Издание продолжает серию книг, посвященных творчеству Ильи Ильфа и Евгения Петрова, подготовленных и откомментированных Александрой Ильиничной Ильф. Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» — цитаты из книги.
Настройки:
Я честный! Смотрите, пожалуйста, старик - и все раскрыл! А Бендер действительно что-то не то делает: пишет бумажки, ездит... Мы ему все-таки дадим часть, по справедливости, а?
Теперь мы замечательно будем жить, Шура, Я вставлю себе золотые зубы и женюсь, ей-богу женюсь, честное, благородное слово! Ценные гири решено было изъять без промедления. Заговорщики вышли из буфета и, ослепленные солнцем, принялись кружить по городу.
Их томило нетерпение. Они подолгу стояли на городских мостах и, налегши животами на парапет, безучастно глядели вниз, на крыши домов, на спускавшиеся в гавань улицы, по которым, с осторожностью лошади, съезжали грузовики. Жирные портовые воробьи долбили клювами мостовую, в то время как из всех подворотен за ними следили грязные кошки.
За ржавыми крышами, чердачными фонарями и антеннами виднелись синенькая вода, катерок, бежавший во весь дух, и желтая пароходная труба с большой красной буквой. Время от времени Паниковский поднимал голову и принимался считать. Он переводил пуды на килограммы, килограммы - на старозаветные золотники, и каждый раз получалась такая заманчивая цифра, что нарушитель конвенции даже легонько повизгивал.
В одиннадцатом часу вечера молочные братья, кренясь под тяжестью двух больших гирь, шли по направлению к конторе по заготовке рогов и копыт. Паниковский нес свою долю обеими руками, выпятив живот и радостно пыхтя. Он часто останавливался, ставил гирю на тротуар и бормотал: "Женюсь!
Честное, благородное слово, женюсь! Иногда Паниковский никак не мог повернуть за угол, потому что гиря по инерции продолжала тащить его вперед. Тогда Балаганов свободной рукой придерживал Паниковского за шиворот и придавал его телу нужное направление.
У дверей конторы они остановились. У меня есть один знакомый часовщик, господин Биберхам. Он даст настоящую цену.
Не то что в Черноторге, где никогда настоящей цены не дадут. Но тут заговорщики заметили, что из-под зеленых конторских занавесок пробивается свет. За письменным столом, освещенный боковым светом сильной штепсельной лампы, сидел Остап Бендер и что-то быстро писал.
Ей-богу, этот жалкий человек меня смешит. Но где же мы будем пилить? И, жарко толкуя о необходимости завтра же утром сбыть для начала два кусочка золота часовщику, молочные братья подняли свой груз и пошли в темноту.
Между тем великий комбинатор заканчивал жизнеописание Александра Ивановича Корейко. Со всех пяти избушек, составлявших чернильный прибор "Лицом к деревне", были сняты бронзовые крышечки. Остап макал перо без разбору, куда попадет рука, ездил по стулу и шаркал под столом ногами.
У него было изнуренное лицо карточного игрока, который всю ночь проигрывали только на рассвете поймал, наконец, талию. Всю ночь не вязались банки и не шла карта. Игрок менял столы, старался обмануть судьбу и найти везучее место.
Но карта упрямо не шла. Уже он начал "выжимать", то есть, посмотрев на первую карту, медленнейшим образом выдвигать из-за ее спины другую, уже клал он карту на край стола и смотрел на нее снизу, уже складывал обе карты рубашками наружу и раскрывал их, как книгу, - словом, проделывал все то, что проделывают люди, когда им не везет в девятку. Но это не помогало.
В руки шли по большей части картинки: валеты с веревочными усиками, дамы, нюхающие бумажные цветки, и короли с дворницкими бородами. Очень часто попадались черные и розовые десятки В общем, шла та мерзость, которую официально называют "баккара", а неофициально - "бак" или "жир", И только в тот час, когда люстры желтеют и тухнут, когда под плакатами "спать воспрещается" храпят и захлебываются на стульях неудачники в заношенных воротничках, совершается чудо. Банки вдруг начинают вязаться, отвратительные фигуры и десятки исчезают, валят восьмерки и девятки.
Игрок уже не мечется по залу, не выжимает карту, не заглядывает в нее снизу. Он чувствует в руках счастливую талию. И уже марафоны столпились позади счастливца, дергают его за плечи и подхалимски шепчут: "Дядя Юра, дайте три рубля".
А он, бледный и гордый, дерзко переворачивает карты и под крики: "Освобождаются места за девятым столом! И зеленый стол, разграфленный белыми линиями и дугами, становится для него веселым и радостным, как футбольная площадка. Для Остапа уже не было сомнений.
В игре наступил перелом. Все неясное стало ясным. Множество людей с веревочными усиками и королевскими бородами, с которыми пришлось сшибиться Остапу и которые оставили след в желтой папке с ботиночными тесемками, внезапно посыпались в сторону, и на передний план, круша всех и вся, выдвинулось белоглазое ветчинное рыло с пшеничными бровями и глубокими ефрейторскими складками на щеках.
Остап поставил точку, промакнул жизнеописание прессом с серебряным медвежонком вместо ручки и стал подшивать документы. Он любил держать дела в порядке. Последний раз полюбовался он хорошо разглаженными показаниями, телеграммами и различными справками.
В папке были даже фотографии и выписки из бухгалтерских книг. Вся жизнь Александра Ивановича Корейко лежала в папке, а вместе с ней находились там пальмы, девушки, синее море, белый пароход, голубые экспрессы, зеркальный автомобиль и Рио-де-Жанейро, волшебный город в глубине бухты, где живут добрые мулаты и подавляющее большинство граждан ходит в белых штанах. Наконец-то великий комбинатор нашел того самого индивида, о котором мечтал всю жизнь.
Паниковский - просто вздорный старик. А Козлевич - ангел без крыльев. Он до сих пор не сомневается в том, что мы заготовляем рога для нужд мундштучной промышленности.
Где же мои друзья, мои жены, мои дети? Одна надежда, что уважаемый Александр Иванович оценит мой великий труд и выдаст мне на бедность тысяч пятьсот. Хотя нет!
Теперь я меньше миллиона не возьму, иначе добрые мулаты просто не станут меня уважать. Остап вышел из-за стола, взял свою замечательную папку и задумчиво принялся расхаживать по пустой конторе, огибая машинку с турецким акцентом, железнодорожный компостер и почти касаясь головой оленьих рогов. Белый шрам на горле Остапа порозовел.
Постепенно движения великого комбинатора все замедлялись, и его ноги в красных башмаках, купленных по случаю у греческого матроса, начали бесшумно скользить по полу. Незаметно он стал двигаться боком. Правой рукой он нежно, как девушку, прижал к груди папку, а левую вытянул вперед.
Над городом явственно послышался канифольный скрип колеса Фортуны. Это был тонкий музыкальный звук, который перешел вдруг в легкий скрипичный унисон... И хватающая за сердце, давно позабытая мелодия заставила звучать все предметы, находившиеся в Черноморском отделении Арбатовской конторы по заготовке рогов и копыт.
Первым начал самовар. Из него внезапно вывалился на поднос охваченный пламенем уголек. И самовар запел: Под знойным небом Аргентины, Где небо южное так сине...
Великий комбинатор танцевал танго. Его медальное лицо было повернуто в профиль. Он становился на одно колено, быстро поднимался, поворачивался и.
Невидимые фрачные фалды разлетались при неожиданных поворотах. А мелодию уже перехватила пишущая машинка с турецким акцентом:... Гдэ нэбо южноэ так синэ, Гдэ жэнщины, как на картинэ...
И неуклюжий, видавший виды чугунный компостер глухо вздыхал о невозвратном времени:... Где женщины как на картине, Танцуют все танго. Остап танцевал классическое провинциальное танго, которое исполняли в театрах миниатюр двадцать лет тому назад, когда бухгалтер Берлага носил свой первый котелок, Скумбриевич служил в канцелярии градоначальника, Полыхаев держал экзамен на первый гражданский чин, а зицпредседатель Фунт был еще бодрым семидесятилетним человеком и вместе с другими пикейными жилетами сидел в кафе "Флорида", обсуждая ужасный факт закрытия Дарданелл в связи с итало-турецкой войной.
И пикейные жилеты, в те времена еще румяные и гладкие, перебирали политических деятелей той эпохи. Юан Ши-кай - это голова. Пуришкевич - все-таки тоже голова!
Остап танцевал. Над его головой трещали пальмы и проносились цветные птички. Океанские пароходы терлись бортами о пристани Рио-де-Жанейро.
Сметливые бразильские купчины на глазах у всех занимались кофейным демпингом, и в открытых ресторанах местные молодые люди развлекались спиртными напитками. Потушив свет, он вышел из комнаты и кратчайшим путем направился на Малую Касательную улицу. Бледные циркульные ноги прожекторов раздвигались по небу, спускались вниз, внезапно срезали кусок дома, открывая балкон или стеклянную арнаутскую галерею с остолбеневшей от неожиданности парочкой.
Из-за угла навстречу Остапу, раскачиваясь и стуча гусеничными лентами, выехали два маленьких танка с круглыми грибными шляпками. Кавалерист, нагнувшись с седла, расспрашивал прохожего, как ближе проехать к Старому рынку. В одном месте Остапу преградила путь артиллерия.
Он проскочил путь в интервале между двумя батареями. В другом - милиционеры торопливо прибивали к воротам дома доску с черной надписью: "Газоубежище". Остап торопился.
Его подгоняло аргентинское танго. Не обращая внимания на окружающее, он вошел в дом Корейко и постучал в знакомую дверь. Дверь открылась, и он вошел, зацепившись папкой за дверной косяк.
На рассвете далеко за городом сидели в овраге уполномоченный и курьер. Они пилили гири. Носы их были перепачканы чугунной пылью.
Рядом с Паниковским лежала на траве манишка. Он ее снял: она мешала работать. Под гирями предусмотрительный нарушитель конвенции разостлал газетный лист, дабы ни одна пылинка драгоценного металла не пропала зря.
Молочные братья изредка важно переглядывались и принимались пилить с новой силой. В утренней тишине слышались только посвистывание сусликов и скрежетание нагревшихся ножовок. Паниковский не ответил.
Он уже все понял и последние полчаса водил ножовкой только для виду. Он закрыл лицо ладонью и сквозь растопыренные пальцы смотрел на мерно двигавшуюся широкую спину Балаганова. Но Балаганов, держа в каждой руке по чугунному полушарию, стал медленно подходить к нарушителю конвенции.
Но тут Шура размахнулся и, застонав от натуги, метнул в интригана обломок гири. Услышав над своей головой свист снаряда, интриган лег на землю. Схватка уполномоченного с курьером была непродолжительна.
Разозлившийся Балаганов сперва с наслаждением топтал манишку, а потом приступил к ее собственнику. Нанося удары, Шура приговаривал: - Кто выдумал эти гири? Кто растратил казенные деньги?
Кто Бендера ругал? Кроме того, первенец лейтенанта вспомнил о нарушении сухаревской конвенции, что обошлось Паниковскому в несколько лишних тумаков. Теперь таких манишек нет в продаже!
В заключение Балаганов отобрал у противника ветхий кошелечек с тридцатью восемью рублями. В город возвращались без радости. Впереди шел рассерженный Шура, а за ним, припадая на одну ножку и громко плача, тащился Паниковский.
Отдайте мне мои деньги. Сидя за круглым столом, она обводила взором свое хозяйство. В комнате Птибурдуковых стояло много мебели, так что свободного места почти не было.
Но и той площади, которая оставалась, было достаточно для счастья. Лампа посылала свет за окно, где, как дамская брошь, дрожала маленькая зеленая ветка. На столе лежали печенье, конфеты и маринованный судак в круглой железной коробочке.
Штепсельный чайник собрал на своей кривой поверхности весь уют птибурдуковского гнезда. В нем отражались и кровать, и белые занавески, и ночная тумбочка. Отражался и сам Птибурдуков, сидевший напротив жены в синей пижаме со шнурками.
Он тоже был счастлив. Пропуская сквозь усы папиросный дым, он выпиливал лобзиком из фанеры игрушечный дачный нужник. Работа была кропотливая.
Необходимо было выпилить стенки, наложить косую крышку, устроить внутреннее оборудование, застеклить окошечко и приделать к дверям микроскопический крючок. Птибурдуков работал со страстью; он считал выпиливание по дереву лучшим отдыхом. Окончив работу, инженер радостно засмеялся, похлопал жену по толстой теплой спине и придвинул к себе коробочку с судаком.
Но в эту минуту послышался сильный стук в дверь, мигнула лампа, и чайник сдвинулся с проволочной подставки. На лестнице стоял Васисуалий Лоханкин - Он по самую бороду был завернут в белое марсельское одеяло, из-под которого виднелись волосатые ноги. К груди он прижимал книгу "Мужчина и женщина", толстую и раззолоченную, как икона.
Глаза Васисуалия блуждали. На площадку выбежала Варвара, - Сашук! Посмотри, он голый!
Да войди же, войдите. Лоханкин переступил порог босыми ногами и, бормоча: "Несчастье, несчастье", начал метаться по комнате. Концом одеяла он сразу смахнул на пол тонкую столярную работу Птибурдукова.
Инженер отошел в угол, чувствуя, что ничего хорошего уже не предвидится. Его желтая барабанная пятка выбивала по чистому восковому полу тревожную дробь. Уходи отсюда!
Иди, иди домой! Пожар, пожар погнал меня сюда. Спасти успел я только одеяло и книгу спас любимую притом.
Но раз вы так со мной жестокосердны, уйду я прочь и прокляну притом. Васисуалий, горестно шатаясь, пошел к выходу. Но Варвара с мужем удержали его.
Они просили прощенья, говорили, что не разобрали сразу, в чем дело, и вообще захлопотали. На свет были извлечены новый пиджачный костюм Птибурдукова, белье и ботинки. Пока Лоханкин одевался, супруги совещались в коридоре.
Когда супруги вернулись в комнату, погорелец сидел за столом и прямо из железной коробочки ел маринованную рыбу. Кроме того, с полочки были сброшены два тома "Сопротивления материалов", и их место заняла раззолоченная "Мужчина и женщина". Но он не преобразился.
Когда обо всем было переговорено, Птибурдуковы стали устраиваться на ночь. Васисуалию постлали матрасик на том самом остатке площади, которого еще час назад было достаточно для счастья. Окно закрыли, потушили свет, и в комнату вошла ночь.
Минут двадцать все лежали молча, время от времени ворочаясь и тяжело вздыхая. Потом с полу донесся тягучий шепот Лоханкина: - Варвара! Слушай, Варвара?
Не дождавшись ответа на этот принципиальный вопрос, Васисуалий заныл: - Ты самка, Варвара! Ты волчица! Волчица ты, тебя я презираю...
Инженер недвижимо лежал в постели, задыхаясь от злости и сжимая кулаки. В длинной цепи приключений, которые предшествовали пожару в квартире номер три, начальным звеном была ничья бабушка. Она, как известно, жгла на своей антресоли керосин, так как не доверяла электричеству.
После порки Васисуалия Андреевича в квартире давно уже не происходило никаких интересных событий, и беспокойный ум камергера Митрича томился от вынужденного безделья. Поразмыслив хорошенько о бабушкиных привычках, он встревожился. А у меня одна рояль, может быть, две тысячи стоит.
Придя к такому заключению, Митрич застраховал от огня все свое движимое имущество. Теперь он мог быть спокоен и равнодушно глядел, как бабушка тащила к себе наверх большую мутную бутыль с керосином, держа ее на руках, как ребенка. Первым об осторожном поступке Митрича узнал гражданин Гигиенишвили и сейчас же истолковал его по-своему.
Он подступил к Митричу в коридоре и, схватив его за грудь, угрожающе сказал: - Поджечь всю квартиру хочешь? Страховку получить хочешь? Ты думаешь, Гигиенишвили дурак?
Гигиенишвили все понимает. И страстный квартирант в тот же день сам застраховался на большую сумму. При этом известии ужас охватил всю "Воронью слободку".
Люция Францевна Пферд прибежала на кухню с вытаращенными глазами. Вы как хотите, граждане, а я сейчас же иду страховаться. Гореть все равно будем, хоть страховку получу.
Я из-за них по миру идти не желаю. На другой день застраховалась вся квартира, за исключением Лоханкина и ничьей бабушки. Лоханкин читал "Родину" и ничего не замечал, а бабушка не верила в страховку, как не верила в электричество.
Никита Пряхин принес домой страховой полис с сиреневой каемкой и долго рассматривал на свет водяные знаки. Ну, спасибо! Теперь, значит, как пожелаем, так и сделаем.
И, спрятав полис под рубаху, Пряхин удалился в свою комнату. Его слова вселили такой страх, что в эту ночь в "Вороньей слободке" никто не спал. Дуня связывала вещи в узлы, а остальные коечники разбрелись кочевать по знакомим.
Днем все следили друг за другом и по частям выносили имущество из дома. Все было ясно. Дом был обречен.
Он не мог не сгореть. И действительно, в двенадцать часов ночи он запылал, подожженный сразу с шести концов. Последним из дома, который уже наполнился самоварным дымом с прожилками огня, выскочил Лоханкин, прикрываясь белым одеялом.
Он изо всех сил кричал: "Пожар! Все жильцы "Вороньей слободки" были в сборе. Пьяный Пряхин сидел на своем сундуке с коваными углами.
Он бессмысленно глядел на мерцающие окна, приговаривая: "Как пожелаем, так и сделаем". Гигиенишвили брезгливо нюхал свои руки, которые отдавали керосином, и каждый раз после этого вытирал их о штаны. Огненная пружина вырвалась из форточки и, роняя искры, развернулась под деревянным карнизом.
Лопнуло и со звоном вывалилось первое стекло. Ничья бабушка страшно завыла. А при советской сгорел.
Такой печальный факт, граждане. Женская часть "Вороньей слободки" сплотилась в одну кучу и не сводила глаз с огня. Орудийное пламя вырывалось уже из всех окон.
Иногда огонь исчезал, и тогда потемневший дом, казалось, отскакивал назад, как пушечное тело после выстрела. И снова красно-желтое облако выносилось наружу, парадно освещая Лимонный переулок. Стало горячо.
Возле дома уже невозможно было стоять, и общество перекочевало на противоположный тротуар. Один лишь Никита Пряхин дремал на сундучке посреди мостовой. Вдруг он вскочил, босой и страшный.
Он боком побежал прочь от огня, врезался в толпу и, выкликая непонятные слова, стал показывать рукой на горящий дом. В толпе возник переполох. Никиту окружили.
Он отпихивался руками и рвался к дому. По его лицу катились огненные слезы. Он ударил по голове Гигиенишвили, который преграждал ему дорогу, и бросился во двор.
Через минуту он выбежал оттуда, неся лестницу. Душа горит. Он лягался ногами и лез вверх, к дымящемуся окну второго этажа.
Что ж, пропадать ей, православные граждане? С неожиданным проворством Пряхин ухватился за оконный слив и мигом исчез, втянутый внутрь воздушным насосом. Последние слова его были: "Как пожелаем, так и сделаем".
В переулке наступила тишина, прерванная колоколом и трубными сигналами пожарного обоза. Во двор вбежали топорники в негнущихся брезентовых костюмах с широкими синими поясами. Через минуту после того как Никита Пряхин совершил единственный за всю жизнь героический поступок, от дома отделилось и грохнуло оземь горящее бревно.
Крыша, треща, разошлась и упала внутрь дома. К небу поднялся сияющий столб, словно бы из дома выпустили ядро на луну. Так погибла квартира номер три, известная больше под названием "Вороньей слободки".
Внезапно в переулке послышался звон копыт. В блеске пожара промчался на извозчике инженер Талмудовский. На коленях у него лежал заклеенный ярлыками чемодан.
Подскакивая на сиденье, инженер наклонялся к извозчику и кричал: - Ноги моей здесь не будет при таком окладе жалованья! Пошел скорей! И тотчас же его жирная, освещенная огнями и пожарными факелами спина скрылась за поворотом.
Глава XXII Командовать парадом буду я - Я умираю от скуки, - сказал Остап, - мы с вами беседуем только два часа, а вы уже надоели мне так, будто я знал вас всю жизнь. С таким строптивым характером хорошо быть миллионером в Америке. У нас миллионер должен быть более покладистым.
Я вас не пощажу, если вы будете меня обижать.
А зря! Пять причин прочитать полную версию романа «Золотой теленок»: 1. Это возможность познакомиться с теми фрагментами книги, которые так долго были скрыты в архивах и дополнительных материалах. Теперь роман доступен в полной версии, без вмешательства бдительных советских цензоров и суровых редакторов, убравших из романа все, что на их взгляд не соответствовало советской идеологии. Многие привыкли воспринимать этот роман как чисто сатирическое произведение, но полная версия «Золотого теленка» покажет вам, что эта книга намного глубже, чем кажется на первый взгляд.
Одесского и Д.
И Преображенский, и Персиков типичные русские интеллигенты, то есть умные и легкомысленные живодеры. У Катаева было понимание этого настроя Булгакова, но, конечно, помогать из идейных или дружеских соображений он бы не стал. Им двигала жажда наживы. Он прекрасно понимал, что Булгакову ничего не стоит написать бестселлер. Понимал это и Булгаков, и это его угнетало еще больше. Деньги ему были нужны не меньше, чем Катаеву, в отличие от Катаева, он мог их легко заработать, но заработать не давали. Возьмем историю с пьесой «Кабала святош».
Пьесу ему заказал МХАТ в 1929 году. Булгаков прекрасно справился с заданием за два месяца. Получилась блестящая, остроумная и одновременно глубокая пьеса о Мольере. Естественно, никакой политики там не было, сам сюжет был вполне в русле советской идеологии церковники и бюрократы мешают творчеству прогрессивного драматурга. Пьеса понравилась Станиславскому, ее подготовили к постановке весной 1930 года и... Даже после знаменитого звонка Сталина потребовалось полтора года, чтобы снова начать работать над пьесой. В результате она вышла на сцену в 1936 году и после семи представлений была запрещена. При этом на пьесе оттоптались все кому не лень.
Оказывается, это Булгаков вывел себя в роли Мольера, святоши — это партийные критики и функционеры. Потом Мольер у Булгакова вышел пошляком, пьеса мелкобуржуазная и т. Ничего криминального там не было. Что было бы, если бы Булгаков выпустил пьесу анонимно? Ее бы благополучно поставили в десятке театров с гарантированным кассовым успехом. Безо всякой нервотрепки Михаил Афанасьевич получил бы стабильный доход, ибо успешная пьеса — это Клондайк для автора. Булгаков пытался привлекать к работе над пьесами соавторов например, Вересаева , но шло очень туго. Мало кто хотел связываться с одиозным именем, а кроме того, Михаил Афанасьевич органически не терпел постороннего вмешательства в творческий процесс что естественно.
Булгаков пишет, Катаев публикует, а деньги поровну. Чтобы убрать стилистические подозрения, Катаев привлек двух соавторов, чтобы было на кого кивать. Булгаков, естественно, постарался убрать прямое самоцитирование и характерные обороты — для стилиста его класса это было нетрудно. Кроме того, Булгаков мог попросить влиятельного Катаева похлопотать о возвращении конфискованных рукописей из ГПУ. Действительно, их скоро вернули. С деньгами тоже все вышло — в 1927 году Булгаков переехал в отдельную трехкомнатную квартиру. Вероятно, сначала Булгаков отнесся к затее как к халтуре, но по-настоящему талантливый человек халтурить не способен, идея его увлекла, и он написал первоклассный роман. Было ли ему жалко его отдавать?
Думаю, не очень — в силу изложенных выше соображений. В дальнейшем он, конечно, надеялся раскрыть мистификацию, но это было бы возможно только после ослабления власти ГПУ и кардинальной перестройки политической жизни СССР.
Аверченко, выходят под одной обложкой. Они полны юмора, выдумки, но и грусти, некоторой ностальгии по ушедшей молодости, веселой и бесшабашной богемной жизни. Ростовского унив.
Состояние: новое. В сборник входят русские советские повести трудной издательской, критической, читательской судьбы. Это произведения давно не переиздававшиеся, опубликованные в последнее время, вызывающие острый общественный резонанс, обнаруживающие сейчас новый художественный потенциал. Это тексты, ещё ждущие своего читателя, прежде всего молодого. Авторы: И.
Немного хорошей литературы -- Ильф и Петров, "Золотой теленок"
«Золотой теленок» – сатирический роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова, завершенный в 1931 году. Петров Евгений Петрович; Ильф Илья Арнольдович; Илья Ильф, Евгений Петров. Об этом через полгода он действительно выпустил книгу, в которой на двухстах страницах доказывал, что пятилетка будет выполнена в намеченные сроки и что СССР станет одной из самых мощных индустриальных стран. Роман, проза Ильф Илья Золотой теленок. Об этом через полгода он действительно выпустил книгу, в которой на двухстах страницах доказывал, что пятилетка будет выполнена в намеченные сроки и что СССР станет одной из самых мощных индустриальных стран. ## $a: Золотой теленок $h: [Текст] $c: Илья Ильф и Евгений Петров.
Илья Ильф, Евгений Петров. Золотой теленок
Случайно натолкнулся на неновую литературоведческую сенсацию, о которой не знал: оказывается, романы «12 стульев» и «Золотой теленок» написал Михаил Булгаков, а вовсе не Ильф и Петров, как всегда считалось. Описание книги: В сатирическом романе «Золотой теленок» И. Ильф и Е. Петров раскрывают сущность бюрократизма, мещанства и обывательской глупости. «Лучшие книги Ильфа и Петрова (Двенадцать стульев, Золотой теленок)» . Книгу «Золотой телёнок», авторы которой — Евгений Петров, Илья Ильф, вы можете почитать на сайте или в приложении для iOS или Android.
Золотой телёнок
Невзирая на массовое потребление книг в электронном формате, бумажные книги Ильи Ильфа и Евгения Петрова всегда хранят в домашней библиотеке — почему-то перечитывать их интересно и вкусно именно в традиционном «обложечно-переплетном» виде. Из ненапечатанного: «На ней было шершавое пальтецо короче платья и синий берет с детским помпоном. Правой рукой она придерживала сдуваемую ветром полупальто, и на среднем пальце Остап увидел маленькое чернильное пятно, посаженное только что, когда Зося выводила свою фамилию в венчальной книге. Перед ним стояла жена».
Это фрагмент одного из вариантов финала «Золотого теленка», отвергнутый авторами, поскольку они поняли, что «для Бендера это такой сладкий хеппи-энд, которого он не заслужил». А если уж и страдают, то стараются проделать это как можно быстрее и незаметнее для окружающих. Она хочет строить социализм, а я не хочу.
Мне скучно строить социализм. Пешеходы составляют большую часть человечества. Мало того — лучшую его часть.
Пешеходы создали мир.
Удивительное наблюдение и даже отчасти предсказание. Ему вроде как и не место в сатирическом романе а ведь могло бы войти! Но кто сказал, что «Золотой теленок» — чисто сатирический роман? Эта книга гораздо глубже, чем кажется «с поверхности». Она именно о цивилизации. Или — пусть немного пафосно — о судьбе цивилизации.
Невзирая на массовое потребление книг в электронном формате, бумажные книги Ильи Ильфа и Евгения Петрова всегда хранят в домашней библиотеке — почему-то перечитывать их интересно и вкусно именно в традиционном «обложечно-переплетном» виде. Из ненапечатанного: «На ней было шершавое пальтецо короче платья и синий берет с детским помпоном. Правой рукой она придерживала сдуваемую ветром полупальто, и на среднем пальце Остап увидел маленькое чернильное пятно, посаженное только что, когда Зося выводила свою фамилию в венчальной книге. Перед ним стояла жена». Это фрагмент одного из вариантов финала «Золотого теленка», отвергнутый авторами, поскольку они поняли, что «для Бендера это такой сладкий хеппи-энд, которого он не заслужил». А если уж и страдают, то стараются проделать это как можно быстрее и незаметнее для окружающих.
Она хочет строить социализм, а я не хочу. Мне скучно строить социализм. Пешеходы составляют большую часть человечества. Мало того — лучшую его часть. Пешеходы создали мир.
Работа увлекла молодых соавторов и вскоре они творят уже сами, без вмешательства «мэтра», который благородно самоудаляется от создания шедевра, выпросив напоследок «Посвящается Валентину Петровичу Катаеву» и золотой портсигар. Эта история растиражирована настолько и самими Ильфом и Петровы, и Катаевым, что уже давно сложно отделять легенду от действительно происходивших событий. Правда, при малейшем анализе данного сюжета возникает множество вопросов: — в «литературные негры» берут уже набивших руку писателей, которые смогут выдавать продукт нужного качества и количества, а не двух корреспондентов газеты «Гудок», которые никогда еще не писали вместе, а созданное ими самостоятельно не сложнее двухстраничных фельетонов; — если «литературные негры» показывают хороший результат их не отпускают на волю, а загружают следующей работой. Иначе зачем огород городить? Впрочем, на эти каверзные вопросы имеются простые ответы. Никаких «литературных негров» не было и в помине. А история была просто остроумной выдумкой и как всякая выдумка менялась и путалась время от времени. История романов «12 стульев» и «Золотой теленок» намного сложнее фарса о двух латентных гениях, который играючи, без литературного и фактологического багажа, не оставив черновиков вдруг выдали тексты, навсегда вошедшие в золотой фонд советской классики. Надо признаться, что на роль настоящего автора романов выдвигаются различные писатели. Это, прежде всего, сам Валентин Катаев. Личность замечательная и по таланту, и по деловой хватке. Считал себя учеником Ивана Бунина. Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки... Только талант Катаева в полной мере раскроется значительно позже, а пока он в конце 20-х один из многих ярких, сочных представителей южной школы, имеющий за плечами повесть «Растратчики» 1926; одноимённая пьеса, 1928 , комедия «Квадратура круга» 1928. Еще один претендент — Сергей Сергеевич Заяицкий 1893-1930 — поэт, писатель, беллетрист и переводчик. Был близко знаком с Булгаковым, Волошиным, Леоновым и др. При этом Булгаков неоднократно читал свои произведения на его квартире воспоминания Л.
У нас вышло новое, полное (без изъятий и купюр!
Щеглов Юрий Романы Ильфа И Петрова. Т. 2. Золотой Теленок. Наконец: в «Мастере и Маргарите» действительно можно найти переклички с романами Ильфа и Петрова (и об этом есть серьезные работы: например, книга Майи Каганской и Зеева Бар-Селлы «Мастер Гамбс и Маргарита»). Ильф и Петров напечатали его в журнале «30 дней», он стал хитом, его переплетали. Комментарии: 4, последний от 09/01/2009. Ильф Илья, Петров Евгений (max@).
Золотой телёнок
Роман, проза Ильф Илья Золотой теленок. На сегодняшний день литературное наследие Ильфа и Петрова составляет пять томов, а если спросить у среднестатистического человека, читающего книги, что ему знакомо из их прозы, — 99 процентов назовут “12 стульев” и “Золотого телёнка”. Золотой телёнок — увлекательный сатирический роман, созданный в соавторстве Ильёй Ильфом и Евгением Петровым.