Профессор, декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, заведующий кафедрой прикладной институциональной экономики, научный руководитель Института национальных проектов. Посмотрел я тут большое интервью декана экономического факультета МГУ Александра Аузана, которое он дал РБК.
Декан экономфака МГУ назвал главную угрозу 2024 года
Он указал на отсутствие «свободных рабочих рук», поэтому в будущем, с учетом, что кредитование не остановится, будет иметь место переманивание и перекупка сотрудников, что будет хорошо, на первый взгляд, для самих работников. Однако эта ситуация приведет к «разрыву в доходах», и может развернуться «страшная вещь» — инфляционная спираль. В качестве примера он привел 1990-е годы, назвав эту ситуацию «тяжелой историей». И вот это, мне кажется, главная угроза 2024 года», — сказал эксперт.
И входить не привычными каналами, не через обычные западные ворота, а через очень сложные закрытые рынки арабских стран и Китая », — рассказал экономист.
При этом, по словам Аузана, что в РФ делают лучше, чем в других странах мира, «пока не очень понятно». Ранее Мишустин призвал воздерживаться от излишнего оптимизма. Что думаешь?
Обратите внимание, что далеко не все страны в состоянии породить цифровые экосистемы. Это развитие является результатом креатива, потому что в основе лежит всегда что-то вроде поисковой машины Яндекса. Другой пример, который видим мы все — успех российской анимации, наших мультиков. Оказалось, что можно через разные культурные коды пробить смыслы и образы, ввести в экономический оборот, как это было с «Машей и Медведем», «Фиксиками» и, надеюсь, будет с другими произведениями этой сферы. Они должны вступать в противоречие? С одной стороны, традиционные и творческие индустрии конкурируют между собой. А с другой — у них есть некоторые общие биосоциальные основы экономики.
Преемственность и изменчивость существуют как база и в биологическом процессе, и в человеческой деятельности. Думаю, в экономике сохранятся и традиционная, и креативная деятельности. Они будут по-разному сочетаться, и эти сочетания будут все время меняться. Современный активный процесс начался именно с IT, и именно в ковидный период, потому что правительство пошло на существенное облегчение условий деятельности IT-индустрии, чего в общем-то хотят и другие участники креативной деятельности. Поэтому те лидеры процесса, которые уже вышли на мировую арену и пользуются вниманием правительства, — именно тот пример, на основе которого мы надеемся построить другое отношение и другую систему работы с креативной экономикой. Только что был принят Этический кодекс искусственного интеллекта. Что человеческий разум может противопоставить ИИ, уровень которого продолжает расти? Не проиграем ли мы «сверхразуму»? Потом наступило долгое затишье — шел поиск новых технологий. И в 2016 году появилась новая машина, которая способна к самообучению.
Скажем так - ребенок встал на ноги. И тут надо задуматься о том, в чем наш естественный интеллект может конкурировать с искусственным. ИИ лучше считает. Сам себя программирует. Справляется с самыми сложными алгоритмами. А что мы можем делать лучше? Наше преимущество в эмоциональном интеллекте. У нас есть то, что недоступно во всяком случае, пока искусственному интеллекту. Мы часто в МГУ об этом спорили. Один из лучших специалистов в области эволюционной биологии Вячеслав Дубынин высказал мысль, которую я запомнил: «Лиса, конечно, умнее зайца.
Но лисы за миллионы лет не смогли истребить зайцев. Лиса не может просчитать траекторию, по которой побежит заяц, потому что он и сам не знает, куда побежит». Так вот, когда мы столкнемся с сильным искусственным интеллектом, мы обеспечим себе выживаемость за счет того, что наше поведение не поддается анализу или расчету. Назовите это божественной искрой, эмоциональным интеллектом, интуицией или еще как-то. В этом заключается потенциал креативности человека. И дилемма искусственного и естественного интеллекта будет решаться так: либо искусственный вытеснит естественный, либо естественный окажется конкурентоспособным благодаря креативности.
Это, конечно, шутка про российский менталитет, но есть особенности и более значимые с экономической точки зрения.
Например, «избегание неопределенности». Здесь Россия дает фору даже Японии и Южной Корее. А что значит для общества страх неопределенности? Это готовность действовать в рамках заданных программ в течение длительного периода, сравнительная эффективность в реализации задач, предполагающих низкую степень риска. При этом, что касается «уровня доверия», то тут Россия тоже лидирует, только с обратной стороны — как страна с самым низким уровнем доверия к другим людям, к институтам и т. При этом, парадокс, потребность и желание доверять у россиян очень высоки.
Александр Аузан: «Все растет из персональных данных, как из земли»
Лекция Аузана Александра Александровича, доктора экономических наук, декана экономического факультета МГУ. Cостоялось заседание Научно-консультативного совета Отделения общественных наук РАН по правовым, психологическим и социально-экономическим проблемам общества. Декан экономфака МГУ Александр Аузан и научный руководитель РЭШ Рубен Ениколопов обсудят, за какие невыученные уроки наказывает история и что мешает проведению реформ. Александр Аузан — декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор экономических наук, профессор, публицист, заведующий кафедрой прикладной институциональной экономики, общественный деятель. -Релокация квалифицированных специалистов за рубеж в 2022 году привела к потере Россией части человеческого капитала, его восполнение может занять семь-десять лет, считает декан экономического факультета МГУ имени Ломоносова Александр Аузан.
Декан экономфака МГУ назвал главную угрозу 2024 года
Не знаю. Может быть, от болезненных реформ 90-х годов» Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ Александр Аузан отметил, что Россия сейчас не на первом месте в мире по качеству человеческого капитала и индексу человеческого развития. И связал это с тем, что «не хватает продолжительности жизни», а также с массовой эмиграцией россиян. Что те, кто уехал за последние два года, часть из них вернулась...
Я благодарен российскому правительству, что в итоге мы их сохранили в российской налоговой системе. Потому что воспроизвести эти мозги чрезвычайно трудно, — говорит профессор. Вот до сих пор мы живем в этой ситуации, когда у нас люди лучше, а институты хуже, — считает Аузан.
Если в начальной школе «дети отличаются умом» и Россия попадает в некую пятерку стран по образованию, то уже в средней школе падает на 32—38-е место.
В Советском Союзе была поговорка: процесс образования есть борьба между системой образования и природной одаренностью человека. Система стала выигрывать в этой борьбе. К сожалению, во многом она дает ухудшающий отбор, причем именно в странах с экстрактивными институтами и рентной экономикой. Такой экономике "сложные мозги" не нужны, она начинает их не запрашивать, а выпихивать. Поэтому мы страдаем от того, что наши студенты, исследователи, ученые, инженеры работают в других странах. Образование стали трактовать как рыночную услугу. Но понимаете, какая штука, как экономист, я могу сказать, что это очень странный рынок. Потому что там асимметрия информации, олигополии, специфичные активы.
Иными словами, простой рыночный механизм там работает чрезвычайно плохо. По моему разумению, нужно переходить к модели, которую я называю инвестиционной. Это инвестиции в человеческий капитал. Нужно считать, не что у вас будет через семестр, а что у вас будет через десять лет, ведь человеческий капитал дает эффект через десять лет. И строить эту модель, вы правы, нужно не в рамках министерства образования. Поскольку для того, чтобы построить, надо начинать с начальной школы, соединяться с университетами, которые глобально конкурентоспособны, а не все обладают таким свойством в наших странах, и с компаниями, которые конкурентоспособны. Они заинтересованы в конкурентоспособных мозгах на поддержке в виде новых работающих, занятых". Ставка на правое полушарие "Второй кризис образования — и тут ответ на вопрос, чему надо учиться, — состоит в том, что мы вступили и вступаем с все более высокой скоростью в эпоху искусственного интеллекта, — продолжил Александр Аузан. Он будет поедать профессии только так.
Какие профессии? Те, которые основаны на алгоритмах: делай раз, делай два, делай три. А очень много профессий, которым мы учим в университетах, основаны на алгоритмах, — все аналитики, включая финансовых, юристы, психоаналитики и т. А нам с вами куда деваться? Преимущество естественного интеллекта в том, что у нас есть правополушарное мышление, есть интуиция, которой нет у искусственного интеллекта, пока, по крайней мере. Чему, мне кажется, стоило бы поучиться у Китая и китайской истории. Конфуций предложил экзамен для чиновников, где они должны были показать владение каллиграфией, стихосложением и т. До начала прошлого века этот экзамен был обязательным. И нынешние эконометрические исследования показывают, что наиболее успешны те регионы страны, где этот экзамен был введен.
Нам нужно будет мировое образование перестраивать — и очень быстро — на поддержку правополушарного мышления. Аналитические способности держать надо, но не они будут главными. А математика важна, потому что это язык цифровой экономики". Почему Стругацкие актуальны В завершение беседы спикер дал совет, какую литературу полезно читать. Александр Аузан: "Что почитать — это непростой вопрос. У меня отношения с книгами такие: я очень долго выбираю, что читать, а потом начинаю читать очень глубоко, с карандашом. Важно выбрать книгу, которая повлияет на вас надолго. Но я скажу сейчас, может быть, странную вещь. Не буду говорить о книгах по экономике, философии, социологии.
В эпоху перелома важно читать книги по истории: нужно увидеть себя не в 10-20-летней, а в тысячелетней истории, потому что можете пропустить очень важный поворот. Важно читать книги фантастические, science fiction, фэнтези. Например — Стругацких; неслучайно именно в 1960-е годы Аркадий и Борис стали кумирами, потому что это были годы открытия Космоса и попыток увидеть совершенно другой мир. Тут важно даже не что читать, а как читать, и, я бы сказал, что важно еще — читать". Декан экономического факультета МГУ им. Ломоносова, заведующий кафедрой прикладной институциональной экономики экономического факультета МГУ им.
По его мнению, необходимо искать способ привлекать уехавших специалистов к работе с частными российскими проектами. В декабре 2022 года глава Минцифры Максут Шадаев говорил, что за год страну покинули порядка 100 тысяч IT-специалистов. По данным Росстата, численность населения России в 2022 году снизилась на 556 тысяч человек со 147 млн на начало 2022 года до 146,4 млн человек на начало 2023 года.
Если не удастся, это не катастрофа, это просто такая депрессивная жизнь около нуля». Во время одной из своих поездок в США в начале 1990-х годов Аузан в составе группы ученых-экономистов экономфака МГУ посетил, в частности, Висконсинский университет в Мадисоне. Это учебное заведение еще называют «домом Коммонса» в честь разработчика концепции институционализма, которая классическими экономистами считалась маргинальным направлением в мировой теории. Именно на основе концепции неоинституционализма экономист разрабатывал свои предложения для «Стратегии-2010» — плана социально-экономического развития России на десятилетний период. В будущем Аузан еще не раз участвовал в разработке теорий долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации, в том числе и заведомо невыполнимой «Стратегии-2020». Это, впрочем, неудивительно: концепции строились на базе крайне спорных американских экономических моделей, не только сильно оторванных от собственно российской ситуации, но и не учитывающих современные геополитические реалии. Особенности модели неоинституционализма хорошо знакомы экономистам: приоритет в ней отдается неким «общественным институтам», тогда как экономика страны рассматривается как часть социальной системы и низводится с классического «базиса» до уровня таких понятий, как «культура», «наука» или «семья». Соответственно, создав и взяв под контроль многочисленные институты гражданского общества в виде всевозможных «обществ защиты прав» потребителей, акционеров, фондов борьбы с коррупцией и подобных структур, можно эффективно контролировать общественные настроения и модели поведения людей. Через два года профессор получил должность заведующего специально созданной для него кафедрой прикладной институциональной экономики экономического факультета МГУ и получил еще одно очень почетное назначение — в Комиссию по правам человека при президенте РФ. Декан экономфака МГУ Аузан готовит «когорту пораженцев» для сдачи России Федеральное агентство новостей Институционный национализм К созданию новых общественных институтов и защите прав человека Аузан подошел своеобразно. В 2006 году вместе с сопредседателем Всероссийского гражданского конгресса Георгием Сатаровым он посетил организованный националистом Александром Беловым Поткиным из Движения против нелегальной иммиграции ДПНИ — запрещено на территории РФ круглый стол под названием «Гражданское общество и защита прав русского народа». Они заявили, что необходимо расширять сотрудничество на правозащитной почве, а Сатаров в своем выступлении признал, что был не прав, подписывая обращение к московским властям о запрете «Русского марша». Такое сотрудничество правозащитников с признанным экстремистским и запрещенным позднее движением тем более удивительно, если учесть, что еще в 1986 году Аузан изучал политэкономию Третьего рейха и даже написал научную статью «Критика экономической системы фашизма» для «Вестника Московского университета». На следующий год экономист поехал с выступлениями по российским регионам. В конце августа 2007 года в Пермском крае он выступил на форуме «Гражданин России: отечественные традиции, образование и современность», где сообщил собравшимся, что «Пермь — гражданская столица России» и что «в Пермском крае родилось множество гражданских инициатив, которые в дальнейшем получили распространение в стране». Эта «миссионерская деятельность» по формированию нужного «гражданского общества» была не случайна. С того же 2007 года Александр Аузан вместе с фондом «Индем» и обществом «Мемориал» начали мощную кампанию по поддержке осужденного экс-главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского и запустили ежегодные конференции «Российские альтернативы», за которыми справедливо закрепилось название «Ходорковские чтения». Или возможность денежного влияния на власть, угроза, исходящая от денег, для политического режима. Или использование суда в качестве инструмента ликвидации той или иной угрозы, и тем самым делегитимизация судебной системы, неправовое использование суда. Вот такого рода проблемы ведь никуда не делись от того, что Ходорковский находится в тюрьме, они продолжают висеть над Россией, и они требуют своего решения». Тогда же Аузан совместно с экономистом Игорем Юргенсом и соросовским агентом Евгением Гонтмахером стал создателем группы либеральных экономистов «Сигма», занимающихся «ситуационным анализом» и социально-экономическим прогнозированием для «осмысления современного положения России и поиска путей ее модернизации». В 2008 году Аузан и Гонтмахер вошли в правление возглавляемого Юргенсом Института современного развития, также созданного для продвижения в российское экспертное сообщество интересов западных стран. В июле 2010 года в Москве собралась шестая международная конференция «Ходорковские чтения», на которой Александр Аузан, Сергей Гуриев, Дмитрий Зимин и Сергей Алексашенко снова обсуждали пути развития страны — и ожидаемо пришли к выводу, что «именно с «дела ЮКОСа» развитие России пошло по неверному пути».
Декан экономфака МГУ Аузан: при новой глобализации РФ продвинет эффект Левши
Затем Александр Александрович представил членам Ученого совета СПбПУ свое видение образования в условиях четвертой промышленной революции. Элит, у которых есть свойства широкого кругозора, долгого взгляда и социальной мотивации. Только новая элита способна справиться с вызовами цифровой экономики, — уверен Александр Александрович. Надеюсь, и у нас, и у них всё получится, и от этого выиграют все». После торжественной церемонии Александр АУЗАН выступил перед студентами и преподавателями Политеха с лекцией «Цифровая экономика как экономика: институциональные вызовы».
А потом меня попросили прочитать этот курс и на физтехе — в Московском физико-технологическом институте. Когда я спросил, зачем физикам институциональная экономика, мне ответили: понимаете, люди, которые получают естественно-научное знание, считают, что весь мир — это задачка, которую нужно и можно решить. Они приходят на работу в какую-нибудь инновационную компанию и говорят: а, собственно, почему мы не можем за один год сделать нашу компанию лучшей в мире, а за три года — и нашу страну лучшей в мире? Но дело в том, что существуют издержки, силы трения: не все хотят, чтобы ваша компания стала лучшей, и точно не все будут прилагать усилия, чтобы ваша страна стала лучшей в мире.
Надо понимать, что есть противоречие интересов, которое выражается в силах трения в обществе. И тогда рождается совершенно другая картина мира. Тогда мы не говорим, что имеется единственный идеальный выход, потому что идеального выхода нет, совсем. Идеальный выход — блестящий социальный результат — возможен только в условиях вакуума, когда нет противоречий, недопониманий. Идеальная модель, неважно какая: либеральная, консервативная, социалистическая и так далее, — не может быть реализована до конца, потому что мешают эти силы трения и издержки. И поэтому выбор выглядит по-другому. В этом мире нет совершенства, зато в нем есть разнообразие. Есть несколько дорог, по которым можно идти, но каждый раз надо думать, в чем плюс, а в чем минус.
Насколько от усилий каждого человека зависит то, какие правила или институты будут работать в его стране, а какие нет? Может ли экономическое понимание мира помочь выбрать правильный путь? Я всегда говорю: мы на выборы ходим каждый день. Потому что в зависимости от того, покупаем ли мы в магазине или с рук, платим все налоги или только часть, получаем ли зарплату в конверте и так далее, мы голосуем за определенные правила. В результате какие-то институты становятся большими и широкими, а какие-то — узкими и маленькими. Есть знаменитый тест, проведенный замечательными экономистами в четырех странах: в России, Израиле, Нидерландах и США. Известная всем ситуация: человек А списал у Б, а В сообщил об этом преподавателю. В этой задачке «сидят» не только культурные различия, но и целые институты.
Ведь «списал» значит, что А воспользовался чужим интеллектуальным результатом. Попросту говоря, это воровство. Если вы считаете, что это нормально, допустимо или более или менее допустимо — это значит, что защиты прав собственности у вас в стране не будет. Это поколение будет понимать, что «если от много взять немножко, то это не грабеж, а просто дележка». Все довольно дружно осуждают доносчика, правда, в разной степени. Американцы чуть-чуть: «в принципе не прав», а русские — просто жесточайшим образом. Все в разной степени осуждают списавшего: американцы очень жестко, а наши и израильтяне — мягко. Но самое важное — это отношение к тому, кто дал списать.
Студента Б, который дал списать, одобряют наши соотечественники и израильтяне. Голландцы осуждают его слегка, а американцы — довольно сильно.
Госплан 2. Я нашу нынешнюю экономику часто сравниваю с НЭПом, когда одной рукой советская власть пыталась выйти из голода и неурядиц, успешно запуская малое и среднее предпринимательство, а другой рукой строила плановую экономику, контроль над крупной промышленностью.
И сейчас происходит нечто похожее. То, что на базе государственного капитализма возникает военный госкапитализм, — это довольно очевидно, потому что сверху ложится мобилизационный план. Он переключает работу на оборонно-промышленный комплекс, а также пытается создать в критически важных областях — например, в микрорадиоэлектронике — то, чего у нас нет. Этакий цифровой Госплан 2.
Его пытаются строить. Поэтому в нынешней экономике есть два регулятора. Есть цены, которые уже сработали, и, в общем, машина на этом моторе смогла неплохо пройти 2022 год. И есть формирующийся Госплан 2.
Два этих принципа друг другу противоречат и будут сталкиваться, как это было во время НЭПа. И поскольку при жесткой политической власти директивный метод сильнее ценового, это может иметь отрицательные экономические последствия в виде соглашения о сдерживании цен или чего-нибудь в этом роде. Но главная опасность в другом. Мы помним, что выход из НЭПовской экономики произошел в тоталитарную экономику и тоталитарное общество.
Китайская Народная Республика, особенно после ХХ съезда КПК, очевидным образом идет в сторону государственного капитализма и построения цифрового тоталитарного государства. Странно, что в государстве, где не работают общественные институты, в то же время так прекрасно работают всякие цифровые приложения. Как это получается? Но институт — это ведь что такое?
Это правило и механизм поддержания правил. А они бывают разные. Например, существуют феодальные институты — тот же ремесленный цех. И каждый вид института обладает своими плюсами и минусами.
Что дали институты частной собственности, независимого суда, про которые написаны многочисленные книжки? Экономический рост. Экономики расширялись и сужались по мере того, как росло или сокращалось население из-за войн, неурожаев, эпидемий. Сужается база населения — падает экономика.
Растет рождаемость — через некоторое время начинает расти экономика. Но будут какие-то другие результаты. Может ли государственный капитализм давать свои результаты? Может, потому что государственный капитализм в XX веке связан с технологическим развитием, созданием новых отраслей.
Я хочу напомнить, что не мы его придумали. Основатели российского НЭПа учились у американской, германской промышленности. Поэтому другие институты — это другая жизнь, иной набор плюсов и минусов. Чего-то не будет, а что-то появится такое, чего нельзя было сделать в условиях свободного рынка.
Цифровой тоталитаризм, экология и метавселенная — Многие историки говорят про утрату будущего. Вы согласны с этим? И наши представления о том, какой мир есть и какой будет — они рассыпались. Уже во времена пандемии возникли три варианта видения будущего, конкурирующие между собой.
Одно из них я уже упоминал — это цифровой тоталитаризм. Цифра решила великую проблему тоталитарных государств XX века. Следить за подданными было очень дорого, а если вы не можете уследить за всеми, то ваша система наказаний начинает работать как стихийное бедствие: то ли упадет камень с крыши, то ли не упадет. Человек понимает, что может «проскочить», и начинает вести себя более независимо.
Так вот, эта проблема цифровым скринингом решена. Следить за людьми, строить их социальный рейтинг стало дешево. Другой вариант будущего — это идеи устойчивого развития. Во времена ковида они обрели новую актуальность.
Потребность в климатическом регулировании и в решении связанных с этим социальных проблем оказалась глобальной, и разные группы стран пошли на то, чтобы договориться об общих целях устойчивого развития. Выяснилось, что у нас есть общечеловеческие, общеземные задачи. Но есть и третий образ будущего, о котором говорят то реже, то чаще. Это метавселенная.
Они стали своего рода квазигосударствами с миллионами цифровых граждан, которые общаются между собой с помощью все новых приложений, и с пользовательским соглашением вместо конституции, которое поменять труднее, чем конституции некоторых стран. Более того, эти системы покусились на святое: макроэкономику, на эмиссию денег. Традиционные государства перешли в наступление. Во многих странах криптовалюты частично или полностью прикрыли, Джеку Ма, [китайскому предпринимателю и основателю Alibaba Group], запретили эмиссию акций и велели каждую неделю клясться в верности партии и правительству, а Цукерберга полоскали в комитете Конгресса, угрожая разделом его цифровой империи.
В России тоже не позволили создать свой вариант криптовалюты, гоняли автора этой идеи Павла Дурова между Центральным банком России и Федеральной резервной системой, пока он не осел у арабов. Но у цифровых систем есть свой ответ. Они говорят: «А мы построим такой цифровой мир, который будет стоять над вашими законами, границами, государствами. И люди смогут в нем жить, не покидая страны, кресла или кровати.
Мы им предложим такое, чего правительство предложить не в состоянии». Так что конкуренция разных моделей будущего продолжается.
Опора строится на базе интеллекта лидера. Так формируется персонализация управления всего и всех. Проблема корпоративной колеи вырисовывается тогда, когда в компании начинают задумываться о перспективах развития в связи с прогнозируемым крахом из-за отсутствия дееспособности и смены лидера. Так произошло в пельменной компании «Дарья» и пивоварне «Тинькофф», после их продажи Олегом Тиньковым. Вероятно, можно с пользой поменять корпоративную культуру. Но здесь есть свои подводные камни: пытаясь освободиться от главенствующей роли лидера, компания сталкивается с иерархическим типом управления, проблемой, когда происходит формализация всех действий при сохранении высокой централизации. Происходит упрощение, дегенерация экономики, со слов Александра Аузана Аlexander Аuzan — доктора экономических наук, декана экономического факультета МГУ им.
К сожалению, в России такой вариант неконкурентоспособен, поскольку особенности национальной экономики не опираются на четкое выполнение предписанных правил. В итоге — тупик. И не важно, с искусственным или естественным интеллектом имеют дело управленцы. Смена траектории Возможно ли скорректировать эффект колеи на уровне компании? Безусловно, задача имеет решение. Примером служит «Аэрофлот», преодолевший наследие советского сервиса. Мы хорошо понимаем механизм образования эффекта колеи. Выход из нее — это одновременное преобразование корпоративной культуры и изменения в управлении, модернизация производства. Это означает, что во время кризиса шансы на смену траектории растут.
За последние годы появилось множество методик такой коррекции. Стартовали сравнительные проекты, появились замеры для определения различий в российских регионах. Ученые взяли под контроль социальный капитал и его структуру, появилось доверие, оказавшееся наиболее сильным фактором, коррелирующим экономические результаты.
Объявления
Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан назвал главную угрозу для экономики нашей страны. ФАН изучил деятельность декана экономического факультета МГУ Александра Аузана, насаждающего будущим поколениям российских экономистов импортированные из США теории. Декан Экономического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, научный руководитель Института национальных проектов Александр Аузан (справа). Профессор, декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, заведующий кафедрой прикладной институциональной экономики, научный руководитель Института национальных проектов.
Декан МГУ о преодолении локальных изменений и комплексной трансформации: Эффект колеи
Александр Аузан — все новости о персоне на сайте издания В Москве продолжается пятый Форум социальных инноваций регионов. Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан рассказал ведущему подкаста «Легкие деньги» Михаилу Ханову о том, когда будут отменены санкции, а также — как Россия войдет в новой виток глобализации. Декан экономического факультета МГУ им. Ломоносова Александр Аузан прочитал лекцию в МАИ. Декан экономфака МГУ Александр Аузан и научный руководитель РЭШ Рубен Ениколопов обсудили с ректором Антоном Суворовым роль доверия, современных СМИ и других институтов в обществе и экономическом росте. Декан экономфака МГУ Александр Аузан и научный руководитель РЭШ Рубен Ениколопов обсудят, за какие невыученные уроки наказывает история и что мешает проведению реформ.
Экономист МГУ раскрыл, как Россия победит изоляцию Запада
Здесь деньги следуют за людьми, в отличие от бизнес-проектов, когда вы не можете запустить работать бизнес-структуру, не имея средств. В секторе гражданских организаций все начинается с человеческой активности. Если есть действующие люди, то они потом, может быть, подтянут деньги. А может быть будут реализовывать свои проекты без денег. Хотя, это не значит, что у таких организаций нет денежных проблем: они однозначно бывают. Причем хочу заметить, что избыточные деньги для организации некоммерческого типа гораздо большая проблема, чем их недостаток. Потому что такого рода профицит приводит к коррозии человеческих отношений в гражданских организациях. Появляется головная боль: как эти деньги удержать, не отдать, освоить. Поэтому не деньги центральный вопрос, а люди. Кстати, про людей. Вы говорите в своих лекциях, что человеческий капитал — это важнейший актив социально-экономического развития.
Как вы можете оценить людей, работающих в НКО с точки зрения качества человеческого капитала? Я попробую ответить на ваш вопрос, но сразу оговорюсь: я не знаю нынешнего состояния человеческого капитала в гражданских организациях. Подробнее Во-первых, человеческий капитал — всегда один из ключевых вопросов в России. Сейчас у нашей страны есть три актива мирового значения, если не говорить про недра: военный, территориальный и человеческий потенциал. Вот это три точки, из которых идут разные дороги в разное будущее России. Я всегда был сторонником того, что нужно делать ставку на человеческий капитал в вопросе будущего страны. Для меня это — страна умных людей, которые живут не сырьем, а умом и талантом тех, кто здесь рождается и живет. Теперь, если говорить про сектор гражданских организаций. В 80-90-е годы, когда я жил и работал в этой сфере, появлялись первые некоммерческие организации России, основателями многих НКО были люди совершенно исключительные с точки зрения их образования, кругозора, моральных качеств. Например, Людмила Михайловна Алексеева — археолог по образованию, окончила исторический факультет Московского государственного университета, а после — внесла огромный вклад в правозащиту.
Людмила Алексеева. Причем один из любимых учеников. Рогинский был не только редким знатоком истории, он понимал, как исторические события влияют на смыслы в обществе. Поэтому у истока многих движений и организаций стояли люди высокообразованные. А вовлекались в их работу нередко студенты и аспиранты, то есть люди с большим потенциалом. Кто-то из этих людей остался в секторе, кто-то ушел. Поэтому не могу вам ответить на вопрос о нынешнем состоянии. Но думаю, что любые новые начинания возникают от людей исключительных. Иначе эти идеи живут относительно недолго и довольно бесславно заканчиваются. Но все же, кроме человеческого капитала важны средства для работы.
Как вы оцениваете тенденцию, что сектор все чаще работает за счет средств бюджета? Опять же, мне легче говорить про свой опыт. В 90-е годы, когда мы развивали Международную конфедерацию обществ потребителей КонфОП , то хотели иметь возможность самостоятельно находить средства на работу. Например, подписка на журнал «Спрос» и консультации юристов должны были приносить деньги на деятельность организации. Знаете, в чем была проблема? Люди говорили: «Вы — молодцы. И пусть вам государство поможет. А мы и так налоги платим». И только потом, спустя годы, когда я начал заниматься культурными факторами экономики, то понял, что в континентальной Европе доминирующий подход общества в целом такой: «Пусть государство дает деньги на некоммерческую деятельность, а мы будем платить налоги». Наше общество не готово напрямую своими деньгами поддерживать НКО через разнообразные пожертвования, подписки и так далее.
Мы буквально выпихиваем их наружу, и сейчас этот процесс остановлен только карантинами и санкциями. Александр отмечает: Первое, что нужно сделать, это перестроить образовательную цепочку. Надо сделать так, чтобы крупные компании повышали свой спрос на умных и образованных. Важно создать в стране 3 десятка глобальных конкурентоспособных университета, которые могли бы готовить такие кадры. Вторая немаловажная задача заключается в переформатировании образовательной индустрии из рынка образовательных услуг в инвестиционную модель образования. Потому что глобальный смысл не в том, что кто-то кому-то продал образовательные услуги.
Смысл в том, что происходит инвестиция в человеческий капитал. Результат такого образования — это успешная траектория движения выпускника. Александр Аузан рассказал о том, что эффективность инвестиций в человеческий капитал можно оценить только спустя 5—7 лет после окончания университета. При этом начинать работать необходимо с самого раннего возраста, потому что даже сейчас 10—12 летние ребята сочиняют оригинальные проекты. Важны не только умения, но и решительность эти умения применять на практике. Все-таки мы зачастую боимся пробовать что-то новое из-за страха неопределенности, что у нас что-то не получится.
В завершение своего выступления Александр Аузан вспомнил фразу Даниила Гранина, советского и русского писателя: «В России можно сделать очень многое, если не спрашивать разрешения». Это именно тот акцент, на котором надо делать человеческий капитал и будущее страны. В дополнение к теме Личная проблема Российские компании часто делают ошибочный выбор стратегии еще на старте. Как правило, это ошибочное внимание персонализированным системам управления. Они легко создаются в странах с неразвитыми государственными институтами и отсутствием доверия к партнерам. Опора строится на базе интеллекта лидера.
Так формируется персонализация управления всего и всех.
Задачи стоят ясные — избавиться от какой-либо необходимости зависеть от тех производственно-сбытовых, финансовых, банковских, логистических цепочек, которые так или иначе контролируются или находятся под большим влиянием наших западных коллег, уточнил он. В конце ноября прошлого года президент России Владимир Путин на III Конгрессе молодых учёных заявил, что Запад рассчитывал на то, что Россия не сможет избавиться от зависимости от его технологий, но РФ довольно быстро слезает с этой «технологической иглы». Российский лидер подчеркнул, что избавление России от зависимости не просто возможно, а продвигается довольно быстрыми темпами. Он также отметил, что у российских производителей приборов появился рынок сбыта, что будет экономическим стимулом.
Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки.
Дополнительное согласование не требуется.