В литературе о сагах, как правило, молчаливо предполагается, что две формы правды о прошлом, характерные для сознания современного человека, существовали и в сознании людей древнеисландского общества. У саги есть еще одна художественная особенность, которая для исландской поэтики саги является основной, а у современных авторов саг не встречается никогда. Значение семейных саг в современной литературе и культуре Семейные саги занимают особое место в современной литературе и культуре, так как отражают распространенные и важные жизненные темы и проблемы. Сага — в широком, не литературоведческом словоупотреблении иногда применяется как синоним сказания.
Литература
Семейная сага как жанр литературы и кино В литературе семейная сага может быть представлена в виде многочастной книжной серии, где каждый том рассказывает о разных поколениях истории семьи. средневековый жанр древнескандинавской литературы; героический эпос, соединяющий стихотворные и прозаические описания деяний древних скандинавов со сказаниями о германских языческих богах и о мифологической картине мира. Нельзя сказать, что прозаические произведения в стиле саг были популярны в литературе более позднего времени.
Что такое САГА простыми словами
| Что такое сага? Известные литературные и кинематографические саги | Самым известным жанром саг является "Слендингасогур" (саги об исландцах), в которых рассказывается о путешествиях викингов, миграции в Исландию и вражде между исландскими семьями. |
| Сага это в литературе | Значение семейных саг в современной литературе и культуре Семейные саги занимают особое место в современной литературе и культуре, так как отражают распространенные и важные жизненные темы и проблемы. |
| Значение саги (что это такое, понятие и определение) | Значение семейных саг в современной литературе и культуре Семейные саги занимают особое место в современной литературе и культуре, так как отражают распространенные и важные жизненные темы и проблемы. |
Что значит семейная сага
Название, вероятно, происходит от исландского глагола segja — говорить, и обозначает как устное повествование, так и оформленное в письменном виде. Первоначально у исландцев термин «сага» применялся по отношению к любому прозаическому повествованию, однако в настоящее время он объединяет совокупность литературных памятников, записанных в указанное время. В древнескандинавской поэзии — народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера истор. Исландские саги. Поэтическое сказание, легенда поэт. Студеный ключ играет по оврагу и, погружая мысль в какой-то смутный сон, лепечет мне таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он.
Иногда рассказ начинается за несколько поколений до появления главного героя героев , восходя ко временам заселения Исландии и возникновения государств Скандинавского полуострова.
Вообще, для саг характерно очень большое число действующих лиц, иногда до сотни и более. Затем рассказ переходит к основным событиям - распрям в родовых сагах , правлению в королевских сагах , которые тоже описываются со всей подробностью, вплоть до указания, кто кому и какую рану нанес в бою и какое возмещение было за это выплачено. Часто дословно цитируются другие памятники - например "Книга о заселении земли" или тексты древнескандинавских законов. Хронология всегда достаточно четко выдерживается - точно указывается, сколько лет прошло со времени того или иного события. Отношения полов в сагах никогда не описываются так, как это принято в литературе нового времени. Все, что происходит между супругами, упоминается лишь постольку, поскольку имеет отношение к сюжету.
О любовной связи между мужчиной и женщиной, не состоящими в браке, вообще говорится только намеками. Часто в сагах выступает и фантастический элемент - эпизоды с привидениями, нежитью, различными знамениями и т. Довольно распространённым мотивом в родовых сагах является победа главного героя над викингом-берсерком во время пребывания в Скандинавии. Мир саги. В древнескандинавской поэзии - народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера ист. Сага о Фритиофе.
Исландские саги.
Где у нас исследования о мире Гёте или о мире Достоевского, — таких нет, а потребность в них не подлежит сомнению. Начиная с филологов-эллинистов считалось чем-то самоявственным владение всем миром древней культуры, в этом состояло условие для каких-либо частных исследований, относящихся к ней. Стеблина-Каменского подает пример именно такого изучения исторического мира и его культуры в целом. Поэзия, как и должно, трактуется при этом как сила, от этого мира производная, как его великая частность. В книге М. Стеблина-Каменского множество интереснейших эпизодов и деталей.
Он хороший защитник прав и обычаев древнего Севера. Основательно он объясняет неизбежность обычаев родовой мести, если отсутствует государственная власть и свои права нельзя отстаивать иначе, как личными своими силами. Он по-новому, против традиций, освещает отношения между язычеством и христианством в Исландии, отрицая, что с христианством пришли более высокая мораль и гуманность. При этом он напоминает нам, что впервые пытки на древнем Севере применялись к язычникам, уклонявшимся от крещения. Сами жители древнего Севера переход в христианство не оценивали как свой духовный рост, по их понятиям, более могучий новый бог попросту победил ослабнувших богов, которым они ранее привыкли поклоняться. У нового бога были материальные преимущества. Главы о нравственном мире древнего Севера написаны увлекательно, и по смелости мысли каждая новая превосходит предшествующую.
Кажется, лучшая из глав — предпоследняя, где сказано о понятиях судьбы, жизни и смерти у древних исландцев. По-своему она превосходный образчик остроумия в науке. Автор добивается неожиданных результатов, сопоставив идею судьбы с древнесеверными представлениями времени и пространства; не будет ошибки, если скажем, что в сколько-нибудь сходных контекстах идея судьбы в науке никогда не рассматривалась. Стеблину-Каменскому, вера в судьбу заложена в «специализации» идеи времени, в пространственной метафоре его. Время трактуется по образу и подобию пространства. Близкое и удаленное во времени, иначе говоря — настоящее и будущее, не различаются с близким и удаленным в пространстве. Вера в судьбу означает, что будущее изменить нельзя, однако можно узнать его из предсказания, увидеть во сне.
Будущее, еще не наступив, уже обладает реальностью, существует, присутствует в настоящем, совершенно так же, как присутствует и существует в качестве реальности все удаленное в пространстве. Будущее нам дано как некий физический феномен, еще недосягаемый и, однако же, наличный. Его будущая смерть как бы уже существует». Они уже обладают реальностью». Можно бы сказать, что древняя мысль стилизует время под категории пространства. Прошлое, настоящее, будущее для древней мысли существуют как места, лежащие в пространстве, едином для них. Собственно, и здесь М.
Стеблин-Каменский исходит из идеи исторического синкретизма, усматривая его не только там, где речь идет о правде и вымысле, например, синкретизм — явление поэтики и всего миросозерцания в целом. В древнем сознании время и пространство находятся в синкретизме друг с другом, время как бы затвердевает, подвергаясь пространственным концепциям. Дальнейшая история в том, что время освобождается от смешения с пространством, ищет и отыскивает, в чем же его собственная природа.
Основная проблематика родовой саги — становление стабильности в обществе и роль в этом человеческих страстей.
В этих повествованиях историки находят множество достоверных данных о деяниях католических епископов. Особенности исландской саги Традиционно в Европе считалось, что исландцы — народ, который умеет сочинять саги и почти никогда не лжет. В одном из предисловий к историческому исследованию, написанному на латыни, автор говорит, что в своей работе он опирался на исландские саги — именно потому, что «народ этот не подвержен лжи». Считалось, что саги содержат вполне достоверные сведения о жизни народа, населявшего Исландию.
Аналогов исландской саги в Европе нет. Так называемые ирландские саги с исландскими сказаниями ничего общего не имеют. Сага в изначальном понимании этого термина — это устное повествование о неких важных и значимых событиях. Некоторые исследователи не считают сагу жанром, рассматривая такое повествование как одну из форм рассказа о прошедших событиях.
Так называемые родовые саги примечательны вниманием, которое уделяется бытовой жизни. Здесь находится место для описания коллизий, происходивших в повседневности. Такой подход не является характерным для прочих исторических источников: обычно средневековые историки не упоминают в своих сочинениях о том, каким способом готовится завтрак, как люди ссорятся на свадебном пиршестве. Все эти живописные детали из исторических повествований выпадают.
А вот для традиционной исландской родовой саги подобные сюжеты — не редкость, а самый главный предмет интереса.
Значение слова "сага"
В литературе о сагах, как правило, молчаливо предполагается, что две формы правды о прошлом, характерные для сознания современного человека, существовали и в сознании людей древнеисландского общества. Саги являются уникальным жанром литературы, который имеет древние корни и до сих пор пользуется популярностью. Как семейные саги отражают социальные изменения Семейные саги, в качестве типичного жанра литературы и кино, часто используются для отражения социальных изменений в обществе. Сага. В современном понимании под такой литературой зачастую подразумевают произведения, повествующие о жизни нескольких поколений одной семьи. И основную массу этой литературы составляют саги.
Исландские саги: основные разновидности и художественная специфика
Лживые саги принято относить к разновидности саг о древних временах, не предполагающих скорее всего первоначальной устной традиции. Некоторыми исследователями принято относить и «Сагу об Инглингах» к сагам о древних временах, наряду с мнением о принадлежности её к королевским сагам «саги о королях». Это произведение является одним из важнейших источников в изучении ранней истории Скандинавии. К характерным особенностям данного литературного цикла можно отнести предполагаемого заказчика церковного иерарха или правителя. Одной из ключевых саг данного цикла является королевская сага «Красивая кожа». Данная сага написана в Норвегии, возможно, что её автор имя его неизвестно был не исландцем, а норвежцем. Музей саг в Рейкьявике. Авторство ни одной родовых саг не известно за исключением предположений, что автором «Саги об Эгиле» был Снорри Стурлусон , а точная датировка создания весьма условна и ограничена периодом с XIII века по начало XIV. К родовым сагам также относят «пряди об исландцах» — эпизоды из королевских саг, в которых рассказывается об исландцах, пребывавших на территории Норвегии.
Название саги об исландцах, в сущности, условно, это не любые саги, в которых рассказывается об исландцах. Саги, в которых говорится об исландцах, живших после XI в. Древнескандинавская литература Саги о недавних событиях Произведения описывающие события в Исландии, но в более поздний период, чем родовые саги, и являющиеся их разновидностью. Авторы этих саг являлись очевидцами происходящего, его участниками, записывали тексты со слов непосредственных свидетелей событий недавнего прошлого и настоящего. Данная разновидность саг отчасти пересекается с двумя другими — сагами о королях и сагами о епископах. Охватываемый период произведений — с 1220 по 1264гг.
Этот жанр впервые появился в Скандинавии, где саги служили для передачи и сохранения исторической и мифологической информации. В сагах присутствуют сложные и динамичные сюжетные линии, которые охватывают множество персонажей и их судьбы. Они рассказывают о великих приключениях героев, доблести, предательстве, любви и смерти.
Самые ранние саги рассказывают эпические истории средневековья в странах Северной Европы, таких как Исландия и Норвегия. Первоначально саги передавались устно и составляли основу скандинавской литературы. Он начался примерно в 1120 году в Исландии, но позже распространился на другие скандинавские страны. Он достиг своего пика в 13 веке и распространился до конца 14 века. Известны три типа саг: настоящие, генеалогические и исторические.
Идея судьбы, играющая немалую роль в историческом мышлении автора саг о конунгах, имеет особую структуру. Перейдем к ближайшему ее рассмотрению. Чем определяются их поступки? Саги дают ответ и на эти вопросы. Деяния и самая жизнь людей управляются судьбой. Судьба — всеобщая детерминированность социальной жизни, настолько недифференцированная, что она распространяется и на природу, от которой жизнь людей не отделена достаточно четко, которой она, во всяком случае, еще не противопоставлена. Но судьба, в представлении скандинава, не безличная сила, стоящая над миром, не слепой рок; до какой-то степени она — внутреннее предназначение человека. Термины, употребляемые в сагах в этой связи, — hamingja, gaefa, heill — выражают разные оттенки понятия: «судьба», «счастье», «удача», «участь», «доля». Они обозначают качества отдельного человека или его семьи, рода у каждого индивида или рода своя судьба, своя удача. Hamingja в этом отношении — термин наиболее показательный: это и личная удача, везение и дух — охранитель отдельного человека, покидающий его в момент смерти и переходящий к потомку или близкому сородичу умершего. Удача выявляется в поступках человека, поэтому активное, решительное действие — императив его поведения. Нерешительность и излишняя рефлективность расцениваются как признаки отсутствия счастья и осуждаются. Кроме того, и это очень важно, «счастье», «удача» у скандинавов не нечто столь неотъемлемое и постоянно сопутствующее индивиду, чтобы он мог позволить себе не подкреплять их систематически своими поступками, не испытывать их в действии. От степени, характера счастья, везения человека зависит благоприятный исход его поступков, но лишь при постоянном напряжении всех моральных и физических сил он может добиться обнаружения своей удачи. В этом смысле представления скандинавов о судьбе далеки от фатализма; здесь нет и следа пассивной покорности и смирения перед высшей силой. Напротив, знание своей судьбы из предсказаний, гаданий, вещих снов побуждает человека с наибольшей энергией и честью выполнить положенное, не страшиться даже неблагоприятной участи, не пытаться от нее уклониться, но гордо и мужественно ее принять. С наибольшей силой эти героические установки выражены в песнях «Старшей Эдды». Но они явственно видны и в сагах. Один из героев «Саги о Гисли Сурссоне», возвращаясь домой, узнает о грозящей ему опасности, но не сворачивает с пути: «Отсюда реки текут к югу в Дюрафьорд, и я тоже туда поеду». Поэтому нужно смело идти ей навстречу. В сагах не слепой детерминизм, а именно отношение к судьбе героев саги, их решимость встретить достойно то, что им предназначено. Разумеется, перед нами не суверенные личности, напоминающие людей Возрождения, — они коренным образом от них отличаются. Человек в средневековой Скандинавии, по-видимому, вообще слабо осознавал свою индивидуальность. Его личность не создана им самим, она принадлежит роду, семье, воплощая определенные коллективные качества. Поэтому, как явствует из саг об исландцах и из «Круга Земного», от благородного и рожденного в браке человека ожидают такого поведения и образа мыслей, какого нелепо было бы ожидать от низкорожденного или внебрачного сына. Личные склонности отступали на задний план перед требованиями родовой морали, и привязанность к кровным родственникам обязательнее и сильнее, чем любовь к жене или мужу. В человеке действует некая сила, судьба, но она индивидуализирована столь же мало, как и его собственное «я», — это судьба рода, коллектива. Но вопрос о личности однозначно не решается. Достаточно вчитаться в «Сагу о Сверрире», чтобы увидеть яркую и своеобычную личность этого конунга-узурпатора. Сверриру, выходцу из низов, к тому же аутсайдеру-фарерцу, было легче, чем многим другим, осознать свою нестандартность и обособленность. Над телом повергнутого врага, ярла Эрлинга, Сверрир отчетливо выражает как необычность переживаемого исторического момента, так и собственную исключительность: «Произошла удивительная смена времен, когда один человек заступил место трех — конунга, ярла и архиепископа, — и человек этот — я» 51, гл. Подобное утверждение своей личной самобытности и неповторимости, значимости уникально. Сверрир и на практике выступал в роли новатора: смело заменял знатных противников своими приверженцами из простолюдинов — биркебейнерами «березовоногими» — они обертывали берестой ноги, так как износили обувь , ввел важные изменения в боевом строе войска, предоставив больше самостоятельности отдельным отрядам, и во флоте боевые корабли, которые по традиции связывали один с другим, теперь могли действовать более маневренно и эффективно ; Сверрир пошел на прямой разрыв с католическими прелатами и с самим папой, не побоявшись ни интердикта, ни отлучения. Однако вместе с тем и Сверрир, типичный средневековый человек, сливает свое «я» с историческими прототипами — с королем Олавом Святым, мистическим сыном и подопечным которого он себя изображает см. Таким образом, и эта незаурядная личность не может не искать собственного обоснования вовне — в религиозной и исторической традиции — и, уподобляя себя высшим авторитетам, стремится растворить себя в них. Впредставлениях скандинавов о судьбе и удаче отражается их отношение к человеческой личности и, следовательно, их самосознание: сознавая необходимость активного действия, человек вместе с тем видит в его результатах проявление силы, с ним связанной, но все же не идентичной его личности. Эта сила поэтому нередко представляется персонализованной в облике девы — хранительницы удачи такие девы — fylgja, hamingja — фигурируют в скандинавской мифологии и в сагах об исландцах. Для древних скандинавов вообще характерна форма самосознания, при которой источником поступков, мыслей, речей оказывается не сама человеческая личность, а качества, существующие отчасти как бы помимо нее. Так, человек не думает, но «ему думается», не он говорит, а «ему говорится», не он завоевывает свое счастье или достигает победы, но «ему посчастливилось», «ему выпала удача», «ему досталась победа» и т. Разумеется, было бы опрометчиво буквально толковать соответствующие обороты языка как непосредственное выражение человеческой мысли и психологии — с такими же оборотами мы встречаемся и в современных языках. Тем не менее частота и постоянство, с какими в древнескандинавских текстах встречаются безличные обороты, заставляют предположить, что они вэпоху саг еще не превратились окончательно в простые формы выражения, лишенные специфического оттенка. В этом убеждает анализ понятия «судьба»: судьба именно происходит, «случается» с человеком, а не свободно им творится. В«Саге о Гуннлауге Змеином Языке» рассказано о том, как дочь знатного человека Торстейна, который перед ее рождением велел матери «вынести» ее, то есть обречь на смерть потому что он видел вещий сон, предрекавший большие несчастья из-за девочки, когда она подрастет , была спасена. Тот сказал жене, что не винит ее в нарушении его приказа: «Видно, чему быть, того не миновать» буквально: «По большей части катится туда, куда хочет». Далее в саге повествуется о ссоре между двумя молодыми людьми из-за этой девушки, — ссора грозила перерасти в смертельный поединок между ними который и был возвещен сном, предшествовавшим ее рождению. Родичи обоих молодых людей считали столкновение большим несчастьем, но «что суждено, то должно случиться» буквально: «Так должно было произойти, как складывалось». Люди не могут уклониться от судьбы, события, в которые они вовлечены «катятся», «складываются», свершаются с неумолимой неизбежностью. Однако не всякое событие в жизни человека предопределено, и для его свободной воли остается достаточный простор; судьба обнаруживается в критические, решающие моменты жизни, и тогда требуется предельное напряжение всех его сил. Саги как раз и рисуют людей преимущественно в подобные поворотные моменты. Вкоролевских сагах удача, счастье — качества, присущие прежде всего конунгу, вождю. Вообще, чем знатнее и благороднее человек, тем большей удачей он наделен, тем легче ему достаются победы и богатства, ему везет на верных друзей и дружинников. Каждый конунг обладает своей личной «удачей», «долей», но вместе с тем он наследник «удачи» всех своих предков. Интерес к генеалогиям, столь живой у скандинавов, помимо других причин вызывался стремлением выяснить, от каких славных и «богатых удачей» предков они происходят, и тем самым понять размеры их собственной «удачи». В«Круге Земном» неоднократно повторяется мотив бессилия простонародья в столкновении с конунгом: бонды еще могут держаться против него, пока у них есть удачливый вождь, но достаточно ему погибнуть, как даже обладающее значительным численным перевесом войско бондов, совершенно деморализованное, немедленно рассыпается. Поэтому мысль об удаче конунга является существенным фактором, влияющим на ход событий и на принятие тех или иных решений. Когда Олав Харальдссон обратился к мелким конунгам Уппланда с просьбой поддержать его в борьбе за освобождение Норвегии от чужеземного господства, один из них сказал: «Что касается этого человека, Олава, то его судьба и удача должны решить, добьется ли он власти». Один из них советует не рисковать и «не тягаться в удаче с Олавом» 40, гл. Низкорослый и горбатый конунг Инги Харальдссон едва мог самостоятельно передвигаться из-за того, что одна нога у него была сухая. Эти физические недостатки, как передают, он приобрел в двухлетнем возрасте, когда один из предводителей взял Инги в битву: стоя в разгар боя близ боевого стяга, этот предводитель держал в руках младенца, подвергая его большой опасности. Сага сообщает, что противники Инги, хотя и обладали численным превосходством, тем не менее потерпели поражение. Участие в бою малютки конунга могло иметь только один смысл: в особе конунга заключена «удача», необходимая для достижения победы. При избрании на престол Магнуса Эрлингссона его сторонники высказались за то, чтобы советником конунга стал его отец, Эрлинг Кривой, обладавший для этого необходимыми достоинствами. Счастье, благополучие, везение — принадлежность вождя, тем не менее, по тогдашним убеждениям, к ним можно приобщиться, если вступить в контакт с конунгом: служить ему, получать от него подарки, — ибо и в вещах удачливого вождя воплощается его везение. Поэтому дружинниками, домогавшимися у конунгов даров, владели более сложные чувства, нежели простая жадность: они стремились при посредстве его подарков разделить с ним его удачу. Но удачу можно получить и не через вещи, а непосредственно, в силу выраженного конунгом благого пожелания, как своего рода благословение. Один из приближенных Олава Харальдссона, отправляясь в Швецию с миссией, сопряженной с немалой опасностью, просил у конунга его «удачи» для этой поездки: «Чтобы ты вложил свою hamingja в эту поездку». И конунг отвечал, что удача посланца во время его миссии может подвергнуться большим испытаниям и поскольку он близко к сердцу принимает это дело, то посылает вместе с ним и его людьми собственную hamingja. Посланец выражает надежду, что удача конунга поможет и в данном случае, поскольку до этого удавались все его начинания 40, гл. Но удача может и покидать вождя. Большой популярностью пользовались рассказы о его подвигах в викингских экспедициях и на службе при византийском дворе. Воинская удача этого конунга вознаграждалась огромными богатствами, а обладание драгоценностями служило залогом верности вождю его дружинников. И тем не менее во время похода на Англию 1066 г. Снорри пишет, что перед битвой при Стэмфордбридже, в которой решился исход этого предприятия войско Харальда было разбито, и он пал на поле боя , под Харальдом неожиданно упал конь. Конунг, вставая на ноги, сказал: «Падение — знак удачи в поездке! Датский конунг Свейн, потерпев поражение в битве с норвежцами, явился под чужим именем он назвал себя Vandrar — Находящийся в беде к ярлу Хакону и просил помочь ему спастись. Ярл послал его к своему другу, бонду Карлу, и тот хорошо его принял. Карл узнал конунга, но не подал вида, жена же его, не ведая, кого она принимает, стала распространяться о том, что у них, дескать, несчастливый конунг, хромой и трус к тому же. Vandrar возразил ей: если конунг невезучий в битвах, это не значит, что он трус. Трусость — личное качество, тогда как везение, счастье не зависят от одного человека и могут ему изменить, несмотря на волю и мужество. Трус достоин лишь презрения, а человек, от которого отвернулась судьба, заслуживает сочувствия и может рассчитывать на помощь, ибо утрата удачи ставит его в трудное положение на что и указывает принятое Свейном прозвище. Счастье может еще и вернуться. Когда жена Карла отняла у гостя полотенце, серединою которого он вытирал руки, обвинив его в грубых манерах, конунг воскликнул: «Я еще возвращусь туда, где смогу вытирать руки серединою полотенца! Остается добавить, что, когда Свейн вновь утвердился на датском престоле, он наградил Карла и сделал его «большим человеком», но отказал в просьбе оставить при нем прежнюю жену, сказав, что даст ему лучшую и более умную. Везение достойного человека никого не удивляет, но иногда оно выпадает на долю недостойного. Так, во всяком случае, рассуждает Олав Харальдссон в сцене крещения своего сына. Ребенок родился у служанки, но приближенные конунга знали, кто мог быть его отцом. Наутро конунг упрекал Сигхвата, что он окрестил ребенка без его ведома, выбрав имя, не принадлежавшее к числу родовых имен королевской семьи. А именам скандинавы придавали огромное значение. Сигхват возразил: он назвал мальчика в память Карла Великого, которого считают величайшим в мире человеком. Конунг сказал: «Ты удачливый человек, и неудивительно, когда удаче сопутствует мудрость. Странно, однако, что иногда удача сопутствует глупцам и неумные советы оборачиваются удачными». Конунг был очень доволен, ибо имя, которое носил такой человек, как Карл Великий, сулило ребенку удачу, и Сигхват остался в милости 40, гл. Ярл Хакон, одно время правивший Норвегией в конце Х в. Видимо, существовали средства воздействия на судьбу, или, лучше сказать, средства, способствовавшие ее выявлению. Но впоследствии ярлу перестало везти, и он погиб жалкой смертью от руки собственного раба, который зарезал его в яме в свинарнике, куда они вместе спрятались от конунга Олава Трюггвасона. Ярл Хакон вызвал ненависть бондов и утратил всякую популярность из-за своей развращенности, толкавшей его на захват чужих жен и дочерей. Однако главную причину «не-счастья» Хакона сага приписывает тому, что «наступило время, когда язычество и идолопоклонство были осуждены и на их место шли святая вера и правильные обычаи» 41, гл. Судьба, всесильная, по мнению Снорри Стурлусона, в эпоху язычества, утрачивает свое могущество перед лицом христианства. Как видим, ему известны и «субъективные» и «объективные» условия действия судьбы, но, признавая превосходство христианского божественного провидения над языческой судьбой, удачей, он по-прежнему придает ей самое серьезное значение. Новые оттенки в понимании судьбы мы встречаем в «Саге об Олаве Святом». Удачи этого конунга в первый период его правления контрастируют с неудачами последних лет жизни. Как пишет Снорри, во время пребывания в изгнании Олаву приходило в голову, что в течение первых десяти лет правления все ему удавалось и шло хорошо, а потом все стало трудно и пошло плохо. С этими сомнениями пребывавший в нерешительности конунг часто обращался к Богу. Здесь дана обобщенная характеристика отношений Олава с судьбой и, как это часто встречается в тексте «Саги об Олаве Святом», идея судьбы упомянута в связи с именем Бога, — тем самым ей придается до известной степени новое истолкование. Hamingja отчасти утрачивает свое самостоятельное значение, превращается в божье благословение, в функцию провидения. Но подобная интерпретация удачи не так уж характерна для «Круга Земного». Сам Снорри не очень-то четко различает удачу в языческом понимании и удачу, ниспосылаемую богом христиан. Глубокой трансформации это понятие не переживает. Однако поскольку понимание судьбы до некоторой степени видоизменено под влиянием христианской идеологии, удача уже не является чем-то не нуждающимся в дальнейшем объяснении и обосновании, — она оказывается зависящей от воли божьей даже в тех случаях, когда ее нехристианская природа достаточно очевидна. Решение спора о принадлежности пограничных территорий метанием игральных костей именно так уладили распрю государи Швеции и Норвегии не имеет ничего общего с христианством. Тем не менее Олав Харальдссон бросил кости со словами: «Для моего Господа Бога пустяк повернуть кости» — и выиграл! Максимально сближены понятия удачи и божьей воли и в речи Олава Харальдссона перед своим войском перед битвой при Стикластадире. Приведенных данных достаточно для того, чтобы не оставалось сомнений: эти понятия — судьба, удача, счастье — играют огромную роль в сознании скандинавов и в большой мере определяют их отношение к действительности, их поведение и этику. Несмотря на христианское влияние, затронувшее и представления о судьбе, по сути своей эти представления мало изменились. Христианизация не сопровождалась радикальной перестройкой языческого миропонимания. Вера в судьбу, управляющую как миром в целом, так и жизнью каждого человека в отдельности, коренилась слишком глубоко в сознании, для того чтобы легко и безболезненно уступить место новым воззрениям. Скорее, эти последние сливались, переплетались с языческими представлениями. Средневековые скандинавы проводили различие между древними и новыми временами, когда от саг о современности то есть о событиях конца XII и XIII вв. Сагам о норвежских конунгах предшествует «Сага об Инглингах», посвященная древнейшим легендарным правителям скандинавского Севера. В «Саге об Инглингах», основывающейся преимущественно на поэме исландского скальда Тьодольва «Ynglingatal», переплетаются миф и реальность, следы которой могут быть вычленены лишь отчасти и с большим трудом. Но это различие между легендой, мифом, эпосом, с одной стороны, и действительной историей, фактами — с другой, далеко не ясно средневековому сознанию.
Что значит семейная сага
Существовали саги, в которых встречались сказочные сюжеты и мотивы, а также саги о королях и о древних временах, например «Сага о Волсунгах». Сага – это одно из самых популярных жанров в литературе, который имеет древние корни и плодит множество произведений по всему миру. Широко известна «сумеречная сага», представляющая весьма вольную интерпретацию всех человеческих представлений о вампирах. это длинное рассказное произведение, обычно эпического характера, которое рассказывает об истории и приключениях героев на протяжении длительного времени. Кроме значения слова «сага» в словарях, рекомендуем также ознакомиться с примерами предложений и цитат из классической литературы, в которых употребляется слово «сага». Сага — это жанр литературы, который характеризуется длинным и побочным развитием сюжета, рассказывающим о приключениях героев на протяжении длительного временного периода.
ВРЕМЯ, СУДЬБА, МИФ И ИСТОРИЯ В САГЕ
| Литературный ликбез 8 | Сага как Жанр литературы. Сага литературное произведение. |
| Литературный ликбез 8 | повествовательный жанр скандинавской литературы, получивший развитие в период с кон. |
| ЭСБЕ/Сага, в литературе — Викитека | У саги есть еще одна художественная особенность, которая для исландской поэтики саги является основной, а у современных авторов саг не встречается никогда. |
| Сага — Рувики: Интернет-энциклопедия | это особый жанр в литературе, который имеет свои характерные особенности и отличается от других жанров. |
Сага это в литературе
Канон принцип саги[ править править код ] Лист «Книги с Горы» исл. При этом употребляется стандартное начало: «Жил человек по имени…, он был сыном…. Женат он был на…, детей их звали…» Все более или менее значимые действующие лица характеризуются таким образом. Иногда рассказ начинается за несколько поколений до появления главного героя героев , восходя ко временам заселения Исландии и возникновения государств Скандинавского полуострова. Вообще, для саг характерно очень большое число действующих лиц, иногда до сотни и более. Затем рассказ переходит к основным событиям — распрям в родовых сагах , правлению в королевских сагах , которые тоже описываются со всей подробностью, вплоть до указания, кто кому и какую рану нанёс в бою и какое возмещение было за это выплачено.
Но есть саги, которые полностью состоят из сказочных мотивов — их в древности называли «лживыми сагами». Переводные повествовательные произведения тоже называются сагами: «Сага о римлянах», «Всемирная сага», «Сага о троянцах», «Сага о иудеях», «Сага о Карле Великом и его витязях», «Сага об Александре». Именно «саги об исландцах» являются самыми известными из исландских саг. Когда говорят об «исландских сагах», обычно под ними подразумеваются «саги об исландцах».
В «родовых сагах» в большом количестве встречаются названия холмов, рек, хуторов, островов, озер и т. Отдельные «родовые саги» - это истории тех, кто жил в определенной исландской местности в «век саг». Часто это отражается в названиях отдельных саг, например: «Сага о людях с Песчаного берега», «Сага о людях с болот», «Сага о людях с Лососьей Долины», «Сага о людях с Долины Дымов» и т. Так как отдельные «родовые саги» связаны с определенными местностями, в изданиях или обзорах этих саг принято их располагать не в хронологическом порядке так как хронологическая последовательность написания неясна , а в географической последовательности: сначала северо-западное побережье, затем северное, восточное, южное, западное. Топономика в современных научных изданиях «родовых саг» обычно подробно комментируется. Например, указывается, где именно располагался упоминаемый в саге хутор, где расположены овраг, скала, яма и т. В «сагах об исландцах» каждое географическое название содержит ведения о природе Исландии, о ее истории.
Но хронологическая неувязка здесь не так уж велика. Во всяком случае она не в шестьсот лет, как в случае, когда "саги об исландцах" принимаются за исторические романы. Хуже то, что это предположение основано только на непонимании литературоведческих терминов. Дело в том, что в большинстве европейских языков "романом" называют и средневековый рыцарский роман, и современный реалистический роман. Эти два жанра характерны соответственно для эпох, разделенных полутысячелетием интенсивного литературного развития, и далеки друг от друга как небо от земли. По-английски эти два жанра и называются двумя разными словами romance и novel. Если бы эти два жанра и на других языках назывались двумя разными словами, то, конечно, никому и в голову не пришло бы сопоставить "саги об исландцах" с рыцарским романом о Тристане и Изольде, потому что саги имеют общее только с реалистическим романом и "романы" они только в этом смысле! Между тем предположение, что прообразом "саг об исландцах" был роман о Тристане и Изольде, очевидно, основано только на том, что и эти саги, и роман о Тристане и Изольде "романы"! Первое — невероятно. В знаменитом описании праздника в Рейкьяхоларе "лживыми сагами" и это единственное место в древнеисландской литературе, где говорится о "лживых сагах", — названы типичные "саги о древних временах" — произведения, изобилующие трафаретно фантастическими приключениями и явно неправдоподобные, но отнюдь не "саги об исландцах", произведения, в основном правдоподобные даже с нашей современной точки зрения, а, учитывая суеверия и верования людей XIII в. Известно, что "саги об исландцах" использовались как надежные источники теми, кто, как они сами заявляли, хотели быть "правдивыми" и кому современные исследователи верят как "историкам". Это относится прежде всего к Стурле Тордарсону, который писал такие общепризнанно "исторические" произведения, как "Сага об исландцах" из "Стурлунги", "Сага о Хаконе Хаконарсоне" и "Книга о заселении страны" 7. Люди XIII в. Эта техника позволяет современным ученым отделять историю от вымысла, но, по-видимому, в то же время заставляет их забывать, что исландцы XIII в. Нельзя ли предположить, однако, что, хотя слушатели или читатели "саг об исландцах" и принимали их просто за правду — как и все в Исландии вплоть до самого недавнего времени, — те, кто писали эти саги, все же знали, что они неправда, и сознательно старались обмануть своих читателей, придавая вымыслу возможно большее правдоподобие? Такое предположение опровергается, однако, тем, что именно те, кто писали саги, и прежде всего тот же Стурла Тордарсон, явно принимали "саги об исландцах" за правду — они ссылались на эти саги как на правдивые источники, а ведь они не могли не знать, за что принимали свои произведения те, кто их писали. Литературное произведение — это не вещь в себе, а нечто, подразумевающее определенное восприятие. Произведение, представляющее собой сознательный художественный вымысел, как правило, и рассчитано на то, чтобы быть принятым за художественный вымысел. Но "саги об исландцах", очевидно, не принадлежат к таким произведениям. Если такое произведение принимают за правду в собственном смысле слова, как это бывает иногда с людьми, совсем не искушенными в литературе, то оно не "сработало" в своей собственной функции, осталось непонятым. Если литературное произведение, представляющее собой сознательный вымысел, и рассчитано на то, чтобы его приняли за правду в собственном смысле слова, то это — мистификация, сравнительно редкий вид художественного вымысла. Вымысел в сагах — это, так сказать, "скрытый вымысел", т. Синкретическая правда, поскольку она была единственно возможной, должна была быть значительно шире, чем любая из двух правд современного человека. Ведь она включала в себя и то, что с современной точки зрения только правдоподобно, только художественная правда, а не правда в собственном смысле слова. Для современного человека все, рассказываемое о прошлом, — это непременно либо историческая правда, либо художественная. Ему поэтому очень трудно представить себе правду, которая ни то, ни другое, ни нечто среднее. Однако некоторое представление об отношении тех, кто создавали сагу, к рассказываемому, о мере их свободы по отношению к тому, что представлялось им правдой, дают рассказы об одном и том же событии в двух разных сагах, пересказы в прозе стихов, цитируемых в саге, разные редакции той же саги. Еще показательнее параллельные саги о том же норвежском короле, т. Очевидно, что Снорри считал свой рассказ не свободным вымыслом, а правдой, несмотря на то что он, как установлено, придумывал диалоги, речи, бытовые детали, фон событий, психологические мотивировки, вводил персонажей или литературные мотивы, которые казались ему правдоподобными и, следовательно, допустимыми в пределах правды. Ясно, что такого же рода скрытый вымысел был уже и в его источниках, письменных или устных. Ясно также, что хотя последовательные пересказы того же самого сохранились только в "сагах о королях" в силу их особого значения, "саги об исландцах" должны содержать аналогичный скрытый вымысел, в той мере, в какой они тоже синкретическая правда 8. Представление о том, что такое синкретическая правда, могут дать также пережитки этой правды, широко представленные и в современной жизни, например в бытовой передаче разговора, бытовом рассказе очевидца и т. Ведь никакой разговор не может быть воспроизведен точно, как правда в собственном смысле слова, если он не записан на магнитофон. Никакой очевидец не может запомнить все детали события, и люди часто видят или слышат то, что хотят увидеть или услышать, а не то, что они видят или слышат на самом деле. Особенно много вымысла содержат бытовые рассказы о виденном во сне. Сновидения обычно настолько иррациональны и настолько плохо удерживаются в памяти, что сколько-нибудь правдиво рассказать их содержание и нельзя. К тому же здесь невозможен никакой контроль. Неудивительно поэтому, что и в литературе сновидения, как правило, очень условны и совсем не похожи на то, что люди в действительности видят во сне. В частности, и в "сагах об исландцах" сны — это, пожалуй, наиболее условное в них. Эти сны всегда вещие, сопровождаются всегда теми же внешними проявлениями "метался во сне" и т. Тем не менее сны в сагах несомненно принимались за правду. Современному человеку они кажутся явным литературным вымыслом. Но это только потому, что в наше время в рассказах о виденном во сне господствуют другие условности и нормы допустимого в пределах правды по те, что господствовали в древнеисландском обществе 9. Приписывая наши современные представления о литературе и литературных жанрах людям древнеисландского общества, современные исследователи обычно считают "саги об исландцах" чем-то так же четко отграниченным, как литературные жанры нашего времени, и даже нередко противопоставляют эти саги как "художественную литературу" некоторым другим сагам как "исторической литературе". Ничего подобного такому делению не существовало, конечно, в представлениях средневекового исландца. Ни "саги об исландцах", ни другие разновидности саг, и именно "саги о древних временах", "саги о королях", "саги о епископах" все эти названия возникли только в новое время , не осознавались как особые литературные жанры. Это сказывается, в частности, в том, что в рукописях они могли быть расположены вперемежку, а также в том, что в "сагах об исландцах" нередко встречаются вкрапления, ничем не отличающиеся от "саг о древних временах" или "саг о королях", а в "сагах о королях" вкрапления, которые ничем не отличаются от "саг об исландцах" или "саг о древних временах" 10. Все древнеисландские саги явно объединены тем, что они всегда повествования о прошлом, и притом повествования, которые считались правдой или по меньшей мере и с большим или меньшим успехом выдавались за правду.
Они обычно имеют сложную и запутанную сюжетную линию, с большим количеством пересекающихся историй и персонажей. В современной литературе и кино также существуют отдельные работы, которые следуют структуре и стилю саги. В современности термин «сага» часто использовали для обозначения не только эпических произведений, но и длительных серий книг или фильмов, в которых рассказывается об эпических приключениях и событиях. Саги имеют важное место в литературе и культуре, и продолжают оказывать влияние на современные произведения их жанра. Особенности саги Продолжительность. Сага — это эпическое произведение, которое состоит из нескольких частей или эпизодов. Каждая часть представляет собой отдельную историю, связанную с главным сюжетом. Саги часто охватывают большой период времени и множество персонажей. Они описывают широкий спектр событий и обычно имеют глобальный характер. Комплексность сюжета.
Что такое сага? Происхождение слова
У саги есть еще одна художественная особенность, которая для исландской поэтики саги является основной, а у современных авторов саг не встречается никогда. Если строго придерживаться определения значения слова «сага», то это, действительно, литературные произведения Исландии, относящиеся к XIII – XIV векам и описывающие жизнь скандинавов. Захватывающая семейная сага английской писательницы Дафны Дюморье 1907—1989, книги которой стали классикой готической традиции в литературе XX века.