Новости пожар в самарском гувд

В этот день в 1999 году сильнейший пожар в здании УВД Самарской области унёс жизни 57 сотрудников милиции. На пожаре в ГУВД на улице Куйбышева в Самаре погибли 57 человек, 347 сотрудников милиции получили ожоги и травмы различной степени тяжести.

Новости Самары

• Популярные материалы
• «Люди висели снаружи окон»
• Читайте также:
• Новокуйбышевцы почтили память сотрудников ГУВД, которые погибли в страшном пожаре 1999 года
• Новости Самары
• Кому был выгоден пожар в ГУВД Самарской области 22 года назад

Сегодня, 10 февраля, ровно 20 лет назад, произошёл трагический пожар в здании УВД Самары

10 февраля 1999 года произошел самый страшный пожар в современной истории Самары — в здании УВД на улице Куйбышева, 42. Пять лет назад пожар в здании Самарского ГУВД унес 57 человеческих жизней. Самарская область вспоминает сегодня погибших в страшном пожаре, вспыхнувшем в здании Управления внутренних дел в феврале 1999-го года. Последние новости: Пожар в УВД Самарской области: тайны просто так не горят. Вспыхнувший пожар за несколько минут охватил все 5 этажей и преградил людям путь к запасным выходам.

#Самара #пожар УВД. Как это было. 15 лет назад. 10 февраля 1999 года

Из проемов окон третьего и верхних этажей люди просили о помощи, на тротуаре у горящего здания уже лежал обгоревший труп женщины. Сразу же было организовано спасение людей по трехколенной лестнице с фасадной части здания. Одновременно заработал ствол подачи воды от емкости автоцистерны. Тогда же в холле второго этажа было обнаружено еще два обгоревших трупа. На место пожара прибыл дежурный караул ПЧ-3 с боевыми расчетами численностью 10 человек во главе с начальником караула капитаном внутренней службы В. Морозовым РТП-2. Есть пострадавшие! Для спасения людей пожарные в противогазах предприняли попытку подняться на четвертый этаж, но под воздействием высокой температуры вынуждены были отступить этажом ниже. В холле третьего этажа обнаружен обгоревший труп. В одном из служебных кабинетов обнаружены четверо живых сотрудника ГУВД, которых срочно эвакуировали из здания.

Из-за нехватки автолестниц личный состав второго отделения приступил к спасению пострадавших с помощью ручных пожарных лестниц - комбинированным способом. По автомеханической лестнице организовали спасение людей со стороны улицы Пионерской, где к моменту прибытия автолестниц на тротуаре уже лежало два трупа. На место пожара прибыла дежурная смена службы пожаротушения УГПС в составе трех человек во главе с начальником смены подполковником внутренней службы П. Сапожниковым РТП-3. ГАИ — пусть перекроют все! Ответ диспетчера: «Скорые» высланы». Приказ: «Нужны дополнительно еще». Кондаков РТП-4 , который отдал распоряжение о создании резервной группы в управлении, вызвал к месту трагедии все автомеханические лестницы гарнизона и коленчатые подъемники с объектовых частей Самары и Тольятти. Приказ РТП-4: «Мехлестницы к месту вызова!

Идет эвакуация. Сообщение РТП-4: «Ускорить движение машин! Нет ни одного коленчатого подъемника! С третьего этажа люди спускаются по раздвижной ручной лестнице. Наконец-то и до окна четвертого этажа дотягивается спасительная автолестница. По ней начинает спускаться мужчина. Еще два трупа к тому времени лежат поблизости на земле. Изнутри доносятся душераздирающие крики о помощи, звон лопающихся стекол. На подоконниках четвертого этажа стоят женщины, до них ручная лестница не дотягивается.

Одна из них на глазах у всех срывается и падает вниз прямо к ногам собравшихся людей. В это же время один из пожарных торопливо поднимается по ручной лестнице наверх. Но в этот момент пальцы женщины, уже долгое время висящей на подоконнике, разжимаются, и она падает - к счастью, прямо в протянутые руки пожарного. Жарков, который сразу же принимает на себя руководство тушением пожара РТП-5. Сообщение РТП-5: «Скорую», есть пострадавшие! Реанимационную бригаду! Открытые языки пламени вырываются наружу из нескольких кабинетов на четвертом этаже. С воем сирены к зданию подъезжает еще одна красная машина. Пожарные на бегу разматывают рукава и тянут их к главному подъезду.

Спасительная автолестница дотягивается-таки до окон верхнего этажа, и ее спешно облепляют люди. Только бы они не сорвались! Приказ РТП-5: «Водоканал» подключить - повысить давление на участке! Где «Скорые»? Пока только одна машина…» 18 часов 17 минут. Здание ГУВД почти целиком скрывается в черных облаках дыма. В мощных лучах прожектора видно, как на самом верхнем, пятом этаже мечутся люди. Они машут руками и кричат, кричат, взывая о помощи! Сквозь вой сирен слышится истошный детский крик: «Мама, мама!

Ни одной «Скорой»! Они что, бастуют? РТП: «Нужно пять-шесть! Проемы окон верхнего этажа опустели. В мертвых черных глазницах окон — ни одной живой души. Приказ РТП-5: «Связаться с дежурным из горадминистрации для высылки максимального числа машин «скорой помощи». Все здание объято огнем. Криков о помощи больше не слышно. Большая площадь пожара».

Приказ РТП-5: «Поднять давление воды в квадрате. Дежурную бригаду водоканала к ГУВД, явно не хватает воды». Приказ РТП-5: «Созвонитесь с ГАИ, пусть обеспечат перекрытие дорог, где проложена магистральная линия с Волги, проезжают машины на шипованной резине и рвут линию». Почему до сих пор там нет ГАИ? Локализация пожара. Ликвидация пожара. Впоследствии он ушел с госслужбы в звании подполковника милиции, и последней его должностью был пост заместителя начальника экспертно-криминалистического управления ЭКУ ГГУВД Самарской области. А в феврале 1999 года он был майором и начальником одного из отделений в этом управлении, располагавшемся, надо сказать, под самой крышей здания ГУВД — на пятом этаже рис. Автор этих строк достаточно близко знает Олега Волчкова еще со студенческих лет — четверть века назад мы с ним вместе учились в Куйбышевском госуниверситете.

И неудивительно, что сразу же после пожара я постарался найти своего товарища и расспросить обо всех подробностях его спасения. Рассказ Олега Волчкова, фрагменты которого публикуются сегодня, был записан на пленку всего через две недели после того трагического происшествия, когда его впечатления о пережитом были еще совсем свежими и «непричесанными». Для меня визуально пожар начался, когда на часах было шесть часов вечера без двенадцати минут. В это время я и заместитель начальника нашего управления подполковник Михаил Васильевич Тогобицкий находились в кабинете начальника ЭКУ подполковника Вячеслава Викторовича Леонова. Мы втроем обсуждали вопрос о предстоящем праздновании 80-летия со дня создания экспертно-криминалистической службы, которое намечалось на 1 марта. Я так четко запомнил это время, потому что прямо напротив меня находились часы, и мой взгляд периодически фиксировался на циферблате. Тут Тогобицкий вдруг сказал: «Ребята, что-то дымом пахнет. Может, подожгли что-то? Вышел за дверь — и остолбенел: по коридору шел черно-сизый дым, причем настолько густой, словно это был кисель.

Возникало ощущение, что его можно разгребать руками. Лампы дневного света в это время еще горели, но сквозь дым они виднелись тускло-тускло, с красноватым оттенком. И при этом меня почему-то больше всего поразил даже не этот клубящийся дым, а стоящая в коридоре гробовая тишина. Вокруг не было слышно ни одного звука. Я тут же кинулся к своим ребятам в лабораторию, но, пробежав по коридору буквально два-три шага, понял, что дышать совершенно нечем, да к тому же и дым был очень горячим. Поэтому я развернулся и вбежал в кабинет начальника отдела криминальных исследований Александра Николаевича Раскина. В этот момент там находились сам Раскин и его заместитель Петр Викторович Амелин. В кабинет я вбежал с криком: «Пожар! Раскин схватился за телефон, закричал, что связи нет, и в это время погас свет.

Минуты через две, когда первый шок прошел, Петр сказал: «Попробую выскочить в коридор, посмотрю, как дела у наших ребят». Я ему говорю: «Не пройдешь, там дышать нечем». Он сказал: «Я все-таки попробую в противогазе». Открыл дверь, вскрикнул — и тут же захлопнул обратно. Как потом выяснилось, он получил ожог рук от раскаленного дыма, потому что температура в коридоре к тому моменту уже была очень высокой. А в кабинете уже дышать было совершенно невозможно, потому что изо всех щелей валил густой, очень едкий дым. Мы выбили окна и встали около них. Окна выходили во двор, и когда я выглянул вниз, то увидел, что здание ГУВД со всех сторон окутано дымом. Хорошо были видны по крайней мере два очага пламени - один из них находился левее нашего кабинета, на уровне второго-третьего этажа, в том крыле, что располагалось вдоль улицы Куйбышева, второй - на том же уровне, но уже в крыле, стоящем вдоль улицы Пионерской.

Но самое страшное другое: я увидел наших ребят, которые тоже вылезли к выходящим во двор окнам и звали на помощь, кричали, чтобы им подали лестницы. Я слышал чей-то отчаянный голос, что у них уже горит дверь кабинета, и они долго не продержатся. Затем раздались крики мужчины: «Я уже сам горю! А в соседнем с нами окне находились заместители начальника управления Тогобицкий и Виктор Федорович Трофименко, а также еще один парень из отделения связи, фамилию которого я сейчас не помню. Мы видели, как они сняли с окон шторы, разрезали их на полосы, связали между собой - и у них получилась веревка, доставшая до первого этажа. Вот так по шторам эти трое и спустились вниз. А у нас в кабинете таких штор не было. Поэтому мы стояли у окон, и кричали своим сотрудникам: «Ребята, держитесь, сейчас подъедут пожарные, они нас спасут». И тут я вдруг увидел, что Петр стал оседать на пол.

Я схватил его за руку, но он не реагировал — потерял сознание от дыма. Тогда мы выставили его голову наружу, чтобы Петр смог отдышаться. И в этот момент позади нас задымился пол — он уже начал прогорать. Тогда мы с Александром сели на подоконник, а Петра держали между собой, чтобы он не упал. Это был самый страшный момент в моей жизни, когда внизу стелилась сплошная дымная пелена, позади, в кабинете, уже тлел пол, а на руках у меня без чувств висел мой друг и товарищ по работе. При этом надежды на помощь не было никакой. Я уже думал - все, прощайте, ребята... Несколько раз я сам едва не терял сознание, потому что в сплошном дыму дыхания совершенно не хватало. Лишь в отдельные мгновения, когда к нам в окно задувал ветер, можно было глотнуть свежего воздуха.

Положение складывалось настолько отчаянное, что мы с Александром уже несколько раз говорили друг другу: если огонь подойдет к нам вплотную, будем прыгать вниз. Но все-таки решили сделать это только в самом крайнем случае, а так собирались держаться до последнего. И в этот самый безнадежный момент мы сквозь огонь и дым вдруг увидели, как во двор въехала пожарная машина с лестницей. Правда, сначала она встала у другого крыла здания — у правого, что протянулось вдоль улицы Пионерской. Пожарные выдвинули лестницу к верхнему этажу и сняли из окон несколько человек. Тут я говорю: «Ну, Саша, вроде бы сейчас и нас спасут». И точно: в этот момент внизу включили прожектор и стали высвечивать верхние этажи на нашем крыле. Я отчетливо услышал: «Вон на окне еще двое висят», и понял, что это говорят о нас. Мы стали махать руками, потому что кричать уже не могли - от дыма потерялся голос.

Пожарные нам снизу прокричали: «Ребята, держитесь, сейчас мы вас спасем» рис. Уже через минуту к нашему окну подали лестницу. Саша сказал: «Олег, давай, иди первым». Когда я спустился уже почти до земли, то первое, что я смог сказать пожарным — что у нас там на подоконнике лежит парень без сознания. А чтобы не мешать пожарным подниматься наверх, мы с Александром по очереди спрыгнули с лестницы вниз примерно с уровня второго этажа. При этом приземлились удачно - попали в сугроб. Пожарные с кислородными баллонами за спиной тут же взбежали наверх и вынесли на себе Петра, который по-прежнему был без сознания. А я в этот момент поднял вверх голову и увидел языки пламени, которые вырывались из того самого окна, из которого мы только что спустились. Стало быть, если бы пожарные со своей лестницей задержались еще бы на минуты на три, то пол в кабинете позади нас прогорел бы на наших глазах, и нам, конечно же, пришлось бы прямо из огня прыгать вниз.

Петру мы сразу же стали оказывать помощь, но он все никак не приходил в сознание. Ему не помогла даже кислородная маска, которую один из пожарных снял с себя и дал ему дышать. Уже потом выяснилось, что это были пожарные ПЧ-1 Аввакумов и Вершинин, которые и поднимались на пятый этаж в кислородно-изолирующих противогазах. При этом Аввакумов снял с себя маску и дал через нее подышать пострадавшему. И в этот момент к нам подбежал парень в форме морского офицера с погонами лейтенанта, и сказал, что он врач с военно-медицинского факультета медуниверситета. Мы попросили его срочно вмешаться. Лейтенант пощупал у Петра пульс и сказал, что пострадавшему немедленно нужно делать массаж сердца и искусственное дыхание. Занялись этим втроем: я и Александр по очереди дышали Петру в рот, а военврач массировал ему грудь. Тут около нас остановилась машина без опознавательных знаков - как мы потом поняли, из службы спасения.

Оказывается, спасатели подъехали, потому что увидели лежащего без сознания человека. Мы вместе с лейтенантом сразу же погрузили Петра в их машину, затем сели сами и помчались в больницу Пирогова. Машина, на которой мы ехали, была без опознавательных знаков. Мы крикнули водителю, чтобы он включал фары и все время давил на клаксон. Это должно было стать сигналом для других водителей, чтобы нас пропускали вперед. Именно в эти долгие минуты пути выявлялось отношение других участников движения к машине, которая явно мчалась в больницу с умирающим человеком. Почти все водители сразу же понимали ситуацию — они тут же сторонились, пропуская нас вперед, и даже троллейбусы со встречной полосы прижимались к обочине. А вот несколько попавшихся нам по пути дорогих иномарок так и не уступили нам дорогу, хотя мы им и сигналили, и моргали фарами, и даже кричали, что нам срочно нужно доставить человека в больницу. Все это время ехавший с нами военврач держал Петра за шею, где тоже есть пульсирующая точка, и вдруг сказал: «Пульса нет.

Видимо, наступила клиническая смерть. Нужно опять немедленно делать искусственное дыхание». И мы втроем снова стали по очереди дышать Петру в рот и делать массаж сердца. Слава Богу, пульс вскоре появился, и в этот момент мы въехали во двор больницы Пирогова. В приемном покое нашим товарищем сразу же занялись медики, и только тут мы смогли вздохнуть спокойно. Хочу сказать, что в тот вечер мы в горячке даже не спросили фамилию у того лейтенанта медицинской службы, что поехал с нами в больницу Пирогова. Между тем именно он, можно сказать, вытащил с того света нашего сотрудника - Петра Амелина. А потом я и сам оказался на больничной койке, так что было не до его поисков. Здесь нужно прервать рассказ О.

Волчкова и пояснить, что спаситель П. Амелина вскоре был установлен. Им оказался слушатель военно-медицинского факультета мединститута, врач-интерн, лейтенант медицинской службы А. Вот фрагмент его рапорта, где Анипченко рассказал о случившемся: «Когда вечером 10 февраля около 18 часов я возвращался домой, то проходил мимо горящего здания УВД. Здесь я увидел, как пожарные несут от здания двоих мужчин, находившихся без сознания. Я подбежал к ним и сказал, что я врач, и начал оказывать медицинскую помощь. Как потом выяснилось, пострадавшими были эксперты УВД М. Ярцев и А. Сажин, которые находились в состоянии клинической смерти.

После реанимационных мероприятий мне удалось оживить Ярцева. Сажину я проводил реанимацию около четырех минут, после чего его также удалось оживить. Ярцева забрали его товарищи, а Сажин остался лежать у здания. Пока я взывал к помощи толпы, чтобы мне помогли отвезти пострадавшего в медучреждение, Сажин скончался. Впоследствии я узнал, что Ярцев тоже скончался на пути в больницу. Во внутреннем дворе я увидел еще одного пострадавшего, фамилию которого я узнал впоследствии — это был Петр Амелин. Его предварительный диагноз : отравление угарным газом и токсическими продуктами горения, обширные ожоги, ожоговый шок. Амелин находился в состоянии оглушения, а во время транспортировки у него наступила клиническая смерть. Амелина тоже удалось оживить, а затем пострадавшего быстро доставили в больницу».

А теперь — продолжение рассказа О. Меня в больницу положили в тот же вечер по причине ожога верхних дыхательных путей. Отсюда же я позвонил домой и сообщил, что я жив, но не совсем здоров. Однако на другой день, 11 февраля, больницу я все-таки решил оставить, для чего написал врачам расписку и поехал в клуб Дзержинского, где к тому времени уже собралось руководство ГУВД. Здесь же составляли списки сотрудников, чтобы определить, кто остался жив, кто погиб, а кто в тот момент пока что числился пропавшим без вести. В итоге выяснилось, что из 12 сотрудников моего отделения погибло 8 человек. Уже потом мне рассказывали, как сумели спастись некоторые из наших ребят. Один из сотрудников, Иван Шелягович, остался в живых лишь потому, что его кабинет находился рядом с внутренней лестницей здания ГУВД. Когда он почувствовал запах дыма, то сразу же выбежал в коридор в одном халате.

Пятый и четвертый этажи он пробежал в дыму, а уже на третьем его встретила стена огня. Однако он все равно сумел прорваться сквозь этот огонь, охвативший к тому времени и третий, и второй этажи. На первом этаже огня уже не было, но когда Иван выскочил на улицу, на нем горели и халат, и брюки. Его сразу же свалили в снег и сбили с него пламя. Парень в итоге отделался ожогами. Другой наш сотрудник, Александр Ивлиев, сначала тоже пытался бежать в сплошном дыму вниз по лестнице. С пятого этажа он добрался до четвертого, и здесь его встретило пламя. Он почувствовал, что от дыма уже теряет сознание, и тогда бросился к первой попавшейся двери. На его счастье, дверь оказалась не запертой.

Парень кинулся к окну кабинета, разбил его и стал звать на помощь. Его заметили и с помощью пожарной лестницы в конце концов сняли с четвертого этажа. Но были и такие, кому не удалось пройти через пылающие коридоры. Чудом спасшийся наш эксперт Юрий Кишов рассказывал, как сотрудница его лаборатории, лейтенант Людмила Прохорова, стоя в затянутом дымом кабинете, тихо и мужественно сказала ему: «Юрий Юрьевич, я попробую прорваться». Как ее не отговаривали, девушка все-таки решилась и выбежала из кабинета в коридор. Больше живой ее никто не видел. А я вечером 12 февраля я почувствовал себя настолько плохо, что меня увезли в больницу с признаками острой пневмонии — она развилась вследствие отравления угарным газом и ожоговой травмы бронхов и легких. В итоге я вместе с десятками других пострадавших почти две недели пролежал в ожоговом центре больницы Пирогова. Ангелы в пожарной каске Все специалисты утверждают, что уже через 20-30 минут после прихода огненного ада в здание ГУВД здесь спасать было уже некого.

В 1933-1936 годах в Самаре и других городах страны по типовым проектам возвели ряд крупных зданий, имевших внушительный внешний вид и коварное нутро, то есть деревянные перекрытия с пустотами. В нашем городе к таким строениям относятся Дом промышленности, Дом сельского хозяйства и некоторые другие, таким же было и погибшее в огне пожара 10 февраля 1999 года здание ГУВД.

Мы выбили окна и встали около них. Окна выходили во двор, и когда я выглянул вниз, то увидел, что здание ГУВД со всех сторон окутано дымом. Хорошо были видны по крайней мере два очага пламени - один из них находился левее нашего кабинета, на уровне второго-третьего этажа, в том крыле, что располагалось вдоль улицы Куйбышева, второй - на том же уровне, но уже в крыле, стоящем вдоль улицы Пионерской.

Но самое страшное другое: я увидел наших ребят, которые тоже вылезли к выходящим во двор окнам и звали на помощь, кричали, чтобы им подали лестницы. Я слышал чей-то отчаянный голос, что у них уже горит дверь кабинета, и они долго не продержатся. Затем раздались крики мужчины: «Я уже сам горю! А в соседнем с нами окне находились заместители начальника управления Тогобицкий и Виктор Федорович Трофименко, а также еще один парень из отделения связи, фамилию которого я сейчас не помню. Мы видели, как они сняли с окон шторы, разрезали их на полосы, связали между собой - и у них получилась веревка, доставшая до первого этажа.

Вот так по шторам эти трое и спустились вниз. А у нас в кабинете таких штор не было. Поэтому мы стояли у окон, и кричали своим сотрудникам: «Ребята, держитесь, сейчас подъедут пожарные, они нас спасут». И тут я вдруг увидел, что Петр стал оседать на пол. Я схватил его за руку, но он не реагировал — потерял сознание от дыма.

Тогда мы выставили его голову наружу, чтобы Петр смог отдышаться. И в этот момент позади нас задымился пол — он уже начал прогорать. Тогда мы с Александром сели на подоконник, а Петра держали между собой, чтобы он не упал. Это был самый страшный момент в моей жизни, когда внизу стелилась сплошная дымная пелена, позади, в кабинете, уже тлел пол, а на руках у меня без чувств висел мой друг и товарищ по работе. При этом надежды на помощь не было никакой.

Я уже думал - все, прощайте, ребята... Несколько раз я сам едва не терял сознание, потому что в сплошном дыму дыхания совершенно не хватало. Лишь в отдельные мгновения, когда к нам в окно задувал ветер, можно было глотнуть свежего воздуха. Положение складывалось настолько отчаянное, что мы с Александром уже несколько раз говорили друг другу: если огонь подойдет к нам вплотную, будем прыгать вниз. Но все-таки решили сделать это только в самом крайнем случае, а так собирались держаться до последнего.

И в этот самый безнадежный момент мы сквозь огонь и дым вдруг увидели, как во двор въехала пожарная машина с лестницей. Правда, сначала она встала у другого крыла здания — у правого, что протянулось вдоль улицы Пионерской. Пожарные выдвинули лестницу к верхнему этажу и сняли из окон несколько человек. Тут я говорю: «Ну, Саша, вроде бы сейчас и нас спасут». И точно: в этот момент внизу включили прожектор и стали высвечивать верхние этажи на нашем крыле.

Я отчетливо услышал: «Вон на окне еще двое висят», и понял, что это говорят о нас. Мы стали махать руками, потому что кричать уже не могли - от дыма потерялся голос. Пожарные нам снизу прокричали: «Ребята, держитесь, сейчас мы вас спасем» рис. Уже через минуту к нашему окну подали лестницу. Саша сказал: «Олег, давай, иди первым».

Когда я спустился уже почти до земли, то первое, что я смог сказать пожарным — что у нас там на подоконнике лежит парень без сознания. А чтобы не мешать пожарным подниматься наверх, мы с Александром по очереди спрыгнули с лестницы вниз примерно с уровня второго этажа. При этом приземлились удачно - попали в сугроб. Пожарные с кислородными баллонами за спиной тут же взбежали наверх и вынесли на себе Петра, который по-прежнему был без сознания. А я в этот момент поднял вверх голову и увидел языки пламени, которые вырывались из того самого окна, из которого мы только что спустились.

Стало быть, если бы пожарные со своей лестницей задержались еще бы на минуты на три, то пол в кабинете позади нас прогорел бы на наших глазах, и нам, конечно же, пришлось бы прямо из огня прыгать вниз. Петру мы сразу же стали оказывать помощь, но он все никак не приходил в сознание. Ему не помогла даже кислородная маска, которую один из пожарных снял с себя и дал ему дышать. Уже потом выяснилось, что это были пожарные ПЧ-1 Аввакумов и Вершинин, которые и поднимались на пятый этаж в кислородно-изолирующих противогазах. При этом Аввакумов снял с себя маску и дал через нее подышать пострадавшему.

И в этот момент к нам подбежал парень в форме морского офицера с погонами лейтенанта, и сказал, что он врач с военно-медицинского факультета медуниверситета. Мы попросили его срочно вмешаться. Лейтенант пощупал у Петра пульс и сказал, что пострадавшему немедленно нужно делать массаж сердца и искусственное дыхание. Занялись этим втроем: я и Александр по очереди дышали Петру в рот, а военврач массировал ему грудь. Тут около нас остановилась машина без опознавательных знаков - как мы потом поняли, из службы спасения.

Оказывается, спасатели подъехали, потому что увидели лежащего без сознания человека. Мы вместе с лейтенантом сразу же погрузили Петра в их машину, затем сели сами и помчались в больницу Пирогова. Машина, на которой мы ехали, была без опознавательных знаков. Мы крикнули водителю, чтобы он включал фары и все время давил на клаксон. Это должно было стать сигналом для других водителей, чтобы нас пропускали вперед.

Именно в эти долгие минуты пути выявлялось отношение других участников движения к машине, которая явно мчалась в больницу с умирающим человеком. Почти все водители сразу же понимали ситуацию — они тут же сторонились, пропуская нас вперед, и даже троллейбусы со встречной полосы прижимались к обочине. А вот несколько попавшихся нам по пути дорогих иномарок так и не уступили нам дорогу, хотя мы им и сигналили, и моргали фарами, и даже кричали, что нам срочно нужно доставить человека в больницу. Все это время ехавший с нами военврач держал Петра за шею, где тоже есть пульсирующая точка, и вдруг сказал: «Пульса нет. Видимо, наступила клиническая смерть.

Нужно опять немедленно делать искусственное дыхание». И мы втроем снова стали по очереди дышать Петру в рот и делать массаж сердца. Слава Богу, пульс вскоре появился, и в этот момент мы въехали во двор больницы Пирогова. В приемном покое нашим товарищем сразу же занялись медики, и только тут мы смогли вздохнуть спокойно. Хочу сказать, что в тот вечер мы в горячке даже не спросили фамилию у того лейтенанта медицинской службы, что поехал с нами в больницу Пирогова.

Между тем именно он, можно сказать, вытащил с того света нашего сотрудника - Петра Амелина. А потом я и сам оказался на больничной койке, так что было не до его поисков. Здесь нужно прервать рассказ О. Волчкова и пояснить, что спаситель П. Амелина вскоре был установлен.

Им оказался слушатель военно-медицинского факультета мединститута, врач-интерн, лейтенант медицинской службы А. Вот фрагмент его рапорта, где Анипченко рассказал о случившемся: «Когда вечером 10 февраля около 18 часов я возвращался домой, то проходил мимо горящего здания УВД. Здесь я увидел, как пожарные несут от здания двоих мужчин, находившихся без сознания. Я подбежал к ним и сказал, что я врач, и начал оказывать медицинскую помощь. Как потом выяснилось, пострадавшими были эксперты УВД М.

Ярцев и А. Сажин, которые находились в состоянии клинической смерти. После реанимационных мероприятий мне удалось оживить Ярцева. Сажину я проводил реанимацию около четырех минут, после чего его также удалось оживить. Ярцева забрали его товарищи, а Сажин остался лежать у здания.

Пока я взывал к помощи толпы, чтобы мне помогли отвезти пострадавшего в медучреждение, Сажин скончался. Впоследствии я узнал, что Ярцев тоже скончался на пути в больницу. Во внутреннем дворе я увидел еще одного пострадавшего, фамилию которого я узнал впоследствии — это был Петр Амелин. Его предварительный диагноз : отравление угарным газом и токсическими продуктами горения, обширные ожоги, ожоговый шок. Амелин находился в состоянии оглушения, а во время транспортировки у него наступила клиническая смерть.

Амелина тоже удалось оживить, а затем пострадавшего быстро доставили в больницу». А теперь — продолжение рассказа О. Меня в больницу положили в тот же вечер по причине ожога верхних дыхательных путей. Отсюда же я позвонил домой и сообщил, что я жив, но не совсем здоров. Однако на другой день, 11 февраля, больницу я все-таки решил оставить, для чего написал врачам расписку и поехал в клуб Дзержинского, где к тому времени уже собралось руководство ГУВД.

Здесь же составляли списки сотрудников, чтобы определить, кто остался жив, кто погиб, а кто в тот момент пока что числился пропавшим без вести. В итоге выяснилось, что из 12 сотрудников моего отделения погибло 8 человек. Уже потом мне рассказывали, как сумели спастись некоторые из наших ребят. Один из сотрудников, Иван Шелягович, остался в живых лишь потому, что его кабинет находился рядом с внутренней лестницей здания ГУВД. Когда он почувствовал запах дыма, то сразу же выбежал в коридор в одном халате.

Пятый и четвертый этажи он пробежал в дыму, а уже на третьем его встретила стена огня. Однако он все равно сумел прорваться сквозь этот огонь, охвативший к тому времени и третий, и второй этажи. На первом этаже огня уже не было, но когда Иван выскочил на улицу, на нем горели и халат, и брюки. Его сразу же свалили в снег и сбили с него пламя. Парень в итоге отделался ожогами.

Другой наш сотрудник, Александр Ивлиев, сначала тоже пытался бежать в сплошном дыму вниз по лестнице. С пятого этажа он добрался до четвертого, и здесь его встретило пламя. Он почувствовал, что от дыма уже теряет сознание, и тогда бросился к первой попавшейся двери. На его счастье, дверь оказалась не запертой. Парень кинулся к окну кабинета, разбил его и стал звать на помощь.

Его заметили и с помощью пожарной лестницы в конце концов сняли с четвертого этажа. Но были и такие, кому не удалось пройти через пылающие коридоры. Чудом спасшийся наш эксперт Юрий Кишов рассказывал, как сотрудница его лаборатории, лейтенант Людмила Прохорова, стоя в затянутом дымом кабинете, тихо и мужественно сказала ему: «Юрий Юрьевич, я попробую прорваться». Как ее не отговаривали, девушка все-таки решилась и выбежала из кабинета в коридор. Больше живой ее никто не видел.

А я вечером 12 февраля я почувствовал себя настолько плохо, что меня увезли в больницу с признаками острой пневмонии — она развилась вследствие отравления угарным газом и ожоговой травмы бронхов и легких. В итоге я вместе с десятками других пострадавших почти две недели пролежал в ожоговом центре больницы Пирогова. Ангелы в пожарной каске Все специалисты утверждают, что уже через 20-30 минут после прихода огненного ада в здание ГУВД здесь спасать было уже некого. В 1933-1936 годах в Самаре и других городах страны по типовым проектам возвели ряд крупных зданий, имевших внушительный внешний вид и коварное нутро, то есть деревянные перекрытия с пустотами. В нашем городе к таким строениям относятся Дом промышленности, Дом сельского хозяйства и некоторые другие, таким же было и погибшее в огне пожара 10 февраля 1999 года здание ГУВД.

Скопившаяся между перекрытиями пыль вспыхивает легче тополиного пуха, а пустоты, между прочим, соединяли все этажи и коридоры этого обширного сооружения. Здание областного УВД было построено углом, в вершине которого находилась центральная лестница, а кабинеты сотрудников были растянуты по пяти этажам в двух больших крыльях. При этом пятый этаж, где располагалось экспертно-криминалистическое управление ГУВД, имел только один выход - на центральную лестницу, в то время как с нижестоящих этажей можно было пройти еще на два боковых хода. Однако на протяжении многих лет почти все эти проходы держались наглухо запертыми, а то и заваленными старой мебелью и прочим хламом. И поэтому получилось так, что в момент начала пожара огонь и дым отрезали сотрудников ЭКУ от центральной лестницы, а для всех прочих людей, находящихся на других этажах здания, были недоступны также и оба боковых выхода.

Кстати, в справке, составленной по итогам тушения пожара в ГУВД, совсем ничего не говорится о действиях ряда пожарных, хотя они того заслуживают. Например, начальник центра управления силами УГПС полковник Виталий Паненко лично вынес четверых человек из окутанного дымом здания. Он обследовал дымящиеся кабинеты через окна до тех пор, пока у него на лице не расплавилась маска. Исполняющий обязанности начальника караула учебной пожарной части Виктор Жуков вместе со слушателями учебного центра вывел с центральной лестницы мужчину, на котором горела одежда. Затем из холла второго этажа он вывел еще четверых, хотя при этом сам Жуков работал без аппарата защиты органов дыхания.

В итоге он был госпитализирован с диагнозом «отравление продуктами горения». Выпускник пожарно-технического училища 1998 года Владислав Мишин совместно с коллегами Зотовым и Маньковым, используя «штурмовки», спасли из горящего здания шесть человек. Владислав, заметив в дыму на четвертом этаже людей, взобрался на третий этаж и подал им «штурмовку». Но при попытке перелезть на нее одна из женщин сорвалась вниз, вторая пропала в проеме окна, а третья повисла на карнизе. Через мгновение она тоже сорвалась и полетела прямо на Мишина.

Но тот успел сгруппироваться и принять женщину на руки. Командир отделения дежурного караула Владимир Габрильчак и слушатель учебного центра Николаем Беловецкий с помощью трехколенной лестницы спасли десять человек с третьего этажа здания ГУВД. Боец пожарной охраны, сын пожарного, Александр Кадьян в тот день отдыхал, а вечером 10 февраля он вместе с другом ехал в спортзал мимо здания УВД. Увидев происходящее, оба остановились, и, отыскав в соседних домах лестницу, принялись вместе спасать людей… А на третий день после пожара пришлось оказывать психиатрическую помощь женщине-оператору УГПС, передававшей сообщения по телетайпу в Москву. После трех суток дежурства она вдруг прижала к себе телетайпограммы о погибших: «Нельзя их отправлять.

Начальник неправильно подписывает…» А вот ещё одно свидетельство: «Я потеряла сознание и упала около окна, из которого мы взывали о помощи. А когда очнулась, то увидела склоняющегося ко мне ангела. Он протянул руки и поднял меня, потащил к свету. Уже на лестнице я поняла, что в облике ангела я видела пожарного». Уже без пятнадцати минут шесть в тот страшный вечер, 10 февраля 1999 года, она и ее коллеги по кабинету на пятом этаже осознали, что путь в коридор отрезан огнем и дымом.

Вскоре воспламенилась дверь, трещал и проваливался на глазах пол. Намочив водой платья и шарфы, чтобы через них можно было дышать, женщины прижались к окну… Помощь пришла, когда ни кричать, ни дышать у них уже не было сил. Выписавшись из больницы, Нина организовала сбор подписей под ходатайством о представлении к правительственным наградам экипажа пожарной машины с седьмым бортовым номером, спасшим из огня 17 сотрудников ЭКУ. Экспертно-криминалистическое управление ГУВД располагалось на пятом, самом верхнем этаже здания, и в нарушение всех противопожарных инструкций из коридора, где размещалось ЭКУ, имелся лишь один выход. Именно по этой причине во время пожара 10 февраля погибло 11 сотрудников экспертно-криминалистического управления, а еще 24 были госпитализированы.

Впрочем, не только среди сотрудников ЭКУ оказалось много погибших. Больше всего пострадали также ОБЭП, следственный отдел, угрозыск, паспортно-визовая служба и финансово-экономическое управление, то есть те подразделения УВД, чьи кабинеты находились на третьем этаже здания или выше. Из рапорта эксперта, лейтенанта М. Сафаровой: «В 17. Зайцева пошли на третий этаж.

Спустившись по центральной лестнице, мы увидели, что по второму этажу идет дым, и решили вернуться. Прохорова, Д. Телегин и В. Мы закрыли дверь, выбили окно и легли на подоконник, чтобы дышать. Нас сняли с помощью механической пожарной лестницы».

Из рапорта эксперта, старшего лейтенанта С. Кувшинова: «Во время пожара… я находился в своем рабочем кабинете вместе с экспертами Киселевой и Зайцевой. Они предприняли попытку выйти через центральную лестницу, но быстро вернулись… Я дотянулся до шторы, сорвал ее и передал Зайцевой, которая стала отгонять дым. После того, как мы втроем спустились по пожарной лестнице, я стал откашливаться. Помощь мне после этого никто не оказывал, я был оттеснен милицейской цепочкой от здания УВД.

Домой добирался своим ходом». Из рапорта эксперта, лейтенанта О. Зайцевой: «Мы все оделись, выключили компьютеры и радио. По громкой связи объявили, что эвакуация личного состава производится через третий подъезд. Мы попытались открыть дверь, но выйти в коридор было невозможно.

Мы опять закрыли дверь, выключили свет и легли на подоконник друг на друга, чтобы каждый мог вдохнуть воздуха. С четвертого этажа в наше окно шли клубы дыма, и мы отмахивались от них, как могли. Сколько времени мы так находились на подоконнике, я не знаю. Наконец пришла пожарная машина с лестницей, которая доставала до пятого этажа. Я слезла без верхней одежды и начала замерзать, а потом пошла домой, пригласив к себе таких же неодетых - Сафарову, Кубанова, Кишова, Катруша, Алексеева».

Из рапорта начальника отдела ЭКУ капитана А. Раскина: «О пожаре мне крикнул В. Алексеев где-то около 18-00. В моем кабинете находились мой заместитель - майор П. Амелин и заместитель начальника отдела майор О.

Весь коридор был заполнен густым черным дымом, стоял гул, как в аэродинамической трубе. Дышать почти сразу стало трудно. Погасло освещение. В темноте на ощупь я нашел два противогаза, и, дыша по очереди, мы пробились к окну. Выбили окна и перегнулись наружу.

Я сделал попытку вытащить вещдоки оружие, документы из сейфа, но стал задыхаться и вернулся к окну. Позднее, не помню сколько было времени, я увидел пожарную лестницу, по которой нас сняли вниз. Амелин был в очень тяжелом состоянии, и мы делали ему искусственное дыхание с незнакомым мне военным врачом как оказалось впоследствии, это был лейтенант медицинской службы А. Анипченко — Ред. Волчковым и Г.

Прохоровой и доставили в больницу. Сами от госпитализации мы поначалу отказались, но позднее обратились в больницу и были госпитализированы». Из рапорта главного эксперта, подполковника И. Шеляговича: «Когда начался пожар, я принял решение бежать вниз по главной лестнице, зажав рот платком и страхуясь рукой за перила. На втором этаже меня схватил за руку пожарный, и я вместе с ним спустился на первый этаж.

Через 1-2 минуты сюда же сбежал парень, на котором горела одежда». Из рапорта начальника отдела ст. Названова: «В момент начала пожара со мной вместе в кабинете находились начальник отдела физико-химических исследований майор А. Колонцов и старший эксперт В. Меня с Колонцовым эвакуировали по автоматической пожарной лестнице.

Петрунин в момент эвакуации либо потерял сознание, либо был уже мертв - от дыма у него стало плохо с сердцем. Внизу никто никакой помощи мне не оказывал, а наоборот, цепью милиционеров я был оттеснен от здания, хотя находился без верхней одежды. Домой я добирался самостоятельно». Как потом выяснилось, перед эвакуацией Александр Названов надел на Петрунина свой противогаз. Тем не менее спасти Владислава пожарным так и не удалось.

Петрунин был опознан 15 февраля 1999 года по фрагментам костей. Из рапорта заместителя начальника ЭКУ подполковника М. Увидев дым, я решил выйти в коридор, но там дышать уже было нельзя.

По окончании мероприятия присутствующие еще долго делились воспоминаниями о событиях того страшного дня, еще раз перечитывая фамилии своих близких и коллег, увековеченные на Мемориале. Сейчас Мемориальный комплекс, расположенный на месте сгоревшего здания УВД по Самарской области - это дань уважения не только погибшим при исполнении служебных обязанностей, но и воинам — сотрудникам органов внутренних дел Самарской области, не вернувшимся с полей Великой Отечественной войны. Память о погибших героях всегда будет жить в наших сердцах.

И те молча уходили, поскольку милицейские генералы были их начальниками. Настоятельные рекомендации пожарных экспертов последовательно не выполняли аж с семидесятых годов. А эпизоды многократного возгорания в здании УВД чайников и кипятильников предпочитали не афишировать. Это было неважно.

Ведь на кону лежали должности и погоны, решалось, кто будет контролировать и опекать Самару и область, а главное — «АвтоВАЗ» с его миллиардными денежными оборотами... Незадолго до трагедии началась жестокая борьба за кресло начальника областного УВД. Тогда это место занимал еще генерал Андрейкин, а Глухов был руководителем Средневолжского управления внутренних дел на транспорте. Кончилось тем, что в Москву доставили больничную книжку Андрейкина с перечислением всех его болезней и пороков. И генерала сняли. Воцарился Глухов, после чего, разумеется, последовали кадровые перестановки: в УВД пришли «транспортники». Если бы пожар выбирал, когда случиться, он не нашел бы время удачнее. Чиновников УВД с головой поглощали совсем другие заботы. Милицейские начальники просчитывали, сохранят ли свои хлебные места. По всем правилам интриги наступала пора «оргвыводов».

Ведь 11 февраля УВД должны были преобразовать в ГУВД с соответствующим повышением руководящих должностей и прибавлением звезд на погонах. Об этом знали все. И думали о выживании при новом начальстве. Никто не рассчитывал, что 10 февраля придется бежать от огня, соображая, как выжить физически. В УВД создалась до того напряженная обстановка, что, когда случилась трагедия, не нашлось ни одного начальника, который бы внятно доложил руководителю о масштабах происходящего. Ведь генерал Глухов во время пожара вместе с прочими милицейскими руководителями был на концерте Ларисы Долиной. Но даже после гибели УВД статистику «милицейских» пожаров не перестали редактировать. Напротив, принялись урезать ее еще тщательнее. Впрочем, тайны и интриги себя вполне оправдали. Но тут же почему-то присвоили звание генерал-лейтенанта… Секретность пригодилась и в другом.

На восстановление ГУВД и помощь пострадавшим выделили немалые средства. Однако есть сотрудники, которые до сих пор недоумевают, где эти деньги. Впрочем, ремонт нового здания всех впечатляет. У генерала Глухова, к примеру, на рабочем месте появилось джакузи. Версия 2. Поджог: «АвтоВАЗ» разбушевался Версия о поджоге, против которой решительно высказываются эксперты, все же выглядит вполне серьезно. Своей основательностью она обязана все тем же интригам и тайнам, которые сопровождали не только битвы за руководящие посты, но и миллиардные суммы, блуждающие вокруг «АвтоВАЗа». Цена вопроса еще в 97-м — 320 млрд неденоминированных рублей за полгода. Именно столько предприятие недополучало от фирм, торгующих его автомобилями. А посредники и те, кто их контролировал, делили прибыль и убивали друг друга.

В Тольятти каждый месяц совершалось по три-четыре заказных убийства. В результате собрали столько материалов, что их хватило на сотни уголовных дел. Большинство — мелких. Но существовало три значительных, которые готовили к разработке в УВД Самарской области. Одно, известное как «песочное дело», касалось увода от налогов огромных сумм. Другое — по реэкспорту автомобилей. И третье — по взаимозачетам с администрациями и бюджетом. Как утверждают, пожар произошел в тот период, когда в УВД обобщали сшивали эти дела. А вскоре, по некоторым сведениям, должны были допросить топ-менеджеров предприятия. Один из бывших руководителей операции «Циклон» рассказал нам следующее: — Мы обнаружили там интересы всех структур.

Свои, подконтрольные фирмы по реализации автомобилей были у чекистов, милиционеров, судей и прокуроров… Попутно выяснялись очень любопытные вещи.

Пожар в ГУВД является самой масштабной трагедией в истории Самарской области

• «Увидела, что горит небо»: 5 пугающих деталей о пожаре в самарском ГУВД
• Видеозаписи о событии
• Вечная память погибшим на посту. День Памяти. 10 февраля 1999 год. УВД Самарской области.
• Огненная западня: как погибали в пламени самарские милиционеры
• Огненная западня: как погибали в пламени самарские милиционеры

Кому был выгоден пожар в ГУВД Самарской области 22 года назад

Официальный сайт Самарской социальной газеты, Новости Самара 2022, сайт согаз. Я считаю, что данную тему не стоит замалчивать, так как Пожар в здании Самарского областного УВД является составной частью тематики "Бандитская Самара". Что здесь уже набралось.

25 лет с момента трагедии. В Самаре почтили память сотрудников, погибших при пожаре в ГУВД

Почти все разбились. В тот жуткий день погибли 57 милиционеров областного главка. Версии трагедии ходили разные — некоторые считали, что это поджог. Но как позже выяснилось, один из сотрудников бросил непотушенный окурок в пластиковую урну.

Кто-то видел, как в здание какие-то люди заносили пластиковые бутылки с неведомой жидкостью. Среди тех, кому выгоден был этот пожар, называли вазовскую мафию.

Об этом даже тогдашний министр внутренних дел Сергей Степашин сказал, прибыв на место трагедии. Вообще-то пожар выгоден был многим не чистым на руку людям и откровенным бандитам. В оперативных и следственных органах тогда находилось немало громких дел, в том числе и по хищениям на ВАЗе. Официальная же версия остается прежней: возгорание произошло из-за непотушенного окурка, брошенного в пластмассовую корзину. А так как здание старой постройки, с межпотолочными пустотами, заполненными трухой, то пламя по ним, как по бикфордову шнуру гуляло направо-налево со скоростью в несколько метров в секунду.

Вот и вспыхивали очаги в разных местах, то там, то здесь, где доступа кислорода было больше. Коль это так, если окурок всему виной, то какой дьявольской силой должен был обладать этот злополучный «бычок», если сумел напрочь разрушить огромное здание, унести 57 жизней, многих покалечить, сломать судьбы сотен людей… Словом, пожар был, а виновных не оказалось. Потому и дело приостановлено. А значит, думают люди, нельзя исключать ни одну из версий. Сегодня, по истечении пяти лет, может быть, и нет той остроты в поисках виновного.

Люди устали от крови. Но сегодня они с прежней болью задают себе вопрос: а не повторится ли подобное?

Из 42 недостатков в противопожарной системе, выявленных при последней проверке, исправлено было только пять. Когда начался реальный пожар, многие сотрудники снова никак не отреагировали на сирену. А их припаркованные в неположенных местах автомобили осложнили работу пожарным. Пожарная служба финансировалась по остаточному принципу. За год до трагедии её сократили на 300 человек по всей области. Брезентовых полотнищ у пожарных не было слишком дорого стоят , а большинство лестниц не доставали до четвертого этажа… В первые дни после пожара в Самарской области возник хаос, на фоне которого население увидело, как выглядит жизнь без милиции — пусть коррумпированной и равнодушной.

Количество грабежей и разбоев выросло в разы. Уцелевшим операм, которые по памяти восстанавливали архивы, сыпались угрозы. Неизвестные обнесли налоговую инспекцию Автозаводского района, где зарегистрированы участники рынка вокруг АвтоВАЗа. В разгар рабочего дня из окна 21-го этажа администрации автогиганта выбросился помощник вице-президента Юрий Королюков, которым интересовалась Генпрокуратура. В день похорон погибших при пожаре кто-то позвонил и сказал, что кладбище заминировано. Для нас славно, когда они заняты друг другом. Но стоит одному из этих отрядов утратить хватку, как равновесие нарушается, победитель мутирует и начинает нападать на всех подряд», — писал в те дни прозревший журналист Виктор Старцев.

После возложения состоялся поминальный молебен в часовне в честь святого Александра Невского, где в память о погибших зажгли свечи. По окончании мероприятия присутствующие еще долго делились воспоминаниями о событиях того страшного дня, еще раз перечитывая фамилии своих близких и коллег, увековеченные на Мемориале. Сейчас Мемориальный комплекс, расположенный на месте сгоревшего здания УВД по Самарской области - это дань уважения не только погибшим при исполнении служебных обязанностей, но и воинам — сотрудникам органов внутренних дел Самарской области, не вернувшимся с полей Великой Отечественной войны.

Пожар в здании Управления внутренних дел Самарской области 10 февраля 1999 года

21 год назад на пересечении улиц Куйбышева и Пионерской пламя охватило здание самарского ГУВД, в страшной трагедии погибли 57 человек, еще более 300 получили серьезные ожоги и травмы. После пожара в ГУВД, по словам начальника управления государственной противопожарной службы Михаила Орлова, в город были приглашены специалисты Всесоюзного научно-исследовательского института пожарной охраны. Статья автора «» в Дзене: 25 лет назад, 10 февраля 1999 года, в Самаре произошел самый страшный пожар в истории МВД России — сгорело здание областного управления внутренних дел. Многие сотрудники ГУВД, спасаясь от невыносимого жара, прыгали из окон и насмерть разбивались об оттаявшие до асфальта тротуары. По сути, в огне пожара, охватившего УВД, из серьезных уголовных дел сгорело лишь дело Лесного маньяка — серийного убийцы, который в 1997-1998 годах действовал в Самарской области. 10 февраля 2023 - Новости Самары - В Самаре 10 февраля по традиции вспоминают милиционеров, погибших в страшном пожаре в здании областного ГУВД.

Русская трагедия. В Самаре вспоминают жертв пожара в здании ГУВД

В Самаре нашли способ Самара, Гувд, Пожар, Полиция, Пекло, Россия, Длиннопост, 90-е. Статья автора «» в Дзене: 25 лет назад, 10 февраля 1999 года, в Самаре произошел самый страшный пожар в истории МВД России — сгорело здание областного управления внутренних дел. За 11 месяцев до пожара в здании Самарского ГУВД проходили учения. Многие сотрудники решили не отвлекаться от работы ради такого пустяка – возможно, кто-то из них потом пожалел об этом. Происшествия Пожар в здании УВД на Куйбышева,42 подробности «Увидела, что горит небо»: 5 пугающих деталей о пожаре в самарском ГУВД. К мемориалу, появившемуся на месте сгоревшего более 20 лет назад здания УВД, сегодня несут цветы. Коллеги вспоминают погибших в страшном пожаре сотрудников.

Бандиты праздновали: 24 года назад в Самаре случился страшный пожар в УВД

Как упоминалось выше, около горящего здания находилось много сотрудников областного управления милиции, которые успели выйти из огня. Именно с их слов мы можем восстановить картину начала пожара и его развития. Сразу отметим, что показания свидетелей трагедии были очень сбивчивы, противоречивы и требовали дальнейшего уточнения. Запах дыма первыми почувствовали сотрудники секретариата и пресс-службы, расположенных на втором этаже. Время было 17. Выйдя в коридор, они увидели, языки пламени, которые вырывались из хозяйственного помещения, около центральной лестницы. Один из сотрудников штаба сорвал со стены огнетушитель, тот оказался полностью непригодным. Из трех огнетушителей второго этажа рабочим оказался только один. Находящийся в здании начальник штаба облУВД, который на этот момент был самым старшим по должности, вроде бы распорядился тушить своими силами, не вызывая пожарных. Одновременно с этим другие сотрудники отмечают, что загорелась и боковая лестница, а в левом крыле начало огня совпало со взрывом. К этому моменту пламенем были уже объяты второй и третий этажи.

Полыхала центральная лестница. С начала пожара более-менее благополучно смогли уйти сотрудники первого и второго этажей, вынеся при этом табельное оружие, которое грузили на любые автомашины, даже на прибывшую «скорую помощь». Одновременно с прогремевшими взрывами в здании погас свет. Правый выход оказался так же отрезанным. Сотрудники, которые попытались выйти по нему, были откинуты взрывом. Пламя на 2-м 3-м этаже образовало кольцо, не позволяющее использовать боковые выходы. Обитатели пятого этажа, в большинстве женщины, пытались выйти в коридор, но охваченный огнем центральный проход не позволил им спуститься вниз. Один из спасшихся сотрудников милиции сокрушался: «Похоже, с пятого никто не вышел... На этом этаже, где размещались службы ЭКО экспертно-криминалистический отдел , областного архива и подразделения ОППН отдел профилактики правонарушений несовершеннолетних , работало около 240 человек. Именно они предпочли огню прыжки с высоты.

В результате девять человек разбились насмерть. Эксперты Всероссийского НИИ пожаротушения МВД в своих заключениях и справках сообщали, что пожар начался в 75-м кабинете на втором этаже.

Горводоканал Самары не выдержал подобную нагрузку, поэтому специально для тушения пожара была проложена магистраль, по которой осуществлялся забор воды из реки Волги. Борьба с пожаром длилась более суток. Из огня спаслось более 200 человек, многие из них находились в критическом состоянии. Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены останки пятидесяти погибших [1].

Последствия пожара[ править править вики-текст ] После пожара здание Самарского ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен. Вся обстановка внутри была полностью уничтожена. В связи с этим было принято решение снести сгоревшее здание, что вскоре и было сделано.

Когда мы подъехали к Самаре примерно на 50 километров, то увидели багровое зарево в ночном небе, однако и подумать не могли, что это горит здание областного УВД. А дома меня ждал раскаленный автоответчик: друзья и знакомые взволнованными голосами осведомлялись, где я сама и где Женя. Дочь, как выяснилось, после первого же сообщения о пожаре умчалась помогать пострадавшим товарищам. Я же пережила несколько страшных минут, пребывая в неизвестности относительно ее судьбы — до тех пор, пока она не позвонила… И еще несколько слов о начальнике УВД генерал-майоре Владимире Петровиче Глухове. В момент начала пожара он находился на концерте известной певицы Ларисы Долиной, приехавшей в Самару на гастроли, а на место происшествия прибыл, когда огонь уже охватил все здание ГУВД.

Выслушав рапорта руководителей пожаротушения, генерал лишь стоял, смотрел на бушующее пламя, и плакал. Даже его замы в этот момент не осмеливались к нему подойти… А вот что рассказала автору этих строк машинистка штаба ГУВД Марина, проработавшая в секретном отделе больше двадцати лет. Молодая женщина, сидевшая рядом с ней, согласно кивала головой. Они держали друг друга под руку, словно боялись, что их разлучат, и оплакивали смерть белокурой красавицы Инны Архиповой. Эта девушка была их давней знакомой, и потому они составили ей протекцию при трудоустройстве в областное управление внутренних дел. Тогда они все вместе радовались тому, что одним хорошим человеком в их дружном коллективе стало больше. На новую работу Инна вышла всего за три дня до трагедии. Бухгалтерия УВД, ее служебное место, находилась этажом выше, и сейчас подруги вспоминают, что девушка забегала к ним буквально за несколько минут до начала пожара, о котором в тот момент никто даже и не подозревал.

А когда Марина с Леной почувствовали запах дыма и выглянули в коридор, там уже вовсю бушевало пламя, пройти через которое не было никакой возможности. На окнах же в их кабинете были толстенные решетки. Машинистки поняли, что они оказались замурованными, и им теперь придается либо заживо сгореть, либо задохнуться в дыму. Ну что же, Лена, видно, час наш пришел. Надо молиться… — со слезами в голосе сказала старшая. Женщины встали на колени перед окном и начали читать «Богородицу», «Отче наш», «Живые помощи». Они слышали чьи-то душераздирающие крики, гул огня и какой-то треск. Молились, не открывая глаз.

А когда открыли, увидели прямо перед собой, за окном, напряженное лицо человека в каске. Вены на его шее вздулись веревками — он отгибал решетку, упираясь в нее что есть мочи. Уже через минуту прочная сталь поддалась, и в образовавшуюся лазейку первой выскользнула полная Марина. За ней — Лена. Больше в их комнате никого не было. Женщин спустили на землю, а пожарные тут же передвинули лестницу выше рис. Заставь меня сейчас пролезть через такую щель — я застряну, - шепотом вспоминала Марина. И я потом узнала, что не только нас одних тогда Бог уберег.

В информационном центре-то, слыхали? Там и стены, и икона Умиления невредимыми остались. Такая чудодейственная икона, между прочим, была в келье Серафима Саровского. И еще об одном удивительном случае рассказали мне эти спасшиеся чудом женщины. Дело в том, что одной из сотрудниц паспортно-визовой службы прямо перед пожаром позвонили с проходной. Оказалось, что какой-то мужчина из района привез ей документы. Женщина спустилась вниз, чтобы его встретить, а подняться назад уже не смогла — ей помешали внезапно появившиеся в коридорах дым и пламя. Вот так нечаянный визитер стал для нее ангелом-хранителем… Л.

Бородина, Т. За это многие из них впоследствии были представлены к государственным наградам. Когда начался пожар, я растерялся только минут на пять, - вспоминает тогдашний заместитель начальника УИН, а ныне начальник управления Валерий Яковлев. Поскольку начальник УИН Виктор Сазонов в тот момент находился на выезде, Яковлев возглавил эвакуацию сотрудников и спасение имущества управления. Руководители УИН вместе с подъехавшим вскоре Виктором Сазоновым собирались через каждые два часа вплоть самого утра, чтобы сверить свои действия. Никто из них не ушел, пока не объявили о ликвидации пожара. Как знать, может быть, не растеряться в этой сложной ситуации сотрудникам УИН помог горький опыт? Дело в том, что в 1981 году здание управления тогда оно называлось УИТУ уже горело.

Тогда пожар возник поздним вечером, когда в кабинетах практически не оставалось людей. В тот раз пожарных вызвали вовремя, и потому и тяжелых последствий здесь не было, не говоря уже о погибших. Тем не менее тот огонь обнажил коварное нутро здания — его пустотные деревянные перекрытия. Здание, где располагается УИН, было возведено в 1933-1936 годах. Тогда здесь для сооружения перекрытий использовалось дерево, а пустоты между деревянными конструкциями для теплоизоляции заполнялись стружками и другим материалами типа ваты. Со временем эти материалы превратились в труху, которая теперь воспламеняется быстрее тополиного пуха. Полковник внутренней службы Анатолий Карпов, который в 1981 году был заместителем начальника областного УПО, вспоминал, как трудно тогда шло тушение этого здания. Заливают пламя водой, уже вроде бы нигде нет огня, а пробьют стену — оказывается, внутри она вся горит.

Словом, пожар 1981 года заставил перестроить все кабинеты УИН: перекрытия на этажах сделали бетонными, а стены гипсовыми. Кстати, сразу же после пожара в здании УИН 1981 года было принято решение о том, что во дворе здания УВД будет постоянно дежурить пожарный расчет на машине на случай какого-либо ЧП. В итоге красная машина в полной боевой готовности простояла во дворе несколько лет. Потом кто-то посчитал такую меру предосторожности излишней - и этот пост убрали. Наверное, после событий 10 февраля кое-кто из этих руководителей от досады кусал у себя локти, но было уже поздно… А за четыре года до трагедии в ГУВД легким испугом отделались и сотрудники поликлиники УВД-УИН: там пожар тоже возник в вечернее время. И в этом здании вскоре после ликвидации возгорания провели реконструкцию: пустоты заполнили специальными несгораемыми смесями. А вот до УВД очередь так почему-то и не дошла, хотя небольшие загорания здесь случались нередко… Впоследствии выяснилось, что вечером 10 февраля 1999 года тревога и эвакуация личного состава УИН была объявлена раньше, чем в уже горевшем в тот момент УВД. Большая часть сотрудников ГУИН успела самостоятельно выбраться на улицу еще до приезда пожарных.

Без паники, конечно, не обошлось, особенно на пятом этаже управления. Одна из женщин, выглянув в коридор, и не увидев там ничего, кроме дыма, встала на подоконник и уже намеревалась прыгать. Но в это время мужчины с противогазами уже обходили кабинеты. Женщине надели на лицо противогаз - и так вывели ее на свежий воздух. Пожарные утверждают, что имевшиеся тогда в управлении противогазы не могли спасти человека от ядовитых газов, особенно от тех, которые выделяются при горении современных пластиков, используемых при отделке помещений. Гораздо эффективнее, чем такой противогаз, обычно оказывается мокрая тряпка. Когда я рассказала об этом сотрудникам УИН, они со мною согласились. Но в те тревожные минуты противогазы сработали, видимо, чисто психологически: просто люди почувствовали себя хотя бы немного защищенными.

Организаторы эвакуации из здания УИН вечером 10 февраля действовали сразу в нескольких направлениях: одни выводили наружу личный состав, другие готовили к вывозу ценные документы , а те, кто мог, помогали пожарным спасать людей из УВД, а потом отправляли пострадавших в больницы. Это были без всякого преувеличения люди-факелы, сильно обгоревшие, многие без волос и с висящими на них клочьями одежды. Они выбегали - и падали в снег, причем многие - замертво. В последние годы перед пожаром 10 февраля сложилось так, что все двери, соединяющие помещения УИН и УВД, на всех этажах в основном были заперты на замки, а открытыми они оставались лишь на втором этаже. Открыть он ее не сумел, а смог лишь вышибить, но по ту сторону двери полковник при этом никого не обнаружил. Одновременно Инкин увидел страшное зрелище: коридор УВД горел открытым пламенем. Тогда заместитель начальника решил проверить хотя бы ближние комнаты - и в результате в близлежащем женском туалете он нашел троих девушек, которые открыли окно и пытались таким образом дышать. Как выяснилось, именно они перед этим дергали дверь, и, конечно же, так не смогли ее открыть.

Увидев путь к спасению, одна из этих девушек все порывалась сбегать обратно в свой кабинет за дорогой шубой. Инкин не дал ей этого сделать, потому что коридор в тот момент уже весь был в пламени и в дыму, а вывел всех троих через здание УИН на улицу. Подполковник Юрий Столяров, заместитель начальника отдела кадров УИН, в первые же полчаса после начала пожара вместе со своими товарищами сумел вынести с пятого этажа управления три тысячи личных дел. Часть этих важных документов переносили на нижние этажи, чтобы эвакуировать отсюда уже в случае явной опасности. Дело облегчилось, когда к месту происшествия прибыл отряд УИН специального назначения , бойцы которого помогали сотрудникам в эвакуации документов, а потом все время сменяли друг друга на этажах, чтобы не допустить проникновения сюда посторонних рис. Начальник военизированной пожарной охраны УИН подполковник Виктор Шеин четко и профессионально быстро организовал тушение кровли над зданием управления, занявшейся было огнем. В итоге она почти не пострадала, выгорев всего лишь на площади в 14 квадратных метров. А чтобы отстоять крышу, работники УИН под руководством Шеина оторвали с ее поверхности листы железа, разобрали перекрытия, а затем, протянув пожарные рукава, постоянно отсекали огонь, грозившийся перекинуться сюда с крыши УВД.

Вскоре им на помощь пришли профессиональные пожарные, которые тоже не пустили огонь за границу здания УВД. Еще работники управления спасали из кабинетов компьютеры и другую технику. А в самый разгар пожара решились вынести всю имевшуюся в кассе наличность. В этот момент в кассовое помещение управления вызвались сходить главный бухгалтер УИН подполковник Владимир Молчанов с двумя другими сотрудниками. В эти минуты они больше всего думали о том, как при свидетелях рассовать по карманам 70 тысяч рублей - и чтобы потом их никто и ни в чем криминальном не заподозрил и не обвинил. А уже на другой день после ликвидации пожара весь личный состав УИН был на работе. Начальник управления Виктор Сазонов сразу же издал распоряжение о том, чтобы все сотрудники обязательно прошли медицинское обследование на предмет обнаружения ожогов дыхательных путей и отравления угарными газами. Но после обследования больничный лист понадобился только Виктору Шеину, который сильно надышался дымом, остальные же работники УИН продолжили работу.

Вместе с милиционерами города они семь дней подряд хоронили своих друзей из УВД. В отношении подполковников Юрия Столярова и Виктора Шеина, полковника Валерия Яковлева и майора Александра Ишутина были поданы документы о награждении их медалью «За отвагу», а подполковника Евгения Ивлиева - к медали «За спасение погибавших». При этом Владимир Молчанов был представлен к досрочному присвоению ему звания полковника внутренней службы, а начальник хозотдела Станислав Курганский, начальник отдела боевой готовности и действий в условиях ЧС Василий Борисов, старший инспектор отдела по работе с личным составом Александр Щербаков и многие другие - к Почетному знаку ГУИН. О чем не хотел говорить следователь Генпрокуратуры РФ В течение первых полутора лет после событий 10 февраля 1999 года автор этих строк неоднократно брал интервью у старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Леонида Константиновича Коновалова, который все это время руководил расследованием уголовного дела о пожаре в здании Самарского ГУВД. По его словам, менее чем через месяц после происшествия он уже имел достаточно четкое представление о том, как развивался пожар в здании ГУВД на начальном этапе рис. Этот кабинет относился к следственному управлению ГУВД, и там незадолго до этого работали сотрудники. Конечно же, многие из них в течение дня не раз курили, а непотушенные окурки, на свою беду, бросали в пластмассовую урну. К вечеру все отсюда ушли, так что дверь кабинета оказалась запертой.

От момента ухода последнего сотрудника до момента обнаружения дыма прошло не менее часа. Пока сообщали дежурному о происшествии, пока искали ключи от кабинета, прошло еще минут 15-20. Струйка дыма за это время превратилась в широкий шлейф. Ни хозяев 75-го кабинета, ни ключей в итоге не нашли, и дверь пришлось ломать. А когда ее наконец открыли, из помещения вырвались клубы дыма, сквозь которые были видны наполовину сгоревший стол одной из сотрудниц и тлеющая тумбочка. Все это показывало, что пожар начался от брошенного в урну окурка. Стали разматывать шланг от находящегося в коридоре гидранта, но это оказалось бесполезным, потому что в магистрали, как выяснилось, не было воды. Сотрудники стали таскать в горящий кабинет воду в каких-то чашках, тарелках, стаканах и прочей подвернувшейся под руку посуде, но их усилия оказались тщетными.

Только после этого дежурный сообщил о задымлении в здании ГУВД по линии «01». В итоге получилось, что сообщение о возгорании поступило на пульт областной противопожарной службы с опозданием не менее чем на 30-40 минут. В своих интервью 1999 года Коновалов не раз говорил, что при выяснении причин случившегося следствие с самого начала работало в нескольких направлениях, в том числе изучало и возможность совершения диверсии против главного штаба областной милиции. Между тем для общественности уже довольно скоро стало очевидным, что всерьез разрабатывается лишь одна версия — о воспламенении здания от одного точечного источника, а именно — от пресловутого окурка. Между тем именно это предположение следователя в течение первых же дней после пожара вызывало наибольшее сомнение, и в первую очередь у очевидцев. Вспомним, что уже около шести вечера 10 февраля большинство свидетелей своими глазами видели сначала два, а потом - сразу три очага пламени, словно бы кольцом охватывающего здание ГУВД. Один очаг находился на втором этаже со стороны улицы Куйбышева, и еще два — со стороны Пионерской. Да, здание было старым, да, внутри него оказалось множество пустот.

Но давайте трезво прикинем: если прогар полов от пресловутого окурка произошел лишь в одном месте, то мог ли тлеющий огонь по пересохшим стружкам и опилкам незаметно для всех и всего лишь за полчаса уйти внутри здания на расстояние не менее 50 метров от очага пожара, а потом вырваться наружу одновременно в трех местах? Большинству очевидцев это по сей день кажется невероятным, хотя московские пожарно-технические эксперты впоследствии дали заключение, что в принципе такое вполне возможно. Однако никому из оставшихся в живых не верится, что в здании, битком набитом сотрудниками, на всем пути «подпольного» распространения огня наружу не вырвалась хотя бы одна тоненькая струйка дыма, которую никто не мог заметить. По окончании той беседы со следователем можно было сделать совершенно определенный вывод: после годового изучения собранных материалов и новых экспертных заключений в распоряжении Леонида Коновалова появились какие-то новые материалы, подтверждающие общее мнение, что трагедия в здании облГУВД была вовсе не случайностью. Иначе трудно объяснить тот факт, почему в 1999 году следователь охотно рассказывал о мельчайших подробностях своей работы, а потом в один прекрасный момент вдруг объявил по делу «режим секретности»… Срок следствия по этому уголовному делу дважды продлялся Генеральной прокуратурой РФ. В итоге 10 мая 2000 года после 15-месячного расследования Леонид Коновалов закрыл дело с формулировкой «за недоказанностью вины». При этом обвинение в непредумышленном поджоге никому не предъявлялось, но отнюдь не потому, что следствие не нашло ни одного курящего работника ГУВД, а как раз наоборот: таковых было выявлено слишком много. Оказалось, что не менее десятка сотрудников, работавших в тот роковой день в бывшем здании УВД, заходили курить в злополучный кабинет на втором этаже.

Все они могли бросить в пластиковую урну непотушенный окурок, и, стало быть, каждый из них ныне несет на себе тяжкий груз ответственности за смерть 57 своих товарищей. Кстати, для Леонида Коновалова это было последнее в его жизни расследование. Но не подумайте ничего плохого: сразу же после того, как он передал все 55 томов уголовного дела о пожаре в Самарском ГУВД своему непосредственному начальству, исполняющий обязанности Генпрокурора РФ подписал его рапорт об уходе на пенсию. Сам 57-летний Коновалов тогда ни в коей мере не связывал свою отставку с этим делом: по его словам, рапорт был подан еще за несколько месяцев до происшествия, но начальство его никак не отпускало, объясняя это необходимостью завершения следствия по самарскому делу. Хотя останки погибших уже давно преданы земле, а на месте бывшего здания теперь открыт мемориальный комплекс с часовней, все равно по сей день остался неразрешенным «главный вопрос вопросов», к которому общественное сознание время от времени все же возвращается. Вопрос очень конкретный: «Кто виноват? Официально дело не закрыто и по сей день: следствие по нему считается лишь приостановленным «до получения дополнительных материалов». Как у нас это нередко бывает, крайним в этом деле оказался… начальник Самарского областного управления государственной противопожарной службы полковник Александр Васильевич Жарков, который в момент трагедии, даже будучи больным, все-таки лично руководил тушением пожара.

Но факт его болезни никто не принял во внимание: вскоре Жарков был все-таки освобожден от занимаемой должности, хотя вместе с ним не был наказан ни один руководящий чин ГУВД. Между тем именно сотрудники этого управления до февральской трагедии не выполнили практически ни одного предписания противопожарной службы. В начале 1998 года меня назначили на должность начальника областного УГПС вместо ушедшего на пенсию А. Некоторое время я был исполняющим обязанности начальника, а 3 марта 1998 года меня вызвали в Москву, в наш главк, где я прошел собеседование, и тогда же был подписан приказ о моем назначении. В тот роковой день, 10 февраля 1999 года, я официально находился на больничном. Незадолго до того у меня произошло обострение остеохондроза, застарелого заболевания. Впоследствии все мои медицинские документы на этот счет тщательно проверяли следователи Генеральной прокуратуры РФ. Они назначали экспертизу подлинности всех справок, проверяли записи в журналах, допрашивали всех моих лечащих врачей, но в итоге все-таки установили, что это заболевание у меня было на самом деле, и потому выданный мне в поликлинике УВД больничный лист вовсе не является моей попыткой уйти от ответственности за случившееся.

Однако все это было уже гораздо позже. А в тот день, 10 февраля, я во второй половине дня прошел назначенные мне процедуры в поликлинике областного УВД, и сразу же после этого, около 16 часов, у меня состоялась встреча с начальником областного УВД генералом Владимиром Петровичем Глуховым, который подписал некоторые принесенные мною документы рис. Когда я покидал здание УВД, уже темнело. Все здесь было тихо и спокойно, не было никаких признаков пожара, и ничто не предвещало беды. После посещения УВД я поехал к себе домой на улицу Авроры, но по пути побывал еще в нескольких местах. И вдруг около 18 часов, когда я уже почти доехал до дома и находился в районе пересечения улиц Аэродромной и Авроры, на связь со мной по рации вышел диспетчер нашего управления, который сообщил, что поступил сигнал о пожаре в областном УВД, и наши подразделения выехали на объект по второму номеру. Я сразу же помчался на улицу Куйбышева, и по пути по рации отдавал распоряжения о том, какую технику и какие силы необходимо срочно перебросить в район пожара. Тогда я приказал шоферу ехать по набережной, где движение было не такое интенсивное, как в других местах.

К горящему объекту я прибыл в 18 часов 10 минут. Когда я выскочил из машины и побежал к первому подъезду УВД, я увидел, что в крыле здания, расположенном вдоль улицы Пионерской, из окон третьего и четвертого этажей вырываются клубы дыма. По пути к подъезду мне пришлось обходить трупы — это были разбившиеся насмерть сотрудники УВД, которые, пытаясь спастись из огня, выбрасывались из окон верхних этажей. Уже в первые секунды после моего приезда я увидел на асфальте около УВД не меньше четырех таких трупов. В это время мои подчиненные занимались спасением людей из горящего здания. В частности, на улице Пионерской уже стояли трехколенные лестницы, по которой в тот момент кто-то спускался сверху, а на окнах висели лестницы-штурмовки, с помощью которых пожарные снимали людей со второго, третьего и четвертого этажей. Еще две автолестницы стояли у крыла здания УВД на улице Куйбышева, и по ним один за другим спускались сотрудники управления. В тот момент моей первоочередной задачей было выяснение обстановки, сложившейся на пожаре.

Только после этого можно было каким-то образом вмешиваться в действия подчиненных: или одобрить их, или отменить, или же по ходу дела вносить коррективы. Я попытался войти в первый подъезд, но там был настолько густой и едкий дым, что сил у меня хватило лишь на то, чтобы по маршевой лестнице подняться на один пролет. После этого из-за плотного дыма я был вынужден снова выйти на улицу. Уже потом выяснилось, что в результате своей попытки я все-таки успел получить ожог верхних дыхательных путей. Тогда я попытался пройти в здание УВД через другой вход на улице Куйбышева, но там обстановка была еще хуже — из-за густого дыма вообще нельзя было даже войти в подъезд. И в тот момент, пока я искал возможность проникнуть в горящее здание, навстречу мне из подъезда выбежал один из сотрудников УВД, на котором тлела одежда. Собственно, на верхней части его тела одежды уже почти не было — на этом человеке вместо пиджака и рубашки висели лишь обгоревшие лохмотья вместе с клочьями обугленной кожи. Он сразу же упал в снег, но мои подчиненные его подняли.

Подбежавшие врачи «скорой» тут же отнесли пострадавшего в машину. Эта страшная картина врезалась в мою память на всю жизнь. Например, начальник ЦУС полковник Виталий Яковлевич Паненко рассказывал, как он в противогазе входил в кабинеты на 4 и 5 этажах и приказывал находившимся там сотрудникам немедленно закрыть лицо мокрым платком, полотенцем или любым другим куском ткани. Затем люди хватались друг за друга и гуськом бежали за Паненко по задымленному коридору к окнам, к которым подавали автолестницу. Так он сумел спасти от неминуемой гибели не менее 16 человек. Еще Паненко мне тогда докладывал, что в самом начале пожара на пятом этаже у окна, где уже стояла автолестница, он видел заместителя начальника ГУВД Александра Суходеева, и хотел было тоже спустить его вниз в числе других. Однако Суходеев отказался, заявив, что совсем рядом, в кабинетах, еще остаются его подчиненные, которые не могут выбраться из-за дыма и огня, и он в такой ситуации должен вернуться за ними. Паненко спустил людей вниз, а потом по лестнице вновь поднялся на пятый этаж.

Однако к тому моменту там никого не было и не могло быть, потому что на всем этаже уже бушевало пламя. После Паненко живым Суходеева больше никто уже не видел. Конечно же, и я тоже мог взять изолирующий противогаз, чтобы в нем войти в задымленный подъезд. Однако в тот момент почти из всех окон верхних этажей уже вырывалось пламя, а в некоторых местах уже даже начали рушиться внутренние перекрытия здания. Из подъездов же к тому времени выходили последние из числа тех моих подчиненных, что до этого сумели прорваться внутрь сквозь огонь и дым. Некоторые из них даже несли на себе кого-то из сотрудников УВД, но все вынесенные к тому времени были уже мертвы. Один за другим выходившие из подъездов мне докладывали, что живых людей внутри здания уже больше не осталось. После этого пожарные занимались только лишь тушением горящего объекта.

Был еще один критический момент, когда мне тоже пришлось взять на себя большую ответственность. Дым в тот момент уже шел в окна изолятора, однако рядом не оказалось никого из первых руководителей ИВС, который мог бы отдать приказ о выводе из изолятора всех задержанных. Но поскольку для спасения людей в этой ситуации медлить нельзя было ни секунды, мне пришлось самому отдавать такой приказ. Я буквально ворвался в дежурное помещение ИВС и приказал находящемуся там майору немедленно начинать эвакуацию. Однако он заявил, что мое распоряжение он выполнять не будет, потому что это дело его непосредственного начальства. Я сказал этому майору, что если он сейчас же не подчинится мне, как старшему по званию, и не начнет выводить людей, то я позову своих бойцов, и мы сделаем это сами. Майор попытался было меня разжалобить: мол, как же это так — ведь если я сейчас выведу из камер задержанных, они все тут же разбегутся, и меня снимут с должности. Я ему в ответ сказал, что пусть лучше они разбегутся, чем задохнутся от дыма.

В противном случае у него на душе будет страшный грех за загубленные человеческие жизни, а уж погон-то он тогда точно лишится, да еще и пойдет под суд. Одним словом, через несколько минут всех задержанных вывели из ИВС, они взялись за руки и мимо горящего здания цепочкой перешли через двор на улицу Куйбышева, где их сразу же посадили в автобус и вывезли в какой-то другой изолятор. В общей сложности из ИВС тогда было спасено около 50 человек. Когда всем нам стало окончательно ясно, что из зоны трагедии спасать больше некого, нашей следующей задачей стало недопущение огня в соседние помещения, расположенные буквально впритык к очагу пожара. Занимаемые ими корпуса по своим конструктивным особенностям были точной копией горящего в тот момент здания УВД, и, разумеется, сотрудники этих управлений каждую минуту со страхом ожидали, что огонь по внутренним деревянным перекрытиям вот-вот может перекинуться и к ним. Со стороны УИН отбивать атаки пламени было все же проще, потому что после пожара 1981 года в этом здании была проведена кое-какая реконструкция, и часть перегородок к тому моменту здесь уже были заменены на несгораемые. А вот на участке перехода к зданию ФСБ в самый критический момент пожара ситуация была очень напряженная. Когда завершилось спасение людей, в эту точку были брошены все основные силы пожаротушения.

Одни подразделения пожарных подавали в огонь воду из пожарных стволов на чердаке, другие отбивали атаки огненной стихии на этажах здания непосредственно из коридоров ФСБ через вскрытые дверные проемы корпуса, занятого этим управлением. Подавали воду из стволов и со двора здания, и с улицы, и таким образом пожарным в конце концов удалось отжать огонь от важного объекта. Вообще же то крыло здания УВД, что располагалось на улице Пионерской и примыкало к помещениям Федеральной службе безопасности, как раз и осталось наиболее нетронутым огнем. Именно поэтому, как официально считается, пожар просто не успел в полную силу разгуляться по всему зданию и существенно затронуть перегородки, прилегающие к ФСБ.

Известие о самарской трагедии облетело всю страну: именно после тех событий российскую пожарную службу из МВД перевели в МЧС. Однако виновные в той страшной трагедии так и не были установлены, и год спустя уголовное дело было прекращено. Подробности о том, что произошло в Самаре четверть века назад и почему это дело так и осталось нераскрытым, выяснял корреспондент «Ленты. Причин было несколько: с одной стороны, продолжалась работа по зачистке от бандитов крупнейшего предприятия региона — Волжского автомобильного завода ВАЗ в Тольятти , который в 1990-х годах оказался под контролем оргпреступности. С другой, именно 10 февраля на гастроли в Самару прилетела популярная певица Лариса Долина — милиционеры охраняли ее концерт. Все это означало, что оперативный состав милиции должен был находиться на своих рабочих местах до 21:00.

Но уже около 16:30 в здании УВД Самарской области появился запах дыма. Поначалу казалось, что ничего серьезного не случилось и кто-то просто бросил непотушенный окурок в урну. Но дым с каждой минутой становился все плотней, а времени для спасения — все меньше... Но уже в 17:00 на втором этаже вновь появилось небольшое задымление. Милиционеры вскрыли кабинет, увидели там горящую урну, залили ее водой из чайника и на этом успокоились. Но примерно с 17:30 во всем здании УВД начал мигать и выключаться свет. Кроме того, появился постоянный гул, похожий на шум от потока машин. Казалось, звук идет из стен. Он был не очень громким — и на него далеко не сразу обратили вниманиеАндрей Карханинв 1999 году — старший оперуполномоченный управления уголовного розыска УВД Самарской области В это время оперативник Карханин посмотрел в окно и увидел, что откуда-то снизу поднимается дым. Потом сразу же погас свет — милиционер встревожился и вышел в коридор, где тоже стоял запах дыма.

Тогда он решил спуститься вниз, чтобы проверить, в чем дело, — как позже выяснится, это решение спасло ему жизнь. Между тем в здании неожиданно включились пожарные оповещатели — раздались сообщения: «Внимание, в здании пожар! Всем пройти к эвакуационным выходам». Но спустя всего несколько секунд сигналы прекратились. Милиционеры решили, что срабатывание было случайным. Но, как позже выяснили эксперты, дело было в другом: сигнализация сгорела первой. Только в 17:52 дежурный по УВД, подполковник Сергей Чучайкин сообщил в Центр управления силами и средствами Управления государственной противопожарной службы УВД Самарской области о начавшемся пожаре и объявил эвакуацию. Но сыграло свою роль то, что здание УВД по Самарской области уже горело несколько раз — в среднем каждые 15 лет. Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Все предыдущие пожары обходились без жертв, но из-за них в здании регулярно проводили противопожарные тренировки. Правда, итог этих тренировок оказался обратным: часть сотрудников лишь делала вид, что выходит на улицу на построение.

С момента вызова прошло всего четыре минуты — но старший караула учебного пожарного центра УПЦ , старший прапорщик Виктор Жуков , констатировал: дело очень плохо. Первое впечатление было совершенно ужасным: из всех окон — дым, кое-где открытое пламя выбивается, со всех этажей люди просят о помощи. Одно слово — беда. И было понятно: надо людей спасать, с огнем позже бороться будемАлександр Кадьян, полковник запасабывший начальник службы пожаротушения Самарской области Одетый в штатское Кадьян бросился к автонасосу, в котором в тот момент оставался только водитель — остальные бросились спасать людей. Сняли «трехколенку» [переносную раздвижную лестницу — прим. А этажи высокие, «трехколенка» должна доставать до третьего этажа — а еле до второго дотягивается. Со «штурмовкой» наверх, кое-как установил ее в окне третьего этажа — но там уже никого не былоАлександр Кадьян, полковник запасабывший начальник службы пожаротушения Самарской области В этот момент стали подъезжать пожарные автолестницы. Как вспоминает Александр Аникин , в 1999 году — лейтенант пожарной охраны, зрелище было страшным: люди висели снаружи окон. В первые 20 минут, как следует из протоколов расследования, через окна здания удалось спасти как минимум 58 человек. Из воспоминаний Владислава Мишина, подменного помощника начальника штаба пожаротушенияНа водосточной трубе со стороны Пионерской улицы висел мужчина — он как-то сумел преодолеть 1,5 метра между окном и этой трубой, а затем зацепиться за нее.

Я к нему с «трехколенкой», начинаю разворачивать — и тут из того же окна второй мужчина [полез]. Там уже открытое пламя, его, видимо, огонь и выгнал. Он не дотягивается, прыгает, цепляется за первого — и они у меня на глазах вдвоем срываются. А тротуары-то от снега почищены начисто. Только звук «бум» — им бы чуть-чуть подождать... Тогда я стал двигать «трехколенку» правее — к окну четвертого этажа, где две женщины просили о помощи.

Олег Иванец.Бандитская Самара.Пожар в здании УВД 1999 года.

Пожар в самарском ГУВД в 1999 году: что стало причиной трагедии. при каких обстоятельствах гибли люди и почему пожарным не удалось быстро ликвидировать возгорание. МОСКВА, 10 фев — РИА Новости, Виктор Званцев. Воющие сирены, объятые огнем коридоры и перепуганные люди, выпрыгивающие из окон, — ровно 20 лет назад, 10 февраля 1999 года, пожар в здании Самарского ГУВД унес жизни 57 человек. Пожар в здании Самарского главного управления внутренних дел — чрезвычайное происшествие, произошедшее в среду 10 февраля 1999 года в городе Самаре. Пожар в здании управления внутренних дел Самарской области унес жизни 51 человека: 44 погибли в огне, семеро скончались позже в больницах.

Похожие новости: