Привяжи Shazam к Apple Music и слушай песни полностью. Смотрите видео на тему «Веселые Песни Зажигательные» в TikTok.
Весёлые конкурсы на День рождения
Мы глядим, или, пожалуй, слышим, как «галочка-то забирает», как «турманок винтится». От стаи — белый, снежистый блеск, когда она начинает «накрываться» или «идти вертушкой». Нам объясняет Солодовкин. Он кричит Горкину — «галочку подопри, а то накроют! Отец удерживает — «старик, сорвешься! Я вижу и Василь-Василича на крыше, и Дениса, и кучера Гаврилу, который бросил распрягать лошадь в ползет по пожарной лестнице. Василь-Василич хватает у него гонялку и так наяривает, что стая опять взмывает, забирает над «галочкой», турманок валится на нее, «головку ей крутит лихо», и «галочка» опять в стае — «освоилась». Мясникова стая пролетает на стороне — «утерлась»! Горкин грозит кулаком куда-то, начинает вытирать лысину. Поблескивая, стайка садится ниже, завинчивая полет. Горкин, я вижу, крестится: рад, что прибилась «галочка».
Все чистяки на крыше, сидят рядком. Горкин цапается за гребешки, сползает задом. Лужи и слуховые окна пускают зайчиков: кажется, что и солнце играет с нами, веселое, как на Пасху. Такая и Пасха будет! Пахнет рыбными пирогами с луком. Кулебяка с вязигой — называется «благовещенская», на четыре угла: с грибами, с семгой, с налимьей печенкой и с судачьей икрой, под рисом, — положена к обеду, а пока — первые пироги. Звенят вперебойку канарейки, нащелкивает скворец, но соловьи что-то не распеваются, — может быть, перекормлены? И «Усатов» не хочет петь: «стыдится, пока не обвисится». Юркий и востроносый Солодовкин, похожий на синичку, — так говорит отец, — пьет чай вприкуску, с миндальным молоком и пирогами, и все говорит о соловьях. У него их за сотню, по всем трактирам первой руки.
Наезжают из Санкт-Петербурга даже, всякие — и поставленные, и графы, и… Зовут в Санкт-Петербург к министрам, да туда надобно в сюртуке-параде… А, не стоит! А в Питере я всех охотников знаю — плень-плень да трень-трень, да фитьюканье, а россыпи тонкой или там перещелка и не проси. Четыре медали за моих да аттестаты. А у Бакастова в Таганке висит мой полноголосый, протодьяконом его кличут… так — скажешь — с ворону будет, а ме-ленький, чисто кенарь. Охота моя, а барышей нет. А «Усатов», как Спасские часы, без пробоя. Вешайте со скворцами — не развратится. Сурьезный соловей сразу нипочем не распоется, знайте это за правило, как равно хорошая собака. Отец говорит ему, что жавороночек-то… запел! Солодовкин делает в себя, глухо, — ага!
Отец вынимает за проспор, подвигает к Солодовкину беленькую бумажку, но тот, не глядя, отодвигает: «товар по цене, цена — по слову». До Николы бы не запел, деньги назад бы отдал, а жавороночка на волю выпустил, как из училища выгоняют, — только бы и всего. Потом показывает на дудочках, как поет самонастоящий жаворонок. И вот, мы слышим — звонко журчит из кабинета, будто звенят по стеклышкам. Все сидят очень тихо. Солодовкин слушает на руке, глаза у него закрыты. Канарейки мешают только… Вечер золотистый, тихий. Небо до того чистое, зеленовато-голубое, — самое Богородичкино небо. Отец с Горкиным и Василь-Василичем объезжали Москва-реку: порядок, везде — на месте. Мы только что вернулись из-под Новинского, где большой птичий рынок, купили белочку в колесе и чучелок.
Вечернее солнце золотом заливает залу, и канарейки в столовой льются на все лады. Но соловьи что-то не распелись. Светлое Благовещенье отходит. Скоро и ужинать. Отец отдыхает в кабинете, я слоняюсь у белочки, кормлю орешками. В форточку у ворот слышно, как кто-то влетает вскачь. Кричат, бегут… Кричит Горкин, как дребезжит: «робят подымай-буди! На дворе крик стоит. Отец кричит в форточку из кабинета — «эй, запрягать полки, грузить еще якорей, канатов! На отце высокие сапоги, кургузка, круглая шапочка, револьвер и плетка.
Из верхних сеней я вижу, как бежит Горкин, на бегу надевая полушубок, стоят толпою рабочие, многие босиком; поужинали только, спать собирались лечь. Отец верхом, на взбрыкивающей под ним Кавказке, отдает приказания; одни — под Симонов, с Горкиным, другие — под Краснохолмский, с Васильем-Косым, третьи, самые крепыши и побойчей, пока с Денисом, под Крымский мост, а позже и он подъедет, забросные якоря метать — подтягивать. И отец проскакал за ворота. Я понимаю, что далеко где-то срезало наши барки, и теперь-то они плывут. Водолив с Ильинского проскакал пять часов, — такой-то везде разлив, чуть было не утоп под Сетунькой! Полный ледоход от верху, катится вода — за час по четверти. Орут — «эй, топорики-ломики забирай, айда! Нагружают полки канатами и якорями, — и никого уже на дворе, как вымерло. Отец поскакал на Кунцево через Воробьевы Горы. Денис, уводя партию, окрикнул: «эй, по две пары чтобы рукавиц… сожгет!
Все сбились в детскую, все в тревоге. Сидят и шепчутся. Слышу — жавороночек опять поет, иду на цыпочках к кабинету и слушаю. Думаю о большой реке, где теперь отец, о Горкине, — под Симоновом где-то… Едва светает, и меня пробуждают голоса. Веселые голоса, в передней! Я вспоминаю вчерашнее, выбегаю в одной рубашке. Отец, бледный, покрытый грязью до самых плеч, и Горкин, тоже весь грязный и зазябший, пьют чай в передней. Василь-Василич приткнулся к стене, ни на кого не похож, пьет из стакана стоя. Голова у него обвязана. У отца на руке повязка — ожгло канатом.
Валит из самовара пар, валит и изо ртов, клубами: хлопают кипяток. Отец макает бараночку, Горкин потягивает с блюдца, почмокивает сладко. Денис-молодчик на все якорьки накинул и развернул… знаешь Дениса-разбойника, солдата? И Горка наш, старина, и Василь-Косой… все! Кланяйся им, да ниже!.. Порадовали, чер… молодчики! Сколько, скажешь, давать ребятам, а? И тормошит-тормошит меня. Ведра четыре робятам надо бы… Пя-ать?!. Ну, Господь сам видал чего было.
Отец дает мне из своего стакана, Горкин сует бараночку. Уже совсем светло, и чижик постукивает в клетке, сейчас заведет про паголенки. Горкин спит на руке, похрапывает. Отец берет его за плечи и укладывает в столовой на диване. Василь-Василича уже нет. Отец потирает лоб, потягивается сладко и говорит, зевая: — А иди-ка ты, чижик, спать?.. Пасха Пост уже на исходе, идет весна. Прошумели скворцы над садом, — слыхал их кучер, — а на Сорок Мучеников прилетели и жаворонки. Каждое утро вижу я их в столовой: глядят из сухарницы востроносые головки с изюминками в глазках, а румяные крылышки заплетены на спинке. Жалко их есть, так они хороши, и я начинаю с хвостика.
Отпекли на Крестопоклонной маковые «кресты», — и вот уж опять она, огромная лужа на дворе. Бывало, отец увидит, как плаваю я по ней на двери, гоняюсь с палкой за утками, заморщится и крикнет: — Косого сюда позвать!.. Василь-Василич бежит опасливо, стреляя по луже глазом. Я знаю, о чем он думает: «ну, ругайтесь… и в прошлом году ругались, а с ней все равно не справиться! Опять у тебя она? Барки по ней гонять?!. Всосет — и еще пуще станет. Из-под себя, что ли, напущает?.. Спокон веку она такая, топлая… Да оно ничего-с, к лету пообсохнет, и уткам природа есть… Отец поглядит на лужу, махнет рукой. Кончили возку льда.
Зеленые его глыбы лежали у сараев, сияли на солнце радугой, синели к ночи. Веяло от них морозом. Ссаживая коленки, я взбирался по ним до крыши сгрызать сосульки. Ловкие молодцы, с обернутыми в мешок ногами, — а то сапоги изгадишь! До самой весны не встанет. Им поднесли по шкалику, они покрякали: — Хороша-а… Крепше ледок скипится. Прошел квартальный, велел: мостовую к Пасхе сколоть, под пыль! Тукают в лед кирками, долбят ломами — до камушка. А вот уж и первая пролетка. Бережливо пошатываясь на ледяной канавке, сияя лаком, съезжает она на мостовую.
Щеголь-извозчик крестится под новинку, поправляет свою поярку и бойко катит по камушкам с первым веселым стуком. В кухне под лестницей сидит гусыня-злюка. Когда я пробегаю, она шипит по-змеиному и изгибает шею — хочет меня уклюнуть. Скоро Пасха! Принесли из амбара «паука», круглую щетку на шестике, — обметать потолки для Пасхи. У Егорова в магазине сняли с окна коробки и поставили карусель с яичками. Я подолгу любуюсь ими: кружатся тихо-тихо, одно за другим, как сон. На золотых колечках, на алых ленточках. Сахарные, атласные… В булочных — белые колпачки на окнах с буковками — X. Даже и наш Воронин, у которого «крысы в квашне ночуют», и тот выставил грязную картонку: «принимаются заказы на куличи и пасхи и греческие бабы»!
И почему-то греческие! Василь-Василич принес целое ведро живой рыбы — пескариков, налимов, — сам наловил наметкой. Отец на реке с народом. Как-то пришел веселый, поднял меня за плечи до соловьиной клетки и покачал. Плоты погнали!.. И покрутил за щечку. Василь-Василич стоит в кабинете на порожке. На нем сапоги в грязи. Говорит хриплым голосом, глаза заплыли. Сейчас прямо из… — Из кабака?
Тридцать гонок березняку, двадцать сосны и елки, на крылах летят-с!.. И барки с лесом, и… А у Паленова семнадцать гонок вдрызг расколотило, вроссыпь! А при моем глазе… у меня робята природные, жиздринцы! Отец доволен: Пасха будет спокойная. В прошлом году заутреню на реке встречали. Сала на заливку куплено. Лиминацию в три дни облепортуем-с. А как в приходе прикажете-с? Прихожане летось обижались, лиминации не было. На лодках народ спасали под Доргомиловом… не до лиминации!..
Говорят про щиты, и звезды, про кубастики, шкалики, про плошки… про какие-то «смолянки» и зажигательные нитки. Приман к нашему приходу-с. Возьмешь от квартального, записку на дозволение. Сколько там надо… понимаешь? Высоконько только?.. Да для Божьего дела-с… воздаст-с! Как говорится, у Бога всего много. Пьяного только не пускай, еще сорвется. Да он, будь-п-койны-с, себя уберегет. В кумполе лючок слуховой, под яблочком… он, стало быть, за яблочко причепится, захлестнется за шейку, подберется, ко кресту вздрочится, за крест зачепится-захлестнется, в петельке сядет — и качай!
Новые веревки дам. А с вами-то мы, бывало… на Христе-Спасителе у самых крестов качали, уберег Господь. Прошла «верба». Вороха роз пасхальных, на иконы и куличи, лежат под бумагой в зале. Страстные дни. Я еще не говею, но болтаться теперь грешно, и меня сажают читать Евангелие. Прочтешь страничку, с «морским жителем» поиграешь, с вербы, в окно засмотришься. Горкин пасочницы как будто делает! Я кричу ему в форточку, он мне машет. На дворе самая веселая работа: сколачивают щиты и звезды, тешут планочки для — X.
На приступке сарая, на солнышке, сидит в полушубке Горкин, рукава у него съежены гармоньей. Называют его — «филёнщик», за чистую работу. Он уже не работает, а так, при доме. Отец любит с ним говорить и всегда при себе сажает. Горкин поправляет пасочницы. Я смотрю, как он режет кривым резачком дощечку. Пока жив, учись. Гляди вот, винограды сейчас пойдут… Он ковыряет на дощечке, и появляется виноград! Потом вырезает «священный крест», иродово копье и лесенку — на небо! Потом удивительную птичку, потом буковки — X.
Замирая от радости, я смотрю. Старенькие у него руки, в жилках. Это голубок, Дух-Свят. Я тебе, погоди, заветную вырежу пасочку. Будешь Горкина поминать. И ложечку тебе вырежу… Станешь щи хлебать — глядишь, и вспомнишь. Вот и вспомнил. И все-то они ушли… Я несу от Евангелий страстную свечку, смотрю на мерцающий огонек: он святой. Тихая ночь, но я очень боюсь: погаснет! Донесу — доживу до будущего года.
Старая кухарка рада, что я донес. Она вымывает руки, берет святой огонек, зажигает свою лампадку, и мы идем выжигать кресты. Выжигаем над дверью кухни, потом на погребице, в коровнике… — Он теперь никак при хресте не может. Спаси Христос… — крестясь, говорит она и крестит корову свечкой. Корова смотрит задумчиво и жует. Ходит и Горкин с нами. Берет у кухарки свечку и выжигает крестик над изголовьем в своей каморке. Много там крестиков, с прежних еще годов. Кажется мне, что на нашем дворе Христос. И в коровнике, и в конюшнях, и на погребице, и везде.
В черном крестике от моей свечки — пришел Христос. И все — для Него, что делаем. Двор чисто выметен, и все уголки подчищены, и под навесом даже, где был навоз. Необыкновенные эти дни — страстные, Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными сенями — и ничего, потому что везде Христос. У Воронина на погребице мнут в широкой кадушке творог. Толстый Воронин и пекаря, засучив руки, тычут красными кулаками в творог, сыплют в него изюму и сахарку и проворно вминают в пасочницы. Дают попробовать мне на пальце: ну, как? Кисло, но я из вежливости хвалю. У нас в столовой толкут миндаль, по всему дому слышно.
Я помогаю тереть творог на решетке. Золотистые червячки падают на блюдо, — совсем живые! Протирают все, в пять решет; пасох нам надо много. Для нас — самая настоящая, пахнет Пасхой. Потом — для гостей, парадная, еще «маленькая» пасха, две людям, и еще — бедным родственникам. Для народа, человек на двести, делает Воронин под присмотром Василь-Василича, и плотники помогают делать. Печет Воронин и куличи народу. Василь-Василич и здесь, и там. Ездит на дрожках к церкви, где Ганька-маляр висит — ладит крестовый щит. Пойду к Плащанице и увижу.
На дворе заливают стаканчики. Из амбара носят в больших корзинах шкалики, плошки, лампионы, шары, кубастики — всех цветов. У лужи горит костер, варят в котле заливку. Василь-Василич мешает палкой, кладет огарки и комья сала, которого «мышь не ест». Стаканчики стоят на досках, в гнездышках, рядками, и похожи на разноцветных птичек. Шары и лампионы висят на проволках. Главная заливка идет в Кремле, где отец с народом. А здесь — пустяки, стаканчиков тысячка, не больше. Я тоже помогаю, — огарки ношу из ящика, кладу фитили на плошки. И до чего красиво!
На новых досках, рядочками, пунцовые, зеленые, голубые, золотые, белые с молочком… Покачиваясь, звенят друг в дружку большие стеклянные шары, и солнце пускает зайчики, плющится на бочках, на луже. Ударяют печально, к Плащанице. Путается во мне и грусть, и радость: Спаситель сейчас умрет… и веселые стаканчики, и миндаль в кармашке, и яйца красить… и запахи ванили и ветчины, которую нынче запекли, и грустная молитва, которую напевает Горкин, — «Иуда нечести-и-вый… си-рибром помрачи-и-ися…» Он в новом казакинчике, помазал сапоги дегтем, идет в церковь. Перед Казанской толпа, на купол смотрят. У креста качается на веревке черненькое, как галка. Это Ганька, отчаянный. Толкнется ногой — и стукнется. Дух захватывает смотреть. Слышу: картуз швырнул! Мушкой летит картуз и шлепает через улицу в аптеку.
Василь-Василич кричит: — Эй, не дури… ты! Стаканчики примай!.. Даже и квартальный смотрит. Подкатывает отец на дрожках. В Кремле нехватка… — торопит он и быстро взбирается на кровлю. Лестница составная, зыбкая. Лезет и Василь-Василич. Он тяжелей отца, и лестница прогибается дугою. Поднимают корзины на веревках. Отец бегает по карнизу, указывает, где ставить кресты на крыльях.
Ганька бросает конец веревки, кричит — давай! Ему подвязывают кубастики в плетушке, и он подтягивает к кресту. Сидя в петле перед крестом, он уставляет кубастики. Поблескивает стеклом. Теперь самое трудное: прогнать зажигательную нитку. Спорят: не сделать одной рукой, держаться надо! Ганька привязывает себя к кресту. У меня кружится голова, мне тошно… — Готовааа!.. Принимай нитку-у..! Сверкнул от креста комочек.
Сколько годов, а Кривая все помнит! Поглядим и мы. Высота-то кака, всю оттоль Москву видать. Я те на Пасхе свожу, дам все понятие… все соборы покажу, и Честное-Древо, и Христов Гвоздь, все будешь разуметь. Самое наше святое место, святыня самая. Весь Кремль — золотисто-розовый, над снежной Москва-рекой. Кажется мне, что там — Святое, и нет никого людей.
Стены с башнями — чтобы не смели войти враги. Святые сидят в Соборах. И спят Цари. И потому так тихо. Окна розового дворца сияют. Белый собор сияет. Золотые кресты сияют — священным светом.
Все — в золотистом воздухе, в дымном-голубоватом свете: будто кадят там ладаном… Что во мне бьется так, наплывает в глазах туманом? Это — мое, я знаю. И стены, и башни, и соборы… и дынные облачка за ними, и эта моя река, и черные полыньи, в воронах, и лошадки, и заречная даль посадов… — были во мне всегда. И все я знаю. Там, за стенами, церковка под бугром, — я знаю. И щели в стенах — знаю. Я глядел из-за стен… когда?..
И дым пожаров, и крики, и набат… — всё помню! Бунты, и топоры, и плахи, и молебны… — все мнится былью, моей былью… — будто во сне забытом. Мы смотрим с моста. И Кривая смотрит — или дремлет? Я слышу окрик, — «чай примерзли? Обогнали нас. И вон уже где, под самым Кремлем несутся, по ухабам!
Мне стыдно, что мы примерзли. Да что же, Горкин?.. Будочник кричит — «вчего заснули? Он старый, добрый. Спрашивает-шутит: — Годков сто будет? Где вы такую раскопали, старей Москва-реки? Горкин просит: — И не маши лучше, а то и до вечера не стронет!
Подходят люди: чего случилось? Смеются: «помирать, было, собралась, да бутошника боится! Говорят — «за польцимейстером надо посылать! Кривая трогается. Смеются: «гляди, воскресла!.. Зато за ней никакой заботы… поставим, где хотим, уйдем, никто и не угонит. А гляди-домой помчит… ветру не угнаться!
Едем под Кремлем, крепкой еще дорогой, зимней. Зубцы и щели… и выбоины стен говорят мне о давнем-давнем. Это не кирпичи, а древний камень, и на нем кровь, святая. От стен и посейчас пожаром пахнет. Ходили по ним Святители, Москву хранили. Старые Цари в Архангельском Соборе почивают, в подгробницах, Писано в старых книгах — «воздвижется Крест Харсунский, из Кремля выйдет в пламени», — рассказывал мне Горкин. С нее пушки палят, в Крещенье, когда на Ердань ходят.
Народу гуще. Несут вязки сухих грибов, баранки, мешки с горохом. Везут на салазках редьку и кислую капусту. Кремль уже позади, уже чернеет торгом. Доносит гул. Черно, — до Устьинского Моста, дальше. Горкин ставит Кривую, закатывает на тумбу вожжи.
Стоят рядами лошадки, мотают торбами. Пахнет сенцом на солнышке, стоянкой. От голубков вся улица — живая, голубая. С казенных домов слетаются, сидят на санках. Под санками в канавке плывут овсинки, наерзывают льдышки. На припеке яснеют камушки. Нас уже поджидает Антон Кудрявый, совсем великан, в белом, широком полушубке.
Легкой же ты, как муравейчик! Возьмись за шею… Лучше всех увидишь. Я теперь выше торга, кружится подо мной народ. Пахнет от Антона полушубком, баней и… пробками. Он напирает, и все дают дорогу; за нами Горкин. Кричат; «ты, махонький, потише! Какой же великий торг!
Широкие плетушки на санях, — все клюква, клюква, все красное. Ссыпают в щепные короба и в ведра, тащат на головах. Архангельская клюкыва!.. И синяя морошка, и черника — на постные пироги и кисели. А вон брусника, в ней яблочки. Сколько же брусники! Розовый, желтый, в санях, мешками.
Горошники — народ веселый, свои, ростовцы. У Горкина тут знакомцы. Белые мешки, с зеленым, — для ветчины, на Пасху. А вот капуста. Широкие кади на санях, кислый и вонький дух. Золотится от солнышка, сочнеет. Валят ее в ведерки и в ушаты, гребут горстями, похрустывают — не горчит ли?
Мы пробуем капустку, хоть нам не надо. Огородник с Крымка сует мне беленькую кочерыжку, зимницу, — «как сахар! Откусишь — щелкнет. А вот и огурцами потянуло, крепким и свежим духом, укропным, хренным. Играют золотые огурцы в рассоле, пляшут. Вылавливают их ковшами, с палками укропа, с листом смородинным, с дубовым, с хренком. Антон дает мне тонкий, крепкий, с пупырками; хрустит мне в ухо, дышит огурцом.
Как ярмонка. Значит, чтобы не грустили. Так, что ль?.. А вот вороха морковки — на пироги с лучком, и лук, и репа, и свекла, кроваво-сахарная, как арбуз. Кадки соленого арбуза, под капусткой поблескивает зеленой плешкой. Хлебца с такой умнешь! А вон — соленье; антоновка, морошка, крыжовник, румяная брусничка с белью, слива в кадках… Квас всякий — хлебный, кислощейный, солодовый, бражный, давний — с имбирем… — Сбитню кому, горячего сбитню, угощу?..
А, пропьем с тобой семитку. Ну-ка, нацеди. Пьем сбитень, обжигает. Грещ-щневые-ллуковые блинки! Дымятся луком на дощечках, в стопках. Противни киселей — ломоть копейка. Трещат баранки.
Сайки, баранки, сушки… калужские, боровские, жиздринские, — сахарные, розовые, горчичные, с анисом — с тмином, с сольцой и маком… переславские бублики, витушки, подковки, жавороночки… хлеб лимонный, маковый, с шафраном, ситный весовой с изюмцем, пеклеванный… Везде — баранка. Высоко, в бунтах. Манит с шестов на солнце, висит подборами, гроздями. Роются голуби в баранках, выклевывают серединки, склевывают мачок. Мы видим нашего Мурашу, борода в лопату, в мучной поддевке. На шее ожерелка из баранок. Высоко, в баранках, сидит его сынишка, ногой болтает.
Пахнет тепло мочалой. А вот и медовый ряд. Пахнет церковно, воском. Малиновый, золотистый, — показывает Горкин, — этот называется печатный, энтот — стеклый, спускной… а который темный — с гречишки, а то господский светлый, липнячок-подсед. Липонки, корыта, кадки. Мы пробуем от всех сортов. На бороде Антона липко, с усов стекает, губы у меня залипли.
Будочник гребет баранкой, диакон — сайкой. Пробуй, не жалко! Пахнет от Антона медом, огурцом. Черпают черпаками, с восковиной, проливают на грязь, на шубы. А вот — варенье. А там — стопками ледяных тарелок — великопостный сахар, похожий на лед зеленый, и розовый, и красный, и лимонный. А вон, чернослив моченый, россыпи шепталы, изюмов, и мушмала, и винная ягода на вязках, и бурачки абрикоса с листиком, сахарная кунжутка, обсахаренная малинка и рябинка, синий изюм кувшинный, самонастояще постный, бруски помадки с елочками в желе, масляная халва, калужское тесто кулебякой, белевская пастила… и пряники, пряники — нет конца.
А вот и масло. На солнце бутыли — золотые: маковое, горчишное, орешное, подсолнечное… Всхлипывают насосы, сопят-бултыхают в бочках. Я слышу всякие имена, всякие города России. Кружится подо мной народ, кружится голова от гула. А внизу тихая белая река, крохотные лошадки, санки, ледок зеленый, черные мужики, как куколки. А за рекой, над темными садами, — солнечный туманец тонкий, в нем колокольни-тени, с крестами в искрах, — милое мое Замоскворечье. Пахнет соленым, крепким.
Как знамя великого торга постного, на высоких шестах подвешены вязки сушеного белого гриба. Проходим в гомоне. Лопаснинские, белей снегу, чище хрусталю! Грыбной елараш, винегретные… Похлебный грыб сборный, ест протоиерей соборный! Рыжики соленые-смоленые, монастырские, закусочные… Боровички можайские! Архиерейские грузди, нет сопливей!.. Лопаснинскне отборные, в медовом уксусу, дамская прихоть, с мушиную головку, на зуб неловко, мельчей мелких!..
Горы гриба сушеного, всех сортов. Стоят водопойные корыта, плавает белый триб, темный и красношляпный, в пятак и в блюдечко. Висят на жердях стенами. Шатаются парни, завешанные вязанками, пошумливают грибами, хлопают по доскам до звона: какая сушка! Завалены грибами сани, кули, корзины… — Теперь до Устьинского пойдет, — грыб и грыб! Грыбами весь свет завалим. Домой пора.
Кривая идет ходчей. Солнце плывет, к закату, снег на реке синее, холоднее. Я слышу благовест, слабый, постный. Колоколишко у них ста-ренький… ишь, как плачет! Слышится мне призывно — по-мни… по-мни… и жалуется как будто. Стоим на мосту, Кривая опять застряла. От Кремля благовест, вперебой, — другие колокола вступают.
И с розоватой церковки, с мелкими главками на тонких шейках, у Храма Христа Спасителя, и по реке, подальше, где Малюта Скуратов жил, от Замоскворечья, — благовест: все зовут. Я оглядываюсь на Кремль; золотится Иван Великий, внизу темнее, и глухой — не его ли — колокол томительно позывает — по-мни!.. Кривая идет ровным, надежным ходом, и звоны плывут над нами. Благовещенье А какой-то завтра денечек будет?.. Красный денечек будет — такой и на Пасху будет. Смотрю на небо — ни звездочки не видно. Мы идем от всенощной, и Горкин все напевает любимую молитвочку —…«благодатная Мария, Господь с Тобо-ю…».
Светло у меня на душе, покойно. Завтра праздник таков великий, что никто ничего не должен делать, а только радоваться, потому что если бы не было Благовещенья, никаких бы праздников не было Христовых, а как у турок. Завтра и поста нет: уже был «перелом поста — щука ходит без хвоста». Спрашиваю у Горкина: «а почему без хвоста? Воды на Москва-реке на два аршина прибыло, вот-вот ледоход пойдет. А денек завтра ясный будет! Это ты не гляди, что замолаживает… это снега дышут-тают, а ветерок-то на ясную погоду.
Горкин всегда узнает, по дощечке: дощечка плотнику всякую погоду скажет. Постукает горбушкой пальца, звонко если — хорошая погода. Сегодня стукал: поет дощечка! Благовещенье… и каждый должен обрадовать кого-то, а то праздник не в праздник будет. Кого ж обрадовать? А простит ли отец Дениса, который пропил всю выручку? Денис живет на реке, на портомойне, собирает копейки в сумку, — и эти копейки пропил.
Сколько дней сидит у ворот на лавочке и молчит. Когда проходит отец, он вскакивает и кричит по-солдатски — здравия желаю! А отец все не отвечает, и мне за него стыдно. Денис солдат, какой-то «гвардеец», с серебряной серьгой в ухе. Сегодня что-то шептался с Горкиным и моргал. Горкин сказал — «попробуй, ладно… живой рыбки-то не забудь! Денис знаменитый рыболов, приносит всегда лещей, налимов, — только как же теперь достать?
Завтра и голубиный праздничек, Дух-Свят в голубке сошел. То на Крещенье, а то на Благовещенье. Богородица голубков в церковь носила, по Ее так и повелось. И ни одной-то не видно звездочки! Отец зовет Горкина в кабинет. Тут Василь-Василич и «водяной» десятник. Говорят о воде: большая вода, беречься надо.
Под Ильинским барочки наши с матерьяльцем, с балочками. Упаси Бог, льдом по-режет… да под Роздорами как разгонит на заверти да в поленовские, с кирпичом, долбанет… — тогда и Краснохолмские наши, и под Симоновом, — все побьет-покорежит!.. Интересно, до страху, слушать. Не попридержит?.. Будь-п-койны-с, морозцем прихватит ночью, посдержит-с, пообождет для праздника. Уж отдохните. Как говорится, завтра птица гнезда не вьет, красна девка косы не плетет!
Наказал Павлуше-десятнику там, в случае угрожать станет, — скакал чтобы во всю мочь, днем ли, ночью, чтобы нас вовремя упредил. А мы тут переймем тогда, с мостов забросными якорьками схватим… нам не впервой-с. Отец спрашивает его: а? Будет напор — сорвет. Барочки наши свежие… коль на бык у Крымского не потрафят — тогда заметными якорьками можно поперенять, ежели как задастся. Силу надо страшенную, в разгоне… Без сноровки никакие канаты не удержат, порвет, как гнилую нитку! Надо ее до мосту захватить, да поворот на быка, потерлась чтобы, а тут и перехватить на причал.
Дениса бы надо, ловчей его нет… на воду шибко дерзкий. Лучше я барки растеряю… матерьял на цепях, не расшвыряет… а его, сукинова-сына, не допущу! Для праздника такого… — И Богу воров не надо. Ребят со двора не отпускать. Семен на реке ночует, — тычет отец в десятника, — на всех мостах чтобы якоря новые канаты. Причалы глубоко врыты, крепкие?.. Долго они толкуют, а отец все не замечает, что пришел я прощаться — ложиться спать.
И вдруг зажурчало под потолком, словно гривеннички посыпались. Жавороночек запел! В круглой высокой клетке, затянутой до половины зеленым коленкором, с голубоватым «небом», чтобы не разбил головку о прутики, неслышно проживал жавороночек. Он висел больше года и все не начинал петь. Продал его отцу знаменитый птичник Солодовкин, который ставит нам соловьев и канареек. И вот, жавороночек запел, запел-зажурчал, чуть слышно. Отец привстает и поднимает палец; лицо его сияет.
А, шельма — Солодовкин, не обманул! Больше года не пел. Значит, под самый под праздник, обрадовал-с. К благополучию-с. Надо бы к благополучию, — говорит Горкин и крестится. Отец замечает, что и я здесь, и поднимает к жавороночку, но я ничего не вижу. Слышится только трепыханье да нежное-нежное журчанье, как в ручейке.
На четвертной со мной побился, — весело говорит отец, — через год к весне запоет. Жавороночек умолк. Отец становится на стул, заглядывает в клетку и начинает подсвистывать. Но жавороночек, должно быть, спит. Я просыпаюсь рано, а солнце уже гуляет в комнате. Благовещение сегодня! В передней, рядом, гремит ведерко, и слышится плеск воды!
А, соловьев купают, и я торопливо одеваюсь. Пришла весна, и соловьев купают, а то и не будут петь. Птицы у нас везде. В передней чижик, в спальной канарейки, в проходной комнате — скворчик, в спальне отца канарейка и черный дроздик, в зале два соловья, в кабинете жавороночек, и даже в кухне у Марьюшки живет на покое, весь лысый, чижик, который пищит — «чулки-чулки-паголенки», когда застучат посудой. В чуланах у нас множество всяких клеток с костяными шишечками, от прежних птиц. Отец любит возиться с птичками и зажигать лампадки, когда он дома. Я выхожу в переднюю.
Отец еще не одет, в рубашке, — так он мне еще больше нравится. Засучив рукава на белых руках с синеватыми жилками, он берет соловья в ладонь, зажимает соловью носик и окунает три раза в ведро с водой. Потом осторожно встряхивает и ловко пускает в клетку. Соловей очень смешно топорщится, садится на крылышки и смотрит, как огорошенный. Мы смеемся. Потом отец запускает руку в стеклянную банку от варенья, где шустро бегают черные тараканы и со стенок срываются на спинки, вылавливает — не боится, и всовывает в прутья клетки. Соловей будто и не видит, таракан водит усиками, и… тюк!
Но я лучше люблю смотреть, как бегают тараканы в банке. С пузика они буренькие и в складочках, а сверху черные, как сапог, и с блеском. На кончиках у них что-то белое, будто сальце, и сами они ужасно жирные. Пахнут как будто ваксой или сухим горошком. У нас их много, к прибыли — говорят. Проснешься ночью, и видно при лампадке — ползает чернослив как будто.
Бережливо пошатываясь на ледяной канавке, сияя лаком, съезжает она на мостовую. Щеголь-извозчик крестится под новинку, поправляет свою поярку и бойко катит по камушкам с первым веселым стуком. В кухне под лестницей сидит гусыня-злюка. Когда я пробегаю, она шипит по-змеиному и изгибает шею — хочет меня уклюнуть. Скоро Пасха! Принесли из амбара «паука», круглую щетку на шестике, — обметать потолки для Пасхи. У Егорова в магазине сняли с окна коробки и поставили карусель с яичками. Я подолгу любуюсь ими: кружатся тихо-тихо, одно за другим, как сон. На золотых колечках, на алых ленточках. Сахарные, атласные… В булочных — белые колпачки на окнах с буковками — X. Даже и наш Воронин, у которого «крысы в квашне ночуют», и тот выставил грязную картонку: «принимаются заказы на куличи и пасхи и греческие бабы»! И почему-то греческие! Василь-Василич принес целое ведро живой рыбы — пескариков, налимов, — сам наловил наметкой. Отец на реке с народом. Как-то пришел веселый, поднял меня за плечи до соловьиной клетки и покачал. Плоты погнали!.. И покрутил за щечку. Василь-Василич стоит в кабинете на порожке. На нем сапоги в грязи. Говорит хриплым голосом, глаза заплыли. Сейчас прямо из… — Из кабака? Тридцать гонок березняку, двадцать сосны и елки, на крылах летят-с!.. И барки с лесом, и… А у Паленова семнадцать гонок вдрызг расколотило, вроссыпь! А при моем глазе… у меня робята природные, жиздринцы! Отец доволен: Пасха будет спокойная. В прошлом году заутреню на реке встречали. Сала на заливку куплено. Лиминацию в три дни облепортуем-с. А как в приходе прикажете-с? Прихожане летось обижались, лиминации не было. На лодках народ спасали под Доргомиловом… не до лиминации!.. Говорят про щиты, и звезды, про кубастики, шкалики, про плошки… про какие-то «смолянки» и зажигательные нитки. Приман к нашему приходу-с. Возьмешь от квартального, записку на дозволение. Сколько там надо… понимаешь? Высоконько только?.. Да для Божьего дела-с… воздаст-с! Как говорится, у Бога всего много. Пьяного только не пускай, еще сорвется. Да он, будь-п-койны-с, себя уберегет. В кумполе лючок слуховой, под яблочком… он, стало быть, за яблочко причепится, захлестнется за шейку, подберется, ко кресту вздрочится, за крест зачепится-захлестнется, в петельке сядет — и качай! Новые веревки дам. А с вами-то мы, бывало… на Христе-Спасителе у самых крестов качали, уберег Господь. Прошла «верба». Вороха роз пасхальных, на иконы и куличи, лежат под бумагой в зале. Страстные дни. Я еще не говею, но болтаться теперь грешно, и меня сажают читать Евангелие. Прочтешь страничку, с «морским жителем» поиграешь, с вербы, в окно засмотришься. Горкин пасочницы как будто делает! Я кричу ему в форточку, он мне машет. На дворе самая веселая работа: сколачивают щиты и звезды, тешут планочки для — X. На приступке сарая, на солнышке, сидит в полушубке Горкин, рукава у него съежены гармоньей. Называют его — «филёнщик», за чистую работу. Он уже не работает, а так, при доме. Отец любит с ним говорить и всегда при себе сажает. Горкин поправляет пасочницы. Я смотрю, как он режет кривым резачком дощечку. Пока жив, учись. Гляди вот, винограды сейчас пойдут… Он ковыряет на дощечке, и появляется виноград! Потом вырезает «священный крест», иродово копье и лесенку — на небо! Потом удивительную птичку, потом буковки — X. Замирая от радости, я смотрю. Старенькие у него руки, в жилках. Это голубок, Дух-Свят. Я тебе, погоди, заветную вырежу пасочку. Будешь Горкина поминать. И ложечку тебе вырежу… Станешь щи хлебать — глядишь, и вспомнишь. Вот и вспомнил. И все-то они ушли… Я несу от Евангелий страстную свечку, смотрю на мерцающий огонек: он святой. Тихая ночь, но я очень боюсь: погаснет! Донесу — доживу до будущего года. Старая кухарка рада, что я донес. Она вымывает руки, берет святой огонек, зажигает свою лампадку, и мы идем выжигать кресты. Выжигаем над дверью кухни, потом на погребице, в коровнике… — Он теперь никак при хресте не может. Спаси Христос… — крестясь, говорит она и крестит корову свечкой. Корова смотрит задумчиво и жует. Ходит и Горкин с нами. Берет у кухарки свечку и выжигает крестик над изголовьем в своей каморке. Много там крестиков, с прежних еще годов. Кажется мне, что на нашем дворе Христос. И в коровнике, и в конюшнях, и на погребице, и везде. В черном крестике от моей свечки — пришел Христос. И все — для Него, что делаем. Двор чисто выметен, и все уголки подчищены, и под навесом даже, где был навоз. Необыкновенные эти дни — страстные, Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными сенями — и ничего, потому что везде Христос. У Воронина на погребице мнут в широкой кадушке творог. Толстый Воронин и пекаря, засучив руки, тычут красными кулаками в творог, сыплют в него изюму и сахарку и проворно вминают в пасочницы. Дают попробовать мне на пальце: ну, как? Кисло, но я из вежливости хвалю. У нас в столовой толкут миндаль, по всему дому слышно. Я помогаю тереть творог на решетке. Золотистые червячки падают на блюдо, — совсем живые! Протирают все, в пять решет; пасох нам надо много. Для нас — самая настоящая, пахнет Пасхой. Потом — для гостей, парадная, еще «маленькая» пасха, две людям, и еще — бедным родственникам. Для народа, человек на двести, делает Воронин под присмотром Василь-Василича, и плотники помогают делать. Печет Воронин и куличи народу. Василь-Василич и здесь, и там. Ездит на дрожках к церкви, где Ганька-маляр висит — ладит крестовый щит. Пойду к Плащанице и увижу. На дворе заливают стаканчики. Из амбара носят в больших корзинах шкалики, плошки, лампионы, шары, кубастики — всех цветов. У лужи горит костер, варят в котле заливку. Василь-Василич мешает палкой, кладет огарки и комья сала, которого «мышь не ест». Стаканчики стоят на досках, в гнездышках, рядками, и похожи на разноцветных птичек. Шары и лампионы висят на проволках. Главная заливка идет в Кремле, где отец с народом. А здесь — пустяки, стаканчиков тысячка, не больше. Я тоже помогаю, — огарки ношу из ящика, кладу фитили на плошки. И до чего красиво! На новых досках, рядочками, пунцовые, зеленые, голубые, золотые, белые с молочком… Покачиваясь, звенят друг в дружку большие стеклянные шары, и солнце пускает зайчики, плющится на бочках, на луже. Ударяют печально, к Плащанице. Путается во мне и грусть, и радость: Спаситель сейчас умрет… и веселые стаканчики, и миндаль в кармашке, и яйца красить… и запахи ванили и ветчины, которую нынче запекли, и грустная молитва, которую напевает Горкин, — «Иуда нечести-и-вый… си-рибром помрачи-и-ися…» Он в новом казакинчике, помазал сапоги дегтем, идет в церковь. Перед Казанской толпа, на купол смотрят. У креста качается на веревке черненькое, как галка. Это Ганька, отчаянный. Толкнется ногой — и стукнется. Дух захватывает смотреть. Слышу: картуз швырнул! Мушкой летит картуз и шлепает через улицу в аптеку. Василь-Василич кричит: — Эй, не дури… ты! Стаканчики примай!.. Даже и квартальный смотрит. Подкатывает отец на дрожках. В Кремле нехватка… — торопит он и быстро взбирается на кровлю. Лестница составная, зыбкая. Лезет и Василь-Василич. Он тяжелей отца, и лестница прогибается дугою. Поднимают корзины на веревках. Отец бегает по карнизу, указывает, где ставить кресты на крыльях. Ганька бросает конец веревки, кричит — давай! Ему подвязывают кубастики в плетушке, и он подтягивает к кресту. Сидя в петле перед крестом, он уставляет кубастики. Поблескивает стеклом. Теперь самое трудное: прогнать зажигательную нитку. Спорят: не сделать одной рукой, держаться надо! Ганька привязывает себя к кресту. У меня кружится голова, мне тошно… — Готовааа!.. Принимай нитку-у..! Сверкнул от креста комочек. Говорят — видно нитку по куполу! Ганька скользит из петли, ползет по «яблоку» под крестом, ныряет в дырку на куполе. Покачивается пустая петля. Ганька уже на крыше, отец хлопает его по плечу. Ганька вытирает лицо рубахой и быстро спускается на землю. Его окружают, и он показывает бумажку: — Как трешницы-то охватывают! Глядит на петлю, которая все качается. Он очень бледный, идет, пошатываясь. В церкви выносят Плащаницу. Мне грустно: Спаситель умер. Но уже бьется радость: воскреснет, завтра! Золотой гроб, святой. Смерть — это только так: все воскреснут. Я сегодня читал в Евангелии, что гробы отверзлись и многие телеса усопших святых воскресли. И мне хочется стать святым, — навертываются даже слезы. Горкин ведет прикладываться. Плащаница увита розами. Под кисеей, с золотыми херувимами, лежит Спаситель, зеленовато-бледный, с пронзенными руками. Пахнет священно розами. С притаившейся радостью, которая смешалась с грустью, я выхожу из церкви. По ограде навешены кресты и звезды, блестят стаканчики. Отец и Василь-Василич укатили на дрожках в Кремль, прихватили с собой и Ганьку. Горкин говорит мне, что там лиминация ответственная, будет глядеть сам генерал-и-губернатор Долгоруков. А Ганьку «на отчаянное дело взяли». У нас пахнет мастикой, пасхой и ветчиной. Полы натерты, но ковров еще не постелили. Мне дают красить яйца. Смотрю на образ, и все во мне связывается с Христом: иллюминация, свечки, вертящиеся яички, молитвы, Ганька, старичок Горкин, который, пожалуй, умрет скоро… Но он воскреснет! И я когда-то умру, и все. И потом встретимся все… и Васька, который умер зимой от скарлатины, и сапожник Зола, певший с мальчишками про волхвов, — все мы встретимся там. И Горкин будет вырезывать винограды на пасочках, но какой-то другой, светлый, как беленькие души, которые я видел в поминаньи. Стоит Плащаница в Церкви, одна, горят лампады. Он теперь сошел в ад и всех выводит из огненной геенны. И это для Него Ганька полез на крест, и отец в Кремле лазит на колокольню, и Василь-Василич, и все наши ребята, — все для Него это! Барки брошены на реке, на якорях, там только по сторожу осталось. И плоты вчера подошли. Скучно им на темной реке, одним. Но и с ними Христос, везде… Кружатся в окне у Егорова яички. Я вижу жирного червячка с черной головкой с бусинками-глазами, с язычком из алого суконца… дрожит в яичке. Большое сахарное яйцо я вижу — и в нем Христос. Великая Суббота, вечер. В доме тихо, все прилегли перед заутреней. Я пробираюсь в зал — посмотреть, что на улице. Народу мало, несут пасхи и куличи в картонках. В зале обои розовые — от солнца, оно заходит. В комнатах — пунцовые лампадки, пасхальные: в Рождество были голубые?.. Постлали пасхальный ковер в гостиной, с пунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел. На образах веночки из розочек. В зале и в коридорах — новые красные «дорожки». В столовой на окошках — крашеные яйца в корзинах, пунцовые: завтра отец будет христосоваться с народом. В передней — зеленые четверти с вином: подносить. На пуховых подушках, в столовой на диване, — чтобы не провалились! Пахнет от них сладким теплом душистым. Тихо на улице. Со двора поехала мохнатая телега, — повезли в церковь можжевельник. Совсем темно. Вспугивает меня нежданный шепот: — Ты чего это не спишь, бродишь?.. Это отец. Он только что вернулся. Я не знаю, что мне сказать: нравится мне ходить в тишине по комнатам и смотреть, и слушать, — другое все! Отец надевает летний пиджак и начинает оправлять лампадки. Это он всегда сам: другие не так умеют. Он ходит с ними по комнатам и напевает вполголоса: «Воскресение Твое Христе Спасе… Ангели поют на небеси…» И я хожу с ним. На душе у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать. Смотрю на него, как становится он на стул, к иконе, и почему-то приходит в мысли: неужели и он умрет!.. Он ставит рядком лампадки на жестяном подносе и зажигает, напевая священное. Их очень много, и все, кроме одной, пунцовые. Малиновые огоньки спят — не шелохнутся. И только одна, из детской, — розовая, с белыми глазками, — ситцевая будто. Ну, до чего красиво! Смотрю на сонные огоньки и думаю: а это святая иллюминация, Боженькина. Я прижимаюсь к отцу, к ноге. Он теребит меня за щеку. От его пальцев пахнет душистым, афонским, маслом. От сдерживаемой ли радости, от усталости этих дней, или от подобравшейся с чего-то грусти, — я начинаю плакать, прижимаюсь к нему, что-то хочу сказать, не знаю… Он подымает меня к самому потолку, где сидит в клетке скворушка, смеется зубами из-под усов. Потом достает из стола… золотое яичко на цепочке! А ну, открой-ка… Я с трудом открываю ноготочком. Хруп, — пунцовое там и золотое. В серединке сияет золотой, тяжелый; в боковых кармашках — новенькие серебряные. Чудесный кошелечек! Я целую ласковую руку, пахнущую деревянным маслом. Он берет меня на колени, гладит… — И устал же я, братец… а все дела. Сосни-ка, лучше, поди, и я подремлю немножко. О, незабвенный вечер, гаснущий свет за окнами… И теперь еще слышу медленные шаги, с лампадкой, поющий в раздумьи голос — Ангели поют на не-бе-си-и… Таинственный свет, святой. В зале лампадка только. На большом подносе — на нем я могу улечься — темнеют куличи, белеют пасхи. Розы на куличах и красные яйца кажутся черными. Входят на носках двое, высокие молодцы в поддевках, и бережно выносят обвязанный скатертью поднос. Им говорят тревожно: «Ради Бога, не опрокиньте как! Понесли святить в церковь. Идем в молчаньи по тихой улице, в темноте. Звезды, теплая ночь, навозцем пахнет. Слышны шаги в темноте, белеют узелочки. В ограде парусинная палатка, с приступочками. Пасхи и куличи, в цветах, — утыканы изюмом. Редкие свечечки. Пахнет можжевельником священно. Горкин берет меня за руку. А сам с Василичем в Кремле, после и к нам приедет. А здесь командую я с тобой. Он ведет меня в церковь, где еще темновато, прикладывает к малой Плащанице на столике: большую, на Гробе, унесли. Образа в розанах. На мерцающих в полутьме паникадилах висят зажигательные нитки. В ногах возится можжевельник. Священник уносит Плащаницу на голове. Горкин в новой поддевке, на шее у него розовый платочек, под бородкой. Свечка у него красная, обвита золотцем. Едва пробираемся в народе. Пасочная палатка — золотая от огоньков, розовое там, снежное.
А теперь чуть подробнее о том, как эта песня появилась... Рассказывает Юлия Томилова: — В октябре 2021 года мы ездили в командировку на форум "Большие смыслы". Это — Всероссийский форум организаторов отдыха и оздоровления детей. Он проходил в ВДЦ "Смена". Там нам поручили как-то творчески представить наш Артек, рассказать о нём всем делегатам форума. Я предложила такой вариант: найти инструментальную музыку и написать слова, в которых раскрываются важные, на мой взгляд, вещи, наши традиции и основные понятия, близкие всем артековцам. Получилась такая как бы краткая инструкция о жизни детей в Артеке! Песня прозвучала на форуме, но в Артеке ещё долго никто о ней не знал. Я, кстати, в ноябре того же года решила поучаствовать с ней на конкурсе песен об Артеке среди сотрудников нашего детского центра, и песня заняла второе место среди двадцати представленных композиций. Но до популярности песни, казалось, было ещё очень далеко! Но уже в 2022 году мои коллеги-вожатые, которым песня очень понравилась, стали включать её для своих детей. И вот, благодаря им и детям-артековцам, которые приняли её на "Ура! Хотя мне иногда кажется, что многим сотрудникам тяжело её воспринимать, потому что она довольно-таки современная. Но главное, что именно в такой аранжировке и именно с таким текстом она понятна и близка детям, она на их языке! Сейчас песня "Артек. Алфавит" часто звучит в артековских лагерях перед началом общелагерных дел. Её также можно услышать и на общеартековских массовках у корпуса "Вожатый" или на Дворцовой площади. Ребята и вожатые любят под неё танцевать! И хотя эта песня не задумывалась как традиционная артековская, она несомненно оставит свой след в песенной истории нашего детского центра! Фотографии официальной группы ВК "Международный детский центр "Артек".
Весёлая Быстрая Музыка
1. ангельская 2. божественная 3. безупречная 4. бесподобная 5. бескорыстная 6. весёлая 7. великолепная 8. восхитительная 9. волнительная 10. возбуждающая 11. грациозная 12. добрая 13. душевная 14. дружелюбная 15. дивная 16. единственная. Зажигательные пули. Мы столкнули очень контрастные вещи — относительно современная песня и старенькие бабушки, которые ее исполняют. Зажигательное Pool Party на территории отеля Old House.
веселая зажигательная (найдено 80 песен)
Зажигательная Веселая - Зажигательная самба Веселая, зажигательная, танцевальная, хит 2014 - Сальса, бачата, латино, Аргентина весёлые - зажигательная пенся ХД Веселая зажигательна t3q. RESONATE - Electronic Dance Music Электронная Танцевальная Музыка Listen To The Music. Слушай зажигательная музыка в MP3 бесплатно или сохраняй зажигательную музыку в хорошем качестве на компьютер или телефон. – Осталась только зажигательная смесь! – крикнул я Вовке и передал ему снаряд. Энергичная в форматe mp3, музыку можно скачать и слушать бесплатно. Чтобы скачать песни плейлиста, установите приложение Звук и слушайте оффлайн по подписке Прайм.
Веселые игры и конкурсы для нетрезвой компании взрослых
Оставайтесь на нашей волне и вы обеспечите себе отличное настроение на весь день! Контактная информация.
Имеет недвижимость во Франции и офшор, который передал своей дочери. Я не знаком с его криминальным прошлым.
Бабаков такой же богатенький буратино, как и все остальные, которые являются представителями власти нашей страны. Володин, Миронов, Зюганов и Слуцкие ничем не порядочнее всех остальных руководителей российского государства. То, что в передаче В. Соловьева он часто завуалированно критикует Наебуллину в части её финансовой политики, то это от лукавого, это его тактика, чтобы казаться своим, среди чужих.
В иных криминальных структурах или делах он не замечен. Да, СВО его не тревожит, возможно, что он как член ГД, будет готов поддержать любое мирное соглашение между Россией и Украиной, лишь бы всё осталось без изменения, как прежде, например, при Ельцине. Даже Костин уже нацелился на очередную приватизацию, ему мало того, что он успел хапнуть. Чтобы не искать пятую колонну, её следует уничтожить в России.
А Путину, чтобы не переписывать историю и не восклицать, что в СССР делали только галоши, топоры и вилы, необходимо заняться «садоводством» и наведением порядка в стране. Для этого нужно похоронить по христианскому обычаю В.
На протяжении дня в эфире рассказывают о последних происшествиях в мире, стране и городе, событиях спорта, а также о вышедших недавно моделях мобильных гаджетов. Здесь можно узнать, какие новинки появились в автоиндустрии. Радиостанция максимально непринужденно ознакомит слушателей с новостями, а также даст возможность насладиться легкой и задорной музыкой.
Продолжительность: от 2 часов. Ваши привычные вещи могут изменить цвет, форму или неожиданным образом переместиться с помощью телекинеза. Вы испытаете чувство настоящего восторга, а праздник наполнится незабываемым ощущением волшебства. Продолжительность: 25-40 минут. На сцене взмахом руки будут отменены законы гравитации, а природные стихии будут чудесным образом укрощены.
У нас Вы можете заказать индивидуальную программу и выбрать продолжительность на своё усмотрение. Продолжительность: от 30 минут. Здесь сойдутся воедино настоящее мастерство исполнителей, уникальные образы, и замыслы выдающихся режиссёров. Продолжительность: от 20 минут. Необыкновенные театральные маски, диковинные игрушки и необычайные куклы — всё это позволит Вам прикоснуться к удивительному таинству театральной культуры. Продолжительность: 30 минут. Мы дополним Ваш вечер небольшой выставкой оружия, на фоне которой два профессионала будут сражаться на безопасных шпагах. После этого, Вам расскажут особенности дуэльного кодекса и как правильно держать сие оружие, Вы сможете попробовать себя в роли настоящего дуэлянта. Продолжительность: от 45 минут. Артисты сыграют Ваши знакомые мотивы, а может, Вам захочется услышать блюзовые и джазовые импровизации.
Создайте атмосферу мероприятия при помощи музыки и артисты непременно удивят Вас своим мастерством. Продолжительность: от 30 до 60 минут. Стоимость: от 120 000 рублей.
Игры с залом и с большой аудиторией
Оставайтесь на нашей волне и вы обеспечите себе отличное настроение на весь день! Контактная информация.
Дофамин влияет на внимание, концентрацию, память, сон, настроение и мотивацию. Точно так же серотонин влияет на настроение, режим сна, тревогу и боль. Ваше эмоциональное состояние и состояние здоровья полностью в ваших руках, поэтому если хотите сделать себя счастливее, то этот список песен безусловно для вас.
Выберите один из наших ярких и запоминающихся образов, таких как волшебница, сказочная фея, придворный карлик, величественный паж или нежный ангелочек, и удивите своих гостей необычным шоу на Вашем празднике! Стоимость: от 25 000 рублей. Станьте участником пышного маскарада и насладитесь музыкой, танцами и антуражем ушедших лет! Наши специалисты проведут для Вас мастер-класс по фехтованию и дополнят атмосферу мини-выставкой оружия. Вы сможете познакомиться с богатейшей культурой Петровской эпохи и бальным этикетом, соблюдение которого обязательно для всех гостей, независимо от чина и звания. Продолжительность: от 2 часов. Ваши привычные вещи могут изменить цвет, форму или неожиданным образом переместиться с помощью телекинеза. Вы испытаете чувство настоящего восторга, а праздник наполнится незабываемым ощущением волшебства. Продолжительность: 25-40 минут. На сцене взмахом руки будут отменены законы гравитации, а природные стихии будут чудесным образом укрощены. У нас Вы можете заказать индивидуальную программу и выбрать продолжительность на своё усмотрение. Продолжительность: от 30 минут. Здесь сойдутся воедино настоящее мастерство исполнителей, уникальные образы, и замыслы выдающихся режиссёров. Продолжительность: от 20 минут. Необыкновенные театральные маски, диковинные игрушки и необычайные куклы — всё это позволит Вам прикоснуться к удивительному таинству театральной культуры. Продолжительность: 30 минут. Мы дополним Ваш вечер небольшой выставкой оружия, на фоне которой два профессионала будут сражаться на безопасных шпагах. После этого, Вам расскажут особенности дуэльного кодекса и как правильно держать сие оружие, Вы сможете попробовать себя в роли настоящего дуэлянта.
Один отбивает ритм, стукая кулачком по ладошке, и говорит: «хлеб». Второй — поглаживает одной ладошкой вторую, как бы намазывая, говоря при этом: «масло». Третий — отстукивая каждый слог ребром одной ладони по второй, говорит: «колбаса». Водящий руководит сооружением музыкального бутерброда, накладывая одни звуки на другие попеременно, меняя темп. Одна команда кричит «Гол! Другая команда кричит «Штанга! Все кричат «Мимо! Можно обмануть команды проверить их бдительность и внимание , показывая, например, правой рукой не в ту сторону, в которой сидит нужная команда. Каждой стране соответствуют определенные восклицания и движения: Индия — «Джимми, Джимми, ача-ача! Задача команд заключается в том, чтобы хором выкрикнуть свою фразу, когда будет произнесено название «их» страны.
Радио «Юмор FM» онлайн
Игровая программ для детей с веселыми конкурсами и зажигательными танцами. зажигательная русская дискотека - лучшая музыка. Треки, музыка и песни только в жанре Танцевальная. Слушай зажигательная музыка в MP3 бесплатно или сохраняй зажигательную музыку в хорошем качестве на компьютер или телефон.
Танцевальная музыка
Песни, которые помогут тебе найти в себе силы сделать новый день самым лучшим, даже если кажется, что все идет наперекосяк! Мы призываем каждую девушку никогда не отчаиваться, ведь только в наших силах сделать свою жизнь яркой и веселой. Начинай быть счастливой сейчас, не теряй ни минуты.
Правила пользования К аттракциону допускаются Гости от 7 лет Запрещается приносить за столы еду и напитки, находиться в состоянии алкогольного опьянения, нарушать спокойствие других Гостей Время игры — 30 минут. Запись на новую игру происходит в порядке живой очереди.
Продолжительность: от 30 до 60 минут. Стоимость: от 120 000 рублей. Причудливые персонажи в масках помогут Вам погрузиться в атмосферу съёмочной площадки с долей комизма и иронии. Вам остается вести себя как кинозвезда и переживать совершенно новые эмоции. Стоимость: от 60 000 рублей. Вы собираетесь отдохнуть, а значит, это повод пригласить на свой праздник артистов и разбавить юмором официальную обстановку. Артисты данного шоу обладают великолепным чувством юмора, приятным голосом и уникальной манерой исполнения. Программы артистов постоянно обновляются и с каждым разом становятся только лучше. Получить море благодарностей от коллектива не так сложно: закажите веселую программу и подарите родным, близким, коллегам атмосферу настоящего отдыха и торжества. Ведущий проведёт множество интереснейших конкурсов, наградой в которых станут различные серебряные атрибуты. Всё начинается с малых объемов бумаги, но чем ближе к концу мероприятия, там больше серебра становится повсюду. Оно безусловно пощекочет нервы и запомнится на всю жизнь. Наши артисты выполнят трюки чрезвычайной сложности: хождение по стеклу, акробатические номера, тяжёлая атлетика с гирей и железными прутьями. Все эти номера — вишенка на торте Вашего мероприятия, поскольку его трудно назвать обычным. Все действия под силу только настоящим профессионалам, не пытайтесь такое повторить! Стоимость: от 30 000 рублей. Продолжительность: от 10 минут. Талантливые пародисты к Вашим услугам: какую звезду хотите увидеть?
Если же придумать максимально современный сценарий не получается, можно адаптировать под трендовые условия уже имеющийся. И сделать это помогут следующие хитрости: современный мир детей он какой? Поинтересуйтесь современными трендами, которые интересны детям. Посмотрите детские видео-ролики, послушайте детских блогеров. Это поможет вам вникнуть в суть современного детского мира. Постарайтесь насытить сценарий актуальными идеями, крутыми сценками и играми, задайте празднику модную тему. Удачный современный сценарий должен пестрить забавными конкурсами и смешными сценками. Постоянно выдерживая интригу, удается заинтересовать почемучек. Но важно помнить о безопасности, ведь в ходе активных развлечений бывает сложно удержать шальных выпускников в рамках порядка. Сегодняшние возможности развлекательной сферы предлагают современные идеи для детских выпускников. Поэтому можно дополнить выпускной сценарий выездным квестом, аниматорами, научными шоу, выступами артистов или клоунов. Современная жизнь детей наполнена технологиями, поэтому удачной трансформацией сценария станет воплощение в нем компьютерных игр. Это позволит организовать для детей яркое путешествие в мир современных технологий. Подготовка проведения праздника На подготовку к выпускному порой уходит несколько месяцев. Но этого времени бывает недостаточно, если не организовать все как следует. В итоге праздник может подкрасться неожиданно. Чтобы подготовить действительно стильный и красочный сценарий, разбейте его на разделЫ, назначте ответственных за каждую часть, за костюмы, распределите роли, отдельно займитесь текстом, подготовкой реквизита, музыкальным наполнением. Также не забудьте включить в свой чек-лист подготовку декорации сцены и украшений для зала. И позаботьтесь о пригласительных для гостей. На ней пестрят разноцветные шары, ленты, стоит столик, на котором стоит красивый букет цветов. Звучит фоновая, легкая музыка. На сцене появляются двое ведущих-воспитательниц. За кулисами слышен детский смех, детвора группами входит в праздничный зал. В их руках фоторамки для фотоссесии в стиле Tik Tok. Выпускники делают озорные танцевальные движения и имитируют селфи. Музыка затихает и ведущие продолжают свой диалог. Ведущая 1: Какие же обаятельные и талантливые, радостные и стремительные, трудолюбивые и скромные, изобретательные и спортивные. Ведущая 2: Самые лучшие, самые сильные, самые суперсовременные. Дети рассаживаются в зале. Ведущая 1: Уважаемые дети, родители и остальные гости! В этот час мы спешим сообщить невероятно сенсационную новость: именно сегодня завершается съемка блога «Жизнь замечательных детей в детском саду «…»! Именно они дарили вам радость и настроение. Ведущая 2: Их таланты мы взращивали годы, Были у них и победы, и невзгоды. Только расстаться теперь нам пора Приглашаем на сцену, вперед детвора! На сцену выходит один из выпускников. Он объявляет первый блог. Ребенок: Настал тот момент, когда мы готовы представить вам наш первый, самый терндовый блог — исторический! Звучит фоновая музыка. Выпускники располагаются для показа первой сценки. Тем временем выходит ведущая и приглашает всех на просмотр небольшого ролика о жизни и лучших моментах выпускников в стенах сада. Ведущая 1: Посмотрите какой сюрприз подготовили родители для наших дорогих выпускников! Песня «Страна детства» После просмотра ролика родители раздают выпускникам подготовленные заранее разноцветные шары. Звучит песня «Страна детства», дети танцуют и торжественно запускают шарики. Выходит ведущая, слышатся шаги за сценой и детский лепет. Ведущая 1: Кажется, кто-то очень хочет попасть в наш блог. Пойду-ка посмотрю. На сцену под музыку выбегают малыши. У них за спиной ранцы, в руках — игрушки. Сценка «Свобода» Выходит Ведущая 1 и анонсирует премьеру второго блога. В нем участвует три девочки и один мальчик. Ведущая 1: Встречайте аплодисментами наших звезд Тик Тока. Они представят вам крутой блог мегаартисты Под веселую музыку трое мальчишек выбегают на сцену. За столом сидит девочка и вдумчиво читает книжку. Сценка «Зажигаем!
Веселые Зажигательные
Смотрите видео на тему «Веселые Песни Зажигательные» в TikTok. Софья Пустовалова, г. Ижевск: – Очень весёлая, зажигательная песня! Танцевальная музыка для детей, веселые детские мелодии без слов. Все самые зажигательные песни в одном плейлисте!