Драма, экранизация. Режиссер: Альберт Левин. В ролях: Джордж Сандерс, Альберт Бассерман, Герберт Маршалл и др. Экранизация одноименного романа Уильяма Сомерсета Моэма. Английский биржевой маклер Чарльз Стрикленд. вымышленный герой романа Соммерсэта Моэма "Луна и грош". Биография скандального писателя, чьи книги долгое время были запрещены в США за «порнографию» – Самые лучшие и интересные новости по теме: Генри Миллер, Париж, Тропик рака на развлекательном портале хом пользовались и романы Моэма — «Бремя страстей человеческих» — прак- тически автобиографический роман, «Луна и грош», «Пироги и пиво», «Остриё бритвы».
Чарльз Стрикленд - реальный человек или вымышленный персонаж
Заезжали иногда туда и советские писатели. Большую часть времени писатель занят исключительно творчеством, что приносит ему всемирную славу и деньги. Им была утверждена «Премия Сомерсета Моэма». Ее давали молодым английским писателям. Второй интересный факт: Моэм ставил свой рабочий стол напротив глухой стены. Он считал, что так его ничто не отвлекает от работы. А работал всегда в одном режиме: не менее 1000—1500 слов за утро. Уильям Сомерсет Моэм умер 15.
Действие знач. Конспиративная встреча. МОСТ м. Сооружение для перехода, переезда через реку, овраг, железнодорожный путь и т. То, что соединяет что-л. Помост, настил из досок, бревен и т. Прием в спортивной борьбе, при котором тело борца изогнуто грудью вверх и опирается на ступни и ладони или голову. То же, что: мостик. Холодные сени между передней и задней избами. Часть шасси автомашины, трактора, расположенная над осями и связанная с колесами. Зубной протез - планка, на которой укреплен ряд искусственных зубов. БАЯН [1] м. Легендарный древнерусский певец-сказитель. Поэт, исполнитель песен, сказаний. БАЯН [2] м.
Полагаю, что - биржевой маклер. Он очень глуп". Вы встретите его, если будете обедать у них. Но они не часто приглашают к обеду. Он очень тихий. Он ничуть не интересуется литературой или искусством". Я не смог подыскать ничего остроумного в ответ и спросил лишь, есть ли дети у мистрис Стрикленд. Оба ходят в школу". Предмет был исчерпан, и мы стали говорить о другом. V В течение лета я не раз встречал мистрис Стрикленд. Тогда и после я ходил на прелестные маленькие ланчи у неё на квартире, и на несколько более внушительные чаепития. Мы пришлись по душе друг другу. Я был очень молод, и, возможно, её соблазняла мысль направлять мои стопы по трудной стезе писательства; что касается меня, то было приятно иметь кого-то, к кому бы я мог пойти со своими невзгодами, уверенный, что буду внимательно выслушан и получу разумный совет. У мистрис Стрикленд был дар сострадания. Это прелестный дар, однако, он часто оскорбляем теми, которые думают, что им владеют; есть нечто отвратительное в той алчности, с которой они набрасываются на несчастья друзей, стремясь проявить свою сноровку. Она хлещет как нефтяной фонтан; сострадательные изливают сострадание с непринуждённостью, подчас оскорбляющей их жертвы. Их грудь слишком омыта слезами, чтоб я ещё стал окроплять её своими. Мистрис Стрикленд использовала своё преимущество с тактом. Вы чувствовали, что принимая её сочувствие, тем самым её обязывали. Когда с энтузиазмом своего юного возраста, я обратил на это внимание Розы Ватерфорд, она сказала: "Молоко очень приятно, особенно если туда добавить капельку бренди, но домашняя корова только тогда и будет довольна, когда её от него освободят. Раздувшееся вымя очень мешает". У Розы Ватерфорд был ядовитый язычок. Едва ли кто сказал бы так едко, но с другой стороны - никто бы не сказал очаровательнее. Была одна черта у мистрис Стрикленд, которая мне нравилась. Она элегантно руководила своим кружком. Её квартирка была всегда опрятной и весёлой, пестрела цветами, а вощёный ситец в гостиной, несмотря на строгий рисунок, был ярким и прелестным. Кушанья, подаваемые в маленькой артистической столовой, были чудесны: изящно выглядел стол, две девушки были обходительны и миловидны, блюда прекрасно подготовлены. Невозможно было ни заметить, что мистрис Стрикленд - отличная хозяйка. Вы также были уверены, что она замечательная мать. В гостиной висели фотографии её сына и дочери. Сын - его звали Роберт - шестнадцатилетний подросток в колледже Регби - вы его видели во фланелевом костюме и в крикетной шапочке, а потом во фраке и со стоячим воротничком. У него были прямые брови, как у матери, и её же чудесные, задумчивые глаза. Он выглядел чистым, здоровым и обычным. У него очаровательный характер". Дочери было четырнадцать лет. Волосы у неё, тёмные и густые как у матери, в изумительном изобилии ниспадали на плечи; на лице застыло то же доброе выражение; глаза были спокойными, чуждыми волнению. Может быть, в её наивности и заключалось её наибольшее очарование. Она сказала это без пренебрежения, скорее с нежностью, как будто, допуская худшее о нём, она хотела уберечь его от клеветы своих друзей. Думаю, что он надоел бы вам до смерти". Я его люблю". Она улыбнулась, чтобы скрыть смущение, и мне показалось, что она боится, как бы я не выказал одну из тех насмешек, какие таковое признание едва ли ни повлекло за собой, будь оно произнесено при Розе Ватерфорд. Она слегка запнулась. Её глаза затуманились. Он даже не слишком зарабатывает на Фондовой Бирже. Но он ужасно милый и добрый". VI Но когда, наконец, я встретил Чарльза Стрикленда, произошло это при таких обстоятельствах, что мне ничего не оставалось, как познакомиться с ним. Однажды утром мистрис Стрикленд прислала мне записку, извещая, что сегодня вечером даёт обед, и один из гостей её оставил. Просила меня заполнить пробел. Она писала: "Справедливости ради должна предупредить вас, что вы у нас вдоволь поскучаете. Будет сплошная скукотища с самого начала. Но если придёте, я буду вам не на шутку благодарна. Мы сможем с вами между собой поболтать". Было бы не по-приятельски не придти. Когда мистрис Стрикленд представила меня мужу, тот довольно равнодушно протянул мне руку. Весело обернувшись к нему, она попыталась чуть-чуть сострить. Мне казалось, что он уж начал сомневаться". Стрикленд издал лёгкий вежливый смешок, с которым принимается шутка, в которой не видят ничего занимательного, и ничего не сказал. Вновь прибывшие требовали внимания хозяина, и я был предоставлен самому себе. Когда, наконец, мы все собрались, в ожидании приглашения к столу я, болтая с дамой, которую меня попросили "занять", раздумывал, с каким необыкновенным искусством человек в цивилизованном мире привык расточать на унылые формальности короткий отрезок отпущенной ему жизни. То был один из тех обедов, когда удивляешься, зачем это хозяйке было беспокоится приглашать гостей, и зачем гостям было беспокоится приходить. Присутствовало десять человек. Они равнодушно сошлись и с облегчением расстанутся. Конечно, приём был безупречный. Стрикленды давали обеды определённому количеству лиц, к которым интереса не испытывали, и так приглашали их, что эти лица изъявляли согласие. Чтобы уклониться от скучного обеда t;te-;-t;te, дать отдых прислуге, или потому что не видели причины отказываться, поскольку им давали обед. Столовая была заполнена до отказа. Были К. Потому что Член Парламента обнаружил, что не сможет выехать из Дому, я и был приглашён. Респектабельность на обеде была необыкновенная. Женщины были слишком элегантны, чтобы быть просто прекрасно одетыми, и слишком уверены в себе, чтобы быть занимательными. Мужчины выглядели солидными. Их окружала атмосфера успеха. Каждый говорил несколько громче из-за инстинктивного желания поддержать вечер, и в комнате стоял изрядный гомон. Но общего разговора не было. Каждый разговаривал со своим соседом; с соседом справа за супом, рыбой и салатом; с соседом слева за мясом, десертом и закуской. Говорили о политике и о гольфе, о своих детях и последнем матче, о картинах с Королевской Академии, о погоде и планах на выходные. Говорили, не умолкая ни на минуту, и шум всё рос и рос. Мистрис Стрикленд могла поздравить себя, её вечер удался. Муж её играл свою роль, соблюдая декорум. Возможно, он говорил и не много, но к концу вечера на лицах женщин по обеим сторонам от него мне почудилась усталость. Они нашли его тяжеловесным. Один-два раза глаза мистрис Стрикленд останавливались на нём с какой-то тревогой. Наконец, она встала и проследовала с обеими дамами из комнаты. Стрикленд затворил за ней дверь и, направившись к другому концу стола, занял место между К. Он пустил портвейн по кругу и передал сигары. Мы стали болтать о винах и табаке. Мне нечего было сказать, и я молча сидел, стараясь вежливо выказывать интерес к разговору, и потому, думаю, никому до меня не было ни малейшего дела, - все, на моё счастье, были заняты Стриклендом. Он был крупнее, чем я ожидал: не знаю, почему я воображал его мелким с незначительной внешностью; в действительности он был широкоплеч и объёмист, с крупными руками и крупными ступнями ног, и вечернее платье сидело на нём неуклюже. Он наводил вас на мысль о кучере, одевшемся по случаю. Это был мужчина сорока лет, некрасивый, но и не уродливый; черты лица его были скорее правильны, но несколько крупнее обыкновенных, и общее впечатление было не из грациозных. Он был чисто выбрит, и его большое лицо выглядело чересчур голым. Волосы были рыжеватыми и подстрижены очень коротко, а глаза небольшие, серые или голубые. Он выглядел заурядным. Я недолго удивлялся тому, что мистрис Стрикленд чувствует определённую неловкость за него: он едва ли прибавлял к репутации женщины, желающей создать себе положение в мире искусства и литературы. Было очевидно, что у него нет дара общения, но без него человек может обойтись; в нём не было даже оригинальности, и уж это выбрасывало его из общей колеи; он был просто добр, скучен, честен и понятен. Кто-то мог восхититься его чудесными качествами, но от общения с ним уклонился бы. Он был ничем. Возможно, он что-то стоил в обществе, был хорошим мужем, отцом, честным маклером, но ведь это ещё не причина, чтоб расточать на него своё время. VII Сезон близился к своему пыльному концу, и я знал, что каждый готовится к отъезду. Мистрис Стрикленд везла семейство на Норфолькское побережье, чтобы у детей было море, а у мужа гольф. Мы сказали друг другу до-свидания и готовы были встретиться осенью. Но находясь последний день в городе, выходя из "Товаров", я встретил её с сыном и дочерью; как и я, она делала последние закупки перед отездом из Лондона, и мы оба были разгорячёнными и уставшими. Я предложил отправиться всем нам в парк за мороженым. Думаю, мистрис Стрикленд была рада показать мне своих детей, и она с живостью приняла моё приглашение. Они были даже более привлекательны, чем обещали их фотографии, и она по праву ими гордилась. Я был для них достаточно юн, чтобы им не чувствовать смущения, и они весело щебетали о том, о сём. Они были необыкновенно милыми, здоровыми детишками. В тени деревьев было очень приятно. Когда через час они втиснулись в кэб, чтобы ехать домой, я лениво поплёлся в клуб. Возможно, я был несколько одинок, и в том, как я думал о мельком увиденной приятной семейной жизни, был оттенок зависти. Они казались такими близкими друг другу. У них были сугубо свои маленькие шутки, непонятные непосвящённым и чрезвычайно их забавлявшие. Возможно, Чарльз Стрикленд оценивался не высоко по стандарту, который требовал в первую очередь словесного фейерверка; но его интеллект соответствовал его окружению, а это - паспорт не только на вполне сносный успех, но и на гораздо большее - на счастье. Мистрис Стрикленд была очаровательная женщина, и она любила его. Я рисовал себе их жизнь, не тревожимой несчастными обстоятельствами, простой, честной и, из-за двух их милых, искренних детей, так очевидно предназначенных продолжить традицию их пути и позиции, не лишённой смысла. Незаметно они постареют, увидят, как их сын и дочь, достигнув каждый благоразумного возраста, должным образом вступят в брак - она цветущей девушкой, будущей матерью здоровых детишек; он красивым мужественным парнем, очевидно, солдатом; и наконец, процветающие в своём достойном уединении, любимые их потомками, после счастливой и не бесполезной жизни, пресыщенные годами, они сойдут в могилу. То история далеко не одной четы, и образчик жизни, ими предполагаемый, имеет свою домашнюю прелесть. Он напоминает вам о безмятежных ручейках, плавно изливающихся среди зелёных пастбищ в тени кудрявых деревьев, покуда они в конце концов ни впадают в безбрежное море; море же такое спокойное, тихое и равнодушное, что вас вдруг прохватывает смутная тревога. Возможно, то лишь причуда моей природы - и она давала знать о себе даже в те дни - что в существовании, осенённом уделом всех смертных, я чувствую что-то неладное. Я признавал их общественную ценность, видел их упорядоченное счастье, но жар в моей крови жаждал более невозделанного пути. В тех, доступных радостях мне чудилось нечто, возбуждающее тревогу. В моём сердце существовало страстное желание жить с б;льшим риском. И не сказать, чтобы я был не готов к зазубренным скалам и коварным мелям, когда бы только у меня был выбор - выбор и возбуждение от непредвиденного. VIII Перечитывая то, что я выше написал о Стриклендах, сознаю, что они, должно быть, оказались в тени. Я не смог наделить их ни одной из тех чёрточек, что заставляют книжного персонажа жить его собственной реальной жизнью; и гадая, мой ли то просчёт, я ломал голову, стараясь вспомнить особенности, которые бы сообщили им яркость. Чувствую, что остановись я на некоторых их характерных выражениях или кое на каких странных привычках, я смог бы снабдить их существенными особенностями, свойственными именно им. Они встают передо мной, как фигурки на старом гобелене; они неотделимы от фона, и на расстоянии будто утрачивают контуры, так что перед вами разве что радующие глаз цветные пятна. Единственным извинением мне служит, что они и не произвели на меня другого впечатления. В них была именно та обыденность, которую мы встречаем в людях, чья жизнь составляет частицу социального организма до такой степени, что они существуют в нём и только им. Они подобны клеткам организма, - составляя его сущность, они, покуда здоровы, целиком им поглощены. Стрикленды были обыкновенным буржуазным семейством со средним достатком. Приятная гостеприимная женщина с невинным помешательством на малых львах из литературной среды; достаточно скучный мужчина, выполняющий свой долг на том месте, куда его поместило милосердное Провидение;двое привлекательных здоровых ребятишек. Что может быть ординарнее? Не знаю, что бы могло возбудить к ним любопытное внимание. Когда я размышляю обо всём, что позже произошло, то вопрошаю самого себя, ни тупоголовостью ли было не приметить в Стрикленде хоть что-то выходящее за рамки обыкновенности. Быть может, за годы, что прошли с тех пор, я сильно продвинулся в знании людей; но даже если бы впервые я встретил Стрикленда, имея сегодняшний опыт, не думаю, чтоб я судил об нём иначе. Но поскольку я узнал, что человек неожидан в своих проявлениях, то сейчас я уж не удивился бы тем новостям, что дощли до меня, когда я вернулся в Лондон в начале осени. Не прошло двадцати четырёх часов после моего возвращения, как я столкнулся на Джермин-стрит с Розой Ватерфорд. Я подумал, что она прослышала о каком-нибудь скандале насчёт своих друзей, и инстинкт литературной дамы дамы пребывал в боевой готовности. Я отрицательно повёл головой. Мне было интересно, разорился ли бедняга на Головной бирже или попал под омнибус. Он ушёл от своей жены". Определённо мисс Ватерфорд чувствовала, что не может высказать соответствующее суждение на краю Джермин-стрит и потому, как артист на сцене, бросив голый факт, объявила, что деталей не знает. Я не был к ней несправедлив, предположив то пустячное обстоятельство, что мешало ей сообщить мне их, но она упорствовала. Она сверкнула улыбкой и, ссылаясь на визит к своему дантисту, с беспечным видом удалилась. Я был более заинтересован, чем обеспокоен. В те дни мой жизненный опыт, так сказать, из первых рук был невелик, и это побуждало меня судить о происшествии с людьми, которых я знал, по стереотипу, почерпнутому из книг. Сознаюсь, что сейчас время приучило меня к происшествиям подобного рода среди моих знакомых. Но тогда я был слегка шокирован. Стрикленду определённо было под сорок, и мне казалось отвратительным, чтобы мужчину его возраста занимали сердечные дела. С высокомерием, свойственным зелёной юности, я считал тридцать пять крайним пределом, когда можно ещё поддастся любви, не превращаясь в глупца. Кроме того, эти новости несколько взбудоражили меня лично, потому что я писал из деревни миссис Стрикленд, извещая о возвращении и добавляя, что если не услышу от неё возражений, то приду в назначенный день выпить с нею чашку чая. То был как раз тот день, и я не получил от миссис Стрикленд ни словечка. Хотела она меня видеть или нет? Вполе возможно, что в ажитации момента моя записка выскочила у неё из памяти. Возможно, было бы умнее не ходить. С другой стороны, ей, может быть, хотелось сохранить всё в тайне, и чрезвычайно неосторожно было бы мне подать вид, что меня достигли эти неожиданные новости. Я был раздираем между страхом поранить чувства милой женщины и страхом оказаться не к месту. Я чувствовал, она должна страдать, и мне не хотелось видеть душевные боли, которым я не мог помочь; но моё сердце переполняло желание, которого я слегка стыдился, увидеть, как она всё приняла. Я не знал, как поступить. Наконец мне пришло на ум объявиться так, как будто ничего не случилось, отправив горничную справиться, удобно ли мистрис Стрикленд сейчас меня принять. Это как будто давало её возможность прогнать меня. Но мной овладело замешательство, когда, сказав горничной заготовленную фразу, я ждал ответа в тесном проходе, призывая всё своё душевное мужество, чтобы не удрать. Мою возбуждённую фантазию её манеры вполне убедили, что домашняя катастрофа произошла. Я последовал за ней в гостиную. Шторы были частично задёрнуты, затемняя комнату, и мистрис Стрикленд сидела спиной к свету. Её шурин Полковник Мак-Эндрью стоял перед камином, грея спину у незажжённого огня. Мне собственное появление показалось чрезвычайно не к месту. Мне показалось, что мой приход был воспринят как неожиданность, и мистрис Стрикленд потому только позволила меня впустить, что забыла выпроводить. Кажется, заминка задела Полковника. Сейчас Энн принесёт чай" Даже в затенённой комнате я не мог не заметить, что лицо мистрис Стрикленд опухло от слёз. Её кожа, некогда очень хорошая, стала землистой. Вы встречались здесь за обедом как раз перед отъездом". Мы пожали друг другу руки. Я настолько растерялся, что не мог вымолвить ни слова, но мистрис Стрикленд выручила меня. Она спросила, куда я собирался деть себя на лето, и, воспользовавшись этим, я кое-как справился с разговором, пока не внесли чай. Полковник спросил виски с содовой. Это был первый намёк, что произошла какая-то неприятность. Я никак не отреагировал и, как мог, вовлекал в разговор мистрис Стрикленд. Полковник, до сих пор стоявший у камина, не проронил ни слова. Я гадал, как скоро было бы прилично уйти, и на кой чёрт она мне позволила придти. Цветов не было, и всякие безделушки, уьранные на лето, не были возвращены на место; что-то безрадостное и одервенелое было в комнате, всегда такой дружелюбной; это оставляло странное чувство, будто за стеной лежал умерший. Я допил чай. Она огляделась, ища коробку, но её нигде не было видно. Неожиданно она разразилась слезами и выбежала из комнаты. Я был тронут. Сейчас я думаю, что недостаток сигарет, восполняемых, как правило, её мужем, воскресил его в её воспоминаниях, и новое чувство об исчезнувших маленьких удобствах, которыми она пользовалась, причинило ей неожиданную боль. Она представила, что старая жизнь ушла и обманула. Стало невозможным дальше поддерживать наше общее притворство. Я заколебался. Уехал в Париж с женщиной. Он оставил её без гроша". Полковник залпом выпил виски. Он был высоким, худым пятидесятилетним мужчиной с опущенными усами и тронутой сединой головой. У него были бледно-голубые глаза и слабовольный рот. С первой встречи с ним я помнил, что у него было глуповатое лицо, и он гордился тем фактом. Что в течение десяти лет до тех пор, пока он оставил армию, он по три раза в день играл в поло. Буду счастлив, если чем-нибудь смогу быть полезным". Он меня не слушал "Не знаю, что с ней будет. И ещё дети. Не святым же духом они будут жить? Семнадцать лет! Конечно, он был мне родственник, я с ним мирился. Вы думаете, это джентльмен? Она никогда не должна была выходить за него замуж". То о чём я говорил, когда вы вошли. Для него лучше не показываться мне на глаза. Я изобью его до полусмерти". Я не мог не подумать, что у Полковника Мак-Эндрью, быть может, возникнут некоторые затруднения с выполнением этой угрозы, поскольку Стрикленд произвёл на меня впечатление дюжего парня; однако, я ничего не сказал. Поруганная мораль всегда страдает, не располагая сильной рукой, чтобы наложить на обидчика прямое возмездие. Я решился на новую попытку уйти, когда вернулась мистрис Стрикленд. Она вытерла глаза и припудрила нос. Она села. Я совершенно не знал, что сказать. Безусловно, я испытывал робость, чтобы судить о вещах, которые до меня не касались. Тогда я не знал, что главное искушение женщины — это страсть обсуждать свои интимные делишки с любым, кто не прочь выслушать. Казалось, мистрис Стрикленд делает над собой усилие. Её предположение, что я всё знаю о её домашнем несчастье застало меня врасплох. Единственная, кого я встретил — Роза Ватерфорд". Мистрис Стрикленд сжала руки. И покуда я колебался, она настаивала:"Я очень хочу знать". Ей-то не приходится очень верить. Она сказала, что вас оставил муж". Я лгал. Я недоумевал, но при всём том я понял, что могу откланяться. Я пожал руку мистрис Стрикленд, сказав, что был бы очень рад, если бы мог быть полезен. Она натужно улыбнулась. Не думаю, чтобы мне кто-нибудь мог помочь". Стесняясь слишком выказывать своё сочувствие, я обернулся к Полковнику, чтоб попрощаться. Но он не взял моей руки. Если вы идёте на Виктория-стрит, я пойду с вами". IX "Ужасная штука", - проговорил он тотчас, как мы оказались на улице. Я понял, что он пошёл со мной, чтгещё раз обсудить то, что в течение часов он обсуждал со своей свояченицей. Подумайте, перед тем, как вы вошли, Эмми говорила, что за всю супружескую жизнь они ни разу не поскандалили. Вы знаете Эмми. Она отнюдь не лучшая женщина на свете". Поскольку меня облекли доверием, я посчитал, что не грех задать несколько воросов. Он провёл август с ней и детьми в Норфолке. Он был точно такой же, каким был всегда. Мы наезжали на два, на три дня, я и моя жена, и я ещё играл с ним в гольф. В сентябре он вернулся в город, сменив своего компаньона, а Эмми осталась в деревне. Они сняли дом на шесть недель, а в конце срока она написала, указав время, когда она возвратится в Лондон. Он ответил из Парижа. Сказал, что решил с нею больше не жить". Я видел письмо. Там не более десяти строк". Затем нам пришлось пересекать улицу, и движение транспорта прервало наш разговор. То, что сказал мне Полковник Мак-Эндрью, казалось мне слишком невероятным, и я заподозрил, что мистрис Стрикленд, имея на то свои причины, утаила от него какую-то часть фактов. Ясно, что после шестнадцати лет супружества мужчина не оставляет свою жену, чтобы не нашлось определённых моментов, которые бы заставили её подозревать, что не всё в её замужней жизни было благополучно. Полковник догнал меня. Полагаю, он считал, что она сумеет всё для себя разузнать.
Он пишет картины, потому что «должен писать». Следующие пять лет Стрикленд писал картины, живя в нищете и перебиваясь случайными заработками. Посредственный художник Дирк Стрёв, единственный на тот момент, разглядел в нём гения и начал заботиться о Стрикленде, взамен получая только оскорбления. Когда Стрикленд серьёзно заболел, Дирк перенёс больного к себе домой невзирая на возражения своей жены Бланш, ненавидевшей Стрикленда и выходил. Стрикленд отплатил ему тем, что совратил Бланш Стрёв, после чего та заявила, что оставляет Дирка и пойдёт со Стриклендом куда угодно. Написав портрет Бланш Стрёв в обнажённом виде, он бросил её, после чего та покончила с собой, выпив щавелевой кислоты. Стрикленд не выказал никакого раскаяния или сожаления. История переносится на 15 лет вперёд. Стрикленд давно умер, и находящийся на Таити рассказчик пытается из рассказов знавших его людей восстановить последние годы его жизни. Выясняется, что он вёл жизнь бродяги, спал на улице или в ночлежках для бездомных, но продолжал писать картины. Последние годы жизни Стрикленд провёл на Таити, где женился на туземке и умер от проказы. Шедевр его жизни — роспись на стенах дома — был сожжён после смерти по его завещанию.
Сомерсет Моэм «Луна и грош»
мы знаем слово которые вы не можете угадать Возникли проблемы? Главная» Новости» День рождения писателя 4 января 2024 года. Теодор Драйзер, американский писатель, автор знаменитого романа «Сестра Керри», который рассказывает о жизни молодой женщины, стремящейся к успеху и борющейся с общепринятыми нормами общества.
Отгадайте загадку:
- Писатель Сомерсет - ответ из 4 букв
- Луна и грош. Глава четвертая (Уильям Сомерсет Моэм, 1919)
- Луна и грош | это... Что такое Луна и грош?
- Содержание
Какой сегодня праздник: 26 апреля 2024 года
Вокруг романа разгорелся скандал: критики спорили о культурной ценности произведения, обвиняли его в порнографичности, а автору приписывали «атрофию нравственного чувства». Однако в 1958 году роман все-таки издали в Америке. Шум вокруг романа принес известность его автору: книга долго не покидала верхние строчки списков бестселлеров. Он заработал на своем романе около четверти миллиона долларов огромные по тем временам деньги и еще 200 тысяч получил за экранизацию. Словом, в одночасье превратился в человека состоятельного. В 1967 году в нью-йоркском издательстве «Федра» вышел перевод «Лолиты» на русский язык, Набоков занимался им сам. В СССР роман впервые опубликовали только в 1989-м. Последние годы жизни писатель жил в Швейцарии, почти рядом с Россией, в курортном местечке Монтрё, поразившем его своим «совершенно русским запахом здешней еловой глуши», проводил долгие дни, бродя по горам за крылатыми предметами научного интереса.
После травмы, полученной во время любимой охоты на бабочек, Набоков так и не смог оправиться, сделав маленький городок в центре Европы местом своего последнего упокоения.
Стрикленд в Париже — страшный в своей предельной целеустремленности. Ему все равно, чьи судьбы он ломает. Ему все равно, что он ломает и свою собственную судьбу.
И, наконец, Таити, где мы снова видим Стрикленда глазами других людей — беззаветно влюбленной Аты, добродушно-снисходительной Тиаре, пьянчужки-моряка. И, конечно, глазами доктора-француза, увидевшего расписанные Стриклендом стены хижины — и замершего от соприкосновения с чудом. Здесь и раскрывается наконец подлинный Стрикленд? Как знать. Хорошо это или плохо, но в мир приходят порой люди, которым мало обыденных радостей.
Пусть другие копят гроши, а им подавай луну с неба! Хорошо это или плохо, в обыденной жизни такие люди обычно невыносимы. Да и их жизнь зачастую невыносима тоже. Ну, так стоило ли тянуться за идеалом, далеким и обманчивым, как лунный свет? Каждый решает для себя сам.
Оценка: 10 [ 6 ] Velary , 19 марта 2017 г. Прочитала неделю назад, но не знала, что написать в рецензии, кроме «это абсолютное совершенство и полностью идеальный роман», но вот сформулировала. Написано в отстранённой манере, скупым языком, но пробирает до глубины души. Оглянувшись назад на свою жизнь, что ты увидишь? Что был хорошим членом общества, примерным семьянином, обеспеченным клерком?
Или что был... Чарлз Стрикленд неимоверно раздражал меня на протяжении всего романа. Не переношу хамов. Но закрывая книгу, невольно проникаешься к герою если не восхищением, то по крайней мере уважением. Да, его поведение шло вразрез со всеми общепринятыми нормами, ну и что?
Он никому не навязывал свой выбор, он просто жил так, как считал нужным, как не мог не жить. В том, что это сокрушило чьи-то судьбы, нет его вины: он никого ни к чему не принуждал. Просто позволил им тоже сделать выбор. Гений — это не просто «божий дар». Это тяжкий груз, это предопределённость, это одержимость.
И это нечто прекрасное, непреходящее, затмевающее собой все принесённые разрушения. Оценка: 10 [ 9 ] Ольгун4ик , 26 октября 2015 г. Было несколько причин перечитать непонравившийся когда-то роман. Во-первых, второй роман в моем томике Моэма я очень люблю. Во-вторых, из всего романа, я помнила только знакомство автора с его героем, в третьих, с удивлением прочитала в аннотации, что роман автобиографический.
Сказать, что я изменила мнение о романе — это не сказать ничего. Главное, что нужно знать, начинающему читать, что это действительно автобиографический роман, и это действительно история художника. Остальное идет огромным бонусом. Главный из них — это великолепный язык. Не слова, а музыка, не предложение — баллада.
Хотя я и не совсем согласна здесь с автором. Его правда имела больше истины. Но и правда того, кого привел в пример автор, как имеющего предвзятое мнение, тоже имела право на существование. Нет истины, есть только разные стороны и мало информации. А еще говорят, что большое видится на расстоянии.
Второе — это судьба начинающего писателя. Его отношение к жизни, творчеству, своему и чужому, и даже об оплате. Простой пересказ будет слабым эхом, а цитировать там можно целые страницы. Картинки богемы и писательской, и художественной тоже очень интересны. Что знаково, писательская богема выглядит достаточно циничной и жестокой, а еще немного вульгарной, тогда как художественная богема — это почти идеал.
Может быть потому, что писатель свое окружение знает очень хорошо, а художников наблюдал со стороны.
Все это так. Однако отождествлять Стрикленда с Гогеном было бы опрометчиво. Да, беглый взгляд выявляет несколько поверхностных сходств. Но стоит присмотреться, и становится ясно: перед нами два совершенно разных человека. Начнем с того, что Поль Гоген, несмотря на незаурядность натуры, все же во многом напоминает добропорядочного обывателя. Например, он в случае необходимости готов выгодно продать свои картины в отличие, кстати, от Стрикленда, которому расчетливость чужда вовсе. Гоген открыт к взаимодействию с коллегами по цеху: известно о его дружбе с Камилем Писсарро, Ван Гогом. Стрикленд, к слову сказать, — угрюмый и нелюдимый волк-одиночка. Даже поездка Гогена на сказочный остров Таити, как выясняется из воспоминаний современников, является не просто порывом души, а официальной миссией, ради которой художник готов выпросить у начальства деньги.
Поступок абсолютно невозможный для мятежного и совершенно оторванного от «мира сего» героя Моэма. А самое главное, что под маской напускного цинизма Поля Гогена таится душа ранимая и чувствительная. Несмотря на то, что художник оставил свою семью, он позднее искренне раскаялся в этом, пытался воссоединиться с родными. И неизбывная тоска из-за ранней смерти сына и дочери значительно сократила дни великого постимпрессиониста... К слову сказать, ничего подобного не наблюдается в Стрикленде. Мысли о покинутых супруге и детях даже не посещают его. Чарльз Стрикленд — вообще своего рода уникум. Поневоле удивляешься, насколько ярко и убедительно получился у Моэма, в целом, сторонника умеренной жизненной позиции, образ такого ницшеанского размаха. Герой романа «Луна и грош» — человек баснословной силы и масштабных страстей. Как и положено гению бунтарства, он имманентно, фатально одинок.
Его мятежность отметает все человеческие привязанности и добровольно обрекает душу на вечное изгнание. Именно поэтому Стрикленд ничего не хочет знать ни о родственных обязательствах, ни о дружеской преданности и уж тем более — о человеческой благодарности. Чего хотя бы стоит вероломство по отношению к спасшему ему жизнь хорошему человеку Дирку Стреву! И уж совсем убивает наповал история с Бланш. Стрикленд не просто внушает пустые надежды несчастной влюбленной женщине, с полнейшим равнодушием доводит до самоубийства, но и сразу же выбрасывает ее из памяти, как досадный и малозначительный эпизод. Поучиться бы каноническим демонам книжного романтизма, всем этим Клодам Фролло, Хитклиффам, Дорианам Греям и Печориным... Словом, Чарльз Стрикленд — настоящий социопат. Безжалостный, циничный и непреклонный.
БАЯН [1] м. Легендарный древнерусский певец-сказитель. Поэт, исполнитель песен, сказаний. БАЯН [2] м. Большая гармоника со сложной системой ладов. МИНА [1] ж. Неподвижный снаряд для взрыва, помещаемый под землей или под водой. Крупный разрывной снаряд для стрельбы из миномета. Самодвижущийся разрывной снаряд; торпеда. Подкоп или подземный ход, предназначенный для закладки взрывчатки под неприятельские укрепления, оборонительные сооружения и т. МИНА [2] ж. Отдельное мимическое движение как выражение какого-л. МИНА [3] ж. Денежная единица в Древней Греции, равная 0,1 таланта. Мера веса на Древнем Востоке, в Древней и современной Греции.
CodyCross Писатель, автор романов "Театр" и "Луна и грош"
Ответ на вопрос: Луна и грош (автор), слово состоит из 4 букв. Главная» Новости» Писатели юбиляры 2024 года для библиотек по месяцам. Луна и грош (The Moon and Sixpence ; англ. буквально «Луна и шестипенсовик») — роман английского писателя Уильяма Сомерсета Моэма.
Сомерсет Моэм. Луна и грош
Луна и грош автор Сомерсет Моэм (1874—1965), пер. Сергей Николаевич Семёнов. Читайте лучшие рецензии и отзывы читателей ЛитРес на книгу «Луна и грош» Уильяма Сомерсета Моэма. Уильям Сомерсет Моэм Собрание сочинений Том второй Луна и грош Роман Пироги и пиво, или Скелет в шкафу Роман Театр Роман.
"Луна и грош" (автор), 4 буквы
| Луна и грош (The moon and sixpence. 1919) | В романе Сомерсета Моэма «Луна и грош» отражен творческий путь французского художника Поля Гогена. |
| Автор романа "Луна и грош" — 4 буквы, кроссворд | Российский писатель и журналист, автор известного постапокалиптического романа «Метро 2033», который стал мировым бестселлером. |
| Луна и грош автор 4 | ответ сканворд В контакте 1224 - Сканвордист Вконтакте. |
| Ответы : Автор романа " Луна и грош"? | В романе Сомерсета Моэма «Луна и грош» отражен творческий путь французского художника Поля Гогена. |
Луна и грош, Театр (автор) - слово из 4 букв
«Луна и грош» (англ. The Moon and Sixpence; буквально «Луна и шестипенсовик») — роман английского писателя Уильяма Сомерсета Моэма. Ответ на вопрос кроссворда или сканворда: "Луна и грош" (автор), 4 буквы, первая буква М. Найдено альтернативных определений — 6 вариантов. Что касается романа «Луна и грош», то критик считает, что в своём произведении С. Моэм говорит о Красоте с большой буквы. Английский писатель (1874-1965, ''Театр'', ''Луна и грош'', ''Остриё бритвы''). Слово из 4 букв, 4-я буква М.
Оглавление:
Произведение Уильяма Сомерсета Моэма «Луна и грош». Луна и грош обложка книги. Реклама книги о художнике. Книги где есть работы знаменитых художников.
Книги о художнике в. Чарльз Стрикленд Луна и грош. Луна и грош Гоген.
Луна и грош персонажи. Стрикленд Чарльз иллюстрация Луна и грош. The Moon and Sixpence w.
Моэм - the Moon and Sixpence. William Somerset Maugham Moon and Sixpence. Somerset Maugham - the Moon and Sixpence.
Сомерсет Моэм Луна и грош театр 1983. Моэм записные книжки. Сомерсет Моэм записные книжки.
Сомерсет Моэм Луна и грош год написания. Сомерсет Моэм. The Moon and Sixpenc.
Юпитер Интер книги. Луна и грош о поле Гогене. Луна и грош о каком художнике.
Романа Сомерсета Моэма Луна и грош. Книга театр Моэм Сомерсет. Обложка Сомерсет Моэм Луна и грош.
Луна и грош АСТ Москва. Луна и грош Моэм экранизация. Луна и грош Уильям Сомерсет обложка.
Сомерсета Моэма Луна и грош обложка книги.
Но персонаж книги мне не понятен. Помимо него в первой части книги нас знакомят еще с парой персонажей, каждый из которых по-своему неприятен. Моэм умеет писать интересно и захватывающе. В книге есть красивые высказывания и интересные рассуждения, фоном служат мысли автора о гениальности.
А что такое путешествие в то время? Многие недели и даже месяцы пути. На самолетах тогда не путешествовали.
Плыли на пароходе, много дней не видя перед собой ничего, кроме океана. Медовый месяц чета Моэмов провела в Америке, сразу после этого Моэм отправляется в Россию. Сначала из Сан-Франциско плывет в Японию, оттуда во Владивосток. Потом едет через всю нашу с вами бескрайнюю страну в Петербург, затем, убегая из России через Скандинавию, попадает в Шотландию, там заболевает туберкулезом и еще пару месяцев лечится в санатории, после чего едет в Лондон и только потом возвращается в Америку. Прошло, в общей сложности, не меньше года. Ну а потом они с Сайри развелись, и Моэм больше не женился — жил в окружении сонма знакомых и почитателей на своей вилле «Мавританка» между Ниццей и Монако, на мысе Ферра — замечательное место. Многие английские писатели его облюбовали, не один Моэм. АЛ Дочь.
АМ Чаще всего писатели знают, какое из их произведений окажется главным в творчестве. Для Булгакова — « Мастер и Маргарита », для Музиля — « Человек без свойств »… Но случается иногда и так, что главным в творчестве писателя становится произведение, которое он сам таковым не считал, а случается, что на звание opus magnum претендуют сразу несколько его вещей. Какое из произведений Моэма вы бы назвали главным? АЛ Я думаю, что это не произведение, а произведения, вот эти самые «длинные-короткие» истории, десяток из них — точно. А вот его романы, которые издавались огромными тиражами почти одновременно в Англии и в Америке — «Луна и грош», « Пироги и пиво », « Острие бритвы » — вряд ли. С моей точки зрения, это далеко не лучшее, что написал Моэм. Он, кстати говоря, был очень хорошим комедиографом, не зря Шекспир ему «завидовал». АМ А нравится ли вам Моэм как эссеист?
АЛ И эссеист Моэм был прекрасный. Как многие английские писатели, владел этим промежуточным жанром — и не fiction, и не nonfiction. У него есть, между прочим, очень интересные высказывания и о русских писателях. Моэм много читал русскую литературу, много почерпнул из нее, хотя, как уже говорилось, по чеховской дороге не пошел. АМ И писал, что не понимает, почему сравнивают Мопассана и Чехова, тогда как они совершенно разные писатели. А насколько Моэм хорошо знал русский язык? Одна из последних его биографов Селина Хастингс уверяет, что знал неплохо и даже каких-то русских авторов читал в оригинале. АЛ Вся русская классика тогда переводилась на английский, и, думаю, читал он ее все же в переводе.
А что-то он и вовсе знать не мог. Проза Джеймса Джойса и Вирджинии Вульф его мало интересовала. Он вообще держался в стороне от модерна. АМ Находится ли сегодня творчество Сомерсета Моэма в сфере внимания отечественных литературоведов? Могли бы вы назвать их имена? АЛ Нет, не находится. Слава его, не знаю, к счастью ли, к сожалению, осталась в прошлом веке. И теперь Моэм — автор для начинающих изучать английский язык.
У него превосходный, совершенно образцовый английский язык, он блестящий стилист, причем без вычурности, человек с большим вкусом, человек, который очень много работал со словом. Он подолгу не выпускал произведения из рук, пока не доводил его до ума. Этого у него не отнимешь. Тем не менее, романы его все-таки слабее рассказов. Когда читаешь его романы, то видишь, как они распадается на отдельные новеллы. Моэм не романист по духу своему. Просто он настолько опытный, матерый литератор, что более или менее умел все. Одно умел лучше, другое хуже.
Популярность Моэма в России — величина не постоянная АМ В английской литературе времен империи всегда присутствовал интерес к колониальной теме. Об этом писали и Моэм, и Киплинг... Моэм старше Киплинга на девять лет, но когда читаешь того и другого, кажется, что они из разных эпох. В произведениях и того, и другого колониальная тема играет немалую роль, но взгляды на Восток и Запад у каждого из них свои: между «несите бремя белых, как бремя королей» и «слишком много чемоданов, слишком много наклеек на них» — бездна. С чем это связано? С концом Викторианской эпохи, еще с чем-то? Мадина Тлостанова Закат популярности самой идеи империи и империализма в британском обществе, который пришелся на второе и третье десятилетия XX века, сыграл несомненно свою роль. Викторианская эпоха, хотя формально и завершилась в 1901 году, на самом деле в 1890-е годы незаметно превратилась в эдвардианскую в своей системе ценностей, эстетических преференциях, отношении к современности.
Но примерно с 1910 по 1914 год происходит слом эпох, и на этом сломе и входит в литературу в полной мере Моэм, а наибольшей известности удостаивается между двумя мировыми войнами, за которыми, как известно, последовала быстрая и масштабная деколонизация, навсегда изменившая роль и значение Великобритании в мире. Не случайно так популярна была издевательская песенка 1931 года, написанная приятелем Моэма Ноэлем Кауардом и высмеивавшая чокнутых англичан, разгуливающих на полуденном солнце как бешеные собаки. Она отражала скептическое отношение британцев к империи, о которой еще недавно с гордостью говорили, что в ней никогда не заходит солнце. Ощутимые сдвиги происходят в эти десятилетия и в литературе, где XX век заявляет о себе в стремительном наступлении модернистских и авангардистских явлений. Ни Киплинг, ни Моэм не вписались целиком в эти новые тенденции, хотя и не остались в стороне. Того же Киплинга не зря относят к прото или предмодернистам. Что касается Моэма, то один исследователь назвал его пара-модернистом, затронувшим практически все темы, волновавшие признанных модернистов, но сделавшим это, не выходя за рамки своей внешне реалистической поэтики. АМ Как смотрится после «деколониального поворота» моэмовское восприятие Востока и Запада?
И как оно изменилось в обществе в целом? МТ Несмотря на свой скепсис по отношению к империи, соответствовавший умонастроениям первой половины XX века, когда британцы все чаще убеждались в том, что ни политически, ни экономически, ни этически оправдать наличие колоний нельзя, Моэм все равно остается англичанином с определенной историей, выходцем из определенного класса, что сообщает его взгляду на тот же Восток свои особенности. Его восточные произведения — это мир скучающих и лицемерных английских аристократов, предприимчивых дельцов, миссионеров, ученых, мир, в котором местное население — безмолвные статисты. Хотя, несомненно, они уже не представлены просто как набор стереотипов. Более того, его герои-англичане часто убеждаются, попав на Восток, в том, насколько поверхностны были их прежние представления о живущих там людях. Но все же этот Восток мы видим именно и прежде всего глазами англичан. И здесь Моэм верен правилу — писать о том, что хорошо знаешь и чувствуешь. Для этого английского взгляда колониальный иной остается непрозрачным, неизбежно уступает персонажам-англичанам по своей сложности и психологической достоверности.
Тут есть где разгуляться постколониальному романисту — скажем, переписать « Узорный покров », сделав главными героями присутствующих у Моэма только фоном китайцев. Что касается системы ценностей, то она, увы, почти не изменилась, во всяком случае, в том, как условный Восток и Запад продолжают относиться друг к другу. Колониализм вроде бы закончился, а колониальность как тип мышления и восприятия осталась. МТ Выстраивать тут какие-то генеалогии — неблагодарное занятие. Пусть этим занимаются авторы учебников по зарубежной литературе. Все равно их никто не читает. Литературный процесс — явление более сложное и не линейное. На мой взгляд, названные авторы — фигуры разного порядка.
Дойл — это совсем уж массовая беллетристика. Киплинг и Моэм пересекаются в своем двойственном отношении к империализму, оставаясь при этом аутсайдерами литературного канона, а Конрад — это слишком высоколобая фигура для подобной компании, хотя его хрестоматийное « Сердце тьмы » послужило основой и стало мишенью критики в ряде постколониальных романов и публицистики. И в этом смысле все четверо так или иначе реагируют в своих произведениях на неизбывную для Великобритании тему империи и колоний. Просто каждый это делает в свое время и в своей эстетике. АМ Моэм много путешествовал и повсюду чувствовал себя «как дома» — это британская черта, имперская? МТ Думаю, что нет. То есть, возможно, карикатурный британец в пробковом шлеме и полагал, что ему принадлежит весь мир, но вряд ли Моэм был настолько наивен или старомоден. Скорее, мне кажется, это черта писательская и к тому же связанная с тем, что в Великобритании-то он как раз не мог себя ощущать в полной мере в безопасности в силу самых строгих законов против гомосексуализма.
АМ Не связан ли секрет необыкновенно устойчивой популярности Моэма в России с тем обстоятельством, что и мы когда-то были империей? МТ Не думаю, что здесь есть прямая связь, да и популярность Моэма в России — величина не постоянная. Мне кажется, что колониальная тема все же не превалирует у Моэма так, как у Киплинга. Нередко, это лишь антураж, необходимый ему для исследования человеческой природы. Известно, что Моэм сам сознавал, что ему, как автору, не хватает воображения а также лиризма и метафоричности , что он нуждается в реальных историях, которые затем перерабатывает в рассказах, романах и пьесах. И его бесконечные, порой оканчивавшиеся скандалами поездки в дальние страны — это не столько колониалистский зуд или ориенталистская тоска, сколько попытка собрать необходимый материал. Параллели между российской империей и Великобританией, как и между российским и британским имперским сознанием, весьма условны. Интересно, что для отечественного читателя экзотичность колониальной прозы — это почти всегда экзотичность чужая, переводная — Африка, Азия, Америки, запечатленные писателями западных империй.
И эта чужая экзотичность манит больше, чем своя ориенталистская тематика. В русской литературе эквивалентами являются, например, произведения о Кавказе писателей XIX века, но они все написаны в другую эпоху, другим художественным языком. И в этом смысле, косвенно, конечно, колониальные рассказы Моэма, как и других англичан, восполняют эту отсутствующую у нас свою традицию. К тому же, важно, что это как бы чужой колониализм, к которому российский читатель не имеет прямого отношения и потому не испытывает чувства вины. АМ Тогда в чем секрет его успеха у читателей? МТ Скорее Моэм нравится тем, кому он нравится, потому что пишет он достаточно занимательно и доступен пониманию обычного читателя, потому что подмечает самые различные аспекты человеческой природы, не замеченные другими, включая недостатки, пороки, но при этом не скатывается к нравоучениям и обвинениям. И потому его маска холодного и отстраненного наблюдателя не раздражает, а наоборот, очень пристала автору. О закате империи и кризисе имперского сознания своих соотечественников Моэм тоже говорит не прямо или даже вовсе не говорит, а исподволь подводит читателя к такому выводу с помощью определенной оптики, внешне вроде бы незаинтересованного способа подачи материала и представления персонажей.
АМ А почему многие английские критики, в особенности литературный кружок Блумcбери, были столь невысокого мнения о творчестве Моэма? МТ На это счет существует множество мнений. Например, критики пишут о том, что блумсберийцы высмеивали всех, кто был на них не похож, и, возможно, также и тех, кто мог быть им соперником, что их раздражала нешуточная успешность Моэма как писателя, что они считали его произведения слишком банальными и не достойными упоминания, что трезвое отношение Моэма к писательству как к ремеслу претило их культу «искусства для искусства» и «башни из слоновой кости». Кстати говоря, блумсберийцам удалось в этом убедить и английское литературоведение последующих десятилетий, исключившее Моэма из университетских программ. Даже в МГУ уже моего времени мы не изучали Моэма в курсе зарубежной литературы, хотя нас мучили «Театром» весь первый семестр на английской кафедре якобы для лучшего овладения языком. Это тоже следы исключения Моэма из серьезной литературы. АМ Хотел бы теперь вас спросить о взглядах самого Моэма на модернизм, ведь о многих своих современниках-модернистах Моэм был невысокого мнения, о том же Джеймсе Джойсе, к примеру, полагал, что тот специально затуманивает смысл слов. МТ Что касается скептического отношения Моэма к высокому модернизму, то действительно в своей книге «Подводя итоги» и в других текстах он выступает скорее за демократичность искусства, которое должно быть понятно любому сколь-нибудь образованному человеку, и против литературного снобизма, основанного на нарочитой усложненности и туманности, которые для Моэма являются, прежде всего, показателями неспособности ясно мыслить.
Но нельзя сбрасывать со счетов, вероятно, и горечь и даже желчность Моэма, которые, впрочем, скорее всего, были результатом глубинной неуверенности в себе, ранимости и ощущения отверженности, как свидетельствуют некоторые биографы писателя. И это при его огромном успехе у читателей.
Отец служил в британском посольстве, и появление маленького Сомерсета на территории посольства, по мнению родителей, должно было принести ему освобождение от призыва во французскую армию, а в случае войны — и отправки на фронт. В десятилетнем возрасте мальчик переезжает жить в Англию в город Уитстебл графства Кент к родственникам из-за огромных потерь. Вследствие тяжелых болезней, сначала умирает мать, затем отец. Не удивительно, что по приезду в Великобританию маленький Уильям начинает заикаться, и это останется с ним до конца жизни.
Тем не менее, в семье викария Генри Моэма уделяли должное внимание воспитанию и образованию ребенка. Сначала учеба в Королевской школе в Кентербери, затем поступление в Гейдельбергский университет для изучения философии и литературы. Здесь была и первая проба пера — биография композитора Мейербера. Сочинение не подошло издателю, и расстроенный Уильям сжег его.
Английский писатель (1874-1965, ''Театр'', ''Луна и грош'', ''Остриё бритвы'')
Художнику говорят, что закон заставит его содержать жену и детей, возьмет их под защиту. Он отвечает: «А закон может снять луну с неба? Неотвратимо влекущее, притягивающее, как луна — лунатиков. Недаром почти три четверти книги никто не понимает, что случилось с прежним заурядным биржевым маклером. Всем кажется, что он одержим бесом" [4]. В Испании фильм вышел под названием «Soberbia» [5]. Бугаева, жена Андрея Белого , записала в своём дневнике 1929 года: «Прочла интересный роман В. По-видимому, импровизация на жизнь Гогена.
Написано хорошо. Умно и сильно. Чарльз Стриклэнд — имя героя. В 1960 г.
Большую часть времени писатель занят исключительно творчеством, что приносит ему всемирную славу и деньги. Им была утверждена «Премия Сомерсета Моэма». Ее давали молодым английским писателям. Второй интересный факт: Моэм ставил свой рабочий стол напротив глухой стены. Он считал, что так его ничто не отвлекает от работы. А работал всегда в одном режиме: не менее 1000—1500 слов за утро.
Уильям Сомерсет Моэм умер 15. Сомерсет Моэм - список всех книг Быстрый поиск.
Главный герой романа, Чарльз Стрикленд, - обычный, скучный биржевой маклер, пока в возрасте 40 с небольшим лет он не бросает жену и семью, чтобы стать художником. Моэм написал эту книгу в 1919 году, и она вдохновлена жизнью Поля Гогена. Книга описывает человека, одержимого потребностью творить, чего бы это ни стоило его семье, ему самому или другим.
Выберите язык игры: CodyCross Писатель, автор романов "Театр" и "Луна и грош" Спасибо, что посетили нашу страницу, чтобы найти ответ на кодикросс Писатель, автор романов "Театр" и "Луна и грош". Эта игра представляет собой увлекательную и захватывающую словесную головоломку, которая предлагает игрокам исследовать различные тематические миры. Благодаря увлекательной сюжетной линии игроки отправляются в межгалактическое приключение, чтобы помочь очаровательному инопланетному персонажу по имени Коди найти дорогу домой.
Луна и грош, Театр (автор) - слово из 4 букв
| Сомерсет Моэм. Луна и грош (Антон Шишкодремов) / Проза.ру | Эта страница с ответами CodyCross Писатель, автор романов "Театр" и "Луна и грош" дает вам необходимую помощь, чтобы справиться со сложными пазлами. |
| Знаменитый #писатель, автор романа «Луна и грош» был еще и неистовым коллекционером. | Сомерсет моэм Луна и грош, театр, рассказы. |
| CodyCross Писатель, автор романов "Театр" и "Луна и грош" | 3. Английский писатель, автор романа "Луна и грош". |
Луна и грош автор 4
Роман "Луна и грош" (еще кстати встречается название "Луна и шесть пенсов") рассказывает о судьбе французского художника Поля Гогена, который в книге получил имя Чарльза Стрикленда. Французский писатель 19-го века, автор романов социальной и психологической направленности. Ответ на вопрос "Английский писатель, автор романа "Луна и грош" ", 4 (четыре) буквы: моэм.
Поль Гоген и Чарльз Стрикленд в романе Сомерсета Моэма «Луна и грош»
Помост, настил из досок, бревен и т. Прием в спортивной борьбе, при котором тело борца изогнуто грудью вверх и опирается на ступни и ладони или голову. То же, что: мостик. Холодные сени между передней и задней избами. Часть шасси автомашины, трактора, расположенная над осями и связанная с колесами. Зубной протез - планка, на которой укреплен ряд искусственных зубов. БАЯН [1] м. Легендарный древнерусский певец-сказитель.
Поэт, исполнитель песен, сказаний. БАЯН [2] м. Большая гармоника со сложной системой ладов. МИНА [1] ж. Неподвижный снаряд для взрыва, помещаемый под землей или под водой. Крупный разрывной снаряд для стрельбы из миномета. Самодвижущийся разрывной снаряд; торпеда.
Потому-то я и чувствую к ней симпатию. Оглядываясь назад, я думаю, что миссис Стрикленд была еще самой безобидной из всех охотников за знаменитостями, преследующих свою добычу от изысканных высот Хэмпстеда до захудалых студий на Чейни-Уок. Юность она тихо провела в провинции, и книги, присылаемые ей из столичной библиотеки, пленяли ее не только своей собственной романтикой, но и романтикой Лондона. У нее была подлинная страсть к чтению редкая в людях, интересующихся больше авторами, чем их творениями, больше художниками, чем их картинами , она жила в воображаемом мире, пользуясь свободой, недоступной для нее в повседневности. Когда она познакомилась с писателями, ей стало казаться, что она попала на сцену, которую прежде видела только из зрительного зала. Она так их идеализировала, что ей и вправду думалось, будто, принимая их у себя или навещая их, она живет иною, более возвышенной жизнью.
Правила, согласно которым они вели свою жизненную игру, ее не смущали, но она ни на мгновение не собиралась подчинить им свою собственную жизнь. Их вольные нравы, так же как необычная манера одеваться, их нелепые теории и парадоксы занимали ее, но ни в какой мере не влияли на ее убеждения. Кажется, биржевой маклер. Скучнейший малый! Вы его увидите, если она пригласит вас к обеду. Но у них редко обедают посторонние.
Он человек смирный. И нисколько не интересуется литературой и искусством. Я ничего не смог на это возразить и спросил, есть ли у миссис Стрикленд дети. Оба учатся в школе.
Мысли Моэма поражают не только меткостью, но и выстраданностью. Сюжет берет за горло с первой страницы. Композиция безупречна.
Сын художника Стрикленда — священник — пишет приглаженную биографию отца. Педантичный немец Вейтбрехт, напротив, «отлично разбирается в мире подсознательного» и готов выдать дюжину фрейдистских толкований на каждый жест героя. Кто из них прав? Моэм откровенно смеется над обоими. Его собственный ракурс удивителен. Рассказчик, откровенно говоря, очень мало знаком со Стриклендом, еще меньше способен его понять. И благодаря этому Стрикленд так и остается для читателя неразгаданной тайной, как и его последняя картина.
Первая мизансцена — чопорное викторианское общество, великосветские приемы, охота миссис Стрикленд за знаменитостями. Ах, какая мысль — поместить в эту среду художника с темпераментом Гогена! Моэм сам лукаво намекает, как много мог бы извлечь из этого материала, изменив композицию. Но нет. В начале романа Стрикленд предстает перед нами безукоризненно скучным респектабельным маклером. Новая сцена — и мы видим его глазами брошенной жены: он уехал в Париж, конечно, с какой-нибудь актрисой или буфетчицей, он оставил семью в нищете, а сам, говорят, купается в роскоши! Кстати, миссис Стрикленд — мастерица по части мизансцен, и читатель поступит правильно, если, как и рассказчик, подметит, что она запаслась пачкой носовых платков, прежде чем разыграть чувствительную мелодраму.
Еще перемена декораций — и бедный Дирк Стрев впервые распознает в Стрикленде гениального художника. Дирк — единственный в романе, кого по-настоящему жаль — он просто попал под каток. Стрикленд в Париже — страшный в своей предельной целеустремленности. Ему все равно, чьи судьбы он ломает. Ему все равно, что он ломает и свою собственную судьбу. И, наконец, Таити, где мы снова видим Стрикленда глазами других людей — беззаветно влюбленной Аты, добродушно-снисходительной Тиаре, пьянчужки-моряка. И, конечно, глазами доктора-француза, увидевшего расписанные Стриклендом стены хижины — и замершего от соприкосновения с чудом.
Здесь и раскрывается наконец подлинный Стрикленд? Как знать. Хорошо это или плохо, но в мир приходят порой люди, которым мало обыденных радостей. Пусть другие копят гроши, а им подавай луну с неба! Хорошо это или плохо, в обыденной жизни такие люди обычно невыносимы. Да и их жизнь зачастую невыносима тоже. Ну, так стоило ли тянуться за идеалом, далеким и обманчивым, как лунный свет?
Каждый решает для себя сам. Оценка: 10 [ 6 ] Velary , 19 марта 2017 г. Прочитала неделю назад, но не знала, что написать в рецензии, кроме «это абсолютное совершенство и полностью идеальный роман», но вот сформулировала. Написано в отстранённой манере, скупым языком, но пробирает до глубины души. Оглянувшись назад на свою жизнь, что ты увидишь? Что был хорошим членом общества, примерным семьянином, обеспеченным клерком? Или что был...
Чарлз Стрикленд неимоверно раздражал меня на протяжении всего романа. Не переношу хамов. Но закрывая книгу, невольно проникаешься к герою если не восхищением, то по крайней мере уважением. Да, его поведение шло вразрез со всеми общепринятыми нормами, ну и что? Он никому не навязывал свой выбор, он просто жил так, как считал нужным, как не мог не жить. В том, что это сокрушило чьи-то судьбы, нет его вины: он никого ни к чему не принуждал. Просто позволил им тоже сделать выбор.
Гений — это не просто «божий дар». Это тяжкий груз, это предопределённость, это одержимость. И это нечто прекрасное, непреходящее, затмевающее собой все принесённые разрушения. Оценка: 10 [ 9 ] Ольгун4ик , 26 октября 2015 г.
Иначе он не характеризовал бы своего героя как «подлинного идеалиста», «фанатика и апостола». В образе Стрикленда писатель художественно исследует очень занимательную для него проблему — природу Творчества. И оно предстает в романе не как осознанное ремесленничество, а как «пламенный, мученический» экстаз. Дело в том, что, по мнению Сомерсета Моэма, Чарльз Стрикленд — образчик первозданного, возможно, идеального состояния Творца. Того, о ком писал несравненный Платон. Творца — избранника всемогущих богов. Проводника высших идей. А как иначе объяснить то, что «биржевой маклер», «скучнейший малый» вдруг как от удара молнии преображается, становится провидцем великих тайн искусства? Вот и Стрикленд, храня в душе божественное озарение, наслаждается процессом творчества, поиском подлинной красоты, существующей независимо от признания и чужого мнения. Его лихорадочная, почти неосознанная погоня за непостижимым идеалом напоминает безумие героя рассказа Стефана Цвейга «Амок». И точно так же, как и цвейговского персонажа, Чарльза Стрикленда ждет трагический финал. Обуянный гордыней, убежав на край света, Стрикленд создает в полинезийском эдеме сверхчеловеческий шедевр, способный перевернуть сознание человечества. А сам умирает от проказы. По слухам, этой страшной хворью заразился на островах и Гоген. А созданное им на стенах туземной хижины гениальное полотно по описанию Моэма, в нем отдаленно просматривается эпическая картина Поля Гогена «Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем? Если стремиться во всем искать высший промысел, то можно говорить о расплате Чарльза Стрикленда за попрание нравственных законов, за его неуемную гордыню бескомпромиссного Люцифера от искусства. А можно еще увидеть метафору бессилия человеческого духа перед несгибаемой мощью течения жизни. Как тут не вспомнить еще один превосходный образ, созданный Теодором Рошаком в романе «Киномания», где спрятавшийся от всего мира на безлюдном острове гениальный режиссер Макс Касл лихорадочно монтирует заведомо обреченные на гибель безумные кино-шедевры... И все же не покидает смутное чувство, что роман «Луна и грош» представляет собой не только произведение «о трагической судьбе гениального художника, о неизъяснимой тайне его личности». Все дело в семантике названия. Ночное светило и мелкая монета в оригинале — sixpence, шестипенсовик. Эта антитеза хоть и незатейлива, но символична и актуальна до сих пор. Искони луна в культурной традиции многих народов, и британской в том числе, означает субстанцию фантазийную, связанную с высокодуховными сущностями. А вот грош, понятное дело, олицетворяет материальную суть нашего бренного мира, причем с негативным оттенком. И получается моралите куда шире рассказа о творчестве и творце.
Луна и грош (Моэм/Семёнов)
| Писатели-юбиляры 2024 | МУК "Городская Централизованная Библиотека" | Все ответы для определения Автор романа "Луна и грош" в кроссвордах и сканвордах вы найдете на этой странице. |
| Какой сегодня праздник: 26 апреля 2024 года | А его прошлое – лишь эскиз к самой величайшей его работе, в которой слилось возвышенное и земное, «луна» и «грош». |
| Автор романа Луна и грош | “Незнайка на луне” это третья и заключительная книга Николая Носова из серии романов-сказок про Незнайку. |
Другие значения этого слова:
- Луна и грош (автор) - 4 букв ✓
- Английский писатель (1874-1965, ''Театр'', ''Луна и грош'', ''Остриё бритвы'') 4 буквы 4-я буква М
- Что скажете о пересказе?
- Школьникам и студентам