Видеоклип на рассказы Бунина "Темные аллеи". О «Темных аллеях» одни отзывались восторженно, другие (столь же влиятельные «лидеры мнений») — пренебрежительно. Над сборником рассказов «Темные аллеи» работал с 1937-1944, состоит из 38 новелл.
Темные аллеи : 16+
Цикл рассказов «Тёмные аллеи» Ивана Бунина настойчиво напоминает о быстротечности бытия, мимолётности и невозвратности счастья. «Тёмные аллеи» – это те надежды и переживания, которые старательно люди прячут не только от чужих глаз, но даже от самих себя. Вот такие вот «темные аллеи» проходили через жизнь Ивана Алексеевича Бунина.
Бесплатно читать онлайн Темные аллеи (С иллюстрациями)
- "Темные аллеи" сборник рассказов - краткое содержание.
- Темные аллеи Бунина в жизни и любви
- Буктрейлер «Темные аллеи» (к юбилею И. А. Бунина)
- «Тёмные аллеи» Ивана Бунина
- Другие издания
Культура.РФ
А вышел негодяй, мот, наглец, без сердца, без чести, без совести… Впрочем, все это тоже самая обыкновенная, пошлая история. Будь здорова, милый друг. Думаю, что и я потерял в тебе самое дорогое, что имел в жизни. Она подошла и поцеловала у него руку, он поцеловал у нее. Волшебно прекрасна! Кучер гнал рысцой, все меняя черные колеи, выбирая менее грязные, и тоже что-то думал. Наконец сказал с серьезной грубостью: — А она, ваше превосходительство, все глядела в окно, как мы уезжали. Верно, давно изволите знать ее? И все, говорят, богатеет. Деньги в рост дает.
Кому ж не хочется получше пожить! Если с совестью давать, худого мало. И она, говорят, справедлива на это. Но крута!
Логика текста подсказывает, что она в постоянных раздумьях сомневалась и мучилась, выбирая между земной любовью и уходом от мира, очищением, отречением. Вряд ли можно найти точные и однозначные ответы на все возникающие при чтении вопросы «Чистого понедельника». Бунин не тот писатель, который дает такие ответы на поставленные или не поставленные вопросы. Финал рассказа вполне закономерен. С самого начала понятно, что героиня особенная, не похожая на других, а значит, судьба ее должна быть иной. Прошло два года после памятного герою Чистого понедельника. В нескольких строках, совсем лаконично рассказчик повествует о своем горе и о времени, которое потребовалось, чтобы прийти в себя. Узнаем мы и о последней встрече, которая произошла в Марфо-Мариинской обители. В солнечный тихий вечер под Новый год - «как тот, незабвенный» - он приехал в Кремль, постоял в Архангельском соборе, поехал на Ордынку «и все плакал, плакал» [1, С. Ему почему-то захотелось войти именно в Марфо-Мариинскую обитель. И там, в веренице «инокинь или сестер» он увидел, как «одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платком, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня... Герой недоумевает, как она могла видеть в темноте, как могла почувствовать его присутствие. Читатель же вправе недоумевать, как он сам «почувствовал» ее присутствие в этой обители. Рассказ о «странной любви» занимает основное место в художественном мире произведения, а то, что было потом без нее - умещается в нескольких фразах. Эту мысль можно объяснить особенностями жанра. Новелла - небольшой по объему жанр повествовательной литературы, приближающийся к повести или рассказу. Как правило, это произведение с острым, захватывающим сюжетом. Для новеллы характерно наличие так называемого поворотного пункта. В «Чистом понедельнике» таким пунктом является уход героини в монастырь. Эта художественная особенность помогает нам понять идейное содержание текста. Главные события новеллы выпадают на Прощеное воскресенье и Чистый понедельник. В Прощеное воскресенье люди просят прощения и сами прощают обиды. Для героини же этот день становится днем прощания с мирской жизнью, в которой она не нашла смысла и гармонии. В первый день поста - Чистый понедельник - люди начинают очищаться от скверны, которая затуманивает их души. Таким образом, чистый понедельник - это черта, за которой начинается новая жизнь. Так решается тема любви на страницах новеллы И. Бунина «Чистый понедельник», где писатель раскрывается как человек удивительного таланта, тонкий психолог, умеющий передать состояние раненной любовью души. В отечественной литературе до И. Бунина не было, на наш взгляд, писателя, в творчестве которого мотивы любви, страсти, чувства - во всех оттенках и переходах - играли бы столь значительную роль. Любовь - «легкое дыхание», посетившее мир и готовое в любой миг исчезнуть, - она является лишь «в минуты роковые». Писатель отказывает ей в способности длиться - в семье, в браке, в буднях. Короткая, ослепительная вспышка, до дна озаряющая души влюбленных, приводит их к критической грани, за которой гибель, самоубийство, небытие. Позднему И. Бунину близость любви и смерти, их сопряженность представлялась частным проявлением общей катастрофичности бытия, непрочности самого существования. Все эти издавна близкие ему темы «Всходы новые», «Чаша жизни», «Легкое дыхание» наполнились новым, грозным содержанием после великих социальных катаклизмов, потрясших Россию и весь мир. Мир любви, счастья И. Бунин выстраивает как мир, противоположный обыденности. Леонова-художника, критика и публициста нельзя полностью понять, не учитывая литературно-художественный, культурный и философский контексты эпохи, в которой шло формирование личности писателя и ее последующая эволюция» [4, С. Стиль И. Бунину свойственна максимальная насыщенность образной детали, символичность образов, особенная ритмическая и музыкальная организация прозы. Проблема личности в творчестве прозаика существует как проблема смысла индивидуального бытия, не всегда объясняемая какой-либо общественно-идеологической целью или социально-политической программой действования.
Нам же будет холодно. Ну, скорей садись и греби к тому берегу… Всю дорогу они молчали. Когда подплыли к лесу на той стороне, она сказала: — Ну вот. Теперь иди ко мне. Где плед? Ах, он подо мной. Прикрой меня, я озябла, и садись. Вот так… Нет, погоди, вчера мы целовались как-то бестолково, теперь я сначала сама поцелую тебя, только тихо, тихо. А ты обними меня… везде… Под сарафаном у нее была только сорочка. Она нежно, едва касаясь, целовала его в края губ. Он, с помутившейся головой, кинул ее на корму. Она исступленно обняла его… Полежав в изнеможении, она приподнялась и с улыбкой счастливой усталости и еще не утихшей боли сказала: — Теперь мы муж с женой. Мама говорит, что она не переживет моего замужества, но я сейчас не хочу об этом думать… Знаешь, я хочу искупаться, страшно люблю по ночам… Через голову она разделась, забелела в сумраке всем своим долгим телом и стала обвязывать голову косой, подняв руки, показывая темные мышки и поднявшиеся груди, не стыдясь своей наготы и темного мыска под животом. Обвязав, быстро поцеловала его, вскочила на ноги, плашмя упала в воду, закинув голову назад, и шумно заколотила ногами. Потом он, спеша, помог ей одеться и закутаться в плед. В сумраке сказочно были видны ее черные глаза и черные волосы, обвязанные косой. Он больше не смел касаться ее, только целовал ее руки и молчал от нестерпимого счастья. Все казалось, что кто-то есть в темноте прибрежного леса, молча тлеющего кое-где светляками, — стоит и слушает. Иногда там что-то осторожно шуршало. Она поднимала голову: — Постой, что это? Или еж в лесу… — А если козерог? Но ты только подумай: выходит из лесу какой-то козерог, стоит и смотрит… Мне так хорошо, мне хочется болтать страшные глупости! И он опять прижимал к губам ее руки, иногда как что-то священное целовал холодную грудь. Каким совсем новым существом стала она для него! И стоял и не гас за чернотой низкого леса зеленоватый полусвет, слабо отражавшийся в плоско белеющей воде вдали, резко, сельдереем, пахли росистые прибрежные растения, таинственно, просительно ныли невидимые комары — и летали, летали с тихим треском над лодкой и дальше, над этой по-ночному светящейся водой, страшные, бессонные стрекозы. И все где-то что-то шуршало, ползло, пробиралось… Через неделю он был безобразно, с позором, ошеломленный ужасом совершенно внезапной разлуки, выгнан из дому. Как-то после обеда они сидели в гостиной и, касаясь головами, смотрели картинки в старых номерах «Нивы». Ужасно глупый! Вдруг послышались мягко бегущие шаги — и на пороге встала в черном шелковом истрепанном халате и истертых сафьяновых туфлях ее полоумная мать. Черные глаза ее трагически сверкали. Она вбежала, как на сцену, и крикнула: — Я все поняла! Я чувствовала, я следила! Негодяй, ей не быть твоею! И, вскинув руку в длинном рукаве, оглушительно выстрелила из старинного пистолета, которым Петя пугал воробьев, заряжая его только порохом. Он, в дыму, бросился к ней, схватил ее цепкую руку. Она вырвалась, ударила его пистолетом в лоб, в кровь рассекла ему бровь, швырнула им в него и, слыша, что по дому бегут на крик и выстрел, стала кричать с пеной на сизых губах еще театральнее: — Только через мой труп перешагнет она к тебе! Если сбежит с тобой, в тот же день повешусь, брошусь с крыши! Негодяй, вон из моего дома! Марья Викторовна, выбирайте: мать или он! Она прошептала: — Вы, вы, мама… Он очнулся, открыл глаза — все так же неуклонно, загадочно, могильно смотрел на него из черной темноты сине-лиловый глазок над дверью, и все с той же неуклонно рвущейся вперед быстротой несся, пружиня, качаясь, вагон. Уже далеко, далеко остался тот печальный полустанок. И уж целых двадцать лет тому назад было все это — перелески, сороки, болота, кувшинки, ужи, журавли… Да, ведь были, еще журавли — как же он забыл о них! Все было странно в то удивительное лето, странна и пара каких-то журавлей, откуда-то прилетавших от времени до времени на прибрежье болота, и то, что они только ее одну подпускали к себе и, выгибая тонкие, длинные шеи, с очень строгим, но благосклонным любопытством смотрели на нее сверху, когда она, мягко и легко разбежавшись к ним в своих разноцветных чуньках, вдруг садилась перед ними на корточки, распустивши на влажной и теплой зелени прибрежья свой желтый сарафан, и с детским задором заглядывала в их прекрасные и грозные черные зрачки, узко схваченные кольцом темно-серого райка. Он смотрел на нее и на них издали, в бинокль, и четко видел их маленькие блестящие головки, — даже их костяные ноздри, скважины крепких, больших клювов, которыми они с одного удара убивали ужей. Кургузые туловища их с пушистыми пучками хвостов были туго покрыты стальным опереньем, чешуйчатые трости ног не в меру длинны и тонки — у одного совсем черные, у другого зеленоватые. Иногда они оба целыми часами стояли на одной ноге в непонятной неподвижности, иногда ни с того ни с сего подпрыгивали, раскрывая огромные крылья; а не то важно прогуливались, выступали медленно, мерно поднимали лапы, в комок сжимая три их пальца, а ставили разлато, раздвигая пальцы, как хищные когти, и все время качали головками… Впрочем, когда она подбегала к ним, он уже ни о чем не думал и ничего не видел — видел только ее распустившийся сарафан, смертной истомой содрогаясь при мысли о ее смуглом теле под ним, о темных родинках на нем. А в тот последний их день, в то последнее их свидание рядом в гостиной на диване, над томом старой «Нивы», она тоже держала в руках его картуз, прижимала его к груди, как тогда, в лодке, и говорила, блестя ему в глаза радостными черно-зеркальными глазами: — А я так люблю тебя теперь, что мне нет ничего милее даже вот этого запаха внутри картуза, запаха твоей головы и твоего гадкого одеколона! За Курском, в вагоне-ресторане, когда после завтрака он пил кофе с коньяком, жена сказала ему: — Что это ты столько пьешь? Это уже, кажется, пятая рюмка. Все еще грустишь, вспоминаешь свою дачную девицу с костлявыми ступнями? Что это значит? Он был молчалив и скромен, а она знала себе цену. Он был худой, высокий, чахоточного сложения, носил очки цвета йода, говорил несколько сипло и, если хотел сказать что-нибудь погромче, срывался в фистулу. А она была невелика, отлично и крепко сложена, всегда хорошо одета, очень внимательна и хозяйственна по дому, взгляд имела зоркий. Он казался столь же неинтересен во всех отношениях, как множество губернских чиновников, но и первым браком был женат на красавице — и все только руками разводили: за что и почему шли за него такие? И вот вторая красавица спокойно возненавидела его семилетнего мальчика от первой, сделала вид, что совершенно не замечает его. Тогда и отец, от страха перед ней, тоже притворился, будто у него нет и никогда не было сына. И мальчик, от природы живой, ласковый, стал в их присутствии бояться слово сказать, а там и совсем затаился, сделался как бы несуществующим в доме. Тотчас после свадьбы его перевели спать из отцовской спальни на диванчик в гостиную, небольшую комнату возле столовой, убранную синей бархатной мебелью. Но сон у него был беспокойный, он каждую ночь сбивал простыню и одеяло на пол. И вскоре красавица сказала горничной: — Это безобразие, он весь бархат на диване изотрет. Стелите ему, Настя, на полу, на том тюфячке, который я велела вам спрятать в большой сундук покойной барыни в коридоре. И мальчик, в своем круглом одиночестве на всем свете, зажил совершенно самостоятельной, совершенно обособленной от всего дома жизнью, — неслышной, незаметной, одинаковой изо дня в день: смиренно сидит себе в уголке гостиной, рисует на грифельной доске домики или шепотом читает по складам все одну и ту же книжечку с картинками, купленную еще при покойной маме, смотрит в окна… Спит он на полу между диваном и кадкой с пальмой. Он сам себе стелет постельку вечером и сам прилежно убирает, свертывает ее утром и уносит в коридор в мамин сундук. Там спрятано и все остальное добришко его. Жил он с ней с тех пор все лето и прижил мальчика, который и стал расти при матери в кухне. Дьякон, дьяконица, сам батюшка и весь его дом, вся семья лавочника и урядник с женой, все знали, от кого этот мальчик, и семинарист, приезжая на каникулы, видеть не мог его от злобного стыда за свое прошлое: жил с дурочкой! Когда он кончил курс, — «блестяще! Гости тоже говорили о его блестящей будущности, пили чай, ели разные варенья, и счастливый дьякон завел среди их оживленной беседы зашипевший и потом громко закричавший граммофон. Все смолкли и с улыбками удовольствия стали слушать подмывающие звуки «По улице мостовой», как вдруг в комнату влетел и неловко, не в лад заплясал, затопал кухаркин мальчик, которому мать, думая всех умилить им, сдуру шепнула: «Беги попляши, деточка». Все растерялись от неожиданности, а дьяконов сын, побагровев, кинулся на него подобно тигру и с такой силой швырнул вон из комнаты, что мальчик кубарем покатился в прихожую. На другой день дьякон и дьяконица, по его требованию, кухарку прогнали. Они были люди добрые и жалостливые, очень привыкли к ней, полюбили ее за ее безответность, послушание и всячески просили сына смилостивиться. Но он остался непреклонен, и его не посмели ослушаться. К вечеру кухарка, тихо плача и держа в одной руке свой узелок, а в другой ручку мальчика, ушла со двора. Все лето после того она ходила с ним по деревням и селам, побираясь Христа ради. Она обносилась, обтрепалась, спеклась на ветру и на солнце, исхудала до костей и кожи, но была неутомима. Она шла босая, с дерюжной сумой через плечо, подпираясь высокой палкой, и в деревнях и селах молча кланялась перед каждой избой. Мальчик шел за ней сзади, тоже с мешком через плечико, в старых башмаках ее, разбитых и затвердевших, как те опорки, что валяются где-нибудь в овраге. Он был урод. У него было большое, плоское темя в кабаньей красной шерстке, носик расплющенный, с широкими ноздрями, глазки ореховые и очень блестящие. Но когда он улыбался, он был очень мил. Студент отбывал эту повинность каждое лето и теперь ехал с покорным спокойствием, не спеша читал в вагоне второго класса, положив молодую круглую ляжку на отвал дивана, новую книжку Аверченки, рассеянно смотрел в окно, как опускались и подымались телеграфные столбы с белыми фарфоровыми чашечками в виде ландышей. Он похож был на молоденького офицера — только белый картуз с голубым околышем был у него студенческий, все прочее на военный образец: белый китель, зеленоватые рейтузы, сапоги с лакированными голенищами, портсигар с зажигательным оранжевым жгутом. Дядя и тетя были богаты. Когда он приезжал из Москвы домой, за ним высылали на станцию тяжелый тарантас, пару рабочих лошадей и не кучера, а работника. А на станции дяди он всегда вступал на некоторое время в жизнь совсем иную, в удовольствие большого достатка, начинал чувствовать себя красивым, бодрым, манерным. Так было и теперь. Он с невольным фатовством сел в легкую коляску на резиновом ходу, запряженную резвой караковой тройкой, которой правил молодой кучер в синей поддевке-безрукавке и шелковой желтой рубахе. Через четверть часа тройка влетела, мягко играя россыпью бубенчиков и шипя по песку вокруг цветника шинами, на круглый двор обширной усадьбы, к перрону просторного нового дома в два этажа. На перрон вышел взять вещи рослый слуга в полубачках, в красном с черными полосами жилете и штиблетах. Студент сделал ловкий и невероятно широкий прыжок из коляски: улыбаясь и раскачиваясь на ходу, на пороге вестибюля показалась тетя — широкий чесучовый балахон на большом дряблом теле, крупное обвисшее лицо, нос якорем и под коричневыми глазами желтые подпалины. Она родственно расцеловала его в щеки, он с притворной радостью припал к ее мягкой темной руке, быстро подумав: целых три дня врать вот так, а в свободное время не знать, что с собой делать! Притворно и поспешно отвечая на ее притворно-заботливые расспросы о маме, он вошел за ней в большой вестибюль, с веселой ненавистью взглянул на несколько сгорбленное чучело бурого медведя с блестящими стеклянными глазами, косолапо стоявшего во весь рост у входа на широкую лестницу в верхний этаж и услужливо державшего в когтистых передних лапах бронзовое блюдо для визитных карточек, и вдруг даже приостановился от отрадного удивления: кресло с полным, бледным, голубоглазым генералом ровно катила навстречу к нему высокая, статная красавица в сером холстинковом платье, в белом переднике и белой косынке, с большими серыми глазами, вся сияющая молодостью, крепостью, чистотой, блеском холеных рук, матовой белизной лица. Целуя руку дяди, он успел взглянуть на необыкновенную стройность ее платья, ног. Генерал пошутил: — А вот это моя Антигона, моя добрая путеводительница, хотя я и не слеп, как Эдип, и особенно на хорошеньких женщин. Познакомьтесь, молодые люди. Она слегка улыбнулась, только поклоном ответила на поклон студента. Рослый слуга в полубачках и в красном жилете провел его мимо медведя наверх, по блестящей темно-желтым деревом лестнице с красным ковром посредине и по такому же коридору, ввел в большую спальню с мраморной туалетной комнатой рядом — на этот раз в какую-то другую, чем прежде, и окнами в парк, а не во двор. Но он шел, ничего не видя. В голове все еще вертелась веселая чепуха, с которой он въехал в усадьбу, — «мой дядя самых честных правил», — но стояло уже и другое: вот так женщина! Напевая, он стал бриться, мыться и переодеваться, надел штаны со штрипками, думая: «Бывают же такие женщины! И что можно отдать за любовь такой женщины! И как же это при такой красоте катать стариков и старух в креслах на колесиках! Мама, тетя, дядя, их изумление, когда я заявлю им о нашей любви и нашем решении соединить наши жизни, их негодование, потом уговоры, крики, слезы, проклятия, лишение наследства — все для меня ничто ради вас… Сбегая с лестницы к тете и дяде, — их покои были внизу, — он думал: «Какой, однако, вздор лезет мне в голову! Остаться тут под каким-нибудь предлогом, разумеется, можно… можно начать незаметно ухаживать, прикинуться безумно влюбленным… Но добьешься ли чего-нибудь? А если и добьешься, что дальше? Как развязаться с этой историей? Правда, что ли, жениться? Ужасно будет жаль уезжать. Живи себе, покуда не наскучит. Сидя и беседуя, он непрестанно ждал: вот-вот войдет она — объявит горничная, что готов чай в столовой, и она придет катить дядю. Но чай подали в кабинет — вкатили стол с серебряным чайником на спиртовке, и тетя разливала сама. Потом он все надеялся, что она принесет какое-нибудь лекарство дяде… Но она так и не пришла. В семь с половиной в вестибюле завыл гонг. Он первый вошел в празднично сверкающую люстрой столовую, где уже стояли возле столика у стены жирный бритый повар во всем белом и подкрахмаленном, худощекий лакей во фраке и белых вязаных перчатках и маленькая горничная, по-французски субтильная. Через минуту молочно-седой королевой, покачиваясь, вошла тетя в палевом шелковом платье с кремовыми кружевами, с наплывами на щиколках, над тесными шелковыми туфлями, и наконец-то она. Но, подкатив дядю к столу, она тотчас, не оборачиваясь, плавно вышла — студент успел только заметить странность ее глаз: они не моргали. Дядя покрестил грудь светло-серой генеральской тужурки мелкими крестиками, тетя и студент истово перекрестились стоя, потом именинно сели, развернули блестящие салфетки. Размытый, бледный, с причесанными мокрыми жидкими волосами, дядя особенно явно показывал свою безнадежную болезнь, но говорил и ел много и со вкусом, пожимал плечами, говоря о войне, — это было время русско-японской войны: за коим чертом мы затеяли ее! Лакей служил оскорбительно-безучастно, горничная, помогая ему, семенила изящными ножками, повар отпускал блюда с важностью истукана. Ели горячую, как огонь, налимью уху, кровавый ростбиф, молодой картофель, посыпанный укропом. Пили белое и красное вино князя Голицына, старого друга дяди. Студент говорил, отвечал, поддакивал с веселыми улыбками, но, как попугай, с тем вздором в голове, с которым давеча переодевался, думал: а где же обедает она, неужели с прислугой? Но она пришла, укатила кресло и опять где-то скрылась. Ночью осторожно и старательно пели в парке соловьи, входила в открытые окна спальни свежесть воздуха, росы и политых на клумбах цветов, холодило постельное белье голландского полотна. Студент полежал в темноте и уже решил перевернуться к стене и заснуть, но вдруг поднял голову, привстал: раздеваясь, он увидал в стене у изголовья кровати небольшую дверь, из любопытства повернул в ней ключ и нашел за ней вторую, попробовал ее, но оказалось, что она заперта снаружи; теперь за этими дверями кто-то мягко ходил, что-то таинственно делал; и он затаил дыхание, соскользнул с кровати, отворил первую дверь, прислушался: что-то тихо зазвенело на полу за второй дверью… Он похолодел: неужели это ее комната! Он приник к замочной скважине, — ключа в ней, к счастью, не было, — увидал свет, край туалетного женского стола, потом что-то белое, вдруг вставшее и все закрывшее… Было несомненно, что это ее комната, — чья же иначе? Не поместят же тут горничную, а Марья Ильинишна, старая горничная тети, спит внизу возле тетиной спальни. И он точно заболел сразу ее ночной близостью вот тут, за стеною, и ее недоступностью. Он долго не спал, проснулся поздно и тотчас опять почувствовал, мысленно увидел, представил себе ее ночную прозрачную сорочку, босые ноги в туфлях….
А он, на десять лет старше, и не заметил взглядов юной барышни. Мысли его были заняты тогда другой женщиной. Зато спустя десять лет они встретились снова, на литературном вечере, и тогда уже он разглядел Веру и подошел с прямым вопросом: кто она и откуда взялась. Вера стала третьей женой Бунина, хотя поначалу и незаконной. Вторая жена, Анна, долго не давала Бунину развода. И тогда Вера решилась жить с любимым невенчанным браком. Вся семья отговаривала ее, убеждала, что она жертвует собой, но разве можно было в чем-то убедить такую рассудительную и такую упрямую Веру, если она приняла решение? Вера во всем отличалась от двух его прежних жен. Сдержанная до холодности, безупречно воспитанная, никогда не позволяющая себе капризов, слез на глазах у мужа...
"Темные аллеи" — как Бунин рассказывал о России через женщин
В книжном интернет-магазине «Читай-город» вы можете заказать книгу Темные аллеи от автора Иван Бунин (ISBN: 978-5-17-089253-2) по низкой цене. Бунин «Тёмные аллеи» Рассказ «Тёмные аллеи» про Николая Николаевич и Надежду которые встретились спустя 30 лет в гостинице Надежды и они вспоминают. Рассказ «Темные аллеи» Бунин написал в 1938 году. Впоследствии именно он стал визитной карточкой одноименного цикла, который можно назвать своеобразной лебединой песнью автора. Иван Алексеевич Бунин на сайте доступна к бесплатному чтению онлайн.
Анализ цикла рассказов «Темные аллеи» И. Бунина
Так что всё же выступает на первый план в стихотворении Огарёва? Запоминаются ли его молодые герои? Да нет, с ними скучно, они пустые, пошлые, размытые образы, о них не хочется думать, с ними не на чем остановиться душе. А запоминается, трогает своей душевной болью и умением видеть настоящее и прошлое повествователь, может быть, невольно открывший нам и невольно выдвинувший на первый план дорогую сердцу каждого русского человека русскую природу, наполнивший свою балладу переливами красок и ощутимыми запахами липового листа, цветущего шиповника, мирно, мудро и спокойно текущей реки в глубинке поместной провинции и озвучивший эту родную ему и нам картину этническими песнями крестьян-рыбаков, песнями, способными очищать, возрождать и поддерживать скорбную душу. Героев бунинской новеллы, блестящего, но уже старого офицера царской армии, Николая Алексеевича, и его бывшую крепостную возлюбленную, Надежду, а ныне хозяйку частной гостиницы на тульской дороге, мы застаём за их случайной встречей в избе-трактире, куда заходит возвращающийся в Петербург из деловой поездки шестидесятилетний военный, дожидаясь смены лошадей. Старые знакомые пробыли вместе в этой чистой горнице с деревянными столом и лавками, пахнущей свежесваренными щами, недолго, но сколько жизни и чувств вместила эта неожиданная короткая встреча и для героев новеллы, и для её читателей.
Стихи Н. Огарёва " Обыкновенная повесть" тут же входят в ткань произведения Бунина в динамичном диалоге героев. Надежда напоминает старому любовнику, что во время их бурной любви тридцатилетней давности а героине сейчас сорок восемь лет "всё стихи мне изволили читать про всякие " тёмные аллеи". Скорее всего неграмотная в свои восемнадцать лет, бывшая крепостная девушка на долгие годы запомнила огарёвские строчки в исполнении молодого барина и теперь, тридцать лет спустя, цитирует их " на одной из больших тульских дорог", где расположилось её заведение. Говоря словами Огарёва, О, если б кто увидел их Тогда, при утренней их встрече, И лица б высмотрел у них Или подслушал бы их речи...
Потрясённый неожиданной встречей, Николай Петрович предельно откровенен и честен; он дважды опять несчастливое нечётное число " два", применённое как художественный приём Огарёвым называет свою жизнь " обыкновенной историей", пользуясь таким образом невольно огарёвским заголовком, добавляя к этому эпитет " пошлой", то есть избитой, известной, идущей у всех по одному сценарию. Ему изменила жена, которую он " без памяти любил", бросила его " ещё оскорбительней, чем я тебя" огарёвская тема измены. Обожаемый сын " вышел негодяй, мот, наглец, без сердца, без чести, без совести" и вновь огарёвские мотивы в характеристике великосветской молодёжи. Вот как теперь, оказывается, надо понимать и обобщающий смысл заглавия произведения Н. Огарёва - уже в заголовке " Обыкновенная повесть" содержится исчерпывающая характеристика дворянского класса, подчёркнуто основное свойство его натуры и неприятие автором его безнравственных черт.
Интересно разобраться, почему всё-таки тридцатилетний Николенька так звала его тогда Надя читал восемнадцатилетней девушке-крестьянке именно эти стихи, не началась ли для него жизнь с подобного предательства юной девицы, которая потом хладнокровно могла встречаться с ним в свете, что так пронзительно отбразил Огарёв в своей печальной повести. Не явилась ли страсть к красавице Надежде замещением поруганного чувства и одновременно тайной местью ветреной подруге своего класса? Жанр новеллы, предполагающий недосказанность, незавершённость, открывающий художественную картину нескольких перспектив, даёт возможность вариативного читательского прочтения, и мы вправе выдвигать подобные предположения, следуя одновременно за двумя текстами, исследуя их взаимосоприкасающиеся детали. Но очевидно, при сопоставлении двух избранных нами произведений, что пока ещё очень слабо намеченная тема крепостного права и его разрушительного воздействия на души, судьбы, нравственность людей у Н. Огарёва, отношение русского дворянства к этому позорному явлению - обретает первостепенное звучание у И.
Вспоминая красоту Надежды, восхищаясь её глазами и станом, помня, что эта девушка из народа, которой не было равных и это признавали все , не просто подчинилась его барской прихоти, а страстно, на всю жизнь, полюбила его, что она оказалась чутка к поэзии, если и через тридцать лет помнит наизусть строки из Огарёва, старый царский вылощенный офицер краснеет от стыда, но не может не выразить Надежде своего восхищения. В отличие от героев Огарёва, герои Бунина обладают и совестью, и памятью. Встреча с постаревшей, но так и сознательно не вышедшей замуж Надеждой и яркая вспышка воспоминаний об их былой любви ещё более высветила в глазах героя грязь внутрисемейных великосветских отношений, обнаружила никчемность прожитой в унизительном браке жизни. Казалось бы, прошлое, словно похороненное под наслоениями прожитого, уже никогда не должно было заявить о себе, но оно вспыхнуло в душе героя, как в затухшем костре внезапно вспыхивают тлеющие угли. С неистребимой очевидностью бывшая крепостная, а ныне одинокая, но самостоятельно живущая свободная предпринимательница, не только содержащая частную гостиницу, но и дающая деньги в рост познав утончённую любовь барина, отдав ему " свою красоту, свою горячку", она уже не могла идти замуж за мужика , получившая, как награду за все свои испытания, о которых " долго рассказывать, сударь", вольную уже от второго помещика значит, усадьба вместе с крепостными была продана Николаем Алексеевичем далеко оттеснила своей духовной сутью, честно прожитой жизнью всех светских возлюбленных героя, жену и любовниц.
Отсутствие ярких положительных эпизодов: Мрачная атмосфера и тяжелые темы произведения могут создавать чувство усталости и депрессии у некоторых читателей. Отсутствие более радостных моментов может сделать произведение менее доступным для определенной аудитории. Отсутствие разнообразия в сюжете: В некоторых случаях рассказы могут казаться схожими по своей структуре и тематике, что может вызвать ощущение повторения и монотонности. Таким образом, "Темные аллеи" являются глубоким путешествием в душу человека, полным мрачности и философии. Оно обладает прекрасно проработанными персонажами и эстетическим языком, хотя некоторым читателям может не хватать ярких положительных эпизодов и разнообразия в сюжете.
Бунина с М. Речной трактир. Нью-Йорк : M. Zetlin [Grenich printing corp. Пономарев Е. Рассказ И. Бабореко А. Бунин : Жизнеописание. Москва : Молодая гвардия, 2004. Темные аллеи.
Но до официального развода дело долго не доходило — Анна была против. Поэтому, когда писатель встретил свою новую любовь, Веру Муромцеву, он не мог предложить ей официальный брак. Стало ли это помехой для их отношений? Ни капельки! Первая встреча будущих супругов состоялась на одном из литературных вечеров, где Бунин заприметил «очень красивую девушку с огромными, светло-прозрачными, как бы хрустальными глазами». Вера и Иван Алексеевич быстро сблизились: они оказалась удивительно близки друг другу в духовном плане. Но вот в качестве спутника жизни девушка его не рассматривала, говоря: «Я никогда не хотела связывать своей жизни с писателем. В то время почти о всех писателях рассказывали, что у них вечные романы и у некоторых по несколько жен. А мне с юности казалось, что жизни мало и для одной любви». Но ослепленный любовью писатель и поэт взял всё в свои руки, предложив возлюбленной заняться переводами Вера в то время работала в области химии и вместе поехать в путешествие по Святой земле: «Я придумал, нужно заняться переводами, тогда будет приятно вместе и жить, и путешествовать, — у каждого своё дело, и нам не будет скучно, не будем мешать друг друг». После долгих размышлений Вера Муромцева решила последовать зову сердца и согласилась на предложение Бунина. Как она сама позже напишет в своих воспоминаниях: «Когда близкие люди говорили мне, что я жертвую собой, решаясь жить с ним вне брака, я очень удивлялась». Любовь для нее была важнее всего. Для всех своих знакомых и друзей они стали мужем и женой, хотя до официального венчания дело дошло только в 1922 году, спустя пятнадцать лет совместной жизни. Вера решила называть своего мужа Ян — во-первых, потому что еще ни одна женщина не называла его так. А во-вторых, это была своеобразная дань частично литовскому происхождению писателя, коим фактом тот очень гордился. Совместная жизнь Веры и Ивана Алексеевича была наполнена любовью, пониманием, теплом и взаимным уважением. В супруге поэт нашел верную спутницу жизни, которая поддерживала его на творческом пути и всегда была готова подставить свое плечо. Сам он тоже безумно любил Веру и боготворил ее, но при этом не отказывал себе в удовольствии крутить легкие мимолетные романы, или, вернее будет сказать, интрижки с молоденькими девушками, польщенными вниманием известного писателя. Помните рассказ «Натали», о котором я вспоминала в самом начале статьи? Теперь становится очевидным, откуда Иван Алексеевич знал так много о разнице между настоящей любовью и мимолетной влюбленностью. Вот еще одно доказательство, что Бунин писал в «Темных аллеях» о тех сторонах любви, которые были ему самому слишком хорошо знакомы. Секретарь Бунина Андрей Седых вспоминает об отношениях супругов Буниных так: «У него были романы, хотя свою жену Веру Николаевну он любил настоящей, даже какой-то суеверной любовью… ни на кого Веру Николаевну он не променял бы. Без тебя я ничего не написал бы. Пропал бы! Научил читать Евангелие. Это правда, длительных ссор у нас никогда не бывало». Но однажды, как раз незадолго до празднования 20-летней годовщины, Иван Алексеевич встретил молоденькую начинающую писательницу Галину Кузнецову, и их отношения грозили перерасти в нечто большее, чем обыкновенное мимолетное увлечение. Бунин настолько погрузился в новый головокружительный роман, что будто пережил возвращение сумасбродной молодости. Он чувствовал себя настоящим Пигмалионом, который помогает своей возлюбленной реализовать творческий потенциал. Писатель до такой степени потерял голову, что пригласил Галину… пожить на их семейной вилле «Бельведер». Да-да, вы всё правильно поняли — Бунин привел любовницу в свое семейное гнездышко. Нет, на людях-то всё было чин чином: якобы, Галина — ученица и личный помощник писателя. А с другой стороны, оттого что назвать любовницу ученицей, ничего особенно и не поменяется, особенно в глазах окружающих. Веру все жалели, но нашлись и те, кто обдал ее волной презрения: ну ладно еще прощать бесконечные похождения, но закрыть глаза на такой откровенно вызывающий и оскорбительный поступок — значит не уважать себя самое. Но она, после долгих терзаний и мук разбитого сердца, всё-таки решила стерпеть и это. Пусть любит Галину... В 1933 году Бунин получил Нобелевскую премию по литературе, и в Стокгольм он отправился вместе с двумя своими женщинами. Правда, на обратном пути Галина встретила оперную певицу Маргариту Степун, ради которой и оставила своего возлюбленного. Так что Бунин вновь познал муки разбитого сердца. Если вы думаете, что на этом жизнь втроем закончилась, то глубоко заблуждаетесь. Теперь в доме Буниных жили четверо: Маргарита и Галина не имели финансовых возможностей снять для себя отдельное жилье. Любовный четырехугольник перерос в пятиугольник, когда в доме поселился писатель-эмигрант Леонид Зуров, воспылавший чувствами к супруге писателя Вере. Он не стеснялся устраивать при Бунине сцены, умоляя Веру бросить мужа и уйти к нему. Стоит ли упоминать, что все его мольбы и угрозы остались тщетными? Представляете, какая напряженная атмосфера была в этом доме, где царили любовь, ненависть и ревность? Такое положение сохранялось до 1942 года, когда Галина и Маргарита покинула дом Буниных. Именно в этот период и был написан сборник «Темные аллеи» — писатель нашел спасение в творчестве, выплескивая на бумаги все свои обиды и печали. Вера Муромцева-Бунина, не смотря ни на что, оставалась с писателем до конца его дней. Она принимала участие в судьбе любого поэта, журналиста, да вообще знакомого, попавшего в беду, бежала в стужу, слякоть, темноту…» Вот такие вот «темные аллеи» проходили через жизнь Ивана Алексеевича Бунина.
Как читать «Тёмные аллеи» Бунина?
«Настоящая любовь никогда не заканчивается браком», — писал Иван Бунин, чей цикл рассказов «Темные аллеи» до сих пор остается одной из самых популярных книг о любви. Иван Бунин Тёмные аллеи. итоговая в творчестве Бунина, она как бы вобрала в себя всё, о чем писал, размышляя о любви, он ранее.
Буктрейлер «Темные аллеи» (к юбилею И. А. Бунина)
- Темные аллеи
- Темные аллеи Бунина в жизни и любви
- ЛЮБОВЬ - ЭТО РЕВОЛЮЦИЯ И ЭМИГРАЦИЯ. Рецензия на книгу И.А. Бунина «Тёмные аллеи»
- В театре Петра Фоменко поставили «Темные аллеи» Ивана Бунина
Бунин – Темные аллеи в Тольятти: Режиссер ведь разрешил понимать его работу всем, как пожелается
То есть, зная исторический контекст, можно иначе осмыслить рассказ," — отметила актриса. По ее словам, любовь для Бунина — чувство слишком великое, чтобы быть ограниченным социальными рамками. Важнее просто испытать чувство, которое герои пронесут через всю жизнь," — заключила Кетова.
Степа 5 октября 1938 опубл. Затем — сумерки, постоялый двор купца Алисова молодого и бездетного и какой-то человек, остановившийся возле этого постоялого двора и на крыльце счищающий кнутовищем грязь с высоких сапог. Все остальное как-то само собой сложилось — неожиданно». Бунин говорит, что ему хотелось как-то кончить «это неожиданное страшное и блаженное событие в полудетской жизни… милой, жалкой девочки, столь чудесно и тоже совсем неожиданно выдуманной, но чувствовал, что непременно надо кончить как-то хорошо, пронзительно, — и вдруг, не думая, посчастливилось кончить именно так».
Муза 17 октября 1938 опубл. Бунин писал: «Верстах в трех от нашей усадьбы, в сельце Озерки, в Елецком уезде, при большой дороге в Елец, было имение, принадлежавшее когда-то моей матери, потом помещику Логофету, а в моей юности его нищему сыну, пьянице, рыжему, тощему.
Сколько лет мы не видались?
Лет тридцать пять?
Вадим Панов — двукратный обладатель титула «Фантаст года», а так же жанровых наград «Портал», «Звездный мост», «Басткон», «Филигрань» и многих других.
Суммарный тираж всех проданных книг — больше двух миллионов экземпляров. Серия «Тайный город» - это самый популярный, самый продолжительный и самый любимый читателями цикл автора. Интриги и тайны другой стороны Москвы, за которыми с замиранием сердца следят миллионы верных поклонников Вадима!
Иван Бунин — «Тёмные аллеи, сборник рассказов»
Над циклом «Темные аллеи» Иван Бунин работал в эмиграции с 1937 по 1944 год. Темные аллеи» написана самарским драматургом и журналистом Александром Игнашовым, поставили спектакль два режиссера. На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Темные аллеи», автора Ивана Бунина. ТЕМНЫЕ АЛЛЕИ «Тё́мные аллеи» — сборник рассказов о любви Ивана Алексеевича Бунина (1870—1953). Теперь Николай Алексеевич понял, что время романа с Надеждой было лучшим в его жизни: «кругом шиповник алый цвёл, стояли тёмных лип аллеи».