Там написано: «Джованни Гуайта родился в Италии в 1962 году, учился во Флоренции, Женеве, Москве и Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде), ученый православия, эссеист и переводчик, является автором многочисленных публикаций по духовности и Русской Церкви. Главная» Новости» Перл сознания» Иоанн (Гуайта): Может быть, надо бежать. Там написано: «Джованни Гуайта родился в Италии в 1962 году, учился во Флоренции, Женеве, Москве и Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде), ученый православия, эссеист и переводчик, является автором многочисленных публикаций по духовности и Русской Церкви. биография, дата рождения.
Иоанн (Гуайта): Может быть, надо бежать
Или, допустим, самая очевидная случай: «Сталкер» — вот человек уходит в «Зону». Или тоже очевидный случай: «Ностальгия» — вот этот русский интеллектуал, который находится в Италии, далеко... И то, что человек выходит из обычного — он ищет, ищет что-то. Он думает, что ищет себя, но в результате что-то происходит. И через, чаще всего, поражение и даже смерть он находит что-то высшее. Как правило, самые последние образы Тарковского чисто символические. Если помните, ребёнок из «Иванова детства», который входит в эту реку и уходит, и прямо выходит из экрана. Или, допустим, «Андрей Рублёв»: в конце единственные цветные кадры этого фильма — это все иконы Рублёва, то есть как бы созерцание в конце. Почти каждый фильм так заканчивается. Мацан — Ну и финал «Сталкера», который заканчивается фактически «Возвращением блудного сына» — вот этой композицией Рембрандта.
Иоанн Гуайта — «Сталкер», конечно, разумеется, абсолютно точно, да, и так далее. Так вот, что за этим стоит? Я очень долго пытался понять эту загадку Тарковского. И когда писал свою работу в 1987 году,ь я читал статью в журнале «Искусство кино», где он один довольно авторитетный и очень хороший киновед написал о том, что есть действительно такие общие характеристики, и герои Тарковского — это как бы миф. Они приносят какое-то жертвоприношение как бы силам зла и так далее. А мне показалось, что это совсем не так, что точно там есть интуиция, что общая фабула и так далее... А это как раз, как мне кажется, Страсти, смерть и Воскресение Спасителя. Мацан — Потрясающе. Иоанн Гуайта — Я так читаю Тарковского.
Другое дело, вопрос: хотел ли он именно это? Но это совсем неважно... Мацан — Для искусства это несущественный вопрос. Иоанн Гуайта — Конечно. Не то, что хочет художник, а именно результат — вот то, что в нас провоцирует художественное произведение. Так вот, мне кажется, вот это есть, я читаю Тарковского именно так. Самое интересное: я, будучи совсем молодым студентом, выступал в 87-м году с докладом в Союзе кинематографистов, в Доме кино, и читал об этом доклад — о том, что вот я считаю, что... Ну представьте себе: 1987 год, советское время. Мацан — Да, интересно, какая была реакция.
Иоанн Гуайта — Союз кинематографистов. Как вы понимаете, кино — это самое светское искусство. Всегда было так, потому что самое молодое и последнее и так далее — в Советском Союзе так воспринималось. Мацан — Идеологическое ещё. Иоанн Гуайта — Поэтому о какой религиозности?.. И самое интересное: я был совсем молодым, я очень плохо говорил по-русски, гораздо хуже, чем сегодня. И я выступал и говорил, что вот известный киновед написал так и так, а я с ним несогласен и так далее. И перед выступлением я и познакомился с этим человеком, мне было дико страшно, что я не смогу выступить, что у меня даже голоса не будет. И вот представьте себе, я выступил, прочёл...
Кстати, там был такой опыт, что я, когда спускался, как сегодня помню, в этом огромном зале Дома кино я вспомнил про молитву, которую незадолго до этого выучил — «Царю Небесный». Вот я помолился и после этого у меня пропал всякий страх. Я прочёл как-то своё выступление. И я видел, что вот этот человек, с которым я познакомился — замечательный, кстати, очень хороший киновед действительно, — он что-то писал-писал, я не мог понять что. Потом, когда я вернулся на своё место, мне передают какую-то бумагу, явно от него. Я смотрю, и он нас изобразил как боксёров. И он поднимает мой кулак — я не мог понять, что он этим хочет сказать. Во время перерыва я подошёл, спросил, он говорит: «Понимаешь, Джованни, я с тобой согласен. Но ты можешь это говорить, а я не могу — я могу только о мифе».
Я понял, что такое было в советское время. Мацан — Это очень интересно. Лаврентьева — Отец Иоанн, огромное вам спасибо — это действительно очень интересно. Но хотелось бы ещё ненадолго вернуться к теме вашего пути к священству и вообще вашего пути в Православии. И прежде, чем я задам мой основной вопрос, мне хочется всё же задать вам ещё один. Мне кажется, и вообще не только мне, что в Католической Церкви всё будто немного более адаптировано под прихожанина, начиная со скамеек в храме. Иоанн Гуайта — Начнём с того, что скамейки или их отсутствие — это не православные и католики, а это просто Русская Церковь и остальные, даже православные, Церкви. Достаточно побывать в другой православной стране, чтобы убедиться в том, что бывают скамейки и у православных тоже. Это чисто организационная вещь.
Ну, скамейки — это не главное, да. Иоанн Гуайта — Но образ хороший, то есть должна ли Церковь учесть немощность, скажем, в том числе паствы, верующих и так далее. Должна — до определённой степени. То есть, безусловно, вера не может идти... Но в том, что касается нашей конкретной жизни в Церкви, безусловно, Церковь должна иметь в виду немощность всех людей. Скажем, пост: одно дело монах, который только молится, по идее, по крайней мере, и безусловно, может соблюдать пост без особых проблем. Совсем другое дело, допустим, рабочий — может ли он соблюдать пост так же, как и монах, и должен ли? Я уверен, что нет. То же самое беременная женщина, кормящая женщина, ребёнок, подросток, пожилой человек и так далее.
Все эти исключения на самом деле существуют, они всегда были, но иногда не хватает именно для мирян... Лаврентьева — Послаблений каких-то? Иоанн Гуайта — Да, послабления или просто другие правила дисциплинарные, которые очень нужны. Вот в этом смысле я считаю, что вопрос не католики-православные. Да, Церковь должна учесть... С другой стороны, также хорошо, когда Церковь ставит планку очень высоко, потому что тем самым есть какой-то определённый вызов. Но, пожалуй, давайте вернёмся как раз к теме о священстве. Кто такой священник? Священник, как врач.
Врач имеет дело не с абстрактной болезнью, а с болящими людьми, скажем: Пётр, Мария, ещё кто-то. Так он знает, что от пневмонии нужны антибиотики, но знает также, что у Петра аллергия на антибиотики. Поэтому если ему прописать то, что в принципе, теоретически нужно, то ему будет только вредно. Лаврентьева — По инструкции. Иоанн Гуайта — Поэтому он должен, безусловно, адаптировать лечение к этому конкретному болящему человеку.
Среди моих прихожан есть монархисты, демократы, республиканцы… И никогда не бывает разговора о политических взглядах, к примеру, во время исповеди. Поэтому, безусловно, прийти может человек любой политической партии. Главное, чтобы она не проповедовала никаких античеловеческих позиций.
В остальном политическое кредо человека меня не интересует. Очень хорошо, если они члены единой общины. Хотя это и бывает крайне непросто, но все же бывает. Я полагаю, что в большинстве приходов Русской Православной Церкви есть люди, которые придерживаются разных политических взглядов. Я никогда не спрашиваю у прихожан о политических взглядах. Интернет дает нам удивительную возможность сразу знать, что происходит в другой части земного шара. На мой взгляд, это очень серьезная возможность для Церкви. Уверен, что любой интернет-портал может помогать в примирении людей, общества.
В трудное время СМИ играют очень серьезную роль. Но примирить людей непросто. У меня их довольно много. Так как я говорю на нескольких языках, я стараюсь читать ежедневно интернет-ресурсы разных стран мира. Что касается российских СМИ, я слежу и за проправительственными, и за оппозиционными ресурсами. Считаю, что очень важно посмотреть на любую проблему с разных ракурсов. Как Вы относитесь к этому? И, предположим, завтра к вам придет человек с Вашим портретом на футболке, что Вы ему скажете?
Случай, произошедший 27 июля, имел какой-то резонанс по очень простой причине. Мы оказались в центре событий в силу расположения храма. Мы находимся в центре Москвы и события 27 июля были на нашем переулке. Есть даже фотография: в центре храм, с одной стороны правоохранительные силы, с другой — митингующие. Я не считаю, что совершил что-то из ряда вон выходящее.
И она может быть и должна быть везде. Метро в час пик - это место, где я люблю находиться и где молюсь больше всего, это очень духовное место". На вопрос о том, какой самый короткий путь сближения Востока и Запада, отец Иоанн ответил, что изначально греческий и римский миры разные, и первое, чем они отличаются, это отношение к новому, чужому. Римский мир всегда был открыт к новому. Греки ровно наоборот - всегда защищались от всего чужого.
Отличия между православием и католичеством - это отражение различий в менталитете и культурах Рима и Греции. Отец Иоанн отметил, что важно сохранять эту разность, при этом принять разность друг друга. Западные и восточные христиане должны научиться уважать друг друга, видеть то ценное, что есть в традиции обеих Церквей. Отец Иоанн подчеркнул, что молитва - это не действие, а состояние. Когда человек страдает, это становится его молитвой - к такому выводу он пришел во время своей болезни. Иеромонах Иоанн Джованни Гуайта - клирик храма святых Космы и Дамиана в Шубине в Москве, по рождению итальянец, по светскому образованию - литературовед и историк. В книге представлен дневник человека, болеющего коронавирусной инфекцией и вынужденного 40 дней провести в полной изоляции.
Наверное, было бы правильнее сказать, что Православие вошло в мою жизнь, как воздух в мои легкие, — воздуха никто не видит, но при этом без него мы не живем». В 2010 году Джованни Гуайта был рукоположен сначала во диакона, затем во пресвитера, позже принял монашеский постриг. В мае 2014 года его назначили «штатным» священником храма Святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине. Как отец Джованни сам пишет, «я — итальянец, во мне нет ни капли русской крови, но я принадлежу к Русской Православной Церкви, потому что Церковь есть действительно вселенский организм. Читая книгу, мы встречаемся с самыми разными темами: биографией отца Джованни, воспоминаниями о священниках-интеллектуалах в Советском Союзе, личными историями из работы в детском хосписе, размышлениями об отношении христиан к глобальным проблемам, литературоведческими этюдами о творчестве Данте и Петрарки, анекдотами из монашеской жизни в мегаполисе. Однако ключевой темой, проходящей красной нитью через всю книгу, является место православия в современном мире. Иеромонах Иоанн прошел путь от католицизма к православию, однако не чурается осторожной критики православной церкви, как и многих иных обстоятельств местной жизни. В одной из глав он описывает, как сразу после Октябрьской революции многие простые люди, раньше бывшие православными христианами, наполнились презрением к священникам и вообще к религии; причины этого он видит в трагической оторванности Церкви от народа в дореволюционные годы. И наоборот, в конце советского периода наблюдался удивительный всплеск интереса к христианской вере со стороны всего постсоветского общества. Теперь, когда прошло достаточно много времени после падения СССР, отец Джованни задает неудобный, но важный вопрос: какое время православные люди — и вместе с ними само православие — переживают сейчас? И сам дает неутешительный ответ: «Мне кажется, трудное [время], потому что определенные ожидания, которые появились в конце советского времени, не оправдались. Мы, церковные люди, в особенности духовенство, не всегда оказывались на высоте, поэтому не сумели ответить на вызовы и ожидания очень многих людей. Мне кажется, что мы как поместная Русская Православная Церковь находимся в состоянии начинающегося и быстро развивающегося кризиса. Это мое личное мнение». В другой главе он пишет: «Россия, которая находится между Западом и Востоком, показывает как раз довольно удачный опыт существования как бы между разумом и сердцем. Но не без перегибов». Под «перегибами» он понимает не только крайности, в которые зачастую впадают верующие, но и отрицательное отношение многих православных христиан, от мирян до священников, к элементам западного мироустройства: независимости церкви от государства, диалога церкви со светской культурой, соблюдения прав человека.
Иеромонах Иоанн (Джованни Гуайта): Монах в карантине. 40 дней паломничества с короной
Иеромонах Иоанн (в миру Джованни Гуайта, итал. Giovanni Guaita; 26 ноября 1962, Сардиния, Италия) — иеромонах Русской Православной Церкви, итальянский историк, исследователь Восточного христианства и писатель. Иеромонах Иоанн (Гуайта), клирик московского храма свв. бесср. Космы и Дамиана в Шубине, служит в детском хосписе «Дом с маяком», в том числе и в перинатальном отделении, где помогают детям, которым еще в утробе матери ставят несовместимый с жизнью диагноз, а. Джованни Гуайта – итальянец по рождению, по образованию – историк, филолог и нах Русской Православной Церкви, монашеское имя – Иоанн, работает в отделе внешних церковных связей Московского патриархата.
Иеромонах в гостях у Бегемота
С февраля он будет служить в храме Преображения Господня в испанском городе Эстепона. Комментарий о. Иоанна: Дорогие друзья! Кто-то даже утверждает, что меня обидели, или изгнали, или наказали… Итак, родные мои — я очень тронут правда!
И я с ним познакомился, и помню, что вдруг я узнал, что он верующий, мало того — он ходит в храм.
Я был настолько поражён, что я ему сказал: «Ну неужели есть верующая молодёжь? Я говорю: «А как же так, как получается, что ты веришь, что ты живёшь вот так. И после этого я, когда вернулся домой, помню, что я взял Евангелие откуда-то и стал самостоятельно читать. И вот там что-то произошло — немножко похоже на то, о чём рассказывает владыка Антоний, что вдруг я обнаружил, что эти.
Я литературовед, я всегда безумно любил литературу, я очень много читал — вот научился читать, как уже сказал, очень рано и читал постоянно. А вдруг я почувствовал, что эта книга отличается от всех других, потому что её слова какие-то живые, по этим словам можно жить, что они могут. Я помню, что я был настолько поражён, и в какой-то момент в своей комнате, до сих пор это помню, я читал-читал и чувствовал, что мне безумно это всё интересно и очень нравится, и главное — Иисус. И вдруг я вспомнил, что я же атеист.
Я так решил, что я атеист. Лаврентьева — Что-то не клеится. Иоанн Гуайта — Я думаю: как же? Что-то, действительно, не клеится.
И тут я открываю Евангелие и читаю: «Кто любит Меня, тому явлюсь Сам». И так у меня был такой договор с Господом: «Если это так, дай мне действительно почувствовать, что Ты есть! Но просто могу сказать, что читая Евангелие, стараясь жить так, как там написано, действительно Господь вошёл в мою жизнь. И уже тогда вопрос фактически исчез.
Это как задаваться вопросом, в том возрасте: а существуют ли мама, брат и так далее? Я знаю, что они есть и они живут со мной. Вот то же самое Господь. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева.
Мы вернёмся после короткой паузы. Мацан — «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева, я — Константин Мацан. Мы сегодня говорим с иеромонахом Иоанном Гуайтой , клириком храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине.
Меня в вашей биографии, которую можно найти в открытых источниках, заинтересовал такой момент, что вы занимались во ВГИКе исследованиями по Андрею Тарковскому. Иоанн Гуайта — Я написал дипломную работу об Андрее Тарковском, да. Мацан — А вот чем был вызван интерес? И поскольку мы говорим сегодня о вашем пути к вере и в вере, насколько эта работа, это погружение в его фильмы стали для вас чем-то связанным с размышлением о вере, о Боге, о человеке?
Вы же уже работали над этим дипломом, будучи верующим человеком, наверняка как-то всё это преломлялось через призму вашего христианского миросозерцания. Иоанн Гуайта — Да. И я до сих пор так понимаю Тарковского. Начнём с того, что Тарковский не был церковным человеком, но он, безусловно, был верящим.
Он был ищущим человеком, человеком, который в советское время себе задавал очень серьёзные вопросы, и будучи сыном замечательного поэта, ещё всё это он воспринимал через призму культуры, а также выражал свои поиски так, как он выразил в своих фильмах. В какой-то момент я заметил, что вот эти фильмы Тарковского — раз вам интересно — они, якобы, все совершенно разные. Вот семь картин, которые он снял, принадлежат семи разным, скажем так, киноведческим жанрам. В вашем, советском, кинематографе это целый жанр фильмов о войне, некоторые из них очень хорошие действительно.
Далее «Андрей Рублёв» — историческая картина, совершенно другая: средневековье, то, сё и так далее. Затем «Солярис», «Сталкер» — это фантастика, другой жанр совершенно. И каждый из них нарушает законы жанра, потому что на самом деле «Иваново детство» — это не фильм о войне, это фильм о детстве, это о ребёнке, который потерял детство. И то же самое: «Андрей Рублёв» — это не фильм исторический о средневековой Руси, это фильм о художнике, который попадает в мир молчания и не может оттуда выйти.
Вот они все принадлежат разным жанрам и все нарушают законы жанра. Но самое удивительное: у них как бы фабула одна и та же. То есть он семь раз рассказывает нам приблизительно одну и ту же историю, где герой уходит из привычного. Вот ребёнок, который лишён детства, живёт в мире взрослых.
Монах, который живёт, окружённый невероятным насилием и так далее. Или, допустим, самая очевидная случай: «Сталкер» — вот человек уходит в «Зону». Или тоже очевидный случай: «Ностальгия» — вот этот русский интеллектуал, который находится в Италии, далеко. И то, что человек выходит из обычного — он ищет, ищет что-то.
Он думает, что ищет себя, но в результате что-то происходит. И через, чаще всего, поражение и даже смерть он находит что-то высшее. Как правило, самые последние образы Тарковского чисто символические. Если помните, ребёнок из «Иванова детства», который входит в эту реку и уходит, и прямо выходит из экрана.
Или, допустим, «Андрей Рублёв»: в конце единственные цветные кадры этого фильма — это все иконы Рублёва, то есть как бы созерцание в конце. Почти каждый фильм так заканчивается. Мацан — Ну и финал «Сталкера», который заканчивается фактически «Возвращением блудного сына» — вот этой композицией Рембрандта. Иоанн Гуайта — «Сталкер», конечно, разумеется, абсолютно точно, да, и так далее.
Так вот, что за этим стоит? Я очень долго пытался понять эту загадку Тарковского. И когда писал свою работу в 1987 году,ь я читал статью в журнале «Искусство кино», где он один довольно авторитетный и очень хороший киновед написал о том, что есть действительно такие общие характеристики, и герои Тарковского — это как бы миф. Они приносят какое-то жертвоприношение как бы силам зла и так далее.
А мне показалось, что это совсем не так, что точно там есть интуиция, что общая фабула и так далее. А это как раз, как мне кажется, Страсти, смерть и Воскресение Спасителя. Иоанн Гуайта — Я так читаю Тарковского. Другое дело, вопрос: хотел ли он именно это?
Но это совсем неважно. Мацан — Для искусства это несущественный вопрос. Иоанн Гуайта — Конечно. Не то, что хочет художник, а именно результат — вот то, что в нас провоцирует художественное произведение.
Так вот, мне кажется, вот это есть, я читаю Тарковского именно так. Самое интересное: я, будучи совсем молодым студентом, выступал в 87-м году с докладом в Союзе кинематографистов, в Доме кино, и читал об этом доклад — о том, что вот я считаю, что. Ну представьте себе: 1987 год, советское время. Мацан — Да, интересно, какая была реакция.
Иоанн Гуайта — Союз кинематографистов. Как вы понимаете, кино — это самое светское искусство. Всегда было так, потому что самое молодое и последнее и так далее — в Советском Союзе так воспринималось. Иоанн Гуайта — Поэтому о какой религиозности.
И самое интересное: я был совсем молодым, я очень плохо говорил по-русски, гораздо хуже, чем сегодня. И я выступал и говорил, что вот известный киновед написал так и так, а я с ним несогласен и так далее. И перед выступлением я и познакомился с этим человеком, мне было дико страшно, что я не смогу выступить, что у меня даже голоса не будет. И вот представьте себе, я выступил, прочёл.
Кстати, там был такой опыт, что я, когда спускался, как сегодня помню, в этом огромном зале Дома кино я вспомнил про молитву, которую незадолго до этого выучил — «Царю Небесный». Вот я помолился и после этого у меня пропал всякий страх. Я прочёл как-то своё выступление. И я видел, что вот этот человек, с которым я познакомился — замечательный, кстати, очень хороший киновед действительно, — он что-то писал-писал, я не мог понять что.
Потом, когда я вернулся на своё место, мне передают какую-то бумагу, явно от него. Я смотрю, и он нас изобразил как боксёров. И он поднимает мой кулак — я не мог понять, что он этим хочет сказать. Во время перерыва я подошёл, спросил, он говорит: «Понимаешь, Джованни, я с тобой согласен.
Но ты можешь это говорить, а я не могу — я могу только о мифе». Я понял, что такое было в советское время. Мацан — Это очень интересно. Лаврентьева — Отец Иоанн, огромное вам спасибо — это действительно очень интересно.
Но хотелось бы ещё ненадолго вернуться к теме вашего пути к священству и вообще вашего пути в Православии. И прежде, чем я задам мой основной вопрос, мне хочется всё же задать вам ещё один. Мне кажется, и вообще не только мне, что в Католической Церкви всё будто немного более адаптировано под прихожанина, начиная со скамеек в храме. Иоанн Гуайта — Начнём с того, что скамейки или их отсутствие — это не православные и католики, а это просто Русская Церковь и остальные, даже православные, Церкви.
Достаточно побывать в другой православной стране, чтобы убедиться в том, что бывают скамейки и у православных тоже. Это чисто организационная вещь. Ну, скамейки — это не главное, да. Иоанн Гуайта — Но образ хороший, то есть должна ли Церковь учесть немощность, скажем, в том числе паствы, верующих и так далее.
Должна — до определённой степени. То есть, безусловно, вера не может идти. Но в том, что касается нашей конкретной жизни в Церкви, безусловно, Церковь должна иметь в виду немощность всех людей. Скажем, пост: одно дело монах, который только молится, по идее, по крайней мере, и безусловно, может соблюдать пост без особых проблем.
Совсем другое дело, допустим, рабочий — может ли он соблюдать пост так же, как и монах, и должен ли? Я уверен, что нет. То же самое беременная женщина, кормящая женщина, ребёнок, подросток, пожилой человек и так далее. Все эти исключения на самом деле существуют, они всегда были, но иногда не хватает именно для мирян.
Лаврентьева Иером. Иоанн Гуайта — Да, послабления или просто другие правила дисциплинарные, которые очень нужны. Вот в этом смысле я считаю, что вопрос не католики-православные. Да, Церковь должна учесть.
С другой стороны, также хорошо, когда Церковь ставит планку очень высоко, потому что тем самым есть какой-то определённый вызов. Но, пожалуй, давайте вернёмся как раз к теме о священстве.
Как и положено в первом классе и я написал в этом сочинении, что я обязательно хочу стать священником и я обязательно стану», — рассказывал отец Иоанн в эфире радио «Вера». Как раз по долгу службы: мой отец был тогда министром, в числе делегации от итальянского правительства он приехал в Россию. Он, кстати, был здесь несколько раз. Один раз он был с мамой, мы, дети, были еще маленькими. Я помню, как они нам рассказывали о Москве, о России.
Когда вернулись, у них были огромные впечатления. Так как они глубоко верующие люди, католики, мы какое-то время даже всей семьей молились о России, представьте себе». Из интервью телеканалу «Союз». В 17 лет парень покинул родную Сардинию и уехал в Швейцарию. Учился и работал — продавал цветы на улицах. Впервые приехав в Росиию в 1985-м, Джованни глубоко увлекся ее культурой и православной духовностью. С 1989-го практически постоянно проживает в России.
Но как получилось, я все-таки теперь могу сказать, я живу в России уже больше 30 лет, это большая часть моей жизни». Безусловно, я сначала воспринимал православие только как часть русской культуры. Потом, со временем, это стало уже частью меня самого. Это длинный процесс на самом деле. Здесь сыграли роль разные обстоятельства. Конечно, русская культура, конечно, Достоевский.
Поступил на филологический факультет Женевского университета. Там нам, студентам-филологам, было необходимо выбрать дополнительный иностранный язык, и я подумал тогда — может, взять что-то посложнее? Какое-то время колебался между китайским, арабским и русским, а потом русский преобладал, в том числе и потому, что в детстве я читал Достоевского в переводе. В середине восьмидесятых впервые попал в Советский Союз, представьте себе — ровно через неделю после того, как Михаил Горбачёв стал генсеком, и поэтому все перемены в вашей стране я видел своими глазами. В 1985 году побывал в Ленинграде, через год-два стажировался в Москве, а ещё через год переехал на постоянное место жительства в Москву. Александром, принятие православия выстроились в одну линию. Мы познакомились с ним в 1988 году, на какой-то квартире, во время Крещения — тогда такие вещи были ещё достаточно закрытыми. Знакомство с ним сыграло важную роль в моём решении, Александр Мень был очень открытым человеком. Православие, мы знаем, означает любовь к Христу, и о. Александр давал понять, что все, кто любят Христа, для него родные люди. Решение о переводе книг было моим знаком благодарности ему. Это не сухое изложение фактов, это очень красивая беллетристика своего рода, Главное, что чувствуешь, читая, что между автором и героем есть очень глубокая связь. Александр пишет так, словно знает этого человека лично, и это самое удивительное, что есть в книге. Это то, что делает её такой сильной.
«Даже летом у них снег». Иеромонах Иоанн (Гуайта) о любви к России
Как правило, просьба пригласить священника исходит от родителей ребенка. Просят приехать, причастить, соборовать ребенка, исповедовать, если он постарше, или просто побеседовать с самими родителями. Если ребенок достаточно большой, я говорю и с ним, и он сам что-то рассказывает и спрашивает, например, почему такое со мной происходит? Конечно, далеко не все дети и их родители просят о помощи священника. Но раз в неделю мы выезжаем. Кроме того, хоспис сейчас планирует организовать духовную поддержку и для сотрудников, — для тех, кто захочет. Речь идет об организации Евангельских групп. В будущем планируются встречи родителей, служение Литургии в стационаре. Отец Иоанн рассказал о своем пути к вере и священству, о переходе из католичества в православие. Наш гость поделился, насколько восприятие Бога в католичестве отличается от восприятия Бога в православии, а также что для него значит православие. Мацан — «Светлый вечер» на радио «Вера».
Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева — К. Лаврентьева К. Мацан — И я — Константин Мацан. У нас сегодня в гостях иеромонах Иоанн Гуайта , клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине. Добрый вечер. Иоанн Гуайта — Добрый вечер. Мацан — Не в первый раз уже вы у нас в студии. Для нас это очень радостно. Наверное, стоит вас спросить: а всё-таки как корректнее к вам обращаться: отец Иоанн или отец Джованни — по вашему итальянскому имени?
Иоанн Гуайта — Во-первых, имя это одно и то же, только в переводе — строго говоря, так. Мацан — Какое вам нравится больше? Иоанн Гуайта — Я думаю, наверное, правильно ответить Иоанн, потому что я всё-таки монах, и это имя в постриге, поэтому, наверное, всё-таки Иоанн. Но если это же имя переводить на итальянский, то это и будет Джованни. Мацан — Я напомню нашим радиослушателям, что мы в этих беседах говорим о пути священника к вере, в вере и о том, что привело к священству. Ведь не секрет, что человек заходит в храм, видит на амвоне человека в облачении и нет-нет да и придёт мысль, что ему на роду было написано быть священником — вот священниками рождаются. На самом деле священниками становятся, хотя и этот тезис уже подвергался сомнению в наших беседах, но, может быть, о этом тоже поговорим. Вы родились в Италии, в католической семье, причём семье верующей, неравнодушной к религии. И сейчас вы — православный монах. Гигантское количество вопросов и размышлений на эту тему возникает.
И вас уже не раз спрашивали: как так — итальянец в России стал монахом? Наверное, это не самая уже для вас интересная тема. А мне интересно вас спросить: а как родители сейчас ваши, если они здравствуют, относятся к вашему пути, по которому вы идёте? Иоанн Гуайта — Начнём с того, что родители, слава Богу, живы. Им 92 года — и папе, и маме. Мацан Иером. Папа абсолютно здоров, читает лекции в университете, очень активный, он врач, который долгие годы занимался политикой, поэтому очень активно до сих пор принимает участие в политической жизни города, области, страны. Мама, к сожалению, последние два года болеет, но, слава Богу, она в своём уме, окружена вниманием всех членов семьи. И я, когда могу, когда бываю там, у родителей, конечно, всегда рад с ними общаться и стараюсь в том числе помочь в том, что касается ухода за мамой, потому что она нуждается действительно в уходе и заботе с нашей стороны. Мацан — Для них нет какого-то внутреннего противоречия в том, что сын стал православным монахом?
Иоанн Гуайта — Нет, по разным причинам. Начнём с того, что, скажем, выбор монашеской жизни — это всё-таки хронологически было раньше, чем даже. Мацан — А в каком году вы приехали? Иоанн Гуайта — Впервые в 1985 году. То есть, представляете, получается сколько? Лаврентьева — Да, совершенно верно — 34 года. Мацан — Как вы быстро считаете — я до сих пор не мог сообразить. Иоанн Гуайта — И я не могу, потому стал гуманитарием, что туговато с арифметикой, с математикой и так далее. И у меня мама математик, между прочим. Что касается выбора Православия.
То есть я не могу сказать, что в какой-то момент я понял, что вот всё, что было до того, было всё неправильно, и вдруг я нашёл — это не совсем так. Просто в моём жизненном опыте — я приехал в 1985 году, уже тогда познакомился с какими-то священнослужителями Русской Православной Церкви, когда в Ленинграде стажировался. Мацан — А вы русский язык учили в университете, да? Иоанн Гуайта — Да, я русист по первому образованию. Потому старую, Советскую Россию я помню очень хорошо, не по рассказам — видел своими глазами. Потом в 1986-м, в 87-м я всю зиму провёл в Москве, в Институте имени Пушкина. И фактически тогда, если я не ошибаюсь, я познакомился с отцом Александром Менем. И всё больше и больше Православие и Русская Православная Церковь стала играть роль. Сначала это был такой культурный интерес — это часть русской культуры, я как русист не мог не интересоваться. А потом с годами я увидел, что это уже часть меня самого.
Лаврентьева — Отец Иоанн, а что это был за процесс всё же? Вот вы встретились с отцом Александром Менем, и даже в «Википедии» пишут об этой встрече, когда читаешь вашу биографию. Иоанн Гуайта — Надо же. Лаврентьева — Какое на вас влияние оказала эта встреча? И что было в течение нескольких лет после неё? Иоанн Гуайта — Отец Александр оказал огромное влияние, безусловно, потому что он для меня был и остаётся лицом Православия, которое для меня очень важно. Это такое Православие, которое не есть только восхваление прошлого, не есть только как раз часть русской культуры, но что-то намного больше. И в общении с отцом Александром было очевидно, что. Я литературовед, поэтому как писатель пишет книгу — для меня это очень важная вещь. Здесь есть и одна удивительная вещь: ты читаешь эту книгу и понимаешь, что автор был лично знаком со своим Героем, очень хорошо Его знал.
Вот для меня книга отца Александра «Сын Человеческий» означает прежде всего это свидетельство — что Христос для него не абстрактное понятие, а это присутствие в его жизни. И, может быть, я тогда не мог выразить это так словами, но это ощущалось в присутствии отца Александра, в общении с ним. И потому мне стало очень-очень интересно, и всё более интересно. Лаврентьева — Но ведь это ведь интерес не просто абстрактный, а это перемена — ну не веры, но перемена. И без участия отца Александра Меня тут явно не обошлось. А что должно произойти с человеком, чтобы он вот так решительно перешёл в Православие? Иоанн Гуайта — То, что я со временем почувствовал, что я нашёл своё место. Но это именно был процесс, это что-то, что становится всё более и более очевидно и понятно, до того момента, когда я принял такое решение. Поэтому это не было таким резким поворотом. Мацан — Не было отвержения старого как неверного и вот обретение верного — нового.
Иоанн Гуайта — Нет, я бы так не сказал. Во-первых, потому что я до сих пор считаю, будучи православным иеромонахом, что Католичество и Православие достаточно близки всё-таки. И если взять в совокупности всё Христианство, то в том, что касается догматики и так далее, безусловно, православные и католики достаточно близки. Если смотреть дальше на Протестантизм и так далее, то там различия намного более существенные. У нас общие не только, допустим, почитание Богородицы, святых, но Таинства, сам иерархический строй, скажем, Церкви и так далее. И действительно мы очень близки. Я не могу сказать, что это одно и то же, конечно, нет. Но я для себя могу это выразить так: это один дом, где есть соседние комнаты. Я если и перешёл, то перешёл в соседнюю комнату, но внутри одного дома всё-таки. Лаврентьева — Вот об этом я и хотела спросить: насколько восприятие Бога в католичестве — вами, лично вами — другое, иное?
Или совершенно не отличается от восприятия Бога уже в Православной Церкви? Иоанн Гуайта — Вы знаете, отличается, но отличается потому, что я другой — не только и, наверное, не столько потому, что католики и православные, просто я сейчас взрослый человек, и какие-то вещи, которые присутствовали с самого детства — я был очень верующим ребёнком — остались, но видоизменились. Это вполне нормально, как и отношение к Богу, как вот я общался с Господом, скажем, как я молился и так далее. Я не могу сказать, что это всё забыто или, наоборот, я считаю, что это всё было неправильно — отнюдь не так. Наоборот, если сказать, какие у меня чувства по отношению к Католической Церкви — у меня чувство благодарности, потому что первые Таинства я получил в Католической Церкви. Я не считаю, что православный должен ненавидеть всех остальных. Иоанн Гуайта — Поэтому даже в моём случае, когда человек определился, скажем, и выбрал для себя сознательно, в сознательном возрасте, будучи взрослым, после размышлений, после того, как долго молился, думал об этом, определился и сделал выбор в пользу Православия, могу сказать, что у меня только самые положительные чувства по отношению к Католической Церкви. Мацан — Иеромонах Иоанн Гуайта , клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Вот вы сказали, что решение о переходе в Православие было принято после размышлений, молитвы какой-то внутренней, внутреннего созревания, если угодно. Значит, всё-таки были колебания, сомнения — как вы подчеркнули, это не был какой-то резкий поворот и, видимо, не был какой-то такой, знаете.
А что было, скажем так, на противоположной чаше весов, что могло бы вас теоретически остановить, о чём вы думали, о чём вы молились, вот если не входить в совсем интимную сферу? Иоанн Гуайта — Во-первых, мне даже трудно, когда мне говорят, что вот вы — человек обращённый. Я в своём жизненном пути приближался к Православию, в какой-то момент я понял, что я в нём уже нахожусь. В каком-то смысле Православие для меня, как воздух, которым я дышу. Это первый момент. Поэтому мне трудно сказать, в какой момент. Два: очень часто, я знаю по опыту, западные люди, которые принимают Православие, — есть разные категории моих, скажем, собратьев, не обязательно священников, а просто западных людей, которые пришли в Православие, — очень часто эмоции играют огромную роль: человек вошёл в православный храм, иконы, ладан, богослужение — всё очень красиво, и как-то влюбился в эту красоту. Я это говорю без юмора, но для меня было не так. Это один вариант, есть другие варианты, особенно это, допустим, переход священнослужителей и так далее, более простые, которые мотивируются, допустим, сложными обстоятельствами, конфликтами, допустим, — бывает и так. А у меня не было ни того, ни другого.
У меня это было в каком-то смысле созревание, как мне кажется, и это мой путь. Мацан — Я понял, да. А тогда я вот так позволю себе спросить: есть такое наблюдение, я не говорю, что с ним согласен, просто его часто озвучивают, как правило, конечно, люди православные, что западная традиция, западное христианство в целом, несколько огрубляя скажу, что это такое христианство головы — очень умное, интеллектуальное, философское. И те, кого привлекает Православие, в итоге они как бы от ума приходят к сердцу, к какому-то такому не вполне рационализированному деланию, но к чему-то очень настоящему.
Заведует кафедрой древних и современных языков … Достойно горького рыдания зрелище: христиане, не знающие, в чем состоит Христианство! А это зрелище почти беспрестанно встречают ныне взоры; редко они бывают утешены противоположным, точно утешительным зрелищем! Редко они могут в многочисленной толпе именующих себя христианами остановиться на христианине и именем, и самим делом. В наше тревожное время, когда кажется, что все христианские ценности стёрлись из памяти человечества, исчезли из повседневности и преданы окончательному забвению, когда «связь времен» распалась, а мир дошёл до своих пределов, тем не менее, вопреки общему хаосу, распаду и гибельным тенденциям, многие и сегодня остро переживают этот разрыв с прошлым и ощущают свой долг перед будущим в потребности сохранить многовековое духовное наследие своей страны, в желании помнить и поминать тех, кому мы обязаны присоединением древнего народа Армении к живому древу Православия, к духу Христианства и его нравственным устоям. История Армянской Церкви, как, впрочем, и история самого армянского народа, полна трагизма и горя, так же, как героизма и самоотверженности.
Харитонова и др. Харитонова, А. Рыжевской, С. Фам Москва 2007. ISBN 978-5-98024-007-1. Тираж: 1000 экз.
Объявления Дорогие братья и сестры! На сегодняшний день в Подмосковье около 250 храмов, требующих восстановления. Каждый из них уникален и неповторим. Храм — не только христианская святыня, но и наше общее культурное достояние.
Иеромонах Иоанн (Гуайта). Монах в карантине.
Иеромонах Иоанн, в миру Джованни Гуайта, родился на итальянском острове Сардиния, продавал цветы на улицах швейцарских городов, изучал русский в Женевском. Иоанн (Гуайта) — статья из Интернет-энциклопедии для Иеромонах Иоанн (Гуайта). 27 июля в центре Москвы проходила массовая акция протеста, участники которой требовали допуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму. Иеромонах Иоанн (Гуайта). 27 июля в центре Москвы проходила массовая акция протеста, участники которой требовали допуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму. Он родился на острове Сардиния и прошёл путь от торговца цветами в Швейцарии до иеромонаха Русской православной церкви. В миру он Джованни Гуайта, а для прихожан — отец Иоанн.
Писатель Джованни Гуайта, иеромонах Иоанн: «Перемены в вашей стране проходили у меня на глазах»
Иеромонах Иоанн, в миру Джованни Гуайта, родился на итальянском острове Сардиния, продавал цветы на улицах швейцарских городов, изучал русский в Женевском. Кроме того, эти испытания, отмечает иеромонах Иоанн, порождают какое-то благо. Иеромонах Иоанн (Гуайта) о любви к России.
Иеромонах Иоанн (Джованни Гуайта): Монах в карантине. 40 дней паломничества с короной
| Иеромонах Иоанн, Джованни Гуайта — Все книги автора — Купить в православном магазине «Зёрна» | В начале февраля, по благословению митрополита Корсунского и Западноевропейского Нестора, в храме начнет служение новый священник — иеромонах Иоанн (Гуайта). |
| Категория:Иоанн (Гуайта) — Викиновости | Владыка Иларион напутствовал новопостриженного иеромонаха Иоанна (Гуайту). |
| «Путь к священству». Иеромон. Иоанн (Гуайта) | 13 февраля иеромонах Русской Православной Церкви Иоанн (в миру – Джованни Гуайта) дал интервью итальянской газете La Repubblica, в котором рассказал об ожиданиях, связанных с прошедшей на Кубе встречей Папы и Патриарха, и значении произошедшего для России. |
«Даже летом у них снег». Иеромонах Иоанн (Гуайта) о любви к России
Иеромонах Иоанн (Джованни Гуайта). Родился 26 ноября 1962 года в г. Иглесиас (Сардиния, Италия). Иеромонах Иоанн (Джованни Гуайта) родился 26 ноября 1962 года на итальянском острове Сардиния. итальянец рассказал каково ему служить в России Отец Иоанн Гуайта: «Я люблю Москву и даже москвичей» >. Мы рады, что сегодня о. Иоанн находит возможность приезжать в «Незнайку» и служить литургию для детей. Иеромонах Иоанн (в миру Джованни Гуайта, итал. Giovanni Guaita; род. 26 ноября 1962 (1962-11-26), Сардиния, Италия) — иеромонах Русской Православной Церкви, клирик храма Космы и Дамиана в Шубине[1]. Итальянский и российский историк.
иеромонах Иоанн Гуайта
Речь не только о вере, Церкви, монашестве в XXI веке, но и о более светских вопросах. Например, я долго, почти 20 лет, преподавал историю итальянской литературы в разных вузах Москвы. И потому для меня тема моей родной культуры — не только литературы, но и кино, живописи, и не только самой по себе, но и в соотношении с русской, — была очень важна. И я хотел рассказать о том, как я вижу Петрарку, Боккаччо, Андрея Тарковского, Иосифа Бродского… Я и сам не знал, как именно структурировать эту книгу. Потом получилось так, что я заболел коронавирусом. Не я один, все клирики нашего храма и даже все те, кто пришел на ночную Пасхальную службу, на следующее утро оказались больны: хор, те, кто осуществлял трансляцию из храма. Болели мы ровно 40 дней, и вернулись в храм в день Вознесения, и служили тем же составом. Не зная, что это будет продолжаться 40 дней, я размышлял о том, что по-итальянски «карантин» quarantena и «Великий пост» quaresima — родственные слова, от одного латинского корня. Карантин чем-то напоминает Великий пост: это время, когда человек думает о себе, должен переосмыслить свою жизнь. Для меня это так и было.
Первые дни было очень тяжело, я не мог говорить по телефону, отвечать на сообщения, даже читать их. По мере возвращения сил я стал искать себе занятие, потому что было ясно, что придется сидеть дома. Так как я иногда веду дневник, я и в те дни что-то записывал. Потом просмотрел записи и подумал — интересно, может, это и есть та самая книга, которую я хотел давным-давно написать. Когда человек находится совершенно один 40 дней, он думает обо всем. Всё, что мне было интересно, нашло свое отражение в этой книге. Я что-то записывал, а потом вспоминал, что об этом я уже где-то говорил, упоминал, написал в статье. Я находил старые тексты, но чаще всего переписывал их. Так образовалась структура книги: сначала идет дневниковая запись, затем текст, который был каким-нибудь докладом или постом в «Фейсбуке», потом опять дневниковая запись и так далее.
Есть главные темы, к которым я возвращаюсь несколько раз в тексте: моя судьба, как я вижу православие, монашество, главные встречи в моей жизни, итальянская литература. Тема номер один — смерть детей, потому что я служу в детском хосписе. Это вызов, каждый раз, когда приходится навещать умирающего ребенка, для меня лично это трагедия… Со стороны может показаться, что нет никакого порядка, но на самом деле есть разные нити, которые встречаются, соприкасаются, и в конце концов из этого должна получиться ткань. Я надеюсь, что книга будет интересна разным людям, потому что я писал для всех. Там есть проповеди, написанные для детской Литургии, несколько писем: письмо маме; письмо семилетнему мальчику, который сказал мне, что хочет быть иеромонахом; письмо подростку, у которого было множество проблем. Когда я писал, для меня образцом была мозаика, которая состоит из совершенно разных по величине и цвету частичек. Когда смотришь вблизи, получается хаос, но на расстоянии становится виден рисунок. Сначала я заболел, появился страх, и я вспомнил, что во время поста у меня была проповедь на слова из книги Исаии «не бойся, Я с тобой» Ис. Поэтому она в начале книги.
Потом следует история моей непрактичности: я вынужден был сам себе делать мазок на ковид с помощью индивидуального набора, долго мучился, не смог сделать как надо, и результат вышел отрицательным. А когда мне стало совсем худо, после 10-го дня, я вспомнил самый трудный день предыдущего, 2019 года, когда мне сказали, что мама умирает. У меня был билет, чтобы поехать в отпуск, и прямой рейс до Сардинии через два дня, я его выкинул, купил новый с пересадкой в Риме и сразу улетел. В самолете, думая о маме и о том, что не смогу с ней попрощаться, я написал ей письмо… В этой моей изоляции чередовались самые разные чувства и размышления. Я заканчиваю тем, что надо научиться молиться совсем по-другому. Надо понять, что молитва — это не некое действие, а состояние. Главная молитва — это когда ты страдаешь, и эта твоя жертва становится молитвой. Весь период болезни оставил мне такой урок. О культуре В свое время я написал дипломную работу об Андрее Тарковском.
И тогда же, кажется, в 1987 году, выступал в Доме кино в Москве на первых международных чтениях о творчестве этого режиссера. Я был тогда совсем молодым студентом Женевского университета и объяснял свое видение Тарковского следующим образом. Главные семь фильмов — совершенно разные по жанру и содержанию. Но они все нарушают законы жанра. Но фабула, схема развития содержания у них общая. Как мне кажется, в фильмах воспроизводится архетип страстей, смерти и воскресения Иисуса Христа. Тарковский не был церковным человеком, но по-своему верующим. Я нашел статью одного известного московского киноведа, который тоже писал, что есть общая фабула, но считал, что речь идет о походе героя в иной мир и приношении себя в жертву неким силам зла. Я с этим был абсолютно не согласен и поэтому полемизировал с ним.
Но я был двадцатилетним студентом, очень плохо говорил по-русски, а он был известным киноведом. Поэтому мне было очень страшно. Об этом я рассказываю в подробностях в книге. Кого я люблю из русской культуры и литературы? Я немного пишу о Достоевском, он сыграл большую роль в моей жизни: если я выбрал русский язык и литературу в 18 или 19 лет, когда поступал в университет, то это потому, что когда-то читал Достоевского в переводе.
Как штатный клирик служил с 2014 года в приходе храма Космы и Дамиана в Шубине в Москве. В 2019 году он укрыл в храме участников протестов — его добрый поступок стал широко известен общественности.
Высказался он и против российской агрессии.
Заявленные темы встречи: 1. Александр Борисов и 2. Иоанн Гуайта.
Александр Мень.
Одна из самых активных прихожанок нашего храма в городе Эстепона — палестинка, дочь православного священника Иерусалимского патриархата. Она помогает православным на всем южном побережье Испании. И мне кажется, у нашей общины за границей есть шанс показать, что такое православие. Что оно не обязательно связано с этническими и культурными корнями и потому не зависит от политической конъюнктуры. Для меня это интересный вызов, и я хочу этим заниматься.
Специфика национального православия Любое явление существует не только само по себе. Оно также существует в определенных времени и пространстве. Например, живопись. С одной стороны, есть живопись как таковая; с другой стороны — живопись в определенной стране, в определенном веке. И чтобы понять, что такое, например, портрет как жанр, надо абстрагироваться от времени, пространства, художников. Также и православие.
И все это — православие. Но что есть само православие, можно увидеть только отойдя на некоторое расстояние от конкретных стран. И не потому, что в национальном православии есть что-то плохое. Просто есть что-то специфическое — не являющееся сердцевиной самого православия. Он очень красивый — в русском стиле, с русскими куполами. Расписывал его замечательный иконописец архимандрит Зинон Теодор.
Джованни Гуайта
Отец Иоанн Гуайта: В отличие от помощи взрослым людям, когда речь идет о неизлечимо больных детях, одна из главных задач хосписа — сделать все, чтобы ребенок был дома в оставшееся ему время жизни. Иеромонах итальянского происхождения Иоанн (Гуайта) прожил в России более 35 лет (хотя он периодически и выезжал из нее). На Радио Свобода публикуется фильм Андрея Киселева об иеромонахе Иоанне Гуайте, итальянце по происхождению, служащем в Москве в храме Косьмы и Дамиана в Шубине. иеромонах иеромонах Иоанн (Гуайта). 89161201320 gioguaita@ Образование.
Please wait while your request is being verified...
| Иеромонах Иоанн (Гуайта): «Я сам родился экстремально» | Иеромонах Иоанн — иеромонах Русской православной церкви; с 2014 года штатный клирик прихода храма Космы и Дамиана в Шубине в Москве. |
| Иеромонах Иоанн (Гуайта) | «По словам одного из великих святых, Иоанна Златоуста, "Церковь Христова вечно обновляется". |
| «Путь к священству». Иеромон. Иоанн (Гуайта) | Иеромонах Иоанн — в миру Джованни Гуайта — родился в 1962 году на итальянском острове Сардиния. |