Чтение классической литературы: зачем нужно читать произведения навыки развивает читатель, моральное удовольствие. Зачем нужна литература человеку. Нужно где-то заказать 3D проект, подготовить документации и многое другое.
Современная литература: что, как и зачем читаем
| Нужна ли литература | «Правила жизни» и главным редактором литературного медиа БИЛЛИ Максимом Мамлыгой о том, зачем нужны литературные медиа и критики, как социальные сети формируют литературные тренды и как блогеры повлияли на децентрализацию чтения в России. |
| Популярные группы | Так, литература пережила крах империи, это и заложило основной канон литературного произведения, созданного стать классикой – они способны остаться, выжить, даже если рухнула империя, сменились столетия. |
| Зачем люди читают художественную литературу? | Екатерина Асонова и Надежда Папудогло также поговорили о том, как уроки литературы развивают критическое мышление, почему в школьную программу включают сложные для детского восприятия книги наподобие «Муму» и зачем нужно функциональное чтение. |
| Зачем читать художественную литературу? | Тогда зачем действительно это нужно? |
| Зачем нужны литературные произведения | Нужна ли классическая литература в школе и какие доводы нужно привести в пользу чтения классики – в колонке журналиста Анны Кудрявской-Паниной. |
Нужна ли литература
Зачем нужна литература человеку. Зачем нужна литература в жизни. Примером того, почему читать нужно и важно, служит героиня романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин», оставшаяся в истории мировой литературы нравственным идеалом русской женщины.
Зачем нужно читать книги?
Не лучше ли читать практические пособия и познавательные книги? Зачем тратить время на вымышленные миры, придуманных несуществующих людей и их переживания? И не стоит ли заменить уроки литературы в школе на что-то более полезное, в конце концов?
А также обсудят книжные рейтинги и поговорят о том, почему в Татарстане регулярная книжная рубрика есть только в «Реальном времени». Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты «Реальное время», автор telegram-канала «Булочки с маком» и основательница первого книжного онлайн-клуба по подписке «Макулатура».
Тургенева о том, что «русский язык — защита и опора», и радуется, что положение о защите русского языка оказалась теперь в тексте основного закона. С позиции руководства страны, чиновников Минпросвещения и людей, далеких от школы, русский язык необходимо защищать от интернета, от социальных сетей, роликов из Ютьюба и Тик Тока, тогда как школа, уроки русского языка и литературы в ней помогают выработать высокую культуру речи, любовь и тонкое понимание родного языка. Однако учителя старших классов школ все чаще фиксируют стремительно падающий уровень грамотности у молодых людей: многие предметники и гуманитарии, и естественники указывают на неспособность понять и пересказать параграф из учебника 10—11 классов; ведущие на первых курсах преподаватели вузов отмечают растущую неспособность развернуто отвечать на семинарах и далее на зачетах для многих ответ на билет — это сформулированная одним предложением простейшая расшифровка стоящего в нем вопроса.
И это происходит именно сейчас, хотя уже шесть лет старшеклассники пишут четыре обязательных текста, где, как думают создатели этих экзаменов и в чем уверены наблюдатели со стороны, они и должны показать, как научились владеть русским языком — тем великим и могучим языком Пушкина и Тургенева, о котором говорил Сергей Безруков. Что это за тексты? Изложение и эссе в рамках ОГЭ по русскому языку за 9 класс; введенное в 2014 году «итоговое сочинение», которое выпускники школ пишут в качестве допуска к ЕГЭ; и, наконец, эссе в рамках обязательного для всех экзамена по русскому языку за 11 класс. При этом Рособнадзор ежегодно отчитывается о повышении среднего балла ОГЭ и ЕГЭ; а день, когда одиннадцатиклассники пишут сочинение, сопряжен с новостными сюжетами о любви к родной литературе и росте читательской культуры подростков. А теперь развеем иллюзии тех, кто по-прежнему уверен, что написать эти тексты может только человек, овладевший всеми «эпитетами и метафорами» русского языка и глубоко изучивший русскую литературу. Приведем фрагменты текстов, предлагаемых для изложения, содержащие банальности и поражающие своей примитивностью: «Универсального рецепта того, как выбрать правильный, единственно верный, только тебе предназначенный путь в жизни, просто нет и быть не может. И окончательный выбор всегда остаётся за человеком.
Этот выбор мы делаем уже в детстве, когда выбираем друзей, учимся строить отношения с ровесниками, играть»; «Что такое хорошая книга? Она должна быть увлекательной, интересной. После прочтения первых страниц не должно возникать желания поставить её на полку. Она должна нести глубокий смысл. Оригинальные и необычные идеи тоже делают книгу полезной»; «Иметь семью и детей так же необходимо и естественно, как необходимо и естественно трудиться. Семья издавна скреплялась нравственным авторитетом отца, который традиционно считался главой. Отца дети уважали и слушались.
Он занимался сельхоз — работами, строительством, заготовкой леса и дров. Всю тяжесть крестьянского труда с ним разделяли взрослые сыновья»; «В современном мире нет человека, который не соприкасался бы с искусством. Его значение в нашей жизни велико. Книга, кино, телевидение, театр, музыка, живопись прочно вошли в нашу жизнь и оказывают на неё огромное влияние» [1]. Вы растерялись? Вы не можете представить себе, что это предлагают 15-летним подросткам для изложения? Сравните: «В России живёт множество разных народов.
Народы эти объединяются в группы, а группы — в семьи. Это объединение происходит по языку, на котором они говорят. Оно рождается вместе с нами, сопровождает нас в годы взросления и зрелости. Его лепечет дитя в колыбели. С любовью произносит юноша и глубокий старец. В языке любого народа есть это слово. И на всех языках оно звучит нежно и ласково».
Один из приведенных текстов — контрольное переписывание по итогам обучения во 2 классе. Другой — для 9 класса. Сможете точно определить, какой из них для старшеклассников? А ведь предполагается, что девятиклассники уже прочитали целиком, разобрали и проанализировали «Евгения Онегина», «Героя нашего времени», «Мертвые души», выучили наизусть «Смерть поэта», «Три пальмы» и предисловие к «Медному всаднику». На уроках литературы они читали тексты, написанные на другом языке — на том русском литературном, о богатстве и образности которого нам напоминал Сергей Безруков. Но этот язык им не нужен на первом серьезном письменном экзамене! Пересказать они должны скудный, плохо написанный или убого сокращенный текст, содержащий избитые мысли, да еще часто изобилующий тем, что всегда считалось стилистическими ошибками — постоянными повторами, куцыми нераспространенными предложениями и т.
При этом изложение 15-летнего подростка должно состоять из 70—80, в среднем, слов даже в сказке «Репка» их 110! Другое задание в ОГЭ — эссе. Молодые люди должны прочитать фрагмент из какого-нибудь произведения выбор обычно связан с рассказом о каком-то событии, при этом пушкинские, лермонтовские и другие классические тексты практически никогда не привлекаются, зато особенно любим составителями детский автор ранней советской поры Леонид Пантелеев и написать одно из трех эссе. Наиболее популярным оказывается третий вариант: как вы понимаете какое-нибудь слово, напишите об этом качестве человека и приведите два примера — из прочитанного текста и из жизненного опыта, объем — все та же сказка «Репка». Само задание ориентировано на редукцию читательского опыта. Он просто не нужен: эссе не предполагает обращения к русской литературе, которую изучали на протяжении средней школы. И в нашем рассказе нет утрирования, поверьте.
К примеру, ученики разных школ писали «пробники» по тексту С. Шаргунова, где герой спасает насекомых [2]. Детям надо было показать понимание слова «малодушие» не будем сейчас останавливаться на том, что не все правильно понимали смысл слова. Их мысль при создании эссе идет по шаблону, перед ними возникают не художественные образы, а примеры — и от того, что ценность жизненного примера и примера из читательского опыта оказывается уравнена при оценке работы, школьники перестают видеть разницу между своими поступками часто придуманными и… поворотами сюжетных линий, обусловленных логикой характера того или иного литературного персонажа. Еще Ю. Лотман, размышляя о преподавании художественной литературы, говорил о том, что первый момент столкновения начинающего, еще неопытного читателя с художественным текстом — восприятие его как документального. Писатель рассказал о том, что было на самом деле: Печорин дрался с Грушницким на дуэли и убил его, Онегин застрелил Ленского… И это естественно — но только для самого первого этапа восприятия художественного произведения.
Потом начинающий читатель осознает, что на самом деле не было ни Онегина, ни Ленского, ни Татьяны. Но это не значит, что Лермонтов или Пушкин сознательно обманывают своего читателя — они создают художественные образы, отражающие реальность, после приходит понимание того, что такое художественная типизация, как происходит в литературе создание типов, становящихся кодами национальной культуры: «лишний человек», «новый человек», «маленький человек»… Дальше, уже получив определенный опыт чтения художественной литературы, ученик начинает понимать, как эволюционирует образ лишнего человека — от Онегина и Печорина до Обломова или Н. Ценность и значимость литературы как предмета в 10 классе резко падает. Опыт экзаменационного испытания за 9 класс ярко показывает, что для сдачи экзамена по русскому языку русская классическая литература не нужна. Она имеет единственную ценность: может быть неким примером для рассуждений, вполне соотносимым с личным опытом. Достаточно знать, что Обломов ленив, у него есть друг Штольц; Базаров не признает искусство; Катерине сложно в семье с домостроевским укладом; Андрей Болконский разочарован в своих мечтах. Автор детективов Татьяна Устинова великолепно объяснила такой подход в своем последнем романе: детдомовский мальчик читал «Войну и мир» как «неандерталец или англичанин — никакие нравственные проблемы его не волновали, зато интересовало, кого убьют, на ком женится и не разорится ли Пьер» [3].
Увы, писательница даже не догадывается, что такой подход актуален для абсолютного большинства современных десятиклассников. И вот, наконец, школьники начинают подготовку к «итоговому сочинению». Посмотрим на темы, предлагаемые для выпускников 2021 года: «Как исторические события влияют на судьбу человека? Но школьник, прошедший уже через экзамены за 9 класс, ориентируется на знакомую форму, уже принесшую однажды хороший результат. Именно поэтому сначала он начинает отвечать на поставленный вопрос — подобно тому, как он видел это в текстах для изложений: историю забывать нельзя — напишет выпускник, который неточно помнит порядок следования российских императоров; общение в жизни необходимо; связь поколений важна… Мы уже высказывали свое отношение к «сочинению по демагогии» [4] , ибо большинство школьников значительную часть такого сочинения рассуждают, демонстрируют именно свои взгляды — на прогресс, общение, на историю и т. А имеет ли ценность ссылка на свое мнение аргументы «я так думаю», «мне так кажется», «я, как и Куприн, считаю» без серьезных интеллектуальных усилий, затраченных на его выработку? Вопрос о ценности собственного мнения не ставится, оно кажется априорно ценным.
Литературная составляющая сочинения, способная стать опорой для собственного мнения, весьма небольшая и базируется на поверхностных представлениях об определенном круге произведений. Нужно ли для этого читать объемные и сложные тексты русской классики? Ответ очевиден — нет. Литература оказывается для большинства выпускников тем же, что физика и математика для гуманитариев она же нам не будет нужна.
Дания, до 1935 года Wikimedia Commons 3. Литература учит отличать важное от неважного, ценное — от мусора Каким образом: если мы понимаем, чем классика ценнее и сложнее попсы, то и в жизни будем лучше разбираться.
Термин из теории литературы, который это объясняет: текст. Иначе обстоит дело в теории литературы: не все написанное и тем более не все сказанное признается текстом. Даже черновик какого-нибудь романа обычно не называется текстом, хотя его тоже могут сохранять и изучать чтобы лучше понять настоящий текст, то есть роман. В случае «Преступления и наказания» это, как мы уже говорили, законы криминального романа и законы философского эссе, которые находятся в динамическом взаимодействии. Почему важно, чтобы кодов было несколько? Литература — не жизнь, и об этом важно помнить.
Кто придумал термин: «повествование» — неспециальное и ничейное понятие. Что это значит: п narrative — это любое связное изложение чего-либо. Повествование — это, во-первых, рассказ о событиях а не о чувствах, идеях и тому подобном. Во-вторых, этот рассказ должен вестись, когда события уже прошли: рассказчик мог быть раньше их участником, но теперь все равно говорит о них немного со стороны. Американский философ Артур Данто приводил такой пример. В повествовании историка может быть фраза «В 1618 году началась Тридцатилетняя война».
А вот современник этого события например, летописец, который заносит начало войны в свою хронику не мог бы написать такую фразу — потому что не знал, сколько война продлится и как ее потом назовут. Повествование — это взгляд из будущего, который устанавливает связи между событиями, следующими друг за другом.
«Всё сложнее объяснять, зачем книги нужны»
| «Всё сложнее объяснять, зачем книги нужны» — | Литература нужна в XXI веке, потому что она помогает человеку развиваться, расширять свой кругозор, лучше понимать себя и окружающих. |
| ЗАЧЕМ НУЖНА ЛИТЕРАТУРА — Журнальный зал | И именно литература является главной основой любого общества, носителем новых идей и духовного насыщения: в художественных произведениях пережитое страной предстает во всей своей полноте. |
| Зачем надо читать произведения классической литературы | нужно анализировать прочтенные произведения, давать ребенку сравнить себя с литературными персонажами, рассуждать, зачем они так поступили. |
| Что дает художественная литература | Тогда зачем действительно это нужно? |
| Зачем читать книги: плюсы чтения, польза, есть ли вред | Так, литература пережила крах империи, это и заложило основной канон литературного произведения, созданного стать классикой – они способны остаться, выжить, даже если рухнула империя, сменились столетия. |
10 причин, почему вам стоит читать художественную литературу
Наибольшее впечатление производят произведения литературы, которые читаются в спокойной обстановке, например на отдыхе или во время лёгкой болезни. Во-первых, это необходимость: нужно сохранить высокую планку литературы как предмета, который формирует нравственность и передает культурный код. Литература нужна в XXI веке, потому что она помогает человеку развиваться, расширять свой кругозор, лучше понимать себя и окружающих.
Зачем нужна литература в школе
Одной из доминант современного общественного сознания становится ощущение некой идейной пустоты. Она обусловлена вакуумом представлений о том, что есть наша национальная идентичность и что ее формирует. Кроме того, налицо вакуум идеологии, которая могла бы определить характер пройденного исторического пути, наше сегодняшнее место в национально-историческом пространстве, а так же перспективы, дальние и ближние, которые открываются перед современным человеком и обществом в целом. Отсутствие отрефлексированного комплекса идей есть отсутствие осознанной исторической перспективы.
Без нее, как представляется, невозможно формирование единства людей, принадлежащих одной нации и государству, на основе надличностных целей и интересов — ведь это единственное, что можно противопоставить атомизации общества. На основе чего возможно формирование общезначимой национальной идеи? Во-первых, на возрождении исторической памяти как актуальной составляющей каждодневного бытия человека.
Современный русский российский человек может и должен в своей каждодневной жизни ощущать себя наследником тысячелетней культурно-исторической традиции. Во-вторых, для современного человека точно так же, как и во все времена, необходимо понимание исторической цели существования русской цивилизации и личной причастности к этой цели. Лишь тогда человек ощутит себя и частью общества, и членом государства.
В самом деле, что сближает нас всех, прошедших уже первое десятилетие ХХI века? В сущности, две вещи: язык и общая тысячелетняя история, давшая нам ту культуру, которую мы часто не видим и не умеем ценить. Но если родным языком мы овладеваем без усилий, то для овладения историей и культурой требуются весьма значительные труды — и от личности, как в процессе становления, так и на протяжении всей жизни, и от ближайшей социальной среды, в которой созревает человек, от школы, с которой связаны первые десять теперь — одиннадцать сознательных лет его жизни.
И вот здесь-то возникает самая большая проблема: школа не выполняет своей главной задачи — культурно-исторической социализации человека, не включает его в контекст тысячелетней истории и не ставит его судьбу в связь с историческими перспективами России — по той причине, что в самом обществе неощутимы эти связи. Они как будто стали не нужны, не востребованы. В результате даже в том случае, если школа и дает некие представления об истории и русской культуре и литературе, то они существуют какое-то время в сознании выпускника сами по себе, а его офисно-менеджерская жизнь а еще лучше — чиновничье-управленческая — вне всякой связи со школьными или вузовскими знаниями гуманитарного профиля.
Таким образом, человек, вступая во взрослую жизнь, к тридцати годам ощущает себя не гражданином своего отечества, а менеджером, клерком, обслуживающим если удастся хорошо устроиться интересы транснациональных монополий. Увы, так устроена современная экономика, ей подчинены социальные структуры, ею определяются социальные процессы. Смеем предположить, что это устройство не является единственно верным.
Скорее, наоборот: оно не только не учитывает исторические перспективы российской цивилизации и государственности, но противоречит им. Начать с того, что попираются глубинные, выработанные веками национальной жизни и быта принципы отношений, когда культ личного успеха просто не мог доминировать в общинном сознании, когда слово и честность априори были значительно важнее финансовой состоятельности и определяли ценность личности, когда чистоплотность превалировала над нечистоплотностью и существовало понятие нерукопожатности, нерукопожатного человека, когда честь ценилась значительно выше собственной жизни. Возникает лишь вопрос: если эти черты, некогда укорененные в национальной ментальности, безвозвратно канули, откуда мы можем знать об их отдаленном во времени существовании и как мы можем судить о них?
Что за мифология прежней прекрасной жизни, противопоставленная нынешним обстоятельствам? Мы можем судить об этом по литературе. Именно литература доносит до нас через десятилетия и века представления о нормах национальной жизни.
Формирует представления о должном и недолжном, о той самой нерукопожатности слово, давно ставшее историзмом. Литература формирует наши представления об исторических событиях и о людях, участвовавших в них, — как они мыслили себя, как ощущали в пространстве русской истории, что двигало ими, заставляя вершить историю, совершать поступки, действовать вопреки интересам личного преуспеяния.. Именно от Льва Толстого и по Толстому мы знаем о войне 1812 года, от Грибоедова — о мироощущении декабриста накануне выхода на Сенатскую площадь, от Алексея Толстого — о Петровских преобразованиях, от Достоевского — о том, как чувствует себя человек в период ускоренного развития капитализма.
В этом смысле герои «Преступления и наказания» выглядят едва ли не нашими современниками, особенно если вспомнить «теорию целых кафтанов» Лужина и мысль героя о том, «что все в мире на личном интересе основано», — под нее подводится целая научная концепция. Достоевский показывает, к чему приводит подобная идеология и человека, и общество, ступившее на сей путь. Вот только наши современники далеко не всегда могут прочитать и понять роман, написанный без малого полтора века назад.
А кажется — что сегодня и о нашем времени. Литература является носителем своеобразного генетического кода, без которого человек и общество теряют преемственные связи по вертикали времени. Через литературу человек получает накопленный столетиями опыт национальной жизни, частного поведения, манеры чувствовать и думать.
И считать, что этот опыт архаичен и неприменим в современных условиях можно сослаться на глобализацию , значит, отказаться от принадлежности к собственной национальной культуре. В самом деле, почему неприменим? Потому что не нужен для работы в нефтяной кампании?
В какой-либо транснациональной монополии, где вполне достаточно беглого английского языка? Да, там, вероятно, более востребован культ личного успеха любой ценой, и американское кино оказывается, конечно, более привлекательным носителем социальной информации, чем русская литература ХIХ века. А в самом деле, чему учила русская литература двух последних столетий?
В двух словах можно сказать: ответственному отношению к собственной жизни и к национальной судьбе, настаивая на том, что сложится она так или иначе при личном и непосредственном участии каждого человека. Безответственное отношение к собственной жизни и непонимание национальной судьбы трактовалось как болезнь, о чем прямо сказал в предисловии к своему роману М. Лермонтов, указав обществу на симптомы и настаивая на необходимости «горьких лекарств».
Культ личного успеха с презрением отверг Чацкий, утверждая свое право служить и гневно отказываясь прислуживаться. Хорошо бы, чтобы школа учила такому пониманию художественных текстов. Конечно же, этот двухтомник не представляет из себя никакого учебника: просто авторы обсуждают с читателем те эмоции, которые они испытали, соприкоснувшись с классикой.
Но в том-то и фокус, что чувствуют они себя с этой классикой почти что наравне: я писатель, ты писатель, какой уж тут пиитет. Книга занимательная. Из нее я узнал, например, о существовании современного писателя Терехова, который написал главу о Солженицыне.
Глава эта представляет этакое панибратское похлопывание по плечу писателя, которого Терехов называет не иначе как Солжем — без малейшей попытки понять его творчество или же хотя бы очертить контуры литературной галактики, созданной им.
Скорее, наоборот: оно не только не учитывает исторические перспективы российской цивилизации и государственности, но противоречит им. Начнем с того, что попираются глубинные, выработанные веками национальной жизни и быта принципы отношений, когда культ личного успеха просто не мог доминировать в общинном сознании, когда слово и честность априори были значительно важнее финансовой состоятельности и определяли ценность личности, когда чистоплотность превалировала над нечистоплотностью и существовало понятие «нерукопожатности», «нерукопожатного человека», когда честь ценилась значительно выше собственной жизни. Но возникает вопрос: если эти черты, некогда укорененные в национальной ментальности, безвозвратно канули, откуда мы можем знать об их отдаленном во времени существовании и как мы можем судить о них? Что это за мифология прежней прекрасной жизни, противопоставленная нынешним обстоятельствам?
Мы можем судить о них по литературе. Именно литература доносит до нас через десятилетия и века нормы национальной жизни. Формирует представления о должном и недолжном, о той самой нерукопожатности слово, давно ставшее историзмом. Литература формирует наши взгляды на исторические события и на людей, участвовавших в них, — рассказывает о том, как они мыслили себя, как ощущали в пространстве русской истории, что двигало ими, заставляя вершить историю, совершать поступки, действовать вопреки интересам личного преуспеяния. От Льва Толстого мы знаем о войне 1812 года, от Грибоедова — о мироощущении декабриста накануне выхода на Сенатскую площадь, от Алексея Толстого — о преобразованиях Петровской эпохи, от Достоевского — о том, как чувствует себя человек в период ускоренного развития капитализма.
В этом смысле герои «Преступления и наказания» выглядят едва ли не нашими современниками, особенно если вспомнить «теорию целых кафтанов» Лужина и мысль героя о том, «что все в мире на личном интересе основано», — под нее подводится целая научная концепция. Достоевский показывает, к чему приводит подобная идеология и человека, и общество, ступившее на сей путь. Вот только наши современники далеко не всегда могут прочитать и понять роман, написанный больше чем полтора века назад. А кажется — что сегодня и о нашем времени. Литература является носителем своеобразного генетического кода, без которого человек и общество теряют преемственные связи по вертикали времени.
Через литературу человек получает накопленный столетиями опыт национальной жизни, частного поведения, манеры чувствовать и думать. И считать, что этот опыт архаичен и неприменим в современных условиях можно сослаться на глобализацию , значит отказаться от принадлежности к собственной национальной культуре. В самом деле, почему неприменим? Потому что не нужен для работы в нефтяной компании? В какой-либо транснациональной монополии, где вполне достаточно беглого английского языка?
Да, там, вероятно, более востребован культ личного успеха любой ценой, и американское кино оказывается, конечно, более привлекательным носителем социальной информации, чем русская литература ХIХ века. А в самом деле, чему учила русская литература двух последних столетий? В двух словах можно сказать: ответственному отношению к собственной жизни и к национальной судьбе, настаивая на том, что сложится она жизнь, судьба так или иначе при личном и непосредственном участии каждого человека. Безответственное отношение к собственной жизни и непонимание национальной судьбы трактовались как болезнь, о чем прямо сказал в предисловии к своему роману Лермонтов, указав обществу на симптомы и настаивая на необходимости «горьких лекарств». Культ личного успеха с презрением отверг Чацкий, утверждая свое право служить и гневно отказываясь прислуживаться.
Хорошо бы, чтобы школа учила такому пониманию художественных текстов. Ныне литература действительно утратила свои важнейшие социально-психологические функции, среди которых формирование национального взгляда на мир, манеры чувствовать и думать оказываются первостепенными. Конечно, чтобы «вычитать» в художественных произведениях алгоритмы национального поведения в обыденных или катастрофических ситуациях, нужно научиться читать, — тому и должны служить школьные уроки по литературе. Увы, они далеко не всегда достигают своей цели. Современный выпускник зачастую выносит из них мысль о некоем абстрактном гуманизме, утверждаемом словесностью, а также размышления о том, что «человеческая жизнь есть высшая ценность».
Но если именно ради этой мысли созданы тома русской классики, то как понять размышления Петруши Гринева под виселицей, когда Савельич просит его, сплюнув, «поцеловать злодею ручку»: «Я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению». Значит, для Петруши есть какие-то более значимые ценности, чем его жизнь: он готов не раздумывая повторить ответ великодушных товарищей своих самозванцу и расстаться с жизнью, как только что сделали капитан Миронов и другие его соратники по обороне крепости, — но не расстаться с честью, которая для героя важнее… Оглядываясь на опыт ХХ века, многие писатели и в Советской России, и в эмиграции возложили на русскую литературу вину за исторические потрясения, выпавшие на нашу долю. На Западе эта точка зрения аргументировалась следующим образом: именно литературный образ русского человека, то разломанного и лишенного цельности, как Онегин или Печорин, то бездеятельно-созерцательного, как Обломов на своем диване, то необразованного и ленивого, как Митрофанушка, прячущийся за матушкиной юбкой, унизил нас в глазах Европы и представил легкой добычей перед Вермахтом, когда разрабатывался план «Барбаросса». Немцы рассчитывали встретить здесь сплошных Обломовых… Русская литература обманула их, внушив ложные представления о русском человеке, и этот обман слишком дорого стоил нам. Для писателей иного исторического опыта, для познавших репрессии и поднявших лагерную тему, именно гуманистический пафос русской литературы обнаружил полную несостоятельность.
По мысли Варлама Шаламова, сама гуманистическая литература скомпрометирована, ибо действительность вовсе не оказалась соотносима с ее идеалами: «Крах ее гуманистических идей, историческое преступление, приведшее к сталинским лагерям, к печам Освенцима, доказали, что искусство и литература — нуль. При столкновении с реальной жизнью это — главный мотив, главный вопрос времени». Этот же мотив недоверия классической литературе слышится и у А. Солженицына — от полемики с Достоевским, с его «Записками из Мертвого дома», до полемики с Чеховым. Речь у Шаламова и Солженицына идет о наивном гуманизме, трактующем человека венцом Вселенной и самим смыслом ее существования.
Думается, что и в том, и в другом случае речь идет о ложной и некорректной интерпретации глубинного идейного пафоса литературы ХIХ — ХХ веков. В ней содержались не только идеи о счастье, для которого создан человек, но утверждалась, повторимся, мысль об ответственном отношении человека к миру. Об ответственности личности за собственную честь, которая воистину дороже счастья и жизни, и национальную судьбу, за которую и жизнь положить не жалко. И мы можем припомнить не только бездеятельных Обломова с Онегиным, но и героев совсем другого склада: Чацкого, Петрушу Гринева, Татьяну Ларину, князя Андрея, Николая Ростова, лесковских Левшу и атамана Платова… Целую галерею образов праведников, созданных Николаем Лесковым в одноименном цикле. Функцией литературы в условиях литературоцентризма русской культуры было формирование национально значимых образов культурных героев, с которыми и по сей день самоидентифицируется любой грамотный человек.
Они «обживают» историю, делают ее понятной, близкой и «домашней», создают алгоритмы поведения в разнообразных жизненных ситуациях, формируют систему бытовых и онтологических ценностей. Образы литературных героев, перешедших с книжных страниц в национальное сознательное и бессознательное, ставших национально значимыми архетипами, категориями национального сознания, которыми мыслил русский человек еще совсем недавно, сформированы литературой предшествующих столетий. Конечно, русской литературе ХХ века история неизбежно предъявит и свой счет. Слишком уж многие важнейшие аспекты национальной жизни оказались не запечатлены отечественными художниками слова — ни в метрополии, ни в эмиграции, ни в потаенной литературе. А стало быть, следуя русской традиции, остались хочется надеяться, до времени не осмыслены национально-историческим сознанием людей, живущих уже в начале ХХI века.
Не преломленные художественно, они будто не отражены в национальной памяти. Таковы Кронштадтское восстание гарнизона города и экипажей некоторых кораблей Балтийского флота против власти большевиков, восстание крестьянской армии атамана Антонова на Тамбовщине и его подавление Красной армией под командованием Тухачевского лишь два рассказа Солженицына 1990-х годов , голод на Юге России в начале 1930-х годов лишь рассказы Тендрякова , гонение на Церковь и уничтожение священства. Да и участие России в Первой мировой войне не нашло бы отражение в литературе, если бы не «Август Четырнадцатого» и последующие узлы «Красного Колеса» Солженицына. Так уж сложилось в последние две-три сотни лет, что всякий русский постигал исторические судьбы своей страны, обретал национальную принадлежность, впитывал культурные гены своей нации из литературы. Через литературу приобщался к образу мыслей и ощущению бытия давно ушедших поколений, обретал с ними кровную и глубоко личную связь.
В этом и состояло то, что мы привычно называем литературоцентризмом русской культуры. И это качество мы утратили. Три с лишним десятилетия назад произошла вспышки воистину всеобщего интереса к литературе. То был конец 1980-х — начало 1990-х, когда тиражи «толстых» журналов взлетели на невероятную высоту, а публикация любого «задержанного» произведения, будь то «Собачье сердце» М. Булгакова или же «Новое назначение» А.
Бека, вызывало всеобщий и самый искрений интерес. Литература восстанавливала народную историческую память, будто вклеивала вырванные и растерзанные страницы в книгу национального исторического бытия. Тогда и представить было невозможно, что миллионные тиражи года через два упадут так, что не будут набирать и тысячи… Литература перестает быть для современного поколения сферой национального самосознания, национальной саморефлексии и утрачивает важнейшую свою функцию — ориентировать человека в историческом пространстве, определять его бытийные ориентиры. Она превратилась в форму занимательного и необязательного досуга, чтение перестало быть престижным занятием. В результате книжный рынок заполнился продуктами совершенно иного рода, предлагающими в качестве культурных героев современности Дашу Васильеву, доморощенного детектива из сериала Донцовой, или же Фандорина из псевдоисторического романного проекта Акунина.
В результате утраты литературой присущего ей на протяжении трех последних столетий высокого статуса в русской культуре, традиционно литературоцентричной, возник ощутимый вакуум, заполнить который пока нечем. Можно ли связывать подобную ситуацию бытийного вакуума с утратой культурного литературоцентризма? Думается, что да. Утрата литературой своего традиционного статуса и потеря прежних функций не могла оказаться безболезненной. И здесь мы с неизбежностью говорим о роли государства в поддержке художественного слова или же в полном небрежении им в его воздействии на современника.
В самом деле, почему нынешняя власть столь открыто демонстрирует свое пренебрежение литературой?
При этом, по мнению Царегородцевой, литература в некоторых случаях может оказаться полезной и для физиков, и для инженеров, и для представителей любых других профессий. Кем бы он ни работал дальше, что бы он дальше ни изучал, ему необходимо чтение книг. Если кто-то пойдет, допустим, в банковское дело, ему поможет литература, потому что она научит его правильно общаться, — объяснила кандидат филологических наук, — Это многообразная школа. Книга ведь говорит с нами, и мы у нее очень многому учимся. Прежде всего мыслить, думать, правильно общаться. Мы можем даже не осознавать, что прочитали об этом в художественной книге» Светлана Царегородцева, филолог Но не в каждой профессии работнику необходимо взаимодействовать с другими людьми. Человек вполне может целыми днями сидеть перед экраном и работать за компьютером. По словам Царегородцевой, такому сотруднику литература необходима даже больше, чем всем остальным. Это возможность примерить на себя судьбу героя, поговорить с ним.
К тому же такие люди, как правило, интроверты, — сказала она. Современная литература развивается своим ходом и тоже играет важную роль в развитии человека. По мнению Платицына, она отражает исторический этап и помогает разобраться в нем. Но тут опять же всё завязано на образовательной программе. Дело в том, что прежде человеку нужен исходный код нашей культуры, ее ткань. Даже робкое знакомство с ней впоследствии облегчит понимание наших современников, — уточнил он. Она отражает время. Я сама прочитала одну книгу о «Гарри Поттере», потому что хотела понять молодежь, — рассказала эксперт.
Простой оказывается форма, но от этого нисколько не страдает содержание, остающееся многослойным и многогранным. Еще чаще эти вопросы вообще не возникают в нашем сознании — только лишь потому, что мы боимся их себе задавать. Действительно, попробуйте спросить человека, считающего себя образованным или действительно являющегося таким , зачем нужна литература? Вряд ли, вы получите вразумительный ответ. Ваш собеседник, наверное, просто пожмет плечами, показывая тем самым, что ответ для него и для всех очевиден, хотя его и трудно выразить словами. Конечно, будут и попытки сформулировать истину — показать литературу как набор тех жизней, которые читатель не успевает прожить в реальности, вспомнят и про функцию воспитания, преемственность поколений, будут правы, но все равно о чем-то забудут, так как слишком уж это обширная тема. Возможна и такая ситуация: тот, от кого вы ожидаете ответа, возмутится вашим вопросом, воспримет это как покушение на свои святыни и идеалы. В самом деле, разве порядочный человек позволит себе такое кощунство! Уместно здесь вспомнить и дзэнскую легенду об ученике, который получил от своего учителя палкой по голове, когда начал задавать лишние вопросы. Между тем вопрос остается простым: зачем нужна литература? Детективы и дамские романы служат для того, чтобы убить время в транспорте по дороге на работу. Сделаю маленькое отступление: ходит такая легенда, будто пассажиры московского метро в массовом порядке поглощают нетленки от Дарьи Донцовой. Дескать, заходишь в вагон и видишь, как все, там находящиеся, с жадностью глотают детективную приманку, при этом все синхронно перелистывают одну и ту же страницу. Однако я сам видел, как молодые люди раскрывали тома Петрарки, Бальзака, но только не одноразовое чтиво.
Зачем нужно читать книги, и как приучить себя к этому?
Ему нужно было бы представлять всё: от пейзажей и облика городов, до лиц и голосов персонажей. Нужны ли современным школьникам уроки литературы? Примером того, почему читать нужно и важно, служит героиня романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин», оставшаяся в истории мировой литературы нравственным идеалом русской женщины. Нужно изучать литературу для того, чтобы научиться не просто читать книги, но понимать, анализировать, научиться видеть то, что желал своим произведением донести до читателя писатель.
6 доказательств того, что литература полезна в обычной жизни
Почему вам нужно читать художественную литературу? Зачем нужна литература в жизни. Нобелевская, разнообразные международные и национальные.
Зачем нужна литература
Она прежде всего о любви — взаимной и не разделённой, о семейном счастье и разлуке, об обретениях и потерях, трудностях и радостях людей, живущих в страшную эпоху больших перемен и потрясений. Несмотря на трагизм судеб целого поколения, всё в этом повествовании пронизано христианским отношением к жизни, а ещё любовью к России и верностью ей — в счастье и в горести, в беде и радости. Все описываемые в книге события имели место в жизни, все герои имеют своих прототипов. Однако сюжетные линии, судьбы и образы героев не являются точной калькой жизни, они переплетены, переработаны и переплавлены творческим усилием автора в полноценное высокохудожественное произведение. Роман написан прекрасным языком, в лучших традициях великой русской литературы, имеет совершенную законченную форму и невероятно притягательные, яркие и глубоко прописанные образы. Роман «Родовая земля» иркутского писателя Александра Донских — книга-событие , вызвавшая восторженный отклик читателей. Произведение многоплановое, панорамное, эпическое; при этом сама человеческая история, рассказанная автором, необычайно интересна и волнующа; сюжет завораживает читателя буквально с первых страниц и держит в напряжении до самого финала. Роман охватывает переломный исторический период с 1914 по 1918 годы. События тех лет требуют серьёзного осмысления и анализа, художественный же метод исследования даёт читателю возможность погрузиться в те обстоятельства, что называется, «кожей» почувствовать время, понять мотивацию поступков людей; сквозь призму отдельных судеб и целого народа постичь скрытые смыслы тех или иных исторических событий и явлений, дать им верную оценку и вынести исторический урок.
Автор наводит читателя на размышления о том, как разлад постепенно проникал во все сферы русского мира, как готовилась и удобрялась почва для принятия людьми общественной катастрофы, и существенную роль в этом разладе сыграл слом векового жизненного уклада и традиций, и — что самое страшное — потеря веры. Интересна история создания романа. Около тридцати лет назад автор получил возможность ознакомиться с фондами маленького провинциального музея в Иркутске, где, по его словам, «роскошно были представлены 19-й и начало 20-го веков». Писатель был потрясён открывшимся ему в документах богатейшим пластом жизни, человеческих судеб, истории страны.
Малышевой касались литературы древнерусской, а именно «Слова о полку Игореве» и «Задонщины», и выявили, что художественное чтение этих произведений в ряде лечебных учреждений также заметно облегчало состояние пациентов, воодушевляло их к выздоровлению, пробуждало душевные целительные силы. Оригинально сказал поэт В. Сосин о целительных свойствах хорошей поэзии, посвящая одно из стихотворений собрату-поэту: «Когда бы волею Всевышнего Я на Руси был главный лекарь, Стихи Евгения Мартишина Я б разослал по всем аптекам» Сам Е. Мартишин, писатель и преподаватель, признавался, что часто люди обращались к нему, говоря, что в сложных жизненных ситуациях утешались, читая его стихи, находили после чтения стихов новые силы и новую мотивацию к жизни и работе.
На рекреативную роль литературы указывал писатель М. Веллер в книге «Перпендикуляр»: «Библиотерапия. Хорошее слово. Вполне имеющее право на существование… Литература оказывает на читателя, кроме прочего, также и терапевтическое воздействие…» Нам осталось только привести здесь пример произведения, где целительная роль не выполняется вовсе. В зоопарке. Пусть даже кричат, что тут - выдвиженщина! И шесть или восемь часов перепархивать В клетке с хищной надписью "Женщина". Строки далеки от гуманистических идеалов...
Но на каждое настоящее произведение искусства найдется свой зритель, свой читатель — именно в том душевном состоянии, которое изменится, динамично и позитивно среагирует на встречу. И, желая привести пример художественного произведения, не обладающего целительной силой, мы скорее признаем, что это такой пример привести мы не сможем. Мы скорее приведем пример произведения, где целительная задача автором совершенно не рассматривалась. Но и это будет трудно: даже учебник математики структурирует память, стимулирует разум, усиливая энергопотенциал человека. Так что, строго говоря, мы не можем привести пример произведения истинной литературы, совершенно не выполняющего целительных задач. Знания о функциях задачах литературы в обществе понадобятся специалисту сферы культуры при выборе персоналий и произведений для проведения досуговых мероприятий.
Формирует представления о должном и недолжном, о той самой нерукопожатности слово, давно ставшее историзмом. Литература формирует наши представления об исторических событиях и о людях, участвовавших в них, — как они мыслили себя, как ощущали в пространстве русской истории, что двигало ими, заставляя вершить историю, совершать поступки, действовать вопреки интересам личного преуспеяния.. Именно от Льва Толстого и по Толстому мы знаем о войне 1812 года, от Грибоедова — о мироощущении декабриста накануне выхода на Сенатскую площадь, от Алексея Толстого — о Петровских преобразованиях, от Достоевского — о том, как чувствует себя человек в период ускоренного развития капитализма. В этом смысле герои «Преступления и наказания» выглядят едва ли не нашими современниками, особенно если вспомнить «теорию целых кафтанов» Лужина и мысль героя о том, «что все в мире на личном интересе основано», — под нее подводится целая научная концепция. Достоевский показывает, к чему приводит подобная идеология и человека, и общество, ступившее на сей путь. Вот только наши современники далеко не всегда могут прочитать и понять роман, написанный без малого полтора века назад. А кажется — что сегодня и о нашем времени. Литература является носителем своеобразного генетического кода, без которого человек и общество теряют преемственные связи по вертикали времени. Через литературу человек получает накопленный столетиями опыт национальной жизни, частного поведения, манеры чувствовать и думать. И считать, что этот опыт архаичен и неприменим в современных условиях можно сослаться на глобализацию , значит, отказаться от принадлежности к собственной национальной культуре. В самом деле, почему неприменим? Потому что не нужен для работы в нефтяной кампании? В какой-либо транснациональной монополии, где вполне достаточно беглого английского языка? Да, там, вероятно, более востребован культ личного успеха любой ценой, и американское кино оказывается, конечно, более привлекательным носителем социальной информации, чем русская литература ХIХ века. А в самом деле, чему учила русская литература двух последних столетий? В двух словах можно сказать: ответственному отношению к собственной жизни и к национальной судьбе, настаивая на том, что сложится она так или иначе при личном и непосредственном участии каждого человека. Безответственное отношение к собственной жизни и непонимание национальной судьбы трактовалось как болезнь, о чем прямо сказал в предисловии к своему роману М. Лермонтов, указав обществу на симптомы и настаивая на необходимости «горьких лекарств». Культ личного успеха с презрением отверг Чацкий, утверждая свое право служить и гневно отказываясь прислуживаться. Хорошо бы, чтобы школа учила такому пониманию художественных текстов. Конечно же, этот двухтомник не представляет из себя никакого учебника: просто авторы обсуждают с читателем те эмоции, которые они испытали, соприкоснувшись с классикой. Но в том-то и фокус, что чувствуют они себя с этой классикой почти что наравне: я писатель, ты писатель, какой уж тут пиитет. Книга занимательная. Из нее я узнал, например, о существовании современного писателя Терехова, который написал главу о Солженицыне. Глава эта представляет этакое панибратское похлопывание по плечу писателя, которого Терехов называет не иначе как Солжем — без малейшей попытки понять его творчество или же хотя бы очертить контуры литературной галактики, созданной им. Или вот Герман Садулаев, размышляя о Есенине, вспоминает, как он прочитал не вполне приличное стихотворение из цикла «Москва кабацкая» в школе на каком-то официальном мероприятии, что, возможно, имеет отношение лично к Садулаеву, но ни малейшего — к Есенину. Как весь так называемый учебник русской литературе в целом. Разумеется, подобные попытки писать «Моего Пушкина», «Моего Есенина» Булгакова, Солженицына, кого угодно имеют право на существование, но когда они характеризуют пишущего, а не самого писателя. Были ведь «Прогулки с Пушкиным», «Пушкинский дом». И «Литературная матрица» могла бы войти в этот круг, если бы не одно обстоятельство. Книга создана, как уверят второй титульный лист, «При участии Филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета»! Участие университетских филологов с докторскими степенями придает книге некий университетский академизм, едва ли не статус рекомендованного учебника! Честное слово, для меня осталось мучительной загадкой, почему коллеги из Санкт-Петербургского университета взялись за это весьма сомнительное предприятие. И в чем, собственно, это участие проявилось. Но объективно эта книга служит дискредитации русской литературы — нивелирует те ее свойства, о которых мы говорили. Лишает сакральности. Превращает в несерьезную игру. Дай-ка самовыразиться, поставить свое имя рядом с тем, что уже давно на скрижалях русской истории. Вероятно, экзерсизы, подобные «Литературной матрице», оказываются возможны потому, что литература действительно утратила свои важнейшие социально-психологические функции, среди которых формирование национального взгляда на мир, манеры чувствовать и думать оказывается первостепенной. Конечно, чтобы «вычитать» это все, нужно научиться читать — тому и должны служить школьные уроки по литературе. Увы, они далеко не всегда достигают своих целей. Современный выпускник зачастую выносит из них мысль о неком абстрактном гуманизме, утверждаемом словесностью, а так же размышления о том, что «человеческая жизнь есть высшая ценность». Но если именно ради этой мысли созданы тома русской классики, то как понять тогда размышления Петруши Гринева под виселицей, когда Савельич просит его, сплюнув, «поцеловать злодею ручку»: «Я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению». Значит, для Петруши есть какие-то более значимые ценности, чем его жизнь: он готов не раздумывая повторить ответ великодушных товарищей своих самозванцу и расстаться с жизнью, как только что сделали капитан Миронов и другие их товарищи по обороне крепости, — но не расстаться с честью, которая важнее для героя… Оглядываясь на опыт ХХ века, многие писатели и в Советской России, и в эмиграции возложили на русскую литературу вину за исторические потрясения, выпавшие на нашу долю. На западе эта точка зрения аргументировалась следующим образом: именно литературный образ русского человека, то разломанного и лишенного цельности, как Онегин или Печорин, то бездеятельно-созерцательного, как Обломов на своем диване, то необразованного и ленивого, как Митрофанушка, прячущийся за матушкиной юбкой, унизил нас в глазах Европы и представил легкой добычей перед Вермахтом, когда разрабатывался план «Барбаросса». Немцы рассчитывали встретить здесь сплошных Обломовых… Русская литература обманула их, внушив ложные представления о русском человеке, и этот обман слишком дорого стоил нам. Для писателей иного исторического опыта, для познавших репрессии и поднявших лагерную тему, именно гуманистический пафос русской литературы обнаружил полную несостоятельность. По мысли Варлама Шаламова, сама гуманистическая литература скомпрометирована, ибо действительность вовсе не оказалась соотносима с ее идеалами: «Крах ее гуманистических идей, историческое преступление, приведшее к сталинским лагерям, к печам Освенцима, доказали, что искусство и литература — нуль. При столкновении с реальной жизнью это — главный мотив, главный вопрос времени». Этот же мотив недоверия классической литературе слышится и у А.
Автор читает, что главным признаком настоящей литературы является вера читателей в написанное, которую подкрепляют биографии деятелей искусства, вызывая симпатию. Я согласна с А. Действительно, деятельность творцов и их искренность перед читателем, заставляет поверить в события и мысли, описанные в книге, делая её интересной и познавательной. Для обоснования своей позиции приведу пример из литературы. Так, в «Кто создан из камня, кто создан из глины» М. Это стихотворение можно соотнести с жизнью поэтессы, творчество которой полюбили многие, что доказывает мысль о том, как важно быть честным с читателями, и тогда деятельность найдет отражение в обществе и станет поистине великой. Таким образом, можно сделать вывод о том, что настоящая литература — это то, во что можно поверить и во что автор вложил душу. Именно этой проблеме посвящен текст А. Соболева, известного журналиста. Чтобы обратить внимание читателей к поставленному вопросу, автор пишет, что в первую очередь читает произведения тех писателей, которым верит, подмечая , что «сама история их жизни не позволяет усомниться в выводах и формулировках». Так он показывает: мысли тех авторов, которым доверяет человек,всегда полезны и правильны поэтому и книги их актуальны. Также важен фрагмент, в котором А. Соболев говорит, что сам неосознанно тянется к тем « авторам, которые не только отмечены писательским талантом, но и обладают выдающейся личной историей». Мы понимаем, богатый жизненный опыт писателя притягивает внимание читателей. Оба приведенных примера, дополняя друг друга, помогают автору ярче раскрыть проблему текста. Позиция автора такова: люди предпочитают читать произведения тех писателей, которых уважают за правильность взглядов и с биографией которых хорошо знакомы. Я абсолютно согласна с позицией автора. Действительно, книги авторов, о жизни которых знаешь много хорошего, читать интересно и приятно. Так, меня восхищает история жизни и создания произведений Шарлотты Бронте, поэтому я люблю перечитывать её « Джейн Эйр». Этим вопросом задаешься после прочтения текста А. Этот пример показывает, что одной из причин снижения популярности художественных произведений является недостаток времени и сил на ознакомление с ними. То есть с развитием общества у человека изменились интересы: технические новинки привлекают его больше, чем книги. Оба примера, дополняя друг друга, дают понять, что с переходом к информационному обществу у людей изменился образ жизни и появились новые ресурсы, которые они используют для расширения кругозора, из-за чего интерес к литературе понизился. Автор считает, что в наше время чтение стало занятием, которое отнимает много времени и требует работы над собой, поэтому книги стали менее популярными. Я согласна с мнением писателя и думаю, что из-за большого объема информации, которую человек получает из разных источников, а также вследствие нехватки сил после изнуряющего дня, заинтересованность в литературе пропадает. Людям важно иметь постоянный доступ к различным материалам, а также быстро находить нужные сведения, а чтение книг для этих целей не подходит. В качестве подтверждения своей точки зрения мне бы хотелось привести пример из жизни. Я с детства люблю читать, однако сейчас у меня не получается уделять внимание этому хобби. Взрослея, у людей появляются новые обязательства и проблемы, с которыми им приходится справляться. Так, из-за подготовки к экзаменам я перестала читать, и теперь, чтобы развлечься, смотрю фильмы и сериалы. Это говорит о том, что снижение популярности книг может быть связано с причинами, не зависящими от человека. Таким образом, с появлением новых методов познания мира люди теперь предпочитают тратить время на выполнение различных дел вместо того, чтобы читать. Многие потеряли интерес к книгам, так как их изучение — долгий и трудоемкий процесс. Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста. Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста избегайте чрезмерного цитирования. Сформулируйте позицию автора рассказчика. Напишите, согласны или не согласны Вы с точкой зрения автора прочитанного текста. Объясните почему. Своё мнение аргументируйте, опираясь в первую очередь на читательский опыт, а также на знания и жизненные наблюдения учитываются первые два аргумента. Объём сочинения — не менее 150 слов. Полный текст ЕГЭ в наше время чтение художественной литературы 1 В наше время чтение художественной литературы, по сути, привилегия. Проблемы текста: Что такое настоящая литература настоящая литература, это когда тебе верят, это достоверная, искренняя литература Может ли телевидение заменить чтение?
Соцсети или книги: Что победит в важнейшем споре современности
Один из ответов на вопрос «Зачем нужно читать книги?» — получение знаний, повышение профессионализма. В этой статье мы разберёмся: нужны ли книги в 21 веке? Так, литература пережила крах империи, это и заложило основной канон литературного произведения, созданного стать классикой – они способны остаться, выжить, даже если рухнула империя, сменились столетия. Зачем нужна классическая литература? Этот вопрос волнует многих людей, которые не понимают, зачем читать произведения, написанные еще несколько веков назад. Зачем нужно изучать литературу?» – Читать классику – скучно! – Произведения из школьной программы – непонятные! – Литература в школе должна заинтересовывать, но на самом деле она может только привить отвращение к чтению! Зачем читать художественную литературу Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации».