и бизань-мачтами называется апсель. 3. Косой треугольный парус.
Гонка под парусами из 6 букв
Прямые паруса Прямые паруса имеют четырехугольную - прямоугольную или трапециевидную форму и своей верхней стороной крепятся к рею. Нижняя сторона, обычно несколько изогнута к верху, с помощью шкотов и галсов прикрепляется к нижележащему рею или палубе корабля. Прямые паруса легко крепить и ставить, несложно делить на меньшие. Они широко распространены, но лавировать судну с ними крайне неудобно, так как наименьший эффективный угол между направлением ветра и диаметральной плоскостью носовой части судна равен примерно 67 градусов. Суда с такими парусами - пятимачтовое судно «Royal Clipper», четырехмачтовый барк «Крузенштерн». В зависимости от рея, к которому прикреплен парус, различают: фок, фор-марсели нижний и верхний , фор-брамсели нижний и верхний , грот-брамсели нижний и верхний и грот-бом-брамсель; бизань, крюйсели нижний и верхний , крюйс-брамсели нижний и верхний и крюйс-бом-брамсель. Особенностью их были сделанные два или три отверстия для стока воды, попадавшей на парус. Фок, грот и бизань называют нижними, или штормовыми парусами, остальные же - марсели, брамсели и бом-брамсели - верхними. Латинские паруса относятся к косым. Они позволяют судну идти под углом 20 градусов относительно курса судна и направления ветра. Латинские паруса называют в зависимости от принадлежности к той или иной мачте, а именно: латинские фок, грот и бизань.
Наибольший парус, применявшийся на галерах, назывался «bastardo», средний - «borda», самый меньший «marabotto». Каждый из парусов ставили в зависимости от силы ветра. При непогоде на «фортуна-рее» поднимали прямой - штормовой парус. Уже с середины XVIII века начали применять бизани двух форм: традиционной треугольной так называемая бизань французского типа и трапециевидной, закрепленной своей верхней стороной на рее, а передней, вертикальной, - на мачте бизань английского типа. Бизань этой формы была похожа на гафельный парус - трисель. Трисель имеет форму неправильной трапеции, который своим верхним краем прикреплен к гафелю бизани, нижним краем к бизань-гику и вертикальной стороной к мачте или трисель-мачте. Галф-топсель - треугольный парус, который своей нижней стороной крепится к гафелю бизани, а вертикальной стороной - к стеньге. Трисели ставят на бизань-мачтах судов с прямыми парусами и на всех мачтах гафельной шхуны. На тендерах трисель и галф-топсель в настоящее время заменен одним треугольным парусом, вертикальная сторона которого ходит вдоль мачты по специальному пазу или погону, а нижняя крепится к гику. В Великобритании его назвали бермудским.
Люгерные или рейковые паруса представляют собой разновидность гафельных: верхняя сторона их крепится к маленькому рейку, фал которого закреплен на треть длины рейка, считая от переднего нока. Их так и называют «третьяки». Передний нижний угол паруса натягивают по направлению к носу, а задний - по направлению к корме. Есть и «четвертак».
ТРАК - Звено гусеничного хода у трактора, танка, вездехода. Безвольный, бесхарактерный, ничтожный человек. ПОПСА - разг. Общее название популярных эстрадных номеров песен, музыкальных пьес и т. ШИЛО ср. Инструмент для прокалывания отверстий в виде заостренного металлического стержня, насаженного на рукоятку. Состояние человека в день праздника того святого, по имени которого он назван при крещении у православных и католиков, соблюдающих церковно-бытовые обряды. Герой дня. РУНДУК - Возвышение на корме или возле штурвала, которое служит одновременно сиденьем и местом, в котором хранится судовой инвентарь. Большой ларь с поднимающейся крышкой. Храм, посвященный всем богам у древних греков и римлян.
Как называются широкие доски, уложенные горизонтально вдоль бор-тов для прохода с бака на шканцы? Какой английский поэт, пират, морской капитан, колонизатор Вирджи-нии и поклонник королевы Елизаветы I был казнён через отсечение головы в 1618 году? Корабль Френсиса Дрейка переименованный в Золотую Лань. Пеликан 50. Кто первым из пиратов стал изображать на своем флаге череп с костя-ми? Эммануэль Винн 51. Название корабля на котором Магеллан совершил кругосветное плава-ние? Виктория 52. Название корабля Френсиса Дрейка. Золотая Лань 53. Назовите вспомогательный судовой якорь, служащий для снятия судна с мели. Назовите второй снизу прямой парус на мачте, ставящийся между мар-са-реем и нижним реем. Назовите гнездо, в которое вставляется мачта своим шпором. Назовите дополнительный парус, крепящийся шнуровкой непосредственно к основному. Назовите кольцо якоря, за которое крепится якорный канат. Назовите конусообразный кусок твердого дерева, вставляемого в узел, чтобы последний не затягивался. Назовите косой парус треугольной или трапециевидной формы, ставя-щийся на штаге. Назовите косой трапециевидный парус, верхней шкаториной шнурую-щийся к гафелю, а нижней растягивающийся по гику. Назовите косой треугольный парус, прикрепленный к снасти, идущей от мачты к бушприту. Назовите круглый деревянный блок без шкива с тремя сквозными отверстиями для натяжения штагов и вант. Назовите лицо, измеряющее лотом глубины, и потому знающее харак-тер побережья. Назовите меру длины, равную одной десятой морской мили. Назовите металлический крюк, прикрепленный к концу троса, служа-щий для подъема шлюпок, груза и многого другого. Назовите мягкий трос, которым обшивают кромки парусов. Назовите наклонное рангоутное дерево для крепления верхней шкаторины триселя. Назовите небольшой деревянный бочонок для запасов пресной воды? Назовите основной продукт торгового импорта в Карибском море в начале-середине этого века. Назовите основной продукт торгового экспорта в Карибском море в начале-середине этого века. Назовите парус, который ставят под бушпритом. Назовите полное имя одного из первых известных английских каперов, получивших благословение Елизаветы I на промысел. Современник Френсиса Дрейка. Джон Гаукинс Хоккинс или просто Джон Хоккинс 73. Назовите полное имя первого голландского мореплавателя, совершившего кругосветное плавание? Оливер Ван Норт 74. Назовите рангоутное дерево, служащее продолжением стеньги. Назовите самый верхний брус на фальшборте палубных судов. Назовите снасть бегучего такелажа для оттягивания шкотового угла паруса к носу. Назовите снасть, служащая для подъема некоторых рей, парусов, сиг-нальных флагов и многого другого. Назовите третий снизу прямой парус на мачте, ставящийся между брам-реем и марса-реем. Назовите тросовое крепление бушприта с форштевнем. Назовите тросы, на которые встают матросы во время работы на реях. Назовите устройство с горизонтальным валом для подъема якорей и грузов.
Вместе со своим продолжением - утлегарем служит для крепления нижних концов штагов, удерживающих спереди фок-мачту и ее стеньги. Различают массовое водоизмещение, равное массе судна, т. Эти суда служили для перевозки товаров из испанских и португальских колоний. Служит для подъема флага и сигналов; на парусных судах к гафелю крепят верхнюю кромку косого паруса.
Косой треугольный парус — 6 букв, кроссворд
Треугольный Косой Парус ответы. Обновленные и проверенные решения для всех уровней CodyCross Времена года группа 72. 1. Кто вызывает смех у снайпера? (ответ состоит из 6 букв). Этот треугольный парус крепится между передней мачтой и бушпритом.
Парусное вооружение
CodyCross Ответы» Кодикросс» Планета Земля Группа 11» Пазл 4» Косой треугольный парус от мачты к бушприту. Все ответы для определения Косой треугольный парус в кроссвордах и сканвордах вы найдете на этой странице. Ответ на вопрос в сканворде " Косой Треугольный Парус Прикрепленный К Снасти, Идущей От Мачты К Концу Бушприта" состоит из 6 букв. Апсель (от нидерл. aap-zeil — «обезьяний парус») — косой треугольный парус, самый нижний из стакселей. Согласно маске А*ПРЕТ было найдено 1 слово из 6 букв в словаре "Слова из кроссвордов".
Пляжный сканворд 6 букв - 71 фото
Первая подсказка к кроссворду "Косой треугольный парус от мачты к бушприту": Это слово из 6 букв Вторая подсказка к кроссворду "Косой треугольный парус от мачты к бушприту": Оно начинается на букву к к Третья подсказка к кроссворду "Косой треугольный парус от мачты к бушприту": Оно заканчивается на букву р к р Поиск дополнительных подсказок к кроссворду "Косой треугольный парус от мачты к бушприту" к р Нажмите на пустую плитку, чтобы открыть букву Объявление Ответ к кроссворду "Косой треугольный парус от мачты к бушприту": к л и в е р Объявление.
Так, в начальный период петровского кораблестроения конец XVII в. На чайных клиперах и барках количество прямых парусов достигало 6 — 7 на каждой мачте. Нижний блинд располагали под бушпритом на блинда-рее, а бом-блинд на бом-блинда-рее, установленном на стеньге бушприта. К прямым парусам относятся и добавочные паруса — лиселя, которые добавляют к основным прямым парусам при попутном ветре. Ставят их по сторонам основных прямых парусов на особых рангоутных деревьях — лисель-спиртах, выдвигаемых с реев. Лиселя ставили только на фок- и грот-мачтах рис. Косые паруса не симметричны.
Имеют много разновидностей. Косые паруса на кораблях с прямым вооружением разделяют на кливера, стаксели, трисели и апсели. Крепят косые паруса на штагах и леерах или мачтах, гафелях и гиках. Кливерами называют треугольные передние паруса, которые ставят между фок-мачтой и бушпритом, иногда прямо на штагах или леерах, специально натянутых для них. Кливеров бывает больше чем три. Раньше кливера крепились на специальных леерах и поднимались вместе с ними, но теперь они ставятся, как и стакселя на штагах.
Он даже вспотел от переживаний и ожидания ответа. Внезапно, подъемный мост вздрогнул и стал опускаться на канатах, издавая неприятный скрежет. Не могут смазать салом канаты подъемника… — усмехнулся Гильом, радуясь неожиданной победе. Мост опустился, открылась створка ворот. Перед принцем показался заспанный комендант. Это, похоже, ему удалось. Комендант замка Винчестер, рыцарь Готье де Ла Бюр, так испугался грозного крика Гильома Рыжего, что, от неожиданности, упал на колени: — Ваше высочество! Не казните! Не узнал вас в спешке. Гарнизон и замок Винчестер всегда открыт для принца крови. Простите меня, старика… Гильом решил, что сейчас нужно сыграть в милосердие. Он спрыгнул с коня и подошел к коменданту: — Встаньте, верный комендант! Мы не желаем наказывать своих верных слуг. Коменданта чуть не хватил сердечный удар. Он, стоя на коленях, зашатался и, чуть было не упал, но Гильом подхватил старика, добавив: — Надеюсь, казна в порядке? Простите меня, сир! Казна Англии ожидает вас, Ваше королевское величество! Гильом улыбнулся и поднял старика рыцаря: — Служи мне верно! Кроме меня — никому ворота замка не открывать! Даже, если приедут с моим приказом или письмом! И, не забудь ворота закрыть! Казна Англии была в руках Гильома Рыжего. Оставалось только ждать. Это, пожалуй, было, самым невыносимым испытанием для импульсивной натуры сына покойного Завоевателя. Гильом только к вечерней молитве закончил проверку казны, хранящейся в башне Винчестера. Он сильно устал. От блеска золотых и серебряных монет и слитков рябило в глазах, голова разболелась так сильно, словно сразу же за глазами была одна сплошная болячка. Гильом коснулся пальцем глазницы, упираясь в заднюю стенку глаза, ноющая боль ощущалась каждой клеточкой его мозга. Голова, словно котелок, налитый густым киселем, словно колыхалась при каждом движении. Устал…» — решил Гильом и поднялся на террасу башни. Свежий вечерний ветерок, казалось, немного освежил Гильома, приятно проникая в вырезы его пурпуэна, еле заметно шевеля волосы на его голове. Осень в этом году была по-особенному приятной. На удивление, совсем не было дождей, которыми славилась Англия в это время года. Лето, упорно упираясь, не хотело сдавать свои позиции дождливой и промозглой английской осени без боя. Гильом сел на широкую и удобную дубовую скамью, так любимую его покойным отцом, вытянул свои длинные ноги, обутые в высокие сапоги крепкой испанской кожи. Глубокий вдох свежего вечернего воздуха немного освежил Гильома, отогнав на мгновение головную боль. Он поднял голову и стал смотреть на вечернее небо, с его розоватым закатом и облачками, подернутыми закатом солнечных лучей. Где-то неподалеку от замка в рощице пела птица, высоко в небе вились быстрыми стайками, скользя словно тени, ласточки. Гильом вздохнул и закрыл глаза. Как я устал… — сказал Гильом сам себе. Он редко показывал на людях свои чувства и переживания, стараясь изображать ледяную статую. А, ведь это — только первый шаг к короне…» От раздумий его отвлек рыцарь, заглянувший из-за двери башни: — Сир! Прибыл гонец из Лондона!.. Гильом молча махнул рукой, чтобы гонца пропустили к нему. Вошедший, судя по одежде и цвету волос — сакс, услужливо поклонился и произнес: — Великий Витенагемот Английского королевства принял единодушное решение поддержать вас на престоле Эдуарда исповедника при согласии возврата старинных английских вольниц. Фирд собирается в Лондоне, Дувре и Йорке! Передай Витенагемоту, знатным и свободным саксам, что Гильом Рыжий принимает условия и исполнит обещанное. Я выеду в Лондон завтра, пусть встречают меня… Руан. Герцог Робер Куртгёз закончил принятие оммажа от нормандских сеньоров, бывших на своих землях и присутствовавших на похоронах его отца. Он немного утомился от этой повторяющейся, раз за разом, процедуры целования и повторения слов клятвы сюзерена: «Принимаем тебя,… в число наших людей за земли и держания, коими ты и твои предки держат от нас и наших предков, герцогов Нормандии…» Робер вышел на балкон дворца Руана и посмотрел на широкую Сену, вяло несущую свои воды к Английскому каналу. Река делала широкий изгиб, словно демонстрируя городу и герцогу свою природную мощь и спокойствие, непоколебимое веками. Робер взмахнул несколько раз руками, разминая затекшие плечи и спину, улыбнулся широкой открытой улыбкой и потянулся, было, за кубком вина, стоявшим рядом на столике. Наконец-то…» — сладко зевнул Робер, потягиваясь. Он уже явственно представил себя, стоящим на носу корабля, пристающего к Гастингсу. Именно, к Гастингсу! Ему непременно хотелось вступить на берега Англии именно в Гастингсе, пройтись с армией мимо поля, на котором его отец мечом добыл себе вожделенную корону английских королей. Внезапно, сильный переполох, шум и невнятные разговоры отвлекли его от сладостных мыслей. На балкон вбежал Готье де Кутанс, его расстроенное и испуганное выражение лица озадачили Робера: — Готье, что стряслось? Поймали, наконец, Гильома?! Готье, тяжело дыша, ответил: Робер удивленно посмотрел на него, потянувшись за кубком вина: — Присядь. Выпей, переведи дух… Готье подошел к столику, налил себе до краев вина, расплескав часть его на стол, залпом выпил, и произнес: — Беда. Гильом уже в Англии… Робер опешил, уронив кубок на плиты балкона: — Как? Готье де Кутанс кивнул: — Точно так, сир. Именно, предатели. Они предупредили Гильома о последних минутах жизни вашего батюшки и всех его словах. Думаю, что это, скорее всего, мессир великий коннетабль Англии! Робер удивленно вытаращил глаза: — Нет! Ты ошибаешься, Готье. Мессир Гуго — наш преданный и верный союзник, его помощь неоценима! Посмотри, с какой тщательностью и пышностью он организовал присягу баронов и рыцарей герцогства! Готье не унимался, продолжая гнуть своё: — Именно! Он так «постарался», что вы потеряли уйму времени! К тому же, большинство знатных владетелей, непонятно почему, находятся сейчас в Англии! Скорее всего, они уже переметнулись к Гильому! Робер скривился: — Ой! Готье, вечно, тебе мерещатся всякие происки и подвохи! У большинства нормандских сеньоров есть владения в Англии, которыми их наделил мой отец после завоевания страны. Может, у них там дела какие-нибудь! Они ведь не знают еще, что умер мой отец, кто стал новым герцогом, когда ему приносить вассальную клятву и так далее! Один мой человек, переодевшись монахом и рискуя жизнью, тайно выехал из Англии и прибыл сегодня в Руан! И, что же? Англия ждет меня? Англия вас не ждет, за исключением части верных баронов в западных графствах, вся Англия подчинилась Гильому Рыжему — вашему брату! Мало того! Казна Винчестера в руках вашего брата! Лондон и Тауэр в руках Гильома! Робер почесал затылок, подумал и спросил с неуверенностью в голосе: — А Витенагемот свободных саксов? Готье махнул рукой, опустив голову с вздохом отчаяния: — Витенагемот поддержал избрание Гильома на престол Эдуарда Исповедника! Они потребовали восстановление былых английских вольниц, старых кутюмов и смягчения лесного кодекса! И, что же Гильом? Робер расхохотался, хлопнув себя по коленям: — Самоубийца! Нормандцы теперь его разорвут! Половина их вилланов теперь будет неподвластна их праву суда! Англия скоро сама приползет ко мне, подталкиваемая копьями нормандских и французских сеньоров, обобранных Гильомом в пользу саксов! Готье как-то кисло кивнул в ответ: — Сир! Часть нормандских сеньоров, без сомнения, станет на вашу сторону. Но, большая часть сеньоров займет выжидательную позицию, выгадывая для себя лучшую долю. А, ситуация, скажу вам прямо, не в нашу пользу! Особенно, после захвата казны вашего батюшки! Гильом может «купить» брабантцев и прочую фламандскую мерзость, продающую свои мечи и арбалеты за звонкую монету! Плюс, Витенагемот, поддержав Гильома, наверняка выставит английское ополчение «фирд» ему в поддержку. А это — лучники, потомки тех, кто достаточно «помучил» нас на поле Гастингса! Подавим конями! Против бронированной рыцарской конницы еще никто не мог устоять! Готье крякнул, встал и произнес: — Сир! Вы сами изволили сказать, что большинство ваших нормандских сеньоров имеют лены в Англии! Если Гильом пригрозит, что конфискует у них владения, рыцари и сеньоры могут и не пойти на войну! К тому же, вероятность воевать в братоубийственной войне, вряд ли пробудит у них воинственный пыл! Робер сидел, задумчиво смотря куда-то перед собой. Глаза его сузились и стали похожи на две щелочки, окруженные ресницами и морщинками раздумий. Готье де Кутанс прохаживался по балкону из угла в угол. Вечернее солнце, закатываясь где-то вдали, озаряло их лица, стены и реку каким-то багровым, почти кровавым светом, искрясь в гладях Сены миллионами искр на волнах. Герцог поднял голову и, глядя на закат, произнес: — Все равно, я не отдам корону отца без боя! Тем более, что архиепископ Кентербери сейчас только готовится к своей торжественной речи. Я уверен, что он еще не знает о деяниях моего брата, захватившего Лондон и казну отца! Если, монсеньор Ланфранк решится объявить меня единым наследником корон Англии и Нормандии, у нас, Готье, появится шанс… Готье громко крикнул, взмахнув руками в стороны: — Сир! О каком, черт меня подери, шансе вы говорите! Даже, если предположить и добиться того, чтобы вас, сир, избрали единым королем-герцогом, надо еще попытаться отнять Англию у вашего брата! Во-вторых, не стоит забывать и ту малость, что с вас отец так и не снял своего проклятья! А это, могу вас заверить — очень веская причина для большинства баронов, сеньоров и рыцарей, чтобы воздержаться от активных военных действий… Робер косо посмотрел на де Кутанса, кисло скривился: — Только, не надо меня пугать, Готье! В конце концов, наймем наемников — пусть они и воюют! Готье, видимо, ожидал этих слов герцога. Он наклонился к нему и, стараясь придать своему голосу наибольшую убедительность, произнес: — Ах! А вы, случаем, не забыли, в чьих руках сейчас находится казна вашего батюшки? У кого сейчас больше денег — у вас, или у Гильома?! К тому же, сейчас не шестьдесят шестой год! Ваш брат, к счастью или несчастью, совсем не походит на покойного Гарольда Несчастного! К тому же, я не думаю, что папа Римский решится, вот так спокойно, сидеть и наблюдать, как двое родных братьев, один из которых проклят своим отцом, а другой утвержден английским народом на царство, будут проливать кровь невинных людей, благородных сеньоров, жечь замки, города и села, нанимать богопротивных наемников-брабантцев! Лично я уверен, что именно вас отлучат от церкви в этом случае! Мало того, вы, своими рискованными и необдуманными поступками можете дать повод лишить себя прав на Нормандию, завещанную вам отцом! Робер поднял брови, его лицо вытянулось. Он подумал немного и сказал: — Да, тебя послушаешь — кровь в жилах стынет! Что же мне тогда предпринять?! Сидеть, словно дурню, и смотреть, как брат нагло и вероломно забирает Англию! Наоборот, надо поддержать всеми средствами тех баронов и сеньоров в Англии, кто решительно встанет на вашу сторону! А тогда уже, как Бог позволит… Робер кивнул, соглашаясь со словами Готье де Кутанс. В конце концов, так все и получилось. Архиепископ Кентербери, на правах верховного примаса церкви, в присутствии епископов и знатных сеньоров Нормандии, избрал Робера Куртгёза единым королем-герцогом Англии и Нормандии. На торжественном собрании присутствовали многие знатные нормандцы, имевшие лены и графства в Англии. Они охотно поддержали решение Высшего совета королевства, тем более что все духовенство от лица Бога, в руки которого покойный Гильом Завоеватель вверил Англию, решило передать бразды мирского правления Роберу — старшему сыну покойного повелителя! Мы — франки! У нас мажоритарная система наследования! Старшие сыновья должны наследовать большую часть владений отца, выделяя братьям апанажи для достойного существования! Все было верно, складно и гладко на пергаменте! Тем более, что большинство собравшихся священников и сеньоров еще не знали о захвате Лондона, пяти главных портов и казны королевства Гильомом Рыжем, не знали о единой поддержке всего народа покоренной Англии и Витенагемота благородных саксов! Робер, как мог, оттягивал отплытие монсеньора Ланфранка в Англию, где он собирался организовать пышную коронацию старшего сына Завоевателя. Герцог Нормандии предполагал, что Ланфранк может и не пойти против воли всего народа и Витенагемота благородных и свободных саксов, архиепископ мог пойти на компромисс, невыгодный Роберу. Но, продержав архиепископа неделю, за время которой тайные посланцы успели переполошить часть знатных нормандских сеньоров, причем, только малую часть. Робер мало поверил в слова подозрения относительно Гуго де Биго. А зря. Гуго де Биго, в свою очередь игравший на обе стороны, предупредил Гильома о прибытии тайных посланцев, многие из которых были тут же схвачены по прибытию в Англию. Но, робкие язычки пламени гражданской войны и анархии, тут и там, запылали по Англии, разгораясь в большой костер гражданской и междоусобной войны. Города и замки восставали, сеньоры возмущались обещаемыми уступками англичанам, которые собирался сделать Гильом Рыжий. Ядром восставших сеньоров стал Рочестер — сильно укрепленный город и замок, столица богатого графства. К этому времени, Гильом и его верные сторонники уже контролировали Лондон, и весь юго-восток Англии. Корабль, на котором в Англию прибыл архиепископ Кентербери, мягко уткнулся носом в мешки с песком, которыми был обложен причал гавани. Подали трап, по которому монсеньор Ланфранк аккуратно, он жутко боялся воды и не умел плавать, сошел на берег. Путешествие морем отняло много сил и истрепало нервы пожилого архиепископа. Тошнота всю дорогу не давала возможности отдохнуть, забывшись сном праведника хотя бы на пару часов. Теперь же, все позади. Архиепископ щурился от удивительно яркого, для этого времени года, солнца, прикрывая рукой глаза. Перчатка архиепископа, сшитая из изумительного бархата и унизанная драгоценными перстнями, бросала солнечные зайчики, искрясь радужными сияниями. Он увидел силуэты вооруженных рыцарей, видимо — это был комендант «Пяти портов» и его рыцари, приближающихся к нему и его эскорту, выползавшему на берег, буквально на четвереньках. Рыцарь, шедший впереди группы воинов, приблизился к архиепископу Ланфранку и, опустившись на колено, произнес: — Монсеньор архиепископ! Ваше преосвященство, мы рады видеть и принимать вас и вашу свиту на берегах добропорядочной и христианской Англии! Ланфранк еле заметно кивнул и протянул свою, унизанную перстнями, руку для поцелуя. Робер изобразил что-то отдаленно напоминающее поцелуй, еле коснувшись губами перчатки архиепископа, встал и произнес: — Сеньор великий примас Англии! Народ, сеньоры и Витенагемот свободных саксов приветствуют вас и просят незамедлительно приступить к коронации законного и истинного наследника покойного Гильома Завоевателя на престоле Эдуарда Исповедника! Вам будет выеден надлежащий вашему сану эскорт, самые быстрые и горячие кони королевства будут в вашем, монсеньор, распоряжении! Ланфранк, ничего не зная о действиях Гильома Рыжего, думал только о том, как удобнее сказать сеньорам и прелатам Англии о выборе в пользу герцога Робера. Он рассеянно улыбнулся: — Спасибо за расторопность, мессир Робер де Клэр! Ваш род не зря уважал и жаловал наш покойный сюзерен — великий Гильом Нормандский. Робер, еле заметно улыбнулся уголками рта. Ему было крайне интересно увидеть реакцию архиепископа, видимо, не знавшего о событиях последних недель в Англии: — Монсеньор! Так вы готовы провести коронацию, исходя из воли Витенагемота и народа королевства? Я готов, к тому же, я и возвратился домой именно для этого. Робер еле сдерживал смех, продолжал разговор: — То есть, Вы хотите сказать, что знаете имя нового сюзерена Англии? Как вы, право, прозорливы и дальновидны, монсеньор архиепископ! Ланфранк, в свою очередь, удивился тому, что рыцарь Робер де Клэр осведомлен о результатах недавних выборов в Нормандии. Он высоко поднял голову и, стараясь придать своему голосу наибольшую значимость и торжественность, произнес: — Собрание высших прелатов нашей католической церкви в Нормандии и Англии, знатные сеньоры, бароны и рыцари королевства и герцогства единодушно постановили — у Англии и Нормандии должен быть один законный наследник! Короны герцогства и королевства должны быть объединены в одну корону, крепко сидящую на одной голове! Голове законного и истинного наследника покойного Гильома Завоевателя! Робер громко рассмеялся. Он так громко и заразительно смеялся, что слезы выступили на его глазах. Наконец, он с трудом взял себя в руки и, смотря в лицо удивленного и начинающего злиться архиепископа, сказал: — Право! Как же обрадуется сир Гильом Второй, когда узнает, что ему еще и корону Нормандии передали! Теперь уже удивляться и смеяться пришлось Ланфранку: — Ой! Что это вы говорите, мессир де Клэр! Какой, прости меня Господи, Гильом Второй?! Скорее всего, вы оговорились, желая сказать — сир Робер Первый, Божьей милостью король Англии и герцог Нормандии? Робер вздохнул, вытер слезы от смеха и старательно произнес: — Нет, монсеньор архиепископ! Это вы что-то недопоняли, монсеньор архиепископ! Ланфранк хотел, было, что-то резкое сказать в ответ Роберу де Клэр, но, посмотрев на суровые и решительные лица рыцарей, составлявших свиту коменданта, переменил тон: — Я что — пленник, мессир де Клэр? Меня, что, силой повезут в Кентербери? Робер сделал простодушное и, якобы, испуганное лицо, пафосно перекрестился, и ответил: — Упаси меня Господь, архиепископ! Наоборот, мы решили обеспечить вам надлежащую и надежную охрану, чтобы народ Англии вас силком не загнал на кафедру Кентербери! К тому же, среди рыцарей будут и многие знатные саксы, чтобы вы сами убедились в свободе воли народа Англии! Архиепископ постоял в раздумьях несколько минут, потом деланно улыбнулся: — Естественно, сеньор Робер де Клэр! Архиепископ и высший примас английской церкви не может идти наперекор воли народа и своей паствы! Почему мы до сих пор медлим, утруждая себя пустой болтовней? Нам надо уже давно скакать во весь опор наших коней, чтобы организовать, как и положено законом и порядком Божьим, коронование Гильома Рыжего! Давно ждем, монсеньор архиепископ! Архиепископ, окруженный плотным кольцом рыцарей, уже почти дошел до коней, стоящих неподалеку, когда обернулся и спросил у Робера де Клэра: — Да, чуть не забыл! А где сейчас находится будущий помазанник на царство? В Кентербери или в Лондоне? Может быть — в Винчестере? Его королевское высочество Гильом сейчас осаждает замок и город Рочестер, где засели и укрепились нормандские сеньоры, ошибочно поддерживающие герцога Робера Куртгёза, с которого даже его отец не снял перед своей смертью проклятия! Ланфранк вздрогнул. Он понял, почему его так долго удерживал в Нормандии герцог Робер Куртгёз. Он кивнул головой. Потом, Ланфранк встряхнул головой, словно что-то отгоняя от себя, взялся за поводья коня, запрыгнул в седло и сказал: — Вперед! На Кентербери! Нам надо готовить коронацию! Робер де Клэр поклонился и помахал им вслед рукой. Архиепископ понял, что об идее единого наследника можно забыть. Кастелянство короля Франции. Филипп задумчиво смотрел на волны английского канала, с грохотом и воем накатывающиеся на скалы побережья. Погода внезапно испортилась, подул неприятный, колючий и пронизывающий северный ветер, срывавший красивую пестроту осени с деревьев. Король запахнулся в плащ, подбитый мехом, стараясь укутаться и как можно глубже зарыться в его складки от мерзкого ветра. Он повернулся к нескольким рыцарям, стоявшим неподалеку от него, и крикнул: — Беги в замок! Пусть растопят камины и накрывают на стол! Не забудь пригласить ко мне мессира де Немура и камерария Рено де Вилльбеона! От группы отделился рыцарь, который поспешил к лошадям, сел на одну из них и ускакал к замку, высившемуся неподалеку от места прогулки короля. Филипп согрелся. Он решил немного пройтись пешком по дороге к замку, что подышать свежим морским воздухом и подумать в одиночестве. Рыцари, держа под уздцы коней, шли немного позади короля. Так, наслаждаясь тишиной, плеском и шумом волн, бьющихся о скалы, Филипп дошел до ворот замка Монтрейль. Охрана приветствовала короля, который прошел мимо них, не обратив внимание. Он был увлечен своими мыслями, мучившими его последние две недели. Не заметив прислугу, кланявшуюся ему, Филипп поднялся на второй этаж дворца и вошел в каминную залу, где его уже ожидали Мишель де Немур и Рено де Вилльбеон. Король сбросил плащ и поприветствовал их: — Добрый вечер, сеньоры! Рад, что вы быстро собрались на мой вызов! Советники короля резко вскочили со своих кресел и поклонились Филиппу. Он улыбнулся. Ему нравилось, вот так, внезапно войти в комнату и застать своих приближенных врасплох, наблюдая за их реакциями. Как правило, и это потом подтверждалось — те, у кого были какие-то подозрительно-растерянные лица, оказывались позднее или изменниками, или обычными стяжателями, желавшими погреть руки возле короля. Эти же два сеньора, уже неоднократно перепроверенные Филиппом, были в числе наиболее верных и надежных слуг. Филипп прошел к столу, плюхнулся в кресло, на сиденье которого слуги заранее положили мягкую подушечку, вяло махнул рукой, разрешая сеньорам сесть, и сказал: — Ну! Как там, у нас, дела в Англии? Сеньоры переглянулись, решая кому первым начать. Заговорил Рено де Вилльбеон: — Сир. Дела, прямо скажем, не очень… Рено отвечал, помимо своих прямых обязанностей шамбриэ — казначея и хранителя архива, за службу посланников короля Франции. Филипп, медленно наливая вино в свой кубок, поднял глаза и спросил: — Рено!
Ты прав. Я совершенно потерял сон и покой в последние годы. Меня мучат вопросы, очень много вопросов… — Вот. Теперь я вижу настоящего Гильома, рожденного Робером «Дьяволом». Его рука легла на холодную резную рукоять меча, принадлежавшего его отцу. Но, согласись, что какая-то, словно неведомая, сила тебя тянула в эти края. Ведь, ты и сам прекрасно знаешь и отдаешь себе отчет, что особого интереса проливать кровь за эти мертвые и гнилые болота нет смысла. Иное дело — равнинная Бретань… Гильом был поражен спокойствию и рассудительности старика, он молча согласился с ним. Действительно, последнее время, какая-то неведомая сила влекла его в болотистые части Бретани, вызывая недоумение и сопротивление со стороны многих его верных баронов и сеньоров. Разумнее, куда разумнее, было бы атаковать равнины Бретани, ее богатые города, захватить порты и крепости, увеличив владения и укрепив свою власть на всем Севере Франции. Но, друид, словно предугадав его вопросы, ответил: — Я дам тебе ответы на все твои вопросы, которые мучают тебя, лишая покоя… Герцог даже немного привстал в своем кресле от неожиданных слов друида: — Старик! Могу ли я верить тебе и твоим пророчествам? Друид поднял свои горящие глаза, и, казалось, прожег насквозь герцога Гильома: — А я ничего прямо не скажу тебе, великий герцог. Старик встал и низко поклонился Гильому, произнеся: — Все, абсолютно все, Гильом Незаконнорожденный, находится в твоих руках. Только ты, только один и сам, вправе решить, как поступать. Я — только провозвестник судьбы. Мои слова — туман, прикрывающий правду. Дальше — дело твое… Гильом сел, взял себя в руки: — Вещай, ведун… Друид вынул несколько камней разного цвета и, начертив куском угля, круг на покрывале стола, бросил камни… — Пошли двух своих слуг, самого преданного и самого ненадежного, срезать две ветки от одного дерева. Верный слуга, пусть повяжет ветку красной материей… Гильом крикнул слуг и приказал позвать двух рыцарей. Он приказал им, к их немалому удивлению, исполнить просьбу старика, срезав ветви с одного дерева… Гильом смотрел на камни, разбросанные стариком по столу. Три камня, повернувшись белыми боками вверх, лежали на трех краях круга. Остальные — разноцветные, но, в основном — черные, лежали, сгрудившись у другого края круга. Старик долго смотрел на них, потом вышел из палатки, снова вернулся и произнес: — Белые камни, лежащие на востоке, севере и западе означают удачу для тебя. Остальные, сгрудившиеся на юге — беды, горести и проблемы. Что я вижу… Гильом напрягся: — Что? Что ты видишь, старик?.. Его давно беспокоила призрачная мечта стать королем Англии, раздираемой смутами из-за слабостей Эдуарда Исповедника, которому он приходился отдаленным родичем… — Тебя ждет слава на востоке и западе… — Да? А, ведь, твоя Бретань, старик, как раз — на западе от моих владений… — Верно, великий герцог. Только править будешь не ты… и не в ближайшее время… Гильом засмеялся, он принял слова старика за испуг… — Ничего, старик, я — терпеливый человек. Ты — сам огонь! Это вода может терпеть и медленно обтачивать края камней, делая их гладкими и ровными… — Значит, старик, север будет мой? Север принесет мне славу и богатства? Славу и богатство принесешь себе ты сам. В это время слуга передал герцогу две ветки, срезанные рыцарями. Гильом, ничего не понимая в гаданиях, отдал их друиду. Старик друид взглянул на них мельком и снова присмотрелся к камням. Его лицо покрыли морщины раздумий. Он стал перебирать камни, лежащие в южной кучке… — Гильом. Если хочешь жить долго и править счастливо — забудь о юге… Герцог рассмеялся: — Старик! А ты, часом, не лазутчик короля франков? Почему, ты так упорно и настойчиво отговариваешь меня от юга? Франция слаба, короли ее жалки… Старик посмотрел на герцога, вздохнул, и произнес: — У твоего рода было всего два случая, чтобы узнать и поправить свою судьбу. Первый случай использовал твой датский предок… — Да? Роллон спрашивал у тебя совета? Меня тогда еще не было. Он спрашивал у того, кто был задолго до меня, но, который хранил, подобно мне, нити судьбы в руках… Гильом немного смутился: — Забудь о юге, или юг поглотит тебя и твоих сыновей. Твое семя исчезнет, хотя… — Что «хотя»? Не желай большего, ибо оно поглотит весь твой род… Гильом разозлился. Его стала уже порядком утомлять несвязная болтовня друида: — Старик. Как мне жить — я решу сам. Море, стрела и конь дадут тебе все, о чем только могут мечтать в этом мире обыватели… — Море. Конь… — задумчиво, словно в забытьи, повторил герцог Нормандский. Именно, в такой последовательности. А — конь, стрела и море отнимут у тебя и твоего рода все, что дали тебе ранее. Если… — Что «если»? Говори, не бойся! Я озолочу тебя!!! Я, вообще, прикажу запретить писать и произносить слово «последний», будем говорить другие слова, сходные смыслом… — Вот! Ты уже один раз произнес это слово! Берегись, герцог! Судьба уже встряхнулась и чутко навострила уши, всматриваясь в тебя… — Ой, ой, ой… — Береги себя и свое семя. Не заставляй судьбу обнажить свои страшные зубы, герцог… — Я понял, старик. Я обязуюсь исполнить слова пророчества. Но, как мне сказать своим людям, о запрещении произносить это треклятое слово? Я сам оглашу твою волю, великий герцог… Гильом крикнул слуг и рыцарей. Через некоторое время в его палатке собрались все знатные сеньоры, пришли трое писцов. Друид встал и, посмотрев на герцога Гильом кивнул ему , произнес: — Сеньоры! Великий герцог Нормандии, с сегодняшнего дня и до скончания своих веков повелевает запретить в его присутствии произношение и написание слова «Последний» в любом смысле и роде! Рыцари и сеньоры недоуменно переглядывались между собой, вопрошающе посматривая на герцога. Гильом встал: — Повелеваю исполнять слова, сказанные старцем и записанные на пергаментах!.. Пророчество сбывалось. Море подарило герцогу Англию. Стрела убила в кровопролитном сражении при Гастингсе его соперника — Гарольда Английского. Конь вынес герцога перед бегущей армией, которая поверила слуху о его гибели. Армия, увидев Гильома живым и невредимым, разбила англичан и принесла под копыта его коня Англию… Только, одно маленькое событие иногда тревожило короля и герцога. Когда пал его старый конь, он приказал привести нового жеребца. Бой при Гастингсе входил в свою кульминацию, фланг нормандцев стал в панике отступать, не выдержав ливня английских стрел. Слуги замялись, забыв о «запрещенном слове», когда один из конюших, ведя под уздцы бешеного гнедого могучего жеребца, произнес впопыхах: — Сир! Этот жеребец — последний!.. Герцог вздрогнул, но плюнул на судьбу, вскочив на коня… Судьба встала на свои лапы и обнажила жуткие зубы неизбежности… «Два раза из трех дозволенных! Еще один раз! Воля Гильома Завоевателя Руан. Гильом очнулся, весь в поту. Мучительно болел живот, словно раздираемый изнутри тысячами острых и раскаленных ножей. Герцог попытался вздохнуть и вскрикнул — острая боль, словно игла, пронзила его правое легкое. Герцог Гильом пришел в себя! Гильом тяжело вздохнул и снова прикрыл глаза. Боль охватывала все его тучное, растоптанное копытами коня, тело, делая буквально малейшее движение сущей пыткой. Он снова собрался с силами и открыл глаза. Над ним склонились лекари и несколько придворных. Герцог облизал пересохшие губы и попросил пить. Слуги протянули королю-герцогу вино. Попив воды, Гильом вдруг поймал себя на мысли, как может быть прекрасна и упоительна простая ключевая вода. Как же я глубоко заблуждался в своей жизни, пренебрегая простыми и прекрасными вещами, отрицая обычную простоту и радость жизни…» — Как вы себя чувствуете, сир? Гильом Завоеватель скривился в ответ. Ланфранк, преданный ему священник, родом из Италии, обязанный Гильому всем и верный, как собака, стал молиться за здоровье короля-герцога. Гильом повел глазами, которые еще застилал туман слабости, и увидел своего сводного брата Эда — епископа Байе. Мы все, денно и нощно, молимся о вашем скорейшем выздоровлении. Эд отошел от тела короля-герцога и украдкой перекрестил его. К телу короля приблизились остальные придворные, среди которых Гильом узнал великого коннетабля Англии Гуго де Биго, коннетабля Нормандии де Оммэ, графов Нортумберленда, Уорика, Варенна. Уже собираются возле моего тела. Я еще…» Острая и резкая боль пронзила тело короля, выгнув его судорогой. Придворные зашептались. Гильом приподнял голову и произнес: — Сеньоры и сановники королевства. Я, Божьей милостью, король Англии и герцог Нормандии Гильом, повелеваю… Сознание снова покинуло короля. Он бессильно раскинулся на подушках. Придворные испуганно смотрели на умирающего монарха. Они ждали его последнюю волю. Гильом снова пришел в сознание. Он позвал своего дядю, архиепископа Руана, своих кузенов — епископов Лизьё и Авранша и Эда епископа Байе, которым стал диктовать свою последнюю волю. Все они были нормандцами, его ближайшие родичи, верные и преданные короне люди. Гильом долго перечислял дарения и милости различным монастырям, аббатствам и святым местам, которые тут же фиксировали трое молчаливых писцов-монахов. Наконец, Гильом дошел до самого главного и основного вопроса — определение наследника. Многие сеньоры и прелаты склонялись к старшему сыну герцога — мессиру Роберу Коротконогому, или Куртгёзу, как его называли на французский манер. Простой, открытый и благородный Робер Куртгёз, казалось, целиком и полностью олицетворял идеалы рыцарского поведения. Но, Робер недавно поднял мятеж против своего отца, требуя себе Нормандию как можно скорее. После нескольких стычек, осады нескольких замков Гильом Завоеватель проклял своего старшего сына, чем сильно перепугал местную нормандскую знать. Кому вы желаете передать трон и земли, собранные вашей могучей дланью? Гуго де Биго удивился. Робер Куртгёз, простодушный, доверчивый и чересчур наивный был просто идеальной фигурой для знати, надеявшейся на сильное послабление в налогах и повинностях, которые ввел Гильом Завоеватель. Надежда на восстановление «былых вольниц», с их частными войнами и правом чеканки монеты прельщала многих баронов Нормандии. Но, на самом деле, Гуго де Биго, как и большинство баронов королевства, мечтали об анархии и возможности «половить в мутной воде рыбки». Поэтому, Гуго, в надежде на возможность обогащения с нескольких сторон, «поставил» на обоих братьев, тайно поддержав Гильома Рыжего и выслав ему в помощь пятьдесят проверенных рыцарей. Эти воины служили для обеспечения безопасности принца, но, на самом деле, просто присматривали за его действиями. Вы снимете с него отеческое проклятие и дадите свое благословение, сир? Ваши слова можно понимать, таким образом, сир? Гильом приподнялся на подушках, его лицо налилось кровью и сделалось пунцовым: — Нет! Я не прощаю Робера!.. Гуго посмотрел на знатных сеньоров, стоявших неподалеку, сделав вид, что сильно расстроен. Графы Нортумберленд, Уорик, Варенн, де Омаль и Готье де Кутанс стоявшие неподалеку, незаметно кивнули ему, что поняли все слова короля. Готье де Кутанс незаметно покинул короля и тайно отправился в замок Арк, где прятался Робер Куртгёз. Монсеньор Ланфранк, архиепископ Кентерберийский, на правах высшего прелата королевства задал вопрос Гильому: — Сир! Король и герцог наш! Назовите, кого вы желаете видеть нашим верховным сюзереном! Гильом застонал. Он перевел взгляд на Ланфранка и тихо произнес: — Вверяю Англию Господу… Ланфранк и остальные священники приблизились к королю: — Сир! Повторите еще раз, если можно — громче. Мы милостиво просим вас назвать вашего преемника на престоле Эдуарда Исповедника, сир. Сеньор Годфруа де Жиффар переглянулся с графом де Мандевилем и графом де Богуном. Граф де Мандевиль незаметно кивнул одному из своих слуг, который тотчас покинул комнату и поспешил в порт. Эти бароны поддерживали среднего сына герцога Гильома — Гильома Рыжего, надеясь на обогащение в случае прихода Гильома Рыжего к власти. Архиепископ Кентерберийский еще раз попытался спросить короля об Англии, но Гильом прервал его, сказав: — Вручаем Генриху, нашему младшему сыну, пять тысяч фунтов… серебром и мои замки Норвич, Торнхейм, Мальборо… с правом суда… — Сир! Скажите вашу волю относительно Англии, умоляем вас! Можно ли считать, что Англию и Нормандию должен наследовать ваш старший сын Робер? Англию мы вверяем Господу! Еще… Священники столпились над королем Англии. В гневе или в спокойствии, но обидели. Городу Мант-на-Сене, пострадавшему в ходе последней, — Гильом усмехнулся, ему нечего было больше бояться произносить это «запретное слово». Так вот, городу я завещаю три тысячи марок стерлингов серебром на восстановление церквей, храмов, зданий и стен… Все. Все… — Гуго… — тихим голосом позвал де Биго Гильом Завоеватель. Я здесь и слушаю вас. Гуго, помнишь? Как он врубился в укрепленный палисад на коне и со своим большим мечом-бастардом, где укрывались хускарлы личной стражи короля Гарольда Несчастного, царствие ему Небесное? Да, как же мы все смеялись потом! Мы были с тобой молоды, полны сил, надежд. Мы были… счастливы тогда. Просто счастливы и всё… — Да, сир. И, это — всё? Он удивился, не почувствовав боли, мешавшей ему нормально дышать до этого. Тело короля, тучное и тяжелое, вдруг показалось Гильому пушинкой. Боль отступила, просветлив голову и мысли короля. Гильом вдруг нахмурил лоб, вспомнив слова старинного пророчества. Оно сбывалось, точно и правильно… Море. Эти три слова дали Гильому все. Дали власть, славу, богатства. Дали Гильому Англию, богатые луга и города которой безраздельно и безропотно подчинились его железной воле. Гильом вздохнул. Три «запретных слова»! Будь ты проклята, судьба! Ты ухватила меня, словно волк кабана, своими жуткими «клыками Рока»! Внезапно, Гильом вскрикнул, вспомнив об окончании пророчества! Его род, его семя погибнет после него! Он пошел на «запретный» Юг! Смерть и гибель его рода на Юге, оттуда же и придут новые хозяева Англии и Нормандии?! Боже мой, что же, я наделал! Прости меня, Господи, раба неразумного и грешного!.. Голова короля безжизненно упала на подушки. Гильом Завоеватель, потомок величайшего проходимца и авантюриста средневековья Роллона Датского, незаконнорожденное дитя любви герцога Робера «Дьявола», скончался во дворце Руана 10 сентября 1087 года. Ясное осеннее небо, словно в плаче над умершим герцогом, вдруг резко затянулось свинцовыми тучами и на головы людей упало буквально море воды. Природа плакала над телом великого человека, сильной личности, железной хватки которого боялась вся Европа. Вместе со смертью этого великого человека, полного страстей, жившего среди крови, подлости и предательств, по Европе, со скоростью вестников распространилась загадочная история. Многие искажали и переиначивали ее, добавляя что-то свое и от себя. Некоторые детали стерлись, но, смысл ее сохранился. Герцог дерзнул поспорить с грозной судьбой, за что и поплатился. Напрасно старались нормандские сеньоры и двор короля Англии замять и замолчать последнюю часть пророчества друида. Эти три вещи погубят тебя и твой род, герцог Гильом» — гласила ее вторая часть. Даже дворцом трудно было назвать это небольшое, наполовину каменное здание, приютившееся в дальнем углу внутреннего двора замка. Большой донжон, нависающий над дворцом и господствующий над замком, был мрачным, сложенным из каких-то серо-бурых камней, сооружением. Он жутко и уродливо загромождал небольшое пространство цитадели, своим внешним видом подавляя округу. Филипп втайне гордился своим новым донжоном и замком, хотя, и это было правдой, многие знатные владетели уже отстроили более высокие и более грозные башни. Даже его вассалы из семейства Рошфоров умудрились отстроить грозную и высокую башню Монлери, постоянно плачась и жалуясь на отсутствие денег и средств. Филиппу исполнилось недавно тридцать четыре года. Он располнел и абсолютно не желал следить за своим здоровьем, кривясь в ответ на все советы и пожелания придворных лекарей, окружавших его. Напротив, Филипп чувствовал себя прекрасно. Его крепкий характер и железная психика делали его, как бы, неуязвимым и толстокожим, защищая от врагов. А врагов у короля Франции было предостаточно. Мало того, власть королей так ослабла за последние сто лет, что даже в пределах своего фамильного королевского домена он не ощущал себя в полной безопасности. Замки, башни и укрепленные частоколами холмы, тут и там, воздвигались на его землях. В этих «вороньих гнездах» сидели рыцари и прочие родовитые сеньоры, грабившие купцов и прохожих, совершая наглые выходки в отношении церквей и монастырей, третировали и истязали население и монахов. Мало ли чего он «натворил», зато его отряд постоянно, по первому зову прибывает для моих нужд. Действительно, Филиппу, при всей его кажущейся медлительности, апатии к делам и лени, удалось многое. Филипп, пожалуй, единственный из третьей династии франкских королей, не разбазаривал свой домен, как это делали его предшественники. Его отец и дед, привлекая на свою сторону знать провинций, бездумно ослаблял себя, выдавая владения, титулы и привилегии. Именно его предки, так глупо и бездарно утратили влияние вдоль Луары, своими руками создав будущее могущество графов Анжу. Им, первым королям из династии Капета, не хватило кругозора и взгляда в будущее, иначе, они бы не создали грозных графов из Блуа-Шампанского дома, которые быстро «освоились» и утвердились на землях Гуго Великого. Филипп, которого все называли «обжора, сластолюбец, великий ленивец», тихо и незаметно округлял свои разрозненные владения. Где — лаской, подкупом и обманом, где — силой и хитростью, но Филипп действительно стал «первым собирателем земель» в длинной череде последующих за ним королей Франции. Но, об этом позднее, и не в этой книге. Хитрый король Франции не любил спорить и, даже, как-то сроднился с образом лентяя и грешника, который приписывали ему окружающие сеньоры и монахи. Мне же легче… Так, прикидываясь простачком и лодырем, наплевавшим на заботы о церквях и нуждах страждущих, Филипп медленно, но уверенно развивал и укреплял свой домен, увеличивая доходы от него. У Филиппа, как, пожалуй, у любого из королей того времени, было крайне мало друзей. К тому же, у «бедного» короля их вообще может и не быть. Все же, Филипп был «богат». Богат я, прежде всего, своими верными и преданными людьми, хотя, порой, и среди них находились проходимцы и сребролюбцы. Его двор составляли, в основной своей массе, рыцари мелкого или среднего достатка, жившие в его домене и владевшие ленами из рук короля. Но, те, которые были с Филиппом практически с самого посвящения его в рыцари, оставались, верны и преданы ему. Мишель де Немур входил в ближний и самый доверенный круг друзей. С ним король охотно и часто откровенничал, позволяя себе, иной раз, вслух произносить секреты и тайны, огласка которых могла стоить ему головы. Филипп частенько вспоминал свое детство, те недолгие годы, когда он, молодой и беззаботный мальчик был, по-настоящему счастлив. Всего несколько лет. Сущая малость в потоке мерзких, безликих и гадких последующих лет правления. Детство, а, вместе с ним и счастье, быстро закончилось со смертью его отца, несчастного короля Генриха, внука Робера Благочестивого. Его мать — русская княжна Анна Киевская, мало уделяла внимания своему сынишке, почему-то невзлюбив свое дитя. Скорее всего, так она пыталась мстить своему нелюбимому, угрюмому и невезучему супругу Генриху, которого, словно в насмешку, позднее прозвали «Благочестивым». Все его благочестие сводилось, пожалуй, к мягкому и пугливому обращению с католическими священниками, которые стали именно с его правления позволять себя многое, в том числе и право, лезть в личную жизнь монарха. Филипп с шести лет был уже помазан на царство в соборе Реймса. Через два года умер его несчастный отец. Умер тот, которого Филипп любил больше всех на свете. Умер его любимый отец, которым он дорожил и которому он, в последствии, будет сочувствовать… Мальчик рано, слишком рано, повзрослел. Жизнь, перемалывая и переламывая юного Филиппа, ускоренными темпами заставляла его взрослеть. Король Франции прекрасно усвоил одну истину: «молчать о своих мыслях». Клише, пришитое ему матерью, звавшей его за глаза «дурачком» или «плодом пьяной ночи», стало служить ему хорошей защитой. Прекрасная, емкая и цепкая память короля была запрятана глубоко в недра его сознания. Наверх же, для всеобщего обзора и успокоения, Филипп извлек и надел маску «слабой памяти» и «несуразности». Это, не раз спасало и выручало Филиппа, открывая перед ним действительные лица и предполагаемые поступки его врагов, не опасавшихся юного «полудурка» Филиппа. Вдовствующая королева Анна Киевская, практически сразу, вышла замуж за пожилого, но крайне знатного и богатого сеньора де Валуа. Формальным опекуном молодого принца и короля Филиппа стал граф Бодуэн V Фландрский, его дядя. Бодуэн V был натурой увлекающейся, непостоянной и, можно сказать, творческой, если это слово уместно для того времени. Несмотря на склонность к фламандскому авантюризму и различного рода приключениям, граф Бодуэн честно исполнил свой долг опекуна, сохранив жизнь, здоровье молодого короля Франции, не допустил разворовывания его маленького и разбросанного по всему северо-востоку королевства домена. Он пошел «дальше», женив юного Филиппа на своей дочке Берте Голландской. Молва также приписывала графу Бодуэну V первые «амурные уроки» юного короля, которые так понравились подростку, что, со временем стали, чем-то похожим на хобби. Но это — не самое главное… Главным же было то, что Филипп научился править страной. Да, внешне это выглядело, словно худая копия с великолепной картины, если сравнивать с правлением его злейшего врага — герцога Нормандии и короля Англии Гильома Завоевателя.
косой треугольный парус, самый нижний из стакселей, 6 букв, 6 буква «Ь», сканворд
и бизань-мачтами. косой треугольный парус, самый нижний из стакселей. Кливер (нидерл. kluiver) — косой треугольный парус, прикреплённый к снасти, идущей от мачты к бушприту. косой треугольный парус, прикреплённый к снасти. Вопрос = Назовите косой парус треугольной или трапециевидной формы, ставящийся на штаге.
CodyCross Косой треугольный парус от мачты к бушприту ответ
Шлаг. (персонаж фильма семнадцать мгновений весны) (6 букв): ПАСТОР. Этот овощ ещё называют буряком — СВЕКЛА Опекание и ухаживание за кем-то — ЗАБОТА Косой треугольный парус от мачты к бушприту — КЛИВЕР. Ответ на вопрос в сканворде " Косой Треугольный Парус Прикрепленный К Снасти, Идущей От Мачты К Концу Бушприта" состоит из 6 букв. косой треугольный парус, ставящийся впереди фок-мачты. Ответ на вопрос: «Косой треугольный парус» Слово состоит из 6 букв Поиск среди 775 тысяч вопросов.