Форум назван в честь писателя и диссидента Льва Копелева. С 2001 года он присуждает премию имени писателя за мир и права человека. Министерство юстиции добавило немецкий «Форум имени Льва Копелева» в перечень иностранных и международных неправительственных организаций. Пройдя через войну, репрессии, вынужденную эмиграцию, Лев Зиновьевич сохранил и дружбу с «Иностранкой», и свое искреннее восхищение фигурами ее основателей. Германский "Форум имени Льва Копелева" (Lew Kopelew Forum) Минюст включил в перечень нежелательных организаций. Лев З. Копелев, одна из самых уважаемых и вызывающих восхищение фигур движения, больше всего на свете боится, что его протест может вынудить его навсегда покинуть родину.
В России объявили нежелательным "Форум имени Льва Копелева"*
Эти три отважные женщины стали лицом мирного и ненасильственного протеста в Беларуси. Начиная с августа 2020 года массовые протесты против фальсификации последних выборов подавляются авторитарным президентом Лукашенко с крайней жестокостью, - заявляют представители премии. Фото: соцсети В письме говорится, что экс-кандидат в президенты вместе со своими соратницами продолжает бороться за новые и честные выборы в своей стране.
Кравец топ, мало кто может с ним сравнится... Тырин Михаил - Желтая линия Татьяна Орловская 4 часа назад Прослушала 5 минут, подскажите, эта так называемая музыка идёт на протяжении всего рассказа? Или она закончится и... Коуни Майкл - Закованный разум Кто о чем, а болящий патриот как обычно все к «жопе» сводит.
В их лице награда за 2023 год присуждена украинскому народу, говорится в опубликованном в пятницу пресс-релизе фонда, передаёт «Немецкая волна». Юлия Паевская помогала раненым и спасала жизни во время осады Мариуполя, снимала события с помощью нагрудной камеры и передала отснятый видеоматериал международным журналистам.
А тогда опять всплыла его "троцкистская юность" и его осудили на десять лет по 58-й статье — "измена Родине". Бутырская тюрьма, Унжлаг в Горьковской области, пересылки: за эти годы Копелев познакомился с сотнями зеков — власовцы, бандеровцы, литовские "лесные братья", советские и немецкие военнопленные, польские офицеры, уголовники, политические.
Позже он опишет все эти образы, расскажет об их жизни, роли злой истории в их судьбе. Там он встретил философа Дмитрия Панина и писателя Александра Солженицына. В подвалах "шарашки" было свалено огромное количество немецкой технической документации, которую нужно было переводить. Эту "шарашку" Солженицын обессмертил в своем романе "В круге первом".
Прототипом одного из героев — Рубина — стал Лев Копелев. В то же время он впервые встретился с немецким писателем-антифашистом Генрихом Бёллем. Их знакомство положило начало глубокой и плодотворной дружбе. О прекрасной "оттепельной суете" Копелев напишет в книге "Мы жили в Москве" в соавторстве со своей супругой Раисой Орловой.
Но оттепель оказалась недолгой. После ареста писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля наступили "заморозки". Копелев вновь не остался в стороне. Он выступал в защиту Солженицына и Сахарова, подписывал письма против преследования инакомыслящих, печатался в иностранной прессе, осуждал подавление "Пражской весны".
После статьи "Возможна ли реабилитация Сталина" в венском журнале Tagebuch в 1968 году Копелев был уволен из Института истории искусств и исключен из партии.
«За мир и права человека»: Тихановской, Колесниковой и Цепкало присудили премию имени Льва Копелева
Надгробие на могиле ва на Донском кладбище (уч. у колумбария 12). Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов. Речь идет о премии имени Льва Копелева. Надгробие на могиле ва на Донском кладбище (уч. у колумбария 12).
«Форум имени Льва Копелева»* признали нежелательным в России
В их лице награда за 2023 год присуждена украинскому народу, говорится в опубликованном в пятницу пресс-релизе фонда, передаёт "Немецкая волна". Юлия Паевская помогала раненым и спасала жизни во время осады Мариуполя, снимала события с помощью нагрудной камеры и передала отснятый видеоматериал международным журналистам. Харьковская правозащитная группа оказывает поддержку внутренним беженцам и собирает факты и свидетельства о военных преступлениях, чтобы как можно скорее привлечь преступников к суду", — отмечается в документе.
Арест в 1945 году[ править править код ] Когда в 1945 году Советская армия вошла в Восточную Пруссию , Копелев был арестован 5 апреля 1945 года. Это произошло, по его собственным словам, вследствие конфликта с начальником 7-го отделения Политотдела 50-й армии М. Забаштанским, который обвинил его в «пропаганде буржуазного гуманизма», критике командования и тому подобных правонарушениях. Сам Копелев все обвинения отрицал [21]. Его дело было рассмотрено в декабре 1946 года военным трибуналом МВО, и он был признан виновным по статье 58-10. Но 4 января 1947 года приговор был отменен, и он был освобожден из заключения [22].
Однако он снова был арестован 17 марта 1947 года по той же статье. Он был приговорен сначала к 3 годам ИТЛ, но потом приговор был увеличен до десяти лет заключения по статье 58 , п. Сначала попал в Унжлаг , где был бригадиром, а позднее — медбратом в лагерной больнице [21]. Затем в «шарашке» Марфино встретился с Александром Солженицыным , став прототипом Рубина [23] [24] [25] в его романе « В круге первом ». Освобождён в 1954 году, реабилитирован в 1956 году. Восстановился в КПСС. В 1959 году принят в члены Союза писателей [26].
Particular attention is paid to the activities of the writer in the period 1941-1945, the influence of the Second world war on the political views of Lev Kopelev, his civil position. В статье рассматривается правозащитная деятельность Льва Зиновьевича Копелева, его взаимоотношения с советской властью, проводится параллель между проблемой борьбы за права граждан в современном мире, в условиях наличия свобод и в СССР второй половины ХХ в. Особое внимание уделяется деятельности писателя в период 1941—1945 гг.
Премия имени Льва Копелева Все лауреаты премии им. Льва Копелева являются продолжателями традиций гуманиста и писателя Льва Копелева, умершего в 1997 году и проведшего последние годы жизни в Кельне после того, как в 1981 году советские власти лишили его советского гражданства. Лауреатами премии становились, в числе прочих, российский социолог из «Левада-центра» Лев Гудков, организация HALO Trust, занимающаяся обезвреживанием мин, общество «Мемориал», редакция «Новой газеты», сирийские врачи Аммар Закария и Абдулкадер Абдулрахим, украинская певица и активистка Майдана Руслана Лыжичко и Дрезденская инициатива по спасению беженцев в Средиземном море «Миссия Lifeline». Общественная организация Форум Льва Копелева была основана после смерти Копелева его многочисленными друзьями и соратниками в 1998 году в Кельне под руководством Фрица Пляйтгена Fritz Pleitgen. Целью организации является продолжение борьбы Льва Копелева за гуманность, мир и права человека на основе принципа «от человека к человеку, от народа к народу».
Украинскому народу вручена немецкая премия Льва Копелева за мир и права человека
И во все последующие годы в Москве, каждый раз, когда я замечал, что ты хитришь, что говоришь неправду, что лицемеришь или, напротив, хамишь, я не мог порвать с тобой и потому что слишком прочно укоренены были во мне давние дружеские связи, но прежде всего потому, что ты всегда был под угрозой. Важнее всех выяснений было для нас помогать тебе. Так было после обыска у Теуша ведь главной причиной того, что я ввязался в дело Синявского-Даниэля, была именно тревога за тебя. Так было, когда стали появляться «лжесолженицыны», и когда лекторы ЦК доверительно рассказывали то о «власовце», то о «Солженицере», и в страшный день 15 октября 1970 года, и во все последующие трудные для тебя месяцы и годы опасностей, угроз, болезней. Тогда не было ни времени, ни охоты заниматься отдельными и тем более только личными противоречиями и разногласиями. Весной 1975 года мы прочитали «Бодался теленок с дубом».
И там уже обстоятельно, словно бы строго исторично, ты писал заведомую неправду.. То, что и как ты там написал, включая стыдливую оговорку, будто тебе «это не в тот год было рассказано», не соответствовало действительности. И тогда я понял, что А. Это сочинил именно ты. В 1975 году некоторые друзья, знавшие правду, уговаривали меня не возражать: «ведь он это делает, чтобы поддержать А.
Добрые люди хотели видеть в этом только добрую сказку. А я не собирался опровергать тебя публично, потому что нам обоим казалось ненужным и недостойным заниматься «разбираловкой» по личному вопросу. Рая тогда сказала: «Наше дело помогать, а не спорить, кто первый, кто второй». Но эта твоя «малая неправда» была лишь одной из многих. Не доверяя своим современным и будущим биографам, ты решил сам сотворить свой миф, по-своему написать свое житие.
И тебе мешали свидетели. Именно поэтому ты по-ленински отталкивал всех бывших друзей. Именно поэтому так опасался мемуаров Натальи Алексеевны. Вот и я мешаю тебе. Но больше всего мешаешь себе ты сам.
Из-за своей беспредельной самоуверенности, ты часто совершенно неправильно оцениваешь людей. Ты как художник создаешь иногда прекрасные, пластические образы, живописуешь отдельные, характерные черты. Но даже о самых близких тебе людях ты знаешь только то, что хочешь знать, то, что тебе полезно. Так и во мне ты продолжал видеть сочиненного тобою Рубина. Ты справедливо ощущал душевную теплоту моей привязанности к тебе.
Но ты не знал и не хотел знать, чем, как я живу, о чем думаю, что пишу, как менялись мои взгляды за двадцать лет после освобождения. И ты не представлял себе, насколько основательно я узнавал тебя. Поэтому, видимо, и сейчас не понимаешь, что мой плюрализм означает терпимость к любым взглядам, мнениям, суждениям, противоречащим моим, но вовсе не позволяет мне соглашаться с ложью. Прочитав «Теленка», я записал в дневнике: «читал сперва с невольным умилением — от воспоминаний, от тогдашних его рассказов, азарта свар, игры с Твардовским, прочих игр в конспирацию и всяческий Томсойеризм. А потом все больше и больше раздражался.
Только глава о 12—13 февраля опять захватила, взяла за сердце и даже восхитила точностью взгляда и воспроизведения. Его сила — художественный репортаж. Чем отстраненнее автор, тем сильнее правда. Но еще мучительнее было читать в «Архипелаге» заведомо неправдивые страницы в главах о блатных, о коммунистах в лагерях, о лагерной медицине, о Горьком, о Френкеле очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед, который в иных воплощениях повторяется в Израиле Парвусе и в Багрове. Острую боль причиняли такие вскользь оброненные замечания, как «расстреливали главным образом грузины», «в лагерях ни одного грузина не встретил», или «комически погиб».
Само это словосочетание так же, как упоенное описание «рубиловки», поразительны для писателя, который называет себя христианином. Разумеется, обо всем этом я не только думал, но и говорил, и не слишком парламентарно. Однако, говорил только с наиболее близкими людьми. А на вопросы любопытствующих соотечественников и иностранцев журналистов, дипломатов и др. Видимо, эти факты и были источником сообщений твоих московских корреспондентов об «излитии ненависти».
Нет, ненависти к тебе у меня не было, нет и не будет. А вот остатки уважения и доверия действительно начали иссякать еще в семидесятые годы. Ты пишешь, что мы не ссорились. Не знаю, как назвать разговор на Козицком в августе 1973 года по поводу твоей статьи «Мир и насилие». Я тщетно пытался доказывать, что твои утверждения противоречат действительному соотношению сил в мире, что весь дух статьи, пренебрежение к страданиям других народов, арифметические расчеты жертв противоречат самим основам христианства.
Тогда я ушел от тебя с уверенностью, что отношения порваны. Однако вскоре началась широковещательная газетная травля тебя и Сахарова. А потом чекисты нашли «Архипелаг», и покончила самоубийством Воронянская. Как же было отступаться от тебя? Хотя твое отношение к ее гибели было бесчеловечным — где уж там христианским!
После моего звонка из Ленинграда ты написал столь же сердито, сколь и безрассудно «ты что думал, что я на похороны поеду?! А ведь звонил я только, чтобы скорее известить тебя об угрозе, о беде. Твое отношение к Сергею Маслову, к Ефиму Эткинду, которые понеслись в Москву предостерегать тебя, хотя у них-то не было ни Нобелевской премии, ни мировой известности, выявляло все новые черты твоего «многогранного» нравственного облика. Озираясь назад, на десятилетия, перечитывая письма и дневники, и твои новейшие публикации, припоминая и заново осмысливая все, что перечувствовал и передумал раньше, я снова убеждаюсь, что больше всего мучит меня, вызывая не только боль, но и стыд, горькое сознание, что я в эти годы повторял ту же ошибку, которая была источником самых тяжких грехов моей молодости. Тогда, во имя «великой правды социализма и коммунизма», я считал необходимым поддерживать и распространять «малые неправды» о советской демократии, о процветании колхозов и т.
Веря в гениальность и незаменимость Сталина, я, даже зная правду, подтверждал враки о его подвигах, о его дружбе с Лениным, о его гуманизме и любви к народу. И по сути так же поступал я, когда зная или постепенно узнавая «малые правды» о тебе, во имя великой общей правды об империи ГУЛАГ, которую ты заставил услышать во всем мире, я еще долго доказывал всем, что мол нет, он не мракобес, он безупречно честен и правдив. Ведь все мы в десятки тысяч голосов объявили тебя «совестью России». И я уверял, что ты никак не шовинист, не антисемит, что недобрые замечания о грузинах, армянах, «ошметках орды», латышах, мадьярах — это случайные оговорки. И я ощущал себя в безвыходном лабиринте.
Ведь в шестидесятые годы твои книги, твои выступления были и впрямь безоговорочно замечательными и значительными событиями нашей общественной жизни.
И тебе мешали свидетели. Именно поэтому ты по-ленински отталкивал всех бывших друзей. Именно поэтому так опасался мемуаров Натальи Алексеевны. Вот и я мешаю тебе. Но больше всего мешаешь себе ты сам.
Из-за своей беспредельной самоуверенности, ты часто совершенно неправильно оцениваешь людей. Ты как художник создаешь иногда прекрасные, пластические образы, живописуешь отдельные, характерные черты. Но даже о самых близких тебе людях ты знаешь только то, что хочешь знать, то, что тебе полезно. Так и во мне ты продолжал видеть сочиненного тобою Рубина. Ты справедливо ощущал душевную теплоту моей привязанности к тебе. Но ты не знал и не хотел знать, чем, как я живу, о чем думаю, что пишу, как менялись мои взгляды за двадцать лет после освобождения.
И ты не представлял себе, насколько основательно я узнавал тебя. Поэтому, видимо, и сейчас не понимаешь, что мой плюрализм означает терпимость к любым взглядам, мнениям, суждениям, противоречащим моим, но вовсе не позволяет мне соглашаться с ложью. Прочитав «Теленка», я записал в дневнике: «читал сперва с невольным умилением — от воспоминаний, от тогдашних его рассказов, азарта свар, игры с Твардовским, прочих игр в конспирацию и всяческий Томсойеризм. А потом все больше и больше раздражался. Только глава о 12—13 февраля опять захватила, взяла за сердце и даже восхитила точностью взгляда и воспроизведения. Его сила — художественный репортаж.
Чем отстраненнее автор, тем сильнее правда. Но еще мучительнее было читать в «Архипелаге» заведомо неправдивые страницы в главах о блатных, о коммунистах в лагерях, о лагерной медицине, о Горьком, о Френкеле очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед, который в иных воплощениях повторяется в Израиле Парвусе и в Багрове. Острую боль причиняли такие вскользь оброненные замечания, как «расстреливали главным образом грузины», «в лагерях ни одного грузина не встретил», или «комически погиб». Само это словосочетание так же, как упоенное описание «рубиловки», поразительны для писателя, который называет себя христианином. Разумеется, обо всем этом я не только думал, но и говорил, и не слишком парламентарно. Однако, говорил только с наиболее близкими людьми.
А на вопросы любопытствующих соотечественников и иностранцев журналистов, дипломатов и др. Видимо, эти факты и были источником сообщений твоих московских корреспондентов об «излитии ненависти». Нет, ненависти к тебе у меня не было, нет и не будет. А вот остатки уважения и доверия действительно начали иссякать еще в семидесятые годы. Ты пишешь, что мы не ссорились. Не знаю, как назвать разговор на Козицком в августе 1973 года по поводу твоей статьи «Мир и насилие».
Я тщетно пытался доказывать, что твои утверждения противоречат действительному соотношению сил в мире, что весь дух статьи, пренебрежение к страданиям других народов, арифметические расчеты жертв противоречат самим основам христианства. Тогда я ушел от тебя с уверенностью, что отношения порваны. Однако вскоре началась широковещательная газетная травля тебя и Сахарова. А потом чекисты нашли «Архипелаг», и покончила самоубийством Воронянская. Как же было отступаться от тебя? Хотя твое отношение к ее гибели было бесчеловечным — где уж там христианским!
После моего звонка из Ленинграда ты написал столь же сердито, сколь и безрассудно «ты что думал, что я на похороны поеду?! А ведь звонил я только, чтобы скорее известить тебя об угрозе, о беде. Твое отношение к Сергею Маслову, к Ефиму Эткинду, которые понеслись в Москву предостерегать тебя, хотя у них-то не было ни Нобелевской премии, ни мировой известности, выявляло все новые черты твоего «многогранного» нравственного облика. Озираясь назад, на десятилетия, перечитывая письма и дневники, и твои новейшие публикации, припоминая и заново осмысливая все, что перечувствовал и передумал раньше, я снова убеждаюсь, что больше всего мучит меня, вызывая не только боль, но и стыд, горькое сознание, что я в эти годы повторял ту же ошибку, которая была источником самых тяжких грехов моей молодости. Тогда, во имя «великой правды социализма и коммунизма», я считал необходимым поддерживать и распространять «малые неправды» о советской демократии, о процветании колхозов и т. Веря в гениальность и незаменимость Сталина, я, даже зная правду, подтверждал враки о его подвигах, о его дружбе с Лениным, о его гуманизме и любви к народу.
И по сути так же поступал я, когда зная или постепенно узнавая «малые правды» о тебе, во имя великой общей правды об империи ГУЛАГ, которую ты заставил услышать во всем мире, я еще долго доказывал всем, что мол нет, он не мракобес, он безупречно честен и правдив. Ведь все мы в десятки тысяч голосов объявили тебя «совестью России». И я уверял, что ты никак не шовинист, не антисемит, что недобрые замечания о грузинах, армянах, «ошметках орды», латышах, мадьярах — это случайные оговорки. И я ощущал себя в безвыходном лабиринте. Ведь в шестидесятые годы твои книги, твои выступления были и впрямь безоговорочно замечательными и значительными событиями нашей общественной жизни. Ты стал тогда плодотворной, объединяющей силой освободительного движения, которое нарастало еще и после 1968 года.
Надеюсь, ты помнишь, как ты тогда радовался сотням подписей под протестами и призывами. Однако, после «Глыб» ты стал обыкновенным черносотенцем, хотя и с необыкновенными претензиями. И все же я продолжал защищать тебя, либо отрицая то, что становилось очевидным, либо стыдливо молчал, — и все ради великого «общего дела». Сейчас уже видно, что те, кто задумал твою высылку, добились в конечном счете идеологического, политического выигрыша. Пока ты был в Москве, твой миф, созданный естественно, всем ходом событий предшествующих лет, объединял и оплодотворял силы духовного сопротивления в стране и вдохновлял всех зарубежных противников сталинщины. Но, оказавшись на Западе, ты стал силой разъединяющей.
Ты сам теперь создаешь свой миф, а искусственные, самодельные мифы бесплодны. Ты оказался не объединителем, как надеялись мы, а главой одной секты фанатично преданных приверженцев или расчетливо услужливых раболепных порученцев. Ты постоянно жалуешься на непонимание, на преследования. Но сам зло и спесиво напускаешься на Шрагина, на Тарковского, на Эткинда, на Синявского, на всех плюралистов. И во всех твоих окриках нет ни доказательств, ни серьезных возражений — где уж там говорить о терпимости к инакомыслию, — а только брань и прокурорские обвинения в ненависти к России. Любое несогласие или, упаси боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь ты и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь, только ты любишь.
Твою статью о фильме Тарковского могли бы с самыми незначительными словесными изменениями опубликовать «Советская Россия» и «Молодая гвардия». И суть, и тон, и стиль публицистики В. Жукова и др.
Твою статью о фильме Тарковского могли бы с самыми незначительными словесными изменениями опубликовать "Советская Россия" и "Молодая гвардия". И суть, и тон, и стиль публицистики В. Жукова и др. Ты утратил обратную связь с большинством соотечественников и здесь, и там. Но они, как правило, не знают России, не уважают и не любят русский народ и убеждены, что русским "нужны кнут и кумир".
Вице-президент Буш в августе 1983 года в Вене говорил о России, как о стране "вечного азиатского варварства". Однако и ты, и Максимов, и Зиновьев поносите ненавистных вам либералов, "розовых", левых, пацифистов, плюралистов и т. Ты ещё в Москве не мог спокойно слышать, что кто-то протестует против советского произвола, так же, как и против турецкого или южно-африканского. Но ведь именно Белль, Грасс, Ленц и другие западные плюралисты, среди которых есть и консерваторы, и либералы, социал-демократы и еврокоммунисты, католики и протестанты, помогали нам в 60-е и в 70-е годы, помогали нам, и чехам, и полякам. И помогали бескорыстно, не из политиканских соображений, а в силу своего по-настоящему христианского или по-настоящему гуманистического мировосприятия. Они помогали Сахарову и тебе, так же как чёрному южноафриканцу Манделе, который уже больше 20 лет сидит в тюрьме, и белому африкаандеру писателю Брайтенбаху, который семь лет просидел за то, что женился на "цветной" и отстаивал своё право на такое нарушение "расовой чистоты". Тебе, Максимову, Гинзбургу, Буковскому они помогали более успешно. Ведь это они - западные плюралисты - добивались Нобелевской премии, и с помощью ненавистного тебе Брандта добились, чтобы ты из Лефортово попал не в Пермь, а во Франкфурт.
Потребовалось бы слишком много места, чтобы перечислить всё, что Белль, Грасс, Ленц или, например, никому не известные дюссельдорфские молодые социалисты, создавшие большую группу "Эмнести", сделали, оказывая конкретную помощь конкретным людям, протестуя против арестов, обысков в Москве, и в Праге, и в Варшаве. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость.
В молодой семье появляются на свет две дочери Майя и Елена. Несколько раз Копелев, как редактор радионовостей предприятия, принимает участие в выездных рейдах ЧК НКВД, которые назывались «раскулачивание». Всю свою жизнь Копелев работает над собой. Получает высшее образование, защищает кандидатскую диссертацию, преподает студентам младших курсов. В своей книге «И сотворил себе кумира» Копелев рассказывает о тех давних событиях.
Казалось, наступили размеренные счастливые дни, но грянула Вторая Мировая война… Как это: быть адвокатом человечества В первые дни войны, Копелев записался добровольцем на фронт. Он очень хотел стать разведчиком. Его отправляют служить пропагандистом - переводчиком. Лев Копелев с генералом фон Зейдлицем комитет «Свободная Германия» , ноябрь 1943. В апреле 1945 года он попытался остановить мародёрство некоторых солдат - соотечественников. Однако, Копелева обвиняют в «пропаганде буржуазного гуманизма», критике командования и в подрыве идеологической работы с солдатами. Его судит военный трибунал МВО и освобождает.
О совести, правосудии и политзаключенных, о правильных целях в жизни и путях их достижений рассуждает автор на страницах своих книг. По распределению правозащитника этапируют в Унжлаг. Солженицын позже, в своем романе «Круге первом», расскажет о Рубине, прототипом для которого стал Копелев. Друзья по шарашке «Марфино» Л. Копелев, А. Солженицын, Д. Рубин, Нержин, Сологдин.
Это человек энциклопедически образованный, с живыми черными глазами и курчавой бородой. В любом коллективе его уважают и любят, прислушиваются к его советам. Автобиографическая повесть «Утоли мои печали» - особое проникновение в мир беззащитности осужденных. Он искренне верит в Ленина и Маркса. Он преподает историю зарубежной печати в Московском полиграфическом институте, работает научным сотрудником во ВНИИ искусствознания.
Копелев Лев Зиновьевич
Эта книга патриарха русской культуры XX века — замечательного писателя, общественного деятеля и правозащитника, литературоведа и германиста Льва Копелева (1912 — 1997). Незадолго до меня приехал в Германию Лев Копелев со своей женой Раисой Орловой. Генпрокуратура 19 февраля признала нежелательной в России организацией "Форум имени Льва Копелева", основанный в Германии и названный по имени писателя. Израильский пловец Йонатан Копелев сообщил о завершении карьеры. "Форум Льва Копелева"*, названный в честь правозащитника и советского диссидента, отсчитывает свою историю с 2001 года. С 1982 года и до конца жизни Лев Копелев возглавлял в Вуппертальском университете Германии проект по изучению русско-немецких культурных связей.
Премия имени Льва Копелева за мир и права человека присуждена народу Украины
Лев Копелев стремился напомнить нам, что знаменитое изречение Гете, в котором он призывает современников научиться если не любви. Пройдя через войну, репрессии, вынужденную эмиграцию, Лев Зиновьевич сохранил и дружбу с «Иностранкой», и свое искреннее восхищение фигурами ее основателей. Таксист-немец, узнав, что мы держим путь к Льву Копелеву, долго справлялся о здоровье знаменитого и уважаемого горожанина, сделавшего так много. Израильский пловец Йонатан Копелев сообщил о завершении карьеры.
Lev Kopelev
В Германии бывший политработник издал свои мемуары, где все, как под копирку: изнасилования, убийства, грабежи, поджоги, пьянство советских солдат. Вот лишь некоторые выдержки из воспоминаний Копелева: «Посреди мостовой идут двое: женщина с узелком и сумкой и девочка, вцепившаяся ей в руку. Девочка лет 13—14, белобрысые косички, заплаканная. Короткое пальтишко; длинные, как у стригунка, ноги, на светлых чулках — кровь. Подхожу, спрашиваю. Ее — двое, такое несчастье. Или вот еще: «Сзади неистовый женский вопль.
В тот пакгауз, куда сгружаемся мы, вбегает девушка: большая светло-русая коса растрепана, платье разорвано на груди. Оба в ребристых черных шлемах. Один — широконосый, скуластый, губатый — злобно пьян. Хрипит руганью. Куртка распахнута, бренчат медали, звезда ордена Славы». Сегодня в честь диссидента Копелева названа улица в Кёльне, его именем козыряют германские политики.
Например, несколько лет назад Йоахим Гаук, будучи Президентом ФРГ, в письме к Владимиру Путину называл Льва Копелева «глубоко убежденным гуманистом», который учил, что «взаимопонимание наводит новые мосты». То есть Запад между строк предлагает нам, потомкам героев Великой Отечественной войны, прийти к «взаимопониманию», что советские солдаты были насильниками и мародерами. Вот тогда и будут между нашими цивилизациями новые мосты. Но, может, это европейская традиция — обличать своих же ратных героев за то, что на войне чинили злодеяния над гражданским населением? Ведь свобода слова превыше всего.
Сегодня в честь диссидента Копелева названа улица в Кёльне, его именем козыряют германские политики. Например, несколько лет назад Йоахим Гаук, будучи Президентом ФРГ, в письме к Владимиру Путину называл Льва Копелева «глубоко убежденным гуманистом», который учил, что «взаимопонимание наводит новые мосты». То есть Запад между строк предлагает нам, потомкам героев Великой Отечественной войны, прийти к «взаимопониманию», что советские солдаты были насильниками и мародерами. Вот тогда и будут между нашими цивилизациями новые мосты. Но, может, это европейская традиция — обличать своих же ратных героев за то, что на войне чинили злодеяния над гражданским населением? Ведь свобода слова превыше всего. В его образовательном багаже: исторический факультет Варшавского университета и Институт истории Академии наук Литвы, то есть предметом нашего обсуждения владеет на сто процентов. Такая же ситуация в Польше. Создается впечатление, что свои нации, свою память они тщательно очистили от подобной скверны, вымазав ей исключительно русского солдата. Но мне сложно представить, что литовские или польские солдаты были ангелами. По мнению Валерия Иванова, возводя миф о красноармейцах-насильниках, Запад мерит своим аршином. Ну не был советский солдат-освободитель насильником немецких женщин! Неужели этот матерый антисоветчик не знал, что тогда, при освобождении европейских стран и Германии, в частности, на месте политработниками пресекались и жестко карались любые попытки такого рода преступлений? История воспоминаний солдат, испытавших горесть потерь родных, близких и друзей, свидетельством тому. RU Необходимо отметить, что в западных зонах оккупации порядка не было вообще. Например, согласно докладу сенатора Джеймса Эстланда, сделанному в Сенате США в июле 1945 года, «за первый день пребывания французских войск в Штутгарте было зарегистрировано 1198 случаев изнасилований немецких женщин». Известны воспоминания немецкого коммуниста Ганса Ендрецкого, освобожденного из тюрьмы американскими союзниками. В Бамберге перед зданием школы, где были расквартированы эти негры, лежали три расстрелянных негра, которые несколько времени тому назад были расстреляны военно-полицейским патрулем за то, что напали на детей.
Впоследствии некоторые из его «учеников» заняли высокие посты в Германской Демократической Республике. В 1945 году, рискуя быть убитым на месте, Лев Копелев в составе группы из пяти советских парламентёров убедил сдаться без боя немецкий гарнизон в Грауденце ныне — Грудзёндз, Польша. Вместе с ним тогда была Галина Хромушина — известная участница спецопераций во вражеском тылу в Белоруссии и корреспондент ТАСС на Нюрнбергском трибунале. Несмотря на то, что огромное количество документов из личного архива Льва Копелева, относящихся к его литературной и правозащитной деятельности, уже давно распределено между архивами России и Германии, Мария Николаевна смогла поделиться с Романом Жигуном интереснейшими артефактами — относящимися именно к периоду войны. Среди них — фотографии Льва Копелева в военной форме в том числе с пленными немецкими офицерами , а также письма его брата Александра, погибшего на фронте в начале войны.
Форум назван по имени писателя, диссидента, правозащитника и германиста Льва Копелева. Организация была основана в Кельне после его смерти в 1997 году.