А что такое эти войны, как не атака информации на информацию? Но конечная цель любой стороны направлена на изменение реальности. Тут надо сразу понимать, что очень трудно переубедить человека с другой моделью мира в голове в том, что его мироощущение неверно. Руина XVII века длилась 30 лет и вернула страну в состояние Дикого поля. "Северный поток – 2" может превратиться в инвестиционную руину, если Еврокомиссия докажет нарушение законодательства решением Федерального сетевого агентства (BNA) о вводе газопровода в эксплуатацию.
Navigation menu
- Новости + Руины
- Что такое руина?
- План “Витрина” и свидомая руина – Путин позвонит
- Ящик пандоры – На руинах интернационализма
На руинах интернационализма
Конкурентов можно вытеснить с рынка, послав запрос прокурору: бизнес начнут проверять налоговики, пожарные, Роспотребнадзор и иные «надзоры». Финал таких и похожих историй воплощают десятки брошенных сооружений, отражая и непредсказуемость федерального финансирования, и жесткость нравов на строительном рынке. Банки, городские и региональные правительства отнюдь не всегда заинтересованы в том, чтобы поддерживать новых игроков на этом рынке, так что рискнувшие на него выйти смотрят теперь на фотографии «своих» нулевых циклов из безопасной заграницы. Отсутствие механизмов, которые гарантировали бы разрешение конфликтов, тоже способствует тому, что то там то сям мы видим очередное «бельмо» — свежую руину. Я исхожу из того, что руины более не связаны собственно со временем. Они вписаны в нарратив созидательного разрушения Йозеф Шумпетер , рисующего капиталистическое развитие как процесс, который отбрасывает целые отрасли промышленности, технологии и профессии в силу появления новых, более эффективных. Созидательное разрушение предполагает тонкую связь финансов и символов, что предполагает обозначение чего-либо устаревшим в пользу провозглашения новаторским чего-либо другого, на чем теперь и должны быть сосредоточены ресурсы. Так, медленное разрушение окраин может сочетаться с «оптимистичными» инвестициями в центр.
Такие процессы, как правило, получают поддержку публики, в основном молодой и продвинутой, которая могла бы сказать: «Руинами нас не очаруешь». Леттристы, у которых я почерпнула эту фразу, сожалели о разрушении любимой небольшой парижской улицы Рю Саваж, и заявляли, что, хотя они не склонны поддаваться очарованию руин, вместо разрушаемой старины в городе строится такое, что рука сама тянется к динамиту [6]. Рука леттристов тянулась к динамиту при виде новой застройки. Так что в своих манифестах они защищали атмосферу разрушаемых районов, занимая антимодернистскую позицию и провозглашая, что конструирование ситуаций начинается на руинах современного спектакля. Создав Леттристский Интернационал как группу не столько художественную, сколько урбанистическую, критикующую данный социальный порядок во имя порядка будущего, Ги Дебор, протестуя против разрушения Китайского квартала в Лондоне, писал властям: «Если модернизация кажется вам исторически необходимой, какой она кажется и нам, мы бы советовали вам направить ваш энтузиазм в области, более в ней нуждающиеся, — ваши политические и моральные институты» [7]. Прошло полвека, и моральные институты сами кажутся культурными эмблемами прошлого, которые сдают позиции под напором социально-экономических сил настоящего. Нарисованная Дебором в самом знаменитом, наверное, критическом тексте современности картина города, где тирания и эксплуатация не исключают мест свободы, была апроприирована сегодняшними создателями «немест»: аэропортов, тематических парков, фестивалей, дней города и так далее — дружно утверждающих новый социальный порядок посредством обновленного облика городов.
Пешеходный Кузнецкий Мост в Москве завлекает запахами аргентинского стейка и азербайджанского чая: «умиротворение с помощью капучино» [8] победило и в Москве. Велосипедисты, собравшись на Чистых прудах июньским воскресеньем 2013-го, достают невинные лозунги на целых пятнадцать минут и разъезжаются кто куда. Алиби «модернизации» и очарование «продвинутости» позволяет силам капитала и государственного планирования называть устаревшими самые разные вещи: от старых каштанов на Крещатике во время подготовки Киева к чемпионату Европы по футболу до палаток с шаурмой и лавашом, которые в Москве больше делали для межкультурного взаимодействия, чем десятки государственных программ, — пока их не уничтожили во имя более «прогрессивных» форм торговли. Леттристы и ситуационисты документировали районы и улицы, которым угрожало уничтожение, протестуя против тех вариантов восстановления «наследия», что были соединены с джентрификацией, но именно такие варианты доминируют сегодня, бросая интересную тень на старые и новые руины. Руины «старые», ценимые романтиками, предполагали отстраненно-эстетическую реакцию. Сюрреалисты и ситуационисты прославляли устаревшие пространства и объекты, но я не знаю случаев, в которых проявлялся бы широкий общественный интерес к их психогеографическим экспериментам. Сегодня ценность старого, эмблемой чего являются руины, — в основе противостояния небольших сообществ, к примеру, «Архнадзора» и городских властей.
Эмоции, которыми отмечено это противостояние, далеки от философской меланхолии участников «живописного» движения и романтиков. Противостоящие разрушению сообщества крайне малочисленны. Его не жаль, и оно исчезает в результате противоречивого соединения общественной апатии и агрессивного переустройства городов в соответствии с интересами властей и девелоперов. Так, история Екатеринбурга в последнее десятилетие была отмечена скандалами, связанными со сносом исторических зданий ради возведения более «иконических» сооружений [9]. Известные люди пытались привлечь внимание общественности к неправомерности сноса, но большого резонанса эти истории не получили. Выбор, что сносить, а что оставлять как неприкосновенное, — больная проблема повсеместно. У нас с ней сплетена еще и проблема приоритетов и это еще один вариант дилеммы селективности и эгалитаризма.
Екатеринбург — город, вошедший в историю архитектуры прежде всего своими конструктивистскими зданиями, многие из которых уже исчезли, а ряд оставшихся — в плачевном состоянии. Поэтому я, сочувствуя попыткам остановить несогласованный снос особняков, к примеру, XIX века, всегда вспоминаю, что без каких-либо скандалов тихо исчезает многое другое, не менее ценное, — исчезает из-за разрухи и пренебрежения, но, за исключением группы музейщиков и активистов, это мало кому интересно. Бывая в Англии и видя время от времени группы людей, которые специально ездят, чтобы познакомиться с той или другой частью heritage industry, я вижу, с какой неподдельной страстью люди вникают в самые разные страницы английской истории, включая историю социальных низов. У нас же, на Урале, в городах короткой истории, основанных в XVIII веке, вкуса к наследию, к истории, кажется, еще не сформировалось. Людям нет дела до того, что происходит с застройкой, напоминающей о золотой лихорадке XIX века, первых успехах молодой уральской промышленности в XVIII веке и демократичных поисках конструктивистов. Что такое «наследие» в городах короткой истории? Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги.
Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени. Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами. Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох. Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива. Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна. Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия.
Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают. Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности. Птицы селятся внутри комодов, млекопитающие и насекомые принимаются грызть оставшиеся вещи» [11]. Проблема в том, что в современном российском контексте такие наблюдения кажутся слишком патетическими, чрезмерно меланхоличными и некритическими. В рамках такого дискурса руины описываются как «совместные экологические продукты», в которых человеческая и «нечеловеческая» деятельность создают особую «политику веселого содружества» politics of conviviality [12] , а мне вот не весело от того, что лопухи и березы, жучки и паучки нашли себе приют в заброшенных цехах. Веселья в душе не возникает и потому, что не березы и лопухи, а редкие старые растения — целый ботанический сад был стерт с лица земли в Сочи при подготовке к Олимпиаде [13]. Географы пишут об обещании возможности, что содержат руины.
Лидер ruinwriting, географ Тим Эденсор, в своем увлечении брошенными местами говорит об уникальной возможности соприкосновения с другим временем посредством посещения руин: «[Руины] чувственно заряжены сильными запахами, чрезмерными и навязчивыми текстурами, особыми и едва уловимыми звуками, озадачивающими визуальными объектами и их сочетаниями, и все это — по контрасту с чувственно упорядоченным миром снаружи» [14]. Я вижу в этом описании интеллектуальное пижонство: ну, сколько, право, сильных запахов и едва уловимых звуков может услышать в заброшенных местах обычный человек? Как долго он там протянет?
Одновременно на относительно короткий период подготовки такой «национальной» гвардии и формирования общественного мнения, поддерживающего самые жестокие меры, вся тяжесть силовой операции по подавлению протестов оккупированного населения легла на иностранных наемников.
При этом основу такого легиона составили русскоязычные жители западного полушария. Именно они с жестоким сарказмом расстреливали милиционеров Мариуполя, сжигали людей в Доме профсоюзов в Одессе, разгоняли митинги в Харькове. Однако, несмотря на значительный успех на начальном этапе, наемники столкнулись с жестким отпором в Краматорске и Славянске. Иностранцы, воюющие за материальное вознаграждение, оказались не готовы к действиям в авангарде штурмующих населенные пункты воинских частей.
В такой ситуации степень риска превысила потенциальную выгоду. В условиях суровых потерь и массового оттока наемников, русскоязычных добровольцев в западном полушарии оказалось недостаточно для восполнения потерь личного состава. Одновременно националистические подразделения ни в начале войны, ни в конце, так и не достигли уровня боевой готовности, необходимого для успешного выполнения задач в противоборстве с ополчение. По указанным причинам у наших «западных партнеров» не осталось другого выбора, как «собирать под ружье» всех подряд, включая заключенных и иностранцев, которым даже русская речь оказалась незнакома.
Пожалуй, если бы боевые действия продолжались до настоящего времени, мы перестали бы удивляться даже трупам темнокожих «нацгвардейцев».
Согласно словарю терминов и понятий, руины — это развалины или обвал какого-либо строения или места поселения людей. Эти остатки жилых и нежилых сооружений часто представляют архитектурную и историческую ценность. Наибольшее число их сохранилось на территориях древних Греции, Рима, Египта, Византии, стран Азии и американского континента. Основным материалом для постройки зданий служил камень известняк, в зависимости от местности проживания людей.
Такое мнение он выразил в интервью агентству dpa. Бютикофер отметил, что проекту нужно пройти процесс сертификации, который может занять месяцы. А если выяснится, что трубопровод не соответствует европейскому праву, то он может превратиться в «инвестиционные руины», заявил политик.
Руины стреляют...
Депутат Европарламента от фракции «зеленых» Райнхард Бютикофер заявил, что газопровод «Северный поток — 2» может превратиться в инвестиционные руины, если проект будет нарушать энергетическое законодательство Евросоюза, сообщает Die Zeit. Редакционные материалы Видео Файлы Читы Игры Wiki Форумы Посты Пользователи Бонусы Бонусы: Задания Бонусы: Призы Технические вопросы Предложения Игровые сервера Новости Бан Другое. Эта катастрофа — Руина 2.0 и в ней живут, и предстоит ещё не один год существовать и выживать 40 миллионам человек, ведя каждодневную борьбу за физическое выживание без надежды на лучшую жизнь не только для себя, но и для своих детей.
Новости + Руины
Немногие, однако, знают, какие горести свалились на Украину тут же после смерти прославленного гетмана. Увы, в истории часты такие ситуации, когда после гибели признанного лидера происходит кризис власти, что частенько приводит к кровопролитным братоубийственным войнам. В 1657 году гетман умер от кровоизлияния в мозг, а освободившееся место занял его малолетний сын Юрий. Разумеется, шестнадцатилетний юноша не мог возглавить страну в такое непростое время, в скором времени его лишили власти, а на смену ему приходит опытный политик — генеральный писарь Иван Выговский. Необходимо заметить, что с назначением Выговского многие были в корне не согласны: уж больно далек он был от своих подчиненных. Помимо неоднозначного происхождения и родственных связей, казаков не устраивало тяжелое экономическое положение, в котором находилась страна. На самом деле, эти проблемы перешли Выговскому «по наследству» от Хмельницкого, но непопулярному в народе правителю было намного сложнее справиться с такой ситуацией. Страна, лишенная признанного лидера, уверенно шла к гражданской войне.
Первым ее аккордам суждено было прогреметь в свободолюбивом Запорожье. Запорожское восстание Сечь отказалась принимать Выговского, во главе восстания встали два казака — Яков Барабаш и Мартын Пушкарь. События приняли совсем скверный оборот в феврале 1658 года, когда начались первые бои.
А через год пришлось бежать и Петлюре - наступала Добровольческая армия Деникина, - и куда бежал вместе со своим побитым войском этот атаманствующий социалист?
В Польшу, с которой "украинский Пьемонт" находился в состоянии войны! В апреле 1920 года Пилсудский и Петлюра подписали секретный протокол о межгосударственной границе по реке Збруч, который приняла и Антанта. Так Галичина вместе с Волынью еще на двадцать лет остались "на Западе". Но мы же знаем, как пошла история дальше: реального слияния "двух Украин" пришлось ждать до пакта Молотова - Риббентропа.
Он-то и собрал под одну крышу украинский народ. Вот за этим петлюровским кордоном, простоявшим двадцать лет, и выросло первое бандеровское поколение. Все 30-е годы на передовой "украинского Пьемонта" была Организация украинских националистов, продолжавшая свою войну с Польшей - диверсиями, саботажем, террором. Но такие методы борьбы даже среди радикалов разделяли не все.
Расколы, смертельные усобицы, жалобы друг на друга в Берлин - и вот наконец самый боевой отряд ОУН обрел "своего Гарибальди". Буква "р" в названии этого крыла организации означала ставку на революцию как единственный путь смены власти на Украине. Однако в 1991 году она обрела независимость, мирно, референдумом выйдя из состава СССР и не пролив ни капли крови. Нужда в революции отпала.
Не случайно зарегистрированный в Киеве год спустя наследник ОУН по имени Конгресс украинских националистов КУН вообще исключил этот пункт из своей программы. А революция - и, конечно, Руина, следующая по ее пятам, - тем не менее произошла. Камни из церквей Оранжевый майдан 2004 года был еще только прелюдией революционной Руины. Спустя десять лет его почти веселый оранжевый цвет загустел до коричневого.
Украину "соборную" опять разорвало на части, опять гражданская война, хотя и под шифром "АТО", опять "помощь" со всех сторон. Пока это главным образом советники, спонсоры, но уже и наемники, и инструкторы, за которыми поблескивают как натовские, так и российские штыки. И опять ударной силой на майданах стала молодежь Галичины, самая "идейная" и "мотивированная". Исторически это уже третье бандеровское поколение - внуки, выросшие после СССР в своей независимой стране.
Поэтому Галичина в общественном мнении часто воспринимается как "логово нацизма", но так ли это? Ведь большинство ее населения голосует все-таки за национально-демократические партии. Но тут уже смещены акценты: национально-демократические партии за годы независимости сами настолько подвинулись вправо, что отличать их от радикальных националистов все труднее, а по части русофобии и невозможно. Политическое руководство страны сегодня так же однородно, как в годы второй Руины, но при этом неизмеримо дальше от идей, когда-то круживших головы украинских "боротьбистов" эсеров и социал-демократов, ставших коммунистами или их попутчиками.
Можно сколько угодно лакировать эту однородность "демократией для всех", но, когда на головы несогласных граждан сыплются бомбы, это, по немецкому философу Эриху Фромму, не демократия, а "улыбающийся фашизм". И вот парадокс социологических опросов: ни ужиться друг с другом, ни обойтись друг без друга "две Украины" уже не могут. Еще в 2011 году Киевский международный институт социологии констатировал, что 43 процента жителей юго-восточных и 19 процентов жителей центральных регионов страны были готовы расстаться с Западной Украиной. Она, в свою очередь, дала почти зеркальный ответ: 42 процента здешних респондентов расценили взгляды "украинских москалей" как опасные для целостности государства, но только 12 процентов согласилась бы "отпустить" юго-восток.
Чем вызвана такая привязанность к нему, скажет статистика. Если пять областей запада Львовская, Ивано-Франковская, Тернопольская, Волынская и Ровенская производили 8 процентов промышленной продукции страны, то один Донбасс - 20, хотя его демографический вес почти вдвое меньше. Так с какой стати нахлебникам отказываться от общего стола? Такими были пропорции до Руины, они уже в прошлом.
Но суть не изменилась: хлеб насущный и национальная общность вещи, как видим, взаимосвязанные. Хлеб еще можно преломить надвое, у него везде одинаковый вкус, а идею, если она не по сердцу, можно только вдолбить. Уже третье бандеровское поколение выросло в убеждении, что "материнская украинская земля" Галичина, по классификации ОУН вправе навязывать свою волю и "средне-украинским", и "восточно-украинским землям" в первом поколении они соединялись в "рейхскомиссариат Украина". Но уравнение Бандера-Гарибальди им не по сердцу!
Не потому что Бандера "оттуда", что он украинец из русинов.
Ну и смайлики, куда же без них. А если нет гениев — приходят фанатики типа Энтео и начинают заменять настоящую культуру симулякрами — искусственной лжекультурой, где есть только одна правда, а все остальное не имеет права существовать.
Отсюда и хулиганства на выставках, вандализм в Петербурге кому было плохо от Мефистофеля? И все эти фанатичные действия облекаются в сверхидею, которую якобы, по словам Энтео, поддерживает РПЦ. На последнюю автоматически набрасывается скандальная тень, что вполне логично.
Сами можете понять, кому и зачем нужна эта игра. Из-за того, что за наше с вами внимание ежедневно борются СМИ, реклама, быт и миллион других факторов, на культуру как таковую времени практически не остается. А что не развивается, то деградирует, а значит, планка образованности неуклонно снижается.
Культура отдается на откуп интеллигенции, профессуре. Так было всегда, но сегодняшний разрыв огромен: кто может на вскидку назвать победителей прошлого "Букера" и представителей России на биеннале в Венеции? О том, что культуру нужно спасать от политики, говорит и директор Эрмитажа Михаил Пиотровский.
Нам нужно спасать не только саму культуру, нам нужно спасать культурные отношения между нашими странами! Спасать от политиков, которые сейчас живут в условиях конфронтации.
Причем, по словам валютчиков, спрос на иностранную валюту заметно превосходит предложение. Ну еще бы.
Пока есть валюта — надо покупать. А то завтра ее станет еще меньше. Правда, эта радостная новость почему-то не понравилась владельцам ресурса и они решили выпилить статью. Но кэш Гугля, как известно, помнит всё.
Тем временем граждане Руины начинают самостоятельно добывать себе пропитание. Так, мать двоих детей пошла на грабеж, чтобы прокормить их.
Новости руины
Издание Meduza отмечает, что РИА Новости «постоянно сообщает о том, как жители разных стран ЕС критикуют европейских политиков и власти Украины, беря за основу анонимные комментарии, оставленные на сайтах иностранных СМИ». Первая Руина, которая и оставила это имя истории, разразилась в 1657 году, после смерти Богдана Хмельницкого. Такое мнение выразила ведущая американского телеканала Fox News Лора Ингрэм. Руины по всей Европе: Spiegel предупредил о последствиях остановки "Северного потока – 2".
Новые перемоги Руины
Украинское информационное агенство УНИАН расскрывает детали знатной перестрелки конкурирующих силовиков свидомого МВД, в результате которого шесть укрополицаев перестреляли друг дружку: Журналист и бывший сотрудник МВД Украины Константин Стогний. На протяжении полевого сезона 2018 года юные активисты Молодёжного клуба РГО из Новороссийска под руководством членов местного отделения РГО проводили работу по публикации статей на информационном портале России. Не ново. Но печально. Почему-то крушение поездов под Нарофоминском (Подмосковье) как-то странно пересекается с этим як был украинский. Или он был дряхлый. Польский журналист раскрыл план по превращению «Северного потока-2» в руины. СМИ в соцсетях. тег: "руины". Депутат Европарламента от фракции «зеленых» Райнхард Бютикофер заявил, что газопровод «Северный поток — 2» может превратиться в инвестиционные руины, если проект будет нарушать энергетическое законодательство Евросоюза, сообщает Die Zeit.