Новости зять хрущева

Будь Рада Хрущева «небесной красавицей», молва и тут не пожалела бы Алексея Аджубея: народ привык думать, что зятья в кремлевские семьи идут не по любви, а за благами жизни. Будь Рада Хрущева «небесной красавицей», молва и тут не пожалела бы Алексея Аджубея: народ привык думать, что зятья в кремлевские семьи идут не по любви, а за благами жизни. Нина Хрущёва первой из жён советских генеральных секретарей по-настоящему вышла в свет — представлять своего супруга и страну перед всем миром. После снятия Хрущёва с высших партийных должностей Аджубей был отстранён с занимаемых постов. Внук генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева Алексей Аджубей скончался на 70-м году жизни в своей московской квартире на Тверской улице.

6 тайн Эльдара Рязанова, о которых молчали годами

Внук первого секретаря ЦК КПСС (1953 — 1964) Никиты Хрущёва Алексей Аджубей умер в Москве на 70-м году жизни. 69-летний Алексей Аджубей — сын дочери Хрущева Рады и советского журналиста Алексея Аджубея, который в разные годы был главным редактором газет "Комсомольская правда" и. это мемуары Алексея Аджубея, который был мужем Рады Никитичны Хрущевой, главным редактором газет Комсомольская пра. На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Я был зятем Хрущева», автора Алексея Аджубья. Никитичны Хрущевой, главный редактор газет «Комсомольская правда» и «Известия».

Внук Хрущёва, сын главреда «Известий». Скончался Алексей Аджубей

На сайте электронной библиотеки Litportal вы можете скачать книгу Я был зятем Хрущева в формате fb2, rtf, pdf, txt, epub. а, последняя - й). Смотрите видео онлайн «"Как Хрущев Крым сдавал". на 1-м канал в программе "Большая история» на канале «Евгений Спицын» в хорошем качестве и бесплатно. Оригинал взят у philologist в Алексей Аджубей о заговоре против Хрущева 1964 года Алексей Иванович Аджубей (9 января 1924, Самарканд 19 марта 1993, Москва) советский журналист. это мемуары Алексея Аджубея, который был мужем Рады Никитичны Хрущевой, главным редактором газет Комсомольская пра.

Как живут потомки вождей и генсеков. Хрущев Н.С.

В один и тот же день и час в ЦК вызвали Хрущева, его сына Сергея и меня. В разные кабинеты, на разных этажах: Никиту Сергеевича на «верхний», а нас пониже. Сергея предупредили о переводе из Конструкторского бюро академика В. Челомея в несекретный институт, который не имел отношения к ракетной технике, а меня с семьей отсылали в областную газету: сначала предложили поехать в Благовещенск-на-Амуре, поближе к китайской границе, а затем — в Тамбов. Я наотрез отказался куда-либо уезжать. К этому времени я уже около пяти лет работал в журнале «Советский Союз».

Вечером, узнав о проработке Никиты Сергеевича в ЦК, мы поняли, что тройное давление направлялось к одной цели: Хрущев должен замолчать! И Хрущев прекратил работу над своими воспоминаниями… В конце лета 1988 года к нам в дом пришла американская супружеская пара — Грегори Фрейдин и Виктория Боннел. В Москве они были в командировке, работали в библиотеках, архивах. Преподаватели Калифорнийского университета интересовались нашей историей и литературой: Гриша — поэзией Мандельштама, а Вика — русским революционным движением. Оба они хорошо знали русский язык, и разговор касался самых различных тем.

Наконец, дошли до главного. Моя жена спросила, нет ли какой-либо особой причины, вызвавшей желание побывать у нас? Ответил Гриша: «Хотелось рассказать вам, что я был переводчиком второго тома воспоминаний Никиты Сергеевича, часами слушал запись его голоса, вникал в суть, улавливал интонации. Мой визит — дань уважения вашему отцу. Надеюсь, его размышления будут опубликованы на Родине, ведь Хрущев, конечно, хотел этого.

Его диктовка — уникальный политический и человеческий документ, редкий для нашего сложного времени. В нем не чувствуется ни субъективных, ни объективных форм давления, и он привлекает своей искренностью». Наш гость рассказал немало подробностей. Голос звучал на фоне птичьего щебета, иногда слышался шум самолетных двигателей: диктовал Никита Сергеевич на даче. Здесь он жил практически безвыездно, а в московской квартире в Староконюшенном переулке, близ старого Арбата, за все отставные годы переночевал всего несколько раз.

Но главное, на что обратил внимание переводчик, — странные пробелы, паузы в диктовке Хрущева. Грегори Фрейдин считал их неслучайными. Пленка, оказавшаяся в Америке, была предварительно процензурована. Идет рассказ о каком-либо эпизоде, и там, где по смыслу ждешь деталей, перечисления имен, звук исчезает на полуслове. Минута за минутой идет пустая пленка, а потом голос Хрущева возникает вновь.

С пленки текст перепечатали, перевели на английский язык, несколько сократили. В 1971 году вышел первый том, в 1974-м — второй. Книга издана на 16 языках, и размышления Хрущева, политика и человека, итожившего пережитое, стали достоянием широкой мировой общественности. Пленки и другие материалы переданы на хранение в фонд Гарримана. Они доступны, с ними продолжают работать все, кого интересует советская история.

И хотя до сих пор остаются таинственными обстоятельства «переброски» пленок Хрущева в Америку, хотя сам факт выхода мемуаров за рубежом укоротил жизнь Никиты Сергеевича, не умалишь и другого — книга существует… Хрущев в руках ее никогда не держал. Я вошел в семью Хрущева сорок лет назад, в 1949 году, женившись на его дочери Раде. Ей было двадцать, мне двадцать пять лет. Мы учились в Московском университете, готовились стать журналистами. По молодости не заглядывали далеко вперед.

Мог ли я предположить, что из молодежной «Комсомольской правды» перейду в солидную, официальную газету «Известия», на должность главного редактора?! И уже вовсе нелепой показалась бы мне мысль о возможной работе вблизи Никиты Сергеевича. Во время частых поездок Хрущева по стране и за границу его обычно сопровождала небольшая группа журналистов. В Москве, когда возникала необходимость в подготовке и редактировании речей Никиты Сергеевича, обработке его диктовок, к помощникам присоединялись секретари ЦК партии Ю. Андропов, Л.

Ильичев, В. Поляков, политический обозреватель «Правды» Г. Жуков, заведующий отделом науки ЦК В. Кириллин, некоторые другие товарищи. Был среди них и я.

Иногда этой небольшой рабочей «команде» приписывалось влияние, чуть ли не выше органов партии и правительства. В действительности же было далеко не так. Выполняя поручение Никиты Сергеевича, каждый понимал, что «пробивать» свои вопросы, пользуясь близостью к «первому», — занятие безнадежное. Если кто-нибудь и решался затеять нужный ему разговор, Хрущев обычно прерывал: «Напишите в ЦК». Само собой разумелось, что вклад каждого в общую работу не выпячивался, дело было ответственное, общее и в известной мере деликатное.

Я видел Никиту Сергеевича в семье, на отдыхе. Теперь у меня появилась возможность наблюдать его в работе в самых разных обстоятельствах… Отставка Хрущева мгновенно отразилась и на моей карьере журналиста. Сказать по правде, я понимал, что так случится, и не воспринял это трагически. В последний раз я исполнил обязанности главного редактора газеты «Известия» 13 октября 1964 года. В этот день в Москву с официальным визитом прилетел президент Кубы Освальдо Дортикос.

В полдень самолет, на борту которого находился президент Кубы, приближался к Москве. По протоколу, как главный редактор газеты «Известия», я должен был быть среди тех, кто встречает гостя. Ехать не хотелось. К этому времени уже не первый час шло заседание Президиума ЦК партии. Смещали Хрущева.

Я знал, что никакой обратный ход невозможен. По-видимому, задержка происходила из-за каких-то деталей. Он, конечно, догадывался о том, что происходит. Спросил его: «Стоит ли мне ехать на аэродром? На аэродроме из большого начальства еще никого не было.

Он является сыном дочери Хрущёва Рады и известного советского журналиста Алексея Аджубея. Зять Хрущёва в разные годы был главным редактором газет "Комсомольская правда" и "Известия". Рада Аджубей тоже была журналистом и публицистом. RU в Яндекс.

Было у кинематографиста и другое хобби — коллекционирование разделочных досок. Эльдар Рязанов. Кадр из фильма «Привет, дуралеи! Режиссер показал свои творения Константину Симонову, но получил от него лишь шквал критики. Первое время Рязанов даже перестал писать новые произведения. Однако дар поэта помогал режиссеру в работе. Например, Рязанов с легкостью рифмовал диалоги для фильма «Гусарская баллада». А песня «У природы нет плохой погоды» в киношедевре «Служебный роман» авторства Эльдара Александровича.

Охотно парились с нами академики, генерал-полковники. Застолья между заходами в парилку, когда все в простынях и на равных, были очень интересными. Спиртного на столе не было никогда, зато чаю — в избытке. Иногда с нами ездил главный редактор журнала Николай Матвеевич Грибачёв. Фронтовик, поэт, лауреат Сталинской премии, Грибачёв в конце 60-х был человеком, очень нелюбимым шестидесятниками, которые прозвали его «автоматчиком партии». Мужик он был крепкий, лизоблюдство по отношению к себе не одобрял и к вышестоящим не проявлял. Я лично слышал, как он по вертушке буквально отчитывал за что-то министра культуры Фурцеву. Он, кстати, единственный, кто осмелился взять на работу опального — после снятия Хрущёва — Аджубея, которого ненавидел Суслов. Алексей Иванович рассказывал мне про Грибачёва смешное: в 1962-м они вместе, в составе первой журналистской делегации ездили в США, и вечером, когда поддавали в номере роскошного отеля, Грибачёв то и дело на минуту отлучался в туалет. Аджубей спросил: ты чего? Николай Матвеевич ответил: я всё время спускаю воду, хоть какой-то вред этим сволочам нанесу. В журнальной повседневности Грибачёв и Аджубей были начальником и подчинённым. Но в бане, завернувшись в простыни, они превращались в яростных оппонентов.

6 тайн Эльдара Рязанова, о которых молчали годами

Пленка, оказавшаяся в Америке, была предварительно процензурована. Идет рассказ о каком-либо эпизоде, и там, где по смыслу ждешь деталей, перечисления имен, звук исчезает на полуслове. Минута за минутой идет пустая пленка, а потом голос Хрущева возникает вновь. С пленки текст перепечатали, перевели на английский язык, несколько сократили.

В 1971 году вышел первый том, в 1974-м — второй. Книга издана на 16 языках, и размышления Хрущева, политика и человека, итожившего пережитое, стали достоянием широкой мировой общественности. Пленки и другие материалы переданы на хранение в фонд Гарримана.

Они доступны, с ними продолжают работать все, кого интересует советская история. И хотя до сих пор остаются таинственными обстоятельства «переброски» пленок Хрущева в Америку, хотя сам факт выхода мемуаров за рубежом укоротил жизнь Никиты Сергеевича, не умалишь и другого — книга существует… Хрущев в руках ее никогда не держал. Я вошел в семью Хрущева сорок лет назад, в 1949 году, женившись на его дочери Раде.

Ей было двадцать, мне двадцать пять лет. Мы учились в Московском университете, готовились стать журналистами. По молодости не заглядывали далеко вперед.

Мог ли я предположить, что из молодежной «Комсомольской правды» перейду в солидную, официальную газету «Известия», на должность главного редактора?! И уже вовсе нелепой показалась бы мне мысль о возможной работе вблизи Никиты Сергеевича. Во время частых поездок Хрущева по стране и за границу его обычно сопровождала небольшая группа журналистов.

В Москве, когда возникала необходимость в подготовке и редактировании речей Никиты Сергеевича, обработке его диктовок, к помощникам присоединялись секретари ЦК партии Ю. Андропов, Л. Ильичев, В.

Поляков, политический обозреватель «Правды» Г. Жуков, заведующий отделом науки ЦК В. Кириллин, некоторые другие товарищи.

Был среди них и я. Иногда этой небольшой рабочей «команде» приписывалось влияние, чуть ли не выше органов партии и правительства. В действительности же было далеко не так.

Выполняя поручение Никиты Сергеевича, каждый понимал, что «пробивать» свои вопросы, пользуясь близостью к «первому», — занятие безнадежное. Если кто-нибудь и решался затеять нужный ему разговор, Хрущев обычно прерывал: «Напишите в ЦК». Само собой разумелось, что вклад каждого в общую работу не выпячивался, дело было ответственное, общее и в известной мере деликатное.

Я видел Никиту Сергеевича в семье, на отдыхе. Теперь у меня появилась возможность наблюдать его в работе в самых разных обстоятельствах… Отставка Хрущева мгновенно отразилась и на моей карьере журналиста. Сказать по правде, я понимал, что так случится, и не воспринял это трагически.

В последний раз я исполнил обязанности главного редактора газеты «Известия» 13 октября 1964 года. В этот день в Москву с официальным визитом прилетел президент Кубы Освальдо Дортикос. В полдень самолет, на борту которого находился президент Кубы, приближался к Москве.

По протоколу, как главный редактор газеты «Известия», я должен был быть среди тех, кто встречает гостя. Ехать не хотелось. К этому времени уже не первый час шло заседание Президиума ЦК партии.

Смещали Хрущева. Я знал, что никакой обратный ход невозможен. По-видимому, задержка происходила из-за каких-то деталей.

Он, конечно, догадывался о том, что происходит.

Он скончался на 70-м году жизни в своей квартире в Москве. Как сообщает РЕН ТВ со ссылкой на знакомых семьи Алексея Аджубея, он болел системной красной волчанкой, у него также были проблемы с сердцем. Он не открыл дверь, поэтому её пришлось вскрывать. Смерть подтвердил и бывший зять Аджубея Иван Полисский. Незадолго до смерти мужчина позвонил своему другу и пожаловался на самочувствие.

Мера порядочности и ответственности тоже сугубо индивидуальна. Когда думал над тем, как выстраивать повествование о теперь уже далеких годах, мне показалось важным не столько следовать хронологическими ступенями или пытаться чертить точную схему событий, во всем их объеме и разнообразии, — да мне и не под силу такая работа, — сколько составить картину из штрихов и фактических зарисовок о людях, событиях, о радостном и горестном, не только о Хрущеве… Алексей Аджубей, муж Рады Никитичны Хрущевой, главный редактор газет «Комсомольская правда» и «Известия». Мемуары о своем тесте и его нелегком времени Аджубей решился опубликовать только в разгар перестройки.

К Шведской академии есть в этом смысле претензии. Вместе с тем её нельзя обвинить, что она руководствовалась антикоммунистическими или антисоветскими соображениями. Большинство нобелевских лауреатов были обличителями капитализма, половина социалистами, в том числе два десятка коммунистов. Такая же ситуация была и в эпоху «нобелевского скандала» Пастернака.

В 1955 году премию получил исландский коммунист, председатель Общества исландско-советской дружбы, автор просталинских книг «Путь на Восток» и «Русская сказка» Халлдор Кильян Лакснесс. Кстати, на 1955 год как раз приходился пик гонений на Лакснесса из-за его антиамериканской позиции. В 1956 году премию получил гуманист и республиканец, величайший испанский поэт он жил в эмиграции Хуан Рамон Хименес. В 1957-м - бывший член французской компартии бунтарь-экзистенциалист Альбер Камю. В 1959 м - итальянский поэт-коммунист, член сталинского Всемирного совета мира Квазимодо Сальваторе. В 1960-м - певец французского Сопротивления Сен-Жон Перс, выдвижение которого на Нобелевскую премию поддержала французская компартия, хотя он и не был левым печатался в издательствах ФКП. В 1961-м - председатель Союза югославских писателей, депутат Скупщины, коммунист и друг Тито Иво Андрич.

В этом ряду Пастернак вполне органично мог представлять советскую литературу и считаться на родине самым заслуженным писателем. После войны, как только восстановилась работа Нобелевского комитета, Пастернака с 1946-го по 1950 год ежегодно выдвигали на премию западные писатели и университеты - как за собственную лирическую поэзию, так и за переводы Шекспира. Тогда ещё не было «Доктора Живаго». Затем выдвижение прекратилось из-за опасений за его жизнь - в СССР шла борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. С 1956 года Нобелевский комитет вновь вернулся к обсуждению кандидатуры Пастернака. Бесспорно, издание «Доктора Живаго» за границей, ставшее не только литературным, но и из-за тупой реакции в СССР политическим событием, резко увеличило шансы Пастернака на премию. Но премию он получил всё-таки в первую очередь как поэт: «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Пастернаку не повезло: история с публикацией романа пришлась на время «похолодания» после «оттепели». Напуганное венгерскими событиями хрущёвское руководство дало задний ход.

В Москве нашли мертвым внука Никиты Хрущёва

Я был зятем Хрущева произведена на оборудовании мастерской family-book, с использованием лучшей настоящей кожи. Россия, 1989; Я был зятем Хрущева. Внук Никиты Хрущёва Алексей Аджубей скончался в Москве на 70-м году жизни, сообщает 6 января телеканал РЕН ТВ со ссылкой на осведомлённый источник.

Фильму «Гусарская баллада» - 50! Судьбу фильма решил зять Хрущёва

Россия, 1989; Я был зятем Хрущева. На этой странице свободной электронной библиотеки вы можете ознакомиться с описанием книги «Я был зятем Хрущева» и другой информацией о ней. Его смерть подтвердил РИА Новости бывший зять Иван Полисский. По информации SHOT, незадолго до смерти внук Хрущёва позвонил другу и сообщил, что ему стало плохо. заявил РИА Новости друг Сергея Хрущева Гэри Пауэрс. Российское СМИ назвало некоторые подробности смерти Алексея Аджубея, который являлся внуком первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева.

Умер внук Никиты Хрущева

Мера порядочности и ответственности тоже сугубо индивидуальна. Когда думал над тем, как выстраивать повествование о теперь уже далеких годах, мне показалось важным не столько следовать хронологическими ступенями или пытаться чертить точную схему событий, во всем их объеме и разнообразии, — да мне и не под силу такая работа, — сколько составить картину из штрихов и фактических зарисовок о людях, событиях, о радостном и горестном, не только о Хрущеве… Алексей Аджубей, муж Рады Никитичны Хрущевой, главный редактор газет «Комсомольская правда» и «Известия». Мемуары о своем тесте и его нелегком времени Аджубей решился опубликовать только в разгар перестройки.

Нехватку душевного тепла вспоминала и дочь Рада — по её словам, мать «считала заботу о семье своим партийным долгом и ввела в семье партийные порядки»: дисциплина, экономия, ответственность. Но злой она не была. Любовь Нины Петровны к домочадцам чаще проявлялась не в словах или объятиях. Детей она водила в кино и театры, читала им, заставила учить английский язык и заниматься музыкой, не давала бездельничать, учила уважать чужой труд. Все были сыты и чисто одеты. На вспыльчивого мужа Кухарчук с её сильным, уверенным характером оказывала уравновешивающее воздействие, поддерживала и, вероятно, уберегла его от многих поспешных ошибок, помогала советом когда он стал первым секретарём ЦК КПСС, «придворные» знали, что супруга начальника имеет на него влияние и временами обращались к ней.

Хрущёвы, 1929 г. Хрущёва отправили в отставку Жена помогла ему это пережить — в 1965 г. Об этом вспоминал сын Сергей: «Как всегда, жизнью дома руководила мама. Она успевала везде, следила, чтобы все были накормлены, чтобы отец надел свою неизменную чистую белую рубашку, а вещи не расползлись с привычных мест. Всё это она делала с надёжной, доброй улыбкой на круглом лице. Казалось, что никакой катастрофы не произошло — просто Центральный комитет принял очередное решение, на сей раз об отставке её мужа, и она, как всегда, приняла его к исполнению. Мама привыкла беспрекословно подчиняться этим решениям, всегда регламентировавшим нашу жизнь. Только через много лет, когда отца уже не было в живых, она как-то рассказала мне о своих переживаниях».

Но Песков был первым советским космическим журналистом, допущенным на Байконур. Центральными в этом сборнике новелл были статьи о космосе и Гагарине. В 1960 году Алексей Аджубей восстановил издание еженедельной газеты "За рубежом", организовал выпуск еженедельника "Неделя", который в киосках "Союзпечати" нужно было вылавливать — газета уходила нарасхват. В августе 1963 года он напечатал в "Известиях" запрещенную поэму Твардовского "Теркин на том свете". Рядом с троном всегда плаха Выражение "рядом с троном всегда плаха" приписывают Лаврентию Берии. Все это испытал на себе Алексей Аджубей. Он был человеком своего социального круга и многое из происходящего вокруг воспринимал с этих позиций. Когда, проезжая мимо магазинов вместе с Хрущевым, он видел очереди за мясом, то с абсолютной уверенностью считал, что у советских людей много денег и сбалансировать спрос можно только увеличением цен на продукты питания.

Во всех командировках его встречал и провожал живой коридор чиновников. Чинопочитание он воспринимал как проявление уважения. Через 25 лет в своих мемуарах "Те десять лет", посвященных эпохе Хрущева, Аджубей написал, что после отставки Хрущева в семье переживали, как Никита Сергеевич с Ниной Петровной будут жить на пенсию в 450 рублей. К этим "переживаниям" можно добавить только то, что в то время зарплата в колхозах была 15-20 рублей в месяц, а в городах зарплата у женщин в 40 рублей и у мужчин 90 рублей считалась приличной. Не все советские граждане в то время имели такие суммы на сберкнижках. Но все вопросы к Алексею Аджубею были сняты его отставкой и тем, что произошло после нее. В самом конце Пленума по инициативе Брежнева его вывели из состава ЦК. Новое место работы он получил через несколько недель.

Николай Грибачев — главный редактор журнала "Советский Союз" взял его на должность заведующего отделом публицистики. Отдел состоял из одного Аджубея, который мог печататься только под псевдонимом А. Грибачев был обязан ему званием лауреата Ленинской премии, как практически все из того списка, которые потом решали судьбу Аджубея. Испытанием для Аджубея стал выход на Западе мемуаров Хрущева в конце 1960-х годов.

Когда думал над тем, как выстраивать повествование о теперь уже далеких годах, мне показалось важным не столько следовать хронологическими ступенями или пытаться чертить точную схему событий, во всем их объеме и разнообразии, — да мне и не под силу такая работа, — сколько составить картину из штрихов и фактических зарисовок о людях, событиях, о радостном и горестном, не только о Хрущеве… Алексей Аджубей, муж Рады Никитичны Хрущевой, главный редактор газет «Комсомольская правда» и «Известия». Мемуары о своем тесте и его нелегком времени Аджубей решился опубликовать только в разгар перестройки.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий