«Географ глобус пропил». Слушать аудиокнигу. 16 042.
Лучшая рецензия на книгу
- Алексей Иванов, «Географ глобус пропил»
- Географ глобус пропил. Глава 24. В тени великой смерти (Алексей Иванов, 1995)
- Читать дальше:
- Другие записи
Алексей Иванов. Географ глобус пропил
Книги Алексея Иванова входят в программу высшей школы по литературе, также по его произведениям выпускаются научные работы и диссертации. Географ. Дымя сигаретой и бренча в кармане спичечным коробком, бывший глухонемой, он же Виктор Служкин, теперь уже побритый и прилично одетый, шагал по микрорайону Новые Речники к ближайшей школе. Скачать книгу Географ глобус пропил, автор Алексей Иванов бесплатно в fb2 формате. Книга Географ Глобус Пропил – покупайте на OZON по выгодным ценам! Алексей Иванов является автором романов "Географ глобус пропил", "Сердце Пармы", ряда сценариев для фильмов.
Автор книги «Географ глобус пропил» завершил работу над «калининградским» романом
Такой же на первый взгляд лёгкий, вроде бы даже развесёлый, лихо скачущий по кочкам абсурдистского юмора текст, в который исподволь заложены умные, глубокие, горькие мысли. Их сначала и не заметишь, а потом они вдруг взрываются у тебя в голове, как бомба или запах нашатыря, или распускаются, как цветок, в сердце… И лихорадочно листаешь страницы назад: где?! Что это было?.. Всего и надо, что вчитаться, — боже мой, всего и дела, что помедлить над строкою — не пролистнуть нетерпеливою рукою, а задержаться, прочитать и перечесть. Юрий Левитанский Отдельный слой книги — вернее, её ингредиент, растворённый в ней, — удивительные, волшебные, точные в своей буквальной земной красоте пейзажи, меняющиеся с течением сюжета от осени до весны. Циник и романтик мирно уживаются в Викторе Служкине, в Алексее Иванове, в любом из нас. И ещё: я сама родилась и выросла в Перми, поэтому ностальгическими дальними звоночками отзывались в душе и горнозаводское направление «Перми второй», и сквозная железная лестница у заводоуправления, и дебаркадеры они и сейчас совсем такие же, какими вы их видели в фильме «Жестокий романс» , и необъятная ширь Камы, скупо расшитая по серому фону розовыми и белыми бисеринками бакенов, и могучий закамский бор, по сравнению с которым чахлые и болотистые валдайские леса — досадное недоразумение, и скалы-бастионы, выходящие своими грозными вертикалями к мирно бормочущей далеко внизу немудрёной речке — такой же бархатно-зелёной, как и нависающий над ней лес… Простите, расчувствовалась. Удивительная книга. В «перечитывать», вне всяких сомнений. Я ещё не всё в ней увидела. Uchilka написал а рецензию на книгу 130 Все указатели судьбы годятся только на то, чтобы сбить с дороги.
Иванов «Географ глобус пропил» Потрясающая книга, изумительная! И весь ужас вся прелесть в том, что речь идет о современной русской прозе! Обычно не складывается у нас с ней — каждый раз сплошное разочарование. Тут, конечно же, далеко не во всём вина прозы, иногда действительно хорошая литература тяжело пробивается к своему читателю. К счастью, «Географ» нашёл свою тропу ко мне. Она петляла по ЛЛ, вилась и кружилась, пока, наконец, через рецензии уважаемых лайвлибовцев не добралась до цели. Да, он хорошо знает географию, этот ваш «Географ». Скромно присоединю свой голос к тем, кто поёт дифирамбы в адрес романа, и расскажу о трёх ключевых моментах, которые привели меня в этот хор. Образ главного героя Служкина Удивительный герой. Не в смысле какой-то там уникальности, а потому что он при своей способности размышлять над природой вещей наделен ещё настолько противоположными чертами, что они не только друг другу, но и каждая из них сама себе противоречит, являясь яркой и тусклой одновременно.
Этот дуализм в квадрате, как мне кажется, и есть основная соль новоиспечённого географа. Отсюда все его душевные метания, его неспособность найти себя в этом мире. Но он всё равно пытается. Кто сказал, что я неудачник? Характер Служкина раскрывается вовсе не постепенно, уже в первой главе он вырисовывается довольно чётко. А дальше шаг за шагом мы идём в глубину этой диссонирующей личности: вначале робко, а потом на полном ходу. Согласна с тем, что композиционно, по смыслу стоит выделить в книге две части: до похода и поход, но в плане обрисовки характера героя роман, на мой взгляд, является единым целым. Нет там никакого скачка, никакого противопоставления. Это монолит. Умение терять - самая необходимая штука в нашей жизни.
Ему нужно это умение. Необходимо до мозга костей. Потому что самого желанного географ не достигает, и не достигнет, наверное, никогда. Язык Тут хочется упомянуть две вещи. Первое — стиль. С полным основанием можно сказать, что Иванову удалась стилизация речи подростков. И что ещё важнее, эта их речь оторвана от речи молодых, но всё же более взрослых героев — от речи Служкина, его жены, друзей и подруг. То есть у последних есть свой не менее сочный язык. Здорово сделано. Второе — это описания природы.
В каждой строчке любовь автора к родному краю. Причём ты тут же понимаешь, что край ему родной. Только в этом случае можно так душевно и красочно говорить о самом простом. Ну, и талант, конечно, не помешает. На улице уже темнело, накрапывал дождь, палая листва плыла по канаве, как порванное в клочки письмо, в котором лето объясняло, почему оно убежало к другому полушарию. Неоднозначность Закрываю книгу, ставлю её на полку, а на вопрос «Понравился ли мне главный герой? Служкин всегда гармоничен с природой, иногда сам с собой, и почти никогда с социумом. Я человека ищу, всю жизнь ищу - человека в другом человеке, в себе, в человечестве, вообще человека!.. Не знаю почему, но на ум приходит князь Мышкин. Та же грусть, тот же надрыв.
Нерв вибрирует. И тот же восторг от знакомства с таким интересным персонажем. Хотела бы я написать отзыв, опираясь на собственный опыт. Рассказать, как трудно бывает новичкам в первые месяцы, как накрывает депрессия от чудовищного несовершенства системы, как страшно входить в класс, не зная, что там тебя ждёт или, что хуже, зная. Вспомнить, сколько молодых специалистов либо сдались и ушли из школы, либо поплыли по течению хотя скорее замерли в болоте. Или же, напротив, рассказать о хорошем, которого тоже немало. Хотела бы рассказать, да. Но тут ведь совсем не об этом речь. Учитель от безысходности, ученик по жизни. Я её сама не читала, но о-о-о-очень хвалят.
Говорят, жутко романтичная! Дома я открыла её и мельком пробежалась по страницам. Название отталкивало от себя своей непонятностью, обложка - несимпатичным мужиком лет сорока. Чтоб ещё раз я Ксюху послушала! Благополучно забытая, она пылилась где-то в темном уголке моего ридера. А потом флешмоб "Дайте две" внезапно ткнул меня носом в в навевающую тоску зеленую обложку. Ничего не поделаешь, надо читать.
Девяностые диктовали свои правила и были исключительно узнаваемыми по многим признакам даже сейчас.
Если учитель Служкин пинает пакет с учебниками, то мы видим школьников, в середине девяностых не думающих о рюкзаках с сумками и легко приходящих в школу с сиськами и задницами девиц на тех самых пакетах. Если Служкин курит «Приму», то он курит ее из-за хотя бы какой-то доступности для человека без денег посреди Перми девяностых, а вовсе не из-за любви к Г4зима, как личности творческой. И переживания подростка Служкина по поводу влюбленности в Леночку и одновременной смерти Брежнева показывают героя с той позиции, когда даже его непонятное отношение к собственной супруге кажется уже не таким плохим. Особенно учитывая ее же отношение к нему. И вдруг возникшая влюбленность Служкина в Машу совершенно не отдает педофилией, хотя, конечно, возраста бы ему поменьше, а ей наоборот. Киношный же Хабенский в фильме, где на дворе десятые годы, стабильность Путина, мобильники и «Тойота-Камри», это несколько иное. Равно как и измененные сюжетные линии, ведущие к тем же самым супружеским изменам, пусть и с нескольким разбросом по персонажам. Тут вся эта творящаяся вакханалия, почему-то имеющая саундтрек в лице почившего Михаила Круга и «Владимирского централа» в качестве медляка, вызывает отторжение.
Не говоря о актерском ансамбле, играющем свои роли несколько статично. Красивейшая актриса Брик в «Географе…» оказывается кем угодно, кроме учительницы немецкого языка, специально дающей Служкину подсмотреть за ней, играющей роль странновато-коварной соблазнительницы. Робак, играющий лучшего друга Будкина, крайне хорош в качестве друга-предателя, извинительно смотрящего в глаза Служкина, но никак не кажется положительным бизнесменом 90-ых, вдруг оказавшись «коррупционером».
А смысл, между тем, есть и глубочайший. Единственное светлое, что есть в жизни Служкина -это Маша.
Остальные люди гнилые, пошлые и ограниченные. А Маша — настоящая и чистая. Служкина презирает и ненавидит собственная жена, предает собственный друг. Отношения всех взрослых, умудренных опытом людей в этом романе, сводятся к алкоголю и сексу. В этом мире Служкину приходится существовать, потому что это его реальность.
И другого ему не дано, хотя очень хочется. В этой же реальности привыкают жить и подростки, одноклассники Маши. И лишь она борется, как когда-то боролся сам Служкин. Эта борьба и несогласие и сблизили таких разных, на первый взгляд, людей. Как когда-то это духовно сблизили и меня с необычным учителем, который проработал в нашей школе около двух лет и ушел в частное преподавание.
Таким людям тяжело приходится в мире установленных шаблонов, безысходной тоски и разрухи.
Он ли Герой нашего времени , Печорин номер два? Павел Губарев «Рецензент» находит прямые аналогии с другим классическим персонажем — Раскольниковым , полагая, что Служкин — «личность не менее неоднозначная и вызывающая», несущая свои вопросы и сомнения, «гордо, как хоругви» [22]. Отличие от фильма[ править править код ] В 2013 году по книге был снят одноимённый фильм , который, по мнению критиков, существенно отличается от романа. Так, рецензент Юлия Климычева отмечает, что перемены, которые произошли с учениками после тяжёлого похода, заметны в романе, а «в фильме никак не акцентированы». Кроме того, за кадром осталась история первой любви Служкина, которая «важна для понимания героя и романа в целом» [24]. Марк Липовецкий и Татьяна Михайлова журнал « Знамя » констатировали, что в фильме, в отличие от романа, «педагогическая программа Служкина остаётся совершенно невнятной» [25]. Дмитрий Быков « Московские новости » добавил к этим рассуждениям, что ключевой монолог Служкина по сравнению с романом «значительно усилен — Хабенский играет его с зашкаливающей, опасной мерой отвращения к выродившемуся человечеству» [26]. Кроме того, события в фильме перенесены в XXI век, а старшее поколение заметно «состарено» так, в романе Служкину 28 лет, а Хабенскому около 40 лет [27].
Дополнительная информация[ править править код ] В пермском « Театре-театре » был поставлен спектакль «Географ глобус пропил» инсценировка Ксении Гашевой. Маршрут, по которому следовали герои романа во время похода, стал экскурсионным, и теперь туристам предлагают повторить путь, пройденный девятиклассниками [28].
Читать онлайн Географ глобус пропил бесплатно
Книга: Географ глобус пропил. Автор: Алексей Иванов. Алексей Иванов», после закрытия браузера. полная версия в форматах fb2, txt, epub, pdf или читать онлайн! Только что закончила читать книгу Алексея Иванова “Географ глобус пропил» и спешу поделиться своими впечатлениями. Книга Алексея Иванова «Географ глобус пропил» — скачать в fb2, txt, epub, pdf или читать онлайн.
Другие записи
- Лента новостей
- Книга "Географ глобус пропил" - Алексей Иванов — рекомендуем! 20 отзывов и фото | Рубрикатор
- Географ глобус пропил — купить книгу Алексея Викторовича Иванова на сайте
- Наши проекты
Иванов А.: Географ глобус пропил
Его сила. И его право» [11]. По мнению Саши Серого «IrkutskOut» , эпизод из воспоминаний героя о том, как Колесников уговаривал одноклассницу прийти на свидание, — «это практически гениальный по жизненной правде отрывок» [12]. Это книга про потерянное поколение. Не про то, о котором писал Ремарк. Оно успело вырасти на развалинах и руинах СССР. Оно потеряло себя на задворках жизни и при этом живёт в собственном выдуманном мире. Оно ищет человека в человеке и всё ещё надеется на лучшее [13]. Иванова с М.
Уэльбеком , что вызвало многочисленные критические сравнения не в пользу первого [15].
Манипулятивно ее можно использовать для розни, но сама по себе она не провоцирует конфликтов, потому что бесполезна. Все размыто, условно, во многом интуитивно. К тому же человек и сам может не понимать своей идентичности.
Например, православный, который верит в гороскопы и переселение душ, — это язычник. Или классическое наблюдение Довлатова: люди по разную сторону колючей проволоки ничем друг от друга не отличаются — то есть охрана зоны по идентичности не страта служивых людей, а страта сидельцев. В прикладном отношении национальное часто сливается с религиозным. Скажем, чеченец — скорее всего мусульманин.
Но в случае идентичностей мы говорим не о конфессиональной принадлежности, а о культурной. Русский человек может быть атеистом, но все равно он принадлежит к христианской культуре. Манси может быть крещеным, но все равно по ментальности он язычник. Они позволяют обществу структурироваться и существовать по-новому.
Поэтому те, кто отрицает влияние новых медиа, просто отрицают будущее. Как вам кажется, возможно ли в России с ее колониально-имперским прошлым аналогичное движение, целью которого было бы призвать белых россиян к ответу за историческую вину? Все-таки это их внутренняя проблема и им самим решать, как ее разруливать. А в России, мне кажется, такого быть не может.
Причин много. История у нас сложнее и древнее. Условно говоря, возьмем русских и татар: было монголо-татарское иго, была и насильственная христианизация — так кто кому будет предъявлять претензии? И вообще имеют ли они практический смысл?
Переселения народов, уничтожение национальных государственностей и религиозные запреты — чудовищная историческая вина русской власти, но объем злодеяний так велик, что его не компенсировать деньгами или социальными льготами. Компенсация возможна только одна — предоставление свободы. В России есть примеры работы, так сказать, с исторической виной. Скажем, русские практически уничтожили образ жизни хантов и манси.
И сейчас в Ханты-Мансийском округе, в Югре, самопродвижение региона строится на культуре автохтонов, хотя коренные народности там составляют процента три от общего населения. Разумеется, им представляются социальные преференции, но стратегии жизни определяют все равно не ханты и манси. Так у нас работает «бремя белого человека». Во-вторых, у нас гораздо большие беды «белым» приносили «белые».
Притеснения по национальному признаку не сравнятся с притеснениями по социальным параметрам. Уничтоженные купечество, духовенство и казачество этнически и культурно не отличались от агрессоров. Кому адресовать гнев уцелевших? Если государство решит расплачиваться за историческую вину, то у него не хватит ресурсов.
А если все люди потребуют расплаты, то начнется гражданская война — пострадал-то каждый второй, если не больше. Так что в это ловушку лучше не залезать. На уровне культуры историческую вину следует признать в форме покаяния, о чем говорили еще в перестройку, а на уровне общественной жизни признание вины есть демократия, равенство в правах на день сегодняшний. Все остальные формы — как говорится, от лукавого.
Просто дележ компенсаций инициаторами процесса. Насколько я знаю, такие переборы в американской культуре бывали не раз. И зачастую они становились объектами идеологических манипуляций. И мы, школьники, думали: «Да, расисты там, собаки такие!
А оказалось, что роман был кое-где запрещен из-за слова «негр», которым пользовался Марк Твен. То есть не из-за расизма, а из-за борьбы с расизмом. Так что в борьбе с формальными вещами надо быть не то чтобы осторожнее, а разумнее, иначе с водой выплеснут ребенка. У нас ведь тоже подобной дурости хватает.
Вспомните хотя бы недавние ситуации, когда в борьбе с пандемией власти устраивали столпотворения. Могут ли играть роль в этом процессе усложнение, персонификация производства, увеличение разнообразия, ассортимента, вариантов одного товара, в противовес унифицированному конвейерному производству ХХ века? Люди строили свою идентичность по отношению к средствам производства в докомпьютерную эру. Когда появились компьютеры и новые средства коммуникации, ситуация коренным образом изменилась.
Сейчас общество делится уже не на классы вроде рабочих или крестьян — это все постепенно уходит в прошлое. Сейчас люди объединяются на совершенно иных основаниях. Чтобы понять эти основания, надо взять знаменитую «пирамиду Маслоу», то есть иерархию человеческих потребностей. Самоактуализация может реализовываться по двум направлениям, по двум стратегиям.
Либо это самореализация, то есть продвижение своих компетенций, либо это самовыражение, то есть продвижение своей персоны. Самореализация — в основном, функция офлайна. А функция онлайна, новой коммуникации, — самовыражение. Поскольку с компетенциями у людей всегда напряженка, самовыражение становится доминантным способом самоактуализации, а новые средства коммуникации, идеально приспособленные для самовыражения, получают бешеную популярность.
В силу этих причин люди через соцсети начинают объединяться в комьюнити.
В райончике, в котором я жил, на крышах сараев всегда лежали лодки. В школе на субботниках мы расчищали снег с крыш и палуб теплоходов. Я учился на плотника и практику проходил на буксире — был судовым плотником. Для меня речной флот был всем, и я всегда хотел узнать о нем побольше. И всегда хотел сам о нем рассказывать. Как только я стал писателем, сразу понял, что рано или поздно напишу книгу про речной флот, - поделился Алексей Иванов.
Но эту простую частную историю Алексей Иванов написал так пронзительно, что "Географ глобус пропил" стал историей про каждого, кто хоть однажды запутывался, терялся в жизни, иногда ощущал себя таким же бесконечно одиноким, как Виктор Служкин. Но только тот, кто учит преодолевать препятствия, брать на себя ответственность за свою жизнь и жизнь других, даёт свободу выбора, и есть настоящий учитель. Книга "Географ глобус пропил" есть в фондах Центральной районной библиотеки. Электронная версия доступна в ЛитРес.
Географ глобус пропил
Географ. Дымя сигаретой и бренча в кармане спичечным коробком, бывший глухонемой, он же Виктор Служкин, теперь уже побритый и прилично одетый, шагал по микрорайону Новые Речники к ближайшей школе. Только что закончила читать книгу Алексея Иванова “Географ глобус пропил» и спешу поделиться своими впечатлениями. «Географ глобус пропил» Алексея Иванова – для меня книга, прочно занявшая место в ТОП-10. Автор романов «Пищеблок» и «Географ глобус пропил» дал интервью «Географ глобус пропил» вовсе не о том, что весёлый парень Витька не может в своей жизни обрести опору. Географ глобус пропил Перемежая аудио и бумажную книгу я устроила маленький пир: несколько вечеров с «Географом».
ЧАСТЬ III. ВЕЧНОЕ ВЛЕЧЕНИЕ ДОРОГ. УМЕНИЕ ТЕРЯТЬ
С книгой "Географ глобус пропил" познакомилась немного раньше марафона, но вспоминаю ее с теплотой и улыбкой. Книга «Географ глобус пропил» — о горе-педагоге, маленьком человеке, которого ни положительным, ни отрицательным героем назвать язык не поворачивается. Обо всём этом и не только в книге Географ глобус пропил (Алексей Иванов). Писатель Алексей Иванов, автор романа «Географ глобус пропил», написал новую книгу.
Автор романа «Географ глобус пропил» планирует написать книгу о Калининградской области
Источник: Михаил Шилкин После книжной ярмарки и «Рыжего феста» писатель вместе с продюсером Юлией Зайцевой отправились в тур по Челябинской области.
Это роман о стойкости человека в ситуации, когда нравственные ценности не востребованы обществом. Роман о том, как много человеку требуется мужества и смирения, чтобы сохранить «душу живую», не впасть в озлобление или гордыню, а жить по совести и любви.
Роман о том, как много человеку требуется мужества и смирения, чтобы сохранить «душу живую», не впасть в озлобление или гордыню, а жить по совести и любви. А понимаешь, что нашел, чаще всего только тогда, когда уже потерял».
И все же, на мой взгляд, Служкин всегда выходил из них достойно, помня о том, что он несёт ответственность за детей!
Сама книга написана очень простым языком, поделенная на главы, который потом ещё поделены на части. Кстати, иногда главы начинались ни с того ни с сего, никак не пересекаясь с предыдущей информацией. Названия странные, как впрочем, и сама книга. Вся книга практически написана от лица автора. Но вот глава про поход написана от первого лица Служкина, то есть в книге явно описаны все его впечатления и переживания. Поэтому именно пять суток похода читаются наиболее интересно!
Кстати, как сам Служкин характеризует поход, это время где есть и жизнь, и смерть, и любовь. В книге есть все линии, показанные в фильме, кроме одной, линии отношений с бывшей одноклассницей, в которую он был влюблен. Правда порой мне представлялось, что автор просто перепутал две линии — одноклассница и Кира. По книге Кира для него не значила абсолютно ничего. Да и была она не такая яркая, как её создали в фильме. Странно, что его дочка мать называла просто по имени — Надя.
До конца я этого так и не поняла. Возможно по тому, что отец для не был ближе и только он вкладывал в неё свою душу. И даже этот показатель характеризует Служкина не только как алкоголика. А теперь о главном, что я хотела сказать. Возможно я не внимательно смотрела фильм, но кроме линии алкоголизма я в нём ничего не увидела! А по книге всё намного глубже!
А именно — любовь учителя и ученицы! По фильму я поняла всего лишь, что Маша влюблена в Служкина, а он ей всего лишь импонирует, как прилежной ученице. А наделе оказывается, что любовь эта была взаимна!
"Жёг глаголом, да назвали балаболом" — о романе А.Иванова "Географ глобус пропил"
Градусов кричит, что он глобус пропил: обвинение того же пошиба. Но эту простую частную историю Алексей Иванов написал так отчаянно, так нежно и так пронзительно, что "Географ глобус пропил", как это бывает с замечательными книгами, стал. Читать онлайн «Географ глобус пропил» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). Алексей Иванов рассказал, увлекался писательской деятельностью с самого детства, с шести лет. Автор романов «Пищеблок» и «Географ глобус пропил» высказался о происходящем в стране.
Прямой эфир
- Алексей Иванов. Географ глобус пропил
- Алексей Иванов, "Ненастье". Автор "Географ пропил глобус" издал роман об "афганцах" » ИА "РУСНОРД"
- Автор романа «Географ глобус пропил» про новую книгу, мистику и неудачные экранизации
- Самарские пионеры - вампиры стали героями новой книги автора бестселлера «Географ глобус пропил»
- Навигация по записям
Географ глобус пропил: книга против фильма
Здорово, когда есть такие произведения, которые помогают сохранить своеобразие и красоту нашего языка, его многообразие и многоликость». Произведения Алексея — это колоссальный труд уже на начальном этапе сбора информации. В сознании широкой публики Иванов — бытописатель Урала, нанизывающий художественные сюжеты на «скелет» из исторических фактов. Скрупулезное отношение не всегда удается сохранить, если книгу предлагают продолжить фильмом. В первом случае литератор просто продает права и не принимает участия в съемочном процессе, во втором случае он становится соавтором кинофильма. Я принимал обе стороны, и так получилось, что не зависимые от меня интерпретации режиссеров мне понравились больше.
В момент общения с публикой Алексей Иванов признался, что любит перечитывать некоторые мировые произведения, и этот процесс даже похож на медитацию. В «чек-лист» современного писателя попали, в том числе, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Непобедимый» Лема, «Сто лет одиночества» Маркеса.
А ты сам знаешь: если я чего решила — так и будет. В отличие от тебя, я не безвольная тряпка. Служкин задумчиво закурил другую сигарету.
Умение терять — самая необходимая штука в нашей жизни. А в твоем решении виноват, конечно, я? Я встал поперек вашей любви? Или ты решила, что остаться со мной надежнее? Или что иное?
Перелететь с диванчика на кроватку? Между нами все остается по-прежнему. И навсегда. Двадцать пятого мая утром Служкин отвел Тату в садик и снова завалился спать. Теперь ему некуда было торопиться.
Проснувшись, он не стал ни бриться, ни причесываться, попил на кухне холодного чаю и вышел на балкон покурить. По улице, понизу, ветер тащил смятые обрывки какой-то музыки. Служкин курил. Узнать мелодию было практически невозможно. Но вдруг какими-то завихрениями воздуха в каменных коридорах улиц мелодия очистилась от шумов, откристаллизовалась на мгновение, и Служкин разобрал слова старого школьного вальса: «Не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда…» В его школе проходил Последний Звонок.
Служкин заметался по балкону, как тигр по клетке. Он бросил вниз сигарету и как был — непричесанный и небритый, в заляпанной краской рубашке и заштопанных домашних джинсах — сунул босые ноги в кроссовки и выскочил на улицу. Он добежал до школы, пока еще не успел доиграть вальс. В открытых окнах учительской на втором этаже стояли динамики. На волейбольной площадке длинной шеренгой выстроились выпускники — сначала одиннадцатый класс, потом девятые.
Вокруг площадки толпились учителя, родители, школьники помельче. Директор, дождавшись тишины, начал какую-то речь, издалека блестя очками. Его голос долетал до Служкина, но слов разобрать было нельзя. Служкин двинулся вдоль сетчатого школьного забора, механически перебирая пальцами ячейки. Он обошел волейбольную площадку и, подальше от толпы, перемахнул ограду.
Он не стал приближаться к торжественной линейке, а замер поодаль, укрывшись за сосновым стволом. Ему был виден весь ряд девятиклассников. Он различил и Машу — такую красивую в бантах, — и Люську, и ехидного Старкова, и Скачкова, спавшего в чемодане, и всю красную профессуру, и рыжего Градусова с его присными, и двоечников Безматерных и Безденежных, и отцов — Бормана, Чебыкина, Овечкина, Тютина, Демона, и всех, кто целый год мотал ему нервы, бездельничал и пакостил, или зубрил и терзал вопросами, или болтал с соседями, не обращая внимания на Географа. На волейбольной площадке рослый одиннадцатиклассник взгромоздил на плечо девочку-первоклассницу. Девочка подняла над головой большой колокольчик и затрезвонила.
Одиннадцатиклассник понес ее вдоль шеренги выпускников. Этот перезвон и был Последним Звонком. Служкин развернулся, пошел обратно, перелез через забор и отправился куда глаза глядят. Но глаза его, видимо, никуда не глядели, зато ноги шагали все быстрее и быстрее. Со стороны, наверное, могло показаться, что Служкин мечется по Речникам, натыкается на невидимые преграды, шарахается в сторону, бежит и через пять минут вновь налетает на стеклянную стену.
Ноги вынесли Служкина к дому, где когда-то жила Чекушка. Он свернул в переулок и оказался у подъезда Лены Анфимовой. Он снова свернул и очутился у того дома, в котором находилась старая квартира Будкиных. Служкин скользнул под ее балконом, промчался немного и выскочил к многоэтажке Киры Валерьевны. Увернулся от нее, но едва не врезался в дом Ветки.
Укрылся в Грачевнике, но через кусты полезла контора, где работала Надя. Опрометью удрав и оттуда, Служкин чуть не попал под взгляд окон заводоуправления, за которыми где-то была Сашенька. Измученный, Служкин просто чудом прорвался к затону.
В прихожую из комнаты вышел хмурый мальчик лет пяти. Служкин порылся в карманах куртки и вытащил пластмассового солдатика — монстра с собачьей мордой, в шипах, в шлеме, с бластером. Служкин начал снимать куртку и поинтересовался: — А благоверный где? На работе, где же еще? Ты ваще!..
Я сто лет уже мечтала нажраться! Проходя в кухню, Служкин флегматично заметил: — С одного флакона не нажрёмся, Ветка. Татка же нормально с Шурупом играет… — Нельзя, Ветка, — вздохнул Служкин, срезая пробку с бутылки. Молоденькие-то училки есть? Как там твой любовник-то? Всё ещё в кино тебя снимать хочет? Козёл — он и есть козёл, — с чувством произнесла Ветка. Я теперь, Витька, в другого влюбилась.
В лётчика. Точнее, бывшего лётчика. Ему Колесников менял пьяные номера на обычные, он и пригласил в гости. Колесников меня с собой взял. Сам нарезался и упал под стол, а мы с этим лётчиком заперлись в ванной и трахались. Я чего-то боюсь, уж не залетела ли я тогда?.. Ветка чертыхнулась, вскочила и убежала. Служкин снова закурил и открыл окно.
Веткин дом стоял недалеко от берега Камы, от чёрного, мрачного котла затона. Служкин курил и смотрел, как мимо дебаркадера, мимо разведённого наплавного моста, словно бы брезгливо оскалившись, проплывает высокий и длинный речной лайнер, возвращающийся на стоянку после навигации. Лайнер медленно плыл под яростным золотом зарослей на дамбе, от которого вода отмелей казалась древесного цвета, будто коньяк. Плыл мимо рыжих склонов, где валялся ржавый хлам: тросы, мятые бакены, какие-то гнутые и рваные конструкции, содранные с кораблей. Плыл мимо врытых в землю и обросших кустами цистерн, мимо старых брандвахт с яркими колечками спасательных кругов, мимо решётчатых портовых кранов и заводских корпусов с длинными закопчёнными трубами. Вернулась Ветка, и Служкин выбросил окурок. Ей неохота… да и мне неохота. Взяли и завязали.
Нет, и всё. Зашибись было! Ты не загружайся насчёт этого. Я-то тебя люблю, Витька, честно. С седьмого… нет, с девятого класса. Я тебе позвоню, как только Колесников свалит куда-нибудь на подольше. Приходи — оторвёмся, как раньше! Заедет и на мой двор «КамАЗ».
Глава 11 Серым утром Служкин вышел из подъезда, ведя за ручку Тату. Ты будешь ходить за меня на работу? Щипает, толкает… — Дай ему в рог, — посоветовал папа. Ладно, я поговорю с его мамой. Ты мне покажи её, хорошо? Они остановились у перекрёстка, на котором лежало звездообразное озеро грязи. Посреди него в буром тесте сладострастно буксовала иномарка, выбрасывая из-под колёс фонтаны. Служкин взял Тату под мышки и перенёс на другой тротуар, высоко задирая колени.
Они вымерли давным-давно. Некоторые даже слишком. Но добрых съели первыми. Служкин и Тата завернули в ворота садика, и Тата, вырвав ручку, побежала к дверям. В длинном голубом плащике и синей шапочке она была похожа на колокольчик. Служкин вслед за Татой вошёл в раздевалку. Здесь была только одна мама, которая возилась с сынишкой. Служкин посадил Тату на стульчик, опустился на корточки и стал расшнуровывать ей ботинки.
Сзади подошёл мальчик с игрушечным пистолетом. Тата испуганно глядела на Служкина. Тата слезла со стула, Служкин поцеловал её в щёку, и Тата побежала в группу. Оттуда донёсся её звонкий крик: — Марина Петровна, здравствуйте!.. Служкин подошёл к маме Андрюши Снегирёва и дружелюбно сказал: — Бойкий у вас мальчик. Она тотчас опустила голову, застёгивая сыну рубашку, но Служкин видел, как порозовели мочки её ушей. Поражённый, Служкин молчал. Андрюша побежал в группу, по дуге обогнув дядю.
Лена и Служкин переглянулись и молча вышли на крыльцо. Сколько лет мы с тобой не виделись? У меня ещё дочка есть. Годик с небольшим. Голос у неё был нежный и слабый. Ну… до свидания. Она ещё раз улыбнулась Служкину и пошла к воротам садика: светловолосая, ещё — ещё — симпатичная молодая женщина в дешёвом, мутно-бордового цвета плаще. Женщина, а не девушка и тем более не девочка, какой её знал, а потом помнил Служкин.
Какая-то мама, входившая в ворота садика, неприязненно посмотрела на Служкина. Лена молча наклонила голову и пошла дальше. Глава 12 Отклонение от темы Служкин проводил самостоятельную работу в девятом «бэ». Заложив руки за спину, он вкрадчивой походкой перемещался вдоль рядов. Петляева, вынь учебник из парты. Тютин, не с той страницы списываешь. Поспелова, я у тебя уже две тетрадки отнял и третью отниму! Чебыкин, я тебе честно говорю, что у Смирновой сущая ерунда написана, так что не вертись.
Деменев, ты и фамилию у Шахова тоже спиши — для честности. На учительском столе высилась стопа конфискованных учебников и тетрадей. Быстро развернувшись, Служкин рявкнул: — Рукавишников, если ещё раз попытаешься украсть тетрадь с моего стола, сразу поставлю единицу, ясно? Класс шумел, шептался, ёрзал. На доске белели два столбика вопросов для самостоятельной: вариант «а» и вариант «бэ». Собрав работы, Служкин раскрыл журнал и сказал: — Ну а теперь выясним, как надо было отвечать на вопросы. Первый вариант, первый вопрос — Поспелова. Наугад вызывая девятиклассников, Служкин с трудом добился всех ответов, выставил десять оценок и спросил: — И кто же на все вопросы ответил правильно?
Над макушками девятого «бэ» косо поднялась единственная рука. Вы же понимаете, что я ещё всех вас не запомнил. Ну так за одной партой и писали бы вдвоём один вариант. Уж на тройку-то натянули бы. Изнывая и сетуя, девятый «бэ» склонился над тетрадями. Девятиклассники начали выкрикивать названия черноморских городов, в которые затесались Юрмала и почему-то Красноярск. Ну пожалуйста! Пока тепло, на речку!..
Только рады будут избавиться!.. Вы точно обещайте! Мы вам всю географию выучим! Мы весь поход писать будем молча, как у Розы Борисовны! Только обещайте! Не хотим географию! Возмущённый рёв прокатился по классу. Вопросы будут сложные, на понимание.
Кто напишет на пять — тех беру в поход. Он вздохнул, сел на свой стол и начал рассказывать, как переворачиваются в стремнине байдарки и пороги валами смывают экипаж с катамарана, как по весне вздувшиеся реки прут через лес, как зарастают лопухами летние перекаты, как скрипят над головами старые деревянные мосты, как парусят на ветру палатки, как ночами горят красные костры на чёрных крутых берегах, как в полдень воздух дрожит над раскалёнными скалами, как в напряжённых руках сгибается в гребке весло и какая великая даль видна с вершины любого прибрежного утёса. Это была самая интересная география и для Служкина, и для всех прочих. Прозвенел звонок, и девятиклассники тучей облепили служкинский стол, забрасывая Служкина вопросами о походе. Глава 13 Отлучение от мечты В понедельник после первой смены в кабинете физики проходил педсовет. Служкин явился в числе первых и занял заднюю парту. Кабинет постепенно заполнялся учителями. В основном это были пожилые тётеньки с добрыми лицами и женщины средних лет с размашистыми движениями и сорванными голосами.
Пришли физрук и две физручки — все трое похожие на лошадей, одетые в спортивные костюмы, со свистками на груди. Молоденьких учительниц тоже было порядком, но в их облике не хватало какой-то мелочи, отчего даже самые симпатичные из них вызывали желание лишь крепко пожать им руку. Вошёл директор, блестя очками. Затем, беседуя одновременно с двумя или тремя училками, вплыла Роза Борисовна. Все расселись, шум голосов затих, и только педсовет начался, как в дверь постучали. Угроза тихо закипела. Служкин с интересом уставился на Киру Валерьевну, которую до сих пор ещё не встречал в учительской. Строгий чёрный костюм и отточенная, презрительная красота Киры Валерьевны не оставляли сомнения в её праве опоздать на минуту, на час, на год на все педсоветы мира.
Кира Валерьевна села за соседнюю со служкинской парту и невозмутимо раскрыла перед собой яркий журнал мод. Служкин не слушал, что говорили Угроза и директор. Он смиренно сложил руки и глядел в окно. За окном стоял холодный осенний день и была видна лишь бесконечная линия верхних этажей длинного высотного дома. Его крыша, как ватерлиния, отсекала нижнюю часть сизого облака, которое медленно ехало вдоль небосклона. Облако напоминало авианосец, и на фоне этого дрейфа профиль Киры Валерьевны выглядел особенно выразительно. От созерцания профиля Служкина оторвало собственное имя, произнесённое Розой Борисовной. Служкин перевёл взгляд.
Но ведь уже прошёл определённый срок, что позволяет спросить о результатах. Учителя в соседних кабинетах жалуются на постоянный шум в кабинете географии. Кабинет географии находился в тупике коридора, а рядом с ним был только кабинет истории. Историчка сидела со страдальческим выражением лица и не глядела на Служкина. Служкин окаменел скулами, глядя в никуда, но краем глаза увидел, что профиль на фоне авианосца на некоторое время превратился в анфас. Следствие того — катастрофическое падение дисциплины и очень слабая успеваемость. А в пятницу мне сообщили, что в ближайшем будущем Виктор Сергеевич планирует ещё и туристический поход с девятым «бэ». Причём посоветоваться с администрацией он не счёл нужным.
Но как можно допустить этот поход? Я не ставлю под сомнение туристический опыт Виктора Сергеевича, но если у него в путешествии будет такая же дисциплина, как в школе, то это может закончиться катастрофой. Я не дам добро на подобное мероприятие. Разделав Служкина, Угроза переключилась на другую тему. Озлобленный багровый Служкин еле дождался конца педсовета и сразу ринулся к Угрозе. Роза Борисовна осмотрела Служкина с головы до ног. Завышать оценку я не собираюсь, но занизить можно всегда. Боюсь только, что он идёт вразрез с традиционным.
Но, видимо, вы его активно применяете, если судить по количеству двоек по вашему предмету. Успеваемость по предмету всегда зависит от учителя. Не бывает хороших учителей, у которых все ученики двоечники, поверьте моему опыту. Следовательно, низкий уровень успеваемости говорит о том, что вы — плохой педагог. И этим походом я не хочу создавать плохому учителю ложную популярность. Благо, вы в этом преуспели и без турпоходов. Глава 14 Мясная порода мамонтов Будкин сидел за рулём и довольно хехекал, когда «Запор» особенно сильно подкидывало на ухабах. Тарахтя задом, «Запор» бежал по раздолбанной бетонной дороге.
Параллельно бетонке тянулись рельсы, и некоторое время слева мелькали заброшенные теплушки. За ними влажной сизой полосой лежала Кама. Небо было белое и неразличимое, словно его украли, только полупрозрачные столбы света, как руины, стояли над просторной излучиной плеса. В текучем и водянистом воздухе почти растворился дальний берег с бурыми кручами песка и косой фермой отшвартованной землечерпалки. На реке бледно розовел одинокий бакен. Бетонка и рельсовый путь вели на завод. Уже началась дамба, и справа от дороги в голых низинах блестели плоские озёра на заливных лугах. В этих озёрах заканчивался рукав затона.
Заросли кустов и редкие деревья вдоль обочины стояли голые, прохудившиеся, мокрые от холодной испарины утреннего тумана. Служкин и Надя сидели на заднем сиденье «Запора». Надя держала Тату, одетую в красный комбинезон, а Служкин читал газету, которой была закрыта сверху сумка, что стояла у него на коленях. Пойду с Татой пешком. К тому же чего мне будет с двух бутылок красного вина на троих? Это Витус сразу под стол валится, когда я только-только за гармонь хватаюсь. Будкин лихо свернул на грунтовый съезд, уводящий в кусты. Площадку живописно огораживала реденькая роща высоких тополей.
Площадка была голая и синяя от шлака. Посреди неё над углями стоял ржавый мангал, валялись ящики. Вдали в затоне виднелся теплоход — белый-белый, вплавленный в чёрную и неподвижную воду, просто ослепительный на фоне окружающей хмари, походивший на спящего единорога. Все вылезли из машины: Будкин ловко вынул Тату, а Служкин долго корячился со своей сумкой. Мы без трусов купаемся — никого нет. Тата присела и начала ковырять лопаткой плотно сбитый шлак. Он метнул в тополь маленький туристский топорик. Топорик отчётливо тюкнул, впиваясь в ствол.
Будкин нырнул в машину, включил на полную мощь встроенный магнитофон, а затем развинченной боксёрской трусцой, не оглядываясь, побежал за топориком и в рощу. С Татой на плечах Служкин перебрался по дну промоины у берега, вышел на тракторную колею и двинулся к кораблям. Он его на шашлык порубит, мама пожарит, и мы съедим. Мамонт — это слон такой дикий, волосатый. Когда его на шашлык рубят, он только смеётся. Они все мелкие, шашлычные-то мамонты, — размером с нашего Пуджика. Служкин дошёл до ближайшего катера. Катер лежал на боку, уткнувшись скулой в шлаковый отвал — словно спал, положив под щёку вместо руки всю землю.
Красная краска на днище облупилась, обнажив ржавчину, открытые иллюминаторы глядели поверх головы Служкина, мачты казались копьями, косо вонзёнными в тело сражённого мамонта. Они как медведи: на зиму засыпают, выбираются на берег и спят. А весной проснутся и поплывут — в Африку, на реку Амазонку, на Южный полюс. А может, и в Океан Бурь. С Татой на плечах он поднялся повыше по осыпи. За катером на мелководье лежала брошенная баржа, зачерпнувшая воду бортом, как ковшом. За баржей тянулись стапеля и груды металлолома. Темнели неподвижные краны.
Заводские корпуса были по случаю воскресенья тихие и скучные. Вдали у пирса стояла обойма «Ракет», издалека похожих на свирели. В чёрной неподвижной воде затона среди жёлтых листьев отражалась круча берега с фигурной шкатулкой заводоуправления наверху. Служкин посмотрел в другую сторону и увидел, что мангал уже дымится, а Будкин и Надя рядышком сидят на ящике. По жестикуляции Будкина было понятно, что он рассказывает Наде о чём-то весёлом. По воде до Служкина донёсся Надин смех. Непривычный для него смех — смех смущения и удовольствия. Глава 15 Кира Валерьевна Служкин сидел в учительской и заполнял журнал.
Кроме него в учительской проверяли тетради ещё четыре училки. Точнее, проверяла только одна красивая Кира Валерьевна — водила ручкой по кривым строчкам, что-то черкала, брезгливо морщилась, а три другие училки — старая, пожилая и молоденькая — болтали. Урсула узнала, что дочь беременна? Аркадио в больницу попал, и пока он был на операции, она его одежду обшарила и нашла ключ. Он же подслушал её разговор с Ремедиос… — Он только про Аркадио успел услышать, а потом ему сеньор Монкада позвонил и отвлёк его. Там так не принято. На улице уже темнело, накрапывал дождь, палая листва плыла по канаве, как порванное в клочки письмо, в котором лето объясняло, почему оно убежало к другому полушарию. Служкин закурил под крышей крылечка, глядя на светящуюся мозаику окон за серой акварелью сумерек.
Сзади хлопнула дверь, и на крыльцо вышла Кира Валерьевна. В одной руке у неё была сумка, раздутая от тетрадей, в другой руке — сложенный зонтик. Кира Валерьевна, поджав губки, отдала зонтик и легко взяла Служкина под локоть. Они сошли с крыльца. Что это? Сын, дочка, внук, внучка?.. Кира Валерьевна снисходительно улыбнулась. А какой предмет вы ведёте?
Не подскажете, как с немецкого переводится сонет «Айне кляйне поросёнок вдоль по штрасе шуровал»? Кира Валерьевна засмеялась. Они остановились у подъезда девятиэтажного дома. До свидания, Витя. Она развернулась и вошла в подъезд. Глава 16 Пробелы в памяти Служкин в длинном чёрном плаще и кожаной кепке, с чёрным зонтом над головой шагал в садик за Татой. Небо завалили неряшливо слепленные тучи, в мембрану зонта стучался дождь, как вечный непокой мирового эфира. Служкин не полез через дыру в заборе вокруг садика, как он обычно делал, а чинно обошёл забор и вступил на территорию с главного входа.
Под козырьком крылечка он увидел Лену Анфимову с Андрюшей. Нам на остановку надо… Служкин посмотрел на часы. Он подставил локоть. Лена, улыбнувшись, взяла его под руку. Они неторопливо двинулись к воротам. Лена вела Андрюшу. Как замуж вышла, так из декрета в декрет и с утра до вечера готовлю, стираю, глажу, прибираю, за Олей и Андрюшей смотрю… Я уж и сама стала забывать, что я человек, а не машина хозяйственная… В кино уже три года не бывала… Лена не жаловалась, просто рассказывала так, как есть. Какие у вас отношения?
Служкин отдал Лене зонтик, подхватил Андрюшу, перенёс его через канаву по мосткам и подал Лене руку. Лена оперлась о неё тяжело, неумело, как о перила. Дома мало бывает — всё возится с автобусом. А отношения?.. Какие они могут быть? Пока Андрюша не родился, так что-то ещё имелось. А сейчас оба тянем лямку. Тут уж не до отношений.
Живём спокойно, ну и ладно. Поздно уже что-то выгадывать, да и разучилась я… — Денег-то он много зарабатывает? Лена, вопреки обычному, не смутилась. Видимо, для неё это было так же далеко, как двойки по рисованию. Только какая разница теперь? Дружили после школы полгода, потом он в армию ушёл. Я сначала писала ему, ждала.
К Москве я отношусь нормально — с уважением и, главное, с пониманием. Да, моё понимание нелицеприятное, но дело не в Москве как таковой. Вообще проблема взаимоотношения Москвы и регионов не первичная, а вторичная. Она связана с самим устройством России. К Москве относятся плохо, потому что Россия устроена плохо. При потере демократии и федерализма, при страшной централизации всей жизни, Москва превращается в сверхбогатый оборзевший город, который живёт за счёт всей страны и навязывает ей такие стратегии поведения, какие не ведут к успеху, потому что работоспособны только в Москве. В этом смысле роль Москвы для всей России негативная. Москва — это национальный комплекс неполноценности. Насколько такая децентрализация русской литературы, по-вашему, может способствовать преодолению московского культурного кода? Дело не в том, где живёт писатель. Романы пишут в своей квартире, и неважно, в каком городе эта квартира находится. Надо смотреть не на место жительства писателя, а на идеи, которые он выражает. Являются ли эти идеи производным от региональной идентичности? Чаще всего — нет. Настоящего писателя волнуют общезначимые темы. Конечно, писатель берёт фактуру, которую хорошо знает, но в идее романа эта фактура ничего не определяет. Культурный код заключается не в фактуре романа и не в месте жительства писателя. Он заключается в правилах жизни, которые автор считает верными и предъявляет в своём произведении. Или даже вообще самим фактом своего произведения. Например, если автор вхож в московскую литературно-издательскую тусовку и благодаря этому публикует свои глупые тексты ни о чём — это предъявление стратегии успешности: заводи связи в Москве, и ты будешь успешным писателем, хотя не имеешь ни ума, ни таланта. Можешь жить в Урюпинске и писать про Урюпинск, но если публикуешься благодаря московским связям, ты всё равно демонстрируешь московский культурный код, а не урюпинский. Виктор Служкин — не безвольная тряпка, он не плывёт по течению без руля и ветрил и не ищет себя. Себя он давно нашёл и стоек в своих убеждениях. Он просто держит оборону. Называть его лузером так же абсурдно, как абсурдно считать лузерами, например, защитников Брестской крепости. Они же крепость не сберегли, к своим не прорвались, немцев не победили, Гитлера в плен не взяли. Им приказали сидеть в крепости — ну, они и сидели, пока не погибли. По обывательской логике, это поведение лузеров, а в действительности — подвиг. Так же и Виктор Служкин трезво осознаёт свои ценности, не предаёт их и защищает. Когда жизнь соблазняет его совершить подлость, он предпочитает напиться — заменяет подлость свинством. Потому что он — добрый, он учитель, друг и муж: он щадит самолюбие ближних и не желает возвышаться над ними своей назидательной праведностью.