Развлечения - 31 января 2024 - Новости Саратова - В имение Стаховича — Пальну, расположенную близ Ясной Поляны, Станиславский ездил за этнографическим материалом к “Власти тьмы” (1902).
Стахович Алексей Александрович (1856 – 1919)
Алексей Александрович Стахович (1856—1919) — генерал-майор, участник русско-турецкой войны, актер театра и кино. С начала ноября Стаховичи — Мария Петровна и Алексей Александрович при ней — за границей. Биография Алексея Стаховича началась в городе Ростов-на-Дону, где он родился и вырос. Первая известность пришла к Алексею Стаховичу в 2017 году, когда стендап-комика пригласили на проект «Stand Up Club» — молодой человек неоднократно выступал в версус-шоу «Roast Battle», и всегда оказывался лучшим. Участник популярного шоу «Stand Up на ТНТ» Алексей Стахович объяснил причину массового ухода комиков из проекта. Биография Алексей Стахович, треки, контакты, а также список мероприятий на которых будет Алексей Стахович.
Стахович Алексей Александрович — Биография
Обучаясь в ярославской Военной финансово-экономической академии он уже начал делать свои первые шаги в сфере юмора, выступая за команду «Грифин» в КВН. Ему удалось завоевать любовь публике благодаря своей откровенности со зрителем. Его развитие в качестве стендап-комик началось с московского Stand Up Club 1. Он принимал участие в проектах клуба Gong Show, Roast Battle. Оттачивал свое мастерство в агентстве «Панчлайн».
А сегодня он много гастролирует по российским городам, выступает на различных концертных площадках и покоряет просторы телевидения.
Толстого князь Абрезков. Гиппиус дядя Мики. Достоевскому Степан Верховенский.
Тургеневу граф Любин. Чехова Шипучин.
И одновременно — психолог, аналитик, литератор — он набрасывал на фоне общей картины российской действительности 1908 года, как он понимал ее, картину внутритеатральной жизни в лицах, настраивающих Станиславского и Стаховича против него. В Стаховиче, именно в Стаховиче, таком далеком от писателей из чеховской генерации восьмидесятников, к которой он принадлежал рождением, опытом, всей жизнью в литературе и театре, Немирович-Данченко хотел видеть друга, к нему обращаясь. Напрямую к Станиславскому, столь же далекому от него, но дорогому, — без него он уже не мог существовать, к нему он был прикован, — он отчаялся достучаться. Он пошел к Станиславскому — с другого хода. Через Стаховича, пытаясь завоевать его.
С открытым забралом, рассчитывая — не без оснований — на благородство адресата. Не мог Стахович, «чистый помыслами», бесхитростный, воспользоваться его откровенностью. Дорогой мой друг! В двенадцатом часу ночи я звонил в Театр, мне сказали, что ты уже уехал. Я хотел предложить тебе поужинать и поговорить. Вышло лучше. В письме точнее выскажешься.
Теперь три часа ночи. Я раскладывал пасьянс и размышлял. Из обращения в первой строчке ты чувствуешь, какой тон я хочу придать письму. Я хотел еще просто посидеть втроем с тобою и Конст. Если бы я сейчас писал ему, я тоже написал бы «Дорогой мой друг! Мы должны уметь говорить друг с другом, как подобает и этому возрасту и обоюдному уважению. К делу.
В твоем отношении ко мне есть одна коренная ошибка. Ту же ошибку с недавних пор ввел в свои отношения ко мне и Конст. Он более чуток к моей психологии, — скажу даже, — к «нашей» психологии. Тот, кто хочет вступить со мной в тесные, хотя бы и только деловые отношения, должен вдуматься в этот тип, в душу его, понять его и раз навсегда запомнить. Он избегнет ошибок. Главнейшие черты этого типа — серьезное отношение к жизни, хотя бы и со страстными и порывистыми выпадами, и непоколебимость в своих основных убеждениях. Я, как и многие мне подобные, никогда не опорочил своего маленького имени ни одной напечатанной строчкой ни в газете, которую считал противной своим убеждениям, ни содержанием каждой своей строчки.
Не благодаря таланту, а только благодаря этому я стал «своим» в среде наиболее благородных писателей. И если, без большого таланта, я сумел выдвинуться во внимании публики впереди многих моих более талантливых коллег, то это случилось потому, что я обладаю счастливым соединением литературности с театральностью и, может быть, большей, чем у моих коллег, настойчивостью и энергией. Главной же чертой моей все-таки всегда была непоколебимость убеждений, непродажность их. Их нельзя было у меня купить ни деньгами, ни славой, ни даже женщиной. Жена могла бы много раз свести меня с пути моей правды. Но и в этом отношении мне повезло. Я женился на дочери такого же сорта человека, — слишком известного своей неподкупностью, чтоб его рекомендовать.
И она принесла ко мне в жизнь все, что получила от отца. Ты не имеешь представления и о сотой доли тех испытаний, какие переживал я с женою, когда надо было отказываться от широкого благополучия, чтобы сохранить удовлетворенную гордость. И еще так недавно, всего с год назад, я имел от жены самые горячие предложения перенести со мною все испытания, все, только бы я не давал никому и ничему подавить мой свободный дух, тот дух, который составляет мое главное богатство и ее главную гордость и который является единственным и настоящим источником жизнерадостности. Дорогой друг! Я пишу очень скучные вещи, но я прошу тебя не отнестись к этому слишком легко. Константин Сергеевич когда-то чувствовал во мне эту мою силу и — я понимал это — радовался. Иногда, в частностях, он смешивал это с самолюбием, но, в общем, может быть, не сознательно, поддавался обаянию этой силы.
И я утверждаю, что она легла в основание Художественного театра, во все его направление. Это моя сила придала такой аромат таланту самого Конст. Она же воспитывала и лучших людей в нашей труппе. Я никогда не был педагогом сухарем, и поэтому свобода духа передавалась моим прозелитам не в виде бурджаловских формул, а в известной радующей красоте. Был один момент, когда меня такого захотели сломить, согнуть, принизить. Это хотел сделать покойный Морозов. Придавить капиталом.
Были моменты испытаний, и жена моя снова поддерживала меня бесстрашием перед материальным ничто. Я вышел из этих испытаний нетронутым. Итак, твой друг нижеподписавшийся — человек, которому уже 50 лет, который начал зарабатывать на себя с 13 лет и продолжал беспрерывно все 37, которого всю жизнь, как к свету, тянуло к тому, что он и по сие время считает прекрасным, у которого при страстных выпадах вроде увлечений… картами или… чем-либо другим… в основе всех его поступков, хотя бы и легкомысленных, была независимость, соединенная с порядочностью и деликатностью, который за все свои ошибки расплачивался всегда сам и втридорога и заботился о том, чтобы вокруг него всем жилось радостно, который, наконец, — скажу смело — был всегда чрезвычайно чуток к тончайшей психологии других. Вот мой портрет. Поставь теперь рядом: милого в своей непосредственности, когда она не переходит за границу, откуда начинается все, что есть наиболее противоположного независимости, — Вишневского; или талантливого, но внутренне невежественного, прекрасного, когда его ведешь по пути душевной культуры, и тяжело неприятного, когда он отдается во власть самомнения, — Москвина; или прекрасного пожизненного секретаря — Румянцева… Пойду выше: симпатичную по своему дарованию, но мелко, по-бабьи подозрительную Марью Петровну, к величайшему сожалению многих, а в особенности моему, часто отравляющую своей мелкой, обидной подозрительностью самого Орла. Поставь их всех рядом против одного меня и скажи себе по совести: не опрометчиво ли ты поступаешь, когда со вниманием прислушиваешься, что они говорят обо мне? Не принижаешь ли ты своего друга, опираясь в своих суждениях на их соображения и умозаключения, в которых пошлость умеет разглядеть крупицу правды, застилая от глаз сущность и истину?
Не забываешь ли ты, слушая их, что маленькие люди во всех явлениях видят только маленькие побуждения? Не поставишь ли ты себе в упрек, что часто видишь меня среди них только более умным и сумевшим захватить власть над ними, а не более глубоким и более благородным? Не приписываешь ли мне таких побуждений, какие легко припишешь каждому из них? Не впадаешь ли, словом, в этот грех передо мною? И 2 не думал ли ты о том, что можешь иметь надо мной огромную силу как дружески расположенный человек, мужественно высказывающий мне все, что тебе хотелось бы сказать, и никакой силы, как только ты сходишь на другой путь. И ты, и Константин Сергеевич, и все вышеназванные лица много раз говорили мне неприятные вещи, но мне надо было бы употребить большое напряжение памяти, чтобы вспомнить эти неприятности. Они мне были сказаны прямо в лицо, и я их скоро забыл.
Но все, что было сделано против меня скрытно, по каким-то секретноуговорам, лежит на моей душе непрощенной обидой, хотя сами по себе эти факты и вовсе не значительны. Они обидны, потому что произошли от ложного, мелочного объяснения моих поступков, такого объяснения, которого — видите ли — нельзя сказать в глаза! И ложного! И кто ж эти судьи? И с каким аршином они подошли ко мне? Я обманул публику, я! Я один.
Я сделал этому театру славу культурнейшего, или интеллигентнейшего, театра, между тем как если построже разобраться, то у нас, кроме нескольких женщин, — сплошная невежественность. Я один обманывал публику, с величайшей борьбой вдавливая в каждого исполнителя облик умного и интеллигентного человека. А так как, с другой стороны, Константин Сергеевич строил им художественные подмостки, то невежественность и вообразила себя на недосягаемой высоте. И вот они рассматривают меня якобы на одной плоскости с собой. И безапелляционно выбрасывают свои суждения. По мнению этой невежественности, я вял потому, что мои материальные дела плохи, или потому, что в семье что-то неладно. Куцая сообразительность!
Я равнодушен к «Царским вратам», потому что женская роль отдана не той актрисе, какой я хотел, да еще и отдана-то с каким-то клоунским вывертом… Жалкая подозрительность, вышедшая из какого-то бабьего ума! Сказал же Лужский мне прямо в глаза, что я задумал Достоевского, чтобы за переделку его получить авторский гонорар, или еще кто-то, что я под влиянием Вишневского, чтобы брать аванс не сообразили даже, что аванс не зависит от Вишневского. А кому же охота подумать, что я всю зиму сижу в своем кабинете, не ложась раньше 3—4 часов, всю зиму, и думаю о том, какими силами можно было бы вытравить из Театра пошлость, и невежественность, и рабский дух, охвативший его так же, как он охватил теперь всю Россию, и безнадежно не нахожу этих сил, и вижу, что чем дальше, тем все становится хуже, что невежественность и пошлость становятся все жирнее, что всякое поползновение мыслить глубже, благороднее и независимее должно в нашем театре или прятаться в щель или надеть фарисейскую маску, что лицемерие проникает во все поры нашего театра, и что когда я пытаюсь ввести свои идеалы на сцену, то уже нет прежней веры в меня, потому что невежественность чувствует апломб, и дело кончается таким скандалом, как на генеральной «Росмерсхольма». А когда я стремлюсь к Конст. А сборы растут, дивиденд ширится и диктует новые требования, которые только помогают молоту, забивающему по щелям все, что было самого драгоценного в этом деле для меня. И отдыхаю я… с Южиным! Так вот я хотел тебе все это сказать.
В мое воспитание вошло, что не следует человеку самого себя так уж расхваливать. Но с тобой я себе это позволил. Мне было бы жаль, если бы ты сделал мне больно с такой стороны, с которой я не мог бы тебе простить. Honny soit qui mal y pense! Я говорил, что хотел бы, чтобы ты, прежде чем поверить людям, поискал мотивов поглубже… Твой Вл. Если Стахович не получил этого письма, то Немирович-Данченко, наверное, высказал ему все это. И, кажется, с тех пор и Стахович стал двигаться навстречу Немировичу-Данченко.
Тем неожиданнее придирки — или, может быть, — серьезные претензии Стаховича к Немировичу-Данченко по финансовой части через год. С начала января 1909 года, уже традиционно, Стахович председательствовал: 4 января — на заседании правления: По просьбе А. Стаховича поручено секретарю правления осведомлять А. Протоколы вел Румянцев. Стахович, как контролер хозяйственной части, настаивает на том, чтобы в Петербургской поездке и в других казначей исполнял свои обязанности и книги велись в том же порядке, как и в Москве96. Уже из Петербурга 11 января 1909 года он писал Южину: Дорогой Александр Иванович, Еще раз благодарю за доставленное удовольствие кресло на «Холопы». Хотел заехать к тебе, но, пробывши всего три дня в Москве, я был завален делами по нашему театру и заседал по 12-ти часов подряд.
Дело удержания Качалова от гибели тоже не мало отняло у меня времени прости шутку и шутника. Искренне тебе преданный Алексей Стахович97. Он и оформит тургеневский спектакль… В феврале, по возвращении из Петербурга в Москву, Стахович — на репетициях «Ревизора». На роль Хлестакова вместо больного А. Горева, сыгравшего первые 27 спектаклей, вводили С. И снова — серия заседаний правления под его председательством, запротоколированных Румянцевым: …А. Стахович указал на недостатки деятельности правления, постановления которого не редко остаются лишь благопожеланиями, и призвал правление к более интенсивной работе.
Немирович-Данченко горячо защищал правление, указывая на то, что у членов правления не было недостатка в желании работать, в энергии, в мужестве, но в самом складе дела есть вещи непреоборимые98. Поручено Вишневскому выработать договор и потребовать в обеспечение с ее импресарио г. Шульца залог в размере тысячи рублей99. Как ему хочется участвовать в творческой жизни театра, как хочет он быть ему полезным, как не хватает ему художественников! Письмо Стаховича Станиславскому 23 февраля 8 марта 1909 года: Милый друг Константин Сергеевич, дорогою из Петербурга в Берлин я читал английскую книгу «Russian essays stories«. Автор ее Maurice Barning был корреспондентом во время русско-японской войны, свободно говорит по-русски и теперь корреспондирует в «Morning Post«. Книга написана очень талантливо, правдиво и интересно.
В одной из ее глав он с восторгом говорит о Чехове — писателе и драматурге, местами до преувеличения сравнивал, например, Чехова в «Вишневом саде» с Шекспиром. Потом он переходит к знаменитому «Artistic Theatre of Mоscow» и на трех страницах изливает свои панегирики по адресу нашего театра; он семь раз видел «Вишневый сад» и целый месяц специально посещал Московский Художественный театр в Петербурге или в Москве — неизвестно. Странно, что мы ничего о нем не слыхали, а может быть, ты и знаешь, видел и беседовал с ним? Он приглашает англичан предпринимать pelerinages паломничество — фр. Он кончает тем, что считает, что каждый интересующийся театральным искусством должен ознакомиться с первым театром мира! Рад довести все это до твоего сведения. Со мной ехал сын нашего посла в Лондоне гр.
Бенкендорф; он хорошо знаком с Barningом и увидит его на днях в Лондоне. Я поручил ему передать, что буду счастлив с ним познакомиться и при первой его поездке в Россию приглашаю его меня посетить в Москве или Петербурге , дабы я имел возможность ввести его в нашу среду и ознакомить его ближе с нашим делом. Целую ручки Марии Петровны, тебя обнимаю. Письмо Стаховича Немировичу-Данченко 7 марта 1909 года: Дорогой Владимир Иванович, может быть, ты занят, может быть, не в духе, но не посылай меня к черту, а удостой его внимания и поверь на слово преданному другу театра, легкомысленному его директору. Ты знаешь, а может быть, даже лучше меня, во что обращается пьеса после двадцатого ее представления. Иногда между этим образчиком и первым выпуском нет ничего общего, кроме семейного сходства. Большинство развитой публики, а с нею и я, почти всегда принимаем убежденно, или на веру, толкования Немировича и Станиславского и только иногда, с болью в сердце, подчиняемся этим Высочайше утвержденным авторитетам вкуса, литературы, техники, ума и искусства.
Но принимать эксперименты неавторитетной молодежи, или недаровитых артистов мы не согласны. А бывает, что эти вкусовые эксперименты обращаются в отвратительные экскременты прости этот lapsus calami ; бывает, что замысел ваш искажен до неузнаваемости. Имею сведения, для меня несомненные, что «Ревизор» грешит этим грехом и грешит сильно. Опасно, нежелательно и стыдно везти его таким в Петербург. Обращаю твое внимание на необходимость его нравственного и физического обновления. Эта необходимость — ты скажешь — не составляет ни открытия Америки, ни секрета, но я настоятельно на ней настаиваю, памятуя допущенные вами шероховатости в «Горе от ума» прошлогоднего петербургского исполнения Качалов съехал с тона и замысла, Германова, Косминская — были слабые копии первоначального оригинала и проч. Менее важно, но столь же необходимо свести в баню «Синюю птицу».
А у Роде в «Трех сестрах» ты, м. До свидания, милый друг. Обяжешь, если сообщишь эти строки до сведения правления. Премьера «У царских врат» «У врат царства» по пьесе К. Гамсуна проходит 9 марта 1909 года без него… И без него начинаются петербургские гастроли МХТ. Станиславский трогательно опекал детей Стаховича — по его поручению. По возвращению в Москву Станиславский продолжит беседовать с Крэгом о «Гамлете» — но без переводчика.
Те, кто присутствуют при этом, хохочут над невообразимо смешной смесью в речи Станиславского немецкого с русским. Друг втянул его в светскую жизнь, и он вынужден подчиняться ее этикету.
Обучаясь в ярославской Военной финансово-экономической академии он уже начал делать свои первые шаги в сфере юмора, выступая за команду «Грифин» в КВН. Ему удалось завоевать любовь публике благодаря своей откровенности со зрителем. Его развитие в качестве стендап-комик началось с московского Stand Up Club 1. Он принимал участие в проектах клуба Gong Show, Roast Battle. Оттачивал свое мастерство в агентстве «Панчлайн».
А сегодня он много гастролирует по российским городам, выступает на различных концертных площадках и покоряет просторы телевидения.
Алексей Стахович - Alexej Stachowitsch
Любовь — единственное, что остается светлого в мире человека. Блюда Несмотря на то что я вешу всего 70 кг, очень люблю вкусно поесть. И здесь главное — здоровое питание. Любимых блюд нет, но могу точно сказать, что не стоит есть фастфуд. В нем нет ничего вкусного. Читай также Бомбически рекомендую! Владимир Пресняков советует фильмы, мультфильм и музыкальный концерт Развлечения Летом я впервые попробовал покататься верхом на лошади. Необычные ощущения, когда ты верхом на живом организме, который может просто скинуть тебя.
Точно прокатился бы еще раз. Место Я вообще редко куда-то хожу, кроме выступлений.
Сергей Волконский. Лучшей его ролью была роль Степана Верховенского в Николай Ставрогин [на основе Беси к Достоевский ], где он был самим собой », - считает историк театра Вадим Шверубович. Марина Цветаева описала эффект, который это произвело на художественные круги Москвы и оставила выразительный портрет этого человека в своем эссе «Смерть Стаховича».
Его лучшая роль была роль Степана Верховенского в« Николае Ставрогине » [по мотивам« Бесы » Достоевского ], где он был самим собой», - полагает историк театра Вадим Шверубович. Марина Цветаева описала эффект, который это произвело на художественные круги Москвы и оставила выразительный портрет этого человека в своем эссе «Смерть Стаховича». Он похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Так Александр Стахович провел в свое время занимательное исследование того, какой конь являлся прототипом толстовского Холстомера. В общем, перед молодым Стаховичем открывалась проторенная дорога выходца из хорошей семьи, по которой он и поскакал. Он был помещен в пажеский корпус, по окончании коего зачислен в кавалергарды. Развитие его карьера получила после назначения Стаховича адъютантом великого князя Сергея Александровича. Занимая этот высокий пост, он часто бывал при дворе, активно участвуя в светской жизни. Адъютанты Сергея Александровича сплошь были театралами.
Стахович тоже не избежал этого увлечения, и сам начинает участвовать в домашних спектаклях. Как вспоминает художник Сергей Маковский, Стахович бывал у его родителей в Петербурге и пел в домашних постановках опер. Благо, это позволял сильный и приятный баритон. Несколько раз он даже соревновался в пении с итальянскими певцами-профессионалами. Об исключительной красоте и выразительности голоса Стаховича вспоминают многие, от Маковского до Цветаевой. Стахович был очень высок ростом, и выглядел чрезвычайно представительно как в форме, так и в штатском костюме.
За его умение одеваться и джентльменские манеры, современник назвал его "русским барином с английским отпечатком". Именно Стаховичу довелось познакомить семью великого князя со Станиславским. После спектакля "Уриель Акоста" 1898 г. Позднее именно он устроил для Станиславского дивертисмент в доме великого князя, что стало для последнего этапным событием: к нему потянулся свет. С тех пор Стахович успел заболеть Художественным театром и стать личным другом Станиславского. В 1902 году он приглашает его в Пальну, и Станиславский изучает натуру для постановки пьесы "Власть тьмы".
В последующие годы Стахович оказал немалое влияние на Станиславского. Еще в 1903 году Станиславский пишет в записной книжке о том, что "манера одеваться и держаться - это вещи условные вытекаю[щие] однако из жизни - надо знать эти условности и их происхождение". Эти слова - плод раздумий над предложением Стаховича создать специальный класс для изучения манер, светского поведения и костюма. В 1904 году Стахович облегчает положение руководства театра во время конфликта с Саввой Морозовым. На собрании пайщиков он вносит в кассу Товарищества взнос в 20 тысяч рублей и избирается в Правление. Позднее он дважды выбирался третьим директором театра в сезонах 1905-1906 и 1910-1911 гг.
Алексей Стахович
Участник телешоу «Stand Up на ТНТ» Алексей Стахович раскрыл размер гонорара за один десятиминутный монолог. В 2017 году Стахович был признан резидентом Stand Up Club #1. В 2023 году Алексей стал участником «Большого шоу». 31-летний Алексей Стахович в своем новом откровенном интервью рассказал, сколько за одно выступление получают комики, а также раскрыл свой ежемесячный заработок. Биография Алексей Стахович, треки, контакты, а также список мероприятий на которых будет Алексей Стахович. Смотри премьерные выпуски шоу "Stand Up" каждое воскресенье в 22:00 на #ТНТ Производство: Comedy Club ProductionStandUp в соц. сетях:Vk.
Алексей Стахович Stand Up на ТНТ биография соц сети личная жизнь – все о комедианте
В семье дети воспитывались в русских православных традициях. В 1938 г. После присоединения Аншлюса Австрии к Третьему Рейху был направлен в офицерское училище. Участвовал в войне против Франции 1940.
С началом советско-германской войны находился на Восточном фронте в подразделениях связи, в т.
Он стал чемпионом Зальцбурга среди молодежи по бегу в 1935 и 1936 годах. В 1937 году Стахович окончил и начал курс радиоэлектроники, будучи кандидатом в офицеры в Wiener Heerestelegraphenabteilung. После аншлюса Австрии перед Германским рейхом в 1938 году он посетил Kriegsschule Вермахта в Ганновере , где сдал офицерский экзамен и стал лейтенантом в 1939 году.
То ли бухгалтер Пастухов, то ли контролировавший бухгалтерию Воробьев, или они оба ошиблись чуть ли не на 30 тысяч, составляя окончательный отчет за текущий год. Дивиденд года составил не 110 — 120 тысяч, как подсчитывали в мае, а всего 85.
Пайщики вместо 6000 рублей должны были получить по новым данным только 5000, а Немирович-Данченко вместо обещанных ему в мае 7000, должен был вернуть 1000. А между тем, эти деньги у меня ассигнованы на два главных векселя, которым срок в конце августа и сентября ростовщические. Самое страшное я вижу здесь не в том, что уменьшается дивиденд, а в том, что если это так, то, значит, расход прошлого года был совершенно чудовищный. И, не зная этого, мы не принимали никаких мер, чтобы его уменьшить на будущий год. Стало быть, он будет еще чудовищней. Предстояла капитальная проверка книг по расходам и доходам.
Без Станиславского второй и третий директора Товарищества МХТ жили душа в душу, несмотря на досадные ошибки финансистов. Стахович чувствовал себя виноватым. Они много времени проводили вместе, когда Немирович-Данченко был свободен от репетиций «Анатэмы» и приемных экзаменов в школу. В один из августовских дней они прошли «пешком до Страстного монастыря, оттуда на электричке, потом в парке долго гуляли и обедали на воздухе», — писал Немирович-Данченко жене115. Он почти каждый день писал ей. Немирович-Данченко был вполне доволен ситуацией.
Задача, поставленная им перед собой, — создание в сезоне «атмосферы спокойствия», — как будто осуществлялась; для себя он нашел состояние «добросовестной холодности» и писал жене: Новый отчет еще не закончен, но уже сказали мне, что тот несомненно навран. Однако все-таки вместо 7—8 тысяч, которые я рассчитывал получить, — придется всего 3 с чем-нибудь. Это все же лучше, чем еще с меня тысячу. Эта история с отчетом тоже отняла немало времени. Но я был на высоте спокойствия и мудрости. И Стахович, который год назад склонен был держаться со мной тона — для меня не совсем приятного, ходит за мной, как покорный пес, домашний пес, смотрящий мне в глаза и старающийся угадать мои желания.
Вообще все пока идет гладко116. Радовали его и актеры, занятые в «Анатэме», — Качалов, Германова, выздоровевшая Бутова — она доходила «до трагической простоты, одновременно и возвышенной по внутреннему содержанию и яркой бытовой по внешнему образу»… Все, однако, было впереди: заседания правления — по вопросам репертуара, очередности премьер, необходимых актерских вводов в старые спектакли — и репетиции «Месяца в деревне». Они могли начаться только с приездом Станиславского. Он вернулся из отпуска 19 августа и тут же приступил к работе. И тут все шло гладко. Оперативно решились текущие вопросы.
К 29 августа собрание пайщиков утвердило отчет, приемлемый для Немировича-Данченко. После беседы, проведенной с исполнителями вместе с Немировичем-Данченко, Станиславский начал репетировать «Месяц в деревне» у себя дома в Каретном ряду. Верочку репетировали Коонен и Коренева — все же Станиславский не сделал окончательного выбора. Хотя Коонен не любила эту роль, не хотела ее играть и так и не сыграла, но Станиславский упорно вызывал ее. Он был зациклен на этой работе. Так было всегда, когда он вступал на путь исканий.
Он уже сделал наброски к своей книге о методологии работы актера над собой и над ролью, обсудил свои идеи с людьми, которых уважал; доработал рукопись по их замечаниям и советам. Теперь он проверял свои открытия в области «душевной техники» актера на практике, нащупывал вместе с исполнителями ролей тургеневской пьесы, как строить «круг внимания» и быть в нем на сцене, из него не выходя, в каждом куске роли… Стахович купался в удовольствии, посещая репетиции «Месяца в деревне». Станиславский выходил из-под всяких влияний — к себе самому; искусство, которым он занимался, требовало все большего самопогружения и самоотдачи. Одиночество было его судьбой. Но до этого было еще далеко, как и до оформления отдельных элементов и приемов актерской психотехники в «систему». Правда, Немирович-Данченко не верил, что на этом пути Станиславского театр может обрести что-то новое.
Считал замкнутость Станиславского на пробах приемов творческой сосредоточенности актера на сцене, одержимость ими, очередным его капризом. Хотя за этими частными замечаниями Немировича-Данченко стояли их более общие противоречия. Трещина между ними пролегала глубже. Один, профессиональный литератор, развивал приемы театра литературного, двигаясь в сторону инсценировки прозы Достоевского; другого, Станиславского, художника не столько слова, сколько того, что стояло за словом, интересовала собственно сцена и главные ее действующие лица: актер и художник. Один роль в пьесе «толковал», другой — подталкивал актера к «переживанию» роли на сцене, к «перевоплощению», укрепляясь на своей стезе — режиссера-педагога. И не случайно именно в этот период параллельных постановок «Анатэмы» и «Месяца в деревне» в театре по инициативе Станиславского появился М.
Добужинский, отделявший в оформлении спектакля «бытие» актера на сцене от быта, более тщательным воспроизведением которого Симов помогал еще неопытному актеру войти в жизнь персонажа и перевоплотиться в него. Впрочем, и Симов в этот период уже не был тем соавтором Станиславского и Немировича-Данченко, «коллективным художником», кто создавал вместе с ними чеховский театр. Да и в каждом из режиссеров уже было много заимствованного от другого. Труднее всех работалось Станиславскому с Ольгой Леонардовной Книппер. Она не хотела ничего пробовать. Она быстро нашла в роли Натальи Петровны краски и выправку «великой княгини», затянутой в корсет — по моде тургеневского времени, и ушла «во внешнюю эффектность», тогда как к «корсету» надо выйти «от внутренней сосредоточенности»; работа актера над ролью начинается с работы актера над собой — вел Станиславский актрису за собой.
Наталья Петровна не в силах справиться со рвущимися на свободу чувствами, «выпрыгивает» из него. Ольга Леонардовна привыкла играть, «как бог на душу пошлет» — сердился он, погружая ее в тонкости переживания Натальи Петровны и перехода ее из одного чувства в другое по всей линии роли117. На одной из репетиций он довел актрису до слез. Через 100 репетиций она впала в отчаяние. Ей казалось, что роль Натальи Петровны — не ее дело. А Стахович был счастлив.
Он чувствовал себя важной персоной, нужной Станиславскому и актерам в качестве знатока тургеневского времени и в особенности тургеневских женщин. В компетенцию Станиславского — режиссера, постановщика и теперь педагога — он деликатно не вмешивался. А Станиславский не мог уйти от мощного влияния его личности. Другого барина, воспитанного в дворянском гнезде, так органично связанного с дворянской культурой, в театре не было. Тут явился Стахович со своими светскими требованиями и […] показал мне и другим актерам некоторые тона, — записывал он118. Стахович не только «хорошо» показывал тона.
Сочиняя режиссерский план спектакля, Станиславский с первой сцены первого акта видел Стаховича в тургеневском Ракитине, которого взялся играть сам. Наталья Петровна и Ракитин сидят в гостиной у стола. Наталья Петровна «вышивает по канве» — ремарка Тургенева к первому акту. Ракитин читает «Графа Монте Кристо». Эпический покой дворянской жизни. И дальше диалог Натальи Петровны и Ракитина у него — «это все causerie».
Он будто писал роль Ракитина в режиссерском плане со Стаховича, именовавшего себя «старым эстетом». Наталья Петровна, когда сблизилась с Ракитиным, была покорена его «эстетизмом в смокинге и перчатках», его красотой и «светским изяществом». А когда влюбилась в учителя Беляева, она в «тонком эстетизме» Ракитина разочаровалась. Она не ценит теперь этого эстетизма; напротив, выпив глоток воздуха, приблизившись к настоящей природе, она теперь глумится над Ракитиным, — записывал Станиславский120. Станиславский, сочиняя режиссерский план «Месяца в деревне», буквально «копировал» Стаховича. Он сам признавался в этом.
Речь Ракитина, как и Стаховича, пересыпана французским. Ракитин, как и Стахович, грассировал. Это осталось в спектакле. Ракитин мог быть мямлей, когда размякал, рыхлым, покорным, рассеянным, нервным — если не понимал, откуда перемены в Наталье Петровне; ироничным. Станиславский ценил юмор Стаховича. Если Ракитин бросал Наталье Петровне дружеский упрек, то «шутил», или «полушутил», или «трунил», и все это — на улыбке, «из области causerie».
Он мог быть и слегка раздраженным от обиды, сухим и даже враждебным, когда накатывалась ревность, когда ему становилось «горько и больно»; и тут же мог быть беспечно веселым, когда брезжила надежда. Словом, он был легким. А если в ремарке Тургенева говорилось, что у Ракитина равнодушный взгляд, что он холодно вежлив, то Станиславский, перекладывая роль на сценический язык, писал, что у Ракитина такой же тон ледяной светскости, какой он наблюдал у Стаховича в санкт-петербургских кругах121. Однако через месяц-полтора поиска «тонов», «кругов», упражнений в сосредоточенности и переживаниях Станиславский понял, что ушел от Тургенева и что сам перестал жить ролью: Мы отвлеклись в сторону от Тургенева за ним, забыв, что Стахович, хоть и очарователен, но по глубине — не Тургенев, — записывал он, осмысливая свои заблуждения122. Отрезвлял его и Немирович-Данченко. Близость Стаховича к Станиславскому его, как всегда, задевала.
Стахович уводил Станиславского от его, Немировича-Данченко, замысла «Месяца в деревне», по которому Станиславский было пошел в начале репетиций. Стахович — очень хорошо показывает светскость, но светскость пустую, мелкую, внешнюю. И Тургенев у него близок к бездушности высших кругов, — делился Немирович-Данченко с женой123. Станиславский в роли Ракитина «слишком позирует», писал кто-то из рецензентов, одобряя при этом работу артиста. Уже прошла премьера «Анатэмы». Немирович-Данченко готовил следующий свой спектакль — «На всякого мудреца довольно простоты», а Станиславский все заставлял актеров упражняться в «переживаниях, кругах и сосредоточенности», — записывали помощники режиссера в дневнике репетиций.
В конечном счете, свернув с намеченного плана, он растерялся и так долго работал над спектаклем, что уже оба — и Немирович-Данченко, и Стахович — нервничали: задержка премьеры обещала колоссальные убытки, театр мог не выдержать их; но и выпускать спектакль недоделанным театр не мог себе позволить. Премьера «Месяца в деревне» состоялась только 9 декабря 1909 года. Но это был один из лучших постчеховских спектаклей МХТ. И важный для Станиславского. Впервые для себя он испытывал новую репетиционную методологию в органическом синтезе внешнего и внутреннего. Может быть, благодаря и Стаховичу, толкнувшему его первоначально по формальному пути.
Впоследствии, особенно в теории, Станиславскому приходилось внешнее и внутреннее разделять. Он так был увлечен процессом, что из этого времени в связи со Стаховичем запомнил одно — как Стахович, убитый горем, сообщал ему о том, что умерла его младшая дочь, пятнадцатилетняя Драшка: Стахович «смеялся над тем, как ему не везет». Это был пример для пояснения парадоксов выразительного сценического поведения актера: Для изображения подъема энергии, то есть высшей радости, человек выбирает для контраста и темные краски. Он муками и страданиями выражает радость и тотчас же переходит в противоположные концы палитры, чтобы брать оттуда контрастные краски восторженного экстаза. Наоборот, изображая исступленное горе, он для контраста смеется над своим горем124. Конечно, Станиславский сочувствовал другу.
Но он был весь в работе, где применял свои жизненные наблюдения. Большего несчастья, чем смерь младшей, всеми любимой Драшки, в жизни Стаховича не было. Это был страшный удар. Кажется, с тех пор он никогда уже не был таким легким, как прежде. Алексей Александрович был хороший семьянин — муж, стоически продлевавший жизнь больной жены; замечательный, заботливый и мудрый отец, сумевший воспитать детей и дать им прекрасное образование. Но Драшку он обожал.
Когда старшая дочь, увлеченная идеями Толстого, бежала к Льву Николаевичу, конечно, предварительно переодевшись в хорошенькое крестьянское платье, — Алексей Александрович сказал: «Смотрите только, чтоб Драшка не убежала к Горькому…» А Драшке было тогда лет пять, — это вспоминал Станиславский125. С умилением наблюдал он, как росла и хорошела Драшка, как она «легла в постель девчонкою, встала из нее — хорошенькою барышнею, с красивою рукою, манерами, дистингированными жестами, все это — наследие матери», — писал он в 1907 году в уже цитированном письме Немировичу-Данченко. Лето 1909 года, предшествовавшее стаховической трагедии, было счастливым. Жив был еще Александр Александрович I. В Пальну съехались и старшие с обеих сторон, Стаховичей и Васильчиковых, и молодые. В тот год соорудили теннисные корты, и молодые устраивали спортивные турниры.
Драшка была со всеми, но уехала раньше: она обещала пожить в имении тетки Катуси — Екатерины Петровны Васильчиковой в Васильевском. Там и случилось несчастье: Драшка умерла от заражения крови, поправляясь от перенесенной ветряной оспы. Вырастившая пятерых сестер Васильчиковых — они рано лишились матери, — всех удачно выдавшая замуж, Мария Владимировна приняла постриг, стала монахиней матерью Магдалиной и игуменьей женской обители «Отрада и утешение»126. Среди тех, кто хоронил Драшку, была, конечно, и Софья Александровна. В тот же день она писала Софье Андреевне Толстой: Кончилось большим горем наше счастливое, удивительно счастливое лето. О смерти Драшки вы слышали?
Она была неразлучной радостью своей матери с минуты рождения и за 15 лет ни разу не огорчила ее. Она своей жизнерадостностью ее утешала. Я только вчера вернулась из монастыря, где Маруся у своей тетки и где схоронила она свою дочь. У Маруси каменное лицо с широко открытыми вопросительными глазами, а Алеша сгорбленный седой старик с земляным цветом лица. Слава Богу, что Маруся с теткой. Эта духовная высота утишит всякое отчаяние127.
Через пять дней — снова ее письмо Софье Андреевне. Потрясенная, Софья Александровна неотступно возвращалась к случившемуся: Маруся в монастыре у тетки… Какое счастье иметь такое духовное руководительство! Это не то что покорность перед неизбежным — человек должен перестать жить, то есть сделаться трупом, а это вот что: «Бог дал, Бог и взял. Да будет имя Господне благословенно во веки». И вот Маруся утишается рядом с теткой, и выстаивает все церковные службы, и слушает, и глядит с упованьем. И выносит все — больная — и не слегла128.
Перемену во внешности заметила не только Софья Александровна. Ее запечатлел художник Серов, писавший в разные годы его портреты. И снова, как всегда, полетели его письма в Москву. На сей раз — почти до конца года — никаких художественных почтовых открыток дамам. Конверты и письма — с траурной каймой.
Занятие армейский офицер, актер театра Алексей Александрович Стахович русский : Алексей Александрович Стахович ; 2 февраля 1856 - 10 марта 1919 был высокопоставленным офицером Императорского русского кавалерийского полка, который в начале 1900-х годов стал популярным театральным актером , связанным с МХАТ. Уволившись со службы в 1907 году в звании генерал-майора , он стал соуправляющим Московского Художественного театра, совладельцем которого был с 1902 года. Его сценический дебют 1911 года в партии князя Абрезкова в «Живом трупе» вызвал сенсацию и с тех пор.
Стахович Алексей Александрович (1856 – 1919)
Алексей Стахович – стендап-комик из Москвы, резидент «Stand Up на ТНТ», участник проектов LABELCOM и «Stand Up Club #1». Образ Алексея Александровича Стаховича выведен в "Театральном романе" М.А. Булгакова под именем Клавдия Александровича Комаровского-Эшаппара де Бионкура. читать далее>>. Алексей Стахович родился 28 мая 1991 года в Москве. Алексей Стахович – это довольно неординарный и необычный стендап-комик. Алексей Стахович Об артисте Алексей Стахович — довольно неординарный и необычный стендап-комик.
Алексей Александрович Стахович
На эту тему он порассуждал в интервью журналисту Карену Адамяну , запись их беседы доступна на YouTube. Адамян отметил, что многие комики, которые начинали свою карьеру в «Stand Up на ТНТ», постепенно покидают проект. Много новых комиков, они постоянно циркулируют», — высказался Стахович в ответ на утверждение журналиста.
Гиппиус дядя Мики. Достоевскому Степан Верховенский. Тургеневу граф Любин.
Чехова Шипучин. Будем очень признательны за помощь.
Тогда он только что вышел в отставку из свитских генералов и стал 3-им директором театра. Помню его еще с бородой — таким и с моноклем в руке он и запечатлен на портрете Серова. Когда он по-актерски побрился, — со своим орлиным носом, черными бровями и круглым лицом он стал совершенный римлянин. Его всегда вспоминаю с необыкновенно тоненькой папироской» М. Например, каждое утро спрашивает своего лакея, как он провел ночь со своей женой. А то, неизвестно почему, заставил буфетного мальчишку выучить монолог Отелло перед сенатом, и тот, вытянув руки по швам, одним духом, без остановок протрещал весь монолог. Был у него лакей, которого он взял из полка, бывший его денщик.
Так с ним он изъяснялся по-французски. Поэтому при каждой встрече с крестьянами первый снимал шляпу и отвешивал поклон. Где-то глубоко, на самом дне сердца, совесть грызла. Он понимал все несоответствие между деревней и барами. В революцию он очень растерялся» Л.
В 1902 году стал одним из пайщиков, а в 1907 году — одним из директоров МХТ.
В 1907 году вышел в отставку в чине генерал-майора. В 1911-1919 годах — актёр МХТ. С 1915 года снимался в кино.
Алексей Стахович - Alexej Stachowitsch
Безупречный овал» М. Смерть Стаховича. Конногвардейцем он военной карьеры не сделал, но светскую карьеру сделал блестящую. В конце 90-х годов он был флигель-адъютантом и адъютантом московского генерал-губернатора. Живя в Москве, он увлекся Художественным театром, стал его другом, пайщиком, членом его правления, а затем, еще задолго до революции, сравнительно не старым человеком пятидесяти с чем-то лет бросил военную службу, вышел в отставку и поступил актером в Художественный театр. Константин Сергеевич ценил его бескорыстную преданность театру и ему лично, вернее, ему как учителю.
Это была маска аристократа, живое амплуа. В Репетилове он был тем же Стаховичем. О старом Художественном театре. Как актер он появился в театре в 1910 г. Тогда он только что вышел в отставку из свитских генералов и стал 3-им директором театра.
Помню его еще с бородой — таким и с моноклем в руке он и запечатлен на портрете Серова.
Немировичем—Данченко гостили в Пальна—Михайловском имении Стаховичей. Как и его отец, Алексей Александрович любил театр. В 1902 году он стал пайщиком Московского Художественного театра МХТ , в 1907 году — одним из его директоров. В этом же году году в чине генерал-майора он вышел в отставку и через три года, то есть в возрасте 54 лет, поступил в актёры МХТ, где помимо актёрской деятельности давал уроки хороших манер молодым артистам. Именно об этом писала Цветаева в одном из стихотворений, посвящённом А.
Стаховичу: «... Вы «bon ton, maintien, tenue» мальчишек Обучали — под разгром вселенной... По свидетельству князя С. Волконского, «... Стахович был талантливой натурой в том смысле, что чувствовал искусство, но он не был выдающимся актером. Его родовитость, его осанка, конечно, вносили на сцену то, чего на ней было так мало и чего будет все меньше...
В кино А. Стахович начал сниматься в 1915 году, в период «детства русского кинематографа». В картине режиссера Изумрудова «Мара Крамская» А. Стахович сыграл вместе с выдающейся русской актрисой, любимицей К. Станиславского Ольгой Гзовской.
Так с ним он изъяснялся по-французски. Поэтому при каждой встрече с крестьянами первый снимал шляпу и отвешивал поклон. Где-то глубоко, на самом дне сердца, совесть грызла. Он понимал все несоответствие между деревней и барами. В революцию он очень растерялся» Л. Прошлое и настоящее. Страшная была пустота вокруг него, и в этом одиночестве, между опустевшей землей и небом, которое, кажется, всегда было для него пусто, он стоял как высокомерный страдалец, презрительный судья. Презренья — вот чего больше всего в его самоубийстве; а затем — хладнокровной обдуманности. Его родовитость, его осанка, конечно, вносили на сцену то, чего на ней было так мало и чего будет все меньше; но он был лишь материал, необработанный; он начал слишком поздно; он не имел никаких технических основ. Впрочем, кто же их у нас имеет? Между тем он отлично схватывал технические приемы, когда их знал или улавливал. Этих скрытых его способностей окружающие люди театра не замечали; я думаю, и не догадывались о них.
Конный завод, имение под Ельцом, палаццо в Риме - ничего не осталось в 1917, и свой век больной и одинокий Стахович доживал на кухне собственного дома. Он мог эмигрировать и со своими старыми связями обустроиться в Европе, но расставанию с Россией предпочел расставание с жизнью. Накануне самоубийства закончил все дела, заплатил слуге, который его приютил... Он играет драму человека, разошедшегося со временем, безуспешно пытающегося удержать детей в системе патриархальных, добропорядочных отношений. Марина Цветаева откликнулась на смерть своего старшего друга циклом стихов - о человеке стали пепла, старинном, а не старом, человеке духовной высоты, а не социального превосходства. Старый мир пылал.
Стахович Алексей Александрович (1856 – 1919)
Образ Алексея Александровича Стаховича выведен в "Театральном романе" М.А. Булгакова под именем Клавдия Александровича Комаровского-Эшаппара де Бионкура. читать далее>>. Алексей Александрович Стахович (1856—1919) — генерал-майор, участник русско-турецкой войны, актер театра и кино. Что известно о биографии российского стендап-комика Алексея Стаховича.