Имя: Нани Брегвадзе (Nani Bregvadze) Дата рождения: 21 июля 1936 года Знак зодиака: Рак Место рождения: Тбилиси, Грузия Рост: 175 см Вес: 64 кг Деятельность: певица, педагог, пианистка Образование: Тбилисская государственная консерватория Семейное положение. Нани Брегвадзе – биография, фото, личная жизнь, новости, песни 2021. Блистательная творческая биография Нани Брегвадзе началась в 1956-ом, когда её приняли в эстрадный оркестр Грузинского политехнического вуза. Нани Брегвадзе отправилась на прием к самому Шеварнадзе и добилась перевода мужа в грузинскую колонию.
Биография и карьера Нани Георгиевны Брегвадзе
- 21 июля 1936 года родилась Нани Брегвадзе - Народная артистка СССР (1983 г.
- Нани Брегвадзе – биография, личная жизнь, песни, фото, дочь певицы
- Личная жизнь, работа, семья.
- Нани Брегвадзе - биография и тайны личной жизни певицы
- Художник Елена Вавилина. Акварельные цветы
- Сольная карьера: Нани Брегвадзе королева романсов
Юбилей отмечает знаменитая эстрадная певица Нани Брегвадзе
Сижу на берегу, думаю о разном, никто не мешает… Горжусь тем, что однажды вытащил двухметрового сома — шестеро ребятишек сели возле него на берегу! Но я рыбу не люблю — раздаю друзьям или отпускаю». Артист признался, что его любимое блюдо — жареная картошка с яйцами. После концерта может позволить себе пропустить и 30 граммов водки, предпочитая ее вину. Жаль, что люди, которые из него пили, давно ушли из жизни». К собственному долголетию Кикабидзе относится философски. Надо жить на полную катушку, а уж там, наверху, решат, когда тебе хватит». Вахтанг Кикабидзе — давно прадедушка: старший внук работает его пресс-секретарем, а правнучка в этом году пойдет в школу. Этим и живу», — улыбнулся артист. Рассказал он и о дружбе с Лаймой Вайкуле.
Напомним, что он отказался от ордена Дружбы из-за событий в Южной Осетии в августе 2008 года, которые посчитал «российской агрессией». Также Кикабидзе отменил юбилейные концерты в Москве, заявив, что уважает русский народ, но в связи с политическими событиями не может выступать и принимать награды.
Пятнадцать лет солировала в этом мужском коллективе Брегвадзе, ВИА, гастролируя, посетили 80 стран. Исполнение романсов и народных песен в советское время любили включать в концерты, поэтому звезда Нани зажигалась с каждым выступлением всё ярче.
Читайте также: Константин Феоктистов — "быстрый разум" советской космонавтики Нани Брегвадзе: «Слава богу, я наконец-то стала женой Кикабидзе! Нани Брегвадзе и Вахтанг Кикабидзе появляются в одной из семи новелл этой комедии. Действие ее разворачивается в Батуми; главные герои — два молодых человека Никита Ефремов с Мишей Месхи и девушка Тинатин Далакишвили — в какой-то момент видят красивую пожилую пару, справляющую золотую свадьбу в ресторане; вот эту-то пару и изобразили самые популярные в СССР грузинские певец и певица. Для Брегвадзе это одна из очень немногих работ в кино: раньше она снималась только в фильме Тенгиза Абуладзе «Ожерелье для моей любимой» и паре фильмов про ансамбль «Орэра».
Мы встретились с Брегвадзе в ресторанчике на улице Шардена — самой модной в Тбилиси. Нани Георгиевна, услышав, что я из «Комсомолки», оживилась: — «Комсомольская правда»? Я, между прочим, все время ее читаю. Но только где?..
Секундная грузинская драматическая пауза. В самолете! Я его знаю с пеленок и очень люблю. Я, конечно, никакая не актриса, но он решил взять меня на эпизодическую роль.
Сказал: «Ты с Бубой Кикабидзе должна пожениться! Хоть в кино пусть увидят, что я вышла за него замуж! Раньше про Брегвадзе с Кикабидзе ходили разные слухи — и вот теперь в кино они наконец поженятся И съемки прошли прекрасно. Ничего такого, чтобы я нервничала.
Я села в машину с Бубой, мы вышли вместе, сели за столом, а потом немножко потанцевали. А самый приятный момент — когда я встала рядом с очаровательным мальчиком, внуком Олега Ефремова, актера и режиссера, которого я очень уважала и любила. И вдруг мальчик запел. Мне так это понравилось!
Резо предложил мне хоть какой-то куплет спеть с ним вместе.
Там он преображался. На сцене он такой живчик был: никто из зрителей и подумать не мог, что еще пять минут назад он с трудом поднимался со стула. Я ему говорю: «Ты точно Кобзон! Буба так же. Он необыкновенный был. А сколько силы было в нем внутренней, что он в таком тяжелом состоянии восемь лет находился! У него был целый букет болезней. И почки, и легкие страдали, не давали ему возможности жить полноценной жизнью.
Но не очень долго. Два дня или три находился в коме, его подключили к аппарату ИВЛ. А потом он вышел из этого состояния, стал дышать самостоятельно. Мы же не понимали, что дальше будет. Думали, что все — он выкарабкался. А это был последний его вздох. А как он смотрел: у меня до сих пор его взгляд стоит перед глазами. Я же по телефону каждый день звонила его дочке Марине, справлялась о его состоянии.
Когда ночью он вламывался в гостиницу, где останавливался ансамбль «Орэро», в котором Нани была солисткой, он объяснял это тем, что просто соскучился. После рождения дочки Эки певица с головой погрузилась в материнство. Она делала все, чтобы малышка и супруг были счастливы. Мераб разрешал жене петь, но постоянный контроль продолжался. Крах брака Однажды муж не выдержал и поставил перед женой условие: или он, или ансамбль.
Дважды в одну реку. Несчастливая любовь Нани Брегвадзе
В 2020-м соцсети облетел ролик, где Нани поет песни на родном языке на собственном дне рождения. В одном из своих интервью артистка сетовала, что получает маленькую пенсию, примерно, как зарплата уборщицы. По этой причине всегда радуется, когда ее зовут в Россию, выступить на концерте. Иногда Брегвадзе соглашается и на корпоративы. Общественная деятельность Нани всегда старалась поддержать талантливую молодежь своей страны. Чтобы эта помощь была максимально эффективной, в 90-х артистка создала компанию, получившую название «Нани». Она сама ее и возглавила. Задачей компании было не только оказать помощь молодым грузинским вокалистам сделать творческую карьеру, но и привлечь на гастроли в Грузию самых популярных исполнителей из-за рубежа. Личная жизнь Нани всегда критически относилась к своей внешности, ей самой не нравилось, как она выглядит. Может быть, по этой причине девушка не стремилась сама устроить свою личную жизнь, положилась на собственных родителей, которые и выбрали ей жениха.
В Грузии так заведено, что дочь покоряется воле родителей, соглашается с их выбором, хотя зачастую не испытывает к своему избраннику никаких чувств. Аналогичная ситуация сложилась и у Брегвадзе. Нани Брегвадзе и Мераб Мамаладзе Ее мужа звали Мераб Мамаладзе, и с ним певица никогда не была по-настоящему счастлива. Он считал, что жене не пристало выходить на сцену, делать карьеру. Ее удел — дом и семья. А Брегвадзе не представляла свою жизнь без искусства, без признания поклонников. В 1960-м в этом браке родилась дочь Эка Екатерина. Мераб оказался еще тем ревнивцем, он старался неожиданно нагрянуть в город, где проходили гастроли с участием Нани. Так называемые «друзья» Мераба завидовали ему, еще бы, у него жена умница и красавица, а еще и прославленная певица.
Поэтому часто придумывали сплетни о Нани, хоть она ни разу не дала повода усомниться в своей верности мужу. Семейная жизнь складывалась несчастливо. Супруги постоянно скандалили и ссорились по пустякам. Может быть, причиной такого поведения Мераба стало то, что он так и не смог реализоваться в жизни. В юности он мечтал выучиться на врача, но его отец запретил сыну поступать в медицинский вуз. Пытаясь заработать, Мераб в один прекрасный момент оказался втянутым в рискованную авантюру. Он подписал фальшивые торговые документы, и попал в тюрьму. Когда муж оказался в эстонской тюрьме, Нани первый раз в жизни использовала свою популярность в корыстных целях. Она пошла на прием к Эдуарду Шеварднадзе , и упросила его помочь в сложившейся ситуации.
В результате, Мераба перевели в грузинскую колонию, а потом и досрочно освободили. Муж так и не оценил того, что сделала для него Нани. Он бросил ее ради другой женщины, но достаточно долго не давал ей развод. Говорил, что это исключительно из-за любви к дочке Эке. Но Брегвадзе все-таки удалось получить официальный развод. Певица пыталась сохранить о муже светлую память, он уже умер. Нани его простила.
И ответила: «Конечно. Я тоже его обожаю». И тут один музыкант мне сказал: «Какая ты дура! А эту Этери я убью! Сейчас такую наивность можно принять за дурость. Я ребенком долго оставалась. Но мне это жить не мешало. Я очень медленно развивалась. Не умственно, не дай Бог. А по отношению к жизни. До сих пор удивляюсь — как можно обманывать других, что-то о себе выдумывать? Для меня это дико. Я всегда была неиспорченным человеком. Такой и осталась. Другое дело, что наивности у меня больше нет. Потому что в моем возрасте наивность — уже синоним глупости. Я, как мне кажется, понимаю людей, могу догадаться, что они на самом деле думают. При этом плохие рядом со мной не задерживаются. А я всегда тянулась к интеллигентным людям. Мы как-то находили друг друга. Я, например, была знакома с великой певицей Клавдией Шульженко, гостила у нее дома. Помню, как-то пришла, когда она собиралась обедать. Накрыла празднично стол — канделябры, красивая посуда. Я спросила: «Вы кого-то ждете? Я, кстати, тоже ем на красивой посуде. У меня нет разделения — на гостевую и каждодневную. Дети должны видеть красоту, привыкать к ней. Даже если вдруг невкусная еда, на такой посуде им все равно будет вкусно. Какое-то время дружила с невесткой режиссера Григория Александрова. Бывала на даче Любови Орловой во Внуково. Такая там была красота! Она меня очень уважала, я ей очень нравилась. Мне передали ее слова: «Какая чудная певица». А я сама тогда себя певицей не считала. Запомнилась мне и встреча с Людмилой Зыкиной. Мы гастролировали с «Орэро», я тогда уже работала в этом коллективе. И так получилось, что мы одновременно с Зыкиной оказались в Свердловске, нынешнем Екатеринбурге. Людмила меня спросила: «Что ты завтра делаешь? Приходи на мой концерт и скажи, что там было плохо». Ей были интересны не мои комплименты, а именно критика. Я ничего плохого не увидела, все было блестяще. Но этот урок — относиться к себе критически, не быть влюбленной в себя — запомнила. А потом еще и развила в себе. Я всегда прислушивалась к людям, которые давали мне советы. Даже в мелочах. В 1964 году я впервые попала во Францию — благодаря тому, что пела в Госоркестре и в «Рэро». Я тогда была уже популярна в Грузии. Меня вызвали в Москву на конкурс. Из исполнителей всех жанров со всего СССР выбирали певцов для гастролей в Париже, которые должны были пройти в концертном зале «Олимпия». Кстати, должна была выступать и Людмила Зыкина. На отборочный тур собралось много эстрадных исполнителей. Была Нина Дорда, ее отличал несколько оперный голос. Юра Гуляев без микрофона пел. Эмиль Кио выступал, а вела программу его жена. Мы потом подружились с ней. Илико Сухишвили и Нина Рамишвили из Греции прилетали. Потрясающее время было. Отбирать артистов приехал и Бруно Кокатрикс, легендарный директор «Олимпии». Он слышал мое выступление. А мне, в общем, было все равно: полечу в Париж — хорошо, нет — тоже неплохо. Потому что у меня все было здесь, в Тбилиси: друзья, поклонники. Все, конечно, безумно хотели попасть в Париж — переодевались перед каждой песней! А у меня было одно-единственное платье. Я пела и уходила к себе в гостиницу. Мне было совершенно не важно — понравилась я Госконцерту и Кокатриксу или нет. Мне было 26 лет, я уже замужем была, у меня Эка росла. Думала: ну не полечу в Париж, домой вернусь, здесь семья, дочь, сестры. Я так хорошо себя чувствовала в Тбилиси! Замдиректора Госконцерта просто обалдел от этого. Я спела «Калитку», «Московские окна». Наверное, неплохо спела. После выступления вернулась в гостиницу. И не знала, когда будут следующие репетиции. Стеснялась позвонить и спросить. Нашли меня, наконец, через Тбилиси. Как меня выругал замдиректора! В итоге я прошла конкурс. Представьте, первая поездка за границу — и сразу Париж! Платье для гастролей мне помогли достать актеры «Современника». Оно было очень красивое. Облегающее, бирюзового цвета, с декольте. Но когда его увидела моя мама, то тут же все зашила. Мы приехали за 10 дней до начала выступлений. Кокатрикс всем сшил костюмы — платья, туфли, обеспечил все-все-все. Мне, правда, платье не шили, просто снова сделали декольте. Дали только красивую бижутерию — словно бриллиантовые цветочки. Кокатрикс потратил очень много денег, и правильно сделал. Аншлаги были бешеные. Меня Кокатрикс баловал. Покупал духи «Кристиан Диор». Приглашал в ресторан. Он ведь столько звезд зажег! Потом Кокатрикс нескольких артистов пригласил к себе домой и сам для нас готовил. В фартуке! Это было большое уважение. Каким он был хорошим и широким человеком! Дружил с Эдит Пиаф. Мы ее, увы, уже не застали — наши гастроли были в 1964 году, а она умерла в 1963-м. Бруно рассказал, как его к ней позвали. Она сидела сгорбленная, страшная и вдруг сказала: «Я хочу выступить в «Олимпии». Он испугался — как она в таком виде будет выходить на сцену. Но отказать ей, конечно же, не смог. Он дал рекламу — вся Франция была на ее концерте. И когда Пиаф вышла на сцену, зал от страха выдохнул. Вдруг она стала снова молодой и прекрасной», — сказал он мне. Я ее тоже обожаю. Ничего не понимаю, но она задевает меня. Нерв у нее очень музыкальный. Мне Кокатрикс никаких советов не давал. Просто всегда хвалил. Когда кто-то приходил за кулисы, он первым делом говорил: «Вот эта молоденькая девочка далеко пойдет». Потом, во второй раз, он взял в Париж уже Котика Певзнера с коллективом. И третий раз забрал Эдиту Пьеху. По-моему, в нее он был влюблен. Она же красивая очень была, и французский хорошо знала. Я в Париже жила в одном номере с Людой Зыкиной. Потом, в Союзе, была у нее дома, она любила гостей принимать. После успешных гастролей в Париже Кокатрикс пригласил нас в поездку по Франции и Бельгии, а потом еще и Канада была. Он удивлялся моей наивности. Даже смеялся надо мной. Потому что я такие вещи говорила и вела себя так, что нельзя было не рассмеяться. Когда из окна автобуса увидела, что на улице целуются, закричала. И это была искренняя реакция, а не игра. Помню, в каком-то магазине увидела платье малинового цвета, тогда в моде была рогожа, очень узкое, закрытое, с короткими рукавами, а на груди три атласных полоски и маленькие бантики. Я купила платье, шарфик малиновый шелковый и сумку. Заплатила за все десять франков. Кокатрикс удивился: «Как ты смогла все это купить? Ему очень понравилось. Когда нас пригласили в «Лидо», я большие деньги заплатила — 332 франка — за черное обыкновенное платье в дорогом магазине. На улице был июнь, жарко, а я в колготках ходила, стеснялась голых ног. Этот консерватизм от мамы шел. Знаете, какая она была? Я помадой не могла пользоваться и макияж наносить. Перед моей поездкой она даже сказала: «В Париже не говори, что ты моя дочь». Мы так смеялись, как будто кто-то там будет спрашивать. Она сама никогда не пользовалась косметикой. Единственное, чем пользовалась — помадой. Мама внешне была похожа на тайку. Говорила: «Я хотела, если родится дочь, чтобы были чуть раскосые глаза». А я этого стеснялась. В Париже я пела с оркестром. Выходила на сцену и стеснялась, стояла все выступление у кулис. Потом мне решили дать немного коньяка, но тут же пожалели об этом. Что я творила! Сказали: нет, пусть лучше все будет, как было. В первый же день на концерт пришел Шарль Азнавур вместе с сестрой. Она меня много хвалила. В 1964 году я оказалась одной из первых, кто приехал из Грузии в Париж после большевистского переворота. Там было столько эмигрантов-грузин! После концерта они выстраивались в очередь. Приходили с кульками, приносили подарки. Жила во Франции и тетка моего мужа, Мариам Гогоберидзе. Ее называли мать Тереза, потому что она за всеми ухаживала. Властная была, в 17 лет уехала в Петербург, потом в Париж. Там и осталась, так и не выйдя замуж. Я брала разрешение, чтобы встретиться с ней. И мне его дали. Она водила меня по Парижу. Ездили с ней в Левилль, где жили и похоронены многие эмигранты-грузины. Увидела я однажды и Мери Шарвашидзе — потрясающей красоты женщину, фрейлину императрицы, ставшую моделью Коко Шанель. Она жила в доме для престарелых, правда, таком, что и я бы пожила. Ну конечно, вокруг было очень много кагэбэшников, которые ходили за нами. Без них мы не могли шагу ступить. Особенно почему-то за мной следили. Хотя вечерами все гуляли, ходили из номера в номер. А я просто спала. Шок от Парижа был сильным. Даже язык стала понимать. И захотела, чтобы моя Эка его выучила. А я сама иностранного не знаю. Не было необходимости учить. Осенью 2013 года на Первом канале снимали телевизионную программу «Пусть говорят», посвященную Нани Брегвадзе. Было очень приятно, что меня пригласили стать одним из ее участников, представив, как «биографа семьи Брегвадзе». На записи я познакомился с близкой подругой своей героини — актрисой Элеонорой Прохницкой, вместе с которой Нани совершала свои первые заграничные турне. Через несколько дней после телевизионного эфира мы снова повстречались с Элеонорой Болеславовной, и она рассказала о своей дружбе с Брегвадзе и той самой поездке во Францию: — Мы познакомились с Нани перед поездкой в Париж. Никогда не забуду, как она принесла на оформление документов свой паспорт без фотографии. Руководитель нашей делегации даже растерялся и не сразу пришел в себя, чтобы задать вопрос — что случилось с фото? Нани ответила: «Это все Эка». Тут уже наш чиновник рассвирепел: «Какая Эка?! Она играла с паспортом и вот, оторвала фото». Конечно же, документ сделали заново и все обошлось. Но не обратить внимания на непосредственную грузинку было невозможно уже тогда. Или, не забуду, как во время подготовки документов, когда встал вопрос — едет Нани или нет, она с потрясающей чистотой и наивностью ответила: «Ой, как будет хорошо, если я не поеду в Париж какой-то. Лучше поеду обратно в Тбилиси к маме, Эке, Мерабу». Данный текст является ознакомительным фрагментом. Продолжение на ЛитРес.
Ольга Александровна убедила дочь: парень из хорошей семьи, нужно обязательно выходить замуж, создавать нормальную семью. Нани Брегвадзе и Мераб Мамаладзе. Но отец поддержал супругу, а Нани отправил за ответом именно к ней. Девушка покорилась и дала согласие с Мерабом, хотя ни в тот момент, ни после не испытывала к нему сильных чувств. Ольга Александровна, соглашаясь выдать дочь замуж, взяла с будущего зятя обещание: никогда не запрещать ей петь. Правда, однажды слово свое не сдержал. Покорная жена Нани Брегвадзе всегда любила музыку. Теперь на занятия ей нужно было ездить через весь город. Когда же Нани узнала, что мама плачет по ночам от тоски по любимой дочери, уговорила Мераба перебраться к ней. Ольга Александровна стала незаменимой для молодой семьи. Она неустанно создавала условия для занятий дочери, готовила вкусные обеды. Когда родилась Эка, взяла на себя все хлопоты по уходу за младенцем. Больше всего мама Нани Брегвадзе хотела видеть, как растет вокальное мастерство дочери. В роли Айши с Георгием Гегечкори в фильме «Ожерелье для моей любимой», 1971 год. Она всегда была в обществе мужчин. В ансамбле «Орэра», в составе которого выступала Нани, она была единственной девушкой. Правда, для молодых людей она была своим парнем, ее даже называли мужским именем Шалико. Мераб был очень порядочен и сдержан, она не могла даже заподозрить его в ревности. Когда же он вдруг среди ночи врывался в гостиницу, где ночевал ансамбль, то объяснял просто: соскучился.
Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его. Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней. Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше. Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого. Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым. Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его. Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа. С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное. Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье — клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение. Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье. В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее? Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости. Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью. Больше всего на свете. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется? Он помолчал. Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие. Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его. Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся. Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, — о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней. Что такое любовь?
Содержание статьи
- Сообщить об опечатке
- Нани Брегвадзе биография Возраст
- Мамина дочка
- Нани Брегвадзе: где сейчас живет легендарная певица
- Вахтанг Константинович Кикабидзе
Нани Брегвадзе: внуки зовут меня Нани. Ну не бабушкой же?!
Нани Брегвадзе и Буба Кикабидзе в составе ВИА «Орэра», конец 60-х. /. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Nani Bregvadze at Laima Rendez Vous Jurmala 2017 (2).jpg Нани Брегвадзе на фестивале «Лайма. Народная артистка СССР Нани Брегвадзе стала известной благодаря работе в коллективе «Орэра». Но некоторым, как и Нани Брегвадзе, это прививали с самого детства.
фотографии >>
- Фото: Нани Брегвадзе
- Брегвадзе отмечает юбилей: самые невероятные факты о певице
- Художник Елена Вавилина. Акварельные цветы
- Главные новости
- Нани Брегвадзе — биография, информация, личная жизнь
Юбилей отмечает знаменитая эстрадная певица Нани Брегвадзе
Нани Брегвадзе С первого взгляда Нани Брегвадзе производила впечатление строгой, гордой, холодной и недоступной, как горная вершина Кавказских гор. Нани Брегвадзе отправилась на прием к самому Шеварнадзе и добилась перевода мужа в грузинскую колонию. Личная жизнь. Не всё получалось у Нани на личном фронте. Нани Брегвадзе Нани Брегвадзе. На этом мероприятии Брегвадзе услышал Леонид Утесов. Биография. Нани Брегвадзе родилась 21 июля 1936 года[1] (по другим источникам — в 1938 году[2]) в Тбилиси. Нани Георгиевна Брегвадзе родилась в Тбилиси.
Брегвадзе Нани: биография
Блистательная творческая биография Нани Брегвадзе началась в 1956-м, когда девушку приняли в эстрадный оркестр Грузинского политехнического вуза. Нани Брегвадзе и ее дочь, певица Эка Мамаладзе в «Зиме». Нани Брегвадзе С первого взгляда Нани Брегвадзе производила впечатление строгой, гордой, холодной и недоступной, как горная вершина Кавказских гор. Блистательная творческая биография Нани Брегвадзе началась в 1956-ом, когда девушку приняли в эстрадный оркестр Грузинского политехнического вуза. Нани Брегвадзе Биография Нани Брегвадзе — певица, любовь к прекрасному голосу которой объединяла жителей разных стран.
Нани Брегвадзе Первая в ТБИЛИСИ Документальный фильм Интервью Биография
Вообще, мы жили скромно — не наряжались как-то особенно, не покупали лишнего. Но обед у нас всегда был замечательный. Каждый день собирались гости. Такие интересные компании бывали: за стол садились по 10 человек. Все это было заслугой мамы.
Она нарочно приглашала к нам, только бы не отпускать из дома меня, хотела видеть, как я себя веду, что делаю. В этом смысле она была очень строгой. У нас бывали и мои ровесники, и те, кто старше лет на 10. Могли в два часа ночи прийти, мама сразу накрывала на стол и садилась за пианино.
А в доме был общий балкон, и все соседи, конечно же, слышали, что у нас проиходит. Но никто слова против не сказал! Наоборот, говорили: «Какое чудное пение! Пойте сколько хотите!
Потом наши молодые гости выросли и стали художниками, поэтами, композиторами. И по прошествии времени восклицали: «Нани, оказывается, у тебя был салон! А сейчас уже никого и не осталось, кроме Гии Канчели. А какие были друзья!
Молодой Кока Игнатов, блистательный художник, был влюблен в мою ближайшую подругу Нину Месхишвили. Зураб Нижарадзе приходил, портретист, он тоже муж моей подруги. Как-то подарил мне портрет — я с петухом. Фамилия моего мужа была Мамаладзе, это Петухов в переводе на русский.
И Зураб написал на холсте: «Нани с петухом». Мы шутили, рассказывали что-то. А мама строго следила за тем, как кто себя ведет. Не дай Бог, кто-то не так что-то сделал.
Слово не то сказал или не те манеры за столом продемонстрировал. В итоге мама делала так, что этот человек второй раз у нас не появлялся. Я уже потом ей сказала: «Мама, так жить нельзя». И она стала более терпима.
Хотя говорила иногда: «Вот в наше время! А сейчас и я, глядя на ровесников моих внуков, иногда говорю: «Вот в мое время…» В той 14-метровой квартирке на улице Грибоедова c нами жил и дедушка. Потом он начал «гастролировать» по домам своих детей. Мне он помогал учиться — делал задания и по математике, и по литературе.
А какие он сочинения писал, какие афоризмы использовал! А я стеснялась — знала, что учительница все равно не поверит, что это я так могла написать, и все дедушкины красивости убирала. Когда возвращалась из школы, он встречал меня, сидя в кресле: «Что мы сегодня получили? Дедушка начинал возмущаться: «Сукины сыны, как они посмели мне тройку поставить?!
И отправлялся в школу. А там все ведь знали, какой он умный, образованный — и сами с ума сходили: князь пришел. И был в шоке, когда читал мои сочинения. Возвращался домой и ругал меня.
Ведь у других внуков, за которых он так же делал уроки, дед был отличником. А тут — троечником. Но я больше внимания уделяла музыке. Нельзя сказать, что была таким уж неспособным ребенком, просто мне было лень заниматься.
Я ходила в грузинскую школу, но учила и русский язык. Дедушка все время говорил по-русски. А еще — на французском и на латинском. Я деда обожала, и все его любили.
Очень он остроумный был. Обожал писать шуточные стихотворения. Мама, да и все мои тетки, тоже была с юмором. Особенно Кетеван — это было нечто!
Она умела имитировать голоса. А как она пела! Но была очень несчастна — у нее умерли двое мальчиков, двое сыновей. Умницы были, ушли друг за другом.
А потом и муж академик-гинеколог умер. Как она все это пережила? Ее тоска не чувствовалась со стороны. Какой у нее был чудный характер!
Мы все любили к ней ходить. И бросалась угощать чем-нибудь, шутила. А на стенах висели фото всех ее ушедших. Но она не подавала виду, как ей больно.
Ее дочь уже была замужем, но каждый день приходила к матери. На теле тетки синяки были, так она себя по ночам кусала от боли и тоски. А днем была само веселье. Кетеван жила в доме с большим балконом, на который выходили двери соседей.
Когда она выходила на этот балкон, то говорила: «Я иду на проспект Руставели». Один сосед, молодой интеллигентный парень, постоянно был пьяный. И болел из-за этого. Тетка все время ему говорила, чтобы он бросил пить.
А она отвечала: «Этого мне еще не хватало, там на тебя смотреть». Моя мама тоже была остроумной. У нее были какие-то свои выражения. Во время войны она окончила техникум телефонный, не могла не работать.
Мозги у нее были математические. Позже она и моей Эке помогала уроки делать. Как-то мама подозвала меня: «Мамочка, я очень устала. Вырастила тебя — ты моя дочь, и это мой долг.
Вырастила Эку. А кто эти дети? Я отвечаю: «Ты что, шутишь? Это же твои правнуки!
Когда Эка приводила к нам своих детей, мама говорила: «Как я рада, что они пришли. Но еще больше обрадуюсь, когда их уведут». И у нас тоже самое сейчас происходит. Мои правнуки не знают, кто я.
Они мои дальние родственники. Теперь я понимаю, что мама имела в виду. Так получалось, что во время наших бесед с Нани в ее доме не было никого. Может, это было совпадением.
А может, моей героине самой хотелось, чтобы никто и ничто не отвлекали от путешествия по прошлому. Потому мне запомнился день, когда едва мы начали говорить, как в дверь квартиры Брегвадзе кто-то позвонил. Нани сама открыла и через секунду представила мне неожиданного — по крайней мере для меня — гостя. Это был муж ее двоюродной сестры, Гурам Каландадзе.
Он на протяжении двух, кажется, часов молча просидел в кресле. А когда монолог Нани, прерываемый моими вопросами, был закончен, батони Гурам попросил разрешения что-то добавить. Но — на улице Грибоедова. А тогда самой модной улицей Тбилиси был проспект Руставели.
В самый главный день — 1 сентября, когда все возвращались из отпуска, загоревшие, похорошевшие горожане в белых костюмах расхаживали по проспекту. А к Нани надо было только подняться по улице — и ты уже был у нее. По 10—14 у них человек собирались. Мама тут же накрывала на стол.
И были песни, шутки, смех. Когда ее отец вечером возвращался домой, вся комната была заполнена народом. Он садился у выхода и слушал нас. Мог даже заснуть, так как уставал.
Но он ни разу не сказал жене, чтобы она не позволяла нам собираться. Такой это был удивительный человек. Разумеется, у Нани просто не оставалось других вариантов будущей профессии. Мне никто не говорил, что я должна стать певицей.
Даже мама не думала об этом. Я должна была стать пианисткой, закончила консерваторию. И хорошо играла, выступала на концертах. Пока училась, то каждый день садилась за рояль.
Но едва мама выходила из дома, например на рынок, я тут же бросала играть. И начинала петь. При этом фантазировала: воображала, что вокруг сидят выдающиеся певцы и музыканты. И я пела для них, у меня был настоящий сольный концерт.
Это была потребность — петь каждый день. Как только слышала, что мама входит в дом, то возвращалась к инструменту и играла классические произведения. А вечером снова пела — уже для наших гостей. С огромным чувством и любовью.
Потому что видела, как они меня слушают. Это ведь очень важно — иметь хорошего слушателя. Мама разрешала мне петь, интуитивно чувствовала, что это — мое. Она была мудрой, тут мне повезло.
Если бы она не разрешала, я бы, наверное, бросила. Я была очень послушной. Такой уж у меня характер. Только под конец жизни он чуть изменился.
А так я всю жизнь была ведомой. То, как сложилась моя жизнь — это еще и судьба. Она ведь существует. И этим надо пользоваться.
Дает тебе Бог шанс — используй его. Когда я училась в консерватории, то должна была сыграть концерт Скрябина. Но никак не получалось. И вдруг педагог говорит: «А ты спой!
Между прочим, говорили, что я неплохая пианистка. Но Бог направил меня к другому, подтолкнул, чтобы я пела… А потом меня пригласили в самодеятельный ансамбль при оркестре нашего Политехнического института ГПИ. Тогда же пригласили Медею Гонглиашвили, замечательную пианистку. Она уже ушла из жизни, но ее и сейчас все вспоминают.
Мы долго проработали с ней, а расстались по объективным причинам — я осталась в Москве, потому что мой внук поступал в аспирантуру, а она должна была вернуться в Грузию. В 1957 году вместе с оркестром ГПИ я пела в Москве. Мы выступали на сцене Театра Советской Армии. Это произошло вскоре после Международного фестиваля молодежи и студентов.
Я выступала, как начинающая. Даже не певица. Меня просто пригласили на это выступление. Вместе со мной в Москву тогда поехали папа с мамой.
А в зале сидел легендарный Леонид Утесов, который послушал мое выступление и потом сказал: «Передайте этой девушке, что если она продолжит петь, то станет большой певицей». На той сцене меня увидел Котик Певзнер и взял в свой ансамбль «Рэро», самый знаменитый на то время коллектив Грузии. Для меня в этом ничего нового не было. Я же и так все время пела.
И каждый раз думала — вот сейчас последний раз выйду на сцену, вернусь в Тбилиси и стану пианисткой. С «Рэро» мы часто выступали в московском Театре эстрады. Жили в гостинице «Пекин», а там же, на площади, находилось старое здание театра «Современник». После того как у нас заканчивался концерт, а в театре — спектакль, актеры поднимались в номер к Певзнеру.
Котик был «виноват» в том, что началась моя дружба с этими замечательными людьми. Я всегда у него сидела — там пианино было. Я пела, они шутили. Какое было потрясающее время!
И так было каждый наш приезд в Москву в течение пяти лет. И до сих пор с ней общаюсь. Помню, Ефремов делал концерт шестидесятников. Я так восторгалась им!
Это был такой аристократ! Правда, увы, пил. Он говорил своим актерам: «Пойте, как Нани! И затягивали «Подмосковные вечера».
Руководитель «Рэро» Котик Певзнер был мне и другом, и братом, и начальником. Всем, кроме чего-то плохого. Я такая была скромная, до 19 лет никуда без мамы не выходила из дома. Даже не знала такого слова — «любовник».
Со мной в «Рэро» выступала очень хорошая и талантливая девушка-композитор. Я думала, что мы дружили. Но она оказалась нехорошим человеком. Однажды они сказали: «Ты знаешь, что о тебе Этери говорит?
Что ты любовница Котика Певзнера». Я из их слов поняла, что они считают, что я его любимая. И ответила: «Конечно. Я тоже его обожаю».
И тут один музыкант мне сказал: «Какая ты дура! А эту Этери я убью!
Наоборот, говорили: «Какое чудное пение! Пойте сколько хотите! Потом наши молодые гости выросли и стали художниками, поэтами, композиторами. И по прошествии времени восклицали: «Нани, оказывается, у тебя был салон! А сейчас уже никого и не осталось, кроме Гии Канчели. А какие были друзья! Молодой Кока Игнатов, блистательный художник, был влюблен в мою ближайшую подругу Нину Месхишвили.
Зураб Нижарадзе приходил, портретист, он тоже муж моей подруги. Как-то подарил мне портрет — я с петухом. Фамилия моего мужа была Мамаладзе, это Петухов в переводе на русский. И Зураб написал на холсте: «Нани с петухом». Мы шутили, рассказывали что-то. А мама строго следила за тем, как кто себя ведет. Не дай Бог, кто-то не так что-то сделал. Слово не то сказал или не те манеры за столом продемонстрировал. В итоге мама делала так, что этот человек второй раз у нас не появлялся.
Я уже потом ей сказала: «Мама, так жить нельзя». И она стала более терпима. Хотя говорила иногда: «Вот в наше время! А сейчас и я, глядя на ровесников моих внуков, иногда говорю: «Вот в мое время…» В той 14-метровой квартирке на улице Грибоедова c нами жил и дедушка. Потом он начал «гастролировать» по домам своих детей. Мне он помогал учиться — делал задания и по математике, и по литературе. А какие он сочинения писал, какие афоризмы использовал! А я стеснялась — знала, что учительница все равно не поверит, что это я так могла написать, и все дедушкины красивости убирала. Когда возвращалась из школы, он встречал меня, сидя в кресле: «Что мы сегодня получили?
Дедушка начинал возмущаться: «Сукины сыны, как они посмели мне тройку поставить?! И отправлялся в школу. А там все ведь знали, какой он умный, образованный — и сами с ума сходили: князь пришел. И был в шоке, когда читал мои сочинения. Возвращался домой и ругал меня. Ведь у других внуков, за которых он так же делал уроки, дед был отличником. А тут — троечником. Но я больше внимания уделяла музыке. Нельзя сказать, что была таким уж неспособным ребенком, просто мне было лень заниматься.
Я ходила в грузинскую школу, но учила и русский язык. Дедушка все время говорил по-русски. А еще — на французском и на латинском. Я деда обожала, и все его любили. Очень он остроумный был. Обожал писать шуточные стихотворения. Мама, да и все мои тетки, тоже была с юмором. Особенно Кетеван — это было нечто! Она умела имитировать голоса.
А как она пела! Но была очень несчастна — у нее умерли двое мальчиков, двое сыновей. Умницы были, ушли друг за другом. А потом и муж академик-гинеколог умер. Как она все это пережила? Ее тоска не чувствовалась со стороны. Какой у нее был чудный характер! Мы все любили к ней ходить. И бросалась угощать чем-нибудь, шутила.
А на стенах висели фото всех ее ушедших. Но она не подавала виду, как ей больно. Ее дочь уже была замужем, но каждый день приходила к матери. На теле тетки синяки были, так она себя по ночам кусала от боли и тоски. А днем была само веселье. Кетеван жила в доме с большим балконом, на который выходили двери соседей. Когда она выходила на этот балкон, то говорила: «Я иду на проспект Руставели». Один сосед, молодой интеллигентный парень, постоянно был пьяный. И болел из-за этого.
Тетка все время ему говорила, чтобы он бросил пить. А она отвечала: «Этого мне еще не хватало, там на тебя смотреть». Моя мама тоже была остроумной. У нее были какие-то свои выражения. Во время войны она окончила техникум телефонный, не могла не работать. Мозги у нее были математические. Позже она и моей Эке помогала уроки делать. Как-то мама подозвала меня: «Мамочка, я очень устала. Вырастила тебя — ты моя дочь, и это мой долг.
Вырастила Эку. А кто эти дети? Я отвечаю: «Ты что, шутишь? Это же твои правнуки! Когда Эка приводила к нам своих детей, мама говорила: «Как я рада, что они пришли. Но еще больше обрадуюсь, когда их уведут». И у нас тоже самое сейчас происходит. Мои правнуки не знают, кто я. Они мои дальние родственники.
Теперь я понимаю, что мама имела в виду. Так получалось, что во время наших бесед с Нани в ее доме не было никого. Может, это было совпадением. А может, моей героине самой хотелось, чтобы никто и ничто не отвлекали от путешествия по прошлому. Потому мне запомнился день, когда едва мы начали говорить, как в дверь квартиры Брегвадзе кто-то позвонил. Нани сама открыла и через секунду представила мне неожиданного — по крайней мере для меня — гостя. Это был муж ее двоюродной сестры, Гурам Каландадзе. Он на протяжении двух, кажется, часов молча просидел в кресле. А когда монолог Нани, прерываемый моими вопросами, был закончен, батони Гурам попросил разрешения что-то добавить.
Но — на улице Грибоедова. А тогда самой модной улицей Тбилиси был проспект Руставели. В самый главный день — 1 сентября, когда все возвращались из отпуска, загоревшие, похорошевшие горожане в белых костюмах расхаживали по проспекту. А к Нани надо было только подняться по улице — и ты уже был у нее. По 10—14 у них человек собирались. Мама тут же накрывала на стол. И были песни, шутки, смех. Когда ее отец вечером возвращался домой, вся комната была заполнена народом. Он садился у выхода и слушал нас.
Мог даже заснуть, так как уставал. Но он ни разу не сказал жене, чтобы она не позволяла нам собираться. Такой это был удивительный человек. Разумеется, у Нани просто не оставалось других вариантов будущей профессии. Мне никто не говорил, что я должна стать певицей. Даже мама не думала об этом. Я должна была стать пианисткой, закончила консерваторию. И хорошо играла, выступала на концертах. Пока училась, то каждый день садилась за рояль.
Но едва мама выходила из дома, например на рынок, я тут же бросала играть. И начинала петь. При этом фантазировала: воображала, что вокруг сидят выдающиеся певцы и музыканты. И я пела для них, у меня был настоящий сольный концерт. Это была потребность — петь каждый день. Как только слышала, что мама входит в дом, то возвращалась к инструменту и играла классические произведения. А вечером снова пела — уже для наших гостей. С огромным чувством и любовью. Потому что видела, как они меня слушают.
Это ведь очень важно — иметь хорошего слушателя. Мама разрешала мне петь, интуитивно чувствовала, что это — мое. Она была мудрой, тут мне повезло. Если бы она не разрешала, я бы, наверное, бросила. Я была очень послушной. Такой уж у меня характер. Только под конец жизни он чуть изменился. А так я всю жизнь была ведомой. То, как сложилась моя жизнь — это еще и судьба.
Она ведь существует. И этим надо пользоваться. Дает тебе Бог шанс — используй его. Когда я училась в консерватории, то должна была сыграть концерт Скрябина. Но никак не получалось. И вдруг педагог говорит: «А ты спой! Между прочим, говорили, что я неплохая пианистка. Но Бог направил меня к другому, подтолкнул, чтобы я пела… А потом меня пригласили в самодеятельный ансамбль при оркестре нашего Политехнического института ГПИ. Тогда же пригласили Медею Гонглиашвили, замечательную пианистку.
Она уже ушла из жизни, но ее и сейчас все вспоминают. Мы долго проработали с ней, а расстались по объективным причинам — я осталась в Москве, потому что мой внук поступал в аспирантуру, а она должна была вернуться в Грузию. В 1957 году вместе с оркестром ГПИ я пела в Москве. Мы выступали на сцене Театра Советской Армии. Это произошло вскоре после Международного фестиваля молодежи и студентов. Я выступала, как начинающая. Даже не певица. Меня просто пригласили на это выступление. Вместе со мной в Москву тогда поехали папа с мамой.
А в зале сидел легендарный Леонид Утесов, который послушал мое выступление и потом сказал: «Передайте этой девушке, что если она продолжит петь, то станет большой певицей». На той сцене меня увидел Котик Певзнер и взял в свой ансамбль «Рэро», самый знаменитый на то время коллектив Грузии. Для меня в этом ничего нового не было. Я же и так все время пела. И каждый раз думала — вот сейчас последний раз выйду на сцену, вернусь в Тбилиси и стану пианисткой. С «Рэро» мы часто выступали в московском Театре эстрады. Жили в гостинице «Пекин», а там же, на площади, находилось старое здание театра «Современник». После того как у нас заканчивался концерт, а в театре — спектакль, актеры поднимались в номер к Певзнеру. Котик был «виноват» в том, что началась моя дружба с этими замечательными людьми.
Я всегда у него сидела — там пианино было. Я пела, они шутили. Какое было потрясающее время! И так было каждый наш приезд в Москву в течение пяти лет. И до сих пор с ней общаюсь. Помню, Ефремов делал концерт шестидесятников. Я так восторгалась им! Это был такой аристократ! Правда, увы, пил.
Он говорил своим актерам: «Пойте, как Нани! И затягивали «Подмосковные вечера». Руководитель «Рэро» Котик Певзнер был мне и другом, и братом, и начальником. Всем, кроме чего-то плохого. Я такая была скромная, до 19 лет никуда без мамы не выходила из дома. Даже не знала такого слова — «любовник». Со мной в «Рэро» выступала очень хорошая и талантливая девушка-композитор. Я думала, что мы дружили. Но она оказалась нехорошим человеком.
Однажды они сказали: «Ты знаешь, что о тебе Этери говорит? Что ты любовница Котика Певзнера». Я из их слов поняла, что они считают, что я его любимая. И ответила: «Конечно. Я тоже его обожаю». И тут один музыкант мне сказал: «Какая ты дура! А эту Этери я убью! Сейчас такую наивность можно принять за дурость. Я ребенком долго оставалась.
Но мне это жить не мешало. Я очень медленно развивалась. Не умственно, не дай Бог. А по отношению к жизни. До сих пор удивляюсь — как можно обманывать других, что-то о себе выдумывать? Для меня это дико. Я всегда была неиспорченным человеком. Такой и осталась. Другое дело, что наивности у меня больше нет.
У актрисы крупный прямой нос и овальный подбородок. Рост актрисы — 175 см, татуировок нет. Знак зодиака — Рак 21. После окончания музыкальной школы и музыкального техникума поступила в Тбилисскую государственную консерваторию имени Вано Сараджишвили, которую окончила по классу фортепиано в 1963 году. Будучи студенткой, в 1957 году Брегвадзе стала лауреатом 6-го Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, исполнив песню «Потушила я свечу» в сопровождении самодеятельного эстрадного оркестра Грузинского политехнического института. В 1959-1964 годах она пела в Тбилисском государственном оркестре «Рэро» под управлением Константина Певзнера Грузинской государственной филармонии. В 1964 году гастролировала с Московским мюзик-холлом в Париже, где выступала в зале «Олимпия».
Вернувшись на родину, Брегвадзе получила предложение стать солисткой вокально-инструментального ансамбля «Орэра», в котором впоследствии проработала 15 лет. С ансамблем гастролировала во Франции, Швейцарии, Бельгии, Канаде. В 1960-х годах Нани Брегвадзе была одной из первых певиц на советской эстраде, вернувшей слушателям русский и цыганский романсы после забвения, возродила традиции Изабеллы Юрьевой, Тамары Церетели, Кето Джапаридзе. В 1970 году вместе с Вахтангом Кикабидзе она снялась в музыкальном фильме «Орэра, полный вперед! С 1980 года певица начала сольную карьеру. Наибольшую известность в ее исполнении получили песни «Ивушка» и «Снегопад». В репертуаре певицы сотни широко известных и полюбившихся публике песен и романсов: «Ожидание», «Я помню вальса звук», «Только раз бывает в жизни встреча», «Снился мне сад», «Не уезжай, ты мой голубчик», «Очаровательные глазки», «Я так любила вас», «А напоследок я скажу» и многие другие.
В 2005-2006 годах певица записала диск с композициями, которые ранее не исполняла, на стихи Марины Цветаевой и Беллы Ахмадулиной. Она также подготовила цикл песен на стихи Вячеслава Малежика. В 2000-х годах певица занималась педагогической деятельностью. В течение нескольких лет она была профессором и заведующей кафедрой эстрадно-джазового пения института музыки в Московском университете культуры и искусств. Лауреат Государственной премии Грузии имени Шота Руставели 1998. В 2008 году за большой вклад в развитие русской культуры и искусства, укрепление российско-грузинских культурных связей она была удостоена российского ордена Дружбы. Певица имеет ряд общественных наград.
Почетный зарубежный член Российской академии художеств. Она является почетным гражданином городов Тбилиси 1995 и Беналмадена Испания, 1996. Нани Брегвадзе была замужем за Мерабом Мамаладзе. Внучка Наталья Кутателадзе выбрала также певческую карьеру. В годы ее детства пела вся Грузия: не было семьи, которая не коротала бы вечер под хорошую песню за гостеприимным столом. Но, конечно, певица немного лукавит: многие грузины хорошо поют, но от ее голоса у слушателей пробегали мурашки. Под маминым крылом Ее первые выступления начались, едва Нани научилась говорить.
К 10 годам она уже хорошо исполняла «Калинку», «Караван», старинные народные песни и романсы. Однажды девочка призналась своей родной тете — профессиональной певице — что у нее бегут мурашки по коже, когда она поет. Это значит, что ты поешь с душой», — успокоила тетя. А в свободное от учебы время пела с эстрадным оркестром Политехнического института Тбилиси — именно в его составе Нани покорила жюри VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Молодую певицу похвалил сам Леонид Утесов. Это время Нани Брегвадзе вспоминает с удовольствием: таким счастливым и безмятежно спокойным оно было. У нее было любимое занятие, близкие люди рядом, каждый вечер — интересные гости.
В маленькую квартирку, где девушка жила с родителями, часто приходили интересные молодые люди. Гости вели себя уважительно, много шутили и смеялись, пели вместе с Нани и ее семьей. Приглашала их мама, и она же впервые обратила внимание дочери на одного из парней — Мераба Мамаладзе. К тому времени он незаметно оттеснил от Нани других ухажеров: она отдавала себе отчет, что ее тянет к этому высокому и миловидному юноше. Но когда мама напрямую подняла вопрос о свадьбе, девушка поняла, что замуж не хочет. Родители не стали слушать ее возражений. Пути назад не было: семья Мамаладзе уже официально посваталась к Нани, их брак был делом решенным.
Единственное, на чем настояла мама Нани перед свадьбой — на праве дочери продолжать петь. Мераб, не задумываясь, дал обещание, что не будет возражать против ее карьеры певицы. Они поженились. При всей его любви к Нани, грузинский темперамент не давал смириться, что его жена гастролирует сегодня в одном городе, а завтра уже в другом. При этом на сцене ее окружают десять невероятных красавцев — любимцев публики. В 60-е годы Нани Брегвадзе стала солисткой знаменитого грузинского ансамбля «Орэра» — и единственной певицей в его коллективе. Все остальные исполнители были мужчинами — причем мужчинами молодыми, красивыми и темпераментными.
Мало найдется мужей, способных легко смириться с таким положением. И Мераб не мирился. Стоило Нани вернуться домой с гастролей, он начинал ссориться и раздражаться по любому пустяку. Ревновал жену даже к их общей дочери Эке и родителям. Но едва они отправлялись куда-то вдвоем, муж становился другим человеком. А мне не нужна была такая любовь, я хотела уважения, понимания, доверия. Вот этого не видела», — говорила певица об их браке.
Однажды она не выдержала и предложила мужу на время разъехаться. Тот согласился. Едва она перевела дух после непрекращающихся ссор, как о муже пришло новое известие: Мераба арестовали. Оказалось, что он поставил свою подпись на каких-то поддельных торговых документах. Мужу заслуженной артистки Грузии грозило несколько лет тюрьмы. Несмотря на их сложные отношения, Брегвадзе добилась перевода Мераба из холодной Эстонии в родную Грузию. Лично просила за него у Эдуарда Шеварнадзе, который тогда был министром внутренних дел: «Пусть он умрет, но на своей земле!
К счастью, Мамаладзе не умер. Через несколько лет он вновь появился на пороге ее дома. Вторая попытка Открыв дверь, Нани не узнала своего прежнего мужа. Он похудел, многое переосмыслил, стал заниматься йогой и, казалось, полностью изменился. Но он по-прежнему ее любил — и просил дать ему второй шанс. Брегвадзе согласилась.
С этим коллективом была на гастролях в Париже в 1964 году выступала в концертном зале «Олимпия». После триумфальных парижских гастролей была приглашена в вокально-инструментальный ансамбль «Орэра», в котором проработала солисткой 15 лет, объездив более 80 стран. В 1980 в Москве в Театре эстрады впервые дала сольный концерт, положивший начало дуэту певицы и пианистки Медеи Гонглиашвили.
С тех пор выступает на эстраде только в этом дуэте. Стала популярной благодаря исполнению старинных романсов и песен: «Я помню вальса звук прелестный», «Только раз бывает в жизни встреча», «Газовая косынка», «Снился мне сад», «Капризная, упрямая», «Дай, милый друг, на счастье руку мне», «Не уезжай, ты мой голубчик», «Пой, моя гитара», «Горчит калина», «Вернись», «Снегопад», «Калитка», «Уйди, совсем уйди», «Но я вас все-таки люблю», «Сухая верба», «Очаровательные глазки», «Звон гитары», «Ожидание», «Потерянная любовь», «Где же был ты, мой любимый», «Случайно встретилась с тобой», «Ах, эта красная рябина», «Два кольца», «Песня о Тбилиси», «Звезда счастья», «Тебе, любимая», «Яблоня», «Я вас любил», «Ивушка», «Я так любила вас», «Вальс для вас», «Романс о романсе», «А напоследок я скажу» и др. Озвучила музыкальные и художественные фильмы: «Мелодии Верийского квартала», «Встреча в горах», «Берега», «Наводнение», «Свет в окне», «Тепло твоих рук», «Тексель». Сама снималась в фильмах: «Орэра, полный вперед! Занималась педагогической деятельностью: с 2002 года несколько лет заведовала кафедрой эстрадно-джазового пения в Московском государственном университете культуры и искусств. В 1995 году получила титул «Почетный гражданин Тбилиси», а в 1996-м стала почетным гражданином города Банальмадена Испания.
Нани Брегвадзе: где сейчас живет легендарная певица
Нани Брегвадзе – биография, фото, личная жизнь, новости, песни 2018. Это время Нани Брегвадзе вспоминает с удовольствием: таким счастливым и безмятежно спокойным оно было. А вот царственная Нани Брегвадзе о нашей стране не забывает. Несмотря на свою личную жизнь, Нани Брегвадзе продолжает радовать поклонников новыми музыкальными проектами и выступлениями. Нани Брегвадзе — биография, информация, личная жизнь, фото, видео. В 1963 году Нани Брегвадзе окончила Тбилисскую государственную консерваторию имени ишвили по классу фортепиано профессора Гаянэ Мачутадзе.