В 2020 году исполняется 360 лет со дня рождения Даниэля Дефо – великого английского писателя и публициста, классика мировой литературы, известного, главным образом, как автора романа «Робинзон Крузо». Сюжет книги про Робинзона Крузо в России.
«Сильный человек»: как судьба реального Робинзона Крузо стала основой нового литературного жанра
Книга написана в форме автобиографии морского путешественника и плантатора Робинзона Крузо, который стремился еще больше разбогатеть, причем быстро и нелегально, однако из-за кораблекрушения попал на необитаемый остров. Дефо написал "Робинзона Крузо" как конфессиональный, автобиографический роман, глубоко показывающий внутренний мир его главного героя. «Робинзон Крузо» — роман Даниэля Дефо, впервые опубликованный в апреле 1719 года, и кратко названный по имени главного героя.
Дефо Даниель: Робинзон Крузо
Ровно 300 лет назад в Британии из печати вышел роман «Робинзон Крузо». «Робинзон Крузо» — роман Даниэля Дефо, впервые опубликованный в апреле 1719 года, и кратко названный по имени главного героя. 58. ДАНИЭЛЬ ДЕФО «РОБИНЗОН КРУЗО» Роман о приключениях Робинзона — книга совершенно удивительная. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо — роман английского писателя Даниэля Дефо, написанный как вымышленная автобиография, тем не менее.
Робинзон Крузо и Мюнхгаузен
- Детство, юность, интересы
- Читайте также
- Даниель Дефо
- Гениальный пиар через века: Робинзон Крузо как идеальный господин мира
- Прямой эфир
Робинзон Крузо и Мюнхгаузен
- Кто написал «Робинзона Крузо»? Английский писатель Даниель Дефо ::
- «Сильный человек»: как судьба реального Робинзона Крузо стала основой нового литературного жанра
- 23 комментария
- Гениальный пиар через века: Робинзон Крузо как идеальный господин мира
- Робинзону Крузо исполнилось 300 лет
Кто написал "Робинзона Крузо"? Роман Даниэля Дефо: содержание, главные герои
Впоследствии же, когда начались дожди, оно взошло, как будто я только что посеял его». Займитесь самовоспитанием Пробудившееся в Робинзоне религиозное чувство начинает играть в его новой жизни все более значимую роль: «30 сентября. Итак, я дожил до печальной годовщины моего появления на острове: я сосчитал зарубки на столбе, и оказалось, что я живу здесь уже триста шестьдесят пять дней. Посвятил этот день строгому посту и выделил его для религиозных упражнений. Весь этот год я не соблюдал воскресных дней. Так как вначале у меня не было никакого религиозного чувства, то мало-помалу я перестал отмечать воскресенья более длинной зарубкой на столбе; таким образом, у меня спутался счет недель, и я не помнил хорошенько, когда какой день. Но подсчитав, как сказано, число дней, проведенных мною на острове, и увидев, что я прожил на нем ровно год, я разделил этот год на недели, отметив каждый седьмой день как воскресенье».
Робинзон понимает религию не как следование правилам и догматам протестантизма — позднее, занимаясь образованием Пятницы, он признается, что плохо разбирается в теоретических вопросах, касающихся христианства. Религия для него практика, причем лишенная какого бы то ни было формализма: Робинзон самостоятельно учится молиться, произвольно назначает себе пост хотя, казалось бы, для чего нужен пост человеку, который и так лишен столь многих благ цивилизации — на тот момент у него еще не было ни хлеба, ни посуды, в которой можно тушить и варить еду, — и целыми днями трудится в поте лица! О каких «религиозных упражнениях» идет речь в процитированном выше фрагменте? По сути, это что-то вроде духовных практик, изучением которых занимался французский специалист по античной философии Пьер Адо, а следом за ним — Мишель Фуко в своих поздних работах. С их точки зрения, духовные упражнения отнюдь не предрассудки, как сказал бы Руссо, а конкретные и вполне эффективные техники, с помощью которых человек изменяет и конструирует свое «я». Эти упражнения далеко не всегда связаны с религиозностью, в их основе может быть просто этическая философия, но обычно они включают в себя комплекс интеллектуальных и не только действий, которые необходимо регулярно повторять, чтобы жить в мире с самим собой и окружающей нас действительностью.
В числе прочего Адо анализировал практики эпикурейцев и стоиков, а Фуко находил их следы даже в диалогах Платона. Потом духовные упражнения достались христианству в наследство от античности как и многое другое и были адаптированы для нужд новой культуры. Существует огромное количество средневековых руководств, объясняющих, как правильно медитировать, подражать Христу не только духовно, но и физически , вести правильный образ жизни и так далее. Судя по всему, эти практики так прочно вошли в европейскую культуру, что даже в начале XVIII века герой Даниеля Дефо, выбитый из привычной колеи, прибегает именно к ним, чтобы найти опору в своей одинокой, полной трудов и лишений жизни. Упорядочьте свое время Как справиться с душевными и материальными невзгодами человеку, если ему не на кого положиться, кроме самого себя? Конечно, он должен создать условия, которые не позволят ему пойти на дно.
Именно это и делает Робинзон, составляя для себя расписание: «Я строго распределил свое время соответственно занятиям, которым я предавался в течение дня. На первом плане стояли религиозные обязанности и чтение священного писания, которым я неизменно отводил известное время три раза в день. Вторым из ежедневных моих дел была охота, занимавшая у меня часа по три каждое утро, когда не было дождя. Третьим делом была сортировка, сушка и приготовление убитой или пойманной дичи; на эту работу уходила большая часть дня. При этом следует принять в расчет, что, начиная с полудня, когда солнце подходило к зениту, наступал такой удручающий зной, что не было возможности даже двигаться, затем оставалось еще не более четырех вечерних часов, которые я мог уделить на работу. Случалось и так, что я менял часы охоты и домашних занятий: поутру работал, а перед вечером выходил на охоту».
Переоцените материальные ценности Новая жизнь чаще всего означает утрату многих привычных вещей. Опыт Робинзона показывает — кое-что можно наверстать с помощью напряженного труда, а кое от чего можно со спокойной душой отказаться: «Одним словом, природа, опыт и размышление научили меня понимать, что мирские блага ценны для нас лишь в той степени, в какой они способны удовлетворять наши потребности, и что, сколько бы мы ни накопили богатств, мы получаем от них удовольствие лишь в той мере, в какой можем использовать их, но не больше.
Общество безнадежно испорчено, и только жизнь в постоянном контакте с природой может избавить человека от условностей и предрассудков. Природа, по мысли Руссо, помогает Робинзону составить верное представление о вещах и начать жизнь заново, занимаясь трудом это одно из важнейших условий естественной жизни и руководствуясь новыми, рациональными принципами. Что характерно, Руссо считал абсолютно бесполезными начало и конец книги Дефо и предлагал читать только о жизни героя на острове, пропуская предшествующие ей и последующие приключения.
Правда, французский философ не учел, что ни от каких «предрассудков» Робинзон на самом деле не избавляется, — напротив, он становится крайне набожным человеком и даже обучает основам христианской веры дикаря Пятницу. Обратимся, наконец, к тексту самого «Робинзона» и поищем в нем конкретные советы и рекомендации для тех, чья жизнь круто повернулась. Не пренебрегайте мелочами Одна из самых важных вещей для Робинзона на необитаемом острове — хлеб, раздобыть который удается не только благодаря упорному труду, но и, как считает герой книги, чуду. Среди вещей, вывезенных Робинзоном с корабля, был пустой мешок из-под зерна, которое съели корабельные крысы, — он увидел в нем лишь мусор и вытряхнул его на землю, хотя на самом деле там оставалось кое-что еще. Я давно забыл про это, не помнил даже, на каком месте я вытряхнул мешок.
Но вот прошло около месяца, и я увидел на полянке несколько зеленых стебельков, только что вышедших из земли. Сначала я подумал, что это какое-нибудь невиданное мной растение. Но каково же было мое изумление, когда спустя еще несколько недель зеленые стебельки их было всего штук десять-двенадцать выпустили колосья, оказавшиеся колосьями отличного ячменя, того самого, который растет в Европе и у нас в Англии». Робинзон видит в этом божественное вмешательство, но на самом деле речь идет о том, что в крайних обстоятельствах спасительной может оказаться любая, даже самая ничтожная мелочь — а если вам не повезет так, как повезло Робинзону с ограбленным крысами мешком, следует просто быть повнимательнее. Не кладите все яйца в одну корзину Несмотря на удачное обретение семян для посева, Робинзон остался бы ни с чем, если бы не был крайне осторожным и предусмотрительным человеком: «Я вскопал, как мог, небольшой клочок земли деревянной лопатой, разделил его пополам и засеял одну половину рисом, а другую ячменем, но во время посева мне пришло в голову, что лучше на первый раз не высевать всех семян, так как я все-таки не знаю наверно, когда нужно сеять.
И я посеял около двух третей всего запаса зерна, оставив по горсточке каждого сорта про запас. Большим было для меня счастьем, что я принял эту предосторожность, ибо из первого моего посева ни одно зерно не взошло; наступили сухие месяцы, и с того дня, как я засеял свое поле, влаги совсем не было, и зерно не могло взойти. Впоследствии же, когда начались дожди, оно взошло, как будто я только что посеял его». Займитесь самовоспитанием Пробудившееся в Робинзоне религиозное чувство начинает играть в его новой жизни все более значимую роль: «30 сентября. Итак, я дожил до печальной годовщины моего появления на острове: я сосчитал зарубки на столбе, и оказалось, что я живу здесь уже триста шестьдесят пять дней.
Посвятил этот день строгому посту и выделил его для религиозных упражнений. Весь этот год я не соблюдал воскресных дней. Так как вначале у меня не было никакого религиозного чувства, то мало-помалу я перестал отмечать воскресенья более длинной зарубкой на столбе; таким образом, у меня спутался счет недель, и я не помнил хорошенько, когда какой день. Но подсчитав, как сказано, число дней, проведенных мною на острове, и увидев, что я прожил на нем ровно год, я разделил этот год на недели, отметив каждый седьмой день как воскресенье». Робинзон понимает религию не как следование правилам и догматам протестантизма — позднее, занимаясь образованием Пятницы, он признается, что плохо разбирается в теоретических вопросах, касающихся христианства.
Религия для него практика, причем лишенная какого бы то ни было формализма: Робинзон самостоятельно учится молиться, произвольно назначает себе пост хотя, казалось бы, для чего нужен пост человеку, который и так лишен столь многих благ цивилизации — на тот момент у него еще не было ни хлеба, ни посуды, в которой можно тушить и варить еду, — и целыми днями трудится в поте лица! О каких «религиозных упражнениях» идет речь в процитированном выше фрагменте? По сути, это что-то вроде духовных практик, изучением которых занимался французский специалист по античной философии Пьер Адо, а следом за ним — Мишель Фуко в своих поздних работах. С их точки зрения, духовные упражнения отнюдь не предрассудки, как сказал бы Руссо, а конкретные и вполне эффективные техники, с помощью которых человек изменяет и конструирует свое «я».
В самом деле! Представьте себе, что вы сторонник тори и ненавидите диссентеров. Но все же, такие ужасные сравнения и такая беспощадность — есть ли это действительно кратчайший путь к цели? Посмотрите, как он пишет: «Змеи, жабы и всякие гады вредны для нашего тела; эти же люди отравляют наши души — совращают наше потомство, обольщают наших детей, разрушают основы нашего благополучия и вносят заразу в жизнь общества.
Ужели не следует установить какой-нибудь закон, который бы сдерживал этих диких зверей? Да и кто он сам, автор? А вдруг это совсем не «высокополетчик»? И тут промелькнула догадка: неужели это скрытый виг, который издевается над господствующей церковью? Чем больше и внимательнее читали брошюру, тем меньше уже теперь оставалось сомнений. Автор смеется над мракобесами, врагами веротерпимости. Он ненавидит Сэчверелла. Он сам скрытый диссентер и талантливый писатель-памфлетист.
Он нарочно довел до чудовищного абсурда человеконенавистнические проповеди своих противников! И теперь уже совсем по-другому перечитывала лондонская публика конец нашумевшего памфлета. Совсем иначе звучали теперь яростные потоки угроз диссентерам: «Увы! Что будет делать англиканская церковь? С одной стороны — папизм, с другой — раскол. Сколько ее распинали между этими двумя разбойниками! По теперь распнем самих разбойников! Пусть основы церкви будут утверждены на гибели ее врагов.
Врата милосердия остаются открытыми для тех бедных, заблудших овец, которые вернутся в овчарню. А на тех, кто воздержится, нужно действовать железным жезлом! И да ниспошлет всемогущий в сердца всех друзей истины мужество поднять знамя против Гордыни и Антихриста, дабы потомство сынов заблуждения навсегда стерлось с земли». Буря началась снова. На этот раз виги покатывались со смеху. Л тори отчаянно проклинали чудовищного обманщика, требуя привлечь его к ответу. Имя автора памфлета не могло долго оставаться тайной. Им оказался Даниэль Дефо.
Убежденный диссентер, в прошлом негоциант и купец, потом блестящий памфлетист и журналист, обративший на себя внимание Вильгельма Оранского, Дефо к тому времени успел пройти через торговые спекуляции и банкротство. Его первым литературным трудом была экономическая записка «Опыт некоторых проектов». Но прославился он, выпустив в свет памфлет «Чистокровный англичанин». В этом памфлете Дефо защищал Вильгельма Оранского, короля и иностранца, от чванливой знати, которая кичилась своим якобы «чистокровным происхождением». Сатира прозвучала как вызов дворянским привилегиям. Успех «Чистокровного англичанина» был необычен по тем временам. Памфлет вышел подряд девятью изданиями. Мало того, издатели-пираты в те времена неустоявшегося авторского права!
С этой целью они использовали горы бумаги, вплоть до оберточной, хранившиеся на лондонских складах. Было продано до 80 тысяч экземпляров этой сатиры в стихах... И тот же самый неугомонный памфлетист Дефо написал «Кратчайший путь расправы с диссентерами ». Однако времена переменились и на этот раз сочинителя ждала не аудиенция при дворе, а камера Ньюгетской тюрьмы. Воинствующие ретрограды не могли простить писателю дерзкую попытку высмеять высшее духовенство. Против любого трактата церковники выдвинули бы контртезисы. Но против язвительного смеха попы были бессильны. Тогда решено было подвергнуть автора судебному преследованию.
Третьего января 1703 года появился приказ об аресте Дефо, «виновного в преступлении и проступках чрезвычайной важности». Были арестованы типографщик и книгопродавец — эти вечные ответчики за чужое свободомыслие. Но Дефо уже знал, что такое судебное преследование, ему не впервые приходилось прятаться от закона. Лондонское Сити, этот людской муравейник, испещренный таинственными ходами и неведомыми закоулками, принял и растворил в своей бездне беглого автора. Писатель был уравнен в незавидном положении с ворами и фальшивомонетчиками, которые тоже прятались в Сити от полиции... В палате общин было объявлено: «Книга Дефо, полная лжи и злословия по отношению к парламенту и стремящаяся к возбуждению умов, будет сожжена рукою палача в назначенном для того месте на следующий же день». Пока Дефо прятался в каменных трущобах и только жена приносила ему вести из окружающего мира, его памфлет в феврале был публично сожжен. Ритуал суда был выполнен.
Десятого января «Лондонская газета» опубликовала новое объявление министерства. Тому, кто откроет местонахождение Даниеля Дефо, предлагалось 50 фунтов. Дальше следовали приметы сочинителя. Судебное преследование сохранило для потомства весьма подробный портрет будущего автора «Робинзона»: «Худощавый мужчина, среднего роста, возраста около 40 лет; кожа смуглая, волосы каштановые, носит парик, нос крючком, острый подбородок и большая борода у рта». Несколько месяцев Дефо скрывался от властей. Ему приходилось общаться с мошенниками первой руки, злостными банкротами, девицами легкого поведения. Писателю становилось ясно, что вечно скрываться не удастся. Да и окружающее общество не доставляло памфлетисту особенного удовольствия.
Из мрака Сити Дефо писал письма в большой свет, прося заступиться за него перед королевой. Его письменные тирады не возымели успеха, а полиция продолжала поиски... Награда за арест Дефо служила неплохой приманкой. Английские законодатели XVIII века рассчитывали на людскую корысть и подлость как на своих союзников. Дефо был выдан доносчиком 20 мая, когда находился у ткача-француза. Любопытно, что предатель пожелал остаться неизвестным. За обещанными 50 фунтами он послал другого человека. Доносчик решил избегнуть объяснений с друзьями Дефо.
Он боялся мести самого памфлетиста. Это характерная деталь в длинной летописи сожженных книг. Заключенных содержали в большом грязном помещении, где нечистоты отравляли воздух. Убийцы и незадачливые политиканы, воры и подделыватели векселей проводили вместе тюремные часы. Казнили тогда даже за мелкое воровство, и палачу хватало работы после каждого заседания суда. Эпидемии не щадили несчастных арестантов, которые умирали от так называемого «тюремного тифа». Врач, который бы поставил более точный диагноз, не посещал тюрьму. Хриплые голоса орали песни.
Бывалые бандиты беспощадно ругались. А рядом в углу какой-нибудь несчастный, впервые попавший в такую компанию, шептал молитвенный призыв к всевышнему. Под утро осужденных вели на виселицу. Проклятия смертников, рыдания слабовольных, слезы женщин заглушал нестройный страшный хор: Если придется висеть на веревке, Славный услышу трезвон! Дикие песни и ужасы Ньюгетской тюрьмы навсегда врезались в память Дефо. Спустя двадцать лет он воссоздаст грязь и дебоши Ньюгета в своем романе «Молль Флендерс». Героиня романа, ставшая профессиональной воровкой, тоже попадает в этот застенок. Но самое удивительное — и в тюрьме Дефо не прекращал писать.
Примечательно, что после такого испытания Селькирк не угомонился, снова записался на корабль и вышел в море, где заболел, умер на корабле и был похоронен в родной стихии. Только выйдя из печати в 1719 году, роман "Робинзон Крузо" произвел фурор. Даниэль Дефо был вдохновлен похвалами в свой адрес и сочинил продолжение истории Робинзона, который теперь отправлялся странствовать по России и Татарии, имевших тогда в глазах цивилизованного мира прямое сходство с преисподней. Но продолжения оказались куда менее популярными, чем первая часть "Робинзона Крузо" на необитаемом острове. Возможно, тогда и был заложен закон литературы, что сиквелы всегда слабее "первоисточника". Кстати, остров, на котором томился Селькирк, в дальнейшем назвали Робинзон Крузо.
Меж тем многие ребята, прочитав ее впервые, оказываются разочарованы. Они ждут захватывающих приключений, любовной истории, сказочных поворотов — а получают скрупулезное перечисление припасов да нудное изложение технологий, как Робинзон устраивает себе хижину, койку, светильник… Действие немного оживляется, лишь когда Робинзон встречает племя людоедов и пленяет Пятницу. Меж тем Даниэль Дефо, хотя умел писать увлекательно, здесь, видимо, имел в виду совсем другое: "Робинзон Крузо" — первый в истории человечества роман о выживании и о силе человеческого духа. Потому он и не теряет актуальности спустя столько лет, а имя его героя стало нарицательным. И не счесть литературных и кинематографических вариаций, созданных на основе знаменитого романа. Но бессмертие к Робинзону пришло много лет спустя кончины литератора.
В уже упомянутых плачевных обстоятельствах смерть Даниэля Дефо прошла почти незамеченной для общества.
История создания «Робинзона Крузо» Даниэлем Дефо
| Дефо, Даниэль. Робинзон Крузо. Кн. 1-2. Первое издание. Лондон, 1719. | Роман Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» был впервые опубликован в апреле 1719 года. |
| «Сильный человек»: как судьба реального Робинзона Крузо стала основой нового литературного жанра | «Робинзон Крузо» — роман Даниэля Дефо, впервые опубликованный в апреле 1719 года, и кратко названный по имени главного героя. |
Робинзон Крузо. Тема произведения
- В России впервые выпустили третью книгу о Робинзоне Крузо - Год Литературы
- Д. Дефо - Робинзон Крузо - Все о книге
- Два совершенно разных Робинзона (Даниэль Дефо. Робинзон Крузо)
- Кто написал «Робинзона Крузо»? Английский писатель Даниель Дефо ::
- «Создатель „Робинзона“ был шпионом»
- Кем был реальный Робинзон Крузо?
360 лет со дня рождения автора Робинзона Крузо. Книги, диафильмы, экранизации
| Кто написал «Робинзона Крузо»? Английский писатель Даниель Дефо | Robinson Crusoe) может означать: Робинзон Крузо главный герой нескольких романов Даниэля Дефо. |
| Даниэль Дефо. Робинзон Крузо – Telegram | 58. ДАНИЭЛЬ ДЕФО «РОБИНЗОН КРУЗО» Роман о приключениях Робинзона — книга совершенно удивительная. |
| Робинзон Крузо, Шикотан и Пятница с грузинским акцентом | Книга написана как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, жителя Йорка, одержимого мечтой о неизведанных землях. |
Гениальный пиар через века: Робинзон Крузо как идеальный господин мира
Robinson Crusoe — герой романов Даниэля Дефо, первые два из которых были опубликованы в 1719 году. Первая книга о Робинзоне дала начало классическому английскому роману и породила моду на псевдодокументальную художественную прозу; её нередко называют первым «подлинным» романом на английском языке. Сюжет Первый роман, «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» , написан как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, моряка из Йорка, который провёл 28 лет на необитаемом острове после крушения судна. За время своей жизни на острове он столкнулся с различными трудностями и опасностями как природного происхождения, так и исходящими от дикарей-каннибалов и пиратов. Все события записаны в виде дневника и создают реалистичную картину псевдодокументального произведения. Вероятнее всего, роман написан под влиянием реальной истории, произошедшей с Александром Селькирком, который провёл на необитаемом острове в Тихом океане четыре года сегодня этот остров в составе архипелага Хуана Фернандеса назван в честь литературного героя Дефо.
Он представился Александром Селкирком, квартирмейстером галеры «Синк портс» «Грабь порты». И поведал Роджерсу душещипательную историю о том, как в октябре 1704 года поссорился с капитаном судна и был оставлен на этом острове в одиночестве. Правда, чтобы он сразу не умер с голода, ему был оставлен сундук с провиантом и некоторыми вещами, которые могли пригодиться в хозяйстве.
Библию выучил наизусть Роджерс, который и сам ходил под пиратским флагом может фамилия обязывала?! Но прежде чем взять его на борт, он договорился, что шотландец расскажет ему свою историю очень подробно. С тех пор молодого капитана можно было часто увидеть в компании с Александром, который не скупился на яркие краски, рассказывая о том, как приручил полудиких коз они были когда-то завезены на остров испанцами , строил себе жилище, научился добывать огонь, от корки до корки выучил Библию. В ответ Вудс явно порадовал Селкирка тем, что вскоре после того, как «Синк портс» отчалил от острова Хуан Фернандес, он напоролся на подводную скалу, пропорол себе днище и затонул. Части матросов удалось спастись на других островах архипелага, но им повезло гораздо больше, чем «робинзону» — вскоре их подобрал корабль. На беду он оказался испанским, так что англичан заковали в кандалы и отправили в Перу, где поместили в тюрьму за морской разбой. Рядовые матросы получили срок в пять лет, а капитан с которым и поссорился Александр все десять. Селкирк заметно оживился и рассказал своему спасителю, что и к его «необитаемому острову» неоднократно причаливали испанские и английские корабли, но он не решался выдать себя.
Испанцам открываться было опасно, так как они постоянно воевали с англичанами, а его соотечественники казались такими свирепыми, что одичавшему квартирмейстеру рисковать не захотелось… На берегу показалось скучно Прошло еще не меньше, чем два года, пока Роджерс не вернулся в родную Англию, причалив в порту Бристоль. К тому времени Селкирк убедил его в том, что он неплохо разбирается в морском деле, и капитан не только назначил его на прежнюю должность квартирмейстера, но и выплатил неплохой куш порядка 800 фунтов.
Но на этом интересы Даниеля не ограничивались. Ему была интересна политика.
В 1688 году Вильгельм Оранский переходит границы Англии, и Даниель сразу присоединился к его армии. Он поддерживал планы короля Вильгельма. В это время он пишет несколько замечательных произведений, одними из которых являются «Защитительное слово бедняка» и «Прирождённый англичанин». Начинающий писатель присваивает сам себе дворянское происхождение, придумывает фамильный герб, на котором разместились три грифона и лилии и к своей простонародной фамилии добавляет частицу «де».
Затем Де Фо сливается в одно слово. Король Вильгельм замечает Даниеля, он приглашает талантливого писателя во дворец. Жизнь Дефо резко меняется. Король предлагает ему писать политические памфлеты.
Есть версии, что он смог приблизиться к монарху настолько, что Вильгельм пользовался его советами. Но после его смерти, и восшествию на престол Анны Стюарт , жизнь опять делает кульбит. Он по-прежнему при дворе, но не сразу разбирается в новых веяньях и порядках установленных монаршей особой. В 1702 году он пишет памфлет под названием «Кратчайшая расправа с диссентерами», скрывая своё имя.
Изначально парламентарии, обрадовались выходу столь нужного произведения, в котором автор советует чинить расправу над протестантами ссылая их на галеры, но затем они понимают, что он просто смеётся над ними. Литераторы назвали это сочинение событием столетия. Этот текст взбудоражил общественность и как следствие памфлетист был объявлен в розыск. Только через полгода стало известно, кто это написал.
Когда выяснился кто автор, то реакционеры решили предать Дефо суду. Даниель предпочёл скрыться, но позднее всё же решил вернуться на «милость правительства». Его приговаривают к штрафу, троекратному стоянию у позорного столба, внести залог и заключение его в тюрьму на неопределённый срок, который зависит от милости королевы Его препровождают в Ньюгейтскую тюрьму. Там Дефо имеет возможность писать, чем он собственно и занимается.
Написанный им вовремя «Гимн позорному столбу» помогает ему избежать унижения, которым подвергались люди наказанные таким образом. Толпа, собравшаяся вокруг него, встретила его как героя и аплодировала ему. Там же, в тюрьме, он стал издавать газету, благодаря этому событию Дефо стали считать родоначальником английской периодической печати. Даниэль Дефо у позорного столба Непомерные долги вынуждают литератора согласиться на работу шпиона, Даниель начинает работать на британское правительство.
Он пишет выгодные для власти тексты, которые был обязан показывать для проверки. Ещё работает тайным агентом в Шотландии, и сообщает англичанам о замыслах оппозиции, сведения о которых он добывал в различных издательствах, так же своими публикациями он должен влиять на умонастроения шотландцев. Получив согласие на эту работу, правительство уплатило за него штраф, а голодающая семья получила средства на существование.
Неслучайно Робинзон забирает с корабля целых три Библии, которые будет усердно читать на острове; забирает он, впрочем, горько посмеявшись над их бесполезностью, и деньги — и они в итоге пригождаются. На Бога, как говорится, надейся, а сам не плошай.
Но будь книга о Робинзоне Крузо очередным философским и назидательным сочинением, ей едва ли была бы уготована столь долгая жизнь. Возможность наблюдать за тем, как человек обустраивает свой мир, борется со стихиями и приспосабливается к обстоятельствам — вот что нас так привлекает. Повествование о будничных занятиях и быте читается как захватывающий приключенческий роман: нам интересно, как герой строит свой дом за сплошным частоколом, как охотится, как приручает животных, интересны его маленькие победы и неудачи. Рассказ о них, напомню, идет от первого лица, это очень умелая и увлекательная стилизация под воспоминания — триста лет назад Даниель Дефо знал, что читатель куда охотнее следит за историей, если видит в ней чей-то непосредственный живой опыт, а не художественный вымысел. Нынешняя популярность документальной литературы, мемуаров и дневников лишний раз подтверждает правоту создателя Робинзона Крузо.
Но чего Даниель Дефо, разумеется, не знал и знать не мог, так это того, что через триста лет после выхода его книги вполне благополучные люди будут добровольно проходить испытания, выпавшие Робинзону; правда, под камерами и с возможностью эвакуации с острова в любой момент.
Краткое содержание «Робинзон Крузо»
| Гениальный пиар через века: Робинзон Крузо как идеальный господин мира | 1731) – английский писатель и публицист, создатель первого классического приключенческий романа «Робинзон Крузо». |
| georgkorg: Два совершенно разных Робинзона (Даниэль Дефо. Робинзон Крузо) | «Приключения Робинзона Крузо» Один из самых известных романов Даниеля Дефо «Приключение Робинзона Крузо». |
| 300 лет назад был впервые напечатан «Робинзон Крузо» | «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» написан как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, моряка из Йорка, который провёл 28 лет на необитаемом острове после крушения судна. |
| georgkorg: Два совершенно разных Робинзона (Даниэль Дефо. Робинзон Крузо) | Читатели верили в правдивость всего написанного, а некоторые поклонники даже отправляли письма Робинзону Крузо, на которые автор романа с удовольствием отвечал. |
Робинзону Крузо 300 лет
Другие художественные произведения Популярность «Робинзона Крузо» сподвигла Дефо написать продолжения. Так, спустя несколько месяцев, в 1719 г. Следующее продолжение, «Серьёзные размышления о жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо, с его видением ангельского мира» «Serious Reflections During the Life and Surprising Adventures of Robinson Crusoe with his Vision of the Angelick World», 1720 , состоит из резонёрских воспоминаний и размышлений героя о жизни и религии. В поздних романах Дефо действие разворачивается в современном, цивилизованном мире, а центральными персонажами выступают представители третьего сословия, причём маргиналы: авантюристы, мошенники, женщины лёгкого поведения. Ради личной выгоды они не гнушаются никакими средствами, преступают как законы, так и моральные нормы, однако в дальнейшем, как правило, раскаиваются в содеянном. Действие романа «Записки кавалера» «Memoirs of a Cavalier», 1720 , написанного в форме дневника, разворачивается во время Тридцатилетней войны 1618—1648 гг. Прототипом главного героя послужил Эндрю Ньюпорт, политический и военный деятель, участник гражданской войны в Англии в 1642—1651 гг. В основе романа «Жизнь и пиратские приключения славного капитана Синглтона» «The Life Adventures and Pyracies of the Famous Captain Singleton», 1720; русский перевод 1930 , или просто «Капитан Синглтон», — биография Генри Эвери, английского пирата 17 в. Произведение делится на две части: в 1-й описаны путешествия и коммерческие авантюры главного героя в Африке, во 2-й — его морские странствия. Сцены штормов, нападений пиратов и эпизоды из жизни Синглтона на о.
Мадагаскар выдержаны в стиле «Робинзона Крузо». Jacque», 1722; русский перевод 1971 , или «История полковника Джека», повествуется о приключениях сироты, с детства промышлявшего воровством и мошенничеством. После ряда авантюр в Европе и Америке Джек по кличке Полковник, став владельцем плантации и работорговцем, осознаёт ценность жизни, раскаивается в дурных поступках и становится на путь добродетели. Последние романы Дефо примечательны тем, что написаны от лица женщин. В первом из них, «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» «The Fortunes and Misfortunes of the Famous Moll Flanders», 1722; русский перевод 1896 , или просто «Молль Флендерс», повествуется о жизни лондонской авантюристки, мошенницы и проститутки. В произведении подняты вопросы бедности, положения женщин в обществе, зависимости их судьбы от семейного статуса. Дефо осуждает поведение Молль, но он также и понимает, что низкое социальное положение само подталкивает её к преступлениям. В этом романе автор впервые в своём творчестве пытался проникнуть в психологию героини, чтобы разобраться в мотивации её поступков. В романе «Счастливая куртизанка, или история жизни… леди Роксаны» «The Fortunate Mistress: or a History of the Life… of the Lady Roxana», 1724; русский перевод 1974 , или просто «Роксана», представлено жизнеописание дочери каторжанина.
Роксана переходит от одного богатого любовника к другому, всё выше поднимаясь по социальной лестнице. В отличие от персонажей предыдущих романов она не раскаивается и заканчивает жизнь, прячась от разоблачений, которыми ей грозит появление брошенной в юности дочери. Другие романы — «Консолидатор, или Воспоминания о разных сделках из Лунного мира» «The Consolidator; or, Memoirs of Sundry Transactions from the World in the Moon, 1705 , в котором Дефо во многом предвосхитил сатирический приём Дж. Свифта в «Путешествиях Гулливера» 1726—1727 : описал фантастическое государство, подразумевая под ним современную Англию со всеми её социальными и политическими недостатками; «Дневник чумного года» «A Journal of the Plague Year», 1722; русский перевод 1997 о великой лондонской чуме 1665 г. Последние годы жизни и место упокоения Дефо Интерес Дефо к мистике в 1720-х гг. В 1728 г. Спустя два года, скучая по семье и внукам, тайно вернулся в Лондон, снимал комнату в Канатном переулке в районе Сити, в которой и скончался. Сэмюэл Хорнер. Обелиск на могиле Даниеля Дефо.
Писателя похоронили на кладбище Банхилл-Филдс, в тот момент — основном лондонском некрополе нонконформистов. Изначальный скромный надгробный камень в середине 19 в. Кларк в 1869 г. Было собрано 150 фунтов, что значительно превзошло ожидания Кларка. Скульптор С. Хорнер высек монумент в форме мраморного обелиска на основании из песчаника высота около 5 м по эскизу архитектора К. Торжественное открытие нового надгробия Дефо состоялось 16 сентября 1870 г.
Книга очень понравилась! Любимая книга детства! Подходящий климат, отсутствие хищников, возможность перенести необходимое из корабля.
Не говоря уже о том, что он единственный, кто выжил.
Хоть к тому времени Куравлев и был уже популярным актером, но за ним закрепилось амплуа простого парня, местами наивного и даже глуповатого. Достаточно вспомнить роль Пашки Колокольникова по прозвищу "Пирамидон", из шукшинского "Живет такой парень" 1964 , которая и сделала Куравлева знаменитой, или мелкого карманника Шуры Балаганова из "Золотого телёнка" 1968. Здесь же предстояло играть драматическую роль страдающего от одиночества человека, который каждый день борется за свое существование и пытается сохранить рассудок. Основная сложность заключалась в том, что Робинзон на экране очень мало говорит, и все эмоции нужно показывать. Тем не менее, Куравлёв прекрасно справился с поставленной задачей. Роль Робинзона Крузо — это вершина его творчества.
В чём-то она стала пророческой для актёра: в последние годы он вел жизнь отшельника, сведя общение с другими людьми к минимуму. Приглашение поучаствовать в пробах на роль Робинзона Крузо пришло Леониду Куравлёву телеграммой. Он посчитал её шуткой, никак не отреагировал и никуда не поехал. Лишь когда почтальон доставил вторую телеграмму, Леонид Вячеславович понял, что всё серьёзно и стал паковать чемоданы. До него Говорухин успел рассмотреть около 20 кандидатур, в том числе и довольно известных актеров, но никто не подходил. Свой выбор он потом объяснил так:"Любой другой артист уже через 20 минут в кадре наскучит зрителю. А с Леонидом Куравлёвым будет иначе — за ним интересно наблюдать".
Ради съёмок Куравлёву пришлось пожертвовать другой картиной. Друг актёра, Василий Шукшин приступал к работе над своей "Калиной красной" и очень рассчитывал увидеть его в главной роли. Но Куравлёв предпочел сняться у Говорухина, от чего Василий Макарович на него обиделся. В результате Шукшин сыграл в "Калине" сам, и сыграл гениально, и совсем не факт, что Леонид Вячеславович сделал бы это лучше. Для роли Робинзона бороду Куравлёву отращивать не пришлось — ему подготовили двадцать разных вариантов грима, которые показывали несколько этапов старения его героя на острове. Свой голос ему тоже не пригодился, Говорухин решил, что озвучит главную роль другой актер. Его решение было опять же связано с приклеившимся к Куравлёву шаблоном парня-простака.
Чтобы помочь зрителю отвернуться от шаблонного мышления, Говорухин решил, что Крузо заговорит в фильме по-другому. В результате его озвучил Алексей Консовский, известный телезрителям по роли принца в детской сказке "Золушка" 1947. К сожалению, эта роль в кино стала для актера единственной — ему пришлось оставить и сцену, и кинематограф из-за усилившихся проблем с памятью.
Но когда сам капитан заявил, что всем нам пришёл конец, я страшно испугался и выбежал из каюты на палубу. Никогда в жизни не приходилось мне видеть столь ужасное зрелище. По морю, словно высокие горы, ходили громадные волны, и каждые три-четыре минуты на нас обрушивалась такая гора. Сперва я оцепенел от испуга и не мог смотреть по сторонам. Когда же наконец я осмелился глянуть назад, я понял, какое бедствие разразилось над нами. На двух тяжело гружённых судах, которые стояли тут же неподалёку на якоре, матросы рубили мачты, чтобы корабли хоть немного освободились от тяжести. Кто-то крикнул отчаянным голосом, что корабль, стоявший впереди, в полумиле от нас, сию минуту исчез под водой. Ещё два судна сорвались с якорей, буря унесла их в открытое море. Что ожидало их там? Все их мачты были сбиты ураганом. Мелкие суда держались лучше, но некоторым из них тоже пришлось пострадать: два-три судёнышка пронесло мимо наших бортов прямо в открытое море. Вечером штурман и боцман пришли к капитану и заявили ему, что для спасения судна необходимо срубить фок-мачту. Ему очень не хотелось рубить мачту, но боцман стал доказывать, что, если мачту оставить, корабль пойдёт ко дну, — и капитан поневоле согласился. А когда срубили фок-мачту, грот-мачта[2] стала так сильно качаться и раскачивать судно, что пришлось срубить и её. Наступила ночь, и вдруг один из матросов, спускавшийся в трюм, закричал, что судно дало течь. В трюм послали другого матроса, и он доложил, что вода поднялась уже на четыре фута. Все к помпам! Но матросы растолкали меня и потребовали, чтобы я не отлынивал от работы. Нечего делать, я подошёл к помпе и принялся усердно выкачивать воду. В это время мелкие грузовые суда, которые не могли устоять против ветра, подняли якоря и вышли в открытое море. Увидев их, наш капитан приказал выпалить из пушки, чтобы дать им знать, что мы находимся в смертельной опасности. Услышав пушечный залп и не понимая, в чём дело, я вообразил, что наше судно разбилось. Мне стало так страшно, что я лишился чувств и упал. Но в ту пору каждый заботился о спасении своей собственной жизни, и на меня не обратили внимания. Никто не поинтересовался узнать, что случилось со мной. Один из матросов стал к помпе на моё место, отодвинув меня ногою. Все были уверены, что я уже мёртв. Так я пролежал очень долго. Очнувшись, я снова взялся за работу. Мы трудились не покладая рук, но вода в трюме поднималась всё выше. Было очевидно, что судно должно затонуть. Правда, шторм начинал понемногу стихать, но для нас не предвиделось ни малейшей возможности продержаться на воде до той поры, пока мы войдём в гавань. Поэтому капитан не переставал палить из пушек, надеясь, что кто-нибудь спасёт нас от гибели. Наконец ближайшее к нам небольшое судно рискнуло спустить шлюпку, чтобы подать нам помощь. Шлюпку каждую минуту могло опрокинуть, но она всё же приблизилась к нам. Увы, мы не могли попасть в неё, так как не было никакой возможности причалить к нашему кораблю, хотя люди гребли изо всех сил, рискуя своей жизнью для спасения нашей. Мы бросили им канат. Им долго не удавалось поймать его, так как буря относила его в сторону. Но, к счастью, один из смельчаков изловчился и после многих неудачных попыток схватил канат за самый конец. Тогда мы подтянули шлюпку под нашу корму и все до одного спустились в неё. Мы хотели было добраться до их корабля, но не могли сопротивляться волнам, а волны несли нас к берегу. Оказалось, что только в этом направлении и можно грести. Не прошло и четверти часа, как наш корабль стал погружаться в воду. Волны, швырявшие нашу шлюпку, были так высоки, что из-за них мы не видели берега. Лишь в самое короткое мгновение, когда нашу шлюпку подбрасывало на гребень волны, мы могли видеть, что на берегу собралась большая толпа: люди бегали взад и вперёд, готовясь подать нам помощь, когда мы подойдём ближе. Но мы подвигались к берегу очень медленно. Только к вечеру удалось нам выбраться на сушу, да и то с величайшими трудностями. В Ярмут нам пришлось идти пешком. Там нас ожидала радушная встреча: жители города, уже знавшие о нашем несчастье, отвели нам хорошие жилища, угостили отличным обедом и снабдили нас деньгами, чтобы мы могли добраться куда захотим — до Лондона или до Гулля. Неподалёку от Гулля был Йорк, где жили мои родители, и, конечно, мне следовало вернуться к ним. Они простили бы мне самовольный побег, и все мы были бы так счастливы! Но безумная мечта о морских приключениях не покидала меня и теперь. Хотя трезвый голос рассудка говорил мне, что в море меня ждут новые опасности и беды, я снова стал думать о том, как бы мне попасть на корабль и объездить по морям и океанам весь свет. Мой приятель тот самый, отцу которого принадлежало погибшее судно был теперь угрюм и печален. Случившееся бедствие угнетало его. Он познакомил меня со своим отцом, который тоже не переставал горевать об утонувшем корабле. Узнав от сына о моей страсти к морским путешествиям, старик сурово взглянул на меня и сказал: — Молодой человек, вам никогда больше не следует пускаться в море. Я слышал, что вы трусливы, избалованы и падаете духом при малейшей опасности. Такие люди не годятся в моряки. Вернитесь скорее домой и примиритесь с родными. Вы сами на себе испытали, как опасно путешествовать по морю. Я чувствовал, что он прав, и не мог ничего возразить. Но всё же я не вернулся домой, так как мне было стыдно показаться на глаза моим близким. Мне чудилось, что все наши соседи будут издеваться надо мной; я был уверен, что мои неудачи сделают меня посмешищем всех друзей и знакомых. Впоследствии я часто замечал, что люди, особенно в молодости, считают зазорными не те бессовестные поступки, за которые мы зовём их глупцами, а те добрые и благородные дела, что совершаются ими в минуты раскаяния, хотя только за эти дела и можно называть их разумными. Таким был и я в ту пору. Воспоминания о бедствиях, испытанных мною во время кораблекрушения, мало-помалу изгладились, и я, прожив в Ярмуте две-три недели, поехал не в Гулль, а в Лондон. Глава 3 Робинзон попадает в плен. Правда, мне пришлось бы работать больше, чем я привык, зато в конце концов я научился бы мореходному делу и мог бы со временем сделаться штурманом, а пожалуй, и капитаном. Но в ту пору я был так неразумен, что из всех путей всегда выбирал самый худший. Так как в то время у меня была щегольская одежда и в кармане водились деньги, я всегда являлся на корабль праздным шалопаем: ничего там не делал и ничему не учился. Юные сорванцы и бездельники обычно попадают в дурную компанию и в самое короткое время окончательно сбиваются с пути. Такая же участь ждала и меня, но, к счастью, по приезде в Лондон мне удалось познакомиться с почтенным пожилым капитаном, который принял во мне большое участие. Незадолго перед тем он ходил на своём корабле к берегам Африки, в Гвинею. Это путешествие дало ему немалую прибыль, и теперь он собирался снова отправиться в те же края. Я понравился ему, так как был в ту пору недурным собеседником. Он часто проводил со мною свободное время и, узнав, что я желаю увидеть заморские страны, предложил мне пуститься в плавание на его корабле. Вы будете на корабле моим гостем. Если же вы захватите с собой какие-нибудь вещи и вам удастся очень выгодно сбыть их в Гвинее, вы получите целиком всю прибыль. Попытайте счастья — может быть, вам и повезёт. Так как этот капитан пользовался общим доверием, я охотно принял его приглашение. Отправляясь в Гвинею, я захватил с собой кое-какого товару: закупил на сорок фунтов стерлингов[5] различных побрякушек и стеклянных изделий, находивших хороший сбыт у дикарей. Эти сорок фунтов я добыл при содействии близких родственников, с которыми состоял в переписке: я сообщил им, что собираюсь заняться торговлей, и они уговорили мою мать, а быть может, отца помочь мне хоть незначительной суммой в первом моем предприятии. Эта поездка в Африку была, можно сказать, моим единственным удачным путешествием. Конечно, своей удачей я был всецело обязан бескорыстию и доброте капитана. Во время пути он занимался со мной математикой и учил меня корабельному делу. Ему доставляло удовольствие делиться со мной своим опытом, а мне — слушать его и учиться у него. Путешествие сделало меня и моряком и купцом: я выменял на свои побрякушки пять фунтов и девять унций[6] золотого песку, за который по возвращении в Лондон получил изрядную сумму. Итак, я мог считать себя богатым промышленником, ведущим успешную торговлю с Гвинеей. Но, на моё несчастье, мой друг капитан вскоре по возвращении в Англию умер, и мне пришлось совершить второе путешествие на свой страх, без дружеского совета и помощи. Я отплыл из Англии на том же корабле. Это было самое несчастное путешествие, какое когда-либо предпринимал человек. Однажды на рассвете, когда мы после долгого плавания шли между Канарскими островами и Африкой, на нас напали пираты — морские разбойники. Это были турки из Салеха. Они издали заметили нас и на всех парусах пустились за нами вдогонку. Сначала мы надеялись, что нам удастся спастись от них бегством, и тоже подняли все паруса. Но вскоре стало ясно, что через пять-шесть часов они непременно догонят нас. Мы поняли, что нужно готовиться к бою. У нас было двенадцать пушек, а у врага — восемнадцать. Около трёх часов пополудни разбойничий корабль догнал нас, но пираты сделали большую ошибку: вместо того чтобы подойти к нам с кормы, они подошли с левого борта, где у нас было восемь пушек. Воспользовавшись их ошибкой, мы навели на них все эти пушки и дали залп. Турок было не меньше двухсот человек, поэтому они ответили на нашу пальбу не только пушечным, но и оружейным залпом из двух сотен ружей. К счастью, у нас никого не задело, все остались целы и невредимы. После этой схватки пиратское судно отошло на полмили[7] и стало готовиться к новому нападению. Мы же, со своей стороны, приготовились к новой защите. На этот раз враги подошли к нам с другого борта и взяли нас на абордаж, то есть зацепились за наш борт баграми; человек шестьдесят ворвались на палубу и первым делом бросились рубить мачты и снасти. Мы встретили их ружейной стрельбой и дважды очищали от них палубу, но всё же принуждены были сдаться, так как наш корабль уже не годился для дальнейшего плавания. Трое из наших людей были убиты, восемь человек ранены. Нас отвезли в качестве пленников в морской порт Салех, принадлежавший маврам. Я горько заплакал: мне вспомнилось предсказание отца, что рано или поздно со мной случится беда и никто не придёт мне на помощь. Я думал, что именно меня и постигла такая беда. Увы, я не подозревал, что меня ждали впереди ещё более тяжёлые беды. Так как мой новый господин, капитан разбойничьего судна, оставил меня при себе, я надеялся, что, когда он снова отправится грабить морские суда, он возьмёт с собою и меня. Я был твёрдо уверен, что в конце концов он попадётся в плен какому-нибудь испанскому или португальскому военному кораблю и тогда мне возвратят свободу. Но скоро я понял, что эти надежды напрасны, потому что в первый же раз, как мой господин вышел в море, он оставил меня дома исполнять чёрную работу, какую обычно исполняют рабы. С этого дня я только и думал о побеге. Но бежать было невозможно: я был одинок и бессилен. Среди пленников не было ни одного англичанина, которому я мог бы довериться. Два года я протомился в плену, не имея ни малейшей надежды спастись. Но на третий год мне всё же удалось бежать. Мой господин постоянно, раз или два в неделю, брал корабельную шлюпку и выходил на взморье ловить рыбу. В каждую такую поездку он брал с собой меня и одного мальчишку, которого звали Ксури. Мы усердно гребли и по мере сил развлекали своего господина. А так как я, кроме того, оказался недурным рыболовом, он иногда посылал нас обоих — меня и этого Ксури — за рыбой под присмотром одного старого мавра, своего дальнего родственника. Однажды мой хозяин пригласил двух очень важных мавров покататься с ним на его парусной шлюпке. Для этой поездки он заготовил большие запасы еды, которые с вечера отослал к себе в шлюпку. Шлюпка была просторная. Хозяин ещё года два назад приказал своему корабельному плотнику устроить в ней небольшую каюту, а в каюте — кладовую для провизии. В эту кладовую я и уложил все запасы. Я сделал всё, что мне было приказано: вымыл палубу, поднял на мачте флаг и на другой день с утра сидел в шлюпке, поджидая гостей. Вдруг хозяин пришёл один и сказал, что его гости не поедут сегодня, так как их задержали дела. Затем он велел нам троим — мне, мальчику Ксури и мавру — идти в нашей шлюпке на взморье за рыбой. Вот тут-то снова пробудилась во мне давнишняя мечта о свободе. Теперь у меня было судно, и, как только хозяин ушёл, я стал готовиться — но не к рыбной ловле, а к далёкому плаванию. Правда, я не знал, куда я направлю свой путь, но всякая дорога хороша — лишь бы уйти из неволи. Старик согласился со мною и вскоре принёс большую корзину с сухарями и три кувшина пресной воды. Я знал, где стоит у хозяина ящик с вином, и, покуда мавр ходил за провизией, я переправил все бутылки на шлюпку и поставил их в кладовую, как будто они были ещё раньше припасены для хозяина. Кроме того, я принёс огромный кусок воску фунтов пятьдесят весом да прихватил моток пряжи, топор, пилу и молоток. Все это нам очень пригодилось впоследствии, особенно воск, из которого мы делали свечи. Я придумал ещё одну хитрость, и мне опять удалось обмануть простодушного мавра. Его имя было Измаил, поэтому все называли его Моли. Вот я и сказал ему: — Моли, на судне есть хозяйские охотничьи ружья. Хорошо бы достать немного пороху и несколько зарядов — может быть, нам посчастливится подстрелить себе на обед куликов. Хозяин держит порох и дробь на корабле, я знаю. И он принёс большую кожаную сумку с порохом — фунта полтора весом, а пожалуй, и больше, да другую, с дробью, — фунтов пять или шесть. Он захватил также и пули. Всё это было сложено в шлюпке. Кроме того, в хозяйской каюте нашлось ещё немного пороху, который я насыпал в большую бутыль, вылив из неё предварительно остатки вина. Запасшись, таким образом, всем необходимым для дальнего плавания, мы вышли из гавани, будто бы на рыбную ловлю. Я опустил мои удочки в воду, но ничего не поймал я нарочно не вытаскивал удочек, когда рыба попадалась на крючок. Надо отойти подальше в море. Быть может, вдали от берега рыба будет лучше клевать. Не подозревая обмана, старый мавр согласился со мною и, так как он стоял на носу, поднял парус. Я же сидел за рулём, на корме, и, когда судно отошло мили на три в открытое море, я лёг в дрейф[9] — как бы для того, чтобы снова приступить к рыбной ловле. Затем, передав мальчику руль, я шагнул на нос, подошёл к мавру сзади, внезапно приподнял его и бросил в море. Он сейчас же вынырнул, потому что плавал, как пробка, и стал кричать мне, чтобы я взял его в шлюпку, обещая, что поедет со мною хоть на край света. Он так быстро плыл за судном, что догнал бы меня очень скоро ветер был слабый, и шлюпка еле двигалась. Видя, что мавр скоро догонит нас, я побежал в каюту, взял там одно из охотничьих ружей, прицелился в мавра и сказал: — Я не желаю тебе зла, но оставь меня сейчас же в покое и скорее возвращайся домой! Ты хороший пловец, море тихое, ты легко доплывёшь до берега. Поворачивай назад, и я не трону тебя. Но, если ты не отстанешь от шлюпки, я прострелю тебе голову, потому что твёрдо решил добыть себе свободу. Он повернул к берегу и, я уверен, доплыл до него без труда. Конечно, я мог взять с собой этого мавра, но на старика нельзя было положиться. Когда мавр отстал от шлюпки, я обратился к мальчику и сказал: — Ксури, если ты будешь мне верен, я сделаю тебе много добра. Поклянись, что ты никогда не изменишь мне, иначе я и тебя брошу в море. Мальчик улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, и поклялся, что будет мне верен до гроба и поедет со мной, куда я захочу. Говорил он так чистосердечно, что я не мог не поверить ему. Покуда мавр не приблизился к берегу, я держал курс в открытое море, лавируя против ветра, чтобы все думали, будто мы идём к Гибралтару. Но, как только начало смеркаться, я стал править на юг, придерживая слегка к востоку, потому что мне не хотелось удаляться от берега. Дул очень свежий ветер, но море было ровное, спокойное, и потому мы шли хорошим ходом. Когда на другой день к трём часам впереди в первый раз показалась земля, мы очутились уже миль на полтораста южнее Салеха, далеко за пределами владений марокканского султана, да и всякого другого из африканских царей. Берег, к которому мы приближались, был совершенно безлюден. Но в плену я набрался такого страху и так боялся снова попасть к маврам в плен, что, пользуясь благоприятным ветром, подгонявшим моё судёнышко к югу, пять дней плыл вперёд и вперёд, не становясь на якорь и не сходя на берег. Через пять дней ветер переменился: подуло с юга, и так как я уже не боялся погони, то решил подойти к берегу и бросил якорь в устье какой-то маленькой речки. Не могу сказать, что это за речка, где она протекает и какие люди живут на её берегах. Берега её были пустынны, и это меня очень обрадовало, так как у меня не было никакого желания видеть людей. Единственное, что мне было нужно, — пресная вода. Мы вошли в устье под вечер и решили, когда стемнеет, добраться до суши вплавь и осмотреть все окрестности. Но, как только стемнело, мы услышали с берега ужасные звуки: берег кишел зверями, которые так бешено выли, рычали, ревели и лаяли, что бедный Ксури чуть не умер со страху и стал упрашивать меня не сходить на берег до утра. Но, может быть, при дневном свете мы увидим людей, от которых нам придётся, пожалуй, ещё хуже, чем от лютых тигров и львов. Мне было приятно, что мальчишка ведёт себя молодцом. Чтобы он и впредь не унывал, я дал ему глоток вина. Я последовал его совету, и всю ночь мы простояли на якоре, не выходя из лодки и держа наготове ружья. До самого утра нам не пришлось сомкнуть глаз. Часа через два-три после того, как мы бросили якорь, мы услышали ужасный рёв каких-то огромных зверей очень странной породы какой — мы и сами не знали. Звери приблизились к берегу, вошли в речку, стали плескаться и барахтаться в ней, желая, очевидно, освежиться, и при этом визжали, ревели и выли; таких отвратительных звуков я до той поры никогда не слыхал. Ксури дрожал от страха; правду сказать, испугался и я. Но мы оба ещё больше испугались, когда услышали, что одно из чудовищ плывёт к нашему судну. Мы не могли его видеть, но только слышали, как оно отдувается и фыркает, и угадали по одним этим звукам, что чудовище огромно и свирепо. Мы только отпустим канат подлиннее и отойдём подальше в море — звери не погонятся за нами. Но едва я произнёс эти слова, как увидел неизвестного зверя на расстоянии двух весел от нашего судна. Я немного растерялся, однако сейчас же взял из каюты ружье и выстрелил. Зверь повернул назад и поплыл к берегу. Невозможно описать, какой яростный рёв поднялся на берегу, когда прогремел мой выстрел: должно быть, здешние звери никогда раньше не слышали этого звука. Тут я окончательно убедился, что в ночное время выходить на берег нельзя. Но можно ли будет рискнуть высадиться днём — этого мы тоже не знали. Стать жертвой какого-нибудь дикаря не лучше, чем попасться в когти льву или тигру. Но нам во что бы то ни стало нужно было сойти на берег здесь или в другом месте, так как у нас не осталось ни капли воды. Нас давно уже мучила жажда. Наконец наступило долгожданное утро. Ксури заявил, что, если я пущу его, он доберётся до берега вброд и постарается раздобыть пресной воды. А когда я спросил его, отчего же идти ему, а не мне, он ответил: — Если придёт дикий человек, он съест меня, а вы останетесь живы. В этом ответе прозвучала такая любовь ко мне, что я был глубоко растроган. А если явится дикий человек, мы застрелим его, и он не съест ни тебя, ни меня. Я дал мальчику сухарей и глоток вина; затем мы подтянулись поближе к земле и, соскочив в воду, направились к берегу вброд, не взяв с собой ничего, кроме ружей да двух пустых кувшинов для воды. Я не хотел удаляться от берега, чтобы не терять из виду нашего судна. Я боялся, что вниз по реке к нам могут спуститься в своих пирогах[10] дикари. Но Ксури, заметив ложбинку на расстоянии мили от берега, помчался с кувшином туда. Вдруг я вижу — он бежит назад. Оказалось, он убил какого-то зверька, вроде нашего зайца, только шерсть у него была другого цвета и ноги длиннее. Мы оба были рады этой дичи, но я ещё больше обрадовался, когда Ксури сказал мне, что он отыскал в ложбине много хорошей пресной воды. Наполнив кувшины, мы устроили роскошный завтрак из убитого зверька и пустились в дальнейший путь. Так мы и не нашли в этой местности никаких следов человека. После того как мы вышли из устья речки, мне ещё несколько раз во время нашего дальнейшего плавания приходилось причаливать к берегу за пресной водой. Однажды ранним утром мы бросили якорь у какого-то высокого мыса. Уже начался прилив. Вдруг Ксури, у которого глаза были, видимо, зорче моих, прошептал: — Уйдёмте подальше от этого берега. Взгляните, какое чудовище лежит вон там, на пригорке! Оно крепко спит, но горе будет нам, когда оно проснётся! Я посмотрел в ту сторону, куда показывал Ксури, и действительно увидел ужасного зверя. Это был огромный лев. Он лежал под выступом горы. Мальчик испугался. Я попросил его не шевелиться и, не сказав ему больше ни слова, принёс из каюты все наши ружья их было три. Одно, самое большое и громоздкое, я зарядил двумя кусками свинца, всыпав предварительно в дуло хороший заряд пороху; в другое вкатил две большие пули, а в третье — пять пуль поменьше. Взяв первое ружье и тщательно прицелившись, я выстрелил в зверя. Я метил ему в голову, но он лежал в такой позе прикрыв голову лапой на уровне глаз , что заряд попал в лапу и раздробил кость. Лез зарычал и вскочил, но, почувствовав боль, свалился, потом поднялся на трёх лапах и заковылял прочь от берега, испуская такой отчаянный рёв, какого я ещё никогда не слыхал. Я был немного смущён тем, что не попал ему в голову; однако, не медля ни минуты, взял второе ружье и выстрелил зверю вдогонку. На этот раз мой заряд попал прямо в цель. Лев свалился, издавая еле слышные хриплые звуки. Когда Ксури увидел раненого зверя, все его страхи прошли, и он стал просить меня, чтобы я отпустил его на берег. Мальчик прыгнул в воду и поплыл к берегу, работая одной рукой, потому что в другой у него было ружье. Подойдя вплотную к упавшему зверю, он приставил дуло ружья к его уху и убил наповал. Было, конечно, приятно подстрелить на охоте льва, но мясо его не годилось в пищу, и я очень жалел, что мы истратили три заряда на такую никчёмную дичь. Впрочем, Ксури сказал, что он попытается поживиться кое-чем от убитого льва, и, когда мы вернулись в шлюпку, попросил у меня топор. Однако голову отрубить он не мог, у него не хватило сил: он отрубил только лапу, которую и принёс в нашу шлюпку. Лапа была необыкновенных размеров. Тут мне пришло в голову, что шкура этого льва может нам, пожалуй, пригодиться, и я решил попробовать снять с него шкуру. Мы снова отправились на берег, но я не знал, как взяться за эту работу. Ксури оказался более ловким, чем я. Работали мы целый день. Шкура была снята только к вечеру. Мы растянули её на крыше нашей маленькой каюты. Через два дня она совершенно просохла на солнце и потом служила мне постелью. Отчалив от этого берега, мы поплыли прямо на юг и дней десять-двенадцать подряд не меняли своего направления. Провизия наша подходила к концу, поэтому мы старались возможно экономнее расходовать наши запасы. На берег мы сходили только за пресной водой. Я хотел добраться до устья реки Гамбии или Сенегала, то есть до тех мест, которые прилегают к Зелёному мысу, так как надеялся встретить здесь какой-нибудь европейский корабль. Я знал, что, если я не встречу корабля в этих местах, мне останется или пуститься в открытое море на поиски островов, или погибнуть среди чернокожих — другого выбора у меня не было. Я знал также, что все корабли, которые идут из Европы, куда бы они ни направлялись — к берегам ли Гвинеи, в Бразилию или в Ост-Индию, — проходят мимо Зелёного мыса, и потому мне казалось, что все моё счастье зависит только от того, встречу ли я у Зелёного мыса какое-нибудь европейское судно.
Кто написал роман "Робинзон Крузо"?
В 1935-м году выходит книга «Робинзон Крузо» в пересказе Корнея Чуковского. Многие литературоведы называют роман «Робинзон Крузо» духовной автобиографией перерождения Дефо. Книга Даниэля Дефо о приключениях Робинзона Крузо Роман 1719 года.
360 лет со дня рождения автора Робинзона Крузо. Книги, диафильмы, экранизации
Произведение не сильно заинтересовало литературоведов и историков, но в наше время неожиданно привлекло внимание географов и путешественников — об этом мы расскажем дальше. Классические иллюстрации Жана Гранвиля Между тем «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» — замечательный литературный памятник, запечатлевший знания образованного англичанина начала XVIII века о современной ему России. Ведь ещё за сто лет до этого Уильям Шекспир, в чьих пьесах Россия и русские мелькают не раз, мог вырядить героев в шаровары и назвать наряд «костюмом московитов», а дочь «русского императора» наградить именем Гермиона. Это происходило из-за недостатка правдивых сведений о России «Шекспир был человеком с открытыми глазами и интересовался всем миром», — рассказал «Русскому миру» профессор и завкафедрой в РГГУ, известный шекспировед Игорь Шайтанов. Также Шекспир весьма вероятно был знаком с записками англичан о России, например с записками Флетчера, в которых автор изображает Россию варварской страной».
Во времена Даниэля Дефо книг и «записок» было уже значительно больше, и с исторической и географической точек зрения второй роман про Робинзона Крузо почти безупречен. Описывая нравы народов, населяющих Сибирь, особенности местного климата и одежду местных жителей, Дефо явно пользуется сведениями из книг путешественников или их устных рассказов. В сибирских лесах Теперь о сюжете. Вернувшись с необитаемого острова, Робинзон Крузо женился, завёл детей и стал состоятельным человеком.
Но быстро понял, что такая жизнь его не радует, на острове он был более счастлив, чем в роли богатого британского помещика. После смерти жены Робинзон отправляется на корабле в Бразилию и просит бросить якорь возле острова, на котором он провёл половину жизни. Остров уже полон поселенцев — испанцев, англичан и дикарей. Робинзон Крузо выступает в роли миротворца, гасит межнациональные конфликты и помогает жителям острова наладить взаимовыгодное сотрудничество.
После чего отбывает домой, в дороге теряя верного друга Пятницу в бою с его соплеменниками. Из-за конфликта на судне Робинзона ссаживают в Бенгальском заливе.
Спустя 4 месяца Дефо при посредничестве Роберта Харли, 1-го графа Оксфорда, спикера Палаты общин , вышел на свободу при условии, что в дальнейшем будет сотрудничать с правительством. В заключении Дефо сочинил стихотворный памфлет «Гимн позорному столбу» «Hymn To the Pillory», 1703; русский перевод 1987 , который удалось передать друзьям на волю и распространить. Произведение, обличающее идеологических врагов автора и пороки современного общества, вызвало такой большой резонанс, что унизительное стояние в колодках превратилось в триумф: публика приветствовала осуждённого, забрасывая его цветами, и выкрикивала строки из «Гимна…». В дальнейшем Дефо попадал в тюрьму ещё несколько раз, в том числе за неуплату долгов 1713 , за неуместно высказанные в печати мысли 1713, 1715 , за государственную измену 1713.
В 1704—1713 гг. Будучи почти единственным автором, Дефо освещал в ней политико-экономическое положение как в своей стране, так и в континентальной Европе, уделял повышенное внимание Северной войне 1700—1721 гг. В 1713 г. В качестве журналиста выполнял различные правительственные поручения, в том числе содействующие присоединению Шотландии к Англии 1707 : под вымышленными именами в целях агитации издавал статьи в защиту унии, тайно докладывал о политических настроениях и мнениях отдельных лиц. Многие события того времени нашли отражение в труде Дефо «История объединения Великобритании» «The History Of The Union Of Great Britain», 1709 , после выхода которого его упрекали в прессе за оказание услуг партиям тори и вигов одновременно. Попытки автора восстановить репутацию в памфлете «Призыв к чести и справедливости» «An Appeal to Honour and Justice», 1715; русский перевод 1987 результатов не дали, и на этом его политическая и журналистская карьера завершилась.
Среди других публицистических сочинений: очерк «Шторм» «The Storm», 1704; русский перевод 2009 , в котором на основе свидетельств очевидцев описан крупнейший в истории Англии шторм 1703 г. Литография по рисунку Густава Барча из книги: Даниель Дефо. Робинзон Крузо. Робинзон Крузо плетёт корзину. Обращение Дефо к литературному творчеству обусловлено главным образом стремлением поправить своё материальное положение. Материалом романа послужило реальное происшествие с шотландским моряком Александром Селкирком 1676—1721 , который после ссоры с капитаном высадился на необитаемом о-ве Мас-а-Тьерра в 1966 переименован в о.
Робинзона Крузо, входит в архипелаг Хуан-Фернандес и провёл там в одиночестве 4 года и 4 месяца с сентября 1704 до февраля 1709 , пока его не забрало проходящее мимо судно. История Селкирка, получившая широкую огласку в прессе, очевидно, и вдохновила Дефо на создание романа о жизни человека вдали от цивилизации. В начале произведения Робинзон предстаёт самонадеянным и эгоистичным юношей, который в 18 лет вопреки воле родителей ушёл из дома и отправился в своё первое плавание. Героем движет не только жажда странствий, но и жажда наживы. Перед читателем — типичный английский коммерсант того времени, который, не брезгуя ни плантаторством, ни работорговлей, готов на всё ради скорейшего обогащения. После нескольких лет приключений он отправляется в очередное плавание в Африку, которое на полпути заканчивается кораблекрушением.
Так Робинзон, единственный спасшийся из экипажа, оказывается на необитаемом острове, где пытается выжить и найти способ вернуться обратно. Робинзон Крузо возвращается домой. За 28 лет жизни на острове герой овладевает навыками многих профессий, в том числе пекаря, портного, гончара. Изолированный от привычной социальной среды, он закаляется физически и нравственно, познаёт истинную ценность труда и человеческого общества, проникается религией. Радость обретения друга в лице индейца Пятницы, а затем появление корабля, принёсшего спасение, счастливо завершают приключения Робинзона. В цивилизованный мир он возвращается иным, чем прежде, — умудрённым и нравственным человеком.
Духовное преображение героя, вернувшегося в отчий дом, отсылает к евангельской притче о блудном сыне. Произведение сочетает черты как биографического, приключенческого и воспитательного романов, так и просветительского философско-этического трактата. Идейная сторона произведения проявляется в утверждении неограниченных возможностей человеческого разума и труда. Помимо приключений, живописных картин экзотической флоры и фауны и природных явлений, повествование включает немало практических советов по выживанию в экстремальных условиях, детальное и увлекательное описание ремёсел и промыслов. На примере жизни Робинзона схематично показаны первые стадии развития цивилизации: от собирательства и охоты, выращивания зерна и разведения скота до строительства жилища и лодки. В дальнейшем с появлением на острове других людей герой устраивает колонию по принципам общественного договора в духе Ж.
В отличие от своего прототипа известно, что Селкирк на острове одичал и почти разучился говорить Робинзон не только не опустился, но и духовно вырос, он сумел «подчинить» природу при помощи знаний и умений цивилизованного человека.
В 1935-м году выходит книга «Робинзон Крузо» в пересказе Корнея Чуковского. Это важно: не в переводе, а в пересказе.
Перевела роман Даниэля Дефо Мария Шишмарева в 1929-м году. Работала она добросовестно и со словом обращалась уважительно и аккуратно. Чуковский же в начале 1930-х годов переживает страшные испытания.
Его травят, пишут разгромные статьи о сказках, которые вредят советским детям. Поэт вынужденно отказывается от собственных творений и обещает писать в духе соцреализма. Придумано не им даже название новой сказки — «Веселая Колхозия».
В 1931-м году в страшных мучениях умирает от костного туберкулеза дочь Чуковского Мурочка. Он разорен и раздавлен. Переложение книги о Робинзоне Крузо было для Чуковского возможностью отчасти реабилитироваться перед советской властью и просто заработать денег.
И он берется за небывалое: не просто пересказывает сюжет романа, а с хирургической точностью вырезает из него все, связанное с мировоззрением, духовными исканиями и вообще внутренней жизнью героя. Корней Чуковский с дочкой Мурочкой И перед нами предстает совсем другой Крузо. Не тот, который из самонадеянного юноши постепенно, благодаря испытаниям и размышлениям, превращается в мудрого и умелого человека.
А не очень-то правдоподобный образ упорного и удачливого творца собственной судьбы. Он прямо-таки отлит из стали: не сомневается, не унывает, умеет побороть страх, всегда находит, чем себя занять, и точно знает, что ему делать дальше. И его рассказ о жизни на острове 28 лет — шутка ли, это огромная часть жизни превращается в поверхностное авантюрно-приключенческое повествование, где на первый план выходит не внутренняя жизнь, а внешние действия.
Помню, в одном фильме героиня волшебством стирает воспоминания собственных родителей о себе. Исчезает ее лицо с фотографий, исчезают вещи, которые напоминали бы супругам, что у них когда-то была дочь. Корней Чуковский совершает что-то подобное.
Не волшебной палочкой, а пером он вычеркивает из «Робинзона Крузо» все, даже косвенные, мельчайшие упоминания о Боге. Потому что именно вера и упование на Создателя меняют личность Робинзона Крузо и позволяют ему выжить на острове. Робинзон Крузо.
Художники: И. Ильинский, А. Константиновский Это была сложная задача.
Робинзон родился и вырос в верующей семье, в христианском обществе. Он мыслил этими категориями, они определяли жизненные повороты, даже у молодого повесы, который хочет приключений. Вот как описывает Дефо разговор своего героя с отцом: «Отец мой, человек степенный и умный, догадываясь о моих намерениях, предостерег меня серьезно и основательно.
Прикованный подагрой к постели, он позвал меня однажды в свою комнату и с жаром принялся увещевать.
Издателю произведение понравилось, особенно та часть, в которой рассказывалось о чудесном спасении Александра Селкирка. Дефо «обработал» книгу Роджерса Эта книга имела определенный успех, во всяком случае, попалась в руки известному к тому времени литератору Даниелю Дефо, который «не побрезговал» создать свой роман на основе книги Вудса Роджерса. Книга «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» хотя и стоила очень приличные деньги, но в короткое время стала бестселлером. Люди залезали в долги, чтобы приобрести этот роман, что вдохновило Дефо на создание… трилогии. Вторая часть книги — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», написанная в том же, 1719 году, повествовала о том, как Робинзон снова отправляется в морское путешествие, навещает свой остров, потом отправляется дальше, в «кругосветку». А дальше Крузо каким-то непонятным образом оказывается в … Сибири, которая англичанам кажется ничуть не менее загадочной, чем необитаемый остров.
Но одно дело описывать то, что имеет под собой почву, и совсем другое — самому моделировать ситуацию. Если в первой части все было интересно, то во второй — Крузо практически ничего не совершает, да и само повествование построено по типу: «Галопом по Европам». Однако, не дожидаясь реакции почтенной публики на вторую часть, Дефо тут же усаживается за написание третьей. Да и по большому счету назвать эту книгу художественной язык не поворачивается. Это скорее философское эссе и попытка осмыслить «злобу дня». Новое приключение Селкирка А что же оставленный нами на время Александр Селкирк? Возможно, ему было приятно узнать себя в Робинзоне Крузо.