Почему Патриарх называет Президента "Ваше Превосходительство"?
Обращение к титулованным особам
Так, к главам монархических государств обращаются: Ваше величество, ваше превосходительство;иностранных дипломатов продолжают называть господин – госпожа. Политическая наука: словарь-справочник превосходительство Ваше превосходительство официальное обращение в Российской империи к чиновникам 4-3-го классов, генерал-майорам и генерал-лейтенантам, контр-адмиралам и вице-адмиралам. Лично мне перестроиться под какое-нибудь новое обращение к полицейскому вместо привычного "товарищ милиционер" будет непросто. «Ваша Светлость» — к младшим детям правнуков императора и их мужским потомкам, а также к светлейшим князьям по пожалованию. Кому обращались ваше превосходительство? Титулование при обращении к лицам, имеющим чины в соответствии с «Табелью о рангах» При обращении к лицам, имевшим те или иные чины, в соответствии с «Табелью о рангах» лица равные по чину или нижестоящие были обязаны употреблять следующие титулы.
Кого называли ваше превосходительство?
это было обращение к кому? Ни один американский солдат не может сделать для Америки больше, чем Пэт Тиллман ваше превосходительство обращение к кому. Ваше Императорское Высочество Князья императорской крови. Обращение «ваше превосходительство» использовал в своих письмах к президенту США Дональду Трампу руководитель Северной Кореи Ким Чен Ын, сообщает 9 сентября телеканал NK News, получивший доступ к двум посланиям.
Лукашенко написал генсеку ООН план по Украине: "Ваше Превосходительство..."
вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. 7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п. — и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д. III класс К чинам III-IV класса обращались "Ваше превосходительство".
К кому обращаются: "Ваше Превосходительство"? Табели о рангах
Высшим видом титулирования являлось титулирование по сану, потом по титулу и уже потом по чину. К примеру, если дворянин занимал государственную должность, имел 9 чин, но титул графа, то, в соответствии с правилами титулирования, обращаться к нему необходимо было «ваше сиятельство» но никак не «ваше благородие». С другой стороны, если князь получал духовный сан, то и обращение к нему должно было быть по духовному сану, но не по титулу.
Он сделал даже самому себе множество приятных сюрпризов, подмигнул бровью и губами и сделал кое-что даже языком; словом, мало ли чего не делаешь, оставшись один, чувствуя притом, что хорош, да к тому же будучи уверен, что никто не заглядывает в щелку. Наконец он слегка трепнул себя по подбородку, сказавши: «Ах ты мордашка эдакой! Самое довольное расположение сопровождало его во все время одевания: надевая подтяжки или повязывая галстук, он расшаркивался и кланялся с особенною ловкостию и хотя никогда не танцевал, но сделал антраша. Это антраша произвело маленькое невинное следствие: задрожал комод, и упала со стола щетка. Появление его на бале произвело необыкновенное действие.
Все, что ни было, обратилось к нему навстречу, кто с картами в руках, кто на самом интересном пункте разговора произнесши: «а нижний земский суд отвечает на это... Ах Боже мой, Павел Иванович! Любезный Павел Иванович! Почтеннейший Павел Иванович! Душа моя Павел Иванович! Вот вы где, Павел Иванович! Вот он, наш Павел Иванович!
Позвольте прижать вас, Павел Иванович! Давайте-ка его сюда, вот я его поцелую покрепче, моего дорогого Павла Ивановича! Не успел совершенно выкарабкаться из объятий председателя, как очутился уже в объятиях полицеймейстера; полицеймейстер сдал его инспектору врачебной управы; инспектор врачебной управы — откупщику, откупщик — архитектору... Губернатор, который в то время стоял возле дам и держал в одной руке конфектный билет, а в другой болонку, увидя его, бросил на пол и билет и болонку, — только завизжала собачонка; словом, распространил он радость и веселье необыкновенное. Не было лица, на котором бы не выразилось удовольствие или по крайней мере отражение всеобщего удовольствия. Так бывает на лицах чиновников во время осмотра приехавшим начальником вверенных управлению их мест: после того как уже первый страх прошел, они увидели, что многое ему нравится, и он сам изволил наконец пошутить, то есть произнести с приятною усмешкой несколько слов. Смеются вдвое в ответ на это обступившие его приближенные чиновники; смеются от души те, которые, впрочем, несколько плохо услыхали произнесенные им слова, и, наконец, стоящий далеко у дверей у самого выхода какой-нибудь полицейский, отроду не смеявшийся во всю жизнь свою и только что показавший перед тем народу кулак, и тот по неизменным законам отражения выражает на лице своем какую-то улыбку, хотя эта улыбка более похожа на то, как бы кто-нибудь собирался чихнуть после крепкого табаку.
Герой наш отвечал всем и каждому и чувствовал какую-то ловкость необыкновенную: раскланивался направо и налево, по обыкновению своему несколько набок, но совершенно свободно, так что очаровал всех. Дамы тут же обступили его блистающею гирляндою и нанесли с собой целые облака всякого рода благоуханий: одна дышала розами, от другой несло весной и фиалками, третья вся насквозь была продушена резедой; Чичиков подымал только нос кверху да нюхал. В нарядах их вкусу было пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать до такой степени дошла тонкость вкуса. Ленточные банты и цветочные букеты порхали там и там по платьям в самом картинном беспорядке, хотя над этим беспорядком трудилась много порядочная голова. Легкий головной убор держался только на одних ушах, и казалось, говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу! Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей». Эти «скромности» скрывали напереди и сзади то, что уже не могло нанести гибели человеку, а между тем заставляли подозревать, что там-то именно и была самая погибель.
Длинные перчатки были надеты не вплоть до рукавов, но обдуманно оставляли обнаженными возбудительные части рук повыше локтя, которые у многих дышали завидною полнотою; у иных даже лопнули лайковые перчатки, побужденные надвинуться далее, — словом, кажется, как будто на всем было написано: нет, это не губерния, это столица, это сам Париж! Только местами вдруг высовывался какой-нибудь не виданный землею чепец или даже какое-то чуть не павлиное перо в противность всем модам, по собственному вкусу. Но уж без этого нельзя, таково свойство губернского города: где-нибудь уж он непременно оборвется. Чичиков, стоя перед ними, думал: «Которая, однако же, сочинительница письма? Галопад летел во всю пропалую: почтмейстерша, капитан-исправник, дама с голубым пером, дама с белым пером, грузинский князь Чипхайхилидзев, чиновник из Петербурга, чиновник из Москвы, француз Куку, Перхуновский, Беребендовский — все поднялось и понеслось... Везде было заметно такое чуть-чуть обнаруженное, такое неуловимо-тонкое, у! Поди-ка попробуй рассказать или передать все то, что бегает на их лицах, все те излучинки, намеки, — а вот просто ничего не передашь.
Одни глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек — и поминай как звали! Уж его оттуда ни крючком, ничем не вытащишь. Ну попробуй, например, рассказать один блеск их: влажный, бархатный, сахарный. Бог их знает какого нет еще! Нет, просто не приберешь слова: галантёрная половина человеческого рода, да и ничего больше! Кажется, из уст нашего героя излетело словцо, подмеченное на улице. Что ж делать?
Таково на Руси положение писателя! Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу в русском вкусе. Вот каковы читатели высшего сословия, а за ними и все причитающие себя к высшему сословию! А между тем какая взыскательность! Хотят непременно, чтобы все было написано языком самым строгим, очищенным и благородным, — словом, хотят, чтобы русский язык сам собою опустился вдруг с облаков, обработанный как следует, и сел бы им прямо на язык, а им бы больше ничего, как только разинуть рты да выставить его. Конечно, мудрена женская половина человеческого рода; но почтенные читатели, надо признаться, бывают еще мудренее. А Чичиков приходил между тем в совершенное недоумение решить, которая из дам была сочинительница письма.
Попробовавши устремить внимательнее взор, он увидел, что с дамской стороны тоже выражалось что-то такое, ниспосылающее вместе и надежду, и сладкие муки в сердце бедного смертного, что он наконец сказал: «Нет, никак нельзя угадать! Он непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами, подходил к той и другой дробным, мелким шагом, или, как говорят, семенил ножками, как обыкновенно делают маленькие старички щеголи на высоких каблуках, называемые мышиными жеребчиками, забегающие весьма проворно около дам. Посеменивши с довольно ловкими поворотами направо и налево, он подшаркнул тут же ножкой в виде коротенького хвостика или наподобие запятой. Дамы были очень довольны и не только отыскали в нем кучу приятностей и любезностей, но даже стали находить величественное выражение в лице, что-то даже марсовское и военное, что, как известно, очень нравится женщинам. Даже из-за него уже начинали несколько ссориться: заметивши, что он становился обыкновенно около дверей, некоторые наперерыв спешили занять стул поближе к дверям, и когда одной посчастливилось сделать это прежде, то едва не произошла пренеприятная история, и многим, желавшим себе сделать то же, показалась уже чересчур отвратительною подобная наглость. Чичиков так занялся разговорами с дамами, или, лучше, дамы так заняли и закружили его своими разговорами, подсыпая кучу самых замысловатых и тонких аллегорий, которые все нужно было разгадывать, отчего даже выступил у него на лбу пот, — что он позабыл исполнить долг приличия и подойти прежде всего к хозяйке. Вспомнил он об этом уже тогда, когда услышал голос самой губернаторши, стоявшей перед ним уже несколько минут.
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!.. Герой наш поворотился в ту ж минуту к губернаторше и уже готов был отпустить ей ответ, вероятно ничем не хуже тех, какие отпускают в модных повестях Звонские, Линские, Лидины, Гремины и всякие ловкие военные люди, как, невзначай поднявши глаза, остановился вдруг, будто оглушенный ударом. Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело. Чичиков так смешался, что не мог произнести ни одного толкового слова, и пробормотал черт знает что такое, чего бы уж никак не сказал ни Гремин, ни Звонский, ни Лидин. Он отвечал, что уже имел счастие нечаянным образом познакомиться; попробовал еще кое-что прибавить, но кое-что совсем не вышло. Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то, и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? И вот уже глядит он растерянно и смутно на движущуюся толпу перед ним, на летающие экипажи, на кивера и ружья проходящего полка, на вывеску — и ничего хорошо не видит.
Так и Чичиков вдруг сделался чуждым всему, что ни происходило вокруг него. В это время из дамских благовонных уст к нему устремилось множество намеков и вопросов, проникнутых насквозь тонкостию и любезностию. Он даже до того был неучтив, что скоро ушел от них в другую сторону, желая повысмотреть, куда ушла губернаторша с своей дочкой. Но дамы, кажется, не хотели оставить его так скоро; каждая внутренно решилась употребить всевозможные орудия, столь опасные для сердец наших, и пустить в ход все, что было лучшего. Нужно заметить, что у некоторых дам — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос! Таким образом думают иные дамы.
Мы постепенно возвращаемся в царскую Россию с дворянами, крепостными, хрустом французской булки, самодержавием и бесправием масс. Ну не товарищем же называть в конце концов. Твиттер всё-таки хорошая вещь, там можно найти много всего интересного. Например, вот такие перлы про возвращение чинов и сословий приводит Лилия Матюхина.
Не будем тут рассуждать про раболепие, а вспомним, к кому так обращались при царе-батюшке в условиях России, которую мы потеряли.
Естественно, если офицер был членом императорской фамилии, он пользовался положенным ему титулованием князь императорской крови, то есть правнук императора — «Ваше Высочество», великий князь брат, сын или внук императора — «Ваше Императорское Высочество». Друг друга старшие и младшие офицеры именовали по чину, с прибавлением слова «господин»: господин прапорщик, господин подполковник. Старшие по чину, обращаясь к младшим в служебной обстановке, называли их по чину, фамилии, а при наличии титула — и по титулу «Поручик Н».
В официальных бумагах всегда использовалась полная титулатура. Например, подавая прошение на имя командира полка, младший офицер адресовал его «Командиру Полка, Его Высокоблагородию, Господину Полковнику Н. Система обращений к генералам была общей для нижних чинов и офицеров. И рядовой, и полковник обращались к ним одинаково — «Ваше Превосходительство» к генерал-майору, генерал-лейтенанту и «Ваше Высокопревосходительство» к полному генералу, генерал-фельдмаршалу.
Если генерал был князем или графом, его полагалось называть «Ваше Сиятельство», если светлейшим князем — «Ваша Светлость». Система обращений к военным чиновникам которые, в отличие от офицеров, носили гражданские чины была довольно запутанной. Солдаты обращались к ним так же, как к офицерам: «Ваше Благородие», «Ваше Высокоблагородие».
Госдума вернёт титулы учтивости по отношению к сотрудникам полиции и чиновникам
Почтмейстерша, вальсируя, с такой томностию опустила набок голову, что слышалось в самом деле что-то неземное. Одна очень любезная дама, — которая приехала вовсе не с тем чтобы танцевать, по причине приключившегося, как сама выразилась, небольшого инкомодите в виде горошинки на правой ноге, вследствие чего должна была даже надеть плисовые сапоги, — не вытерпела, однако же, и сделала несколько кругов в плисовых сапогах, для того именно, чтобы почтмейстерша не забрала в самом деле слишком много себе в голову. Но все это никак не произвело предполагаемого действия на Чичикова. Он даже не смотрел на круги, производимые дамами, но беспрестанно подымался на цыпочки выглядывать поверх голов, куда бы могла забраться занимательная блондинка; приседал и вниз тоже, высматривая промеж плечей и спин, наконец доискался и увидел ее, сидящую вместе с матерью, над которою величаво колебалась какая-то восточная чалма с пером. Казалось, как будто он хотел взять их приступом; весеннее ли расположение подействовало на него, или толкал его кто сзади, только он протеснялся решительно вперед, несмотря ни на что; откупщик получил от него такой толчок, что пошатнулся и чуть-чуть удержался на одной ноге, не то бы, конечно, повалил за собою целый ряд; почтмейстер тоже отступился и посмотрел на него с изумлением, смешанным с довольно тонкой иронией, но он на них не поглядел; он видел только вдали блондинку, надевавшую длинную перчатку и, без сомнения, сгоравшую желанием пуститься летать по паркету. А уж там в стороне четыре пары откалывали мазурку; каблуки ломали пол, и армейский штабс-капитан работал и душою и телом, и руками и ногами, отвертывая такие па, какие и во сне никому не случалось отвертывать.
Чичиков прошмыгнул мимо мазурки почти по самым каблукам и прямо к тому месту, где сидела губернаторша с дочкой. Однако ж он подступил к ним очень робко, не семенил так бойко и франтовски ногами, даже несколько замялся, и во всех движениях оказалась какая-то неловкость. Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине. И из этого мглистого, кое-как набросанного поля выходили ясно и оконченно только одни тонкие черты увлекательной блондинки: ее овально-круглившееся личико, ее тоненький, тоненький стан, какой бывает у институтки в первые месяцы после выпуска, ее белое, почти простое платьице, легко и ловко обхватившее во всех местах молоденькие стройные члены, которые означались в каких-то чистых линиях. Казалось, она вся походила на какую-то игрушку, отчетливо выточенную из слоновой кости; она только одна белела и выходила прозрачною и светлою из мутной и непрозрачной толпы.
Видно, так уж бывает на свете; видно, и Чичиковы на несколько минут в жизни обращаются в поэтов; но слово «поэт» будет уже слишком. По крайней мере он почувствовал себя совершенно чем-то вроде молодого человека, чуть-чуть не гусаром. Увидевши возле них пустой стул, он тотчас его занял. Разговор сначала не клеился, но после дело пошло, и он начал даже получать форс, но... Как они делают, Бог их ведает: кажется, и не очень мудреные вещи говорят, а девица то и дело качается на стуле от смеха; статский же советник Бог знает что расскажет: или поведет речь о том, что Россия очень пространное государство, или отпустит комплимент, который, конечно, выдуман не без остроумия, но от него ужасно пахнет книгою; если же скажет что-нибудь смешное, то сам несравненно больше смеется, чем та, которая его слушает.
Здесь это замечено для того, чтобы читатели видели, почему блондинка стала зевать во время рассказов нашего героя. Герой, однако же, совсем этого не замечал, рассказывая множество приятных вещей, которые уже случалось ему произносить в подобных случаях в разных местах: именно в Симбирской губернии у Софрона Ивановича Беспечного, где были тогда дочь его Аделаида Софроновна с тремя золовками: Марьей Гавриловной, Александрой Гавриловной и Адельгейдой Гавриловной; у Федора Федоровича Перекроева в Рязанской губернии; у Фрола Васильевича Победоносного в Пензенской губернии и у брата его Петра Васильевича, где были свояченица его Катерина Михайловна и внучатные сестры ее Роза Федоровна и Эмилия Федоровна; в Вятской губернии у Петра Варсонофьевича, где была сестра невестки его Пелагея Егоровна с племянницей Софьей Ростиславной и двумя сводными сестрами — Софией Александровной и Маклатурой Александровной. Всем дамам совершенно не понравилось такое обхождение Чичикова. Одна из них нарочно прошла мимо его, чтобы дать ему это заметить, и даже задела блондинку довольно небрежно толстым руло своего платья, а шарфом, который порхал вокруг плеч ее, распорядилась так, что он махнул концом своим ее по самому лицу; в то же самое время позади его из одних дамских уст изнеслось вместе с запахом фиалок довольно колкое и язвительное замечание. Но, или он не услышал в самом деле, или прикинулся, что не услышал, только это было нехорошо, ибо мнением дам нужно дорожить: в этом он и раскаялся, но уже после, стало быть поздно.
Негодование, во всех отношениях справедливое, изобразилось во многих лицах. Как ни велик был в обществе вес Чичикова, хотя он и миллионщик и в лице его выражалось величие и даже что-то марсовское и военное, но есть вещи, которых дамы не простят никому, будь он кто бы ни было, и тогда прямо пиши пропало! Есть случаи, где женщина, как ни слаба и бессильна характером в сравнении с мужчиною, но становится вдруг тверже не только мужчины, но и всего что ни есть на свете. Пренебрежение, оказанное Чичиковым, почти неумышленное, восстановило между дамами даже согласие, бывшее было на краю погибели по случаю завладения стулом. В произнесенных им невзначай каких-то сухих и обыкновенных словах нашли колкие намеки.
В довершение бед какой-то из молодых людей сочинил тут же сатирические стихи на танцевавшее общество, без чего, как известно, никогда почти не обходится на губернских балах. Эти стихи были приписаны тут же Чичикову. Негодованье росло, и дамы стали говорить о нем в разных углах самым неблагоприятным образом; а бедная институтка была уничтожена совершенно, и приговор ее уже был подписан. А между тем герою нашему готовилась пренеприятнейшая неожиданность: в то время, когда блондинка зевала, а он рассказывал ей кое-какие в разные времена случившиеся историйки, и даже коснулся было греческого философа Диогена, показался из последней комнаты Ноздрев. Из буфета ли он вырвался, или из небольшой зеленой гостиной, где производилась игра посильнее, чем в обыкновенный вист, своей ли волею, или вытолкали его, только он явился веселый, радостный, ухвативши под руку прокурора, которого, вероятно, уже таскал несколько времени, потому что бедный прокурор поворачивал на все стороны свои густые брови, как бы придумывая средство выбраться из этого дружеского подручного путешествия.
В самом деле, оно было невыносимо. Ноздрев, захлебнув куражу в двух чашках чаю, конечно не без рома, врал немилосердно. Завидев еще издали его, Чичиков решился даже на пожертвование, то есть оставить свое завидное место и сколько можно поспешнее удалиться: ничего хорошего не предвещала ему эта встреча. Но, как на беду, в это время подвернулся губернатор, изъявивший необыкновенную радость, что нашел Павла Ивановича, и остановил его, прося быть судиею в споре его с двумя дамами насчет того, продолжительна ли женская любовь, или нет; а между тем Ноздрев уже увидал его и шел прямо навстречу. Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, — горланил он тут же, обратившись к губернатору, — он торгует мертвыми душами!
Послушай, Чичиков! Чичиков просто не знал, где сидел. Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод: каких на вывод! Послушай, Чичиков, да ты скотина, ей-Богу скотина, вот и его превосходительство здесь, не правда ли, прокурор? Но прокурор, и Чичиков, и сам губернатор пришли в такое замешательство, что не нашлись совершенно, что отвечать, а между тем Ноздрев, нимало не обращая внимания, нес полутрезвую речь: — Уж ты, брат, ты, ты...
Послушай, Чичиков, ведь тебе, право, стыдно, у тебя, ты сам знаешь, нет лучшего друга, как я. Вот и его превосходительство здесь, не правда ли, прокурор? Вы не верите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны, то есть, просто если бы вы сказали, вот, я тут стою, а вы бы сказали: «Ноздрев! Позволь, душа, я тебе влеплю один безе. Уж вы позвольте, ваше превосходительство, поцеловать мне его.
Да, Чичиков, уж ты не противься, одну безешку позволь напечатлеть тебе в белоснежную щеку твою! Ноздрев был так оттолкнут с своими безе, что чуть не полетел на землю: от него все отступились и не слушали больше; но все же слова его о покупке мертвых душ были произнесены во всю глотку и сопровождены таким громким смехом, что привлекли внимание даже тех, которые находились в самых дальних углах комнаты. Эта новость так показалась странною, что все остановились с каким-то деревянным, глупо-вопросительным выражением. Чичиков заметил, что многие дамы перемигнулись между собою с какою-то злобною, едкою усмешкою и в выражении некоторых лиц показалось что-то такое двусмысленное, которое еще более увеличило это смущение. Что Ноздрев лгун отъявленный, это было известно всем, и вовсе не было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!
Это вздорное, по-видимому, происшествие заметно расстроило нашего героя. Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека. Он стал чувствовать себя неловко, неладно: точь-в-точь как будто прекрасно вычищенным сапогом вступил вдруг в грязную, вонючую лужу; словом, нехорошо, совсем нехорошо! Он пробовал об этом не думать, старался рассеяться, развлечься, присел в вист, но все пошло как кривое колесо: два раза сходил он в чужую масть и, позабыв, что по третьей не бьют, размахнулся со всей руки и хватил сдуру свою же. Председатель никак не мог понять, как Павел Иванович, так хорошо и, можно сказать, тонко разумевший игру, мог сделать подобные ошибки и подвел даже под обух его пикового короля, на которого он, по собственному выражению, надеялся, как на Бога.
Конечно, почтмейстер и председатель и даже сам полицеймейстер, как водится, подшучивали над нашим героем, что уж не влюблен ли он и что мы знаем, дескать, что у Павла Ивановича сердечишко прихрамывает, знаем, кем и подстрелено; но все это никак его не утешало, как он ни пробовал усмехаться и отшучиваться. За ужином тоже он никак не был в состоянии развернуться, несмотря на то что общество за столом было приятное и что Ноздрева давно уже вывели; ибо сами даже дамы наконец заметили, что поведение его чересчур становилось скандалезно. Посреди котильона он сел на пол и стал хватать за полы танцующих, что было уже ни на что не похоже, по выражению дам. Ужин был очень весел, все лица, мелькавшие перед тройными подсвечниками, цветами, конфектами и бутылками, были озарены самым непринужденным довольством. Офицеры, дамы, фраки — все сделалось любезно, даже до приторности.
Мужчины вскакивали со стульев и бежали отнимать у слуг блюда, чтобы с необыкновенною ловкостию предложить их дамам. Один полковник подал даме тарелку с соусом на конце обнаженной шпаги. Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков, спорили громко, заедая дельное слово рыбой или говядиной, обмакнутой нещадным образом в горчицу, и спорили о тех предметах, в которых он даже всегда принимал участие; но он был похож на какого-то человека, уставшего или разбитого дальней дорогой, которому ничто не лезет на ум и который не в силах войти ни во что. Даже не дождался он окончания ужина и уехал к себе несравненно ранее, чем имел обыкновение уезжать. Там, в этой комнатке, так знакомой читателю, с дверью, заставленной комодом, и выглядывавшими иногда из углов тараканами, положение мыслей и духа его было так же неспокойно, как неспокойны те кресла, в которых он сидел.
Неприятно, смутно было у него на сердце, какая-то тягостная пустота оставалась там.
Но для функционирования государственной машины, особенно в после петровское время, одних потомственных дворян все-таки не хватало, и к XIX веку сложилась система получения личного дворянства представителями других сословий. Человек, дослужившийся до офицерского чина в армии, удостоенный ордена или получивший определенный чин по гражданской службе в начале века - XIV-й, а с 1856 года - IX-й класс , становился личным дворянином, приобретая многие права. Но дети личных дворян не являлись дворянами и должны были начинать карьеру с низших ступенек. Если же личный дворянин дослужился до определенного чина в армии это VI класс, полковник, в гражданской службе - VIII, коллежский асессор, а с 1845 года - V класс, статский советник , то он переходил в разряд потомственных дворян, и дети его уже получали привилегии этого звания. Купечество было самым неопределенным по статусу, хотя заметным слоем населения. Официально в переписях населения купцы, то есть люди, занимавшиеся торговлей и промышленным производством на частной, негосударственной основе, не выделялись в отдельное сословие.
Большинство купцов являлись выходцами из мещан, то есть городских недворянских жителей, но было купечество и крестьянское. Купечество отличалось манерой одеваться, особым, иногда нарочито «простонародным» стилем разговора. Мужчины-купцы носили бороду. Их услугами дворяне охотно пользовались, но отношение к ним было, как правило, свысока. Дворянин купца называл на «ты», обращался к нему Любезный! Низшие по положению люди часто обращались к купцам, особенно значительным, Ваше степенство! Приведём пример использования обращения, указывающего на сословную принадлежность купечество адресата: «Овсей Ржов, стрелец Пыжова полка, унимал товарищей, говорил гостинодворским купцам с поклоном: - По бедности к вам пришли, господа честные гости, именитые купцы» А.
Петр Первый Последний по знатности, но самый многочисленный, кормивший всю Россию, составлявший ее экономическую основу слой - крестьянство. В конце века стремительно формировался также рабочий класс. И весь XIX век, как и предыдущие, они были лишены почти всех прав, их называли на «ты». Господа обращались к простолюдинам, например, прислуге, а также к людям низших чинов: Милейший! Например: «- Послушай, любезный! Вот пришёл твоё хозяйство проведать... Смерть Ивана Ильича.
Чичиков обращается к чиновникам «юных лет»: «- Послушайте, любезные, - сказал он, - я очень хорошо знаю, что все дела по крепостям, в какую бы ни было цену, находятся в одном месте... В рассказе А. Чехова «Моя жизнь» герой делает интересное замечание, касающееся употребления обращений к простолюдинам: «Он [инженер Должиков] всех простых людей почему-то называл Пантелеями, а таких, как я и Чепраков, презирал и за глаза обзывал пьяницами, скотами, сволочью. Вообще к мелким служащим он был жесток... Моя жизнь. Ещё приведём пример использования обращения к прислуге с психологическим комментарием автора. Графиня Ростова обращается к горничной: «Что вы, милая, - сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут...
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у неё всегда наименованием горничной «милая» и «вы» Л. В целом, по отношению к людям привилегированных социальных групп использовались обращения Господин! Отметим, что при обращении к лицам, чин, звание и титул которых не были известны, также говорили Сударь! Слово «господин» «госпожа» при обращении к дворянину было заменой частного титула. В России дворяне пользовались преимущественным правом так называться, но это наименование могло применяться и со временем чаще к любому другому свободному не крепостному человеку. В среде крепостных и слуг обращение Господин! Сокращенная форма Сударь!
Наименование Господин обычно не употреблялось без фамилии это было возможно лишь во множественном числе , а обращение Сударь! Приведём примеры употребления обращений, указывающих на сословную принадлежность адресата: «- Потому что мы надоели Павлу Ивановичу, отвечала Манилова. Барыня вас ищут» Л. В языках других цивилизованных стран, в отличие от русского, существовали обращения, которые использовались как по отношению к человеку, занимающему высокое положение в обществе, так и к рядовому гражданину: мистер, миссис, мисс Англия, США ; сеньор, сеньора, сеньорита Испания ; синьор, синьора, синьорина Италия ; пан, пани Польша, Чехия, Словакия. Они, как и статусные обращения, выполняли функцию указания на социальный статус личности. В XVIII веке формируется состав величаний - хвалебных эпитетов, сопровождающих употребление царского титула. Появившийся во второй половине XVII в.
По наблюдениям В. Даля, в XIX в. Также коснёмся именной формулы, хотя, безусловно, это предмет отдельного исследования. Нас будет интересовать обращение по имени-отчеству и фамилии как способ передачи информации о социальной иерархии общества XVIII- начала XX вв. Нестерова в исследовании «Прагматика обращений-антропонимов в семейной сфере» отмечает, что «социальная маркированность обращений - антропонимов может быть рассмотрена с позиции двух измерений: стратификационного и ситуационного, влияющих на социальную вариативность обращений. Стратификационная вариативность обращений-антропонимов связана с социальной структурой общества и находит своё выражение в тех различиях, которые обнаруживаются между представителями различных сословий в XIX в. Ситуативная вариативность проявляется в преимущественном использовании тех или иных обращений-антропонимов в зависимости от ситуации, которая определяет ролевые отношения между участниками коммуникативного акта - носителями постоянных и переменных социальных признаков» Нестерова 1999, с.
Обращения-антропонимы, в частности, в семейной сфере в XIX в. Отметим, что обращение по имени-отчеству - специфическая черта общения русских народы, имеющие похожие наименования, эти формы не употребляют как обращение Формановская 1999, с. Акишина и Т. Акишина указывают социально - эстетические критерии выбора имен: национальный критерий; красивость, то есть звучность имени; социальный критерий Акишина 1999, с. На протяжении длительного периода времени с принятием христианства на Руси имя давалось ребёнку церковью в зависимости от дня рождения ребёнка, совпадающего с днём памяти святого. Постепенно имена начинали приобретать социальную окраску: одни окрашивались «просторечной» окраской, и представители высших классов не хотели называть своих детей «простыми» именами; другие были модные имена представителей знати, чаще всего западные, немецкие, французские, в зависимости от моды. Предпочтительность имён в дворянской среде обусловливалась и традиционностью для рода, и их смысловым значением.
При наименовании членов императорской фамилии также практиковалось отступление от святцев. Так, выбор имени «Павел» для сына Екатерины II наследника престола - определялся стремлением связать его имя с именем Петра I. Желаемая ассоциация возникала благодаря тому, что Пётр и Павел считались «парными святыми» главный собор столицы назывался их именами Петропавловский. Имена в зависимости от их социальной принадлежности употреблялись в трёх видах: в полной форме Василий , в качестве так называемого полуимени Васюк и уничижительной форме Васька. Пользование полным именем было прерогативой дворян; полуимя в повседневной жизни было признаком принадлежности к неблагородным сословиям. Но при общении с центральной властью и дворяне называли себя полуименами или даже в уничижительной форме правда, в этом случае из контекста всегда было ясно, что речь идёт о дворянине. Приведём примеры социальной дифференциации имени.
Например: «- Ольга, Ольга! Пожалуйте, отдам» И. Помещица Коробочка обращается к дворовой: «- Эй, Пелагея! По данным М. Горбаневского, из тысячи крестьянок Подмосковья имя Елизавета носила только одна. Для крестьянского сословия были характерны такие мужские имена, как: Авдей, Иван, Терентий; для дворянского сословия: Александр, Николай, Андрей, Алексей, Илья и т. Приведём примеры: - Приказчик обращается к купцу: «Да что, Самсон Силыч, разве он чувствует?
Известно, чернильная душа-с! Свои люди - сочтёмся. Алимпияда самсоновна! Но, кажется, вы мною гнушаетесь? Кроме того, следует отметить сосуществование русской и французской а также в семьях англоманов - английской антропонимических систем в дворянском сословии. Нестерова, исследовав обращения-антропонимы в семейной сфере, делает вывод, что среди женских имён в дворянском сословии отсутствуют русские варианты Дарья, Наталья, Елизавета Лизавета , Екатерина Катерина , им предпочитают французские варианты Долли, Натали, Мари полные формы , либо гипокористики, например, Кити английский вариант; в семьях англоманов Нестерова 1999, с. Однако в патриархальных помещичьих семьях чаще отмечаются русские варианты имён а также двуимённые формы именований вместо одноимённых Никонов 1974; 38-39.
В купеческом сословии в проанализированных Т. Нестеровой текстах отмечен только один пример употребления личного имени молодые образованные коммуниканты Нестерова 1999, с. Социальная дифференциация ощущается не только в составе именника, но и в «закреплённости форм субъективной оценки личных имён за определёнными сословиями: - слуги, народ: -к а. Например, Уварка, Аринка и др. В «Письме к Гоголю» В. Белинский писал: «Россия представляет собой ужасное зрелище страны, где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Васьками, Стёшками, Палашками» См. Они становятся уничижительной формой обращения к низшим по социальному положению адресатам.
Вежбицкая отмечает, что, «когда помещики называли своих крестьян Катька или Федька, эти формы звучали неуважительно, поскольку в них, с одной стороны, не наблюдалась дистанция, а с другой - не проявлялась ласка или теплота, и, кроме того, сама социальная ситуация не предполагала проявления каких-то подобных чувств» Вежбицкая 1996, с. Приведём примеры: - «Кучер уже два раза получал приказание: «Поскорее, поскорее, Андрюшка! Ты сегодня несносно долго едешь!
XI класс Гражданский чин 11 класса в 1722-1917 - Корабельный секретарь. Во флоте чин 11 класса в 1722, 1764 - Корабельный секретарь. XII класс Гражданский чин 12 класса в 1722-1917 - Губернский секретарь. Придворные чины в 1722 - Гоф-юнкер, надворный лекарь. В гвардии пехота чин 12 класса в 1722 - фендрик, в 1730 - прапорщик. В гвардии кавалерия чин 12 класса в 1798 - корнет.
В Армии пехота чин 12 класса в 1722 - Лейтенант, в 1730, 1798 - Поручик, 1884-1917 - Подпоручик. В Армии кавалерия чин 12 класса в 1798 Поручик, 1884-1917 - Корнет. У драгунов чин 12 класса в 1798 - Поручик. У казаков чин 12 класса в 1798 - Сотник, 1884-1917 - Хорунжий. Во флоте чин 12 класса в 1722 - Унтер-лейтенант, 1764, 1798 - Мичман. По указу Правительствующего Сената от 16 января 1721 г. В Армии пехота чин 13 класса в 1722 - Унтер-лейтенант, 1730 - Подпоручик, 1798 - Подпоручик, 1884-1917 - Прапорщик запаса. У драгунов чин 13 класса в 1798 - Подпоручик. Во флоте чин 13 класса в 1758-1764 мичман, в 1860-1882 - гардемарин.
XIV класс Гражданский чин 14 класса в 1722-1917 - Коллежский регистратор. Придворные чины в 1722 - Гофмейстер пажей, кухенмейстер, мундшенк. В Армии пехота чин 14 класса в 1722 - Фендрик, в 1730, 1798 - Прапорщик. В Армии кавалерия чин 14 класса в 1798 - Корнет. У казаков чин 14 класса в 1798 Хорунжий. А теперь, как я и обещала, об обращении. С середины 19 в. При обращении к низшим чинам указывалась лишь должность. Почетные звания сенатора и статс-секретаря Его Величества включались в обращение, а чин опускался.
К лицам, не имевшим чинов, но обладавшим почетным званием, обращались соответственно классу чина, к которому оно приравнивалось. При устном обращении высшие гражданские чины титуловались низшими в соответствии с классом чина или должностью. При обращении к низшим или равным назывались имя и фамилия или должность. Придворных дам титуловали в соответствии с классом, к которому приравнивалось их звание. Женам и дочерям сообщался титул мужа или отца, вдовы сохраняли титул умершего мужа. Дамы обращались к титулованным дворянам как старшие к младшим. Но вообще в хорошем обществе титулы, особенно по чину, чаще опускались и обращались по имени и отчеству, делая, однако, исключение для пожилых лиц и генералов. Особые формы обращения, в соответствии с саном, употреблялись к духовенству. Забавно это все, милостивые государи, не так ли?
Людмила Бирюкова Поэтому очень важно проводить исследование происхождения рода. Дата: 13. Отправьте нам свои контактные данные. Мы с вами свяжемся, проконсультируем и обязательно предложим интересное и подходящее под запрос решение по направлению услуги Можно опубликовать Я согласен, что моя заявка будет опубликована на "Бирже генеалогических заявок" и станет видна всем посетителям сайта. Контактная информация будет доступна только зарегистрированным специалистам-генеалогам. Нажимая на кнопку, я подтверждаю свое согласие на обработку введенных персональных данных Отправить заявку Наши услуги, которые могут быть Вам интересны.
Согласно современному дипломатическому протоколу, титул «превосходительство» применяется к носителям следующих должностей и званий: главы иностранных государств за исключением монархов главы иностранных правительств члены правительств иностранных государств в ранге министра послы зарубежных государств в принимающей стране апостольский нунций Ватикана евангелические епископы кроме Германии католические епископы, архиепископы, а также носители равных по значению почётных титулов, за исключением кардиналов, имеющих право на титул Высокопреосвященство пример: «его превосходительство достойнейший господин епископ…» православные титулярные епископы и католические викариатные епископы. При обращении к председателям парламентов согласно дипломатическому протоколу титутлование «ваше превосходительство» не применяется, поскольку они не участвуют в дипломатических отношениях. Так же титул превосходительство применяется к губернатору при обращении юр. В настоящее время при использовании в обиходе имеет саркастический оттенок.
Со словами: его, ее, ваше, их — 1 титулование лиц, имевших в военной службе чин генерал-майора или генерал-лейтенанта, в гражданской — чин четвертого или третьего класса дореволюц. Осмелюсь доложить вашему превосходительству. Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов.
Форма обращения в Русской Императорской армии
Странная оговорка И почему обращение к Путину "Ваше превосходительство"? Из Википедии: Ваше, Его, Их и т. д.) Превосходительство (калька лат. excellentia) — почётный титул и обращение к аристократам или лицам исключительно высокого положения. Титулование — в сословно-феодальном обществе форма обращения к лицам дворянского происхождения, духовным и государственным служащим для подчёркивания их особого. Лидер партии ЛДПР Владимир Жириновский заявил о необходимости изменить обращения к высокопоставленным лицам на «Ваше Величество», «Ваше превосходительство» и «Ваше Сиятельство».
Ваше превосходительство что значит
| Превосходительство | В Российской империи согласно Табели о рангах звания III—V классов предусматривали обращение «Ваше Превосходительство», а звания I—II классов — «Ваше Высокопревосходительство». |
| К кому обращаются: "Ваше Превосходительство"? Табели о рангах | В современном мире «Ваше превосходительство» употребляется для обращения к различным представителям государственной власти, если это уместно по форме официального письма и применимо непосредственно к адресату и его титулу. |
| Кого называли ваше превосходительство? | Кому обращались ваше превосходительство? |
Система статусных обращений XVIII- начала XX веков в русском языке
Обращение: Ваша Светлость, милорд/миледи Упоминание: Его/Её Светлость, герцог/герцогиня. Обращение: Ваше Преосвященство, Милорд, Кардинал Господин Кардинал или Высокопреподобный. к лицам в чинах 3 и 4 классов - тайный советник (генерал-лейтенант) и действительный статский советник (генерал-майор).