You Are An Idiot, also known as Offiz (according to Kaspersky) and Trojan:JS/NoBrain is a trojan website and a successor of Joke: Автор бессмертных произведений «Идиот», «Преступление и наказание», «Униженные и оскорбленные», «Братья Карамазовы» и многих других.
Никита А. Дмитренко «О, времена... Идиот»
В 1986 году Вячеслав Новиков был распределен на работу в Витебский государственный медицинский институт. В Витебске выпуск журнала возобновился, причем теперь в него писали и его читали не только бывшие однокурсники Новикова, но и студенты витебских институтов заместителем главного редактора стал студент мединститута Игорь Гольдман. Журнал по-прежнему печатался на пишущей машинке, обычно в 5, иногда в 10 экземплярах. В 1993 году был выпущен альманах на основе материалов 25-ти номеров журнала «Идиот» 250 экземпляров.
Вежливо пояснили, где облажалась, хотя я опоздала почти на месяц могли бы и послать.
Отправила им сканы паспорта, но не успела до выходных. В итоге вообще все сайты недоступны уже третий день. Ибо санкции применили ко всему аккаунту на хостинге. Помимо потери дохода от рекламы я испугала постоянных читателей.
Тем не менее среди них он выделил произведение Федора Достоевского «Идиот». В ходе блиц-опроса Глеб Никитин подчеркнул, что любимая традиция его семьи — это настольные игры. В этом году она длилась чуть больше двух часов.
Всего к настоящему времени вышло 44 номера журнала. История Первый номер журнала вышел в октябре 1983 года в Москве; его главным редактором стал студент филологического факультета Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы Вячеслав Новиков, первыми авторами и читателями — его однокурсники. Журнал печатался на пишущей машинке в одном, затем в нескольких экземплярах. Всего в Москве вышло 5 номеров журнала. В 1986 году Вячеслав Новиков был распределен на работу в Витебский государственный медицинский институт.
Андрей Фурсов
Автор "Идиота" успел побывать на каторге, спустить деньги в игорных домах и скончался после имущественных разборок с семьёй. Два героя-наполеониста – Ганя Иволгин и Ипполит Терентьев – наделены автором как наполеоновскими, так и ротшильдовскими чертами. Автор бессмертных произведений «Идиот», «Преступление и наказание», «Униженные и оскорбленные», «Братья Карамазовы» и многих других. Автор идиот. Как он представляет выход из войны? Российская армия будет морально раздавлена, последние силы возлагавшие надежду на русских уничтожены. Всего пакетов за авторством ИДИОТ — 1. Соавторы — ГЕНИЙ.
"Комедия про идиотов": Кровосток критикует "Брат" и "Брат 2"
Правила комментирования Эти несложные правила помогут Вам получать удовольствие от общения на нашем сайте! Для того, чтобы посещение нашего сайта и впредь оставалось для Вас приятным, просим неукоснительно соблюдать правила для комментариев: Сообщение не должно содержать более 2500 знаков с пробелами Языком общения на сайте АиФ является русский язык. В обсуждении Вы можете использовать другие языки, только если уверены, что читатели смогут Вас правильно понять. В комментариях запрещаются выражения, содержащие ненормативную лексику, унижающие человеческое достоинство, разжигающие межнациональную рознь.
Это его слова", - напомнил Юрий в комментарии aif. Перед тем Макаревич рассказал в соцсети, что организаторам его концертов в Центральной Азии стали поступать угрозы. Ранее Лоза жестко охарактеризовал Пугачеву.
Прозаик подчеркнул, что « не может читать это русское дерьмо ». Он отметил, что Джеймс Эллрой — писатель «симпатичный, но скучный», а Достоевский — очень разносторонний. Нельзя рассматривать мнение каждого идиота всерьез, иначе можно скатиться до их уровня, — заявил писатель.
При этом Лоза подчеркнул, что "у Андрюхи всегда была такая "собственная" линия поведения". Это его слова", - напомнил Юрий в комментарии aif. Перед тем Макаревич рассказал в соцсети, что организаторам его концертов в Центральной Азии стали поступать угрозы.
Маркевич рассказал, почему роман "Идиот" Достоевского остается актуальным
Игроки в EFT отмечают, что вместо исправления состава The Unheard Edition разработчики решили добавить еще больше механик pay-to-win. Некоторые опасаются, что в скором времени авторы шутера начнут продавать место в очереди на загрузку в рейд, а также добавят еще больше платных механик, которые дают преимущество в матче. Недовольные геймеры призывают отказаться от игры и даже пытаются оформить возврат средств за старые транзакции через платежные системы — сами разработчики деньги не возвращают.
Много страхов порождено усталостью и одиночеством.
При разумной самодисциплине оставайся бережным по отношению к себе. И вне зависимости от того, ясно тебе это или нет, без сомнения, вселенная разворачивается, как ей это должно. И поэтому будь в мире с Богом, независимо от того, что ты подразумеваешь под Его именем, и над чем работаешь и к чему стремишься - и в шумном беспорядке жизни храни мир со своей душой.
Будь внимателен.
Страница 17 нового учебника На странице 26 говорится, что Жи, Ши под ударением пишется с буквой «и». Страница 26 нового учебника Страница 26 нового учебника А на странице 61 сочетание «Ча-Ща» под ударением тоже пишется с буквой «а», а «Чу-Щу» под ударением с буквой «у».
Страница 61 нового учебника Страница 61 нового учебника Вот кем надо быть, чтобы добавить сюда «под ударением»? Это для чего делается? Вы скажете, ну, учитель разъяснит детям, что «чаща» всегда с буквой «а», а «Жи-Ши» с буквой «и».
Да, учитель разъяснит, а автор — идиот. Зачем он сюда это включал? Потому что первый вопрос, который естественный вопрос возникает у ребёнка, чаще под ударением через А, Ж, Ш, С, И, ну а без ударения что?
Ж, Ш, И или как? Кто составлял и тот, кто пропускал этот учебник. Я вот не юрист, но в юриспруденции я знаю, что есть какой-то такой термин, принцип такой, что в законах лишних слов не бывает.
Не должно быть, потому что лишнее слово сразу вызывает лишние вопросы. Если написано под ударением, с буквой Жи-Ши, под ударением с буквой «и», значит, без ударения иначе. Это естественный вопрос возникает.
Так вот, авторы, которые, я не думаю, что автор идиот, я думаю, что авторы, которые вот это составляли, это вредители, это сознательное вредительство. Вот уже даже на вот этом простейшем уровне, в 1 классе, Жи-Ши оказываются под ударением с буквой «и». Пишут, сочиняют и пропускают вот эти учебники, по которым детям уже в первом классе начинают компостировать мозги просто такими учебниками.
Поэтому присматривайтесь внимательнее к современным учебникам». Всегда ли «Жи-Ши» пишется через «и» Конечно, нет. Например, в учебниках есть слово «широкий», но нет слова «жестокий», хотя безударный звук [ы] звучит в обоих словах одинаково.
Игроки в EFT отмечают, что вместо исправления состава The Unheard Edition разработчики решили добавить еще больше механик pay-to-win. Некоторые опасаются, что в скором времени авторы шутера начнут продавать место в очереди на загрузку в рейд, а также добавят еще больше платных механик, которые дают преимущество в матче. Недовольные геймеры призывают отказаться от игры и даже пытаются оформить возврат средств за старые транзакции через платежные системы — сами разработчики деньги не возвращают.
Маркевич рассказал, почему роман "Идиот" Достоевского остается актуальным
Но ее уже не было в палатке. Одежда его лежала ровно на том месте, где он ее сбросил: на проходе. Аня ни прибрала ее, ни расшвыряла. Переступила только, будто боялась дотронуться.
Может, и вправду боялась. Может, ей одеяло и вправду было всегда нужнее. Он уж как-нибудь согреется.
Хорошо, что ушла. Спасибо тебе, Аня. Спасибо, что не стала со мной разговаривать.
Что не стала мне отвечать. Не спите? Артем пополз к своим порткам.
Снаружи, усевшись на раскладной походный табурет, ждал старик со слишком мягким для своего возраста лицом. Сидел он удобно, уютно, равновесно, и было видно, что расположился он тут давно, а уходить не собирается вовсе. Старик был чужим, не со станции: морщился, неосторожно вдохнув носом.
Пришлых видно. Артем сложил горсть козырьком, и закрывшись этим козырьком от алого света, которым была залита станция ВДНХ, вгляделся в гостя. Как бы.
Но про наши дни. Если не от Мельника, думал Артем, то кто? От кого?
Святое дело. Понять, что именно… Какой сюжет… Чтобы людей тронуло… Чтобы запомнили. Чтобы потом сами пересказывали друг другу… Оно жить должно, живым быть, понимаете?
Какая история… Пробовал, искал. Казалось, нашел. О чем.
Но потом взялся… И не сработало. Не получилось. А потом вспомнил, что слышал про ВДНХ, и… Было видно, что старику неловко, но Артем не собирался помогать ему; он все не мог понять, что же сейчас будет.
Зла от старика не шло, одна нелепость и неуместность, но что-то скапливалось в воздухе, что-то образовывалось между ним и Артемом такое, что должно было вот-вот разорваться, и ожечь, и посечь осколками. Про черных и про вас. И я понял, что должен вас найти, чтобы… Артем кивнул, наконец понимая.
И, не прощаясь, зашагал прочь, сунув вечно зябнущие руки в карманы. Старичок застрял сзади на своем удобном табуретике, что-то еще рассказывая Артемовой спине вдогонку. Но Артем решил: оглохнуть.
Поморгал — глаза привыкли, можно больше не щуриться. К тому свету, который на поверхности, они дольше привыкали. Это быстро!
Большинство жителей метро от солнечного света, даже от такого, облаками придушенного, ослепли бы, наверное, навсегда. Всю ведь жизнь в туннелях, впотьмах. А Артем себя видеть наверху заставил.
Видеть тот мир, в котором родился. Потому что если ты не можешь солнце потерпеть — как ты наверх вернешься, когда время придет? Все, кто родились в метро, росли без солнца, как грибы.
Нормально: оказалось, не солнце нужно людям, а витамин Д. Оказалось, солнечный свет можно в виде драже жрать. А жить можно и наощупь.
В метро общего освещения не было. Не было общего электричества. Вообще ничего общего не было: каждый сам за себя.
На некоторых станциях наловчились вырабатывать достаточно света для того, чтобы было почти как раньше. На других — его хватало на одну лампочку, горящую посреди платформы. Третьи были забиты густой чернотой, как в туннелях.
Если приносил туда кто-то свет с собой в кармане, то мог выловить из ничего по кусочкам — пол, потолок, кусок мраморной колонны; и из темноты сползались на луч его фонарика жители станции, желающие немного посмотреть. Но лучше им было не показывать себя: без глаз они вполне приучились существовать, но рот-то у них не зарос. На ВДНХ жизнь была крепко налажена, и народ был балованный: у отдельных людей в палатках горели утащенные сверху маленькие диоды, а для общих мест имелось старое еще аварийное освещение — лампы в красных стеклянных колпаках; в таком было бы удобно, положим, негативы фотографий проявлять.
Так вот и Артемова душа медленно в этом красном свете проявлялась, появлялась из растворителя, и видно становилось, что снята она была еще там, наверху, майским ярким днем. А другим днем — октябрьским, пасмурным — засвечена. Помнишь черных?
Всегда не те ему отвечали. Кто-то улыбался, кто-то хмурился, но здоровались — все. Потому что все помнили черных, а не только Женька с Артемом.
Все помнили эту историю, хотя не знал ее никто. Станция метро ВДНХ: конечная. Дом родной.
Двести метров в длину, и на них — двести человек. Места как раз: меньше — не надышишься, больше — не согреешься. Закопченные мраморные колонны развесистые, в арках между ними развернуты древние и изношенные армейские палатки: в каждой — семья, в некоторых — по две.
Семьи эти можно запросто перетасовать, никто, наверное, разницы и не заметит: когда живешь вместе двадцать лет на одной станции, когда между твоими тайнами и соседскими, между всеми стонами и всеми криками — брезента в один слой, так получается. Где-то, может, люди бы съели друг друга уже — зависть ведь, и ревность к богу, что он чужих детей больше любит, и невозможность разделить с другими своего мужа или жену, и жилплощадь вполне стоит того, чтобы за нее удавить; но не тут, не на ВДНХ. Тут вышло как-то просто — и по-свойски.
Как в деревне или как в коммуне. Нет чужих детей: у соседей здоровый родился — общий праздник; у тебя больной — помогут тянуть, кто чем. Негде расселиться — другие подвинутся.
С другом подерешься — теснота помирит. Жена ушла — простишь рано или поздно. На самом деле ведь никуда она не ушла, а тут же осталась, в этом же мраморном зале, над который сверху навалено миллион тонн земли; разве что теперь за другим куском брезента спит.
Но каждый день будете встречаться с ней, и не раз, а сто. Придется договориться. Не получится представить себе, что ее нет и не было.
Главное - что все живы, а там уж… Как в коммуне или как в пещере. Путь-то отсюда был — южный туннель, который вел к Алексеевской и дальше, в большое метро, но… Может, в том и дело, что ВНДХ была — конечная. И жили тут те, кто не хотел уже и не мог никуда идти.
Кому дом был нужен. Артем остановился у одной палатки, замер, потух. Стоял, просвечивал им внутрь сквозь изношенный брезент, пока наружу не вышла тетька с отечным лицом.
Он кивнул ей. Захотелось погладить ее волосы, за руку взять. Сказать: да я знаю, знаю.
Я все знаю на самом деле, Екатерина Сергеевна. Или вы себе это говорите? Не стой.
Поди, чайку выпей. С обоих концов зал станции был обрублен по эскалаторы — сами замуровали и законопатили себя внутри, чтобы с поверхности воздух отравленный не тек… Ну и от гостей всяких. С одной стороны, где новый выход — наглухо.
С другой, где старый — оставили шлюз для подъема в город. Там, где глухая стена — кухня и клуб. Плиты для готовки, хозяйки в фартуках суетятся, варганят обед детям и мужьям; ходит вода по трубкам угольных фильтров, журчит, сливаясь в баки, почти прозрачная; то и дело чайник свистеть начинает — со смены с ферм забежал гонец за кипяточком, руки о штаны вытирает, ищет среди кухарок свою жену, чтобы за мягкое ее прихватить, о любви напомнить, и полуготового чего-нибудь кусок схарчить заодно досрочно.
И плиты, и чайники, и посуда, и стулья со столами — были все не свои, а колхозные, но люди к ним бережно отнеслись, не портили. Не напасешься иначе. Все, кроме еды, принесли сверху: в метро ничего толкового не смастерить.
Хорошо, что мертвые, когда жить собирались, впрок себе всякого добра наготовили — лампочек, дизель-генераторов, проводов, оружия, патронов, посуды, мебели, одежды нашили прорву. Теперь можно за ними донашивать, как за старшими братьями и сестрами. Надолго хватит.
Во всем метро народу — не больше пятидесяти тысяч. А в Москве раньше жило пятнадцать миллионов. У каждого, выходит, таких родственников — по триста человек.
Толпятся беззвучно, протягивают свои обноски молча: бери мои, мол, бери-бери, новые почти. Я-то из них уже вырос все равно. Проверить только их вещи дозиметром — не слишком щелкает?
Артем добрался до чайной очереди, приткнулся последним. В очереди он еще тут будет! Садись, в ногах правды… Плеснуть горяченького?
Заправляла тут Дашка-Шуба, баба лет уже, видимо, пятидесяти, но совершенно не желающая об этом думать. Приехала она в Москву из какой-то дыры под Ярославлем за три дня до того, как все ухнуло. Шубу покупать.
Купила; и с тех пор больше не снимала ее уже ни днем, ни ночью, ни в уборную сходить. Артем никогда над ней не смеялся: а если бы у него остался вот такой кусок прежней его собственной жизни? Мая, или пломбира, или тени от тополей, или маминой улыбки?
Спасибо, теть Даш. Погодка как? Слышь, Айгуль?
Дощь, говорят. За грехи. Глянь, свинина-то не сгорит у тебя?
Аллах у нее сразу! А и правда, подгорает… Как Мехмет твой, вернулся с Ганзы? Из ваших завел!
По делам он торговым! Ты, Коля, подельников-то не прикрывай своих! А ты, Артем, не слушай нас, баб.
Подуй, горячо. Подошел человек, разлинованный старыми белыми шрамами и совсем лысый, но при этом не свирепый из-за пушистых бровей и обтекаемой речи. А кто тут за чайком?
Я за тобой тогда, Колюнь. Про Ганзу слышали уже? Как выразился классик, загорелся красный свет, говорит, прохода нет.
Пятеро наших там торчат. Грибы помешай свои там, грибочки. А я что!
Аллахом… Как закрыли? А, Кстантин? Не наше вшивое дело.
Приказ есть приказ. С Красной линией, небось, опять воюют, а? Хоть бы передохли там они уже все ведь!
Это мне к кому идти? Мехмет-то мой… - Для профилактики это. Я оттуда только.
По торговле карантин какой-то. Откроют скоро. В гости к нам?
Гомером зовут. Можно тут присесть? Артем перестал дышать жгучим паром, оторвался от белой выщербленной кружки с золотым кантиком.
Старик доковылял сюда, разыскал его, и теперь украдкой, уголком глаза его изучал. Не бегать же от него. Если закрыли все?
А вот они без нашего чайку, без грибочков-от наших пускай попробуют, дармоеды! Мы-то продержимся с божьей помощью! А если не откроют?
А Мехмет-то мой! Он-то твоего Мехметика в два счета достанет. Не бросит уж.
Чайку, может? Пробовал наш уже? Он сидел против Артема, прихлебывал местный их грибной отвар, горделиво, но беспричинно именуемый чаем — настоящий-то чай, конечно, весь выпит был лет десять как — и ждал.
И Артем ждал. У Артема екнуло: Аня подошла. Встала, не замечая его, спиной.
Ты можешь стать слабым и ожесточенным, если будешь сравнивать себя с другими; всегда будут люди более и менее значимые, чем ты. Наслаждайся своими достижениями так же, как своими планами. Соблюдай осторожность в своих делах - мир полон обмана. Но это обстоятельство не должно мешать тебе видеть действительные достоинства в людях - многие борются за высокие идеи и всюду жизнь наполнена героизмом. И главное - не имитируй любовь.
Еще до начала трансляции от нижегородцев поступило свыше 8,5 тысяч вопросов. Львиная доля из них касалась транспортных проблем, строительства дорог и медицины. Еще больше оперативных новостей смотрите в наших группах и подписывайтесь!
А другим днем — октябрьским, пасмурным — засвечена. Помнишь черных? Всегда не те ему отвечали. Кто-то улыбался, кто-то хмурился, но здоровались — все. Потому что все помнили черных, а не только Женька с Артемом. Все помнили эту историю, хотя не знал ее никто. Станция метро ВДНХ: конечная. Дом родной. Двести метров в длину, и на них — двести человек. Места как раз: меньше — не надышишься, больше — не согреешься. Закопченные мраморные колонны развесистые, в арках между ними развернуты древние и изношенные армейские палатки: в каждой — семья, в некоторых — по две. Семьи эти можно запросто перетасовать, никто, наверное, разницы и не заметит: когда живешь вместе двадцать лет на одной станции, когда между твоими тайнами и соседскими, между всеми стонами и всеми криками — брезента в один слой, так получается. Где-то, может, люди бы съели друг друга уже — зависть ведь, и ревность к богу, что он чужих детей больше любит, и невозможность разделить с другими своего мужа или жену, и жилплощадь вполне стоит того, чтобы за нее удавить; но не тут, не на ВДНХ. Тут вышло как-то просто — и по-свойски. Как в деревне или как в коммуне. Нет чужих детей: у соседей здоровый родился — общий праздник; у тебя больной — помогут тянуть, кто чем. Негде расселиться — другие подвинутся. С другом подерешься — теснота помирит. Жена ушла — простишь рано или поздно. На самом деле ведь никуда она не ушла, а тут же осталась, в этом же мраморном зале, над который сверху навалено миллион тонн земли; разве что теперь за другим куском брезента спит. Но каждый день будете встречаться с ней, и не раз, а сто. Придется договориться. Не получится представить себе, что ее нет и не было. Главное - что все живы, а там уж… Как в коммуне или как в пещере. Путь-то отсюда был — южный туннель, который вел к Алексеевской и дальше, в большое метро, но… Может, в том и дело, что ВНДХ была — конечная. И жили тут те, кто не хотел уже и не мог никуда идти. Кому дом был нужен. Артем остановился у одной палатки, замер, потух. Стоял, просвечивал им внутрь сквозь изношенный брезент, пока наружу не вышла тетька с отечным лицом. Он кивнул ей. Захотелось погладить ее волосы, за руку взять. Сказать: да я знаю, знаю. Я все знаю на самом деле, Екатерина Сергеевна. Или вы себе это говорите? Не стой. Поди, чайку выпей. С обоих концов зал станции был обрублен по эскалаторы — сами замуровали и законопатили себя внутри, чтобы с поверхности воздух отравленный не тек… Ну и от гостей всяких. С одной стороны, где новый выход — наглухо. С другой, где старый — оставили шлюз для подъема в город. Там, где глухая стена — кухня и клуб. Плиты для готовки, хозяйки в фартуках суетятся, варганят обед детям и мужьям; ходит вода по трубкам угольных фильтров, журчит, сливаясь в баки, почти прозрачная; то и дело чайник свистеть начинает — со смены с ферм забежал гонец за кипяточком, руки о штаны вытирает, ищет среди кухарок свою жену, чтобы за мягкое ее прихватить, о любви напомнить, и полуготового чего-нибудь кусок схарчить заодно досрочно. И плиты, и чайники, и посуда, и стулья со столами — были все не свои, а колхозные, но люди к ним бережно отнеслись, не портили. Не напасешься иначе. Все, кроме еды, принесли сверху: в метро ничего толкового не смастерить. Хорошо, что мертвые, когда жить собирались, впрок себе всякого добра наготовили — лампочек, дизель-генераторов, проводов, оружия, патронов, посуды, мебели, одежды нашили прорву. Теперь можно за ними донашивать, как за старшими братьями и сестрами. Надолго хватит. Во всем метро народу — не больше пятидесяти тысяч. А в Москве раньше жило пятнадцать миллионов. У каждого, выходит, таких родственников — по триста человек. Толпятся беззвучно, протягивают свои обноски молча: бери мои, мол, бери-бери, новые почти. Я-то из них уже вырос все равно. Проверить только их вещи дозиметром — не слишком щелкает? Артем добрался до чайной очереди, приткнулся последним. В очереди он еще тут будет! Садись, в ногах правды… Плеснуть горяченького? Заправляла тут Дашка-Шуба, баба лет уже, видимо, пятидесяти, но совершенно не желающая об этом думать. Приехала она в Москву из какой-то дыры под Ярославлем за три дня до того, как все ухнуло. Шубу покупать. Купила; и с тех пор больше не снимала ее уже ни днем, ни ночью, ни в уборную сходить. Артем никогда над ней не смеялся: а если бы у него остался вот такой кусок прежней его собственной жизни? Мая, или пломбира, или тени от тополей, или маминой улыбки? Спасибо, теть Даш. Погодка как? Слышь, Айгуль? Дощь, говорят. За грехи. Глянь, свинина-то не сгорит у тебя? Аллах у нее сразу! А и правда, подгорает… Как Мехмет твой, вернулся с Ганзы? Из ваших завел! По делам он торговым! Ты, Коля, подельников-то не прикрывай своих! А ты, Артем, не слушай нас, баб. Подуй, горячо. Подошел человек, разлинованный старыми белыми шрамами и совсем лысый, но при этом не свирепый из-за пушистых бровей и обтекаемой речи. А кто тут за чайком? Я за тобой тогда, Колюнь. Про Ганзу слышали уже? Как выразился классик, загорелся красный свет, говорит, прохода нет. Пятеро наших там торчат. Грибы помешай свои там, грибочки. А я что! Аллахом… Как закрыли? А, Кстантин? Не наше вшивое дело. Приказ есть приказ. С Красной линией, небось, опять воюют, а? Хоть бы передохли там они уже все ведь! Это мне к кому идти? Мехмет-то мой… - Для профилактики это. Я оттуда только. По торговле карантин какой-то. Откроют скоро. В гости к нам? Гомером зовут. Можно тут присесть? Артем перестал дышать жгучим паром, оторвался от белой выщербленной кружки с золотым кантиком. Старик доковылял сюда, разыскал его, и теперь украдкой, уголком глаза его изучал. Не бегать же от него. Если закрыли все? А вот они без нашего чайку, без грибочков-от наших пускай попробуют, дармоеды! Мы-то продержимся с божьей помощью! А если не откроют? А Мехмет-то мой! Он-то твоего Мехметика в два счета достанет. Не бросит уж. Чайку, может? Пробовал наш уже? Он сидел против Артема, прихлебывал местный их грибной отвар, горделиво, но беспричинно именуемый чаем — настоящий-то чай, конечно, весь выпит был лет десять как — и ждал. И Артем ждал. У Артема екнуло: Аня подошла. Встала, не замечая его, спиной. В наклонку-то. Ты в говне-ка повозись! Каждый себе по душе работу выбирает, — ровно возразила Аня. Ровно возразила; но Артем знал — вот именно когда таким голосом она говорит, спокойным, может ударить. Да и вообще все может, обучена. С таким отцом. Без грибов порося-то чем кормить? Грибы-шампиньоны росли в заваленном северном туннеле, одном из двух, которые раньше вели к станции Ботанический сад. Триста метров грибных плантаций, а за ними — еще свиноферма. Свиней подальше запихнули, чтобы вони меньше. Как будто тут триста метров спасти могут. Спасало другое: устройство человеческих чувств. Вновь прибывшие мерзотный свиной дух ощущали день-другой. Потом — принюхивались. Аня принюхалась не сразу. Местные жители давно не слышали ничего. Им и сравнивать было не с чем. А Артему вот было. И болезни даже общие, — Аня наконец развернулась к нему. На половине грибов — гниль какая-то. Гнильца появилась, понимаешь? Откуда взялась? Ты же хотел про героя послушать? Про Артема, который все метро спас? Вот, слушай. Послушай правду. Людям, думаешь, до этого есть дело? Настоящие дела. Своих кормить. Детей растить. А когда кое-кто мается и не может себе дела найти, и выдумывает себе херню всякую — вот это да, беда, — Аня заняла позицию и вела по нему огонь очередями: короткая, короткая, длинная. Что свинину едим, за это! Где ты, мама, говорят. Сука ты. Иди давай! Сам иди. Давай, вали к себе наверх. Хоть на весь город свою антенну размотай. Голос сорви себе со своими причитаниями. Никого там нет, понял? Все сдохли. Не будет. Глаза у нее были сухими. Отец ее научил, как не плакать. У нее-то был отец. Взаправдашний, родной. Развернулась, ушла. Артем остался над чашкой грибного отвара: белой, со сколотой золотой каемкой. Гомер сидел рядом осторожно, молча. На кухню стали возвращаться люди. Говорили о том, что грибы побила какая-то белая гниль, вздыхали, чтобы войны снова не было, судачили, кого чей муж на свиноферме за какую часть взял. Проскочил мимо розовый маленький визжащий поросенок, за ним бледная чахоточная девочка, обошла кругом стол кошка с поднятым трубой хвостом, потерлась об Артемово колено, заглянула ему в рот. Пар над кружкой простыл, чай затянулся пенкой. И внутри у Артема стало все пенкой затягиваться. Набрались силы, чтобы бросить чашку, посмотреть вперед. Там был этот старик. Потомки такому не обрадуются. У кого будут. Артем цыкнул зубом: упрямый какой старикан.
Анджей Сапковский рассказал “Солидарности”, есть ли в Польше талантливые писатели, кроме него
Автор записи увидит Ваш IP адрес. История и культура, от древних, не знавших письменности племен, до XXI века. Youtube-канале информацию о том, что Леонид Федун в 2023 году продаст «Спартак», сравнил руководство московского клуба с героями романа Федора Достоевского «Идиот».
Автор - Идиот. Мем Смешной, а Автор потерялся...
| Андрей Фурсов | Новости. Идиот. |
| Владимир Бортко: Нужна ли России правда? Записки идиота | Комментарий недоступен, так как журнал его автора заморожен. |
| Продажи инди-ARPG Eternights превысили 150 000 копий | Эксклюзивный контент от Андрей Фурсов, подпишись и получи доступ первым! |
| Автор - Идиот. Мем Смешной, а Автор потерялся... | «Хроники без политической корректности» — гласит слоган его нового проекта, расположенного на домене |
Маркевич рассказал, почему роман "Идиот" Достоевского остается актуальным
Именно таким идиотом на корточках — промежуточная стадия известного рисунка на тему превращения обезьяны в человека — меня и застает она, когда двери вдруг распахиваются. Роман «Идиот» занимает в творчестве Достоевского особое место. Пролистал на компе ленту новостей и собрался было что-то поделать, как ко мне подрулил Стас Баблов. Писатель-фантаст Сергей Лукьяненко заявил, что поддерживает введение в РФ штрафов за отказ от вакцинации от COVID. Пролистал на компе ленту новостей и собрался было что-то поделать, как ко мне подрулил Стас Баблов.
Никита А. Дмитренко «О, времена... Идиот»
Для того, чтобы посещение нашего сайта и впредь оставалось для Вас приятным, просим неукоснительно соблюдать правила для комментариев: Сообщение не должно содержать более 2500 знаков с пробелами Языком общения на сайте АиФ является русский язык. В обсуждении Вы можете использовать другие языки, только если уверены, что читатели смогут Вас правильно понять. В комментариях запрещаются выражения, содержащие ненормативную лексику, унижающие человеческое достоинство, разжигающие межнациональную рознь. Запрещаются спам, а также реклама любых товаров и услуг, иных ресурсов, СМИ или событий, не относящихся к контексту обсуждения статьи.
Она, конечно, модель - с репутацией, шокирующей состоятельных дам и господ банкиров, владельцев заводов, газет, пароходов и политиков средней руки. Ипполит болен не чахоткой, а СПИДом а, значит, он умрет ; и Лебедев, и Иволгин - те же, почти неизменные типы "русской жизни". Предстает, как говорится, галерея образов - этаких паучков в банке может, коммерческом, а может, инвестиционном , на фоне Москвы и переделкинских дач. Здесь, кстати, с авторским выбором можно не согласиться - в Барвихе или на Николиной горе было бы "жизненней", да и на джипах сподручней рассекать по Рублевке. Еще есть рассуждения об Интернете, а переписываются герои по e-mail. Вообще же читать все это довольно весело: настоящая беллетристика. Излишне говорить, что кутерьма, которая заваривается вокруг Барашковой по приезде Гагарина, влечет за собой столь же трагические и неумолимые последствия, как и в позапрошлом веке.
После хочется взять с полки Федора Михайловича, а не Михайлова - и посмотреть, как же так: в чем прикол? Вроде и идея сама по себе дурацкая - переписывать Достоевского, и даже та реальность, зафиксированная в романе Михайлова, стремительно стареет если уже не устарела: например, политические разговоры там, на мой взгляд, образца 1993-94 гг. Ничего, словом, особенного, а поди ж ты! Главное, как говорится, правда чувства. А что еще нужно от массового чтения?
В «Идиоте» же писатель избрал своим главным героем, по собственному определению, «положительно-прекрасного», идеального человека, стремящегося внести гармонию и примирение в нескладицу общественной жизни, и провел его через поиски и испытания, также приводящие к трагическому концу. Подобная задача остро выдвигалась русской общественной жизнью 60-х годов. Различными путями ее решали Тургенев, Чернышевский, Толстой, Лесков.
И, опершись локтем на стол, стал есть абрикос. Минуту спустя жена спросила его о чем-то; ответа не было. Она пригляделась поближе и увидела, что Дидро уже мертв. Оноре де Бальзак 14 марта 1850 года Оноре де Бальзак венчался в Бердичеве с богатой польской помещицей Эвелиной Ганской, что было мечтой его жизни. Увы, к этому времени он был уже тяжело — вероятно, безнадежно — болен. Почти сразу же врачи диагностировали у Бальзака перитонит, за которым последовала гангрена. Писатель Теофиль Готье , уезжавший в Италию, решил навестить своего старого друга и попрощаться. В конце письма Бальзак вывел нетвердой рукой свою последнюю в жизни строчку: «Я больше не могу ни читать, ни писать». Утром 18 августа больного соборовали, а потом началась агония.
Великий романист умирал в полном одиночестве. Кроме врача, единственным его посетителем оказался Виктор Гюго , но он уже видел лишенный сознания полутруп. Собственно, только врач Бальзака Наккар мог слышать последние слова умирающего, однако он ничего о них не поведал. Тем не менее предсмертная фраза Бальзака известна каждому, кто читал хотя бы краткую его биографию: — Мне нужен Бьяншон... Бьяншон мог бы меня спасти! Можно с уверенностью утверждать, что это одна из самых прославленных предсмертных фраз в литературном цеху. Врач Орас Бьяншон — далеко не последний персонаж в романах и повестях «Человеческой комедии» «Отец Горио» , «Утраченные иллюзии» и другие. Федор Достоевский В конце 1879 года врач М. Сниткин, двоюродный брат жены Достоевского, Анны Григорьевны , сказал ей, что сосуды легких больного истончились настолько, что любое физическое напряжение или сильное душевное волнение могут его убить.
Вставка закатилась под этажерку. Он отодвинул этажерку, и от усилия горлом пошла кровь. Вечером того же дня Достоевский пожелал исповедаться и причаститься, а утром 28-го сказал: «Я знаю, я должен сегодня умереть. Зажги свечу, Аня, и дай мне Евангелие».
"Комедия про идиотов": Кровосток критикует "Брат" и "Брат 2"
История и культура, от древних, не знавших письменности племен, до XXI века. Автор записи увидит Ваш IP адрес. Оригинал взят у philologist в Заработал сайт литературного журнала Идiотъ Сайт доступен по адресу.
Достоевский Фёдор - Идиот
| Михаил Шахназаров назвал актера Анатолия Белого «необразованным идиотом» | Авторы по алфавиту. |
| Гражданская война в России | Два героя-наполеониста – Ганя Иволгин и Ипполит Терентьев – наделены автором как наполеоновскими, так и ротшильдовскими чертами. |
| Продажи инди-ARPG Eternights превысили 150 000 копий | Два героя-наполеониста – Ганя Иволгин и Ипполит Терентьев – наделены автором как наполеоновскими, так и ротшильдовскими чертами. |
| Идиот. Вечные истории (Федор Михайлович Достоевский) — купить в МИФе | Карлсон: только идиот верит в «намерения» России нападать на страны Европы. |