Новости ольга чегодаева капабланка

Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приёмах и балах, которые Ольга называла партиями. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. В 30-е годы двадцатого столетия шахматы и шахматисты были в большом почёте. Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приёмах и балах, которые Ольга называла партиями. Хосе Рауль и княгиня Ольга (воспоминания Ольги Капабланка - Чагодаевой) - бесплатно полную версию (целиком).

И снова Крамник – Топалов!

Капабланка хосе рауль партии со временем Суба набирает землю и показывает, что может фехтовать. Ольга Чегодаева Капабланка. Анастасия Вертинская в детстве. Европейский дебют Капабланки состоялся в 1911 году на международном турнире в Сан-Себастьяне (Испания), где он уверенно занял первое место. Статьи к созданию и доработке. Княгиня ольга чегодаева и шахматный король хосе рауль капабланка, дюфи рауль книга. Он сменил собой ученый кол, который устарел патриархально. Ольга Чегодаева-Капабланка-Кларк: русская княгиня, "солнечная девочка" 39.

Войти на сайт

Капабланка. Любовь и ненависть (2011)

Уна умерла в 66 лет от рака поджелудочной железы, спустя 14 лет после смерти мужа. Когда его не стало, она жила затворницей в их семейном особняке. Прекрасно образованная и при этом страстная, гордая и деятельная, она фактически околдовывала мужчин одним своим присутствием. Так случилось и с Сальвадором Дали. Их познакомил Поль Элюар — тогдашний муж Галы он же и подарил ей этот псевдоним. Ей было 35, Дали — на 10 лет меньше.

Между ними сразу же возникла непреодолимая тяга друг другу, вылившаяся потом во взаимное обожание. Эти двое нашли свое друг в друге. Как-то во время прогулки, в самом начале знакомства, Гала сказала Дали: «Мой мальчик, мы теперь никогда не расстанемся». Она была не только музой: эта женщина взяла на себя решение всех бытовых и практических вопросов, занималась продажей картин, а если они не продавались, заставляла Дали разрабатывать модели шляпок, пепельниц, оформлять витрины магазинов, заниматься рекламой. Ее деловое чутье подсказало отправиться с мужем в США — там его ждал оглушительный успех.

Гала служила своеобразным катализатором творчества и карьеры Дали — не зря черты ее лица проступают практически на всех его портретах. Ей вторил Дали: «Я разрешаю Гале иметь столько любовников, сколько ей хочется. Я даже поощряю ее, потому что меня это возбуждает». При этом сам художник в отношения с другими женщинами не вступал. Гала умерла в клинике после перелома шейки бедра в 1982-м.

Дали, похоронив ее в Пуболе, как она просила, прожил еще семь лет. Она познакомилась с Оззи, когда тот был в первом браке. После того как рокера выгнали из группы, он ушел в полугодовой запой — именно тогда Шэрон взяла его жизнь и карьеру в свои руки. Унаследовав от отца железную деловую хватку и не менее стойкий характер, она забрала у него контракт Оззи и сама стала сперва продюсером, а в 1982 году и женой Осборна. На ее плечах по сей день лежит ответственность за ведение бизнеса, семью и детей.

Доходит до смешного: поговаривают, что она даже купила матрас с датчиками, чтобы контролировать передвижения мужа. Их семья столкнулась с типичными проблемами в браке.

Вскоре семья Драгунских переехала в Россию. Виктор начал публиковаться с 1940 года. С 1959 года Драгунский пишет весёлые рассказы про Дениса Кораблёва под общим названием «Денискины рассказы», по мотивам которых выходят фильмы «Удивительные приключения Дениса Кораблева» 1979 год , «Где это видано, где это слыхано», «Капитан», «Пожар во флигеле» и «Подзорная труба» 1973 год. На творчестве этого замечательного писателя воспитано не одно поколение россиян. Смельчаки Шарль и Робер провели в воздухе два часа. Однако телефон пропылился без дела еще долго — телефонов тогда практически нигде больше не было. Каждые 2 часа 38 минут с конвейера сходит новенький автомобиль.

Америка стала стремительно наводнятся автомобилями, в связи с чем в том же 1913 году в Питсбурге штат Пенсильвания открылась первая в Америке станция техобслуживания для автомобилей. Горького сегодня отметят 75-летие своей альма-матер. Институт начал обучать профессиональный писателей с 1933 года.

Перед ним преклонялись все, вплоть до коронованных особ. Его русская жена Ольга в славе своей и красоте не отставала от именитого мужа.

Когда я засобиралась домой, он подошел и сказал: «Пожалуйста, дайте мне ваш телефонный номер и позвольте вам позвонить. Меня зовут Капабланка». На следующее утро раздался телефонный звонок.

Это был Капабланка. Это была любовь с первого взгляда». На приеме в Бельгии, где они с Ольгой впервые присутствовали вместе, шахматного короля должны были представить королю Бельгии. Но тот, услышав имя Капабланки, нарушил протокол и сам бросился навстречу гроссмейстеру ос словами: «Я знаю Ваши партии и вот теперь — какая честь! Он называл брак с княгиней своей самой блестящей партией Фото: chesshistory. В конце 1920-х гг. Капабланка уступил шахматную корону русскому гроссмейстеру Александру Алехину, и ему так и не удалось уговорить соперника провести матч-реванш. Давали о себе знать и проблемы со здоровьем — все больше беспокоила наследственная гипертония, к которой он никогда не относился с должным вниманием.

Хосе не щадил себя, и на одном из турниров ему стало так плохо, что он едва не потерял сознание. Как оказалось, это был микроинсульт, но и после этого шахматист продолжал работать в том же ритме. Это случилось в марте 1942 г.

Хосе Рауль Капабланка — 3-й чемпион мира по шахматам

Со второй своей женой, русской княгиней Ольгой Чегодаевой, Капабланка познакомился в Нью-Йорке, и с этого дня они не расставались. На момент их встречи Капабланке было 46 лет, Чегодаевой – 35. Ольги Чубаровой-Чегодаевой-Капабланка-Кларк не стало в 1994 году, ей было 95 лет. Хосе Рауль Капабланка, третий в истории шахмат чемпион мира, шахматный литератор и теоретик, родился 19 ноября 1888 года в Гаване. Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. «Солнечная девочка», как ее называл Бальмонт, Ольга Чубарова (фамилию Чегодаева она взяла от первого мужа) познакомилась с известным шахматистом на дипломатическом приеме в Нью-Йорке.

Бриллиантовая заколка. Ольга Чегодаева

Вместе переживать взлеты, падения, капризы, понимать с полуслова дано далеко не каждой супруге или подруге творческого человека, тем более, когда ты еще и иностранка. Как это удавалось нашим соотечественницам, оказавшимся в этой роли? Ответы на эти вопросы - в нашем фоторепортаже. Это был луч Юпитера, как знак свыше, указывающий, что мы никогда не должны сдаваться. Самое главное на свете — это Гала и Дали.

Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. В 30-е годы двадцатого столетия шахматы и шахматисты были в большом почёте. А Капабланка был не только шахматным королём, но и дипломатом.

Перед ним преклонялись все, вплоть до коронованных особ. Следите за событиями дня в нашем паблик-аккаунте в Telegramm.

Qb1 Qe5 42. Qe1 Kh7 43. Qg3 Qxg3 45. Rxg3 Ra3 46.

Kh2 Rb7 47. Nc4 Ra1 49. Ne5 Rc1 50. Nxc6 Re6 52. Nd8 gxh4 53. Rd3 Rf6 54.

Nd5 Rff1 56. Nc3 exd4 7. Nxd4 Be7 8. Re1 O-O 9. Bf1 Re8 10. Qxd4 Be6 12.

Qf2 c6 13. Bd2 Qb6 14. Kxf2 d5 16. Rac1 b5 19. Kg2 Nxe5 21. Kg3 h5 23.

Bf4 f6 24. Bxe5 fxe5 25. Bd3 Bf7 26. Re2 Bd6 28. Kg2 Kg7 29. Rce1 Re7 30.

Nd1 Rf8 31. Nf2 Be8 32. Bb1 Bc6 36. Rd1 R3f4 37. Be4 Bc5 38. Nd3 dxe4 0-1 window.

Be3 Na5 12. Bc2 Nc4 13. Bc1 c5 14. Bb2 Nc6 16. Nbd2 Nxc2 18. Qxc2 Re8 19.

Qd3 h6 20. Nf1 Nd7 21. N3d2 Bf6 23. Bxf6 Qxf6 24. Qe3 bxa4 27. Ng3 Qe5 31.

Kg2 Rab8 32. Rab1 f6 33. Re2 Qb3 36. Nd4 Qxe3 37. Rxe3 Rb8 38. Rc3 Kf7 39.

Kf3 Rb2 40. Nge2 Bg8 41. Ne6 Nb3 42. Kf2 Ke7 45. Ke1 Nb1 46. Rd3 a3 47.

Nd4 Rb6 49. Nf3 g6 3. Bf4 O-O 5. Nbd2 d6 6. Bc4 b6 9. O-O Bb7 10.

Qe2 Qc7 11. Bh2 Rae8 12. Rac1 Qb8 15. Bb5 Rxc1 17. Rxc1 Rc8 18. Bc6 Bh6 19.

Nxd2 Bxc6 21. Nb3 Nf8 23. Qd3 Ne6 24. Kf1 Qb6 25. Na5 Qd4 26. Qxd4 Nxd4 27.

Bg1 Kf8 29. Bxd4 exd4 30. Rd1 Ke7 31. Rxd4 Ke6 32. Ke2 Ng8 33. Nb7 Nf6 34.

Ke3 Ne8 36. Nc3 Be7 5. Bg5 Nbd7 6. Rc1 c6 8. Bxc4 Nd5 10. Bxe7 Qxe7 11.

O-O b6 12. Nxd5 cxd5 13. Bd3 h6 14. Qc7 Qb4 15. Ne5 Bd7 18. Bc2 Qb5 19.

Nxd7 Rac8 21. Qb7 Nxd7 22. Rxc8 Rxc8 24. Qxc8 Nf6 25. Rc1 Qb4 26. Qc6 Qa3 28.

Rc7 Qxa4 30. Kh2 Qh5 32. Qxa7 Qg6 33. Rf8 Qf5 34. Rf7 Qg6 35. Rb7 Ne4 36.

Qa2 e5 37. Qxd5 exd4 38. Rb8 Nf6 39. Qxd4 Qf5 40. Rxb6 Qxf2 41. Nf3 f5 3.

Nc3 O-O 6. Bd3 Bb7 8. O-O Qe8 9. Qe2 Ne4 10. Bxe7 Nxc3 11. Qxf3 Nc6 14.

Rfb1 Rae8 15. Qh3 Rf6 16. Qf3 d6 18. Re1 Qd7 19. Qxe4 g6 21. Kg2 Rf7 23.

Rh1 Kf8 30. Rh7 Rc6 31. Kf3 Nf5 34. Bxf5 gxf5 35. Kh4 Rf3 37. Kg5 Re4 39.

Kf6 Kg8 40. Rxc7 Re8 42. Kxf5 Re4 43. Ke5 Rg4 45. Rxa7 Rg1 47. Kxd5 Rc1 48.

Kd6 Rc2 49. Rc7 Ra1 51. Kc6 Rxa4 52. Bc2 c5 11. Nbd2 d5 13. Nf1 dxe4 14.

Bd2 Ra7 16. Ng5 Bc4 17. Ne3 Bd3 18. Bxd3 Qxd3 19. Nf5 h6 20. Re3 Qd8 21.

Nf3 Rd7 22. Qc2 c4 23. Ree1 Qe6 27. Be3 Rd3 28. Nd2 Ne7 29. Nf1 f5 31.

Bf2 Qg6 32. Kh2 Qg5 33. Be3 Nf4 34. Ng3 Rxe3 35. Rxe3 Nxg2 36. Re2 Nf4 37.

Rd2 Rf8 38. Nh1 Qh5 39. Nf2 Neg6 40. Qd1 Nh4 41. Kh1 Nd3 43. Rxd3 cxd3 44.

Qxd3 f4 45. Qd1 Rf6 46. Qd5 Ng5 48. Kf1 f3 53. Ra5 Nd6 56. Nd3 Kxg4 57.

Nf3 Nf6 2. Bd3 O-O 5. O-O d6 6. Na3 c4 12. Nxc4 Nc5 13. Qe2 Nxd3 14.

Qxd3 Rd8 15. Qe2 Be6 16. Na3 h6 17. Re1 a6 18. Qc2 Bd7 19. Be3 Bc6 20.

Nd2 b5 21. Rad1 Bf8 24. Nab1 Bd7 25. Nf1 Nf4 26. Ng3 b4 27. Ne2 g5 28.

Nc1 Rdc8 29. Nxb3 Ba4 31. N1d2 Bb4 32. Qd3 Rd8 34. Qe2 Rab8 35. Rf1 Bxd2 36.

Nxd2 Bxd1 37. Qxd1 Rxb2 38. Qc1 Ra2 39. Rf2 Rd3 40. Nf1 Raa3 41. Qe1 exf4 43.

Bxf4 gxf4 45. Qe2 f3 46. Qa2 Rc1 47. Rxf3 Rxf3 48. Nf3 b6 3. Bg2 c5 5.

O-O 5. Nxd4 Bxg2 7. Qc8 7... Nb5 10. Qxd5 Nxd5 12. Nbd7 12.

N1a3 a5 14. Nbd7 10. Nc6 Qc8 11. Bg5 Nc5 12. Qb5 a6 13. Nxd5 11.

Bg5 h6 12. Bxf6 Qxf6 13. Nxd5 12. Rd1 Qb7 14. Bf4 Rc8 15. Rc1 a6 16.

Bf4 Rc8 13. Nc7 Rc7 15. Bc7 Qc7 16. Rc6 winning the exchange. Qxa6 Rxc7 16. Qb5 Bc5 18.

Bxc7 Nc5 16. Ne6 17. Bxd6 Nxd6 16. N1c3 d4 16... Nxb5 17. Nxb5 O-O 18.

Nd4 Nb8 19. Qxd7 Nxd7 20. WeiЯ gewinnt einen Bauern. Nxd5 Nd4 18. Nebst Matt. Rd1 Nxb5 18.

Rd8 19. Kg1 Qd5 21. Schwarz hat noch Remisaussichten. Rxc6 15... Nd6, 17. Nd2 Nxd2 18.

Qxd2 18.

На следующее утро раздался телефонный звонок». И хотя Ольга не разбиралась в шахматах, она посещала все турниры, в которых принимал участие ее муж. На вопрос, не скучно ли ей смотреть игру, которую она не понимает, отвечала, что следит не за игрой, а за лицом супруга и по нему догадывается о положении дел. Ольга была неистовой защитницей мужа и его покоя, за что соперник Капабланки Александр Алехин прозвал ее тигрицей. С Капабланкой же она была нежной, ласковой и называла его просто Капа. Мы с ним разговаривали по-французски. Этим языком он владел блестяще.

Это была любовь с первого взгляда. Капабланка сказал мне при знакомстве: "Мы обязательно поженимся! И вскоре мы действительно поженились! Капабланка очень любил Россию. С ней его связывали воспоминания молодости, там у него оставалось много друзей, знакомых шахматистов». Ольга выходила замуж еще два раза и отправляла семье кубинца деньги, полученные за мемуары о муже, которого она пережила на 50 лет. Джульетта Мазина и Федерико Феллини Очередная история полных противоположностей и разных темпераментов: Феллини наслаждался женским вниманием, а Мазина была скромна и сдержанна. Тем не менее это не помешало им прожить вместе 50 лет.

Джульетта была подающей большие надежды актрисой и могла бы стать настоящей звездой, особенно после фильмов «Ночи Кабирии» и «Дорога». Однако ее выбор пал на семью, и она посвятила себя мужу и его карьере. Джульетта редактировала сценарии, утверждала актеров и делала всё, чтобы облегчить жизнь Феллини. У нас нет потомства, нет близких родственников. Скорее нас можно назвать парой, союзом людей, которые остаются вместе по свободному выбору. Меня всегда спрашивают, не тяжело ли жить с гением. Я на это отвечаю, что жизнь с глупцом меня раздражала бы больше. У нас с Федерико есть одно преимущество: мы поженились очень молодыми, а значит, и созревать, формироваться как личностям нам довелось вместе.

Капабланка. Любовь и ненависть (2011)

После смерти Капабланки Ольга еще дважды выходила замуж – за олимпийского чемпиона по гребле и за героя Америки, адмирала Кларка. Думается мне, что книга стихов Ольги Чегодаевой-Капабланки-Кларк – первая и, наверное, последняя на русском языке среди книг таких почтенных по возрасту авторов. Рассказывает княгиня Ольга Чегодаева, вторая жена Капабланки: «Помню, в Париже в 1937 году был приём в кубинском посольстве в честь Риббентропа.

Капабланка. Шахматный король и его королева

Она развернула пакетик и ахнула: там лежало обручальное кольцо. Однажды я спросил Марию Антоновну, общалась ли она позже с Есениным. В октябре 1925 года мы встретились с ним в Москве. Но разве могла я подумать, что никогда больше его не увижу! Вспоминала его веселый нрав, доброту, его терпеливость. Не могу не привести яркого словесного портрета, сделанного писательницей Марией Белкиной, приятельницей известного московского библиофила, друга многих столичных писателей Бориса Яковлевича Шиперовича, под началом которого я работал в отделе библиографии и пропаганды книги издательства «Советский писатель» в 70-х годах: «Чагин очень любил литераторов. Любил стихи, любил острое словцо, любил слушать всякие байки, любил застолье; было в нем что-то французистое, легкое, этакий распутный сластолюбец-рантье и уж никак не партийный деятель! Маленький, плотный, четырехугольный, с брюшком, с очень крупными, мясистыми чертами лица, отвислой чувственной губой, большими выпуклыми глазами, прикрытыми толстыми лепешками век; казалось, под этими тяжелыми веками глаза всегда дремали, оживляясь только после доброй порции коньяка… Имей он свое издательство, он бы обязательно прогорел, ибо ему было трудно отказать автору в авансе! За что, между прочим, и был снят из Гослита.

Он слишком много назаключал авансовых договоров, не требуя с авторов рукописей. Попросту в тяжелые военные годы подкармливал писателей… В том числе Марину Цветаеву и Бориса Пастернака». Среди гостей была Вера Бальмонт, близкая родственница знаменитого русского поэта. Как-то Мария Антоновна пригласила нас с женой на сольный концерт Тамары Синявской. Конечно, это был один из редких выходов в свет пожилой, почти немощной женщины. Мы заехали за ней на такси и после концерта доставили домой. Но зато «в обществе» увидели совсем другую Марию Антоновну — помолодевшую, с горящими глазами светскую даму, которая раскланивалась со знакомыми, давала ручку для поцелуев, кокетничала с мужчинами… «Сохраните это письмо» В одну из наших встреч у нее дома Мария Антоновна неожиданно вытащила из потерто-драного кожаного явно петраиванычева портфеля пожелтевший листок и просто сказала: «Я хочу, чтобы это было у вас… Сохраните это письмо…». На этом листке было послание весьма интимного характера Петра Ивановича Чагина своей любимой жене, написанное в 30-е годы.

Не без колебаний решил привести его в книге. Мне кажется, читателю будет интересно узнать о глубине, силе и нежности чувств живших так давно людей… Тифлис. XII-34 Марочка, золотко мое, детка моя маленькая, родная, любимая, женушка моя единственная, желанная! Сегодня телеграмма от тебя, и такой верностью веет от нее, что я прямо не знаю, как тебя благодарить, как тебя целовать. Устрой так, чтобы приехать ко мне на недельку… О, узнаю тебя, Марочка моя! Почему только на неделю? Помнишь твои прежние мечты побыть вместе, остаться вдвоем, «хотя бы только на неделю»? А оставались по месяцу и то не могли никак насладиться друг другом, налюбоваться, нарадоваться.

Нет, не на неделю, и теперь уже не на месяц, а совсем, я тебе уже писал в прошлом письме, как я хочу и как будет. Писал искренно и честно. И того же прошу у тебя. Не хитри: «На неделю». Неужели думаешь, что меня, моего желания, моих буйных и тихих ласк, бесстыжих и нежных слов хватит только на неделю!? Нет, ты меня ведь знаешь, как никто, знаешь, что полюбил тебя любовью, которая на годы, которая не успокоится до тех пор, пока не свяжет, не сольет, не скует нас совсем. И тогда не успокоится, а будет еще беспокойней, тревожней, набатливей, жадней, ревнивей, а значит, сильней и крепче. Пишешь: «Хочу тебя видеть».

Ведь не только видеть, да? И целовать, и ласкать, и быть моей без конца — и так, как бывало часто-часто. И так, как было только раз, и так, как еще ни разу не было! Хочешь, женушка, голубка моя? Будет, будет так! Сейчас только послал тебе телеграмму, что сделал так, чтобы мы были вместе совсем, и в предыдущем письме писал тебе об этом. Будет больше и лучше! Верь и знай!

Друг ты мой, как хорошо читать «жду тебя». И как обидно, как больно, что заставляют ждать тебя, что не дают рвануться к тебе со всей силой истосковавшейся по тебе страсти. Что же, тем сильнее, тем неодолимее стремление, тем крепче мы прижмемся друг к другу, тем неразлучнее сплетемся, когда останемся вместе. Не так ли, радость ты моя, Маринька моя? Меня скрутило здесь опять. Но от твоего «крепко целую… твоя…» я бы из гроба встал. Не беспокойся — отлежусь денек с этой телеграммой перед глазами, буду пить каждое ее слово измучившимся сердцем, как лекарство, — знаю, чувствую — все пройдет. И доктор говорит, что молодцом, крепыш, он дивится такой бодрости — он того не знает, откуда она, что она от Марочки моей, от того, что женушка издалека приласкала своего муженька и дала почувствовать, всем существом ощутить, что будет, когда она будет вблизи, рядом, губами в его губы, ногами в его руках, вся-вся в нем… О, как хочу целовать твои волосы там, где они почти черные.

Целую тебя всю, напропалую! Люблю тебя, моя жизнь, люблю сумасшедше, неистово. Хочу тебя так буйно, как никогда еще не хотел! Только тебя, только тебя одну, потому что твой, весь только твой муж. Вот видишь — какой я нехороший — в радости, в восторге от твоей ласки опять забыл о тебе. Почему сообщаешь так скупо: «здоровье по-прежнему». Наверное, бедняжка, мучаешься зверски? Когда же ты научишься беречь себя?

Целую крепко, крепко. Так вышло, что с той поры мой адрес изменился, и теперь, проживая рядом с бывшим домом Марии Антоновны, я каждый день прохожу мимо здания общества «Россия» и иногда поднимаю голову, глядя в окна, за которыми когда-то жила одна из самых красивых женщин своего времени, жена крупного советского партийца, издателя, литератора, замечательного человека Петра Чагина, в которую наверняка был влюблен великий русский поэт Сергей Есенин кстати, несравненная Мария Антоновна была уверена, что его стихотворение «Шаганэ, ты моя Шаганэ…» посвящено именно ей. И всякий раз в память о нашей дружбе я мысленно говорю ей: «Привет, Мария Антоновна! Как поживают ваши кошки? О Людмиле Кирсановой. Находка в моем архиве «Люсенька, будьте моей женой…» — сказал ей Семен Кирсанов на другой день после знакомства. Моя встреча с вдовой Семена Кирсанова Людмилой произошла в Москве в конце 70-х годов. Я не помню, кто познакомил меня с ней и где мы беседовали… Помню лишь, что молодая вдова культового поэта XX века, друга Маяковского и Есенина, после смерти мужа то появлялась в Москве, то надолго исчезала.

По одним слухам, жила в Испании, по другим — где-то в Хорватии. Чем она занималась, на что жила, я так и не понял… Говорила и говорила, перескакивая с темы на тему, не давая мне возможности задать вопрос. После единственной нашей встречи в моем архиве осталось вот это полуинтервью, полумонолог Людмилы Кирсановой. Мне кажется, что он весьма интересен. Учился на филологическом факультете Одесского института народного образования. В 1924 году познакомился с В. Маяковским, стал его горячим последователем. В 1926 году переехал в Москву, вошел в литературную группу «ЛЕФ».

К поэзии С. Кирсанова неоднократно обращались композиторы-песенники. Особую известность приобрело его стихотворение «У Черного моря», положенное на музыку его земляком композитором М. Табачниковым, а получившаяся песня впервые исполнена еще одним одесситом — Л. Умер Кирсанов в Москве 10 декабря 1972 года. Лиля Брик [6] почему-то сказала о нем: «Его не любила ни одна женщина». Но многие его стихи — о любви. Но я не любила ею заниматься.

Это было не для меня. Москва тогда строила Черемушки. И я оказалась в числе строителей. Сохранилась фотография, где я таскаю кирпичи возле деревеньки Вознесение. Как-то меня послали в какой-то барак агитировать. Я увидела жутких обросших мужчин. В бараке не было ни горячей, ни холодной воды. Я сумела помочь ребятам и «пробила» им воду.

И в знак протеста против того, что я повидала, перестала заниматься этой общественной деятельностью. Тогда меня сняли со стипендии. По отношению ко мне поступили жестоко, ведь я жила без помощи родителей. В семье нас было пятеро детей. Я единственная училась в Москве, и иногда по праздникам родители присылали мне сто рублей тогдашними деньгами. Окончательно поняв, что так жить невозможно, я устроилась на кафедру простой лаборанткой, подрабатывать… Шел 1955 год. Я обомлела, но, тем не менее, мне и вправду выдали стипендию аж за четыре месяца сразу. Я получала «хрустящую» сталинскую стипендию.

И вот я, счастливая, врываюсь к подружке, девочке из Симферополя, жившей в соседней комнате, и буквально ору на все общежитие: «Лизка, сегодня гуляем! Билеты на двоих купила я. Шла «Анна Каренина». Тот день мне запомнился совершенно четко — 26 марта 1955 года. Эта дата прямо осела в моей памяти. Деньгами, МХАТом, такси. Ведь мы с Лизкой поехали на такси. Выходим из театра, вокруг которого тогда были какие-то маленькие магазинчики, заходим то в один, то в другой.

И вдруг сталкиваемся с мужчиной необыкновенной красоты, волосы с проседью, шикарный шарф, пальто в рубчик… Он вошел в магазин и сразу обратно. А я была девочка интересная, и Лизка бросает: «Вон тот дядька на тебя посмотрел, зашел в магазин и вышел, наверняка за тобой…». Я шучу: «Ну, скажешь тоже, за мной… Давай-ка лучше купим лук». И вдруг слышу в спину вопрос: «Девушка, посоветуйте, что лучше купить». Я парирую: «Ну что покупают в марте! Конечно, зеленый лук…». И мы пятимся от него. А Лизка мне шепчет: «Фу-у-у, дура!

Стоим, а Лизка все причитает: «Видишь ли, ей не нравится такой красавец». Я в ответ: «Почему? Он мне очень понравился». Ведь в каждой женщине есть какое-то особое свое зрение. И слух свой. Поэтому она сразу все схватывает. И я все поняла, хотя совершенно не знала этого человека. Вдруг этот «пальто в рубчик» подходит к нам и говорит: «Девушки, хотите, я подвезу вас?

А вы знаете, что значила в те времена «Победа»? Мы немного растерялись, а он представляется: «Семен, физик, — и показывает на своего шофера, — Анатолий Владимирович». И сразу дальше: «Ну, так куда вас подвезти? А Лизка сзади щиплет меня и шипит: «Ты что, мы же их не знаем! Лизка продолжает шипеть… Я тогда еще не курила, только «для понта» носила в сумочке сигареты «Фэмэли» в такой красной длинной коробочке с серебряной или золотой окантовкой. Достаю эти сигареты, а «пальто в рубчик» вынимает из кармана шикарные английские сигареты в жестяной коробке с морячком. И тут началась блестящая игра. Нейтроны, позитроны, синхрофазотроны… А были мы геологички.

В общем, домчались до МГУ. А я все сидела и думала, что делать, если этот господин напросится в гости. Ведь пройти в общежитие было очень трудно, почти невозможно. Ко мне как-то приезжала мама, так пропуск ей я выбила с большим трудом. И нам пришлось расстаться с незнакомцем. Прощаясь, он написал мне на коробке спичек свой телефон, а я на его коробке — свой. С Лизкой еще долго обсуждали произошедшее. Она очень ругала меня за вольность мыслей.

Утром тороплюсь на лекцию, меня подзывают к телефону. Он: «Люсенька, вы можете спуститься? О, господи! Такого в жизни я никогда не видела. И наверняка уже не увижу: мой вчерашний знакомый держит в руках огромную корзину цветов. Чего только в ней не было: тюльпаны, розы, гвоздики, гладиолусы, нарциссы, фиалки!.. Мы можем поехать позавтракать? Все было так неожиданно, так необычно.

Мелькнуло: «Как я понесу эту корзину? Куда я ее дену? Конечно, ни на какие лекции в тот день я не пошла. Договорились встретиться в три часа. Попросила Лизку отнести подарок в комнату, а сама побежала искать у студенток кофточку покрасивее. На каком-то этаже повстречалась с преподавателем, профессором университета я дружу с ним и сегодня. Почему-то он неожиданно дал мне на прочтение томик Шопенгауэра. В машине он обратил внимание на книгу, которую я сжимала в руках, и удивленно воскликнул: «Неужели нынешние студентки читают Шопенгауэра?

Тут же водитель Анатолий Владимирович поинтересовался: — Вы, наверное, как все девушки, любите Щипачева? И я начинаю читать «Геркулеса». Вдруг он спрашивает: «А вы знаете поэта Семена Кирсанова? Так что я знала этого поэта, но личность моего нового знакомого с ним не ассоциировалась. Вдруг Семен говорит: «Люсенька, хочу признаться: я вовсе не физик, я поэт Семен Кирсанов». Я почему-то не удивилась и бросаю: «Я сразу поняла, что вы не физик». Надо сказать, что в ресторане я оказалась впервые в жизни. Мы сидели в каком-то отдельном зале за длинным столом.

Бегали официанты, собиралась публика. И тут у меня мелькнула наивная мысль: «Как же так? Человек, который только что познакомился со мной, дарит цветы, ведет меня в дорогой ресторан…» Начали накрывать на стол, какой только чертовщины не принесли… Разные закуски, травы, напитки… Впервые в жизни я тогда попробовала вино. Выпиваем по бокалу. И вдруг Кирсанов наклоняется ко мне и говорит: «Люсенька, я хочу, чтобы вы стали моей женой». Эта фраза до сих пор стоит у меня в ушах. Стали встречаться, все было очаровательно. Телеграммы, письма, признания к сожалению, я имела глупость сжечь письма Кирсанова ко мне.

Моя жизнь стала иной. Уезжая в геологические экспедиции на Тянь-Шань, я скучала по Семену. Четыре-пять месяцев приходилось отсутствовать в Москве, жить в горах, при лавинах, часто рискуя… Но было в моей жизни, конечно же, больше радостного, даже счастливого. Первый наш Новый год с 1958 на 1959 год мы встретили в Доме актера на улице Горького. Я видела, что Кирсанову приятно представлять меня своим друзьям. Я была молодой, красивой, никакой косметикой тогда не пользовалась, носила длинную косу. Кирсанов купил мне красивую одежду, хотя я и без нее выглядела прекрасно. И сейчас помню, кто сидел с нами за столом: Плучек [7] с женой Зиночкой, Тенин с Сухаревской [8].

Я как-то странно чувствовала себя в этой компании, ведь я была совсем девчонка. И оказалась в кругу таких людей… Как вести себя? И я повела себя естественно, танцевала, пела. Восхищенные мной друзья Семена спрашивали его: «Где вы нашли такую замечательную девушку? Да что литературная, весь столичный культурный мир… Первая встреча с Лилей Юрьевной Брик была фантастической. Приехали на Кутузовский проспект, где она жила. На мне свитерок, какая-то юбочка… Тогда я кормила сына Алешу. Я и вправду не любила косметику и не пользовалась ею.

Тот день и те минуты я никогда не забуду. Я четко это вижу и сегодня, как в кино. Лиля Брик меня потрясла. Создались разные впечатления: и хорошие, и не очень… Когда она меня позже познакомила со своей сестрой Эльзой Триоле, то я сделала вывод, что сестра лучше Лили. О Брик и сейчас много сплетничают. Наверное, есть причины. Она имела, например, такую особенность как говорить о присутствующем в третьем лице. Кого-то это унижало, и человек замыкался.

Помню, что как-то сразу, с первой встречи, я поняла Лилю своим крестьянским умом. Когда она спросила Кирсанова: «Сема, где вы ее нашли? Я не сдержалась: «Неправда! Ни у кого в жизни я не просила автографов! Ведь я общалась с разными известными людьми, в том числе и с Пабло Пикассо, но и у него не попросила автографа. Я ни перед кем никогда не испытывала благоговения, для меня существует человек и все. Лиля Юрьевна спросила меня: «Люсенька, вы комсомолка? Лиля опять: «Семик, где вы ее нашли?

И Эльзу Триоле я звала Эльзой. С домом на Кутузовском у нас установился «ритуальный четверг», когда мы с Семеном приходили к ней и к Василию Абгаровичу Катаняну [9]. Хочу сказать, что у Кирсанова было какое-то особое отношение к этому дому, к Лиле Брик. Иногда я на это злилась, потому что он перед ней просто вытягивался во фрунт. Лиля язвила, она была резким человеком. При муже она задавала мне неловкие вопросы: курю ли я, пью ли я? Могла задать любой вопрос, с потолка. Всякое случалось, но мы регулярно посещали этот дом.

Часто приходил Андрей Вознесенский. Были люди из окружения Солженицына. Разные гости из других стран. Конечно, мне было очень интересно. Кто-то назвал эту квартиру салоном, в таком толстовском, хорошем смысле слова. Не то чтобы люди приходили туда посплетничать, поболтать, многих притягивал ореол Маяковского. Каждый год день 14 апреля обязательно отмечался. Один стул пустовал.

Напротив стояла рюмка, которую ставили как бы для Маяковского. Несмотря на мой иногда проявлявшийся гонор, Лиля относилась ко мне все лучше и лучше. Однажды она меня спросила: «Люсенька, если бы сейчас я как раз сидела напротив этого стула сидел живой Володичка, между вами мог бы вспыхнуть роман? В этом доме о смерти Маяковского говорили постоянно. Именно от Лили я узнала подробности случившейся много лет назад трагедии. И я понимала, что Маяковский остался главным человеком всей ее жизни. Я дотошно расспрашивала Лилю о тех днях. И она почти была уверена, что он убил сам себя.

Рисковая выходка Кирсанова — Правда, в общих застольных разговорах возникали и версии убийства. Помню, однажды мы с Кирсановым проговорили на эту тему у Брик целую ночь. Конечно, кое-что я уже забываю, но помню, что Лиля акцентировала, что предсмертная записка Маяковского датирована 12-м числом, а умер он 14-го. Лиля считала, что записка жгла его сердце, что он ее написал просто в минуту душевной слабости, еще не окончательно приняв страшное решение. Кирсанов «подливал масло в огонь», вспоминая эпизод, который случился за несколько дней до гибели Маяковского. В доме на Мещанской, где жили тогда друзья Маяковского — Катаев, Кирсанов и другие, была настоящая попойка, и Кирсанов «выкинул номер». Дело происходило на девятом этаже. Семен с кем-то поспорил, сколько времени продержится на вытянутых руках, держась за перила, над лестничным пролетом.

И если бы его не оторвал какой-то пожилой господин он был врачом , поднимавшийся по лестнице, Кирсанов разбился бы насмерть. Как знать, может быть, эта рисковая выходка Кирсанова каким-то образом подействовала на Маяковского? Хочу сказать, что Кирсанов не вел дневников, только иногда беспорядочно что-то записывал. Уже в конце жизни он подолгу лежал в больнице на Рублевском шоссе и что-то набрасывал в блокнотах. У меня сохранилось несколько страничек из такой записной книжки, где он рассуждает, почему человек перед смертью вспоминает все самое яркое и сильное, что пережито им. Эти странички завершает такая фраза: «Вспомнил. Может, повеситесь на этих подтяжках? Я верю этим последним записям Кирсанова.

Ее прадед был офицером русской армии и героем завоевания Кавказа. О детстве и юности Ольги известно немного, но можно предположить, что она получила хорошее образование — как и все девушки ее круга. Во время Гражданской войны бои между Красной и Белой армиями разгорелись на четырех фронтах: на юге, в Сибири, на севере и в Прибалтике. В ноябре 1920 года Красная армия разгромила Белую, вынудив сотни тысяч людей бежать из России в Европу через Крым и Турцию. Среди них была и Ольга. В потоке беженцев Ольга Чубарова познакомилась со своим первым мужем, офицером Белой армии по фамилии Чагодаев, и вышла за него замуж летом или осенью 1920 года в Константинополе. В своих воспоминаниях Ольга рассказывала, что Чагодаев был крымско-татарского происхождения, дворянин и потомок самого Чингисхана, служил сначала кавалеристом, а в конце войны — летчиком. Вскоре Чагодаев умер и оставил свой княжеский титул Ольге.

Со своим вторым мужем, Хосе Раулем Капабланкой, Ольга Чагодаева познакомилась весной 1934 года на приеме у кубинского консула в Нью-Йорке. В то время Капабланка был сотрудником Министерства иностранных дел Кубы — в 1913 году он получил верительную грамоту «Чрезвычайного и полномочного генерального посла правительства Кубы во всем мире».

Постепенно он оставил свои честолюбивые мечты о возвращении на шахматный трон, смирился со званием экс-чемпиона мира, да и вообще охладел к шахматам. Все реже его можно было увидеть за шахматной доской, теперь его больше занимал бридж. Вулкан шахматного дарования, когда-то восхищавший и поражавший воображение всех, казалось, потух навсегда. Что случилось с Капабланкой? Может быть, он болен? Такой вопрос задавали себе любители шахмат во всем мире и поклонники его таланта. Неужели он больше никогда не порадует их своей красивой игрой, фантастическими комбинациями, тончайшими маневрами?

Ответа не было. Оставалось лишь ждать и надеяться на чудо. Чудо, вернувшее его шахматному миру, имело красивое лицо с выразительными тонкими чертами, светлые каштановые волосы, стройную точеную фигуру и звучное русское имя. Княгиня Ольга Чегодаева, урожденная Чубарова, слышала и читала о Капабланке с раннего детства, его имя уже тогда поражало ее воображение тем, какой возвышенный тон принимали газеты, едва лишь заходила речь о кубинском гроссмейстере. Могла ли она тогда предположить, что станет его женой? Они встретились совершенно случайно в 1934 году в Париже. Капабланка зашел со своим приятелем в кабаре «Веселый кролик», что на Монмартре, и туда же привел Ольгу знакомый Хосе Рауля, сотрудник американского посольства. С первых минут общения между ними появились невидимые, но прочные нити, которые связывают порой людей навсегда. Хосе Рауль понял, что встретил именно ту женщину, о которой мечтал всю свою жизнь, а Ольга никак не могла поверить, что кумир ее детства и юности, недосягаемая звезда с волшебным именем Капабланка-и-Граупера находится рядом с ней, танцует с ней и с восторгом на нее смотрит.

В октябре 1925 года мы встретились с ним в Москве. Но разве могла я подумать, что никогда больше его не увижу! Вспоминала его веселый нрав, доброту, его терпеливость. Не могу не привести яркого словесного портрета, сделанного писательницей Марией Белкиной, приятельницей известного московского библиофила, друга многих столичных писателей Бориса Яковлевича Шиперовича, под началом которого я работал в отделе библиографии и пропаганды книги издательства «Советский писатель» в 70-х годах: «Чагин очень любил литераторов. Любил стихи, любил острое словцо, любил слушать всякие байки, любил застолье; было в нем что-то французистое, легкое, этакий распутный сластолюбец-рантье и уж никак не партийный деятель! Маленький, плотный, четырехугольный, с брюшком, с очень крупными, мясистыми чертами лица, отвислой чувственной губой, большими выпуклыми глазами, прикрытыми толстыми лепешками век; казалось, под этими тяжелыми веками глаза всегда дремали, оживляясь только после доброй порции коньяка… Имей он свое издательство, он бы обязательно прогорел, ибо ему было трудно отказать автору в авансе! За что, между прочим, и был снят из Гослита. Он слишком много назаключал авансовых договоров, не требуя с авторов рукописей. Попросту в тяжелые военные годы подкармливал писателей… В том числе Марину Цветаеву и Бориса Пастернака». Среди гостей была Вера Бальмонт, близкая родственница знаменитого русского поэта.

Как-то Мария Антоновна пригласила нас с женой на сольный концерт Тамары Синявской. Конечно, это был один из редких выходов в свет пожилой, почти немощной женщины. Мы заехали за ней на такси и после концерта доставили домой. Но зато «в обществе» увидели совсем другую Марию Антоновну — помолодевшую, с горящими глазами светскую даму, которая раскланивалась со знакомыми, давала ручку для поцелуев, кокетничала с мужчинами… «Сохраните это письмо» В одну из наших встреч у нее дома Мария Антоновна неожиданно вытащила из потерто-драного кожаного явно петраиванычева портфеля пожелтевший листок и просто сказала: «Я хочу, чтобы это было у вас… Сохраните это письмо…». На этом листке было послание весьма интимного характера Петра Ивановича Чагина своей любимой жене, написанное в 30-е годы. Не без колебаний решил привести его в книге. Мне кажется, читателю будет интересно узнать о глубине, силе и нежности чувств живших так давно людей… Тифлис. XII-34 Марочка, золотко мое, детка моя маленькая, родная, любимая, женушка моя единственная, желанная! Сегодня телеграмма от тебя, и такой верностью веет от нее, что я прямо не знаю, как тебя благодарить, как тебя целовать. Устрой так, чтобы приехать ко мне на недельку… О, узнаю тебя, Марочка моя!

Почему только на неделю? Помнишь твои прежние мечты побыть вместе, остаться вдвоем, «хотя бы только на неделю»? А оставались по месяцу и то не могли никак насладиться друг другом, налюбоваться, нарадоваться. Нет, не на неделю, и теперь уже не на месяц, а совсем, я тебе уже писал в прошлом письме, как я хочу и как будет. Писал искренно и честно. И того же прошу у тебя. Не хитри: «На неделю». Неужели думаешь, что меня, моего желания, моих буйных и тихих ласк, бесстыжих и нежных слов хватит только на неделю!? Нет, ты меня ведь знаешь, как никто, знаешь, что полюбил тебя любовью, которая на годы, которая не успокоится до тех пор, пока не свяжет, не сольет, не скует нас совсем. И тогда не успокоится, а будет еще беспокойней, тревожней, набатливей, жадней, ревнивей, а значит, сильней и крепче.

Пишешь: «Хочу тебя видеть». Ведь не только видеть, да? И целовать, и ласкать, и быть моей без конца — и так, как бывало часто-часто. И так, как было только раз, и так, как еще ни разу не было! Хочешь, женушка, голубка моя? Будет, будет так! Сейчас только послал тебе телеграмму, что сделал так, чтобы мы были вместе совсем, и в предыдущем письме писал тебе об этом. Будет больше и лучше! Верь и знай! Друг ты мой, как хорошо читать «жду тебя».

И как обидно, как больно, что заставляют ждать тебя, что не дают рвануться к тебе со всей силой истосковавшейся по тебе страсти. Что же, тем сильнее, тем неодолимее стремление, тем крепче мы прижмемся друг к другу, тем неразлучнее сплетемся, когда останемся вместе. Не так ли, радость ты моя, Маринька моя? Меня скрутило здесь опять. Но от твоего «крепко целую… твоя…» я бы из гроба встал. Не беспокойся — отлежусь денек с этой телеграммой перед глазами, буду пить каждое ее слово измучившимся сердцем, как лекарство, — знаю, чувствую — все пройдет. И доктор говорит, что молодцом, крепыш, он дивится такой бодрости — он того не знает, откуда она, что она от Марочки моей, от того, что женушка издалека приласкала своего муженька и дала почувствовать, всем существом ощутить, что будет, когда она будет вблизи, рядом, губами в его губы, ногами в его руках, вся-вся в нем… О, как хочу целовать твои волосы там, где они почти черные. Целую тебя всю, напропалую! Люблю тебя, моя жизнь, люблю сумасшедше, неистово. Хочу тебя так буйно, как никогда еще не хотел!

Только тебя, только тебя одну, потому что твой, весь только твой муж. Вот видишь — какой я нехороший — в радости, в восторге от твоей ласки опять забыл о тебе. Почему сообщаешь так скупо: «здоровье по-прежнему». Наверное, бедняжка, мучаешься зверски? Когда же ты научишься беречь себя? Целую крепко, крепко. Так вышло, что с той поры мой адрес изменился, и теперь, проживая рядом с бывшим домом Марии Антоновны, я каждый день прохожу мимо здания общества «Россия» и иногда поднимаю голову, глядя в окна, за которыми когда-то жила одна из самых красивых женщин своего времени, жена крупного советского партийца, издателя, литератора, замечательного человека Петра Чагина, в которую наверняка был влюблен великий русский поэт Сергей Есенин кстати, несравненная Мария Антоновна была уверена, что его стихотворение «Шаганэ, ты моя Шаганэ…» посвящено именно ей. И всякий раз в память о нашей дружбе я мысленно говорю ей: «Привет, Мария Антоновна! Как поживают ваши кошки? О Людмиле Кирсановой.

Находка в моем архиве «Люсенька, будьте моей женой…» — сказал ей Семен Кирсанов на другой день после знакомства. Моя встреча с вдовой Семена Кирсанова Людмилой произошла в Москве в конце 70-х годов. Я не помню, кто познакомил меня с ней и где мы беседовали… Помню лишь, что молодая вдова культового поэта XX века, друга Маяковского и Есенина, после смерти мужа то появлялась в Москве, то надолго исчезала. По одним слухам, жила в Испании, по другим — где-то в Хорватии. Чем она занималась, на что жила, я так и не понял… Говорила и говорила, перескакивая с темы на тему, не давая мне возможности задать вопрос. После единственной нашей встречи в моем архиве осталось вот это полуинтервью, полумонолог Людмилы Кирсановой. Мне кажется, что он весьма интересен. Учился на филологическом факультете Одесского института народного образования. В 1924 году познакомился с В. Маяковским, стал его горячим последователем.

В 1926 году переехал в Москву, вошел в литературную группу «ЛЕФ». К поэзии С. Кирсанова неоднократно обращались композиторы-песенники. Особую известность приобрело его стихотворение «У Черного моря», положенное на музыку его земляком композитором М. Табачниковым, а получившаяся песня впервые исполнена еще одним одесситом — Л. Умер Кирсанов в Москве 10 декабря 1972 года. Лиля Брик [6] почему-то сказала о нем: «Его не любила ни одна женщина». Но многие его стихи — о любви. Но я не любила ею заниматься. Это было не для меня.

Москва тогда строила Черемушки. И я оказалась в числе строителей. Сохранилась фотография, где я таскаю кирпичи возле деревеньки Вознесение. Как-то меня послали в какой-то барак агитировать. Я увидела жутких обросших мужчин. В бараке не было ни горячей, ни холодной воды. Я сумела помочь ребятам и «пробила» им воду. И в знак протеста против того, что я повидала, перестала заниматься этой общественной деятельностью. Тогда меня сняли со стипендии. По отношению ко мне поступили жестоко, ведь я жила без помощи родителей.

В семье нас было пятеро детей. Я единственная училась в Москве, и иногда по праздникам родители присылали мне сто рублей тогдашними деньгами. Окончательно поняв, что так жить невозможно, я устроилась на кафедру простой лаборанткой, подрабатывать… Шел 1955 год. Я обомлела, но, тем не менее, мне и вправду выдали стипендию аж за четыре месяца сразу. Я получала «хрустящую» сталинскую стипендию. И вот я, счастливая, врываюсь к подружке, девочке из Симферополя, жившей в соседней комнате, и буквально ору на все общежитие: «Лизка, сегодня гуляем! Билеты на двоих купила я. Шла «Анна Каренина». Тот день мне запомнился совершенно четко — 26 марта 1955 года. Эта дата прямо осела в моей памяти.

Деньгами, МХАТом, такси. Ведь мы с Лизкой поехали на такси. Выходим из театра, вокруг которого тогда были какие-то маленькие магазинчики, заходим то в один, то в другой. И вдруг сталкиваемся с мужчиной необыкновенной красоты, волосы с проседью, шикарный шарф, пальто в рубчик… Он вошел в магазин и сразу обратно. А я была девочка интересная, и Лизка бросает: «Вон тот дядька на тебя посмотрел, зашел в магазин и вышел, наверняка за тобой…». Я шучу: «Ну, скажешь тоже, за мной… Давай-ка лучше купим лук». И вдруг слышу в спину вопрос: «Девушка, посоветуйте, что лучше купить». Я парирую: «Ну что покупают в марте! Конечно, зеленый лук…». И мы пятимся от него.

А Лизка мне шепчет: «Фу-у-у, дура! Стоим, а Лизка все причитает: «Видишь ли, ей не нравится такой красавец». Я в ответ: «Почему? Он мне очень понравился». Ведь в каждой женщине есть какое-то особое свое зрение. И слух свой. Поэтому она сразу все схватывает. И я все поняла, хотя совершенно не знала этого человека. Вдруг этот «пальто в рубчик» подходит к нам и говорит: «Девушки, хотите, я подвезу вас? А вы знаете, что значила в те времена «Победа»?

Мы немного растерялись, а он представляется: «Семен, физик, — и показывает на своего шофера, — Анатолий Владимирович». И сразу дальше: «Ну, так куда вас подвезти? А Лизка сзади щиплет меня и шипит: «Ты что, мы же их не знаем! Лизка продолжает шипеть… Я тогда еще не курила, только «для понта» носила в сумочке сигареты «Фэмэли» в такой красной длинной коробочке с серебряной или золотой окантовкой. Достаю эти сигареты, а «пальто в рубчик» вынимает из кармана шикарные английские сигареты в жестяной коробке с морячком. И тут началась блестящая игра. Нейтроны, позитроны, синхрофазотроны… А были мы геологички. В общем, домчались до МГУ. А я все сидела и думала, что делать, если этот господин напросится в гости. Ведь пройти в общежитие было очень трудно, почти невозможно.

Ко мне как-то приезжала мама, так пропуск ей я выбила с большим трудом. И нам пришлось расстаться с незнакомцем. Прощаясь, он написал мне на коробке спичек свой телефон, а я на его коробке — свой. С Лизкой еще долго обсуждали произошедшее. Она очень ругала меня за вольность мыслей. Утром тороплюсь на лекцию, меня подзывают к телефону. Он: «Люсенька, вы можете спуститься? О, господи! Такого в жизни я никогда не видела. И наверняка уже не увижу: мой вчерашний знакомый держит в руках огромную корзину цветов.

Чего только в ней не было: тюльпаны, розы, гвоздики, гладиолусы, нарциссы, фиалки!.. Мы можем поехать позавтракать? Все было так неожиданно, так необычно. Мелькнуло: «Как я понесу эту корзину? Куда я ее дену? Конечно, ни на какие лекции в тот день я не пошла. Договорились встретиться в три часа. Попросила Лизку отнести подарок в комнату, а сама побежала искать у студенток кофточку покрасивее. На каком-то этаже повстречалась с преподавателем, профессором университета я дружу с ним и сегодня. Почему-то он неожиданно дал мне на прочтение томик Шопенгауэра.

В машине он обратил внимание на книгу, которую я сжимала в руках, и удивленно воскликнул: «Неужели нынешние студентки читают Шопенгауэра? Тут же водитель Анатолий Владимирович поинтересовался: — Вы, наверное, как все девушки, любите Щипачева? И я начинаю читать «Геркулеса». Вдруг он спрашивает: «А вы знаете поэта Семена Кирсанова? Так что я знала этого поэта, но личность моего нового знакомого с ним не ассоциировалась. Вдруг Семен говорит: «Люсенька, хочу признаться: я вовсе не физик, я поэт Семен Кирсанов». Я почему-то не удивилась и бросаю: «Я сразу поняла, что вы не физик». Надо сказать, что в ресторане я оказалась впервые в жизни. Мы сидели в каком-то отдельном зале за длинным столом. Бегали официанты, собиралась публика.

И тут у меня мелькнула наивная мысль: «Как же так? Человек, который только что познакомился со мной, дарит цветы, ведет меня в дорогой ресторан…» Начали накрывать на стол, какой только чертовщины не принесли… Разные закуски, травы, напитки… Впервые в жизни я тогда попробовала вино. Выпиваем по бокалу. И вдруг Кирсанов наклоняется ко мне и говорит: «Люсенька, я хочу, чтобы вы стали моей женой». Эта фраза до сих пор стоит у меня в ушах. Стали встречаться, все было очаровательно. Телеграммы, письма, признания к сожалению, я имела глупость сжечь письма Кирсанова ко мне. Моя жизнь стала иной. Уезжая в геологические экспедиции на Тянь-Шань, я скучала по Семену. Четыре-пять месяцев приходилось отсутствовать в Москве, жить в горах, при лавинах, часто рискуя… Но было в моей жизни, конечно же, больше радостного, даже счастливого.

Первый наш Новый год с 1958 на 1959 год мы встретили в Доме актера на улице Горького. Я видела, что Кирсанову приятно представлять меня своим друзьям. Я была молодой, красивой, никакой косметикой тогда не пользовалась, носила длинную косу. Кирсанов купил мне красивую одежду, хотя я и без нее выглядела прекрасно. И сейчас помню, кто сидел с нами за столом: Плучек [7] с женой Зиночкой, Тенин с Сухаревской [8]. Я как-то странно чувствовала себя в этой компании, ведь я была совсем девчонка. И оказалась в кругу таких людей… Как вести себя? И я повела себя естественно, танцевала, пела. Восхищенные мной друзья Семена спрашивали его: «Где вы нашли такую замечательную девушку? Да что литературная, весь столичный культурный мир… Первая встреча с Лилей Юрьевной Брик была фантастической.

Приехали на Кутузовский проспект, где она жила. На мне свитерок, какая-то юбочка… Тогда я кормила сына Алешу. Я и вправду не любила косметику и не пользовалась ею. Тот день и те минуты я никогда не забуду. Я четко это вижу и сегодня, как в кино. Лиля Брик меня потрясла. Создались разные впечатления: и хорошие, и не очень… Когда она меня позже познакомила со своей сестрой Эльзой Триоле, то я сделала вывод, что сестра лучше Лили. О Брик и сейчас много сплетничают. Наверное, есть причины. Она имела, например, такую особенность как говорить о присутствующем в третьем лице.

Кого-то это унижало, и человек замыкался. Помню, что как-то сразу, с первой встречи, я поняла Лилю своим крестьянским умом. Когда она спросила Кирсанова: «Сема, где вы ее нашли? Я не сдержалась: «Неправда! Ни у кого в жизни я не просила автографов! Ведь я общалась с разными известными людьми, в том числе и с Пабло Пикассо, но и у него не попросила автографа. Я ни перед кем никогда не испытывала благоговения, для меня существует человек и все. Лиля Юрьевна спросила меня: «Люсенька, вы комсомолка? Лиля опять: «Семик, где вы ее нашли? И Эльзу Триоле я звала Эльзой.

С домом на Кутузовском у нас установился «ритуальный четверг», когда мы с Семеном приходили к ней и к Василию Абгаровичу Катаняну [9]. Хочу сказать, что у Кирсанова было какое-то особое отношение к этому дому, к Лиле Брик. Иногда я на это злилась, потому что он перед ней просто вытягивался во фрунт. Лиля язвила, она была резким человеком. При муже она задавала мне неловкие вопросы: курю ли я, пью ли я? Могла задать любой вопрос, с потолка. Всякое случалось, но мы регулярно посещали этот дом. Часто приходил Андрей Вознесенский. Были люди из окружения Солженицына. Разные гости из других стран.

Конечно, мне было очень интересно. Кто-то назвал эту квартиру салоном, в таком толстовском, хорошем смысле слова. Не то чтобы люди приходили туда посплетничать, поболтать, многих притягивал ореол Маяковского. Каждый год день 14 апреля обязательно отмечался. Один стул пустовал. Напротив стояла рюмка, которую ставили как бы для Маяковского. Несмотря на мой иногда проявлявшийся гонор, Лиля относилась ко мне все лучше и лучше. Однажды она меня спросила: «Люсенька, если бы сейчас я как раз сидела напротив этого стула сидел живой Володичка, между вами мог бы вспыхнуть роман? В этом доме о смерти Маяковского говорили постоянно. Именно от Лили я узнала подробности случившейся много лет назад трагедии.

И я понимала, что Маяковский остался главным человеком всей ее жизни. Я дотошно расспрашивала Лилю о тех днях. И она почти была уверена, что он убил сам себя. Рисковая выходка Кирсанова — Правда, в общих застольных разговорах возникали и версии убийства. Помню, однажды мы с Кирсановым проговорили на эту тему у Брик целую ночь. Конечно, кое-что я уже забываю, но помню, что Лиля акцентировала, что предсмертная записка Маяковского датирована 12-м числом, а умер он 14-го. Лиля считала, что записка жгла его сердце, что он ее написал просто в минуту душевной слабости, еще не окончательно приняв страшное решение. Кирсанов «подливал масло в огонь», вспоминая эпизод, который случился за несколько дней до гибели Маяковского. В доме на Мещанской, где жили тогда друзья Маяковского — Катаев, Кирсанов и другие, была настоящая попойка, и Кирсанов «выкинул номер». Дело происходило на девятом этаже.

Семен с кем-то поспорил, сколько времени продержится на вытянутых руках, держась за перила, над лестничным пролетом. И если бы его не оторвал какой-то пожилой господин он был врачом , поднимавшийся по лестнице, Кирсанов разбился бы насмерть. Как знать, может быть, эта рисковая выходка Кирсанова каким-то образом подействовала на Маяковского? Хочу сказать, что Кирсанов не вел дневников, только иногда беспорядочно что-то записывал. Уже в конце жизни он подолгу лежал в больнице на Рублевском шоссе и что-то набрасывал в блокнотах. У меня сохранилось несколько страничек из такой записной книжки, где он рассуждает, почему человек перед смертью вспоминает все самое яркое и сильное, что пережито им. Эти странички завершает такая фраза: «Вспомнил. Может, повеситесь на этих подтяжках? Я верю этим последним записям Кирсанова. Ведь они конкретны, они свидетельствуют.

Хотя Кирсанов, если честно, никогда не говорил ни «да», ни «нет».

Капабланка был женат на русской княгине. Восемь лет рядом с Ольгой были лучшими в жизни гения

Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. 1. «Солнечная девочка», как ее называл Бальмонт, Ольга Чубарова (фамилию Чегодаева она взяла от первого мужа) познакомилась с известным шахматистом на дипломатическом приеме в Нью-Йорке. В 30-е годы двадцатого столетия шахматы и шахматисты были в большом почете. А Капабланка был не только шахматным королем, но и дипломатом. Перед ним преклонялись все, вплоть до коронованных особ. Статьи к созданию и доработке. Княгиня ольга чегодаева и шахматный король хосе рауль капабланка, дюфи рауль книга. Он сменил собой ученый кол, который устарел патриархально. Ольга Чегодаева-Капабланка-Кларк: русская княгиня, "солнечная девочка" 39. Ольги Чубаровой-Чегодаевой-Капабланка-Кларк не стало в 1994 году, ей было 95 лет. Гениальный кубинский шахматист Хосе Рауль Капабланка и русская красавица-поэтесса княгиня Ольга Чегодаева.

Русские пристрастия Капабланки

Вскоре после того, как Капабланка оставил свою первую жену-кубинку, он встретил красавицу Ольгу Чегодаеву, русскую княгиню, молодую вдову эмигранта. Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка, были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приемах и балах, которые Ольга называла партиями. Хосе Рауль Капабланка и Ольга Чегодаева.

Похожие новости: