Native name. Uroczystości pogrzebowe pary prezydenckiej Lecha Kaczyńskiego i Marii Kaczyńskiej. Date. 10 April 2010 (death). 11 April to 18 April 2010 (mourning period). 18 April 2010 (state funeral). Declarations and tributes[edit]. The international response to Kaczyński's death and the deaths of the. Миллион ленинградцев умерли от голода во время немецкой блокады. The man believed to have been Germany's last World War I veteran dies at the age of 107. Дальнейшие смерти детей и подростков после вакцинации К концу сентября Институт Пола Эрлиха (PEI) уже перечислял в общей сложности 1802 зарегистрированных случая смерти после вакцинации COVID-19, включая пять случаев умерших детей.
Nachrichten aus aller Welt
Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте Радио Sputnik. Поиск информации в интернете: веб страницы, картинки, видео и многое другое. Aktuelle regionale Nachrichten aus Sachsen-Anhalt, Polizeiberichte und Reportagen. Lesen Sie hier auf
Коронавирус в Германии 11 мая: сколько заболевших, умерших и вылечившихся
Президент Германии назвал ЧП в Ханау «террористическим актом насилия». Ганс-Дитрих Геншер. При Геншере состоялось одно из важнейших событий немецкой истории ХХ века - объединение ФРГ и ГДР. Todesanzeige — это перевод «сообщение о смерти» на немецкий. После смерти отца мальчик учился, подрабатывал продавцом газет. Изображён бой кавалерийской дивизии Доватора зимой 1941/1942 г. с немецкими пехотинцами (немец на переднем плане закутан от "генерала Мороза" в женскую одежду и в женский платок).
Aktuelle Nachrichten
- Новости Германии на русском. Итоги недели. 11-17 мая 2020 - Миша Бур - Популярный блогер на Ютубе
- Newsletter abonnieren
- Welt | Aktuelle Nachrichten, Hintergründe, Analysen aus Europa und der Welt
- \n ').concat(n,'\n
Самые важные новости за неделю
- Свои последние слова Эйнштейн сказал на немецком,
- Telegram: Contact @mishaburnews
- Случаи заражения коронавирусом, смертей и выздоровлений в Германии
- Курсы валюты:
Руководство «Баварии» отреагировало на смерть Герда Мюллера
Did this failure occur because, as Citino would argue, the German leadership simply did not concern itself with non-military factors, being focused exclusively on operational matters and thus blind to the obvious flaws in their method? Or, as others might argue, was it the result of the chronic institutional Darwinism and inefficiency of the Nazi bureaucracy, the racist and exploitative nature of the German occupation, the burdens produced by trying simultaneously to fight a military war and a war against the Jews, or simply the ultimately limitless aims of Hitler? As with all good interpretative histories, Citino forces the reader to think about his assertions. Was the German failure in Russia in 1941 the result of an exclusive emphasis on operational thinking, or a consequence of a poor operational plan, one with no clearly defined focus upon which the Germans could concentrate resources? How great a role did key operational decisions play in the German defeats of 1941 and 1942? Did the Germans over-extend themselves before Moscow in 1941 because of blind operational thinking or because of recent historical memories the Marne in September 1914 of a strategic victory thrown away because of a failure of effort at the last minute?
As Citino notes of German actions in Russia in 1942, "the operational plans for the summer offensive were in many ways a departure from past military practice" p. Indeed, in terms of preparation and assembly of forces, Operation Blue marked, according to Citino, "a remarkable break with the past" p. Does this information suggest, then, that the Germans might have been successful if they had maintained their operational traditions? Or, was the departure from customary practice itself the result of the failure of operational thinking? With less interference from above and more freedom on the ground, could the defeat of 1942 been turned into an operational victory?
Robert Citino has produced an outstanding work of operational military history, a book that combines exhaustive research with a clear, well-argued thesis. Indeed, many of the endnotes read like mini-historiograpical essays; here Citino discusses interpretative controversies surrounding many key assertions in the book. His assessment of the 1942 German campaign in the Soviet Union is especially noteworthy, not simply in its discussion of the operational details, but the manner in which he demonstrates that a unique way of fighting, the German way of war, died in the steppes of southern Russia. With better decision-making and operational plans, could the Germans have fared better in Russia in 1942? The answer is almost certainly yes.
Would such victories have changed the outcome of the war? Given the enormous economic potential of the United States and its development of the atomic bomb, the answer is almost certainly no. Review of Citino, Robert M. H-German, H-Net Reviews. March, 2008.
For any other proposed use, contact the Reviews editorial staff at hbooks mail.
Фура находилась на парковке для большегрузов, расположенной на улице Хансештрассе. Утром в понедельник 22 января стражам порядка поступил сигнал, что мужчина, который, как казалось, спал в запертом тягаче, не реагировал на стук и крики. Прибыв на место, патрульные удостоверились в правдивости информации, а затем разбили боковое стекло кабины и открыли ее.
Да, дамы и господа, эта война отбрасывает длинную тень, и эта тень лежит на нас по сей день. В своём письме жене граф Хельмут Джеймс фон Мольтке, работавший в августе 1941 года в международно-правовом департаменте Верховного командования вермахта, писал — цитирую: «Сводки с востока […] ужасны» […] «Горы трупов» лежат «на наших плечах». Постоянно, — пишет он, — можно слышать об этапах с пленными и евреями, из которых лишь 20 процентов доезжают до места назначения. Ходят разговоры, что в лагерях для пленных царят голод, тиф и другие эпидемии, возникающие в результате недостатка всего жизненно необходимого. Войну, о которой писал Мольтке, нельзя было измерить никакими человеческими мерками. Но придумали и осуществили её именно люди.
Это были немцы. Поэтому она оставила нам в наследство вопрос, который вновь мучает поколение за поколением: Как же это могло случиться? О чём знали наши предки? Что они творили? Ничего из того, что в то время происходило далеко на востоке, не происходило случайно. Айнзацгруппы полиции безопасности, СД, ваффен-СС и их пособники отнюдь не бездумно расчищали себе дорогу, убивая и сжигая всё на своём пути. Они следовали мании истребления и убийственным планам, разработанным в Главном управлении имперской безопасности и в соответствующих рейхсминистерствах. И они следовали за вермахтом, за германскими солдатами, которые уже до них успевали ограбить, измучить или убить по подозрению в партизанской деятельности местных жителей. Преступная захватническая война велась в военной форме вермахта. В её жестокости есть и доля вины солдат вермахта.
Много, слишком много времени понадобилось нам, немцам, чтобы признаться самим себе в этом факте. Планы, которым следовали германские солдаты, назвались «Генеральный план Ост» и «План голода» он же «план Бакке». Эти планы возводили бесчеловечность в ранг принципа. Целью этих планов было эксплуатировать людей и морить их голодом, изгонять из родных мест, порабощать, чтобы в конце концов уничтожить. Чиновники Главного управления имперской безопасности планировали истребление с циничной тщательностью. Они планировали войну, которая объявляла врагом всё советское население — от новорождённого до глубокого старика. Этого врага предполагалось не просто победить в бою. Он должен был сам заплатить за навязанную ему войну — своей жизнью, своим имуществом, всем, в чём заключалось его существование. Вся европейская часть Советского Союза, целые области нынешних Украины и Беларуси должны были быть — цитирую приказы — «зачищены» и подготовлены для немецкой колонизации. Города-милионники — нынешний Санкт-Петербург, Москву или Киев — предполагалось сровнять с землёй.
Советские военнопленные тоже не рассматривались как пленные. Они не считались воинами. Они были расчеловечены; у них отняли право считаться людьми. Вермахт, отвечавший за военнопленных, не намеревался предоставлять им питание, «прокорм», как это тогда называлось. И германский генералитет не возражал против намерения Гитлера сделать вермахт исполнителем этого преступления. Так гласил приказ генерал-квартирмейстера германских Сухопутных войск в ноябре 1941 года. Борис Попов голодал в четырёх германских лагерях для военнопленных — с первого до последнего дня своего плена. В Дроздах, — рассказывал он, — им лишь через 12 дней дали по поллитра «баланды», водянистого супа, который они черпали из чугунной ванны, мимо которой их гнали немецкие надзиратели. Голод усугублялся гибельными санитарными условиями. Паразиты, инфекции и болезни распространялись повсеместно.
Военнопленный Николай Николаевич Данилов писал: «Больные и здоровые лежали вповалку. По нашим телам ползали вши и крысы». На выставке, которую мы сегодня здесь открываем, можно увидеть на первый взгляд безобидное фото. На нём сотни деревьев, устремлённых к небу. Если посмотреть внимательнее, можно заметить: это деревья без листьев, без веток, без коры. Советские военнопленные голыми руками отдирали их от стволов, чтобы не умереть от голода. Эта фотография даёт нам представление об ужасах тех лагерей. Ещё одно место, где были совершены эти преступления, — только не где-то далеко на востоке, а менее чем в часе езды от моего родного города, от места, где я вырос и где в школьные годы я так и не узнал ничего о том, что там происходило меньше двадцати лет назад. Только здесь погибло 80 000 военнопленных. Но Попову повезло: его отрядили разнорабочим в почтовое отделение военной администрации.
В начале 1942 года его перевели в лагерь в Гомеле, два месяца спустя — в «шталаг» IV-B в Бранденбурге. Борис Попов был освобождён из лагеря 23 апреля 1945 года в Мюльберге-на-Эльбе. Его судьба исключительна: почти шесть миллионов женщин и мужчин — солдат Красной Армии — попали в немецкий плен. Больше половины из них погибло, большинство — в сборных лагерях на востоке. После освобождения Борис Попов впервые за четыре года смог написать матери письмо. В Ленинград. Он не знал, жива ли она ещё. Миллион ленинградцев умерли от голода во время немецкой блокады. Несколько лет назад Даниил Гранин в Германском Бундестаге говорил об ужасах блокады. Как укроешься от голода?
Ученые-химики в институтах перегоняли олифу.
В активной фазе болезни находятся 62 995 человек, из них 0 в критическом состоянии. Уровень летальности: 0. Подтвержденных случаев полного излечения от вируса на сегодня, 27 апреля 2024 в Германии: 38 240 600.
Умер немецкий писатель Мартин Вальзер
| життя громади | Некачественное оказание медицинской помощи становится причиной смерти тысяч жителей Германии ежегодно. Об этом сообщило немецкое издание Süddeutsche Zeitung со ссылкой на отчет, составленной правительственной комиссией. |
| Die Freie Welt выдвинула свою версию внезапной смерти главы клиники Хемница - Аргументы Недели | Log in to follow creators, like videos, and view comments. |
Analysis and Features
- \n ').concat(n,'\n
- Russia in Ukraine: murder, torture, looting, rape!
- В Германии на кладбище советских воинов неизвестные сбили слово «русские»
- Київська єврейська месіанська громада
- Официальный Берлин подтвердил смерть немецкого заложника в секторе Газа
- Aktuelle Nachrichten
Умер чемпион мира по футболу немец Хельценбайн
Канцлер Германии Олаф Шольц выразил соболезнования близким писателя. Вальзер относится к крупнейшим представителям послевоенной немецкой литературы. Он получил признание после публикации своего первого романа «Браки в Филиппсбурге». Среди не менее известных произведений — «Бегущая лошадь», «Детская игра».
Версия для печати На территории немецкой общины Зиттензен в земле Нижняя Саксония в кабине своего грузовика нашли умершего 46-летнего белоруса. Об этом сообщает местная полиция. Фура находилась на парковке для большегрузов, расположенной на улице Хансештрассе.
Канцлер Германии Олаф Шольц выразил соболезнования близким писателя.
Вальзер относится к крупнейшим представителям послевоенной немецкой литературы. Он получил признание после публикации своего первого романа «Браки в Филиппсбурге». Среди не менее известных произведений — «Бегущая лошадь», «Детская игра».
Санкт-Петербург читает «Фонтанку»! Наша аудитория — лидеры бизнеса и политики, чиновники, десятки тысяч горожан.
Welt | Aktuelle Nachrichten, Hintergründe, Analysen aus Europa und der Welt
Nachrichten aus aller Welt. Lesen sie die wichtigsten internationalen Nachrichten auf der RT DE Webseite. В Германии умер белорусский дальнобойщик. В Беларуси и мире. На территории немецкой общины Зиттензен в земле Нижняя Саксония в кабине своего грузовика нашли умершего 46-летнего белоруса. Правительство Германии официально подтвердило гибель одного немецкого заложника, похищенного 7 октября во время атаки боевиков ХАМАС на Израиль. В Германии умер белорусский дальнобойщик. В Беларуси и мире. На территории немецкой общины Зиттензен в земле Нижняя Саксония в кабине своего грузовика нашли умершего 46-летнего белоруса.
Новости Германии на русском. Итоги недели. 11-17 мая 2020
| Файл:Voennaia marka Dovator Smert nemeczkim okkupantam!.jpg | В юности Петцольд пел в немецком хоре мальчиков Томанерхор. Власти Восточной Германии не допустили молодого человека к получению высшего музыкального образования, поскольку изначально тот отказался идти в армию по соображениям совести, передает издание Slippedisc. |
| : Nachrichten, die bewegen. | На момент публикации этой новости (11 мая, 12:39 мск) в Германии было зафиксировано в общей сложности 171 879 случая заболевания коронавирусом COVID-19. |
| 75 лет назад Гитлер покончил жизнь самоубийством | Mierendorff, Carl. |
| Все самое интересное из мира IT-индустрии | Todesanzeige — это перевод «сообщение о смерти» на немецкий. |
Nachrichten aus aller Welt
And here, Citino once again proves adept in his analysis of operational factors. Although the German gaze remained squarely on the Soviet Union, at this point Citino shifts the strategic focus of his book to the desert war in North Africa. Admittedly a side show in terms of sheer numbers, the North African campaign nonetheless confronted the Germans with the troubling reminder that although they barely had strength enough to fight in one theater at a time, they now faced the reality of having to conduct operations simultaneously in a number of far-flung areas. This dispersal of energies, in turn, presented problems of both a command and logistical nature. In North Africa, of course, Erwin Rommel invoked the traditional independence of the field commander to violate orders on a consistent basis. Even as he was embarrassing his opponents with his operational and tactical brilliance, however, he lacked sufficient logistical support to achieve anything like a decisive strategic victory. In a reprise of the Russian campaign of 1941, every German victory in North Africa simply led to a strategic impasse that the Germans could not resolve. In similar fashion, when faced with the dilemma of what to do in Russia after the blitzkrieg had failed, German planners came to the only conclusion possible given their history, training, and assumptions: launch another blitzkrieg campaign.
In arriving at this decision, army leaders reinforced their tradition. As Citino also notes, though, in terms of the operational plan for 1942 they departed significantly from tradition and past practices: it was to be an exceedingly complex operation based on a series of sequential actions directed from the top with little decision-making freedom accorded field commanders. Success was assured only if the enemy cooperated once again in his destruction. The plan, Operation Blue, began to fall apart almost immediately, a consequence of both German and Soviet actions. Here, the experience of 1941 proved significant. Determined to avoid the operational chaos of the latter stages of the 1941 campaign and faced with insufficient economic and military resources shortages in the Luftwaffe proved especially limiting , German planners now aimed not to pull off deep battles of encirclement, but instead to rely on Soviet forces staying in place and conduct a rolling series of shallow encirclements. In the event, whether from sheer panic or because of a Soviet decision to withdraw into the vast expanse of southern Russia, the initial German thrusts in the summer of 1942, while conquering much territory, netted few prisoners.
The Wehrmacht found itself punching air. Rather than striking in depth to the east and trapping large Soviet formations against the natural line of the Volga, the Germans found themselves sliding ineffectually to the south in an operation that stretched their supply lines to the breaking point. Almost from the beginning, the Soviet retreat threatened to render the operational plan for 1942 pointless. This operational problem concealed a larger dilemma. Now that the Red Army had learned not to let itself be trapped in encirclement battles, destruction of the enemy forces proved beyond German capabilities. For their part, the Germans found themselves increasingly dependent on their allies, Italy, Rumania, and Hungary, nations that could marshal far few resources than those of the western allies. Hitler further compounded this increasingly unfavorable situation with his impatience and impetuosity: splitting the already over-stretched German forces, demanding that they conduct operations simultaneously that had been planned sequentially, and ignoring the threatening situation on the exposed German flanks.
Подавляющее большинство преступников — выходцы из Сирии. Welt приводит печальный антирейтинг: наибольшее число — 5 411 — нападений приходится на федеральную землю Северный Рейн — Вестфалия. На втором месте Берлин с 2 593 ножевыми атаками. Нижняя Саксония замыкает тройку — 2 377 преступлений. Десять из 16 федеральных земель предоставили информацию о происхождении преступников.
Его участь разделила Ева Браун, с которой фюрер днем ранее вступил в брак. Иосифу Сталину доложил о случившемся по телефону маршал Георгий Жуков. Услышав о смерти Гитлера, Верховный главнокомандующий воскликнул: «Доигрался, подлец! Днем 30 апреля 1945 года начался последний штурм Рейхстага, находившегося в километре от фюрербункера. К этому времени у оставшихся с Адольфом Гитлером нацистов пропали всякие надежды на освобождение Берлина.
Тем более, до обитателей подземного убежища дошло известие о разгроме плохо подготовленных частей генерала Вальтера Венка в финальном сражении за столицу Третьего рейха. Фюрер принял решение добровольно уйти из жизни вместе с супругой Евой Браун еще накануне утром, 29 апреля. В своем завещании он сообщал о выборе смерти вместо «позора капитуляции». Гитлер признавался, что не хочет попасть в руки врагов, которые «для увеселения своих подстрекаемых масс нуждаются в инсценированном евреями зрелище». Фюрер собирался умереть «с радостным сердцем» перед лицом осознанных им «неизмеримых подвигов и достижений» немецких солдат на фронте. После развязки просил приближенных кремировать тела, чтобы избежать посмертного глумления. Последний обед Гитлера Если верить Рохусу Мишу, служившему у Гитлера телефонистом и охранником, его шеф сохранял самообладание до самого конца. В последние дни жизни в бункере начальник запомнился обершарфюреру СС таким: «Гитлер выглядел очень усталым, на грани срыва, но все равно он не опускал рук, видя реальное положение дел. Иногда он казался даже странно спокойным. Воздушные тревоги, бомбы и с каждым днем все более очевидное поражение, казалось, нисколько не подрывали его авторитет.
Бразды правления полностью оставались в его руках. Атмосфера, царившая в камерах бункера, была давящая, мрачная и абсолютно некомфортная. Там не пили, как многие об этом говорили после войны. Бывало, что кто-нибудь наливал себе стаканчик спиртного, но не более того. А курение всегда было строжайше запрещено». Как рассказывал годы спустя камердинер фюрера Хайнц Линге, свою последнюю ночь Гитлер провел в бессоннице с Евой, лежа одетым на диване. Вышли из своей комнаты они позже обычного, несмотря на доносившийся артиллерийских грохот. Накануне она набивала на печатной машинке текст завещания вождя, а потому знала о его намерении уйти из жизни. Потом я вышла покурить, но тут на пороге возник Линге и сообщил: «Фюрер желает проститься». Он вышел из своей комнаты, сгорбившись еще сильнее, чем прежде, и пожал руку каждому из нас.
Я почувствовала тепло его руки, но взгляд его ничего не выражал.
Волны заболеваний коронавирусом в Германии График показывает количество людей которые считались больными ковид-ом или просто без статуса выздоровления в Германии на неделю, это важный параметр, чтобы определить идёт ли болезнь на убыль или наоборот в рост, а так же очень наглядно показывает волны заболеваний, где в конкретные дни можно увидеть спад и успешную борьбу с вирусом — вакцинированием населения, локдаунами, разными ограничениями, а так же новые вспышки как раз из-за которых и вводят эти ограничения. Ещё можете выбрать внизу общий показ за всё наблюдение по заразившимся, выздоровевшим и умершим от вируса. Заражения и смерти от COVID-19 в Германии по месяцам Ковид с нами уже больше года, поэтому будет полезно знать тенденцию о смертях и новых заражениях по графикам с группировкой по месяцам. Данный график может рассказать о росте или снижении распространения в целом за большое время. Статистика в таблице по зараженным на территории Германии по неделям В данной таблице показана динамика активных заражений, спад и убыль по неделям с подсчётом во вторник.
Умер Герман Гецевич
В рамках Недели немецкого языка, которая проходит в БашГУ, в Уфу приехали немецкие писатели Ангелика Йодль и Андреас Гётц. Сколько заразилось людей Covid-19 в Германии на сегодня за сутки, включая Берлин, Гамбург, Мюнхен, Штутгарт, Дюссельдорф: 38828995 заболело, 183027 умерло, 38240600 выздоровело. Последние новости Германии, графики и статистика по дням за сутки в 2024. Meinung. Lesen sie Interviews, Meinungen, Gastartikel und analytische Artikel auf der RT Deutsch Webseite. Умер Герман Гецевич. Поэт скоропостижно скончался на 60-м году жизни.
MetaNavigation
Среди не менее известных произведений — «Бегущая лошадь», «Детская игра». Всего на его счету более 50 книг. Ранее 5-tv.
Determined to avoid the operational chaos of the latter stages of the 1941 campaign and faced with insufficient economic and military resources shortages in the Luftwaffe proved especially limiting , German planners now aimed not to pull off deep battles of encirclement, but instead to rely on Soviet forces staying in place and conduct a rolling series of shallow encirclements. In the event, whether from sheer panic or because of a Soviet decision to withdraw into the vast expanse of southern Russia, the initial German thrusts in the summer of 1942, while conquering much territory, netted few prisoners. The Wehrmacht found itself punching air.
Rather than striking in depth to the east and trapping large Soviet formations against the natural line of the Volga, the Germans found themselves sliding ineffectually to the south in an operation that stretched their supply lines to the breaking point. Almost from the beginning, the Soviet retreat threatened to render the operational plan for 1942 pointless. This operational problem concealed a larger dilemma.
Now that the Red Army had learned not to let itself be trapped in encirclement battles, destruction of the enemy forces proved beyond German capabilities. For their part, the Germans found themselves increasingly dependent on their allies, Italy, Rumania, and Hungary, nations that could marshal far few resources than those of the western allies. Hitler further compounded this increasingly unfavorable situation with his impatience and impetuosity: splitting the already over-stretched German forces, demanding that they conduct operations simultaneously that had been planned sequentially, and ignoring the threatening situation on the exposed German flanks.
Once again, the Germans confronted their basic dilemma, how to do more with less. As Citino stresses repeatedly, the Germans had enough strength to win on the operational level, but failed to translate these gains this into strategic victory. This quandary simply grew with increasing German success on the battlefield, as scarce resources had to be dispensed over a wider area.
To Citno, this conundrum reflects the basic German way of war itself, a conceptual framework based on historical experience that, limited in its focus to operational details, by definition could not devise an alternative approach if operational success failed to bring a swift strategic victory. Viewed from the present perspective, in light of our awareness of the chronic German deficiencies of men and material, the outcome seems almost inevitable: the turning points at Stalingrad and El Alamein, then the grinding down of German resistance over the next three years. Citino resists that temptation, instead soberly reminding us that "the most shocking aspect of 1942...
Citino is correct in this judgment, and he both affirms and raises some questions about his thesis. As Richard Overy has demonstrated, the outcome of World War II hinged on the cumulative effect of narrow victories in a few key areas that eventually produced an overwhelming allied triumph. Once of these key areas was economic mobilization, where the Germans failed to convert the resources of occupied Europe into sufficient military strength.
Did this failure occur because, as Citino would argue, the German leadership simply did not concern itself with non-military factors, being focused exclusively on operational matters and thus blind to the obvious flaws in their method? Or, as others might argue, was it the result of the chronic institutional Darwinism and inefficiency of the Nazi bureaucracy, the racist and exploitative nature of the German occupation, the burdens produced by trying simultaneously to fight a military war and a war against the Jews, or simply the ultimately limitless aims of Hitler? As with all good interpretative histories, Citino forces the reader to think about his assertions.
Was the German failure in Russia in 1941 the result of an exclusive emphasis on operational thinking, or a consequence of a poor operational plan, one with no clearly defined focus upon which the Germans could concentrate resources?
Citino asserts that the weakness of this approach had already manifested itself by the end of 1941. Given their emphasis on operational concerns, German military planners were in a sort of conceptual prison, one in which they thought very little about strategic concerns, but focused almost exclusively on operational victories. The weakness of this approach lay in the lack of any exit strategy. If maneuver and a war of movement failed to yield a quick strategic victory, the only option left to German leaders seemed to be more of the same: keep winning operational triumphs in the hope that they would eventually lead to overall success. Therefore, as Citino notes wryly, by 1941, "the Wehrmacht... Just as significantly, these dazzling successes of 1939-41, whether in Poland, Scandinavia, France, or the Balkans, while not achieving any decisive results, had left the Wehrmacht dangerously overextended. Much to German dismay, the pattern established in the first two years of the war held fast in the second half of 1941.
Once again, the Germans won brilliant battles of maneuver and encirclement but to no avail; the Soviets stubbornly refused to give up. More ominously, although they lent themselves to spectacular headlines and brilliant weekly newsreels, these encirclement battles proved to be grinding, grueling, costly affairs that began the process of gutting the Wehrmacht. Indeed, one might note that the German army actually suffered more combat deaths in July 1941 than in the crisis months of December 1941 or January-February 1942. For a military organization not keen on logistics or economic mobilization under the best of circumstances, these losses proved beyond capacity for replacement. From the summer of 1941, the German army consistently ran short on crucial supplies necessary to sustain an all-out war effort. Although the grim, dogged Soviet resistance was primarily responsible for preventing the Germans from converting operational triumphs into decisive victory, another problem had emerged that would plague the Germans in 1942: a lack of clear focus on the major strategic goals of the Barbarossa campaign. For a country that lacked sufficient resources in the first place, the failure to prioritize key aims on the Eastern Front risked a serious dispersal of effort that could only undermine the larger goal of a quick victory. In a further bitter twist, the conflict between Adolf Hitler and his military leaders put another cherished German military tradition into question: the independence of army commanders in the field.
Although the Germans survived the Soviet counterattack before Moscow and the savage winter of 1941-42, the experience both reinforced and undermined key German ideas on how to make war. As German leaders pondered the military situation in the early spring of 1942, Citino raises one of the most puzzling questions of World War II: given the fact that their armies occupied much of Europe, why did the Germans fail to mobilize resources on a scale similar to their enemies? This omission does not so much point to a failure on his part as illustrate a limitation inherent in operational military history: the focus must remain on the battlefield. And here, Citino once again proves adept in his analysis of operational factors. Although the German gaze remained squarely on the Soviet Union, at this point Citino shifts the strategic focus of his book to the desert war in North Africa. Admittedly a side show in terms of sheer numbers, the North African campaign nonetheless confronted the Germans with the troubling reminder that although they barely had strength enough to fight in one theater at a time, they now faced the reality of having to conduct operations simultaneously in a number of far-flung areas. This dispersal of energies, in turn, presented problems of both a command and logistical nature.
По данному факту начато расследование. Пока никаких признаков вины других лиц не обнаружено.