Новости фома вопросы

канал - неофициальный. Вопросы священнику. Фома задавал вопросы и открывал новые возможности для разговора и диалога.

Журнал Фома

Завершился проект по выпуску бесплатной газеты «Фома в дороге» / Смотрите видео канала Журнал «Фома» (23652186) на RUTUBE.
Новый проект журнала Фома, актуальные вопросы для размышления — Дневник — Православные знакомства Как Дева Мария стала Богородицей (7 апреля) Вопросы Веры и Фомы.
Telegram: Contact @foma_ru_voprosy Журнал «Фома» завершил проект по выпуску газеты «Фома в дороге», которая бесплатно распространялась преимущественно в часовнях при вокзалах в различных регионах России.

Православный журнал "Фома"

канал @foma_ru_voprosy Высказывания православных пастырей по актуальным проблемам современности, а также ответы священников на вопросы. ФОМ повторил этот вопрос в феврале 2021 года. На этом канале журнал «Фома» говорит об отношениях и психологии с точки зрения православного христианства, а также – о здоровом образе жизни.

Журнал «Фома» запустил новую версию сайта

У нас в стране сейчас образовался довольно большой слой людей, которые, в принципе, интересуются Православием и готовы больше узнавать о Церкви. Но часто им не хватает аргументов в пользу веры, буквально последних пяти процентов, чтобы определиться, чтобы превратиться из людей, сочувствующих Церкви, в людей воцерковленных. Это и есть потенциальные читатели «Фомы». Они ждут слова о Христе и способны его услышать.

Я желаю редакции журнала всегда помнить об этом, чаще и еще более профессионально писать статьи, предназначенные для тех самых «сомневающихся». Признаться, я журнал так и использую — не только читаю сам, но даю друзьям, которым интересно Православие, но которые в Церковь пока не ходят. И они «Фомой» зачитываются!

И, знаете, у меня впервые за все время, что я даю интервью, не было ни одного замечания к тексту!

Лариса Паутова выступила на пленарном заседании, а также на секции, посвященной методам и каналам сбора и обработки обратной связи от граждан. В рамках доклада «Регулярные ФОМ-опросы общественного мнения — необходимые инструменты мониторинга, анализа и управления» она рассказала о том, что ФОМ много лет занимается не только пассивной опросы , но и активной краудсорсинговые проекты социологией. Спикер отметила, что традиционные опросы с развитием технологий сбора обратной связи не отходят на второй план, а меняют форму: на смену телефонному анкетированию приходят панельные или гибридные опросы. Управляющий директор ФОМа также представила модель управления территорией, в которой данные опросов комбинируются с другими данными.

Я ответил, что нет благословения и средств. А дальше спросил, сколько нужно денег. Помню, что нужно было два миллиона в старых ценах. Он принёс тогда какие-то средства, пожертвования. Меня тут же остановили, дали нужную сумму денег» [10]. Благодаря этому удалось напечатать первый тираж в 999 экземпляров [22]. В первые годы своего существования «Фома» издавался группой энтузиастов раз в три-четыре месяца, как чёрно-белый «самиздатовский» альманах тиражом 2-3 тысячи экземпляров [9] [4]. Первоначально у журнала не было специально подобранного круга авторов. В 1999 году Владимир Гурболиков так описывал работы редакции: «Мы, во-первых, пишем кое-что сами, плюс берём интервью.

Наши друзья помогают делать для нас опросы. Мы пытаемся собирать письма и свидетельства, посвящённые определённой теме, просматриваем выходящие газеты и журналы, и если находим то, что близко нам по духу — перепечатываем. Это очень человечные, искренние письма. Все они публикуются для того, чтобы читатели увидели и поняли, что нас волнует и радует, что тревожит» [25]. Как отмечал Владимир Легойда в 2006 году: «В те, начальные, времена у него было одно, но неоспоримое достоинство, мне кажется, — он был очень искренний и живой. Но, в принципе, больше в нём ничего особенного и не было. Тогда, кстати, каждый выпуск в большой мере зависел ещё и от поиска денег» [23]. В 1998 году в связи с наступившим кризисом «для более широкого доступа к читателю» стало выходить нерегулярное газетное приложение к журналу, которое выпускалась до 2004 года. Изменение формата[ править править код ] В 2003 году редакция подготовила специальный выпуск, посвящённый 100-летию прославления преподобного Серафима Саровского , что стало новым опытом для редакции.

В распространении газеты «Фоме» помогли друзья и соработники из православного общественного движения «Христианское доброделание». Мы надеемся, что сможем продолжить проект и далее, расширив его географию и охват. В рамках проекта были изданы наиболее значимые материалы, выпущенные журналом «Фома» и порталом foma.

Каталог Лучших Телеграм Каналов 2024

В новом выпуске «Вопросов Веры и Фомы» герои переносятся в Евангельские времена, в первую половину девятнадцатого и в начало двадцатого веков, встречаются с Пушкиным. На своих страницах «Фома» рассматривает актуальные вопросы культуры, экономики, науки, образования, истории и так далее с точки зрения православной религии. 28 мая православный журнал для сомневающихся «Фома» запустил обновленную версию сайта

Вопросы священнику

Журнал «Фома» запустил новую версию сайта » Образование и Православие В новом выпуске «Вопросов Веры и Фомы» герои переносятся в Евангельские времена, в первую половину девятнадцатого и в начало двадцатого веков, встречаются с Пушкиным.
Журнал «Фома» № 11 (247) ноябрь 2023 г. На этом канале журнал «Фома» говорит об отношениях и психологии с точки зрения православного христианства, а также – о здоровом образе жизни.
Беседы с батюшкой. Верность Церкви. Игумен Фома (Василенко). 9 ноября 2023, смотреть онлайн Журнал «Фома» опубликовал новый выпуск подкаста «Что будем делать?».

«Фома» — журнал для отсомневавшихся?

Были вопросы и про опасения заразиться, и про переживания и чувства, и про изменение семейных отношений. Если вы сравните практикующих верующих и людей, которые никогда в храм не ходили, то среди первых окажется в два раза больше людей, которые знали кого-то , кто заразился коронавирусной инфекцией. Можно предположить, что среди религиозных людей было больше заразившихся просто потому, что они в храм ходили, а там — высокая плотность людей. Но это может также показывать, что внутри приходов много людей, которые беспокоятся друг за друга, поэтому информация распространяется более интенсивно по сравнению с другими средами. Это проявление их коллективной жизни, они узнают новости друг о друге, интересуются, что у кого происходит. И я склоняюсь ко второму объяснению: что дело в активизации коллективной жизни приходов в период пандемии.

Может быть, более высокая осведомленность о заболевании среди тех, кто посещал храмы, была связана с частотой заболевания батюшек? Эта информация была у всех на слуху? Николай Емельянов: Возможно. В моем приходе все духовенство переболело. Поскольку духовенство — это, как правило, люди старших возрастов, они были подвержены повышенному риску.

Некоторые священники отказались уходить на карантин, сказав, что они должны быть со своей паствой в кризисный период. Однако у меня есть интересное наблюдение. Основная исповедь происходит в субботу вечером. И все духовенство храма, где я служу а в нашем храме 25 священников , заболевало ровно через три дня — в среду или в четверг. Поэтому можно предположить, что вряд ли отцы кого-то заражали, в противном случае график был бы не такой четкий, через три-четыре дня после контакта.

Иван Павлюткин: Я склонен считать, что за практиками религиозности скрываются еще и сети солидарности людей. На приходском уровне те люди, которые просто приходили в храмы, но не знали друг друга, стали регулярно ходить на службы или причащаться, а также начали интересоваться тем, что происходит у других. Ведь в пандемию события были и трагичными, и радостными. И если бы прихода не существовало, этой активизации коллективной жизни не случилось бы. Другое соображение связано с отношениями в семье.

Наш опрос показал, что среди практикующих верующих позитивные оценки семейных отношений несколько выше, чем у остальных. И, кроме того, они стали чаще задумываться о характере этих отношений, проявлять рефлексивность. Отчасти это связано с практикой регулярной исповеди, которая подразумевает иное отношение к ситуации. И можно предположить, что именно этой рефлексивностью отношений на изоляции и отличались люди религиозные от нерелигиозных. Елена Пруцкова: Мы еще задавали вопрос о том, к кому человек может обратиться в кризисной ситуации.

И если сравнить ответы людей в 2011 году и 2020 году, то за этот период значительно уменьшилось число затруднившихся ответить. То есть если люди раньше не задумывались, сколько в их окружении людей, которых можно попросить о помощи, то пандемия, самоизоляция заставили их об этом задуматься. А если посмотреть сколько людей действительно оказывали помощь окружающим или даже просто проявляли участие, разговаривая с расстроенным, подавленным человеком, то окажется, что таких действительно больше среди людей религиозных. Не кажется ли вам, что в результате пандемии активизировалось ядро приходов, а потенциальные верующие могли остановиться на пороге храма из-за эпидемиологических рисков? Елена Пруцкова: За последние 10 лет доля тех, кто никогда не посещал храм, снизилась, а доля тех, кто посещают регулярно, увеличилась.

При этом меняются и причины посещения храма: респонденты все реже заявляют, что «так положено религиозному человеку», и все чаще называют конкретный ритуал — поставить свечку, написать записку и т. Николай Емельянов: Ситуация с теми, кто не идентифицирует себя с практикующими православными, как минимум нетривиальна. Как раз из этой части людей многие в храм первый раз пришли, по-видимому , именно во время пандемии, когда был ограничен доступ к богослужениям, ограничены исповедь, возможность принять участие в таинствах исповеди и причащения. Это, конечно, совершенно удивительный факт, который еще требует осмысления и трактовки. Мы видим изменение в структуре причащающихся.

И, скорее всего, за счет тех, кто пришел на причастие впервые в жизни. Такого изменения не было с начала перестройки.

По мнению ученого, все другие места, которые отождествляют с Каной Галилейской, и главным образом Кафр-Кана, не имеют с этим поселением ничего общего... Средства передала сотрудник Синодального отдела Полина Юферева, которая в течение 10 дней закупала оборудование, передавала продукты и посещала нуждающиеся семьи соотечественников в труднодоступных районах епархии, сообщает сайт Синодального отдела по благотворительности...

Для подтверждения нужен эксперимент. Например, в течение определенного и достаточного количества времени наблюдать в одинаковых условиях очень похожие организмы, пораженные одним и тем же возбудителем болезни — один без колокольного звона, а второй под звон колоколов. Развивая тему, можно сказать, что, для того чтобы колокольный звон серьезно влиял на население, он должен быть мощным, повсеместным и продолжительным. Эти условия не соблюдаются нигде. Даже в монастырях звонят только до, во время и после службы, редко когда больше 15-20 минут каждый раз. Слишком мало, чтобы звон мог оказывать «энергетическое» влияние. Кто-нибудь когда-нибудь проводил столь чистые исследования? Скорее всего, когда о звоне говорят в этом контексте, речь идет о каких-то косвенных результатах. Серьезной научной основы я тут не вижу.

Так что я с некоторым сомнением отношусь к теориям о чудесном влиянии колокольного звона на человека. В принципе, звук колокола — это просто один из многих звуков, которые окружают нас. Ультразвуковой диапазон в звучании колоколов, разумеется, тоже задействован. Но сам по себе ультразвук — это вовсе не то, что свойственно лишь колоколам, и только им.

Мы с Володей встретились, друг на друга посмотрели и буквально сразу и поняли, что мы будем трудиться вместе… Вообще, я сейчас уже могу сказать по прошествии немалых лет, ведь больше 10 лет уже прошло, что это удивительная милость Божия, конечно. Очень тяжело найти единомышленника, это вообще большая редкость в жизни, а мы с ним сразу поняли, что мы сможем вместе работать. И Володя тут же начал меня всему учить, потому что на тот момент у него за плечами был уже опыт самиздатовской прессы. Кроме того, Володя к моменту нашей встречи работал уже в профсоюзной газете "Солидарность". Я принес ему все мои идеи, которые тогда были; он, конечно, поулыбался немножко, и мы вместе стали придумывать "Фому". И придумали. Первое — когда мы с Володей встретились, потому что идея журнала тогда стала реальностью, ведь до этого у меня какие-то идеи только витали, да и он с аналогичными же идеями носился. А смысл был такой: мы воцерковляемся и есть неофитский порыв, желание что-то сделать. Это с одной стороны. С другой стороны, есть вопросы окружающих нас людей: для Володи — в газете, для меня — в институте. Ведь мы же не ушли никуда — ни в семинарию, ни из мира, и получается, что вокруг люди не думают так, как ты, поэтому и спрашивают: почему? И понимаешь, что это твои вчерашние вопросы или вопросы, похожие на твои, и тебе хочется им ответить. Вот это, собственно, и можно назвать первым рождением. Второе рождение — когда мы придумали и делали журнал. В те, начальные, времена у него было одно, но неоспоримое достоинство, мне кажется,— он был очень искренний и живой. Но искренний не в том смысле, что мы не врали,— мы и сейчас не врем. Просто, понимаете, тогда создание журнала — это был не просто порыв, а это было все через страдания, на порыве много не сделаешь. Тогда "Фома" был передуман, выстрадан. Но, в принципе, больше в нем ничего особенного и не было. Когда нам сегодня говорят о "старом" "Фоме", так сказать, ностальгически, приятно слышать, что "старого" "Фому" кто-то помнит, но с другой стороны, возьмите какое-нибудь из первых изданий "Фомы", вот только именно сейчас возьмите, и новое, и посмотрите. И неужели вы скажете, что "старое" было лучше? Безусловно, есть обаяние "старого" "Фомы": когда выпускаешь, как мы долгое время выпускали, в год один-два номера в зависимости от настроения,— настроение, конечно, не в смысле капризов, а то, когда ты внутренне собираешься и живешь этим все время подготовки к выпуску,— то в таком случае, конечно, можно обдумывать и вынашивать эти тексты. Тогда, кстати, каждый выпуск в большой мере зависел еще и от поиска денег. А в ежемесячном режиме так работать, естественно, невозможно. И в этом смысле, конечно, тот "Фома" отличался, но в целом он был беспомощнее, наивнее и… хуже. Если брать категории "лучше — хуже", то, разумеется, он был хуже, я убежден в том. И если бы я увидел, что мы сейчас делаем хуже, чем вначале, то каждый день с головной болью бы просыпался, с головной болью бы ложился. Второе рождение состоялось, когда мы придумали наконец название нашему "детищу". Хотя не мы, а… Мы долго мучились с выбором окончательного варианта названия, я хотел назвать "Преображение", пока не узнал, что так назывался журнал московских феминисток. Володя хотел назвать "Двери" или "Ковчег". А получилось так, что название приснилось одной нашей сотруднице. Не хотелось бы ненужной мистики нагонять, с одной стороны, а с другой стороны, ну чего врать-то: человек увидел это название во сне, оно нерационально к нему пришло. Такая вот правда жизни. Сначала сомневались. Поначалу и Володе это название не совсем понравилось, и у меня вопросы были. Володя даже сообщил мне об этом, как о каком-то курьезе: "Ты стоишь или сидишь? Сядь, если стоишь — есть вариант названия". Как в кино… А один мой православный друг, которому я позвонил и рассказал об этом, чтобы спросить, что он думает о таком названии,— он филолог был, издатель… Вот, говорю, название такое, "Фома", сотруднице одной нашей приснилось. И его реакция: "Женщине?! Это, мол, искушение, прелесть, в общем, все. Вот такие были порывы неофитские. Теперь самим смешно. Но очень важно понимать атмосферу того времени. Я сейчас говорю об этом и впервые понимаю, что приятель мой нормально отреагировал: именно таким тогда был срез православного общества. Мы, может, сами не осознаем, как за 10 лет колоссально изменилось все. А третье рождение произошло, когда один московский батюшка, наш "крестный", дал нам денег на издание. Он сказал: "Если сможете — отдадите". Мы потом их вернули, естественно, потому что понимали, что батюшка их дает не оттого, что ему деньги некуда девать, а оттого, что он настолько в нас поверил, посчитал, что это действительно нужное дело. Ведь до этого мы год ходили с проектом, показывали всем первый номер, распечатанный на бумаге, все говорили: "О-о-о, как здорово, как здорово. А почему не издан? Мы говорим: "Денег нет". А вот батюшка дал денег, не олигарх, не бизнесмен какой-нибудь; оторвал, можно сказать, от прихода. Это, конечно, можно назвать подвигом, и как после этого не оправдать такого доверия? Вот это и стало третьим и последним рождением "Фомы". А были ли Вам самому присущи те сомнения, помочь в преодолении которых призван Ваш журнал? У меня на этот счет есть любимая история: как-то я был на одной богословской конференции, где слушал интересный доклад о ступенях катехизации. Автор говорила, что есть начальная катехизация, последующие ее ступени и так далее — до полной катехизации. Я выступал после нее, не выдержал и сказал, что, на мой взгляд, полная катехизация заканчивается отпеванием, и никак не раньше. Конечно, когда говорят о "процессе воцерковления", о том, что человек "церковный" или "нецерковный", "воцерковленный" или "невоцерковленный", все, как правило, понимают, о чем речь. И все же давайте отдавать себе отчет, что процесс воцерковления — если под "воцерковлением" понимать врастание в живую жизнь Церкви, в жизнь во Христе — это процесс бесконечный, происходящий на протяжении всей жизни. Поэтому постижение церковной жизни изнутри помогало мне в работе, и наоборот. В разное время менялся журнал, менялись мы сами, отношение к текстам было разное. Первые номера — это твоя боль, острота твоего мироощущения, состояние "человека без кожи"; это начало. Потом это в большей степени попытка системного ответа на вопросы, которые повторяются и вновь и вновь возникают. Потом — момент, когда тебе кажется, что ты "перерос" это, что в развитии издания происходит какая-то "остановка". Это, кстати, не очень хорошее чувство, но могу сказать, что сейчас этого ощущения нет: я с нарастающим интересом читаю собственный журнал, читаю его раза по три: как редактору мне приходится знакомиться с текстами на стадии подготовки, и потом, после выхода в свет, все равно еще смотрю. Появляются новые авторы, новое видение. Вот мы, например, можно сказать, открыли Максима Яковлева, писателя; сейчас у нас публикуется почти в каждом номере замечательный апологет Александр Ткаченко. Считаю, что Ткаченко по образности, по яркости мысли — один из самых интересных и глубоких апологетов в сегодняшней России. И нам самим все это очень интересно. А цели наши не изменились. Христианское издание, как и любой христианин, должно свидетельствовать о Христе. У нас есть девиз, принятый в самом начале, это фраза протоиерея Валентина Свенцицкого: "Показать красоту Православия", которая и стала девизом "Фомы". Она все чаще и чаще звучит в православном мире, в православной жизни сегодня. Я считаю, что заслуга "Фомы" в этом, безусловно, есть, поскольку именно мы начали об этом говорить одними из первых, и хотя мы не единственные, конечно, но мы очень активно об этом говорили, то есть в этом была наша основная цель. Было и несколько табу, которые мы для себя установили также изначально. Первое — мы не пишем о других религиях; второе — мы ни с кем не спорим, мы вообще стараемся никого не ругать; третье — мы говорим "за" Христа, а не "против" кого-то. Эти "запреты" тоже были важной составляющей концепции "Фомы". Ведь после 91-го года — я беру именно этот период, когда все начало активно развиваться,— миссионерство у нас очень часто понималось, да и сейчас еще нередко понимается, как борьба с сектами, как борьба "против". Мы же всегда были "за". Хочу сразу оговориться: мы не считаем, что не нужно ни с кем бороться, нет. Мы с уважением относимся к людям, которые ведут борьбу с сектами, разъяснительную работу проводят и так далее. Но сами этим мы никогда не занимались и, скорее всего, заниматься не будем, потому что это — другая миссия. Это то, что многие, к сожалению, не понимают. Говорят, допустим: "Мне не нравится "Фома", потому что там нет того-то и того-то". Ну а почему это обязательно должно быть в "Фоме"? Каждый должен заниматься своим делом. Мы занимаемся позитивной апологетикой и миссионерством. И вот в то, что эта позитивная волна в Церкви сегодня существует, в то, что современные миссионеры понимают необходимость рассказа о Православии как о великой красоте, я считаю, что свою лепту мы внесли. Не секрет, что по-настоящему профессиональных православных журналистов в России еще до недавнего времени было очень немного. Как решается проблема кадров в Вашем издании? И я хотел бы с вашей помощью сказать всем нашим сотрудникам огромное спасибо. Не потому, что я не могу сейчас открыть дверь, выйти и сказать это, но потому, что людям будет приятно это услышать вот так — "сказанное вслух", на страницах прессы. Я всегда, когда видел или слышал, что тот или иной руководитель получает какую-то награду, где-то выступает от имени коллектива, то, грешным делом, думал: "Ну что ты выступаешь, народ-то работает, а ты тут щеки надуваешь", пока на своем опыте не начал понимать, что это такое. Все больше стало появляться людей, которые занимаются делом, непосредственно создавая журнал, а мне, напротив, все в большей и в большей мере приходится брать на себя представительские функции.

Православный журнал «ФОМА»

О целях и результатах по-своему провокационного доклада "Фоме" рассказал сам митрополит Иларион. 3 сентября 2021 г. 20:55:12 Вопросы Веры и Фомы неофициальный канал. Как Дева Мария стала Богородицей (7 апреля) Вопросы Веры и Фомы. На эти и многие другие вопросы в гостях у Аллы Митрофановой ответил глава Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома». канал - неофициальный.

Православный журнал "Фома"

На своих страницах «Фома» рассматривает актуальные вопросы культуры, экономики, науки, образования, истории и так далее с точки зрения православной религии. Главные новости. В редакцию журнала «ФОМА» поступил вопрос, можно ли уничтожить коронавирус колокольным звоном. Новости Лавки. Журнал «Фома» № 8 (244) август 2023 г. Добро пожаловать в официальный блог "Фомы" в Живом Журнале! Вопросы веры, о которых пишет «Фома», — очень тонкие. Главная» Новости» Фома новости.

Митрополит Волоколамский Иларион дал интервью журналу «Фома»

То есть в ответ на спрос возникло религиозное предложение. У нас был опрос, который пришелся на неделю после Пасхи в 2020 году. Это был период самоизоляции. Были вопросы и про опасения заразиться, и про переживания и чувства, и про изменение семейных отношений.

Если вы сравните практикующих верующих и людей, которые никогда в храм не ходили, то среди первых окажется в два раза больше людей, которые знали кого-то , кто заразился коронавирусной инфекцией. Можно предположить, что среди религиозных людей было больше заразившихся просто потому, что они в храм ходили, а там — высокая плотность людей. Но это может также показывать, что внутри приходов много людей, которые беспокоятся друг за друга, поэтому информация распространяется более интенсивно по сравнению с другими средами.

Это проявление их коллективной жизни, они узнают новости друг о друге, интересуются, что у кого происходит. И я склоняюсь ко второму объяснению: что дело в активизации коллективной жизни приходов в период пандемии. Может быть, более высокая осведомленность о заболевании среди тех, кто посещал храмы, была связана с частотой заболевания батюшек?

Эта информация была у всех на слуху? Николай Емельянов: Возможно. В моем приходе все духовенство переболело.

Поскольку духовенство — это, как правило, люди старших возрастов, они были подвержены повышенному риску. Некоторые священники отказались уходить на карантин, сказав, что они должны быть со своей паствой в кризисный период. Однако у меня есть интересное наблюдение.

Основная исповедь происходит в субботу вечером. И все духовенство храма, где я служу а в нашем храме 25 священников , заболевало ровно через три дня — в среду или в четверг. Поэтому можно предположить, что вряд ли отцы кого-то заражали, в противном случае график был бы не такой четкий, через три-четыре дня после контакта.

Иван Павлюткин: Я склонен считать, что за практиками религиозности скрываются еще и сети солидарности людей. На приходском уровне те люди, которые просто приходили в храмы, но не знали друг друга, стали регулярно ходить на службы или причащаться, а также начали интересоваться тем, что происходит у других. Ведь в пандемию события были и трагичными, и радостными.

И если бы прихода не существовало, этой активизации коллективной жизни не случилось бы. Другое соображение связано с отношениями в семье. Наш опрос показал, что среди практикующих верующих позитивные оценки семейных отношений несколько выше, чем у остальных.

И, кроме того, они стали чаще задумываться о характере этих отношений, проявлять рефлексивность. Отчасти это связано с практикой регулярной исповеди, которая подразумевает иное отношение к ситуации. И можно предположить, что именно этой рефлексивностью отношений на изоляции и отличались люди религиозные от нерелигиозных.

Елена Пруцкова: Мы еще задавали вопрос о том, к кому человек может обратиться в кризисной ситуации. И если сравнить ответы людей в 2011 году и 2020 году, то за этот период значительно уменьшилось число затруднившихся ответить. То есть если люди раньше не задумывались, сколько в их окружении людей, которых можно попросить о помощи, то пандемия, самоизоляция заставили их об этом задуматься.

А если посмотреть сколько людей действительно оказывали помощь окружающим или даже просто проявляли участие, разговаривая с расстроенным, подавленным человеком, то окажется, что таких действительно больше среди людей религиозных. Не кажется ли вам, что в результате пандемии активизировалось ядро приходов, а потенциальные верующие могли остановиться на пороге храма из-за эпидемиологических рисков? Елена Пруцкова: За последние 10 лет доля тех, кто никогда не посещал храм, снизилась, а доля тех, кто посещают регулярно, увеличилась.

При этом меняются и причины посещения храма: респонденты все реже заявляют, что «так положено религиозному человеку», и все чаще называют конкретный ритуал — поставить свечку, написать записку и т. Николай Емельянов: Ситуация с теми, кто не идентифицирует себя с практикующими православными, как минимум нетривиальна. Как раз из этой части людей многие в храм первый раз пришли, по-видимому , именно во время пандемии, когда был ограничен доступ к богослужениям, ограничены исповедь, возможность принять участие в таинствах исповеди и причащения.

Это, конечно, совершенно удивительный факт, который еще требует осмысления и трактовки.

Мы стремимся быть интересными разным людям независимо от их религиозных, политических и иных взглядов. Вера, история, культура — мы пишем о том, что волнует многих. Подписывайтесь, читайте!

Иоанна 20:25. Богословы на протяжении веков размышляли о том, почему Фомы не было с остальными, и делали всевозможные выводы. Один описал его как «мрачного и пессимистического». Фома, по его словам, был склонен к неверию, стремился изолировать себя от других и не мог столкнуться с противоречием между тем, что ему говорили другие ученики, и суровой реальностью креста. Но Фома также продемонстрировал здоровый скептицизм в отношении того, что ему говорят, был готов задавать вопросы — и его нужно было убедить доказательствами. Три полезные характеристики любого, кто стремится ориентироваться в сегодняшней среде постправды, где эмоции людей или предопределенные убеждения могут исказить их взгляд на факты. У Фомы есть история высказываний. В Иоанна 14:3-4 Иисус говорит Своим ученикам: «И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете». Это Фома достаточно смел, чтобы задать вопрос, который, возможно, имели в виду другие ученики.

Он говорит: «Господи! Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего.

Вот это, собственно, и можно назвать первым рождением. Второе рождение — когда мы придумали и делали журнал. В те, начальные, времена у него было одно, но неоспоримое достоинство, мне кажется,— он был очень искренний и живой. Но искренний не в том смысле, что мы не врали,— мы и сейчас не врем. Просто, понимаете, тогда создание журнала — это был не просто порыв, а это было все через страдания, на порыве много не сделаешь. Тогда "Фома" был передуман, выстрадан. Но, в принципе, больше в нем ничего особенного и не было.

Когда нам сегодня говорят о "старом" "Фоме", так сказать, ностальгически, приятно слышать, что "старого" "Фому" кто-то помнит, но с другой стороны, возьмите какое-нибудь из первых изданий "Фомы", вот только именно сейчас возьмите, и новое, и посмотрите. И неужели вы скажете, что "старое" было лучше? Безусловно, есть обаяние "старого" "Фомы": когда выпускаешь, как мы долгое время выпускали, в год один-два номера в зависимости от настроения,— настроение, конечно, не в смысле капризов, а то, когда ты внутренне собираешься и живешь этим все время подготовки к выпуску,— то в таком случае, конечно, можно обдумывать и вынашивать эти тексты. Тогда, кстати, каждый выпуск в большой мере зависел еще и от поиска денег. А в ежемесячном режиме так работать, естественно, невозможно. И в этом смысле, конечно, тот "Фома" отличался, но в целом он был беспомощнее, наивнее и… хуже. Если брать категории "лучше — хуже", то, разумеется, он был хуже, я убежден в том. И если бы я увидел, что мы сейчас делаем хуже, чем вначале, то каждый день с головной болью бы просыпался, с головной болью бы ложился. Второе рождение состоялось, когда мы придумали наконец название нашему "детищу".

Хотя не мы, а… Мы долго мучились с выбором окончательного варианта названия, я хотел назвать "Преображение", пока не узнал, что так назывался журнал московских феминисток. Володя хотел назвать "Двери" или "Ковчег". А получилось так, что название приснилось одной нашей сотруднице. Не хотелось бы ненужной мистики нагонять, с одной стороны, а с другой стороны, ну чего врать-то: человек увидел это название во сне, оно нерационально к нему пришло. Такая вот правда жизни. Сначала сомневались. Поначалу и Володе это название не совсем понравилось, и у меня вопросы были. Володя даже сообщил мне об этом, как о каком-то курьезе: "Ты стоишь или сидишь? Сядь, если стоишь — есть вариант названия".

Как в кино… А один мой православный друг, которому я позвонил и рассказал об этом, чтобы спросить, что он думает о таком названии,— он филолог был, издатель… Вот, говорю, название такое, "Фома", сотруднице одной нашей приснилось. И его реакция: "Женщине?! Это, мол, искушение, прелесть, в общем, все. Вот такие были порывы неофитские. Теперь самим смешно. Но очень важно понимать атмосферу того времени. Я сейчас говорю об этом и впервые понимаю, что приятель мой нормально отреагировал: именно таким тогда был срез православного общества. Мы, может, сами не осознаем, как за 10 лет колоссально изменилось все. А третье рождение произошло, когда один московский батюшка, наш "крестный", дал нам денег на издание.

Он сказал: "Если сможете — отдадите". Мы потом их вернули, естественно, потому что понимали, что батюшка их дает не оттого, что ему деньги некуда девать, а оттого, что он настолько в нас поверил, посчитал, что это действительно нужное дело. Ведь до этого мы год ходили с проектом, показывали всем первый номер, распечатанный на бумаге, все говорили: "О-о-о, как здорово, как здорово. А почему не издан? Мы говорим: "Денег нет". А вот батюшка дал денег, не олигарх, не бизнесмен какой-нибудь; оторвал, можно сказать, от прихода. Это, конечно, можно назвать подвигом, и как после этого не оправдать такого доверия? Вот это и стало третьим и последним рождением "Фомы". А были ли Вам самому присущи те сомнения, помочь в преодолении которых призван Ваш журнал?

У меня на этот счет есть любимая история: как-то я был на одной богословской конференции, где слушал интересный доклад о ступенях катехизации. Автор говорила, что есть начальная катехизация, последующие ее ступени и так далее — до полной катехизации. Я выступал после нее, не выдержал и сказал, что, на мой взгляд, полная катехизация заканчивается отпеванием, и никак не раньше. Конечно, когда говорят о "процессе воцерковления", о том, что человек "церковный" или "нецерковный", "воцерковленный" или "невоцерковленный", все, как правило, понимают, о чем речь. И все же давайте отдавать себе отчет, что процесс воцерковления — если под "воцерковлением" понимать врастание в живую жизнь Церкви, в жизнь во Христе — это процесс бесконечный, происходящий на протяжении всей жизни. Поэтому постижение церковной жизни изнутри помогало мне в работе, и наоборот. В разное время менялся журнал, менялись мы сами, отношение к текстам было разное. Первые номера — это твоя боль, острота твоего мироощущения, состояние "человека без кожи"; это начало. Потом это в большей степени попытка системного ответа на вопросы, которые повторяются и вновь и вновь возникают.

Потом — момент, когда тебе кажется, что ты "перерос" это, что в развитии издания происходит какая-то "остановка". Это, кстати, не очень хорошее чувство, но могу сказать, что сейчас этого ощущения нет: я с нарастающим интересом читаю собственный журнал, читаю его раза по три: как редактору мне приходится знакомиться с текстами на стадии подготовки, и потом, после выхода в свет, все равно еще смотрю. Появляются новые авторы, новое видение. Вот мы, например, можно сказать, открыли Максима Яковлева, писателя; сейчас у нас публикуется почти в каждом номере замечательный апологет Александр Ткаченко. Считаю, что Ткаченко по образности, по яркости мысли — один из самых интересных и глубоких апологетов в сегодняшней России. И нам самим все это очень интересно. А цели наши не изменились. Христианское издание, как и любой христианин, должно свидетельствовать о Христе. У нас есть девиз, принятый в самом начале, это фраза протоиерея Валентина Свенцицкого: "Показать красоту Православия", которая и стала девизом "Фомы".

Она все чаще и чаще звучит в православном мире, в православной жизни сегодня. Я считаю, что заслуга "Фомы" в этом, безусловно, есть, поскольку именно мы начали об этом говорить одними из первых, и хотя мы не единственные, конечно, но мы очень активно об этом говорили, то есть в этом была наша основная цель. Было и несколько табу, которые мы для себя установили также изначально. Первое — мы не пишем о других религиях; второе — мы ни с кем не спорим, мы вообще стараемся никого не ругать; третье — мы говорим "за" Христа, а не "против" кого-то. Эти "запреты" тоже были важной составляющей концепции "Фомы". Ведь после 91-го года — я беру именно этот период, когда все начало активно развиваться,— миссионерство у нас очень часто понималось, да и сейчас еще нередко понимается, как борьба с сектами, как борьба "против". Мы же всегда были "за". Хочу сразу оговориться: мы не считаем, что не нужно ни с кем бороться, нет. Мы с уважением относимся к людям, которые ведут борьбу с сектами, разъяснительную работу проводят и так далее.

Но сами этим мы никогда не занимались и, скорее всего, заниматься не будем, потому что это — другая миссия. Это то, что многие, к сожалению, не понимают. Говорят, допустим: "Мне не нравится "Фома", потому что там нет того-то и того-то". Ну а почему это обязательно должно быть в "Фоме"? Каждый должен заниматься своим делом. Мы занимаемся позитивной апологетикой и миссионерством. И вот в то, что эта позитивная волна в Церкви сегодня существует, в то, что современные миссионеры понимают необходимость рассказа о Православии как о великой красоте, я считаю, что свою лепту мы внесли. Не секрет, что по-настоящему профессиональных православных журналистов в России еще до недавнего времени было очень немного. Как решается проблема кадров в Вашем издании?

И я хотел бы с вашей помощью сказать всем нашим сотрудникам огромное спасибо. Не потому, что я не могу сейчас открыть дверь, выйти и сказать это, но потому, что людям будет приятно это услышать вот так — "сказанное вслух", на страницах прессы. Я всегда, когда видел или слышал, что тот или иной руководитель получает какую-то награду, где-то выступает от имени коллектива, то, грешным делом, думал: "Ну что ты выступаешь, народ-то работает, а ты тут щеки надуваешь", пока на своем опыте не начал понимать, что это такое. Все больше стало появляться людей, которые занимаются делом, непосредственно создавая журнал, а мне, напротив, все в большей и в большей мере приходится брать на себя представительские функции. И вот, когда в последнее время на нас посыпались какие-то награды [ 2 ], я вспомнил свое осуждение руководителей и при этом чувствовал себя ужасно, потому что по-прежнему считаю, что любые награды — это заслуга, в первую очередь, всего коллектива. И опять повторюсь: может быть, не менее ценна, чем сам журнал, та атмосфера, которая в "Фоме" существует, что отмечают почти все, кто приходит в редакцию. Это тоже "особенность", присущая "Фоме" с самого начала? И он никогда не соглашался стать для нас духовником. Просто потому, что это требует особых отношений и… — Близости?

А Володя мне все время говорил: "Надо, чтоб у нас был батюшка". Он даже одно время на меня как-то так поглядывал, что я стал пугаться этих взглядов, вроде — ну давай, давай… А я всегда говорил, что мы не можем к кому-нибудь прийти и сказать: "Станьте нашим духовником" — ни с того ни с сего. Это должно как-то само произойти, по воле Божией. И вот появился в жизни "Фомы" священник Игорь… Фомин, естественно. Многие ребята к нему теперь ходят в храм. И в какой-то момент отец Игорь сказал: "А почему мы, собственно, не служим молебен святому апостолу Фоме? Есть же акафист апостолу Фоме, мы этот акафист периодически издаем.

Вопросы священнику

Поэтому вполне закономерно, что в номере, посвященном обсуждению вопроса, какими должны быть церковные издания сегодня, мы помещаем интервью с главным редактором "Фомы". Журнал «Фома» включен в перечень социально значимых изданий для проведения подписной кампании с 2016 года. Смотрите видео канала Журнал «Фома» (23652186) на RUTUBE. Чтобы сделать «Фому» в Телеграм более понятным, мы запустили несколько каналов.

КОНТАКТЫ ПОРТАЛА

Непридуманные истории - Православный журнал «Фома» частый вопрос моих друзей.
Журнал «Фома» призвал всех православных христиан принять участие в совместной молитве за врачей Вопросы священнику.

Вопросы священнику

Не нужно ругать то, чего не знаешь. Сегодня ругаешь, а завтра будешь каяться, что ругал. Тот узнал Его, сказал: «Помяни мя, Господи». Тогда еще не было Поместных Церквей, не было такого разделения, как сейчас. Относительного разделения по человеческим меркам. Церковь — это Тело Христово, а мы все Его части.

Благоразумный разбойник был нашей Церкви, поэтому мы его и почитаем. Но часто мы даже не понимаем того, что происходит, и не готовы к изменениям. Иногда меня спрашивают на литургии Василия Великого, почему нет этого или того. То есть получается, что наше незнание и неготовность могут помешать нам обрести ту самую верность, которую хотелось бы иметь? Кому-то Господь дает возможность пройти все оглашение, узнать, что такое литургия верных и литургия оглашенных.

А кому-то хватает нескольких слов из Евангелия. Они зажигают в душе человека внутренний фитиль, и он от этого внешнего, от слова Божия, начинает гореть верой. Поэтому нет такой формулировки: делай так и так — и ты в дамках. Такого нет. Мы все разные, и тем не менее каждого из нас Господь знает как Свои пять пальцев.

А мы своих-то пяти пальцев не знаем. Наука еще многого не может рассказать. А Бог знает все. Умирает человек, и приходят к нему архангелы, вызывают душу из тела, а человек этого не хочет. И тогда Архангел Михаил говорит Гавриилу или наоборот, не так важно : «Спроси у Господа, что делать, душа не хочет выходить из тела».

А Господь говорит: «Аккуратней с этой душой. Я сейчас пошлю к ней пророка Давида с гуслистами, и она выйдет». А мы зачастую как слон в посудной лавке. К сожалению. То есть где ты живешь и прописан, там и ходи в храм.

Чтобы не ходить по церквям, а быть прихожанином того храма, который находится ближе всего к дому. Предполагалось, что так люди будут больше заботиться о том приходе, который находится рядом, но этого не произошло. Это тоже верность Церкви, то есть тому храму, который находится рядом? Люди предполагают, а Бог располагает. Он дал человеку свободу и хочет, чтобы человек свободно подчинился Его воле.

Здесь было предположение, но это ведь не Господь сказал через кого-то, что надо вот так. Это будет какое-то подавление свободы, хотя, конечно, так-то неплохо, ведь церкви для этого и строятся в шаговой доступности. В Москве сейчас проект: построить много храмов, чтобы людям было удобно. Но это хорошо для того, кто ходит в церковь и понимает это. А если человек еще делает первые шаги?..

Но идея хорошая. Просто хотелось бы, чтобы со стороны людей, для которых это делается, был такой ответ: «Да, это же для нас хорошо, нам не надо будет далеко ходить». А с другой стороны, бывает, что человеку нужно куда-то уехать. Жил он где-то, грешил, все ему напоминает прошлую жизнь, и трудно каяться. Ему нужно уехать, поэтому этот храм не подходит.

Но это все-таки бывает реже. В нормальных случаях: вышел из дома, вот тебе храм, пришел, помолился. Сегодня слышал, что на ранней литургии в лавре было 30 человек, а на поздней 10. То есть люди успевают перед работой прийти на службу помолиться, может быть, причаститься и поехать благословленными. В лавре было можно.

Вопрос от телезрителя Александра из Подмосковья: «Полезно ли нам, христианам, профессионально заниматься спортом? Сейчас очень популярны так называемые смешанные единоборства, бои без правил. Огорчительно, что из коммерческих соображений туда уже стали привлекать и женщин. Про бокс мы уже давно знаем и не обсуждаем это. Но позволительно ли нашим девочкам выступать в некоторых видах спорта, показываясь на публике практически неодетыми?

Это и художественная гимнастика, синхронное плавание, балет. Это допустимо? Что такое профессиональный спорт? Начиналось с физической культуры, чтобы человек был здоров. А чем закончилось?

Профессиональный спортсмен в 30 лет уже инвалид, или в 40 лет болезнь Паркинсона, или еще что-нибудь. Футболист Пеле перед смертью ездил на инвалидной коляске. И таких случаев очень много. Смотришь современный футбол: там уже вошло в норму грубо нарушать правила, сбивать соперника. Это уже не спорт, а непонятно что.

Насчет девушек, которые выступают под музыку: украшение девушки — стыдливость. Сразу становится понятным, что там, где стыдливости нет, появляется соблазн, поэтому лучше себя прикрывать. Кто-то из святых сказал, что если бы Господь не сдерживал женщин, то никто из мужчин бы не спасся. Женщин сдерживает стыдливость. Если бы этого не было, то ни один мужчина не устоял бы перед этим соблазном.

С другой стороны, нет такого человека, кого бы не соблазняли эти танцы под музыку. Может быть, только дети равнодушны, потому что они еще не испорчены, внутренний грех в них еще не разросся. Но со временем и их это тоже будет соблазнять. Балет, синхронное плавание, художественная гимнастика, фигурное катание — можно перечислять и перечислять. Конечно, некоторые возразят мне: «Какой же тут соблазн?

Я ничего не чувствую». Почему ты ничего не чувствуешь? Например, человек без определенного места жительства не чувствует, как от него пахнет. Он все время ходит с этим запахом. У него огрубело обоняние.

Я, конечно, читал книги Роуза. Но представить себе, что попаду в монастырь, где он жил, конечно, не мог. И вдруг — приезжаю в калифорнийский город Чико, в течение первой же недели попадаю в книжный магазин "Valaam bookstore", и первое, что я вижу — книга "Не от мира сего" об отце Серафиме, на английском, естественно, языке. Это было совершенно удивительно. Так что это, безусловно, весьма значимое событие в моей жизни — поездка в Штаты.

И не только потому, что она мой кругозор в принципе изменила: это сейчас у нас есть супермаркеты, уровень сервиса другой и так далее. А тогда все мы, приехавшие в Америку по этому обмену, пережили то, что американцы любят называть "культурный шок"… Те, кто сейчас туда едет, наверное, уже воспримут все несколько иначе — жизнь у нас изменилась правда, пожалуй, в большей степени в Москве и Питере. Однако тогда "шок" на самом деле был — культурный, бытовой, языковой. Но самый большой шок, в хорошем смысле этого слова, который я пережил благодаря той поездке, заключался в другом: именно там, собственно говоря, и произошло рождение в церковную жизнь — реальную, живую жизнь, потому что до этого в основном было как-то интеллектуально все. Там, собственно, для меня и идея "Фомы" зародилась.

Ну а потом возвратился в Москву, закончил институт, по окончании остался в аспирантуре. Начал преподавать, будучи студентом 4-го курса: читал спецкурс, который читаю и до сих пор: "Духовно-интеллектуальные основы западной культуры". Эти интереснейшие личности, на мой взгляд, во многом определили духовное и интеллектуальное развитие Западной Европы на много веков вперед. Когда я был еще студентом, мы уже стали выпускать "Фому", и получалось, что я параллельно занимался двумя этими делами. Потом я закончил аспирантуру, защитил диссертацию и продолжил преподавание; вот на сегодняшний день являюсь главным редактором журнала "Фома" и заместителем декана факультета международной журналистики МГИМО.

А для меня все складывалось следующим образом. В общине отца Серафима были молодые послушники, которые издавали православный журнал для панков, он назывался "Death for the world" — "Смерть миру" или "Умирание для мира", где обыгрывалось сразу две идеи: панковская — некая форма протеста и монашеская — умирание для мира. Это был черно-белый, на ксероксе делавшийся, примитивный, надо оговориться — намеренно примитивный по исполнению, художественному оформлению — журнал. Ничего особенного он из себя не представлял и по текстовому содержанию: были туда включены отрывки из "Лествицы", других святоотеческих книг, на английском языке, естественно. Но зато само оформление — это сложно объяснить — для Америки совершенно нетипичное.

У меня очень непростое отношение к Америке. Ведь мы почти ничего не знаем об этой стране, а то, что знаем, вроде бы и соответствует действительности, но в то же время и совершенно не соответствует. Она, во-первых, очень разная, во-вторых, там есть все, поэтому очень трудно кого-то чем-то удивить в принципе, там просто не удивляются ничему. Но этот журнал, это было совершенно невообразимо: такой журнал в мире "глянца". А ребята, которые издавали его,— это были настоящие живые ребята, и мне тоже пришлось им немножко помогать, чуть-чуть совсем.

Когда я уезжал, мне отец Герман, который с Роузом все это дело начинал в свое время, сказал: "Надо выпускать такой журнал для молодежи в России, это очень важно". И я хотел делать журнал, но понимал, что журнал для панков делать не смогу: это для меня культура совершенно чужая, "не моя" культура. И вот, хотя я и учился на факультете журналистики, но как делать журнал, тогда я не знал, опыт работы в прессе на тот момент был относительно небольшой. И именно тогда я познакомился через представительство журнала "Русский паломник" с Владиславом Томачинским. Надо пояснить, что я некоторое время работал в "Русском паломнике", его представительство в то время возглавлял Ричард Бэттс кстати, в крещении Фома , там и произошла моя встреча со студентом филфака МГУ Владиславом Томачинским.

Это было в 1994 году. Я рассказал ему о том, что есть такая идея журнала, он поддержал меня, стали что-то придумывать, он даже какую-то "сказку" написал, мы ее смотрели, в тетрадке что-то рисовали, но в итоге у нас так ничего и не получилось. И слава Богу! Потому что он стал первым и, думаю, лучшим главным редактором газеты "Татьянин день". И вот как-то мой крестник, друг и однокурсник приходит и говорит мне: "Вот кто тебе нужен!

Первая — историка Ильи Смирнова, где он пишет о Церкви, о "моде" на нее. А вторая — ответ на первую, под названием "Место встречи изменить нельзя". Это была замечательно, от души написанная статья; настолько легко, красиво, сильно отвечал автор на претензии, так убедительно объяснял, что место встречи изменить нельзя, что это — Церковь и так далее. А внизу подпись: "Владимир Гурболиков". Я — другу: "Ну и где этот замечательный человек?

Мы с Володей встретились, друг на друга посмотрели и буквально сразу и поняли, что мы будем трудиться вместе… Вообще, я сейчас уже могу сказать по прошествии немалых лет, ведь больше 10 лет уже прошло, что это удивительная милость Божия, конечно. Очень тяжело найти единомышленника, это вообще большая редкость в жизни, а мы с ним сразу поняли, что мы сможем вместе работать. И Володя тут же начал меня всему учить, потому что на тот момент у него за плечами был уже опыт самиздатовской прессы. Кроме того, Володя к моменту нашей встречи работал уже в профсоюзной газете "Солидарность". Я принес ему все мои идеи, которые тогда были; он, конечно, поулыбался немножко, и мы вместе стали придумывать "Фому".

И придумали. Первое — когда мы с Володей встретились, потому что идея журнала тогда стала реальностью, ведь до этого у меня какие-то идеи только витали, да и он с аналогичными же идеями носился. А смысл был такой: мы воцерковляемся и есть неофитский порыв, желание что-то сделать. Это с одной стороны. С другой стороны, есть вопросы окружающих нас людей: для Володи — в газете, для меня — в институте.

Ведь мы же не ушли никуда — ни в семинарию, ни из мира, и получается, что вокруг люди не думают так, как ты, поэтому и спрашивают: почему? И понимаешь, что это твои вчерашние вопросы или вопросы, похожие на твои, и тебе хочется им ответить. Вот это, собственно, и можно назвать первым рождением. Второе рождение — когда мы придумали и делали журнал. В те, начальные, времена у него было одно, но неоспоримое достоинство, мне кажется,— он был очень искренний и живой.

Но искренний не в том смысле, что мы не врали,— мы и сейчас не врем. Просто, понимаете, тогда создание журнала — это был не просто порыв, а это было все через страдания, на порыве много не сделаешь. Тогда "Фома" был передуман, выстрадан. Но, в принципе, больше в нем ничего особенного и не было. Когда нам сегодня говорят о "старом" "Фоме", так сказать, ностальгически, приятно слышать, что "старого" "Фому" кто-то помнит, но с другой стороны, возьмите какое-нибудь из первых изданий "Фомы", вот только именно сейчас возьмите, и новое, и посмотрите.

И неужели вы скажете, что "старое" было лучше? Безусловно, есть обаяние "старого" "Фомы": когда выпускаешь, как мы долгое время выпускали, в год один-два номера в зависимости от настроения,— настроение, конечно, не в смысле капризов, а то, когда ты внутренне собираешься и живешь этим все время подготовки к выпуску,— то в таком случае, конечно, можно обдумывать и вынашивать эти тексты. Тогда, кстати, каждый выпуск в большой мере зависел еще и от поиска денег. А в ежемесячном режиме так работать, естественно, невозможно. И в этом смысле, конечно, тот "Фома" отличался, но в целом он был беспомощнее, наивнее и… хуже.

Если брать категории "лучше — хуже", то, разумеется, он был хуже, я убежден в том. И если бы я увидел, что мы сейчас делаем хуже, чем вначале, то каждый день с головной болью бы просыпался, с головной болью бы ложился. Второе рождение состоялось, когда мы придумали наконец название нашему "детищу". Хотя не мы, а… Мы долго мучились с выбором окончательного варианта названия, я хотел назвать "Преображение", пока не узнал, что так назывался журнал московских феминисток. Володя хотел назвать "Двери" или "Ковчег".

А получилось так, что название приснилось одной нашей сотруднице. Не хотелось бы ненужной мистики нагонять, с одной стороны, а с другой стороны, ну чего врать-то: человек увидел это название во сне, оно нерационально к нему пришло. Такая вот правда жизни. Сначала сомневались. Поначалу и Володе это название не совсем понравилось, и у меня вопросы были.

Володя даже сообщил мне об этом, как о каком-то курьезе: "Ты стоишь или сидишь? Сядь, если стоишь — есть вариант названия". Как в кино… А один мой православный друг, которому я позвонил и рассказал об этом, чтобы спросить, что он думает о таком названии,— он филолог был, издатель… Вот, говорю, название такое, "Фома", сотруднице одной нашей приснилось. И его реакция: "Женщине?! Это, мол, искушение, прелесть, в общем, все.

Вот такие были порывы неофитские. Теперь самим смешно. Но очень важно понимать атмосферу того времени. Я сейчас говорю об этом и впервые понимаю, что приятель мой нормально отреагировал: именно таким тогда был срез православного общества. Мы, может, сами не осознаем, как за 10 лет колоссально изменилось все.

А третье рождение произошло, когда один московский батюшка, наш "крестный", дал нам денег на издание. Он сказал: "Если сможете — отдадите". Мы потом их вернули, естественно, потому что понимали, что батюшка их дает не оттого, что ему деньги некуда девать, а оттого, что он настолько в нас поверил, посчитал, что это действительно нужное дело. Ведь до этого мы год ходили с проектом, показывали всем первый номер, распечатанный на бумаге, все говорили: "О-о-о, как здорово, как здорово. А почему не издан?

Мы говорим: "Денег нет". А вот батюшка дал денег, не олигарх, не бизнесмен какой-нибудь; оторвал, можно сказать, от прихода. Это, конечно, можно назвать подвигом, и как после этого не оправдать такого доверия? Вот это и стало третьим и последним рождением "Фомы". А были ли Вам самому присущи те сомнения, помочь в преодолении которых призван Ваш журнал?

Люди почти всегда стремятся к увеличению своего имущества и прежде всего — питания. В притче о богаче и Лазаре на это указывал Сам Господь: богатый каждый день задавал пиры. Дети Иова каждый день собирались по очереди у одного из семи братьев на совместный пир, хотя сам Иов в них не участвовал. Зачем об этом спрашивает? Ведь сам он был бедняк, рыбак, рабочий!

Ряд из них поделились своим отношением к журналу «Фома». Мне близко то, что этот журнал говорит о вере, о Церкви, о людях и просто о нашей жизни. Возможно, не каждый согласится с его позицией, но прочесть это стоит. У нас в стране сейчас образовался довольно большой слой людей, которые, в принципе, интересуются Православием и готовы больше узнавать о Церкви. Но часто им не хватает аргументов в пользу веры, буквально последних пяти процентов, чтобы определиться, чтобы превратиться из людей, сочувствующих Церкви, в людей воцерковленных. Это и есть потенциальные читатели «Фомы». Они ждут слова о Христе и способны его услышать.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий