На своих страницах «Фома» рассматривает актуальные вопросы культуры, экономики, науки, образования, истории и так далее с точки зрения православной религии. Главные новости. Вопросы священнику - Вопросы священнику о медицине и здоровье. Вопросы веры, о которых пишет «Фома», — очень тонкие. Журнал «Фома» – самое известное медиа в России о православии, которое существует уже более 25 лет на разных площадках. В центральных газетах эта новость была отображена с таким заголовком: «Святейший Патриарх угостил митрополита стопкой раки».
чПКФЙ ОБ УБКФ
«Фома» — православный журнал для сомневающихся. Мы рассказываем о православной вере и Церкви в жизни современного человека и общества. В новом выпуске «Вопросов Веры и Фомы» герои переносятся в Евангельские времена, в первую половину девятнадцатого и в начало двадцатого веков, встречаются с Пушкиным. Журнал «Фома» (@) в TikTok (тикток) |921.4K лайк.65.2K «Фома» О вере современным языком Свежее те новое видео пользователя. Новости Фома. В новом выпуске «Вопросов Веры и Фомы» герои переносятся в Евангельские времена, в первую половину девятнадцатого и в начало двадцатого веков, встречаются с.
Православный журнал «ФОМА»
Новости Фома. В новом выпуске «Вопросов Веры и Фомы» герои переносятся в Евангельские времена, в первую половину девятнадцатого и в начало двадцатого веков, встречаются с. «Фома» первым из православных изданий стал публиковать интервью со звёздами и крупные портреты публичных людей на обложке[17]. Наша семья выписывает журнал «Фома» уже несколько лет, что и побуждает меня высказать свои впечатления.
Журнал «Фома» призвал всех православных христиан принять участие в совместной молитве за врачей
Например, те, что вызваны поведением некоторых священников и людей Церкви. Хотел бы сказать, что такое сомнение мы тоже не обходим стороной. Вот например: Статья Александра Ткаченко «Когда завянут помидоры» — о том, как далека от идеала семейная жизнь даже самых православных и верующих людей. Просто острая и болезненная тема — это не всегда тема о политике и даже не всегда тема социального характера. Подчас причинами внутреннего кризиса становятся совсем иные проблемы, а мы стремимся говорить именно о внутренней человеческой жизни. И всегда стремились только к этому. Что касается вопроса о создании новых епархий, то здесь тоже нет какого-то излишнего молчания. Я неоднократно как официальный представитель Церкви лично высказывал позицию по этому вопросу: главный цели изменений заявлены прямо — сделать Церковь еще ближе к людям, приблизить архиереев к рядовому духовенству и мирянам, чтобы Преосвященные лучше понимали нужды и проблемы своей паствы, находились с ней в более тесном контакте, и не отрывались от нее.
Вот моя колонка на ту же тему. Вот комментарий историка Церкви. Также хотел бы обратить внимание на наш сайт, так как многое у нас не помещается в журнал — просто не хватает объема. Владимир Романович! Почему Ваш журнал «Фома» не пишет о политике? Понимаю, в другое время это могло бы быть оправдано какими-то высокими соображениями, но сегодня эта тема затмевает все остальные в публичном пространстве.
Зачем об этом спрашивает? Ведь сам он был бедняк, рыбак, рабочий! Ведь Господь не сказал: трудно бедному спасаться! Зачем же они вопрошают: кто же может спастись?
О чём-нибудь думал и Пётр, задавая такой вопрос.
Однако тогда "шок" на самом деле был — культурный, бытовой, языковой. Но самый большой шок, в хорошем смысле этого слова, который я пережил благодаря той поездке, заключался в другом: именно там, собственно говоря, и произошло рождение в церковную жизнь — реальную, живую жизнь, потому что до этого в основном было как-то интеллектуально все. Там, собственно, для меня и идея "Фомы" зародилась. Ну а потом возвратился в Москву, закончил институт, по окончании остался в аспирантуре. Начал преподавать, будучи студентом 4-го курса: читал спецкурс, который читаю и до сих пор: "Духовно-интеллектуальные основы западной культуры". Эти интереснейшие личности, на мой взгляд, во многом определили духовное и интеллектуальное развитие Западной Европы на много веков вперед. Когда я был еще студентом, мы уже стали выпускать "Фому", и получалось, что я параллельно занимался двумя этими делами. Потом я закончил аспирантуру, защитил диссертацию и продолжил преподавание; вот на сегодняшний день являюсь главным редактором журнала "Фома" и заместителем декана факультета международной журналистики МГИМО. А для меня все складывалось следующим образом.
В общине отца Серафима были молодые послушники, которые издавали православный журнал для панков, он назывался "Death for the world" — "Смерть миру" или "Умирание для мира", где обыгрывалось сразу две идеи: панковская — некая форма протеста и монашеская — умирание для мира. Это был черно-белый, на ксероксе делавшийся, примитивный, надо оговориться — намеренно примитивный по исполнению, художественному оформлению — журнал. Ничего особенного он из себя не представлял и по текстовому содержанию: были туда включены отрывки из "Лествицы", других святоотеческих книг, на английском языке, естественно. Но зато само оформление — это сложно объяснить — для Америки совершенно нетипичное. У меня очень непростое отношение к Америке. Ведь мы почти ничего не знаем об этой стране, а то, что знаем, вроде бы и соответствует действительности, но в то же время и совершенно не соответствует. Она, во-первых, очень разная, во-вторых, там есть все, поэтому очень трудно кого-то чем-то удивить в принципе, там просто не удивляются ничему. Но этот журнал, это было совершенно невообразимо: такой журнал в мире "глянца". А ребята, которые издавали его,— это были настоящие живые ребята, и мне тоже пришлось им немножко помогать, чуть-чуть совсем. Когда я уезжал, мне отец Герман, который с Роузом все это дело начинал в свое время, сказал: "Надо выпускать такой журнал для молодежи в России, это очень важно".
И я хотел делать журнал, но понимал, что журнал для панков делать не смогу: это для меня культура совершенно чужая, "не моя" культура. И вот, хотя я и учился на факультете журналистики, но как делать журнал, тогда я не знал, опыт работы в прессе на тот момент был относительно небольшой. И именно тогда я познакомился через представительство журнала "Русский паломник" с Владиславом Томачинским. Надо пояснить, что я некоторое время работал в "Русском паломнике", его представительство в то время возглавлял Ричард Бэттс кстати, в крещении Фома , там и произошла моя встреча со студентом филфака МГУ Владиславом Томачинским. Это было в 1994 году. Я рассказал ему о том, что есть такая идея журнала, он поддержал меня, стали что-то придумывать, он даже какую-то "сказку" написал, мы ее смотрели, в тетрадке что-то рисовали, но в итоге у нас так ничего и не получилось. И слава Богу! Потому что он стал первым и, думаю, лучшим главным редактором газеты "Татьянин день". И вот как-то мой крестник, друг и однокурсник приходит и говорит мне: "Вот кто тебе нужен! Первая — историка Ильи Смирнова, где он пишет о Церкви, о "моде" на нее.
А вторая — ответ на первую, под названием "Место встречи изменить нельзя". Это была замечательно, от души написанная статья; настолько легко, красиво, сильно отвечал автор на претензии, так убедительно объяснял, что место встречи изменить нельзя, что это — Церковь и так далее. А внизу подпись: "Владимир Гурболиков". Я — другу: "Ну и где этот замечательный человек? Мы с Володей встретились, друг на друга посмотрели и буквально сразу и поняли, что мы будем трудиться вместе… Вообще, я сейчас уже могу сказать по прошествии немалых лет, ведь больше 10 лет уже прошло, что это удивительная милость Божия, конечно. Очень тяжело найти единомышленника, это вообще большая редкость в жизни, а мы с ним сразу поняли, что мы сможем вместе работать. И Володя тут же начал меня всему учить, потому что на тот момент у него за плечами был уже опыт самиздатовской прессы. Кроме того, Володя к моменту нашей встречи работал уже в профсоюзной газете "Солидарность". Я принес ему все мои идеи, которые тогда были; он, конечно, поулыбался немножко, и мы вместе стали придумывать "Фому". И придумали.
Первое — когда мы с Володей встретились, потому что идея журнала тогда стала реальностью, ведь до этого у меня какие-то идеи только витали, да и он с аналогичными же идеями носился. А смысл был такой: мы воцерковляемся и есть неофитский порыв, желание что-то сделать. Это с одной стороны. С другой стороны, есть вопросы окружающих нас людей: для Володи — в газете, для меня — в институте. Ведь мы же не ушли никуда — ни в семинарию, ни из мира, и получается, что вокруг люди не думают так, как ты, поэтому и спрашивают: почему? И понимаешь, что это твои вчерашние вопросы или вопросы, похожие на твои, и тебе хочется им ответить. Вот это, собственно, и можно назвать первым рождением. Второе рождение — когда мы придумали и делали журнал. В те, начальные, времена у него было одно, но неоспоримое достоинство, мне кажется,— он был очень искренний и живой. Но искренний не в том смысле, что мы не врали,— мы и сейчас не врем.
Просто, понимаете, тогда создание журнала — это был не просто порыв, а это было все через страдания, на порыве много не сделаешь. Тогда "Фома" был передуман, выстрадан. Но, в принципе, больше в нем ничего особенного и не было. Когда нам сегодня говорят о "старом" "Фоме", так сказать, ностальгически, приятно слышать, что "старого" "Фому" кто-то помнит, но с другой стороны, возьмите какое-нибудь из первых изданий "Фомы", вот только именно сейчас возьмите, и новое, и посмотрите. И неужели вы скажете, что "старое" было лучше? Безусловно, есть обаяние "старого" "Фомы": когда выпускаешь, как мы долгое время выпускали, в год один-два номера в зависимости от настроения,— настроение, конечно, не в смысле капризов, а то, когда ты внутренне собираешься и живешь этим все время подготовки к выпуску,— то в таком случае, конечно, можно обдумывать и вынашивать эти тексты. Тогда, кстати, каждый выпуск в большой мере зависел еще и от поиска денег. А в ежемесячном режиме так работать, естественно, невозможно. И в этом смысле, конечно, тот "Фома" отличался, но в целом он был беспомощнее, наивнее и… хуже. Если брать категории "лучше — хуже", то, разумеется, он был хуже, я убежден в том.
И если бы я увидел, что мы сейчас делаем хуже, чем вначале, то каждый день с головной болью бы просыпался, с головной болью бы ложился. Второе рождение состоялось, когда мы придумали наконец название нашему "детищу". Хотя не мы, а… Мы долго мучились с выбором окончательного варианта названия, я хотел назвать "Преображение", пока не узнал, что так назывался журнал московских феминисток. Володя хотел назвать "Двери" или "Ковчег". А получилось так, что название приснилось одной нашей сотруднице. Не хотелось бы ненужной мистики нагонять, с одной стороны, а с другой стороны, ну чего врать-то: человек увидел это название во сне, оно нерационально к нему пришло. Такая вот правда жизни. Сначала сомневались. Поначалу и Володе это название не совсем понравилось, и у меня вопросы были. Володя даже сообщил мне об этом, как о каком-то курьезе: "Ты стоишь или сидишь?
Сядь, если стоишь — есть вариант названия". Как в кино… А один мой православный друг, которому я позвонил и рассказал об этом, чтобы спросить, что он думает о таком названии,— он филолог был, издатель… Вот, говорю, название такое, "Фома", сотруднице одной нашей приснилось. И его реакция: "Женщине?! Это, мол, искушение, прелесть, в общем, все. Вот такие были порывы неофитские. Теперь самим смешно. Но очень важно понимать атмосферу того времени. Я сейчас говорю об этом и впервые понимаю, что приятель мой нормально отреагировал: именно таким тогда был срез православного общества. Мы, может, сами не осознаем, как за 10 лет колоссально изменилось все. А третье рождение произошло, когда один московский батюшка, наш "крестный", дал нам денег на издание.
Он сказал: "Если сможете — отдадите". Мы потом их вернули, естественно, потому что понимали, что батюшка их дает не оттого, что ему деньги некуда девать, а оттого, что он настолько в нас поверил, посчитал, что это действительно нужное дело. Ведь до этого мы год ходили с проектом, показывали всем первый номер, распечатанный на бумаге, все говорили: "О-о-о, как здорово, как здорово. А почему не издан? Мы говорим: "Денег нет". А вот батюшка дал денег, не олигарх, не бизнесмен какой-нибудь; оторвал, можно сказать, от прихода. Это, конечно, можно назвать подвигом, и как после этого не оправдать такого доверия? Вот это и стало третьим и последним рождением "Фомы". А были ли Вам самому присущи те сомнения, помочь в преодолении которых призван Ваш журнал? У меня на этот счет есть любимая история: как-то я был на одной богословской конференции, где слушал интересный доклад о ступенях катехизации.
Автор говорила, что есть начальная катехизация, последующие ее ступени и так далее — до полной катехизации. Я выступал после нее, не выдержал и сказал, что, на мой взгляд, полная катехизация заканчивается отпеванием, и никак не раньше. Конечно, когда говорят о "процессе воцерковления", о том, что человек "церковный" или "нецерковный", "воцерковленный" или "невоцерковленный", все, как правило, понимают, о чем речь. И все же давайте отдавать себе отчет, что процесс воцерковления — если под "воцерковлением" понимать врастание в живую жизнь Церкви, в жизнь во Христе — это процесс бесконечный, происходящий на протяжении всей жизни. Поэтому постижение церковной жизни изнутри помогало мне в работе, и наоборот. В разное время менялся журнал, менялись мы сами, отношение к текстам было разное.
Людям хочется знать: что думает Церковь о политической ситуации в стране. Неужели в такой ситуации можно молчать? Незарегистрированный Уважаемый незарегистрированный пользователь! Действительно, это не наша тема. Хотя не могу сказать, что мы совершенно ее избегаем. За последний месяц у «Фомы» прошла целая серия публикаций на тему, связанную с политикой. Например, статья Владимира Гурболикова или очень интересный текст нашего обозревателя Юрия Пущаева , кандидата философских наук. Мы не пытаемся агитировать ни «за», ни «против». Наша цель — дать людям инструмент, с помощью которого они смогут сделать самостоятельный выбор. Думаю, это очень полезно, особенно сейчас, когда всем нам не повредит чуть больше трезвости в принятии важных для всей страны решений. Очень жаль, что нет литературной страницы. Верните, пожалуйста. Незарегистрированный Дорогой незарегистрированный пользователь! Кризис заставил существенно сократить объем журнала.
Журнал “Фома” и православное богослужение
Какие причины порождают сегодня одну за другой волны негативных слухов о Церкви? Почему одни люди эти слухи создают, а другие им верят? Об этом журналисты «Фомы» побеседовали с сотрудником Российского агентства международной информации «РИА Новости», главным редактором интернет-журнала «RussiaProfile. В рубрике «Тема номера» представлено пять наиболее громких слухов о Церкви за последний год. На вопрос «Встречались ли вы с ложью о Церкви?
И сегодня наши молитвы особенно нужны тем, кто находится на переднем крае борьбы с эпидемией, — говорит главный редактор журнала «Фома», Председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и обществом и СМИ Владимир Легойда. Какой внести вклад? Сделать благотворительное пожертвование, стать волонтером — вариантов достаточно много, но доступны они не каждому. А вот молиться может каждый из нас. Ни в коем случае нельзя считать молитву заменой добрых дел, заменой милосердия, ведь вера без дел мертва.
Какой внести вклад? Сделать благотворительное пожертвование, стать волонтером — вариантов достаточно много, но доступны они не каждому. А вот молиться может каждый из нас. Ни в коем случае нельзя считать молитву заменой добрых дел, заменой милосердия, ведь вера без дел мертва. Но не стоит забывать и о том, что мир зиждется на христианской молитве и существует лишь потому, что мы непрестанно обращаемся к Богу, и Он отвечает нам».
Так поступает и тот, кто в молитвах своих у Бога просит земных благ». В Господней молитве есть прошение: «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Вот эта цитата: «Но прямой смысл в этом прошении касается собственно хлеба земного. И вот почему. Обратим на это внимание.
Журнал «Фома» запустил новую версию сайта
На своих страницах «Фома» рассматривает актуальные вопросы культуры, экономики, науки, образования, истории и так далее с точки зрения православной религии. Главные новости. Журнал «Фома» включен в перечень социально значимых изданий для проведения подписной кампании с 2016 года. Страница православного журнала для сомневающихся "Фома": разговор о христианстве, культуре, истории и человеческих отношениях. |. «Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошёл путь от чёрно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания.
Журнал «Фома» № 11 (247) ноябрь 2023 г.
православного портала для сомневающихся и неверующих. Епископ Фома вручил церковные награды мирянам, потрудившимся на благо Святой Христовой Церкви. Новости. «Фома» — православный журнал для сомневающихся — был основан в 1996 году и прошёл путь от чёрно-белого альманаха до ежемесячного культурно-просветительского издания.
КОНТАКТЫ ПОРТАЛА
Такая вот правда жизни. Сначала сомневались. Поначалу и Володе это название не совсем понравилось, и у меня вопросы были. Володя даже сообщил мне об этом, как о каком-то курьезе: "Ты стоишь или сидишь? Сядь, если стоишь — есть вариант названия". Как в кино… А один мой православный друг, которому я позвонил и рассказал об этом, чтобы спросить, что он думает о таком названии,— он филолог был, издатель… Вот, говорю, название такое, "Фома", сотруднице одной нашей приснилось. И его реакция: "Женщине?! Это, мол, искушение, прелесть, в общем, все. Вот такие были порывы неофитские. Теперь самим смешно. Но очень важно понимать атмосферу того времени.
Я сейчас говорю об этом и впервые понимаю, что приятель мой нормально отреагировал: именно таким тогда был срез православного общества. Мы, может, сами не осознаем, как за 10 лет колоссально изменилось все. А третье рождение произошло, когда один московский батюшка, наш "крестный", дал нам денег на издание. Он сказал: "Если сможете — отдадите". Мы потом их вернули, естественно, потому что понимали, что батюшка их дает не оттого, что ему деньги некуда девать, а оттого, что он настолько в нас поверил, посчитал, что это действительно нужное дело. Ведь до этого мы год ходили с проектом, показывали всем первый номер, распечатанный на бумаге, все говорили: "О-о-о, как здорово, как здорово. А почему не издан? Мы говорим: "Денег нет". А вот батюшка дал денег, не олигарх, не бизнесмен какой-нибудь; оторвал, можно сказать, от прихода. Это, конечно, можно назвать подвигом, и как после этого не оправдать такого доверия?
Вот это и стало третьим и последним рождением "Фомы". А были ли Вам самому присущи те сомнения, помочь в преодолении которых призван Ваш журнал? У меня на этот счет есть любимая история: как-то я был на одной богословской конференции, где слушал интересный доклад о ступенях катехизации. Автор говорила, что есть начальная катехизация, последующие ее ступени и так далее — до полной катехизации. Я выступал после нее, не выдержал и сказал, что, на мой взгляд, полная катехизация заканчивается отпеванием, и никак не раньше. Конечно, когда говорят о "процессе воцерковления", о том, что человек "церковный" или "нецерковный", "воцерковленный" или "невоцерковленный", все, как правило, понимают, о чем речь. И все же давайте отдавать себе отчет, что процесс воцерковления — если под "воцерковлением" понимать врастание в живую жизнь Церкви, в жизнь во Христе — это процесс бесконечный, происходящий на протяжении всей жизни. Поэтому постижение церковной жизни изнутри помогало мне в работе, и наоборот. В разное время менялся журнал, менялись мы сами, отношение к текстам было разное. Первые номера — это твоя боль, острота твоего мироощущения, состояние "человека без кожи"; это начало.
Потом это в большей степени попытка системного ответа на вопросы, которые повторяются и вновь и вновь возникают. Потом — момент, когда тебе кажется, что ты "перерос" это, что в развитии издания происходит какая-то "остановка". Это, кстати, не очень хорошее чувство, но могу сказать, что сейчас этого ощущения нет: я с нарастающим интересом читаю собственный журнал, читаю его раза по три: как редактору мне приходится знакомиться с текстами на стадии подготовки, и потом, после выхода в свет, все равно еще смотрю. Появляются новые авторы, новое видение. Вот мы, например, можно сказать, открыли Максима Яковлева, писателя; сейчас у нас публикуется почти в каждом номере замечательный апологет Александр Ткаченко. Считаю, что Ткаченко по образности, по яркости мысли — один из самых интересных и глубоких апологетов в сегодняшней России. И нам самим все это очень интересно. А цели наши не изменились. Христианское издание, как и любой христианин, должно свидетельствовать о Христе. У нас есть девиз, принятый в самом начале, это фраза протоиерея Валентина Свенцицкого: "Показать красоту Православия", которая и стала девизом "Фомы".
Она все чаще и чаще звучит в православном мире, в православной жизни сегодня. Я считаю, что заслуга "Фомы" в этом, безусловно, есть, поскольку именно мы начали об этом говорить одними из первых, и хотя мы не единственные, конечно, но мы очень активно об этом говорили, то есть в этом была наша основная цель. Было и несколько табу, которые мы для себя установили также изначально. Первое — мы не пишем о других религиях; второе — мы ни с кем не спорим, мы вообще стараемся никого не ругать; третье — мы говорим "за" Христа, а не "против" кого-то. Эти "запреты" тоже были важной составляющей концепции "Фомы". Ведь после 91-го года — я беру именно этот период, когда все начало активно развиваться,— миссионерство у нас очень часто понималось, да и сейчас еще нередко понимается, как борьба с сектами, как борьба "против". Мы же всегда были "за". Хочу сразу оговориться: мы не считаем, что не нужно ни с кем бороться, нет. Мы с уважением относимся к людям, которые ведут борьбу с сектами, разъяснительную работу проводят и так далее. Но сами этим мы никогда не занимались и, скорее всего, заниматься не будем, потому что это — другая миссия.
Это то, что многие, к сожалению, не понимают. Говорят, допустим: "Мне не нравится "Фома", потому что там нет того-то и того-то". Ну а почему это обязательно должно быть в "Фоме"? Каждый должен заниматься своим делом. Мы занимаемся позитивной апологетикой и миссионерством. И вот в то, что эта позитивная волна в Церкви сегодня существует, в то, что современные миссионеры понимают необходимость рассказа о Православии как о великой красоте, я считаю, что свою лепту мы внесли. Не секрет, что по-настоящему профессиональных православных журналистов в России еще до недавнего времени было очень немного. Как решается проблема кадров в Вашем издании? И я хотел бы с вашей помощью сказать всем нашим сотрудникам огромное спасибо. Не потому, что я не могу сейчас открыть дверь, выйти и сказать это, но потому, что людям будет приятно это услышать вот так — "сказанное вслух", на страницах прессы.
Я всегда, когда видел или слышал, что тот или иной руководитель получает какую-то награду, где-то выступает от имени коллектива, то, грешным делом, думал: "Ну что ты выступаешь, народ-то работает, а ты тут щеки надуваешь", пока на своем опыте не начал понимать, что это такое. Все больше стало появляться людей, которые занимаются делом, непосредственно создавая журнал, а мне, напротив, все в большей и в большей мере приходится брать на себя представительские функции. И вот, когда в последнее время на нас посыпались какие-то награды [ 2 ], я вспомнил свое осуждение руководителей и при этом чувствовал себя ужасно, потому что по-прежнему считаю, что любые награды — это заслуга, в первую очередь, всего коллектива. И опять повторюсь: может быть, не менее ценна, чем сам журнал, та атмосфера, которая в "Фоме" существует, что отмечают почти все, кто приходит в редакцию. Это тоже "особенность", присущая "Фоме" с самого начала? И он никогда не соглашался стать для нас духовником. Просто потому, что это требует особых отношений и… — Близости? А Володя мне все время говорил: "Надо, чтоб у нас был батюшка". Он даже одно время на меня как-то так поглядывал, что я стал пугаться этих взглядов, вроде — ну давай, давай… А я всегда говорил, что мы не можем к кому-нибудь прийти и сказать: "Станьте нашим духовником" — ни с того ни с сего. Это должно как-то само произойти, по воле Божией.
И вот появился в жизни "Фомы" священник Игорь… Фомин, естественно. Многие ребята к нему теперь ходят в храм. И в какой-то момент отец Игорь сказал: "А почему мы, собственно, не служим молебен святому апостолу Фоме? Есть же акафист апостолу Фоме, мы этот акафист периодически издаем. И с тех пор у нас в редакции каждую пятницу в 10 утра совершается молебен с чтением акафиста нашему святому покровителю. Акафист все читают, по очереди. Это очень важно. Но, вместе с тем, я бы не хотел, чтобы мои слова звучали как: "Ах, у нас такой коллектив! Ах, как все прекрасно и духовно! В "Фоме" работать тяжело.
Это своего рода испытание. Для всех, для нас с Гурболиковым, уже больше десяти лет… Например, многие люди прошли через "Фому", но в "Фоме" работать не остались. Кто-то уходил легко, кто-то — тяжело, с кем-то мы непросто расставались, знаю, что есть люди, которые на нас обижены. Но это — жизнь. К слову сказать, непросто бывает работать и потому, что кто-то считает, что если журнал православный, то значит, можно и опоздать, можно чего-то и не сделать, можно и работать вполсилы, мол, все сойдет. Но были случаи, когда человек просто сам понимал, что это — "не его", и как раз со многими из таких людей мы по-прежнему поддерживаем отношения. Безусловно, у нас есть единомышленники — кто-то больше нас понимает, кто-то меньше, но пока мы не встречали людей, которые полностью были бы с нами "синоптичны", то есть которые смотрели бы с нами абсолютно в одном направлении. Но новые люди появляются. Всех не перечислишь, но мы очень рады тому, что с нами работают Александр Ткаченко и Андрей Десницкий; неотъемлемой частью редакции стали Виталий Каплан, Марина Борисова и Арсений Русак. И многие другие.
Низкий поклон Дмитрию Петрову, который многие годы был арт-директором "Фомы" сейчас он трудится над "Нескучным садом" … Сегодня у нас есть надежда, что когда-нибудь кто-то сможет это дело продолжать и вести и без нас, хотя пока это невозможно. У нас есть в редакции люди, которые делают то, чего мы, например, не можем делать, то есть что-то они могут делать лучше нас. Но ответственность за журнал несем мы, ведь это наше видение. И с ним не всегда совпадает видение авторов — вот вам еще одна причина, почему мы от кого-то отказываемся.
Кто-то делал ксерокс, читали» [24].
Я ответил, что нет благословения и средств. А дальше спросил, сколько нужно денег. Помню, что нужно было два миллиона в старых ценах. Он принёс тогда какие-то средства, пожертвования. Меня тут же остановили, дали нужную сумму денег» [10].
Благодаря этому удалось напечатать первый тираж в 999 экземпляров [22]. В первые годы своего существования «Фома» издавался группой энтузиастов раз в три-четыре месяца, как чёрно-белый «самиздатовский» альманах тиражом 2-3 тысячи экземпляров [9] [4]. Первоначально у журнала не было специально подобранного круга авторов. В 1999 году Владимир Гурболиков так описывал работы редакции: «Мы, во-первых, пишем кое-что сами, плюс берём интервью. Наши друзья помогают делать для нас опросы.
Мы пытаемся собирать письма и свидетельства, посвящённые определённой теме, просматриваем выходящие газеты и журналы, и если находим то, что близко нам по духу — перепечатываем. Это очень человечные, искренние письма. Все они публикуются для того, чтобы читатели увидели и поняли, что нас волнует и радует, что тревожит» [25]. Как отмечал Владимир Легойда в 2006 году: «В те, начальные, времена у него было одно, но неоспоримое достоинство, мне кажется, — он был очень искренний и живой. Но, в принципе, больше в нём ничего особенного и не было.
Тогда, кстати, каждый выпуск в большой мере зависел ещё и от поиска денег» [23]. В 1998 году в связи с наступившим кризисом «для более широкого доступа к читателю» стало выходить нерегулярное газетное приложение к журналу, которое выпускалась до 2004 года.
Божие прикосновение, этот личный опыт, вкушение Божьего присутствия не сравнить ни с чем. Как говорят: после этого все, что вокруг, стал почитать за сор. Не то чтобы бегать от всего, но стал все ставить на свое место. Есть Христос, благодать Божия внутри меня, я этим живу, этим дышу, все остальное не может меня поколебать. А если и поколеблет как-то, собьет с толку, заразит опять, то у нас есть покаяние.
Мы прибегаем к нему и обновляемся. Насколько верность в малой церкви сопоставима с верностью Церкви Христовой? Сегодня память святой великомученицы Параскевы, которая уневестилась Христу. Человек, далекий от Церкви, может это понять как-то очень приниженно. Как она может быть Его невестой? В духовном смысле. Невеста, кроме своего жениха, видеть никого не хочет, никаких других женихов ей не надо.
Почему она невеста? Она не ведает других. Она отдала сердце своему избраннику. Вся горячность любви у нее только к одному человеку. Поэтому и верность Христу, и верность в семье между супругами очень схожи. Верность в семье строится на верности человеческой души Богу и Церкви. А Церковь есть Христос.
Кстати, Церкви не бывает без епископа. Важно проверять себя, как мы относимся к епископу. Не в шутку как-то, а реально. Что мы говорим, понятно, не ему в глаза, но где-то на кухне, что думаем про себя. Нужно все время себя проверять на этом уровне. Ведь грех есть не только делом и словом, но и мыслью, и чувствами. Чувства тоже нужно проверять.
Но опять же это для людей, кто разобрался с делами, словами и мыслями. Они уже уходят на уровень тонкой работы над чувствами. Здесь нужно еще смотреть, как ты любишь своего архипастыря, как относишься к священникам, которых архипастырь поставил руководить народом Божиим. Без епископа нет Церкви, и забывать об этом нельзя. Поэтому нужно проверять себя еще и в этом. Отношение к архипастырю — это как отношение к главе семьи в хорошей религиозной семье. Мы видим Христа на иконах, Он присутствует везде таинственным образом, а архипастыря мы можем увидеть воочию.
Мы приходим на службу — и вот он, живой человек, живущий в теле. И как верны мы Христу, так мы должны быть верными и архипастырю, и священнослужителям. Конечно, все люди разные, но церковный опыт учит нас, что нам нужно стараться покрывать недостатки других и не пересказывать то, что мы иногда слышим. Хамство и заключается в том, что, увидев чьи-то недостатки, пойти и раструбить о них: «Идите и посмотрите, какой смешной наш отец». Хам ведь так и поступил. А что сделали братья? Они, повернувшись спиной, накрыли отца, чтобы не видеть его наготы.
Они не могли его оскорбить, увидев, в каком он был состоянии. И так должно быть во всем. Когда слышишь о ком-то что-то худое, нужно закрыть уши и постараться покрыть все это. Сидя здесь, нам, конечно, легко говорить обо всем этом, а когда мы сталкиваемся с подобным в жизни, мы видим, насколько это непросто. Но отбрасывать все это тоже нельзя, потому что именно в этом заключается проявление христианской любви, ведь любовь покрывает чужие грехи. Я читал про монахов, которые жили нерадиво и даже выпивали. Ведь какие у монахов интересы?
Семьи у них нет, остается им только поесть да выпить. Иногда им разрешается утешение на трапезе. Так это же утешение, и не нужно устраивать им из-за этого неизвестно что. В общем, их ругали, над ними смеялись, обзывали свиньями. Но одному из этих монахов как-то явилась Матерь Божия и сказала: «Хоть и свиньи, но Мои». А кто может поспорить с Матерью Божией? Бог долготерпит и учит нас.
Мы думаем: «Вот не наказывает Бог этого человека, значит, так делать можно, и Бог и нас за это не накажет». Но Господь просто откладывает наказание, Он хочет, чтобы мы покаялись. Похулите Господа и можете идти». И один монах сказал: «Жили как свиньи, так хоть умрем как христиане». Это один из примеров этой самой верности. И здесь у меня возникает вопрос: может ли покаяние как способ жизни привести даже очень грешного человека к верности Церкви и Богу? Ведь что такое покаяние?
Это изменение и исправление. А зачем человеку исправляться? Конечно, единственная здесь мотивация — нежелание оскорблять Бога. Человек знает: если он оскорбил Бога, но раскаялся в этом, то примирился с Ним. Человеку уже не нужны учителя, он сам это понимает, поэтому покаяние, конечно же, приводит человека к верности Богу. Если человек пребывает в покаянии, он верен Богу. Господь говорит, что в чем застанет Он человека, в том и судить его будет.
Если Господь застанет человека в покаянии, Он и примет его в покаянии. А если Он застанет человека в нерадении, значит, этот человек неверный. Если что-то с нами случается, нам нужно скорее бежать на исповедь. Но, конечно, исповедь — это внешнее, это только часть покаяния. Нужно, чтобы внутри человека было сожаление о том, что он сделал, и если это чувство будет, то ему нужно сразу обратиться к Богу: «Господи, помилуй меня, прости». Если же у человека этого чувства нет, то это страшно. Такой человек — как гроб раскрашенный.
Что на него сверху ни налепи, как его ни укрась, внутри у него одна гниль.
Ведь Господь не сказал: трудно бедному спасаться! Зачем же они вопрошают: кто же может спастись? О чём-нибудь думал и Пётр, задавая такой вопрос. На все эти вопросы можно ответить так: все люди хотят лучшего, большего, и вот это хотение большего и нужно считать сребролюбием, стремлением к богатству».