ОписаниеКазнь Italiano: L'esecuzione dei pervomartoccy il 15 aprile 1881. Статья рассказывает о деле первомартовцев и последней публичной казни в России, в которой речь Желябова стала знаковым событием.
Файл:Казнь первомартовцев.jpg
26 мая 1879 года в Киеве был повешен Валериан Андреевич Осинский, которого знаменитый раскаявшийся революционер Лев Тихомиров назвал первым русским террористом. Казнь «первомартовцев» и смерть Игнатия потрясли ее. Приговор был приведён в исполнение 3 апреля 1881 года, эта казнь стала последней в России, которая совершалась публично.
Памяти первомартовцев: Софья Перовская
Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России Убийство Александра II позволило народовольцам громко заявить на суде о причинах покушения. #александр2 #казни. биография, новости, личная жизнь. На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II — начало. Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России Убийство Александра II позволило народовольцам громко заявить на суде о причинах покушения. #александр2 #казни. htt Казнь первомартовцев 3 апреля 1881 года Александр НАСВЕТЕВИЧ Казнь состоялась 15 марта (3 марта по старому стилю) на Семёновском плацу в Санкт-Петербурге На груди каждого. Казнь первомартовцев на Семеновском плацу в Санкт-Петербурге. Изображение из собрания енко. На странице представлена картина Казнь первомартовцев.
Смотрите также
- 135 лет назад. Казнь первомартовцев |
- Казнь Первомартовцев. Окончание
- Последняя публичная казнь в истории России
- Событие дня, казнь первомартовцев.
История файла
- Казнь Первомартовцев. Окончание
- 15 апреля в истории Петербурга. Казнь первомартовцев, Видео, Смотреть онлайн
- Продукты которые помогут быстро снять усталость!
- Последняя публичная казнь в истории России
- День в истории. 26 мая: в Киеве казнен первый террорист империи
- Первомартовское
File:Казнь первомартовцев2.jpg
Однако, если рассмотреть выступления народовольцев на процессе, то можно заметить, что прерывали их только в том случае, когда они начинали переходить к изложению своей партийной программы. В том, что касалось обстоятельств, непосредственно предъявленных им обвинений, они выступали абсолютно свободно. Вряд ли можно было ожидать от властей Российской империи, что террористы будут судимы не по государственным законам, существующим на момент совершённого преступления. Из открытых источников Обвинительный акт по рассматриваемому делу начинался довольно эмоционально, утверждая, что 1 марта совершилось «неслыханное по гнусности своей и бедственным последствиям преступление». Однако в дальнейшем содержание обвинительного акта представляло собой именно объективное изложение событий, которое затрагивало не только непосредственно действия, направленные на убийство императора, но и долговременную подготовку к нему, а также совершение других неудачных попыток покушений на царя. Неотъемлемой частью обвинения был сам факт того, что подсудимые вступили в тайное общество, которое ставило своей целью насильственное изменение существующего государственного строя. Желябов кроме удавшегося покушения обвинялся также в участии в подготовке убийства Александра II в ноябре 1879 года близ Александровска.
В этом обвинялся также Кибальчич, который кроме этого участвовал в подготовке покушения близ Одессы осенью того же года. Перовской было предъявлено обвинение в подготовке взрыва около Москвы в 1879 году. Фото из открытых источников Н. Фото из открытых источников Роли каждого из подсудимых в убийстве императора были определены достаточно точно. В метании бомбы обвинялся Рысаков. Замысел преступления и руководство им принадлежали Желябову, который и склонил к участию в нём Рысакова.
После того как Желябов был задержан всеми действиями заговорщиков руководила Перовская. Михайлов принимал участие во всех приготовлениях к цареубийству, он находился непосредственно на месте совершения преступления и также был вооружён бомбой. Гельфман было предъявлено обвинение в том, что она являлась хозяйкой квартиры, на которой и проходила большая часть действий по подготовке теракта. Кибальчич рассматривался как изобретатель и изготовитель взрывных снарядов, использованных террористами. Речь прокурора Н. Муравьёва также представляла собой сочетание весьма эмоциональных оценок действий подсудимых и достаточно подробного изложения фактов, которые должны были убедить суд в их виновности.
Кроме обвинений конкретных людей прокурор пытался обвинить всю партию, которой принадлежали подсудимые, представить эту организацию как заведомо враждебную не только монархии, но и вообще России. О деятельности «Народной воли» Муравьёв отзывался следующим образом: "с февраля 1878 года, в течение трех лет, не перестает ознаменовывать себя крамолою и кровью, которую она проливает на русской земле». В доказательство этого прокурор в своей речи немало времени уделил описанию событий Липецкого съезда. По мнению обвинителя, на этом съезде было принято решение об обязательности цареубийства и намерении повторять попытки покушений, пока они не увенчаются успехом. Одновременно с этим прокурор стремился развенчать представления о существовании Исполнительного комитета как некой едва ли не всесильной организации, которая не сводилась к арестованным террористам и способна была на дальнейшие активные действия.
Они готовы были нести в массы социальные идеи Бакунина, Ткачева и Лаврова. Под воздействием российской действительности и идей утопического социализма в молодежи скопилась энергия огромной взрывчатой силы. Эта энергия нашла свое применение на путях революционной борьбы. Первые нелегальные организации: «Большое общество пропаганды», кружок А. Долгушина и другие — приступили к массовому изданию книг, брошюр, листовок и воззваний «для народа». Печатное слово призвано было стать главным оружием в борьбе с самодержавием. В стране действовали подпольные типографии и гектографии. За границей революционная эмиграция наладила выпуск большого числа специально подготовленных брошюр. Написанные народным языком, они предназначались для распространения среди крестьянства и рабочих. На границе империи были созданы пункты, через которые в страну перевозилась вся эта литература. Накопив значительный книжный арсенал, молодые неофиты революции были готовы к действию. Один из них — Н. Всех охватила нестерпимая жажда отрешиться от старого мира и раствориться в народной стихии во имя ее освобождения. Люди безгранично верили в свою великую миссию, и оспаривать эту веру было бесполезно. Это был в своем роде чисто религиозный экстаз, где рассудку и трезвой мысли уже не было места. И это общее возбуждение непрерывно нарастало вплоть до весны 1874 г. Несколько тысяч юношей и девушек, движимых святой верой в то, что народ готов к революции и на их долю выпала честь стать только пламенем, поднесенным к бикфордову шнуру социального заряда, двинулись в деревни. Кое-как овладев навыками крестьянского труда и захватив с собой революционные издания, они разъехались по стране. Высшая точка их активности приходится на лето 1874 г.
Общество, безусловно, возмущённое злодеянием социалистов-революционеров, услышало и их голос. Идеалисты-радикалы использовали суд как трибуну, с которой заявили, что они не исчадия ада, а члены партии «Народная воля», готовые на всё ради своих убеждений. Сдался только юный Рысаков это он бросил первую бомбу 1 марта, которая, однако, не причинила вреда императору , он же дал следствию исчерпывающие показания о «Народной воле» и её членах, так что перед казнью товарищи даже не стали с ним прощаться. Остальные, как говорил первый присутствующий Фукс, «вели себя независимо и стойко». Примечание: Второй метальщик, Игнатий Гриневицкий, на суде уже не мог оказаться: это его бомба убила Александра II, но и сам он 1 марта скончался от ран в госпитале. Обвиняемые в суде. Человек с инженерным образованием, он конструировал бомбы и гордился своими изобретательскими находками; в тюрьме перед казнью не прекращал работать и даже успел спроектировать пороховой ракетный двигатель. Перовская гражданская жена Желябова руководила последним покушением и после ареста товарищей хотела их освободить, из Петербурга не бежала. Спокойно держался и Михайлов. Желябов, которого полиция арестовала за два дня до убийства императора, вообще мог избежать смерти, но потребовал судить и его; он заявил прокурору: «…было бы вопиющею несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения». Гибель Александра II. Он хотел, чтобы его речь прозвучала на суде — вся страна следила за самым громким в 19 веке гласным политическим процессом. Как лидер «Народной воли» Желябов считал своим долгом что-то противопоставить многочасовой обвинительной речи прокурора в конце разбирательства. Обвинитель Николай Валерианович Муравьёв назвал идеи народовольцев «системой цареубийства, теорией кровопролития, учением резни», а социализм — чуждым России западным изобретением и «исторической бедой» Запада. Разумеется, оправдать содеянное было невозможно, но цель Желябова состояла в ином — народоволец желал «представить цель и средства партии в настоящем их виде». Вполне осуществить задуманное он не смог.
Софья Перовская своим кругловатым, детским в веснушках лицом зарделась и просто сияла на темном фоне мрачной процессии». Известно, что в то утро Семеновский плац был еще покрыт снегом «с большими тающими местами и лужами». В официальном отчете картина происходящего описана со всей полнотой: «Несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войска. На плацу господствовала замечательная тишина. Плац был местами окружен цепью казаков и кавалерии. Ближе к эшафоту были расположены в квадрате сперва конные жандармы и казаки, а ближе к эшафоту, на расстоянии двух-трех сажен от виселицы, — пехота лейб-гвардии Измайловского полка. В начале девятого часа приехал на плац градоначальник, генерал-майор Баранов, а вскоре после него судебные власти и лица прокуратуры: прокурор судебной палаты Плеве, исполняющий должность прокурора окружного суда Плющик-Плющевский и товарищи прокурора Постовский и Мясоедов... В 1904 году он тоже станет жертвой политического террора: неподалеку от Обводного канала в его карету кинет бомбу эсер Егор Созонов. И дальше: «Вот описание эшафота: черный, почти квадратный помост, двух аршин вышины, обнесен небольшими, выкрашенными черною краскою, перилами. Длина помоста 12 аршин, ширина 9. На этот помост вели шесть ступеней. Против единственного входа, в углублении, возвышались три позорные столба с цепями на них и наручниками. У этих столбов было небольшое возвышение, на которое вели две ступени. Посредине общей платформы была необходимая в этих случаях подставка для казненных. По бокам платформы возвышались два высоких столба, на которых положена была перекладина с шестью на ней железными кольцами для веревок. На боковых столбах также были ввинчены по три железные кольца. Это и была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов со стружками в них и парусинными саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная простая подставная лестница. У эшафота, еще задолго до прибытия палача, находились четыре арестанта в нагольных тулупах — помощники Фролова. За эшафотом стояли два арестантских фургона, в которых были привезены из тюремного замка палач и его помощники, а также две ломовые телеги с пятью черными гробами. Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к пяти крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, так же и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырех солдат арестантских рот, одетых в серые арестантские фуражки и нагольные тулупы». Синий наряд, а не красный, как в былые разы. Неизвестно, отчего это Фролов решил переменить облик: возможно, красный цвет уже обретал тогда устойчивое значение революционного. Как бы то ни было, широко известная и хранящаяся ныне в Третьяковской галерее картина советской художницы Татьяны Назаренко, посвященная казни первомартовцев, неточна в деталях: на ней палач в красной рубахе прикрепляет веревку, стоя на эшафоте из неокрашенной древесины на деле, как мы знаем, он был окрашен в традиционный черный цвет. И снова отчет, страшная процедура во всех деталях: «К трем позорным столбам были поставлены Желябов, Перовская и Михайлов; Рысаков и Кибальчич остались стоять крайними близ перил эшафота, рядом с другими цареубийцами. Осужденные преступники казались довольно спокойными, особенно Перовская, Кибальчич и Желябов, менее Рысаков и Михайлов: они были смертельно бледны. Особенно выделялась апатичная и безжизненная, точно окаменелая, физиономия Михайлова. Невозмутимое спокойствие и душевная покорность отражались на лице Кибальчича. Желябов казался нервным, шевелил руками и часто поворачивал голову в сторону Перовской, стоя рядом с нею, и раза два к Рысакову, находясь между первой и вторым. На спокойном, желтовато-бледном лице Перовской блуждал легкий румянец; когда она подъехала к эшафоту, глаза ее блуждали, лихорадочно скользя по толпе и тогда, когда она, не шевеля ни одним мускулом лица, пристально глядела на платформу, стоя у позорного столба. Когда Рысакова подвели ближе к эшафоту, он обернулся лицом к виселице и сделал неприятную гримасу, которая искривила на мгновенье его широкий рот. Светло-рыжеватые длинные волосы преступника развевались по его широкому полному лицу, выбиваясь из-под плоской черной арестантской шапки. Все преступники были одеты в длинные арестантские черные халаты. Во время восхождения на эшафот преступников толпа безмолвствовала, ожидая с напряжением совершения казни». После того как приговоренных поставили к позорным столбам, прозвучала команда «на караул» и началось чтение приговора. Присутствующие обнажили головы. Потом мелкая дробь барабанов — и начались уже самые последние приготовления к неизбежному: «Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами каждый к своей веревке. Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота. Когда один из священников дал Желябову поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Желябов что-то шепнул священнику, поцеловав горячо крест, тряхнул головою и улыбнулся. Бодрость не покидала Желябова, Перовской, а особенно Кибальчича, до минуты надевания белого савана с башлыком. До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления роковой длинный саван висельников. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко веревкою, завязав конец веревки к правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову. Желябов и Перовская, стоя в саване, потряхивали неоднократно головами. Последний по очереди был Рысаков, который, увидав других облаченными вполне в саваны и готовыми к казни, заметно пошатнулся; у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны, не переставая, били мелкую, но громкую дробь». И финал: «В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приготовления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на высокую черную скамью, помогая войти на две ступеньки. Палач отдернул скамейку, и преступник повис на воздухе. Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре повисло без всяких движений и конвульсий. Преступники, стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впечатление. Выше всех ростом оказался Михайлов. После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, за ним следовала Перовская, которая, сильно упав на воздухе со скамьи, вскоре повисла без движения, как трупы Михайлова и Кибальчича. Четвертым был казнен Желябов, последним — Рысаков, который, будучи сталкиваем палачом со скамьи, несколько минут старался ногами придержаться к скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения Рысакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед. Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, повисло также спокойно, рядом с трупом Желябова и другими казненными». Сколь подробен официальный отчет в описании приготовлений к казни, столь же скуп он на слова, когда речь зашла о самой экзекуции. О причинах можно догадаться: повешение первомартовцев сопровождалось драматическими обстоятельствами, дотоле в истории петербургских казней не случавшимися. Тимофея Михайловича Михайлова вешали трижды! Когда впервые палачи выбили из-под его ног скамейку, веревка оборвалась, и Михайлов рухнул на помост; при второй попытке повешения, когда Михайлов сам снова взобрался на скамейку, веревка оборвалась вновь. Лев Антонович Плансон вспоминал: «Невозможно описать того взрыва негодования, криков протеста и возмущения, брани и проклятий, которыми разразилась заливавшая площадь толпа. Не будь помост с виселицей окружен внушительным сравнительно нарядом войск, вооруженных заряженными винтовками, то, вероятно, и от виселицы с помостом, и от палачей и других исполнителей приговора суда в один миг не осталось бы ничего... Но возбуждение толпы достигло своего апогея, когда с площади заметили, что Михайлова собираются вздернуть на виселицу еще раз... Прошло с того момента более тридцати лет, а я до сих пор слышу грохот падения грузного тела Михайлова и вижу мертвую массу его, бесформенною кучей лежащую на высоком помосте!.. Однако откуда-то была принесена новая, третья по счету, веревка совершенно растерявшимися палачами ведь они тоже люди!.. На этот раз она оказалась более прочной... Веревка не оборвалась, и тело повисло над помостом на натянувшейся, как струна, веревке». В дневнике Александры Викторовны Богданович приведена другая версия, еще более страшная: по ее словам, Михайлова фактически вешали четырежды. Доктора его в таком положении держали 10 минут». И еще из ее же дневника: «Желябову и Рысакову пришлось довольно долго промучиться, так как палач Фролов один-единственный во всей России палач так был потрясен неудачей с Михайловым, что этим обоим дурно надел петлю, слишком высоко, близко к подбородку, что и замедлило наступление агонии. Пришлось их вторично спустить и повернуть узлы прямо к спинной кости и, завязав их крепче, снова их предоставить их ужасной участи». Не писать же было обо всем этом в официальном отчете, призванном продемонстрировать безукоризненное исполнение монаршей воли! Все завершилось в 9 часов 30 минут. Прекратился барабанный бой, на эшафот внесли пять черных гробов, в которые были положены снятые тела казненных; процедуру эту начали с тела Кибальчича. После освидетельствования тел гробы отправили на Преображенское кладбище: вначале подводами, затем по железной дороге до близлежащей станции «Обухово». Бывший смотритель кладбища Валериан Григорьевич Саговский вспоминал про то, как ранним утром 3 апреля на станцию прибыл паровоз с прицепленным к нему товарным вагоном, как прибыла охранять похороны казачья сотня, как проходило само погребение: «Привезли ящики с телами казненных к могиле и стали спускать. Ящики до того были плохи, так наскоро сбиты, что некоторые из них тут же поломались. Разломался ящик, в котором лежало тело Софьи Перовской. Одета она была в тиковое платье, в то самое, в котором ее вешали, в ватную кофту. Во время опускания гробов в могилу была какая-то жуткая тишина. Никто не проронил ни одного слова... Тут же пристав отдал распоряжение засыпать могилу, сравнять ее с общим уровнем земли». В советские годы практически на месте захоронения выросли постройки домостроительного комбината. А на плацу уже в 10 часов утра градоначальник дал приказ разбирать эшафот, что и было исполнено специально нанятыми плотниками. Тем временем палачи — по свидетельству очевидцев — открыли торговлю кусками снятых с виселицы веревок, и было много желающих купить их «на счастье». Постфактум: Гесю Гельфман миновала судьба ее товарищей, но жизнь ее тоже завершилась трагически. Она родила в тюрьме, и хотя под давлением европейской общественности император заменил ей смертный приговор на бессрочную каторгу, уже вскоре Гельфман умерла: сказались как тяжелые роды, проходившие без медицинской помощи, так и потеря ребенка — тот был забран у матери вскоре после родов. И еще деталь, не всем известная: в середине 1880-х годов знаменитый русский баталист Василий Васильевич Верещагин написал «Трилогию казней»; в первой картине изображалось распятие на кресте в древнеримские времена, во второй «взрывание из пушек в британской Индии», а третья называлась просто: «Казнь через повешение в России». Эту картину еще именуют « Казнь народовольцев» или даже конкретнее — « Казнь первомартовцев ». Третьего апреля 1881 года на Семеновском плацу Верещагин не присутствовал; по всей видимости, он побывал на месте экзекуции позже. Работе над триптихом помогло то, что за казнями Верещагин все-таки наблюдал воочию, это известно достоверно. Знаменитый дореволюционный журналист Александр Амфитеатров так пересказывал один монолог баталиста: «Спокойно, без дрожи, по-львиному зорко, все схватывая, наблюдая, присутствовал он при таких сценах, от которых охватывает ужас. Он рассказывал о казни политических: — Когда выдернут скамейку, — человек закрутится. Начнет быстро-быстро перебирать ногами, словно бежит. И локтями связанных рук делает движения кверху, — словно зарезанная птица бьется. Веревка крутится. Закручивается, останавливается и начинает раскручиваться. Сначала медленно, потом быстрее, потом опять медленно. Опять остановка. И снова начинает крутиться в другую сторону. И так то в одну, то в другую сторону, все медленнее, короче, и наконец тело повисает.
Первомартовское
| Казнь первомартовцев кратко и понятно | Эту группу ещё называют первомартовцы, так как именно 1 марта и произошло убийство императора. |
| Казнь первомартовцев картина - 80 фото | Главная» Новости» 3 апреля 1881 года в петербурге состоялась публичная казнь. |
Судебный процесс "первомартовцев". Соблюдение законов или произвол власти?
| 135 лет назад. Казнь первомартовцев: ru_polit — LiveJournal | Казнь первомартовцев. Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2016. |
| 15 апреля в истории Петербурга. Казнь первомартовцев, Видео, Смотреть онлайн | 4) казнь «первомартовцев» Александр III. Правильный ответ:1. |
| Казнь «первомартовцев» | Особое присутствие помиловало только беременную Гесю Гельфман, казнь ей заменили пожизненной каторгой (Гельфман умерла в тюрьме в 1882 г. от послеродового воспаления. |
| СУД И КАЗНЬ ПЕРВОМАРТОВЦЕВ | Казнь первомартовцев на Семеновском плацу в Санкт-Петербурге. Изображение из собрания енко. |
| Откройте свой Мир! | Казнь первомартовцев. Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2016. |
Судебный процесс "первомартовцев". Соблюдение законов или произвол власти?
Всё действие заняло не более получаса. Ещё через 20 минут трупы висельников солдаты убрали в гробы и увезли. Толпа стала расходиться с последней публичной казни в истории России. Обвиняемые на процессе Исполнению приговора предшествовал суд, который стал последним публичным политическим процессом в Российской империи. Процесс начался 26 марта, а к 29-му суд вынес вердикт. Дело было ясное, своей вины в организации покушений подсудимые не отрицали. Особое присутствие помиловало только беременную Гесю Гельфман, казнь ей заменили пожизненной каторгой Гельфман умерла в тюрьме в 1882 г. На Семёновском плацу. Общество, безусловно, возмущённое злодеянием социалистов-революционеров, услышало и их голос. Идеалисты-радикалы использовали суд как трибуну, с которой заявили, что они не исчадия ада, а члены партии «Народная воля», готовые на всё ради своих убеждений. Сдался только юный Рысаков это он бросил первую бомбу 1 марта, которая, однако, не причинила вреда императору , он же дал следствию исчерпывающие показания о «Народной воле» и её членах, так что перед казнью товарищи даже не стали с ним прощаться.
Остальные, как говорил первый присутствующий Фукс, «вели себя независимо и стойко». Примечание: Второй метальщик, Игнатий Гриневицкий, на суде уже не мог оказаться: это его бомба убила Александра II, но и сам он 1 марта скончался от ран в госпитале. Обвиняемые в суде. Человек с инженерным образованием, он конструировал бомбы и гордился своими изобретательскими находками; в тюрьме перед казнью не прекращал работать и даже успел спроектировать пороховой ракетный двигатель. Перовская гражданская жена Желябова руководила последним покушением и после ареста товарищей хотела их освободить, из Петербурга не бежала. Спокойно держался и Михайлов.
Эти и была общая виселица для пяти цареубийц.
Позади эшафота находились пять чёрных деревянных гробов со стружками в них и парусиновыми саванами для преступников, приговоренных к смерти. Там же лежала деревянная, простая подставная лестница. У эшафота, ещё за долго до прибытия палача, находились четыре арестанта, в нагольных тулупах - помощники Фролова… …Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к её пяти крюкам верёвки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, также и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. На этой платформа находились во время совершения казни представители высшего военного и судебного мира, а также представители русских и иностранных газет, военный агент итальянского посольства и некоторые младшие чины посольских миссий. К эшафоту подъехали кареты со священниками.
Следом за ними въехали «позорные колесницы», вставшие между виселицей и специальной платформой, на которой восседали официальные лица. Когда «позорные колесницы» остановились, палач Фролов спустился с эшафота и влез на первую колесницу, на которой восседали Желябов и Рысаков. Не спеша, словно растягивая удовольствие, он сперва отвязал Желябова, затем, Рысакова. После этого помощники палача взяли под руки Желябова и Рысакова и по ступенькам взвели на эшафот. Затем, тем же порядком, на эшафот подняли Кибальчича, Перовскую и Михайлова. Перовскую, Желябова и Михайлова приковали цепями к позорным столбам. Кибальчича и Рысакова оставили стоять возле перил, в один ряд с другими приговорёнными к смертной казни цареубийцами.
Когда все преступники поднялись на эшафот, гул толпы сразу же прекратился. Два ряда барабанщиков встали между эшафотом и платформою, обернувшись лицом к осуждённым, образовав живую стену. Затем барабанщики забили мелкую дробь, и обер-секретарь Попов стал зачитывать приговор, оглашение которого заняло несколько минут. Во время оглашения приговора все присутствовавшие, кроме осуждённых преступников оголили головы. Проявляя полную невозмутимость, они стояли прямо, устремив свои взоры на обер-секретаря. Наибольшее спокойствие проявили Перовская, Желябов и Кибальчич. Михайлов и Рысаков были смертельно бледны.
Можно было подумать, что их лица высечены из белого мрамора. Желябов был несколько возбуждён, стоя между Кибальчичем и Перовской он, то и дело, поворачивал голову, словно прощаясь с товарищами в последнюю минуту. Перовская, стоя у позорного столба, блуждала взглядом по застывшей толпе. На её лице, даже выступил лёгкий румянец. В какой-то момент она едва заметно улыбнулась, показывая всем окружающим своё пренебрежение к скорой смерти. Лицо Кибальчича отражалась полная душевная покорность судьбе. По окончании оглашения приговора, пятеро священников, в полном облачении, с крестами в руках поднялись на эшафот, и подошли к осуждённым на казнь.
Все приговорённые поцеловали крест. Андрей Желябов, прикоснувшись губами к кресту, что-то сказал на ухо священнику, после чего, встав на колени, ещё раз горячо поцеловал крест. После этого, священники спустились с эшафота, осенив приговорённым крестным знамением, уступив место палачам. Фролов с помощниками поочерёдно надел на смертников длинные белые саваны висельников. До этой минуты Желябов, Перовская, Кибальчич и Михайлов старались не терять присутствие духа. За несколько секунд до того, как их облачили в саваны, Желябов и Михайлов подошли к Перовской и простились с ней поцелуем. Последним белый саван был накинут на Рысакова.
Наблюдая, как его товарищи облачаются в саваны висельников, он окончательно утратил последние силы. Его колени подкосились и, если бы не Фролов, Рысаков наверняка повалился бы на деревянный помост. Затем на всех осуждённых были накинуты особые мешки-балахоны, скрывавшие головы преступников, но имевшие в области шеи горизонтальные порезы, которые позволяли свободно накинуть на шею петлю и, затем, крепко её затянуть. После этой последней процедуры началось самое страшное. То, что происходило позже, не даётся никакому описанию. Преступники, стоя в один ряд в белых саванах, с мешками-балахонами на головах, производили тяжкое зрелище. Приблизительно 9:20 Фролов окончил последние приготовления и приступил к самой казни.
Первым был казнён Николай Кибальчич. Фролов подошёл к нему и подвёл к невысокой чёрной скамье. Помощники палача, взяв Николая Кибальчича под руки, помогли ему взобраться по ступенькам. Палач накинул ему на шею верёвку и затянул на шее петлю, после чего, одним ударом выбил скамейку из-под его ног. Его тело повисло в воздухе, без каких бы то ни было движений и конвульсий. Николая Кибальчича постигла мгновенная смерть. Не было ни агонии, ни мучений.
Затем Фролов подошёл к Тимофею Михайлову. Его казнь, скорее, походила на длительную, мучительную пытку, нежели приведение в исполнение приговора, вынесенного высшей судебной инстанцией одной из самых могущественных и передовых европейских держав. Он обладал высоким ростом и довольно крупным телосложением. Ещё до начала казни офицеры, стоявшие возле эшафота, выразили сомнение в том, что слишком тонкие верёвки, приготовленные для казни, врядли смогут выдержать вес его огромного тела. Когда Фролов со своими помощниками подошёл Тимофею Михайлову, он брезгливо оттолкнул их. Затем, несмотря на то, что его голова была покрыта мешком-балахоном, самостоятельно взошёл на верхнюю площадку, направляемый за локоть одним из палачей. Казалось, в его решительном поступке выражался последний вызов властям.
Как только на его шее затянулась петля, Фролов выбил из-под его ног ступенчатую скамейку. В этот момент и начались его мучения. Спустя пару секунд, после того, как скамейка была выбита из-под его ног, верёвка разорвалась, не выдержав тяжести тела. Огромный, грузный Михайлов с шумом рухнул на эшафотный помост. По толпе, до сих пор сохранявшей полное безмолвие, словно морская волна, пронёсся гул, переросший в крики ужаса. Из воспоминаний Л. Нет такого закона, чтобы вешать сорвавшегося!..
Пришлёт своего флигель-адъютанта!.. Обескураженные таким поворотом событий, палачи быстро пришли в себя. Помощники Фролова достали новую верёвку, быстро перекинули её, через кольцо на верхней балке и соорудили новую петлю, на что ушло не более 3 минут. Всё это время Тимофей Михайлов беспомощно лежал на помосте. Окончив приготовления, палачи подошли к Михайлову, но каково же было их потрясение, когда выяснилось, что он не только жив, но и пребывает в полном сознании. Несмотря на связанные за спиной руки, мешок-балахон на голове и саван висельника, который сковывал движения, Тимофей Михайлов нашёл в себе физические и моральные силы самостоятельно подняться с помоста. Он, как и предыдущий раз, оттолкнул палачей и самостоятельно, без посторонней помощи, лишь слегка поддерживаемый одним из помощников Фролова, взошёл по ступенькам на лавку.
После того, как петля очередной раз затянулась на его шее, Фролов вновь выбил из под ног скамейку. Верёвка натянулась, как струна и… вторично разорвалась. Тело Тимофея Михайлова вновь рухнуло на помост, от чего весь эшафот содрогнулся, отдаваясь глухим грохотом по всему Семёновскому плацу. Невозможно описать взрыв негодования толпы, которая ещё несколько минут 10 назад сама была готова растерзать цареубийцу. Сейчас же волна возмущения, проклятий, криков протеста была направлена в сторону его палачей, в том числе, представителей властей. Если бы не внушительное количество войск, собранное на плацу, готовое по первому же приказу открыть огонь из винтовок, разъярённая толпа прорвала бы оцепление и сама разорвала бы его палачей и других исполнителей приговора. Стоит отметить, что смятение и негодование царило и среди военнослужащих, находившихся на Семёновском плацу.
Тем временем, Фролов невесть откуда достал третью, более прочную верёвку и наскоро соорудил очередную петлю. Второй раз Тимофей Михайлов, уже не смог встать с помоста. Помощники Фролова с трудом подняли тяжёлое тело Тимофея Михайлова, и главный палач наскоро просунул его голову в петлю. На этот раз верёвка не оборвалась. Тело медленно закачалось и завертелось вокруг своей оси. И в этот момент произошло то, чего больше всего опасались палачи. Верёвка стала перетираться у самого кольца и быстро раскручиваться.
Стоявшие поблизости от эшафота люди стали кричать, что верёвка вот-вот разорвётся в третий раз. Услышав крики, Фролов быстро сориентировался в ситуации, и подтянул соседнюю петлю, которая изначально предназначалась для Геси Гельфман. Он встал на скамейку и накинул, ещё одну петлю на шею висевшего Тимофея Михайлова, которого помощникам палача пришлось приподнять на руках. На этот раз было всё кончено, его мучения прекратились. Тимофей Михайлов так и остался висеть на двух верёвках. Таким образом, можно считать, что Михайлова вешали четыре раза. Третьей на очереди была Софья Перовская.
Её, как и двух её товарищей, под руки возвели на ступенчатую скамейку. Фролов затянул у неё на шее петлю и попытался выбить у неё из-под ног скамью. Однако Софья Перовская с такой силой ухватилась ногами за выступавшую часть, что помощникам Фролова с большим трудом удалось её оторвать. После этого её тело рывком сорвалось со скамейки, и ещё долгое время, словно маятник раскачивалось на виселице. Она не билась в конвульсиях, только её тоненькие ножки, выглядывавшие из-под савана, несколько секунд, ещё вздрагивали. Спустя полминуты она полностью замерла. Четвёртым казнили Андрея Желябова.
К нему Фролов испытывал особую ненависть. Возможно, по этой причине, он, насколько мог, продлил мучения Желябова. Петля была затянута слишком высоко, узлом на подбородке, что существенно проливало агонию. Этот факт настолько возмутил, присутствовавшего на казни врача, что тот, не выдержав, набросился на Фролова грубой бранью, на что последний злобно ответил: - Когда я тебя буду вешать, то стяну, как следует. Андрей Желябов долго бился в конвульсиях, описывая вольты в воздухе. В толпе вновь послышался недовольный ропот. Фролову пришлось спустить Желябова и вновь, на этот раз как следует, стянуть петлю, повернув узел к шейным позвонкам.
Только поле этого тело Андрея Желябова неподвижно замерло. Последним казнили Николая Рысакова. От всего пережитого он пребывал в шоковом состоянии и без посторонней помощи не мог не только взойти по ступенькам, но и вообще передвигаться. Сам Фролов был настолько потрясён неудачей с Тимофеем Михайловым, что и Рысакову ошибочно накинул петлю, слишком высоко, узлом к подбородку. Рысаков попытался в последний момент оказать сопротивление и, настолько сильно вцепился ногами в скамью, что помощникам палача, в буквальном смысле пришлось её вырывать из-под ног его. Одновременно с этим, палач Фролов дал сильный толчок Рысакову в грудь, после чего его тело повисло на верёвке, извиваясь в страшной агонии. В 9:30 всё было кончено.
Фролов со своими подручными спустился с эшафота, став рядом с помостом в ожидании последующих распоряжений. Трупы оставили висеть, ещё 20 минут. После этого военный врач, в присутствии двух членов прокуратуры, осмотрел вытянутых из петли казнённых и освидетельствовал факт смерти. Затем на эшафот были подняты пять чёрных гробов, в которые были уложены казнённые.
От Дома предварительного заключения до места казни «процессия двигался от Шпалерной через улицы Литейную, Кирочную, Надеждинскую, пересекла Невский Проспект через длинную улицу Николаевскую вплоть до Семеновской площади. Всюду, как и на обширной площади, где должна была совершиться казнь, теснилась бесчисленная толпа.
Собравшийся народ отнесся резко отрицательно к убийцам государя императора. Плансон, командир эскадрона, охранявшего приговоренных к казни, в воспоминаниях писал: «Настроение толпы, в огромном большинстве ее, было явно враждебное к цареубийцам и, во всяком случае, недружелюбное. Из толпы нередко при прохождении нашей процессии кричали что-то озлобленными голосами, грозили кулаками со свирепым видом и злобно сверкали глазами. Что толпа была враждебно настроена к цареубийцам, я заключаю из бывших на моих глазах других случаев, когда она зверски хотела расправиться самосудом с двумя какими-то женщинами, которые были повинны лишь в том, что слишком явно выразили свои симпатии к цареубийцам. Первый случай имел место на углу Надеждинской и Спасской. Когда платформы с цареубийцами поравнялись с тем местом, где она стояла, и даже немного миновали его так что преступники могли видеть эту женщину, она.
Нужно было видеть, с каким диким остервенением толпа сорвала моментально несчастную женщину с ее возвышения, сразу смяла ее, сбила с головы ее шляпу, разорвала пальто и даже, кажется, раскровенила ей лицо. Если бы не немедленно подскочившие полицейские и кто-то из нас, офицеров, от неосторожной поклонницы цареубийц не осталось бы ничего, кроме истерзанного трупа. И то нам не без труда и борьбы удалось вырвать ее из рук озверевшей толпы, которая пробовала скалить свои зубы и на нас... Второй, совершенно аналогичный, случай произошел уже недалеко от места казни, перед самым въездом с Николаевской улицы на Семеновский плац. Точно так же какая-то молоденькая на этот раз женщина, стоя на тумбе и держась одной рукой о столб у подъезда, вздумала свободной рукой замахать в виде приветствия проезжавших цареубийц. Также в мгновение ока она очутилась в руках толпы, без шляпки, с растрепанными волосами, с расстегнутым пальто, с глазами, наполненными безумным ужасом.
Также не без труда удалось вырвать ее из рук толпы-зверя и внести ее в подъезд, куда толпа еще долго продолжала ломиться с криками и бранью. Как ни был бледен Михайлова, как ни казался он потерявшим присутствие духа, по при выезде на улицу он несколько раз что-то крикнул. Что именно разобрать было довольно трудно, так как в это самое время забили барабаны По слухам он крикнул толпе: «Нас пытали. Согласно другой тогдашней версии крик о пытке приписывался Желябову.
Наверное, речь шла о недавней речи Достоевского, которую тот прочел в зале Благородного собрания и кою Аксаков успел окрестить «не просто речью, а историческим событием». Коридорный сомневался, готов ли Федор Михайлович принять гостя, но Рязанов все же попросил доложить о нем. К радости Ивана Ивановича, Достоевский его принял, невзирая на поздний час. Писатель был одет престранным образом - в драное пальто, из-под которого видна была ночная сорочка; а ноги были обуты в валенки. Вид господин Достоевский имел больной и усталый.
Видите - помню вас… Да-да… - пробормотал он, запахивая свое пальто и все попадая рукою мимо ворота. Кровавые тайны 1937 года Вступление Рукопись, найденная на антресолях Утром 20 декабря я сидел в студии популярной московской радиостанции. В этот день в нашей стране отмечается профессиональный праздник работников органов госбезопасности и внешней разведки — День чекиста. В прошлом скандально известный телеведущий, а сейчас программный директор этой ФМ-станции решил оригинально отметить этот праздник «наследников Дзержинского». В прямом эфире в течение часа мне предстояло доказывать радиослушателям, что сотрудники НКВД были не только палачами, но и защитниками Родины. Что еще можно обсуждать в рамках темы: «Репрессии 1937 года и органы госбезопасности». Ведущая, очаровательная дама, предупредила меня перед прямым эфиром: несмотря на то что ее отец был сотрудником внешней разведки, по отношению к отечественным спецслужбам она настроено резко отрицательно. Впрочем, она пообещала дебатов в студии не устраивать — с этой ролью прекрасно справятся радиослушатели. Женщина ошиблась — все звонившие хвалили Сталина.
Как говорится, хотели как лучше, а получилось как всегда. После окончания передачи я вышел в коридор. Мое место занял новый гость. Ко мне подскочила редактор и вручила листок бумаги, протараторив: — Звонила пенсионерка. В эфир просила не выводить. Оставила свой телефон. Попросила вас перезвонить. Сказала, что у нее есть интересный материал. Мемуары отца… Последние слова редактор произнесла, повернувшись ко мне спиной: она торопилась вернуться на свое рабочее место — принимать звонки радиослушателей.
Мельком взглянув на листок, я сунул его в карман. Ближе к вечеру я позвонил по указанному номеру и договорился о встрече. Честно говоря, ехать мне не хотелось — не верил, что этот визит будет результативным. Мемуары, скорее всего, были написаны неразборчивым старческим почерком. На расшифровку текста уйдет как минимум месяц, а то и больше. Все мучения ради того, чтобы прочесть набор здравиц в честь Сталина и сцен из жизни писавшего. Возможно, что автор на самом деле не бывший чекист, а обычный графоман. Кирпичный «сталинский» дом в районе метро Фрунзенская. Бдительная старушка-консьержка, которая долго выясняла, к кому и зачем я пришел.
Квартира на пятом этаже. Дверь открыла пожилая дама. Пригласила войти. Через несколько минут мы сидели за столом в гостиной, пили кофе с коньяком и болтали о жизни. Точнее, говорила в основном она, а я больше слушал. Подруга рекомендовала. Она активистка КПРФ, и мы с ней часто по этому поводу спорим. Зато с моим отцом они часами обсуждали, как хорошо было жить при советской власти. Просто она не была за границей и не знает, что можно жить иначе.
Мы с мужем, к сожалению, покойным, — она печально вздохнула, — много лет прожили за рубежом. Сережа был дипломатом. Впрочем, это не по теме нашего разговора. Мой отец с 1938 по 1954 год служил на Лубянке. И до самой смерти считал, что при Сталине в стране был порядок, а все жертвы политических репрессий пострадали за реальную — а не мифическую — антисоветскую деятельность. Если бы чекисты не ликвидировали «пятую колонну» в 1937 году, то СССР не смог бы победить в войне. Отец рассказывал, что присутствовал при расстрелах. Сам он не стрелял, — поспешила добавить она, — лишь документы оформлял вместе с врачом и прокурором. Вас это не шокирует?
Не он ведь подписывал смертные приговоры. А мое отношение к большинству чекистов — тех, кто не запятнал себя избиением подследственных на допросах, — вам известно из моих книг. Они считали эту организацию преступной и часто сравнивали ее с гестапо. А если бы узнали, что он присутствовал при расстрелах… — Она замолчала. Как к разоблачителю «культа личности» или как к человеку, подписавшему десятки тысячи смертных приговоров жителям Москвы в 1937—1938 годах, когда он был секретарем столичного горкома? Наверно, как к инициатору «оттепели» и противнику тоталитаризма. Для них он герой, а ваш отец — плохой человек. Хотя по логике должно быть наоборот, или по крайней мере Хрущев повинен в репрессиях точно так же, как и Сталин. Ваш отец был всего лишь исполнитель и, наверно, искренне верил в то, что все казненные совершили реальные преступления и опасны для страны.
Чего не скажешь о Хрущеве. Ваш отец и Хрущев действовали в рамках существовавшей на тот момент ситуации. И оба искренне верили, что поступают правильно. Другое дело, что один на всю жизнь сохранил веру в это, а другой — нет. Честно говоря, к людям, не менявшим свои взгляды в угоду политической конъюнктуре, я отношусь лучше, чем к политическим «перевертышам». У вас взгляд на прошлое отстраненно-нейтральный. Ему были симпатичны такие люди. Назвать его фанатичным сталинистом сложно. Скорее прагматиком, который в 1954 году почувствовал изменение ситуации и ушел из органов.
Преподавал историю в военном вузе. После войны он окончил заочно пединститут, потом защитил диссертацию и в хрущевскую «оттепель», а потом и в брежневский «застой» сеял великое и ценное в умы офицеров советской армии. После окончания погранучилища был распределен на Дальний Восток. Отец шутил, что служил «канцелярской крысой в фуражке» — в архивном отделе. Там хранились все следственные дела осужденных, в том числе и приговоренных к расстрелу. Когда человека казнили, то отец писал соответствующую справку и подшивал в дело репрессированного. Во время войны отец служил в «Смерше». Как он сам рассказывал, военная контрразведка постоянно испытывала дефицит кадров из-за высоких потерь на передовой. Вот его и перевели из архивного отдела в оперативное подразделение.
Одновременно начал преподавать на курсах, где обучали военных чекистов. Именно тогда он понял, что его истинное призвание — учить молодежь. Так он объяснял свое решение сначала окончить институт, а потом уйти на преподавательскую работу. Во всех анкетах я указывала военный вуз и должность — преподаватель. Этого было достаточно для того, чтобы меня вместе с мужем КГБ выпустил за границу… — Вы говорили о рукописи, — аккуратно напомнил я о причине своего визита. Мне несколько раз приходилось общаться с детьми высокопоставленных чекистов. Служба в органах в эпоху Сталина наложила на этих людей обет молчания. Большинство из них не только не написали мемуаров, но и ничего не рассказали своим родственникам. Вот и сейчас я рисковал после беседы уехать домой с пустыми руками.
Его раздражала политическая ангажированность и субъективизм большинства изданных в то время книг. Мало кто в таком возрасте сохраняет светлый ум. Очень мало. Большинство просто просматривал. Он почти каждый день в «Ленинку» Российская государственная библиотека. Решил он свои воспоминания написать. Года три трудился, если не больше. Сам на печатной машинке их печатал. Вам когда-нибудь приходилось пользоваться печатной машинкой?
И до сих пор для меня загадка, как люди писали с помощью печатной машинки монографии и романы — ведь это такой каторжный труд, — признался я. А отец смог, — с гордостью сообщила она. Офис находился в районе Тверской улицы. Там отец познакомился, как он потом сам сказал, с коллегой из разведки и интересным собеседником. Они вдвоем долго возились с текстом, пытаясь сделать его интересным для читателей… Его новый приятель, а они подружились, был профессиональным журналистом и в советское время работал в ТАСС… Книга так и не была издана… В течение одного месяца я потеряла отца и мужа… Где-то года через два, когда я чуть пришла в себя, попробовала отыскать рукопись, чтобы все же напечатать ее как память. Для отца было очень важно опубликовать свои мемуары. Деньги его не интересовали. Редактор сразу предупредил, что на гонорар рассчитывать не нужно. Может, заплатят, а может, нет.
История криминальных событий. 3 апреля
Казнь первомартовцев 3 15 апреля 1881 года состоялась казнь народовольцев. htt Казнь первомартовцев 3 апреля 1881 года Александр НАСВЕТЕВИЧ Казнь состоялась 15 марта (3 марта по старому стилю) на Семёновском плацу в. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырёх солдат арестантских рот, одетых в серые фуражки и нагольные тулупы. 36 фото. советские 12 фото. советские открытки 60-х годов. 168 фото. биография, новости, личная жизнь. На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II — начало. народовольцы, покушавшиеся 1 (13) марта 1881 года Александра II.
Памяти первомартовцев: Софья Перовская
| История криминальных событий. 3 апреля | На казнь «первомартовцев» посмотреть собралось огромное количество народа, кто-то надеялся, что смерть Александра II – начало новой эпохи, а кто-то искренне скорбел по потере. |
| Дело первомартовцев и последняя публичная казнь в России | Легенды нашей эпохи | 80 фото | Фото и картинки - сборники. |
| Казнь Первомартовцев. Окончание | Суд и казнь первомартовцев. |
| День в истории. 26 мая: в Киеве казнен первый террорист империи | народовольцы, покушавшиеся 1 (13) марта 1881 года Александра II. |
Последняя публичная казнь в истории России
Если бы чекисты не ликвидировали «пятую колонну» в 1937 году, то СССР не смог бы победить в войне. Отец рассказывал, что присутствовал при расстрелах. Сам он не стрелял, — поспешила добавить она, — лишь документы оформлял вместе с врачом и прокурором. Вас это не шокирует? Не он ведь подписывал смертные приговоры. А мое отношение к большинству чекистов — тех, кто не запятнал себя избиением подследственных на допросах, — вам известно из моих книг. Они считали эту организацию преступной и часто сравнивали ее с гестапо. А если бы узнали, что он присутствовал при расстрелах… — Она замолчала.
Как к разоблачителю «культа личности» или как к человеку, подписавшему десятки тысячи смертных приговоров жителям Москвы в 1937—1938 годах, когда он был секретарем столичного горкома? Наверно, как к инициатору «оттепели» и противнику тоталитаризма. Для них он герой, а ваш отец — плохой человек. Хотя по логике должно быть наоборот, или по крайней мере Хрущев повинен в репрессиях точно так же, как и Сталин. Ваш отец был всего лишь исполнитель и, наверно, искренне верил в то, что все казненные совершили реальные преступления и опасны для страны. Чего не скажешь о Хрущеве. Ваш отец и Хрущев действовали в рамках существовавшей на тот момент ситуации.
И оба искренне верили, что поступают правильно. Другое дело, что один на всю жизнь сохранил веру в это, а другой — нет. Честно говоря, к людям, не менявшим свои взгляды в угоду политической конъюнктуре, я отношусь лучше, чем к политическим «перевертышам». У вас взгляд на прошлое отстраненно-нейтральный. Ему были симпатичны такие люди. Назвать его фанатичным сталинистом сложно. Скорее прагматиком, который в 1954 году почувствовал изменение ситуации и ушел из органов.
Преподавал историю в военном вузе. После войны он окончил заочно пединститут, потом защитил диссертацию и в хрущевскую «оттепель», а потом и в брежневский «застой» сеял великое и ценное в умы офицеров советской армии. После окончания погранучилища был распределен на Дальний Восток. Отец шутил, что служил «канцелярской крысой в фуражке» — в архивном отделе. Там хранились все следственные дела осужденных, в том числе и приговоренных к расстрелу. Когда человека казнили, то отец писал соответствующую справку и подшивал в дело репрессированного. Во время войны отец служил в «Смерше».
Как он сам рассказывал, военная контрразведка постоянно испытывала дефицит кадров из-за высоких потерь на передовой. Вот его и перевели из архивного отдела в оперативное подразделение. Одновременно начал преподавать на курсах, где обучали военных чекистов. Именно тогда он понял, что его истинное призвание — учить молодежь. Так он объяснял свое решение сначала окончить институт, а потом уйти на преподавательскую работу. Во всех анкетах я указывала военный вуз и должность — преподаватель. Этого было достаточно для того, чтобы меня вместе с мужем КГБ выпустил за границу… — Вы говорили о рукописи, — аккуратно напомнил я о причине своего визита.
Мне несколько раз приходилось общаться с детьми высокопоставленных чекистов. Служба в органах в эпоху Сталина наложила на этих людей обет молчания. Большинство из них не только не написали мемуаров, но и ничего не рассказали своим родственникам. Вот и сейчас я рисковал после беседы уехать домой с пустыми руками. Его раздражала политическая ангажированность и субъективизм большинства изданных в то время книг. Мало кто в таком возрасте сохраняет светлый ум. Очень мало.
Большинство просто просматривал. Он почти каждый день в «Ленинку» Российская государственная библиотека. Решил он свои воспоминания написать. Года три трудился, если не больше. Сам на печатной машинке их печатал. Вам когда-нибудь приходилось пользоваться печатной машинкой? И до сих пор для меня загадка, как люди писали с помощью печатной машинки монографии и романы — ведь это такой каторжный труд, — признался я.
А отец смог, — с гордостью сообщила она. Офис находился в районе Тверской улицы. Там отец познакомился, как он потом сам сказал, с коллегой из разведки и интересным собеседником. Они вдвоем долго возились с текстом, пытаясь сделать его интересным для читателей… Его новый приятель, а они подружились, был профессиональным журналистом и в советское время работал в ТАСС… Книга так и не была издана… В течение одного месяца я потеряла отца и мужа… Где-то года через два, когда я чуть пришла в себя, попробовала отыскать рукопись, чтобы все же напечатать ее как память. Для отца было очень важно опубликовать свои мемуары. Деньги его не интересовали. Редактор сразу предупредил, что на гонорар рассчитывать не нужно.
Может, заплатят, а может, нет. Отцу его военной пенсии хватало… В его записной книжке я обнаружила телефон редактора — домашний. Позвонила — мне сказали, что он умер. Издательство тоже исчезло. Остались лишь изданные им книги. Тогда я решила, что судьбе угодно, чтобы рукопись отца не была опубликована… А примерно месяц назад, когда мой сын разбирал вещи на антресолях, обнаружил вот это… Подобные случаи, как и описанные ниже, следует признать крайне нежелательными эксцессами, свидетельствующими о низкой квалификации палачей или износе оборудования. Тем более что вплоть до 40-х годов 20 века в палачи порой набирали случайных преступников, осужденных на длительные сроки тюремного заключения, обещая им самим помилование или досрочное освобождение.
В 1803 году в Австралии должны были повесить некоего Джозефа Самуэля. Однако веревка на виселице оборвалась. Это повторилось и во второй, и в третий раз. После этого судьи решили, что налицо знак небес, и Самуэля помиловали. Еще свежа память об убийстве мисс Кейзе, статс-дамы королевы Виктории, ее лакеем Джоном Ли. Этого последнего должны были казнить сегодня утром во дворе эксетерской тюрьмы. Роковой момент наступил.
Виселица была устроена палачом Берри, преемником умершего Марвуда. Преступника вывели. Его голова по обычаю была покрыта черным колпаком. Ему надели на шею веревку, поставили его на трап, который должен был опуститься, чтобы тело преступника повисло. После того, как священник прочитал напутственную молитву, подан был сигнал. Палач выдвигает засов, поддерживающий трап. Раздается всеобщий крик изумления.
Засов выдвинут, но трап не опускается, и осужденный, который уже приготовился расстаться с жизнью, стоит на ногах, трепещущий от волнения. Палач Берри ничего не понимает. Вместе с двумя тюремными стражами он бьет ногой по трапу в надежде, что тот опустится. Напрасный труд. После трех или четырех минут бесплодных усилий палач считает нужным произвести осмотр аппарата казни, и Джона Ли, с веревкою на шее, уводят назад в тюрьму. Осмотр приводит палача к мысли, что от сырости разбухли доски трапа. В твердой уверенности, что под тяжестью нескольких человек трап опустится, палач призывает на подмогу нескольких тюремных надзирателей.
Преступника снова выводят на эшафот. Священник опять читает молитву, потом шесть или семь человек разом бьют ногами по трапу, но и на этот раз трап не подается. Осужденного опять уводят. Палач с помощниками снова хлопочет у трапа. Ему кажется, что теперь-то все будет как надо. В третий раз выводят Джона Ли, и в третий раз история повторяется - трап никак не хочет опускаться! Тогда глубоко взволнованные журналисты и другие свидетели этой сцены вступаются за осужденного.
С шеи Джона Ли снимают веревку, а с головы - черный колпак. Глазам зрителей представляется мертвенно-бледное лицо преступника: он щелкает зубами, ноги его подкашиваются. История эта закончилась тем, что королева, по представлению министра, заменила Джону Ли смертную казнь каторжными работами. Продолжая разговор об отребье, ставшими палачами не по убеждению в справедливости закона и неотвратимости наказания за совершенное преступление, а всего лишь спасавшими собственную шкуру, необходимо упомянуть о Пауле Соковски. Он был 17-летним коммунистом, когда фашисты схватили его в 1937 году на границе: Пауль собирался в Испанию, чтобы сражаться против фашизма в рядах республиканской армии. А вместо этого оказался в концлагере Заксенхаузен. По одном версии, впоследствии он убил киркой в каменоломне надзирателя, когда тот стал издеваться над престарелым узником.
Продержав Пауля несколько месяцев в карцере и сломав его физически и морально, гитлеровцы сделали его лагерным палачом. По другой версии, все произошло иначе. На самом деле это был советский военнопленный уже шла война с СССР. Соковски вздернул его на виселице. В 1946 году его опознал бывший заключенный концлагеря, и палача отправили в Воркуту. Через десять лет его передали властям ГДР, где Соковски сидел политической тюрьме до 1970 года. Не испытываешь даже страха, что настанет и твой черед.
Ночью мне приснился кошмар: казненный стоял передо мной, из его ран сочилась кровь. Предатель, правда, к концу жизни раскаялся. Сейчас он, смертельно больной, живет в берлинском доме для престарелых, и ни с кем из журналистов, особенно советских, уже не идет на контакты. То же и Иван Фролов, знаменитый в России палач. Осужденный в 1869 году за неосторожное убийство, а далее два раза бегавший и даже участвовавший в грабеже, он, в конце концов, добился для себя 30 лет и 10 месяцев тюремного заключения. Казалось, на свободу выйти уже не осталось почти никакой надежды: к моменту приговора ему исполнилось 30 лет.
Желябов, которого полиция арестовала за два дня до убийства императора, вообще мог избежать смерти, но потребовал судить и его; он заявил прокурору: «…было бы вопиющею несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения». ФОТО 4. Гибель Александра II. Он хотел, чтобы его речь прозвучала на суде — вся страна следила за самым громким в 19 веке гласным политическим процессом. Как лидер «Народной воли» Желябов считал своим долгом что-то противопоставить многочасовой обвинительной речи прокурора в конце разбирательства. Обвинитель Николай Валерианович Муравьёв назвал идеи народовольцев «системой цареубийства, теорией кровопролития, учением резни», а социализм — чуждым России западным изобретением и «исторической бедой» Запада. Разумеется, оправдать содеянное было невозможно, но цель Желябова состояла в ином — народоволец желал «представить цель и средства партии в настоящем их виде». Вполне осуществить задуманное он не смог. Однако судья Фукс, судя по всему, несколько стеснялся своей роли в процессе. Позднее он жаловался: «Я попал в неловкое положение, т. Наверное, потому он всё же позволил Желябову кое-что сказать в ответ обвинению. Желябов рассказал, как он и его товарищи революционизировались. Ответственность за это он возложил на самодержавие: «…русские народовольцы не всегда действовали метательными снарядами, … в нашей деятельности была юность, розовая, мечтательная, и если она прошла, то не мы тому виной перебивает. Движение крайне безобидное по средствам своим. И чем оно кончилось Оно разбивалось исключительно о многочисленные преграды, которые встретило в лице тюрем и ссылок. Движение совершенно бескровное, отвергавшее насилие, не революционное, а мирное, было подавлено».
Кибальчич два раза диспутировал со священником, от исповеди и причастия отказался: в конце концов, он попросил священника оставить его. Желябов и Софья Перовская категорически отказались принять духовника. От Дома предварительного заключения до места казни «процессия двигался от Шпалерной через улицы Литейную, Кирочную, Надеждинскую, пересекла Невский Проспект через длинную улицу Николаевскую вплоть до Семеновской площади. Всюду, как и на обширной площади, где должна была совершиться казнь, теснилась бесчисленная толпа. Собравшийся народ отнесся резко отрицательно к убийцам государя императора. Плансон, командир эскадрона, охранявшего приговоренных к казни, в воспоминаниях писал: «Настроение толпы, в огромном большинстве ее, было явно враждебное к цареубийцам и, во всяком случае, недружелюбное. Из толпы нередко при прохождении нашей процессии кричали что-то озлобленными голосами, грозили кулаками со свирепым видом и злобно сверкали глазами. Что толпа была враждебно настроена к цареубийцам, я заключаю из бывших на моих глазах других случаев, когда она зверски хотела расправиться самосудом с двумя какими-то женщинами, которые были повинны лишь в том, что слишком явно выразили свои симпатии к цареубийцам. Первый случай имел место на углу Надеждинской и Спасской. Когда платформы с цареубийцами поравнялись с тем местом, где она стояла, и даже немного миновали его так что преступники могли видеть эту женщину, она. Нужно было видеть, с каким диким остервенением толпа сорвала моментально несчастную женщину с ее возвышения, сразу смяла ее, сбила с головы ее шляпу, разорвала пальто и даже, кажется, раскровенила ей лицо. Если бы не немедленно подскочившие полицейские и кто-то из нас, офицеров, от неосторожной поклонницы цареубийц не осталось бы ничего, кроме истерзанного трупа. И то нам не без труда и борьбы удалось вырвать ее из рук озверевшей толпы, которая пробовала скалить свои зубы и на нас... Второй, совершенно аналогичный, случай произошел уже недалеко от места казни, перед самым въездом с Николаевской улицы на Семеновский плац. Точно так же какая-то молоденькая на этот раз женщина, стоя на тумбе и держась одной рукой о столб у подъезда, вздумала свободной рукой замахать в виде приветствия проезжавших цареубийц. Также в мгновение ока она очутилась в руках толпы, без шляпки, с растрепанными волосами, с расстегнутым пальто, с глазами, наполненными безумным ужасом. Также не без труда удалось вырвать ее из рук толпы-зверя и внести ее в подъезд, куда толпа еще долго продолжала ломиться с криками и бранью. Как ни был бледен Михайлова, как ни казался он потерявшим присутствие духа, по при выезде на улицу он несколько раз что-то крикнул.
Картина Татьяны Назаренко "Казнь-народовольцев" 1969. Симпатии художницы, как нетрудно догадаться по обширным крупам жандармских коней, отнюдь не на стороне жандармов : И вот, наконец, успех задуманного. И — казнь... На эшафоте — Софья Перовская, первая в России женщина, осуждённая на смерть за революционную деятельность. Дочь бывшего губернатора Петербурга, порвала со своим кругом, участвовала в "хождении в народ", потом аресты, суд, ссылка... Это она взмахом белого платка подала метальщику Игнатию Гриневицкому погибшему при взрыве сигнал бросить бомбу, оборвавшую жизнь царя. Прокурор Муравьёв, выступавший обвинителем на процессе, был другом её детства и, по легенде, она даже как-то в юные годы спасла ему жизнь... Теперь он потребовал её казни. Взрыв второй бомбы, унёсший жизнь императора Рядом с Перовской — Николай Кибальчич. Именно он изобрел и изготовил применённые при покушении метательные снаряды с «гремучим студнем». Накануне казни он поразил тюремщиков и жандармов, когда подал записку для Академии наук о другом своём изобретении — оригинальном проекте реактивного летательного аппарата, способного совершать космические перелёты. Жандармы ожидали, что человек в его положении может интересоваться только одной бумагой — прошением о помиловании.
«Казнь первомартовцев. Автор: Верещагин В.»
А 3 (15 апреля) 1881 года состоялась казнь народовольцев. Казнь первомартовцев 3 апреля 1881. Первомартовцы — группа восьми народовольцев, участвовавших в подготовке и осуществлении казни императора Александра II 1 марта (13 марта) 1881 года.
СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ
Чтение краткого приговора продолжалось несколько минут. Все присутствующие обнажили головы. По прочтении приговора на эшафот поднялись священники в полном облачении. Осуждённые поцеловали крест, после чего были отведены каждый к своей верёвке.
По сути, революционная ситуация, возникшая несколько лет назад, сошла на нет. Но Фигнер, верная своим принципам и памяти павших соратников, продолжала бороться: армия - традиционная опора режима, с её помощью можно расшатать его устои. Расчёт оказался верным. По делу о крамоле в армии были арестованы сотни офицеров, участвовавшие в десятках революционных кружков. Но именно потому, что революционные настроения среди военных казались особенно опасными, власть постаралась по возможности замять дело. Большинство офицеров избежали суда. Зато оставшихся под судом революционеров - в назидание другим - решили покарать с особой жёсткостью.
Военных среди них было всего шестеро, остальные - штатские, в том числе три женщины. Вообще говоря, большинство обвиняемых сделать ничего не успели. Создавали кружки, в которых обсуждали текущую политику, будущее страны, читали агитационную литературу. Но «Народная воля» уже получила ярлык партии цареубийц, а потому всем её членом автоматом вменялось цареубийство и принадлежность к партии как таковая. Как тут не вспомнить дело «Нового величия», когда совершенно мирных людей обвинили в экстремизме и терроризме только за то, что вели недостаточно верноподданические беседы? Следствие по делу военной организации не утруждалось даже сбором улик и полностью опиралось на доносы провокатора Дегаева. Обвинительный акт тоже был почти целиком составлен из его показаний. Как суд «Нового величия» в наши дни, опиравшийся на показания подстрекателя из карательных органов.
Заседание кабинета министров было назначено на 4 марта. После встречи с Валуевым Александр Второй выехал в Михайловский замок. По пути, на набережной Екатерининского канала, и произошло покушение. Народовольцы тщательно готовились к убийству, прорабатывая несколько вариантов своих действий: Предполагалось заложить мину под мост на набережной. Отбросив эту идею, было принято решение взорвать карету императора. Отсюда они прорыли тайный ход и заложили мину. Первоначально руководство террористическим актом принадлежало А. Желябову, но накануне нападения, его арестовали. Поэтому его функции стала выполнять С. Вместе с ней в нападении участвовали еще 7 человек, четверым из которых были переданы бомбы. Убийство произошло не по плану, поскольку кортеж императора несколько раз менял маршрут, совершая разные визиты. Когда карета императора появилась на набережной, один из народовольцев бросил бомбу. Но вреда императору она не причинила, поэтому прогремел второй взрыв. В результате были смертельно ранены Александр Второй, народоволец Гриневицкий, солдат лейб-гвардии и прохожий. Кроме того, пострадали еще 17 человек. Были арестованы 8 народовольцев, над которыми начался суд, начавшийся 26 марта 1881 года. Разбирательство над членами партии длилось всего 3 дня, и завершилось 29 марта, приговорив семерых человек к смертной казни. На некоторое время отсрочили казнь Г. Гельфман, которая была беременной, но она умерла после родом от инфекционного заражения. Казнили только С. Перовскую, А. Желябова, Н. Кибальчича, Т. Михайлова, Н. Были повешены. Их тела похоронены на Преображенском кладбище в Санкт-Петербурге. Еще один участник — Саблин — застрелился во время ареста. Николай Саблин застрелился, когда его пытались арестовать. Геся Гельфман - умерла в тюремной больнице после родов. Был Кибальчич не только революционер, но и изобретатель. Незадолго до казни, находясь в тюремной камере, он разработал проект реактивного летательного аппарата. Этот проект чудом уцелел в архивах охранки, который был найден лишь после революции впервые опубликован в 1918, "Былое", No 4-5.
Выстрелил пять раз — не попал. Был судим и повешен в присутствии 70 тысяч зрителей. Славному долгие дни…» Тем временем XIX век уже вступил в свою последнюю треть. Век просвещения и научных открытий предлагал человечеству смелые технические решения и новые возможности. Динамит, нитроглицерин и другие взрывчатые вещества уже активно использовались в горнорудной промышленности и могли стать полезным подспорьем в деле скорейшего установления социальной справедливости. Царя решили взорвать. Случайные жертвы не имели значения. Великая цель и самопожертвование оправдывали все средства. Именно тогда русские революционеры на долгие годы вперед сделали взрывчатку основным оружием мирового террора. Вот бы хорошо! Вот бы прелестно! Ведь знаете, такое дело вполне выполнимо! Почему же не займутся им серьезно?.. Вот не пойди я на каторгу, я непременно занялся бы изучением свойств нитроглицерина из письма Николая Кибальчича А. Квятковскому Разработкой адских машин и метательных бомб с «гремучим студнем» занимался изобретатель-самоучка народоволец Николай Кибальчич. Согласно советской мифологии, находясь в тюрьме, за несколько дней до казни Кибальчич изобрел пороховой ракетный двигатель для будущих пилотируемых полетов в космос. Просьбу заключенного передать чертежи придуманного им аппарата в Академию наук следственная комиссия игнорировала. Уже в 1970-е годы читатели популярного журнала «Техника молодежи», изучив проект Кибальчича, пришли к выводу, что его ракета в космос полететь никаким образом бы не смогла, а пилоты наверняка бы погибли, так как ни адекватной защиты, ни парашюта для их возвращения на землю изобретатель не предусматривал. Летом 1879 года Исполнительным комитетом «Народной воли» решено было подорвать поезд, на котором император с семьей возвращался из Крыма в столицу. В 14 километрах от Одессы под железнодорожный путь была заложена мина, но царский поезд изменил маршрут. В следующий раз народоволец Андрей Желябов заложил мину недалеко от Александровска ныне Запорожье. Для осуществления своей цели он купил земельный участок у железной дороги якобы с целью строить там кожевенный завод. Похоже, что в средствах народовольцы стеснены не были. Царский поезд прошел, но мина не взорвалась. В третий раз народовольцы спрятали взрывчатку в подкопе под железнодорожной насыпью у Рогожско-Симоновой заставы под Москвой. На этот раз оперативной группой руководила 26-летняя дочь экс-губернатора Санкт-Петербурга, потомственная дворянка Софья Перовская. Сначала должен был пройти состав с багажом, а через полчаса уже царский состав. Но в Харькове один из паровозов багажного состава сломался, и первым пустили царский поезд. Террористы этого не знали, пропустили царя, взорвав мину в тот момент, когда над ней проезжал четвертый вагон второго состава. Но если террористы не дорожат даже собственной жизнью, а на вооружении у них бомбы и адские машины, жертвы будут. Следующее покушение имело последствия самые ужасные. Потомственный вятский крестьянин Степан Халтурин был исключен из семинарии за неуспеваемость и решил уехать жить в Америку. Но по дороге у него украли паспорт. Перебиваясь случайными заработками, Халтурин свел знакомство с народниками и быстро преуспел в деле революционной агитации. Особенно по нраву ему пришлись члены организации «Народная воля», у которых имелся почти неограниченный запас динамита и план цареубийства. Бальдингера с наброска С. Грикова Халтурин устроился столяром в Зимний дворец и за несколько месяцев перетаскал в подвал, где ему любезно предоставили место для ночлега, два пуда 32 килограмма динамита. Непосредственно над подвалом находилась караульная комната, а этажом выше — столовая, где обычно обедал император. А сентябрьская ночь.