Читайте подробнее на сайте РТ на русском.
Прилепин Захар - все книги автора
Захар Прилепин (настоящее имя — Евгений Николаевич Прилепин) — российский политический и общественный деятель, писатель, филолог, публицист, подполковник Росгвардии, сопредседатель партии «Справедливая Россия — Патриоты — За правду». Телепрограмма. Новости. Описание: В книге «Подельник эпохи: Леонид Леонов» известный прозаик Захар Прилепин выступает как исследователь творчества одного из интереснейших писателей XX века. Первый сборник рассказов о ветеранах специальной военной операции — книга «Жизнь за други своя» — издан фондом «Защитники Отечества» под редактурой писателя Захара Прилепина. Захар Прилепин во время съемок фильма режиссера Петра Дикарева «Гайлер» в селе Красный Яр.
«Модный парень, своего рода Дудь*». Захар Прилепин как зеркало новой русской неудавшейся революции
Гостем студии программы "Право знать!" на канале "ТВ Центр" стал писатель Захар Прилепин. 200 лучших книг по версии BBC. то основная её концепция («Есенина убил Блюмкин по приказу Троцкого») выглядит нынче, предельно мягко говоря, необоснованной примерно на тысячу процентов. В нашей электронной библиотеке можно скачать книги автора Захар Прилепин в формате epub, fb2, rtf, mobi, pdf себе на телефон, андроид, айфон, айпад, а так же читать онлайн и без регистрации. Данное решение всего лишь покажет всем нам, кто кого переиграл в этом раунде. * ЛГБТ — организация признана экстремистской, её деятельность запрещена на территории России по решению Верховного суда от 30.11.2023. Захар Прилепин. Писатель. Книги Захар Прилепин – покупайте на OZON по выгодным ценам! Быстрая и бесплатная доставка, большой ассортимент, бонусы, рассрочка и кэшбэк. Распродажи, скидки и акции.
Книги Захар Прилепин читать онлайн
Статья автора «Захар Прилепин» в Дзене: Вышла новая художественная книга Захара Прилепина «Собаки и другие люди», которую он закончил этой зимой, до отправки на фронт. МОСКВА, 12 мая — РИА Новости. Вышла новая книга Захара Прилепина "Координата Z". Писатель хотел представить ее на Санкт-Петербургском международном книжном салоне и фестивале "Красная площадь". Поэтому вливается в мозг новость за новостью, а мозг, уставший, переполненный, пытается эти новости переварить. Вот несколько попыток. Статья автора «Захар Прилепин» в Дзене: Вышла новая художественная книга Захара Прилепина «Собаки и другие люди», которую он закончил этой зимой, до отправки на фронт.
Книги Захара Прилепина
Совпадает ли его интерпретация с тем, как вы это ощущаете? Его можно постоянно экранизировать. Хорошо отношусь к работе Урсуляка. Этот режиссер по большей части исключил всю политическую составляющую произведения. В его картине есть любовь, страсть, а еще кто-то с кем-то все время воюет. При этом непонятно — кто и за кого. Замечательно, что в картине задействовано много молодых талантов.
Евгений Ткачук, который играет Григория Мелехова, очень сильный артист… Знаете, мне вдруг вспоминается фильм, который снимали еще до войны. Он, конечно, малоудачный, но зато там есть полное ощущение погружения в историю. Чувствуется атмосфера того времени: старички казаки, одежда, гуси… «Тихий Дон» можно экранизировать как религиозную и политическую книгу, как роман страстей и человеческих характеров. Это может быть также история «за белых» или «за красных». И даже за украинцев, хотя это будет уже сложнее. Тем не менее можно постараться.
Как всякий гениальный текст, «Тихий Дон» имеет бесконечные возможности для интерпретации. В том числе в контексте мнимой проблемы авторства «Тихого Дона». Расскажите, как складывались его взаимоотношения с Шолоховым. И не потому, что боялись задеть какую-то «хрупкую посуду». Дело в том, что к Солженицыну можно относиться по-разному. Кто-то считает его большим патриотом России, значимой литературной фигурой и мощным представителем русского мира.
И для этого есть какие-то основания. Но с Шолоховым произошла история, когда иначе, чем «Александр Солженицын совершил осмысленную подлость», не скажешь. Но все-таки нужно находить какие-то слова, чтобы обойти столь прямолинейную формулировку. Но я бы не стал этого делать и назвал вещи своими именами. Разбирая эту ситуацию детально, конечно же, приходишь к неизбежному пониманию, что Александр Исаевич делал это осмысленно. Речь идет об одной из составляющих его литературной стратегии.
Отчасти пытаясь оправдать Солженицына, думаю, что он был движим необычайными страстями по поводу наказания «советского зла». И в какой-то момент решил для себя, что любые способы хороши. Поэтому можно немного приврать. И поэтому, помимо «Архипелага ГУЛАГ» и удара по всему советскому проекту, Солженицын таким образом противостоял Шолохову как главному литературному оппоненту — как человеку, который, безусловно, возглавлял советскую литературу и был одним из столпов русской литературы. Солженицыну надо было его сместить и занять заветное место, чтобы именно с этой платформы возвестить миру о том, что Советский Союз — небывалое зло. По этой причине совершенно осмысленно Александр Исаевич реанимировал к тому времени совершенно устаревший и даже позабытый уже миф о шолоховском плагиате.
Как спасти украинцев, которые находятся под мощнейшим информационным и идеологическим прессингом? Никакой победы над квазиукраинскимантикультурным проектом, кроме военной, не существует. Надо смириться с этим фактом. И не нужно рассуждать ни о каких мирных переговорах, линии разграничения, левобережье и правобережье. Где пройдет эта самая линия разграничения с нынешней Украиной, там будут заканчиваться русский проект и здравый смысл. А по другую сторону легализуют любое зло по отношению к России и ее народу.
Именно так происходит сейчас. Можно убить человека за то, что у него в одной руке — томик Пушкина, а в другой — Шолохова. Просто две книжки. И если кто-нибудь застрелит его где-нибудь в Балаклее, то вообще ничего не произойдет. Весь мир скажет: «Ну, да. Значит, так надо.
Наверное, он террорист». То, что я сейчас говорю, не преувеличение. Поэтому только военная победа и освобождение огромного числа несчастного украинского народа является верным решением… У нас сейчас часто повторяют, что на Украине все предатели, которые сошли с ума, выбрав Зеленского. Но так говорить не нужно.
Мы уже однажды пытались победить терроризм в России и быстро поняли, что пока не взята столица террора, эта работа может вестись лишь с переменным успехом. Мы живем в обществе, где антивоенная солидарность, быть может, даже выше, чем солидарность людей, которые стоят за нашу армию и за нашу страну. Я оттого и заключил контракт с Росгвардией на год, чтоб ничего этого не видеть. В первый год войны я никак повлиять на ситуацию не смог.
И мне просто надоело всё это видеть», — отметил писатель. Мне отвечали: наша социология говорит о другом. Все ж свободны», — сыронизировал Захар. Практически ни в одной из них даже не написано, что я — военнослужащий, майор Росгвардии, замкомандира батальона, а только "публицист Прилепин". В России за 30 лет создали либерально-буржуазное общество потребления и культа Запада, антисоветизм был почти религией, а западничество — аксиомой. Что делать вообще со всем этим? С кино, которое "не заметило" за десять лет донбасской войны, смерти сотен детей, стариков. И продолжает не замечать.
Я десять лет жизни прослужил в силовых и спецструктурах, был на четырех войнах.
Что хотим сказать? Грустно это говорить, но придётся. Пластинка Пугачёвой «Как тревожен этот путь» — великая штука, настоящий прорыв и порыв. Потом у неё ещё было несколько хороших песен, но куда меньше, чем обычно это представлялось. В любом случае всё это давно прошло и быльём поросло.
При этом я до какого-то момента был уверен, что никаких романов об этом я не буду писать. К тому же Захарченко эту книгу — «Все, что должно разрешиться» — вычитал. И замечаний у него не было.
Если он там что-то преувеличил, мифологизировал, рассказал со своей точки зрения — ну так же еще интереснее. Это документ. Историческая личность проявляется, таким образом, как человек — и мы знаем, как он видел происходящее с ним. Мысль о романе «Некоторые не попадут в ад» — это было уже после смерти Захарченко — пришла мне в самолете, я там же эту книгу начал и очень быстро написал. Что касается того, что мы нашли героев, — да, безусловно, но в первую очередь героев не в литературном смысле. А в смысле прямом. Ему это было нужно. То есть это он нашел своего писателя скорее, чем наоборот… Особенно это проявилось незадолго до его смерти: помню, мы поехали с ним на рынок в Донецке, он хотел мне купить диктофон, чтобы я наши разговоры записывал. У торговца не было, Моторола разозлился: да ты, барыга, как это у тебя нет диктофона?!
Я говорю: Мотик, не расстраивайся, у меня память хорошая. Соврал, конечно. Все забыл. Не брал телефон, не давал комментариев… Как мне жена тогда сказала, мир плебеев победил. У меня тогда как кусок вырвали. Не хватает — ну как сказать? Конечно, он сейчас был бы нужен. От них такая сила шла! А еще одна вещь, которую не могу не сказать, хоть никогда не был каким-то мистиком.
Это было за три-четыре дня до начала СВО. Мне приснился Саня Захарченко. Будто он хохочет и тормошит меня, счастливый. Я даже в фейсбуке написал: приснился Захарченко, что-то хотел сообщить, что-то будет. День ходил, думал, потом написал: он хотел мне слово одно сообщить, из пяти букв. Слово это, я подразумевал, «война». Пришел он ко мне и сказал: война. Новосибирская область. Мне приснился Захарченко.
День ходил, думал, потом написал: он хотел мне слово одно сообщить, из пяти букв Часть ответственности за то, что происходит — Когда все началось 24 февраля 2022 года, у тебя был подъем? Был шок. Потому что я сразу понял, что будет катастрофа. Огромное количество жертв, с обеих сторон. За все годы противостояния до этого погибло около тринадцати тысяч человек из числа гражданских, из них двенадцать тысяч пятьсот — на Донбассе. Потому что мы старались не бить по мирным. Наш батальон стоял в четырех местах: всякий раз, когда мы били по противнику, я молился, чтобы никакой снаряд не упал на населенный пункт, по мирным. Ту сторону это особо не волновало. А тут… я понял, что придется брать на душу часть ответственности за то, что будет происходить.
И когда мне люди стали писать поздравления 24, 25, 26 февраля, я говорил: вы что? Вы захватили Киев, что ли? С чем вы меня поздравляете? Сейчас начнем брать города, и вы увидите, что это такое… А потом подумал: ну ты же в этом участвовал. Так что теперь, рвать волосы на всех местах? Участвуй дальше… И было еще одно чувство: раздражение на политический истеблишмент. Потому что все прошлые годы я ходил по кабинетам: давайте втаскивать тему Донбасса в русскую жизнь, дайте поставим пять спектаклей в театре про это, давайте сделаем гуманитарную государственную программу для донецких и луганских… Просил, умолял, навязывал. Я придумал и провел первые большие рэп- и рок фестивали донбасские, выпустил первую антологию поэзии о Донбассе, даже первая пресс-конференция Захарченко в Москве — это я его привез. И в феврале 2022 года выяснилось, что все то, о чем я говорил, — самое главное в жизни.
Тема Донбасса сама к нам пришла. А какая была паника в первые дни на телевидении! Никто из Думы идти не хотел, боялись. Телевизионщики начали звонить нашей команде, которая в Думу не прошла. Это известный феномен: власть может патриотов не взять в Думу, может вытирать о них ноги, но они все равно придут и будут отстаивать интересы России. Потому что а как иначе — «я обиделся и на войну не пойду»? И был ли момент, когда можно было не допустить взаимного кровопролития? В свое время, еще после Дебальцево в пятнадцатом году, я написал статью о том, что украинцы отлично воюют и мы с ними еще нахлебаемся. Такой был на меня накат!
Егор Холмогоров и остальные, кто не вполне знал, как нам тяжело далось Дебальцево, очень ругались. А украинцы такие же крутые, как и мы: упертые, находчивые, идут на смерть… Кто еще так может на белом свете? Мне «вагнера» рассказывали, а они много где воевали, что нигде не видели такого противодействия, как от так называемых украинцев. Да и вообще, если подумать: смотришь их списки, каждая пятая фамилия — русская, плюс греческие, татарские... В четырнадцатом-пятнадцатом, когда брали их в плен, сразу нормальные люди становились. Хоть в ополчение бери. Некоторые пленные, кстати, и шли в ополчение. Неонацистов тогда надо было еще поискать. Но на второй год СВО, то есть в этом году, я отпустил свое сочувствие к «нашему несчастному неприятелю».
Я не стал их ненавидеть, нет. Но мне стало все равно. Если людям все равно на себя, если не хотят они себя спасти — значит, так и будет. Хотя цифры их потерь я все равно не публикую. Мне они никакой радости не доставляют. Мы заезжали в прошлом году в Запорожскую и Херсонскую области. Все довольно просто: самые отпетые враги уехали, осталось мирное население. В половине украинских областей так и будет. Я помню чеченские войны, и помню, какая там концентрированная была к нам ненависть.
Она просто в воздухе висела. Спустя двадцать лет приехал в Чечню — все иначе. Большинство людей, слава богу, нацелены на жизнь. И они будут жить дальше. И будут жить дальше. Он-то местный характер знает лучше нас. В России вообще можно каждый регион брать — везде были конфликты.
Захар Прилепин читать все книги автора онлайн бесплатно без регистрации
При этом президент допустил, что все эти люди могут присутствовать в произведениях культуры, и даже выигрывать соответствующие конкурсы, так как тоже являются частью общества. При этом важно, чтобы дело не ограничивалось ими. Также президент России отметил, что культура отмены, которая сейчас царствует в западных странах, по своей сути неоколониальна». Издание "Правда. Сложно с Вами поспорить! Русская культура даже в классическом своём изводе умела работать с данной тематикой. Хотя иной раз, скрывать не станем, с известной долей брезгливости, которая не слишком таилась теми титанами русской литературы, что дали России великую мировую славу. Но есть у нас и другие примеры в национальном искусстве, безусловно, не менее достойные: например, поэзия Михаила Кузмина, работы художника Константина Сомова, ранние романы Эдуарда Лимонова или, если к нашим дням ближе, прекрасный сериал «Оттепель» Валерия Тодоровского. Проблема ситуации в том, что данная тематика в России давно уже не выглядит атакуемой. Иной раз она, скорей, выглядит атакующей. Поднятая Вами тема, быть может, была бы ещё актуальней, когда бы вся наша современная культура уже была перенесена в область традиции, в область нормы, в область здравых смыслов.
В декабре 2014 года на Беднова было заведено в ЛНР уголовное дело по ряду тяжких статей, Первого января 2015-го он был убит при атаке на колонну, предположительно бойцами ЧВК «Вагнер». Это служба государева. У них тоже присяга — своего рода. И ты же понимаешь, что там разные вещи происходили, поэтому нельзя сказать, что Бэтмен — супергерой народный незапятнанный, а «вагнера» его ни за грош убили?..
Вообще, все, что касается алкоголя, времяпрепровождения и передела собственности, — все это на войне происходит безобразно. Сколько правды о переломных периодах в жизни народа человек не вовлеченный может воспринять и оценить адекватно? Но она должна быть сообщена с любовью и с пониманием контекста. Конечно, людям долго придется объяснять, что на войне иногда стреляют в том числе и в своих… Человеку вне ситуации это понять трудно.
Мне, человеку изнутри, очевидно, что мотивы основные здесь не жажда наживы, не садизм… не то, что мировая либерда и пропаганда вражеская на них навешивала. Мужчины с оружием, на войне — конечно, бывает и бывало всякое. Они суровые. Как войско Чингисхана.
С высокой дисциплиной. Но я не был изнутри именно ЧВК «Вагнер» и деталей не знаю. Так или иначе, участников ЧВК это устраивало. Они не разбегались.
Сейчас… возник стихийный мемориал Уткина и Пригожина в Нижнем Новгороде. И туда приходят «вагнера», совершенно трезвые, и тихо плачут. Матерые мужики — плачут. Таких мало подразделений, бойцы которых придут и не сдержат слез у знамени части и портрета своего командира.
Сколько раз я встречал «вагнеров», а в мое подразделение их пришло много, — это нормальные мужики. Собранные, четкие, люди порядка… если что, проблема какая-то, спокойно говорят: сейчас ногу прострелю. Не сразу стреляют. Говорят очень спокойно, трезво, без истерики… при этом понятно, что сейчас именно это они и сделают.
Государство у нас одно, и не следует слишком сильно его трясти — Не секрет, что у людей, особенно тех, кто непосредственно соприкоснулся с конфликтом, раздражение вызывает пропагандистская риторика, например, на центральных телеканалах. Ты человек, причастный и войне, и пропаганде; как это можно поправить? Как человек, вхожий к Соловьеву, я могу сказать, что они постоянно ищут, кого бы пригласить. Установки «давайте скроем всю правду от людей» — нет.
Но я должен сказать, что тут еще и стадный инстинкт определенного рода работает, как в детском саду… Стоит в студии человек пять и один за другим повторяют: «Яблоко сладкое, яблоко сладкое». И ты начинаешь думать: а может, действительно оно сладкое? Тебя вроде позвали, вокруг приличные люди, а ты сейчас встанешь в позу и произнесешь монолог Чацкого… Как-то неудобно. Поэтому уходишь к себе в блог и там говоришь то, что считаешь нужным.
И самое главное, они, медийщики, очень четко понимают, где допустимая доля правды, а где флажки: дальше идет информация, которая может нанести вред государству. Соловьев тот же понимает. Или посади в студию Стрелкова с его алармическими заявлениями, тоже до добра не доведет. Нужна какая-то середина, какие-то люди, готовые говорить правду и при этом понимать, что государство у нас одно и не следует слишком сильно его трясти.
Не вижу никаких причин смолчать о том, что Стрелков годами и незаслуженно оскорблял дорогих мне людей — например, Александра Захарченко. Причем не только, когда он был жив, но и после его смерти — когда ответить ему точно никто не может. Равно как и, например, Евгения Пригожина. Не нахожу это ни разумным, ни своевременным.
Донбасс — это рабочий в первую очередь регион. Самоорганизация, самосознание… ощущение, что людей унижать нельзя — вот это донбасский характер Убили — но не убили — Не могу не спросить про обстоятельства, которые привели тебя сюда. Ты предполагал, что нечто подобное может произойти? Жил внутри этого ощущения, что может случиться… Не скажу, что это было бытом, но — на расстоянии вытянутой руки.
Просто не думал. Волновался только из-за семьи. А так — у нас же большинство убитых легендарных донбасских командиров погибли при покушениях, Мамая только убили на передке. И мы еще знаем не про все покушения.
Неприятель в этом смысле работает, черт его побери, эффективно. Что Господь за мною присмотрит. Но… отец у меня умер в сорок семь лет, от сердца. И когда началась война, мне как раз стукнуло сорок семь.
Я никогда себя в этом смысле не накручивал мистикой, но почему-то, когда я дошел до отцовской даты, у меня появилось ощущение, что этот год я не переживу. Думаю: как-то надо исхитриться… И все время были знаки какие-то. Один хороший питерский художник подарил картину, мой портрет, я смотрю и вижу, что человек-то на нем изображен — мертвый. Я ее перевернул к стене лицом, думаю: вот, блин, нарисовал уже, неживого.
И вот когда мы почти до конца отработали последнюю командировку, «фейсы» мне говорят: тебя по Луганской области ищут минимум четыре группы, у них на уровне Буданова начальник ГУР Украины. Я позвонил Завдовееву и говорю: давай я не буду судьбу за усы дергать, вы выходите двадцать пятого, а я выеду на пару дней пораньше. Выехал, думаю: ну нормально, уже май, в июле у меня день рождения, до него как-нибудь дотяну в деревне… Пару дней дома прожил. Когда очнулся, первое, что я мысленно произнес: «Ну вот… Убили — но не убили.
Господи, спасибо, я все понял». И пополз из машины. Я понял тогда, что весь этот год я знал, что к этому иду. Но жизнь же тебя закручивает… вот у меня батальон, теперь уже полк, я же от него не денусь никуда.
Жизнь тебя закручивает, и ты идешь к тому, что тебе предопределено. Страдание уменьшается с каждым днем — К тебе быстро «скорая» приехала? Ну, другой телефон мне с трудом нашли, я набрал эсэмэску своим: Сашу убили, я ранен. Слава богу, у меня дома есть всегда кетонал, мне принесли, я проглотил две таблетки.
Потом нашлась женщина-соседка, медик, сделала укол обезболивающий. При этом говорит: одну ногу вам, скорее всего, не спасут. Машина ехала за мной три часа. Когда приехала, я понял, что еще три часа обратного пути — я живым-то не доеду.
И меня осенило: у нас же в области вроде вертолеты есть, звоните… Набрали губернатора, он в один миг все решил. Через полчаса меня уже оперировали. Наверное, изменилось… Но столько всего уже за эти годы поменялось, что… знаешь, все эти похороны бесконечные — от них все выгорело внутри, так что и не ясно, где еще что-то может выгореть. Так или иначе, меня это не повергло в хандру или депрессию.
Конечно, никакими словами не сформулировать, как мне плохо без Сани Злого, как я мучаюсь о нем… Вся эта история, конечно, чудовищна: они пришли ко мне в дом практически, они убили Сашу, я только что высадил дочь свою маленькую из машины… Но я ни одной минуты не рефлексировал, просто очнулся и начал жить как жил: работать, читать, писать. Все ходили, присматривались ко мне… мало ли что. Я это говорю не чтобы сказать, что я крутой, просто — а как иначе? Какой смысл в тоске?
Не скажу, что у меня крепкие нервы, хотя… — Удачная биохимия мозга? А еще болевой порог высокий.
Уровень Евгения Пригожина мы даже не поднимаем — это их главная мечта. Соловьев, Скабеева, Симоньян, Артем Шейнин — тут всё ясно. Мы уже однажды пытались победить терроризм в России и быстро поняли, что пока не взята столица террора, эта работа может вестись лишь с переменным успехом. Мы живем в обществе, где антивоенная солидарность, быть может, даже выше, чем солидарность людей, которые стоят за нашу армию и за нашу страну. Я оттого и заключил контракт с Росгвардией на год, чтоб ничего этого не видеть. В первый год войны я никак повлиять на ситуацию не смог.
И мне просто надоело всё это видеть», — отметил писатель. Мне отвечали: наша социология говорит о другом. Все ж свободны», — сыронизировал Захар. Практически ни в одной из них даже не написано, что я — военнослужащий, майор Росгвардии, замкомандира батальона, а только "публицист Прилепин". В России за 30 лет создали либерально-буржуазное общество потребления и культа Запада, антисоветизм был почти религией, а западничество — аксиомой. Что делать вообще со всем этим? С кино, которое "не заметило" за десять лет донбасской войны, смерти сотен детей, стариков.
Но я должен сказать, что тут еще и стадный инстинкт определенного рода работает, как в детском саду… Стоит в студии человек пять и один за другим повторяют: «Яблоко сладкое, яблоко сладкое». И ты начинаешь думать: а может, действительно оно сладкое? Тебя вроде позвали, вокруг приличные люди, а ты сейчас встанешь в позу и произнесешь монолог Чацкого… Как-то неудобно. Поэтому уходишь к себе в блог и там говоришь то, что считаешь нужным. И самое главное, они, медийщики, очень четко понимают, где допустимая доля правды, а где флажки: дальше идет информация, которая может нанести вред государству. Соловьев тот же понимает. Или посади в студию Стрелкова с его алармическими заявлениями, тоже до добра не доведет. Нужна какая-то середина, какие-то люди, готовые говорить правду и при этом понимать, что государство у нас одно и не следует слишком сильно его трясти. Не вижу никаких причин смолчать о том, что Стрелков годами и незаслуженно оскорблял дорогих мне людей — например, Александра Захарченко. Причем не только, когда он был жив, но и после его смерти — когда ответить ему точно никто не может. Равно как и, например, Евгения Пригожина. Не нахожу это ни разумным, ни своевременным. Донбасс — это рабочий в первую очередь регион. Самоорганизация, самосознание… ощущение, что людей унижать нельзя — вот это донбасский характер Убили — но не убили — Не могу не спросить про обстоятельства, которые привели тебя сюда. Ты предполагал, что нечто подобное может произойти? Жил внутри этого ощущения, что может случиться… Не скажу, что это было бытом, но — на расстоянии вытянутой руки. Просто не думал. Волновался только из-за семьи. А так — у нас же большинство убитых легендарных донбасских командиров погибли при покушениях, Мамая только убили на передке. И мы еще знаем не про все покушения. Неприятель в этом смысле работает, черт его побери, эффективно. Что Господь за мною присмотрит. Но… отец у меня умер в сорок семь лет, от сердца. И когда началась война, мне как раз стукнуло сорок семь. Я никогда себя в этом смысле не накручивал мистикой, но почему-то, когда я дошел до отцовской даты, у меня появилось ощущение, что этот год я не переживу. Думаю: как-то надо исхитриться… И все время были знаки какие-то. Один хороший питерский художник подарил картину, мой портрет, я смотрю и вижу, что человек-то на нем изображен — мертвый. Я ее перевернул к стене лицом, думаю: вот, блин, нарисовал уже, неживого. И вот когда мы почти до конца отработали последнюю командировку, «фейсы» мне говорят: тебя по Луганской области ищут минимум четыре группы, у них на уровне Буданова начальник ГУР Украины. Я позвонил Завдовееву и говорю: давай я не буду судьбу за усы дергать, вы выходите двадцать пятого, а я выеду на пару дней пораньше. Выехал, думаю: ну нормально, уже май, в июле у меня день рождения, до него как-нибудь дотяну в деревне… Пару дней дома прожил. Когда очнулся, первое, что я мысленно произнес: «Ну вот… Убили — но не убили. Господи, спасибо, я все понял». И пополз из машины. Я понял тогда, что весь этот год я знал, что к этому иду. Но жизнь же тебя закручивает… вот у меня батальон, теперь уже полк, я же от него не денусь никуда. Жизнь тебя закручивает, и ты идешь к тому, что тебе предопределено. Страдание уменьшается с каждым днем — К тебе быстро «скорая» приехала? Ну, другой телефон мне с трудом нашли, я набрал эсэмэску своим: Сашу убили, я ранен. Слава богу, у меня дома есть всегда кетонал, мне принесли, я проглотил две таблетки. Потом нашлась женщина-соседка, медик, сделала укол обезболивающий. При этом говорит: одну ногу вам, скорее всего, не спасут. Машина ехала за мной три часа. Когда приехала, я понял, что еще три часа обратного пути — я живым-то не доеду. И меня осенило: у нас же в области вроде вертолеты есть, звоните… Набрали губернатора, он в один миг все решил. Через полчаса меня уже оперировали. Наверное, изменилось… Но столько всего уже за эти годы поменялось, что… знаешь, все эти похороны бесконечные — от них все выгорело внутри, так что и не ясно, где еще что-то может выгореть. Так или иначе, меня это не повергло в хандру или депрессию. Конечно, никакими словами не сформулировать, как мне плохо без Сани Злого, как я мучаюсь о нем… Вся эта история, конечно, чудовищна: они пришли ко мне в дом практически, они убили Сашу, я только что высадил дочь свою маленькую из машины… Но я ни одной минуты не рефлексировал, просто очнулся и начал жить как жил: работать, читать, писать. Все ходили, присматривались ко мне… мало ли что. Я это говорю не чтобы сказать, что я крутой, просто — а как иначе? Какой смысл в тоске? Не скажу, что у меня крепкие нервы, хотя… — Удачная биохимия мозга? А еще болевой порог высокий. Врачи удивлялись. Тут один молодой служащий, здоровый мужик — катался на самокате, разбил пятку, она у него треснула. Сделали операцию, склеили — а он все кричит, просит обезболивающее. Коллеги ему говорят: тебя надо к Прилепину отвести, у него две пятки взорваны, не считая всего остального, а он песни поет. Я, кстати, за собой этого не знал: мне просто не особо больно. Поэтому я быстро стал от уколов обезбола отказываться: мне их делают, а мне от них только хуже — ну и зачем? Только морфин мне нравился, но у меня его скоро отобрали… Прикольная штука — так прет, я сразу Булгакова вспомнил. Позиции 4-го ОРШБ. И ворочается на своей койке, в полулежачей позе древнего римлянина. В начале разговора предупредил: «Устану — скажу… мышцы на спине пока толком не отросли, долго сидеть тяжеловато». Я тогда еще спросила, можно ли снять кусок разговора на видео. Реакция молниеносна: «А вот этого бы не хотелось, извини… Антураж не тот — ты же сама понимаешь, я не должен выглядеть больным». Сейчас за окном уже стемнело, глаза собеседника поблескивают горячечно. При первом знакомстве, без малого двадцать лет назад, меня поразили глаза Прилепина, холодной прозрачности: в них не просто отражался, но умножался солнечный свет. Тогда, после «партийных шашлыков», мы с новыми знакомыми, «лимоновцами», поехали провожать его на Московский вокзал. Захар вскочил в вагон — едва ли не на ходу, поезд отчалил, и меня настигло чувство, что сегодня я познакомилась с одним из самых удивительных людей в своей жизни. Потом чувство это как-то затерлось — так же, как выгорели теперь глаза Захара. Ушли в тусклый цвет стали. Сейчас мне жаль даже не того погасшего света юности. Жаль даже не Захара на больничной койке. Жаль — себя. Из-за того, что были моменты, когда я была всерьез готова усомниться в этом человеке. Готова была принять мысль: то юношеское еще прозрение о нем было ложным. И сам он фальшивка. Да, за эту точку зрения высказывались умные, талантливые люди. Тот же Эдуард Лимонов. И не только он. На словах я чаще всего находила в себе силу сопротивляться.
Парадокс дня: роман Прилепина вошел в школьную программу, но читать его будет опасно
Глава СБУ Малюк признал, что за покушением на Захара Прилепина и убийством Татарского стоит Украина. Полный перечень книг автора Прилепин Захар с сортировкой по рейтингу, годам, можно скачать. Насколько состоятельный, например, писатель Захар Прилепин, книги которого получают всевозможные премии?».
Парадокс дня: роман Прилепина вошел в школьную программу, но читать его будет опасно
Надо хоть позвонить, узнать, за кого они будут воевать. Надо же было опять попасть в эпицентр истории: вот у меня Завдовеев Сергей «Француз» Завдовеев, полковник Росгвардии, на июнь 2023-го — командир батальона «Оплот», теперь расширенного до полка особого назначения, в котором служит и Прилепин. И надо принимать решение. И никого нету во всей огромной России, кто должен встретить Пригожина у этого моста, кроме моих ребят. А я должен отдать приказ. Ну и… приезжают наши, и еще чеченцы там были, на тот мост, где предполагалось встречать «вагнеров», которые шли на Москву… Парни, кто там стоял до нас, сразу выдохнули: ну наконец приехали те, кто умеет воевать. Гражданская война! Помню, Быков издевался над «Доктором Живаго», что там все со всеми сталкиваются на каких-то перегонах… А сейчас понятно: так оно и есть.
Нас не так много, поэтому мы все время друг с другом сталкиваемся. В декабре 2014 года на Беднова было заведено в ЛНР уголовное дело по ряду тяжких статей, Первого января 2015-го он был убит при атаке на колонну, предположительно бойцами ЧВК «Вагнер». Это служба государева. У них тоже присяга — своего рода. И ты же понимаешь, что там разные вещи происходили, поэтому нельзя сказать, что Бэтмен — супергерой народный незапятнанный, а «вагнера» его ни за грош убили?.. Вообще, все, что касается алкоголя, времяпрепровождения и передела собственности, — все это на войне происходит безобразно. Сколько правды о переломных периодах в жизни народа человек не вовлеченный может воспринять и оценить адекватно?
Но она должна быть сообщена с любовью и с пониманием контекста. Конечно, людям долго придется объяснять, что на войне иногда стреляют в том числе и в своих… Человеку вне ситуации это понять трудно. Мне, человеку изнутри, очевидно, что мотивы основные здесь не жажда наживы, не садизм… не то, что мировая либерда и пропаганда вражеская на них навешивала. Мужчины с оружием, на войне — конечно, бывает и бывало всякое. Они суровые. Как войско Чингисхана. С высокой дисциплиной.
Но я не был изнутри именно ЧВК «Вагнер» и деталей не знаю. Так или иначе, участников ЧВК это устраивало. Они не разбегались. Сейчас… возник стихийный мемориал Уткина и Пригожина в Нижнем Новгороде. И туда приходят «вагнера», совершенно трезвые, и тихо плачут. Матерые мужики — плачут. Таких мало подразделений, бойцы которых придут и не сдержат слез у знамени части и портрета своего командира.
Сколько раз я встречал «вагнеров», а в мое подразделение их пришло много, — это нормальные мужики. Собранные, четкие, люди порядка… если что, проблема какая-то, спокойно говорят: сейчас ногу прострелю. Не сразу стреляют. Говорят очень спокойно, трезво, без истерики… при этом понятно, что сейчас именно это они и сделают. Государство у нас одно, и не следует слишком сильно его трясти — Не секрет, что у людей, особенно тех, кто непосредственно соприкоснулся с конфликтом, раздражение вызывает пропагандистская риторика, например, на центральных телеканалах. Ты человек, причастный и войне, и пропаганде; как это можно поправить? Как человек, вхожий к Соловьеву, я могу сказать, что они постоянно ищут, кого бы пригласить.
Установки «давайте скроем всю правду от людей» — нет. Но я должен сказать, что тут еще и стадный инстинкт определенного рода работает, как в детском саду… Стоит в студии человек пять и один за другим повторяют: «Яблоко сладкое, яблоко сладкое». И ты начинаешь думать: а может, действительно оно сладкое? Тебя вроде позвали, вокруг приличные люди, а ты сейчас встанешь в позу и произнесешь монолог Чацкого… Как-то неудобно. Поэтому уходишь к себе в блог и там говоришь то, что считаешь нужным. И самое главное, они, медийщики, очень четко понимают, где допустимая доля правды, а где флажки: дальше идет информация, которая может нанести вред государству. Соловьев тот же понимает.
Или посади в студию Стрелкова с его алармическими заявлениями, тоже до добра не доведет. Нужна какая-то середина, какие-то люди, готовые говорить правду и при этом понимать, что государство у нас одно и не следует слишком сильно его трясти. Не вижу никаких причин смолчать о том, что Стрелков годами и незаслуженно оскорблял дорогих мне людей — например, Александра Захарченко. Причем не только, когда он был жив, но и после его смерти — когда ответить ему точно никто не может. Равно как и, например, Евгения Пригожина. Не нахожу это ни разумным, ни своевременным. Донбасс — это рабочий в первую очередь регион.
Самоорганизация, самосознание… ощущение, что людей унижать нельзя — вот это донбасский характер Убили — но не убили — Не могу не спросить про обстоятельства, которые привели тебя сюда. Ты предполагал, что нечто подобное может произойти? Жил внутри этого ощущения, что может случиться… Не скажу, что это было бытом, но — на расстоянии вытянутой руки. Просто не думал. Волновался только из-за семьи. А так — у нас же большинство убитых легендарных донбасских командиров погибли при покушениях, Мамая только убили на передке. И мы еще знаем не про все покушения.
Неприятель в этом смысле работает, черт его побери, эффективно. Что Господь за мною присмотрит. Но… отец у меня умер в сорок семь лет, от сердца. И когда началась война, мне как раз стукнуло сорок семь. Я никогда себя в этом смысле не накручивал мистикой, но почему-то, когда я дошел до отцовской даты, у меня появилось ощущение, что этот год я не переживу. Думаю: как-то надо исхитриться… И все время были знаки какие-то. Один хороший питерский художник подарил картину, мой портрет, я смотрю и вижу, что человек-то на нем изображен — мертвый.
Я ее перевернул к стене лицом, думаю: вот, блин, нарисовал уже, неживого. И вот когда мы почти до конца отработали последнюю командировку, «фейсы» мне говорят: тебя по Луганской области ищут минимум четыре группы, у них на уровне Буданова начальник ГУР Украины. Я позвонил Завдовееву и говорю: давай я не буду судьбу за усы дергать, вы выходите двадцать пятого, а я выеду на пару дней пораньше. Выехал, думаю: ну нормально, уже май, в июле у меня день рождения, до него как-нибудь дотяну в деревне… Пару дней дома прожил. Когда очнулся, первое, что я мысленно произнес: «Ну вот… Убили — но не убили. Господи, спасибо, я все понял». И пополз из машины.
Я понял тогда, что весь этот год я знал, что к этому иду. Но жизнь же тебя закручивает… вот у меня батальон, теперь уже полк, я же от него не денусь никуда. Жизнь тебя закручивает, и ты идешь к тому, что тебе предопределено. Страдание уменьшается с каждым днем — К тебе быстро «скорая» приехала? Ну, другой телефон мне с трудом нашли, я набрал эсэмэску своим: Сашу убили, я ранен. Слава богу, у меня дома есть всегда кетонал, мне принесли, я проглотил две таблетки. Потом нашлась женщина-соседка, медик, сделала укол обезболивающий.
При этом говорит: одну ногу вам, скорее всего, не спасут. Машина ехала за мной три часа. Когда приехала, я понял, что еще три часа обратного пути — я живым-то не доеду. И меня осенило: у нас же в области вроде вертолеты есть, звоните… Набрали губернатора, он в один миг все решил.
Таким образом он побывал на обеих сторонах баррикад: в молодости в составе отряда ОМОНа разгонял демонстрации, а впоследствии сам участвовал в них. Подробнее об этом периоде жизни Прилепин рассказал в романе «Санькя» 2006 года. В 2000 году Захар трудился журналистом в нижегородской газете «Дело», выпуская материалы под различными псевдонимами. Самым известным из них стал Евгений Лавлинский. В 2001 году Прилепин взял на себя редактуру в «Деле». Первое же литературное творение Захара — роман «Патологии» о войне в Чечне — было издано в 2003 году в газете «День литературы» под ныне известным псевдонимом. Захар Прилепин — это настолько ужасно, что сразу хочется почитать, что же пишет человек с таким именем», — однажды поделился автор. Вскоре книги отметило издательство «Андреевский флаг», а следом — Ad Marginem.
Офицеры и ополченцы русской литературы». Один из самых популярных современных писателей в России.
Максима Горького, д. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка hyperlink www. Публикации с пометкой «На правах рекламы», «Новости компании» оплачены рекламодателем.
Опубликовано открытое письмо Захара Прилепина Президенту России
Главное по теме «Захар Прилепин» – читайте на сайте Описание: В книге «Подельник эпохи: Леонид Леонов» известный прозаик Захар Прилепин выступает как исследователь творчества одного из интереснейших писателей XX века. Захар Прилепин Последние новинки книг автора 2024 года. Читайте подробнее на сайте РТ на русском.