Уже опытный и известный испанец Пабло Пикассо, к тому времени переехавший в Париж, после экспериментов с цветом в «голубом и розовом периоде», переходит к анализу формы.
Пикассо и окрестности. Сборник статей
Художественным образам первобытного искусства свойственны простота форм и выразительность. Но художник например - Пикассо, Брак... Рубеж веков в истории — время всегда загадочное, удивительное и напряженное, время роковых событий и фатальных совпадений. И мы, перешагнувшие из двадцатого в двадцать первый век, можем оценить это в полной мере. Ветры нового времени были суровы. Они принесли миру не только великие открытия во всех областях науки, невиданное ранее развитие индустрии и технический прогресс, но еще и тяжелый экономический кризис, ощущение какого-то мирового катаклизма, смысл и последствия которого еще не ясны. В предельно сжатый хронологический период совершался сложнейший процесс обновления как самой действительности, так и духовного мира художника. Действительность открывала ему свои неизвестные стороны и новые аспекты их восприятия; складывалось новое художественное видение и мышление. Этот процесс нес с собой неизбежные утраты по сравнению с искусством предшествующих периодов, но одновременно дарил и открытия, создавал новые художественные ценности. Рубеж веков в Европе характеризуется невиданным развитием науки и техники.
Изменился быт, жизнь, мировоззрение, пошатнулись казавшиеся незыблемыми устои. Мир лишился стабильности.
Собственно, тяга к искусству обнаружилась с первым словом: в отличие от большинства детей, которые начинают с чего-то в духе «мама», «папа», Пикассо стартовал с «карандаша». Любительница абсента, 1901. В ответ на указание преподавателей, что делать, он всегда высказывался резко и грубо. За это его часто отправляли в карцер, что было скорее наградой для Пабло, нежели наказанием, ведь в заточении он мог рисовать, не отвлекаясь.
Ищите женщину «К несчастью, а может, и к счастью, я смотрю на вещи через призму любви». Ни у одного из великих художников не было столько романов и возлюбленных, сколько у Пабло Пикассо. С возрастом он выбирал дам всё моложе, повторяя: «Если я живу с юной, это помогает и мне оставаться юным». Пикассо был женат дважды и имел четырёх детей от трёх женщин. Второй брак был заключён 13 марта 1961 года: 79-летний художник зарегистрировал свои отношения с 37-летней моделью Жаклин Рок. Ей посвящено наибольшее количество картин.
И именно Жаклин после смерти Пикассо взяла на себя ответственность за сохранение наследия художника, благодаря ей музеи пополнили свои коллекции бесценными шедеврами. А накануне одной из выставок Пикассо Жаклин застрелилась.
Сюрреализм, античность, модерн, примитив, классицизм, готика — Пикассо воспринимает стили так, как иной воспринимает природу: модель следует использовать в композиции. Пикассо так же, как и Хайдеггер, мыслит феноменами — то есть данностями бытия, сознающими свою конечность. В арсенале Пикассо имеются замкнутые в себе «данности», феномены, осознающие свое «вот-бытие» Dasein , созданные его воображением и опытом герои: Минотавр, Арлекин, Бык, Женщина, Художник, и т. Это герои, наделенные судьбой, но при этом воплощающие различные ипостаси бытия, осознанные художником как слагаемые истории.
Пикассо на протяжении жизни конструирует свой миф, и этот миф — соотносится с историей ХХ века, но не дублирует и не иллюстрирует историю. По картинам можно видеть эволюцию социальной истории: герои мифологии переходят от картины к картине, причем, это не набор условных масок comedia del arte. Судьба мифологического Минотавра и театрального Арлекина пережиты индивидуально; персональные истории сопрягаются в разных комбинациях и в разных стилистических интерпретациях. Смерть Арлекина, гибель Минотавра описаны подробно, несмотря на то, что внутри персональной мифологии Пикассо персонажи пребывают бессмертными. Конечность «вот-бытия» Dasein Минотавра и Арлекина очевидна: Пикассо показывает смерть героев, но феномен искусства продлевает бытие героя в бесконечность и опровергает детерминизм феноменологии. Поставить в рамки определенной школы такое рассуждение невозможно — рассуждение соотносится то с Сартром, то с Хайдеггером; однако Пикассо не последователь Хайдеггера, и не последователь Сартра.
Творчество Пикассо является катарсисом философских концепций ХХ века, пунктом, где перекрещивается несколько способов рассуждения. Разнообразие пластических языков позволяет Пикассо быть одновременно и плакатным в жанре тотальной пропаганды, и плюралистическим, используя язык Ренессанса; причем сочетание двух форм рассуждения ему дается легко: он словно рассматривает предмет с разных сторон. Пабло Пикассо "Арлекин" Предмет рассмотрения — общество, которое постоянно мутирует. Идеал Пикассо не меняется вместе с переменами политической ситуации, напротив, Пикассо демонстрирует постоянство взглядов: те человеческие качества, которые он ценил в юности, он ценит и в зрелые годы; но Пикассо показывает, как сопрягаются социальные концепции, как один стиль мышления входит в другой. То, как экзистенциализм связан с теорией анархии или как именно фашизм переходит в феномен политической религии, не всегда просто объяснить на словах, но Пикассо показывает эти связи наглядно. Бестиарий, созданный Пикассо, основан на классическом пантеоне мифа, но усугублен образами испанской культуры: коррида; в этот же пантеон вошла хроника жизни автора — его любовные истории, его политические взгляды.
Химера, которую Пикассо рисует в 1935 году, это одновременно и карикатура на фашизм, хтоническое чудище, и персонаж средиземноморского бестиария, и образ мышления гражданина Европы тридцатых годов, находящегося во власти нескольких социальных проектов. Легенда о Минотавре в сочетании с испанской тавромахией и политической историей, представляет Минотавра классическим персонажем Критского мифа, участником столкновения варварства и цивилизации в трактовке корриды, драконом, с которым сражается христианский рыцарь Георгий, волшебным Зверем из легенды о красавице и чудовище, и автопортретом художника, совмещающего в себе две культуры. За свою жизнь Пикассо сменил несколько манер рисования, стилистические перемены именуют «периодами», впрочем, как бы не менялась манера, рука мастера оставалась той же, качество уверенной линии не менялось. Упрек или похвала по поводу многоликости в отношении этого мастера наивен: было бы удивительно, если бы думающий человек не менял синтаксис своей речи — Европа менялась неоднократно. Пикассо менялся не «вместе с веком», он не «реагировал на перемены», напротив: как и несколько иных, одаренных мыслителей, он сам формулировал основания мутации, и чаще всего до того, как мутация общества становилась реальностью. Сравнить Пикассо с художником всю жизнь играющим одну мелодию — например, с Вламинком, обслуживающим «национальное природное чувство» или Раулем Дюфи, живописующим легкость жизни, - невозможно; задача Пикассо иная и его роль в ХХ веке нетипична для художника.
Череда «периодов» Пикассо должна быть изучена как вариации общественных концепций. Трансформации стилистики Пикассо тем более важны, что общая тенденция идеологий ХХ века — это приведение всех к одному знаменателю. Фактически, однопартийная система побеждает везде, не только в большевистской России или в Италии Муссолини; но даже среди вольнолюбивых сюрреалистов проводятся «чистки» и уклонистов например, Дали выгоняют из партийных рядов. Разнообразие века Просвещения сменилась на униформу: авангард лишь поначалу выглядит пестрым и разнообразным; затем одевает униформу. И экспрессионизм, и футуризм, и супрематизм, и сюрреализм исключительно однообразны. Возникает своего рода стереотип самовыражения: свободный жест воспроизводится многократно и утрачивает значение «свободного», «самовыражение по лекалу» становится приметной чертой авангарда.
Новые люди заявляют о своей уникальности, и при этом похожи друг на друга до неразличимости; парадоксальным образом, «новаторство» стремительно превращается в производство шаблона: так происходит с «новыми людьми» большевиками, но так происходит с живописным авангардом тоже. В частности, кубизм тиражируется как прием и становится салонной манерой. Соня Делоне и Метценже продолжают заниматься «кубистическими картинами» уже после того, как Пикассо отошел от кубизма, исчерпав метод — но к тому времени «кубизм» стал салоном. Тавтологии самовыражения художник воспроизводит одну и ту же картину всю жизнь трактуются как «стиль» или «последовательность» новатора, как приверженность «школе»; между тем, зависимость от приема — не то же самое, что зависимость от натуры: художник, изучающий натуру как Сезанн или Леонардо , подчас повторяется, но прежде всего он занят тем, что изучает природу. Между тем очевидно, что Моранди дублирует один и тот же мотив сотни раз без того, чтобы узнать новое о натюрморте. Вламинк из раза в раз воспроизводит то же самое размашистое движение кисти, и возникают одинаковые пейзажи; стереотипные холсты супрематистов или экспрессионистов последние программно желают добиться того, чтобы их холсты были неразличимы воспроизводят один и тот же набор элементов.
Это буквально повторяет принцип партийного строительства в политике. Национал-социализм подытожил неудачи Бременской социалистической республики, Баварской республики, Капского мятежа — эти революции, разные по направленности, левые и правые движения в конце концов сводятся к одному знаменателю — социализм Гитлера как и социализм Муссолини притягивает левых, национализм вербует правых, харизма — всех. Ретро-империи избирают лидеров по типу королей-чудотворцев Средневековья; не наследуемая власть, но власть, завоеванная особой харизмой — правит странами. Авангард недолго оставался знаменосцем республиканизма, еще во время Первой мировой войны мутировал в имперское искусство, но в 20-е годы возникающие «ретро-империи» предъявили авангарду новые задачи. Ататюрк, Сталин, Гитлер, Муссолини, Франко — это тоска по единой форме; поиски «большого стиля». Когда во Франции приходит к власти Филипп Петен, его значение не в том, что он коллаборационист, но в том, что он покончил с интернациональной республикой и вернул республику Национальную, сакральную.
Впервые со времен Фридриха Барбароссы власть диктатора короля приравнивается к сакральной; значение диктатора «ретро-империй» серьезнее, нежели королевская или президентская роль; они - демиурги и творцы в значительно большей степени, нежели современные им художники, они — эталон авангарда. То, что верховное божество подчиняет своей воле пантеон малых богов, только естественно. Речь не о том, что в 1932 году властями закрыты Баухаус и ВХУТЕМАС; но о том, что к моменту закрытия оба эти заведения уже сами проектировали однообразную унифицированную продукцию. Разнообразие эпохе тотальных диктатур не нужно, но менее всего нужно разнообразие авангарду. В России уже с 20-х годов начинаются процессы над «уклонистами» и ревизионистами; «троцкизм» больший враг нежели империализм. Генеральная линия партии - это золотой стандарт, обесценивающий национальные валюты фракций.
Тотальная интеллектуальная инфляция 20-х годов ХХ века, совпала с экономической послевоенной инфляцией. Идеи авангарда обесценились мгновенно, как имущество крестьян Европы, которое шло после войны с молотка — все было брошено в топку рождающихся фашистской и коммунистической империй. Авангардные школы декларируют «единственно верный» путь, но если в 10-ое годы количество школ и направлений каждое объявило себя верным можно пересчитать по пальцам двух рук, то к середине двадцатых годов количество «верных» путей лимитировано. Не сделано даже попытки казалось бы, естественной суммировать опыт разнонаправленных школ авангарда, собрать конгресс движений, наподобие конгресса конфессий, которые собирает Собор. Если бы «авангардиста» 20-х годов спросить, какое именно общество мечтает воплотить его школа, авангардист бы растерялся: империю он строит или республику? Программу Баухауса интересовал лишь функциональный дизайн, а связь явлений не интересовала никого из строителей нового мира.
В атмосфере «единственно верных» обобщений авангарда - Пикассо позволяет себе меняться ежесекундно: дважды в день отказывается от принятого рецепта и объявляет новый стиль. Разнообразие авангарда прокламированное, но на деле не осуществленное воплощено в нем одном. Авангардное разнообразие уже слиплось в единый ком, и лишь Пикассо продолжает меняться. И при этом, главное в его изменениях то, что всегда устанавливается связь между «периодами»; связь интересует мастера более всего. Рассказать об этой жизни требовалось в разных интонациях, осознавая жизненное пространство с разных точек зрения. Но мне надо было охватить великое жизненное движение, так как все эти различные элементы входят в единство повествования».
Героиня барселонского «голубого периода», та, что была женой рыбака «Семья рыбака» сидит за столиком кафе в Париже; она же становится бродячей комедианткой. Отчасти это связано с тем, что Пикассо всегда рисует только тех, кого знает и любит: когда влюблен в Фернанду Оливье, в его комедиантках и нищих появляется ее лицо; когда влюблен в Дору Маар, то лицо Доры Маар появляется и в Гернике, и в рисунках с Минотавром; но особенность Пикассо в том, что, по сути, он никогда не прекращает любить. Подруги имеют основания ревновать, но в искусстве ни одна из них не забыта: рука помнит облик Фернанды Оливье, и эта женщина будет появляться в работах Пикассо всегда. Это лишь один из примеров сквозного персонажа разных периодов; надо вспомнить и о Лошади из тавромахии, и о Минотавре; единожды определив феномен, найдя героя своей мифологии, Пикассо уже не оставляет его никогда. То, что объединяет все периоды - единая организация пространства. Картина для Пикассо — это всегда арена; цирк комедиантов, круглый стол кафе или закрытая комната, где происходит действие Герники — это арена корриды, сцена театра, на которой творится история, куда выходят герои мифа.
Так возникают неожиданные для зрителя, но закономерные внутри мифологии Пикассо столкновения характеров: Минотавр встречается с героиней цикла о комедиантах, Лошадь из корриды, убитая быком, умирает на руках Минотавра — с точки зрения локального сюжета это - нелепость, но исторические связи только так и работают. Марк Блок приводит фразу историка 19-ого века Фюстеля де Куланжа, автора многотомной «Истории феодального общества» сказанную слушателям в Сорбонне в 1800 году: «Вообразите, что сто специалистов разделили между собой по кускам прошлое Франции. Верите ли вы, что они смогут создать историю Франции? Я в этом сомневаюсь. У них наверняка не будет взаимосвязи между фактами, а эта взаимосвязь — также историческая истина». Последняя фраза — исключительно важна в устах историка, чей метод по его собственному определению «факты, факты и ничего кроме фактов».
Но именно взаимосвязь фактов — и есть главный исторический факт, это и есть историческая истина, точно так же как взаимосвязь предметов в картине, то есть перспектива и пространство — и есть главное в изобразительном искусстве. Распространение фашизма в Европе можно описать фактически, отмечая вехи по известным митингам, но связь между Пивным путчем, черным квадратом Малевича, манифестом Маринетти и культурологией Шпенглера при этом будет неявной; однако вне этой связи природу фашизма понять невозможно. Паутина связей ткется стремительно: антисемитизм Лютера и антихристианство Ницше находят друг друга, хотя Лютер был христианином, а Ницше филосемитом; их объединяет воля к власти, и путь от Шеллинга до Гитлера пройден легко. Помогает и просветитель Гердер, провозгласивший за сто лет до кульминации событий роль германцев в истории, как превосходящую вклад прочих народов. К тому времени, как Шпенглер в промежутке между двумя томами «Заката Европа», публикует «Пруссачество и социализм», доказывая, что прусская народность являет пример народной солидарности и созидательности, - к этому времени идея «борьбы рас» вытеснила идею «классовой борьбы» не только в сознании фашиста, но в сознании социалиста. Связь явлений, неявная, если смотреть только на «супрематизм» или только на «арийскую теорию» - обнаружилась внезапно; немногим эта связь была видна сразу.
Для Пикассо, сделавшего предметом своего творчества «жизненное движение» - требовалось смотреть на историю со всех сторон и, в силу этого, он менял точку зрения. Его «стили» и «манеры» не есть выбор «передовой концепции» как для футуриста или сюрреалиста, которые подчиняли свое существование поиску передового — перемены для Пикассо есть условие изучения жизни, как перемены в роде занятий Микеланджело, менявшего скульптуру на поэзию, поэзию на фреску, а фреску на архитектуру. Пикассо изучал «жизненное движение» и жизненное движение воплощал. Свободное движение руки выделяет его из всех художников мира, в истории искусств такой линией обладал, возможно, Микеланджело. Подобно флорентийцу Микеланджело, испанец Пикассо — не живописец в цеховом понимании термина; цвет для него играет вспомогательную роль. Он и скульптор, и рисовальщик, и поэт, и живописец; но прежде всего — философ, тор есть тот, кто ищет связь вещей.
Взаимосвязь предметов в живописи, то пространство сознания, что писал Сезанн, — воплощает историю. Связь явлений и фактов существует объективно — и, даже если сами субъекты истории свою связь не осознали, их родство было навязано им извне. Общим делом Европы стал фашизм. Горькая ирония, однако, заключалась в том, что именно «последовательность» авангарда, изначально присягнувшего силе, как двигателю нового, привела фашизм повсеместно к победе. Как известно, перо Муссолини порой выводило бессознательно на бумаге «Призрак бродит по Италии, призрак фашизма». Пикассо свою биографию строил как оппозицию массовым вкусам, его личность можно определить одним словом: он «антифашист».
Кажется, это слишком общее определение, но едва ли найдется десяток последовательных антифашистов, не примкнувших ни к одной партии, которая могла бы ангажировать их сознание. Антифашист, который является только антифашистом, и при этом не примкнул ни к какой партии — исключительная редкость. У Пикассо, в отличие от плакатных антифашистов из коммунистического лагеря например, Георга Гросса, художника, несомненно, страстного в картинах нет конкретных обличений политического деятеля исключение: «Мечты и ложь генерала Франко», небольшой офорт. Пикассо противостоит не столько политической партии фашизма, сколько мифологии сознания европейца, породившего фашизм, - и противостоит не в частностях, но на мифологическом уровне; он противостоит истории как таковой. Присутствие истории как крупнейшего художника — ощущается всяким художником и писателем; Гитлер, Сталин и Муссолини, наиболее влиятельные творцы века, научили художников тому, что творить надо крупными планами. Когда художник ХХ века говорит, что он «идет с революцией», «примкнул к троцкизму», «стал членом НСДАП», «вступил в компартию», это прежде всего значит, что художник пытается поймать пресловутый ход истории, «задрав штаны бежать за комсомолом».
Пикассо находится в оппозиции даже не фашизму, но истории, породившей фашизм. Чтобы опровергнуть историю, — надо опровергнуть мифологию, и создать свою собственную. Убеждения парижских одиночек так называемую Парижскую школу, внутри которой некоторое время находился Пикассо можно назвать «интернациональным гуманизмом»; так манеру Авиньонской школы называют «интернациональной готикой». Доказывая сходство, в Париже ХХ в. Формально прием кубиста выглядит как разделение одного предмета на несколько объемов: кубизм разрушал, как и готика, привычную форму; «разрушить внутренние перегородки и стены, чтобы впустить свет», так говорил аббат Сюжер, сломав амвон в Сен Дени. Именно эту процедуру —уничтожить статичное пространство и определенную перспективу, проделал Пикассо.
Света стало больше хотя бы потому, что освещенных граней в многочисленных кубических формах стало больше. В картинах кубистов возникла особая перспектива, где свет распределяется иначе: всякий отдельный объем куб, геометрическая форма устремлен в собственном направлении, общей перспективы нет. Подобно готическому собору, конструкция кубиста имеет внутреннюю логику, но пространство вокруг себя не организует, противостоит внешнему пространству. Картины кубистов «революционной» эпохи, 1907-1909 гг. Вызывающая поза проституток одновременно величественна, женщины выступают вперед как жрицы, как весталки. Пикассо, желая шокировать, говорил, что название дано в память улицы Авиньон в Барселоне, на которой публичный дом.
Помимо улицы, существует также провансальский город Авиньон, место «пленения пап». Связь со средневековым Провансом не прерывалась в культуре Нового времени: Поль Сезанн жил и работал в городе Экс-ан Прованс, городе короля Рене Доброго; порт Эстак, где писал марины Жорж Брак, находится в провансальской культуре, в коей возник феномен средневекового Авиньона. Сопоставление картины «Авиньонские девицы» с авиньонской школой столь же неизбежно, как сопоставление алжирских картин Матисса с алжирским вояжем Делакруа. Разумеется, прообразом одалисок Матисса являются героини холста «Алжирские женщины» Делакруа, из деликатности не названного «Гарем», хотя изображен гарем. Если держать в памяти родство одалисок Матисса с гаремными красавицами Делакруа, и помнить, что Делакруа писал гаремы и букеты во время расстрелов баррикад 1848, а Матисс писал одалисок во время режима Виши, то определенная линия французского искусства будет яснее. Пикассо писал Авиньон как символ искусственного единства Европы, такого анклава, что отнесен от опасных магистралей, и стал борделем - в то время, когда война всех против всех охватила мир.
Пабло Пикассо «Авиньонские девицы» Если воспринимать кубистических «Авиньонских девиц» не по лекалу хрестоматии, но непосредственно, так, как их рисовал Пикассо, то образ борделя в контексте «авиньонской» истории приобретает особый смысл. Борделем назвал папский Авиньон Данте. Метафора, настойчиво повторяемая в «Комедии» папа римский — супруг церкви, папа склонил церковь к блуду, авиньонская курия — блудница унаследована Петраркой, жившем в Авиньоне. Пользуясь привилегиями авиньонского благополучия и осуждая Авиньон одновременно, Петрарка клеймил Авиньон «вавилонской блудницей». Количество публичных домов на территории города Авиньона за время папства удвоилось, девицы легкого поведения стремились туда столь же резво, как и сиенские художники. Сравнение предвоенного Парижа с папским Авиньоном, и обоих мест - с борделем, аллегорию читать следует так.
Пикассо говорил своим друзьям, что думал о бордели на Авиньонской улице; не соотнести слово «бордель» с «папским Авиньон» для уроженца Южной Европы невозможно. Когда художник работает, он постоянно прокручивает в уме символы и, если долго складывать два и два, однажды выйдет четыре; при этом, Пикассо не был тугодумом. Сравнение Парижа с публичным домом - это общее место в метафорах того времени — Модильяни, Паскин, Руо, Ван Донген и т. Не оригинально сравнить «праздник, который всегда с тобой» с публичным домом; увидеть родство анклава интернациональной готики, Авиньона, и Парижа, космополитического убежища, через публичный дом — необычно. Пикассо пользуется метафорами авиньонской школы: натюрморт на первом плане, рука, отдергивающая портьеру - это прямые аллюзии на Симоне Мартини и на Бульбонский алтарь, в котором изображена рука, не принадлежащая никому. Воспроизводя композицию XIV века, Пикассо рисует как сакральная сцена авиньонской живописи превращается в реальность публичного дома.
Пикассо в зрелые годы пишет реплики на «Менины» Веласкеса, «Завтрак на траве» Мане; потребность связать воедино историю искусств, представить ее как историю общества — для Пикассо как для любого гения естественна. Аллюзии на античную скульптуру, на африканскую пластику, на Энгра и Делакруа — очевидны; в таком случае, не должны удивлять реплики на Ренессанс и готику — удивляло бы отсутствие таковых. Пикассо воспринимает историю искусств как натуру, с которой работает. Если понять кубизм как постготику, а метафору «Авиньон-Париж-публичный дом» - как характеристику эстетического эскапизма, то в «Авиньонских девицах» следует видеть картину экзистенциальную. Именно проститутка становится но разве Магдалина не стала? Разве не Фантина становится героиней романа «Отверженные»?
В отличие от Паскина или ван Донгена, которые рисуют вульгарную продажную любовь, чтобы показать, что весь мир грязен, Пикассо всегда рисует проституток как героинь. Его ранний холст голубого периода «Селестина», на котором изображена суровая стоическая женщина с бельмом - это портрет сводни «селестина» в Испании — это сводня при махе , в зрелые годы Пикассо рисует испанских мах, за плечом которых прячется горбатая старушка-селестина. На ранней картине перед нами одноглазая суровая героиня, предлагающая купить любовь: это совсем особое отношение к продажной любви. Купить любовь ведь нельзя: любовь дается даром, как награда за смелость. Картина, на которой проститутки то есть, жены на час выступают вперед столь гордо - это насмешка над сюжетом с женами-мироносицами. Сюжет Евангелия таков: пять женщин иногда три, канон варьируется пришли к пустому гробу Господа на Голгофе: Иисус распят, а гроб пуст — это апофеоз человеческого отчаяния, образ безбожия.
В иконографии, в частности, в иконографии авиньонской школы — образ пустой гробницы варьируется многократно. Сильнее прочих — алтарь Перусси для церкви в Авиньоне, сделанный неизвестным нам художником по заказу Луи де Рудольфо Перусси в 1480 г. На центральной панели изображен высокий пустой крест и молитва святых, предстоящих перед пустым крестом — акт веры вопреки. Зритель узнает об отсутствии распятого тела Христа по трем гвоздям, которые все еще вбиты в перекладины, да по прибитой табличке «Царь Иудейский». Феноменальное свидетельство веры в отсутствии Бога далеко не единственный пример в искусстве Прованса. Не имеет значения, видел Пикассо данные работы или нет; это не метод точнее говоря, это детективный метод, имеющий косвенное отношение к духу культуры для определения влияний и движения замыслов.
Дух Авиньона — то есть, дух города, куда волей сильных мира сего переместился престол Петра, где случайно собрался цвет «христианского гуманизма» - дух Авиньона внушает мысль о том, что место Бога может оказаться пустым; Бог мог отойти в сторону. Богооставленность — причем, внезапная богооставленность алтарь Перусси и миниатюры в манускрипте Рене Доброго выполнены тогда, когда престол Петра уже вернулся в Рим, и Авиньон опустел — и есть то чувство, которое переживает христианское искусство на пороге тотальной войны. Пикассо пишет картину долго, слишком долго для простой реплики; Макс Жакоб говорил, что однажды друзья найдут художника повесившимся за картиной, настолько Пикассо измучен. Сохранились наброски, впрочем, Пикассо и сам говорит о трансформации замысла и эскизы — на холсте присутствовал студент с черепом. То есть, формально, по бытовому сценарию картины — студент - это посетитель публичного дома; но в аллегории — череп - это символ Голгофы, куда пришли жены мироносицы «Голгофа» переводится как «череп», это место казни, где складывали черепа, поэтому принято изображать на картине Распятия череп, это знак Адама, считается что это череп первого человека, и Иисус жертвой снял первородный грех. Постепенно освобождаясь от излишних фигур, Пикассо оставил лишь жен мироносиц проституток и руку ангела, отдергивающую занавес.
Согласно Евангелию, жены встретили у пустой гробницы ангела, который указал им, что Иисус ушел на небо, иногда рисуют ангела с указующим перстом; здесь же он просто отодвинул покровы инобытия. Готические трансформации объемов в композиции «Авиньонских девиц» напоминают Купальщиц Сезанна, о чем говорено не раз. Геометрические формы религиозного Сезанна сложение природы из атомов, или из модулей — см. Картины революционной эпохи кубизма, времени прорыва, в буквальном смысле слова возводились так, как строились готические соборы, компонуя архитектурные элементы. Возведение угловатого образа отсылает нас к стратегии строительства готического храма, и колючие конструкции кубистов напоминают готические соборы. Готическое витражное окно, в котором фрагменты стекол образуют как бы ячейки, пересеченные свинцовыми спайками, буквально напоминает структуру кубистической картины: именно так художник кубист и рисует, дробя плоскость внутренними линиями на несколько витражных стекол.
Объемы и плоскости кубистических картин преломляются и переплетаются как аркбутаны и нервюры — и нет в европейском искусстве более близкой аналогии кубизму. Если принять, что средневековый готический собор — есть образ отдельно стоящего человека, гражданина с прямым позвоночником, противостоящего пространству общества — то пафос кубизма: строительство вопреки плацдарму войны делается понятен. Кубизм как некогда авиньонская школа фиксировал эклектику разломанной на части эстетики Европы; требовалось собрать стилистические тенденции. Кубизм ведь не разбирает форму на составные части, напротив, кубизм форму выстраивает заново. Кубизм - стройка из осознанной пустоты, с опытом прошлого строительства; холсты раннего кубизма внешне напоминают работу каменщиков собора: создается конструкция, возводится вертикаль, лепится — объем за объемом — здание, камень водружают на камень. Серые и бурые кристаллические граненые формы похожи на каменную породу; в готике камень сохраняет острые края.
Новый стиль «кубизм» как и новый стиль Авиньона XIV в. Иной почвы в истории европейской эстетики, помимо «интернациональной готики», у кубизма нет. Отсылка к африканскому искусству Пикассо говорил об африканской скульптуре, впоследствии лики авиньонских девиц стали сопоставлять с африканскими масками оправдана ситуативно: художник увлекался и этим; но в готике достаточно восточных мотивов, завезенных из Крестовых походов. Провансальскую готику вспоминали часто; Сезанн, Гоген и Гюисманс не единственные; вернуться в Средневековье, значит понять себя.
Она вынуждала его, человека от природы общительного, любившего быть в окружении людей, сделаться затворником. В I960 году он говорил Брассаи, посетившему его на вилле «Калифорния», что ему приходится жить в этой вилле как в крепости, за двойными воротами, и даже опускать все занавеси на окнах, так как из окон ближайших зданий на него наводили подзорную трубу. Потом он перебрался в совершенно изолированную виллу, расположенную в горах. Только некоторым суперзвездам западного кинематографа доставалась на долю подобная докучливая популярность.
Но в отличие от эфемерной вспышки кинозвезд звезда Пикассо светит на века. Такова удивительная судьба этого любимца славы XX столетия, столь непохожего на других любимцев славы, известных истории, — Рафаэля, Рубенса, Бернини, Тьеполо. Те, как бы ни различались между собой, имели то общее, что все представляли человека прекрасным, величавым, почти божественным существом. Пикассо же, кажется, делал обратное, не исключая и ранних периодов, когда писал нищих, слепцов, бродяг. Он и тогда не воспевал человека, а лишь сострадал ему. А потом как бы восстал на саму человеческую природу. Я тоже верю, что все — неведомо, что все — враждебно. Не просто детали — женщины, младенцы, табак, игра, — а все вместе!
Ответ, очевидно, надо искать, во-первых, в умонастроениях этого мира, во-вторых — в неповторимых особенностях самого искусства Пикассо, отвечающих сокровенным потребностям общества на роковом, кризисном этапе истории. И то и другое бесконечно сложно, если углубляться в детали процесса, но в общей форме достаточно очевидно, поскольку процесс касается всех и каждого; то, о чем мы все ежедневно читаем в газетах, — об угрозе человечеству и необходимости отстоять мир — имеет к этому прямое отношение. Кризисная ситуация началась не сегодня, она зарождалась примерно тогда, когда Пикассо начинал свой путь в искусстве. Ее зарождение бессознательно ощущалось, вызывая смутное разочарование человека в самом себе и в том, чем он особенно гордился, — в своем разуме, то есть во всесилии разума. И как раз в то время, когда разум, казалось бы, достиг реальных триумфов и открыл перед обществом перспективы торжества над силами природы. Пока мы рассуждали о цельности и благополучии, о бесконечном прогрессе, — оказалось, что высверлены аккуратные трещины между человеком и природой, между отдельными людьми и, наконец, в каждом человеке разлучены душа и тело, разум и воля»6. Подобное констатировалось и на языке социальной психологии. Приведу слова Эриха Фромма, одного из тех западных философов, которые с тревогой отмечали падение акций разума, стремились разобраться в причинах и вернуть ему престиж.
Он сумел создать условия для достойного и продуктивного существования своего рода, и теперь, впервые в истории, идея объединения всех людей и господства их над природой является не мечтой, а реальной возможностью. И тем не менее современный человек неудовлетворен и растерян. По мере того как растет его власть над материей, он чувствует себя все более беспомощным в индивидуальной и общественной жизни. Он утратил понимание самого себя: что такое человек, как ему следует жить, как освободить огромную человеческую энергию и пользоваться ею продуктивно, в своих собственных интересах. Кризис, переживаемый современным человеком, побуждает отойти от идей Просвещения, под знаком которых начался наш политический и экономический прогресс, усомниться в самом понятии прогресса, как в ребяческой иллюзии»7. Можно сказать так суммируя мысли Фромма : человек, еще сравнительно мало умевший и знавший, гордился собой особенно в эпоху Возрождения ; человек, очень многое узнавший и сделавший, проникается чем-то вроде самопрезрения. Он убеждается, что, поняв многое во внешнем мире, не понимает себя. Завоеванное им не приносит ему блага, ибо в нем самом таится саморазрушительное начало.
Это чувство стало испытываться в начале века уже не только на уровне великих умов Толстого и Достоевского, но в какой-то мере и на уровне «среднего человека». Он утратил самонадеянность. И когда Пикассо выступил со своими странными и угрюмыми картинами — «заклятиями злого духа», их приняли как должное, как воплощение собственных неясных страхов перед собой. Едва ли они кому-либо нравились в эстетическом плане. Но уже не было воли возмущаться «искажением человеческого облика». Для такого возмущения нужно или повышенное чувство достоинства, или слепое самодовольство. И то и другое шло на убыль. Кризис самосознания продолжался на протяжении следующих десятилетий.
Но это был неравномерный процесс. Войны и революции оказывали сильнейшее влияние на состояние умов. Победа пролетарской революции в России вернула веру в могущество разума, в способность человечества учредить разумный общественный строй и продуктивно использовать свою энергию. Такого подъема общественного оптимизма не было в капиталистическом мире, но и там происходили перепады в эмоциональной атмосфере — то сгущались, то разряжались «апокалиптические» настроения, овладевавшие людьми еще до Первой мировой войны. Еще тогда, в сравнительно спокойное время, начали тревожно меняться ритмы искусства, ломаться формы искусство — чуткий сейсмограф. Потом предгрозовое томление духа разрешилось настоящей грозой. Глобальные войны в наш век более, чем что-либо другое, дискредитируют разум. Однако после войны, когда были выпущены, изжиты темные разрушительные инстинкты, люди как бы опомнились и ими вновь овладела жажда жизни, если уж не исполненной достоинства, то по крайней мере «нормальной», с весельем и солнцем, и, как мы видели, это отразилось, как в зеркале, в «неоклассическом» творчестве Пикассо.
Тот же феномен — после Второй мировой войны: еще более страшный взрыв безумия, самоуничтожения и затем еще большее отрезвление и воля к нравственному упорядочению, к тому, чтобы образумиться и начать новую жизнь. А через какое-то время разум обращается на подготовку такой радикальной самоубийственной акции, после которой возрождение станет невозможным. Герберт Уэллс, все творчество которого было гимном человеческому интеллекту, на последнем году своей жизни, в 1946-м, опубликовал книгу «Разум при последнем издыхании», где отказывался от прежней своей веры в благую силу разума. Упоминая об этой книге, профессор Колумбийского университета Л. Триллинг говорит: «Однако война, приведшая Уэллса к такому печальному выводу на человечество в целом, имела, скорее, обратное воздействие. Поэтому в ближайшее десятилетие после выхода в свет книга Уэллса не была созвучна умственной жизни общества. Теперь же, в 70-х годах, многие, как и Уэллс в свое время, ощущают бессилие разума в современном мире»8.
Пикассо и окрестности. Сборник статей
Пабло Пикассо — один из главных революционеров современного искусства и один из самых. На своём творческом пути Пикассо поучаствовал почти во всех значимых направлениях в искусстве XX века. Пикассо создал персональную феноменологию, и обращался к современности опосредованно – через героев своего мифа и пантеона. Клод Пикассо, сын художника Пабло Пикассо Сын Пабло Пикассо, управлявший наследием отца, скончался в возрасте 76 лет. Борцы за природу из организации Climаximo облили красной краской известное произведение искусства Пабло Пикассо 1929 года — «Женщина в кресле (метаморфоза)».
Максим Кантор: Пабло Пикассо
В геологоразведочном музее Института Карпинского в рамках его совместного проекта с Эрмитажем все желающие могут посмотреть, как выглядит этот камень вживую. Там же можно узнать, как добывают волконскоит и что из него создают. Также сейчас специалисты двух музеев готовят материал о стране пирамид, об известняковых породах египетских стел.
По данным Bloomberg, имя нового владельца остаётся тайной. Сообщается, что анонимный участник торгов назвал рекордную сумму, перебившую все прошлые ставки. Аукционист Оливер Баркер начал торги за картину Пикассо с 95 миллионов долларов, которые быстро выросли до 110 миллионов долларов с шагом в 5 миллионов долларов. После того как три участника торгов по телефону повышали цену в течение примерно четырех минут, она достигла 139,3 миллиона долларов, включая налоги и сбор аукционного дома. Он также добавил, что арт-рынок перестал быть популярным, но главное «сохранять спокойствие и продолжать дело». Картина «Женщина с часами» была куплена в 1968 году филантропом Эмили Фишер-Ландау. Она стала одним из выдающихся коллекционеров мира, выставляя произведения из своей коллекции из 1500 работ в своём частном музее на Лонг-Айленде. Меценат скончалась в возрасте 102 лет в начале 2023 года.
Добро пожаловать в мир сюрреализма, где вам предстоит познакомиться с великими художниками XX века — Сальвадором Дали и Пабло Пикассо! Приглашаем жителей и гостей Москвы в незабываемое путешествие по миру двух самых самобытных испанских художников. Экспонаты из коллекции Александра Шадрина уже завоевали сердца зрителей в разных уголках мира, а теперь они располагаются в Путевом дворце Василия III. Посетителям представится уникальная возможность увидеть одну из самых больших частных коллекций подлинных скульптур Сальвадора Дали и керамики Пабло Пикассо, а также графику.
Рубеж веков в Европе характеризуется невиданным развитием науки и техники. Изменился быт, жизнь, мировоззрение, пошатнулись казавшиеся незыблемыми устои. Мир лишился стабильности. Эстет и возмутитель Оскар Уайльд восхищался эстетикой машины, которая не нуждается в украшениях и воплощает в себе мощь.
О машинах говорили многие, и говорили с восхищением и надеждой. Людям предстояло увидеть мир другими глазами. Наука и техника не оставляют выбора. Предупреждение о том, что прогресс и техника могут быть столь же опасны, сколь и полезны, прозвучало задолго до того, как это сделалось общей проблемой. В середине XIX в. Бодлер написал пророческие слова, что цивилизованный урбанистический мир современного человека становится не менее опасным, чем первобытный лес. Вывод: мироощущение цивилизованного человека начала XX века было сродни мироощущению человека первобытного: непредсказуемость и непредвиденные опасности внешнего мира рождали внутреннюю неуверенность и страх. Почему же именно Пикассо стал родоначальником кубизма?
Пикассо в бизнесе
Работа Пабло Пикассо, проданная за рекордные почти 140 миллионов долларов, дала надежду на возрождение популярности картин на аукционах. После этого картина стала вторым самым дорогим произведением Пабло Пикассо, проданным на аукционах, после «Алжирских женщин». Покупка портрета музы Пикассо длилась всего четыре минуты, пока три коллекционера по телефону поднимали цену. По данным Bloomberg, имя нового владельца остаётся тайной.
Сообщается, что анонимный участник торгов назвал рекордную сумму, перебившую все прошлые ставки. Аукционист Оливер Баркер начал торги за картину Пикассо с 95 миллионов долларов, которые быстро выросли до 110 миллионов долларов с шагом в 5 миллионов долларов. После того как три участника торгов по телефону повышали цену в течение примерно четырех минут, она достигла 139,3 миллиона долларов, включая налоги и сбор аукционного дома.
Он также добавил, что арт-рынок перестал быть популярным, но главное «сохранять спокойствие и продолжать дело».
Конечно, встреча с великим творением — незабываемый миг, но мне все же трудно было признаться самой себе, что я хочу это сделать: так же писать, так же чувствовать... Хэролд Розенберг, влиятельный критик, теоретик магистрального течения модернистской живописи США 1940—1950-х годов — абстрактного экспрессионизма — не без оснований причислял к нему Аршила Горки 11 1904—1948 как участника более старшего поколения. Хотя американский исследователь подчеркнул в своем труде те личностные качества, отличавшие Горки от его коллег: «... Автор поясняет, что «... Горки отстаивал важность наличия интеллектуального аспекта живописи... Для Горки изучение, анализ, поиск подтверждения той или иной гипотезы были неотъемлемой частью его работы художника, как рисунок и живопись, которые были для него средствами познания и понимания окружающей жизни... Можно сказать, что проблема возникновения новых идей занимала Горки с утра до ночи» 13.
Таким образом, по мнению Розенберга, творчество Горки принадлежало ведущему стилю на нью-йоркской арт-сцене, существенно обогащая его, расширяя границы и «внося в него интеллектуально-идеологическую компоненту» 14. Исследователь полагает, что «начиная с ранних натюрмортов, портретов до полуавтоматических опусов последних лет, его картины и бесчисленные рисунки отличает медитативность, образность... Можно сказать, что его произведения служат своеобразной связующей нитью между европейским модернизмом, сюрреализмом и американским абстрактным экспрессионизмом 16. Когда Горки учился, он пробовал себя в разных стилях, начиная с кубизма, и в итоге создал свою индивидуальную манеру на стыке всех испытанных им направлений. В юности, во второй половине 1920-х годов, в период учебы в Бостоне, а затем в Нью-Йорке Горки преклонялся перед Сезанном, его видением мира и манерой письма. Следующее десятилетие ознаменовало для Горки смену художественных ориентиров: место «прованского отшельника» заняли испанцы Пабло Пикассо и Жоан Миро. Первый стал его кумиром на долгие годы, опыты второго указали ему на новый вектор развития. Этот момент сам мастер прокомментировал со свойственной ему прямотой: «Долгое время я был вместе с Сезанном, но сейчас я, естественно, с Пикассо» 17.
Как писал Хэролд Розенберг в своей монографии о живописце «Аршил Горки: человек, время, идея», изучение и использование наследия великого франко-испанского мастера для него «было способом сближения с мировой культурой в целом» 18. Далее он продолжает: «Ведь этот гений Пикассо. Следовательно рефлексия художника по поводу всей истории искусства есть также размышление о нем самом, его художественном вкусе, интеллектуальных, общественных приоритетах... Полные спокойствия, гармоничные и графичные образы Пикассо 1901—1906 годов и конца 1910 — начала 1920-х годов преломляются у Горки в тревожно-статичные, застывшие в печальной обреченности: «Художник и его мать» «Painter and His Mother», 1926—1936 «Портрет м-ра Билла» «Portrait of Mister Bill», 1929—1936 и другие. Мотивы деконструкции формы, нервная игра линий, смена ракурсов, характерные для холстов Пикассо 1930-х, по-своему отзываются в картинах Горки второй половины той же декады «Ночь, Энигма и Ностальгия» «Nighttime, Enigma and Nostalgia», 1934 , «Дитя Идумейской ночи» «Child of Idumean Night», 1936 или «Портрет» «Portrait», 1938. Некоторые произведения 1940-х годов также хранят следы влияния искусства Пикассо предшествующего периода — «Агония» «Agony», 1947 , «Дневник соблазнителя» «Diary of seducer», 1945 и другие, в которых «пикассоидные» элементы монтируются с биоморфными. Нью-йоркский мастер, виртуозно балансировавший, отклоняясь то в одну, то в противоположную сторону, на грани фигуративной и абстрактной живописи — Уиллем де Кунинг 20 1904—1997 в начале своей карьеры так же как и Горки увлекался кубизмом. Затем экспрессивные, гротескные, устрашающие образы Пикассо 1930—1940-х годов стали для него постоянными источниками вдохновения.
Утверждая себя как «эклектичного художника» 21 де Кунинг пишет во второй половине 1940 — начале 1950-х годов синтетические по стилю полотна, острые, выразительные формы которых являют собой уникальный сплав различных модернистских течений, где главенствуют мотивы «Герники» и других подобных творений Пикассо. Деформации, коллажность композиции, в которой различные фигуративные детали соединены де Кунингом с абстрактными и полуабстрактными формами, характерны для таких картин, как «Розовые ангелы» «Pink Angels», 1945 «Эшвилл» «Asheville», 1948 «Абстракция» «Abstract», 1949. На взгляд американского искусствоведа и арт-критика Мартина Райса 22 , художник имплантировал отдельные устойчивые объекты, частично заимствованные у Пикассо: глаз, лошадиные копыта, части ноги и т. Фрагменты искаженных лиц и голов животных, оскалившиеся в немом крике рты и пасти, распахнутые глаза хаотично разбросаны по всей поверхности «Экскавации» 1950. Драматически изломанные линии, монстры, населяющие эту картину, контрастные цветовые сочетания, эффект незавершенности, присущий лучшим творениям де Кунинга — все это «работает» на создание общего тревожно-мрачного, мятущегося настроения. Самые известные картины де Кунинга принадлежат живописной серии «Женщины» всего их было написано пять , начатой в 1949—1950 годах. По словам Климента Гринберга, они появились тогда, когда де Кунинг «оставил... Хотя при взгляде на героинь американского мастера также вспоминаются монструозные, лишенные одухотворенности, жутковатые «купальщицы» конца 1920 — начала 1930-х.
Это мысль, и я с нетерпением ее жду». Это было абсолютно оригинальное произведение, единственное и неповторимое». Как говорит Кандия в беседе с Bloomberg, картина висела над камином: «Для нее это была настоящая награда. Она любила искусство, и мы все получали от этого удовольствие все эти годы». Известно, что Эмили Фишер-Ландау начала серьёзно коллекционировать произведения искусства после того, как ее драгоценности были украдены; используя страховые выплаты, она приобрела работы таких мастеров-модернистов, как Ротко, де Кунинг, Леже и Пикассо. Она сотрудничала с несколькими арт-дилерами, в том числе основателем Pace Gallery Арне Глимчером, который, по словам ее дочери, «жил в том же многоквартирном доме в Верхнем Ист-Сайде Манхэттена. Они встретились в лифте и сразу стали друзьями». У «Женщины с часами» была безотзывная ставка, гарантирующая продажу лота.
Почему вы обратились к такому нестандартному формату в данной тематике? Я сравнил деятельность предпринимателей с рыбкой в аквариуме.
Когда в аквариуме стабильная среда — рыбка счастлива, делает, что хочет, чувствует себя королевой. Однако в какой-то момент оказывается, что аквариум тоже имеет свое собственное движение и может двигаться вместе со своими обитателями в любом направлении. Это и происходит в тот момент, когда в сказке Гошио решила поплыть на юг, а аквариум вдруг начал двигаться на север. В результате рыбка не справляется с течением и замерзает во льдах Арктики, как когда-то замерз Xerox и Kodak. С этой сказкой я выступаю на семинарах, потому что она хорошо иллюстрирует ситуации, с которыми сталкивается реальный бизнес. Мне было важно не только описать проблему, но и предложить решение. И эту задачу я реализовал в своей «серьезной» книге «Бизнес incognita» — уже без сказочных метафор, но зато с возможностью практического применения этих советов в профессиональной жизни. На мой взгляд, компаниям необходимо создавать ценность своей продукции с учетом той окружающей среды, того контекста взаимодействия с потребителями, в котором они находятся. Например, цветы. Их можно подарить жене как знак внимания, украсить ими праздник или же сделать из них венок на похороны.
Это совершенно разные ценности продукта, адаптированные под разные контексты взаимодействия, хотя товар при этом остается одним и тем же. Вы считаете, что все люди могут развить бизнес-мышление? Однако если мы будем учить двух людей в одном классе по одной и той же методике, результаты могут разительно различаться. Один из учеников сможет добиться выдающихся результатов, в то время как другой останется троечником. У некоторых людей склонность к предпринимательскому мышлению выражена лучше. Из этих людей получаются успешные бизнесмены. Другие же вполне могут использовать подходящие им инструменты в личной жизни или же в развитии профессиональной карьеры. Бизнес — это еще и определенная философия. Предприниматель становится составной частью продукта и истории его взаимодействия с клиентами. Продукт больше не выступает самостоятельной единицей, а лишь «связкой» — средством, посредством которого предприниматель взаимодействует с потребителем.
В этой бизнес-системе продукт — это своего рода квант взаимодействия, основное предназначение которого заключается в том, чтобы помогать строить отношения между предпринимателем и его потребителями. Антикапитализм — Вы исследовали в основном американские материалы. Насколько корректно американский капитализм накладывать на российские бизнес-реалии? Капитализм подразумевает под собой эксплуатацию разных активов, которая в новых реалиях теряет свои преимущества. В своих книгах и на семинарах я говорю: давайте менять мышление! Нет смысла менять «делание» без того, чтобы перед этим не изменить мышление человека. Согласитесь, нет большого смысла делать пересадку новой печени алкоголику без изменения его образа жизни. Посмотрите, какие изменения произошли для российского бизнеса в окружающей среде. Внезапно изменилась роль предпринимателей из России в международных логистических системах.
Эрмитаж показал волконскоит, который Пикассо использовал в своих картинах
If you have Telegram, you can view and join «Пикассо» right away. Направление появилось в результате экспериментов Пабло Пикассо и Жоржа Брака. В этом сборнике статей предпринята попытка оценить наследие Пабло Пикассо и его роль в художественной культуре XX века, с позиции сегодняшнего дня. Пуантилизм — это направление, в основе которого лежит мазок и разделение цвета. И именно Жаклин после смерти Пикассо взяла на себя ответственность за сохранение наследия художника, благодаря ей музеи пополнили свои коллекции бесценными шедеврами. У компании Kodak еще в 1970-х был прототип первой цифровой камеры, но они отказались развиваться в этом направлении, испугавшись.
Как научиться разбираться в живописи Пабло Пикассо за 5 минут
Пикассо стал проблемой на самом деле, он поставил принципиальный вопрос: как возможен Пикассо? Благодаря кубизму Пикассо получил популярность и оказал большое влияние на искусство XX века. Ведущий специалист по интерпретации лучевых исследований в стоматологии, ЧЛХ, лор-практике (приоритетное направление — КЛКТ, а также МСКТ. Еще одним новым направлением в творчестве Пикассо стали вариации на известные работы старых художников, которые он переделал в своем собственном стиле. Ведущие специалисты музеев Дали и Пикассо выступали экспертами при оценке коллекции. Пабло Пикассо написал «Гернику» — огромный холст размером 3,5 на 7,8 метра — за 33 дня.
Пикассо в бизнесе
По словам Климента Гринберга, они появились тогда, когда де Кунинг «оставил... Хотя при взгляде на героинь американского мастера также вспоминаются монструозные, лишенные одухотворенности, жутковатые «купальщицы» конца 1920 — начала 1930-х. В фокусе внимания де Кунинга — идолоподобные лица и фигуры, помещенные на холсте фронтально, напоминают так называемых «палеолитических Венер» — с гипертрофированными формами, огромными глазами, кровожадно улыбающимися ртами. Условность, схематичность письма соединена здесь с передачей ощущения объемной телесности этих новых богинь механистичного «железного» XX века. В образах на портретах и ню кисти Пикассо агрессивная женственность выражена, пожалуй, не в столь концентрированном виде, как у его нью-йоркского коллеги.
Яркость красок, уверенные, размашистые мазки, монументальность, эмоциональная насыщенность делают «Женщин» де Кунинга некими вневременными, символическими воплощениями Вечной Женственности, ставшей темой искусства обоих мастеров. Примечания 1. Известно, что «Герника» демонстрировалась в испанском павильоне Всемирной выставки в Париже в 1937 году. Победное шествие фашизма по Европе продолжалось, и Пикассо, беспокоясь за судьбу полотна, отправил его в Нью-Йорк.
Solomon D. Jackson Pollock. A Biography. New York, 2001.
Более масштабные изыскания проделал Уильям Рубин в своем цикле эссе под общим названием «Джексон Поллок и современная традиция» Rubin W. Jackson Pollock and Modern Tradition. Parts I—IV, Artforum 5 nos. Karmel P.
New Approaches. Но несмотря на это броское определение, оно не совсем верно вот в каком отношении. Ведь «состязание» или «матч» всегда подразумевают участие двух противоборствующих сторон. До сих пор нет веских, документально подтвержденных оснований считать, что П.
Пикассо не только соперничал с талантом Поллока, но что вообще знал о его существовании. Friedman B. New York, 1980. Его личности и искусству посвящено немало книг и статей.
Вот некоторые из них: Green E. John Graham, Artist and Avatar. Washington, 1987; Kainen J. Remembering John Graham.
Arts Magazine New York 61 no. Art in America New York 75 no.
Можно сказать так суммируя мысли Фромма : человек, еще сравнительно мало умевший и знавший, гордился собой особенно в эпоху Возрождения ; человек, очень многое узнавший и сделавший, проникается чем-то вроде самопрезрения. Он убеждается, что, поняв многое во внешнем мире, не понимает себя. Завоеванное им не приносит ему блага, ибо в нем самом таится саморазрушительное начало.
Это чувство стало испытываться в начале века уже не только на уровне великих умов Толстого и Достоевского, но в какой-то мере и на уровне «среднего человека». Он утратил самонадеянность. И когда Пикассо выступил со своими странными и угрюмыми картинами — «заклятиями злого духа», их приняли как должное, как воплощение собственных неясных страхов перед собой. Едва ли они кому-либо нравились в эстетическом плане. Но уже не было воли возмущаться «искажением человеческого облика».
Для такого возмущения нужно или повышенное чувство достоинства, или слепое самодовольство. И то и другое шло на убыль. Кризис самосознания продолжался на протяжении следующих десятилетий. Но это был неравномерный процесс. Войны и революции оказывали сильнейшее влияние на состояние умов.
Победа пролетарской революции в России вернула веру в могущество разума, в способность человечества учредить разумный общественный строй и продуктивно использовать свою энергию. Такого подъема общественного оптимизма не было в капиталистическом мире, но и там происходили перепады в эмоциональной атмосфере — то сгущались, то разряжались «апокалиптические» настроения, овладевавшие людьми еще до Первой мировой войны. Еще тогда, в сравнительно спокойное время, начали тревожно меняться ритмы искусства, ломаться формы искусство — чуткий сейсмограф. Потом предгрозовое томление духа разрешилось настоящей грозой. Глобальные войны в наш век более, чем что-либо другое, дискредитируют разум.
Однако после войны, когда были выпущены, изжиты темные разрушительные инстинкты, люди как бы опомнились и ими вновь овладела жажда жизни, если уж не исполненной достоинства, то по крайней мере «нормальной», с весельем и солнцем, и, как мы видели, это отразилось, как в зеркале, в «неоклассическом» творчестве Пикассо. Тот же феномен — после Второй мировой войны: еще более страшный взрыв безумия, самоуничтожения и затем еще большее отрезвление и воля к нравственному упорядочению, к тому, чтобы образумиться и начать новую жизнь. А через какое-то время разум обращается на подготовку такой радикальной самоубийственной акции, после которой возрождение станет невозможным. Герберт Уэллс, все творчество которого было гимном человеческому интеллекту, на последнем году своей жизни, в 1946-м, опубликовал книгу «Разум при последнем издыхании», где отказывался от прежней своей веры в благую силу разума. Упоминая об этой книге, профессор Колумбийского университета Л.
Триллинг говорит: «Однако война, приведшая Уэллса к такому печальному выводу на человечество в целом, имела, скорее, обратное воздействие. Поэтому в ближайшее десятилетие после выхода в свет книга Уэллса не была созвучна умственной жизни общества. Теперь же, в 70-х годах, многие, как и Уэллс в свое время, ощущают бессилие разума в современном мире»8. То, что делал Пикассо на протяжении своего долгого творческого пути, было не просто «созвучно умственной жизни общества», но и предвосхищало ее меняющиеся состояния. В его искусстве записана, зашифрована в пластических иероглифах вся сложная, судорожная внутренняя история современного человека, стоящего то ли перед своим самоуничтожением, то ли перед грядущим обновлением и постоянно мысленно проигрывающего эту альтернативу.
Пикассо не занимался предсказаниями и прогнозами, он действовал естественно, спонтанно: «не искал, а находил». Можно верить его признаниям, что он «не знает, почему это нарисовал», «не знает, как это сделал». Его многолетний друг и личный секретарь Сабартес говорил, что Пикассо обладал почти сверхъестественной «пропитанностью» всеми формами реальности: все, что он хоть однажды увидел — мужчин, женщин, детей, животных, растения, — он удерживал в себе навсегда, и ему не нужно было обращаться к модели рисуя. Но, прикасаясь карандашом к бумаге, он не знал заранее, что нарисует, как будто некая сила действовала через него, как через свой орган. Эта спонтанность, как бы стихийность творчества, изливающегося непрерывным потоком в течение многих десятилетий, сама по себе обладала магнетизмом, особого рода убедительностью, парализующей сопротивление.
Какие бы химеры ни создавал порой Пикассо — мы их «принимаем», как если бы они были созданы самой природой: что же делать, если природа творит не только лебедей, оленей и розы, но и скорпионов, саранчу и чертополох. Диапазон образов Пикассо — образов наших внутренних состояний — столь же широк от возвышенных и чистых до отталкивающих химерических. Если бы Пикассо только раздавал пощечины современному человечеству, только эпатировал, только творил монстров, он не был бы великим художником века, сколько бы изощренности и художественной изобретательности сюда ни вкладывалось. В XX столетии было и есть множество охотников пугать и запугивать, множество создателей чудовищных гримас, еще пострашнее пикассовских. Их тоже покорно приемлет современное общество, ибо вообще уже не чувствует себя вправе отвергать безумие в искусстве после того, как оно демонстрирует столько безумия в своих делах.
Но успех этих апологетов безумия недолговечен и властителями дум они не становятся. Пикассо силен не тем, что он «пугает». Его искусство дает импульс к самопознанию. Человечество, балансирующее на краю бездны, чтобы достичь обновления, должно познать себя беспощадно — в своих явных и скрытых потенциях. В творчестве Пикассо есть эта лютая беспощадность, но в нем есть и надежда.
То и другое дано уже в «Гернике», предвосхитившей состояние мировой катастрофы хотя в 1937 году еще далеко было до создания ядерного оружия , — там в адское подземелье врывается гений света. А на исходе войны Пикассо, после кошмарных фантомов, владевших им в предшествующие годы, сделал статую «Человека с ягненком» — символ доверия к жизни! Искусство Пикассо, взятое в целом, в совокупности всех его «периодов», — это, помимо всего прочего, система значений, семантическая система, и поэтому его всемирная известность — известность такого рода, какая в новейшее время чаще выпадала на долю писателей и мыслителей, чем живописцев. Он «дает имена вещам», он «рассказывает», он создает сагу о современном человечестве. Более, чем кто-либо другой из художников XX века, он претворил пластическое искусство в особого рода речь обращенную ко всем , где смысл закодирован в визуальных образах, в какой-то мере возродив древнюю традицию идеограммы.
Правда, «иероглифы» Пикассо не имеют твердых условленных значений, они основаны на эмоциональных ассоциациях, художник оставляет широкое поле для фантазии зрителя в каждом отдельном случае. Тем не менее он хотел, чтобы зрители его идеограммы читали — пусть на свой лад. В совокупности они образуют новую мифологию, в которой есть опорные узловые мотивы, сквозные образы, целые тематические комплексы, постоянно и все вновь возникающие, хотя и в обновляемой стилевой трактовке.
Многие искусствоведы утверждают, что первоначально эта картина не была таким общепризнанным шедевром.
И стала им лишь благодаря тому, что её украли и два года она не появлялась в поле зрения ни художников, ни зрителей. В 1911 году эта картина выставлялась в музее, однако не была окружена туристами или особой системой защиты. На ней также не висели пуленепробиваемые стекла и не стояла сигнализация. А потому некто по имени Винченцо Перуджа, который, согласно одной точке зрения был сотрудником Лувра, а согласно другой — стекольщиком, без проблем снял картину со стены и попросту вынес её из галереи.
Утверждают также, что таким образом он хотел восстановить справедливость, вернув Италии бесценное произведение искусства, созданное её гением. Винченцо Перуджа. Полиция начала расследование, однако поиски картины были безуспешными. А потому они цеплялись абсолютно за любые мелочи и зацепки.
Например, в споре между Пикассо и Гийомом Аполлинером, они оба со злостью заявили, что было бы неплохо, если бы Лувр сгорел. После этого поэта арестовали первым. Точно неизвестно, из шутки или из злого умысла он в ходе допроса указал Пабло как возможного вора Джоконды. Художника также арестовали, однако правоохранительные органы не сумели добиться от него какого-либо признания.
Их обоих вскоре вынужденно отпустили, однако пару раз приглашали для дачи показаний. Гийом Аполлинер. Любопытно, что подобное не оказало пагубного влияния на дружеские взаимоотношения между ними. Они дружили непосредственно до момента смерти поэта в 1918 году.
Более того, утверждалось, что добиться такого быстрого их освобождения помогла американская писательница Гертруда Стайн. Учитель и главный вдохновитель Учитель и главный вдохновитель. Судьбоносным открытием для Пабло стала ретроспектива от Поля Сезанна, которая была представлена в начале 1900-х годов в Салоне. Разумеется, он не мог не сталкиваться с картинами своего коллеги и до этого, однако он именно в этот момент испытал максимальное влияние Сезанна на собственный стиль.
Пикассо позже скажет: «Его влияние и мастерство буквально затопило собой всё остальное». Непревзойдённый гений. Многие искусствоведы полагают, что именно творчество Поля дало толчок к развитию такого стиля, как кубизм. Именно он первым стиснул мир до базовых, лежащих в его основе форм, ограничивался короткими, рубленными мазками, а также упрощал и разрушал пространство вокруг себя.
В его творчестве Пикассо нашел ответ на вопрос, как именно извлечь самое главное из природы и окружения, тем самым достигая объединённости, которая и выражает стиль каждого художника. Пабло Пискассо в студии. В том же году Пабло взялся за эксперименты, беря за основу технику Сезанна. Его компаньоном в этом стал другой творец — Жорж Брак.
Именно Сезанн и его творчество объединили вокруг себя этих творцов, которые тесно сотрудничали между собой в стиле кубизма.
Уникальная выставка коллажей Пикассо открылась в Лондоне 17:59, 30 января 2020 г. Выставки Королевская академия художеств Великобритании представляет масштабную экспозицию «Пикассо и бумага».
Выставка посвящена тому, как знаменитый художник использовал бумагу для создания коллажей, отпечатанных работ и других произведений. Она включает более 300 экспонатов и охватывает 80-летний творческий путь Пабло Пикассо.