Армия вступила в первую чеченскую войну слабая, совершенно неподготовленная, - напоминает журналист Андрей Бабицкий, который во время боевых действий бывал по обе стороны фронта. Добро пожаловать в ад Репортажи с войны в Чечне Валерий Киселев. Своим мнением о Первой Чеченской войне поделился председатель Совета ветеранов РСО-Алания, полковник Казбек Николаевич ФРИЕВ.
Добро пожаловать в ад. Репортажи с войны в Чечне (Валерий Киселев) Добро пожаловать в ад чечня
Минувшей ночью в Чечне оперативно была пресечена попытка провокации, аналогичной беспорядкам в Дагестане. самые популярные и интересные ролики только на нашем сайте. Ну и WELCOME TO HELL (Добро пожаловать в Ад)!».
Первая Чеченская война. Добро пожаловать в ад [Другие 90-е]
Первая Чеченская война. Добро пожаловать в ад. Часть 2 [Другие 90-е] Владимир Милов. «Добро пожаловать в Чечню» — это не столько масштабное расследование о том, что на самом деле происходит за высокими стенами самой закрытой республики РФ, сколько демонстрация малой и самой оптимистичной части этой страшной и комплексной истории. EP. 2005. Посвящается Джохару Дудаеву - Single. Добро пожаловать в ад! Учитывая тот факт, что хуситы многочисленны (речь идет о миллионах бойцов) и хорошо вооружены, они представляют собой очень грозную силу. В 1995 году, когда Муцураев записал свой первый альбом «Добро пожаловать в ад», ему исполнилось 19 лет. Александр Невзоров. о чеченской войне.
«Добро пожаловать в ад. Репортажи с войны в Чечне» Валерий Киселев
Мой сегодняшний собеседник — солдат, которого угораздило дважды попасть в плен к чеченцам. Он рассказал о своих приключениях с единственной просьбой: не называть фамилию. Счастье — это спецназ — В армию был призван весной 1994 — го, служить пошел охотно, гордился, что попал в элитную часть. В августе того же года часть перебросили в Дагестан. Занимались в поле боевой подготовкой, немножко стреляли, охраняли КПП и мосты. Втягивались в армейскую жизнь, служба шла хорошо. О Шамиле и Ермолове только слышали — Что происходит в Чечне, не знали, представления не имели. Один раз командир роты пытался что-то объяснить, но было непонятно. Чувствовали, что обстановка нагнетается. Все было непонятно, какой-то хаос, неразбериха.
Окопы роем — женщины из соседних сел приходят, не дают копать. Война кончилась 50 лет назад, и вдруг стреляют — Можно было уйти, если бы действовали тактически грамотно. Когда нашу колонну окружила толпа, тысячи две чеченцев, командиры растерялись, в этой обстановке у нас стали отбирать оружие. Побили немного, не без этого. Думали — на клочки разорвут. Это сейчас понимаешь, что надо было закрыться в бронетранспортерах и уехать. Но мы и так троих тогда задавили из толпы. Захватили нас больше пятидесяти человек. Развели по домам, по 2 — 3 человека, и стали объяснять, что происходит в России.
Запомнил слова одного чеченского командира: «Вас сюда Борька послал, а сам с гайморитом в больницу лег». Посадили смотреть телевизор. Диктор «Вестей» говорит, что информация о захвате большой группы пленных не подтвердилась, это провокация дудаевцев. Но мы же в плену! Чеченцы вокруг нас были от 14 лет и до бородатых. Почти все вооружены: от израильских автоматов «Узи» до самопалов. Жилин тоже мечтал о побеге — В принципе, можно было бежать, охраны не было. Но в какой стороне свои? Сначала мы не знали даже приблизительно, где находимся, в Дагестане или в Чечне.
Не обижали, кормили, работать не заставляли. Они не знали, что с нами делать. Чем занимались? Смотрели телевизор, разговаривали, спали. Женщины смотрели на нас с жалостью, хотя знали, что мы к ним пришли не для того, чтобы защищать их. Через некоторое время с помощью посредников из правительства Дагестана больше половины, захваченных в плен российских солдат чеченцы вернули. На каких условиях — никто из нас не знал. Стали дальше выполнять священный долг — Свои встретили нормально, никто из офицеров не ругался, что мы вернулись без оружия. А отобрали у нас тогда чеченцы много: 4 бронетранспортера, в каждом из них было около десятка «мух», 2 гранатомета, много боеприпасов к ним.
Люди из ФСБ Дагестана записали наши показания, и все. Потом в части нам выдали новые стволы. Между тем приближался новый 1995 год… — Встречали мы его в засаде у дороги, по которой, как нам сказали, должен будет бежать Дудаев. Сказали, что наша морская пехота взяла Грозный, а мы должны ловить тех, кто оттуда побежит. Приказ — решетить все машины, которые не останавливаются. Постепенно настроение стало меняться — В пример нам приводили вертолетчиков, которые без приказа подняли свои машины и расстреляли ракетами какое-то село, откуда их обстреляли. Вспомнил семью «бандита», у которого меня держали: своих 10 человек детей, да еще 30 беженцев. Вспомнил 15 — летнего пацана, у которого наши убили родителей. Бросалось в глаза: это не та война, в которой стоило бы отдать свою жизнь.
Погибнуть за дело, которое никому не нужно? Все больше стал думать, что нашими руками здесь разжигают войну. Так надоело быть пешкой в чьей-то игре… Мы сидели в круговой обороне и обороняли сами себя. А грязь в лагере была такая, что даже утренние построения отменили. Ни «подъема», ни «отбоя», свободен — спи, если найдешь место. Большинство из нас так ничего и не понимали, зачем мы здесь? Помню, как один солдат спросил офицера: «А мы за Дудаева или за оппозицию? Однажды утром он решился — Оставил ствол и боеприпасы в роте и ушел из лагеря. Направление держал на Кизляр, к железной дороге.
Прошел километров десять, кругами, два раза возвращался на одно и то же место. О том, что поймают свои или чеченцы, тогда не думал. Вечером вышел на трассу. Навстречу автомашина, ВАЗ — 2106, с чеченцами. Из окна автомашины показался ствол. Привезли меня в какой — то штаб. Там меня узнал один из чеченских командиров: «А ты разве не дома? О честном слове генерала не знал — Начали возить меня по селам, как экспонат. Лопочут что-то по-своему.
Иногда говорили по — русски: «Завтра тебе хана, расстреляем». Попал к другим — предлагают воевать против русских: «Мы тебе такое оружие дадим, какое ты еще не видел». Потом сказали: «Завтра к мулле поедем, в мусульманство тебя будем принимать». Люди вокруг меня менялись постоянно. В одном из штабов снова встретил чеченца, который нас из первого плена отпускал. Через неделю приехала мама — В части по отношению меня было возбуждено уголовное дело. Светил дисбат. Потом пришла бумага, что в связи с 50-летием Победы мне положена амнистия. Но преступником я себя не считал, поэтому, зачем мне амнистия?
Поехал в полк, там мне сказали, что здесь я не нужен, езжай в округ. Там сказали — езжай в полк. Потом встретился с генералом, он предложил мне поговорить по — мужски. Стал мне говорить, какие они хорошие и какой я плохой. Мужского разговора с генералом не получилось — «Не знаю, — говорит, — что делать с тобой. Бесполезно было ему объяснять, почему я ушел из полка. Для генерала я был робот, недоумок. Удивился, почему он меня не арестовал. Решил съездить в Москву, в главную военную прокуратуру.
Там сняли показания и отправили на сборный пункт, в Лефортовские казармы. И там, что со мной делать не знают. Лекарств никаких не давали, просто отдыхал. Дали справку, что из-за депрессии нарушено психическое состояние, чтобы по ней уголовное дело можно было закрыть. Со справкой в прокуратуре не ждали — Военный прокурор написал командиру части, чтобы меня уволили в трехдневный срок, а уголовное дело в отношении меня прекращено. В военном билете на записи, что я находился в Чечне в боевых условиях, наискось написали, что она сделана ошибочно, а на другом листке написали, что я самовольно оставил воинскую часть в Чечне во время боевых действий и что в отношении меня возбуждено уголовное дело. Отметок о плене не поставили. В общем — сами запутались в этих записях. О том, что было, не жалеет — Есть чувство неловкости перед товарищами, понимаю их осуждение.
Но я понимаю что-то такое, чего не понимают они. Если бы остался, кто знает, что было бы дальше. Пришлось бы стрелять в людей, не видя в них врагов. Знаю парней, которые вернулись оттуда с чувством ненависти. Но кто заставил их ненавидеть чеченцев, а чеченцев ненавидеть нас? От многих слышал, что это бандитское племя, и они понимают только язык выстрелов. Меня же удивило, что чеченцы очень образованные люди, с высоким интеллектом. Понравились их традиции: уважение к отцу, матери, старшим. Многие чеченцы и не хотели выходить из России, это сейчас они говорят, что лучше погибнем, чем будем жить под Россией.
Можно было найти компромисс в самом начале конфликта, если бы не амбиции. Обидно, что наш полк должен был быть гарантом безопасности, а стал одним из винтиков машины, которая провоцирует конфликт. Хотелось, когда уходил, совершить поступок, показать, что я против всего этого. Не думал, что совершаю воинское преступление, хотелось почувствовать себя человеком. Обидно было, что с тобой поступают, как с бараном, ничего не объясняя и не спрашивая, и тем более заставляют исполнять приказы, спекулируя на чувстве воинского долга. По сути, нашими руками и кровью правительство исправляет наши ошибки. А жизнь висела на волоске — Тогда об этом не думал. Это сейчас понимаешь, что первый же чеченец мог бы пристрелить, потому что я был в форме. Зато много узнал, когда попал между молотом и наковальней.
Если бы тогда ушла рота или весь полк — было бы лучше: правительство бы задумалось. А офицеров я понимаю, что не протестуют, выполняя чисто полицейские функции и стреляя в народ. Им даже застрелиться нельзя: дома дети, жена без работы и квартиры нет. Кто в случае чего позаботится? Вот и пришлось выполнять приказы, от которых иной раз вреда больше, чем пользы. Праздник с чеченским привкусом В расположении одной из танковых частей побывали губернатор области Б. Немцов, начальник Нижегородского гарнизона И. Ефремов и заместитель губернатора по делам военнослужащих генерал Л. В солдатской чайной они встретились с военнослужащими, вернувшимися из зоны конфликта в Чечне.
Их около 40 человек, вчерашних мальчишек, за несколько недель ставших в Чечне настоящими мужчинами, побывавшими в адском огне, узнавшими, что такое смерть друга. Все они здесь после ранений или контузий, как говорится, понюхавшие пороху. Праздник, но получается он с чеченским привкусом. Губернатор сердечно поздравил солдат, пожелал всем побыстрее поправиться, пообещал, что его следующая поездка в Чечню будет обязательно в расположении частей 22 — й армии. Сейчас там из ее состава находятся более 400 солдат, офицеров и прапорщиков, много и контрактников, все добровольцы. К сожалению, не обошлось без потерь в этой необъявленной войне. Из состава танковой дивизии 22-й армии погибли четыре человека, а всего же из призывников Нижегородской области, как сказал Б. Немцов, 19 человек, и эта цифра постоянно увеличивается. Какой же праздник без подарков, хотя и был он не очень веселым.
АО «Нител» подарило каждому солдату по очень красивой куртке, а акционерный банк «Нижегородский кредит» вручил всем им по сберегательной книжке. Потом был чай со сладостями. Присаживаюсь к одному столику, знакомлюсь с ребятами. Все они в Чечню попали из разных частей, со всей страны один даже из Берлинской бригады, переведенной в Россию из Германии прошлым летом. А в Грозном встретились, вместе воевали. Теряли товарищей, получали ранения. Все там сгорело, даже не успел из своего пулемета пострелять… — А меня ранило, когда в люк БМП залез вниз головой, пуля попала в стопу… — Офицеров много погибло, и таких хороших… — вздохнул один из них. Приходилось этим ребятам быть и под огнем «белых колготок», хотя в одной из газет и опровергалось их участие в боях за Грозный. Как раз в расположение части пришли учащиеся из школ Сормовского района познакомиться с жизнью российской армии.
По возрасту их разделяют какие — то год — два, но одни еще дети, другие уже совсем мужчины… — А война в Чечне еще только начинается, — задумчиво произнес генерал И. Чеченский узел, завязанный политиками, рубит армия Моздок, март 1995 — го Заснеженные поля России как — то незаметно сменились кубанским черноземом. В иллюминатор ИЛ — 62 хорошо видны поднимающие столбы пыли трактора на пахоте. Как будто танковая рота идет в атаку. Война отсюда совсем близко. Там сейчас наши земляки. Огромный ИЛ — 62 забит ящиками с подарками. На просьбу губернатора области Б. Немцова помочь нашим солдатам в Чечне откликнулись многие предприятия и банки.
В общей сложности 20 тонн грузов на 155 млн. Торговый дом «Мещера» приготовил каждому солдату-нижегородцу, а их в Чечне 150 человек, подарок в своих фирменных пакетах: тельняшка, шапочка, шоколад, сигареты, письменные принадлежности. Несколько коробок с книгами. Солдатам, прошедшим ад Грозного, предлагают прочесть «Флибустьеров» и «Ночь в Лиссабоне». Самолет тяжело садится на бетонную полосу. Здесь весна в разгаре. То и дело садятся и взлетают самолеты. Моздок — это последний перевалочный пункт для грузов идущих на Грозный. Ящики с подарками перегружают в вертолет МИ-26.
Вернулся ездивший в штаб генерала А. Куликова Б. Немцов: — Больше стало порядка, как начальников поубавилось. Пересаживаемся в вертолеты. Летчик, закрывая дверь, привычно инструктирует: — Попрошу не курить, пить мелкими глотками и не совращать экипаж. Летим низко. В степи только начинает пробиваться зелень. Кое-где попадаются отары овец, разбегающихся от винтов вертолета. Чем ближе к Грозному, тем чаще следы войны — поля, словно исхлестанные гусеницами и колесами, разбросанные на земле зарядные ящики, блестят заборы из гильз на позициях самоходных установок.
На Сунже все спокойно Аэропорт Грозный-Северный. Здание цело, но ни одного стекла. Выходим из вертолетов и сразу же попадаем в окружение солдат с автоматами наизготовку: конвой из разведроты. Запыленные лица, из карманов камуфляжей торчат гранаты и запасные магазины, на шеях жетоны с личным номером и крестики. На площади у здания аэропорта — колонна бронетранспортеров, на одном из них надпись: «Н. Все окружили коменданта Грозного генерала И. Рыбакова: — Ежедневно в город возвращаются 3—4 тысячи человек, сейчас жителей примерно 130 тысяч. Работают 6 хлебозаводов, газ есть, вода будет, через неделю все нормализуется… Пересаживаемся в бронетранспортеры. До расположения 166-й гвардейской отдельной мотострелковой бригады примерно полчаса по улицам Грозного, а потом поворачиваем на юг, в район Чечен-Аула.
Стою в люке рядом с водителем, чтобы увидеть все своими глазами. Далеко справа полнеба закрыто черным дымом. Слева на горизонте сполохи от залпов ракетных систем. Повсюду многоэтажные дома с сожженными окнами, испещренные пулями и осколками, по обочинам разбитые и сгоревшие автомашины и автобусы. Три изрешеченных трамвая. Целая улица полуразбитых частных домов без крыш, у некоторых девятиэтажек снарядами выбиты угловые комнаты, так что над ними еще висят три-четыре этажа. На полностью разрушенной улице — целехонький киоск с надписью «Пиво». Вдоль улицы перебитые снарядами бетонные световые опоры — это какая же была плотность огня! Попадаются дома, в которые были всажены, наверное, сотни снарядов, местами снесены целые этажи.
Парк вдоль Сунжи — от сотен деревьев одни расщепленные пни. Вот и знаменитая площадь Минутка. Да-а… Это что-то среднее между Сталинградом и Хиросимой. Прохожих на всем пути через город я насчитал не более десятка. Две женщины тащат на тележке телевизор, у одного из уцелевших частных домов собрались посудачить соседки. На перекрестке стоит бородач, смотрит исподлобья. Маленькая девочка то ли машет, то ли грозит вслед ручонкой. Кое-где на воротах уцелевших особняков надпись мелом: «Здесь живут». Сгущаются сумерки.
Кое — где на улицах горит вырывающийся из трубы газ. У одного из блокпостов со спецназовцами пропускаем колонну «бэтров». На броне — узкоглазые солдаты с автоматами, первая мысль: «Господи, неужели китайские добровольцы? Президентский дворец, за который шли особенно тяжелые бои, весь в надписях, как рейхстаг: Ростов, Ярославль, Вологда, Челябинск — похоже, брали со всей России… Плитка на площади перед дворцом превратилась в щебенку. Остановились снять окрестности на видеокамеру, подошла группа увешанных автоматами и гранатами людей в разномастной форме, давно не бритых. Оказались, однако, не дудаевцами, а спецназовцами из Владивостока. На окраине города картинка грозненской весны: солдат, обнимая рыжеволосую женщину, учит ее стрелять из автомата. Пули летят куда-то в белый свет. Дан приказ — ему на Грозный… Штаб 166 — й гвардейской отдельной мотострелковой бригады.
На стене карты. Красные и синие линии и кружки. Генерал-майор В. Булгаков, командир бригады, докладывает обстановку командующему 22-й армией генерал-лейтенанту И. Ефремову и члену военного совета губернатору Нижегородской области Б. Бригада была переброшена из Твери 12 эшелонами на станцию Терская, в конце января закончила сосредоточение в районе Моздока. Две недели шла дополнительная боевая подготовка. Потом бригада поступила в распоряжение командующего оперативной группой «Север» генерала Л. Рохлина, совершила 120-километровый марш в район Толстого-Юрта.
В бой была введена 2 февраля, в Грозном студгородок взяла без боя, но на следующие сутки в районе обувной фабрике отбивала атаки боевиков Дудаева, которые применяли бронетехнику и минометы. Бой шел пять часов, дело доходило до применения ручных гранат. В последующие дни бригада действовала совместно с десантниками и морской пехотой в направлении трамвайного депо, кожевенного завода, на площади Минутка и в районе железнодорожного моста через Сунжу. В первых числах февраля бригада рывком продвинулась в обход города в район Гикаловское, преодолевая сопротивление бандформирований, потом в юго-западном направлении, через каналы, насыпи, дамбы, с боями, но в основном обходами, мощными атаками с сильной артподготовкой. Сейчас бригада по фронту занимает 32 километра. Двадцатого февраля бойцы 166-й получили приказ захватить господствующие высоты в районе южнее Грозного. Операция была проведена ночью, четырьмя штурмовыми группами. Бой вели 4 часа, в тумане, высоты взяли и удержали при поддержке артиллерии. Противник начал отход в район Чернореченского леса, где был блокирован.
Последние несколько дней бригада активных действий не ведет, огневой бой — эпизодически. Во время доклада командира бригады очень хорошо были слышны залпы реактивных систем из ближнего тыла. Каждые 20 минут. Где-то неподалеку то и дело стреляют самоходные установки «Акация», изредка — пулеметы. Всю ночь внук бабушки «Катюши», «Град», метал свои огненные стрелы, «уговаривая» боевиков Дудаева принять ультиматум и сложить оружие. Позывной Дудаева — «Ялта» По данным штаба бригады генерала М. Булгакова, на 22 марта ее подразделения с начала военных действий уничтожили 142 боевика, 29 автомашин, 1 танк, 1 БМП, 1 бронеколпак, подавили огонь22 минометов, уничтожили 63 огневые точки, обезвредили 71 мину, взяли 15 пленных. Против бригады, по данным разведки, действуют полк спецназа «Борз» «Волки» , две казахские группы засечен их радиопозывной — «Али-мум» общей численностью 1200—1500 человек. Могут поддержать их и 5 тысяч боевиков с направления Шали.
Воюют на этом участке наемники, группа украинских националистов и даже какой-то донской казак. Две недели назад один наш солдат был убит женщиной-биатлонисткой. Обезвредили женщину-снайпера, чеченку, которая прикрывалась детьми. Булгаков, — все были обыкновенными бандитами: в наколках, со шприцами, наркотиками. Один попался — отсидел 17 лет. Автомат его кормил и поил. Простых чеченцев эти бандиты силой заставляют брать в руки оружие под угрозой уничтожения их семей. Много случаев, характеризующих подлость и звериную жестокость дудаевцев, например: — В первом бою мы потеряли семь человек. Потом нашли их — глаза выколоты, тела изуродованы, все добиты выстрелами в голову.
Матери приехали на опознание… Извините, дальше не могу рассказывать… Была попытка затопить позиции бригады путем взрывов дамбы, потом — сжечь бензином из 4-тонных бензозаправщиков. Куликов, с которым мы встретились в Моздоке перед отлетом, рассказал: — Вот сегодня утром, например, мне, доложили, что боевики расстреляли в спину двоих стариков, которые в Аргуне шли с белым флагом к нашим позициям. В Самашках бандиты уже три раза взрывали трижды отремонтированный мост, из-за чего невозможно доставлять грузы по железной дороге для мирного, чеченского же, населения. У Дудаева сейчас осталось 500—800 головорезов, которым нечего терять, они готовы воевать до последнего. Бандиты выгоняют людей из сел, убивают своих же чеченцев и сваливают это на наших солдат. Все офицеры, с кем удалось поговорить в эти дни, отмечают, что в первое время боевики действовали организованно, умело, но после взятия Грозного моральный дух бандформирований резко пошел на убыль. Чепусов, — напрямую в бой не идут, поэтому засечь их трудно. Но вот здесь, — офицер показал в сторону подбитых танка и БМП, — у них был очень грамотно оборудованный взводный опорный пункт на 40—50 человек. В бинокль за окопавшимися в поле танками хорошо виден Алхан-Юрт, где — то здесь и проходил передний край.
Чепусов, — обстреляли из минометов. Наша радиоразведка знает и позывной Дудаева — «Ялта», не так уж трудно определить и его местонахождение, но… — Если нанести удар артиллерией или авиацией, значит, погибнут и мирные люди, — сказал генерал-полковник А. Куликов, — а в планы поимки Дудаева я не посвящен. В 245 — м мотострелковом полку, куда мы проехали из бригады генерала В. Булгакова, уже в конце встречи Б. Немцов спросил офицеров полка: «Какие еще проблемы остались? Вы должны искать».
Перед тем как выехать, опытные люди звонят друзьям и сообщают номер машины, в которую садятся. Как известно, в Чечне действует лишь спецсвязь.
Где останавливаются С этим могут возникнуть проблемы. Гостиниц, ясное дело, в Чечне нет. Если уж все-таки решили ехать с ночевкой, то придется останавливаться у местных жителей. По чеченским обычаям гость — посланец Аллаха, и в ночлеге вам не откажут. Тем более, если вы хорошо заплатите. Другой вопрос — удастся ли попасть на добропорядочного гражданина. В Чечне много ваххабитов, боевиков и просто мирных жителей, которые их поддерживают. При хорошем раскладе за 1000 рублей можно относительно комфортно переночевать несколько ночей. В худшем случае вас сдадут боевикам, которые обеспечат суперэкстрим: посадят в зиндан и будут требовать выкуп или превратят в своего раба.
Причем семья оказалась интернациональная — хозяин чеченец, хозяйка русская, — говорит Алексей. Но мы все равно предпочли большей частью питаться в небольших уличных кафешках. Там вполне сносно готовят шашлыки. Сытный обед обойдется примерно в 150 рублей. Но дело даже не в качестве еды, а в самих ощущениях. В Чечне не разберешь, кто федерал, кто боевик: все в масках и с автоматами. Выбирай проверенные дороги! Дотронулся — женись. Велик риск нарваться на фугас, которые здесь периодически устанавливают боевики.
Впрочем, подорваться на них может и мирная машина. И на что там смотреть?
Сказали, что наша главная цель — выжить. На центральном рынке батальон наш окружили. Пехота должна была занять здание вокруг рынка, но солдаты водки напоролись и бросили нас. У нас тогда снайперы убили из взвода троих.
Командир взвода был ранен в ноги, а другому сильно обожгло глаза. Бомбили нас и обстреливали из орудий постоянно, часто, наверное, и свои. Четверых ранило, меня осколком в ногу. В медсанбат сходил, там перевязали, потом нога стала отекать, и командир отправил в медсанбат. Ехали на броне, и БМД боевая машина десанта. Один парень сразу умер, а мне еще палец на ноге сломало.
Олег С. Несколько дней готовились — стреляли, бросали гранаты, тактикой занимались в поле. Сказали, что мы будем только блокировать город. В роте было 6 БМД и человек 50-55. Когда пошли колонной, попали под обстрел «Градов», в полку у нас тогда погибли 6 человек и 13 ранены, 2 БМД разбило. Встали 18 декабря под Долинской, окапались.
Там нас опять «Градом» накрыло, и пулеметчики сильно обстреливали. В нашей роте было трое убитых и пятеро раненых, а в восьмой из 44 человек осталось 11, их духи в одном доме гранатами закидали. Мне еще повезло, что я служил в разведроте, хорошо был подготовлен, а другие у нас были сильно истощены и изнурены, их даже на операции не брали. Это, когда мы дома от духов очищали, квартиру за квартирой. Ночь их выбиваем, а днем обороняемся. Из- за этого и пострадали многие.
Когда берешь дом, даешь очередь в комнату, а потом смотришь — бабушка с дедушкой мертвые лежат… — Можешь ли ты точно сказать, что убил кого-нибудь из дудаевцев? Я из «ночника» прибор ночного видения. Я свой повесил на дерево испытать — из моего автомата, АКС, только вмятина, а у духов АК- 47 — насквозь пробивает, вместе с телом. Дважды плененный События на Северном Кавказе дают такие сюжеты, что романистам, пожалуй, ничего не надо будет придумывать: записывай рассказы, например, российских солдат, участвовавших в чеченской войне, вот вам и роман с кипением человеческих страстей. Мой сегодняшний собеседник — солдат, которого угораздило дважды попасть в плен к чеченцам. Он рассказал о своих приключениях с единственной просьбой: не называть фамилию.
Счастье — это спецназ — В армию был призван весной 1994- го, служить пошел охотно, гордился, что попал в элитную часть. В августе того же года часть перебросили в Дагестан. Занимались в поле боевой подготовкой, немножко стреляли, охраняли КПП и мосты. Втягивались в армейскую жизнь, служба шла хорошо. О Шамиле и Ермолове только слышали — Что происходит в Чечне, не знали, представления не имели. Один раз командир роты пытался что-то объяснить, но было непонятно.
Чувствовали, что обстановка нагнетается. Все было непонятно, какой-то хаос, неразбериха. Окопы роем — женщины из соседних сел приходят, не дают копать. Война кончилась 50 лет назад, и вдруг стреляют — Можно было уйти, если бы действовали тактически грамотно. Когда нашу колонну окружила толпа, тысячи две чеченцев, командиры растерялись, в этой обстановке у нас стали отбирать оружие. Побили немного, не без этого.
Думали — на клочки разорвут. Это сейчас понимаешь, что надо было закрыться в бронетранспортерах и уехать. Но мы и так троих тогда задавили из толпы. Захватили нас больше пятидесяти человек. Развели по домам, по 2- 3 человека, и стали объяснять, что происходит в России. Запомнил слова одного чеченского командира: «Вас сюда Борька послал, а сам с гайморитом в больницу лег».
Посадили смотреть телевизор. Диктор «Вестей» говорит, что информация о захвате большой группы пленных не подтвердилась, это провокация дудаевцев. Но мы же в плену! Чеченцы вокруг нас были от 14 лет и до бородатых. Почти все вооружены: от израильских автоматов «Узи» до самопалов. Жилин тоже мечтал о побеге — В принципе, можно было бежать, охраны не было.
Но в какой стороне свои? Сначала мы не знали даже приблизительно, где находимся, в Дагестане или в Чечне. Не обижали, кормили, работать не заставляли. Они не знали, что с нами делать. Чем занимались? Смотрели телевизор, разговаривали, спали.
Женщины смотрели на нас с жалостью, хотя знали, что мы к ним пришли не для того, чтобы защищать их. Через некоторое время с помощью посредников из правительства Дагестана больше половины, захваченных в плен российских солдат чеченцы вернули. На каких условиях — никто из нас не знал. А отобрали у нас тогда чеченцы много: 4 бронетранспортера, в каждом из них было около десятка «мух», 2 гранатомета, много боеприпасов к ним. Люди из ФСБ Дагестана записали наши показания, и все. Потом в части нам выдали новые стволы.
Между тем приближался новый 1995 год… — Встречали мы его в засаде у дороги, по которой, как нам сказали, должен будет бежать Дудаев. Сказали, что наша морская пехота взяла Грозный, а мы должны ловить тех, кто оттуда побежит. Приказ — решетить все машины, которые не останавливаются. Постепенно настроение стало меняться — В пример нам приводили вертолетчиков, которые без приказа подняли свои машины и расстреляли ракетами какое-то село, откуда их обстреляли. Вспомнил семью «бандита», у которого меня держали: своих 10 человек детей, да еще 30 беженцев. Вспомнил 15- летнего пацана, у которого наши убили родителей.
Бросалось в глаза: это не та война, в которой стоило бы отдать свою жизнь. Погибнуть за дело, которое никому не нужно? Все больше стал думать, что нашими руками здесь разжигают войну. Так надоело быть пешкой в чьей-то игре… Мы сидели в круговой обороне и обороняли сами себя. А грязь в лагере была такая, что даже утренние построения отменили. Ни «подъема», ни «отбоя», свободен — спи, если найдешь место.
Большинство из нас так ничего и не понимали, зачем мы здесь? Помню, как один солдат спросил офицера: «А мы за Дудаева или за оппозицию? Однажды утром он решился — Оставил ствол и боеприпасы в роте и ушел из лагеря. Направление держал на Кизляр, к железной дороге. Прошел километров десять, кругами, два раза возвращался на одно и то же место. О том, что поймают свои или чеченцы, тогда не думал.
Вечером вышел на трассу. Навстречу автомашина, ВАЗ- 2106, с чеченцами. Из окна автомашины показался ствол. Привезли меня в какой- то штаб. Там меня узнал один из чеченских командиров: «А ты разве не дома? О честном слове генерала не знал — Начали возить меня по селам, как экспонат.
Лопочут что-то по-своему. Иногда говорили по- русски: «Завтра тебе хана, расстреляем». Попал к другим — предлагают воевать против русских: «Мы тебе такое оружие дадим, какое ты еще не видел». Потом сказали: «Завтра к мулле поедем, в мусульманство тебя будем принимать». Люди вокруг меня менялись постоянно. В одном из штабов снова встретил чеченца, который нас из первого плена отпускал.
Через неделю приехала мама — В части по отношению меня было возбуждено уголовное дело. Светил дисбат. Потом пришла бумага, что в связи с 50-летием Победы мне положена амнистия. Но преступником я себя не считал, поэтому, зачем мне амнистия? Поехал в полк, там мне сказали, что здесь я не нужен, езжай в округ. Там сказали — езжай в полк.
Потом встретился с генералом, он предложил мне поговорить по- мужски. Стал мне говорить, какие они хорошие и какой я плохой. Мужского разговора с генералом не получилось — «Не знаю, — говорит, — что делать с тобой. Бесполезно было ему объяснять, почему я ушел из полка. Для генерала я был робот, недоумок. Удивился, почему он меня не арестовал.
Решил съездить в Москву, в главную военную прокуратуру. Там сняли показания и отправили на сборный пункт , в Лефортовские казармы. И там, что со мной делать не знают. Лекарств никаких не давали, просто отдыхал. Дали справку, что из-за депрессии нарушено психическое состояние , чтобы по ней уголовное дело можно было закрыть. Со справкой в прокуратуре не ждали — Военный прокурор написал командиру части, чтобы меня уволили в трехдневный срок, а уголовное дело в отношении меня прекращено.
В военном билете на записи, что я находился в Чечне в боевых условиях, наискось написали, что она сделана ошибочно, а на другом листке написали, что я самовольно оставил воинскую часть в Чечне во время боевых действий и что в отношении меня возбуждено уголовное дело. Отметок о плене не поставили. В общем — сами запутались в этих записях. О том, что было, не жалеет — Есть чувство неловкости перед товарищами, понимаю их осуждение. Но я понимаю что-то такое, чего не понимают они. Если бы остался, кто знает, что было бы дальше.
Пришлось бы стрелять в людей, не видя в них врагов. Знаю парней, которые вернулись оттуда с чувством ненависти. Но кто заставил их ненавидеть чеченцев, а чеченцев ненавидеть нас? От многих слышал, что это бандитское племя, и они понимают только язык выстрелов. Меня же удивило, что чеченцы очень образованные люди, с высоким интеллектом. Понравились их традиции: уважение к отцу, матери, старшим.
Многие чеченцы и не хотели выходить из России, это сейчас они говорят, что лучше погибнем, чем будем жить под Россией. Можно было найти компромисс в самом начале конфликта, если бы не амбиции. Обидно, что наш полк должен был быть гарантом безопасности, а стал одним из винтиков машины, которая провоцирует конфликт. Хотелось, когда уходил, совершить поступок, показать, что я против всего этого. Не думал, что совершаю воинское преступление, хотелось почувствовать себя человеком. Обидно было, что с тобой поступают, как с бараном, ничего не объясняя и не спрашивая, и тем более заставляют исполнять приказы, спекулируя на чувстве воинского долга.
По сути, нашими руками и кровью правительство исправляет наши ошибки. А жизнь висела на волоске — Тогда об этом не думал. Это сейчас понимаешь, что первый же чеченец мог бы пристрелить, потому что я был в форме. Зато много узнал, когда попал между молотом и наковальней. Если бы тогда ушла рота или весь полк — было бы лучше: правительство бы задумалось. А офицеров я понимаю, что не протестуют, выполняя чисто полицейские функции и стреляя в народ.
Им даже застрелиться нельзя: дома дети, жена без работы и квартиры нет. Кто в случае чего позаботится? Вот и пришлось выполнять приказы, от которых иной раз вреда больше, чем пользы. Праздник с чеченским привкусом В расположении одной из танковых частей побывали губернатор области Б. Немцов, начальник Нижегородского гарнизона И. Ефремов и заместитель губернатора по делам военнослужащих генерал Л.
В солдатской чайной они встретились с военнослужащими, вернувшимися из зоны конфликта в Чечне. Их около 40 человек, вчерашних мальчишек, за несколько недель ставших в Чечне настоящими мужчинами, побывавшими в адском огне, узнавшими, что такое смерть друга. Все они здесь после ранений или контузий, как говорится, понюхавшие пороху. Праздник, но получается он с чеченским привкусом. Губернатор сердечно поздравил солдат, пожелал всем побыстрее поправиться, пообещал, что его следующая поездка в Чечню будет обязательно в расположении частей 22- й армии. Сейчас там из ее состава находятся более 400 солдат, офицеров и прапорщиков, много и контрактников, все добровольцы.
К сожалению, не обошлось без потерь в этой необъявленной войне. Из состава танковой дивизии 22-й армии погибли четыре человека, а всего же из призывников Нижегородской области, как сказал Б. Немцов, 19 человек, и эта цифра постоянно увеличивается. Какой же праздник без подарков, хотя и был он не очень веселым. АО «Нител» подарило каждому солдату по очень красивой куртке, а акционерный банк «Нижегородский кредит» вручил всем им по сберегательной книжке. Потом был чай со сладостями.
Присаживаюсь к одному столику, знакомлюсь с ребятами. Все они в Чечню попали из разных частей, со всей страны один даже из Берлинской бригады, переведенной в Россию из Германии прошлым летом. А в Грозном встретились, вместе воевали. Теряли товарищей, получали ранения. Все там сгорело, даже не успел из своего пулемета пострелять… — А меня ранило, когда в люк БМП залез вниз головой, пуля попала в стопу… — Офицеров много погибло, и таких хороших… — вздохнул один из них. Приходилось этим ребятам быть и под огнем «белых колготок», хотя в одной из газет и опровергалось их участие в боях за Грозный.
Как раз в расположение части пришли учащиеся из школ Сормовского района познакомиться с жизнью российской армии. По возрасту их разделяют какие — то год — два, но одни еще дети, другие уже совсем мужчины… — А война в Чечне еще только начинается, — задумчиво произнес генерал И. Чеченский узел, завязанный политиками, рубит армия Моздок, март 1995- го Заснеженные поля России как- то незаметно сменились кубанским черноземом. В иллюминатор ИЛ- 62 хорошо видны поднимающие столбы пыли трактора на пахоте. Как будто танковая рота идет в атаку. Война отсюда совсем близко.
Там сейчас наши земляки. Огромный ИЛ- 62 забит ящиками с подарками. На просьбу губернатора области Б. Немцова помочь нашим солдатам в Чечне откликнулись многие предприятия и банки. В общей сложности 20 тонн грузов на 155 млн. Торговый дом «Мещера» приготовил каждому солдату-нижегородцу, а их в Чечне 150 человек, подарок в своих фирменных пакетах: тельняшка, шапочка, шоколад, сигареты, письменные принадлежности.
Несколько коробок с книгами. Солдатам, прошедшим ад Грозного, предлагают прочесть «Флибустьеров» и «Ночь в Лиссабоне». Самолет тяжело садится на бетонную полосу. Здесь весна в разгаре. То и дело садятся и взлетают самолеты. Моздок — это последний перевалочный пункт для грузов идущих на Грозный.
Ящики с подарками перегружают в вертолет МИ-26. Вернулся ездивший в штаб генерала А. Куликова Б. Немцов: — Больше стало порядка, как начальников поубавилось. Пересаживаемся в вертолеты. Летчик, закрывая дверь, привычно инструктирует: — Попрошу не курить, пить мелкими глотками и не совращать экипаж.
Летим низко. В степи только начинает пробиваться зелень. Кое-где попадаются отары овец, разбегающихся от винтов вертолета. Чем ближе к Грозному, тем чаще следы войны — поля, словно исхлестанные гусеницами и колесами, разбросанные на земле зарядные ящики, блестят заборы из гильз на позициях самоходных установок. На Сунже все спокойно Аэропорт Грозный-Северный. Здание цело, но ни одного стекла.
Выходим из вертолетов и сразу же попадаем в окружение солдат с автоматами наизготовку: конвой из разведроты. Запыленные лица, из карманов камуфляжей торчат гранаты и запасные магазины, на шеях жетоны с личным номером и крестики. На площади у здания аэропорта — колонна бронетранспортеров, на одном из них надпись: «Н. Все окружили коменданта Грозного генерала И. Рыбакова: — Ежедневно в город возвращаются 3-4 тысячи человек, сейчас жителей примерно 130 тысяч. Работают 6 хлебозаводов, газ есть, вода будет, через неделю все нормализуется… Пересаживаемся в бронетранспортеры.
До расположения 166-й гвардейской отдельной мотострелковой бригады примерно полчаса по улицам Грозного, а потом поворачиваем на юг, в район Чечен-Аула. Стою в люке рядом с водителем, чтобы увидеть все своими глазами. Далеко справа полнеба закрыто черным дымом. Слева на горизонте сполохи от залпов ракетных систем. Повсюду многоэтажные дома с сожженными окнами, испещренные пулями и осколками, по обочинам разбитые и сгоревшие автомашины и автобусы. Три изрешеченных трамвая.
Целая улица полуразбитых частных домов без крыш, у некоторых девятиэтажек снарядами выбиты угловые комнаты, так что над ними еще висят три-четыре этажа. На полностью разрушенной улице — целехонький киоск с надписью «Пиво». Вдоль улицы перебитые снарядами бетонные световые опоры — это какая же была плотность огня! Попадаются дома, в которые были всажены, наверное, сотни снарядов, местами снесены целые этажи. Парк вдоль Сунжи — от сотен деревьев одни расщепленные пни. Вот и знаменитая площадь Минутка.
Да-а… Это что-то среднее между Сталинградом и Хиросимой. Прохожих на всем пути через город я насчитал не более десятка. Две женщины тащат на тележке телевизор, у одного из уцелевших частных домов собрались посудачить соседки. На перекрестке стоит бородач, смотрит исподлобья. Маленькая девочка то ли машет, то ли грозит вслед ручонкой. Кое-где на воротах уцелевших особняков надпись мелом: «Здесь живут».
Сгущаются сумерки. Кое- где на улицах горит вырывающийся из трубы газ. У одного из блокпостов со спецназовцами пропускаем колонну «бэтров». На броне — узкоглазые солдаты с автоматами, первая мысль: «Господи, неужели китайские добровольцы? Президентский дворец, за который шли особенно тяжелые бои, весь в надписях, как рейхстаг: Ростов, Ярославль, Вологда, Челябинск — похоже, брали со всей России… Плитка на площади перед дворцом превратилась в щебенку. Остановились снять окрестности на видеокамеру, подошла группа увешанных автоматами и гранатами людей в разномастной форме, давно не бритых.
Оказались, однако, не дудаевцами, а спецназовцами из Владивостока. На окраине города картинка грозненской весны: солдат, обнимая рыжеволосую женщину, учит ее стрелять из автомата. Пули летят куда-то в белый свет. Дан приказ — ему на Грозный… Штаб 166- й гвардейской отдельной мотострелковой бригады. На стене карты. Красные и синие линии и кружки.
Генерал-майор В. Булгаков, командир бригады, докладывает обстановку командующему 22-й армией генерал-лейтенанту И. Ефремову и члену военного совета губернатору Нижегородской области Б. Бригада была переброшена из Твери 12 эшелонами на станцию Терская, в конце января закончила сосредоточение в районе Моздока. Две недели шла дополнительная боевая подготовка. Потом бригада поступила в распоряжение командующего оперативной группой «Север» генерала Л.
Рохлина, совершила 120-километровый марш в район Толстого-Юрта. В бой была введена 2 февраля, в Грозном студгородок взяла без боя, но на следующие сутки в районе обувной фабрике отбивала атаки боевиков Дудаева, которые применяли бронетехнику и минометы. Бой шел пять часов, дело доходило до применения ручных гранат. В последующие дни бригада действовала совместно с десантниками и морской пехотой в направлении трамвайного депо, кожевенного завода, на площади Минутка и в районе железнодорожного моста через Сунжу. В первых числах февраля бригада рывком продвинулась в обход города в район Гикаловское, преодолевая сопротивление бандформирований, потом в юго-западном направлении, через каналы, насыпи, дамбы, с боями, но в основном обходами, мощными атаками с сильной артподготовкой. Сейчас бригада по фронту занимает 32 километра.
Двадцатого февраля бойцы 166-й получили приказ захватить господствующие высоты в районе южнее Грозного. Операция была проведена ночью, четырьмя штурмовыми группами. Бой вели 4 часа, в тумане, высоты взяли и удержали при поддержке артиллерии. Противник начал отход в район Чернореченского леса, где был блокирован. Последние несколько дней бригада активных действий не ведет, огневой бой — эпизодически. Во время доклада командира бригады очень хорошо были слышны залпы реактивных систем из ближнего тыла.
Каждые 20 минут. Где-то неподалеку то и дело стреляют самоходные установки «Акация», изредка — пулеметы. Всю ночь внук бабушки «Катюши», «Град», метал свои огненные стрелы, «уговаривая» боевиков Дудаева принять ультиматум и сложить оружие. Позывной Дудаева — «Ялта» По данным штаба бригады генерала М. Булгакова, на 22 марта ее подразделения с начала военных действий уничтожили 142 боевика, 29 автомашин, 1 танк, 1 БМП, 1 бронеколпак, подавили огонь22 минометов, уничтожили 63 огневые точки, обезвредили 71 мину, взяли 15 пленных. Против бригады, по данным разведки, действуют полк спецназа «Борз» «Волки» , две казахские группы засечен их радиопозывной — «Али-мум» общей численностью 1200-1500 человек.
Могут поддержать их и 5 тысяч боевиков с направления Шали.
Уроки, знать и помнить которые, нужно всем и всегда… Произведение относится к жанру Современная русская литература. На нашем сайте можно скачать книгу "Добро пожаловать в ад.
Репортажи с войны в Чечне" в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt или читать онлайн.
Герой «Добро пожаловать в Чечню» назвал фильм очень точным
В нашей электронной библиотеке вы можете скачать книгу «Добро пожаловать в ад. Смотрите «Добро пожаловать в Чечню» с 30 июня на HBO. В этом очерке о начале первой чеченской войны, о штурме Грозного не будет подлинных имен и фамилий. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД МОЛОХ ГРОЗНОГО 1995 парашютно десантный батальон Штурм армия РФ ВДВ Чечня ч.12 HD.
«Добро пожаловать в Чечню»: Торжество безнаказанных
Уроки, знать и помнить которые, нужно всем и всегда… Обо всём этом и не только в книге Добро пожаловать в ад. Репортажи с войны в Чечне Киселев Валерий.
Решили остаться в подвале. Подвал стал пополняться пленными из Майкопской мотострелковой бригады, которая первой вошла в Грозный вечером 31 декабря. У меня был фельдшер, оказал им первую помощь. Одного лейтенанта чеченцы стали допрашивать и он рассказал, что из своего БМП сделал сто выстрелов. Чеченцы вывели его и расстреляли.
Был среди пленных штурман вертолета. Тоже расстреляли бы запросто. Мы посоветовали ему говорить так: отказался бомбить и был направлен в наказание в пехоту, так и попал в плен. Сгоревшие солдаты Несколько дней относительного затишья, а потом — новый штурм. Пленных в подвале прибавилось. Людей не убивали, не калечили».
Опять снимали на видеокамеру. Правозащитники говорили, что нечего нам было сюда приходить. Кинули нам по пачке сигарет, да и то неполные… Ковалев предлагал подписаться под петицией о прекращении войны. Я отказался. На следующий день после Рождества пленных вывели на площадь перед дворцом собирать в кучу трупы убитых русских солдат, чтобы их не ели собаки. Кольцо российских войск вокруг дворца Дудаева сжималось, и пленных перевели в подвал этого здания.
Из них шестнадцать — офицеры, прапорщики и контрактники. Я был старшим по званию, все меня слушались. Хлеб и воду делили поровну, следил, чтобы раненые поели. Каждую ночь к нам на артиллерийском тягаче приезжали солдатские матери, искали своих сыновей среди пленных и забирали, если находили. Я попросил одну женщину переслать домой записку, что я жив. Потому что я офицер, а не солдат.
Зато этот же тягач привозил не только солдатских матерей, но и боеприпасы чеченцам. Надежда висела на волоске Семнадцатого января боевики, защищавшие дворец Дудаева, начали одеваться в марлю, готовиться к прорыву. Пленных разделили на группы и заставили нести раненых и убитых чеченцев. Вышли из дворца — никто не стреляет, — продолжает Серегин. Как можно было не заметить три сотни людей, уходящих из дворца в разных направлениях… Российские войска заметили прорвавшихся, но поздно. Постреляли вдогонку.
Догонять не стали. Еще несколько дней пленные и охрана, а с ними и штаб Масхадова находились в черте Грозного, в какой-то больнице. Там всех пленных солдат разобрали матери. Чеченцы освобождали их тогда охотно. Отпущенные из плена российские солдаты были информационным оружием Мовлади Удугова, этого чеченского Геббельса. Подполковника Серегина и майора Дедегкаева вскоре отделили от этой группы пленных и они оказались в роте охраны президентской гвардии Дудаева.
Чеченцы переезжали с пленными с одного места на другое. Несколько раз приходилось видеть Масхадова и «товарища» Басаева, — вспоминает Виталий Иванович. Здесь нас бил каждый желающий, дней восемь подряд. Отольют водой и снова бьют. Предлагали перейти к ним на службу. Особенно били пацаны 13—15 лет, это настоящие зверьки.
Но не так тяжело было физически — дадут пару раз и теряешь сознание, как морально, выслушивать оскорбления. В боях с российскими войсками таяли отряды боевиков. Казалось, вот- вот свобода. Оставалась их горсточка. Но наши объявили очередное перемирие и чеченцы стали собирать новые отряды из пацанов, учить их воевать. Они узнали друг друга Без девяти дней девять месяцев провел подполковник Виталий Серегин в чеченском плену.
Девятнадцатого августа 95— го через посредников чеченцы обменяли его на нужного им человека. Еще немного — и встреча дома с родными и друзьями. После возвращения из плена Виталию Серегину по делам службы не раз приходилось бывать в Дагестане, в тех самых местах, где он был взят в плен.
Сейчас там из ее состава находятся более 400 солдат, офицеров и прапорщиков, много и контрактников, все добровольцы. К сожалению, не обошлось без потерь в этой необъявленной войне. Из состава танковой дивизии 22-й армии погибли четыре человека, а всего же из призывников Нижегородской области, как сказал Б.
Немцов, 19 человек, и эта цифра постоянно увеличивается. Какой же праздник без подарков, хотя и был он не очень веселым. АО «Нител» подарило каждому солдату по очень красивой куртке, а акционерный банк «Нижегородский кредит» вручил всем им по сберегательной книжке. Потом был чай со сладостями. Присаживаюсь к одному столику, знакомлюсь с ребятами. Все они в Чечню попали из разных частей, со всей страны один даже из Берлинской бригады, переведенной в Россию из Германии прошлым летом.
А в Грозном встретились, вместе воевали. Теряли товарищей, получали ранения. Все там сгорело, даже не успел из своего пулемета пострелять… — А меня ранило, когда в люк БМП залез вниз головой, пуля попала в стопу… — Офицеров много погибло, и таких хороших… — вздохнул один из них. Приходилось этим ребятам быть и под огнем «белых колготок», хотя в одной из газет и опровергалось их участие в боях за Грозный. Как раз в расположение части пришли учащиеся из школ Сормовского района познакомиться с жизнью российской армии. По возрасту их разделяют какие — то год — два, но одни еще дети, другие уже совсем мужчины… — А война в Чечне еще только начинается, — задумчиво произнес генерал И.
Чеченский узел, завязанный политиками, рубит армия Моздок, март 1995 — го Заснеженные поля России как — то незаметно сменились кубанским черноземом. В иллюминатор ИЛ — 62 хорошо видны поднимающие столбы пыли трактора на пахоте. Как будто танковая рота идет в атаку. Война отсюда совсем близко. Там сейчас наши земляки. Огромный ИЛ — 62 забит ящиками с подарками.
На просьбу губернатора области Б. Немцова помочь нашим солдатам в Чечне откликнулись многие предприятия и банки. В общей сложности 20 тонн грузов на 155 млн. Торговый дом «Мещера» приготовил каждому солдату-нижегородцу, а их в Чечне 150 человек, подарок в своих фирменных пакетах: тельняшка, шапочка, шоколад, сигареты, письменные принадлежности. Несколько коробок с книгами. Солдатам, прошедшим ад Грозного, предлагают прочесть «Флибустьеров» и «Ночь в Лиссабоне».
Самолет тяжело садится на бетонную полосу. Здесь весна в разгаре. То и дело садятся и взлетают самолеты. Моздок — это последний перевалочный пункт для грузов идущих на Грозный. Ящики с подарками перегружают в вертолет МИ-26. Вернулся ездивший в штаб генерала А.
Куликова Б. Немцов: — Больше стало порядка, как начальников поубавилось. Пересаживаемся в вертолеты. Летчик, закрывая дверь, привычно инструктирует: — Попрошу не курить, пить мелкими глотками и не совращать экипаж. Летим низко. В степи только начинает пробиваться зелень.
Кое-где попадаются отары овец, разбегающихся от винтов вертолета. Чем ближе к Грозному, тем чаще следы войны — поля, словно исхлестанные гусеницами и колесами, разбросанные на земле зарядные ящики, блестят заборы из гильз на позициях самоходных установок. На Сунже все спокойно Аэропорт Грозный-Северный. Здание цело, но ни одного стекла. Выходим из вертолетов и сразу же попадаем в окружение солдат с автоматами наизготовку: конвой из разведроты. Запыленные лица, из карманов камуфляжей торчат гранаты и запасные магазины, на шеях жетоны с личным номером и крестики.
На площади у здания аэропорта — колонна бронетранспортеров, на одном из них надпись: «Н. Все окружили коменданта Грозного генерала И. Рыбакова: — Ежедневно в город возвращаются 3—4 тысячи человек, сейчас жителей примерно 130 тысяч. Работают 6 хлебозаводов, газ есть, вода будет, через неделю все нормализуется… Пересаживаемся в бронетранспортеры. До расположения 166-й гвардейской отдельной мотострелковой бригады примерно полчаса по улицам Грозного, а потом поворачиваем на юг, в район Чечен-Аула. Стою в люке рядом с водителем, чтобы увидеть все своими глазами.
Далеко справа полнеба закрыто черным дымом. Слева на горизонте сполохи от залпов ракетных систем. Повсюду многоэтажные дома с сожженными окнами, испещренные пулями и осколками, по обочинам разбитые и сгоревшие автомашины и автобусы. Три изрешеченных трамвая. Целая улица полуразбитых частных домов без крыш, у некоторых девятиэтажек снарядами выбиты угловые комнаты, так что над ними еще висят три-четыре этажа. На полностью разрушенной улице — целехонький киоск с надписью «Пиво».
Вдоль улицы перебитые снарядами бетонные световые опоры — это какая же была плотность огня! Попадаются дома, в которые были всажены, наверное, сотни снарядов, местами снесены целые этажи. Парк вдоль Сунжи — от сотен деревьев одни расщепленные пни. Вот и знаменитая площадь Минутка. Да-а… Это что-то среднее между Сталинградом и Хиросимой. Прохожих на всем пути через город я насчитал не более десятка.
Две женщины тащат на тележке телевизор, у одного из уцелевших частных домов собрались посудачить соседки. На перекрестке стоит бородач, смотрит исподлобья. Маленькая девочка то ли машет, то ли грозит вслед ручонкой. Кое-где на воротах уцелевших особняков надпись мелом: «Здесь живут». Сгущаются сумерки. Кое — где на улицах горит вырывающийся из трубы газ.
У одного из блокпостов со спецназовцами пропускаем колонну «бэтров». На броне — узкоглазые солдаты с автоматами, первая мысль: «Господи, неужели китайские добровольцы? Президентский дворец, за который шли особенно тяжелые бои, весь в надписях, как рейхстаг: Ростов, Ярославль, Вологда, Челябинск — похоже, брали со всей России… Плитка на площади перед дворцом превратилась в щебенку. Остановились снять окрестности на видеокамеру, подошла группа увешанных автоматами и гранатами людей в разномастной форме, давно не бритых. Оказались, однако, не дудаевцами, а спецназовцами из Владивостока. На окраине города картинка грозненской весны: солдат, обнимая рыжеволосую женщину, учит ее стрелять из автомата.
Пули летят куда-то в белый свет. Дан приказ — ему на Грозный… Штаб 166 — й гвардейской отдельной мотострелковой бригады. На стене карты. Красные и синие линии и кружки. Генерал-майор В. Булгаков, командир бригады, докладывает обстановку командующему 22-й армией генерал-лейтенанту И.
Ефремову и члену военного совета губернатору Нижегородской области Б. Бригада была переброшена из Твери 12 эшелонами на станцию Терская, в конце января закончила сосредоточение в районе Моздока. Две недели шла дополнительная боевая подготовка. Потом бригада поступила в распоряжение командующего оперативной группой «Север» генерала Л. Рохлина, совершила 120-километровый марш в район Толстого-Юрта. В бой была введена 2 февраля, в Грозном студгородок взяла без боя, но на следующие сутки в районе обувной фабрике отбивала атаки боевиков Дудаева, которые применяли бронетехнику и минометы.
Бой шел пять часов, дело доходило до применения ручных гранат. В последующие дни бригада действовала совместно с десантниками и морской пехотой в направлении трамвайного депо, кожевенного завода, на площади Минутка и в районе железнодорожного моста через Сунжу. В первых числах февраля бригада рывком продвинулась в обход города в район Гикаловское, преодолевая сопротивление бандформирований, потом в юго-западном направлении, через каналы, насыпи, дамбы, с боями, но в основном обходами, мощными атаками с сильной артподготовкой. Сейчас бригада по фронту занимает 32 километра. Двадцатого февраля бойцы 166-й получили приказ захватить господствующие высоты в районе южнее Грозного. Операция была проведена ночью, четырьмя штурмовыми группами.
Бой вели 4 часа, в тумане, высоты взяли и удержали при поддержке артиллерии. Противник начал отход в район Чернореченского леса, где был блокирован. Последние несколько дней бригада активных действий не ведет, огневой бой — эпизодически. Во время доклада командира бригады очень хорошо были слышны залпы реактивных систем из ближнего тыла. Каждые 20 минут. Где-то неподалеку то и дело стреляют самоходные установки «Акация», изредка — пулеметы.
Всю ночь внук бабушки «Катюши», «Град», метал свои огненные стрелы, «уговаривая» боевиков Дудаева принять ультиматум и сложить оружие. Позывной Дудаева — «Ялта» По данным штаба бригады генерала М. Булгакова, на 22 марта ее подразделения с начала военных действий уничтожили 142 боевика, 29 автомашин, 1 танк, 1 БМП, 1 бронеколпак, подавили огонь22 минометов, уничтожили 63 огневые точки, обезвредили 71 мину, взяли 15 пленных. Против бригады, по данным разведки, действуют полк спецназа «Борз» «Волки» , две казахские группы засечен их радиопозывной — «Али-мум» общей численностью 1200—1500 человек. Могут поддержать их и 5 тысяч боевиков с направления Шали. Воюют на этом участке наемники, группа украинских националистов и даже какой-то донской казак.
Две недели назад один наш солдат был убит женщиной-биатлонисткой. Обезвредили женщину-снайпера, чеченку, которая прикрывалась детьми. Булгаков, — все были обыкновенными бандитами: в наколках, со шприцами, наркотиками. Один попался — отсидел 17 лет. Автомат его кормил и поил. Простых чеченцев эти бандиты силой заставляют брать в руки оружие под угрозой уничтожения их семей.
Много случаев, характеризующих подлость и звериную жестокость дудаевцев, например: — В первом бою мы потеряли семь человек. Потом нашли их — глаза выколоты, тела изуродованы, все добиты выстрелами в голову. Матери приехали на опознание… Извините, дальше не могу рассказывать… Была попытка затопить позиции бригады путем взрывов дамбы, потом — сжечь бензином из 4-тонных бензозаправщиков. Куликов, с которым мы встретились в Моздоке перед отлетом, рассказал: — Вот сегодня утром, например, мне, доложили, что боевики расстреляли в спину двоих стариков, которые в Аргуне шли с белым флагом к нашим позициям. В Самашках бандиты уже три раза взрывали трижды отремонтированный мост, из-за чего невозможно доставлять грузы по железной дороге для мирного, чеченского же, населения. У Дудаева сейчас осталось 500—800 головорезов, которым нечего терять, они готовы воевать до последнего.
Бандиты выгоняют людей из сел, убивают своих же чеченцев и сваливают это на наших солдат. Все офицеры, с кем удалось поговорить в эти дни, отмечают, что в первое время боевики действовали организованно, умело, но после взятия Грозного моральный дух бандформирований резко пошел на убыль. Чепусов, — напрямую в бой не идут, поэтому засечь их трудно. Но вот здесь, — офицер показал в сторону подбитых танка и БМП, — у них был очень грамотно оборудованный взводный опорный пункт на 40—50 человек. В бинокль за окопавшимися в поле танками хорошо виден Алхан-Юрт, где — то здесь и проходил передний край. Чепусов, — обстреляли из минометов.
Наша радиоразведка знает и позывной Дудаева — «Ялта», не так уж трудно определить и его местонахождение, но… — Если нанести удар артиллерией или авиацией, значит, погибнут и мирные люди, — сказал генерал-полковник А. Куликов, — а в планы поимки Дудаева я не посвящен. В 245 — м мотострелковом полку, куда мы проехали из бригады генерала В. Булгакова, уже в конце встречи Б. Немцов спросил офицеров полка: «Какие еще проблемы остались? Вы должны искать».
Не найдем — назначим», — пошутили. Вместе с тем бандформированиям все сложнее удается держать между собой связь, уже и полковник Масхадов, начальник штаба Дудаева, предлагает связаться с ним по позывному «Интернационалист», чтобы начать переговоры, но… Мы многому научились Почему так затянулись боевые действия в Чечне? В чем причины больших потерь нашей армии? Эти вопросы мы задавали многим офицерам. Булгаков, — уроки из них извлекли все. Не ожидали мы встретить такое сопротивление дудаевцев.
Сначала надо признать было и боязно, но после первого боя мы поняли, что можем решать любые задачи. После того как увидели трупы мирных людей, своих погибших товарищей, у солдат появилось ожесточение, боевая злость, больше стало смекалки и хитрости. Солдаты научились многому, никого не надо заставлять окапываться. Если в первых боях не было еще должного взаимодействия между частями и родами войск, то потом управление войсками значительно улучшилось. Но многие офицеры с недоумением говорили, что не надо было после взятия Грозного давать дудаевцам передышки, соглашаться и тем более предлагать переговоры — это дало им возможность перегруппироваться, подготовиться к новым боям. После Грозного все пришлось начинать практически с нуля.
Всю операцию надо было и можно было провести значительно быстрее и организованнее. Еще в первых разговорах в госпитале с ранеными десантниками пришлось убедиться, что солдаты не знают цели военной операции, не понимают, зачем вообще пришли они в Чечню. Что изменилось в настроении солдат и офицеров за это время? Я пытался сбить их вопросом, что, наверное, сначала это все же Чечня, а потом уже Россия и надо уважать национальные чувства чеченцев. Нет, все считают, что это сначала Россия, а потом уже — Чечня. Многие, оказывается, хорошо знают, что Грозный был основан казаками, что в предгорьях издавна были казачьи станицы.
Мало кто верит, что у дудаевцев преобладают сегодня национальные чувства, потому что они действуют, как бандиты. Генералу В. Булгакову Б. Немцов задал прямой вопрос: как он относится к самому приказу Б. Ельцина о вводе войск в Чечню? Генерал ответил, как нам показалось, совершенно искренне: — А нам и некогда было политически оценивать этот приказ.
Просто не задумывались. Надо было решать задачи подготовки к операции. Булгаков, — Я два года воевал в Афганистане, хорошо знаю, что война — это грязная работа, что потеряю здесь своих товарищей. Отцы — командиры За эти два дня, которые мы провели под Грозным, было много встреч и разговоров с офицерами. Внимательно слушал, как они говорят, что они говорят, как держат себя друг с другом и солдатами. В бригаде генерала В.
Булгакова невольно поймал себя на мысли, что где — то все это видел, в каком-то кино. В «Живых и мертвых», в дивизии Серпилина, когда туда приехал политрук Синцов! Такая же уверенность в победе, порядок, организованность, даже в мелочах. Порой казалось, что находимся мы не под Грозным, а под Могилевом. Такая же ночь, взлетают ракеты, грохочет артиллерия, впереди подбитые танки врага. Понравилось, как четко и уверенно доложил генерал В.
Булгаков обстановку командующему армией, как он говорил о своих солдатах. Словом, настоящий профессионал, такому командиру любая мать может смело доверить своего сына. Полковник С. Морозов, командир 245 — го мотострелкового полка, его начальник штаба подполковник С. Чепусов — оба тоже с опытом войны в Афганистане, боевые офицеры. Представляю, как, должно быть, любят солдаты гвардии майора И.
Касьянова, начальника разведки бригады — окончил Суворовское училище, в Афганистане командовал разведвзводом, разведывательно — десантной ротой в Герате, награжден орденом. Здесь под Грозным, за организацию боя по взятию важной высоты он и командир разведроты гвардии капитан И. Баталов представлены к званию Героя России. Эту операцию они провели без потерь и, как говорят, классически. Запомнился командир ремонтно-восстановительного батальона подполковник Л. Крупский — очень похож на капитана Тушина из «Войны и мира».
Настоящий труженик войны. Когда он привел цифры, сколько техники отремонтировал его батальон, начиная с января, не хотелось верить, что это возможно: 236 единиц бронетанковой, 487 автомобильной, 119 единиц ракетно — артиллерийского вооружения, да сколько ее эвакуировали с поля боя! В строю стояли его солдаты — обыкновенные парни, в большинстве своем — механизаторы, ремонтники, водители, запыленные, чумазые, в промасленных комбинезонах. О человеческих качествах Ивана Ивановича можно судить всего лишь по одному эпизоду: к нему подошел пожилой прапорщик, рассказал, что семья, пятеро детей, в Ашхабаде, надо бы вывезти их оттуда, помогите решить этот вопрос. У прапорщика от неожиданности, что его просьба так быстро решена, мгновенно брызнули слезы из глаз. Офицеры выполняют свой долг, делают все, чтобы было меньше потерь, чтобы у солдат было все необходимое, но сами и их жены, как оказалось, до сих пор не имеют российского гражданства, потому что в Россию прибыли из Германии.
Губернатор области Б. Немцов был просто потрясен: — Как? Служите в Российской армии, воюете за Россию, а вы и ваши жены формально еще не граждане России? Булгаков сообщил, что ночью боевики обстреляли позиции седьмой роты, ранены трое солдат. Едем в медсанроту. Здесь в палатках на лечении солдаты с легкими ранениями.
Семеро из них за период боев уже вернулись в свои подразделения. Губернатор и командующий армией поговорили с каждым, вручили им подарки, побеседовали с врачами и медсестрами. Условия для раненых созданы нормальные, медикаментов достаточно. Встретили здесь и земляка — Леонида Ерохина с улицы Есенина. Поправляется, скоро к своим друзьям. Начальник медслужбы 2 — го батальона бригады лейтенант О.
Паховчук рассказал, что в первом бою, самом тяжелом, в батальоне было 30 раненых. Эвакуированы все были в течение двух часов, до ближайшего госпиталя довезли меньше чем за полчаса. Семь врачей во главе с А. Алейниковым пробыли здесь два месяца. Везут с собой сувенир: солдатскую каску, изрешеченную пулями и осколками. Дуршлаг, а не каска.
Гамова, — в основном мирных жителей. Немало было летальных исходов, потому что многие ранения несовместимы с жизнью. Я работала в Уфе, Арзамасе, Спитаке, но здесь все было гораздо страшнее. Жилин и Костылин Одной из главных целей поездки в Чечню было узнать, как идет работа по освобождению наших солдат, попавших в плен к дудаевцам. Из частей 22 — й армии таких там 10 человек. Куликов, — чтобы быстрее их вернуть.
По нашим данным, у боевиков сейчас в заложниках 50—60 наших солдат и офицеров, из них одна треть у Дудаева, остальные спрятаны по аулам. Знаем, что они живы, получали записки. Принимаем все меры, вышли на чеченских авторитетов, чтобы выкупить наших солдат, не пожалеем никаких денег на это. В расположении 245 — го полка нам показывали колодец с решеткой, где, наверное, когда-то сидели еще Жилин с Костылиным больше 150 лет назад. История повторяется. Где-то в горных аулах томятся сейчас в таких же колодцах наши ребята… «Я так давно не видел маму» Только раздалась команда «Становись!
Несколько раз Б. Немцову в своем выступлении перед солдатами — нижегородцами, построенными для передачи подарков от земляков, приходилось делать паузы — ничего не слышно из — за выстрелов. Отличившимся за это время в боях и службе губернатор вручил часы, радиоприемники, конверты с деньгами, пять гитар, на бригаду и полк — десятки ящиков со сладостями и всем, что необходимо солдату. Когда торжественная часть закончилась, подошел к строю: — У кого дома есть телефоны, чтобы можно было позвонить родителям? Оказалось, много сормовичей, автозаводцев, записываю телефоны в Кстово, Дзержинск, Балахну, Городец. Многие еще даже не бреются, хотя с оружием в руках каждый день рискуют жизнью… Господи да когда же это кончится!
Да, прокатить бы по улицам Грозного и провести вдоль солдатского строя всех, кто завязал этот чеченский узел, заставить бы их звонить матерям по телефонам, что их дети вчера были живы, а что завтра будет — не знаем… Интервью с генерал-полковником А. Куликовым заканчивалось, когда в кабинет вошел полковник: — Аргун взят, товарищ командующий! Еще немного, еще чуть — чуть — хотелось бы верить в это. Остались Гудермес и Шали. Командировка генерала Кладницкого Из Чечни вернулся начальник регионального управления по борьбе с организованной преступностью генерал-майор И. Кладницкий, который командовал там сводным специальным отрядом быстрого реагирования МВД России из 415 человек.
Кроме чисто оперативных, мы выполняли задачи по добыче информации о дислокации бандформирований, их вооружении. Изъято свыше 150 автоматов, захвачено 5 единиц бронетехники и артсистем, 2 тысячи снарядов, 1,5 тысячи гранат, более 800 мин и огромное количество патронов. Импортного оружия нам не попадалось. Перехватили 2 грузовика со снарядами, следовавших из Дагестана. Как они попали туда сказать трудно. Границы с Азербайджаном и Грузией фактически открыты, в тех условиях — горы — обеспечить надежно их охрану очень сложно.
От станка и от сохи, как говорится, не было. Попадались и бывшие работники правоохранительных органов Чечни, служащие. На стороне Дудаева действовал спецбатальон из бывших заключенных местной колонии. Взяли, например, одного: Дудаев присвоил ему звание полковника, хотя этот человек был осужден за изнасилование. Еще пример: взяли одного из руководителей бандформирований, который оказался начальником одного из управлений нынешнего МВД Чечни. Есть ли реальная опасность, что такие их группы проникнут и в наш город?
Наша главная задача сейчас: блокировать территорию Чечни, не допустить, чтобы оттуда террористические группы проникали в наши города. Взяты под охрану все важнейшие объекты, резко усилен контрольно-пропускной режим. У нас в области проживают около 20 чеченцев, все они под контролем. Все «загорелые», приезжающие в наш город, тоже сразу же попадают в поле нашего внимания. Очень важно, что в Чечне во время этой командировки мы добыли списки многих бандформирований, это должно облегчить контроль. Были сообщения, что они устали.
На севере республики обстановка стабилизировалась заметно, в горных районах — сложнее. Хотя очень много тайных складов оружия мы захватили. Там действуют, как правило, из засад, небольшие группы по 5—7 человек. Отдавать за него жизни своих людей во время операции — я не могу. Потери эти были во время операции в Гудермесе. Все представлены к наградам.
У нас даже появился своеобразный синдром: не ходить по траве. В Москве, когда была возможность пройти по траве, все, не сговариваясь, пошли по асфальту.
То, что чиновники, не смущаясь, заявляют, что априори не станут исполнять определение суда - отдельная история, заслуживающая внимания администрации района, а может быть, и края. Правовой нигилизм, по нашему мнению, не совместим с занятием никакой официальной должности. Юрист Фонда Зарема Юсупова возражала: "В данном случае определение будет являться частью решения суда о признании Алексея Задорожного умершим, что, безусловно, станет для ЗАГСа основанием для внесения изменений в свидетельство о смерти". Зарема Юсупова попросила суд удовлетворить требования Фонда "Право Матери", однако после совещания судья Шишкина Елена Алексеевна вынесла отказное решение.
Этот самодельный плакат на въезде в зону боевых действий запомнился многим, он остался на снимках-свидетельствах тех событий. Матери, поехавшие в Чечню искать своих пропавших без вести детей, действительно, прошли через ад. Они видели то, что варлахиным, воробьевым, степановым, шишкиным и прочим, в кошмарных снах не приснится. Их немного осталось, этих мам. Государство бесконечно виновато перед ними. Казалось бы, прошло больше 15 лет с тех событий.
Было и есть столько возможностей принести извинения. Это не Кошмак должна ходить по судам. Это чиновники должны постоянно ходить к ней и спрашивать: "Что еще мы можем для Вас сделать, Валентина Николаевна? Чем мы можем искупить вину государства перед Вами? И они должны быть счастливы, когда им выпадает возможность что-нибудь сделать для нее, чем-то помочь. Но государство по-прежнему беспощадно к этим людям.
И если речь заходит о том, сделать или нет что-то для такой матери, представители всех возможных инстанций начинают в один голос верещать: "Не положено, не станем, нет! Фонд "Право Матери" обжалует сегодняшнее решение суда.