Когда мы вышли из бани, мать Олега спросила бабушку, не стесняюсь ли я ее присутствия, потому как Олег уже давно не позволяет ей помогать ему купаться.
С мамой бане истории - 88 фото
Погоны тоже на солнышке поблескивают. О погонах нужно рассказать особо. Нам, курсантам ИВАТУ, выдавали погоны мягкие фланелевые, голубого цвета, окантованные белой тесьмой — они быстро сминались и пачкались. Нам же такие не нравились — в увольнении хотелось выглядеть более круто. И чего мы только не придумывали: кто-то белые полоски из пластмассовых подворотничков приклеивал, кто-то, чтоб погон не сминался, внутрь фанерки вставлял, а кто-то погоны офицерские парчовые, чуть ли не генеральские, переделывал в курсантские. Конечно, это было нарушение устава, но при увольнении в город за училищной проходной уставные погоны снимались и на их место водружались именно эти — самодельные. Часто — лишь до первого встречного патруля.
Вот и у меня на плечах поблескивали погоны курсантские, но переделанные из офицерских. Вместо кителя надел легкий свитерок, а сапоги и бриджи заменить было нечем. В таком виде и отправился к нему в баню. О погонах — ходила в училище такая байка: такой же курсантик, как и мы, приехав в отпуск в отдаленный сибирский колхоз, водрузил на плечи капитанские погоны — пофорсить перед девчатами. А когда родственники ему пожаловались на председателя колхоза — мол, бездельник и пьяница, — собрал колхозное собрание и большинством голосов снял с должности, а на его место продвинул своего старшего брата, хотя брат и председатель были постоянными собутыльниками. После отпуска в училище его ждал сюрприз — благодарные сельчане прислали начальнику училища письмо — спасибо, мол, за направленного к нам капитана — навел он в колхозе порядок!
Догадываетесь, что генерал с ним сделал?! Решил я навестить-таки Витьку «хромого». Я раньше в этой бане бывал: фойе, будка билетерши, раздевалки мужская и женская, шкафчики для одежды — на каждом шкафчике жестяный тазик, бери и иди в моечный зал — мойся. Витьку я нашел быстро, билетерша показала его слесарный закуток. С трудом мы узнали друг друга, но, по законам гостеприимства, он схватил графин и похромал куда-то за пивом. Пришлось остаться в режиме ожидания.
Ожидаю, но тут, уже по закону подлости, возникла билетерша и потребовала срочно закрыть заевший кран горячей воды — люди могут ошпариться. Не подводить же друга! Надел я его резиновый фартук, нахлобучил до самых глаз войлочную парильную шляпу, нашел толстые резиновые перчатки и с разводным ключом двинулся за билетершей. Действительно — в женском помывочном отделении, в клубах пара на одном из столбов кран горячей воды был недозакрыт, и кипяток, льющийся веером, согнал с ближайших скамеек моющихся женщин.
Быстро метнувшись в угол, Раиса подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Таньку и поманил ее пальцем. Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, девушка приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей было стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что её без тени смущения разглядывают, стоя рядом две молодые бабы, которые не смущаются своей наготы. Как зовут? Татьяной, - тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Танька дёрнулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь. Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Раиса и Любка. Ну, ничего, привыкнешь, - хихикая сказала Любаша, - и не то еще будет, - и метнула озорными глазами на барина. А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские принадлежности, имеющие довольно внушительный вид. Ваша, девки, задача, - обратился он к Раисе и Любаше, - научить её, - кивнул он на Таньку, - всей вашей премудрости, - он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена. А пока, - продолжил он, - пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Райка, стойку! Раиса вышла на свободную от лавок середину помещения и, согнувшись, уперлась руками в колени и замерла, глядя в пол. Анатолий Александрович подошел к молодайке сзади и со всей силы, звонко, шлёпнул ладонью по мокрому её заду, отливавшему белизной упругой белой кожи и, заржав по - жеребиному, присел и начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Райки, которая тут же схватила его рукой, сначала привычно помяла пальцами его, налившийся богатырской силой, ствол, а потом вставила его толстую головку в свою щель. Тучный мужчина взял её руками за живот и стал быстро толкать её своим большим, как у беременной бабы, животом, пытаясь воткнуть свою мясистую залупу дальше, в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев влагалища молодайки, и огромный живот барина плотно прижался к округлому заду Раисы. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Молодую прачку, видать, тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в её лоно мужского полового органа и, помогая при этом барину, двигала своим, белым как молоко, задом навстречу движениям его тела. Любаша смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Раисы. Она как бы воспринимала барина вместо подружки. А Танька, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бесстыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые. Когда барин прилип к заду Райки, Танька от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства. Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. Раиса выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Раису. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Люба. Иди сюда! Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость. И налил себе ещё полстакана. Девки угодливо ему подхихикивали, жуя огурцы. Раиса стала вторить ему, а Любка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами. Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Её стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как будто обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену. И быстрее повёл песню. Любаша стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими горошинами розовых сосков. Темп пляски стал бешеный. Теперь плясали под один голос Райки. Хлопая то по низу, то по верху живота, Любаша, взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину, обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами, и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства, откинув одну ногу в сторону, она обхватила ею ноги барина, а он, облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Любаня отдавалась умело, самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела. Танька и Раиса снова во все глаза наблюдали картину самого откровенного сношения между мужчиной и женщиной, обычно скрываемого от постороннего взгляда, а тут с такой откровенностью происходившего перед ними. Таньке тоже захотелось потрогать член барина и ощущить его в своем лоне. А Раиса подошла к ним сбоку и, став на колени около их ног, стала в упор рассматривать, как мужской член ныряет во влагалище. Высоко поднятые и широко расставленные в коленях ноги Наташки, положенные барину на поясницу, давали возможность полностью видеть процесс совокупления, и Раиса пользовалась этим в свое удовольствие. Охваченная непреодолимым желанием, к ней присоединилась и Танька. Дрожа от возбуждения, она наблюдала, как смоченный скользкой жидкостью мужской член легко и свободно двигался взад и вперед в кольцах больших половых губ Любаши, которые как ртом словно бы всасывали его в себя и тут же выбрасывали обратно, а малые губы, раздвоенные венчиком, охватив верхнюю часть члена, оттягивались при его погружении и выпячивались вслед его обратному движению. Мягкая кожица, обтягивающая член, при погружении во влагалище, складывалась гармошкой, мошонка, в которой обрисовывались крупные яйца, раскачивалась от движения мужского тела, мягко ударялась об ягодицы девки. Танька, завороженная невиданным зрелищем, не смогла преодолеть желания пощупать член барина. В момент, когда животы совокупляющихся раздвинулись, она взялась пальцами за член мужчины, ощутив его влажность, твердость и упругость. Вместе с тем ее поразила подвижность и мягкость покрова, под которым двигалась тугая мякоть. В тот момент, когда животы плотно прижались друг к другу, пальцы Таньки оказались втиснутыми в мокрую и горячую мякоть женского полового органа. Барин сердито зарычал и оттолкнул не в меру любопытную девку, рукой непрошенно вторгшуюся в их действия в тот момент, когда его стало разбирать перед испусканием семени. Движения их стали быстрее, толчки сильнее, по телам обоих прошли судороги и они кончили одновременно. Барин с трудом оторвался от разгоряченного тела Любаши и, продолжая тяжело дышать, сел на лавку. Люба села рядом с барином, приникнув к его плечу разгоряченной головой. Райка успела отскочить в сторону, а Таня оказалась стоящей на коленях между ног барина. Она со страхом ждала наказания за свою дерзость, а тот не торопился с решением. Расслабленный двумя только что совершенными актами полового сношения с горячими девками, он испытывал истому и был настроен благодушно. Ну-ка, сюда, - велел он, - теплой воды да мыла. Раиса подбежала с ушатом, теплой водой и куском душистого мыла. Помой, красавица, моего страдальца. Видишь, он совсем взмок, трудясь - тяжело осклабясь в улыбке сказал он Таньке и свободной рукой взявшись за член, шутя ткнул его головкой по носу растерявшейся девки. Все рассмеялись, а Танька испуганно заморгала глазами. Барин сунул ей мыло в руки, а Раиса из ушата полила на мужской член. Танька стала осторожно его мыть. Таня отложила мыло и двумя руками стала смывать мыльную пену под струей воды, поливаемой Раисой. Член барина скользил и бился как живой, а головка его члена величиной с детский кулак розоватой кожицей ткнулась прямо в губы девки. Танька отшатнулась, но барин снова притянул к себе голову Таньки. Затем он приказал ей: - Поцелуй, да покрепче! Танька покорно чмокнулась губами, а барин повторил это движение несколько раз. А теперь - соси! Как соси? Танька в нерешительности взялась рукой за член и тоже открытым ртом поглотила его головку и шейку, и стала сосать. Головка была мягкой и упругой, а ниже её ощущалась языком и губами отвердевшее как кость тело, и чувствовалось, что оно живое и трепетное. Странное дело, Танька опять почувствовала возбуждение и быстрее задвигала языком по мужскому члену. Он отстранил девку. Раиса взяла Таньку и поставила перед барином. Он стал лапать её за груди, живот, бедра. А Любаша говорила: - Вот Вам сиськи, вот живот, а под ним писец живет! Барин провел рукой по животу девки и запустил ей пальцы между ног. Таньке, только что испытавшей половое возбуждение, прикосновение барина было приятным и щекотливым. Она невольно отдалась его ласкам и раздвинула ноги. Но барин отошел, показывая жестом на лавку. Любаша подвела Таньку к лавке и принудила её лечь, говоря: - Показать себя мы рады, нет у нас для Вас преграды! Раиса и Любаша стали с одной, и с другой стороны и, взявшись одна за левую, другая за правую ноги, запели: - Вот заветный зверь писец, кто поймает, молодец! Перед взором появилось открытое место , всегда скрываемое от чужих глаз, да еще мужских. Охнув, Танька одной рукой прикрыла свой срам, а другой - глаза и задергала ногами, стараясь их вырвать, но девки держали крепко, и ей пришлось оставить свои попытки. Видимо, все это было предусмотрено ритуалом, так как барин, отведя от низа живота сопротивляющуюся руку девушки, затянул: - Ты не прячь свою красу, я ей друга принесу! Тот опустился на колени и его член оказался на одном уровне с половым органом девушки. Эй, дружочек, молодец, сунь красавице конец, - запели девки, а барин не спеша раздвинул половые губы танькиного органа и стал водить головкой члена по всем его частям от низа до верха и обратно. Таньке уже не было стыдно своей наготы, а напротив, возникло желание ощутить мужской член в своей утробе. Она задвигала низом своего живота и зада, ловя головку елды барина влагалищем, ставшим от охватившего Таньку нетерпения влажным. Наконец сам барин не выдержал этой сладострастной пытки и утопил залупу своего мясистого органа в устье влагалища, а затем с силой вогнал его в туго раздавшуюся девственную глубину. Острая мгновенная боль вдруг пронзила девку, заставив её невольно вскрикнуть, а затем необъяснимое блаженство разлилось по телу, и она потеряла чувство восприятия времени... Позже мне стало известно, что отец мой отказался упомянуть меня в своём завещании, которое составило что-то около восьмидесяти тысяч рублей, не считая недвижимости. Кажется, я догадываюсь, в чём здесь дело. Иногда я думаю, а уж не устроил ли он мне тогда проверку, чтобы узнать, как я к этому отнесусь. Увы, проверки этой я тогда не выдержал, к своему великому сожалению... Хорошая горячая банька Рецензии Хорошая горячая банька Знакомство с этой интересной семейной парой я поведал в рассказе «На берегу водохранилища». В прошедшие выходные я с женой был приглашен к нашим старым знакомым на дачу. В пятницу я работал в ночь, поэтому оба выходных дня были мои полностью. Настеньку в пятницу вечером моя Аленка оставила у бабушки и, черкнув мне смс, чтобы я не спал после смены, а ехал сразу на дачу, укатила с Александром на фазенду к родителям Иринки. К десяти вечера ко мне на работу заявился сменщик в расстроенных чувствах и сообщил, что у него дома «война» по поводу забытого им юбилея свадьбы и т. Я оставил его дежурить за себя, а сам поехал следом за женой. Приехал я на дачу часам к одиннадцати, в доме застал Иринку, укладывающую спать хорошо принявшего на грудь Александра. Иринка попросила меня взять в погребе на улице квас и принести в баню моей Аленке, где ее парит отчим, а она подойдет следом.
Мне показалось, что какая-то новая интонация прозвучала для меня в их голосах. Уснул я сразу, а проснувшись уже к полудню, как и вчера, обнаружил записку от дочери и жены, отправившихся на весь день к реке зарабатывать сочинский загар, который я им не мог обеспечить этим летом, вынужденный руководить институтом. Позавтракав и пообедав, я вновь расположился под сенным навесом с какими-то документами, но не они интересовали меня. Я терпеливо ждал скрипа телеги, распаляя себя воспоминаниями о вчерашнем. Я ловил себя на запретных мыслях о том, что мне хотелось бы прикоснуться к их телам, мне хотелось сделать с ними то же, что они сделали с собой. Я был одержим и не стыдился даже мысли о том, как мог бы ласкать их члены, касаться их свежих губ, пахнущих парным молоком, вдыхать запах луговых трав, смешавшийся с терпким ароматом их тел. Я был пьян от мыслей о возможности лишь прикоснуться к одному из них. Я был смущен необходимостью по привычке поприветствовать их за руку - за мягкую младенческую руку, которая, может быть, мгновение назад касалась их юных чресел. Но предрассудки отступили перед одним желанием обладать, иметь возможность прижать это тело к себе, к своим губам, принять его в себя. Я готов был излиться, как услышал, увидел приближавшуюся телегу и моих юных соблазнителей, вид которых протрезвил меня. Не знаю, почему я так расчувствовался, - их красотой можно было восторгаться и рассудочно. Делая вид, что занят бумагами, я внимательно наблюдал за тем, как они разгружали сено. А когда удалились на отдых в соседний навес, в трепетном ожидании прижался к щели в стене. В начале все повторилось как и вчера, хотя меня тревожило чувство, что мой Гермес и Меркурий сегодня как бы очень просто доступны мне, они словно демонстрировали мне все свои достоинства. Младший брат сосал у старшего, который прижимался к стенке так, что вот-вот я мог достать до нежной кожи его ягодиц рукой, губами. И я не выдержал, все это время возбуждая себя руками, я коснулся языком его нежной кожи. Но ничего не произошло - они продолжали любить друг друга. Продолжил и я. Когда все закончилось, я, отдыхая, корил себя за неосмотрительность моего поступка, поглядывая в щель на притягательные тела братьев. Но это было еще не все. В доске, разделяющей навес, была большая округлая дыра - от вывалившегося сука. В нее кто-то из братьев и просунул свой половой орган - я не мог отказаться от мучавшего меня желания. До сих пор у меня сосали, брали в рот, но я сам никогда не позволял делать этого, считая подобное ниже своего достоинства, но как я ошибался. Те впечатления, которые мне пришлось испытать, трудно описывать. Я коснулся губами мягкой остывающей после недавней эрекции плоти, почувствовав едва уловимый запах детства, в котором перемешиваются и радость, и горечь былого. Удивительно нежное создание стало расти у меня внутри, подниматься, заполняя меня. Я стал бороться с этим вселившимся в меня существом языком, я стал умолять его не входить в меня, лаская. Но оно рвалось внутрь упрямо и дерзко, погружаясь глубже и глубже. И излилось в меня. Я думал, что это все. Но нет. Второй, совсем маленький, уже успокоившийся член показался в дырке. Я, слово в наркотическом опьянении, вобрал его в себя, стал лизать. И он, спустя мгновение, оросил мои губы приятной на вкус жидкостью. Сегодня это повторилось еще два раза. Оставшуюся неделю я прожил в деревне с негласном договоре между мною и хозяйкиными сыновьями. Разгрузив сено, они приходили в соседний навес, просовывали свои члены в дырку и я принимал в себя все, что они хотели отдать мне. Между нами установилась особая связь: мы не разговаривали друг с другом о происходившем, но много беседовали о жизни, я рассказывал им о столичных тусовках, приглашая в Москву, и даже обещал протекцию. Они поражали меня своей простотой и в то же время особым деревенским этикетом, молчаливым вниманием и уважением ко мне - столичному ученому. Меня уже нисколько не тревожили осуждаемые обществом наши с ними отношения. Я знал, что это никому не станет известно, и, как ленивый русский интеллигент, предавался дармовым развлечениям, забросив всякие дела. Целый день я ждал их приездов с сеном, и они, иногда, забывая о сене, сразу поднимались ко мне - и уже без всяких перегородок отдавали мне свои хуи. За несколько дней я изрядно поднаторел в оральном сексе, и чувствовал себя профессионалом. Но вскоре нужно было уезжать. День расставания нисколько не тяготил меня, я понимал всю несерьезность и чреватость последствиями моего увлечения. Хотя Борис Ельцин и отменил 121-ую статью, положение его было еще не столь уверенным, чтобы не опасаться возможности возвращения коммунистов. День нашего отъезда совпал с концом сенокоса, и хозяйка по этому поводу собралась топить баньку. Издали банька могла сойти за приличный трехоконный сельский домик в лесу у самой Волги. Дочь с женой, в ожидании новой сельской экзотики, отправились с хозяйкой в лес за можжевельником, вениками и какой-то травкой, муж ее, как всегда, приходил в себя, брошенный у коровьего хлева друзьями-собутыльниками. Павел и Николай возились с баней: наносили воды с реки, растопили печь. А сейчас сидели со мной на скамейке под банным срубом, шутили, вдыхая горький дым березовой коры, пошедшей на растопку. Я же думал только об одном - о последней возможности прикоснуться к этим юным телам. Прежде я ни разу не позволял себе проявить активность в наших отношениях: ко мне приходили они, и они отдавались мне. Но теперь я не мог удержаться и, смутившись, просунул между ног Павла свою ладонь, поглаживая его член. Николай, наблюдавший за нами, улыбнулся, и с какой-то издевкой сказал мне: "Да зачем. Сейчас же баня будет! И была баня. Николай, довольно ухмыляясь, встал напротив меня, запустив свою руку между ног, почесывая свое мужское достоинство, которое оказалось достаточно большим, чего я раньше не замечал. Пашка лег, он подошел к нему сзади, звучно похлопав по его сочным ягодицам, и, вновь обращаясь ко мне, бросил: А так можете? Я, с улыбкой, повел головой. Ну, учитесь тогда! И начал совать свой вставший, как кол, член в жопу Павла. Лицо его выдавало вожделение, колени дрожали, тело Пашки двигалось в такт движению Николая, навстречу ему. Я вспомнил, что обыкновенно в этот момент делает третий в порнографических фильмах. Лег под Пашку с Николаем и стал поочередно ублажать их своим языком. Вдруг тела их дрогнули, и они одновременно, со стоном, кончили. После они парили меня веником - дубовым, можжевеловым, березовым, растирали меня какой-то целебной болотной грязью, сопровождая все легкими сексуальными шалостями. Попарившись, мы поднялись на полог и, помолчав, продолжили разговор. Я, уже без всякого стеснения, интересовался у них их сексуальными увлечениями. А чего, - удивлялся Николай, - у нас все на селе так трахаются, чего дрочить-то, если рядом натура есть. У нас всегда так - пока не спился и батька меня щупал, и дед батьку щупал. Младший должен старшего всем ублажать. Ах вот как - младший старшего, - загорелось во мне, - ну так ублажи меня на последок. Ну, что ж, - без доли смущения, с ухмылкой, выдал Николай, - валяйте, хотите - трахайте. И повернулся ко мне своими красивыми ровными ягодицами. Между золотистыми персями ягодиц, словно лоно цветка раскрылся нежно розовый анус, лишь кое-где он был опушен едва заметными тычинками. Я блаженно стал лизать это лоно любви, добиваясь от него ответа, ожидая что оно откроет передо мной свои лепестки, пропустив меня внутрь. Не выдержав сладострастной пытки, я вогнал свой орган в него. Николай испытал мгновенную боль, а потом и его и меня поглотило блаженство. Долго мы еще лежали в бане, умывая друг друга, как из-за стены вдруг раздался зычный голос хозяйки: Ну чего там в бане, не угорели еще, еда стынет. В доме в красной избе нас ждал стол, накрытый по-деревенски щедро. Продукты, вместе и по отдельности, лежали горками - огурцы, помидоры, сметана, мед, блины и еще чего только не было. Ну, как мои молодцы, в баньке, - интересовалась хозяйка у меня. Да нечего - молодцы они у вас и так, да и в баньке тоже. В баньке-то да, - стонал протрезвевший глава семейства из угла. И лишь краем глаза я заметил пристальный, с издевкой, взгляд жены, догадывавшейся по сплетням о моих экспедиционных увлечениях. Да уж, банька-то тебе на пользу, - повторяя интонации хозяйки, бросила она. Но никто не мог догадаться, о чем шла речь. И мы принялись за богатую трапезу. Но подворье, куда неделю как перебралась Софья, удрученная хроническим бездомьем, стояло очень уж особняком и доброй славой не пользовалось. Жила в нем еще десять лет назад не сказать чтоб дружная, но, казалось, прочная семья. К появлению Софьи почти все обитатели дома вымерли - кто от старости, кто от болезни. Дом пустовал год-другой-третий, с неохотой навещаемый владелицами-сестрами, нашедшими себе скромное обиталище в столице. Отчий дом они не любили и все чаще поговаривали о том, чтобы навсегда с ним расстаться. Софье их сомнения были понятны, но лучшего места, когда требовалось ей уединение, она себе и представить не могла. Она вошла в только что затопленную ею баньку и склонилась над вмазанным в печь котлом. И тут у нее за спиной кто-то рванул входную дверь, да так энергично, что вылетел небрежно накинутый Софьей крюк. Она вздрогнула, уронила на печь деревянный кружок, прикрывавший котел. Ничего страшнее в эту секунду ей и в голову не пришло.
Мать и дочь сауна. Девушки в парилке. Сауна с бабами. Красивые женщины в бане. Женщины в парной. Семья в сауне. Маенькиедевочки в бане. Маленьких девчонки в бане. Детки в сауне. Фотосессия мама дочка в бане. Девочка с мамой в баньке. Бассейн семейный семейный банный праздник. Сауна мамы дочери. Фестиваль банный голые. Баня сауна дети. Баня в походе. Женский банный день. Банный день девушки. Парень с девушкой в сауни. Девушка спарекм в сауне. Баня с тёлками. Две девушки и парень в сауне. Мальчики с девочками в сауне. Семейка в хамаме. Мать сын сауна. Мама в хамаме. Семья в хамаме. Детки в бане. Сынок в баньке. Дети с родителями в бане. Мальчики в бане. Девушки и мальчики в бане. Банька с сестрой. Женщины с дочками в бане. Молодые мамочки в бане. Мама с дочкой в сауне ню. Девушки 18 сауна. Мальчик в парилке. Подростки парни в сауне. Девушка в Банном полотенце. Девушка в бананом пплаьенце. Женская баня. Шапка для сауны женская. Художник - Ricardo Mujica. Ricky Mujica картины. Ricky Mujica "Венера". В сауне. Для сауны. Компания в бане. Совместная баня. Русская баня.
Николай Козырев. Ангелы в бане (рассказ)
Никогда не видела, чтобы мама с папой ходили в баню, с мужем тоже такое не практикуем, потому что родители не поймут (баня у них на даче). Рассказы» Поиск» Мама в бане подсмотрел. Мама Люда и мама Лариса так и не смогли заново устроить свое семейное счастье после потери мужей. никак понять не мог, почему с мамой в школьных брюках в баню нельзя? Мама уже стояла в одних трусиках закрыв руками груди и не решалась снять последнюю преграду, ставшую для неё символом чести. Мою, значит, я своего сынулю в бане. Он тычет мне пальцем ниже пояса, "Мама хали" (значит-смотри) и хихикает, лицо руками прикрывает.
Рассказ подростки мама баня
Оставьте время на отдых Не перегружайте своего ребенка разными заданиями и упражнениями во время посещения бани. Оставьте время на отдых, чтобы ребенок мог расслабиться и насладиться процедурами. Внесите разнообразие Сделайте посещение бани для своего ребенка интересным. Возьмите с собой игрушки, книги или нарисуйте интересные задания, чтобы занять ребенка во время ожидания и отдыха.
Наслаждайтесь временем, проведенным вместе Главное — наслаждаться временем, проведенным вместе с вашим ребенком в бане. Это удивительная возможность для семейного отдыха и укрепления взаимоотношений в вашей семье. Увлекательные забавы в бане: секреты развлечения 1.
Принятие парных процедур. Одним из классических занятий в бане является принятие парных процедур. Мама и я решили попробовать их все: от обычного парения до веникования и процедур с медом.
Это была настоящая находка! Приятные ароматы и полезные эффекты процедур подарили нам энергию и ощущение освежения. Игры с использованием пространства бани.
Мы не только принимали процедуры, но и проводили время внутри бани с увлекательными играми. Самая популярная игра была «Горячий картофель». Мы с мамой бросалися друг другу подушку, пытаясь удачно поймать ее и не обжечься «горячим картофелем».
Нам удалось развлечься и смеяться до слез! Рассказы и сказки. В бане можно забыть про все проблемы, расслабиться и насладиться общением друг с другом.
Мы с мамой делились воспоминаниями, разговаривали о планах на будущее и рассказывали друг другу интересные истории. Кроме того, мы читали сказки вслух, наслаждаясь теплом и уютом внутри бани. Карточные игры и настольные игры.
Если хочется развлечься с картами или настольными играми, баня — идеальное место для этого! Мы принесли с собой игры «Дурак» и «Монополия» и провели веселые вечера, соревнуясь в ловкости и коварстве. Такие игры помогают не только развлечься, но и укрепить дух соперничества.
Мастер-классы и занятия. В некоторых банях проводятся увлекательные мастер-классы и занятия. Мы участвовали в мастер-классе по созданию мыла и ароматных мешочков.
Это было не только увлекательно, но и полезно — мы научились создавать собственные украшения для ванны и своими руками делать ароматные мешочки.
Весь двор и хозяйство держались на этой здоровой русской крестьянке и двух ее сыновьях - 19 и 14 лет. Мы жили у нее втроем - я, моя жена и наша дочь. Жена, опасаясь за дочь, неодобрительно посматривала на двух ее парней - младшего Павла и старшего Николая, недоумевая при этом, как от такого дрянного семени росли эти молодцы. И тот и другой были уже вполне оформившимися мужчинами, с нежной золотой порослью вокруг губ.
Листая свежую почту, которую доставляли курьером из закрытого института, где я работал заместителем директора, я лежал часами под сенным навесом, наблюдая за, как мне казалось, нехитрой сельской жизнью. Жена с дочерью бродили по лесу, загорали у реки. Мне же хватало работы - я писал статью для научного журнала. Курьер, женоподобный юноша, появлялся через день. Я забирал у него бумаги, ограничиваясь скупыми приветствиями, но он обычно задерживался, о чем-то долго кокетничая с хозяйскими детьми.
Из-под уютного навеса я смотрел вокруг в легком томлении, наслаждаясь миром. И все больше отвлекался, наблюдая за Павлом и Николаем. С утра до позднего вечера вся семья была на сенокосе, каждый час к дому подъезжала груженая сеном телега. Николай, что постарше, умело правил тяжеловозом с вершины стога, а младший ездил на Резвом, такая у коня была кличка, без седла. Загорелые, серебряные от сенной пыли, блестящие от пота, капельки которого разлетались сквозь солнечные лучи, разноцветными брызгами, они казались мне героями античной мифологии.
Я так и называл их в шутку - Гермес и Меркурий. Мать их интересовалась у меня о происхождении незнакомых для сельской речи имен. И, услышав, что владельцы их некогда служили богам, взяла шутливую привычку созывать ими своих парней к вечернему столу. До меня постоянно доносились полудетские-полумужские голоса, легкий мат - не в надрыв, а так - в сердечном русском разговоре, непонятные мне сальные шуточки, которые я про себя списывал на "переходный" возраст. А переходный возраст постоянно выдавало волнение в промежности.
С легкостью они перекидывали сено с телеги под соседний с моим укрывищем навес. От физического труда напрягались все их члены. Широких суконных штанов словно и не было, зато их сильное возбуждение было на виду. От того, мне казалось, они работали с еще большим удовольствием. Мне даже как-то становилось жаль, что они еще не знают более легких способов возбуждения.
За редкой стенкой слышалась какая-то возня, визг, к которому я стал прислушиваться. И вскоре обнаружил в нем присутствие интонаций, знакомых по фильмам Кадино. Их привозил из командировок знакомый дипломат. Я имел гомосексуальный опыт - в армии, в многомесячных геологических экспедициях в молодости, да и с дипломатом мы не устраивали молчаливых кинопросмотров. Любопытство взяло свое, и, отыскав в сене, желанную щелку, я прильнул к ней.
Мои Гермес и Меркурий лежали обнаженные, грудь младшего оказалась прямо у меня перед глазами: так, что я видел и слышал биение его сердца. Несложно было догадаться, что они загорают обнаженными. Павел сосал член своего брата. Я возбудился настолько, что, расстегнув шорты, стал рукой помогать себе, испытывая неожиданное удовольствие. Поначалу я даже испугался величины своего напряженного органа: чуть изогнутый в право, с багрово красной головкой, он напомнил мне плоды южноафриканского дерева "Бэн-гуали", которыми в одной из последних экспедиций мы пугали слабую половину отряда.
Слабую четверть отряда - потому что на двенадцать крепких русских мужиков приходилось всего две женщины, одна из которых, известная эмансипе, уже не подходила для секса. Меня взбудоражили приятные впечатления о ночах в дешевой южноафриканской гостинице, где в ожиданиях проводника, я и двое моих сотрудников изощрялись в приемах искусственного возбуждения друг друга. Славик, недавний студент университета, принятый мною на работу по протекции отца, откосившего его армии, тогда проявил неожиданную слабость к нашим инструментам. Он делал фелляцию, как опытная французская проститутка, удивляя меня глубиной своей глотки, в которой каким-то образом мог уместиться мой чуть больше среднего размера половой орган. Эти воспоминания будоражили меня больше, чем увиденное за перегородкой сенного навеса, отчего я вскоре обильно кончил.
Кто скажет, почему все семяизвержения заканчиваются так банально, почему наслаждение так скоротечно? Вот, кажется, удерживаешь его, свое наслаждение, в своих руках. Но вот оно, в самый пик своего торжествования, когда, кажется, весь ты, все твое существо собирается в твоих нежных ладонях, игриво выскальзывает из приятного капкана, разбрызгивая вокруг струи горячей жидкости. В это мгновение ты уже не способен совладать с ним - теперь не ты, а оно заключает тебя в сладостную тюрьму бездонного наслаждения. А потом минутное забытье, и возвращение в остывающую реальность.
Мои деревенские Гермес и Меркурий, закончив свои детские шалости, что-то бурно обсуждая, выскочили из под навеса, направились запрягать Резвого. Я стал приглядываться к ним еще с большим вниманием. Между двумя братьями явно существовало что-то большее, чем только кровная связь. Какая-то особая нежность обращала на себе внимание, когда Николай подсаживал младшего Павла на лошадь, когда из его курчавых пепельных волос он осторожно вынимал сенной сор, когда с улыбкой поправлял сползающие с талии и обнажающие перси ягодиц просторные суконные брюки... Близился вечер.
Провожая взглядом отъезжающую телегу на фоне закатывающегося за далекий лес солнечного диска, я вдруг представил себе древнегреческую колесницу, и Гермеса с Меркурием - свиту, сопровождающую громовержца. Телега медленно спускалась к реке, лошадь была не видна за высокой травой, и только младший Павел - мой воображаемый Гермес в своих золотых крылатых сандалиях парил у земли. Вскоре жена с дочерью вернулись с реки. Вечер прошел в мелкой суете, утихшей около полуночи. В поисках деревенской экзотики мы улеглись спать на верхнем сеновале, внизу под сеном в хлеву хозяйка еще долго доила коров.
Я затащил лестницу под крышу и расположился у дверцы. За что я люблю эти летние ночи - так это за звезды. В это время в Средней России темнеет поздно. Ярко-красный диск луны долго весит у горизонта и медленно поднимается, постепенно засветляя звезды. Но сегодня не они и не чарующий пейзаж - Волга с лунной дорожкой - были причиной моей бессонницы.
Я думал о хозяйских детях, я наблюдал за ними. По течению до Твери Волга быстринами спускается с Валдайских гор, плутая меж многочисленных холмов, изредка замедляя свой ход. И здесь был такой омут, хорошо видный в бинокль с возвышения сеновала. Туда и направились искупаться перед сном Павел и Николай. Как мне и хотелось, как я внутренне и предполагал, купались они обнаженными, как и днем - не скупились на возбуждающие прикосновения.
Сейчас, из своего укрытия, я мог, не стесняясь, любоваться их сложением. Оба они были в том возрасте, когда сквозь мягкие юношеские черты все сильнее проступает грубое мужское содержание. Эта неуловимая текучесть, которая вскоре будет утрачена навсегда, очень привлекает мужчин в молодых мужчинах. Оставаясь по своей природе эгоистами, мы любим в них ту часть самих себя, которую нещадно смывает ход времени, мы любим ту нежность, которую следуя общепринятым законам, уничтожаем в себе. Я наблюдал, я любовался их еще резкими чувственными движениями, но уже мужской хладнокровной осанкой, но более всего правильностью линий, слагающих их тела.
Все это доставляло мне удовольствие иного рода, чем то, что я испытал сегодня днем. Какое-то новое чувство поселилось во мне: рука с биноклем дрожала, дыхание стало отрывистым, в груди возникло приятное тепло, жар, огонь, жжение. На мгновение я ушел в себя, а очнувшись, почувствовал горячую влагу в промежности. Мои Гермес и Меркурий уже возвращались и, проходя мимо сеновала, пожелали спокойной ночи. Мне показалось, что какая-то новая интонация прозвучала для меня в их голосах.
Уснул я сразу, а проснувшись уже к полудню, как и вчера, обнаружил записку от дочери и жены, отправившихся на весь день к реке зарабатывать сочинский загар, который я им не мог обеспечить этим летом, вынужденный руководить институтом. Позавтракав и пообедав, я вновь расположился под сенным навесом с какими-то документами, но не они интересовали меня. Я терпеливо ждал скрипа телеги, распаляя себя воспоминаниями о вчерашнем. Я ловил себя на запретных мыслях о том, что мне хотелось бы прикоснуться к их телам, мне хотелось сделать с ними то же, что они сделали с собой. Я был одержим и не стыдился даже мысли о том, как мог бы ласкать их члены, касаться их свежих губ, пахнущих парным молоком, вдыхать запах луговых трав, смешавшийся с терпким ароматом их тел.
Я был пьян от мыслей о возможности лишь прикоснуться к одному из них. Я был смущен необходимостью по привычке поприветствовать их за руку - за мягкую младенческую руку, которая, может быть, мгновение назад касалась их юных чресел. Но предрассудки отступили перед одним желанием обладать, иметь возможность прижать это тело к себе, к своим губам, принять его в себя. Я готов был излиться, как услышал, увидел приближавшуюся телегу и моих юных соблазнителей, вид которых протрезвил меня. Не знаю, почему я так расчувствовался, - их красотой можно было восторгаться и рассудочно.
Делая вид, что занят бумагами, я внимательно наблюдал за тем, как они разгружали сено. А когда удалились на отдых в соседний навес, в трепетном ожидании прижался к щели в стене. В начале все повторилось как и вчера, хотя меня тревожило чувство, что мой Гермес и Меркурий сегодня как бы очень просто доступны мне, они словно демонстрировали мне все свои достоинства. Младший брат сосал у старшего, который прижимался к стенке так, что вот-вот я мог достать до нежной кожи его ягодиц рукой, губами. И я не выдержал, все это время возбуждая себя руками, я коснулся языком его нежной кожи.
Но ничего не произошло - они продолжали любить друг друга. Продолжил и я. Когда все закончилось, я, отдыхая, корил себя за неосмотрительность моего поступка, поглядывая в щель на притягательные тела братьев. Но это было еще не все. В доске, разделяющей навес, была большая округлая дыра - от вывалившегося сука.
В нее кто-то из братьев и просунул свой половой орган - я не мог отказаться от мучавшего меня желания. До сих пор у меня сосали, брали в рот, но я сам никогда не позволял делать этого, считая подобное ниже своего достоинства, но как я ошибался. Те впечатления, которые мне пришлось испытать, трудно описывать. Я коснулся губами мягкой остывающей после недавней эрекции плоти, почувствовав едва уловимый запах детства, в котором перемешиваются и радость, и горечь былого. Удивительно нежное создание стало расти у меня внутри, подниматься, заполняя меня.
Я стал бороться с этим вселившимся в меня существом языком, я стал умолять его не входить в меня, лаская. Но оно рвалось внутрь упрямо и дерзко, погружаясь глубже и глубже. И излилось в меня. Я думал, что это все.
Кто скажет, почему все семяизвержения заканчиваются так банально, почему наслаждение так скоротечно? Вот, кажется, удерживаешь его, свое наслаждение, в своих руках. Но вот оно, в самый пик своего торжествования, когда, кажется, весь ты, все твое существо собирается в твоих нежных ладонях, игриво выскальзывает из приятного капкана, разбрызгивая вокруг струи горячей жидкости. В это мгновение ты уже не способен совладать с ним - теперь не ты, а оно заключает тебя в сладостную тюрьму бездонного наслаждения. А потом минутное забытье, и возвращение в остывающую реальность. Мои деревенские Гермес и Меркурий, закончив свои детские шалости, что-то бурно обсуждая, выскочили из под навеса, направились запрягать Резвого. Я стал приглядываться к ним еще с большим вниманием. Между двумя братьями явно существовало что-то большее, чем только кровная связь. Какая-то особая нежность обращала на себе внимание, когда Николай подсаживал младшего Павла на лошадь, когда из его курчавых пепельных волос он осторожно вынимал сенной сор, когда с улыбкой поправлял сползающие с талии и обнажающие перси ягодиц просторные суконные брюки... Близился вечер. Провожая взглядом отъезжающую телегу на фоне закатывающегося за далекий лес солнечного диска, я вдруг представил себе древнегреческую колесницу, и Гермеса с Меркурием - свиту, сопровождающую громовержца. Телега медленно спускалась к реке, лошадь была не видна за высокой травой, и только младший Павел - мой воображаемый Гермес в своих золотых крылатых сандалиях парил у земли. Вскоре жена с дочерью вернулись с реки. Вечер прошел в мелкой суете, утихшей около полуночи. В поисках деревенской экзотики мы улеглись спать на верхнем сеновале, внизу под сеном в хлеву хозяйка еще долго доила коров. Я затащил лестницу под крышу и расположился у дверцы. За что я люблю эти летние ночи - так это за звезды. В это время в Средней России темнеет поздно. Ярко-красный диск луны долго весит у горизонта и медленно поднимается, постепенно засветляя звезды. Но сегодня не они и не чарующий пейзаж - Волга с лунной дорожкой - были причиной моей бессонницы. Я думал о хозяйских детях, я наблюдал за ними. По течению до Твери Волга быстринами спускается с Валдайских гор, плутая меж многочисленных холмов, изредка замедляя свой ход. И здесь был такой омут, хорошо видный в бинокль с возвышения сеновала. Туда и направились искупаться перед сном Павел и Николай. Как мне и хотелось, как я внутренне и предполагал, купались они обнаженными, как и днем - не скупились на возбуждающие прикосновения. Сейчас, из своего укрытия, я мог, не стесняясь, любоваться их сложением. Оба они были в том возрасте, когда сквозь мягкие юношеские черты все сильнее проступает грубое мужское содержание. Эта неуловимая текучесть, которая вскоре будет утрачена навсегда, очень привлекает мужчин в молодых мужчинах. Оставаясь по своей природе эгоистами, мы любим в них ту часть самих себя, которую нещадно смывает ход времени, мы любим ту нежность, которую следуя общепринятым законам, уничтожаем в себе. Я наблюдал, я любовался их еще резкими чувственными движениями, но уже мужской хладнокровной осанкой, но более всего правильностью линий, слагающих их тела. Все это доставляло мне удовольствие иного рода, чем то, что я испытал сегодня днем. Какое-то новое чувство поселилось во мне: рука с биноклем дрожала, дыхание стало отрывистым, в груди возникло приятное тепло, жар, огонь, жжение. На мгновение я ушел в себя, а очнувшись, почувствовал горячую влагу в промежности. Мои Гермес и Меркурий уже возвращались и, проходя мимо сеновала, пожелали спокойной ночи. Мне показалось, что какая-то новая интонация прозвучала для меня в их голосах. Уснул я сразу, а проснувшись уже к полудню, как и вчера, обнаружил записку от дочери и жены, отправившихся на весь день к реке зарабатывать сочинский загар, который я им не мог обеспечить этим летом, вынужденный руководить институтом. Позавтракав и пообедав, я вновь расположился под сенным навесом с какими-то документами, но не они интересовали меня. Я терпеливо ждал скрипа телеги, распаляя себя воспоминаниями о вчерашнем. Я ловил себя на запретных мыслях о том, что мне хотелось бы прикоснуться к их телам, мне хотелось сделать с ними то же, что они сделали с собой. Я был одержим и не стыдился даже мысли о том, как мог бы ласкать их члены, касаться их свежих губ, пахнущих парным молоком, вдыхать запах луговых трав, смешавшийся с терпким ароматом их тел. Я был пьян от мыслей о возможности лишь прикоснуться к одному из них. Я был смущен необходимостью по привычке поприветствовать их за руку - за мягкую младенческую руку, которая, может быть, мгновение назад касалась их юных чресел. Но предрассудки отступили перед одним желанием обладать, иметь возможность прижать это тело к себе, к своим губам, принять его в себя. Я готов был излиться, как услышал, увидел приближавшуюся телегу и моих юных соблазнителей, вид которых протрезвил меня. Не знаю, почему я так расчувствовался, - их красотой можно было восторгаться и рассудочно. Делая вид, что занят бумагами, я внимательно наблюдал за тем, как они разгружали сено. А когда удалились на отдых в соседний навес, в трепетном ожидании прижался к щели в стене. В начале все повторилось как и вчера, хотя меня тревожило чувство, что мой Гермес и Меркурий сегодня как бы очень просто доступны мне, они словно демонстрировали мне все свои достоинства. Младший брат сосал у старшего, который прижимался к стенке так, что вот-вот я мог достать до нежной кожи его ягодиц рукой, губами. И я не выдержал, все это время возбуждая себя руками, я коснулся языком его нежной кожи. Но ничего не произошло - они продолжали любить друг друга. Продолжил и я. Когда все закончилось, я, отдыхая, корил себя за неосмотрительность моего поступка, поглядывая в щель на притягательные тела братьев. Но это было еще не все. В доске, разделяющей навес, была большая округлая дыра - от вывалившегося сука. В нее кто-то из братьев и просунул свой половой орган - я не мог отказаться от мучавшего меня желания. До сих пор у меня сосали, брали в рот, но я сам никогда не позволял делать этого, считая подобное ниже своего достоинства, но как я ошибался. Те впечатления, которые мне пришлось испытать, трудно описывать. Я коснулся губами мягкой остывающей после недавней эрекции плоти, почувствовав едва уловимый запах детства, в котором перемешиваются и радость, и горечь былого. Удивительно нежное создание стало расти у меня внутри, подниматься, заполняя меня. Я стал бороться с этим вселившимся в меня существом языком, я стал умолять его не входить в меня, лаская. Но оно рвалось внутрь упрямо и дерзко, погружаясь глубже и глубже. И излилось в меня. Я думал, что это все. Но нет. Второй, совсем маленький, уже успокоившийся член показался в дырке. Я, слово в наркотическом опьянении, вобрал его в себя, стал лизать. И он, спустя мгновение, оросил мои губы приятной на вкус жидкостью. Сегодня это повторилось еще два раза. Оставшуюся неделю я прожил в деревне с негласном договоре между мною и хозяйкиными сыновьями. Разгрузив сено, они приходили в соседний навес, просовывали свои члены в дырку и я принимал в себя все, что они хотели отдать мне. Между нами установилась особая связь: мы не разговаривали друг с другом о происходившем, но много беседовали о жизни, я рассказывал им о столичных тусовках, приглашая в Москву, и даже обещал протекцию. Они поражали меня своей простотой и в то же время особым деревенским этикетом, молчаливым вниманием и уважением ко мне - столичному ученому. Меня уже нисколько не тревожили осуждаемые обществом наши с ними отношения. Я знал, что это никому не станет известно, и, как ленивый русский интеллигент, предавался дармовым развлечениям, забросив всякие дела. Целый день я ждал их приездов с сеном, и они, иногда, забывая о сене, сразу поднимались ко мне - и уже без всяких перегородок отдавали мне свои хуи. За несколько дней я изрядно поднаторел в оральном сексе, и чувствовал себя профессионалом. Но вскоре нужно было уезжать. День расставания нисколько не тяготил меня, я понимал всю несерьезность и чреватость последствиями моего увлечения. Хотя Борис Ельцин и отменил 121-ую статью, положение его было еще не столь уверенным, чтобы не опасаться возможности возвращения коммунистов. День нашего отъезда совпал с концом сенокоса, и хозяйка по этому поводу собралась топить баньку. Издали банька могла сойти за приличный трехоконный сельский домик в лесу у самой Волги. Дочь с женой, в ожидании новой сельской экзотики, отправились с хозяйкой в лес за можжевельником, вениками и какой-то травкой, муж ее, как всегда, приходил в себя, брошенный у коровьего хлева друзьями-собутыльниками. Павел и Николай возились с баней: наносили воды с реки, растопили печь. А сейчас сидели со мной на скамейке под банным срубом, шутили, вдыхая горький дым березовой коры, пошедшей на растопку. Я же думал только об одном - о последней возможности прикоснуться к этим юным телам. Прежде я ни разу не позволял себе проявить активность в наших отношениях: ко мне приходили они, и они отдавались мне. Но теперь я не мог удержаться и, смутившись, просунул между ног Павла свою ладонь, поглаживая его член. Николай, наблюдавший за нами, улыбнулся, и с какой-то издевкой сказал мне: "Да зачем. Сейчас же баня будет! И была баня. Николай, довольно ухмыляясь, встал напротив меня, запустив свою руку между ног, почесывая свое мужское достоинство, которое оказалось достаточно большим, чего я раньше не замечал. Пашка лег, он подошел к нему сзади, звучно похлопав по его сочным ягодицам, и, вновь обращаясь ко мне, бросил: А так можете? Я, с улыбкой, повел головой. Ну, учитесь тогда! И начал совать свой вставший, как кол, член в жопу Павла. Лицо его выдавало вожделение, колени дрожали, тело Пашки двигалось в такт движению Николая, навстречу ему. Я вспомнил, что обыкновенно в этот момент делает третий в порнографических фильмах. Лег под Пашку с Николаем и стал поочередно ублажать их своим языком. Вдруг тела их дрогнули, и они одновременно, со стоном, кончили. После они парили меня веником - дубовым, можжевеловым, березовым, растирали меня какой-то целебной болотной грязью, сопровождая все легкими сексуальными шалостями. Попарившись, мы поднялись на полог и, помолчав, продолжили разговор. Я, уже без всякого стеснения, интересовался у них их сексуальными увлечениями.
Грудь 10 недель. Все права защищены. Я сначала дома хотела остаться с Леоном, так как наша машинка в ремонте и ехать не на чем. Но , И банная, там только моются. Главная - Русская литература - Помылся в деревенской бане с женой соседа. История одного детского воспоминания.
Одна баня на две семьи рассказ. Эротические рассказы - банька
Конечно, придет время, мы не будем с дочкой щеголять перед ним с голыми попами, но пока не вижу причин делать из этого что-то запретное или секретное - ведь сейчас ребенок познает мир, пусть знает разницу между мальчиками и девочками и считает эти различия абсолютно естественными. Пумпан 06 фев 2006, 11:21 А я сразу решила вести себя с сыном, как с взрослым: голая при нем не рассекаю, в душ с собой не беру, в туалет тоже.
Насладиться местью сполна не дала все та же Петровна. Зайдя с левой стороны, она кулаком ткнула мне в левую челюсть, отчего голова моя резко повернулась на сто восемьдесят градусов и замерла, осматривая левый сектор бани. В этой части помещения стояли, прикрывшись тазами, как римские легионеры щитами, два десятка женщин.
Только я начал было отыскивать среди этого скопления интересующие меня детали, как все та же Петровна, потеряв терпение, схватила меня за волосы и заставила ткнуться носом прямо в водопроводную трубу. Ничего не оставалось, как заняться неисправностью. Она оказалась пустяковой. Даже такой слесарь, как я, понял это с первого взгляда.
Чуть выше головы, посредине трубы, торчал болт, предназначенный, вероятно, для слива воды. В данный момент он оказался незатянутым, и из-под него веером на середину помещения, как из брандспойта, лилась холодная вода. Устранить течь мог бы и ребенок. Надо просто завернуть ослабленный болт, всего и дел-то.
И я было принялся устранять неисправность, но вдруг меня осенила простая мысль: «Если неисправность будет устранена, то и мое присутствие здесь станет необязательным». Такое положение вещей меня никак не устраивало. И вместо того, чтобы закручивать болт, я начал его откручивать. Вырвавшаяся из трубы ледяная вода с ног до головы окатила стоящую позади Петровну, и та с воплем бросилась вон из бани.
А я с чувством немалого удовлетворения, как заправский фокусник, сунул указательный палец в отверстие, из которого с шумом хлестала вода. Течь тут же прекратилась, и я разрешил себе с гордым видом посмотреть вокруг. Весь мой вид вопрошал: «Ну, как сработано? Замена болта на мой палец давала много преимуществ.
Теперь я находился в женском отделении бани вполне на законных основаниях, официально, что в свою очередь способствовало для продолжения исследования в области анатомии. Соседка Валька по-прежнему пряталась за тазом и только пялилась на меня своими испуганными глазищами. Женщины-легионеры продолжали топтаться в углу, не зная, что делать: мыться ли дальше или закончить это дело. Некоторые решили закончить, и две молодые дамы шмыгнули в раздевалку, потом еще одна.
Это мне весьма не понравилось. Если дело так пойдет и дальше, то вскоре разбежится весь изучаемый материал. Поэтому еще желающих потихоньку выйти я окатил холодной водой, приотпустив для этой цели немного палец на трубе и направив струю воды в сторону двери. С визгом желающие выйти отскочили назад.
Ради своего удовольствия заодно окатил ледяной водой и Вальку. Та, бросив таз, с поросячьим визгом кинулась в дальний угол помещения, и все ее рельефные формы, наконец-то, удалось мне рассмотреть. Правда, старушку лет семидесяти я из моечной выпустил, поскольку смотреть там было не на что. Наведя порядок на территории, я принялся изучать анатомию женского тела по науке, то есть, сравнивая представителей женского пола друг с другом.
Уперев руки в бока, и не стесняясь наготы, она вызывающе уставилась на меня. Тут женщины, как будто только и ждали этой фразы, вдруг все разом отбросили в сторону тазы, обступили меня плотным полукругом и, перебивая друг друга, стали награждать различными эпитетами, типа: «хулиган», «нахал», «мерзавец», «да как ты посмел».
Я ему : "Что смотреть сыночек? Я начинаю ему объяснять, что вот ты - мальчик, у тебя такая пися, а я- девочка, у меня такая...
Он, всё так же хихикая, разводит ручонки: "Какая? Я ему:" Знаешь, дружочек, тебе только два года....
Дочь в сауне. Сауна мамы дочери. Банная фотосессия мамы и Дочки. Доченька в бане.
Живопись Висенте Ромеро Редондо. Ромеро Редондо художник. Vicente Romero Redondo материнство. Висенте Ромеро Редондо испанский художник. В Советской бане. Малыш в бане.
В Советской бане девочки. Подсмотрено подростки в бане. Передача баня. Чернушенко баня. Веник для бани. Парная с веником.
Париться веником. Парильщик с веником. Мамуля и сынуля в баньке. Молодые мамы на даче. Конец войны.. Баня в древней Руси.
Баня в средневековье на Руси. Корнеев "русская баня", 1812 г. Детская баня для девочек. Японские общественные бани. Японская баня с дочкой. Дочь в бане.
Фотосессия в бане. Женский день в бане. Полные женщины в парилке. Пожилые женщины в сауне. Мальчишки в бане. Поход в баню с сыном.
Сауна дочь. Мама с дочками сауна. Акушерство древней Руси повитухи. Повивальная бабка. Рождение ребенка на Руси. Мама в сауне с малышом.
Мама с детками в бане. Мальчики в бане. В сауне. Баня по белому. Для сауны. Баня по черному.
Сауна с сестрёнкой. Семейный поход в сауну. Семейный банный день. Банная Заимка Красноярск. Парильщик в бане. Селфи в бане с веником.
Мать сын сауна. Баня на Руси.
Рассказы о походе в баню с женщиной. Длииииный рассказ про баню
Когда мы вышли из бани, мать Олега спросила бабушку, не стесняюсь ли я ее присутствия, потому как Олег уже давно не позволяет ей помогать ему купаться. В бане с мамой и тётей. На этом канале вы услышите много интересных рассказов про тещу и зятя, неве. Поэтому, как только выяснилось, баня практически непригодна для использования по прямому назначению из-за ветхости в бане с кумой тёщя и мама секс сноха свёкр. Родион и мать жили в небольшом поселке, где все знали друг друга и по субботам мылись в одной бане. \ Главная Истории из жизни Отношения. Познакомился с родителями девушки, а потом будущая теща пришла ко мне в баню.
Общая женская баня в деревне рассказы. Банные истории
Нас 9-12 летних мальчишек загоняли в баню греться,а потом приходила чья нибудь мама или старшая сестра лет 16-18 в халате, и мыла нас по очереди. После мытья, униженные и обожжённые, мы с мамой шли к коричневой старухе за ключом от шкафчика. Таким образом, поездка в баню с мамой стала для меня не только удивительным приключением, но и настоящим семейным отдыхом.
Семейный банный день в деревне. Рассказ про баню зимой с женщиной. История реальна
Она живет в Ульяновске и пишет нам письма. Самые настоящие, в бумажных конвертах, которые по почте приходят. А однажды почтальонша принесла, вместо письма, телеграмму. Ее прислал тети Галин сосед. Он сообщал, что тетя Галя не на шутку расхворалась и очень просит нас приехать. Вечером, на домашнем совете было решено, что поедем мы с мамой. Получалось две недели.
Это время мы собирались провести на даче до отъезда всей семьей на море. Но поездка в Ульяновск показалась мне куда круче! И еще я мечтала увидеть реку Волгу, на которой никогда не была. И вот мы в Ульяновске! Переезжаем мост через Волгу и оказываемся в "Заволжье". Едем в такси по тихим, после московского шума и грохота, зеленым улочкам...
Потом сворачиваем в переулок, где все-все дома деревянные и одноэтажные! Ну вот и наш! Дом номер семь. Открываем скрипучую голубую калитку и оказываемся в самом настоящем... Потому что весь просторный дворик, примыкающий к длинному одноэтажному деревянному дому , оказался засажен овощами и фруктами. Под резными листиками алела клубника, тянулись, желтея цветами и зеленея пупырчатыми плодами, огуречные плети.
На толстых стеблях висели такие огромные поспевающие помидоры, каких я в жизни не видела. А посередине всего этого разноцветного великолепия стоял седой человек с корзинкой, наполовину наполненной клубникой, и очень внимательно на нас смотрел. И тут этот Константин Иванович так обрадовался, что даже лукошко свое из рук выронил и побежал к нам прямо по грядкам! А мы и не надеялись! Ты уж прости меня, деточка, за обман. Но ведь Галюне нынче семьдесят исполняется...
Так когда юбилей? И мама тут же приняла решение: - Так, я еду за подарком. А ты, Даша, здесь останешься. Осмотрись, передохни. Радость-то какая! Я уж горевать собралась, а попала на торжество!
Она поставила вещи возле крылечка и немедленно умчалась за покупками. А Константин Иванович взял наши сумки и пошел с ними в дом. Я следом за ним пошла. Внутри дома было прохладно и вкусно пахло пирогами. После солнечного света я сразу рассмотреть ничего не могла. И откуда-то из полутьмы выкатилась кругленькая, как мячик, женщина.
А где мама? Она подхватила меня животом и буквально внесла в просторную комнату с большим окном, на котором висели, вышитые крестиком, занавески. Еще в комнате возвышалась огромная, как батут, кровать. На ней лежала гора подушечек - от большой до совсем крохотной. В углу темнел комод, застеленный вышитой салфеткой,и уставленный множеством всяких фарфоровых статуэток. Такая же скатерть покрывала стол, на котором красовалась хрустальная ваза с ромашками.
Сроду я таких комнат не видела. Я смотрела на батутовую кровать и с трудом сдерживала желание немедленно на ней попрыгать... У меня даже какое-то повышенное слюноотделение началось... Бабушка Галя истолковала это по-своему. Она тут же вручила мне полотенце, велев вымыть руки и придти на кухню. После этого бабушка схватила в охапку веселого деда Костю и куда-то его помчала.
Стараясь не смотреть на кровать, я достала из сумки мочалку, шампунь, гели и отправилась искать ванную. В полутемном коридорчике виднелось несколько дверей. Туалет нашелся сразу. За другой дверью скрывалось помещеньице с краном. В нем стоял тазик с замоченным бельем. За третьей дверью была еще одна комната.
Там, завернутая в клетчатый плед, дремала древняя старушка, которая испуганно на меня посмотрела. Вы не подскажете, где найти ванну? Можешь звать меня тетя Наташа. А ванной у нас нет, деточка. Раз в неделю мы все вместе ходим мыться в баню. Ты когда-нибудь была в бане?
В такой была? Идем в баню! И бабушку Галю захватим, чтобы она свой юбилей чистенькой встретила. Бабулька расцвела прямо на глазах! А ведь еще пять минут назад мне казалось, что она глаза с трудом открывает... Ты куда запропастилась?
Мы с Дашей уже обо всем договорились. Собирай вещи и айда в баньку, попаримся. Даю на сборы десять минут! Я, наконец, отвела глаза от тети-бабушки Наташи и тут же уперлась в ее старую фотографию, висящую на стене. Там она была сфотографирована во весь рост в непонятной форме... Баня оказалась совсем недалеко.
Мы минут пятнадцать шли по тенистым, зеленым улицам, казавшимся после грохочущей Москвы, тихими и уютными, и остановились перед каменным зданием песочного цвета. Пока бабушка Галя покупала в окошке билеты, я смотрела по сторонам. В центре, у стойки загорелый дядька в несвежем белом халате и помятом колпаке, под которым угадывалась блестящая лысина, разливал пиво. Видимо, очередной "сеанс" только что закончился, потому что народу тусовалось много. И волосы у всех были мокрые, а лица красные. Почти все что-то говорили друг другу, некоторые спорили из-за мест за столиками.
Другие и вовсе пили стоя, предварительно чокнувшись кружками. Еще я заметила, что мужчины выходили из двери на правой стороне , покрашенной в ярко-голубой цвет, на которой висела табличка с силуэтом полуобнаженного атлета. А женщины появлялись из двери, расположенной ровно напротив, но выкрашенной уже в ярко-розовый цвет. Вместо дамского силуэта там от руки была намалевана жирная и черная буква "Ж". И мы вступили на территорию за розовой дверью. Потом куда-то свернули, отдернули плотные занавески и очутились в унылом помещении плотно заставленном скамейками с одной спинкой и двумя сидениями с разных сторон.
Пока я размышляла, что это может быть такое, бабушка Галя уже сидела на одной половине такой скамейки. А напротив ее раздевалась длинноволосая женщина с мальчиком лет семи. Она совсем разделась! И стала торопить мальчика, который постоянно косился в мою сторону и упирался, когда она стаскивала с него трусы. Я сделала вид, что ничего такого не происходит и тут же попала глазами в нескольких совершенно обнаженных тетенек с вениками в руках. В ответ тетбаб Наташа возмутилась.
Это ты все стоишь и нудишь, вместо того, чтобы раздеваться. Я повернулась и увидела, что бабушка Галя и ее соседка уже все с себя сняли и смотрят на меня. Я подумала и стянула платье. И сказала: - Все! А я стояла и думала о том, что где-то слышала, что в бане все равны. А все были, наоборот, совсем...
Ну совсем не равны! В одежде бабушка Галя выглядела похожей на пончик. А сейчас я увидела, что у нее большой отвислый живот и длинные груди. А еще на ногах - переплетения вен. А тетбаб Наташа, которая мне сначала показалась стройной, выглядела, как огурец на тонких ножках с тонкими ручками. Совсем, как в стишке: "Палки, палки, огуречик - вот и вышел человечек!
Она была в белых брюках и какой-то кофточке, на которой не задерживался взгляд, потому что ноги у нее имелись ноги такой длины, про которые говорят "от шеи". Она села и стала раздеваться, а я глаз от нее отвести не могла! А, когда она осталась обнаженной, я обалдела во второй раз, разглядывая кургузое короткое тело на длинных жилистых ногах. Настоящая женщина-паук! Неужели мужчинам нравятся пауки? Это неприлично!
Я не очень поняла, почему голыми расхаживать прилично, а смотреть - верх невоспитанности, но спорить не стала. Но подумала, что надо у папы поинтересоваться - нравятся ли ему пауки? Мне дали два веника и шапочку, бывшую мужскую, у которой отрезали поля. И мы вошли в зал, в котором стоял густой белый и горячий туман. Такой густой, что я невольно в нем задохнулась. К тому же пол, по которому текла мыльная вода, оказался ужасно скользким.
Я рванула назад. Но бабушка Галя крепко взяла меня за руку, и мы стали искать свободное место и ничейные пустые тазики, которые почему-то назывались шайками. Я достала ужасно горячую, лохматую мочалку и стала искать глазами гель. Что ты там застряла? Мылом намыль! Я намылила эту странную мочалку большим куском мыла и стала старательно мыть тебашину спину.
Не своими руками мылишь? Шибче три. До красноты! До скрипу! Я разозлилась ужасно. И стала тереть шибче.
Настолько шибче, что уже через минуту ее спина стала красной, как у вареного рака. Мне казалось, что кожа на этой спине сейчас треснет. Давай и я тебе потру! Сначала в парилку! Она напялила мне на голову шапо из шляпы и как-то быстренько втолкнула еще куда-то, где дышать было ну совсем невозможно! В ответ что-зашипело, а дышать стало просто невмоготу.
Сквозь этот горячий туман я с трудом разглядела полки, на которых, свесив босые ноги, как в аттракционе, сидели люди. Только уже не красные. А малиново-бордовые. Некоторые хлопали себя вениками по плечам и спине. Помогите ребенку! Но я от них увернулась и поскользнувшись на полу босыми ногами, выплеснулась в обычный зал.
Здесь теперь показалось прохладно и приятно. А прямо напротив двери были души! Нормальные человеческие души! И под ними никто не мылся, а все плескались в своих тазиках-шайках! Возле нашей полки никого не было. Наверно, баба Галя тоже пошла париться.
Я взяла свой пакет с гелем и шампунем, и помчалась под теплую струю воды... День удался! Правда обратно пришлось идти в мокрых трусах. Но солнце припекало изрядно, и я быстро высохла. Две недели промчались незаметно. Мыться мы с мамой теперь ходили в квартиру к ее подруге, где была ванна.
В баню я больше не пошла. И Тебаша по этому поводу сильно огорчалась и даже сделала вывод, "что настоящие русские люди уже повыродились. А в Москве то уж точно".
Ну в общем Вы поняли... Я мысли еще читать не научился... Опубликовано: 08 авг 2022, 00:25 Иван Тузенбах Это значит и удивление и изумление. Так раскладываете по полочкам как будто проходили через это. С Вашим отцом?
Ну если Вам ничего об этом не сказали то это было правильное решение. Потому что пОдросткам мужского пола до определенного возраста вообще нельзя доверять. И будь моя воля я бы и в армию их брал бы попозжее. Не в 18 а лет так в двадцать пять. Потому что пОдростки мужского пола они как правило себе не принадлежат когда соберутся больше двух. Ну собственно в какой то мере это и взрослым мужикам свойственно. Но у мужиков хотя бы есть тормоза и они все же способны прикусить язык когда надо. Хотя если выпьют...
Ну в общем не советую лезть к сестре с расспросами. Думаю это лишнее. Может быть даже ей будет неприятно. И не потому что она обо всем этом жалеет, а просто если это было то было под большой тайной и она возможно привыкла к тому что это тайна и что это не совсем норма. Ну в общем тут целая гамма разных чувств противоречащих друг другу. И лучше не лезть во все это. Хотя возможно с папой вашим у нее все по другому - мир, любовь и доверие. Опубликовано: 08 авг 2022, 00:50 Daspo iralashek , ты такой противоречивые...
Настроение херовое? Опубликовано: 08 авг 2022, 02:43 Иван Тузенбах iralashek , Всё вспоминаю, сопоставляю,, точно было…. Да нет. Все очень даже последовательно в том что мной написано выше. А в чем собственно противоречие? Не лезь разбираться во всем этом. Токо всем навредишь и себе в том числе. Ну было и было.
И если Вам не ввели в курс дела то значит так было всем проще. Жизнь не стоит на месте и то что было это все равно мера временная. Это как гуманитарная помощь. Которая нужна когда в этом есть необходимость. Опубликовано: 08 авг 2022, 03:43 Иван Тузенбах iralashek , Возможно, просто сама мысль об этом как-то будоражит. Так я не понял... Вы там выше писали что не раз маме спинку терли в бане. Как давно это было?
Я к тому что в каком состоянии сейчас все это дело? Что с сестрой? То есть Вас все это дело будоражит чисто гипотетически или же Вы предполагаете что у папы с сестрой все это имеет место быть и в настоящий момент? Ну в общем сказали А - так уж изложите всю картину происходящего. А то непонятно ничего и соответственно сложно во всем этом разобраться - одни вопросы без ответов. Опубликовано: 08 авг 2022, 04:19 Иван Тузенбах iralashek , Про спинку , это было давно, и с сестрой тоже, сейчас думаю уже ничего нет. Просто вполне возможно что было. Описал бы ситуацию подробнее но только в личку.
А Вы по малолетству могли просто не обращать внимание на какие то вещи. Просто потому что не были в курсе что это все обозначает. Ну хотя если запалили бы их за этим делом то конечно же все вскрылось бы. Но они видимо умело шифровались. А это может обозначать что любовница была в курсе. Потому что от двоих в семье шифроваться сложнее. А какой именно расклад был опять же зависит от мамы. Я думаю если почитать уголовные дела и показания свидетелей, потерпевших и обвиняемых то можно многое почерпнуть на эту тему.
А главное - это то что будешь наверное читать и сам себя спрашивать - зачем он это сделал и почему? И не находить ответа. Опять же наши родители они ж далеко не образец благоразумия, добропорядочности, ума и рациональности. Они такими хотят выглядеть перед детьми, но на самом деле очень далеки от всего этого. И лажают еще как. И иной раз возможно такое вытворяют. Токо дети об этом ничего не знают как правило. Я к тому что у Ваших папы с мамой могли быть очень своеобразные отношения.
Папа мог трахать маму еще до свадьбы в кругу друзей. Они могли потом и после женитьбы баловаться всякими разными вольностями. Могли допускать друг для друга отношения на стороне. Мама могла приводить в дом на ночь подругу. А муж друга. И вот на всем этом фоне неожиданно повзрослевшая подружка. Но надо сказать что все зависит от дочери. Если ее эта тема не интересует и муж для нее вообще не сексуальный объект то никакой химии и не будет.
И если муж будет приставать к дочери которая его не то что не хочет, а ее даже пугают мысли на этот счет, то думаю это и есть тот самый любовь. За который сажают и по поводу которого вроде бы есть статья в уголовном кодексе. Но все совсем меняет дело если муж для повзрослевшей дочери самый что ни на есть желаемый сексуальный объект. Потому что он образец и пример, потому что с ним легко и просто, потому что это зона комфорта в отличие от каких то других мужских Особей. И вот тут я думаю никакой муж не устоит. Вообще надо заметить что любому мужику очень сложно устоять перед женщиной которая его обожает и его хочет. Которую не надо уламывать, завоевывать, уговаривать и вообще как то соблазнять. Которая наоборот соблазняет тебя и которая хочет тебя как кошка.
Вернее мать думает о своих прокопченых буднями делах, а детский голос снизу, будто совсем издалека, с трудом пробивается к ее усталому сознанию. Антонине, или Антошке, как ее называют домашние, пять лет. Ее интересуют проблемы мироздания, которые для матери, давно ясны и обсуждению не подлежат. Крепко держась рукой в варежке за материнскую ладонь, Антошка степенно, ей кажется по-взрослому, шагает и непрерывно теребит мать часто совершенно неожиданными вопросами. Душа — это сердце так называют не по-научному. На самом деле никакого Бога нет.
Некоторое время они идут молча, и мать думает, что бабку надо бы врачу показать, а то пить-то она здорова, а в башке, небось, уж тараканы бегают; что премию в этом квартале опять зажмут в фонд помощи каким-нибудь голосранцам черножопым, чтоб у них хвосты поотвалились — сидели бы себе на пальмах и не рыпались, а то ишь ты, в коммунизм захотели — помогай им; что летом, чтоб на юге погреться, надо бы месткомовского кума подмазать, а то видали путевочку, как в море лодочку; что очередь на квартиру опять заморозили, а в бараке жить уж невмоготу; летом еще можно притвориться, что дача, а зимой... Погуляй-ка по морозцу с ведрами на колонку и обратно, да посиди-ка голой задницей на мерзлом толчке — притворяться, небось, расхочется. Она думает, что будь у нее квартира, то жизнь была бы как у людей — чистота, покой, порядочек... В голове рисуется сотни раз уже виденная картина, в которую она входит, легко открыв воображаемым ключом дверь. Там светло и просторно, никаких тебе тараканов и керосинок: кухня белая, на окнах герань, ванная вся в кафеле, а про комнаты уж и говорить нечего — торшер, ковер, телевизор — все как надо. Летом чай на балконе, чем не ра...
Мать, нехотя возвращаясь на землю: — Что еще за рай такой-сякой? Ты в сад ходишь или в бурсу? Дочь мгновенно реагирует: — А что такое бурса? Всполошившись, что сейчас придется объяснять и про бурсу, и про священников, и про религию, мать задает встречный, как бы шутливый вопрос, означающий конец диспуту: — А кто такая почемучка? Антошка канючит: — А ты все ж скажии. Мать устала.
Всю неделю она крутилась на работе, как белка в колесе. Фигаро здесь — Фигаро там. Одно название — лаборантка, а если по правде, то самая, что ни на есть уборщица. Если бы не очередь на квартиру, только бы ее и видели на Хим-дыме. Ушла бы в торговлю и стояло бы все ее начальство к ней в очередь на прием. А она бы еще посмотрела кому давать, а кому — завтра приходите.
Из-за этой чертовой квартиры и копаешься всю жизнь в дерьме поганом. А тут еще малая с вопросами лезет. Вскипев, как переполненный чайник на плите, она с силой дергает дочь за руку и отрезает: — Нету никакого рая, сказано тебе. Ни бога нету, ни рая. Если, и есть что, так это ад. Подрастешь — сама узнаешь.
И вообще запомни, много будешь знать — скоро состаришься. Разобидевшись, они бредут молча и, миновав залитый жиденьким светом луны пустырь, оказываются меж рядов поочередно гавкающих на них сараев. При каждом приступе лая Антошка вздрагивает и крепче цепляется за материнскую ладонь, а та подобревшим голосом утешает: — Не боись, не боись — они не со зла гавкают. Услыхали нас, вот и спешат пожаловаться. Скучно им, на цепи-то. Хозяин придет раз в день, покормит, приласкает и запрет на ночь.
Вот они и жалуются тебе на жизнь свою собачью. Радуясь, что мать больше не серчает, Антошка начинает тараторить, как будто молчала целую вечность. Урчит, как батарея теплая, и смотрит ласково. Так и подлизывается, чтоб дали какой-нибудь вкуснятинки. А дадут: сразу не ест — обнюхает и бежит прятать. Прям, как Ленка Маныкина.
Уж ругали ее ругали, а она все ест. Сараи остаются позади. Антошка веселеет, забывает про материнские окрики и опять возвращается к интересующей ее теме: — Мам, а что такое красота?
Поход в баню семьями.
Мальчишки в сауне. Мальчишки в общественной бане. Сауна в Германии общая. Мальчишки школьники в сауне.
Доченька в бане. Мать и дочь сауна. Девушки в парилке. Сауна с бабами.
Красивые женщины в бане. Женщины в парной. Семья в сауне. Маенькиедевочки в бане.
Маленьких девчонки в бане. Детки в сауне. Фотосессия мама дочка в бане. Девочка с мамой в баньке.
Бассейн семейный семейный банный праздник. Сауна мамы дочери. Фестиваль банный голые. Баня сауна дети.
Баня в походе. Женский банный день. Банный день девушки. Парень с девушкой в сауни.
Девушка спарекм в сауне. Баня с тёлками. Две девушки и парень в сауне. Мальчики с девочками в сауне.
Семейка в хамаме. Мать сын сауна. Мама в хамаме. Семья в хамаме.
Детки в бане. Сынок в баньке. Дети с родителями в бане. Мальчики в бане.
Девушки и мальчики в бане. Банька с сестрой. Женщины с дочками в бане. Молодые мамочки в бане.
Мама с дочкой в сауне ню. Девушки 18 сауна. Мальчик в парилке. Подростки парни в сауне.
Девушка в Банном полотенце. Девушка в бананом пплаьенце. Женская баня. Шапка для сауны женская.
Художник - Ricardo Mujica. Ricky Mujica картины.