Постановка Владислава Наставшева «Повесть о Сонечке» ворвалась в репертуар Театра имени Вахтангова неслучайно. На Новой сцене Театра Вахтангова вышла премьера — «Повесть о Сонечке» в постановке Владислава Наставшева.
Иллюстрации к книге Марина Цветаева - Повесть о Сонечке
- Последние события
- Спектакль «Повесть о Сонечке», Театр имени Евгения Вахтангова в Москве - купить билеты на MTC Live
- Спектакль Повесть о Сонечке в театре Вахтангова
- «Повесть о Сонечке» в Театре Вахтангова: фоторепортаж с премьеры — Театрал
«Повесть о Сонечке» в Театре Вахтангова: фоторепортаж с премьеры
Речь идёт о спектакле Владислава Наставшева «Повесть о Сонечке», поставленном им по прозе великого поэта, человека с непростой судьбой Марины Цветаевой. Новости театра и театральной жизни, резенции и обзоры. Новости. Артисты/Режиссеры. Труппы/Фестивали. Подписаться на новости. Новости. Артисты/Режиссеры. Труппы/Фестивали. Подписаться на новости. «Повесть о Сонечке» Владислав Наставшев, впервые приглашённый на постановку в Театр имени Евгения Вахтангова, выпустил спектакль «Повесть о Сонечке», в основу которого легло одноимённое произведение Марины Цветаевой.
Спектакль «Повесть о Сонечке»
Начало в 19:30. Читайте рецензии на лучшие спектакли На сайте КП-Афиши собраны рецензии на лучшие постановки театров Москвы. Наши авторы расскажут о плюсах и минусах, актерском составе и многом другом. Читать рецензции Сюжет Главными персонажами истории являются привлекательная и молодая актриса Сонечка Голлидэй, девочка-женщина, близкая подруга Цветаевой, которая младше ее на пару лет и Володя Алексеев, студент, влюбленный в Сонечку и восхищающийся Цветаевой.
Сонечка олицетворяет женский образ, любимый поэтессой, который затем проявляется в драмах о Казанове.
Её проза, соединенная с реалиями жизни, полна магии, которая завораживает…». Показать ещё.
Документальный раздел книги дополнен архивными фотографиями и факсимиле рукописей поэта. Занимается станковой графикой, живописью, дизайном и иллюстрированием книг. Проиллюстрировала около тридцати книг для взрослых и детей.
Обладатель золотой и двух серебряных медалей в номинации «Графика» Международной федерации художников IFA , лауреат именного приза Максима Жуана Фонд Тейлора , который вручается в рамках салона «Искусство в столице» «Art en Capital» в Гран-Пале в Париже, награждена дипломом и премией академика Владимира Ветрогонского в рамках Международной триеннале графики в Санкт-Петербурге. В 2017 году стала лауреатом Международного конкурса книжной иллюстрации «Образ книги» за иллюстрации к «Книге пророка Даниила» издательство «Вита Нова». Приняла участие более чем в 150 и ленинградских, зональных, республиканских, всесоюзных, общероссийских и зарубежных выставках, в том числе в «Салоне независимых», «Салоне рисунка и акварели» и «Салоне французских художников» в Гран-Пале.
В Париже, 19 мая, Марина Ивановна получила известие о смерти актрисы, своей подруги Софьи Голлидэй, которая была на два года ее моложе и которую она в своих стихах сравнивала с «белоснежным ландышем». Сонечка Голлидэй вошла в историю вахтанговского театра как исполнительница роли Настеньки в спектакле по повести Достоевского «Белые ночи». По описаниям, «она была самой хрупкой, самой трогательной Настенькой» за всю историю постановок повести Достоевского. Но Сонечка оставила Москву уехала в глубокую провинцию , столичную сцену из-за большой любви. Марина Цветаева писала «Повесть о Сонечке» по утрам, предчувствуя и свою близкую смерть скоро она скажет Ивану Бунину: «Еду на Родину умирать».
Действующие лица и исполнители:
- Читайте также
- Марина Цветаева и "Повесть о Сонечке"
- Сайт заблокирован хостинг-провайдером
- Домен припаркован в Timeweb
Спектакль «Повесть о Сонечке» в Театре имени Вахтангова (Новая сцена)
Повесть была написана Цветаевой в очень непростой период ее жизни, спустя почти двадцать лет после описываемых в ней событий, когда Марина Ивановна узнала о смерти Сонечки. Новости. Артисты/Режиссеры. Труппы/Фестивали. Подписаться на новости. "Повесть о Сонечке" в постановке Владислава Наставшева. "Повесть о Сонечке" в постановке Владислава Наставшева.
Спектакль "Повесть о Сонечке" в театре им. Евг. Вахтангова
И, действительно, может быть, будь там чуть меньше сахару, будь там чуть меньше сиропа — мы бы Сонечку больше любили. Мы-то понимаем, что «у вашей Алечки такие манерочки», «Алечка сделала такую гримасочку» — это обычная актерская пошлятина, которой очень много. И пошлятины этой очень много в Сонечке. Ничего не поделаешь, она... Там, кстати, Марина Ивановна честно пишет: «Я не знаю, бывали ли у нее романы». Мы понимаем, что бывали. В конце концов, в разгар действия Сонечке 25 лет.
И едва ли актриса молодая могла избежать романов до этого времени. Конечно, все было. Были и бесчисленные любовники, была и поразительная легкость их смены. Было вечное притом одиночество. Было неистребимое актерское такое, несколько травестишное кокетство. Маленькая девочка в кресле, в котором она и живет, и спит, и ест, и читает, — это, конечно, немножко в сознании современного читателя ЖЖ отзывается «клетчатым плэдом» и все страшной пошлостью, которая с этим соседствует: кутаться в шаль, пить чай или красное вино, рассеянно мечтать, стряхивать пепел — всего этого мы уже навидались.
Навидались мы и пошлости бесчисленных подражателей, эпигонов Цветаевой. И мы в Сонечке эту пошлятину видим: сентиментальность, начитанность, да, но весьма поверхностную, читает она множество дамских романов, которыми она прямо-таки нашпигована, цитатами, ситуациями из которых. Все это не Средневековье и не XIX век, и не «осьмнадцатый век», на который она так часто ссылается, а вот все это, прошедшее через призму массовой культуры, через пошлятину массового чтения... Но тем не менее вот какой удивительный парадокс, мы уже применительно к Зощенко об этом говорили: пошлость становится единственным прибежищем человеческого. Вот есть бесконечно трогательная история, когда Чуковский, который только что ноги не вытирал о прозу Лидии Чарской, который посвящал ей убийственные фельетоны, грубые даже по нынешним меркам, Чуковский, узнав в конце 20-х, что Чарская живет в коммуналке и бедствует, это Чарская, автор 80 книг, книг, которые издавались, переиздавались, которые после революции из рук в руки передавались, — Чарская нищенствует. И он, который раздалбывал ее прозу, который писал, что это не литература, добывает ей пенсию, и бедная старуха Чарская пишет ему благодарное письмо «Глубокоуважаемый Корней Иванович!
Я никогда не знала, что вы такой добрый, такой святой человек! Что-то он начал понимать... Он начал, наверное, понимать, что художество художеством, хороший вкус хорошим вкусом, а в эпоху, когда тебя все время кованым сапогом бьют в лицо, некоторую ценность приобретает простая человеческая доброта, сентиментальность, умиление. И вот эта сентиментальность и умиление в образе Сонечки — это не пошлость. И не просто детсткость, не актерское кокетство, а это что-то необычайно живучее и трогательное. Это последнее, что остается.
Бессмертные тараканы. Тараканы переживают все катаклизмы. Так и пошлость, и сентиментальность детской литературы переживает все. Неслучайно Цветаева, беспощадно точная в своих определениях, говорит: «В ней многое было от актрисы, но еще больше от институтки». А ведь что такое институтка? Это замкнутое женское сообщество институтское, эти влюбленности, «мой дуся ксёндз», вот по Бруштейн все это хорошо помним, эти истерические ссоры, слезы, томление плоти, постоянная идиотская зависимость от воспиталок, воспеток, воспитательниц, синявок, ненависть к ним, обожание их — в общем, это истерическое, замкнутое, страшное сообщество.
Институтское сюсюканье. Но, строго говоря, цена этому сюсюканью в 1918 году возрастает необычайно, потому что вокруг нечеловеческое. А Сонечка потому так и умиляет, что умиляют ее уменьшительно-ласкательные суффиксы, и сама она такая маленькая, и при этом она отважная, что очень ценно, вот эта замечательная сцена, когда она защищает Марину от жильцов-поляков: «Вы, вы свое грязное белье развесили у нее в кухне! Развешивать мокрое белье у нее в кухне — это так... И «бездарно» у нее про все: и про квадратные тупоносые ботинки, и про погоду — «бездарно» — это у нее самое худшее ругательство. Но мы это актерство прощаем, потому что в мире, где все врут, актер, который врет в силу профессии, а не по зову души, становится некоторым эталоном честности.
Именно поэтому Цветаеву так тянет в это время к актерам. Да, все в студии Вахтангова врут, и сам Вахтангов, которого она побаивается, потому что говорит, что он обдает ее ледяным холодом искусства, он все время искусству предан, жизни для него не существует, но Вахтангов все-таки спасителен в это время, потому что для него искусство выше жизни. А жизнь такова, что ее остается, действительно, только игнорировать. Надо обладать способностью над нею взлететь. Актеры врут на каждом шагу, врет Павлик Антакольский, страстно преданный Вахтанговской студии, врет Юра Завадский, а Юра Завадский врет на каждом шагу, потому что Юра — красавец, все время пытается соответствовать этой красоте, видит, что соответствовать, по большому счету, нечем, изо всех сил пытается дотянуться до собственной внешности. Его лицо...
А выполнить это обещание, сдержать его, по-человечески нечем». Но и ему простительна эта на каждом шагу святая ложь. И такое же актерское кокетство: «Господи, неужели мои руки, бедные руки потрескаются? О, черт! Вот этот наигрыш, эта актерская профессиональная ложь во времена тотальной лжи — это, я вас скажу, большое утешение. Люди искусства — они вообще невыносимы.
Потому что они эгоистичны, потому что они свое искусство ставят выше здоровья собственных детей, и даже когда они бездарны, а это чаще всего и бывает в 90 случаях из 100 — они все-таки абсолютно влюблены в свой талант. И более того, расплачиваются они за это по строгому счету. Ведь графоман, например, расплачивается точно так же, как гений. И проживает чаще всего жизнь гения, только она ничем не оправдана. Текстов не остается. Но тем не менее люди искусства становятся выносимы в единственные времена — во времена революций.
Потому что во времена революций они остаются фанатично верны своему искусству. А все остальные на каждом шагу предают себя и все окружающее. Вот в силу этих двух обстоятельств: своей абсолютной безбытности и своей невероятной любвеобильности, здоровья, заботливости Цветаева опекает Сонечку и бережет Сонечку. Нужно сказать, что при публикации этой вещи, печаталась она с 4-летним интервалом, в «Новом мире», сначала первая часть, потом вторая. И большинство, кстати, людей моего поколения начали в 1981 году читать сразу со второй, и первая потом очень сильно переменила это все в наших глазах, но мы по сути дела увидели Сонечку совершенно с другой стороны. В этой вещи как раз разрыв в напечатании и долгое существование в двух частях оказалось губительно, потому что это вещь с нарастающей эмоцией, с очень четко проведенным, Цветаевой никогда не изменяет художественная мера, она всегда профессионал, с очень четко проведенным эмоциональным нарастанием.
Начинается она, в общем, со сравнительно мирных, сравнительно спокойных констатаций. Начинается с Павлика и Юры. И с Сонечкой все поначалу хорошо. А вот потом смерть, разлука, рок все более назойливо, настойчиво, досадительно вторгаются вот эту романтическую художественную ткань. Сначала можно от них отмахнуться. Потом совершенно ясно становится, что Сонечка уедет и уйдет в свою отдельную женскую жизнь и выйдет замуж по расчету.
Ясно, что погибнет на фронте, уедет и погибнет, и пропадет без вести Володя Алексеев, потому что такие, как Володя, пропадают всегда. Володя как раз и говорит: «Я не хочу быть актером, я хочу быть человеком». Ясно, что пошлость вот эта затянет Юрия Завадского, про которого Цветаева, влюбленная в него, мстительно говорит ему страшные слова: «Вас любят женщины, а вы хотите, чтобы вас уважали мужчины. А это у вас не получается». Это абсолютно точно. Всех героев, которых на короткое время собрала в подвале Вахтанговской студии любовь и революция, конечно, а это, в общем, для них одно и то же, всех размечет по своим путям — и страшный мартиролог в конце, когда участь живых выглядит еще страшнее участи мертвых, и непонятно, кому больше повезло.
Вот тут не поймешь, кому больше повезло. Но в том-то и ужас, что судьба вторгается в повествование все более назойливо, и из Сонечки, поначалу милой, кокетливой, обыкновенной актрисочки, образуется вдруг вот этот под конец образ католической святой, образ сияющего ребенка, который победил смерть. Конечно, реальная Сонечка Голлидэй была не такой. Но та Сонечка, которую видит Цветаева, — это ребенок, обтанцовывающий смерть. Помните, вот этот танец обтанцовывания смерти? Вспомните эти кораллы, которые она надевает на себя, ест их, пьет, целует.
Появляется все более кровавый, все более жестокий антураж, среди которого, действительно, сияет вот это чистое детское сердце. И, конечно, Сонечка для Цветаевой никоим образом не возлюбленная, со всеми этими пошлостями скучно полемизировать, там не было ни намека на любовь, на какие-то физиологические отношения, ни на что подобное. Она становится для нее символом и олицетворением некоего театра в высшем смысле. Театра на руинах. Бродячих актеров, которые колесят по стране во время Великой Французской революции. И очень не случайно, что лучшая пьеса, ну одна из лучших пьес Антакольского «Робеспьер и Горгона» как раз о фургоне бродячих артистов, которые колесят по Франции во время якобинского террора.
Артист, жонглер, циркач, который по канату ходит над Гревской площадью, где каждый день казнят, — вот что такое Сонечка, вот что такое тот цветаевский театр. Кстати, надо сказать, что о своем самоощущении тех времен Цветаева сама рассказала с исчерпывающей и, я бы сказал, на редкость откровенной печалью, когда она говорит, что всем детям, особенно из хороших домов, всегда нравился мой дом, все тот же по нынешний день, его безмерная свобода и сюрпризность, вот уж, действительно, коробка с сюрпризами, с возникающими из-под ног чудесами, с бездной вместо дна, неустанно подающий новые и новые предметы. Сонечка же сама вся была из Диккенса. Там же, кстати говоря, Цветаева говорит о себе довольно безжалостные слова. Я, как Сонечка, хочу сама любить как собака. Разве вы еще не поняли, что мой хозяин умер?
Что я за тридевять земель и двудевять лет просто вою?
Они проступают из памяти, из давно ушедших детства, отрочества, юности. В них есть странная лирическая монументальность застывших остановленных мгновений: изобразительное, визуальное понимание трагизма цветаевской прозы. В издание вошли не только «Повесть о Сонечке», но и стихотворения Марины Цветаевой, посвященные Софье Голлидэй и другим героям этой мемуарной повести — поэту Павлу Антокольскому, актеру Юрию Завадскому, режиссеру Евгению Вахтангову, и пьесы, главные персонажи которых были во многом списаны с Софьи Голлидэй и Юрия Завадского. Часть этих материалов публикуется впервые.
Документальный раздел книги дополнен архивными фотографиями и факсимиле рукописей поэта. Занимается станковой графикой, живописью, дизайном и иллюстрированием книг.
Цветаевой в 1937-1939 годах в городке Лакано-Осеан на побережье Атлантического океана. Поводом к написанию послужило запоздалое известие о смерти Софьи Голлидэй 1894-1934 , с которой она была особенно дружна в период короткого увлечения театром и людьми театра. В 1918 году Цветаева познакомилась с актёрами Павлом Антокольским и Юрием Завадским — участниками театральной Студии Евгения Вахтангова так называемой «Мансуровской студии» — по названию переулка, на котором она помещалась , а потом с актёрами Владимиром Алексеевым и Софьей Голлидэй, занимавшимися и в Студии Вахтангова, и во Второй студии МХТ. Молодые студийцы и их учителя сформировали круг её общения в 1918-1919 гг.
В спектакле — есть. Его объявляет очередной «Он» — на этот раз в образе монтировщика, пришедшего разобрать океанскую декорацию после известия о смерти Сонечки это ещё не эпилог. Отталкивая его каблуками, Марина бежит по той же крутящейся платформе и выдыхает-выкрикивает, объясняет: «Как всем известно, сахар — не необходим, и жить без него можно, и четыре года Революции мы без него жили, заменяя — кто патокой, кто — тёртой свёклой, кто — сахарином, кто — вовсе ничем. Пили пустой чай.
От этого не умирают. Но и не живут. Без соли делается цинга, без сахару — тоска. Пусть раз в мире это будет сказано: я её любила, как сахар — в революцию». Жить можно без каждого из нас, можно без любви, а уж без театра — и подавно. Но вся эта «Повесть…» — напряжённый поиск ответов на вопросы отнюдь не столетней давности, и «любить сахар в революцию» — один из них. И, наверное, главная в спектакле — самая игровая, этюдная, неподдельно-смешная сценка, в которой Сонечка с помощью Марины придумывает историю о том, как признавалась в любви католическому монаху посреди средневековой чумы. Играя, как куклой, вышучивающим её Володей, она сочиняет этот наивный сюжет: «…когда чума — не до любви. Нет, совсем не так. Сначала любовь, потом — чума!
Марина, как сделать, чтобы вышло — так? И та с матерински-нежной, тёплой, как всегда, и весёлой улыбкой отвечает: «Увидеть монаха накануне чумы. В его последний нормальный день. День — много, Сонечка! И повторяет серьёзно, подталкивая обратно в игру: «День — много». День накануне чумы — это ответ. Озорное проживание обречённости — тоже. В конце концов, свобода обречённого человека и театр как способ её проявления — один из ключевых мотивов не только для Туминаса и Бутусова, сформировавших лицо сегодняшнего Вахтанговского театра, но и для его основателя. Первый акт заканчивался, как и первая часть «Повести…», словами «Но мечтать ли вместе, спать ли вместе — а плакать всегда в одиночку». Эпилог спектакля — принятие решения.
Всего пара строк, которые внезапно глухим и хриплым голосом наборматывает самой себе, бродя по арьерсцене, «состарившаяся» Марина 1937-го — о погребении Сонечки и о том, что, может быть, сейчас и развеивает её пепел, пусть не буквально. Обрывает размышления вслух, в очередной раз закуривает и слушает последнюю песню — на стихи, написанные в год смерти Сонечки, 1934-й: «Тоска по родине! Пробует весело прыгать и плясать, потом махнёт рукой. Поднимется к щели-окну на арьерсцене. Песня обрывается внезапно, и последнее слово произносит вдруг Марина. Выбор сделан. Сахар в революцию, день накануне чумы, банда комедиантов — и рябина. В камере-обскуре гаснет свет. Хорошо, когда успел признаться в любви в «последний нормальный день»: тогда есть откуда взяться мужеству, чтобы оставаться «в чумной Москве».
На песке в Вахтанговском театре представили «Повесть о Сонечке» Цветаевой
У нас вы сможете купить билеты на спектакль Повесть о Сонечке в театр Вахтангова даже в том случае, если билетов уже нет в кассе театра! «ПОВЕСТЬ О СОНЕЧКЕ» в Театре Вахтангова. Новости театра и театральной жизни, резенции и обзоры. ПОВЕСТЬ О СОНЕЧКЕ, фото. Повесть о сонечке. Место проведения: Театр имени Евгения Вахтангова,, Арбат, 26. Ксения Трейстер — Сонечка — идеальный и 100-процентный инфантилизм Серебряного века. Константин Белошапка исполнял все мужские роли одновременно, и в каждой роли он был хорош и органичен.
«Повесть о Сонечке» – премьера в Театре Вахтангова
"Повесть о Сонечке" Цветаева написала в городке Лакано-Осеан на побережье Атлантического океана. Поводом к ее созданию послужило запоздалое известие о смерти Софьи Голлидэй, с которой она была очень дружна. Купите билеты на "Повесть о Сонечке" в Театре Вахтангова на нашем сайте уже сегодня и наслаждайтесь вечером, полным искусства и волшебства. "Повесть о Сонечке" Цветаева написала в городке Лакано-Осеан на побережье Атлантического океана. Поводом к ее созданию послужило запоздалое известие о смерти Софьи Голлидэй, с которой она была очень дружна. Первой новеллой была выжимка из «Повести о Сонечке» Цветаевой. Повесть о Сонечке Повесть о Сонечке АСТ "Повесть о Сонечке" Цветаева написала в эмиграции в память о своей подруге, актрисе второй студии Вахтангова Софье Голлидэй, с которой провела в Москве весну 1919 года. И лишь посмертная «Повесть о Сонечке» заставила читателя «вспомнить» вместе автором о яркой и самобытной студийке МХТ, о ее радостях и горестях начала сурового 1919 года.
«Повесть о Сонечке»
А здесь я что-то не успела, и была в совершенном неведении, о чем будет спектакль. С другой стороны, я считаю, что это хороший тест — если мне, как зрителю, будет и без первоисточника понятно, что происходит на сцене хотя бы на уровне ощущений — это я считаю главное, даже не столько как доскональное понимание сюжета , если артисты сумеют зацепить и полностью раскрыть образ своего героя, если режиссерские и сценарные приемы «считываются», то спектакль хорош. Здесь львиная доля ответственности ложится на 3 актеров, ведь тут не спрятаться, не скрыться и не передохнуть. Каждый из них, как на ладони перед зрителем должен «обнажать» себя а учитывая то, что действие происходит на Новой сцене, с камерной атмосферой и близостью к «аудитории», то сфальшивить нет ни единой возможности, зритель этого не простит. Евгения Крегжде вообще находится на сцене все 3 часа, и это очень глубокое погружение в образ, которое требует полной самоотдачи, потому что роль непростая еще и, учитывая, как это представлено режиссером. Очень интересно выставлены декорации, что сначала не понимаешь, что перед тобой — берег моря, театр, чья-то квартира а, может, и что-то еще. У меня мозг сразу же в такой ситуации начинает пытаться сложить какой-то пазл что происходит передо мной? Но, слава богу, это длится недолго.
Если актер «утягивает» меня за собой в свою историю, то я легко отпускаю себя и позволяю вести дальше. Здесь так и случилось.
Ожившая хрупкость со стальным стержнем внутри.
Трейстер же — детская нежность во плоти: не зря Марина Ивановна запрещает звать ее иначе как Сонечка и оберегает от любых напастей, чем, вероятно, больше вредит, чем помогает. Голлидэй отведенной роли подчиняется безропотно: без умолку болтает, взбалмошно капризничает и поддается сиюминутным желаниям. Но пока любовь застилает Цветаевой глаза, окружающих эта неуместная непосредственность выводит из себя.
Фото: Эля Закирова Да, педагоги отзываются о прелестной девушке как об актрисе исключительного таланта, но в то же время и решительно не понимают, что с ним делать в условиях зарождающегося СССР: театр — искусство коллективное, а Голлидэй рвется ввысь, не обращая внимания на остальных. Конечно, Сонечка чувствует и сомнения, и неприязнь, задыхается и отчаянно пытается отыскать глоток свежего воздуха. Им становится любовь, но, как это часто бывает, внимания ей всегда недостаточно.
Любимица пожилого преподавателя рыдает на похоронах, потому что больше никогда не услышит его похвалы. Очередного возлюбленного упрекает в том, что он только целует ее крепко, а полюбить так, как нужно ей, не желает. Безраздельного обожания она требует и от Марины Ивановны, необратимо очарованной своей новой подругой.
Белошапка могут гордиться тем, что им удается. Воскрешенная М. Цветаевой С. Голлидэй оживает на сцене, слушая К.
Трейстер в лучшие моменты забываешь о всяком актерстве. Белошапка, напротив, «играет», демонстрируя свой диапазон: то занят клоунадой, то являет убедительное жизнеподобие, то воплощает подлинную лирику.
Они были слишком необычны и требовали особого подхода. Примеривала на себя чужие жизни, разные роли. Ее проза, соединенная с реалиями жизни, полна магии, которая завораживает», - отметил режиссер спектакля. Константин Белошапка исполняет около 12 разных ролей. Он перевоплощается от прохожего и моряка до молодых студентов.
Спектакль «Повесть о Сонечке» — отзывы
Итак, «Повесть о Сонечке» в театре им. Вахтангова (да, я еще и периодически хожу на постановки, в которых никто не поет) – это трехчасовой спектакль Владислава Насташева по автобиографическому произведению Марины Цветаевой, преимущественно воспоминания о. Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова анонсировал премьеру спектакля Владислава Наставшева «Повесть о Сонечке» по одноименному произведению Марины Цветаевой, передает пресс-служба театра. Речь идёт о спектакле Владислава Наставшева «Повесть о Сонечке», поставленном им по прозе великого поэта, человека с непростой судьбой Марины Цветаевой. Премьера Владислава Наставшего «Повесть о Сонечке» на Новой сцене театра им. Вахтангова по одноименной пьесе Марины Цветаевой. Театр Вахтангова выпускает новый спектакль – «Повесть о Сонечке» в основе которого – одноимённое произведение Марины Цветаевой. Премьера спектакля «Повесть о Сонечке» состоялась 21 декабря 2023 года.