Политолог Владислав Шурыгин считает, что украинский конфликт достиг поворотной точки.
Лента новостей
- Автор: Владислав Шурыгин
- «Будет большой фейерверк»
- Бьём по складам. Военный эксперт Шурыгин: ВС РФ нащупали логистику НАТО
- Владислав Шурыгин: кто он
- Его нежный возраст
Бьём по складам. Военный эксперт Шурыгин: ВС РФ нащупали логистику НАТО
Второй — максимальный перенос войны вглубь российской территории с помощью дальнобойных ракет, дронов чьё производство планируется увеличить в несколько раз и диверсионной деятельности с нанесением ударов по уязвимой военной и промышленной инфраструктуре. Хорошо известная тактика «тысячи булавочных уколов», при которой происходит «накопительный эффект» ущерба, а так же деморализация общества, формирование у него ощущения, что Украина прочно владеет инициативой и навязывает России свою стратегию войны. Третий — с помощью непрерывных атак с воздуха и с моря окончательное превращение Крыма во фронтовую зону, что должно деморализовать крымское население, расколоть его, спровоцировать общее недовольство крымчан российской властью, и подготовить его к «возвращению» сюда Украины. Четвёртый — максимальное укрепление ПВО основных тыловых районов, создание «зон безопасности», где возможно развёртывание военного производства, а так же тыловых логистических и учебных центров. Пятый — формирование в течении 2024 года «новых» ВВС ВСУ с переходом их на западный авиапарк с передачей им в течении года не менее 100 — 150 истребителей и истребителей — бомбардировщиков, носителей крылатых ракет.
А была ли такая вероятность? И если была, то почему этого не произошло? Шурыгин: - Думаю, что вероятность, как и любого конфликта, всегда существует, но она была абсолютно минимальной и гипотетической. Потому что Китай сейчас не имеет никакого интереса входить в военный клинч с США. Повторюсь, пока Китай решает вопросы своего мирового расширения без прямых конфликтов.
То есть, за него его экономика, за него его продвижение в самых разных регионах, то есть, у них нет такой ямы, которую они не могли бы перешагнуть. Соответственно, в этом случае для них, конечно, вопрос Тайваня — это вопрос стратегический. Но Китай может себе позволить этот вопрос откладывать еще, я думаю, как минимум на полгода-год точно. Потому что ему нужно дождаться исхода выборов на Тайвани, будет очевидно понятно — побеждают ли там партии прокитайские типа гоминьдана или, наоборот, там утверждается режим проамериканский. Опять же, утвердится режим проамериканский, Китай дальше начнет раскачку изнутри с помощью того же самого гоминдана и прочих партий? То есть, у него инструментов очень много. Но идти напрямую сейчас Китай не пойдет. Просто в силу того, что он еще в военно-стратегическом отношении не собрал все то, что он хочет собирать. Виттель: - Можешь ли ты назвать за прошедший год три самые большие ошибки, сделанные нами?
И три самых больших достижения? Шурыгин: - Для меня самая большая ошибка, которая нами сделана, это то, что мы до сих пор находимся в режиме СВО. Особенно внутри страны. Я вижу количество всякой мрази, которая вылезла, я вижу диверсантов, я вижу убийц, террористов, и я понимаю, что… то есть, не то что понимаю, я отлично помню, что мы не отменяли смертную казнь. У нас нет отмены смертной казни. Мы ее приостановили, она у нас осталась в Уголовном кодексе, везде. И мы ее приостановили. Ошибка в том, что мы ее не используем по отношению к террористам, убийцам и бандитам. Для меня это очень серьезная ошибка, потому что я понимаю, что она влияет на все стороны жизни.
Сегодня вон открываю — какой- то подонок готовил мину для одного из руководителей военного завода. Ты представляешь, убийство директора военного завода, если бы оно состоялось? А дают-то им чего? А потом еще хохлы их вербуют и говорят, что вы не волнуйтесь, если вас возьмут, после войны же мы всех обменяем, у нас тут, знаете, сколько прорусских! Будем менять одного на одного. Отсидите годик-два, приедете героем, получите западный паспорт у нас, будете жить. Все прекрасно. Дураков-то вербуют пачками! Вторая ошибка, наверное, которую я бы для себя выделил… ты знаешь, как ни странно, вот таких стратегических я больше не назову.
Для меня проблема, скорее, вот этого режима. Виттель: - Ну, хорошо. Три больших достижения. Шурыгин: - Ну, главное достижение — это то, что мы смогли отразить наступление стратегическое. Второе — то, что мы смогли сформировать качественно новую армию. И третье — что мы смогли выстроить экономически… правда, ты добавил немножко в мой чай едкого натра, тем не менее, я понимаю, что мы хрен без соли не доедаем… И. Виттель: - Слушай, Влад, помнишь «Великолепную семерку», которая старая? Помнишь, он говорил, что вот у меня товарищ с крыши упал и, пролетая мимо каждого этажа, говорил «пока все идет хорошо». Я не говорю, что мы падаем с крыши.
Я просто фиксирую, что в моменте на декабрь 2023 года пока все идет хорошо. Да, действительно, мы не так быстро падаем и не с таким ускорением, и, более того, мы даже затормозили и пытаемся подняться. И дай-то бог! Но мы же не можем сесть и сказать — все, замечательно, мы всего добились, проклятые гады и весь коллективный запад ошибся. Мы победили. Да не можем. Потому что мы пока еще не победили. Шурыгин: - Я как раз хотел сказать, что я считаю, что это одно из наших огромных преимуществ. Для меня, кстати, Мишустин, может быть, ты поправишь меня, потому что я все-таки не специалист, но для меня одно из открытий последних лет это был Мишустин.
Виттель: - Безусловно. Но при всем моем уважении к Михаилу Мишустину, Мишустин великолепный управленец, это такой гениальный проектный менеджер. Задача получена — он ее исполняет. Вопрос стратегии, вообще стратегического развития страны и действительно осмысления нашего места, образа вообще России будущего как экономического, места в мировом разделении труда… у нас, к сожалению, с апрельского, 1985 года пленума ЦК КПСС, вообще не поднимался, насколько я помню. Ну, то есть, были какие-то программы 2020, что-то еще. Но речь же идет не об этом, а чтобы вообще понять — а что мы, как страна, хотим? Шурыгин: - Условно говоря, культурология, 21 век. Виттель: - Понимаешь, у нас режим СВО — пока это называется так. Но при этом в экономическом блоке у нас те же самые либералы питерские как были, так и есть.
Ну, тут можно бесконечно спорить — а надо ли было поднимать, как в 41-м, за Урал промышленность, строить новую и делать мобилизационную экономику? Кто-то говорит да, кто-то нет. Факт тот, что мобилизационной не случилось, оборонка работает в три смены, но в целом все пока неплохо. Но, если понадобится мобилизовать экономику, то эти люди для другого приспособлены. Я не буду их ругать сейчас, они просто сделаны для другого. Мы же с тобой не можем балеринами с тобой быть, мы для другого приспособлены. Вот и они не могут. Шурыгин: - У меня есть другая поговорка. Как сказал один кровельщик, упавший с крыши, «лететь не так уж страшно, а вот прилететь — мало приятного».
Виттель: - Да, вот примерно так и есть. И я надеюсь, что мы не прилетим, а, наоборот, кровля нас, как парашют, поднимет вверх… В. Шурыгин: - Ну, можно же лететь в космос тоже. Виттель: - Можно и в космос улететь, да. Да, вот этого я опасаюсь, потому что наша тревога сменилась сначала таким воодушевлением, потом все-таки меня вот еще апатия немножко пугает, потому что после событий в Израиле мир весь переключился, мы этому обрадовались, и такая некая апатия наступила. И меня еще что пугает. Что в стране происходит то, что происходит. И одновременно в стране не происходит ничего. То есть, бОльшая часть страны смотрит на СВО как на что-то происходящее далеко и не причастное к ним.
Уж, по крайней мере, в Москве, ну, сам знаешь — пройдись вечером в пятницу — и ты поймешь, что для людей не существует никакого СВО. Это разная страна, разная жизнь и — надо ли это менять? Шурыгин: - Я хотел сказать, что и в 1942 году в Москве работали рестораны и театры. Тут надо тоже понимать, что это всегда очень сложно. Виттель: - При всем при этом страна понимала, что перед нами смертельная угроза. Шурыгин: - Вот тут я с тобой согласен полностью. Виттель: - В целом тогда страна была единым монолитом. Хорошо ли сейчас или плохо, что страна не единый монолит? Не знаю.
Вот те мои друзья, которые ближе к ленточке или за ленточкой, они, конечно, в афиге. Причем, у меня там есть люди, которые из московской либеральной интеллигентской тусовки. Но теперь там. И они говорят — слушайте, что вообще происходит? Мы живем в разных мирах. Все-таки все когда-либо закончится и нам придется жить с этой страной опять вместе. Но как? Шурыгин: - Это самая большая загадка и, я думаю, что об этом нужно очень долго рассуждать.
Воевал добровольцем в Сербии и Приднестровье. Был дважды ранен. С мая 1995-го член Союза писателей России. Автор десяти книг и литературных сборников.
По мнению военного аналитика Владислава Шурыгина, попытка прилета была ожидаемой. Исполнение налета дронов на столицу говорит о причастности украинского ГУР. Шурыгин считает, что сбитые дроны имели среднюю дальность полета - до 50 километров.
Эксперт Шурыгин: пока масштабного наступления ВС России не будет
до 50 километров. Экспертные статьи и новостные материалы автора Владислав Шурыгин на сайте Главная» Новости» Шурыгин владислав последние новости на сегодня. Владислав Шурыгин заявил, что неудача ВСУ при контрнаступлении заставит Украину искать альтернативные варианты разрешения конфликта. Главная» Новости» Шурыгин последние новости.
Политолог Владислав Шурыгин приравнял мобилизацию к джихаду
Причин для этого несколько. Ну, вот начну с нас. Что значит для нас заморозка боевых действий? Сейчас ВСУ стабильно несут тяжелые потери, потому что у них постоянные попытки продолжать наступать.
И в этом случае нужно в ходе этого статуса определять, что такое означают эти территории, что такое войска на этих территориях, кто там, условно говоря, становится фронтовиком, а кто нет. Потому что Белгородская область, она тоже большая. Например, те же самые ребята, которые обороняют небо над Белгородом, они вообще находятся вдалеке от фронта, но они рискуют никак не меньше, потому что по ним запускаются и «Химмарсы», и противоракетная всякая шваль, их пытаются уничтожить, на них идет охота, но они-то вообще вдалеке от фронта сидят. То есть статус ПВОшников — тоже вопрос. Поэтому здесь нужен системный подход и системное решение. И в ходе этого системного решения определять место и роль срочников, должны они там быть или мы их тоже там должны менять. Панкин: - Есть ли, как вы считаете, у ВСУ сейчас задача вынудить нас перебросить резервы с какого-нибудь другого направления на защиту Белгорода и других городов?
Шурыгин: - Я вначале именно это и сказал, что стратегия американцев, которую выполняют ВСУ, это разгрузить сейчас Донецкое направление тем, что создать угрозу нашим территориям и вынудить русских снимать резервы с Донецкого направления, чтобы создавать группировку по прикрытию границы, соответственно, по отодвиганию от границы ВСУ. В этом случае очень выгодная и в принципе правильно продуманная стратегия. Потому что там, еще раз говорю, особо ничего такого, что Украине надо защищать, нет. Накопано всего много. Заставить русских там бодаться несколько месяцев в попытках отодвинуть очень удобно. Панкин: - Сформулируйте, пожалуйста, Владислав, так, чтобы всем было понятно, какая стратегия сейчас у нас. Шурыгин: - Я много раз говорил, и здесь в эфире, может быть, говорил эту фразу, что войны обороной не выигрываются. По мере того, как я видел разворачивающиеся дальше сражения, за Марьинку, за Авдеевку, которые и сейчас идут, я стал понимать, что нынешняя ситуация фронта, она не ставит перед нами задачу тех наступлений, на которых мы традиционно в военных училищах воспитывались. Война нынче совершенно другая. Я приведу пример.
В этом случае любая аналогия хромает, но, с другой стороны, она всегда показывает некую суть. В свое время, в 1944 году, мы проводили очень большую операцию по освобождению советской Прибалтики. Наша группировка была примерно 1,5 миллиона, немецкая группировка, которая защищала, - около 900 тысяч. Сражение продолжалось, по-моему, порядка 70 суток, Прибалтику мы освободили, это примерно 350 километров глубина. Потери наши составили порядка 70 тысяч убитыми и за 150 тысяч ранеными. Эти понятия, кстати, очень близкие по количественному составу к тому, что сейчас происходит, допустим, под Донецком. Устраивать такую войну мы, в общем, способны. Вопрос только в другом. А готовы ли мы как государство, как общество заплатить за 300 километров, которые мы можем пройти до Днепра, до Одессы, 50-60 тысяч убитыми? Вот в этом главная проблема.
Это вопрос риторический. Он у нас сейчас начал решаться созданием того, что называется новая система наступления, которую можно было бы назвать вертикально интегрированным наступлением, внизу которого находятся очень компактные штурмовые отряды, а на них работает вся вертикаль, условно говоря, полка. На каждого человека, который идет сейчас вперед, в хорошем варианте, когда это все правильно организовано, работают даже не десятки, а сотни человек, на то, чтобы он дошел туда. Которые сначала с помощью православного чугуния авиационного разминают вот эту украинскую оборону, потом артиллерия ее перемешивает, потом дронами добивают, потом РЭБом гасят возможности украинцев бить по нам, а потом туда уже заскакивают штурмы и зачищают. То есть это огромная тяжелая работа, но которая позволяет в этом случае как бы шаг за шагом идти вперед. И в этом случае, если меня спросят, какая же наша стратегия, то я, наверное, в этом случае не то что скромно выступлю, но я скажу, что у нас сейчас есть ближайшая задача — освободить Донбасс. Я считаю, что это мы должны сделать обязательно, и сделать как минимум в этом году. Панкин: - Запорожье и Херсонскую область вы не имеете в виду? Шурыгин: - Я в этом случае говорю о первой задаче. То есть все, что связано с Донбасом, мы должны сделать обязательно.
Последующая задача — начать освобождение Запорожья, Херсона и двигаться на Одессу. И последующая задача в этом случае будет обезопашивать границу. Насколько это все уложится по времени, мы будем видеть. Я не готов ставить никаких временнЫх рамок именно потому, что я понимаю, что в космос никто не улетает, и наша задача, учитывая, что все-таки СВО правильнее называть такой прокси мировой войной, поскольку противостоим им, то в этом случае наша задача — воевать не людьми, а воевать мастерством и оружием. Мы говорим, конечно, про французов. Вы у себя в Telegram-канале писали про немцев, которые даже среди тех, кто пытаются сейчас прорваться в Белгород находятся, и прекрасно там пока что себя чувствуют. Последние новости, связанные с французами, которые туда отправляют какие-то свои силы. Есть же такое понятие — наших бьют. Вот этот момент может подхватиться и другими странами, да и теми же французами, могут броситься в бой. Шурыгин: - Ну, я пока не вижу как военный эксперт возможностей для любой из стран НАТО, кроме, пожалуй, американцев, непосредственно участвовать на поле боя своими войсками.
Просто потому, что у той же самой Франции нет сейчас частей, которые могли бы вступить в бой в масштабах и в ситуации нынешней войны. Они просто к этому не готовы, у них нет такого количества снарядов, которые они могут в сутки выстреливать, нет такого количества артиллерии, которую они могут сконцентрировать. Просто отправка сама по себе… Красивая фраза «отправим 2 тысячи военнослужащих», она абсолютно пуста. Мы понимаем, что сегодня сами по себе тысячи войск ничего не решают. Мы только что с вами говорили, что такое современное наступление, когда ситуацию на поле боя решают 1,5-2 сотни бойцов, на которых работают 1,5 тысячи их сослуживцев по всей этой вертикали военной. Поэтому я лично не верю в то, что Франция непосредственно отправит войска. Я напомню, ведь еще два года назад тот же самый Макрон — это был человек, который больше всех выступал за то, что необходимо оставлять дверь для переговоров открытой, он все время лез в посредники в беседах с Путиным, всегда выражал готовность встретиться, говорить. Мы это всё помним. А сейчас он вдруг стал вот такой, как бы правее и святее Папы Римского в военном отношении. Место безусловного лидера — Германии, оно стало почти вакантным.
Если на Германию задирает лапу и мочится Польша, уже ничего не опасаясь, то в этом случае для Франции сам бог велел обозначить как бы Францию в новом, так сказать, качестве. И в этом случае вот такие заявления и воинственность Макрона, она, на мой взгляд, связана вот с такой внутриевропейской политикой. А представить себе, что бригада, 2 тысячи французов, поедет занимать какие-то рубежи на Украине, я для себя вообще не вижу. Потому что я отлично понимаю, что появление любой конкретной организованной воинской части на территории Украины — это блестящее для нас право по ним отработать уже тактическим ядерным оружием. Не по Украине. Украину можно не трогать. Мы обязались не наносить удары… И. Панкин: - По Парижу, получается? Шурыгин: - Ну, почему по Парижу? Допустим, приехала бригада в Яворов, расположилась там.
Вот туда прилетает наш какой-нибудь «Кинжал», только уже не с обычными там БЧ 400 килограмм или там 450, а прилетает тактический ядерный боеприпас. Потому что это участие НАТО в войне против нас. Уже конкретно. Панкин: - Ладно, отложим в сторону живую силу. Создаются как минимум несколько коалиций, одна из них — это 5 стран запада, включая Германию, Францию и США, они объединяются в коалицию противовоздушной обороны, и я видел еще новость про такую же коалицию, связанную с танками как раз. Немцы и французы там встречались как раз, какие-то высшие лица. Попадалась мне буквально недавно эта новость на глаза. Вот этих коалиций стоит опасаться или нет? Шурыгин: - Ну, безусловно, к ним надо очень серьезно относиться. Это достаточно высокотехнологичные интегрированные системы единого ПВО, которые сегодня работают на Украину.
Украина туда включена. Потому что вся система воздушного наблюдения и обнаружения, она же не украинская, она же натовская. Панкин: - Да. Причем, насколько я знаю, если, допустим, танки там старенькие, «Леопарды», туда отправлялись, с ПВО все совсем по-другому. ПВО отправляют новенькое. Шурыгин: - Ну, потому что они понимают, что старым там вообще нечего делать. Главная проблема сегодня, конечно, заключается в том, что вооружение для Украины крайне сложно где-то добывать. Потому что либо должны американцы отдавать из своих собственных арсеналов, а им это совершенно не хочется делать, потому что все же понимают, что впереди непонятный период. Европейцам отдавать уже нечего, потому что все европейские запасы по «Пэтриотам» они либо находятся на НЗ, то есть, для своих собственных, либо уже давным-давно отправлены. А самое главное, что ведь они тоже отлично понимают, что мы уже тоже ко всему этому приспособились.
То есть, мы научились бороться, мы научились их находить, боле того, мы сами их заставляем, провоцируем вылезать вперед, потому что на линии фронта трагичность ситуации заключается в том, что с появлением у русских тяжелого православного чугуния с модулями планирования — то есть, бомб вот этих… И. Панкин: - Вы про ФАБ? Сбивать их современные, по крайней мере, обычные натовские системы не могут. Их могут сбивать «Пэтриоты», но для этого «Пэтриоты» надо подтаскивать на дальность — там 25-30 километров, где их наши уже ловят и жгут, и мы увидели, что за последние месяцы ВСУ потеряли как минимум в районе 10 зенитно-ракетных комплексов разных, начиная от «Пэтриотов», кончая IRISов и NASAMSов, именно потому, что они вынуждены их подтаскивать к фронту ближе, чтобы прикрыть войска и попытаться достать наши самолеты. И их на этом тут же ловят. И для них это огромная проблема. А, извините, можно хорошо зарыться в землю, но, когда тебе прилетает полторы тонны, ничего не спасает. Панкин: - Я слышал насчет трехтонных. Кто-то говорил, что уже есть такая мысль. Шурыгин: - Вы знаете, такие штуки точно есть, но здесь надо понимать, что у всего есть логика.
В принципе, чтобы три тонны кидать, для этого нужна уже «Азовсталь». То есть, для нормальных полевых укреплений, которые сейчас мы видим в той же самой Авдеевке, полторы тонны хватало за глаза. Поэтому в принципе, на мой взгляд, под крыльями две по полторы намного лучше, чем одна — три. Панкин: - Вы как-то написали в своем Telegram-канале, что Госдума приняла закон об отмене пошлины за безвозмездно переданную в зону СВО технику. В этой связи возникает вопрос — что еще из аналогичных инициатив нужно срочно Госдуме утвердить?
Я ей тоже радуюсь. И санкции нас не сломили. Но вопрос — что будет с этим происходить дальше? Не впадем ли мы в другую крайность, в очарованность своими успехами? А чего мы хотим?
Мы хотим дойти до Киева, Одессы, Николаева, возможно, до Приднестровья? Либо мы хотим дойти до границ четырех новых субъектов федерации и там остановиться? И какими способами будем это достигать? Шурыгин: - Я предлагаю закончить с энтузиазмом, чтобы потом спокойно поговорить. Я почему очень отрицательно отношусь к энтузиазму, в том смысле, что мы действительно смогли решить очень большое количество задач, мы выдержали этот удар, мы сточили его. Но здесь как в футболе: не забиваешь ты — забивают тебе. Теперь мы должны показывать тот самый новый тип войны, мы должны наступать и мы должны решать те задачи, о которых ты спросил. И я пока не уверен в том, что мы полностью к этой ситуации готовы. Виттель: - А какие задачи? Шурыгин: - У нас есть огромные резервы, у нас есть очень хорошо подготовленная армия.
Но у нас есть огромное количество проблем, которые нам еще предстоит решить. Собственно говоря, от решения этих проблем зависят и как раз вот те самые задачи, которые стоят. Если в этом случае определять их, то есть, скажем, три. В тактике есть такое понятие — ближайшая задача, последующая. Любой бой определяется: ближайшая задача, последующая. Если отстраниться эмоционально от всего происходящего, есть в принципе три возможных исхода войны, СВО. Исход первый — это то, на чем сейчас пытается работать Запад, подо что затачивается Украина, о чем писал Залужный, вообще к чему они готовятся. Это стратегия войны на истощение, войны по образцу Первой мировой. И тем самым принудить ее к переговорам уже не на тех условиях, как они мечтали после разгрома, но, по крайней мере, на условиях, при которых Россия будет готова довольствоваться малым. И под это сейчас делается все.
С другой стороны, ресурсов у них не так много. Прежде всего, человеческих, как ни странно. И они отлично понимают, что ближайшие семь-восемь месяцев им будет очень тяжело. Поэтому эта стратегия пока принята как основная, но она висит в воздухе. Исход войны второй. Если мы начинаем наступать, и наше наступление в этом случае будет успешным, то тогда мы уже можем решать задачи стратегические. В идеале лично для меня совершенно понятно, что это выход к Приднестровью с отсечением Украины от Черного моря и вообще от моря как такового. Выход на Правобережье, то есть Левобережье, полный контроль над этой географической территорией. И тогда мы можем уже диктовать любые условия той оставшейся части, которая, может, и будет существовать, но в каком варианте — уже неизвестно. И вариант третий — минималистский, тот, о котором ты сказал, что в результате того, что возникают проблемы на фронте, многие проблемы могут решаться достаточно тяжело.
И в какой-то момент командование и политическое руководство решит, что главная задача — освободить, условно говоря, Донбасс и сесть за стол переговоров, если будут предложены какие-то условия. Шурыгин: - Ну, в этом случае вопрос переговоров, он всегда будет. Любая война заканчивается переговорами или капитуляцией. Очевидно, что при третьем варианте капитуляция не видна, соответственно, будут какие-то переговоры. Соответственно, у нас на плечах повиснет куча посредников международных, которые будут нас уговаривать, гарантировать, обещать. Вопрос — дадим мы себя обмануть или нет? Я скажу, что для меня самый реальный вариант — второй, который, я лично понимаю, он должен быть, к чему мы должны стремиться, даже если на это потребуется еще большое количество времени. Потому что при третьем варианте мы не получаем ровным счетом ничего. То есть, получив огромные проблемы и в экономике, и где угодно, мы получаем всего лишь то, что, в общем, теоретически изначально когда-то просто можно было брать совершенно на другом уровне. Первый вариант — самый худший вариант, который может вообще привидеться, это война на истощение.
По крайней мере, сейчас я не вижу для этого никаких предпосылок. Поэтому я думаю, что ситуация наступающего года будет определяться, основные сражения, я думаю, будут зима — весна. То есть будет, очевидно, понятно, куда эта война идет. Виттель: - То есть не будет такого, как некоторые аналитики говорят, что все это закончится к весне? Шурыгин: - Нет, к весне это не закончится точно. Я в этом не то что уверен, я просто это понимаю. Потому что те огромные ресурсы, резервы и все остальное, что нами накоплено, оно просто до весны не то что не будет истрачено, а просто задача по времени достаточно длинная. У нас от зимы осталось-то два месяца, и надо понимать, что мы еще не даже не начинали… И. Виттель: - Как-то ты оптимистичен чересчур. Шурыгин: - Я просто беру январь-февраль.
Март — это уже весна, а на Донбассе, как ты понимаешь, весна — это уже распутица и все, что с ней связано, по крайней мере, на конец марта. Поэтому я думаю, что где-то к июню будет окончательно ясно, куда идет СВО. То есть, если за это время никуда не сдвинется и будет находиться в таком состоянии… Ну, я не имею в виду взятие каких-то укрепрайонов, выход, может быть, даже куда-нибудь, условно говоря, на границы Донбасса, то понятно, что ситуация будет развиваться по достаточно такому пессимистичному сценарию. Но я, по крайней мере, льщу себя надеждой, что мы начнем показывать другой класс войны. Учитывая, что мы показали класс войны в обороне, значит, надо теперь показывать класс войны в наступлении. Виттель: - Практически все западные СМИ и политики в один голос говорят, что украинский контрнаступ не удался. По идее, за этим должно было бы следовать то, что Запад приложит все усилия и, возможно, сам втянется во всю эту историю. Однако Владимир Владимирович говорит: война с НАТО — это бред, мы не будем, и, как я понимаю, там тоже уже никто не хочет никак в это ввязываться. Либо мы увидим, поляки, румыны, шведы условные подтянутся, и чужими руками это все будет делаться, но нас никто не оставит в покое. Мы можем сказать, что под конец года мы не увидели усиления этой тенденции, которая была, а скорее ослабление увидели?
Шурыгин: - Безусловно. Я думаю, что как раз максимальная угроза прямого участия НАТО, она была как раз осенью прошлого года. Виттель: - 2023-го? Шурыгин: - 2022-го. Когда фронт начал сыпаться, когда мы начали отступать. Опять же, на фоне того, что наш добровольный выход из-под Киева и из-под Харькова был принят как победа украинцев, наш уход с правого берега тоже был воспринят исключительно как их успех, то в этом случае сбор концессионеров по разделу русского медведя очень быстро сложился. Тогда все бегали за Зеленским и совали ему деньги, как в известном фильме, вот в этот карман и вот в этот, потому что всем хотелось быть… И. Виттель: - …причастными к разделу России. Шурыгин: - Да. Соответственно, тогда это была угроза.
За 2023 год все убедились, что это абсолютно такая инфернальная война, к которой ни одна армия в мире не готова от слова совсем. То есть в НАТО просто не существует армии, которая способна воевать в этих условиях. Где-то близко по крайней мере, пытаются приблизиться поляки, но их слишком мало, у них слишком мало вооружения, и они совершенно неспособны в этом случае самостоятельно воевать. Плюс ко всему они отлично понимают, что любое участие уже НАТО непосредственно — это действительно для нас абсолютно законный повод умножить их на ноль с помощью «ядрёной» бомбы. Просто потому, что если мы брали на себя обязательство не применять ядерное оружие против стран, у которых его нет, и мы его всегда соблюдаем, и я своим коллегам, кто очень много говорил: давайте бахнем по Киеву ядрён-батоном, - всегда говорил: извините, давайте посмотрим на документы, которые определяют применение ядерного оружия. То как раз здесь песня 70-х годов «на руинах Варшавы ветер смерти трубит» становится совершенно логичной. Это все понимают. Я повторюсь, у НАТО нет такого количества оружия, которым бы они могли воевать. Они неспособны собрать сейчас реально, по крайней мере, в ближайшие 6 месяцев будут огромные проблемы с поставкой Украине боеприпасов 155 мм. Повторюсь, это Украине, а еще если надо им самим стрелять, у них-то арсеналы тоже пустые, там 2-3 боекомплекта лежит и всё.
Танки они не производят, артиллерию они не производят, то есть делают, но штучно. То есть они отлично понимают, что эта ситуация сейчас исключена. Поэтому их задача — заставить воевать… Знаешь, нынешнюю войну на Украине можно реально называть «война зомби». Почему зомби? Потому что нет цели. Сейчас одна из данных проблем… Почему украинцы достаточно часто стали сдаваться? Почему даже «мамкин пирожок», как его называют, Буданов, начал говорить, что пополнение необученное и немотивированное абсолютно не имеет никакого смысла? Потому что действительно сложилась ситуация, при которой, как у Троцкого, нет цели. Они готовились полгода к победе, наступать, победить, выйти к Крыму, освободить территории.
Лукашенко взял на себя эту миссию и смог добиться соглашения с Пригожиным о разрешении конфликта. Это соглашение было крайне нужно обеим сторонам — и президенту России, для которого было важно не довести противостояние до кровопролития, тем более — не организовывать военную операцию по ликвидации столь заслуженной и боеспособной организации, как ЧВК «Вагнер». Но не менее это было нужно и Пригожину, который своими радикальными действиями и ультиматумами загнал себя в угол и, в итоге, оказался в совершенно безвыходной ситуации, заключил военный аналитик.
Политолог Сергей Григорьев: Решение Александра Беглова идти на второй срок было ожидаемым
Военный эксперт Владислав Шурыгин — об итогах первых месяцев операции на Украине и о беспрецедентной информационной войне против России. Vlad Shurygin talks on the Caucasian entanglement – August 31, Влад Шурыгин ведёт военно-политическое обозрение в эфире канала «День ТВ». отметил Шурыгин.
Шурыгин рассказал, когда в Украине начнется самое интересное
Владислав Шурыгин ведет провоенный телеграм-канал, а также выступает в роли военного эксперта в различных телепрограммах Первого канала и ведет репортажи о ходе боевых. Главная» Новости» Эксперт шурыгин последние новости. РИА Новости: Подозрительную радиостанцию из леса в Пушкино изъяли для проверки. Солдатом Шурыгин принимал участие в различных крупных военных конфликтах.