Александр Зиновьев разработал собственную социологическую теорию — логическую социологию. В 1976 году за «антипатриотичность» Александра Зиновьева исключили из Коммунистической партии, лишили научных званий и уволили из института философии. Так обстоит дело с Александром Зиновьевым (1922–2006) – грандиозным русским философом, социологом, писателем, орденоносцем Великой Отечественной войны. В Москве состоялся торжественный вечер, посвященный 100-летию со дня рождения выдающегося ученого Александра Александровича Зиновьева. Вдова известного советского и российского философа Александра Зиновьева Ольга, руководитель Международного научно-образовательного центра имени Зиновьева.
15 цитат из книг Александра Зиновьева
Врио директора института Абдусалам Гусейнов в комментарии «Подъему» шутливо назвал предложение Зиновьевой «очень хорошим». Ну или во всяком случае всех философов», — сказал он. Ольга Зиновьева — вдова философа Александра Зиновьева и президентка его Биографического института. В институте публикацию книги сочли «антипатриотическими действиями, несовместимыми со званием советского ученого».
В 1978 году, после выхода второго романа-сатиры, «Светлое будущее», философа вместе с женой Ольгой и дочерью выслали из СССР, а позже лишили советского гражданства.
В ходе открытия выставки было зачитано обращение помощника Президента Российской Федерации Владимира Мединского к организаторам и гостям выставки. Основанное на глубоком анализе, образно сформулированное Зиновьевым предостережение о том, что Запад лишь делает вид, что целится в коммунизм, а на самом деле его цель — Россия, оказалось пророческим», — было сказано в обращении.
Текст: Дарья Денисова.
Человечище — по его прямоте и стойкости в годы всех немалых испытаний. Гений — по проницательности анализа произошедших со страной перемен и провидческому дару. Это мужественный человек, судьба его уникальна: мог бы в качестве ученого-диссидента жить припеваючи на Западе, а он вернулся из вынужденной эмиграции, осознав свою недальновидность в насмешках над советским строем, именно когда совершилась "катастройка" так он называл горбачевскую "перестройку" — и стал биться за правду и за Россию.
Не смог остаться на Западе, когда бомбили Югославию — срочно прибыл в Россию в 1999 году. Он признавался с горечью: — Видите ли, я с юности сформировался как критик советского коммунизма. Я не имел представления о целях и масштабах холодной войны, какая велась Западом против нашей страны, не знал реального Запада, был уверен в незыблемости Советского Союза и советского социального строя. Я использовал ситуацию, чтобы опубликовать свои книги на Западе. Я не сразу сообразил, что стал орудием Запада в борьбе против моего народа и моей страны и оказался в лагере предателей.
Когда я это понял, я стал писать другие работы и предупреждать о надвигающемся предательстве и крахе страны А. Еще в 1994 году он дал очень жесткое интервью, за которое ельцинские правоохранители хотели судить его, усмотрев там революционные призывы. Но главная мысль того интервью оказалась пророческой: Запад убивает не социализм, не коммунизм — он убивает русскость, Россию! И он искренне радовался уходу Ельцина, возлагал надежды на нового Президента. Разве можно не уважать такую принципиальную позицию известного на весь мир ученого: — Сейчас в России в почёте те, кто оплёвывает все советское, включая советский коммунистический социальный строй и советскую историю.
Теперь это не только не наказуется, но даже поощряется и стимулируется сверху. Я к такого рода "храбрецам" отношусь с презрением и быть в их числе не хочу А. Идеологические принципы коммунизма были реализованы. Советский социальный строй войдет в историю как классический образец реального коммунизма... Зиновьева «Литературной газете» 3.
Это вершина истории. Это говорю вам я - человек, который с юности был антисталинистом, которого должны были расстрелять еще в сороковом году за попытку террористической деятельности против Сталина.. Я всегда относился к Сталину как к величайшему политическому деятелю ХХ столетия. И мнения своего не изменил. Потом были годы учения, изучения, и вот в конце жизни я утверждаю, что действительно советская система была наиболее адекватна российским условиям...
Зиновьева журналисту Ирине Щегловой, опубликованного в 2006 году в «Экономическая и философская газета» В книге "Русская трагедия" 2002 А. Зиновьев показывает, как "поголовное предательство правящего партийного аппарата" привело к развалу великого государства — Советского Союза и его ликвидации. Теперь принято считать, что холодная война закончилась и что основная заслуга в этом принадлежит Горбачеву и его сообщникам. Но при этом помалкивают о том, в чем именно заключалась эта «заслуга». Пройдут годы, и потомки оценят роль горбачевской клики по достоинству, а именно как беспрецедентное в истории человечества предательство интересов своей страны и своего народа.
Я не знаю в истории другого такого случая предательства, который по масштабам и последствиям можно было бы сопоставить с этим... Если бы лидеры Запада назначили на пост главы советского государства своего собственного политика, убежденного антикоммуниста, он не смог бы нанести такой ущерб Советскому Союзу и советскому народу, как это сделал Горбачев со своей кликой. Они действовали как опытные партийные аппаратчики, со знанием дела, используя всю мощь власти, какой обладало коммунистическое государство. Явление поистине поразительное, никак не укладывающееся в рамки здравого смысла: могучее коммунистическое государство использовалось как орудие разрушения общества, которому оно обязано своим существованием и охранять которое было его священным долгом! Результатом окончания холодной войны явилось то, что распался советский блок в Европе и Советский Союз утратил свою роль второй сверхдержавы планеты...
Горбачев начал свою деятельность в качестве реформатора в условиях коммунистического социального строя. Никаких намерений разрушать его у него не было. А если они и были в тайниках сознания, он их не выражал явно. Наоборот, он клялся в верности марксизму-ленинизму и партии, клялся охранять и укреплять завоевания советской истории. Общеизвестно, чем кончилась его перестройка.
Она потерпела полный крах в позитивном смысле, зато преуспела в смысле негативном, т. Именно за эту разрушительную для Советского Союза деятельность Горбачев был вознагражден на Западе званиями «Человека года» и «Человека десятилетия», Нобелевской премией мира и многими другими наградами. Горбачевизм начался как стремление насильственно навязать стране сверху по инициативе ЦК КПСС, как постоянно подчеркивал сам Горбачев реформы и создать для этого аппарат сверхвласти вне партийного аппарата и над ним, т. В пропаганде, однако, это изобразили как борьбу против сталинизма и «застоя». Тем самым маскировалась суть перестройки, завоевывалось одобрение советских людей и похвалы со стороны Запада.
Что получилось на деле, это уже не зависело от первоначальных намерений... Уже в горбачевские годы внешние факторы стали играть доминирующую роль в деятельности власти Советского Союза. Горбачев перешел грань, отделявшую деятельность в рамках советской государственности от деятельности по ее разрушению вообще. Вместо сталинистского типа коммунистической власти стал получаться политический урод, сочетавший в себе элементы, имитирующие западную демократию, и обломки разрушаемой коммунистической системы. В республиках бывшего Советского Союза, включая Россию в первую очередь, сложились так называемые президентские системы власти, ничего общего не имеющие с президентской системой США или Франции, а именно диктаторские режимы, по сравнению с которыми брежневский режим выглядит как вершина либерализма.
Рухнули прежние структуры профессиональной системы управления. На их месте возникли дилетантские структуры, не имеющие достоинств прежних, но зато усилившие их недостатки. Новые правители с удесятеренной силой сравнительно с предшественниками ринулись удовлетворять свои хищнические аппетиты. К ним присоединилось огромное число если не большинство прежних чиновников партийного и государственного аппарата, молниеносно изменивших свою политическую ориентацию... Было бы удивительно, если бы в таких условиях не стали появляться шарлатанские и шизофренические планы преобразования.
И они стали появляться, причем — один глупее другого. Все рекорды на этот счет побил план «500 дней». Согласно этому плану, Советский Союз в течение пятисот дней должен был превратиться из коммунистической страны в страну капиталистическую, причем на уровне передовых западных стран. На Западе этот план хвалили, ибо понимали, что претворение его в жизнь привело бы к молниеносному краху советского общества. Горбачевцы от этого плана отказались, поскольку абсурдность его была очевидна даже им.
Но они не отказались от идеи введения «рыночной экономики» и приватизации, которая стала витать в их сознании как панацея от всех бед. В результате в стране стала стремительно деградировать старая экономическая система, уступая место экономике криминальной. Вместо разрушенной коммунистической плановой и командной экономики возникла не рыночная экономика, к какой призывали новые лидеры и хозяева страны, не имевшие ни малейшего понятия о механизме реальной рыночной экономики западных стран, а лишь ее карикатурная имитация.
Власть Путин получил в результате дворцового заговора, когда дряхлеющего Ельцина отстранили от трона, вынудили уйти в отставку. После того, как в марте 2000 года большинство избирателей поддержали на выборах кандидатуру Путина, у него был великолепный шанс - доверие собственного населения, отсутствие обязательств перед Западом". В этот момент новый глава государства мог попытаться спасти страну, объявив беззаконием и мародёрством приватизацию начала 90-х, национализировав всю финансовую систему и совершив перевод в государственную собственность всех энергетических ресурсов России. Кстати, и на Западе были готовы к подобному развитию событий.
Но Путин ничего делать не стал, заявив, что итоги приватизации пересмотру не подлежат... В итоге сложившаяся в ельцинские годы социальная система стала легитимной. И привычной - она надолго вошла в жизнь нашей страны". Это написано А. Зиновьевым в начале 2000-х умер он в 2006 году. Новые вызовы бросила история России, и сможет ли наша власть и элита встать на сторону своего народа? ЕСЛИ президент В.
Путин действительно поддерживает Зиновьевское сообщество формально —открыт даже большой портал зиновьев. Зиновьева — остается надеяться, что идеи выдающегося мыслителя найдут понимание и применение, в новых вызовах современности. Запад может успокоиться лишь тогда, когда наша страна и наш народ будут низведены до состояния, достойного насмешки и презрения. На пути к мировому господству Запада стоит сопротивляющийся мусульманский арабский мир. Война Запада против него — следующий этап идущей мировой войны. Очевидно, что главным препятствием на пути западнистского сверхобщества к мировой гегемонии после краха советского блока и Советского Союза становится коммунистический Китай. Для нас важно установить, какая судьба ожидает нашу страну в условиях войны западного мира с Китаем, которая неизбежно станет одним из важнейших явлений жизни человечества в XXI веке.
Кое-кто пророчит а многие жаждут этого , что образуется евразийское единство во главе с Россией и это единство будет противостоять западнизму". Что ждет нас в наступающем XXI веке? Все это пришло надолго и всерьез как закономерные следствия западнизации и глобализации, которые идут весьма интенсивно. Вырваться из этого нового для России эволюционного потока — проблема в нынешних условиях вряд ли разрешимая... Мы, россияне, должны отбросить всякие иллюзии насчет XXI века. Он будет не веком благополучия, праздников и развлечений, а веком ожесточенной борьбы одних — за выживание, других — за господство над первыми, одних — за национальные интересы России, других — за закабаление ее глобальным западнистским сверхобществом. Рассчитывать на то, что произойдет какое-то чудо, что кто-то нам поможет, кто-то нас спасет, бессмысленно.
Все зависит от нас самих, от того, сможет наш народ выдвинуть из своей среды достаточное число мужественных, честных и умных людей или нет, сможет народ поддержать борьбу этих людей за его же интересы или нет, окажется власть и интеллектуальная элита на стороне своего народа или нет. Это — все азбучные истины социальной борьбы. Их следует принять не просто как общие фразы, а как практически действующие принципы поведения". Москва, 14 декабря 2000 г. Я утверждаю, что в России нет другого места, более подходящего для обсуждения этой темы. Именно потому что «Как мыслить по-русски? Это Гегель, который создал универсальную систему миропонимания.
Так вот, Зиновьев — это потенциально наш русский Гегель. И я не стыжусь того, что это аналогия с Западом, потому что Гегель на самом деле в мировой философии — это то, что называется «веха». Зиновьев предсказал... Он это предсказал, я напоминаю, что он ушел от нас в 2006 году. Откуда такой дар правительства и пророчества? Дело в том, что он четко зафиксировал вот этот процесс западнизации, вторичной или уже третичной западнизации, когда произошел вот этот самый эпизод с войной против Югославии, который стал поводом для возвращения семьи Зиновьевых на родину. Вот говорят сегодня, что Россия развязала впервые после войны второй мировой, Россия развязала жестокую, кровопролитную войну в Европе.
Ну, понятно, что это, так сказать, очевидная, наглая, бесстыдная, циничная ложь. Впервые эту войну развязала НАТО. Бомбили мирную страну. Погибло несколько тысяч человек. Зиновьев тогда совершенно чётко зафиксировал цепочку, которая сегодня реализуется. Он писал: начали с Югославии, вторым будет Арабский Восток, ислам, вот об этом только что коллега говорил блестяще. Это цепочка.
А следующей будет Китай. Но где здесь Россия? А Россия здесь в качестве некой колониальной демократии И вопрос в том, пойдёт ли она с престижной этой американской глобализацией или всё-таки попытается совершить вот эту дезападнизацию. Понятно, что мы её совершили. И мне кажется, что решать задачу ментальной деколонизации невозможно без полного всеобщего освоения наследия вот этого нашего великого мыслителя повторяю, невозможно. Можно долго говорить на тему, что это нужно, но нужно искать реальные ресурсы, и они имеются. Зиновьев — это не просто история нашей русской мысли, это перспектива нашей русской мысли".
Путин, несомненно, изучил взгляды выдающегося ученого на то, что произошло в России и что может ждать ее впереди, и увидел в его трудах ценное для формирования национальной идеи России. Ближайший соратник А. Зиновьева — его жена Ольга Мироновна Зиновьева — стала фактически представителем выдающегося русского мыслителя, выступающим от его имени сейчас, когда самого А. Зиновьева 1922-2006 уже нет с нами. С сайта Зиновьев. Общественная деятельность О. Зиновьевцы выступили с горячей поддержкой возвращения Крыма в Россию, поддержали СВО, а теперь обращаются с призывом к интеллектуальной элите поддержать власть и народ в битве за спасение Отечества.
Идеи выдающегося русского философа и социолога А.
Почитайте Зиновьева
С 1978 по июнь 1999 года Александр Зиновьев с семьёй жил в Мюнхене, занимаясь научным и литературным трудом. На церемонии открытия экспозиции «2022 — Год Александра Зиновьева к 100-летию великого русского мыслителя» присутствовали. Александр Александрович Зиновьев — выдающийся философ, социолог, писатель и публицист. В 1978 году Зиновьев был выслан из СССР из-за опубликованной на западе. Александр Зиновьев, столетие которого Россия и мир отмечают 29 октября, останется в истории одной из самых оригинальных и в то же время самых противоречивых, трагических. Ольга Зиновьева — вдова философа Александра Зиновьева и президентка его Биографического института. Да простит мне профессор МГУ Александр Зиновьев поэтическую вольность!
«Александра Зиновьева оклеветали»: вдова философа об использовании его имени Академией наук
Книги Александра Зиновьева, прославившие его имя на весь мир, выходили за рубежом. В Россию он вернулся и получил признание дома только в 90-е годы. Столетие со дня рождения философа отмечается в этом году на государственном уровне. Но и на Западе он стал говорить правду, очень нелицеприятную для тех, кто уповал на главенство той самой либеральной идеи, против которой мы до сих пор боремся. Зиновьев всегда был за правду, какой бы горькой она ни была», — сказал, выступая на юбилейном вечере, Сергей Миронов.
Ольга Мироновна отметила высокий патриотический характер мероприятия, которое организовала библиотека: «Здесь, в Рязани, задаются вопросом, что такое феномен Александра Зиновьева?
Люди должны понимать, что есть величайшее понятие — Родина, и пропускать через сердце ощущение, что ты и твой народ - это одно целое». Сегодня Ольга Мироновна Зиновьева подарила библиотеке юбилейные буклеты, раскрывающие талант великого русского ученого, где он представлен как философ, социолог, идеолог, логик, писатель, художник, борец и пророк, а также уникальный цитатник «Дацзыбао» из афоризмов и «крылатых фраз» философа. Приглашаем познакомиться с трудами А.
Спустя более чем два десятка лет писатель вернулся в Москву и стал профессором на философском факультете МГУ. Ранее в Санкт-Петербурге представили документальный фильм к 100-летию философа. Его вдова рассказала о готовящемся полном собрании его текстов в 44 томах.
Дело в том, что товарищ весь опус построил на защите "светлого образа" А. Зиновьева от посягательств тех, кто составил программу празднования 100-летия выдающегося русского философа и вообще занимается продвижением его наследия», - написал Поляков в своем аккаунте Facebook.
Также он написал статью «Философия скандала. Ведь именно «Зиновьевский клуб», соучредителями которого являются вдова философа Ольга Мироновна Зиновьева и гендиректор МИА «Новости» Дмитрий Константинович Киселёв, подаётся Рубцовым как конспирологический центр, вынашивающий на пару с телеканалом «Царьград» зловещие планы по «захвату» ИФРАНа с тем, чтобы превратить его чуть ли не в оплот клерикально-националистического «мракобесия». Соответственно, всякий, кто готов внести любой — даже очень скромный — вклад в работу клуба по достойной встрече столетнего юбилея Александра Зиновьева, немедленно зачисляется Рубцовым в команду «рейдеров», - написал Поляков в статье. Александр Александрович Зиновьев — выдающийся философ, социолог, писатель и публицист.
Александр Зиновьев
Мы окружены агрессивной «пятой колонной», и нельзя допустить, чтобы она стала армией. Путь гения. Не считал себя диссидентом и не был им. Первый вопрос звучал так: «Господин профессор, вы счастливы, что наконец оказались на свободе?
А когда кто-то назвал его полковником КГБ, он рассмеялся: «Полковник? После развала страны он много говорил о том, что критика советскими гражданами советского строя была использована Западом против СССР. Сожалел ли Зиновьев, что в 1975 году переправил на Запад рукопись своего первого романа «Зияющие высоты»?
Кто-то извратил процитированную вами фразу — мол, «мы целились в коммунизм, а попали в Россию», — нет, себя Александр Александрович в виду не имел, он в коммунизм не целился. Когда Горбачёв, совершив первую поездку в Англию, не посетил могилу Маркса посещать её первым делом — тогдашняя традиция для партийно-правительственных делегаций СССР , муж сказал мне: «Оля, начинается эпоха великого исторического предательства». О людях, совершивших это предательство, он впоследствии высказался так: «Эти люди были героями моей первой книги «Зияющие высоты».
Я это поколение знал хорошо». Я встрепенулась: «Ты автор — тебе и решать». Он ответил, что не боится и что уже повидал все ужасы жизни: войну, Лубянку, Лефортово с 16 лет Зиновьев, не принимая несправедливостей сталинского строя, состоял в террористической группе, намеревавшейся убить Сталина; был арестован, бежал и находился на нелегальном положении до тех пор, пока в 1940 году не вступил в армию, объяснив отсутствие документов утерей.
Много времени на принятие решения мне не потребовалось, ведь речь шла о литературном шедевре. Я сказала: «Как ты будешь жить, зная, что есть такая книга и она спрятана в коробке подальше от глаз? Сможешь дальше работать, как будто ничего не произошло?
И я решила: нужно публиковать. Разжаловали гвардии капитана авиации в рядовые. А после опубликования тем же издательством.
Запад ценил фигуру мыслителя мирового масштаба: стоит упомянуть избрание в академии Германии, Италии и Финляндии, многочисленные международные научные и литературные премии, в том числе элитарную премию Алексиса де Токвиля. Книги Александра Зиновьева издавались на 28 языках громадными тиражами и всегда были бестселлерами. Но всё это происходило до публикации им первых аналитически беспощадных книг о Западе, западнистском обществе, глобализме.
С нашей точки зрения, они напрямую связаны с возможностью мира преодолеть угрозы, связанные с глобализацией. Они связаны с поиском человечеством выхода из мрака формирующегося и искусно формируемого сегодня глобального империума. И это даёт нам какую-то надежду, веру в то, что, возможно, ещё не всё потеряно. Александр Зиновьев не был бы самим собой, если бы не оставил нам надежды в самой безнадёжной ситуации, если бы не дал подсказки — как сохранить страну и выстоять русскому народу. Поэтому, вперёд — на прорыв! Интеграция предполагает поиск общего в многообразии мнений. Это значит, что редакция сайта дает возможность высказать полярные точки зрения, хотя далеко не всегда разделяет позицию авторов публикуемых материалов.
Но Зиновьеву стало тесно в этой узколобой, завистливой, серой среде, которая ревниво и довольно успешно ему сопротивлялась. В результате стали сокращать его уникальные курсы по логике, стали чинить препятствия его студентам и аспирантам, желавшим опубликовать статьи в «Вопросах философии», — Зиновьев не мог относиться к этому спокойно и накидывался на недругов, как рычащий лев! Так и создалась атмосфера, в которой он не мог не начать писать «Зияющие высоты». Какой след в вашей жизни оставила вынужденная эмиграция, длившаяся больше двадцати лет — с 1978 по 1999 год? В Вену ведь поедете, в Мюнхен — не на Колыму! Выбор нам предоставили такой: либо мы добровольно летим в Германию, либо нас — так же добровольно — отправляют в разные лагеря, разбросанные на просторах нашей родины. Кроме того, нас обещали лишить родительских прав, а ребенка грозились запихнуть в какой-нибудь самый страшный детский дом. На сборы нам дали пять дней. В Германию мы летели со смешанными чувствами. Решение о том, что Александр Александрович приглашен на должность профессора в Мюнхенский университет, было принято, когда мы находились в самолете. Ректором университета в Мюнхене был тогда Николаус Лобковиц, написавший свою первую студенческую работу по книгам Зиновьева. Этот факт был приятен. Неприятным было только то, как нас выпроводили, лишив Александра Александровича всех степеней, всех званий, военных наград. С Зиновьевым расправились так, как ни с кем из диссидентов сам он диссидентом не был : например, Солженицына не лишили воинских званий, орденов. Виной всему, что Зиновьев находился в центре тогдашнего идеологического дракона — в Институте философии… Мюнхен был городом Старой и Новой пинакотеки, музеев, оперы тогда было только две оперные сцены — теперь их четыре … Мюнхен — это город, о котором можно было только мечтать. Каждый немец, которого мы встречали в наших многочисленных поездках по всему миру, после одного только упоминания о Мюнхене восторженно и мечтательно вздыхал. Нас ждали работа, издатели, огромное внимание со стороны прессы, бесчисленное количество приглашений на пресс-конференции, съезды, встречи с политическим бомондом и ведущими деятелями науки и искусства. И всё же там нужно было жить — вгрызаться в новую жизнь. Где-то на десятом году нашей жизни в Германии, возвращаясь из очередной поездки, я внезапно произнесла: «Наконец-то мы летим домой! В недавней своей статье «Париж, Анкара, Ницца, Мюнхен… — далее везде? Оказавшись на чужбине, я поняла, что моя главная задача — укорениться в западной жизни. Я знала, что назад нас никто не позовет, ибо выставили нас со свистом — со страшным свистом! Александр Александрович всё время творил, ведь он писатель, мыслитель, ученый… Мне же необходимо было заниматься всем остальным: печатать и редактировать его произведения, контактировать с издателями, переводчиками и журналистами, общаться с банками, продавать и покупать дом и квартиры, отводить дочь Полину в школу и участвовать в собраниях родительского комитета, устраивать выставки картин мужа и презентации… А потом издатели и медийное пространство стали бояться Зиновьева, который не делал секрета из своей критической позиции. Он был беспристрастным исследователем, ему было всё равно, какой феноменологией заниматься — советской или западной. О западном мире он стал высказываться нелицеприятно — не оставляя никаких иллюзий. В результате нам сократили заказы, некоторые книги срывались в последний момент, как, например, «Катастройка» издательство «Ульштайн» , которую в преддверии визита в ФРГ Горбачева изъяли из продажи. Нам, правда, выплатили тройной гонорар — лишь бы эта книга не попалась на глаза главному прорабу перестройки в СССР. Но в целом наше положение пошатнулось, и я пошла на работу: преподавала, вела свои курсы… Позже я оказалась в мюнхенском отделении радио «Свобода». Звали меня туда и раньше, но поначалу я категорически отказывалась — из этических соображений. Но в конце концов там создали маленькую группу специально для меня, и я не смогла устоять. В исследовательском отделе «Самиздат» я работала с Марио Корти. На тот момент я стала главной финансовой опорой нашей семьи. Насколько тяжело было вписаться в новую российскую — постсоветскую — жизнь?
Ольга Зиновьева: Он возвращался с интервью в агентстве "Рейтер". В условленное время подъехала машина. Он был стремительный, взлетал. И должен был уже взбежать и оказаться у двери. Вдруг слышу за ней какую-то возню. Открываю и вижу: верзила, изображающий пьяного, душит Зиновьева. Сан Саныч занимался боксом, мог дать отпор. Но там был "шкаф"! Я на кухню - что бы такое взять оборонное: ножи, огромная латунная ступа... Хватаю из нее тяжеленный пестик, несусь обратно. Замахиваюсь, чтобы ударить амбала по голове, но не могу - боюсь убить человека... Попала в ключицу. Хруст костей, его рука упала плетью. Из любопытства заглядываю вниз, а там группа товарищей... В конце июля 1978-го нас вызвали в ОВИР. И человек с редкой фамилией Иванов, не глядя на нас, сунул нам паспорта на выезд. Открываю - через семь дней мы должны вылетать. Спрашиваю: "А что так срочно? Ключевой вопрос Какой должна быть национальная идея страны? Ольга Зиновьева: Идея национальной идеи... Не понимаю, что мы ищем. У нас есть наша страна, русский народ. Это и есть национальная идея. Благополучие, благосостояние, перспектива, развитие, будущее, защита наших границ. Надо помнить, что у тебя одна-единственная Родина, один-единственный народ, которому ты принадлежишь. Досье "РГ" Александр Александрович Зиновьев 29 октября 1922 - 10 мая 2006 - писатель, философ, публицист. Доктор философских наук.
Александр Александрович Зиновьев
Александр Зиновьев разработал собственную социологическую теорию — логическую социологию. «Изначально место для памятника Александру Александровичу Зиновьеву было выбрано очень логично. Ольга Зиновьева, супруга философа Александра Зиновьева: «Сегодня в этом зале звучат стихи и музыка, посвященные выдающемуся русскому явлению — Александру Зиновьеву. Ольга Зиновьева — вдова философа Александра Зиновьева и президентка его Биографического института.
Александр Зиновьев: диссидентское движение в СССР организовал Запад
Органы правопорядка, по его словам, предложили ему выбор между тюремным заключением и выездом из страны, и он выбрал выезд. С 1978 по июнь 1999 года Александр Зиновьев с семьёй жил в Мюнхене, занимаясь научным и литературным трудом. По прибытии в Мюнхен, Зиновьев был принят президентом Мюнхенского университета Н. Лобковицем, Зиновьеву была предоставлена работа профессора кафедры логики Мюнхенского университета.
До периода перестройки Зиновьев был одним из самых ярких критиков советской системы. При этом Зиновьев отрицательно относился к распространению прозападных либеральных ценностей. А в поздних изданных трудах крайне негативно оценивал разрушение советской системы.
В 1990 году был восстановлен в советском гражданстве. В 1999 году он попал в шорт-лист номинантов на Нобелевскую премию в области литературы, однако Зиновьев жёстко критиковал тогда бомбардировки Сербии; премию получил Гюнтер Грасс. Вдова Зиновьева Ольга отмечала, что происходящее в Югославии подтолкнуло Зиновьева к возвращению в Россию.
В июне 1999 года возвратился в Москву, мотивируя это тем, что невозможно «находиться в лагере тех, кто уничтожает мой народ и мою страну». В 1999 году выдвигался в Госдуму по списку Российского Общенародного Союза, но не был зарегистрирован, так как вернулся в Россию незадолго до этого. Зиновьев скончался 10 мая 2006 года от опухоли мозга.
Согласно завещанию, был кремирован, пепел был развеян с вертолёта над районом Чухломы, где родился и вырос Зиновьев, на этом месте был установлен валун. В память о заслугах перед российской культурой на Новодевичьем кладбище в Москве была сооружена символическая могила-кенотаф и памятник Зиновьеву. Зиновьев был трижды женат.
Маркса", в 1960 г. Дальнейший жизненный путь, научная и литературная деятельность В 1954-1976 гг. Александр Зиновьев работал в Институте философии Академии наук СССР: последовательно занимал должности научно-технического сотрудника 1954-1955 , младшего научного сотрудника 1955-1960 , старшего научного сотрудника 1960-1976.
С 1956 по 1976 г. Ломоносова в т. Профессор 1966.
В 1958-1960 гг. Научные работы Александра Зиновьева 1960-х - первой половины 1970-х гг. Зиновьев положил начало систематическим исследованиям в области неклассической математической логики.
Также он разрабатывал концепцию "комплексной логики", содержащей как языковой, так и бытийный "логическая онтология" и познавательный "логическая методология" аспекты. В августе 1976 г. Это произведение, сочетавшее философские и социологические идеи, элементы фантастики, сатиры и фарса, представляло собой критическое исследование советского общества.
В декабре 1976 г. В феврале 1977 г. В течение 1977 г.
В том же году он был отмечен литературной премией "Европейское эссе". В марте 1978 г. В нем в сатирическом виде были представлены советская действительность и идеология эпохи застоя.
В ней отмечалось, что "в очередном пасквиле "Светлое будущее" - прим. При этом КГБ считал возможным разрешить Зиновьеву "выезд в одну из капиталистических стран в частном порядке и закрыть ему въезд в СССР", а вопрос о лишении советского гражданства "решить в зависимости от поведения за рубежом". В конце июля 1978 г.
В 1978-1999 гг. Александр Зиновьев проживал в Мюнхене. Также активно работал как писатель его работы издавались на Западе на русском языке, а также выходили в переводах на европейские языки.
Начальствование есть наслаждение само по себе. Оно существует для того, чтобы большие начальники могли вытирать ноги о меньших, а те нагибали подчинённых. При этом иногда производится ещё и какая-то полезная деятельность — например, готовятся и принимаются какие-то разумные меры, направленные на улучшение общественной жизни. Но это скорее исключение из правила, чем правило. Вообще-то нормальная власть стремится не «управлять делами» и «брать на себя ответственность» за происходящее в обществе, а, напротив, скидывать с себя всякую ответственность, мешать всему полезному и разрушать чужой труд ибо ничто так не унижает людей, как уничтожение плодов их труда и помехи их труду и бесконечно куражиться — чем бессмысленнее, тем лучше. Власть всегда злонамеренна по отношению к подвластным и всегда хочет им зла. И это именно нормальное, естественное состояние «властной пирамиды»: для того, чтобы она функционировала иначе и приносила какую-то пользу, необходимы особые усилия наиболее разумной части общества. Но в нормальном, естественном своём состоянии власть ни для чего не нужна, кроме как для куража и разрушения. Власть — это всегда не только насилие, но и разрушение. Но именно поэтому мечты анархистов об «отмене» власти беспочвенны.
Если бы власть несла бы какую-то полезную функцию, её можно было бы чем-то заменить, устроиться как-то иначе. Но власть ценна сама по себе. Если людей лишить государства, значительная часть этих людей будет несчастна, потому что лишится главного и единственного своего наслаждения — вредить ближним и наслаждаться безнаказанностью. А это значит, что они снова выстроят машину власти. И общество не будет особо сопротивляться, ибо хочет, в общем, того же самого. Но не всё исчерпывается властью. Так понимаемой сфере властных отношений противостоит — и с ней сливается — другая сфера, которую Зиновьев назвал сферой коммунальных отношений, а господствующий тип взаимодействий в ней — коммунальностью. Это слово, навылет провонявшее страшным духом советских «коммуналок», стоит признать одним из самых удачных терминологических находок Зиновьева — по меньшей мере, столь же удачной, как гумилевские словечки «пассионарность» и «антисистема», ныне вошедшие даже в тощенький словарь отечественной журналистики. Потому что это слово и в самом деле многое объясняет. Если кратко, то сфера коммунальных отношений — это область действий, направленных не на максимизацию доминирования, а на минимизацию собственного унижения.
Выражается это, однако, не в бунте против системы доминирования, ибо эта система присуща человеческой природе, — так что бунтовать против неё способны лишь немногие личности, выдающиеся или безумные, но в любом случае восстающие против собственного естества то есть «извращенцы» — в прямом смысле этого слова. Нет, коммунальные отношения функционируют в рамках этой системы и не посягают на неё. Наоборот, они её укрепляют. Коммунальность, другими словами, — это темная, дурная сторона общинности трудно сказать, есть ли у нее вообще добрые стороны. Чтобы было понятно, о чём идёт речь, приведём два примера, из числа зиновьевских любимых. Один касается отношения социума к талантливым людям, другой — механизма коллективной травли одиночек. Зиновьев в своё время написал эссе о судьбе таланта в обществе с сильной коммунальностью забегая вперёд: именно такое общество он считал «реально коммунистическим». Такое общество прекрасно видит, кто из его членов по-настоящему талантлив — и ненавидит таких людей, и старается причинить им максимально возможный вред. Единственное, что хоть как-то извиняет талант — это приносимая им польза, которую общество иногда «сквозь зубы» принимает но обязательно недооценивает, и всегда в максимально унизительной форме. В то же самое время это же общество постоянно воздвигает над собой ложных кумиров, бьёт челом каким-нибудь дрянным людишкам, сходит с ума от бездарностей.
Однако настоящий талант в число этих кумиров никогда не попадёт даже случайно. Зато после смерти гений вдруг оказывается оценён и признан, и внезапно прозревшие современники принимаются молиться на его могилку и выплачивать персональные пенсии «вдове и потомкам» но особенно охотно — в том случае, когда потомков нет. И так далее — всё это у нас перед глазами. Выглядит это как изощрённое издевательство. Но в рамках социологии Зиновьева всё объясняется довольно просто. Что такое «талантливый человек»? Это, с одной стороны, человек, выбивающийся из общего ряда. В рамках обычной звериной логики социума, это претендент на власть, «верхний». Но, с другой стороны, талантливый человек редко ведёт себя как «верхний»: если он талантлив, ему интереснее заниматься своим делом, а не куражиться и пановать. Общество чувствует себя обманутым и оскорблённым: гений как бы делает ложную заявку, претендует на то, чего не берёт.
Короче, он ведёт себя как человек, которому налили водки, а он выливает её на землю. Для полноты картины представьте, что это происходит на глазах компашки алкашей 6. В то же время «ложный кумир» в этом смысле честен. Бездарный и пустой, он любит не какое-то там «дело», а свою известность и порождаемую ею власть. Он цепляется за неё всеми лапками и готов ради неё на всё. Публика это чует пузом — и ей это нравится. Вознося над собой пустышку, люди как бы говорят себе и другим: «он вроде бы и лучше нас, но на самом деле такой же, как мы, и даже хуже». То есть это чувство, в какой-то степени эквивалентное палаческому «вроде они как мы, а я ведь могу из них фарша накрутить». Здесь обратное: «захотим, и они сдуются». Теперь рассмотрим феномен массовой травли.
С точки зрения социума, это экономичный механизм, позволяющий удовлетворить острейшую потребность множества людей вытереть об кого-нибудь ноги за счёт всего одного человека или небольшой кучки людей. Травимый одиночка при этом может совершенно ничем не выделяться среди всех прочих — просто ему не повезло, он оказался крайним. Как правило, несчастный стремится любой ценой «вернуться обратно», раствориться в коллективе — но коллектив не даёт ему этого сделать. Как ложный талант выпихивается вверх, чтобы задвинуть настоящий талант, так жертва выпихивается вниз, чтобы сохранить положение других и дать им их законное наслаждение — потоптать кого-нибудь, хоть на минутку да побыть в роли мучителя то есть начальника. Итак, коммунальность — это стихия «антивласти», но антивласти, которая не противостоит власти, а дополняет её. Это социальность в её чистейшем, дистиллированном виде. Но Зиновьев, во-первых, говорит о них открыто, и, во-вторых, признаёт их субстанциальность. Это именно суть человека, а не какие-то «внешние явления», которые можно преодолеть. Преодолеть основное желание каждого члена социума — быть выше того, кто равен тебе, — невозможно. Но его можно ограничить.
Этих ограничителей Зиновьев находит, в общем, всего два. Во-первых, сферы власти и коммунальности ограничены снизу — биологическими потребностями человека. В отличие от Маслоу, Зиновьев не считает их первичными. Человек довольно легко может пойти на ограничение своих биологических потребностей, лишь бы удовлетворить свою социальную похоть, лишь бы приподняться над другими или избежать унижения со стороны других. Но в целом сфера материальных потребностей всё-таки ограничивает коммунальные силы. Если посмотреть с этой точки зрения на экономику, то есть на совокупность механизмов производства и обмена благ, прежде всего материальных и к ним приравненных , то можно — к большому удивлению — понять, что эта необходимость «производить и торговать» существенно гуманизируетобщество, делая его менее коммунальным. Дело в том, что экономика основана на разделении труда, а последнее предполагает не коммунальные, а кооперативные и конкурентные отношения. То, что кооперация сближает, и так ясно. Зато конкуренцию обычно принято проклинать и видеть в ней источник взаимного озлобления людей друг противу друга. Это было бы совершенно справедливо, если бы взаимное озлобление не было бы первичным пра-феноменом всякой социальности вообще.
Конкуренция же вводит это озлобление в определённые рамки. В частности, нормальные конкурентные отношения выстроены так, что люди могут соревноваться, но не причинять друг другу прямой вред. В то время как в сфере властных и коммунальных отношений они только этим и занимаются. В «Коммунизме как реальности» Зиновьев сравнивает экономическую конкуренцию со спортивными соревнованиями, чем-то вроде бега, где спортсмены могут бегать по своим дорожкам, но не забегая на соседние и не ставя подножки другим. Их ненависть, их желание оказаться выше и занять первое место ценность которого прежде всего в том, что всем остальным оно не достанется сублимируется в «стремление к победе», а при дальнейшей сублимации — в потребительском угаре. То, что всякое потребление есть, как сейчас выражаются, статусное потребление, для Зиновьева было самоочевидной банальностью. Как и тот факт, что большинство так называемых «материальныхпотребностей» есть сублимация потребности «идеальной» если можно считать за таковую потребность унижать. Даже самая что ни на есть биологическая потребность — еда — является в значительной части сублимацией. Так, современный человек ест «лишний кус», потому что в глубине души хочет тем самым оставить кого-нибудь голодным, «вырвать кусок изо рта». Точно так же, древнейшая потребность человека в зрелищах есть потребность в зрелище чужого унижения, лучше всего — мучительной смерти.
Прообразом всякого зрелища является публичная казнь, а высшим и непревзойдённым достижением шоу-бизнеса — гладиаторские бои… Но в целом экономика, экономические соревнование сублимируют исходный импульс и обращают его на пользу обществу. Кровь и слёзы, пролитые в пароксизмах зависти и злобы, вращают колёса рыночного механизма. Есть и другой ограничитель стихии чистой социальности. Это то, что можно назвать словом «духовность». Зиновьев гордился тем, что впервые за всю историю придал этому слову точный, формально выверенный смысл. Духовность не измеряется уровнем образованности, бытовыми привычками и общей культурой, «правильными» — с точки зрения господствующей моды — убеждениями, даже личной душевностью и добросердечием. Всё это значимо, но всё это лишь сопутствующие признаки, следствия и эпифеномены. Духовный человек может быть необразован, иметь дурные манеры, очень странные убеждения и скверный характер. Потому что духовность определяется не этим. А только одним: добровольным и осознанным отказом от главного социального наслаждения — участия в вечном и повсеместном унижении человека человеком.
Тем самым он идёт против собственной человеческой природы — и в той мере, в какой ему это удаётся, перестаёт быть человеком и становится чем-то другим. Но не надо заблуждаться: такое перерождение, если даже оно возможно — привилегия немногих сильных духом людей. Большинство же должно поддерживать в себе хоть какой-то уровень духовности то есть хоть немного ограничивать свои социальные инстинкты непрерывным усилием воли, удерживая себя от напрашивающихся и таких сладких! При этом не заблуждаясь относительно последних. Духовный человек не любит людей: напротив, он считает их бесами во плоти. Он поступает с ними честно и благородно то есть «не по-людски» не из любви к ним, а, напротив, из отвращения — не желая уподобляться этим двуногим бесам в непрестанно ими творимых мерзостях. И радуется лишь тогда, когда среди оскаленных пастей и перекошенных похотью власти и унижения харь и рыл вдруг мелькнёт лицо собрата. Зиновьев описывал свой идеал «человека духовного» неоднократно, даже пытался сформулировать нечто вроде жизненного учения, позволяющего достичь так понимаемой духовности. Получилось нечто вроде стоицизма, помноженного на советский опыт. Да, кстати, о советском опыте.
Мы, наконец, можем теперь обратиться на главное: как понимал Зиновьев природу советских порядков. Советский строй, по Зиновьеву, не является результатом социального конструирования. То, что его создатели имели такие претензии, указывает лишь на их невежество. Да, они и в самом деле проделали с обществом нечто добавим — нечто фатальное , но сами не поняли, что сделали и к чему пришли. В дальнейшем же руководству страны — не только «самому верхнему», а всей властной пирамиде — пришлось приспосабливаться к обнаружившимся реалиям. Советское общество — это, прежде всего, общество, в котором со стихии чистой коммунальности сняты оба ограничителя: экономика и духовность. Как мы уже говорили, «нормальная» экономика для Зиновьева — это конкуренция, то есть сублимированная, заключённая в рамки точнее, посаженная в беличье колесо прадревняя ненависть человека к человеку. В обществе, где существует рыночная экономика, люди могут сублимировать свои коммунальные инстинкты, не принося друг другу персонального и личного вреда. С ненавистью косясь друг на друга, они бегут по своим дорожкам, и всё, что им позволено — это обгонять друг друга и потом кичиться призами 7. Но соввласть уничтожила экономику, заменив её плановым производством.
А это означало уничтожение системы беговых дорожек и какой бы то ни было сублимации социальности. В духовной же сфере тоже воцарилось запустение. Советская власть нагадила и тут, введя в качестве обязательной дурную и неудобоваримую философию и идеологию «марксизм» и к тому же запретив всякое её развитие. Для того чтобы сохранить «вечно живое учение» в неприкосновенности, с ним поступили ровно так же, как с мумией Ленина — положили в саркофаг и создали систему поддержания внешнего вида трупа в более-менее демонстрабельном состоянии. Занимались этим все гуманитарные учреждения страны. Разумеется, любой шаг вправо-влево рассматривался как попытка разрушения драгоценной мумии и соответствующим образом карался. Это, в свою очередь, привело к возникновению системы подавляющей цензуры, а главное — запрету на любую духовную проповедь,сколько-нибудь отличающуюся от того, что можно было «вытащить из классиков» — а вытащить оттуда можно было очень немногое, да и то пованивало. Что произошло в результате? Очень ожидаемая вещь: коммунальность развернулась во всю свою исполинскую мощь. Основным занятием советского человека стали статусные игры.
Поскольку же таковые игры — всегда игры с нулевой суммой, а то и с отрицательной ибо торжество одного означает унижение другого, но не наоборот , то население начало портиться. Советский человек становился всё более «природным». При этом особенно развились именно коммунальные игры — то есть «антивласть». Это и неудивительно даже с точки зрения политической. Послевоенный СССР был обороняющейся страной, вынужденной всё время отвечать на удары извне которые сыпались и с Запада, и с Востока , но не бить самому. Даже самые высшие советские начальники всё время чувствовали себя выпоротыми, опущенными, униженными 8. Как это компенсировалось ниже, спускаясь с уровня на уровень — вплоть до какой-нибудь уборщицы, которая тоже ведь рассматривала своё жалкое ремесло с точки зрения «поиздеваться» и успешно использовала для этих целей ведро и тряпку — говорить уж и не приходится. Косвенным следствием этого стало всеобщее озлобление и окончательное разрушение каких бы то ни было социальных связей. Особенно это коснулось русских, которые, что называется, атомизировались — поскольку именно в России режим свирепствовал более всего, в частности, запрещая русским какую бы то ни было экономическую активность и свободомыслие. Напротив, в национальных окраинах, которые советская власть любила тогда Зиновьев ещё не задумывался, почему , сохранялись рыночные отношения и допускалось существование несоветских форм духовной жизни.
Это впоследствии дало соответствующим народам гигантские преимущества. В то же время социально изувеченные русские, больные неизжитой коммунальной ненавистью друг к другу, едва-едва находят общий язык, зато охотно делают друг другу мелкие пакости. Это положение дел консервирует отлучённость русских от денег, доходов, достатка: все наваристые местечки принадлежат прытким и цепким инородцам, русские же довольствуются ролью наёмных рабо тник? Наконец, последнее. Зиновьев был единственным автором, который внятно и честно ответил на вопрос, волновавший, наверное, всех советских людей, которые «ещё во что-то верили»: что будет, если удастся построить коммунизм? Коммунизм определялся как мир материального изобилия, где все разумные материальные потребности удовлетворены, а принуждения к труду нет — все делают, что хотят и при этом хорошо кушают и мягко спят. В отличие от многих и многих критиков коммунистического идеала со стороны «аразумных экономических выкладок» типа в таком обществе работать никто не будет, а жратвы на всех всё равно не хватит , Зиновьев считал построение такого общества теоретически возможным. В конце концов, построение полностью автоматизированной экономики, исключающей человеческий труд вообще, не является абсолютно недостижимой целью: по крайней мере, сейчас мы не знаем причин, почему это невозможно хотя все отдают себе отчёт, что создание такой масштабной фигни в тысячи раз сложнее, чем, скажем, полёт к Плутону. Зиновьев лишь утверждал, что в подобном обществе будет очень страшно жить. В «Зияющих высотах» это рассуждение демонстрируется на примере крыс, которым создали райские условия для обитания.
По мнению Зиновьева, крысы построят концлагерь. Понятно, что о крысах Зиновьев был на самом деле лучшего мнения. Что касается людей. Лишённые материальных забот которые вынуждают конкурировать и кооперироваться и возможностей духовного роста ибо идеологию предполагалось оставить в неприкосновенности , люди предались бы коммунальным играм. Начальство всё более борзело бы и куролесило, простые люди изобретали бы всё более изощрённые способы порчи жизни друг другу. В конце концов, все согласились бы на максимально отвратительную, какую только можно измыслить, систему, максимизирующую унижение. Зато каждому доставался бы либо кусочек возможности унизить другого, либо хотя бы надежда на такую возможность. Зиновьев резюмировал это так: «Все ужасные стороны коммунистического идеала есть непосредственное продолжение его достоинств». Примечания 1. Помимо всего прочего, чехи получили ещё один повод для ненависти к русским.
Эта волна ненависти была уловлена и прочувствована фибрами «русской» интеллигенции через все границы и кордоны: чехи стали популярны. В марте 69-го года на первенстве мира по хоккею сошлись чехи и советские. Чмошная интеллигентская придурня прилипла к телевизорам — болеть за чехов. Те победили, а после игры их капитан Голонка подъехал к советской сборной, взял клюшку наперевес, как автомат, и «pасстрелял» наших игроков. Это вызвало у изряднопорядочных какой-то катарсис. Причём устраивавшиеся именно в качестве фрондёров, а то и прямых врагов. Это стало особого рода карьерой — о чём сам Зиновьев, впрочем, пишет с осторожностью, ибо неким боком сам мог быть отнесён к «этой линии». Впоследствии тот же Дмитриевич взялся, к примеру, издавать позднего Лимонова — он купил у того за пять тысяч франков рукопись романа «Убийства часового», от которого отказались основные французские издательства, жаловавшие Лимонова исключительно в амплуа «эдички». В ЗВ действие происходит в городе Ибанске, в котором все жители носят фамилию «Ибанов». На русском «всё сразу понятно», но найти сколько-нибудь подходящий эквивалент на любом другом языке, да так, чтобы обозначить все аллюзии — начиная с самой распространённой русской фамилии, через литературный образ «города дураков», с косвенной отсылкой к Салтыкову-Щедрину «Ибанск» — явный город-побратим Глупова , и учитывая дополнительные смыслы известнейшего матерного глагола например, включая значение «ибаться» как «тяжело и напрасно трудиться» — невозможно даже теоретически.
Здесь напрашивается цитата из Оруэлла. Сам Зиновьев Оруэлла презирал — но не за «мизантропию», а за дешёвое политиканство и лживость. Так, Оруэлл приписывал несуществующему «ангсоцу» и социализму в целом те милые свойства, которые он лично и сполна хлебнул в самом что ни на есть традиционном английском институте — в закрытой школе для мальчиков о чём оставил душераздирающее эссе. Впрочем, то же самое делали и советские диссиденты, но не по злому умыслу, а по глупости. Отдельная тема — Зиновьев и водка. Бывший алкоголик, он тонко чувствовал глубокую связь водки именно водки и коммунальности. В его рассуждениях на эту тему спиртное выступает как один из характерных механизмов самонастройки социальной машины — причём настройки достаточно тонкой. Эти изыскания равно как и намётки исследований социальной роли алкоголиков в советском обществе заслуживают внимания, но сейчас у нас нет возможности уделить этим вопросам сколько-нибудь ощутимое место. Как могло возникнуть такое общество, Зиновьев тогда не очень понимал. Впоследствии, сформулировав концепцию сверхобщества, он нашёл ответ на этот вопрос — но к тому времени его исходная мысль существенно трансформировалась и в результате потеряла ту ясность, которая производила такое впечатление на его ранних читателей.
Это принимало клинические формы. Достаточно вспомнить болезненную брежневскую страсть к орденам и наградам, особенно зарубежным, чтобы понять, откуда здесь ноги растут. Это же, кстати, объясняет неадекватную реакцию «дорогого товарища» на зиновьевские наскоки. Гуманный правитель, почитав про себя «обидное», посмеялся бы и забыл, тиран — убил бы автора и тоже забыл. Для Брежнева главной проблемой было именно что пережевать обиду, как-то отработать её. Зиновьев знал, что говорил, когда в первом же своём выступлении на Западе заявил, что Советская власть пострадала от него больше, чем он от неё. В Советском Союзе вокруг него существовало какое никакое, но окружение. Даже в самые неприятные — предотъездные — годы им восхищались, ему помогали, ему, как минимум, сочувствовали. Или, по крайней мере, он мог думать, что ему сочувствуют, но не решаются высказать это открыто. Впрочем, надо сказать несколько слов о «нужности» как таковой.
Как и многие антиобщественно настроенные люди, Зиновьев очень хотел быть востребованным обществом. Особого противоречия тут нет: как уже было сказано, он не считал себя частью общества понимаемого им как коммунальный крысятник , но к людям относился хорошо и готов был быть для них полезным. Забегая вперёд: когда Зиновьев возвращался в Россию, он не уставал называть произошедшее с ним «преступлением» и даже ждал от кого-то какого-то «покаяния» что для избранного им амплуа специалиста по коммунальному поведению было даже и странно. Так или иначе, он всегда рассматривал свою жизнь как некое служение — и ждал от других хотя бы принятия этого факта к сведению. В СССР это «хотя бы понимание» он получал — даже от самого режима. С ним возились, потом с ним боролись, но всегда принимали всерьёз. По легенде того времени, Суслов, ознакомившись с делом Зиновьева, сказал: «Мы возились лишь с диссидентами, а главную сволочь проглядели». Услышать такое от зловещего старца — по тогдашним раскладам это был высший балл. На Западе иллюзии рассеялись. Стало ясно, что он — по крайней мере, в том формате, в котором он намеревался существовать, — там не нужен.
Начнём с той среды, от которой Зиновьев ждал хотя бы минимальной корпоративной солидарности — то есть с общества профессиональных совдиссидентов. Эти Зиновьева, в общем и целом, не приняли — причём неприятие шло на уровне генералитета. Другой фельдмаршал от инакомыслия, Солженицын высказывался в том же духе. Остальные, в общем, тоже крутили рыльцами. Хотя нашлись и любители Зиновьева — в основном из второго эшелона. Основная причина тому была «очень человеческая» даже слишком : Зиновьев «вывел» или, как тогда говорили, «протащил» в своих книгах не только бровеносца Брежнева, но и весь цвет диссидентуры. Было бы наивно рассчитывать, что они ему это простят. Дальнейшая его жизнь на Западе это только подтвердила: злые карикатуры на диссиду в том же «Пара беллум» были срисованы с живой, повизгивающей натуры. Впрочем, это ещё могло бы как-то сойти с рук — при надлежащем позиционировании. Если бы Зиновьев всерьёз взялся за обустройство своего места в эмигрантской тусовке, умело лавируя и козыряя, то в какой-то момент его всё-таки вписали бы туда — хотя бы на правах «нашего Салтыкова-Щедрина».
И какая-нибудь хозяйка эмигрантского салона объясняла бы вновь прибывающим: «Сан Саныч у нас такой мизантроп, про всех плохо пишет, а на самом деле — замечательный человек, анекдотов уйму знает, рисует очень смешно, не хулиган 1 , Шмулику вот на свадьбу серебряную пепельницу подарил». И всё было бы нормальненько. Но Зиновьев в местечковые коммунальные игры играть не хотел, более того — сознательно нарывался. Например: перед отъездом один умный человек присоветовал ему: если «там» вас кто спросит, не родственник ли вы того самого большевика Зиновьева, отвечайте уклончиво. Зиновьев совет выслушал, намотал на ус. И когда ему этот вопрос действительно задали что случилось довольно-таки быстро — ответил, что к тому Зиновьеву, который большевик, отношения не имеет хотя бы потому, что тот Зиновьев имел другую фамилию, а вот он, Зиновьев — как раз настоящий. Такая тирада оттолкнула «многих серьёзных людей в тусовке», а за Александром Александровичем закрепилась репутация «хулигана». Это, впрочем, не объясняет гнева того же Солжа или инвектив Сахарова. Небожители зря молний не кидают. Тут были причины серьёзные, идеологические.
Неприятие Зиновьевым советского строя с самого начала опиралось на иные резоны, чем у всех остальных. Эти остальные не без основания видели в профессоре логики не соратника по борьбе, а в лучшем случае попутчика, причём странноватого и заведомо нелояльного. Как показала практика, они оказались в конечном итоге правы. Что касается западного истеблишмента, то Зиновьев, в общем, не вызвал у него практического интереса. Тут нужна расшифровка. С точки зрения советского и тем более нынешнего российского обывателя, Зиновьев на Западе был превознесён и обласкан. О, шутка ли! Зиновьеву присвоили звание почетного гражданина Авиньона, Оранжа и Равенны» цитирую по одному апологетическому жизнеописанию. Вы только вслушайтесь в интонацию: «каких почестей, какой славы удостоился! И дальше захлёбывающийся ямбический клёкот: «почётный гражданин Оранжа и Равенны».
Зиновьев, однако, был тёртым калачом и на мякину не клевал. В частности, он умел — когда хотел — ориентироваться в коммунальных ситуациях, пробовать монеты на зуб и отличать самоварное золото от настоящего. Поэтому он быстро понял, что ласкающие слух титулатуры — это, по большей части, специальный товар для туземцев и лохов, бусы и зеркальца, раздаваемые некоторым полезным дикарям, чтобы те гордились и были благодарны за честь от белых сахибов. Критически рассматривая вручаемые безделушки, Зиновьев убеждался: да, его держат за полезного туземца — что лучше, чем ничего. Но он-то видел себя белым человеком. Важнее было то, что некоторые его научные труды были переведены на «всякие хорошие языки».
Ведь именно «Зиновьевский клуб», соучредителями которого являются вдова философа Ольга Мироновна Зиновьева и гендиректор МИА «Новости» Дмитрий Константинович Киселёв, подаётся Рубцовым как конспирологический центр, вынашивающий на пару с телеканалом «Царьград» зловещие планы по «захвату» ИФРАНа с тем, чтобы превратить его чуть ли не в оплот клерикально-националистического «мракобесия». Соответственно, всякий, кто готов внести любой — даже очень скромный — вклад в работу клуба по достойной встрече столетнего юбилея Александра Зиновьева, немедленно зачисляется Рубцовым в команду «рейдеров», - написал Поляков в статье. Александр Александрович Зиновьев — выдающийся философ, социолог, писатель и публицист.
В эмиграции Зиновьев дистанцировался от диссидентского и антисоветского движения и занялся критикой социально-политического строя западных стран. В 1990 году философу было возвращено гражданство, и в 1999 году он вернулся в Россию. Зиновьев внес значительный вклад в современную философию.
Вдова философа Зиновьева рассказала "РГ" о его жизненном пути
13 августа 1989 г. в газете "Московские новости" под заголовком "Не кривил душой, не приспосабливался " было опубликовано первое интервью Александра Зиновьева советской. — Помимо Александра Зиновьева диссидентское и правозащитное движение в СССР для всего мира олицетворяли еще двое — академик Андрей Сахаров и писатель Александр Солженицын. Александр Зиновьев известен во всем мире, его книги переведены на 28 языков и изданы тиражом свыше трех миллионов экземпляров. Вдова философа Зиновьева предложила проверить Институт философии РАН на лояльность России, ее поддержал Александр Дугин.
Из заветов Александра Зиновьева: Мы должны переумнить Запад
Биография философа Александра Александровича Зиновьева: личная жизнь, мероприятия в честь 100-летия, написание картин, отношения с женами. Александр Зиновьев, обратил внимание парламентарий, во имя истины говорил правду, порой даже неудобную, и за это его выслали из страны. Группа Александр Зиновьев в Одноклассниках. В числе экспонатов выставки — семейный архив Зиновьевых, документы, письма, черновики рукописей, уникальные издания, картины и стихи Александра Зиновьева.
Зиновьев Александр Александрович
А уж если в дело вступает логика как наука, любой нормальный человек задает вопрос: зачем ему все это? Ответ простой: чтобы понимать, откуда и куда мы идем. Как минимум - потому что в свое время, в начале 2000-х годов, нам посчастливилось стать небольшой площадкой, на которой он как автор вел свою рубрику. Поэтому скажу просто: откройте и почитайте Зиновьева.
Есть мало авторов, которые используют простой язык, сатиру на бытовые или общественные отношения и - одновременно - логические инструменты мышления. Собственно, его стилистика и аналитический подход до сих пор остаются ориентирами для моих литературных попыток. Второй удачей стало личное кратковременное знакомство.
Ну, как? Вот ты, к примеру, живешь в XIX веке, пишешь стихи разного, скорее невысокого, качества. И ориентируешься на Пушкина.
А потом знакомишься с Пушкиным и можешь его о чем-то спросить.
В Рязанской области на V Международном форуме древних городов президент Биографического института Александра Зиновьева, российский общественный деятель, жена, соратник, хранитель творческого и интеллектуального наследия великого философа Ольга Мироновна Зиновьева выступила в качестве эксперта на пленарной сессии и прочитала публичную лекцию «Возвращение философского самолета. Александр Зиновьев». Ярким событием года стал выставочный проект «Зиновьеву — 100», представленный в публичном пространстве.
Ольга Мироновна отметила высокий патриотический характер мероприятия, которое организовала библиотека: «Здесь, в Рязани, задаются вопросом, что такое феномен Александра Зиновьева?
Всю свою жизнь он посвятил служению Истине. Классик русской литературы, автор более 70 книг — логика, методология науки, социология, художественная литература, поэзия и драматургия, — переведенных на 28 языков планеты, изданных многомиллионными тиражами. В литературе создал новый жанр, названный им социологическим романом. Основные литературные сочинения: «Зияющие высоты» , «Светлое будущее» , «Желтый дом» , «Мой дом — моя чужбина», «Гомо советикус», «Нашей юности полет», «Мой Чехов», «Иди на Голгофу», «Пара беллум» , «Живи», «Катастройка», «Исповедь отщепенца» , «Смута», «Русский эксперимент», «Глобальный человейник», стихи, драматургия.
Основные работы по логике и социологии: «Философские проблемы многозначной логики», «Логическая физика», «Логическая социология», «Очерки комплексной логики», «Коммунизм как реальность», «Горбачевизм», «Кризис коммунизма», «Запад», «На пути к сверхобществу», «Гибель русского коммунизма», «Фактор понимания».
По смыслу понятия «научный закон». Но бывают факты, противоречащие закону. Закон отнюдь не отменяется, если такие факты обнаруживаются. В связи с подобными фактами осуществляются два вида действий: 1 эти факты проверяются; 2 предпринимаются попытки переформулировать закон так, чтобы он натянулся и на эти факты. Указанные действия могут продолжаться десятилетиями и более — и это нормально. Прописали правило, указали исключения из него — и закрыли тему. Так действуют в грамматике, в регулировании дорожного движения и т. В науке же такого нету: в ней обнаружение факта, противоречащего закону, — это старт работе по разруливанию возникшей ситуации.
Случайное — это то, для чего не удаётся выявить закономер- ность, чему могут быть две причины: 1 выявлены не все факторы, влияющие на видимые результаты; 2 связь между этими факторами и результатами их действия сложная. Есть смысл обсуждать, является ли советский практический коммунизм результатом редкого стечения обстоятельств или же человечество шло к этому делу так или иначе, а Россия всего лишь первой попалась, а некоторые другие страны не попались, потому что на них сказался негативный опыт СССР. А вот об- суждать, закономерно ли было установление Советской власти — смысла нету: подкрутили законы подогнали их под факты — наука так и развивается! Коммунизм ладно, социализм в России случился, потому что мно- го кто хотел попробовать. В результате пробования были замечены некоторые новые вещи или стали отчётливо видны давно предпола- гавшиеся , и кое-что в людях и в обществе стало понятнее. Поэто- му несколько приуменьшилось количество сторонников коммунистичес- кой модели общества но не исчезло совсем: кто-то не в курсе деталей обретённого опыта, а кто-то считает, что в СССР пробовали не совсем правильно. Люди более толковые в этих делах сказали бы, что такое впадение до того, как оно слу- чилось, было — и выглядело — довольно возможным. Вообще, ВСЁ, что случается в мире, — можно сказать, случается закономерно, только мы зачастую ещё не вывели законов, по которым оно случает- ся. Закономерное отличается от случайного тем лишь, что закономерное уже успешно прошло обработку мышлением в направлении поиска зако- номерностей, а случайное — ещё нет.
Поработайте головой над слу- чайным чуть больше — и оно, возможно, станет закономерным ещё на вашем веку. А может, не станет никогда если человечество угробит себя раньше. И вдобавок не надо путать случайное и уникальное. Случайное слу- чается много раз, только не понятно, почему. Уникальное же проис- ходит только один раз. Правда, различие между случайным и уникаль- ным определяется лишь размахом обзора и детальностью рассмотрения: наблюдай ширше и дольше — и уникальное, скорее всего, перестанет быть таковым, перейдёт в типовое случайное или закономерное. Но если возьмёшься рассматривать типовое более пристально, вылезут детали, делающие его уникальным. Советский коммунизм Межвоенья был уникальным а послевоенные практические коммунизмы в основном произошли от него и частично унаследовали ему , а суждения о характере закономерности уникаль- ных сложных слабоохватных явлений — очень ненадёжные, и толку от них нет. Лично я воспринимаю общество как что-то очень сложное, ватное, неухватное, очень слабо предсказуемое, причём толковые предсказа- ния, объяснения, оценки в основном делаются не более-менее логи- чески, а интуитивно, со всякими «возможно» и «скорее всего», а кто пробует всё же логически, у того получается какая-то прими- тивная формалистическая ерунда.
Все эти не такие уж тонкие тонкости насчёт научных законов, случайного и уникального — вне сферы логики, поэтому я верю в то, в логике Зиновьев был блистателен. Но в думальщицком деле приведенное по поводу научных законов — это, по правде говоря, азы. Итого Александр Зиновьев был замечателен как логик, определённо превосходен как мемуарист «свидетель эпохи» , но как социальный критик и социальный теоретик он только претенциозный мастер дета- лей. А как прозаик, поэт и художник он, мягко выражаясь, не заслу- живает внимания, если вы не шибко погрузились в исследование психических отклонений у выдающихся людей: мании величия и пр. Грушин, М. Мамардашвили и Г. Но, наверное, это было очень логично перед защитой канди- датской диссертации. Потом, те, кого в СССР тошнило от марк- систской демагогии, не шли в «философы». Значит, не тошнило.
Александр Зиновьев: «Профсоюз – это общение с интересными людьми и возможность проявить себя»
Выходящая в серии «ЖЗЛ» книга «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» наверняка станет катализатором распространения зиновьевских идей. Выходящая в серии «ЖЗЛ» книга «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» наверняка станет катализатором распространения зиновьевских идей. Жизнь и судьба Александра Зиновьева, тесно связанная с Костромой, стала предметом обсуждения в Костромском госуниверситете. Вдова русского мыслителя Александра Зиновьева обратилась в Следственный комитет по факту публичного оскорбления памяти мужа. Удивительная биография философа и диссидента Александра Зиновьева, автора социологического романа «Зияющие высоты», который покушался на Сталина. Александр Зиновьев: Необходимость самозащиты людей от мертвящих тенденций эволюции является общей для Востока и для Запада (1985).