основные цитаты из речи в Рейхстаге 1 сентября 1939 г. 1. Данциг был и есть германский город. 1 сентября 1939 г. Российский государственный военный архив. Речь Гитлера 6 октября 1939 года — выступление Адольфа Гитлера перед Рейхстагом в Кролль-опере, состоявшееся вскоре после завоевания Польши. нацистская Германия во главе с Адольфом Гитлером вторглась на территорию Польши, положив начало Второй мировой войне.
Главное меню
- Операция «Консервы». Как Гитлер создал предлог для нападения на Польшу
- Из Википедии — свободной энциклопедии
- Никаких ассоциаций: просто историческое фото : picturehistory — LiveJournal
- речь гитлера 1 сентября 1939г
- Операция «Консервы». Как Гитлер создал предлог для нападения на Польшу
- Глава 33. О «неизвестной» речи вождя немецкого народа, Ч.1/4
речь гитлера 1 сентября 1939г
Поскольку среди миллионов, составляющих тело нации, найдется достаточно талантливых людей, в высшей степени подходящих для занятия каждой должности. Нет лучшей гарантии сохранения государства и народа перед лицом революционных идей некоторых личностей и раскольнических тенденций времени, чем эта. Опасность исходит только от тех, не выявленных творческих дарований, а не от мелких критиков или ворчунов, с их негативными заявлениями. В таких людях нет ни энергии, ни идеализма, чтобы подстегнуть их к достижению чего-либо требуется усилие. Редко когда их дух протеста или злой умысел достигают большего, чем написание памфлетов и газетных статей или позволение себе ораторских излишеств.
Веками, подлинные революционеры, которых только знал мир, всегда были людьми, желающими руководить, но не имеющими возможности или же принадлежащими к высокомерным, испорченным и исключительным классам общества. Таким образом: в интересах государства, по средствам осторожной селекции, снова и снова искать и находить существующие в нации таланты, и использовать их наилучшим образом. Первое, что необходимо для этих действий — мощная организация живого национального сообщества. Поскольку, именно она ставит наиболее комплексные задачи и требует постоянного и различного, по своей сути, труда.
Только подумайте об огромном количестве образовательной работы, то есть руководящей работы, жизненно необходимой в такой организации как Рабочий Фронт. Господа, мы стакнулись с бесчисленными и огромными дальнейшими задачами. Новая история лидерства нашей нации, еще только должна быть написана. Ее сотворение — зависит от расы.
Однако, так же необходимо требовать и убедиться в выполнении это требования, чтобы вся система и метод нашего образования воспитывали, прежде всего, храбрость и готовность к принятию ответственности ибо, они должны рассматриваться как неотъемлемые качества, которыми должно обладать каждое государственное учреждение. При назначении человека на тот или иной руководящий пост в государстве или партии, большую ценность следует придавать характеру, а не чисто академическому или, как утверждают, интеллектуальному соответствию. Нельзя считать абстрактное знание решающим фактором, ибо там, где необходим руководитель, там важен скорее природный талант к руководству, а с ним и развитое чувство ответственности, которое придает ему решимости, отваги и стойкости. Общепринятым должен стать принцип, согласно которому отсутствие чувства ответственности, никогда не должно вызывать восхищения своей предположительно прекрасной академической ученостью, а аттестат выступать истиной в последней инстанции.
Знание и лидерские качества, которые всегда подразумевают личную энергию — не несовместимы. Ибо, в сложных ситуациях, имеющееся знание, ни при каких обстоятельствах, не получиться заменить на честность, отвагу, храбрость и решимость. А эти качества куда важнее для руководящего людьми государственного или партийного деятеля. И все это я говорю вам, господа, оглядываясь на один год германской истории, который показал мне, более ясно, чем вся моя предыдущая жизнь, как жизненно необходимы эти качества; и как во время кризиса, один единственный энергичный деятель перевешивает тысячу немощных интеллектуалов.
Но этот новый тип человека, как общественный фактор, выбранный, за воплощении качеств руководителя, так же должен быть освобожден от многочисленных предрассудков, которые я могу описать лишь как лживый и полностью бессмысленный набор общественных моралей. Нет такой позиции, которая не сможет найти свое конечное обоснование пользе, которую она приносит всему обществу. Все, что не нужно или вредно для существования сообщества, нельзя назвать моралью, на которой можно основать социальный порядок. И самое важное, национальное сообщество возможно только тогда, когда принятые законы — едины для всех.
Не следует ожидать или требовать, чтобы один человек действовал в соответствии с принципами, которые в глазах других людей являются абсурдными или вредными, или даже просто неважными. Я не принимаю тех социальных классов, которые загнивают, отрезав себя от настоящей жизни, поддерживают в себе жизнь искусственную — за изгородью сухих переживших свое время классовых законов. До тех пор, пока идея способна обеспечить тихое место для погребения, против нее не может быть возражений. Но если она является попыткой поставить преграду на пути прогресса жизни, тогда ураганный ветер молодости снесет все эти наросты одним порывом.
Сегодня, в нашем германском государстве, народном государстве, не существует социальных предрассудков, и потому, нет особого социального морального кодекса. Это государство признает только законы жизни и необходимости, к которым человек пришел по средствам разума и откровения. Национал-социализм признает эти законы и необходимости, и это — дело национал-социализма, заставить остальных, уважать их. Обращаясь в этот торжественный день, таким образом, к вам, господа, хочу еще раз уверить вас, в вашем чувстве долга, как борцов за национал-социалистическое движение.
Делайте, что можете, ради достижения великих целей нашей философии, которые так же являются целями борьбы нашего народа. Поскольку ваше теперешнее положение является, не положением избранных членов парламента, но положением национал-социалистических борцов, которых наше движение представило германскому народу. Ваша главная обязанность состоит в формировании нации и формировании нашего сообщества, в образовании нации и образа мысли, соединяющего в себе подлинно национальную и социальную идеи. Именно по этой причине, германский народ и избрал нас с вами.
Принципы нашего движения обязывают нас действовать единообразно, независимо от ситуации, в которой мы можем оказаться. Но именно по этому, у нас есть больше прав представлять германскую нацию, чем у тех парламентариев, имеющих демократическое происхождение, которых мы знали в прежней Германии, и которые добились своих постов, оплачивая их более или менее значимыми суммами. И теперь, после шести лет, в течении которых руководство германским народом и государством находилось в моих руках, я смотрю в будущее, я должен найти способ выразить, то глубокое чувство уверенности и доверия, что вдохновляют меня. Сплоченность германской нации, гарантами которой, вы, господа, в первую очередь, являетесь, уверяет меня в том, что какие бы задачи не стояли бы перед нашим народом, национал-социалистическое государство, рано или поздно найдет способ их решения.
Не важно, какие трудности ждут нас впереди, энергия и отвага нашего руководства всегда их преодолеет. Я убежден в этом так же как и в том, что германский народ усвоив уникальный исторический урок прошедших лет, последует за этими руководителями с величайшей решимостью. Господа, мы живем во время, когда воздух наполнен криками демократических защитников морали и преобразователей мира. Слушая заявления этих апостолов, почти можно поверить в то, что весь мир только того и ждет, чтобы вытащить германскую нацию из ее бедственного положения, и повести ее назад к славному государству космополитического братства и международной взаимопомощи, суть которого мы, германцы, столь сильно распробовали во время пятнадцати лет, прошедших до прихода к власти национал-социализма.
Речи и статьи из этих демократических стран, каждый день твердят нам о тех трудностях, с которыми мы — германцы столкнулись. Но можно заметить разницу между заявлениями политиков и главными статьями их журналистов. Их политики либо жалеют нас, либо льют елей старых рецептов — которые к сожалению, однако, не выглядят такими уж успешными в их собственных государствах; с другой стороны, журналисты, дают волю своим собственным сантиментам, чуть более свободно. Они уверенно, злорадствуя рассказывают нам, что мы голодаем или что голод — Божья кара — скоро снизойдет на нас, что нас постигло разорение в результате финансового кризиса, или кризиса производственного, или — в случае, если этот все-таки не наступит — кризиса потребительского.
Единственная проблема состоит в том, что прозорливость этих всемирных демократических экономистов, о существовании которой у нас есть столько догадок, не всегда дает одинаковые заключения. Только в течении прошлой недели, принимая во внимание, все ее давление самоутверждения Германии, можно было прочесть: 1. Что, несмотря на то что Германия имела профицит производства, эта продукция была бы потеряна, из-за недостаточной покупательской способности населения; 2. Что, несмотря на то, что имелся огромный потребительский спрос, нехватка продукции, может привести к краху страны.
Что мы вот-вот рухнем под страшным бременем долгов; 4. Что нам не нужны дополнительные средства, но национал-социалистическая политика и этой области состоит в противоречии со священными идеями капитализма, и потому — пожалуйста, Всемогущий, пусть она — разрушит сама себя; 5. Что германский народ бунтует против низкого уровня жизни; 6. Что наше государство не может более поддерживать высокий уровень жизни германского народа — и так далее.
Эти и многие другие такие же тезисы догматиков демократического мира, имели место в бесчисленных заявлениях, сделанных в течении периода борьбы национал-социализма за власть, и в частности, в течении последних шести лет. Во всех этих сетованиях и пророчествах есть только одно искреннее усилие, и это — единственное честное демократическое желание состоит в том, чтобы германскому народу и особенно национал-социалистической Германии следует наконец исчезнуть. Правда, одну вещь, германский народ, то есть мы, реализовали сами: ведь Германия несомненно всегда имела сложное экономическое положение. На самом деле с 1918 года, многие люди считали ее положение безнадежным.
Тогда как в период 1918 года просто опускали руки, перед лицом этих трудностей, или надеялись на весь остальной мир, чтобы потом разочароваться в нем, национал-социализм сломал эту систему трусливой капитуляции пред неизбежной судьбой, и воскресил к жизни инстинкт самосохранения нации. Этот инстинкт не только начал работать с невероятной силой, но — как я сегодня показал — он также добился невероятного успеха, так что я могу сказать две вещи: первое, что мы действительно вступили в сложную борьбу, используя каждую частицу нашей объеденной силы и энергии народа, и второе, что мы полностью выиграем эту борьбу — на самом деле, мы уже выиграли ее! В чем причина всех наших экономических трудностей? Это перенаселение нашей территории.
И в связи с этим есть только один факт и один вопрос, который я могу продемонстрировать критикам на Западе и в заморских демократиях. Вот в чем состоит этот факт: в Германии на квадратный километр приходиться 135 человек, живущих без внешней помощи и наколенных запасов; в течении 15 лет бывший добычей для всего остального мира, обремененный непомерными долгами, без колоний, германский народ тем не менее сыт и одет и, более того, у нас нет безработных. Вопрос же состоит в следующем: какая из так называемых демократий способна совершить такой подвиг? Если мы и выбрали особые методы, то причина этого состоит в том, что мы были вынуждены так поступить под давлением конкретных обстоятельств.
И, фактически, наше положение было настолько трудным, что его никак нельзя сравнивать с положением других держав. Существуют в мире и такие страны, где вместо 135 человек на квадратный километр, как в Германии, живут только 5 или 11 — там где огромные пахотные земли просто не используются, там где есть все вообразимые полезные ископаемые. Существуют такие страны, у которых помимо всего этого есть еще и природные ресурсы, уголь, железо и руда, и все-таки они не способны даже решить свои собственные социальные проблемы, решив проблему безработицы или преодолев другие трудности. А теперь представители этих стран кичатся чудесными качествами своих демократий.
Они совершенно вольны делать что захотят. Но до тех пор пока у нас в Германии была эта самая демократия, у нас было семь миллионов безработных; и разрушенное производство, как в городах так и в деревнях, и общество на грани революции. Теперь, несмотря на все трудности, нам удалось решить эти проблемы, потому что у нас был для этого свой режим и своя внутренняя организация. Представители зарубежных демократий дивятся тому, что мы теперь предпочитаем свободу сохранения режима, что наш режим лучше прежнего; но более всего они дивятся тому, что германский народ соглашается слушаться действующий режим и отвергает прежний.
А главное, каково значение этой попытки всунуть нам нечто такое — являющееся вопросом выбора народа — чем мы и так обладаем в более чистой и лучшей форме? Что касается этого столь рекомендуемого метода, то он доказал свою полную бесполезность в нашей стране. В других станах вполне понимают, что сотрудничество между демократиями и так называемыми «диктатурами» возможно. И что это должно значить?
Вопрос о форме правления или организации национального сообщества вообще не должен быть предметом для международных дебатов. Нам в Германии совершенно все равно какова форма правления в других странах. Нам, по большому счету, даже все равно экспортируется ли национал-социализм — являющийся нашим изобретением, так же как фашизм в Италии — в другие страны или нет. Как минимум — нас это не интересует.
Мы не видим преимуществ в переносе национал-социализма — как идеи — в другие страны, так же как мы не видим повода для войны в том, что другие народы выбрали демократию. Утверждение, что национал-социалистическая Германия вскоре нападет и расчленит Северную и Южную Америки, Австралию, Китай и даже Нидерланды, потому что там иные формы правления, того же уровня, что и заявления о том, что мы намерены немедленно оккупировать Луну. Наше государство и наш народ существуют в очень трудных экономических условиях. Прежний режим капитулировал перед нелегкостью такой задачи, и оказался неспособен, по своей сути, бороться против сложностей, с которыми он сталкивался.
Для национал-социализма слова «капитуляция» не существует ни во внутренних делах, ни в делах внешних. Национал-социализм полон упрямой решимости так или иначе решать проблемы, которые должны быть решены. Из-за нашего положения мы вынуждены компенсировать недостаток материальной базы величайшей индустриализацией и максимально интенсивной концентрацией нашей рабочей силы. Те, кто может лежать под банановой пальмой и вкушать фрукты, падающие прямо им в руки, конечно же, не так борются за свое существование, как германский крестьянин, который должен напрягать все свои силы в течении всего года, чтобы возделать свое поле.
В связи с этим, мы отказываемся признать, что беззаботный международный любитель бананов имеет какое бы то ни было право критиковать действия германского крестьянина. Если определенные методы нашей экономической политики остальному миру кажутся вредными, то ему следует признать, что ненависть части бывших стран - победителей, бессмысленная и бесполезная с экономической точки зрения, и вынудила нас применять их. Я хочу прояснить вам, в нескольких словах, господа, тем самым прояснив для всего германского народа, существующее положение вещей, которое мы должны либо принять, либо изменить. До войны Германия обладала процветающей экономикой.
Она участвовала в мировой торговле и соблюдала экономические законы, которые были в то время общими, так же как и методы этой торговли. Мне ничего не надо добавлять относительно необходимости участвовать в этой торговле, ибо слишком самонадеянно полагать, что Бог создал этот мир для одного или двух человек. Каждый народ имеет право обеспечивать свое существование на этой земле. Германский народ — один из старейших цивилизованных народов Европы.
Его вклад в мировую цивилизацию не ограничивается парой политиканских фраз, но основывается на бессмертных достижениях, крайне полезных для всего мира. Наш народ имеет то же право в открытии и освоении мира, как и любой другой. Тем не менее, даже в предвоенные годы английские общественные круги поддерживали идею — крайне ребяческую, с экономической точки зрения — о том, что разрушение Германии позволило бы Британии получать сверхприбыль от мировой торговли. Кроме того, существовал и еще один фактор: Германия тех дней, в конечном счете, могла не оказаться в полной власти мирового господства, которого пытались добиться евреи.
Поэтому они использовали все доступные средства для начала войны против Германии. Война, в которую Германия оказалась вовлечена только из-за ошибочного понимания преданности союзнику, через 4 года закончилась фантастическим воззванием президента Америки Вильсона. Эти «Четырнадцать пунктов», позднее дополненные еще четырьмя, представляли собой торжественные обязательства Союзников, на основе которых Германия опустила оружие. После перемирия эти обязательства были нарушены самым вероломным образом.
А затем начались эти безумные попытки стран победителей превратить страдания войны, в постоянный источник противостояния во время мира. Если бы этому был сегодня положен конец, то это случилось бы не из-за демократических деятелей, продемонстрировавших свое понимание или хотя бы чувство справедливости, но только посредством силы, пробудившейся в германской нации. В любом случае, ясно, что в конце той войны любой разумный взгляд заметил бы, что ни одна страна ничего не выиграла. Хитрые британские авторы экономических статей, которые написали что уничтожение Германии подняло бы благосостояние каждого британца и обогатило бы страну, были вынуждены — по крайней мере на время, пока ясно была видна ложность их заявлений — замолчать.
Несколько месяцев назад, в речах английских политиков и ведущих статьях таких же авторов, снова начали появляться такие же гениальные открытия. Ради чего начали войну? Ради того чтобы уничтожить германский флот, второй по силе в мире? В любом случае результат был следующим: теперь два других государства вмешались в наши дела — одно заняло позицию лучше германской, а второе заняло место самой Германии.
И как это было связанно с уничтожением германской торговли? Уничтожение германской торговли затронуло Англию почти так же как и Германию. Англия и англичане не стали богаче. Или попытка уничтожить наше государство имела иную причину?
Наше государство сегодня сильно как никогда ранее. Или она должна была укрепить положение западной демократии в мире? В разных частях света ранние версии этой демократии были удалены из обращения и уничтожены. От берегов Тихого океана на Дальнем Востоке, до вод Северного моря и средиземноморских берегов, начали быстро распространяться другие формы правления.
Все возможные преимущества от этой войны полностью исчезли — не только неисчислимые человеческие и материальные жертвы, но и продолжающееся тяготы на производстве, и прежде всего в бюджетах государств. Однако, и это — факт ясный, его можно было заметить сразу же после окончания войны.
Но в Польше Адольф Гитлер продемонстрировал всему миру свое военное лидерство. Люфтваффе выполняли его приказы и атаковали только военные объекты. Отрывок из нацистской брошюры о бомбардировке Кёльна британскими ВВС. Мы напоминаем, что нацизм - зло, Адольф Гитлер - ужасный человек и военный преступник.
Я сделал еще одну последнюю попытку принять предложение о посредничестве... Целых два дня я сидел со своим правительством и ждал, удобно ли польскому правительству послать полномочного представителя или нет... Депутаты, если бы правительство Германии и его лидер терпеливо перенесли такое обращение, Германия заслужила бы только исчезнуть с политической сцены. Но меня ошибочно судят, если мою миролюбие и мое терпение принимают за слабость или даже за трусость... Эти предложения о посредничестве не увенчались успехом... Затем Гитлер заговорил о пакте Молотова-Риббентропа , который был подписан всего десять дней назад, 23 августа. Хотя новости о пакте были опубликованы в Советском Союзе и к тому времени широко распространились по всему миру, эта речь включала в себя первую речь Гитлера. Я больше не вижу причин, по которым [Германия и Россия] все еще должны противостоять друг другу... Поэтому мы решили заключить пакт, который исключает за любое применение насилия между нами... Россия и Германия воевали друг против друга в Мировой войне. Этого не случится и не будет во второй раз.
Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить 1 проблему Данцига; 2 проблему Коридора, и 3 чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах. Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ. Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима. Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву. Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу.
Первый день войны в зеркале мировой прессы
Это наступление официально объявлялось «вынужденной мерой, предпринятой… ввиду нависшей угрозы англо-французского наступления… через Бельгию и Голландию». Глава советской дипломатии вновь «отнёсся с пониманием» к сообщению германского посла и выразил ему «полное удовлетворение». А 17 июня 1940 года, после взятия немцами Парижа и за пять дней до капитуляции Франции, Молотов сам пригласил к себе посла Германии, чтобы от имени Советского Союза поздравить его с «блестящим успехом германских вооружённых сил». О начинавшихся в Польше и западных странах преследованиях нацистами евреев она не сообщала ничего. Кроме того, летом 1940 года внимание советской печати переключилось на очередные «освободительные мероприятия» советских войск — присоединение государств Прибалтики и Бессарабии. Момент для этого был как раз самый подходящий, так как все силы Германии в это время находились на Западе. В ноябре 1940 года Молотов посетил Берлин с официальным визитом.
После того, как стороны не пришли к взаимоприемлемому соглашению о разделе сфер влияния, тон советских газет по отношению к Германии несколько охладел. Но враждебные выпады и вообще какая бы то ни было негативная информация о Третьем рейхе по-прежнему не допускались. Ход воздушной битвы над Англией, в которой Германия потерпела первую неудачу, и другие военные действия освещались, главным образом, по официальным немецким источникам.
Вчера вечером они не прислали нам полномочного представителя, а вместо этого проинформировали нас через польского посла, что всё ещё раздумывают, подходят ли для них британские предложения. Польское Правительство также сказало, что сообщит Англии своё решение. Депутаты, если бы Германское Правительство и его Фюрер терпеливо бы сносили такой обращение с Германией, то заслуживали бы лишь исчезновения с политической сцены.
Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость. Поэтому я принял решение и вчера вечером проинформировал британское правительство, что в этих обстоятельствах я не вижу готовности со стороны польского правительства вести серьезные переговоры с нами. Эти предложения о посредничестве потерпели неудачу, потому что в то время, когда они поступили, прошла внезапная польская всеобщая мобилизация, сопровождаемая большим количеством польских злодеяний. Они повторились прошлой ночью. Недавно за ночь мы зафиксировали 21 пограничный инцидент, прошлой ночью было 14, из которых 3 — были весьма серьёзными. Поэтому я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев.
Эта позиция Рейха меняться не будет. Я бы хотел, прежде всего, поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны. Когда государственные деятели на Западе заявляют, что это идёт в разрез их интересам, я только могу сожалеть о таких заявлениях.
Это не может ни на мгновение смутить меня в выполнении моих обязанностей. Что более важно? Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим. Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны.
У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на Западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью. Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить.
Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов.
Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. Они не хотят сами вступать в переговоры, а предложили, чтобы Польша и Германия вошли в прямой контакт и ещё раз начали переговоры. Я должен заявить, что я согласился с этими предложениями, и я готовился к этим переговорам, о которых вам известно.
Два дня кряду я сидел со своим правительством и ждал, сочтет ли возможным правительство Польши послать полномочного представителя или не сочтет. Вчера вечером они не прислали нам полномочного представителя, а вместо этого проинформировали нас через польского посла, что всё ещё раздумывают, подходят ли для них британские предложения. Польское Правительство также сказало, что сообщит Англии своё решение.
Депутаты, если бы Германское Правительство и его Фюрер терпеливо бы сносили такой обращение с Германией, то заслуживали бы лишь исчезновения с политической сцены. Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость. Поэтому я принял решение и вчера вечером проинформировал британское правительство, что в этих обстоятельствах я не вижу готовности со стороны польского правительства вести серьезные переговоры с нами.
Эти предложения о посредничестве потерпели неудачу, потому что то время, когда они поступили, прошла внезапная польская всеобщая мобилизация, сопровождаемая большим количеством польских злодеяний. Они повторились прошлой ночью. Недавно за ночь мы зафиксировали 21 пограничный инцидент, прошлой ночью было 14, из которых 3 были весьма серьёзными.
Поэтому я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев. Эта позиция Рейха меняться не будет. Я бы хотел, прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала.
Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны.
Когда государственные деятели на Западе заявляют, что это идёт вразрез их интересам, я только могу сожалеть о таких заявлениях. Это не может ни на мгновение смутить меня в выполнении моих обязанностей. Что более важно?
Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим. Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними.
Они должны найти отклик у другой стороны. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал Westwall. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе.
Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью. Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины.
Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами.
Это мнение разделяют обе наши стороны.
Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима.
Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву. Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу. Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс.
Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому. Если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Гессом, тогда в соответствии с законом соберется сенат и выберет из числа членов сената наиболее достойного, наиболее храброго преемника. Как национал-социалист и как немецкий солдат, я вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя Германии. Был только один лозунг в этой борьбе — вера в этот народ. Одно слово мне никогда не было знакомо — сдаться. Если кто-нибудь считает, что нас, возможно, ожидают трудные времена, прошу его задуматься над тем, что однажды прусский король вместе со своим до смешного малым государством противостоял крупнейшей коалиции и в ходе всего трёх сражений в конечном счете пришел к победе, ибо у него было верящее и сильное сердце, которое нужно и нам сегодня. А потому я хотел бы сразу заверить весь мир: ноябрь 1918 г.
Будучи сам готов в любой момент отдать свою жизнь ее может взять кто угодно — за мой народ и за Германию, я требую того же и от каждого другого. Ну, а тот, кто думает, будто ему прямо или косвенно удастся воспротивиться этому национальному долгу, должен пасть. Нам не по пути с предателями. Тем самым все мы выражаем приверженность нашему старому принципу. Не имеет никакого значения, выживем ли мы сами, необходимо, чтобы жил наш народ, чтобы жила Германия! Жертвы, которые требуются от нас, не больше, чем жертвы, которые делали многие поколения. Если мы создадим общество, связанное клятвенными узами, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями. Я хочу закончить теми же словами, с которыми начал борьбу за власть над рейхом.
Тогда я сказал: «Если наша воля настолько сильна что никакие трудности и страдания не могут сломить её, тогда наша воля и наша Германия будут превыше всего!
Report Page
- Студопедия — Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г.
- Речь Рейхстага 1 сентября 1939 г. - 1 September 1939 Reichstag speech -
- Операция «Консервы». Как Гитлер создал предлог для нападения на Польшу | Аргументы и Факты
- Речь Гитлера перед Рейхстагом 30 января 1939 года
Можно сравнить риторику: "Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г."
Речь Гитлера 28 апреля 1939 года — выступление Адольфа Гитлера перед рейхстагом в Кролль-опере. 1936655Führer and Reichskanzler Adolf Hitler's Address to the Reichstag1939Adolf Hitler. Гитлера в рейхстаге 1 сентября 1939 г. Хотя информация о заключении самого пакта была опубликована в Советском Союзе и успела широко распространиться по миру, эта речь стала первым официальным заявлением Гитлера.
Similar videos
- Студопедия — Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г.
- Операция «Консервы» / История / Независимая газета
- Речь Гитлера перед Рейхстагом 30 января 1939 года
- Adolf Hitler - Speech from 01.09.1939 : Free Download, Borrow, and Streaming : Internet Archive
Полный текст заявления Гитлера от 22 июня 1941 года
За 15 лет до того, как национал-социалистическая партия пришла к власти, была возможность мирного урегулирования проблемы. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. В моей первой речи от 1 сентября 1939 года я заверял, что ни сила оружия, ни время не одолеют Германию.
Любая аналогия ложна? Речь Гитлера 1 сентября 1939
Речь Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 года. в Рейхстаге от 1 сентября 1939 года. 30 января 1939 года в Германии торжественно отмечалась шестая годовщина прихода Гитлера к власти. Выступление Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 года. По этому случаю он был в специально сшитой униформе генералиссимуса вместо обычной коричневой формы НСДАП. депутаты парламента III рейха. Речь Гитлера 1 сентября 1939 года — выступление Адольфа Гитлера на чрезвычайной сессии рейхстага в Кролль-опере. 5 сентября 1939 года посол Польши в СССР просил советского премьера Молотова оказать его стране военно-техническую помощь, но было поздно.
Обращение Адольфа Гитлера к германскому народу 22 июня 1941
Оправдался авантюристический расчёт Гитлера на безвольность Франции. Не понять 1939 года без 1938-го! Западная карикатура Но в США и Англии снова и снова говорят о 1 сентября 1939-го как о начале войны — так велико желание «подмочить» репутацию России, Советского Союза. Настоящие антифашисты, воевавшие с немцами, не рассуждали столь прямолинейно. Так же тенденциозно воспринимается так называемый пакт Молотова и Риббентропа. При этом даже прилежные исследователи Второй Мировой на Западе редко обращают внимание на то, что в 1935 — 39 СССР чуть ли не в одиночку сражался с нацистским режимом в Германии — и дипломатическими, и пропагандистскими методами. Да и на полях сражений будущие главные герои Второй мировой встречались задолго до 1 сентября 1939-го — в Испании. На стороне Франко воевали двести тысяч итальянцев и немцев — многие из них погибнут в русских снегах.
Против них сражались граждане СССР более 2-х тысяч и более пятисот русских эмигрантов. Только в Советском Союзе с первых месяцев правления Гитлера выходили антинацистские книги, фильмы, песни. Режиссёр Герберт Рапопорт, почувствовав на себе напор гитлеровского антисемитизма, из Берлина переехал в Голливуд. Оба они были не только евреями, но и коммунистами. И оба в середине тридцатых обосновались в СССР. Раппопорт давно задумал антифашистскую картину, но реализовать этот проект смогу только в Ленинграде. Работа над фильмом «Профессор Мамлок» началась в 1936-м году.
Да, после августа 1939-го многое переменилось. Фон Риббентроп барственно посверкивал массивным перстнем в ложе Большого театра, наблюдая за чудесами советских балерин. Антифашистская риторика исчезла из употребления, фильмы и книги оказались в запасниках, а главными врагами «прогрессивного человечества» в пропаганде стали англичане и польские паны. От такого поворота многие растерялись — и в СССР, и в Германии любое переключение скоростей в пропагандистской машине сказывалось на жизни миллионов людей. Но самые «идейные» понимали, что это временная мера, компромисс, и страна готовится к войне. Мюнхенский сговор Дипломатическая борьба 1930-х неплохо известна нам по опубликованным документам — и трудно не увидеть, что Москва долго пыталась сколотить антигитлеровскую коалицию, но английская и французская дипломатия отнеслась к советским коллегам презрительно. И загнанный в угол Кремль сделал сильный ход.
Гитлер стремился к большой войне, в этом не сомневались ни в Лондоне, ни в Москве. Война была целью его политики, гитлеровским символом веры. Накануне наступления на Восток, 22 августа, на совещании командного состава фюрер заявил: «Наша сила — в подвижности и жестокости.
Я должен заявить определённо: Германия соблюдает свои обязательства; нацменьшинства, которые проживают в Германии, не преследуются. Ни один француз не может встать и сказать, что какой-нибудь француз, живущий в Сааре, угнетён, замучен, или лишен своих прав. Никто не может сказать такого. В течение четырех месяцев я молча наблюдал за событиями, хотя и не прекращал делать предупреждения. В последние несколько дней я ужесточил эти предупреждения. Три недели назад я проинформировал польского посла, что, если Польша продолжит посылать Данцигу ноты в форме ультиматумов, если Польша продолжит свои притеснения против немцев, и если польская сторона не отменит таможенные правила, направленные на разрушение данцигской торговли, тогда Рейх не останется праздным наблюдателем. Я не дал повода сомневаться, что те люди, которые сравнивают Германию сегодняшнюю с Германией прежней, обманывают себя. Была сделана попытка оправдать притеснения немцев — были требования, чтобы немцы прекратили провокации. Я не знаю, в чём заключаются провокации со стороны женщин и детей, если с ними самими плохо обращаются и некоторые были убиты. Я знаю одно — никакая великая держава не может пассивно наблюдать за тем, что происходит, длительное время. Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. Они не хотят сами вступать в переговоры, а предложили, чтобы Польша и Германия вошли в прямой контакт и ещё раз начали переговоры. Я должен заявить, что я согласился с этими предложениями, и я готовился к этим переговорам, о которых вам известно. Два дня кряду я сидел со своим правительством и ждал, сочтет ли возможным правительство Польши послать полномочного представителя или не сочтет. Вчера вечером они не прислали нам полномочного представителя, а вместо этого проинформировали нас через польского посла, что всё ещё раздумывают, подходят ли для них британские предложения. Польское Правительство также сказало, что сообщит Англии своё решение. Депутаты, если бы Германское Правительство и его Фюрер терпеливо бы сносили такой обращение с Германией, то заслуживали бы лишь исчезновения с политической сцены. Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость. Поэтому я принял решение и вчера вечером проинформировал британское правительство, что в этих обстоятельствах я не вижу готовности со стороны польского правительства вести серьезные переговоры с нами. Эти предложения о посредничестве потерпели неудачу, потому что то время, когда они поступили, прошла внезапная польская всеобщая мобилизация, сопровождаемая большим количеством польских злодеяний. Они повторились прошлой ночью. Недавно за ночь мы зафиксировали 21 пограничный инцидент, прошлой ночью было 14, из которых 3 были весьма серьёзными. Поэтому я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев. Эта позиция Рейха меняться не будет. Я бы хотел, прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны. Когда государственные деятели на Западе заявляют, что это идёт вразрез их интересам, я только могу сожалеть о таких заявлениях. Это не может ни на мгновение смутить меня в выполнении моих обязанностей. Что более важно? Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим. Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна.
Без всяких пояснений они повторили измышления нацистского фюрера относительно систематической подготовки Польшей войны против Германии и того, что в ночь на 1 сентября Польша начала военные действия. Были приведены и слова Гитлера о миролюбии Германии, которая ничего не требует от западных держав. Это не было правдой: передовой отряд немецких танков, ворвавшийся на окраину польской столицы, был полностью уничтожен, а Варшава героически сопротивлялась ещё три недели. Но ни об этом, ни о варварских обстрелах и бомбардировках польской столицы, ни о значительных разрушениях и жертвах среди мирного населения советские газеты не сказали ни слова. Зато 21 сентября, со ссылкой на нидерландское агентство новостей, было сообщено, что обороняющие Варшаву польские войска передрались между собой. В целом же продвижение германских войск по территории Польши освещалось в советской прессе верно. Публиковались карты-схемы театра военных действий от 8 и 14 сентября с обозначением подконтрольных территорий. В публикациях всячески подчеркивалась деморализация и развал польской армии, что, кстати, было недалеко от истины. В то же время давали и преувеличенную информацию о резко возникших в Англии трудностях. При этом, любая негативная информация о немецких войсках, как и о Германии в целом, отсутствовала.
Хотя новости о пакте были опубликованы в Советском Союзе и к тому времени широко распространились по всему миру, эта речь включала в себя первую речь Гитлера. Я больше не вижу причин, по которым [Германия и Россия] все еще должны противостоять друг другу... Поэтому мы решили заключить пакт, который исключает за любое применение насилия между нами... Россия и Германия воевали друг против друга в Мировой войне. Этого не случится и не будет во второй раз. Гитлер оправдал нападение Германии, заявив о виновности поляков на основе фальсифицированного инцидента с Глейвицем - кульминации операции Гиммлер , операции под ложным флагом, призванной продемонстрировать, что поляки напали первыми: Этой ночью польские регулярные солдаты впервые обстреляли нашу территорию. Затем Гитлер объявил себя «Первым солдатом Германского рейха» Erster Soldat des Deutschen Reiches , самопровозглашенным званием, фактически эквивалентным генералиссимусу. Это был еще один шаг в укреплении позиции Гитлера как верховного главнокомандующего немецкими вооруженными силами Oberbefehlshaber der Deutschen Wehrmacht : Отныне я всего лишь первый солдат Германского рейха. Я снова надела то пальто, которое было для меня самым священным и самым дорогим. Я не буду снимать его снова, пока не будет обеспечена победа, иначе я не переживу исход. Уильям Ширер отметил, что «Только однажды в тот день Гитлер сказал правду.
Почему советские СМИ поздравляли Гитлера с военными победами до 1940 года
Приблизительно тринадцать миллионов национал-социалистов, проголосовали тогда в мою поддержку. Это было неслыханное количество, но это — едва ли треть числа от всех проголосовавших. Это правда, что остальные двадцать миллионов были рассеяны и разделились среди тридцати пяти других партий и групп. Единственным, что их объединяло, была их общая ненависть к нашему молодому движению, ненависть, порожденная их запятнанной совестью и подлыми намерениями. Как это все еще происходит по всему миру, она объединяет священников партии центра с атеистами-коммунистами, социалистов, намеренных отменить частную собственность и капиталистов, чьи интересы напрямую связаны с биржей ценных бумаг, консерваторов, жаждущих сохранить монархию, и республиканцев, чьей целью было уничтожить ее. Во время долгой борьбы национал-социализма за главенство в стране, все они объединились для защиты своих интересов, тем самым встав в один ряд с еврейством.
И епископы-политики, представляющие различные церкви протянули руки свои, дабы благословить этот союз. Эти разрозненные части нации, объединенные лишь своими негативными целями, теперь противостояли трети добросовестных германских мужчин и женщин, которые взялись за восстановление германской нации и государства, перед лицом оппозиции как дома, так и за границей.
Обе эти территории по их культурному развитию принадлежат исключительно германскому народу. Данциг был отнят у нас, Коридор был аннексирован Польшей. Как и на других германских территориях на востоке, со всеми немецкими меньшинствами, проживающими там, обращались всё хуже и хуже. Более чем миллион человек немецкой крови были отрезаны от их родины.
Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ.
Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое.
Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы.
Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима. Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву.
Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо.
Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу.
Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс. Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому. Если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Гессом, тогда в соответствии с законом соберется сенат и выберет из числа членов сената наиболее достойного, наиболее храброго преемника.
Как национал-социалист и как немецкий солдат, я вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя Германии. Был только один лозунг в этой борьбе — вера в этот народ.
Одно слово мне никогда не было знакомо — сдаться. Если кто-нибудь считает, что нас, возможно, ожидают трудные времена, прошу его задуматься над тем, что однажды прусский король вместе со своим до смешного малым государством противостоял крупнейшей коалиции и в ходе всего трёх сражений в конечном счете пришел к победе, ибо у него было верящее и сильное сердце, которое нужно и нам сегодня. А потому я хотел бы сразу заверить весь мир: ноябрь 1918 г.
Будучи сам готов в любой момент отдать свою жизнь ее может взять кто угодно — за мой народ и за Германию, я требую того же и от каждого другого. Ну, а тот, кто думает, будто ему прямо или косвенно удастся воспротивиться этому национальному долгу, должен пасть. Нам не по пути с предателями.
Тем самым все мы выражаем приверженность нашему старому принципу. Не имеет никакого значения, выживем ли мы сами, необходимо, чтобы жил наш народ, чтобы жила Германия! Жертвы, которые требуются от нас, не больше, чем жертвы, которые делали многие поколения.
Если мы создадим общество, связанное клятвенными узами, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями.
Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью. Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь.
Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами.
Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов.
Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну.
Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование.
Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах. Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей.
Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ. Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже.
Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права. Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы.
Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима.