Читать и слушать краткое содержание 6 главы повести Александра Грина «Алые паруса». В детстве его так впечатлила история Ассоль и капитана Грея, что это стало его мечтой.
Встреча ассоль и грея. История Ассоль и капитана Грэя («Алые паруса»)
Боюсь, что парни в рыбацкой деревне и городе не попадали бы в поле ее внимания. Ведь у них нет алых парусов. Сказочник, встретившийся ей в детстве, внушивший, что она особенная и ее ждет волшебная судьба, на самом деле сослужил ей плохую службу. В течение многих лет Ассоль все больше уходила от реальноcти в фантазии.
Жизнь в изоляции не развивает социальных навыков, не позволяет рассматривать и изучать мир вокруг. Поэтому, вероятно, ей сложно было бы согласиться с тем, что неплохой партией для нее может быть парень из соседней деревни: без корабля, замка и бурного опыта, но добрый, работящий и готовый строить совместную жизнь. Ассоль слишком привыкла надеяться и ждать.
Ирина Млодик психотерапевт.
Глубоко в подсознание западают душещипательные истории о несчастной любви, о возможном предательстве близкого человека.
В ту же "копилку" отправляется и родительское наставление: смотри на жизнь реально, чудес не бывает! Вот так и возникает вопреки природному психологическому устройству женская закрытость. И пусть спорят со мной до конца дней своих феминистки, но внутреннее устройство у мужчин и женщин разное!
Ученые давно доказали, что женщина устроена тоньше, эмоциональнее. Ведь даже "вариации" возможных эмоций отличается в несколько раз. По данным одного из таких исследований у мужчин можно проследить около 300 нюансов реакций, а у женщин их количество приближается к тысяче.
Веками происходило развитие, подкрепленное условиями выживания, физиологическими особенностями, моральными нормами общества и воспитания. И есть ли смысл бороться с этой "участью"? Вряд ли кто-то сможет привести примеры удачного сражения с матушкой-природой.
А вот случаев самых разнообразных неприятностей, когда человек действовал вопреки ее законам — несметное количество. Так что же делать? Как бы малореально это ни звучало: открыться, довериться своему предназначению.
И никоим образом здесь не подразумевается "склонение" головы перед мужчинами или действия в ущерб духовному развитию. Как раз наоборот: идти по прямой дорожке на Пути к ЗНАНИЮ во много раз быстрее, чем продираться сквозь собственноручно посаженные невдалеке от нее терновники. Мужчина — это активное начало, движение, наполненность.
Женщина — это пассивность и даже, в какой-то мере, действительно пустота. Их соединение создает единое гармоничное целое. Умные яркие женщины, скорее всего, возмутятся относительно "пустоты".
Но попробуйте-ка проанализировать, чем вы "наполнены". Сколько встреч, бывших или казавшихся любовью, было в вашей жизни? Даже тех, что происходили не с вами, но оставили след в душе?
И что осталось после них? А теперь попробуйте просто на минуточку представить, какими бы вы были без страхов и тупой иглой застрявших воспоминаний о причиненной боли. Да и, в конце концов, без чувства вины, которое, обычно, прячется глубже всех, а потому и меньше всего замечается.
Рядом может оказаться "раззолотой" и "раззамечательный" принц. Но сможет ли женщина, никому не доверяющая, "по уши" наполненная прошлыми переживаниями, заметить Его? А обнаружив, подпустить близко?
А ведь, если то же самое внутреннее пространство заполнить желанием любви и счастья, позволить себе построить воздушные замки… Ведь что такое мечта? А любая желаемая мысленная форма рано или поздно, но всегда! И теперь мы снова можем вернуться к Ассоль.
В этом образе — идеальный "воплотитель" мечты в существование! Ни тени сомнения, страхов, мысленных потерь и полная открытость навстречу заветной мечте. И это не то "ждать", которое выпрашивает подаяния!
Просто чистая, практически святая уверенность в том, что все будет так, как она ожидает. Причем, это очень женственный образ. Ведь каждая мечтает встретить умного, сильного, доброго и заботливого.
И здесь сразу возникает несколько сложностей. Во-первых, чтобы мужчина смог проявить свою силу, в его возлюбленной должна быть слабость. Современная женщина такое вряд ли рискнет себе позволить.
Всё что Ассоль надевала, казалось новым и очаровательным. Её лицо было по-детски наивным и лучистым и она ни на миг не забывала о своей мечте, живо её представляя. Хотя Лонгрен надеялся, что пройдет время, и она забудет слова сказочника Эгля.
Умение самозабвенно мечтать и игнорировать злые насмешки окружающих, пошли девушке на пользу. В её жизни, и на самом деле, появился некто особенный, надевший на её палец кольцо, пока она спала. После этого, она ещё больше уверилась в том, что «он» скоро появится в ее жизни.
И действительно, вскоре в деревне Каперна появился тот самый корабль с алыми парусами, а с ним и Артур Грей — капитан корабля, отважный моряк и просто благородный человек, который услышав историю про Ассоль и её мечту, решил воплотить её в реальность. Произошло это потому, что он случайно увидел её спящую и влюбился в неё с первого взгляда. Надев кольцо на её палец, он начал всё выяснять об Ассоль, и таким образом узнал о её мечте.
После того, как она его тоже увидела, она также сразу в него влюбилась. Она приняла предложение Грея уехать из деревни с ним на корабле, не забыв взять с собой отца. Ассоль — имя девушки, ставшее нарицательным.
Оно символизирует романтичность, открытость и истинность настоящих чувств. Ассоль и вера в любовь — два синонимичных понятия. Образ и характеристика Ассоль в повести «Алые Паруса» поможет разобраться в особенностях героини художественного произведения.
Внешность героини Читатель встречает Ассоль восьмимесячным малышом, оставшимся без мамы, в ожидании отца-моряка на попечении доброго соседского старика, он ухаживал за ребенком 3 месяца. В конце книги девушке уже между 17-20. В этом возрасте сбывается ее мечта, и она встречает Грэя.
Внешность девушки меняется: 5 лет — доброе нервное личико, вызывающее улыбку на лице отца. Внешность выразительна и чиста, автор сравнивает ее с ласточкой в полёте. Длинные ресницы спадают тенью на щеки, нежные очертания лица заставляют рассматривать ее любого проходящего мимо.
В каждом возрасте к девушке подходит один эпитет — очарование. Это вызывает удивление еще и от того, что одежда Ассоль бедная и дешевая. В таких нарядах сложно стать заметной, но это не для Ассоль.
У нее свой стиль, особое умение одеться. Тонкой деталью проходит через внешность косынка: она закрывает юную голову, прячет густые пряди, скрывает взгляд. Внешность очаровательной скромницы не популярна в Каперне, пугает жителей своей диковатостью и умом, скрытым внутри глубоких темных глаз.
Девушку невозможно представить на базаре среди женщин с грубыми руками и развязной речью. Семья и воспитание девушки Семья живет в деревне у моря. Неизвестно многое: страна, близкий город, море.
Деревня Каперна, где находится такой поселок? Только на страницах романа. Семья моряка — обычная семья приморских деревень.
Отца зовут Лонгрен, мать — Мери. Не справившись с болезнью, мать умирает, когда ребенку было всего 5 месяцев. Лонгрен начинает заботиться о дочери, он оставляет свой рыбацкий промысел и пробует мастерить игрушки.
Корабль капитана Грея «играли» два парусника, а паруса для него сшили из материала, который тогда использовался для пионерских галстуков. Он был мягкий, шелковистый, красиво развевающийся на ветру, но оказалось, что на плёнке выглядит тёмно-кирпичным, а не алым. Операторам пришлось повозиться с фильтрами, чтобы добиться нужного цвета, и работать приходилось быстро, так как материал прямо глазах портился от морской воды. Василий Лановой уговорил режиссёра раздуть алые паруса не в Коктебеле, как планировалось, а в Ялте.
Там отдыхала его жена Тамара, и он хотел сделать ей сюрприз. Когда корабль вплыл в Ялту — на берег высыпал почти весь город. Птушко У критиков «Алые паруса» высокой оценки не получили — ругали за яркие цвета, тяжеловесную актёрскую игру и излишнюю прямолинейность сюжета. Несколько разочарована экранизацией была и вдова писателя Нина Грин, она считала, ей не нравилось, что фильм слишком оторван от повести.
Зато зрителям романтичная история понравилась и фильм пользовался невероятной популярностью. В основном из-за главных героев — Ланового и Вертинскую называли самой красивой парой советского кино, и для обоих роли в фильме стали знаковыми. Анастасию Вертинскую тут же пригласили в фильм « Человек-амфибия », а Василий Лановой после «Алых парусов» стал главным исполнителем ролей романтических героев.
Краткое содержание Алые паруса, Грин по главам читать или смотреть видео
Читать онлайн книгу «Алые паруса» автора Александра Грина полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. Александр Грин (1880 – 1932) писал «Алые паруса» шесть лет. Так, например, автор LikeBAX разрабатывает глобальную модификацию и одновременно полноценную RPG «Алые паруса» на базе GTA San Andreas. Александр Грин (1880 – 1932) писал «Алые паруса» шесть лет. «А́лые паруса́» — повесть-феерия Александра Грина о непоколебимой вере и всепобеждающей, возвышенной мечте, о том, что каждый может сделать для близкого чудо.
Алые паруса краткое содержание
Ассоль - юная девушка, дочь Лонгрена. Рано осталась без матери. Смел, благороден, добр. Хин Меннерс - сын погибшего трактирщика Меннерса, жаден, скуп, труслив, как и его погибший папаша. Имя отца не упоминается.
Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку. Он тихо отвел рукой ветку и остановился с чувством опасной находки. Не далее как в пяти шагах, свернувшись, подобрав одну ножку и вытянув другую, лежала головой на уютно подвернутых руках утомившаяся Ассоль.
Ее волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывшей под головой, пригибался к затылку. Грэй присел на корточки, заглядывая девушке в лицо снизу и не подозревая, что напоминает собой фавна с картины Арнольда Беклина. Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли. Тень листвы подобралась ближе к стволам, а Грэй все еще сидел в той же малоудобной позе. Все спало на девушке: спали темные волосы, спало платье и складки платья; даже трава поблизости ее тела, казалось, задремала в силу сочувствия.
Когда впечатление стало полным, Грэй вошел в его теплую подмывающую волну и уплыл с ней. Когда он наконец встал, склонность к необычному застала его врасплох с решимостью и вдохновением раздраженной женщины. Задумчиво уступая ей, он снял с пальца старинное дорогое кольцо, не без основания размышляя, что, может быть, этим подсказывает жизни нечто существенное, подобное орфографии. Он бережно опустил кольцо на малый мизинец, белевший из-под затылка. Мизинец нетерпеливо двинулся и поник. Взглянув еще раз на это отдыхающее лицо, Грэй повернулся и увидел в кустах высоко поднятые брови матроса. Летика, разинув рот, смотрел на занятия Грэя с таким удивлением, с каким, верно, смотрел Иона на пасть своего меблированного кита. Что, хороша? Я поймал четыре мурены и еще какую-то толстую, как пузырь.
Уберемся отсюда. Они отошли в кусты. Им следовало бы теперь повернуть к лодке, но Грэй медлил, рассматривая даль низкого берега, где над зеленью и песком лился утренний дым труб Каперны. В этом дыме он снова увидел девушку. Тогда он решительно повернул, спускаясь вдоль склона; матрос, не спрашивая, что случилось, шел сзади; он чувствовал, что вновь наступило обязательное молчание. Уже около первых строений Грэй вдруг сказал: — Не определишь ли ты, Летика, твоим опытным глазом, где здесь трактир? Ничего больше, как голос сердца. Они подошли к дому; то был действительно трактир Меннерса. В раскрытом окне, на столе, виднелась бутылка; возле нее чья-то грязная рука доила полуседой ус.
Хотя час был ранний, в общей зале трактирчика расположилось три человека. У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна. Едва Грэй вступил в полосу дымного света, как Меннерс, почтительно кланяясь, вышел из-за своего прикрытия. Он сразу угадал в Грэе настоящего капитана — разряд гостей, редко им виденных. Грэй спросил рома. Накрыв стол пожелтевшей в суете людской скатертью, Меннерс принес бутылку, лизнув предварительно языком кончик отклеившейся этикетки. Затем он вернулся за стойку, поглядывая внимательно то на Грэя, то на тарелку, с которой отдирал ногтем что-то присохшее.
В то время, как Летика, взяв стакан обеими руками, скромно шептался с ним, посматривая в окно, Грэй подозвал Меннерса. Хин самодовольно уселся на кончик стула, польщенный этим обращением и польщенный именно потому, что оно выразилось простым киванием Грэева пальца. Я встретил ее неподалеку отсюда. Как ее имя? Он сказал это с твердой простотой силы, не позволяющей увильнуть от данного тона. Хин Меннерс внутренне завертелся и даже ухмыльнулся слегка, но внешне подчинился характеру обращения. Впрочем, прежде чем ответить, он помолчал — единственно из бесплодного желания догадаться, в чем дело. Она полоумная. Разумеется, эта история с тех пор, как нищий утвердил ее бытие в том же трактире, приняла очертания грубой и плоской сплетни, но сущность оставалась нетронутой.
Грэй машинально взглянул на Летику, продолжавшего быть тихим и скромным, затем его глаза обратились к пыльной дороге, пролегающей у трактира, и он ощутил как бы удар — одновременный удар в сердце и голову. По дороге, лицом к нему, шла та самая Корабельная Ассоль, к которой Меннерс только что отнесся клинически. Удивительные черты ее лица, напоминающие тайну неизгладимо волнующих, хотя простых слов, предстали перед ним теперь в свете ее взгляда. Матрос и Меннерс сидели к окну спиной, но, чтобы они случайно не повернулись — Грэй имел мужество отвести взгляд на рыжие глаза Хина. Поле того, как он увидел глаза Ассоль, рассеялась вся косность Меннерсова рассказа. Между тем, ничего не подозревая, Хин продолжал: — Еще могу сообщить вам, что ее отец сущий мерзавец. Он утопил моего папашу, как кошку какую-нибудь, прости господи. Он… Его перебил неожиданный дикий рев сзади. Страшно ворочая глазами, угольщик, стряхнув хмельное оцепенение, вдруг рявкнул пением и так свирепо, что все вздрогнули.
Корзинщик, корзинщик, Дери с нас за корзины!.. Хин Меннерс возмущенно пожал плечами. Я же вам говорю, что отец мерзавец. Через него я, ваша милость, осиротел и еще дитей должен был самостоятельно поддерживать бренное пропитание.. Его отец тоже врал; врала и мать. Такая порода. Можете быть покойны, что она так же здорова, как мы с вами. Я с ней разговаривал. Она сидела на моей повозке восемьдесят четыре раза, или немного меньше.
Когда девушка идет пешком из города, а я продал свой уголь, я уж непременно посажу девушку. Пускай она сидит. Я говорю, что у нее хорошая голова. Это сейчас видно. С тобой, Хин Меннерс, она, понятно, не скажет двух слов. Но я, сударь, в свободном угольном деле презираю суды и толки. Она говорит, как большая, но причудливый ее разговор. Прислушиваешься - как будто все то же самое, что мы с вами сказали бы, а у нее то же, да не совсем так. Вот, к примеру, раз завелось дело о ее ремесле.
Я, это, захохотал, мне, стало быть, смешно стало. Вот какое слово она сказала! В ту же минуту дернуло меня, сознаюсь, посмотреть на пустую корзину, и так мне вошло в глаза, будто из прутьев поползли почки; лопнули эти почки, брызнуло по корзине листом и пропало. Я малость протрезвел даже! А Хин Меннерс врет и денег не берет; я его знаю! Считая, что разговор перешел в явное оскорбление, Меннерс пронзил угольщика взглядом и скрылся за стойку, откуда горько осведомился: — Прикажете подать что-нибудь? Летика, ты останешься здесь, вернешься к вечеру и будешь молчать. Узнав все, что сможешь, передай мне. Ты понял?
Запомни также, что ни в одном из тех случаев, какие могут тебе представиться, нельзя ни говорить обо мне, ни упоминать даже мое имя. Грэй вышел. С этого времени его не покидало уже чувство поразительных открытий, подобно искре в пороховой ступке Бертольда, — одного из тех душевных обвалов, из-под которых вырывается, сверкая, огонь. Дух немедленного действия овладел им. Он опомнился и собрался с мыслями, только когда сел в лодку. Смеясь, он подставил руку ладонью вверх — знойному солнцу, — как сделал это однажды мальчиком в винном погребе; затем отплыл и стал быстро грести по направлению к гавани. Накануне Накануне того дня и через семь лет после того, как Эгль, собиратель песен, рассказал девочке на берегу моря сказку о корабле с Алыми Парусами, Ассоль в одно из своих еженедельных посещений игрушечной лавки вернулась домой расстроенная, с печальным лицом. Свои товары она принесла обратно. Она была так огорчена, что сразу не могла говорить и только лишь после того, как по встревоженному лицу Лонгрена увидела, что он ожидает чего-то значительно худшего действительности, начала рассказывать, водя пальцем по стеклу окна, у которого стала, рассеянно наблюдая море.
Хозяин игрушечной лавки начал в этот раз с того, что открыл счетную книгу и показал ей, сколько за ними долга. Она содрогнулась, увидев внушительное трехзначное число. И он уперся пальцем в другую цифру, уже из двух знаков. Я видела по его лицу, что он груб и сердит. Я с радостью убежала бы, но, честное слово, сил не было от стыда. Так он сказал. Он говорил еще много чего, но я все перепутала и забыла. Выговорив самое главное, девушка повернула голову, робко посмотрев на старика. Лонгрен сидел понурясь, сцепив пальцы рук между колен, на которые оперся локтями.
Чувствуя взгляд, он поднял голову и вздохнул. Поборов тяжелое настроение, девушка подбежала к нему, устроилась сидеть рядом и, продев свою легкую руку под кожаный рукав его куртки, смеясь и заглядывая отцу снизу в лицо, продолжала с деланным оживлением: — Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я пошла. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла к черному человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего не помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно. Лонгрен сердито слушал. Он как бы видел свою оторопевшую дочку в богатой толпе у прилавка, заваленного ценным товаром. Аккуратный человек в очках снисходительно объяснил ей, что он должен разориться, ежели начнет торговать нехитрыми изделиями Лонгрена. Небрежно и ловко ставил он перед ней на прилавок складные модели зданий и железнодорожных мостов; миниатюрные отчетливые автомобили, электрические наборы, аэропланы и двигатели.
Все это пахло краской и школой. По всем его словам выходило, что дети в играх только подражают теперь тому, что делают взрослые. Оканчивая рассказ, она собрала ужинать; поев и выпив стакан крепкого кофе, Лонгрен сказал: — Раз нам не везет, надо искать. Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. Они все учатся, учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну. Впрочем, есть время подумать.
Он хмуро умолк. Ассоль примостилась рядом с ним на углу табурета; он видел сбоку, не поворачивая головы, что она хлопочет утешить его, и чуть было не улыбнулся. Но улыбнуться — значило спугнуть и смутить девушку. Пока она охорашивала его, Лонгрен сидел, крепко сморщившись, как человек, боящийся дохнуть дымом, но, услышав ее слова, густо захохотал. Ассоль некоторое время стояла в раздумье посреди комнаты, колеблясь между желанием отдаться тихой печали и необходимостью домашних забот; затем, вымыв посуду, пересмотрела в шкафу остатки провизии. Она не взвешивала и не мерила, но видела, что с мукой не дотянуть до конца недели, что в жестянке с сахаром виднеется дно, обертки с чаем и кофе почти пусты, нет масла, и единственное, на чем, с некоторой досадой на исключение, отдыхал глаз, — был мешок картофеля. Затем она вымыла пол и села строчить оборку к переделанной из старья юбке, но тут же вспомнив, что обрезки материи лежат за зеркалом, подошла к нему и взяла сверток; потом взглянула на свое отражение. За ореховой рамой в светлой пустоте отраженной комнаты стояла тоненькая невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин с розовыми цветочками. На ее плечах лежала серая шелковая косынка.
Полудетское, в светлом загаре, лицо было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее возраста глаза посматривали с робкой сосредоточенностью глубоких душ. Ее неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний; каждый изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве женских обликов, но их совокупность, стиль — был совершенно оригинален, — оригинально мил; на этом мы остановимся. Отраженная девушка улыбнулась так же безотчетно, как и Ассоль. Улыбка вышла грустной; заметив это, она встревожилась, как если бы смотрела на постороннюю. Она прижалась щекой к стеклу, закрыла глаза и тихо погладила зеркало рукой там, где приходилось ее отражение. Рой смутных, ласковых мыслей мелькнул в ней; она выпрямилась, засмеялась и села, начав шить. Пока она шьет, посмотрим на нее ближе — вовнутрь. В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильности. Одна была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая — живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое.
Она знала жизнь в пределах, поставленных ее опыту, но сверх общих явлений видела отраженный смысл иного порядка. Так, всматриваясь в предметы, мы замечаем в них нечто не линейно, но впечатлением — определенно человеческое, и — так же, как человеческое — различное. Нечто подобное тому, что если удалось сказали мы этим примером, видела она еще сверх видимого. Без этих тихих завоеваний все просто понятное было чуждо ее душе. Она умела и любила читать, но и в книге читала преимущественно между строк, как жила. Бессознательно, путем своеобразного вдохновения она делала на каждом шагу множество эфирнотонких открытий, невыразимых, но важных, как чистота и тепло. Иногда — и это продолжалось ряд дней — она даже перерождалась; физическое противостояние жизни проваливалось, как тишина в ударе смычка, и все, что она видела, чем жила, что было вокруг, становилось кружевом тайн в образе повседневности. Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния.
В другое время, размышляя обо всем этом, она искренне дивилась себе, не веря, что верила, улыбкой прощая море и грустно переходя к действительности; теперь, сдвигая оборку, девушка припоминала свою жизнь. Там было много скуки и простоты. Одиночество вдвоем, случалось, безмерно тяготило ее, но в ней образовалась уже та складка внутренней робости, та страдальческая морщинка, с которой не внести и не получить оживления. Как женщина, она была непопулярна в Каперне, однако многие подозревали, хотя дико и смутно, что ей дано больше прочих — лишь на другом языке. Капернцы обожали плотных, тяжелых женщин с масляной кожей толстых икр и могучих рук; здесь ухаживали, ляпая по спине ладонью и толкаясь, как на базаре. Тип этого чувства напоминал бесхитростную простоту рева. Ассоль так же подходила к этой решительной среде, как подошло бы людям изысканной нервной жизни общество привидения, обладай оно всем обаянием Ассунты или Аспазии: то, что от любви, — здесь немыслимо. Так, в ровном гудении солдатской трубы прелестная печаль скрипки бессильна вывести суровый полк из действий его прямых линий. К тому, что сказано в этих строках, девушка стояла спиной.
Меж тем, как ее голова мурлыкала песенку жизни, маленькие руки работали прилежно и ловко; откусывая нитку, она смотрела далеко перед собой, но это не мешало ей ровно подвертывать рубец и класть петельный шов с отчетливостью швейной машины. Хотя Лонгрен не возвращался, она не беспокоилась об отце. Последнее время он довольно часто уплывал ночью ловить рыбу или просто проветриться. Ее не теребил страх; она знала, что ничего худого с ним не случится. По ее мнению, такого короткого знакомства с богом было совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье. Она входила и в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам. Кончив шить, Ассоль сложила работу на угловой столик, разделась и улеглась. Огонь был потушен. Она скоро заметила, что нет сонливости; сознание было ясно, как в разгаре дня, даже тьма казалась искусственной, тело, как и сознание, чувствовалось легким, дневным.
Сердце отстукивало с быстротой карманных часов; оно билось как бы между подушкой и ухом. Ассоль сердилась, ворочаясь, то сбрасывая одеяло, то завертываясь в него с головой. Наконец, ей удалось вызвать привычное представление, помогающее уснуть: она мысленно бросала камни в светлую воду, смотря на расхождение легчайших кругов. Ассоль тотчас уснула. Ей снился любимый сон: цветущие деревья, тоска, очарование, песни и таинственные явления, из которых, проснувшись, она припоминала лишь сверканье синей воды, подступающей от ног к сердцу с холодом и восторгом. Увидев все это, она побыла еще несколько времени в невозможной стране, затем проснулась и села. Сна не было, как если бы она не засыпала совсем. Чувство новизны, радости и желания что-то сделать согревало ее. Она осмотрелась тем взглядом, каким оглядывают новое помещение.
Проник рассвет — не всей ясностью озарения, но тем смутным усилием, в котором можно понимать окружающее. Низ окна был черен; верх просветлел. Извне дома, почти на краю рамы, блестела утренняя звезда. Зная, что теперь не уснет, Ассоль оделась, подошла к окну и, сняв крюк, отвела раму, За окном стояла внимательная чуткая тишина; она как бы наступила только сейчас. В синих сумерках мерцали кусты, подальше спали деревья; веяло духотой и землей. Держась за верх рамы, девушка смотрела и улыбалась. Вдруг нечто, подобное отдаленному зову, всколыхнуло ее изнутри и вовне, и она как бы проснулась еще раз от явной действительности к тому, что явнее и несомненнее. С этой минуты ликующее богатство сознания не оставляло ее. Так, понимая, слушаем мы речи людей, но, если повторить сказанное, поймем еще раз, с иным, новым значением.
То же было и с ней. Взяв старенькую, но на ее голове всегда юную шелковую косынку, она прихватила ее рукою под подбородком, заперла дверь и выпорхнула босиком на дорогу. Хотя было пусто и глухо, но ей казалось, что она звучит как оркестр, что ее могут услышать. Все было мило ей, все радовало ее. Теплая пыль щекотала босые ноги; дышалось ясно и весело. На сумеречном просвете неба темнели крыши и облака; дремали изгороди, шиповник, огороды, сады и нежно видимая дорога. Во всем замечался иной порядок, чем днем, — тот же, но в ускользнувшем ранее соответствии. Все спало с открытыми глазами, тайно рассматривая проходящую девушку. Она шла, чем далее, тем быстрей, торопясь покинуть селение.
За Каперной простирались луга; за лугами по склонам береговых холмов росли орешник, тополя и каштаны. Там, где дорога кончилась, переходя в глухую тропу, у ног Ассоль мягко завертелась пушистая черная собака с белой грудью и говорящим напряжением глаз. Ассоль, посматривая в ее сообщительные глаза, была твердо уверена, что собака могла бы заговорить, не будь у нее тайных причин молчать. Заметив улыбку спутницы, собака весело сморщилась, вильнула хвостом и ровно побежала вперед, но вдруг безучастно села, деловито выскребла лапой ухо, укушенное своим вечным врагом, и побежала обратно. Ассоль проникла в высокую, брызгающую росой луговую траву; держа руку ладонью вниз над ее метелками, она шла, улыбаясь струящемуся прикосновению. Засматривая в особенные лица цветов, в путаницу стеблей, она различала там почти человеческие намеки — позы, усилия, движения, черты и взгляды; ее не удивила бы теперь процессия полевых мышей, бал сусликов или грубое веселье ежа, пугающего спящего гнома своим фуканьем. И точно, еж, серея, выкатился перед ней на тропинку. Ассоль говорила с теми, кого понимала и видела. Большой жук цеплялся за колокольчик, сгибая растение и сваливаясь, но упрямо толкаясь лапками.
Жук, точно, не удержался и с треском полетел в сторону. Так, волнуясь, трепеща и блестя, она подошла к склону холма, скрывшись в его зарослях от лугового пространства, но окруженная теперь истинными своими друзьями, которые — она знала это — говорят басом. То были крупные старые деревья среди жимолости и орешника. Их свисшие ветви касались верхних листьев кустов. В спокойно тяготеющей крупной листве каштанов стояли белые шишки цветов, их аромат мешался с запахом росы и смолы. Тропинка, усеянная выступами скользких корней, то падала, то взбиралась на склон. Ассоль чувствовала себя, как дома; здоровалась с деревьями, как с людьми, то есть пожимая их широкие листья. Я иду, братцы, спешу, пустите меня. Она выбралась, перепачкав ноги землей, к обрыву над морем и встала на краю обрыва, задыхаясь от поспешной ходьбы.
Глубокая непобедимая вера, ликуя, пенилась и шумела в ней. Она разбрасывала ее взглядом за горизонт, откуда легким шумом береговой волны возвращалась она обратно, гордая чистотой полета. Тем временем море, обведенное по горизонту золотой нитью, еще спало; лишь под обрывом, в лужах береговых ям, вздымалась и опадала вода. Стальной у берега цвет спящего океана переходил в синий и черный. За золотой нитью небо, вспыхивая, сияло огромным веером света; белые облака тронулись слабым румянцем. Тонкие, божественные цвета светились в них. На черной дали легла уже трепетная снежная белизна; пена блестела, и багровый разрыв, вспыхнув средь золотой нити, бросил по океану, к ногам Ассоль, алую рябь. Она села, подобрав ноги, с руками вокруг колен. Внимательно наклоняясь к морю, смотрела она на горизонт большими глазами, в которых не осталось уже ничего взрослого, — глазами ребенка.
Все, чего она ждала так долго и горячо, делалось там — на краю света. Она видела в стране далеких пучин подводный холм; от поверхности его струились вверх вьющиеся растения; среди их круглых листьев, пронизанных у края стеблем, сияли причудливые цветы. Верхние листья блестели на поверхности океана; тот, кто ничего не знал, как знала Ассоль, видел лишь трепет и блеск. Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль шёл прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле. Девушка вздохнула и осмотрелась.
Музыка смолкла, но Ассоль была еще во власти ее звонкого хора. Это впечатление постепенно ослабевало, затем стало воспоминанием и, наконец, просто усталостью. Она легла на траву, зевнула и, блаженно закрыв глаза, уснула — по-настоящему, крепким, как молодой орех, сном, без заботы и сновидений. Ее разбудила муха, бродившая по голой ступне. Беспокойно повертев ножкой, Ассоль проснулась; сидя, закалывала она растрепанные волосы, поэтому кольцо Грэя напомнило о себе, но считая его не более, как стебельком, застрявшим меж пальцев, она распрямила их; так как помеха не исчезла, она нетерпеливо поднесла руку к глазам и выпрямилась, мгновенно вскочив с силой брызнувшего фонтана. На ее пальце блестело лучистое кольцо Грэя, как на чужом, — своим не могла признать она в этот момент, не чувствовала палец свой. Чья шутка? Может быть, нашла и забыла? Не было объяснений случившемуся, но без слов и мыслей находила она их в странном чувстве своем, и уже близким ей стало кольцо.
Вся дрожа, сдернула она его с пальца; держа в пригоршне, как воду, рассмотрела его она — всею душою, всем сердцем, всем ликованием и ясным суеверием юности, затем, спрятав за лиф, Ассоль уткнула лицо в ладони, из-под которых неудержимо рвалась улыбка, и, опустив голову, медленно пошла обратной дорогой. Так, — случайно, как говорят люди, умеющие читать и писать, — Грэй и Ассоль нашли друг друга утром летнего дня, полного неизбежности. Рассеянность — облачное движение чувств — отражалась в его лице бесчувственной улыбкой лунатика. Его помощник Пантен шел в это время по шканцам с тарелкой жареной рыбы; увидев Грэя, он заметил странное состояние капитана. Что видели? Впрочем, это, конечно, ваше дело. Маклер предлагает выгодный фрахт; с премией. Да что с вами такое?.. Это как холодная вода.
Пантен, сообщите людям, что сегодня мы поднимаем якорь и переходим в устье Лилианы, миль десять отсюда.
Были закрыты для пешеходов часть боковых улиц. Чтобы попасть домой жителям приходилось предъявлять паспорта, а туристам брони гостиничных номеров.
По его словам, сам он впервые на «Алых парусах», потому что учился в другом регионе. Что делать, мы двинулись в потоке молодежи в сторону Вознесенского проспекта. Полицейские в мегафон повторяли по каким улицам можно пройти к пропускным пунктам.
Кто-то в толпе пошутил, «заодно и географию родного города выучим». До начала мероприятия еще оставался час в запасе. Но уже к этому времени у пропускных пунктов выстроились километровые очереди.
Правда, сотрудники на них, вели себя вежливо. А дабы в этот день было как можно меньше пьяных, в Петербурге запретили продавать алкоголь. Каждому выпускнику в школе выдают пригласительный билет на два лица.
Он может с собой на праздник взять одного человека, либо кого-то из родителей, либо друзей. Но на деле, на Дворцовую набережную просачиваются толпы людей, не имеющих никакого отношения к данному мероприятию. Пригласительные билеты продают через интернет или с рук прямо в день праздника.
Корреспонденту «Сути событий» удалось найти людей, которые таки образом, просочились на Дворцовую. Когда мы с коллегой прошли первый кордон впереди нас оказалась семья с двумя детьми школьного, но явно не выпускного возраста. Оказалось, что это гости Северной столицы, приехали специально на «Алые паруса» из Нижнего Новгорода.
И от ее умения общаться с человеком другой культуры, другого социального уровня. Вариант второй: он отвозит ее в фамильный замок и продолжает бороздить моря. В этом случае он не лишается своей идентичности бравого капитана, но и не трансформируется, не Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.
100 лет повести «Алые паруса» Александра Степановича Грина
Женщина рассказала печальную историю, перебивая рассказ умильным гульканием девочке и уверениями, что Мери в раю. Когда Лонгрен узнал подробности, рай показался ему немного светлее дровяного сарая, и он подумал, что огонь простой лампы — будь теперь они все вместе, втроем — был бы для ушедшей в неведомую страну женщины незаменимой отрадой. Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи. Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец, потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы, заставила Мери попросить в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком. Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу.
Заплаканная и расстроенная Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась. В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не ходить в Лисс к ночи. Взад и вперед от приморской деревни в город составляло не менее трех часов скорой ходьбы, но Мери не послушалась советов рассказчицы. Заложу колечко, и кончено».
Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал городской врач, вызванный добросердной рассказчицей. Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена осталось пустое место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку. Ей, одинокой вдове, это было не трудно. К тому же, — прибавила она, — без такого несмышленыша скучно. Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
Десять лет скитальческой жизни оставили в его руках очень немного денег. Он стал работать. Скоро в городских магазинах появились его игрушки — искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов — словом, того, что он близко знал, что, в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний. Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить в рамках умеренной экономии. Малообщительный по натуре, он, после смерти жены, стал еще замкнутее и нелюдимее. По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей.
Гостей он не выносил, тихо спроваживая их не силой, но такими намеками и вымышленными обстоятельствами, что посетителю не оставалось ничего иного, как выдумать причину, не позволяющую сидеть дольше. Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь работа Лонгрена — игрушки — менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе — Меннерс не мог бы похвастаться даже коробкой спичек, купленной у него Лонгреном. Он делал также сам всю домашнюю работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки. Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой.
В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь. Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд. Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый воздух» суровой пыткой.
Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам. Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого досчатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, — давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну. В один из таких дней, двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу. Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок.
Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошел по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор.
Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как лодка вертелась уже недалеко от конца мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть. Меж Лонгреном и Меннерсом, увлекаемым в штормовую даль, было не больше десяти сажен еще спасительного расстояния, так как на мостках под рукой у Лонгрена висел сверток каната с вплетенным в один его конец грузом. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков. Видишь, меня уносит; брось причал! Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее. Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля.
Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки. Думай об этом, пока еще жив, Меннерс, и не забудь! Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости.
Каждый раз именно Эгль является к ней в сновидениях и мечтах, когда она думает, что видит Грея. Ассоль живет на маяке и смотрит на горизонт — всем кажется, что она «сумасшедшая», не хочет спускаться на землю и живет только мечтой об «удивительном капитане». Ее мечта — это действенное, полное надежды и боли оружие против окружающей грубости и пошлости. Своеобразным ее «близнецом»-мечтателем в мюзикле становится священник — Илья Рихтер, Роберт Левен. В сцене дуэта с Ассоль он похож на распятие, ведь он уже потерял веру, а она ещё нет. Меннерс-младший — Игорь Негодяев — то ли влюблен в Ассоль, то ли издевается над ней, и его ария «Не такая как все» — одна из лучших в мюзикле. Этот персонаж сложен и интересен, ему не чужды лучшие порывы, но он не может противопоставить себя грубому мнению толпы, среди которой вырос. В спектакле постоянно используются лестницы, их часто поднимают вверх, но приземленные селяне сами никогда не поднимаются на них. Зато по ним легко, словно паря в воздухе, двигаются возвышенные персонажи мюзикла — Ассоль, Мэри, Священник и Эгль. Прощальную колыбельную Мэри поет, раскачиваясь на лестнице, поднятой в небо. Мучающийся сомнениями Священник с трудом балансирует на ее ступенях. Ради спасения отца из тюрьмы под залог Ассоль готова петь песни где угодно, хоть в борделе. Фривольный номер хозяйки борделя и ее «девочек» решён в тех же алых тонах, но несущих обратный смысл — две стороны одного чувства. Эгль, вернувшийся из долгого плавания, видит Ассоль поющей в борделе, и это переворачивает его душу. Невероятная по силе духовного преображения героя ария «Вот и всё», когда Эгль решает стать тем самым Греем и воплотить мечту Ассоль — кульминация спектакля. Фабула драматически заостряет сюжет Грина — капитан Грей является перед взором потрясённых селян именно тогда, когда Ассоль решилась выйти замуж за сына Меннерса, чтобы спасти отца от тюрьмы, и вот-вот даст свадебную клятву. Главная мысль повести-феерии Александра Грина неприкосновенна — для другого надо «делать чудеса своими руками.
Грей последние пять лет провел на своем корабле и никем кроме как капитаном себя не мыслит. Если Ассоль остается плавать с ним, в команде, которую он тщательно подбирал и которая стала ему новой семьей, назреет кризис: женщина на корабле меняет всю структуру командной «семьи». Ему придется выбирать: или команда и дальнейшие приключения, или Ассоль. Вариант первый: он отказывается от своей капитанской идентичности и оседает на берегу, осваивает другие, более приземленные виды реализации, строит отношения с женой.
Все штанкеты, имитирующие движение волн в спектакле, управляются автоматически с пульта. Именно для этого мюзикла был проведен кастинг танцовщиков, которые в дальнейшем вошли в первый состав балетной труппы Театра-Театра. Только на создание серых плащей для массовки ушло более 400 метров ткани. В 2013 «Алые паруса» претендовали на эту премию в четырёх номинациях. Его привозили в 19 населенных пунктов по всей стране.
Ассоль и Грей под алыми парусами в Питере: как прошел сказочный выпускной в РФ
заменить на алые паруса своего галиота «Секрет» Теперь для Ассоль он становится сказочным героем, которого она так долго ждала и которому безоговорочно отдала свое «золотое» сердце. Естественно Ассоль была в восторге, девушка нашла свое счастье, как и сам главный герой повести. Через некоторое время Грей, будучи капитаном, купил шелк, пошил пурпурные паруса и отправился в деревню, где жила Ассоль. Символичен в «Алых парусах» и смысл имени Ассоль, переводимого с итальянского как «к солнцу». Историю об Ассоль и Грее он наверняка закончил раньше, но датировать ее решил именно 23 ноября, поскольку это число считал магическим.
Бриг "Россия" под алыми парусами вошёл в Финский залив под залпы салюта — видео
Однажды восьмилетняя Ассоль увидела в корзине красивую белую яхту, а паруса ее были из алого шелка. Александр Грин (1880 – 1932) писал «Алые паруса» шесть лет. В детстве его так впечатлила история Ассоль и капитана Грея, что это стало его мечтой. Сегодня в Волгоградском музыкальном театре премьера – долгожданный мюзикл «Алые Паруса» по мотивам повести Александра Грина. Согласилась бы Ассоль быть с Греем, если бы он не был капитаном корабля? В ролях: Анастасия Вертинская, Василий Лановой, Елена Черемшанова и др.
трейлер >>
- Где в повести «Алые паруса» описан Севастополь
- «Алые паруса». Секрет неподдельных эмоций
- Создание образа Ассоль
- Отношение автора к ассоль из алых парусов. "алые паруса" - цитаты из книги
- Александр Грин — Алые паруса: краткое содержание рассказа по главам
- Первая встреча ассоль и грея алые паруса. Интересные факты
Однажды сверкнет алый парус. Цитаты из книги «Алые паруса»
Через некоторое время Грей, будучи капитаном, купил шелк, пошил пурпурные паруса и отправился в деревню, где жила Ассоль. Ассоль увидел прибывший на своём корабле издалека Артур Грэй, узнал о её мечте — и оснастил судно парусами из алого шёлка. Полотенце алого цвета на песке говорит о том, что Грей и его кают-компания уже провели с Ассоль дивный вечер, результатом которого явился спазм всей поверхности возлюбленной. Ассоль не увидела свои алые паруса, Грей не встретил девушку мечты.
Где в повести «Алые паруса» описан Севастополь
Человек всегда остается человеком и, несмотря на боль, идет и делает чудо». Эгль — ключевая фигура мюзикла: по неожиданной идее руководителя постановки, Президента театра, Заслуженного деятеля искусств России Валерия Лысенко, именно Эгль, подарив мечту маленькой Ассоль — Наталья Юдаева, Варвара Гайнутдинова, — в финале становится тем самым Греем, что приплывает к ней на белоснежном фрегате с алыми парусами. Он и капитан, и сказочник, и герой, и скиталец. Впервые он является на маяке, командуя волнами, потом приходит в таверну Меннерсов в таинственном темном наряде. Именно Эгль спасает маленькую Ассоль после смерти Мэри, дожидаясь Лонгрэна. Эгль сопровождает девочку с самого детства, приходит на все ее дни рождения, и вместе с ней на ее двенадцатилетие придумывает мечту о капитане фрегата с алыми парусами. Каждый раз именно Эгль является к ней в сновидениях и мечтах, когда она думает, что видит Грея. Ассоль живет на маяке и смотрит на горизонт — всем кажется, что она «сумасшедшая», не хочет спускаться на землю и живет только мечтой об «удивительном капитане». Ее мечта — это действенное, полное надежды и боли оружие против окружающей грубости и пошлости. Своеобразным ее «близнецом»-мечтателем в мюзикле становится священник — Илья Рихтер, Роберт Левен.
В сцене дуэта с Ассоль он похож на распятие, ведь он уже потерял веру, а она ещё нет. Меннерс-младший — Игорь Негодяев — то ли влюблен в Ассоль, то ли издевается над ней, и его ария «Не такая как все» — одна из лучших в мюзикле. Этот персонаж сложен и интересен, ему не чужды лучшие порывы, но он не может противопоставить себя грубому мнению толпы, среди которой вырос. В спектакле постоянно используются лестницы, их часто поднимают вверх, но приземленные селяне сами никогда не поднимаются на них. Зато по ним легко, словно паря в воздухе, двигаются возвышенные персонажи мюзикла — Ассоль, Мэри, Священник и Эгль. Прощальную колыбельную Мэри поет, раскачиваясь на лестнице, поднятой в небо. Мучающийся сомнениями Священник с трудом балансирует на ее ступенях.
Драматические моменты звучали неуверенно. Сложный, прямо скажем, не театральный слог либретто, текст, взятый из самого произведения Грина, никак не поддавался мне, не получалось присвоить его. Только позднее, через год или два, с опытом работы в театре пришло понимание, осознание и искренность. Ведь вы учились у людей, которые работали в драматическом театре многие годы, у Виктора Васильевича Мирошниченко, например. Именно он «дал добро» и убедил нас, что мы справимся. Ведь работа в театре отнимала время у нас, студентов третьего курса. А Виктор Васильевич верил в нас, поддерживал, помогал в работе над образом. За что ему огромная, бесконечная благодарность. Это очень трепетный, романтичный период нашей жизни. Я с большой теплотой вспоминаю это студенческое время. Наверное, он позволил вам ещё более сблизиться и стать родными людьми? Скорее совместная учёба, ну и работа. Мы учились на одном курсе и почти всё время проводили вместе, то в институте, то в театре. Очень люблю сцену пробуждения, когда Ассоль обнаруживает у себя на пальце кольцо, оставленное Греем. Ария «Скоро что-то должно случиться» — это кульминация моей роли, героиню переполняют самые яркие чувства. То, во что она верила так долго, начинает сбываться. И, конечно, финальная сцена встречи Грея и Ассоль. Признаюсь, в ней у меня всегда «бегают мурашки», чему всегда удивляется мой муж, когда мы с ним работаем. Это очень трепетная сцена. Что вы обычно чувствуете? Вновь и вновь рисую в голове её образ, жизнь в Каперне, лёгкость и уверенность, детскость и мудрость. И кажется, что мне доверено «прикоснуться» к чему-то неземному. Так представляется Ассоль. А после спектакля эмоции чаще всего не связаны именно с образом героини. Когда остаёшься наедине с собой, по пути домой, в голове прокручиваешь моменты роли, какие получились удачнее, а какие менее, и почему. В работе я «самоед», редко бываю довольна собой после спектакля.
Это было утро летнего дня, когда два человека нашли друг друга. Глава 5. Боевые приготовления Помощник капитана заметил необычное состояние Грэя. Он приказал передать поручения людям на корабле, а сам отправился в город. Грэй в голове сложил четкий план. Он посетил три торговые лавки, выбирая ткань для парусов. Его волновали детали и цвет. Когда он нашел нужную ему материю, восторг заиграл на лице. Оттенок ткани — алая утренняя струя, гордая и царственная. Затем капитан встретил знакомого музыканта. Он предложил заработать, нужно было найти друзей, которые играли бы так, чтобы слушающий их плакал. Грэй плавал с одним составом команды, они были все как одна семья. Перевозил «Секрет» товар, который отвечал интересам капитана. Грэй, не объясняя ничего, просто сказал, что будут меняться паруса, и только после этого они выйдут в море. Музыканты заняли свои места на корабле. Пантен решил, что изменения касаются контрабанды, которую решил перевозить капитан. Грэй не стал сердиться, но отмел догадку друга. Он сказал, что Пантен ошибается, отослал его спать и остался один среди своих мыслей. Глава 6. Ассоль остается одна Лонгрен бесцельно бродил под парусом по морю. Ему становилось легче в таком блуждании. Он мог думать и восстанавливать свои душевные силы, которых так не хватало мужчине на берегу. Лонгрен возвращался мыслями к любимой, забота о дочери переполняла сердце. Две милые сердцу женщины стояли перед глазами. Вернувшись домой, он не застал девушки дома. Ассоль вошла в дом изменившаяся внешне, она излучала что-то непонятное, отец засомневался, не больна ли дочь. Девушка была так увлечена собственными мыслями, что удивила отца весельем, которое ей было несвойственно. Лонгрен сказал девушке, что решил поступить на почтовый пароход. Отец видел изменения и решил уточнить причину радости. Дочь, чтобы успокоить его, стала спокойной и серьезной. Она собрала ему мешок, выслушала советы. Проводив отца, Ассоль попыталась позаниматься привычными делами, но не смогла. Она решила пойти в Лиссе. Девушка радовалась полету птицы, брызгам фонтана. Навстречу ей попался угольщик Филипп. Ассоль призналась ему в любви и сказала, что скоро уедет. Угольщик изумился, девушка взяла его руку и попрощалась с добрым человеком так, как только она умела это делать. Девушка сказала, что она не знает, куда уедет, но чувствует это. Глава 7. Алый Секрет Грэй боялся мели и сам стоял у штурвала. Алые паруса рдели над морем. Капитан объяснил своей команде цель преображения корабля. Он хочет выполнить то прекрасное несбыточное, которое живет в душе девушки, полюбившейся ему. Грэй рвался к цели. О любви стали говорить по всему кораблю: от салона до трюма. Мечтательница в это время сидела над книгой, читала и рассматривала жучка, ползущего по страницам. Жучок застыл на слове «смотри», девушка перевела взгляд на море, где увидела такое желанное видение: белый корабль с алыми парусами. Издалека доносилась музыка. Ассоль, не помня себя, неслась навстречу «Секрету». Когда корабль скрывался за мысом или другой преградой, девушка останавливалась, затем продолжала свой бег.
Главная На Байкале Ассоль дождалась бы алых парусов. История о том, как детская мечта стала реальностью — интервью с иркутским капитаном Греем На Байкале Ассоль дождалась бы алых парусов. История о том, как детская мечта стала реальностью — интервью с иркутским капитаном Греем 14 августа 2022 г. Теперь не книжная, а настоящая яхта с алыми парусами впечатляет всех окружающих.
Алые паруса
От Шкловского известно, что «Алыми парусами» восхищался Горький и любил перечитывать своим гостям то место, где Ассоль встречает корабль с алыми парусами, ибо оно особенно трогало сентиментальную натуру Алексея Максимовича. Алые паруса — Ассоль! Грей приложил много усилий, что бы встреча с с Ассоль состоялась, потому что именно такая девушка достойна воплощений своих мечт, именно так как она хотела-принц и корабль с алыми парусами. «Алые паруса», написанные в 1923 году, в тот момент не произвели фурор, но понравились образованной публике.
Глава 2. Грэй
- Музыкальную феерию «Алые паруса» дадут в Севастопольском ТЮЗе
- Произошла ошибка :(
- Алые паруса: смысл повести, краткое содержание, анализ
- Ассоль и Грэй вместо CJ. Скоро выйдет глобальный мод «Алые паруса» для GTA San Andreas