По мере того, как благодаря богатству воображения, оригинальности мысли и блеску остроумия рос драматург Бернард Шоу, в сознании английской публики возникал совсем непохожий на него персонаж, которого сам Шоу обозначал как Дж. Бернард Шоу построил у себя на участке небольшое помещение для работы, и это помещение было не совсем обычным. Писательское место Бернарда Шоу Литература, Писатели, Писательство, Бернард Шоу. Читайте и слушайте книги автора Бернарда Шоу: доступно 23 книги, отзывы и цитаты. На Литрес вы можете скачать электронные и аудиокниги в удобном формате или читать онлайн. Книги Джордж Бернард Шоу — ирландский драматург, писатель, романист, лауреат Нобелевской премии в области литературы и один из наиболее известных ирландских литературных деятелей. На сайте Топ книг вы сможете все романы и пьесы Бернарда Шоу читать, а так же найдете полную биографию драматурга Бернарда Шоу.
Навигация по записям
- электронные книги, биография.
- Похожие документы
- Бернард Шоу — биография
- Рецензия недели
- Не такой, как все
Шоу Бернард
О музыке. Говоря о газетных статьях великого Бернарда Шоу (1856—1950) на музыкальные темы, автор подробной биографии писателя Хескет Пирсон рискует утверждать: «В первый и последний раз за всю историю английской критики человек. Джордж Бернард Шоу — известный британский (ирландский и английский) писатель, романист, драматург, лауреат. выдающийся ирландский драматург и романист, один из двух людей в мировой истории удостоенный Нобелевской премии в области литературы за творчество, отмеченное идеализмом и. биографа Хескета Пирсона (1887 - 1967). Благодаря мастерству автора и активному участию самого героя в написании книги, рассказ о жизни и творчестве стал уникальной биографией. Шоу Бернард: Новые книги. Всего книг: 80.
Бернард Шоу читать онлайн
С виду благополучное и счастливое, а на деле прогнившее изнутри, безразличное ко всему и всем, невежественное и творящее гадости лишь от скуки. Здесь все плетут интриги друг против друга, преследуют свои собственные цели и выгоды, втаптывая других в грязь и идя по головам, кто-то кого-то предает, забывает самого себя ради материальных благ. Бернард Шоу собрал в одной пьесе такие типажи героев, что в итоге не остаётся никого, кому можно было бы посочувствовать — они оказываются либо лжецами, либо лицемерами, либо беспринципными, либо бессердечными. Исследователь человеческой души, провидец, создатель духовного моста между земным и вечным.
Великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского называют также лучшим психологом и психоаналитиком своей поры, сравнивая с австрийским современником Зигмундом Фрейдом. Сам основатель психоанализа говорил, что место литератора в одном ряду с Шекспиром, а «его «Братья Карамазовы» — величайший роман из всех, когда-либо написанных. Узнать подробности «Дом, где разбиваются сердца» — пьеса про пороки современного общества, которые кустисто расцветают перед зрителями, заставляя поёжиться от осознания, в каком мире ты живёшь и вспомнить собственные пороки.
Сам Бернард Шоу признавался, что написал её под впечатлением от произведений Антона Чехова, может быть, поэтому пьеса имеет подзаголовок: «Фантазия в русском стиле на английские темы». Хотя на самом деле темы-то не английские, а общемировые. Профессия миссис Уоррен, 1894 Цитата: «Для меня в жизни нет ни красоты, ни романтики.
Жизнь есть жизнь, и я беру ее такой, как она есть» Пьеса «Профессия миссис Уоррен», написанная Бернардом Шоу в 1894 году, на сцене впервые была поставлена только через семь лет из-за цензурного запрета. Одной из главных героинь драматург сделал бывшую проститутку, чем вызвал бурное осуждение английского общества. Но Шоу остался верен себе и менять ничего не стал — по его твёрдому убеждению, люди из «низших» слоёв общества необязательно плохие.
Однако Виви, поначалу очарованная её поступком, разочаровывается и оставляет мать. Виви полная противоположность миссис Уоррен. Она честная и прямолинейная, бескомпромиссная, со своими взглядами и целями на жизнь, умная и целеустремлённая.
Такого персонажа Шоу создал впервые — не только рассуждающего о лицемерии окружающего его общества, но и действительно ушедшего от него, чтобы жить совсем другой жизнью — честной и праведной с точки зрения героини.
В пятнадцать лет он стал клерком. У семьи не было средств для того, чтобы послать его в университет, но дядины связи помогли ему устроиться в довольно известное агентство Таунзэнда по продаже недвижимости. Одной из обязанностей Шоу был сбор квартплаты с обитателей дублинских трущоб, и грустные впечатления этих лет впоследствии нашли воплощение в «Домах вдовца». Он был, по всей вероятности, довольно способным клерком, хотя однообразие этой работы надоедало ему. Он научился аккуратно вести книги учета, а также писать вполне разборчивым почерком. Все написанное почерком Шоу даже в преклонные годы было легко и приятно читать.
Это сослужило Шоу хорошую службу впоследствии, когда он стал профессиональным писателем: наборщики горя не знали с его рукописями. Когда Шоу было 16 лет, его мать убежала из дома с любовником и дочерьми. Бернард решил остаться с отцом в Дублине.
Бернард Шоу.
Часть I 1976 Бернард Шоу — биография Бернард Шоу — прославленный ирландский драматург, романист, самый известный литературный деятель Ирландии. В 1925 году получил Нобелевскую премию в области литературы. В 1939 году награжден «Оскаром» за сценарий к картине «Пигмалион». До того, как стать блистательным, неповторимым и мудрым знатоком человеческой природы, Бернард Шоу прошел трудный путь.
Он шестьдесят раз получал отказ в разных издательствах, ему говорили, чтобы он занялся другим делом и не отнимал время у занятых людей, но Шоу упорно стремился к своей цели, и все же стал литератором, да еще каким! Именно он создал театральный жанр, получивший название драма-дискуссия. В его произведениях идет борьба враждебных идеологий, автор анализирует социально-этические проблемы. Отца будущего драматурга звали Джон Шоу, он занимался торговлей зерном, но к моменту рождения сына полностью разорился и стал сильно выпивать.
Мама — Люсинда Шоу, профессиональная певица. У Бернарда было две сестры — Люсинда Франсес, ставшая впоследствии театральной актрисой и Элинор Агнес, которая скончалась в двадцать лет от туберкулеза. Вначале мальчик учился в дублинском колледже Уэсли, в одиннадцать лет продолжил обучение в протестантской школе. Преподаватели этого учебного заведения не очень стремились научить детей точным наукам, на первом плане было духовное развитие учеников.
В этой школе часто применяли физические наказания детей, в виде порки розгами. По мнению пастырей, от этого детям была только польза. Бернард Шоу в молодости Бернард просто ненавидел школу, как, впрочем, и систему образования. Учиться он не хотел, поэтому показывал плохие результаты, и считался самым худшим учеником класса.
Зато он очень любил читать, мог сидеть за книгой до бесконечности. Мальчик ждал, когда наконец-то закончатся эти уроки, чтобы пойти в библиотеку, где для него открывался целый мир. В пятнадцатилетнем возрасте парень бросил школу, и с помощью друзей отца устроился на работу. Его трудовая биография началась с должности клерка в конторе по продаже недвижимости.
Спустя год способного паренька перевели кассиром, и у него появилось больше свободного времени, которое он посвящал любимому занятию. Работа не доставляла Бернарду особого удовольствия, больше всего ему не нравилось собирать деньги с бедняков за жилье. Этот непростой период его жизни нашел отражение в пьесе «Дом вдовца». В 1872 году родители Шоу расстались.
Мать с дочерьми бросила спивающегося отца, и переселилась в Лондон. Шестнадцатилетний Бернард остался в Дублине с отцом, продолжая трудиться в той же конторе. Через четыре года молодой человек перебрался в Лондон к матери, нашел работу в столичной газете и принялся за самообразование. Творчество Сразу после приезда в столицу Великобритании, Шоу много времени проводил в музеях и библиотеках, он пытался заполнить пробелы своего образования.
Мама зарабатывала уроками пения, Бернард увлекся общественно-политическими проблемами.
Идеальный муж — это мужчина, считающий, что у него идеальная жена. Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие — великий дар. Искренним быть не опасно, тем более если вы вдобавок глупы. Люди, умеющие веселиться, не имеют денег, а люди, имеющие деньги, не умеют веселиться. Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения вас повесить. Мученичество — единственный способ прославиться, не имея никаких способностей.
Ненависть — месть труса за испытанный им страх. Вор — не тот, кто крадет, а тот, кого поймали. Если когда-нибудь, гоняясь за счастьем, вы найдете его, то, подобно старухе, искавшей свои очки, обнаружите, что счастье было все время у вас на носу. Тот, кто умеет — делает, кто не умеет — учит других. Стареть — скучно, но это единственный способ жить долго. Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.
Бернард Шоу читать все книги автора онлайн бесплатно без регистрации
В послевоенной пьесе «Дом, где разбиваются сердца» "Heartbreak House" Ш. В этой трагикомедии политика и экономика сочетаются с сюрреалистическим видением мира «Назад к Мафусаилу» "Back to Methuselah", 1922 , наиболее неоднозначная и сложная пьеса Ш. В этом растянутом и тяжеловесном произведении чувствуется влияние теории творческой эволюции Бергсона, а также дают себя знать фабианские взгляды Ш. Нобелевская премия по литературе в 1925 г. Как сказал член Шведской академии Пер Хальстрем, «Ш. Будучи принципиальным противником всевозможных премий, Ш. На причитающиеся лауреату деньги Ш. В 1928 г.
В своих последних пьесах Ш. После смерти жены, последовавшей в 1943 г. В возрасте 94 лет, вскоре после своего дня рождения, работая в саду, он упал и сломал бедро. Умер Ш.
Третий том включает в себя: "Интерлюдия в театре", "Вступоение в брак", "Очаровательный найденыш", "Немного реальности", "Врач перед дилеммой", "Газетные вырезки" и другие пьесы. Четвертый том содержит произведения, написанные в 1910-1917 гг. Том снабжен комментариями, раскрывающими творческую и сценическую историю пьес. В Пятый том вошли произведения: "Назад к Мафусаилу", "Святая Иоанна", "Тележка с яблоками", "Горько, но правда", а также предисловия к некоторым пьесам.
Шоу примкнул к Фабианскому обществу и уже через короткое время снискал славу талантливого оратора. Посещая читальный зал Британского музея в целях самообразования, он познакомился с У. Арчером и благодаря ему стал заниматься журналистикой. Поработав для начала внештатным корреспондентом, Шоу в течение шести лет работал музыкальным критиком, а затем три с половиной года трудился в «Сатердей ревью» в качестве театрального критика. Написанные им рецензии составили трехтомный сборник «Наш театр девяностых», изданный в 1932 г. В 1891 г. Его дебютом на поприще драматургии стали пьесы «Дома вдовца» и «Профессия миссис Уоррен» 1892 и 1893 соответственно. Они предназначались для постановки в независимом театре, представлявшем собой закрытый клуб, поэтому Шоу мог позволить себе смелость в отображении сторон жизни, которые обычно обходило современное ему искусство. Эти и другие сочинения вошли в цикл «Неприятные пьесы». В этом же году увидели свет и «Приятные пьесы», и «представители» этого цикла стали в конце 90-ых проникать на подмостки больших столичных театров.
Профессия миссис Уоррен Пьесу опубликовали в 1893 году. Ее признали «безнравственной» и запретили для постановки на сцене до 1902 года. Причина — в ней затронута тема проституции. Главная героиня мисс Уоррен содержит несколько домов терпимости, которые приносят неплохой доход. Ее дочь никогда ни в чем не нуждалась. Она училась в закрытой школе, потом в университете. Девушка не подозревает о том, где ее мать берет деньги. Вскоре ей предстоит узнать эту страшную тайну… Пьеса «Профессия миссис Уоррен» была создана, чтобы привлечь внимание общественности к такому явлению как проституция. По мнению автора, виноваты не безнравственность мужчин и распущенность девиц. Виновато общество, в котором женщины вынуждены заниматься грязным делом, чтобы не умереть с голоду. Оружие и человек Произведение «Оружие и человек» вошло в цикл, который был опубликован под названием «Приятные пьесы». Действие разворачивается во время сербско-болгарской войны, в 1885 году. Юная девушка Райна проводила на фронт своего отца и жениха. В своих мечтах она видит, как любимый совершает подвиги, как он прекрасен в своей отважности. Команда смельчаков идет на смерть ради народа, и во главе жених Райны — так она себе представляет военные будни. Ее грезы развеет наемный солдат, вражеский офицер, который спрячется на балконе Райны во время отступления… Смысл произведения — разоблачение романтического отношения к жизни, идеализации войны. Комедия яркая и остроумная, имела большой коммерческий успех. Ее ставили в театрах и несколько раз экранизировали. Ученик дьявола Мелодрама, в которой писатель затрагивает тему христианства. Штат Нью-Гемпшир охвачен войной за независимость. В это неспокойное время умирает глава семейства Даджен. Все родственники поражены его последней волей.
Джордж Бернард Шоу
Бесплатно скачать книги Бернард Шоу в форматах fb2, epub можно у нас на сайте. Джордж Бернард Шоу прослыл среди современников если и не мудрецом, то человеком потрясающе острого ума и языка. Бернард Шоу, известный драматург, попал под чары выдающейся английской актрисы, находясь уже в зрелом возрасте. Бернард Шоу родился 165 лет назад, в середине XIX века, но настолько обогнал свое время, что многие его пьесы до сих пор не теряют актуальности. О том, что это был за человек и к чему он стремился в своем творчестве, рассказывает Юлия Скальная. Аудиокнига "Pygmalion", автором книги является Бернард Шоу На нашем сайте аудиокнига находится в разделе аудиокниги на английском языке, социальная проза, экранизации, Авантюры, Зарубежная драматургия, Пьесы и драматургия.
Бернард Шоу (перевод Марианны Таймановой)
Шоу, который всю жизнь был вегетарианцем, занимался спортом и придерживался ЗОЖ еще до того, как это стало мейнстримом, и сейчас был бы на гребне волны недаром в свои 75 он занялся серфингом в Африке. Чапека, строящейся вокруг поиска эликсира бессмертия и проблемы «принудительного долголетия». Шоу рассматривал долголетие как свойство добровольное voluntary longevity.. Одного неосторожного поступка достаточно, чтобы погубить политическую партию или служебную карьеру. Если к Вашему столу явятся все статуи Лондона, то при всем их уродстве это не так страшно, как если Донна Эльвира притянет Вас к суду Нонконформистской Совести. И самого Шоу сегодня, как и сотни лет назад, периодически пытаются предать анафеме, вырывая фразы из контекста и обвиняя то в империалистическом расизме, то в фашистской евгенике. Лекарство здесь, как и от всех подобных болезней, одно — чтение его произведений. К примеру, пьесы «Человек и сверхчеловек», в которой Дон Жуан сбежал к самому дьяволу, лишь бы избежать цепких чар современной донны Анны, но и там не нашел спасения. Во многом его история повторила линию жизни самого Шоу: харизматичный интеллектуал и сердцеед пал жертвой целеустремленности слабого пола и обстоятельств.
Будучи «слишком принципиален и в традиционном смысле благороден», как выразилась одна его знакомая, он не мог ответить согласием на предложение руки и сердца от ирландской миллионерши-анархистки Шарлотты Пейн-Таунсхенд, так как не хотел финансово от нее зависеть. Потребовалось, чтобы Шоу перенес два перелома, прежде чем он согласился на этот брак. Шарлотта на радостях променяла весь свой анархизм на материнский инстинкт в уходе за временно обездвиженным супругом, а Шоу увидел в ней живое подтверждение собственной прозорливости в изображении женских персонажей — сильных духом, независимых, знающих, чего они хотят от жизни, лучше мужчин и добивающихся этого с маскулинным детерминизмом. Вообще, роль Дон Жуана Шоу знал наизусть, когда ему еще не исполнилось пятнадцать, — арии из оперы Моцарта постоянно звучали в его родном доме, а моцартианский дух озорного нонконформизма радостно откликался в душе непокорного мальчишки.
В течение последующих шести лет Ш. Отказавшись идти на уступки цензуре, Ш.
Двухтомный сборник «Пьесы приятные и неприятные» "Plays Pleasant and Unpleasant" вышел в год их свадьбы. Уже в первых своих пьесах Ш. В «приятных» же пьесах «Оружие и человек» "Arms and the Man", 1894 , «Кандида» "Candida", 1897 , «Избранник судьбы» "The Man of Destiny", 1897 и «Поживем увидим» "You Never Can Tell", 1899 — предпринимается попытка показать превосходство реализма над натурализмом. В оперном третьем акте, озаглавленном «Дон Жуан в аду» и часто исполнявшемся отдельно, «комедия нравов превращается в космическую драму», как писала критик Марджери Морган «Майор Барбара» "Major Barbara" , социальная сатира, также написанная в 1905 г, представляет собой напряженный интеллектуальный спор между религиозными убеждениями и мирскими амбициями, между ханжеством и искренностью. В «Пигмалионе» "Pygmalion", 1913 сатирическому осмеянию подвергается социальная манерность, способствующая усилению классовых различий. Во время первой мировой войны Ш.
После этой публикации Ш. В 1916 г. В послевоенной пьесе «Дом, где разбиваются сердца» "Heartbreak House" Ш. В этой трагикомедии политика и экономика сочетаются с сюрреалистическим видением мира «Назад к Мафусаилу» "Back to Methuselah", 1922 , наиболее неоднозначная и сложная пьеса Ш.
Среди собравшихся профессор фонетики Генри Хиггинс и исследователь индийских наречий полковник Пиккеринг, специально приехавший из Индии, чтобы повидаться с профессором. Неожиданная встреча приводит в восторг обоих. Мужчины начинают оживленный разговор, в который вмешивается невероятно грязная девушка-цветочница. Умоляя джентльменов купить у нее букетик фиалок, она издает такие немыслимые нечленораздельные звуки, что приводит в ужас профессора Хиггинса, рассуждающего о преимуществах своей методики обучения фонетике.
Раздосадованный профессор клянется полковнику, что благодаря его урокам эта грязнуля запросто сможет стать продавщицей цветочного магазина, в который сейчас ее не пустят даже на порог. Более того, он клянется, что через три месяца сможет выдать ее за герцогиню на рауте у посланника.
Музыкант учит его нежности звуков, художник ласкает его взор, поэт помогает постичь глубину чувств. Когда Жизненная Сила толкает мужчину испытать любовь, он, как водится, путает это неизведанное чувство с уже знакомыми ему эмоциями. Он надеется, что в любви женщины сумеет обрести всю романтическую прелесть любви поэта. Он надеется, что в голосе любимой им женщины сольется гармония всех песен, в ее облике — красота всей любовной лирики, а в душе — эмоции всех драм. Но он любит женщину из плоти и крови, которая энергично предъявляет свои права: для нее история начинается там, где она заканчивается для него. В политике, как и в любви, Шоу хочет быть анти-романтиком. Остров Кинг Джордж. Антарктика 2020.
Фото: Григорий Ярошенко Шоу выступает за сильное правительство; он всегда высоко отзывался о диктатуре Москвы. Но, будучи социалистом, он далек от ортодоксального социализма. Он, как и Уэллс и это то немногое, что их роднит , категорически отвергает идею классовой борьбы: «Богатые и бедные одинаково отвратительны. Что до меня, я ненавижу бедных и страстно жажду их искоренения. Я немного жалею богатых, но также прилагаю все усилия, чтобы их истребить. Рабочие классы, профессиональные классы, зажиточные классы, руководящие классы — все они омерзительны, что те, что эти. У них вообще нет права на существование». Несмотря на то, что Шоу — революционер и жаждет изменить существующий социальный порядок, он считает, что одной политической революции будет недостаточно. Бесспорно, человек должен измениться. Такой человек, каким он предстает сегодня, такой человек, какими являемся мы, не может существовать: он разрушает самого себя.
Созданные им политические, коммерческие, международные законы предают его; его предает и его наука. Он должен породить Сверхчеловека, приспособленного к социальной жизни, к научной среде, иначе после нескольких войн и смертельных кризисов этот человек уступит место более совершенному биологическому виду. Шоу верит в созидательную эволюцию, в усилие, свойственное каждому творению, дабы превзойти самое себя. Бог у Шоу находится в процессе создания самого себя. Эволюция — на пути к Божеству. Человек отличается от микроба лишь тем, что опередил его на этом пути. Если человек откажется от усилий, Жизнь пойдет на новый эксперимент. У нее в запасе бесконечное Время и несчетное число попыток. Театр может существовать только в том случае, если зритель согласится с рядом условностей. Диалоги Шоу совершенно немыслимы в обычной жизни, но театр — это не обычная жизнь.
В основе театра лежит религиозный обряд, и люди охотно воспринимают размышления о вечном, которые им предлагает религиозная обрядность. В Англии с 1900 года Шоу проповедовал на самые насущные темы.
Джордж Бернард Шоу - список книг по порядку, биография
Бернард Шоу, читать онлайн все книги писателя. Полный список книг писателя Бернард Шоу на Целлюлозе, подборка книг сгруппирована по сериям (циклам книг). Книги онлайн» Облако тегов» Бернард Шоу. Джордж Бернард Шоу. Список лучших книг автора Бернард Шоу, биография автора, рейтинг и чтение онлайн книг в электронной библиотеке Джордж Бернард Шоу — известный британский (ирландский и английский) писатель, романист, драматург, лауреат. Письма» Информация о книге: описание, содержание, в каких магазинах можно купить, скачать, читать.
Бернард Шоу (перевод Марианны Таймановой)
Бернард Шоу / Bernard Shaw. Джордж Бернард Шоу родился в Дублине в семье торговца зерном и певицы. За что Бернард Джордж Шоу получил Нобелевскую премию по литературе за какую книгу или книги.
Две страсти Бернарда Шоу
Эйзенштейна в драматическом театре в качестве актера, художника и режиссера, начиная с любительских спектаклей в армейской труппе в период Гражданской войны и иностранной интервенции. Раку М. Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!
В 1921 году Шоу завершил работу над пенталогией « Назад к Мафусаилу », в которую вошли пять пьес, и которая начинается в Эдемском саду и кончается через тысячу лет в будущем. В этих пьесах утверждается, что жизнь совершенствуется с помощью попыток и ошибок. Сам Шоу считал эти пьесы шедевром, но критики были другого мнения. После «Мафусаила» была написана пьеса « Святая Иоанна » 1923 , которая считается одной из его лучших работ. Пьеса получила мировую известность и приблизила автора к Нобелевской премии 1925 год.
В пьесе «Женева» 1938 автор утверждал мысль, что люди должны развивать технологию продления жизни для того, чтобы они могли развивать мудрость, которая понадобится им для самоуправления. У Шоу есть и пьесы в психологическом жанре, иногда соприкасающиеся даже с областью мелодрамы «Кандида» и др. Автор создавал пьесы до конца своей жизни, но только некоторые из них стали такими же удачными, как его ранние работы. Поздние произведения, такие как «Горько, но правда», «На мели» 1933 , «Миллионерша» 1935 и «Женева» 1935 , не получили широкого признания публики. Бернарда Шоу называют самым цитируемым [8] писателем мира, рекордсменом по опубликованным в разных сборниках, афоризмам, мудрым мыслям и анекдотам. При том, что сам он признавался: «Мой способ шутить — это говорить правду. На свете нет ничего смешнее». Взгляды[ править править код ] Бернард Шоу, 1934 Некоторое время пропагандировал евгенику , что было связано с его социально-политическими взглядами, но затем перешёл на позицию мягкой критики этого учения [9] [10] [11].
Помимо столицы, Шоу побывал в глубинке — коммуне им. Ленина [12] в селе Ира Кирсановского района Тамбовской области Ирская коммуна , считавшейся образцовой [13]. Возвращаясь из Советского Союза, Шоу говорил [14] : Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны — страны отчаяния… Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена… Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели. В интервью, данном в Берлине по дороге на родину, Шоу дал высокую оценку Сталину как политику [14] : Сталин — очень приятный человек и действительно руководитель рабочего класса… Сталин — гигант, а все западные деятели — пигмеи. А уже в Лондоне 6 сентября 1931 года в своём докладе на тему поездки драматург говорил [14] : В России нет парламента или другой ерунды в этом роде. Русские не так глупы, как мы; им было бы даже трудно представить, что могут быть дураки, подобные нам. Разумеется, и государственные люди советской России имеют не только огромное моральное превосходство над нашими, но и значительное умственное превосходство.
Я приложила сложенный веер к его рукаву. Веер прошел сквозь него так, как будто руки не было, и я вскрикнула, словно это был нож, пронзивший мое тело. Мой спутник брезгливо поморщился и сказал уничтожающе: — Так как мое присутствие беспокоит вас, мне лучше перейти в другой вагон. И, вероятно, он тотчас исчез бы, но тут я пролепетала чуть не со слезами, пытаясь схватить его за край неосязаемого плаща: — О нет, пожалуйста, не уходите! Теперь, после того как я увидела вас, я не отважусь остаться здесь одна. Нельзя сказать, чтобы он улыбнулся, по его лицо смягчилось, и он поглядел на меня с жалостью и в то же время с интересом. Еще не изобретен микроскоп, в который можно разглядеть столь ничтожно малое существо, каким я почувствовала себя тогда. Затем, чтобы переменить тему, так как он пропустил мое извинение мимо ушей, я добавила: — Но так странно, что вам приходится пользоваться поездом. Но чопорность ему как будто не претила. Он ответил вполне любезно: — Да, я настроен именно так. Я могу передвигаться с места на место — проецировать себя, как вы выразились. Но поезд избавляет меня от хлопот. Я поняла, как глупо с моей стороны было не сообразить этого. Он снова нахмурился и слегка тряхнул плащом. Потом сказал строго: — Я готов ответить на ваши вопросы и помочь вам, насколько хватит моих способностей и осведомленности. Но должен сказать вам, что мне скучны извинения, оправдания, раскаяния и ненужные объяснения. Будьте любезны запомнить, что вы ничем не можете обидеть, оскорбить или разочаровать меня. Если вы глупы или неискренни, мой разговор с вами будет бесполезен, только и всего. Оправившись после этого выговора, я рискнула спросить: — Должна ли я задавать вам вопросы? По традиции надо расспрашивать прмви… людей с… леди и джентльменов с того света. Я почувствовала, что краснею, но не посмела оправдываться. В то же время, поскольку правом на знание обладают все, ни одно привидение, если это не вор и не скряга по натуре, не откажет в ответе спрашивающему. Но не ждите, чтобы мы сами начали пустой разговор. У меня было множество вопросов, если бы только я могла их вспомнить. Правда, те, которые приходят мне в голову, кажутся слишком личными и бестактными. Он был так восхитительно терпелив в своем презрении ко мне, что я сдалась. Кроме того, я была на четыре года старше, чем он думал. Конечно, если эта тема не будет для вас тягостна. Если же… Он не стал ждать окончания моих нелепых извинений. Я был испанским дворянином и значительно превосходил в духовном развитии большинство своих современников — мстительных, суеверных, жестоких, обжорливых, ревностно приверженных традициям своего сословия, грубых и глупых в любви, неискренних и трусливых. Они считали меня чудаком, легкомысленным человеком без твердых моральных устоев. Я ахнула, пораженная его удивительным красноречием. Но это меня очень мало беспокоило. У меня были деньги, здоровье и полная свобода. Больше всего я любил книги, путешествия и приключения. В юности и в первые годы зрелости благодаря своему равнодушию к общепринятым мнениям и насмешливой манере вести беседу я приобрел среди строгих блюстителей нравственности репутацию атеиста и распутника, хотя на самом деле я был просто начитанным и немного романтичным вольнодумцем. Изредка женщина поражала мое юное воображение, и я долго поклонялся ей на расстоянии, никогда не осмеливаясь искать знакомства с нею. Если случайно мы оказывались в одном обществе, я бывал слишком робок, слишком простодушен, слишком рыцарственно почтителен, чтобы воспользоваться тем, что, несомненно, было самым откровенным поощрением, и в конце концов награда доставалась более опытному поклоннику без единого слова протеста с моей стороны. Наконец одна знатная вдова, в доме которой я иногда появлялся и о чувствах которой ко мне не догадывался вовсе, доведенная до отчаяния моей тупостью, бросилась мне в объятия и призналась в своей страсти. Это было так неожиданно при моей неопытности и так польстило моему самолюбию, а сама она страдала столь очаровательно, что я был покорен. Я не мог решиться на такую грубость, как отказ; более того, около месяца я без угрызений совести наслаждался теми радостями, которые она дарила мне, и искал ее общества всякий раз, когда у меня в виду не было ничего другого. Это была моя первая любовная интрига; но хотя у вдовы почти два года не было оснований подозревать меня в неверности, романтичность, которой она окружала нашу связь и без которой не могла жить, стала казаться мне скучной, бессмысленной, надуманной и фальшивой, за исключением тех редких моментов, когда сила любви делала ее прекрасной душой и телом. К несчастью, едва мои иллюзии, робость и мальчишеский интерес к женщинам исчезли, как я стал для пих неотразим. Вначале это меня забавляло, но вскоре превратилось в источник неприятностей. Я сделался причиной неистовой ревности; несмотря на весь мой такт, у меня не осталось ни одного женатого друга, с которым я рано или поздно не оказывался на волосок от дуэли без всяких к тому оснований. Мой слуга развлекался, составляя список покоренных мною женщип и даже не подозревая, что я никогда не пользовался плодами таких побед и — более того — что предпочтение, которое я выказывал молодым и незамужним своим поклонницам и над которым он подшучивал, насколько осмеливался, было вызвано тем, что их невинность и застенчивость защищали меня от прямых атак, предпринимавшихся без малейшего стеснения многими матронами, как только они замечали мое полное к ним безразличие. Неоднократно, чтобы выпутаться из неприятного положения, мне приходилось покидать очередной город, что, впрочем, было легко, ибо я привык путешествовать, но что вместе с тем, боюсь, создало мне сомнительную репутацию бродяги. С течением времени обо мне начали распространяться слухи, источником которых были глупые выдумки моего слуги, и, наконец, я прославился как неисправимый распутник, после чего стал еще притягательней для женщины, которой я страшился больше всего. Такая репутация растет, как снежный ком. Светские сплетни были полны самых невероятных историй обо мне. Моя семья порвала со мной, и у меня оставалось достаточно испанской надменности, чтобы презреть все попытки к примирению. Вскоре после этого я оказался вне закона. С одним из моих друзей была обручена глубоко набожная девица, дочь командора Севильи. Находясь под впечатлением того, что обо мне рассказывали, она питала ко мне крайнее отвращение, но мой друг, щадя мои чувства, скрывал это от меня. К несчастью, однажды я подумал, что мне следовало бы познакомиться с его будущей женой. И вот, памятуя о том, что род командора находился в свойстве с моим родом, я отважился нанести ей визит. Был поздний вечер, и, когда меня провели к ней, она в полумраке гостиной приняла меня за моего друга и заключила в объятия. Мои протесты вывели ее из заблуждения, но вместо того, чтобы извиниться за свою ошибку, о которой сам я догадался только впоследствии, она подняла крик и, когда прибежал ее отец с обнаженной шпагой, заявила, что я нанес ей оскорбление. Командор, не ожидая моих объяснений, сделал решительный выпад, явно намереваясь заколоть меня, и ему, несомненно, удалось бы это, если бы я, защищаясь, не проткнул его насквозь. Впоследствии он признал, что был неправ, и теперь мы с ним друзья, особенно потому, что я не посягнул на лавры более искусного фехтовальщика, чем он, но без спора согласился, что роковой удар нанес ему в темноте и случайно. Чтобы не забегать вперед, скажу, что он умер меньше чем через пять минут после того, как я поразил его, и нам — моему слуге и мне — пришлось спасаться бегством, чтобы с нами не расправились его домочадцы. К моему несчастью, дочь командора была слишком добродетельна и мстительна даже для испанки-католички. Когда совет города Севильи воздвиг прекрасную конную статую в память о ее отце, она несколькими умело преподнесенными подарками добилась постановления, чтобы на одной из плит пьедестала была высечена надпись, гласящая, что командор молит небо покарать своего убийцу. Она принялась гонять меня с места на место, вынуждая судебных чиновников то и дело обращаться ко мне с просьбами покинуть подведомственные им области, дабы общественное мнение ее стараниями не заставило их выполнить свой долг и арестовать меня, невзирая на мое высокое положение. Кроме того, она отказалась выйти замуж за моего друга, пока я не отвечу за свое преступление, как она это называла. Бедный Оттавио, человек мягкий и рассудительный, отнюдь не был огорчен, избавившись от вспыльчивого и деспотичного тестя, и прекрасно знал, что в случившемся она виновата не меньше меня. Поэтому при ней он клялся всеми святыми не вкладывать шпагу в ножны, пока не обагрит ее кровью моего сердца, а сам тайно сообщал мне. Наконец моя нелепая репутация, мои поклонницы и мои севильские преследователи так мне надоели, что я решил сразу со всем этим покончить, став добропорядочным женатым человеком. Надеясь, что в Старой Кастилии жешцнны не столь неприлично влюбчивы, как в Андалузии, я поехал в Бургос и там завязал знакомство с молодой особой, которая заканчивала свое образование в монастыре. Когда я убедился, что она вполне порядочная девушка, не влюбленная ни в меня и ни в кого другого, я женился на ней. Моей целью было не счастье, а спокойствие и возможность иметь досуг для занятий. Но едва она догадалась—инстинктивно, я полагаю, — что я женился не по любви и что я не очень высокого мнения о ее умственных способностях, как стала безумно ревнивой. Только те, кого постоянно выслеживает ревнивая жена или муж, знают, как невыносим такой шпионаж. Я терпел это, не говоря ни слова, и ей, разумеется, ничего не удалось обнаружить. Тогда она начала терзать себя, наводя справки через друзей, имевших корреспондентов в Севилье; от их сообщений ее ревность возросла до совсем уж невероятной степени, и я был вынужден поверить, что я действительно ее убиваю, как она это постоянно твердила. Однажды, отбросив сдержанность, которую мое присутствие обычно накладывало на нее, она потребовала, чтобы я либо сознался в своей неверности, либо доказал ей свою любовь, иначе она умрет. Но мне не в чем было сознаваться, а что касается моей любви к ней, то лишь крайнее нежелание оскорблять кого бы то ни было давало мне силы скрывать, как она к этому времени мне надоела. Оставалось только бежать, иного выхода не было. За некоторое время до этого я отослал своего слугу, чтобы угодить Эльвире, так как ей казалось, будто он носит письма от меня к моим воображаемым любовницам; но он по-прежнему находился у меня на жалованье и был всегда готов продолжать наши странствия, особенно с тех пор, как сам чуть не женился в результате какой-то глупой интрижки. Получив мое письмо, он явился к нам в дом, внушил моей жене подозрение, что у меня после обеда назначено свидание в соборе, и, пока она подкарауливала меня там, уложил пистолеты и смоиу белья и еще засветло присоединился ко мне на дороге в Севилью. От Бургоса до Севильи по прямой сто испанских лиг, и, поскольку в те дни не было железных дорог, я полагал, что моя жена не последует за мной так далеко, даже если и угадает, куда я поехал. Когда я повернул коня на юг, Бургос показался мне мрачным застенком, логовом ханжей, каким он и был в действительности, а Севилья — сказочной страной. Мы благополучно добрались до нее, но вскоре я заметил, что удача больше не сопутствует мне. Через несколько дней после нашего прибытия я увидел на улице даму, которая была чем-то расстроена. Я подошел к ней, чтобы предложить помощь, и узнал свою жену. Она потребовала объяснений, но я ничего не мог ответить, понимая, какой грубой и непостижимой должна показаться ей правда. В отчаянии я пробормотал, что Лепорелло ей все расскажет, а сам ускользнул, едва он заговорил с ней. Как только я скрылся, этот мошенник, опасаясь, что в случае нашего примирения ему придется вернуться со мной в Бургос, показал ей составленный им когда-то список моих побед — там значились тысяча и три женщины в одной Испании и множество в других странах, где я никогда не бывал. Эльвира, которая считала ложью всякую правду обо мне, отнеслась к этой немыслимой цифре — тысяча и три — с полным доверием. Среди прочих в этом списке стояли имена шести женщин, которые были страстно влюблены в меня, и еще пятнадцати, которым я сделал два-три комплимента. Все остальное было выдумкой, причем многие имена слуга списал из конторских книг своего отца, владельца винной лавки. Сделав все возможное, чтобы окончательно рассорить меня с моей женой, Лепорелло попросту удрал от нее. Я же удалился в свой загородный дом и попытался развлечься в обществе крестьян. Их простота сначала занимала меня, но вскоре стала действовать удручающе. К тому же невезение продолжало меня преследовать. Однажды, прогуливаясь по выгону, я столкнулся лицом к лицу с дочерью командора, все еще одетой в глубокий траур, который был ей совсем не к лицу, и с бедным Оттавио, шедшим за ней по пятам. К счастью, при дневном свете она меня не узнала, и я мог бы пройти мимо, сказав несколько вежливых фраз и незаметно обменявшись знаками с Оттавио, но тут неизвестно откуда появилась моя жена и в бешенстве принялась осыпать меня бранью. Если бы она хоть немного владела собой, она первым же словом выдала бы меня невесте Оттавио донне Анне. Но она совсем обезумела, о чем я заявил вслух; тогда она бросилась бежать, что-то громко выкрикивая, а я последовал за ней. Скрывшись таким образом от Анны и понимая, что я ничем не в силах помочь Эльвире, я поспешил домой. В тот вечер по случаю свадьбы двух моих арендаторов я пригласил к себе на танцы знакомых крестьян, которые от души веселились на моих коврах, пользуясь моей мебелью и моим винным погребом. Если бы не это обстоятельство, я бы тотчас уехал. Теперь же я решил уехать на другой день рано утром. А пока надо было переодеться и полюбезнее принять моих гостей. Когда их первое смущение улеглось, они повели себя довольно шумно и буйно, но скоро мое внимание отвлекло появление трех масок, в которых я сразу узнал мою жену, Анну и Оттавио. Разумеется, я притворился, что они мне незнакомы, приветствовал их и продолжал танцы. Спустя некоторое время Оттавио ухитрился передать мне записку, сообщая, что Анна внезапно вспомнила мой голос, отыскала Эльвиру и рассказала ей о своих обидах. Они сразу же подружились и настояли на том, чтобы пойти ко мне в масках и обличить меня в присутствии гостей. Оттавио не удалось отговорить их, и он мог предложить только одно: если я попробую бежать, он преградит мне путь со шпагой в руке, но постарается подыграть мне в той мере, в какой сможет это сделать под бдительным оком Анны. К этому времени мое терпение истощилось. Я приказал Лепорелло зарядить пистолеты и держать их наготове. Затем я присоединился к танцующим, пригласив невесту, хотя до сих пор предпочитал держаться от нее подальше, так как жених был склонен к ревности, а она явно поддавалась роковому очарованию, которое помимо воли исходило от меня. Я попробовал пройтись с ней в менуэте, но из этого ничего не получилось. Тогда мы попытались вальсировать. Но и это оказалось не по силам сельской красотке. Зато когда заиграли контрданс, она принялась плясать с таким пылом, что мне скоро пришлось найти ей кресло в одной из соседних комнат. Я заметил, что две прекрасные маски с большим волнением следили за нашим уходом. Тогда я повернулся к девушке и, впервые заговорив с ней en grand seigneur, [9] приказал ей беспрекословно выполнять все, чего от нее потребуют. Затем я подошел к двери, закрыл ее и стал ждать. Вскоре вбежал Лепорелло и начал умолять меня ради всего святого подумать о том, что я делаю, — гости уже начали перешептываться. Я велел ему дать девушке денег в награду за ее послушание. Он повиновался, и я сказал ей повелительным тоном: «Теперь вопи, как сто чертей». Она медлила, но Лепорелло, видя, что я не шучу, ущипнул ее за руку, и она завопила не как сто, а как тысяча чертей. В следующую минуту дверь рухнула под напором жениха и его друзей, и мы все беспорядочной толпой устремились назад в зал. Если бы не Оттавио, который, взяв на себя руководство событиями, размахивал шпагой и читал мне нравоучения, они могли бы набраться смелости и напасть на меня. Я сказал ему, что если девушку кто и обидел, так это Лепорелло. Тут разразилась такая буря угроз и обвинений, что я на миг растерялся. Потом, вне себя от гнева, я бросился на них и, конечно, наделал бы бед, если бы Оттавио не продолжал упрямо преграждать мне дорогу. Наконец Лепорелло вытащил пистолеты, мы кинулись к двери, и он пустился бежать сломя голову. После некоторого колебания я последовал за ним; мы взяли лошадей на ближайшей почтовой станции и благополучно прибыли в Севилью. Некоторое время затем я жил спокойно. Однажды вечером моя жена увидела меня из окна, но я отделался от нее несколькими любезностями, а йотом закутал Лепорелло в свой плащ и послал его к ней вместо себя. Будучи, подобно большинству ревнивых женщин, слишком эгоистичной, чтобы заподозрить, что она мне просто неприятна, она распространила слух, что я отправил ее с Лепорелло, желая в ее отсутствие поухаживать за служанкой, — утверждение, для которого не было никаких оснований, но которому почти все поверили. Теперь я подхожу к странному происшествию, которое привело к мдей смерти. В тот же самый вечер Лепорелло, убежав от Эльвиры, встретился со мной на площади возле статуи командора, о которой я уже говорил в связи с надписью и муниципальным советом. Во время нашей беседы я случайно засмеялся. К моему изумлению, командор, или, вернее, статуя командора, тотчас выразил недовольство столь неприличным нарушением спокойствия. Лепорелло, отчетливо слышавший слова статуи, пришел в такой ужас, что, возмущенный его трусостью, я наконец заставил его подойти к пьедесталу и прочесть надпись, — так я часто направлял пугливую лошадь к предмету, вызывавшему у нее страх. Но надпись не успокоила бедного малого, и, когда я, желая свести дело к шутке, потребовал, чтобы он пригласил статую домой поужинать с нами, он принялся убеждать меня, что истукан в самом деле кивнул в знак согласия. Во мне проснулось любопытство. Внимательно глядя на статую, я медленно и отчетливо спросил ее, придет ли она на ужин. Статуя ответила «да» странным, каменным голосом, но не поблагодарила за приглашение, что удивило меня еще больше, так как командор, человек старых традиций, всегда был щепетилен до мелочей в вопросах этикета. Я решил было, что заболеваю или схожу с ума; но потом, поскольку Лепорелло тоже слышал голос — подумал, что сплю и все это мне снится. Я находил только два правдоподобных объяснения случившемуся. Мы ничего не ели с самого утра, и, возможно, от голода у нас начались галлюцинации, которыми мы заразили друг друга. А может быть, кто-то просто подшутил над нами. Я решил проверить это, вернувшись сюда на следующий день и тщательно осмотрев место. Пока же мы поспешили домой и набросились на ужин. Вскоре, к большому моему огорчению, в столовую ворвалась моя жена и вместо обычных упреков стала бессвязно призывать меня изменить образ жизни. Сначала я отвечал ей ласково, затем начал посмеиваться над ее истерическими страхами, желая успокоить. В конце концов, вне себя от возмущения, она выбежала из комнаты, но сразу же с воплями кинулась обратно и исчезла в направлении кухни. Лепорелло пошел посмотреть, что ее так напугало, и тут же вернулся, охваченный паническим страхом. Он, задыхаясь, пробормотал что-то о статуе и попытался запереть дверь. Затем раздался громкий стук. Я подумал, что дом горит и сторож пришел предупредить нас, — право же, ни один смертный, кроме сторожа, не способен стучать с такой силой. Я открыл дверь и увидел на пороге статую. Нервы мои не выдержали, и я отшатнулся, не произнеся ни слова. Статуя вошла за мной в комнату. Ее походка от долгого сидения на спине лошади была довольно неуклюжей, а поступь сотрясала дом с такой силой, что казалось, вот-вот пол проломится и статуя рухнет в подвал, — впрочем, я нисколько не был бы огорчен этим, несмотря на солидный счет за ремонт дома. Предлагать статуе сесть не имело смысла: ни один стул в доме не выдержал бы ее тяжести. Не теряя времени, она заговорила, и от звука ее голоса меня бросило в дрожь. Я пригласил ее к ужину, сказала она, и вот она явилась. Разумеется, я мог только ответить, что я очень рад, и, извинившись за то, что мы сели, не подождав ее, я велел Лепорелло накрыть стол заново, не совсем понимая, как может есть истукан, высеченный из каменной глыбы. Статуя сказала, что не будет беспокоить нас, но сама приглашает меня на ужин, если у меня хватит смелости пойти с ней. Не будь я так испуган, я бы вежливо отказался. Но тут я вызывающе заявил, что готов сделать что угодно и пойти куда угодно. Лепорелло исчез, однако я слышал, как под столом стучат его зубы. Тогда статуя попросила меня дать ей руку, что я исполнил, по-прежнему пытаясь держаться как герой. Когда ее каменная рука схватила мою, у меня вдруг заломило в висках и в спине, голова закружилась и я почувствовал томительную слабость. Я покрылся испариной, потерял способность координировать свои движения; предметы стали двоиться у меня в глазах, и я пошатнулся, точно страдал локомоторной атаксией. Перед глазами плясали какие-то странные видения. Мне чудилось, что статуя бессмысленно кричит; «Да, да! Тут статуя ступила на подгнившую доску, и пол не выдержал. Я пролетел вниз около двадцати пяти футов, потом мое тело отделилось от меня и понеслось к центру вселенной. Я вскрикнул и обнаружил, что я мертв и нахожусь в аду. Здесь он впервые сделал паузу. Волосы у меня уже пять минут стояли дыбом. Я бы дорого дала, чтобы осмелиться закричать или выпрыгнуть из вагона. Но я только спросила, заикаясь, что же представляет собой то место, которое он сейчас упомянул. Вы меня понимаете? Достаточно сказать, что я обнаружил там общество, состоявшее главным образом из людей вульгарных, истеричных, грубых, слабых, никчемных и полных самых лучших намерений — они поддерживали славу этого места, причиняя и себе, и друг другу столько неприятностей, сколько было в их силах. Мне они были скучны и противны; я тоже им не слишком нравился. Князь Тьмы не джентльмен. Его осведомленность и проницательность поистине удивительны, но он ничем не превосходит тех, кто ее окружает. Он делал вид, будто ему нравится мое общество и беседы со мной; я со своей стороны был вежлив и старался, чтобы он не почувствовал моего превосходства. Тем не менее я понимал, что сердечность наших отношений ему тягостна так же, как и мне. И вот как-то раз один из его приближенных явился ко мне, и, заверив меня в своем уважении, которое якобы не позволяет ему слушать, как за моей спиной меня оскорбляют, сообщил, что Князь публично назвал мое появление здесь ошибкой и пожелал мне отправиться ко всем святым и вкусить небесного блаженства. Это были очень сильные выражения, и я сразу же пошел к Князю и передал ему то, что слышал. Сначала он ответил весьма грубо — эта манера разговаривать меня всегда раздражала, — что мой осведомитель лжец; когда же я отверг это объяснение, он нехотя извинился и стал убеждать меня, что, во-первых, пожелал мне попасть на небеса только потому, что, по его искреннему убеждению, мне было бы там лучше, хотя сам он и не разделяет моих вкусов, а во-вторых, мое появление в его владениях действительно было ошибкой, ибо командор, которого он назвал старым каменным болваном, ввел их в заблуждение относительно моей персоны и все были обмануты в своих ожиданиях. Я спросил, по какому праву он в таком случае задерживает меня здесь. Он ответил, что вовсе меня не задерживает, и спросил, кто или что препятствует мне отправиться куда я хочу. Я был удивлен и поинтересовался, почему, если в аду действительно царит такая свобода, все черти не отправились на небо. Смысл его ответа заключался в следующем: черти не уходят на небо по той же причине, по какой ваши соотечественники, играющие на скачках, не слишком часто слушают по понедельникам популярные концерты, хотя они могут так же свободно посещать их, как и вы. Но тут дьявол любезно выразил надежду, что мне небеса придутся по вкусу. Он предупредил меня, что обитатели небес бесчувственны, спесивы и педантичны, а все их разговоры и развлечения невыносимо скучны. Во всяком случае, я могу узнать их поближе и, если они мне не понравятся, вернуться обратно. Он всегда будет рад меня видеть, хотя я и не совсем тог человек, которого он представлял себе но описанию командора. Он добавил, что с самого начала был против истории со статуей, ибо люди уже выросли из такой чепухи и продолжать заниматься подобными вещами в наше время — значит просто сделать из ада посмешище. Я согласился с ним и откланялся. Он обрадовался моему отбытию, но все же мое доброе мнение значило для него много, и он попросил меня не слишком строго судить их, пребывающих здесь, внизу. У них, разумеется, есть свои недостатки, сказал он, но что ни говори, а настоящую дружбу, чувства и привязанности, здоровый, честный, благотворный юмор и невинную любовь к развлечениям я могу найти только у них. Я откровенно сказал ему, что все-таки возвращаться не намерен и что он слишком умен, чтобы не признать моей правоты. Ему это польстило, и мы расстались вполне дружески. Его вульгарность меня страшно раздражала, но он и не скрывал ее, и его популярность нельзя считать совсем уж незаслуженной. С тех пор я странствовал больше, чем принято среди тех, кто находится в моем положении. Когда кто-нибудь из нас оказывается в кругу родственных душ, у него возникает почти непреодолимое искушение остаться с ними навсегда. Однако некоторым все еще не удается отыскать такой круг. И кое-кто из них — например, я сам — не потерял поэтому интереса к земле и время от времени навещает ее. Из-за этого нас считают чудаками; на самом же деле привидения — это безумцы того света, как вы выражаетесь. Для меня это просто любимое занятие, которому, впрочем, я предаюсь не слишком часто. Теперь я ответил на ваши вопросы о том, кто я и больно ли мне было умирать. Вы удовлетворены? Она вновь надела траур и до сорока с лишним лет стойко оплакивала свои утраты, а потом вышла замуж за шотландца-пресвитериаиина и покинула Испанию. Эльвира, обнаружив, что ее брак со мной закрыл перед ней двери приличного общества, вернулась на время в свой монастырь. Потом она изо всех сил старалась снова выйти замуж, но почему-то не сумела, не знаю почему, ведь она была красивой женщиной. В конце концов ей пришлось зарабатывать на жизнь уроками пения. Деревенская девушка, имя которой я забыл, вскоре прославилась на всю округу как искусная прачка. Дона-Жуана ди Тенорио до сих пор хорошо помнят. О вас написана величайшая из пьес и величайшая из опер. Я хотел бы посмотреть, как это выглядит на сцене. Но скажите, дают ли они правильное представление о моей личности? Но показано ли в них, что сам я никогда не влюблялся, что я всячески старался напомнить им об их долге и непреклонно противостоял всем их уловкам? Это объяснено? Скорей наоборот, мне кажется. Как прочно клевета пристает к репутации человека! И я известен и внушаю отвращение как распутник, хотя заслуживаю этого меньше, чем кто-либо другой. Вы очень популярны. Все были бы ужасно разочарованы, если бы узнали правду. Жены моих друзей, когда я отказывался бежать с ними и даже угрожал рассказать обо всем их мужьям, если они не перестанут преследовать меня, называли меня рыбой и бесчувственным чурбаном. Вероятно, вы с ними согласны? Затем… не знаю, что сделалось со мной, но с другой стороны это был все-таки не обыкновенный мужчина. Я протянула к нему руку и сказала: — Вы были правы: это были не настоящие женщины. Если бы они уважали себя, они никогда не решились бы соблазнять мужчину, но я… я… я… люблю… — Я остановилась, парализованная удивлением, сверкнувшим в его глазах. Конечно, я не сказала бы этого, если бы вы не были привидением. А так — я просто не могла удержаться. Если бы вы жили в этом мире, я прошла бы двадцать миль ради того, чтобы только взглянуть на вас, и я заставила бы вас полюбить меня, несмотря на всю вашу холодность. Слово в слово, если не считать того, что они говорили по-испански! Постойте, вы хотите робко обвить руками мою шею, спросить, люблю ли я вас хоть немного, и тихо поплакать на моей груди. Бесполезно: моя шея и грудь давно уже стали прахом в земле Севильи. А если вы когда-нибудь решите проделать это с кем-нибудь из своих современников, то помните, что не каждый высокий мужчина, у которого вы повиснете на шее, в состоянии выдержать ваш вес, хотя он в этом и не признается. Еще один вопрос, прежде чем поезд остановится. Когда вы были живы, вы так же не сомневались в своем обаянии, как и теперь? Разумеется, нет: от рождения я был застенчив. Но бесконечные признания укрепили во мне благоприятное представление о моей наружности, которая, разрешите вам напомнить, только отравляла мое существование. Поезд остановился; он поднялся и прошел сквозь дерево и стекло двери. Мне же пришлось ждать, пока проводник ее отопрет. Я опустила окно, чтобы в последний раз увидеть и услышать его. Мы встретимся снова — в вечности. Кто знает, встретимся ли мы когда-нибудь? Надеюсь, что да. Дороги в рытвинах и ухабах, специально чтобы ломать ноги; пропыленные живые изгороди, канавы с дохлыми собаками, колючий бурьян и тучи ядовитых мух, дети, терзающие какую-нибудь бессловесную тварь, понурый, измученный непосильным трудом и преждевременно состарившийся батрак, злобный бродяга, навозные кучи с их ужасным запахом, придорожные камни от гостиницы до гостиницы, от кладбища до кладбища, — тяжело шагая, я прохожу мимо всего этого, пока не обнаруживаю вдали телеграфный столб или семафор, указывающий на то, что благословенный, спасительный поезд уже близко.
Книги 26 июля исполнится 165 лет со дня рождения Джорджа Бернарда Шоу, родившегося в 1856, Дублине. Бернард Шоу — выдающийся ирландский драматург и романист, лауреат Нобелевской премии в области литературы и один из наиболее известных ирландских литературных деятелей. Второй после Шекспира по популярности драматург в английском театре. Нобелевской премии в области литературы писатель был удостоен в 1925 «за творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искромётную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой», а премии «Оскар» в 1939 году - за сценарий фильма «Пигмалион». Шоу написал 63 пьесы, а также романы, критические произведения, эссе и больше чем 250 000 писем.
Бернард Шоу (пьесы)
Бернард Шоу – биография, интересные факты, все лучшие книги автора. Книжные новинки и бестселлеры российских и зарубежных авторов! Найдите свою книгу на официальном сайте издательств «Азбука», «Иностранка», «Махаон», «КоЛибри». Джордж Бернард Шоу прослыл среди современников если и не мудрецом, то человеком потрясающе острого ума и языка. С именем блестящего английского драматурга Джорджа Бернарда Шоу связывают не только его замечательные литературные произведения, но также множество различных шуток, анекдотов, острот, которые создали ему славу одного из самых остроумных людей на свете. Жизнь Бернарда Шоу была долгой. Великий ирландский и британский драматург и писатель прожил 94 года, написал более ста книг.