Перед тем, как рассказать, где сейчас Кумарин (Барсуков), расскажем о его становлении, как одного из авторитетов криминального мира. Новые возможности Новости о Барсукове-Кумарине, вышедшем на свободу, сразу же дошли до членов его группировки. После выхода на свободу Кумарин начал собирать собственную бригаду из приехавших из его родной Тамбовской области. Известный журналист о том, напутал ли Навальный в своем «расследовании» и был ли Путин знаком с криминальными авторитетами. Суд признал Владимира Барсукова-Кумарина виновным и приговорил известного криминального авторитета к 23 годам колонии строго режима.
Авторитеты санкт петербурга
Заказчиком убийства бывшего вице-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Маневича в 1997 году стал лидер тамбовской организованной преступной группировки Владимир Барсуков (Кумарин). Владимир Сергеевич Кумарин. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. По одной из версий, изолировать от общества «становившегося неуправляемым авторитета» убедил Путина его давний знакомый Геннадий Тимченко, рассказали «Ведомостям» два предпринимателя, знакомых и с Тимченко, и с Барсуковым.
Кумарин барсуков последние новости 2023
Адвокатам удалось добиться компенсации в 130 тысяч. Константин Кузьминых, адвокат Владимира Барсукова Кумарина : «Размером компенсации мы не удовлетворены. То, что Московский городской суд всё-таки признал нарушение судопроизводства в деле, которое расследуют более 200 месяцев, это уже хорошо». Иск Владимира Барсукова Кумарина рассматривали в Москве. Сам он на заседании не присутствовал. По информации СМИ, бизнесмен находится на лечении в тюремной больнице имени Гааза.
Мы же поговорим о его биографии достаточно кратко. Просто для того, чтобы было понятно, что собой представляет этот человек. Перед тем, как рассказать, где сейчас Кумарин Барсуков , расскажем о его становлении, как одного из авторитетов криминального мира. Кроме того, мы попробуем найти ответ и на другой интересующий многих вопрос: где сейчас жена Кумарина Барсукова. Итак, Владимир родился в 1956 г. Отец работал комбайнером, мать — дояркой. Поскольку Кумарин учился неплохо, он смог поступить в институт. Правда, сведения о вузе расходятся. По одним данным — это было учебное учреждение, связанное с холодильным оборудованием, по другим — с точной механикой и оптикой в Ленинграде. При этом с обеих сторон применялось огнестрельное оружие. Итогом стало задержание более 70 человек из Тамбовских, сам же лидер группировки скрылся, но был арестован в 1990 г.
Он обошёл храм, посмотрел на колодец. Долго смотрел. Потом что-то прибило к земле, и он услышал музыку, звук нарастал, он слышал хор. Они не пишут, а записывают, что им диктует Бог. Когда он вернулся в гостиницу, была какая-то суета, скорая приезжала. И он узнал, что художник с которым он рядом сидел днем, умер ночью от инфаркта.
На стрелки стали приезжать в костюмах, вместо барсеток — ходить с портфелями. Малиновые пиджаки и 600-ые «Мерседесы» остались разве что в байках, но поменять содержание куда сложнее, чем форму. Они говорят «Мы не бандиты, мы бизнесмены, а все остальное — это ошибки молодости! Падение Тамбовской ОПГ Среди эпизодов, по которым Барсукова Кумарина привлекли к ответственности, фигурируют два рейдерских захвата, речь идет о тысячах квадратных метров в центре Санкт-Петербурга. Сценарий классический: подделка документов, перерегистрация в налоговой, продажа. Тамбовские создали свою компанию, свой банк, продвигали людей во власть, завязывали связи там, но не забывали и про бандитские методы. Весной 2006 года, когда город на Неве готовился к саммиту G8, на Петроградской стороне киллеры из нескольких видов оружия расстреляли «Роллс-Ройс» и кортеж охранников. В автомобиле находился авторитетный предприниматель и совладелец Нефтяного терминала Сергей Васильев, который остался жив. Покушение на Васильева, с которым у Барсукова Кумарина возник имущественный конфликт, — всего один из эпизодов в деле. Профессиональный «кидала» Осенью 2018 года обнаружили «Мерседес» с телом Бадри Шенгелия, в которого выпустили не менее шести пуль. Мужчина выступал свидетелем по делу полковника Следственного Комитета Михаила Максименко и давал показания против Владимира Барсукова Кумарина. Личность весьма таинственная. За месяц до гибели Шенгелия попросил Андрея Константинова подписать очередной экземпляр «Бандитского Петербурга». Он любил хвастаться знакомствами в творческих кругах, но чем он занимался в кругах криминальных? Он вообще был профессиональный «кидала» — не по профессии, а по смыслу, — говорит писатель. Красочным рассказам Шенгелия о махинациях и подготовке убийств удивлялись не только обвиняемые, но и следователи. Вы понимаете, а Шенгелия все это вещал. Если вещал, то явно не за спасибо. Когда он перемещался по Петербургу, его охрана перекрывала целые кварталы.
Ледовских валерий бабуин убит. Швейцарские свидания ледовских и кумарина
Дома на Невском, агропромышленный холдинг, транспортные предприятия. Он делегирует Глущенко, Шевченко, Монастырского в Госдуму. Сам же скупает квадратные метры в историческом доме на Таврической, где до революции богемствовала элита Серебряного века. За глаза его все еще называют Кумом, в лицо — Владимиром Сергеевичем. Архив "Фонтанки" Однажды я задал ему мезозойский вопрос: «Сколько у тебя денег? Кумарин не ел под одеялом. Спонсировал от пляжного волейбола до поставок продуктов на атомную подводную лодку «Тамбов». Его слава превратилась в кошмар для власти. Ориентировочная стоимость ремонта корабля 30 миллионов долларов США. Уважаемый Владимир Сергеевич! При положительном решении в Ваш адрес будут сообщены необходимые реквизиты».
Архив "Фонтанки" В мирное время Кумарин аккумулирует силы по православному признаку. Понятно — доставка благодатного огня из Иерусалима. Человек по двести братвы съезжалось, а государевы чины ежились. Они же считают только себя причисленными к мистериям. Но помалкивали, кожей ощущая наполеона темного мира. Кивнул и стер с лица. Архив "Фонтанки" Не грех еще раз процитировать его показания на столичном суде: «…И вот Алексий благословил делать лазерную подсветку. На эту подсветку мною были потрачены большие деньги, и сделали ее с большой честью. Более того, эта подсветка участвовала, когда выиграли Олимпиаду в Сочи. То есть, чтобы получить представление, как Россия видит эту Олимпиаду, брали именно эту подсветку, и лазером там вот эти все вещи вытворялись.
Эта подсветка стоит на «Гранд Паласе», на высоте порядка 40 метров, и одновременно может подсвечивать 15 православных крестов». Архив "Фонтанки" Но в 2005 году Петербург повалил рейд. Незатейливыми манипуляциями через 15-ю налоговую инспекцию собственников пачками выкидывали из своих помещений. Силовые структуры получали откаты и официально разводили руками, мол, тяжело в этих спорах хозяйствующих субъектов усмотреть банальный ночной разбой. Трещали магазины вдоль первой перспективы. Дошло до подруги губернатора Матвиенко, которую также лишили её ресторана «Петербургский уголок». А Кумарин уже получил новый статус — «ночной губернатор». В то же время было и то, о чем Кумарин напоминал в суде: «На Московском, там, где я хотел восстановить колокольню, я восстановил там полностью храм, вместе с колоколами, вместе с башней. Потом, первую землю, которую удалось еще до указа, по которому все земли отошли монастырям, выкупить у города — это земля храма на Московском проспекте. Выкупалась при моем непосредственном участии — все эти моменты оплачивал».
Договориться не получилось ни с богом, ни с реальным верховным. Помните несостоявшийся приговор 19 августа 1991 года? Как и со статьей Щекочихина, прошло 16 лет, и 22 августа 2007 года в Петербург прилетел борт со спецназом. Будто богатырь схватил Змея Горыныча и уволок в темницу. Он знал свой путь.
В то время я очень хотел учиться, хотел окончить институт. Это была мечта отца и матери, чтобы я уехал в город, они-то всю жизнь работали очень тяжело. В Уварове я много занимался спортом, всем понемногу. В 9-м классе увлекся боксом, но мне сломали однажды зубы, потом много играл в футбол, выступал за школу и за город. Даже ездил на соревнования в Воронеж и Тамбов. После школы я поступил в училище, где подготавливали профессиональных водителей, очень увлекся автомобилями. Нас готовили очень хорошо, даже посылали на практику в Ульяновск, на «УАЗ». Я был очень крепким парнем, в Уварове я научился крутить солнышко на турнике и подтягивался 55 раз двумя руками, одной левой пять раз, а на одной правой три раза. Левая у меня сильнее была. У меня, кстати, и родственники все очень крепкие люди. Вот дядька у меня был, он в 42 года умер. Так он до самой смерти на одной руке мог подтянуться. Была, конечно, у меня в то время и первая любовь. Но я всегда был человеком достаточно сдержанным. Может быть, потому, что еще в детстве, в школе, сильное впечатление на меня произвел рассказ учителя о том, что все состоит из молекул, и мне стало казаться, что, как человек может наблюдать молекулы, так и за человеком может кто-то наблюдать. Поэтому я думаю, что та, к которой я питал первые чувства, так и не узнала ничего о них. После училища призвали меня в армию в Забайкальский округ, я остался в учебке, получил звание сержанта и должность старшины учебной роты. Служил в автомобильном батальоне танковой дивизии. Перед армией я пытался поступить в Институт киноинженеров, но не поступил. И поэтому попал в армию. А почему я хотел в Институт киноинженеров поступить? Потому что этот же институт заканчивал мой родственник, троюродный брат, который работал потом в Переславль-Залесском на заводе по производству фотобумаги. И именно туда, в Переславль-Залесский, я попал на химию. Впрочем, не буду забегать вперед, расскажу по порядку. После армии я поехал снова в Питер, чтобы поступать в институт. Приехал заранее, потому что знал, что после армии в деревне к вступительным экзаменам мне не подготовиться. А в Ленинграде у меня был еще один родственник, который работал сварщиком на заводе имени Ленина. И он пригласил меня сыграть в футбол за их цех. Я сыграл, и тренер заводской команды сразу предложил мне играть за завод. Документы я подал в Институт точной механики и оптики ЛИТМО и решил так: если не поступлю, то пойду работать на завод, тем более что тренер мне обещал, что на вечерний факультет во ВТУЗ меня возьмут без проблем. Однако я успешно сдал экзамены, мне дали койку в общежитии на Петроградской стороне. Сначала я играл и за завод, и за институт, а потом только за институт. Кстати говоря, в Технологическом институте холодильной промышленности, как написано в «Бандитском Петербурге», я никогда не учился. Дважды от института я ездил командиром студенческого строительного отряда, один раз — мастером отряда. Мы работали в Гатчинском районе. И, кстати говоря, однажды наш отряд «Радость» был признан лучшим. Даже в газете «Смена» за 1977 год есть моя фотография, как я прибиваю к построенному нами свинарнику — в крупнейшем по тем временам в Европе свиноводческом комплексе совхоза «Новый свет» — студенческий Знак качества. В первом стройотряде я женился, но мы прожили год и потом развелись. Учился я нормально, задолжностей никаких до момента непосредственного ухода из института не имел. А потом уже началось самое интересное. Меня отчислили за неуспеваемость, потому что я перестал ходить в институт. А перестал ходить в институт, потому что устроился в кафе «Роза ветров» — как тогда говорили, «стоял на воротах». Мы обеспечивали безопасность в кафе, улаживали конфликты — в общем, были вышибалами. Там появлялось много интересных людей, и мы, конечно, с ними общались. Тогда мы познакомились и с Виктором Новоселовым, нынешним заместителем председателя Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, эти знакомства были шапочные, они ни к чему не обязывали. В 1980 году я, например, перешел работать в бар «Таллин», один из самых известных тогда баров, там появлялся и Савенков, который стал позже заместителем Собчака. Мы друг друга знали, но не общались. В то время только-только начинали открываться и расцветать первые бары. И везде спортсмены стояли «на воротах». Конечно, появились и деньги, а как следствие, и взгляды на многие вещи поменялись. Каждый день происходили какие-то конфликты, и маленькие и большие, особенно поначалу. Кстати, забавно, но ведь действительно я устраивался на работу с трудовой книжкой колхозника. Мы все варились в одном котле. Тогда ведь какие бары были популярными? А потом еще открылся «Таллин». И вот, кто работал в этих барах, все поддерживали между собой хорошие отношения, у нас была своеобразная корпоративная солидарность. Когда из института я ушел, то прописку потерял и был вынужден жениться. Но это был фиктивный брак, просто мне надо было как-то устраиваться. В «Таллине» на улице Казакова я так и проработал до первого задержания. Там была самая лучшая в городе дискотека. И туда ходили все, от студентов до партийных боссов. Вход на дискотеку был платный, билеты стоили три рубля, но некоторые платить не хотели, и нам приходилось все это урегулировать. Дрались, конечно, но проходило без уголовщины. В те времена самым страшным оружием были палки, ножи, кастеты. А огнестрельное оружие было очень большой редкостью. Однажды случилось так, что в баре «Север» порезали ножом некоего Столярова. И тот, кто его порезал, он вроде был из компании Феоктистова. Когда это случилось, все, стоявшие на воротах в барах, собрались и стали искать обидчика. Феоктистова найти смогли, а того, кто ножом махал, — нет. С Феоктистовым разговор был никакой, но в конце концов того, кто порезал Столярова, посадили. Все это происходило в 1979 году, перед Олимпиадой. Сам Столяров был когда-то боксером, поэтому разбираться за него собралась очень большая компания. Но поскольку боксом занимались и многие милиционеры, то в результате они и повлияли — пусть уж лучше уголовное дело возникнет, чем люди по-своему разберутся. Ну а когда я перешел в «Таллин», там, конечно, возникли новые горизонты — время шло, бар был раскрученный. Там было заведено несколько уголовных дел, но не на меня, а на других работников. В конце 1984 года в Питере прогремело первое убийство — бывшего боксера Федорова. А я с ним раньше поддерживал очень тесные отношения. Убили его из обреза, а поскольку я сам выходец из деревни, да еще из такой боевой Тамбовской губернии где до сих пор помнят об Антоновском восстании , то многие посчитали, что Федорова мог убить я. В начале 1985 года меня дернули в милицию, начали допрашивать, а потом сработали чисто по-милицейски, провели обыск дома, нашли девять мелкокалиберных патронов. А у меня в то время уже жена была и ребенок шестимесячный. Ну про патроны я сказал, что нашел их и принес домой, но еще нашли у меня одну бумажку, из-за которой обвинили меня в подделке документов. Бумажка-то была совсем смешная — у нас рядом с «Таллином» располагался архив КГБ. Когда прапорщики парковали там машину, у них были специальные талоны с надписью «Разрешение» и с печатью. Мы приобрели такой талон, впечатали туда, что, мол, разрешается ездить со скоростью свыше ста километров в час… Плюс ко всему вменили мне еще и две 146-х, ранее закрытых. Постаралась это все организовать целая группа товарищей, тех самых, кстати, которые собирались вместе когда-то, чтобы разобраться по Столярову. Меня, правда, предупреждали наиболее прагматичные люди из этого общества, что, мол, был разговор — хотят тебя в милицию сливать… В общем, повесили на меня два разбойных нападения. В первом эпизоде я якобы ограбил и избил двух мастеров спорта международного класса по борьбе. Этот эпизод полностью ушел потому, что один из этих международников в тот вечер, когда его ограбили и избили, звонил по «02» и говорил, что ограбили и избили его в милиции, в 64-м отделении. Звонок был зафиксирован, это меня и спасло. Потом парень-международник рассказывал, как его заставляли меня опознать, а он не опознавал. Второй эпизод: там тоже кого-то избили и сняли кожаную куртку. И якобы я во всем этом участвовал. Но потом этого парня, потерпевшего, увидели в той самой кожаной куртке, которую с него якобы сняли. И статью мне поэтому изменили на хулиганку. Поэтому и судили меня за хулиганство, за хранение патронов и за поддельное удостоверение. Получил я три года строек народного хозяйства. Этапом через ярославскую тюрьму переправили меня в Переславль-Залесский. На этапе все нормально было, правда, в ярославской тюрьме случилось несколько конфликтных ситуаций, я там вроде как был даже организатором бунта — червивую кашу нам давали, а мы ее есть отказывались. Меня вообще-то должны были на химию отправить рядом с Коммунаром, но что-то не получилось. А все это время в городе ходили слухи, что на самом-то деле посадили меня за убийство Федорова. Поэтому жути было нагнано много, с тех пор так и считают, что я страшный человек. В 1987 году я вернулся в Питер через УДО условно-досрочное освобождение. Устроился в бар на Гражданском, 8. В том районе пол-«Зенита» жило. Мы играли в футбол с Желудковым и Ларионовым. Даже участвовали в первенстве города по мини-футболу. Заняли второе место из двухсот команд. А те, кто первое место занял, поехали на чемпионат Союза и заняли там третье место. Я в первое время никуда особо не лез, но уже в 1988 году пришли ко мне ребята, в основном земляки но я их знал не очень давно , — и вот они предлагают, договорись, мол, чтобы мы могли иметь возможность крутить наперстки и здесь, в Питере. Я встретился с теми, кто в Девяткино крутил наперстки, переговорил с ними, и мы тоже начали крутить как мы тогда говорили — «работать». Некрасовский рынок, автовокзалы, другие места. Кстати говоря, те, кто голосовал, чтобы меня посадили, они тоже отдали свои места. А наперстки — это же настоящий станок, причем в те времена это не было уголовно наказуемым. Каждый день выбирали одного, с уже оплаченной квитанцией на пятидесятирублевый штраф. Он выходил из отделения после задержания и крутил все по новой. Доходы у нас были большими, намного больше, чем в баре. Были дни, когда мы на всех зарабатывали до десяти тысяч рублей. А в то время столько «жигули» стоили. Я вообще человек по природе своей достаточно азартный и любил играть в карты. Я знал многих интересных игроков — Оскара Павловича Гофмана, например, или Володю Мушона — его убили в этом году в Москве, он владел там сетью элитных парикмахерских «Лореаль». Мир игроков — это вообще очень интересный мир… Однажды в 1984 году я выиграл 30 тысяч рублей. Кстати говоря, для того чтобы выиграть в карты, необязательно хорошо играть. Главное — это элементы хитрости, на которых можно подловить партнера. Хотя на самом деле все не столько в этих элементах хитрости заключается, сколько в том, чтобы самого партнера найти такого, какого надо. Как раньше говорили — найти лоха. Однажды я заехал в один бар перед самым закрытием, сели мы играть с торгашом, девочка приготавливала нам кофе, я шепнул ей на ушко: «Ты, мол, скажи, что пора закрываться, ставить все на сигнализацию, и поэтому свет нужно выключить, а оставить только аварийную лампочку». Она все так и сделала, а у торгаша, с которым я играл, были очень толстые очки, я в этих очках видел отражение карт, которые у него были на руках. Так что он даже не понял, как его обыграли. Что же касается схемы с наперстками — в «Бандитском Петербурге» написано, что якобы тогда Малышев подо мной был, но это не соответствует действительности. Я просто помог устроиться ему на работу на этот куст, а субординативно мы не были связаны с ним. Отношения у нас с ним были нормальные, я вообще человек компанейский, но близких друзей у меня не очень много, их по пальцам можно пересчитать. Правда, когда дела идут хорошо, тогда количество друзей увеличивается в геометрической прогрессии. Но это все не дружба, а так называемая дружба. Что же касается настоящих близких, то я за все годы никого не потерял, с некоторыми мы, может быть, стали видеться чуть реже. Теперь, что касается той самой исторической разборки в Девяткино, о которой тоже в «Бандитском Петербурге» написано. Там все ведь достаточно случайно вышло. Между прочим, Бройлер и Крымский, они ведь вместе были, из одного коллектива. И проблема, которая там возникла, — это была внутренняя проблема коллектива. Присутствовало там и оружие, какой-то автомат, но вовсе не Глущенко на него ходил грудью. А я вообще там отсутствовал, я спал в то время. Мне уже позже позвонили и сказали, что там произошло. В те времена еще никаких тамбовских и малышевских не было. Тогда все разбивалось по станкам, и когда некоторые станки перешли к нам, то не все восприняли это однозначно. После истории в Девяткино действительно началось разграничение на тамбовских и малышевских, хотя через три дня после той ситуации мы встретились с Малышевым и сняли все возникшие вопросы. В Девяткино-то как получилось на самом деле — свои убили своего… В это время в городе уже многое замыкалось на меня. Все ведь считали, что я отсидел за убийство. Это обстоятельство давило на многих, а тогда как раз началось развитие кооперативного движения. Вот ко мне и начали обращаться за помощью разные люди. И те, кто заходил в бар «Таллин» и в «Розу ветров». К тому же Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных тамбовцах — для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами. Хотя было, конечно, и такое, что людей искусственно заманивали, не буду отрицать. А потом случилась такая история: однажды я обратился за помощью к некоему кооператору, попросил устроить к нему в фирму земляка. И сразу возникла сплетня, будто я наезжаю на этот кооператив и чуть ли не на жену Горбачевского. А потом я еще встретился с одним парнем, он из Молдавии приехал. В то самое время случилась интересная история: некий парень во время допроса на Литейном, 4, вдруг выпрыгнул из окна, переломал себе ноги, но его подхватила поджидавшая машина с друзьями. Этих ребят искали по всему Питеру, а по ориентировке у той машины были московские номера. У парня, с которым я встречался, машина была с молдавскими номерами, но они тоже начинались на букву «м», и поэтому его автомобиль попал под милицейскую наружку. А мы, когда наблюдение срубили, от машины ушли. А в машине куртка осталась с моей записной книжкой. В этой книжке был зафиксирован телефонный номер кооператива и пометка сделана: «Горбачевский». Ну, видимо, Горбачевский и решил, что я уже чуть ли не начал в отношении его какую-то собственную разработку вести. Горбачевский дал соответствующие указания в ОРБ, и пошло-поехало. Двое спекулянтов что-то не поделили между собой, по-моему, бриллиант они не могли поделить. Меня позвали помочь разобраться в ситуации. Но обо всем об этом узнали в ОРБ. Конкретно Николай Николаевич узнал. Есть такой сотрудник, который как раз лидерами преступных сообществ занимается. Он вызвал этих спекулянтов к себе, и они ему такого наговорили, что меня сразу начали искать. Собственно говоря, вся эта ситуация меня спровоцировала на бега, я скрывался, а Невзоров каждый день новый репортаж выпускал. Что же касается тех спекулянтов, то они впоследствии из потерпевших перешли в обвиняемые и были осуждены. Торговались и со следствием, и с прокурором, но, побывав в «Крестах», на суде от многого отказались, и этот эпизод от меня ушел. Позже, когда меня задержали и я попал в комитетскую тюрьму, вокруг моего дела начали слагать разные мифы. Кстати говоря, в «Бандитском Петербурге» написано, что женщине-прокурору, которая поддерживала обвинение, проломили голову, и поэтому, мол, я получил такой мягкий приговор. На самом деле ей проломили голову гораздо позже, и она должна была участвовать в процессе тех самых спекулянтов, которые не могли поделить бриллиант, — наши дела были разъединены. Все то время, что я сидел, продолжали выходить репортажи Невзорова, а люди в ОРБ получили новые звания. О комитетской тюрьме я хотел бы рассказать особо. Именно там я встретил путч 1991 года. Содержали нас там строго, и какие-то новости с воли мы получали редко. Нам давали читать только газету «Правда» и изредка — «Известия». И одну газету передавали из камеры в камеру, проверяя при этом, нет ли каких-то пометок или точечек наколотых. Ни радио, ни телевидения, естественно, не было. Там вообще мыло шилом протыкали, сыр, который был в передачах, разрезали ломтиками. И вот, помню, в августе, за некоторое время до самого путча, в тюрьме начались какие-то активные приготовления. Наверху, над прогулочными двориками, натянули двойные сетки, красили стены. Такое ощущение было, будто готовились принять большое начальство. Там один надзиратель был — приятный парень, он в университете учился, с ним иногда удавалось перекинуться парой фраз. И вот однажды он шепнул: «Горбачева арестовали». Тут мы и смекнули, для кого могла вестись подготовка в нашей тюрьме и в связи с какими событиями. Я все время, пока сидел, старался поддерживать себя в хорошей форме. Тренировался и вел такой специальный дневник тренировок. Фиксировал количество разных упражнений и показатели. Например, я постепенно довел высоту своих прыжков с места до 1 метра 30 сантиметров. Я тогда в одной камере с Феоктистовым сидел, он измерял высоту моих прыжков. Он же мне, кстати, сказал, что лучший кубинский волейболист с места выпрыгивал 1 метр 40 сантиметров. За 1 год и 9 месяцев я не пропустил ни одной прогулки, но тренировки, случалось, пропускал. И вот что интересно: когда я сидел в комитетской тюрьме, у меня умерли родители. Надо сказать, что они про первую судимость вообще ничего не знали, а что касается второй… Мать умерла не от расстройства, просто возраст подошел, ей уже было 60 лет. Отец умер примерно через год, он очень тосковал по ней. И мне долгое время не говорили о смерти матери. Узнал я только через три месяца. Только тогда адвокат и решился мне сказать, что умерла мать. Я пролистал свой дневник и увидел, что именно в ту неделю, когда умерла мама, я почему-то не мог тренироваться. Хандра была… В комитетской тюрьме я всего просидел около двух лет. И три последних месяца, кстати говоря, делил камеру с Владимиром Феоктистовым. У нас с ним возникли там чисто человеческие отношения. Когда я уходил, он даже слезу вытер. А до того мы с ним практически знакомы не были. Конечно, режим в комитетской тюрьме по строгости нельзя сравнивать с режимом в «Крестах». Но при этом были в комитетской тюрьме и свои плюсы. Их начинаешь тогда ощущать, например, когда вывозят в суд. Из «Крестов» на суд возят как: в четыре утра подъем, всех, кого готовят на вывоз, спускают в «собачник», это такая камера. Так сказать, транзитная. В семь утра дают завтрак, правда, завтраком это можно назвать только в кавычках. И часов в 9 — 10 утра начинается развоз. Поэтому с четырех до десяти в этом «собачнике» скапливается очень много народу в тесном помещении. В комитетской тюрьме все обстоит, конечно, цивильно. Там выводят из камеры непосредственно к машине. Прогулки в комитетской тюрьме всегда в одно и то же время. С восьми и до девяти утра. Это время — время пересменки. А в пересменку количество надзирателей всегда удваивалось. Первые дни меня на прогулки выводили шесть человек. Двое спереди, двое сзади и двое по бокам. Потом, конечно, уже стало поспокойнее и выводил один сотрудник. Кстати говоря, Мадуев — Червонец — его тоже после попытки побега из «Крестов» перевели в комитетскую тюрьму.
Криминальное начало Правда, до управления топливным бизнесом Кумарин ещё успеет поработать экспедитором, буфетчиком и составителем коктейлей в 80-х в Ленинграде ещё никто и близко не слышал о барменах. Оттачивал студент-оптик и своё боксёрское мастерство. По мнению ряда биографов, именно благодаря последнему таланту ему удалось закрепиться в одной из появившихся в Ленинграде спортивно-криминальных групп. Тогда же было положено начало и криминальной биографии: в 1985-м Кумарина привлекли к уголовной ответственности — за хулиганство, незаконное хранение патронов и подделку документов. Впрочем, сам он заявлял впоследствии о надуманности этих обвинений. Спустя два года, отсидев первый срок, Кумарин, как уже позже установило следствие, начинает создание собственной команды "тамбовских", в будущем и составившей костяк наделавшей шороху Тамбовской ОПГ. Сначала тамбовские, как отмечал будущий "ночной губернатор" такое прозвище наряду с остальными закрепилось за Кумариным в СМИ в одном из своих многочисленных жизнеописаний, "крутили напёрстки". А с наступлением лихих девяностых бригада попадает под первые уголовные дела — тогда же на четыре года за вымогательство осудили и самого Кумарина. Отсидев положенный срок и выйдя на волю, он, однако, от дел не отходит и практически сразу попадает в вихрь бандитских войн: в июне 1994 года на авторитета совершают покушение. После обстрела "мерседеса" погибает водитель, а сам Кумарин, несмотря на лечение за границей, лишается руки. Эпоха Барсукова В 1996 году переживший несколько операций однорукий Кумарин возвращается в Петербург. Здесь он получает новый паспорт с девичьей фамилией матери и становится Барсуковым. А ещё идёт к своей новой цели — постепенно пытаясь сменить неприятный образ "лидера тамбовских" на персону крупного, уважаемого бизнесмена. Легализоваться удаётся практически сразу. В 1998 году экс-Кумарин занимает пост вице-президента "Петербургской топливной компании" ПТК и тогда же надиктовывает свою биографию автору книги "Бандитский Петербург" Андрею Константинову, в которой развенчивает "мифы и легенды", связанные со своим бандитским прошлым.
Обидел подругу 63-летний Владимир Барсуков прежняя фамилия Кумарин , подробную и бурную биографию которого можно изучить здесь , арестован в 2007 году. Причем оперативно-следственная бригада при поддержке спецназа прибыла из Москвы, тайно и внезапно. В столицу задержанного и увезли, сразу поместив в супернадежный изолятор «Матросская тишина». Далее Владимир Барсуков был осужден на 23 года за покушение на владельца Петербургского нефтяного терминала Сергея Васильева при взрыве погиб его водитель , которое произошло в 2006 году. До этого осуждения бывший Кумарин успел получить 14 лет за рейдерские захваты нескольких предприятий, среди которых универсам «Смольнинский», которым якобы владела давняя подруга еще по комсомольской работе тогдашнего губернатора северной столицы Валентины Матвиенко Наталья Шпакова ныне уже покойная. С учетом того что Владимир Барсуков является инвалидом I группы нет руки, гипертония и кардиологические проблемы , уже тогда казалось, что де-факто он получил пожизненный срок. А вот с другой стороны те же факторы, а также исчисление проведенного дня в СИЗО за полтора, могли вывести Владимира Барсукова в конечном счете и на условно-досрочное освобождение. Ведь он отсидел уже 12 лет в условиях «крытки». Свидетель Глущенко Потому многих не удивил суровый приговор, который вынес Барсукову Куйбышевский районный суд Петербурга 21 марта 2019 года. Судья Артем Королев назначил Владимиру Барсукову срок в 24 года путем частичного сложения по другим уголовным вердиктам за «организацию преступного сообщества». Адвокат подсудимого Александр Афанасьев в интервью «Нашей версии» недоумевает: «Чтобы вынести приговор по такой статье — организованная преступная деятельность должна вестись. Когда ее вменяли, она сопутствовала мошенническим действиям, что логично.
Дело Барсукова-Кумарина
Например, в деле утверждалось, что Кумарин-Барсуков «заказал» Позднякова и Гуревского, потому что те хотели подвинуть в тогдашней теневой иерархии его и. В 1985 году Кумарин впервые попал за решетку — он был осужден за хулиганство, незаконное хранение патроно. Суд признал Владимира Барсукова-Кумарина виновным и приговорил известного криминального авторитета к 23 годам колонии строго режима. Источник, близкий к Кумарину, подтвердил The Insider, что арест произошел по распоряжению Путина и был связан с тем, что Кумарин не смог перестроиться и отойти от уличного рэкета, в отличие от других авторитетов. питерский авторитет Костя Могила. Свою первую судимость Владимир Барсуков-Кумарин получил в 1985 году — за хранение патронов и подделку документов.
Владимир Кумарин (Барсуков) (Тамбовская ОПГ)
Юрий Чайка после этого рапортовал об аресте "бандита", у которого дома изъяли Эрмитаж. Однако первое обвинение "простому петербургскому пенсионеру", как он называл себя на допросах, предъявили в заказе на убийство на тот момент фактического владельца Петербургского нефтяного терминала Сергея Васильева. Тогда Васильев получил ранения, но выжил, а вот его водитель был убит. Затем обвинения посыпались на Барсукова как из рога изобилия — ему вменяли серию рейдерских захватов, вымогательство, организацию преступного сообщества. В марте 2019 года Куйбышевский районный суд вынес по этим делам последний обвинительный приговор — общий срок по всем делам у Барсукова составил 24 года. Чтобы первыми узнавать о главных событиях в Ленинградской области - подписывайтесь на канал 47news в Telegram Увидели опечатку?
Он поступил в институт точной механики и оптики. Учеба его не особо интересовала. С криминальным миром он познакомился в кафе «Таллин», где сначала работал вышибалой, а потом получил должность бармена.
Именно там, насмотревшись на посетителей «Таллина», он решил создать собственную группу по интересам к большим деньгам. Это была середина 80-х годов. О набирающем силу криминале тогда еще не говорили в новостях, но, зная нужных людей, вполне можно было купить оружие, что Кумарин и сделал — и, как выяснил позже, очень зря. За хранение и покупку нелегального ствола он на год отправился в колонию. После выхода на свободу Кумарин начал собирать собственную бригаду из приехавших из его родной Тамбовской области. Группировка занималась обыгрыванием в наперстки доверчивых граждан, а также первыми попытками рэкета. Но лидеру снова не повезло. В один из наездов он попал на силовиков, которые взяли его с поличным, и на этот раз в колонии за вымогательство он провел пять лет.
Когда он вышел во второй раз, криминал уже разделил все хлебные места Петербурга, а созданная им группировка была достаточно успешной. На дворе был 1993 год. Отсидевший второй срок Кумарин взял под контроль несколько фабрик и коммерческих структур. Через год он чуть не погиб от покушения. Участники Великолукской группировки схлестнулись с тамбовцами. Mercedes Кумарина обстреляли из автоматов киллеры. От полученных ранений на месте скончался телохранитель Кумарина. Сам глава ОПГ с тяжелым ранением попал в больницу.
В результате он лишился правой руки.
Владимир Сергеевич Барсуков 2020. Владимир Барсуков Старовойтова. Владимир Кумарин Тамбовская. Жанна Кумарина.
Ирина Кумарина. Зиновьев начальник охраны Кумарина. Александр Мосин и Кумарин. Криминальный авторитет Барсуков Кумарин. Владимир Барсуков.
Владимир Барсуков Московская область. Барсуков Владимир Петрович. Владимир Барсуков Санкт-Петербург. Дроков Тамбовская ОПГ. Владимир Кумарин 2020.
Ночной губернатор Петербурга Владимир Барсуков-Кумарин. Вячеслав Дроков ОПГ. Кумарин Владимир. Вячеслав Дроков Зинка. Дроков Вячеслав Зина.
Вячеслав Дроков Кумарин. Кумарин Сергей. Криминальный авторитет Владимир Барсуков-Кумарин. Владимир Барсуков Кумарин покушение 1994. Кумарин Барсуков.
Владимир Кумаров-Барсуков. Кумарин Тамбовская ОПГ. Слава Дроков. Владимир Кумарин-Барсуков жена.
Серия заказных убийств вылилась для Маковоза в 23 года лишения свободы. Однако в пору его пребывания в «Крестах», Маковоза замечали на прогулках по историческому центру Петербурга. Сопровождение из оперативников ФСБ выглядело уж вовсе ненавязчивым. Напрашивался вывод: такого благорасположения Олег Маковоз добился от Олега Пипченкова за нужные показания. В том числе по убийству Георгия Позднякова. Так что киллерский главарь обрёл прочную госзащиту. Во всяком случае, до тех пор, пока понимает поставленную задачу в части осуждения Владимира Барсукова. Во всех этих перипетиях печальна тенденция. Доказательства по громким делам собираются опросом свидетелей, глубоко можно сказать, кровно заинтересованных в определённом вердикте. Пример Маковоза нашумевший, но не единственный. Можно назвать и Михаила Глущенко , который придержал ещё один джокер — совсем уж фантастические показания о «причастности» Барсукова-Кумарина к убийству Галины Старовойтовой. После оправдательного приговора на процессе о покушении на Васильева в ход пускается уже практически всё. Давно предлагается вспомнить о Джоне Кеннеди… Конечно, на таком фоне требование сменить следователя по «убойным делам 2000-го» представляется закономерным. Николай Кольский, «В кризис.
Авторитеты санкт петербурга
Статья: Фундамент Кумарин, справа Патриарх Алексий (скончался в 2008-ом, через год после ареста Кумарина в 2007-ом). 16-летний Володя Кумарин дал ему интервью: «По-моему, как-то странно учиться в школе, чтобы стать инженером. Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости. Тяжелый транспортный беспилотник сверхкороткого взлета и посадки "Партизан" совершил первый полет, сообщил Сибирский научно-исследовательский институт авиации имени С. «тамбовское деловое сообщество». Например, в деле утверждалось, что Кумарин-Барсуков «заказал» Позднякова и Гуревского, потому что те хотели подвинуть в тогдашней теневой иерархии его и. Кумарин в 2005 году приказал осуществить захват здания своим бригадирам Звереву, Цветкову и Вячеславу Дрокову.
Ледовских валерий бабуин убит. Швейцарские свидания ледовских и кумарина
При этом, как следует из материалов дела, приказ о его устранении отдало "неустановленное следствием лицо". По версии следствия, именно Адеишвили с подельниками вывез его из города, а затем в Приозерском районе убил лопатой. Читайте также: Сподвижник Владимира Барсукова выйдет на свободу По неофициальным данным, ключевым свидетелем обвинения являлся Бадри Шенгелия, расстрелянный в сентябре 2018 года. Он неоднократно упоминался СМИ в связи с уголовными делами Владимира Барсукова, но в качестве свидетеля. Сейчас в Леноблсуде завершила представление доказательств сторона обвинения, теперь свои аргументы перед присяжными раскроет защита. Адвокат Оксана Шукшина, защищающая Адеишвили, подтвердила "ДП" эту информацию, но от комментариев отказалась, опасаясь навредить клиенту. Сам Адеишвили отрицает вину. Он находится под арестом.
Как дальше разбирались, я не знаю, но вечером того же дня Кирпич встречает Слона и говорит: «Ты представляешь, мою жену сегодня ударили по лицу». Слон, не вникая особо в ситуацию, эмоционально отвечает: «Да я бы убил за такое, если мою жену по лицу ударил». Через несколько дней Слона встречает Хасан не Дед Хасан, известный вор в законе, а молодой Саня Хасан, тот, который был в коллективе Артура Кжижевича и спрашивает: «Ты за что меня хочешь убить? И видимо, Кирпич очень своеобразно донес потом до Хасана высказывания Слона, который, естественно, не имел в виду Хасана. Последняя моя встреча с Кирпичом произошла при следующих обстоятельствах. Мы были на концерте в «Кэндимене» и сидели за одним столом, там за этим столом человек 15—20 сидело. Смотрели мы концерт, выпивали.
И там мне действительно стало плохо, я немного перебрал и не без помощи некоторых товарищей добрался до дома. Этот случай даже описан в одной из книжек, по-моему в «Коррумпированном Петербурге». Там говорилось, что на этой встрече еще и Ефим был. А он там действительно был. Через несколько дней один из подельников Кирпича начал искать со мной встречи. Мы договорились встретиться в офисе у Ефима. Их приехало несколько человек, и я их всех видел впервые.
То есть мы друг друга знали только заочно или по телефонным разговорам. Так вот, этот подельник Кирпича спрашивает меня, за что я его хочу убить. Я ему отвечаю: «Кто тебе сказал такую чушь? Я немедленно попросил никого не уходить из офиса, Ефимов позвонил Кирпичеву, мы начали пить чай и разговаривать, а часа через полтора приехал Кирпич. Я спросил у него: «Когда я говорил, что хочу убить этого человека? Ну как на такое можно реагировать? Я спросил всех собравшихся: «Есть ли ко мне еще какие-либо вопросы?
Вот таким мне запомнился Слава Кирпичев. А уж вором он был или не вором, я не знаю… 25 мая 1992 года меня отправили в Обухово. Обуховская колония расположена недалеко от дома, где я жил до посадки. В километрах двух всего. Так что получилось как в анекдоте — «раньше жил напротив тюрьмы, а теперь начал жить напротив собственного дома». По прибытии в колонию нас направили в карантин, то есть содержали в отдельном помещении, распределяли по отрядам. Нам нужно было пройти бани, прожарки, собеседования с операми.
И в первые же дни у меня состоялась беседа с начальником колонии. Он отвел меня в сторону, и мы долго говорили. Он сделал ряд ценных наставлений, а также сказал, что меня ожидает и как будет развиваться моя судьба. Сказал, что я буду большой разменной картой в чьих-то руках. Рассказал он и о себе. Дело в том, что его тоже около года держали в комитетской тюрьме. Обуховская колония ведь была рабочей, в некоторых цехах за вредность выдавали молоко.
И вот однажды некий кляузник написал на начальника колонии, что тот требует денег за способствование условно-досрочному освобождению. Эти деньги должны быть переданы в бутылке из-под молока, окрашенной в белый цвет. И действительно, такую бутылку нашли с деньгами. Начальника колонии арестовали и посадили. Его держали-держали, но доказать ничего не смогли. А он оказался мужик не промах, и, прежде чем покрасить бутылку в белый цвет, он все провел через секретную часть. То есть все эти действия были отражены в секретных документах.
Однако в самом начале следствия он эти документы не выдавал. Знал, что их порвут, а его посадят. Только после того, как его отпустили, он нашел эти документы, сделал экспертизу, что они настоящие, поехал в Москву. Его восстановили в должности, вернули на работу и выплатили компенсацию. Звали этого человека Павлом Владимировичем, и он на меня произвел впечатление сильного и волевого человека — настоящего хозяина зоны… Потом меня перевели в отряд, условия там были нормальные, питание неплохое. А через пару месяцев ко мне приехал с Литейного заместитель начальника управления всех ИТУ, меня вызвали в кабинет к начальнику колонии. Оказалось, что в это время с металки кого-то вывезли в ящике.
И якобы этот человек прятался на квартире кого-то из тамбовских. Начальник с Литейного попросил, чтобы я обзвонил всех для того, чтобы вернуть этого человека в зону. Сидеть ему оставалось немного, и обещали, что ничего ему за побег не будет. Я, конечно, звонить никому не стал, потому что понимал — не для того люди делали побег, чтобы по звонку возвращаться назад в зону… Потом приезжала ко мне в Обухово корреспондентка из американского журнала «Тайм», ей дали поговорить со мной, мы общались в кабинете администрации часа три. Начальство даже для такого случая кофе нашло, нас поили несколько раз во время беседы. Общались через переводчика, держалась она дружелюбно, а потом вышла статья на трех листах, и мне прислали перевод. Ну что сказать?
Западные нравы… Если бы она написала по-другому, наверное, никто бы не стал статью ее читать. Вот она и написала, что я на нее смотрел таким взглядом, будто готов был разорвать в клочья. В общем, вылила она на меня весь негатив. И с тех пор у меня очень сложное отношение к журналистам… Про меня писали, что мне, мол, были созданы тепличные условия в колонии и что я там не работал ни дня. Но тут надо заметить, что зона вообще к тому времени была почти не рабочей. Действительно, через несколько месяцев после моего прибытия в Обухово были собраны документы и отправлены на изменение моего содержания. Комиссия должна была рассмотреть вопрос и решить, переводить ли меня на стройку народного хозяйства, на так называемую химию.
Административная комиссия решила вопрос положительно, но это решение было опротестовано прокурором, потому что выяснилось, что комиссия собиралась в неполном составе. Опротестовал решение комиссии прокурор по надзору за ИТУ. Естественно, административная комиссия Фрунзенского района, можно сказать, обиделась. И тут дело не столько во мне, сколько в том, что их просто по-человечески задело. Ведь до этого случая их никто никогда не проверял, в каком составе они принимали решение и собирались. Хотя они разбирали и более сложные вопросы. Они приняли положительное решение и отправили документы в суд.
Прошла еще пара месяцев, в декабре 1992 года состоялся суд, и согласно его решению я был направлен на стройку народного хозяйства. Там рассматривался вопрос десятерых человек, так вот, девять направили в Гатчину, а меня в Оренбург. Я, наивный, с женой пошел к начальнику, который распределял на химию, начал разговаривать, нельзя ли меня поближе к Питеру определить, потому что жена, ребенок. А мне в ответ: либо Владивосток, либо Оренбург — выбирай. И все это происходило в то время, когда вышел какой-то указ, согласно которому до химии стало возможно добираться своим ходом. А раньше доставляли этапом. Вот я туда и отправился… Хочу отметить, что за все время пребывания в колонии у меня не было ни одного нарушения, ни одного прогула или опоздания на проверку.
Ну а в Оренбурге уже я пробыл недолго, потому что через несколько месяцев после моего приезда все химии были закрыты. Когда меня отпустили в Питер с химии в отпуск, случилась такая история. Однажды я заехал в магазин «Спар». Магазин в то время был чуть ли не единственным стопроцентно западным магазином — его финны открыли, там можно было в любое время года покупать очень хорошие продукты. И вот когда я выбирал, что нужно купить, в магазине вдруг поднялся какой-то шум, и я увидел на середине зала мужчину в военном плаще, который держал в руке гранату, а по углам зала располагались сотрудники милиции с приготовленными пистолетами. А мужик этот требует выручку, в противном случае угрожает всех взорвать. Я подошел к нему, спросил, знает ли он меня.
Он сказал, что знает. Тогда я спрашиваю: «Если ты знаешь, что это наш магазин, то зачем же пришел сюда? Я предложил встретиться на следующий день с теми, кому он проиграл деньги, чтобы решить его проблему. Он согласился, но попросил бутылку водки и сигарет. Я взял в пакет сигареты, водку и немного яблок и долго ходил по залу, искал кассиршу, чтобы оплатить это, не мог найти, потому что все попрятались. Но мне нужно было обязательно оплатить все, чтобы не подумали, что мы грабим магазин вместе. Когда я расплатился, то попытался дать этому человеку в одну руку водку, а в другую пакет с яблоками.
Я надеялся, что он мне даст взамен гранату, но этот фокус не удался. Яблоки он не взял. Мы вышли с ним на улицу, я посадил его с собой в машину, мы отъехали километра на два от магазина, и на автобусной остановке я его выпустил. Потом я вернулся в магазин, сказал, что все в порядке, и поехал играть в футбол. Только отъехал от магазина — спецотряд в форме и с автоматами перегородил дорогу, меня окружили и с криками задержали. Я рассказал старшему, как все происходило, они доставили меня в 4-е отделение милиции, там какой-то опер проверил документы, доверенность, долго сомневался, но потом отпустил меня, даже не заинтересовавшись тем, что с этим грабителем мы должны были встретиться на следующий день. Встреча эта должна была состояться в кафе «Вечер», поэтому я сразу же позвонил Ефиму и предупредил, что, если кто-то меня в 17.
Но никто так и не пришел… Когда я окончательно вернулся в Питер, меня, конечно, встречали, было много людей — товарищей, знакомых, друзей. Я не считаю, что это была какая-то организация, но это был большой и здоровый коллектив. Вернувшись, я даже не отдыхал — слишком много было работы. Вскоре после моего возвращения случилась забавная история, которая свидетельствует, что в то время далеко не все сотрудники правоохранительных органов знали меня не только в лицо, но и по фамилии. Шел 1993 год, страна переживала компьютерный бум, через границу шли фуры с компьютерами, которые там стоили тысячу долларов, а здесь до пяти тысяч. Бизнес был очень прибыльным. В одной из ситуаций у нас образовалось несколько десятков этих компьютеров, а в то время бывший сокамерник Валерия Ледовских сидел в колонии Форносово.
И для того, чтобы помочь ему уйти на УДО, мы решили открыть в Форносове компьютерный класс. Мы собирались дать туда пять компьютеров, согласовали этот вопрос с администрацией и поехали в колонию. Я только что освободился, но паспорт у меня уже был на руках. Собственно говоря, все переговоры вел Ледовских, а я поехал с ним за компанию. Ни с кем на зоне встречаться не собирался — просто мне было любопытно. Мы приехали в костюмах и галстуках часов в 11 утра к проходной, позвонили. Нам ответили, что идет совещание, но скоро выйдет и встретит нас замполит.
На улицу вышел дежурный, рыжий майор, и спросил наши паспорта. Мы паспорта отдали, нам выписали пропуска, и уже на территории зоны нас встретил замполит — майор-кавказец. Он спросил: «Это вы компьютеры поставить хотите? Тогда он предложил провести экскурсию по зоне, чтобы показать, как плохо живут заключенные и как много на зоне проблем. По дороге я встретил бывшего преподавателя из ЛИТМО, доцента Фокина, которого осудили в свое время на 14 лет, девять из которых он уже отсидел в Форносове. Мы поздоровались, начали разговаривать, это еще больше убедило замполита, что мы с Ледовских представители каких-то интеллигентных кругов. Я начал расспрашивать Фокина, почему в казармах нары стоят в три яруса, почему на зоне такие тяжелые условия.
Он в ответ только плечами пожимал. По зоне мы ходили довольно долго, из знакомых своих я почти никого не встретил, потому что на предварительном следствии сидел не в «Крестах», а в комитетской тюрьме. Конечно, мы встретили того парня, которому хотели помочь, и уже на выходе из колонии, на самой проходной, столкнулись с начальником колонии. Он проявил большое радушие и сказал, что не отпустит нас, пока мы с ним не отобедаем. Естественно, мы нашли много общих знакомых. О Фокине поговорили. А потом начальник колонии сказал: «Ребята, если честно, нам не до компьютеров, если можете, помогите продуктами: картошкой, капустой, тушенкой».
Мы пообещали, тепло попрощались и ушли. Решили, что сделаем так: компьютеры продадим и на эти деньги купим продукты. Начальник колонии на прощание, кстати говоря, подарил нам зэковские поделки: шариковые накладки на автомобильные сиденья. Вечером того же дня меня вдруг находит в гостинице «Пулковской» старший оперуполномоченный форносовской колонии и чуть ли не криком кричит: «Что же вы натворили?.. Радушного замполита, между прочим, увезли с инфарктом в больницу, они просто не поняли, что я — тот самый Кумарин. Вот так вот вышло. Как оно часто в России получается.
Естественно, хотели-то мы как лучше, а получилось… В общем, больше в зону мы эту не ездили. Продукты, правда, мы им все-таки послали. Но уже через совсем других людей, чтобы не подставлять администрацию еще раз… Жизнь двигалась вперед — начинался второй этап приватизации, стало быть, и нам нужно было идти в ногу со временем. И если раньше к нам обращались в основном кооператоры и директора магазинов, то тут уже пошли директора заводов, фабрик и больших предприятий. Постепенно с ними складывались нормальные отношения, и именно тогда я и начал заниматься бензиновыми делами. Мысли-то на эту тему у меня появились уже давно. Мне удалось собрать в кучу всех знакомых, занимавшихся бензином.
И это было началом принципиально нового этапа в моей жизни. Известный американский миллионер Морган сказал: «Я готов отчитаться за каждый цент, за исключением первого заработанного миллиона». Наверно, эту фразу можно применить и ко мне. Нам удалось приобрести ряд акций на те самые деньги, которые были сделаны раньше. Мы начали вкладывать средства во все нефтяные дела. Между тем вокруг меня ситуация складывалась не самая простая. Дело в том, что, пока я был в тюрьме, появилось много людей, которые называли себя тамбовцами, хотя, по правде, трудно сказать, кто же они были на самом деле.
Им удалось заработать довольно большие деньги в тот период, когда меня не было в городе. Однако эти господа все никак не могли успокоиться. Им хотелось чего-то большего. На всех встречах, которые они проводили, у них проходило все не очень гладко. Потому что их плохо знали и иногда с ними даже вовсе отказывались говорить. А поскольку они представлялись тамбовскими, то перед ними ставили условия, чтобы при серьезных разговорах обязательно присутствовал бы я. И получалось, что, несмотря на то что у этих людей были деньги, и немалые, они все равно чувствовали некую ущербность, потому как оказалось, что они далеко не все вопросы способны решать.
Видимо, поэтому они и решили меня убрать, заручившись чьей-то высокой поддержкой. Возможно, у них были и другие мотивы, но поскольку этих людей уже нет, то и спросить не у кого. А я почему говорю обо всем этом с такой убежденностью? Потому что человек, который в свое время предупреждал меня о покушении он сам должен был меня гранатами закидать , — этот человек отдал мне очень много информации, которая впоследствии нашла подтверждение. Впрочем, не буду забегать вперед, расскажу, как все было, по порядку… Что касается той стрельбы 1 июня 1994 года… Занятно, что я тебе рассказываю об этом в день годовщины, когда прошло четыре года. Я сегодня съездил в церковь, заказал службу, думаю, что тогда меня спас Его Величество Случай… За три дня до тех событий, поздним вечером было около 23. Мы с моим телохранителем Гольманом поговорили с ним минут десять, потом Гольман отвез его до метро, вернулся и сказал, что вся эта информация, по всей вероятности, блеф.
Потому что человек сначала хотел за информацию получить 20 тысяч долларов, потом согласился на тысячу. Но Гольман на всякий случай все-таки привез свое ружье, он оставил его мне на всякий случай еще у него был официально зарегистрированный пистолет. Гольман вообще был любителем всякого другого оружия. Интересно, что 31 мая ночью мы часов до двух с моим товарищем, который приехал из Германии, долго искали в деревушке, километрах в тридцати от Питера по Московскому шоссе, его подружку. Искали, искали, долго блуждали, наконец-то нашли ее дом. И он остался у нее. Так вот, потом выяснилось, что в соседнем доме жил некий Рунов.
Тот самый, который вместе с Гаврисенковым и организовал всю эту историю. А Гаврисенков жил в соседнем от меня доме в Купчино. Такие вот странные совпадения… После предупреждения я стал ездить за рулем сам, а Виктор Гольман садился рядом. Выезжая от дома и поворачивая на улицу Турку, я увидел метрах в двадцати стоявшую красную «пятерку». Из нее вышел мужчина в длинном светлом плаще, высокий где-то 190 сантиметров , с длинными волосами. Из-за этих волос некоторые потом считали, что стреляла женщина, но это был мужчина. Фамилия его была Архипов, а парик ему подбирала жена Гаврисенкова.
Я сначала ничего не понял, потому что в автомобиле играла музыка, скорость я набрать не успел. Я притормозил, посмотрел на мужчину. Ту т началась стрельба, и Гольман закричал: «Гони! Пропустил хлебовозку, повернул направо и потерял сознание. Потом я периодически приходил в себя. Помню, что подходил знакомый врач, и я о чем-то с ним говорил. Потом он мне рассказал, что я просил его, чтобы дома ничего не говорили.
Отвезли меня в больницу имени Костюшко, а в этот же день часа за полтора до покушения убили еще двух ребят на улице Пулковской — Басалаева и Шепелева. Поэтому немедленно начали ходить слухи, что якобы какие-то комитетовские «белые легионы» начали отстрел. На самом деле это было не так. То, что стрельба случилась в один день, — случайность. Запланировать такое трудно, да и нецелесообразно это. Ведь если бы я узнал, что в ребят стреляли, если бы я успел узнать, я бы повел себя иначе, меня бы это насторожило. Ну и некоторые другие обстоятельства позволяют мне считать, что эти покушения — дело рук не одних и тех же людей.
В больнице мне начали делать операцию, ребята установили дежурство. Вдруг в коридор вышел врач из операционной и сказал: «Всё, он умер». Тогда один из близких моих друзей схватил ружье, наставил его на врача и закричал: «Делай операцию дальше! Но тот же самый человек, который заставил врача продолжить операцию, воодушевленный своей той удачей, сказал: «Никаких ампутаций! Не приходил в себя 16 дней. Мне заменили 16 литров крови, несколько раз вскрывали живот… В этом мире есть что-то далекое, грозное, вечное и неведомое. Это смерть, которая присутствует рядом с каждым человеком.
Когда я пришел в себя, я уже не боялся смерти и не думал о ней. Просто начал жить сначала. А вот кома — это такое сладостное состояние полубреда, когда прекращается всякая борьба за жизнь. И чтобы победить это состояние, нужно какое-то очень сильное чувство, например любовь. Но для того, чтобы удержаться в жизни, я лично выбрал себе опорой не любовь, а тревогу за моих близких. Я постоянно думал о том, как им будет тяжело потерять меня, и это помогло мне удержаться. А за любовь я не стал цепляться вот по какой причине: когда я сидел в комитетской тюрьме, я несколько раз перечитывал Льва Толстого.
А у него в «Войне и мире» было описано очень похожее состояние князя Андрея, когда он умирал. Ему становилось то лучше, то хуже. И вот, наконец, он встречает Наташу Ростову, она знает, что ему не выжить, и проводит с ним последние часы. И когда он в очередной раз начал терять сознание, ему почудилось, что ОНО стоит за дверьми, он хочет закрыть дверь и не может, ОНО наваливается, он не может справиться и умирает, и тут в момент смерти он просыпается, и ему становится легко. И Толстой делает вывод, что победила любовь. Но я-то знал, что Болконский в конце концов умер. И поэтому брать любовь в союзники не стал.
Я когда ту сцену читал в комитетской тюрьме, заснул, и мне приснился точно такой же сон, что меня где-то ранили и что я умираю. Просыпаюсь и думаю: как же тут хорошо, в тюрьме комитетской, лампочка светит, тихо всё. Поэтому когда я выходил из коматозного состояния, то концентрировался на мыслях о своих близких, на мыслях о заботе о них. Николай Николаевич ко мне приходил, мы с ним беседовали… Я сопротивлялся, потому что был уверен, что человеческий организм может победить очень многое. Еще когда я учился в восьмом классе, я однажды поспорил, что пронесу на вытянутых руках два ведра воды сто метров. Через тридцать метров у меня стали отваливаться руки, но я все равно шел, шел и пронес эти два ведра. И уже тогда, в детстве, если бы я поспорил на 200 метров, то прошел бы и 200.
А в 10-м классе на последнем звонке мне доверили держать знамя школы. Было очень жарко, а я начал держать знамя на вытянутых руках, мне никто не сказал, что его можно поставить. Несколько раз руки сводило судорогой, а я все держал — минут сорок. Еще помню, когда учился в Уварово, это за сорок километров от моей деревни… В 9-м классе занятия у нас были во вторую смену, и однажды я пошел домой, когда уже темнело. Началась метель, она перешла в бурю, я сбился с дороги, ветер становился все сильнее. Я тогда вспомнил, как сведущие люди объясняли, что если ты заблудился, то идти надо в одну сторону. Проблуждал я тогда около десяти часов, выдохся, нашел стог соломы, откопал нору, устроился там и уснул.
Проснулся часов в 9 утра — тихо, солнце яркое. Я откопался, смотрю — белый снег кругом и деревни, вокруг которых я блуждал, как на ладони. А мне уже нужно поворачивать назад, так я в тот раз домой и не попал.
А у меня в то время уже жена была и ребенок шестимесячный. Ну про патроны я сказал, что нашел их и принес домой, но еще нашли у меня одну бумажку, из-за которой обвинили меня в подделке документов.
Бумажка-то была совсем смешная — у нас рядом с «Таллином» располагался архив КГБ. Когда прапорщики парковали там машину, у них были специальные талоны с надписью «Разрешение» и с печатью. Мы приобрели такой талон, впечатали туда, что, мол, разрешается ездить со скоростью свыше ста километров в час… Плюс ко всему вменили мне еще и две 146-х, ранее закрытых. Постаралась это все организовать целая группа товарищей, тех самых, кстати, которые собирались вместе когда-то, чтобы разобраться по Столярову. Меня, правда, предупреждали наиболее прагматичные люди из этого общества, что, мол, был разговор — хотят тебя в милицию сливать… В общем, повесили на меня два разбойных нападения.
В первом эпизоде я якобы ограбил и избил двух мастеров спорта международного класса по борьбе. Этот эпизод полностью ушел потому, что один из этих международников в тот вечер, когда его ограбили и избили, звонил по «02» и говорил, что ограбили и избили его в милиции, в 64-м отделении. Звонок был зафиксирован, это меня и спасло. Потом парень-международник рассказывал, как его заставляли меня опознать, а он не опознавал. Второй эпизод: там тоже кого-то избили и сняли кожаную куртку.
И якобы я во всем этом участвовал. Но потом этого парня, потерпевшего, увидели в той самой кожаной куртке, которую с него якобы сняли. И статью мне поэтому изменили на хулиганку. Поэтому и судили меня за хулиганство, за хранение патронов и за поддельное удостоверение. Получил я три года строек народного хозяйства.
Этапом через ярославскую тюрьму переправили меня в Переславль-Залесский. На этапе все нормально было, правда, в ярославской тюрьме случилось несколько конфликтных ситуаций, я там вроде как был даже организатором бунта — червивую кашу нам давали, а мы ее есть отказывались. Меня вообще-то должны были на химию отправить рядом с Коммунаром, но что-то не получилось. А все это время в городе ходили слухи, что на самом-то деле посадили меня за убийство Федорова. Поэтому жути было нагнано много, с тех пор так и считают, что я страшный человек.
В 1987 году я вернулся в Питер через УДО условно-досрочное освобождение. Устроился в бар на Гражданском, 8. В том районе пол-«Зенита» жило. Мы играли в футбол с Желудковым и Ларионовым. Даже участвовали в первенстве города по мини-футболу.
Заняли второе место из двухсот команд. А те, кто первое место занял, поехали на чемпионат Союза и заняли там третье место. Я в первое время никуда особо не лез, но уже в 1988 году пришли ко мне ребята, в основном земляки но я их знал не очень давно , — и вот они предлагают, договорись, мол, чтобы мы могли иметь возможность крутить наперстки и здесь, в Питере. Я встретился с теми, кто в Девяткино крутил наперстки, переговорил с ними, и мы тоже начали крутить как мы тогда говорили — «работать». Некрасовский рынок, автовокзалы, другие места.
Кстати говоря, те, кто голосовал, чтобы меня посадили, они тоже отдали свои места. А наперстки — это же настоящий станок, причем в те времена это не было уголовно наказуемым. Каждый день выбирали одного, с уже оплаченной квитанцией на пятидесятирублевый штраф. Он выходил из отделения после задержания и крутил все по новой. Доходы у нас были большими, намного больше, чем в баре.
Были дни, когда мы на всех зарабатывали до десяти тысяч рублей. А в то время столько «жигули» стоили. Я вообще человек по природе своей достаточно азартный и любил играть в карты. Я знал многих интересных игроков — Оскара Павловича Гофмана, например, или Володю Мушона — его убили в этом году в Москве, он владел там сетью элитных парикмахерских «Лореаль». Мир игроков — это вообще очень интересный мир… Однажды в 1984 году я выиграл 30 тысяч рублей.
Кстати говоря, для того чтобы выиграть в карты, необязательно хорошо играть. Главное — это элементы хитрости, на которых можно подловить партнера. Хотя на самом деле все не столько в этих элементах хитрости заключается, сколько в том, чтобы самого партнера найти такого, какого надо. Как раньше говорили — найти лоха. Однажды я заехал в один бар перед самым закрытием, сели мы играть с торгашом, девочка приготавливала нам кофе, я шепнул ей на ушко: «Ты, мол, скажи, что пора закрываться, ставить все на сигнализацию, и поэтому свет нужно выключить, а оставить только аварийную лампочку».
Она все так и сделала, а у торгаша, с которым я играл, были очень толстые очки, я в этих очках видел отражение карт, которые у него были на руках. Так что он даже не понял, как его обыграли. Что же касается схемы с наперстками — в «Бандитском Петербурге» написано, что якобы тогда Малышев подо мной был, но это не соответствует действительности. Я просто помог устроиться ему на работу на этот куст, а субординативно мы не были связаны с ним. Отношения у нас с ним были нормальные, я вообще человек компанейский, но близких друзей у меня не очень много, их по пальцам можно пересчитать.
Правда, когда дела идут хорошо, тогда количество друзей увеличивается в геометрической прогрессии. Но это все не дружба, а так называемая дружба. Что же касается настоящих близких, то я за все годы никого не потерял, с некоторыми мы, может быть, стали видеться чуть реже. Теперь, что касается той самой исторической разборки в Девяткино, о которой тоже в «Бандитском Петербурге» написано. Там все ведь достаточно случайно вышло.
Между прочим, Бройлер и Крымский, они ведь вместе были, из одного коллектива. И проблема, которая там возникла, — это была внутренняя проблема коллектива. Присутствовало там и оружие, какой-то автомат, но вовсе не Глущенко на него ходил грудью. А я вообще там отсутствовал, я спал в то время. Мне уже позже позвонили и сказали, что там произошло.
В те времена еще никаких тамбовских и малышевских не было. Тогда все разбивалось по станкам, и когда некоторые станки перешли к нам, то не все восприняли это однозначно. После истории в Девяткино действительно началось разграничение на тамбовских и малышевских, хотя через три дня после той ситуации мы встретились с Малышевым и сняли все возникшие вопросы. В Девяткино-то как получилось на самом деле — свои убили своего… В это время в городе уже многое замыкалось на меня. Все ведь считали, что я отсидел за убийство.
Это обстоятельство давило на многих, а тогда как раз началось развитие кооперативного движения. Вот ко мне и начали обращаться за помощью разные люди. И те, кто заходил в бар «Таллин» и в «Розу ветров». К тому же Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных тамбовцах — для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами.
Хотя было, конечно, и такое, что людей искусственно заманивали, не буду отрицать. А потом случилась такая история: однажды я обратился за помощью к некоему кооператору, попросил устроить к нему в фирму земляка. И сразу возникла сплетня, будто я наезжаю на этот кооператив и чуть ли не на жену Горбачевского. А потом я еще встретился с одним парнем, он из Молдавии приехал. В то самое время случилась интересная история: некий парень во время допроса на Литейном, 4, вдруг выпрыгнул из окна, переломал себе ноги, но его подхватила поджидавшая машина с друзьями.
Этих ребят искали по всему Питеру, а по ориентировке у той машины были московские номера. У парня, с которым я встречался, машина была с молдавскими номерами, но они тоже начинались на букву «м», и поэтому его автомобиль попал под милицейскую наружку. А мы, когда наблюдение срубили, от машины ушли. А в машине куртка осталась с моей записной книжкой. В этой книжке был зафиксирован телефонный номер кооператива и пометка сделана: «Горбачевский».
Ну, видимо, Горбачевский и решил, что я уже чуть ли не начал в отношении его какую-то собственную разработку вести. Горбачевский дал соответствующие указания в ОРБ, и пошло-поехало. Двое спекулянтов что-то не поделили между собой, по-моему, бриллиант они не могли поделить. Меня позвали помочь разобраться в ситуации. Но обо всем об этом узнали в ОРБ.
Конкретно Николай Николаевич узнал. Есть такой сотрудник, который как раз лидерами преступных сообществ занимается. Он вызвал этих спекулянтов к себе, и они ему такого наговорили, что меня сразу начали искать. Собственно говоря, вся эта ситуация меня спровоцировала на бега, я скрывался, а Невзоров каждый день новый репортаж выпускал. Что же касается тех спекулянтов, то они впоследствии из потерпевших перешли в обвиняемые и были осуждены.
Торговались и со следствием, и с прокурором, но, побывав в «Крестах», на суде от многого отказались, и этот эпизод от меня ушел. Позже, когда меня задержали и я попал в комитетскую тюрьму, вокруг моего дела начали слагать разные мифы. Кстати говоря, в «Бандитском Петербурге» написано, что женщине-прокурору, которая поддерживала обвинение, проломили голову, и поэтому, мол, я получил такой мягкий приговор. На самом деле ей проломили голову гораздо позже, и она должна была участвовать в процессе тех самых спекулянтов, которые не могли поделить бриллиант, — наши дела были разъединены. Все то время, что я сидел, продолжали выходить репортажи Невзорова, а люди в ОРБ получили новые звания.
О комитетской тюрьме я хотел бы рассказать особо. Именно там я встретил путч 1991 года. Содержали нас там строго, и какие-то новости с воли мы получали редко. Нам давали читать только газету «Правда» и изредка — «Известия». И одну газету передавали из камеры в камеру, проверяя при этом, нет ли каких-то пометок или точечек наколотых.
Ни радио, ни телевидения, естественно, не было. Там вообще мыло шилом протыкали, сыр, который был в передачах, разрезали ломтиками. И вот, помню, в августе, за некоторое время до самого путча, в тюрьме начались какие-то активные приготовления. Наверху, над прогулочными двориками, натянули двойные сетки, красили стены. Такое ощущение было, будто готовились принять большое начальство.
Там один надзиратель был — приятный парень, он в университете учился, с ним иногда удавалось перекинуться парой фраз. И вот однажды он шепнул: «Горбачева арестовали». Тут мы и смекнули, для кого могла вестись подготовка в нашей тюрьме и в связи с какими событиями. Я все время, пока сидел, старался поддерживать себя в хорошей форме. Тренировался и вел такой специальный дневник тренировок.
Фиксировал количество разных упражнений и показатели. Например, я постепенно довел высоту своих прыжков с места до 1 метра 30 сантиметров. Я тогда в одной камере с Феоктистовым сидел, он измерял высоту моих прыжков. Он же мне, кстати, сказал, что лучший кубинский волейболист с места выпрыгивал 1 метр 40 сантиметров. За 1 год и 9 месяцев я не пропустил ни одной прогулки, но тренировки, случалось, пропускал.
И вот что интересно: когда я сидел в комитетской тюрьме, у меня умерли родители. Надо сказать, что они про первую судимость вообще ничего не знали, а что касается второй… Мать умерла не от расстройства, просто возраст подошел, ей уже было 60 лет. Отец умер примерно через год, он очень тосковал по ней. И мне долгое время не говорили о смерти матери. Узнал я только через три месяца.
Только тогда адвокат и решился мне сказать, что умерла мать. Я пролистал свой дневник и увидел, что именно в ту неделю, когда умерла мама, я почему-то не мог тренироваться. Хандра была… В комитетской тюрьме я всего просидел около двух лет. И три последних месяца, кстати говоря, делил камеру с Владимиром Феоктистовым. У нас с ним возникли там чисто человеческие отношения.
Когда я уходил, он даже слезу вытер. А до того мы с ним практически знакомы не были. Конечно, режим в комитетской тюрьме по строгости нельзя сравнивать с режимом в «Крестах». Но при этом были в комитетской тюрьме и свои плюсы. Их начинаешь тогда ощущать, например, когда вывозят в суд.
Из «Крестов» на суд возят как: в четыре утра подъем, всех, кого готовят на вывоз, спускают в «собачник», это такая камера. Так сказать, транзитная. В семь утра дают завтрак, правда, завтраком это можно назвать только в кавычках. И часов в 9 — 10 утра начинается развоз. Поэтому с четырех до десяти в этом «собачнике» скапливается очень много народу в тесном помещении.
В комитетской тюрьме все обстоит, конечно, цивильно. Там выводят из камеры непосредственно к машине. Прогулки в комитетской тюрьме всегда в одно и то же время. С восьми и до девяти утра. Это время — время пересменки.
А в пересменку количество надзирателей всегда удваивалось. Первые дни меня на прогулки выводили шесть человек. Двое спереди, двое сзади и двое по бокам. Потом, конечно, уже стало поспокойнее и выводил один сотрудник. Кстати говоря, Мадуев — Червонец — его тоже после попытки побега из «Крестов» перевели в комитетскую тюрьму.
И всегда на прогулки выводили по шесть человек и в наручниках. Наручники сначала через кормушку оденут, а потом выводят. Видеться с заключенными в соседних камерах нам, конечно, не давали. Но я все равно узнал, что в соседней камере сидит Макарыч, мой друг, директор Некрасовского рынка. Мы с ним сделали свою азбуку и перестукивались через стенку.
Он писал стихи и несколько страничек посвятил мне. Мы умудрялись даже записками обмениваться — перебрасывали с хлебными шариками во время прогулок. До тех пор, пока над прогулочными двориками вторую сетку не натянули. А в хлебный мякиш закатывали записки. А однажды, когда меня начали возить на суд, я умудрился обмануть бдительность сотрудников.
Там ведь как: с суда привозят, и ты идешь впереди, сзади — сотрудник. Ты должен остановиться у камеры, он тебя обыскивает, открывает камеру и запускает. И я однажды остановился не у своей камеры, а на камеру раньше. А конвоир, видимо, машинально не обратил на это внимание, обыскал, открыл дверь. Вот так мы с Макарычем повидались и обнялись… В одно время со мной там же, в комитетской тюрьме, сидела Люда Малышева по прозвищу Радистка Кэт, она была женой Юры Малышева, известного по прозвищу Распылитель.
Они занимались антиквариатом и из-за него все время попадали в разные истории, сейчас у них магазин «Рапсодия» на Невском. Так вот, Люде в комитетской тюрьме разрешали петь песни. Потом, когда в тюрьму доставили Наталью Воронцову, ту, которая помогала подготавливаться к побегу Мадуеву, они стали петь песни вдвоем. А мы даже во время прогулок заказывали иногда, какую песню хотим послушать. Конвоиры не препятствовали — запрещено было только переговариваться… Автозак, когда заезжает в комитетскую тюрьму, сначала минует одни ворота, потом другие и попадает в полную темноту.
А в автозаке сидят другие зэки, которых тоже везут в этот же суд. Естественно, когда машина попадает в темноту, все начинают шушукаться. Мол, что это, куда мы попали? Когда говоришь: комитетская тюрьма, это на всех очень сильно действует. А я еще все время жуткие истории рассказывал.
Говорил, что попал в комитетскую тюрьму, потому что 7 человек топором зарубил. Многие верили. Зэки, конечно, услышав, что я из комитетской тюрьмы, сразу начинали расспрашивать, есть ли там расстрельные подвалы. Какой режим, как содержат? Один раз меня вывозят на суд, и некий мужик кричит мне: «Вова, привет, как дела, какие новости?
Я спрашиваю у подельника а подельник грузином был : «Кто это такой? А я этого Гиви вспомнить не могу. Миша — это мой друг, он сейчас уже умер, убили его. Я как-то сразу обратил внимание на нестыковку. Если Гиви с Мишей познакомился в «Крестах», то как же мы тогда могли все вместе сидеть в «Пулковской»?
И действительно, через месяц выяснилось, что это был подсадной и через его камеру очень-очень многие прошли. Он таких дел натворил, его потом сами грузины опустили — членом по башке треснули… Суд надо мной и над всей нашей «интернациональной бандой» шел полгода. И приговор должны были выносить как раз в день путча 1991 года. Но его перенесли на две недели и зачитывали уже в сентябре. Сам суд сделали закрытым, в зале постоянно находились вооруженные омоновцы.
Помню, один из них как-то раз уснул и уронил свой автомат. Когда автомат брякнулся об пол, все как-то засуетились, вздрогнули, а один из наших адвокатов вскочил и заявил: «Попрошу отразить в протоколе, что если сейчас начнется стрельба, то Кумарин к ней не имеет никакого отношения…» На судью, конечно, давили. Если ОМОН задерживался, то процесс начинать не давали. Пугали и стращали. С прокуроршей действительно было не все ладно.
Потом выяснилось, что она когда-то училась с Новолодским, который был нашим адвокатом, в одной группе, и между ними с той поры, со студенческой еще скамьи, какая-то напряженность была. Они и на процессе все время какими-то колкостями обменивались. Кстати говоря, когда потом этой прокурорше голову проломили, меня даже и не допрашивали по этому поводу. Никто никаких вопросов не задавал. Адвокаты у нас, конечно, были сильнейшие: Колкин, Новолодский, Казанин.
Но приговор все равно дали суровый, я думал, что будет мягче. Все фактически уже отсиженное получили, а мне четыре года дали. Я, собственно, и не ожидал ничего хорошего, но все равно надеешься же как-то. Собственно говоря, все базировалось на показаниях одного потерпевшего, некоего Наумова. Честь и заслуга ОРБ, что они убедили его четко говорить всю ту чушь, которую он напридумывал.
Хотя нужно отметить, что ни наркотиков, ни патронов мне не подбрасывали. В этом плане все было корректно и взаимоуважительно. А Наумов на суде говорил, будто кто-то его пугал мной, что я его поймаю, отрежу голову и этой головой буду играть в футбол. С этим Наумовым потом интересная история приключилась, я считаю, что он историей этой был наказан лучше всего, а однажды, уже после освобождения, мы с подельником поехали в Ялту на машине и заблудились там, попали на какое-то заброшенное шоссе и остановились у какого-то мужика спросить дорогу — у мужика вдруг перекосилось от дикого ужаса лицо, я и не понял, из-за чего, а потом мне сказали, что это был Наумов. Вот такие бывают странные совпадения… Представляю, что он испытал, когда столкнулся вдруг с нами на заброшенном шоссе в Ялте, за много сотен километров от Питера.
Наверное, он ни за что бы не поверил, что это случайная встреча. Мифов много было наговорено. Кстати говоря, опять-таки в «Бандитском Петербурге» написано, будто я, еще до посадки, когда входил в ресторан «Коелга», то там все вставали. Это все сказки, никто там особо не вставал, я всегда платил в том ресторане, если заходил туда. И еще по поводу того, что Николай Седюк был якобы моим учителем.
Я Седюка не знал, даже не разговаривал с ним никогда… Так вот, на суде этот Наумов рассказывал, что с него вымогали деньги. Причем из его рассказа получалось так, что с него деньги вымогали, но, когда он приносил деньги, их не брали. И он пытался всучить эти деньги в кабинете директора, где присутствовал и я. Когда в суде стали слушать эту пленку, на ней ничего не было слышно. И сотрудники ОРБ сказали, что она размагнитилась, когда лежала в сейфе, и пользовались фактически стенограммой этой пленки, то есть распечаткой.
И вот что интересно: в тот день, когда этот Наумов пытался отдать деньги, которые с него вымогали, директор, в кабинете которого все это происходило, был в Болгарии. У него и билеты были, и свидетели, целая группа, сорок человек. А все равно осудили… Очень долго приговор не вступал в законную силу, и я до января 1992 года так и сидел в комитетской тюрьме. А потом меня перевели в «Кресты». Там я пробыл месяца три.
В «Крестах» уже, конечно, были совсем другие условия. Там уже очень четко чувствовалось разделение на тамбовских и малышевских. Честно говоря, я не хотел в «Кресты» ехать. Я им объясняю, что я уже два года сижу в комитетской тюрьме — как туда СПИД залететь может? Так и не дался.
В 2011 году Мосгорсуд признал его виновным в 36 убийствах и приговорил к пожизненному заключению. Буторин на суде Курганская ОПГ Несмотря на название, эта группировка тоже вела свою деятельность в Москве, где и прославилась своей жестокостью даже на фоне других банд, тоже не замеченных в особой любви к человечеству. Колигов и Нелюбин - первые слева Лидеры курганских - Андрей Колигов, Олег Нелюбин и Виталий Игнатов - познакомились в родном Кургане, когда подрабатывали могильщиками на кладбище очень символично. Виталий Игнатов - справа Группировка начала свою деятельность в родном городе , но в 1990 году перебазировалась в Москву. Вскоре был убит и Сильвестр, попытавшийся с наглыми провинциалами договориться. Правда, сделали это курганские или кто-то ещё, непонятно. Меньше чем через месяц после гибели Сильвестра Солоника задержали на Петровско-Разумовском рынке, где он успел застрелить трёх милиционеров и охранника.
Помощь ему оказали курганские соратники, подкупившие надзирателя или, по другой версии, внедрившие его специально. В карьере Солоника это был уже третий удачный побег: до этого он сбегал прямо из зала суда в родном Кургане и из колонии в Ульяновске. Задержанный Солоник Несмотря на экономические успехи, своими методами курганская группировка нажила себе столько врагов, что находиться в Москве её лидерам было небезопасно. Вдобавок ко всему, они рассорились между собой, в результате чего уехали за границу поодиночке. Обоим уже не суждено было оказаться на свободе. А Колигов, дождавшийся-таки суда и отбывавший срок в колонии, якобы совершил там самоубийство в 2005-м. Что касается Солоника, то киллер, после побега скрывавшийся в Греции, в 1997 году был задушен своим видным коллегой по ремеслу Александром Пустоваловым по прозвищу Саша-Солдат, работавшим на Ореховскую ОПГ.
Светлана Котова Единственный из четырёх тамбовских могильщиков, о чьей судьбе ничего не известно - Виталий Игнатов, который, возможно, до сих пор скрывается где-то за границей. Тамбовская ОПГ Данная группировка также орудовала не в городе, давшем ей название, а в Северной столице. Основанная выходцами из Тамбовской области Владимиром Кумариным и Валерием Ледовских, познакомившимися в Ленинграде в 1988 году, поначалу она входила в состав мощной Великолукской ОПГ, но постепенно приобрела самостоятельность и стала лидером криминального мира на севере России. Впервые о тамбовцах заговорили в 1989-м, еогда они устроили редкую по тем временами разборку с применением огнестрельного оружия с конкурентами из Малышевской ОПГ. Суд освещал известный журналист Александр Невзоров и, как впоследствии рассказывал Кумарин, сделал группировке своими репортажами хорошую рекламу. Любопытно, что, став депутатом Государственной Думы , Невзоров впоследствии назначил Кумарина своим помощником. Невзоров слева с Кумариным Освободившись из колонии в 1991 году, Кумарин решил окончательно обособиться от великолукских.
На этом пути он со своими сообщниками достиг большого успеха. Со временем группировка контролировала не только Санкт-Петербург и Ленинградскую область , но и значительную часть Карелии, а также Новгородской и Псковской областей. Считается, что по охвату населения 5,5 миллионов человек тамбовские поставили своеобразный рекорд криминального мира России. Его первым замом стал городской вице-губернатор Юрий Антонов. Виктор Новосёлов На рубеже тысячелетий у тамбовских, вроде бы легализовавшихся и ставших приличными бизнесменами, всё же начались проблемы. Спикера Новосёлова в 1999 году взорвали в собственной машине, депутата Сергея Шевченко в 2001-м осудили на 7,5 лет условно за вымогательство, а его брата убили в 2004 году на Кипре. В 2007-м арестовали и Барсукова-Кумарина.
Ему инкриминировали рейдерские захваты и легализацию преступных доходов. В 2009-м он был приговорён к 14 годам лишения свободы по данному делу , но вскоре последовали новые. Суды над ним с некоторыми перерывами тянутся по сей день. Однако затем Верховный суд страны отменил приговор и вернул дело в нижестоящую инстанцию. В представлении прокуратуры было сказано, что публикация в СМИ якобы означала недопустимое воздействие на присяжных. В августе 2016-го лидер тамбовских получил по данному обвинению 23 года лишения свободы. При этом заказчиком он назвал Барсукова-Кумарина, так что у того, по всей видимости, проблем с правосудием ещё прибавилось.
Старовойтова и Ельцин Не сложилась судьба и у другого лидера тамбовских - анитквара Михаила Монастырского по кличке Моня, известного своими подделками яиц Фаберже. Монастырский рядом с лидером своей партии Жириновским Что касается одного из организаторов Тамбовской ОПГ Валерия Ледовских, упомянутого в начале, то сведений о нём практически нет. Что довольно странно для человека, достигшего таких карьерных «высот». Правда, в сети размещена информация, что именно он в данный момент занимает должность генерального директора компании «Газпромнефть-Региональные продажи». Валерий Ледовских Тот это Валерий Ледовских или какой-то другой, разобраться довольно сложно, однако факты биографии двух людей с одинаковыми именами указывают по меньшей мере на их родственную связь. Александр Иванович Малышев родился в 1958 году, в детстве занимался борьбой, окончил профтехучилище. В 1977 году был судим за умышленное убийство, в 1984 году - за «неосторожное» убийство.
Затем работал швейцаром, охранником в ресторане, был кооператором, коммерческим директором музыкального центра, членом правления АО. На ранней стадии криминального прошлого Малышев «крутил наперстки» на Сенном рынке «бригадиром» в этот период у него был Владимир Кумарин , имел кличку Малыш. В конце 80-х годов Малышев создал одну из самых мощных петербургских группировок, но уже в 1989 году Малышев уехал в Швецию, спасаясь от ГУВД. В 1991 году он возвращался на некоторое время в Петербург. Сейчас Малышев проживает в Испании, где имеет крупную недвижимость. В момент расцвета группировка Малышева контролировала Кировский, Красносельский, Московский, Калининский и Центральный районы. В первую очередь, были взяты под «опеку» рестораны, увеселительные заведения и авторынки.
В сферу влияния Малышева входили: частный бизнес , проститутки, дельцы-теневики, а также государственные предприятия например, некоторые крупные магазины , на руководителей которых Малышев собирал «компромат». Малышев активно пользовался услугами адвокатов, бывших милиционеров, управленцев-чиновников. К 1992 году Малышев распространил свое влияние на весь Северо-Западный регион, его организация называлась в некоторых кругах «бандитской империей» 1. В «империю» вошли, по некоторым сведениям, многие группы и группировки Петербурга: кудряшовская, казанская, пермская, воркутннская, комаровская, тарасовская, колесниковская, даже части тамбовского сообщества, кемеровская, северодвинская, саранская, ефимовская, красносельская, архангельская, воронежская, красноярская, дагестанская, чеченская, азербайджанская и улан-удинская 2. Часть группировок входила в состав «империи» открыто, часть -- скрыто, подчас даже не догадываясь об этом. Бандитский Петербурге. Офис Малышева находился в гостинице «Пулковская» на Березовской аллее.
Малышев имел еще несколько офисов в разных частях города. Комплекс «бандитских» офисов находился на Каменном острове, который также назывался «Архипелагом». Идеологом малышевской «империи» стал Вячеслав Кирпичев Кирпич, Дядя Слава, Полтинник , один из крупнейших и старейших «авторитетов» преступного Петербурга. По некоторым данным, он был ««вором в законе»», однако эти сведения нам никто не смог подтвердить. Вячеслав Кирпичев родился в 1937 году в Ленинграде, в семье военного, пережил блокаду, начал воровать с девяти лет. Первый раз был осужден в семнадцатилетнем возрасте. Из 55 лет жизни 37 он провел за решеткой с 1972 года по 1990 годы сидел, в основном, в психиатрических клиниках.
Кирпичев начал сотрудничать с Малышевым в 1991 году и считался его «заместителем по уголовной части». В конце жизни Кирпичев тяготел к коммерции, владея большим количеством собственности. По данным милиции, существовала некая «кирпичевская» бригада. Кирпичев также принимал участие в политической деятельности и даже участвовал в кампании одного из кандидатов на выборах мэра Петербурга летом 1996 года. С начала 90-х годов «малышевцы» вышли на новый уровень -от рэкета сообщество перешло к требованию реальных и мнимых неустоек с одних предприятий в пользу других. С 1992 года Малышев стал интересоваться торговлей антиквариатом, сферой общественного питания, торговлей автомобилями и игорным бизнесом. Деньги вкладывались в недвижимость на Кипре.
К 1992 году под контролем «малышевцев» находились многие предприятия Северо-Запада, банки, нефтяная биржа, игорные дома.
"Кум" бандитского Петербурга
16-летний Володя Кумарин дал ему интервью: «По-моему, как-то странно учиться в школе, чтобы стать инженером. Теперь, набравшись необходимого авторитета, Кумарин стал кошмарить владельцев крупных компаний. После выхода на свободу Кумарин начал собирать собственную бригаду из приехавших из его родной Тамбовской области.
Владимир Барсуков (Кумарин)
Заказчиком убийства бывшего вице-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Маневича в 1997 году стал лидер тамбовской организованной преступной группировки Владимир Барсуков (Кумарин). 16-летний Володя Кумарин дал ему интервью: «По-моему, как-то странно учиться в школе, чтобы стать инженером. Теперь, набравшись необходимого авторитета, Кумарин стал кошмарить владельцев крупных компаний. Краткая информация о персоне.