После концерта Ирина Эмирова пообщалась с поклонниками, щедро раздавала автографы и фотографировалась со всеми желающими. Главная» 2022» Ноябрь» 9» Давтян: Обсуждается вопрос пребывания граждан стран ЕАЭС в Армении дольше 180 дней без договора. Адвокат, правозащитница Мари Давтян в беседе с заявила, что запрет на искусственное прерывание беременности нарушает конституционные права женщин. Коллеги считают, что Ирина Ревнивых — образованный и ответственный специалист, умеющий правильно расставлять приоритеты ради благосостояния своих пациентов. Давтян Ирина Викторовна (ИНН: 580902934437). Участник судебных дел. Последние документы.
Европейский суд обязал Россию принять закон о домашнем насилии. Что это изменит?
Многие истории домашнего насилия уходили в ЕСПЧ с жалобой на неэффективное расследование. Именно потому, что до возбуждения уголовного дела там просто не доходило. А если и доходило, то после этого мало чего происходило полезного. Трудность ещё и в том, что применение запрета определённых действий возможно, когда у лица есть статус подозреваемого или обвиняемого. А следователь или дознаватель могут предоставить суду достаточные данные о том, что этот человек может, к примеру, продолжить преступные действия или угрожать потерпевшей. Более того, ходатайство об избрании такой меры пресечения подают в суд именно дознаватель или следователь. Но для этого им самим должно быть понятно, что случай очень опасен и потерпевшей требуется защита. А риск домашнего насилия у нас, к сожалению, часто преуменьшается. ВФ: Да, ФЗ-119 о защите потерпевших теоретически применяется и до возбуждения уголовного дела — нужно только заявиление о преступлении. Но именно в делах о домашнем насилии нам никогда не удавалось добиться защиты на этой стадии.
Важно также сказать, что большое число случаев домашнего насилия не являются уголовно-наказуемыми. Например, побои — это ст. Можно представить, сколько людей в результате даже не имеют права обратиться за мерами защиты. Сложная ситуация складывается и с одним из видов наказания — ограничением свободы. По сути, оно позволяет наложить на осуждённого виновника домашнего насилия определённые ограничения. Например, не посещать определённые места. Но если посмотреть, как пленум Верховного Суда формулирует, какие места запрещено посещать, то окажется, что они должны обладать каким-то родовым признаком. Например, «места детского досуга» или кафе. Но можно ли запретить человеку приходить по конкретному адресу — не указано.
Поэтому в приговорах суды никогда не пишут, что обидчику запрещено бывать у дома жертвы или её работы. Несмотря на все наши просьбы об этом. Адвокат Валентина Фролова На практике суды могут запретить человеку посещать публичные или спортивные мероприятия. Но не говорят о запрете подходить к дому потерпевшей или вступать с ней в контакт. Нет тех мер, которые могли бы реально помочь жертвам домашнего насилия. И последнее, о чём здесь нужно сказать — это нехватка центров помощи, убежищ с низким порогом доступа. Куда человек может прийти, не сдавая бесконечное количество анализов. Прийти и получить убежище здесь и сейчас — потому что он находится в опасности. Да, эта работа не за один день делается.
Здесь нужно и государственное внимание, и финансирование. Но эту работу нужно было начинать ещё вчера. МД: В жалобе изначально был поднят вопрос о том, существует ли в России в принципе правовая система, позволяющая защищать пострадавших от домашнего насилия. Национальные власти ответили — мол, у нас есть Уголовный кодекс, который защищает вообще всех. Поэтому домашнее насилие мы как-то особенно не выделяем, поскольку не считаем это необходимым. Второй момент, на который обращала внимание Российская Федерация — это декриминализация побоев. Власти заявили, что теперь больше людей привлекаются к ответственности. Так как потерпевшим было сложно поддерживать частное обвинение — а когда побои перешли в разряд административных правонарушений, это стало более эффективно. Но каких-то цифр касательно привлечения к ответственности именно за домашнее насилие Россия представить не смогла.
Ответила, что такая статистика не ведётся. Также Российская Федерация заявляла, что все могут воспользоваться Законом о защите потерпевших и свидетелей в уголовном судопроизводстве — о котором мы сейчас подробно говорили. Но при этом власти РФ не смогли представить ни одного случая защиты жертв домашнего насилия в рамках этого закона. И что теперь обязана сделать Российская Федерация? Российские власти должны изменить национальное законодательство и правоприменение, об этом говорится в пунктах 151-158 постановления. Например, нужно ввести понятие насилия в семье, которое должно охватывать все возможные действия — в том числе преследование и кибернасилие. Акты насилия должны рассматриваться не по отдельности, а как систематическая проблема. Должен быть предусмотрен механизм межведомственного взаимодействия между всеми участниками системы профилактики и работы с насилием. Пострадавшие должны иметь возможность получать государственную помощь, а сами виновники — доступ к коррекционным программам.
Должен быть исключён частный порядок уголовного преследования по таким делам. Необходимо разработать протокол работы с делами о насилии, инструменты для оценки и управления рисками — как раз то, о чём я говорила. Обеспечить доступ пострадавших к экстренным мерам защиты, например, охранным ордерам. И, конечно, нужно ввести обязательную подготовку сотрудников правоохранительных органов и судей по этой теме. ВФ: За последние год-полтора мы видим какое-то движение по этому поводу. Уже есть серьёзный общественный запрос, чтобы соответствующее законодательство было принято, чтобы потерпевшие были защищены. Безусловно, есть и определённое сопротивление. Но какие-то отдельные вопросы могут самостоятельно решить КС или ВС. Не так давно Верховный Суд выступил с инициативой по отказу от частного обвинения в целом.
Законопроект был внесен в Государственную Думу, но до сих пор отсутствует какая-либо публичная информация о его движении. Тем не менее я надеюсь, что действия высших судов показывают: у власти есть заинтересованность что-то изменить. Расскажите, пожалуйста, в чём их отличие? ВФ: Обычное постановление, как правило, решает чей-то индивидуальный вопрос — и мы видим меры индивидуального характера. К примеру, Суд обязывает государство выплатить человеку компенсацию. Даже если в постановлении говорится, что ситуация произошла из-за серьёзных недостатков законодательства — это ещё не обязывает государство что-то менять. А вот пилотное постановление напрямую содержит определённые требования системного характера. И сейчас ЕСПЧ указал в резолютивной части, что Российская Федерация обязана изменить закон и практику в соответствии с комментариями Суда, о которых я говорила ранее. Теперь Комитет министров Совета Европы будет отдельно контролировать исполнение этого постановления.
Почему именно эти четыре дела породили пилотное постановление?
Выдержка из новости: Поводом стал видеоматериал, опубликованный в апреле на сайте «Царьград ТВ» и его странице в социальной сети «ВКонтакте» под названием «Как Запад поставляет депутатов в Госдуму: жесткие истории Оксаны Пушкиной» в соцсети материал называется «Их цель — русские дети». Авторы обращения считают, что канал злоупотребил свободой массовой информации и нарушил принципы и нормы журналистской этики.
Для детей старше 16 лет. Адрес электронной почты редакции: tsi udmtv.
Мы выражаем искреннюю надежду, что Международный Комитет Красного Креста в состоянии и должен предпринять быстрые и решительные шаги в соответствии с предоставленным ему международным гуманитарным правом мандатом, откликнувшись на насущные проблемы со здоровьем господина Рубена Варданяна. Уверены, что ваше вмешательство в этот вопрос имеет решающее значение. Рассчитываем на ваш оперативный отклик и помощь в сложившейся критической ситуации".
«Криминальный круг общения»: близкие не удивились убийству россиянки в Турции
Irina Davtyan is co-founder of the Gyumri Animation School NGO and Popok Animation, offering computer graphic services for different projects. Новости с заседаний Правительства. Мари Давтян является руководителем Центра защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских неправительственных объединений (НПО). Ирина Давтян в прямом эфире с Выступления. Учредители — Давтян Ирина Левановна, Сибиркина Алла Игоревна.
"SHOT": Россиянка Двизова и ее дочь были застрелены и перевезены в пригород Бодрума
МД: Конечно. Это одна из самых страшных форм насилия в отношении маленьких девочек. Проблема замалчивания опять-таки существует. После того как появились в СМИ сообщения о том, что на Кавказе практикуется женское обрезание, я знаю, что Совет по правам человека при Президенте посылал запрос, в ответ на который прокуратура Дагестана сообщила, что таких фактов не выявлено.
Это неудивительно, потому что мне хотелось бы посмотреть методику, по которой они готовы были бы выявлять такие факты — это очень сложно. НШ: Почему российские законодатели не хотят защитить женщин от домашнего насилия? МД: Сложный, действительно, вопрос.
Я сама до конца не могу для себя найти ответ. Ну, наверное, в Советском Союзе, как одном из первых государств, которое уравняло права мужчин и женщин, последствием стало то, что в России на сегодняшний день не признается гендерная дискриминация: ну вот, вам права равные дали еще сто лет назад, что вам еще нужно?! И вот примерно то же самое произошло с проблемой насилия в отношении женщин.
Все думают, что это какие-то частные единичные эпизоды, а системы и структуры проблемы не видят. НШ: Россию критикуют за недостаточное число женщин на руководящих постах. МД: С каждой Думой у нас все меньше и меньше женщин-депутатов.
НШ: А с другой стороны, я читала, что в бизнесе женщины составляют чуть ли не большинство в России. МД: Было несколько исследований в отношении бизнеса в России. Если говорить, например, о малом бизнесе, совсем мелком бизнесе — там очень много женщин.
Действительно, все мелкие челноки, мелкие продавцы — это женщины. Если говорить о крупном бизнесе, то было исследование, по результатам которого оказалось, что женщин-руководителей в бизнесе чуть ли не половина, но они туда включили главных бухгалтеров, кои руководителями не являются, а являются как раз исполнителями. Если мы сейчас исключим из этих данных бухгалтеров и оставим директоров, то это будет совсем другая цифра.
А если учесть структурную женскую бедность, то соответственно создать какой-то серьезный бизнес в отсутствие ресурсов невозможно.
Законопроект Законопроект о профилактике семейно-бытового насилия не затрагивает вопросы опеки и родительских прав, заявила адвокат, руководитель Центра защиты пострадавших от домашнего насилия Мари Давтян. Мы, к сожалению, запуганы теми страшными случаями работы органов опеки и другими вопросами, связанными с детьми. Естественно, люди переживают за самое драгоценное, что у них есть — за свою семью и за своих детей», - сказала адвокат в интервью телеканалу «Вместе-РФ».
Лично мне казалось всегда, что омбудсмен должен быть скорее психологом, чем юристом. Но, судя по тому, что вы не только получили второе высшее образование по специальности «юриспруденция», но и защитили диссертацию, Вы, наверное, считаете, что для омбудсмана юридическое образование обязательно. Так ли это? При назначении первых уполномоченных это не имело принципиального значения, важно было развить сам институт, тем более что многие Уполномоченные вышли из депутатского корпуса и имели представление о законодательстве. Для более качественной работы и дальнейшего развития института необходимо наличие юридического образования, так как работа Уполномоченного связана с юридической экспертизой. Далеко не всегда можно сказать, с кем легче.
Порой требуется проявлять такие чудеса дипломатии… Когда известный, уважаемый омбудсмен одной из европейских стран узнал, какое у меня образование, он воскликнул: «О, это как раз то, чего мне не хватает — образования психиатра». Кстати, знаете ли Вы, что каждый пятый уполномоченный в России имеет саратовское происхождение: как правило, учился там? Да, это интересный феномен. В Саратове, видимо, есть особая атмосфера. Этот город всегда назывался университетским, студенческим, в среде которых чувствовался дух свободы и стремление к реализации своих прав. Как вы считаете, по правильному ли пути развивается этот институт в России? Сейчас накоплен определенный опыт, Уполномоченных в регионах стало намного больше. Дальнейшее развитие зависит от того, насколько власть хочет контролировать сама себя. В последнее время в ряде регионов произошли обратные процессы — сокращение ресурсов аппаратов омбудсменов, в том числе и так немногочисленных кадров как правило, юристов, которые оказывали бесплатную помощь населению. Отсутствие необходимых ресурсов не позволят полноценно помочь гражданам в восстановлении их нарушенных прав.
Это юридический центр помощи жертвам насилия. За год проводят 1 -1,2 тыс. С 2017 года специалисты ведут 100—120 дел в год по всей стране. Цель проекта — юридическими путями обеспечить безопасность жертв.
Помощь оказывается бесплатно, обращения идут со всей страны, их сотни — каждый день. Именно так: сотни — в день. Это тогда, когда был опубликован проект российского закона. Что с ним не так, с тем проектом?
Это был третий вариант законопроекта. Совет Федерации поправил его, опубликовал. И мы, те, кто говорили о необходимости принятия закона, были вынуждены его критиковать, потому что проект закона был исправлен очень плохо. Я знала, что ЕСПЧ обяжет принять Россию закон не потому что я Ванга, а потому что это было очевидно с юридической точки зрения.
Европейский суд имеет большую практику по делам о домашнем насилии, начиная с 2007 года. У суда очень понятные сложившиеся требования и позиция по поводу того, что государство должно делать в рамках исполнения Европейской конвенции. В 2019 году ЕСПЧ рассмотрел дело «Володиной против России» Валерия Володина с 2016 года обращалась в правоохранительные органы, но не смогла добиться защиты от бывшего парня, который преследовал и избивал её — Properm. Тогда Европейский суд напрямую намекнул России, что следующее решение будет пилотным.
Когда суд видит, что нарушение системное, структурное, поступают одни и те же заявления, одни и те же истории, суд понимает, что у государства есть проблема, которая связана с недостатком законодательства, правоприменительной практики, пробелами в законах и прочим. И тогда суд вправе принять пилотное постановление, где он обязывает государство не только выплатить компенсацию пострадавшим, но и совершить ряд определенных действий. Для государства это обязательно, и Россия исполняет, никуда от этого не деться. Если ты часть европейской конвенции, ты должен исполнить пилот.
Например, принять закон - как предписано решением по делу «Туникова и другие против России». Кто заявительницы? Маргарита Грачева, ее изначально представляла я, позже подключилась Валентина Фролова. Ирина Петракова, которую полностью я представляла, и Елена Гершман, которую представляли наши коллеги из организации «Правовая инициатива».
В течении двух лет партнер избивал ее, а однажды попытался сбросить её с балкона 16-ти этажного дома. Защищаясь, она ударила его кухонным ножом, в результате чего он получил ранение, которое не задело никаких жизненно-важных органов. Против Туниковой было возбуждено уголовное дело за причинение тяжких телесных повреждений, и она была осуждена. При этом национальные суды не приняли во внимание, что она была вынуждена защищаться от избиения, и не применили нормы о самообороне.
История Маргариты Грачевой, которой бывший муж отрубил руки, я думаю, всем известна. История Ирины Петраковой — это классика домашнего насилия. Она терпела побои, решила уйти от мужа, расторгнуть брак, после чего его агрессия усилилась, он стал ее преследовать, регулярно на нее нападал, угрожал убийством. Всего было 23 эпизода.
Уголовные дела не возбуждались. И тот, кто избивал Наталью Туникову, и тот, кто избивал Ирину Петракову, не понесли наказания, остались на свободе — Properm. У жертвы не было никакой возможности защититься от новых эпизодов преследования. Если человек каждую неделю приходит, пытается тебя избить, то он и на следующей неделе тоже придет тебя избивать.
Государство ничего не делало, чтобы защитить их от этого насилия. По делу Ирины Петраковой удалось возбудить два уголовных дела, но после декриминализации оба были прекращены. Полное отсутствие эффективных механизмов защиты. В отношении Елены Гершман было 15 эпизодов насилия, государство не возбуждало уголовные дела, никак ее не защищало, никак его не наказало.
Хотя заявления об избиениях Елена писала. Как в деле Маргариты Грачевой — после первого похищения она написала заявление в полицию. Полиция взяла объяснения и отказала в возбуждении уголовного дела. У полиции есть предубеждение к этим делам.
Защита документов
Я в этом уверена. Но, несмотря на отсутствие доказательств его виновности, ему дали пожизненный срок. И знаю, чем он занимался в день пропажи ребенка, — сказала Давыдова. На вопрос журналиста, чем он занимался в тот день, она ответила, что всё есть в ее показаниях и всё доступно.
Второе — это право человека на выбор медицинской организации. Человек сам вправе решать, где получать медицинскую помощь", — прокомментировала юрист Конституцию РФ. Законопроект о запрете абортов в частных клиниках планируют внести в Госдуму в весеннюю сессию. Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила, что, возможно, со временем в нашей стране останутся две законные причины для аборта: по медицинским показаниям и после насилия над женщиной.
В стране в год примерно около 11 млн заявлений о возбуждении уголовного дела, а возбуждается в год 1 млн 800 дел, разных. Вряд ли. У нас есть примеры отказов в возбуждении уголовного дела, когда людям причинялся тяжкий вред здоровью, средней тяжести — регулярные отказы в возбуждении уголовного дела. А если отказали в возбуждении уголовного дела — в статистику не попало.
К нам обращаются потерпевшие со всей страны, практически у всех одна и та же проблема: я написала заявление, мне отказали в возбуждении уголовного дела. Это такая бумага, в которой есть ряд вопросов. Например: как давно вы вместе? Сколько раз в месяц совершается насилие? Какого вида? Угрожал ли он вам убийством? Есть ли у вас иждивенцы? Полное описание картины, по которому подготовленный профессионал может оценить, насколько опасна ситуация.
Например, у агрессора есть право на хранение оружия. Исходя из полной картины, ты принимаешь решение: здесь нужно писать заявление на лишение его права на хранение оружия, здесь нужно передавать в кризисный центр, где есть доступная среда для детей с инвалидностью. Ты оцениваешь, насколько высоки риски следующего эпизода если он её уже вывозил в лес с ножом, значит, вывезет ещё раз. Соответственно, из этого составляется план выхода из ситуации, как привлекать, куда прятать, какую помощь оказывать, какой охранный ордер выносить. У нас их, кстати, нет. Нет закона — нет ордера. Это определенный акт, который запрещает человеку какие-то действия с целью защиты другого человека. Допустим, запрещает приближаться к жилищу, к школе.
Как вам кажется, так ли это? Общество воспринимает домашнее насилие не как бытовуху, чернуху, а как социальную острую проблему. Проблема в том, что у нас между пониманием общества и пониманием государственного аппарата есть огромный разрыв. Уровень осознанности государственного аппарата остался на уровне 15 лет назад. Для них эта проблема далека. Они за право сильного стукнуть по столу, за мифы и стереотипы вроде «милые бранятся — только тешатся». Что мешало участковому по делу Маргариты Грачевой возбудить уголовное дело? Когда она к нему в первый раз пришла с заявлением о том, что он вывез ее в лес, с ножом.
Между прочим, это тяжкое преступление. Тогда бы у Маргариты были бы две руки. Людмила Сакова систематически подвергалась побоям со стороны своего брата. В первый раз он получил 5 тыс. Во второй раз уголовное дело возбудили, назначили ему наказание, обязательные работы. Но ничего не спасло её от нового избиения. Полицейский тоже понимает, но защитить ее они никак не могут. У них нет подготовки, они не умеют оценивать риски.
Они думают: ну сколько я буду работать на эту мусорную корзину. Труд сотрудника, экспертов, судьи, всех послушать, всех опросить, вынести постановление. Государство тысяч сто на это точно потратило уже, а ему штраф 5 тыс. Мы захлёбываемся от количества обращений. Доступ к правосудию — это ключевой вопрос для пострадавших от домашнего насилия. Но если будет закон, если государство все будет делать само, будет защищать, то и юридической помощи необходимо будет меньше. Идея, которую мы пытались донести государству, — не надо огромных кризисных центров в одном месте, надо много небольших, в разных местах. Мне нравится идея с кризисными квартирами, потому что это легко.
За прошлый 2015 год в МВД нам дали цифру: 50 тысяч преступлений, совершенных в отношении женщин в семье — это чаще чем раз в 12 минут. МД: Мы очень плотно работаем с сотрудниками полиции, и они говорят нам о том, что женщины приходят к ним на седьмой раз, в лучшем случае. Она пишет заявление, но потом она просит примириться с обвиняемым — это бывает крайне часто. Заявление не всегда фиксируют сотрудники полиции — эта проблема, к сожалению, есть.
А в статистику попадают только уголовные дела, которые возбуждаются в отношении каких-то конкретных лиц. К сожалению, только одно из десяти заявлений приводит к возбуждению уголовного дела. Таким образом, таких преступлений в реальности совершено как минимум в десять раз больше. НШ: Почему женщины не обращаются или обращаются на седьмой раз.
С чем вы это связываете? МД: Это не только экономические причины. Это — элементарный стыд. Это и элементарный страх за то, что насилие будет еще сильнее, то есть, женщина опасается мести агрессора и так далее.
Все знают, что наша правоохранительная система неидеальна, и очень редко можно добиться какой-то серьезной помощи и защиты от сотрудников правоохранительных органов. Женщины тоже прекрасно об этом знают. И, например, женщина, которая обратилась раз, другой, и полиция не приняла никаких мер, естественно, на третий, пятый и десятый раз уже обращаться не будет, потому что она видит, что это бесполезно. НШ: А есть куда идти в случае насилия, существуют ли какие-то кризисные центры?
МД: Российская Федерация — одна из самых больших стран мира и, естественно, кризисных центров не хватает. Причем не хватает сильно. Если в Москве, Санкт-Петербурге, в других крупных городах, например, в Краснодаре, женщинам еще можно найти куда пойти, то в сельской местности это практически невозможно. Очень серьезное давление оказывают на пострадавших, их часто обвиняют в том, что с ними произошло.
В квартире ветерана Марии Серенковой начали делать ремонт
Главная» Новости» Чем закончилось дело сестер хачатурян последние новости сегодня. Жалобы Ирины Петраковой и Елены Гершман были поданы в 2018 году и в 2019 году — жалоба Маргариты Грачевой. Адвокат пострадавшей Мари Давтян прокомментировала РИА Новости, что Грачева официально признана потерпевшей, уже прошли все допросы, очные ставки. Криминал - 26 мая 2023 - Новости Тюмени - заключила Давтян. Ирина Давтян в прямом эфире Пересадка орхидеи 1,7 и все о таких малышках.
Старший сын убитой Ирины Двизовой: отчим после расправы мог скрыться в Литве
Мастер-класс ИРИНЫ ДАВТЯН по пересадке орхидей. Ирина Давтян много лет живет на Гужевой, 12. 17 мая заместитель начальника Миграционной службы (МС) Ирина Давтян приняла Мартина Плюма.
Ирина Давтян в прямом эфире отвечаю на вопросы про орхидеи
Соседи подтверждают: дом протекает сверху донизу, ремонта квартир хватает на месяц-другой. В подъездах и с наружных стен кусками отваливается штукатурка. Управляшка, по словам жильцов, содержанием кровли толком не занимается. Капитальный ремонт при этом запланирован лишь на 2026 — 2028 годы.
Ответила, что такая статистика не ведётся. Также Российская Федерация заявляла, что все могут воспользоваться Законом о защите потерпевших и свидетелей в уголовном судопроизводстве — о котором мы сейчас подробно говорили.
Но при этом власти РФ не смогли представить ни одного случая защиты жертв домашнего насилия в рамках этого закона. И что теперь обязана сделать Российская Федерация? Российские власти должны изменить национальное законодательство и правоприменение, об этом говорится в пунктах 151-158 постановления. Например, нужно ввести понятие насилия в семье, которое должно охватывать все возможные действия — в том числе преследование и кибернасилие. Акты насилия должны рассматриваться не по отдельности, а как систематическая проблема.
Должен быть предусмотрен механизм межведомственного взаимодействия между всеми участниками системы профилактики и работы с насилием. Пострадавшие должны иметь возможность получать государственную помощь, а сами виновники — доступ к коррекционным программам. Должен быть исключён частный порядок уголовного преследования по таким делам. Необходимо разработать протокол работы с делами о насилии, инструменты для оценки и управления рисками — как раз то, о чём я говорила. Обеспечить доступ пострадавших к экстренным мерам защиты, например, охранным ордерам.
И, конечно, нужно ввести обязательную подготовку сотрудников правоохранительных органов и судей по этой теме. ВФ: За последние год-полтора мы видим какое-то движение по этому поводу. Уже есть серьёзный общественный запрос, чтобы соответствующее законодательство было принято, чтобы потерпевшие были защищены. Безусловно, есть и определённое сопротивление. Но какие-то отдельные вопросы могут самостоятельно решить КС или ВС.
Не так давно Верховный Суд выступил с инициативой по отказу от частного обвинения в целом. Законопроект был внесен в Государственную Думу, но до сих пор отсутствует какая-либо публичная информация о его движении. Тем не менее я надеюсь, что действия высших судов показывают: у власти есть заинтересованность что-то изменить. Расскажите, пожалуйста, в чём их отличие? ВФ: Обычное постановление, как правило, решает чей-то индивидуальный вопрос — и мы видим меры индивидуального характера.
К примеру, Суд обязывает государство выплатить человеку компенсацию. Даже если в постановлении говорится, что ситуация произошла из-за серьёзных недостатков законодательства — это ещё не обязывает государство что-то менять. А вот пилотное постановление напрямую содержит определённые требования системного характера. И сейчас ЕСПЧ указал в резолютивной части, что Российская Федерация обязана изменить закон и практику в соответствии с комментариями Суда, о которых я говорила ранее. Теперь Комитет министров Совета Европы будет отдельно контролировать исполнение этого постановления.
Почему именно эти четыре дела породили пилотное постановление? И я уверена, что пилотное постановление — результат того, что Суд наблюдает эту проблему уже 11 лет. ВФ: Да, полагаю, что так. Суд уже выносил решения по делам Володиной , Барсовой, Польшиной. Но жалобы продолжают поступать — причём жалобы на одни и те же проблемы.
Обратите внимание, как формулировалось первое постановление по Володиной. Суд уже в 2019 году сказал про очень серьёзные недостатки практики. На самом деле, «пилот» можно было писать уже тогда. Но законодательно мы с тех пор никуда особо не продвинулись. Хотя, как я уже сказала, есть общественная потребность в изменениях.
За эти 10 лет я наблюдаю рост интереса профессионального сообщества к теме домашнего насилия. Раньше это воспринималось исключительно как социальная проблема. А сейчас многим стало понятно, что это проблема прав человека. Адвокат Валентина Фролова Десять лет назад мы знали всех адвокатов, которые работали с темой домашнего насилия. А сейчас их, слава богу, очень-очень много.
Во многом это связано с деятельностью общественных организаций, центров по защите пострадавших. Потому что они много привлекают адвокатов, обучают их работать с этой проблемой. Мы видим всплеск интереса даже у мейнстримных НКО, которые изначально работали по другим темам, но теперь заинтересовались домашним насилием. И сделали много классных дел, которые многим помогли. Ещё 10 лет назад эта тема была интересна гораздо меньшему количеству юристов.
Что это значит? ВФ: Об этом пока рано делать выводы. Скорее всего, дела будут рассматривать группами и с менее объёмной мотивировкой. Надо сказать, что Суд уже начал коммуницировать жалобы о домашнем насилии группами по нескольку дел. Верите ли вы, что решения ЕСПЧ хватит, чтобы сдвинуть его с мёртвой точки?
ВФ: Я не знаю. Я юрист, и в данном случае не могу предсказывать, чего будет достаточно, а чего нет. Но я думаю, что это очень важный шаг и важный индикатор. Потому что это единственный «пилот» по домашнему насилию. И в нём говорится, что Россия — одна из последних стран Европы, где эта проблема должным образом не решается.
Мне кажется, что это очень серьёзный сигнал со стороны Европейского суда. Поэтому я надеюсь, что постановление будет рассмотрено должным образом. Мы прекрасно знаем, почему не принимаются меры общего характера из постановлений ЕСПЧ по митингам — это вопрос политики. Мы понимаем, почему не меняются условия содержания заключённых — это требует денег. Но домашнее насилие — это другая проблема.
Казалось бы, у государства нет причин вступаться за домашних насильников. Почему же тогда до сих пор нет закона? ВФ: Я работаю с этой проблемой почти 12 лет — и мне очевидно, что это вопрос нарушения прав человека.
После развода Двизова пыталась лишить его родительских прав.
Он находится в базе розыска МВД, у него уже были проблемы с законом. По данным СМИ, он работал телохранителем у украинского олигарха из Монако, который обвинил его в краже. Шесть лет назад по запросу Интерпола Кушлевич был задержан в России, но смог сбежать из-под конвоя.
Для этого нужна была организация, которая будет оказывать юридическую помощь по всей стране. Однако возможность создать такую модель у меня появилась только в 2013 году. Мы попробовали скоординировать сотрудничество адвокатов с региональными некоммерческими организациями и оказывать помощь. Этот метод заработал. Дальше проект стал развиваться. В декабре 2017 года Центр защиты пострадавших от домашнего насилия получил финансирование от Фонда президентских грантов. Мы открыли общероссийскую сеть, чтобы оказывать помощь жертвам домашнего насилия по всей России.
Мы разделили страну на четыре части по количеству жителей и стали сотрудничать с региональными партнерами. Каждый адвокат проводит консультации на своей территории и отбирает дела, которые требуют активного вмешательства и сопровождения — туда мы привлекаем адвокатов на местаx, контролируем и координируем иx дальнейшую работу. Как вы думаете, насколько остро стоит в обществе вопрос о принятии закона? Сегодня он так же актуален. Однако 140 стран приняли специальное законодательство в этой области. Россия — одна из последних стран, где нет закона против домашнего насилия. Один из них — субъективный. Не стоит забывать, что полицейские — продукт общества. Они также страдают от стереотипов, что муж и жена помирятся, женщина сама виновата — она провоцирует. У представителей власти нет надлежащей подготовки в этой области, которая бы эффективно работала с этой проблемой.
Также существует объективный фактор. Сотрудники полиции считают, что они могут, конечно, собрать дело о побояx, но суд все равно выпишет штраф на пять тысяч рублей, а больше они ничего не могут сделать. Полицейский задумывается: зачем ему несколько дней собирать доказательства, опрашивать свидетелей, тратить огромное количество времени, чтобы потом агрессор получил бестолковый и бесполезный штраф?