Что связывает нижегородского митрополита Николая (Кутепова) с Максимом Горьким и Александром Зиновьевым. Александр Зиновьев родился в деревне Пахтино Костромской области в семье столяра и художника-самоучки. Они на это и претендуют», — на валдайском форуме Владимир Путин процитировал выдающегося российского мыслителя Александра Зиновьева.
Из заветов Александра Зиновьева: Мы должны переумнить Запад
После дебатов интерес к Зиновьеву возник у насыщенной политическими событиями Москвы, в советской прессе начали появляться его статьи и интервью. В 1990 году в СССР тиражом 250 тыс. В статье «Я хочу рассказать вам о Западе», опубликованной в « Комсомольской правде » 1990 , Зиновьев «с презрением» отозвался о «храбрецах», которые «оплёвывают всё советское», но дистанцировался и от защитников советской истории; подверг критике идеализацию образа Запада, утверждая, что западные понятия рынка, демократии, многопартийности неадекватны советским условиям и даже разрушительны. В ответной полемической статье Марка Захарова под названием «Возвращайся, браток!
Статья наметила темы многочисленных выступлений Зиновьева в 1990-е годы, преимущественно в оппозиционной по отношению к ельцинскому режиму российской прессе, а также его критического анализа современного Запада и процессов глобализации в книгах «Запад», « Глобальный человейник » и «На пути к сверхобществу» [86]. В конфликте «демократов» с «красно-коричневыми» он занял позицию защитника советского коммунизма, охарактеризовав советский период как вершину российской истории. Поражение ГКЧП Зиновьев назвал исторической трагедией и негативно оценил распад СССР ; о Ельцине и российских реформаторах неоднократно отзывался уничижительно, использовал крайне резкие выражения «идиоты», «подонки», «кретины», «ельциноиды» и т.
На вручении в Риме итальянской литературной премии «Тевере» [К 5] в 1992 году отрицал возможность успеха российских реформ , считая, что они приведут только к катастрофе. Тогда же назвал Сталина единственным великим политиком в истории России, что, по замечанию К. Крылова, вовсе не было похвалой, но шокировало публику [88].
В ряде выступлений утверждал, что Россия никогда не станет западной страной; называл российский режим «колониальной демократией», а западнизацию — особой формой колонизации, нацеленной на разгром и распад России в интересах Запада. После очередного интервью 1994 в газете « Завтра », где Зиновьев открыто призывал к свержению антинародного режима «предателей и коллаборационистов», против его интервьюера Владимира Бондаренко было возбуждено уголовное дело. Зиновьеву пришлось давать разъяснения, что его слова выражали позицию учёного, а не политика [89].
Возвращение в Россию и последние годы[ править править код ] С середины 1990-х годов Зиновьев стал чаще бывать на родине, у него появились сторонники и последователи, с которыми он охотно общался. В 1996 году признавался, что во «враждебную» к нему Россию возвращаться не собирается, несмотря на издание его книг «Смута», «Русский эксперимент» и др. Считал, что его «бойкотируют» в России, как, впрочем, и на Западе, где публиковаться удавалось с трудом.
Тем не менее во Франции в издательстве «Plon» в 1996 году вышел «Запад», два года спустя в Италии стал бестселлером «Глобальный человейник». Фокин, переломным моментом стала осень 1997 года, когда он несколько раз посетил Россию. За лидера коммунистов Зиновьев призывал голосовать на президентских выборах 1996 года , считая КПРФ одной из немногих позитивных политических сил в стране [91] , хотя его позиции были более радикальными, чем у парламентской коммунистической оппозиции.
Через несколько дней его приняли на должность профессора МГУ кафедра этики на философском факультете и Литературного института им. В конце года по предложению Бабурина согласился участвовать в думских выборах по списку Российского общенародного союза , но не был зарегистрирован [92]. На решение вернуться повлияли и бомбардировки Югославии , которые Зиновьев неоднократно осуждал.
Считал, что война на Балканах ведётся против Европы, означает её деградацию и знаменует приход нового, постдемократического и посткоммунистического тоталитаризма. В последнем западном интервью «Почему я возвращаюсь в Россию», опубликованном в « Le Monde », Зиновьев констатировал катастрофические изменения на Западе и в России, капитуляцию Европы перед американизацией и глобализацией, её предательство своих идеалов демократия, свобода слова, нравственные ценности и т. Заявил, что, возвращаясь в Россию, остаётся приверженцем подлинных европейских ценностей [93].
Слободан Милошевич с ним философ познакомился в 1999 году , как и Муаммар Каддафи , символизировал для Зиновьева вызов и сопротивление глобализации, неподчинение Америке, вызывал его восхищение и уважение [94]. Автограф А. Зиновьева 1995 Положительно Зиновьев отзывался и о Владимире Путине , связывал с ним большие надежды, считая его приход к власти первым шансом страны после 1985 года выйти из тупика и оказать сопротивление западнизации и колонизации.
Впрочем, довольно быстро пересмотрел оптимистические оценки, в конце 2000 года отмечая, что Россия продолжает сдавать позиции, хотя и не причислял Путина к «предателям». В 2002 году писал, что Путин, имея народную поддержку, не воспользовался историческим шансом, отказавшись от пересмотра результатов приватизации и от национализации финансов и энергетики; Зиновьев заключал, что историческая роль Путина состояла в легитимизации последствий ельцинского переворота. В 2006 году незадолго до смерти констатировал, что России как суверенного государства и единого целого больше нет, страна представляет имитацию «кажущность» , искусственное непрочное образование, связываемое топливно-энергетическим комплексом : «Россия как могучая энергетическая держава — это идеологический миф российской бесперспективности.
По возвращении продолжал активную писательскую работу и публичную деятельность: редактировал издания своих книг, комментировал политические события, выступал на круглых столах, конференциях, давал интервью [К 6] в различных изданиях, от «Завтра» до «Комсомольской правды». В 2000 году в издательстве « Центрполиграф » вышло 5 томов собрания сочинений; режиссёр Виктор Васильев снял документальный фильм «Я — суверенное государство», не вышедший на экраны. Последним его романом стала «Русская трагедия» 2002 [96].
Вокруг Зиновьева начали собираться ученики, возник семинар. По предложению ректора Московского гуманитарного университета Игоря Ильинского была организована «Школа А. Зиновьева», где тот читал курс «логической социологии», обнародованный в интернете и опубликованный как пособие.
Учениками был создан сайт о философе [97]. В последние годы Зиновьев был убеждён, что защищает сторону проигравших, что Россия обречена. Он так и не присоединился ни к какому движению, хотя его пытались вовлечь в свои ряды националисты [98] [99].
Сохранял радикальную риторику, отдавая отчёт в безразличии и оппортунизме большинства населения; придавал значение любому протесту и сопротивлению, выступая, например, в поддержку Э. Увлёкся антинаучной теорией Анатолия Фоменко , написал предисловие к его книге. Новая хронология была созвучна мыслям Зиновьева о современной фальсификации советской истории, ему импонировала её дерзновенность и неординарность [100] [101].
По мнению Максима Кантора , своеобразное пророческое тщеславие привело Зиновьева к крайней неразборчивости. Он хотел быть услышанным, стремился использовать любую трибуну и аудиторию, любые средства и союзников, включая «безумную теорию» Фоменко. Кантор так описывает противоречивость Зиновьева [102] : Он боролся до конца за самое главное, что делает жизнь достойной, — за свободу.
И если он выбрал такое средство — вероятно, здесь тоже была странная логика. Он знал: никого рядом нет, он не надеялся ни на что. Вот есть хитрющий патриот, расплывается в масляной улыбке, мелькают какие-то деятели из администрации президента, какие-то парламентарии жмут руки.
Других нет, надеяться не на что. Но драться надо. Вот это ворьё?
Александр Зиновьев скончался 10 мая 2006 года от опухоли мозга. По словам М. Кантора, в последнем разговоре он обсуждал дегуманизацию европейской культуры, утверждая, что только возрождение гуманизма может спасти Россию [103].
Гражданская панихида прошла в МГУ [104] [105]. Согласно завещанию, был кремирован , пепел был развеян с вертолёта над исчезнувшей деревней, где родился и вырос Зиновьев, там же был установлен валун [106] [107]. Кенотаф Зиновьева на Новодевичьем кладбище Москвы.
После кончины[ править править код ] В память о заслугах перед российской культурой на Новодевичьем кладбище в Москве была сооружена символическая могила- кенотаф [106]. Посмертно Зиновьеву было присвоено звание «Почётный гражданин Костромской области». В 2009 году памятник Зиновьеву был установлен в Костроме, на территории Костромского государственного университета имени Н.
Некрасова скульптор А. Ковальчук [108]. В 2016 году накануне 95-летия Зиновьева в его честь был назван новый вид бабочек — «Веерокрылка Зиновьева» Alucita zinovievi [109].
По информации на сайте, клуб является экспертной исследовательской площадкой, проводит круглые столы и ежегодные Зиновьевские чтения [112] , заявленная цель — «сформировать справедливый образ России в мире» [111] ; по мнению М. Кантора, подобные площадки ведут от имени Зиновьева геополитическую пропаганду имперства [113]. В 2022 году к 100-летию со дня рождения философа вышел документальный фильм режиссёра М.
Катушкина [114] , в том же году О. Наука и творчество[ править править код ] «Новейший философский словарь» выделяет три периода в творчестве Зиновьева [116]. Первый, «академический», период 1957—1977 — от первых публикаций научных работ до издания «Зияющих высот» и высылки из СССР: работы по логике и методологии науки.
Второй период 1978—1985 — исследование, описание и критика «реального коммунизма» в различных жанрах: публицистике, социальной сатире и социологическом эссе. Третий период, после начала перестройки — критика распада советской системы и критика современного западного общества. Британский исследователь Майкл Кирквуд отмечал первый период 1960—1972 ; антикоммунистический период «социологических романов» 1976—1986 , «горбачёвско-ельцинский» постепенный переход от антикоммунизма к критике Запада 1986—1991 , постсоветский период анализа современной России, критики Запада и глобализации 1991—2006 [117].
Логика[ править править код ] В 1950-е годы Зиновьев наметил общие принципы программы «содержательной логики». Формально находясь в рамках советской «диалектической логики», он ограничил применимость анализа марксового «Капитала» особым видом объектов исторических или социальных , являющихся «органическим целым», обладающим комплексной функциональной структурой. В его версии диалектика оказалась «методом изучения сложных систем эмпирических связей».
Содержательная логика претендовала на выражение как языкового аспекта формальная логика , так и логико-онтологического, а также процедурного; рассматривала мышление как историческую деятельность; утверждала статус логики как эмпирической науки, материалом которой являются научные тексты, а предметом — приёмы мышления; рассматривала инструментальную функцию логики для научного мышления. В 1959 году Зиновьев посчитал свою концепцию противоречивой, сделав выбор в пользу математической логики [118] [116] [39]. В монографии «Философские проблемы многозначной логики» 1960 Зиновьев осуществил обзор почти всех многозначных логических систем , анализировал место, основные результаты и применимость многозначной логики в логике и методологии науки [119].
В последующих работах он разработал собственную концепцию логики, названную им «комплексной логикой». Задача логики, по Зиновьеву, состояла не в формальных математических исчислениях, а в разработке «способов рассуждения, доказательства, приёмов научного познания» [120]. Зиновьев пытался, во-первых, преодолеть классическую и интуиционистскую версии логики и, во-вторых, расширить область исследований логики на основе методологии эмпирических наук.
Предметом логики является язык, она не открывает, а изобретает специфические правила языка — логические правила — и вводит их в языковые практики как искусственные средства систематизации [121]. Этот прескриптивистский подход близок позднему Витгенштейну [122]. Зиновьев настаивал на универсальности логики, утверждая независимость логических правил от эмпирических областей их применения [123].
Он отказывал в онтологическом статусе таким понятиям, как точка или ноль, считая их инструментами познания; его подход в западной литературе характеризовался как логический номинализм. Как отмечал ученик Зиновьева немецкий логик Хорст Вессель, его логика была основана на синтаксисе , а не на семантике [124]. Зиновьев исследовал ряд вопросов неклассической логики — от общей теории знаков до логического анализа движения, причинности, пространства и времени.
В «Философских проблемах многозначной логики» многозначная логика рассматривалась как обобщение, а не упразднение классической двузначной логики, хотя Зиновьев заключал, что возникновение многозначной логики «нанесло удар» по априоризму классической логики. В дальнейшем Зиновьев развил общую теорию следования теорию вывода , существенно отличавшуюся от классической и интуиционистской математической логики. По мнению Весселя, её оригинальность заключалась во введении в формулу логического следования двуместного предиката «из… логически следует…», фактически метатермина.
На основе теории были выстроены теория логических исчислений и остальные разделы логики теория кванторов и предикации, логика классов, нормативная и эпистемическая логика. Работа «Комплексная логика» 1970 представляла систематическое рассмотрение формального аппарата для анализа понятий, высказываний и доказательств, в монографии была сформулирована строгая теория кванторов, которая соответствовала интуитивным посылкам; были исследованы свойства кванторов [125] [126] [127] [128]. В более популярной форме его концепция, включая обсуждение методологии физики, была изложена в работах «Логика науки» и «Логическая физика».
Зиновьев, исходя из тезиса об универсальности логики, критиковал точку зрения, согласно которой для микромира необходима специальная или квантовая логика , отличная от методологического формализма макромира. По его мнению, многие проблемы в философии физики или онтологии являлись терминологическими и не были связаны собственно с физикой, как, например, проблема обратимости времени. В анализе Зиновьева многие утверждения, традиционно понимаемые как физические и эмпирические гипотезы, рассматривались как имплицитные следствия определений терминов; по меньшей мере эти утверждения можно представить без противоречия или эмпирического опровержения.
Примером является высказывание «физическое тело не может находиться в разных местах одновременно» [123] [124] [129]. В поздней работе «Фактор понимания» 2003 Зиновьев ввёл понятие интеллектологии, которая представляет собой органическое единство логики, онтологии и эпистемологии , то есть включает языковой, бытийный и познавательный аспекты [130] [131]. Зиновьев затрагивал такие темы, как пьянство, секс, жизнь людей с ограниченными возможностями; идеологизированный язык советского человека; дегероизированная история СССР с точки зрения опыта обывателя.
Книги Зиновьева показывали абсурд мира «реального социализма», описывали состояние умов советской интеллигенции периода позднего «застоя»: герои постоянно теоретизируют, сравнивают советские идеологические мифы и реальность, пытаются дойти до сути дела и разобраться в природе советского общества. Персонажи критикуют государственную политику и высмеивают советских руководителей, обсуждают экономические проблемы, сочувствуют диссидентам и антисоветским террористам, интересуются самиздатом и западными радиостанциями, состоят в тех или иных отношениях с КГБ. Тюрьмы, лагеря и репрессии помещены на периферию социальной жизни [132] [133].
В отличие от антисоветской диссидентской литературы, разоблачающей деяния отдельных лиц Ленин, Сталин и т. Существует точка зрения, что писатель создал особый жанр: «социологический роман». Его книги соединяли науку и литературу: методы, понятия, научные утверждения являлись художественными приёмами, а литературные образы использовались как научные средства [133].
Различные персонажи выражали авторские идеи, что позволяло рассматривать общество с разных точек зрения и выявлять его сложность и парадоксальность. Зиновьев называл своё творчество «синтетической литературой» и «симфонией» [135] [136]. Жанр Зиновьева понимали как мениппею в терминах Михаила Бахтина Пётр Вайль и Александр Генис , социологический трактат, даже учебник, аналог средневековой «Суммы знаний» М.
Кантор , пародию на научный трактат Дмитрий Быков. Как полагает П. Фокин, социологический роман ближе к литературе, чем к науке, поскольку использует образность [137].
Кирквуд относит творчество Зиновьева к литературной критике , модному в 1970-е годы направлению «письма» Мишель Фуко , Ролан Барт , как нескончаемого процесса, производимого, по Барту, «скриптором», а не «автором». Книги Зиновьева не ограничивались конвенциональной парадигмой, а затрагивали широкий спектр литературных, исторических, политических, социологических, эстетических , моральных и религиозных вопросов [138] [139]. Многочисленные произведения Зиновьева представляют целостную художественную вселенную со своими законами, идеологией и поэтикой, образуют один гигантский текст или сборник текстов с единой атомарной структурой, не имеющей начала и конца и повторяющейся до бесконечности, поэтому его можно читать с любого места.
Эта структура соответствует авторскому видению социальной реальности [140] [141] [142]. Идея сложного, многообразного и изменчивого социального мира, но подчинённого объективным закономерностям, воплощается в композиционной структуре, «социологическом треугольнике» из трёх элементов: личность, учреждение, город. Вершины треугольника бесконечно раздваиваются, объединяются, пересекаются, раскрывая всевозможные виды социальных отношений.
Фрагменты абзацы или фразы содержат завершённое высказывание, абстрагирующее часть социального мира. Тексты, как правило, состоят из диалогов и размышлений представителей разных профессий и социальных слоёв, зачастую приводятся случаи из жизни, анекдоты, стихотворения и т. Место композиции и сюжета занимает калейдоскоп различных ситуаций, в которых неразличимы добро и зло, возвышенное и низкое, героизм и подлость.
Отсутствуют описания природы, обстановки, повествование сосредоточено вокруг человеческих отношений и действий. Антропоморфные образы персонажей служат для описания социальных типов, функций или моделей поведения; социальных объектов, связей и структур. У героев отсутствуют характеры и внешность, имена и фамилии заменяются кличками, обозначающими социальные роли Мыслитель, Социолог, Болтун, Клеветник, Крикун, Претендент, Брат, Заибан и т.
Частым «персонажем» является теоретический текст, как правило, в форме рукописи, обсуждаемой героями [143] [144] [145] [133]. Тексты Зиновьева, с одной стороны, характеризуются краткостью, ясностью, логикой, завершённостью, юмором, ограниченностью лексических средств, наличием заголовков [136] а, с другой стороны, представляют довольно трудное [135] и скучное чтение [99]. Зиновьев не придавал большого значения художественной утончённости, его главные книги, в особенности «Зияющие высоты» по выражению П.
Вайля и А. Гениса, «аморфная груда страниц» , предназначались советским читателям и неизбежно теряли часть смысла при переводе [146]. Фрагментарная манера письма, разбивание повествования на лаконичные фразы и короткие абзацы сближают Зиновьева с Василием Розановым , однако у Зиновьева язык намного более безыскусный, он лишён изощрённости Свифта или Салтыкова-Щедрина [147] [148].
Писатель разоблачал и деконструировал официальный язык советских лозунгов, грамотный и нормативно унифицированный язык, но наполненный идеологемами и абстракциями, создававший иллюзорное равенство, лишавший индивида свободы выбора. Его деконструкция является предпосылкой для воссоздания подлинного человеческого языка Клод Шваб.
Дочь отошлем в самый поганый, - он так откровенно и сказал «в самый поганый», - детский дом. Дадим ей другое имя и фамилию». Мы забрали паспорта и на выходе поинтересовались, почему всё же так быстро. И он, глядя на меня, отвечает: «Иначе вы всех наших агентов изувечите». Хотя конечно же было и другое объяснение, с которым мы ознакомились уже в Мюнхене. Я поджидала его у окна и видела, как его привезли на машине. Потом слышу, как он бежит по лестнице. Он никогда не ходил, всегда стремительно и всегда бегом.
Уже собираюсь открывать дверь и слышу, какая-то возня на лестничной клетке. Огромный мужик, претворяясь пьяным, душит моего мужа. Сан Саныч был очень спортивным, увлекался боксом, но свалить этого медведя он явно не мог. Тот молча терпит удары, сопит и душит. Я в ужасе кидаюсь на кухню и ищу, что бы такое мне схватить. Понимаю, что мясорубка слишком большая: я ее не удержу. Нож — нельзя. Если я зарежу человека, то нам всем крышка, припишут то, на что нас, собственно, и провоцируют. И тут я вижу тяжеленный латунный пестик в ступе. Хватаю этот пестик и несусь на лестницу.
Замахиваюсь, понимая, что главное не попасть по голове, и со страшной силой ударяю ему по плечу. Раздается страшный хруст. Рука у него падает плетью, он отпускает Зиновьева, смотрит на меня совершенно трезвыми глазами: «Во дает». Сыпля проклятьями, спускается на лестничный пролет и опять: «Во дает! А снизу его уже товарищи ждут. Ведь Александр Александрович мешал всем. Он на первой же конференции сказал, что советская власть не является его врагом, и не он ее жертва, скорее ей от него больше досталось. То же самое и про Запад. Он неоднократно утверждал, что Запад вовсе не царство демократии. Работы Зиновьева разрушали их идеологическую пропагандистскую картинку на экспорт, т.
На пересадке в аэропорту Франкфурта его встретили словами: «Приветствуем Вас в царстве свободы! Зиновьев ответил: «А я не рассматриваю Запад как царство свободы. Да и в Советском Союзе я был свободным человеком». В русской эмиграционной печати немедленно появились статьи под заголовками: «Зиновьев обнажил свое лицо», «Зиновьев — советский агент», «Господин Зиновьев, какой у вас ранг в КГБ? Зиновьев отвечал: «Я прожил жизнь вместе со всей советской историей и не собирался от нее отрекаться. Я был не просто советским человеком, я был суперсоветским человеком. Я родился после революции и вырос в Советской России. Я вырос на лучших идеалах коммунизма и лучших идеалах революции, получил образование, которым я очень дорожу. В него вошло все лучшее, что создавало человечество в прошлом. Это моя нормальная среда обитания.
И я стал жесточайшим ее критиком именно в силу этого. Я очень рано понял, что с такими идеалами и с таким мировоззрением я мог появиться только в этом обществе». Почти сразу после приезда в Мюнхен, осенью 1978 года его пытались убрать с помощью бактериологического оружия. Как-то Александр возвращается домой и говорит: «Мне что-то плохо». За 40 лет нашей совместной жизни таких слов от него я не слышала. Я трогаю его лоб — у него высоченная температура. Начинаются судороги. Смотрят на Зиновьева, переглядываются, ищут что-то на теле. Как потом выяснилось, они искали следы укола. Тогда на слуху была история с зонтиком, которым убили болгарского диссидента Георгия Маркова.
Врачи срочно повезли его в университетскую клинику, сделали промывание, отправили анализы в лабораторию токсикологии и вирусологии в Лондон. Оказалось, что моего мужа отравили бактериологическим оружием. В книжном магазине респираторно впрыснули какую-то дрянь из баллончика. Чуть позднее в Стокгольме его пытались похитить после пресс-конференции. Весной 1983 года перерезали резиновые трубки системы охлаждения нашей новенькой БМВ. Китайцы собираются строить по нему свое будущее, а у нас вкладывают огромные деньги в поиск «национальной идеи», когда она лежит в библиотеке совершенно бесплатно. Почему - это совершенно очевидно.
Лекция «Интеллектуальное наследие Александра Зиновьева» 14 июня 2022 года в ГПНТБ России состоялась увлекательная лекция президента Биографического института Александра Зиновьева, директора Международного научно-образовательного центра им. Зиновьева МГУ им.
На самом деле люди в основном стремятся получше устроиться самим и устроить своих потомков — независимо от своих и потомочьих способностей — и попутно при случае нагадить конкурентам. Если они кому-то помогают в карьере, то чаще исходя из расчёта на непосредственные личные выгоды, а не ради общего блага. Как им ни внушай, что так поступать — неправильно, нестратегично, инстинкты всё равно возьмут своё. Поэтому сплошь и рядом оказывается, что кто-то недооценён и недоиспользован, а кто-то взялся за то, чего не потянет, или получил незаслуженное. Презрение к «низшим» и ревность к чужой славе характерны для всех трёх вариантов. Для 1-го и 2-го характерно самолюбование, для 2-го и 3-го — раздражение на окружающих, на общество. Вполне наслаждаться своей манией величия могут только маньяки 1-го типа, а для остальных она — скорее средство получения передышек между окунаниями в дерьмо социальных отношений. Всякий способный человек не без амбиций балансирует на грани мании величия: если он успешен, то может дать слабину по 1-му варианту, а если не успешен, то по 2-му. О 2-м варианте. Чем враждебнее обстановка, в которой пребывает амбициозный индивид, тем больше вероятность его срыва в бред собственного превосходства. Мания величия для такого человека оказывается перебором в психической защите от недружественности и обусловленных ею неудач. То есть, мания величия — это что-то вроде психической мозоли. Если какого-то способного человека довели до мании величия, надо в разбираться в первую очередь не с этим человеком, а с его окружением: возможно, ненормально оно, а не он. Если окружение перестанет травмировать индивида в связи с его стремлением к самореализации, его мания пройдёт. Умные люди болезненно реагируют не на то, что им что-то не до- сталось, потому что досталось лучшим, чем они, или хотя бы не худшим, а на то, что вперёд вырываются заведомо более слабые, зато скучковавшиеся с другими слабыми, которых много, тогда как сильные — в меньшинстве и вдобавок слишком увлекаются креативом и т. Таким образом, существование у Александра Зиновьева мании вели- чия говорит только о повышенной уязвимости его психики а она повышенно уязвима у большинства креативных людей и о том, что он пребывал в преимущественно недружественной среде. Кстати, на появление признаков мании величия недружественная среда реагирует ещё большей недружественностью, чем только усугу- бляет манию величия у творческого страдальца. Издёрганный окружа- ющими маньяк, чтобы снимать психическое напряжение, вынужден прибегать к употреблению алкоголя… Зиновьев — интеллектуал не самого высокого уровня, но он на- верняка был выше большинства успешно писавших и публиковавшихся, не говоря уже о руководящих товарищах и основной массе трудящих- ся. Отсюда его трения, его мания, его пьянство, его антисоветс- кость, его эмиграция, его ресталинизация. Стихи я сочинял легко и на любые темы, часто — на пари. В этом отношении я подражал русскому поэту Минаеву…» «Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы я начал печататься уже в те годы и приобрел бы известность как поэт. Но я нисколько не жалею о том, что тот период чрезвычайно интенсивного творчества прошел практически впустую. Я часто бродил в одиночестве по улицам Москвы, иногда — даже ночами. При этом на меня находило состояние молча- ния, причем не обычного, а какого-то огромного, звенящего. Я ду- мал беспрерывно, даже во сне. Во сне я выдумывал всякие философс- кие теории, сочинял фантастические истории и стихи. Мои друзья не выдерживали интеллектуальной нагрузки и напряженной моральной реакции на события, которые я невольно навязывал им порою одним лишь фактом своего присутствия. Я это чувствовал, замыкался в себе и отдалялся ото всех. Во мне совмес- тился бунтарь, способный идти в своем бунтарстве до конца, и исследователь бунтарства такого рода, способный анализировать этот феномен со всей объективной беспощадностью. И то это был экзамен по географии. Я ответил вполне на «отлично», но экзаменаторы сказали, что это было бы «слишком жирно» для меня — получить все пятерки, и снизили оценку. Несмотря на это, я был первым в списке по результатам, и меня зачислили на факультет. Когда я поступил, там учился «Железный Шурик» — А. Тогда он был парторгом ЦК. Говорили, будто на выпускном экзамене ему достался билет с вопросом о его поэме «Страна Муравия», ставшей знаменитой к тому времени.
Выставка «Сияющие высоты Александра Зиновьева»
Нельзя сказать, что всё молчали об этой совершенно немыслимой измене, но их голоса тонули в механизме государственных СМИ, захваченных врагом, а потом и купленных частных. Вот такой рука Йозефа Геббельса из гроба дотянулась до нашего государства, замарав этим официальным "признанием" и извинениями на разных уровнях не только нас, но и наших потомков. От этого не отмыться уже никогда. И только смоленский лес ответил за эту измену, точнее, - одиноко стоящая берёзка.
Детство и юность[ править править код ] Александр Александрович Зиновьев родился 29 октября 1922 года в деревне Пахтино Чухломского уезда Костромской губернии РСФСР ныне исчезнувшая деревня на территории Чухломского района Костромской области шестым ребёнком в семье мастерового Александра Яковлевича и крестьянки Аполлинарии Васильевны урождённой Смирновой. Предки Зиновьева, впервые упомянутые в документах в середине XVIII века, принадлежали к сословию государственных крестьян. Отец Зиновьева большую часть времени проводил на заработках в Москве, с юности жил между деревней и столицей, имел московскую прописку, что, по мнению биографа Павла Фокина, помогло семье избежать репрессий во время раскулачивания [2].
До революции 1917 года Александр Яковлевич расписывал храмы, был богомазом , а впоследствии занимался отделочными работами, делал трафареты. В анкетах Зиновьев называл профессию отца несколько пренебрежительно — «маляр». Александр Яковлевич интересовался искусством, привозил детям принадлежности для рисования, иллюстрированные журналы, книги. Мать происходила из зажиточной семьи, имевшей недвижимость в Петербурге. Зиновьевых, чей дом стоял в центре деревни, в округе уважали, у них часто бывали гости. Биографы выделяют роль матери в формировании личности Александра: Зиновьев с любовью и уважением вспоминал её житейскую мудрость и религиозные убеждения, которые определяли правила поведения в доме [3] [4].
Семья, однако, не была набожной: отец был неверующим, мать, хотя и была верующей, к обрядам относилась с безразличием. Александр с детства стал убеждённым атеистом , а православие , церковь и «попов» всю жизнь воспринимал с отвращением, считая атеизм единственной научной составляющей советского марксизма [5]. Александр с раннего детства выделялся своими способностями, его сразу перевели во второй класс [6]. По мере взросления детей отец забирал их в столицу. В 1933 году, после окончания начальной школы Александра, по совету учителя математики, отправили в Москву. Жил с родственниками в подвальной десятиметровой комнате на Большой Спасской улице [7].
Из-за непрактичности отца ему пришлось заниматься хозяйственными вопросами [8]. Нищенские условия жизни сочетались с интересными занятиями; в те годы советское государство активно модернизировало школьное образование , реформы сопровождались пропагандой его социальной значимости. Александр учился успешно, больше всего ему нравились математика и литература. Участие в кружке рисования не сложилось — его рисунки обнаруживали черты карикатур, конфуз случился с перерисовкой портрета Сталина для Сталинской комнаты; неудачным был и опыт в драмкружке у Александра не было слуха и голоса. Много читал дополнительно, был завсегдатаем библиотек; читал классику, как отечественную, так и зарубежную. В старших классах уже был знаком с большим количеством философских произведений — от Вольтера , Дидро и Руссо до Маркса , Энгельса и Герцена.
Из русской классики Зиновьев особенно выделял Лермонтова , знал наизусть множество его стихов; из современных авторов — Маяковского. Наиболее понятным и близким зарубежным писателем был Кнут Гамсун « Голод ». По замечанию П. Фокина, Зиновьева привлекали одиночество и гордость индивидуалистических характеров, что способствовало формированию чувства собственной исключительности. Эту позицию крайнего индивидуализма он рано начал осознанно культивировать, хотя впоследствии всегда её отрицал, называя себя «идеальным коллективистом» [9] [10] [11]. Как отмечали биографы, в юности Зиновьев был охвачен желанием «строительства нового мира» и верой в «светлое будущее», его завораживали мечты о социальной справедливости, идеи равенства и коллективизма , материального аскетизма; его кумирами были Спартак , Робеспьер , декабристы и народники.
Как писал Константин Крылов , идеи соответствовали его личному опыту: Зиновьев вспоминал, что «был нищим среди нищих», подчёркивая, что коммунистическая утопия является идеей нищих. С одной стороны, происходившие в 1930-е годы социальные, культурные и экономические изменения способствовали оптимизму; с другой стороны, Александр замечал и возрастающее неравенство, видел, как живут семьи партийных и государственных чиновников; обращал внимание на то, что в продвижении по социальной лестнице наиболее успешны были активисты-демагоги, болтуны и доносчики; наблюдал дискриминацию крестьян по сравнению с рабочим классом, деградацию деревни и формирование нового «крепостного права» колхозов , чему был свидетелем, когда приезжал на каникулы в Пахтино [12] [13]. Под впечатлением от известной книги Радищева хотел написать обличительное «Путешествие из Чухломы в Москву»; в 1935 году, после обнародования проекта сталинской конституции , с другом в шутку составил вымышленную конституцию, в которой «лодыри и тупицы» имели «право на такие же отметки, как и отличники» история вызвала школьный скандал, но дело замяли. Как пишет Павел Фокин, «подвиги и подлости» советского общества, противоречия и проблемы повседневной жизни провоцировали «душевный бунт» [14]. Согласно интерпретации К. Крылова, разочарование в практическом воплощении идеалов коммунизма не подтолкнуло юного Зиновьева ни к отрицанию самой идеи коммунизма, ни к поиску других идеалов.
Он выбрал третий путь, сделав вывод, что социальному миру неизбежно присуще зло, и что этот мир в сущности и является злом. Эта позиция позднее повлияла на его социологию [15]. В комсомоле Зиновьев был членом школьного комитета, отвечал за выпуск сатирической газеты. На выбор философии в качестве будущей специальности повлиял учитель общественных дисциплин, аспирант Московского института философии, литературы и истории МИФЛИ — главного гуманитарного вуза тех лет в СССР. Вместе с учителем Александр начал изучать работы Маркса и Энгельса, увлёкся диалектикой. С отличием окончив в 1939 году школу, поступил в МИФЛИ другими вариантами были математика и архитектура [16].
Атмосфера в институте, кузнице «бойцов идеологического фронта», была тяжёлой. Зиновьев был почти без средств, мизерной стипендии не хватало, отец перестал ему помогать. Как пишет Павел Фокин, Зиновьев находился в состоянии физического и нервного истощения. В поисках ответа на вопрос, почему провозглашаемые светлые идеалы коммунизма расходились с реальностью, Зиновьев пришёл в размышлениях к фигуре Сталина: «Отец народов» стал причиной извращения коммунистических идеалов [17]. Ранний антисталинизм. Военные годы[ править править код ] По воспоминаниям Зиновьева, ещё в школе ему пришла мысль убить Сталина, что он не раз обсуждал с близкими друзьями; «план» провалился, поскольку они не нашли оружия.
В МИФЛИ на очередном комсомольском собрании в конце 1939 года Зиновьев эмоционально выступил, рассказав о бедах и несправедливостях, происходивших в деревне, открыто критиковал культ личности Сталина. Согласно его воспоминаниям, он был арестован и допрошен на Лубянке. Зиновьев вспоминал, что следователи были уверены, что кто-то внушил ему его взгляды, поэтому его планировали отпустить, чтобы раскрыть всю антисоветскую группу. Скрывался в разных местах: на время уехал в Пахтино, затем бродяжничал, позднее вернулся в Москву. В конце 1940 года вступил в РККА , чтобы избежать преследований. В военкомате назвался «Зеновьевым», сказав, что потерял паспорт [18] [19] [20].
Впоследствии Зиновьев часто возвращался к этой истории, в том числе в мемуарах «Исповедь отщепенца», называя тот год «годом ужаса». Этот эпизод биографии в общих чертах упоминается в энциклопедических изданиях, его достоверность в целом не подвергается сомнению биографами и комментаторами. Фокин указывал, что не сохранилось документов об аресте и объявлении в розыск, поэтому трудно установить точную хронологию событий [К 1] [21]. Крылов отмечал, что искренность и отсутствие героизма в описаниях событий свидетельствует в пользу их достоверности [22]. Швейцарский комментатор литературовед Жорж Нива полагал, что Зиновьев в дальнейшем сконструировал свою биографию вокруг комплекса террориста, чей бунт остался воображаемым. Как следствие, вся его жизнь стала яростным сопротивлением ходу истории, в этом контексте не имеет значения, планировалось ли в реальности убийство Сталина [23].
Вначале служил в Приморском крае в составе кавалерийской дивизии. Весной 1941 года войска перебросили на запад, его зачислили башенным стрелком в танковый полк. Накануне 22 июня из передовой части направили в лётную школу в Орше, вскоре эвакуированную в Горький, а в начале 1942 года — в Ульяновскую военную авиационную школу пилотов. В авиашколе Зиновьев провёл почти три года, в основном находился в резерве. Учился летать на биплане, позднее — на Ил-2. В Ульяновске у него родился сын, названный Валерием 1944.
Окончил авиашколу в конце 1944 года и получил звание «младший лейтенант» [24]. Воевал в составе 2-го гвардейского штурмового авиационного корпуса , первый боевой вылет на Ил-2 состоялся в марте 1945 года во время взятия Глогау. Участвовал в боях на территории Польши и Германии, был награждён орденом Красной Звезды. Войну завершил в Грассау 8 мая. Зиновьев вспоминал, что полёты доставляли удовольствие: нравилось чувствовать себя хозяином боевой машины, сбрасывать бомбы, стрелять из пушек и пулемётов; страх погибнуть облегчался осознанием того, что «это только раз». После войны год прослужил на территории Чехословакии, Венгрии, Австрии.
Зиновьев тяготился бессмысленностью военной службы, неоднократно пытался уволиться, но неудачно. Шесть лет в армии дали Зиновьеву богатый материал для осмысления советского общества, наблюдения за социальными отношениями и динамикой, армия представляла масштабную социальную лабораторию, в которой рельефно или даже карикатурно проявлялись особенности социальных процессов [25]. МГУ и аспирантура 1946—1954 [ править править код ] После увольнения из армии в 1946 году Зиновьев забрал мать и младших братьев из деревни в Москву. Приходилось искать случайные заработки — стипендии не хватало. За время учёбы Зиновьев успел поработать грузчиком, землекопом, сторожем, занимался изготовлением фальшивых хлебных карточек и сдавал кровь. В 1950—1952 годах преподавал в школе логику и психологию [26] [27].
Первоначально не планировал философскую карьеру, думал стать писателем. Написал «Повесть о долге» или «Повесть о предательстве» , главным героем которой стал осведомитель — «разоблачитель врагов». Зиновьев отнёс рукопись в журнал « Октябрь », где работал Василий Ильенков , отец Эвальда Ильенкова , и в « Новый мир », возглавляемый Константином Симоновым. Отзывы рецензентов были негативными, и Зиновьев уничтожил рукопись по совету Симонова. Как пишет П. Фокин, неудача сильно подействовала на Зиновьева, он вёл разнузданный образ жизни: пьянствовал, не следил за здоровьем.
Преодолеть ситуацию и сосредоточиться на философии помогла работа в стенгазете , где он начал писать эпиграммы , пародии, юмористические стихи, сочинял красочные истории «из жизни», которые, отмечал П. Фокин, казались такими правдоподобными, что даже сам автор иногда в них верил [28]. Философский факультет в послевоенные годы находился «на передовой» идеологического фронта — «крупнейшим событием» была речь секретаря ЦК Андрея Жданова 1947 , за которой последовало усиление роли партии в философском образовании. Проводились конференции по изучению работ Сталина, в 1948 году широко отмечался десятилетний юбилей «гениального сталинского труда» — « Краткого курса истории ВКП б ». Зиновьев учился в основном на «отлично», освоение марксистских текстов не составляло большого труда; Канта , Маркса и Гегеля он изучил ещё до войны. Преподаватели были предметом его насмешек и сатирических карикатур, популярных среди студентов, его афоризмы входили в философский фольклор; он был склонен и к самоиронии.
По воспоминаниям Вадима Межуева , Зиновьев выиграл конкурс на лучшее определение материи: «материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях богом». Зиновьев иронически вспоминал, как «косноязычный маразматик Бугаев» с первых занятий внушал студентам превосходство над всей предшествующей философией; другой предмет насмешек, Белецкий , через окно указывал на «объективную истину» — Кремль. Исключением был историк философии Валентин Асмус , с ним у Зиновьева на всю жизнь сложились тёплые отношения [29] [30] [31]. Наиболее близким другом не слишком сентиментального Зиновьева стал Карл Кантор. Дружеские отношения с Эвальдом Ильенковым, который учился на курс старше, скорее представляли соперничество: оба были интеллектуальными лидерами студенческих компаний теоретические разговоры зачастую проходили в забегаловках , куда позднее добавились Борис Грушин , Мераб Мамардашвили , Георгий Щедровицкий , Александр Пятигорский , Лен Карпинский , Юрий Карякин , Юрий Левада. По воспоминаниям Пятигорского, Зиновьев «стал для меня на факультете всем».
Как писал К. Кантор, у Зиновьева не было конкретного предмета, он учил критическому взгляду на догматизм марксистско-ленинской учебной программы, рассматривал привычные темы под новым, часто неожиданным углом. Его склонность к самостоятельному мышлению привлекала и студентов, и аспирантов, иногда даже преподавателей, включая Асмуса. Кантор вспоминал [32] : …он говорил мне в 48-м, примерно, году, что первым вульгаризатором марксизма был Энгельс. Я отвечал: «Саша, побойся Бога, как так? Это воспоминание об одном моменте такого критического удара по сознанию в противовес тому, что говорилось.
Презирал работу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», иначе её не называл как «Мцизм-мцизм». Он говорит: «Попробуй. Они на десять голов выше Ленина, который их критикует. Критикует он Богданова. Ты читал Богданова? В повседневной жизни Зиновьев не скрывал антисталинских воззрений, открыто и последовательно осуждая, например, антисемитскую кампанию [33].
Как вспоминал А. Пятигорский, Зиновьев «ничего не боялся»; он был одним из немногих, кто продолжал общаться с К. Кантором в разгар борьбы с космополитизмом, демонстративно отпуская в отношении друга «антисемитские» шутки. Щедровицкий вспоминал, что Зиновьев ненавидел советский социализм, в котором социалистические принципы накладывались на архаичные социальные структуры массовый подневольный труд и лагеря , но который соответствовал национальному характеру и культурным традициям. Пессимизм усиливался тем обстоятельством, что социализм рассматривался как неизбежное и безальтернативное будущее человечества. В будущем обществе Зиновьев не видел для себя места, поскольку не относил себя к какому-либо классу и считал, что уцелел чудом.
Крылов, комментируя воспоминания Щедровицкого, относил Зиновьева к жертвам Русской революции и противопоставлял его в этом смысле Щедровицкому, который признавал, что его личные перспективы в силу социального положения были более оптимистичными [34] [35]. На третьем курсе Зиновьев заинтересовался логикой « Капитала », работе Маркса был посвящён его диплом. Окончив в 1951 году с отличием университет, поступил в аспирантуру. В «Капитале» Зиновьева интересовала логическая структура, а не экономическое или политическое описание капитализма, диссертация рассматривала логические приёмы, использованные Марксом. В советской догматике предмет изысканий Зиновьева, как и аналогичных исследований Ильенкова, назывался «диалектической логикой ». Владислав Лекторский связывает поворот Зиновьева и Ильенкова к исследованиям теоретического мышления и методологии с убеждениями, что строгое знание способно повлиять на бюрократический «реальный социализм», реформировать советскую систему.
По мнению П. Фокина, обращение к логике было актом самосохранения в условиях советской действительности, нежелание заниматься идеологической пропагандой в рамках исторического материализма — логика находилась за пределами партийных или классовых интересов [36]. В 1952 году Зиновьев и его младшие соученики Грушин, Мамардашвили и Щедровицкий учредили Московский логический кружок. Участники пытались выработать так называемую «генетически-содержательную» логику — альтернативу как официозной диалектической логике, так и логике формальной. Деятельность кружка проходила на фоне оживления атмосферы на философском факультете после смерти Сталина. В начале 1954 года состоялась дискуссия «О разногласиях по вопросам логики», разделившая «диалектиков», формальных логиков и «еретиков» из кружка — т.
На другой дискуссии Зиновьев произнёс известную фразу о том, что «раньше буржуазные философы объясняли мир, а теперь советские философы этого не делают», вызвавшую аплодисменты зала. После дискуссий участников кружка вызвали в КГБ , но репрессий не последовало [37]. Маркса » дважды «заваливали» на Учёном совете факультета, защититься удалось с третьего раза, уже в ВАКе [38] [39] , в сентябре 1954 года. Противодействие «стариков» уравновешивалось поддержкой министра культуры академика Г. Александрова , которую удалось получить через К. Текст диссертации позднее распространялся в многочисленных перепечатках в самиздате и был издан лишь в 2002 году.
Перипетии тех событий Зиновьев гротескно описал в романе «В преддверии рая» [40] [41]. В 1951 году Зиновьев женился, в 1954 году родилась дочь Тамара, через год супруги получили небольшую комнату в коммуналке. Брак был отчасти по расчёту Тамара Филатьева была дочерью работника НКВД , отчасти по любви, но семейная жизнь не сложилась — у каждого были свои профессиональные интересы, усиливалось непонимание.
Александр Зиновьев Александр Александрович Зиновьев — выдающийся советский и российский мыслитель и писатель, который лет 30-40 назад поставил вопросы, активно обсуждаемые сегодня в самых разных аудиториях, в прессе и социальных сетях. Впрочем, не просто поставил: ещё в прошлом веке Зиновьев дал ответы на многие вопросы относительно того будущего, свидетелями наступления которого мы сегодня являемся. Никто, по крайней мере, в 90-е годы прошлого года не понимал всей глубины и масштаба той катастрофы, с которой столкнулась Россия, бросившись в объятия западных социокультурных, экономических и политических парадигм. Логический интеллект Александра Зиновьева беспощадно перемолол наполнившую Россию до краев лавину квазидемократических штампов — но это очевидно лишь мыслящим людям; тем же, кто не читал книг Зиновьева, кто живет бездумно и беспечно, милее, как известно, штампы и стереотипы, а не живая и адекватная мысль. К настоящему времени живой ум и нравственное здоровье сохранили, как мы полагаем, лишь те, кто в целях самозащиты от глобалистских установок использовал знание, основанное на высокой национальной культуре и традициях Большой русской философии, Великой русской литературы, а также на идеалах социальной антропоцентрической революции. Те, в том числе, кто вооружился щитом из книг и методологии Александра Зиновьева. В чём магия и основная ценность трудов этого мыслителя? Для любого современного российского политика или общественного деятеля ценность научных теорий измеряется, в первую очередь, точностью прогнозов, а в случае с трудами Зиновьева мы можем утверждать, что анализ прошлого и настоящего этот ученый почти всегда сочетал с прогнозированием будущих событий.
Роль смертника меня вполне устраивала. В этой роли я пользовался уважением, мне прощалось многое такое, что не прощалось тем «кто ползал». С окончанием войны все преимущества смертников пропадали. Мы из крылатых богов превращались в ползающих червяков». В 1946 году Александр Зиновьев демобилизовался, вернулся в Москву и решил восстановиться в университете. Писателя могли восстановить без экзаменов. Писатель вспоминал: «В архиве молоденькая девушка нашла документы. Около моего имени было написано, что я был исключен без права поступать в высшие учреждения вообще. Я попросил девочку не писать этого в справке, мотивируя тем, что «война списала все грехи». Она выполнила мою просьбу. Стипендия была небольшая, и писатель работал ночами. Он был грузчиком, маляром, сторожем, лаборантом на кирпичном заводе, донором. Иногда подделывал продуктовые карточки и спекулировал хлебом. В это же время философ пробовал писать. В конце 1940-х годов он закончил «Повесть о долге», главный герой которой доносил на знакомых. Автор саркастически описал поступок как «исполнение обязательств перед обществом». Известный журналист посоветовал уничтожить повесть: за такое произведение философа могли в лучшем случае снова отчислить. В 1951 году Александр Зиновьев с отличием окончил философский факультет МГУ и поступил в аспирантуру. Через год философ основал в университете неформальный Московский логический кружок. На еженедельных семинарах студенты и аспиранты обсуждали спорные вопросы логики. В 1954 году философ защитил диссертацию на тему «Метод восхождения от абстрактного к конкретному», в которой критиковал марксизм с позиций логики. Зиновьев вспоминал: «Обсуждение превратилось в настоящее сражение, длившееся более шести часов. Профессора обвиняли меня во всех возможных отступлениях от марксизма-ленинизма… …Пришло много людей с других факультетов — слух о необычной диссертации распространился по Москве». Диссертацию вскоре изъяли из открытого доступа. Она стала бестселлером в научной среде, и вскоре работу перевели на английский и немецкий языки. В 1962 году философ защитил докторскую диссертацию. Вскоре он стал членом редакционной коллегии журнала «Вопросы философии» — одного из главных идеологических журналов в СССР. Александра Зиновьева часто приглашали на международные конгрессы, но в выезде за границу ему отказывали. В 1968 году, после Пражской весны, у Зиновьева возник замысел сатирической книги о советской действительности. В книге «Исповедь отщепенца» философ писал: «Для нас Чехословакия и Польша были не просто социалистическими странами, но странами, так или иначе бунтующими против советского насилия… Мы восприняли разгром пражского восстания как удар по самим себе».
Основная навигация
- Завершилась конференция, посвящённая юбилею Александра Зиновьева
- Прогнозы Александра Зиновьева о будущем России и мира
- Зиновьев, Александр Александрович - ПЕРСОНА ТАСС
- Беспощадно честный пророк. Документальный фильм к 100 летию Александра Зиновьева - YouTube
- Учеба с перерывом на войну: критика марксизма и защита диссертации
- ПРЕДМЕТОМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ФОНДА ЯВЛЯЕТСЯ:
Александра Зиновьева «подвинули»
Привечаемый левонационалистической оппозицией, вполне своим не стал и для нее. Его безусловный патриотизм неотделимый от брезгливой неприязни к «свободному миру», что виделся Зиновьеву змеиным клубком своекорыстия, насилия и лицемерия не предполагал чаяния выздоровления России тем паче — скорого. Его счеты к роду человеческому были, пожалуй, сильнее, чем неприязнь к любой из наличествующих социально-политических систем. Верность себе и убежденность в собственной правоте, в правильности однажды избранного пути, в осмысленности своей напряженной работы Александр Зиновьев сохранял до конца.
Люди должны понимать, что есть величайшее понятие — Родина, и пропускать через сердце ощущение, что ты и твой народ - это одно целое». Сегодня Ольга Мироновна Зиновьева подарила библиотеке юбилейные буклеты, раскрывающие талант великого русского ученого, где он представлен как философ, социолог, идеолог, логик, писатель, художник, борец и пророк, а также уникальный цитатник «Дацзыбао» из афоризмов и «крылатых фраз» философа. Приглашаем познакомиться с трудами А. Зиновьева, находящимися в фонде библиотеки, и новыми изданиями.
Когда нас выставили из СССР, мы летали по всему миру, и нас везде воспринимали как посланников Советского Союза, в высоком звании посла - посла культуры, науки. Никогда нам в голову не приходило сказать что-то плохое в адрес Родины. Не страна к нам повернулась спиной, а люди, принявшие высокое решение от ее имени. В Германии этого не понимали. Немцы говорили: "Мы не можем быть патриотами, гордиться Германией. Называя себя немцем, ты в глазах обывателей превращаешься в фашиста". Александр Александрович делился своими мыслями о будущем России? Ольга Зиновьева: В 1999 году, когда он принял решение вернуться на Родину, она была уже сильно другой: нас выставили из СССР, а возвращались мы в Россию. Но муж сказал: "Моя страна в опасности". Бомбардировки Югославии он назвал сюжетом, который разрабатывается для будущего нашей страны: вначале будут Сирия, страны Ближнего Востока, а потом - Россия. В этой ситуации, говорит, я не могу оставаться безучастным. Зияющая пустота одиночества Решение о публикации "Зияющих высот" вы принимали вместе? Сомнения возникали? Ольга Зиновьева: Нет. Сразу было понятно, что речь идет о грандиозном произведении. Книгу мы кусками отправляли на Запад, понимая: ей не уцелеть, останься она в Москве. И когда поставили последнюю точку, получили предложение от швейцарского издателя Владимира Дмитриевича опубликовать книгу. Сан Саныч сказал: "Решение должна принимать ты. Мы вместе работали над книгой. А ты молодая. У тебя маленький ребенок. Я прожил свою страшную жизнь - богатую, яркую, драматичную. Ты прекрасно понимаешь, что последует за твоим решением ее публиковать". Я его спросила: "Ты сможешь жить после того, как уже поставлена последняя точка и ты знаешь, что есть такая рукопись, но нет книги? Его изгоняют из Института философии, лишают степеней и званий, воинских наград, гвардии капитана штурмовой авиации разжалуют в рядовые, нам срезают телефон... Мы оказываемся перед бездонной пропастью одиночества. Друзья, знакомые, ученики, коллеги на общем собрании в институте единогласно предали Зиновьева анафеме.
Зиновьев вспоминал: «Эффект от нашей конституции был колоссальный. В школе началась паника. Появились представители органов госбезопасности. На нас кто-то донес. Нас исключили из школы. Но мы отказались от авторства. По почерку нас уличить не смогли, потому что мы писали печатными буквами». Спустя две недели расследование прекратили, а учеников восстановили в школе. В старших классах Александр Зиновьев увлекся философией. Он читал Вольтера, Дидро, Руссо, Локка. В 1936 году в школе ввели предмет «Изучение конституции», преподавателем которого стал аспирант Московского института философии, литературы и истории МИФЛИ. Он посоветовал Зиновьеву почитать труды Маркса и Энгельса. Философ вспоминал: «Самый главный итог моего первого знакомства с марксизмом заключался в том, что я преодолел священный ужас… Я увидел, что марксистские тексты ничуть не труднее тех философских произведений, которые мне уже довелось читать». В 17 лет в разговоре с друзьями он впервые назвал себя антисталинистом. В 1939 году Александр Зиновьев окончил школу с золотой медалью. Учеба с перерывом на войну: критика марксизма и защита диссертации Сразу после школы Александр Зиновьев поступил на философский факультет Московского института философии, литературы и истории. В книге «История отщепенца» он писал: «Я к тому моменту уже ощущал сильную потребность понять, что из себя представляет наше советское общество». Однако Зиновьев проучился там недолго. Зимой 1939 года на комсомольском собрании он раскритиковал колхозную систему, рассказал о несправедливости в деревне и обвинил в этом Сталина. Александра Зиновьева исключили из комсомола, отправили на психиатрическую экспертизу, а вскоре отчислили из университета. В 1940 году Зиновьев пошел добровольцем в Красную армию. Его назначили башенным стрелком в танковый полк. Летом 1942 года философа перевели в летную школу, где он проучился два года и выпустился со званием младшего лейтенанта. Александр Зиновьев воевал во втором гвардейском штурмовом авиационном корпусе, летал на ИЛ-2 и участвовал в боях на территории Польши и Германии. В 1945 году его наградили орденом Красной Звезды. Окончание войны философ встретил в немецком Грассау. Он писал: «Мы жалели, что война кончилась. Роль смертника меня вполне устраивала. В этой роли я пользовался уважением, мне прощалось многое такое, что не прощалось тем «кто ползал». С окончанием войны все преимущества смертников пропадали.
Интеллектуальное наследие Александра Зиновьева
Всю свою жизнь он посвятил служению Истине. Классик русской литературы, автор более 70 книг — логика, методология науки, социология, художественная литература, поэзия и драматургия, — переведенных на 28 языков планеты, изданных многомиллионными тиражами. В литературе создал новый жанр, названный им социологическим романом. Основные литературные сочинения: «Зияющие высоты» , «Светлое будущее» , «Желтый дом» , «Мой дом — моя чужбина», «Гомо советикус», «Нашей юности полет», «Мой Чехов», «Иди на Голгофу», «Пара беллум» , «Живи», «Катастройка», «Исповедь отщепенца» , «Смута», «Русский эксперимент», «Глобальный человейник», стихи, драматургия. Основные работы по логике и социологии: «Философские проблемы многозначной логики», «Логическая физика», «Логическая социология», «Очерки комплексной логики», «Коммунизм как реальность», «Горбачевизм», «Кризис коммунизма», «Запад», «На пути к сверхобществу», «Гибель русского коммунизма», «Фактор понимания».
В течение 10 лет судно ходило на линии Владивосток-Хайфон. Теплоход совершил двадцать пять рейсов в сражающийся Вьетнам, доставляя хозяйственные и военные грузы. Судно не раз подвергалось опасности как в море, так и при стоянках во вьетнамских портах. В одном из рейсов в феврале 1965 года американские истребители в течение нескольких часов кружили над «Ижмой», ложились на боевые курсы, имитируя атаки. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 мая 1973 года за успешное выполнение заданий по доставке народнохозяйственных грузов для Демократической Республики Вьетнама и проявленные при этом мужество и героизм Зиновьеву присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Александр Зиновьев — русская судьба В 2022 году 100-летний юбилей русского философа Александра Александровича Зиновьева стал событием государственного уровня. В Рязанской области на V Международном форуме древних городов президент Биографического института Александра Зиновьева, российский общественный деятель, жена, соратник, хранитель творческого и интеллектуального наследия великого философа Ольга Мироновна Зиновьева выступила в качестве эксперта на пленарной сессии и прочитала публичную лекцию «Возвращение философского самолета. Александр Зиновьев». Ярким событием года стал выставочный проект «Зиновьеву — 100», представленный в публичном пространстве.
Такой-то Заместитель поехал туда. Речь произнес. Орден вручил. Это не спектакль. Это — реальная жизнь. Сама жизнь, а не мираж. Гораздо более реальная жизнь, чем кукиши в карманах наших интеллектуалов. А если и есть у нас интригующие вас подземелья, то происходящее там столь же обыденно и серо, как наши очередные собрания. Мы отбываем номер. Везде и всегда. Положено, и все тут. Ничего за кулисами у нас нет, ибо у нас нет кулис. Мы сами все за кулисами. А зрителей мы стараемся ликвидировать, чтобы они не заметили, кто мы на самом деле. Ужас нашего бытия в грандиозных масштабах и безысходности пустяка.
100-летие Александра Зиновьева
Москва, 3 мая 2006 г, Александр Зиновьев. Ольга Зиновьева, супруга философа Александра Зиновьева: «Сегодня в этом зале звучат стихи и музыка, посвященные выдающемуся русскому явлению — Александру Зиновьеву. Об этом со ссылкой на великого русского мыслителя Александра Зиновьева в своем Telegram-канале напомнил актер и режиссер Никита Михалков Диссиденты, СССР, Зиновьев. «Изначально место для памятника Александру Александровичу Зиновьеву было выбрано очень логично. Кстати, Петра Капицу и Александра Зиновьева одновременно в 1974 году избрали в Академию наук Финляндии.
Лекция «Интеллектуальное наследие Александра Зиновьева»
- Большой зал картинной галереи в Костроме на один час превратился в модный подиум
- Вдова философа Зиновьева обратилась в СК РФ после оскорбления ее мужа | ИА Красная Весна
- Сообщить об опечатке
- Александр Зиновьев – русская судьба
- Вдова философа Зиновьева обратилась в СК РФ после оскорбления ее мужа | ИА Красная Весна
- Александр Зиновьев. Россия все ближе к гибели и полному исчезновению
П/к "45 лет изгнания Александра Зиновьева из СССР: на пути к русской трагедии"
Да простит мне профессор МГУ Александр Зиновьев поэтическую вольность! Новости. Знакомства. Александр Зиновьев — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости.
Что происходит с миром? Размышления Александра Зиновьева
Ему однажды показали целый том чудовищных доносов, вранья, фальсификаций. Это были его ученики, его коллеги, люди, которым он помогал поступать на работу в институт философии. Каждый раз ты проходишь через череду этих ощущений, — рассказывает президент Биографического института Александра Зиновьева, вдова философа Ольга Зиновьева. На круглом столе в Костромском госуниверситете профессора, историки и те, кто неравнодушен к творчеству Зиновьева говорят о высоком таланте мыслителя, который раньше других увидел кризис, к которому шло советское государство. В его работах как раннего периода, так и того, что написано после перестройки и сегодня находят актуальные времени идеи. Участники обсуждения сошлись во мнении, что феномен Зиновьева уникален.
В военкомате назвался Зеновьевым, сказав, что потерял паспорт. Большую часть войны провел в Ульяновской военная авиационной школе пилотов. Участвовал в боевых вылетах в период с марта по май 1945 года. Уволившись из вооруженных сил в 1946 году, перевез в Москву мать и младших братьев и вернулся к учебе на философском факультете Московского государственного университета. В 1951 году Александр Зиновьев с отличием окончил университет и поступил в аспирантуру, избрав темой для будущей диссертации «Капитал» Маркса в разрезе логических приемов. В 1952 году организовал «Московский логический кружок». Кандидатскую диссертацию «Метод восхождения от абстрактного к конкретному на материале «Капитала» К. Маркса » дважды «заваливали» на Ученом совете факультета, защититься удалось с третьего раза, уже на Высшей аттестационной комиссии, в сентябре 1954 года. В 1955 году Зиновьев получил должность младшего научного сотрудника в Институте философии Российской Академии наук в секторе диалектического материализма. С энтузиазмом приступил к работе, однако его статьи поначалу отклонялись, и первых публикаций удалось добиться только в 1957 году. В период с 1960 по 1972 год неоднократно публиковал как статьи, так и монографии, стал старшим научным сотрудником и получил степень доктора наук. Александр Александрович в этот период также занимался преподавательской деятельностью. Читал спецкурс по философии в Московском институте философии, литературы и истории имени Чернышевского и московском государственном университете имени Ломоносова. В 1966 году получил профессорское звание, после чего стал заведующим кафедрой логики на философском факультете МГУ. Зиновьев занимался логикой не просто как научной дисциплиной, а пересматривал ее основания в рамках создания новой области интеллектуальной деятельности. В научной и преподавательской деятельности открыто игнорировал официальную идеологию, в итоге его положение в научной среде пошатнулось.
Как-никак, это был создатель единственной за всю советскую историю философской школы «методологии» , которая пережила рубеж девяностых. Правда, пережила как тот попугай из еврейского анекдота про репатриацию — то есть «тушкой». Зато эта тушка и сейчас неплохо смотрится. Знакомство Зиновьева с Щедровицким началось со скандала. Щедровицкий покритиковал на комсобрании недостаточную подготовку студентов по Гегелю, на изучение которого, дескать, отводилось две недели, так что приходилось готовиться по учебнику. И, прочитав Георгия Федоровича, мы потом весело и вольно рассказываем о Георге Вильгельмовиче». Начальству шутка не понравилась, и Щедровицкого решили ущучить. Не по административной линии — не за что было. Но как-нибудь. Тут вспомнили о силе печатного слова: на факультете издавалась своя газетка с макабрическим названием «За ленинский стиль». Сейчас на такое название может, наверное, посягнуть только какой-нибудь бесконечно отвязное андеграундное издание, но тогда это было в порядке вещей. В газете имелся штатный карикатурист. Нетрудно догадаться, что это был Зиновьев. Опять же нужно учесть контекст эпохи. В те суровые времена «общественная нагрузка» на студента была, во-первых, значительной — то есть забирала время и силы — и, во-вторых, реальной. Те же послевоенные институтские ДНД добровольные народные дружины были вполне реальной силой, предназначенной, чтобы гонять расплодившуюся послевоенную гопоту с ножичками. Но даже поездки «на картошку» были выматывающим и грязным занятием. Зиновьев, откровенно говоря, пристроился по фронтовой привычке «поближе к кухне»: рисовать — не мешки ворочать. Ничего низкого и неблагородного в этом, кстати, нет. Люди, имеющие навык выживания а Зиновьев всю жизнь именно что выживал , отлично знают цену любому «облегчению жизни». Что не следует путать с тягой к жиркованию и харчбе, с причмокивающим обгладыванием костей ближних. Такие в советские времена росли по комсомольской линии — с заходом на «освобождёнку». Зиновьев же честно продавал свои умения в обмен на то, чтобы на нём не возили воду и не заставляли заниматься унылой дурью. Так или иначе, Саше Зиновьеву поручили нарисовать карикатуру на Щедровицкого. Как обычно, начальнички переврали ситуацию с точностью до наоборот: приписали тому нежелание читать Гегеля, а знакомиться с ним по Александрову. Зиновьев карикатуру нарисовал Щедровицкий, отталкивающий тома Гегеля и хватающийся за Александрова , не пощадив при этом характерной внешности Г. Щедровицкий случайно зашёл в редакционное помещение, увидел на зиновьевском столе карикатуру, страшно разозлился — поскольку говорил-то он прямо противоположное — и устроил дикий скандал. Зиновьев пошёл на факультетское партбюро выяснять, как оно там было на самом деле. Секретарем партбюро был тогда Евгений Казимирович Войшвилло, тоже фронтовик, впоследствии культовая фигура я его ещё застал. Войшвилло заявил, что подтасовок не потерпит, карикатуру печатать не стали. А Зиновьев с Щедровицким сошлись. Впоследствии Зиновьев вспоминал о Щедровицком мало и неохотно, в терминах «был моим учеником, потом отошёл» с брезгливой интонацией — «предал по-мелкому». Щедровицкий, напротив, о Зиновьеве говорил и писал много, а зиновьевский диссер по «Капиталу» ввёл в канон своей школы. Позиция Щедровицкого выглядит в этой ситуации более сильной: зиновьевское «фи», которым он, впрочем, вообще бросался довольно часто, выглядит неконструктивным. Возникает вполне понятный соблазн рассудить дело так, что Щедровицкий «развивался», «ушёл от старых взглядов», а Зиновьев остался при своих. Сам Г. На самом же деле ситуация была иной. Эволюция взглядов имела место у обоих. Но двигались они в противоположных направлениях. Их встреча на факультете была встречей поездов, движущихся по параллельным путям в разные стороны. На момент встречи Зиновьеву стукнул тридцатник, Щедровицкому было едва за двадцать. Зиновьев прошёл войну, и ходил не в отцовской шинели, а в своей собственной гимнастёрке. Щедровицкий ходил по факультету «восторженным пастернаком», переживающим свою открывшуюся интеллектуальную потенцию как своего рода пубертат и накидывающийся на книжки как на девушек. Ум Зиновьева родился из нужды, из бытовой сметки — и ею же был прибит и покалечен при рождении. Наконец, Зиновьев был по сути своей материалистом, а Щедровицкий — наоборот. Тут придётся пояснить кое-какие моменты. Тем не менее, разделение на «материалистов» и «идеалистов» в философии действительно наблюдается — впервые описал его ещё Платон, насмешливо упоминая тех, кто «хватается за дубы и камни, подобно титанам». На самом деле, конечно, всё сложнее. Если уж на то пошло, то материалистом можно назвать человека, который склонен объяснять свойства вещей свойствами субстрата. Идеалист, наоборот, склонен объяснять свойства вещей внешними причинами. Например, если материалист и идеалист увидят камень странной кубической формы, то материалист предположит, что это, скорее всего, кристалл, а идеалист — что это, скорее всего, кирпич. Тютчев говорит о том же самом в своём известном стихотворении о камне, который то ли упал сам собой, то ли был «низвергнут мыслящей рукой». Самое интересное, что правым может оказаться и тот, и другой, в зависимости от обстоятельств, и разумные материалисты, и идеалисты это понимают. Тем не менее, склонность сначала искать причины внутри вещи, а потом уж вовне — или наоборот — действительно существует, «и приходится с ней считаться». Ещё одно: материализм и идеализм могут быть избирательными. Например, некий мыслитель может быть естественнонаучным материалистом, антропологическим идеалистом и историческим опять же материалистом. То есть считать, что природа развивается по своим собственным законам, но человек — единственное исключение из природных правил, чьи свойства не заданы его телом и инстинктами, зато история — это не «человеческий», а «природный» процесс, вроде геологических, который снова низводит людей до уровня камней или деревьев. А может и наоборот — считать, что Вселенная сотворена Богом, человек — всего лишь животное, индивидуальный разум — всего лишь переразвившийся инстинкт, зато история — единственная стихия, в которой это животное причащается сверхприродой воле Всевышнего… Или ещё как-то: комбинаций идеализма и материализма в уме отдельно взятого философа возможно очень много. Что касается Зиновьева, то он, в общем, придерживался той позиции, которую я привёл в пример. Он считал физический мир и социум двумя тупыми и слепыми машинами, управляемыми простыми и жестокими законами. Отдельный человек — это точка, в которой мерцает что-то вроде «духа»: он может — в известных пределах — менять законы природы и бунтовать против законов социума. Разумеется, и то и другое возможно делать, только используя всё те же законы. Из этого, кстати, следует, что Зиновьев должен был озаботиться созданием научной теории индивидуального бунта — то есть собиранием, классификацией и теоретическим обоснованием приёмов, позволяющих отдельной личности выйти за пределы законов голой социальности. Начал он примерно там, где впоследствии закончил Солженицын «жить, типа, не по лжи» , но пошёл значительно дальше. Он сам назвал это «искусство жить» «зиновьйогой», кое-что конкретное описал в книгах «Евангелие для Ивана» и «Жёлтый дом». Состояло оно в систематическом саботаже социальности при одновременном сознательном использовании её же законов в целях выживания и кое-какого обустройства. Надо сказать, лично ему это удалось. Лауреат престижных международных премий, член действительный и гонорис кауза множества российских и иностранных академий, небедный человек — Зиновьев не производил впечатления неудачника. Но позицию «винера», царя горы и победителя тараканьих бегов за успехом он не принимал никогда, равно как и позиции «бунтаря-диссидента» или жителя башни из слоновой кости, парящего над схваткой. Повторимся: он считал свою деятельность в конечном итоге полезной для того самого социума, который он отвергал. Это была, скажем так, позиция бойца, действующего «по обстановке» и своё понимание последней оценивающего куда выше любых приказов — особенно если есть подозрения в бездарности или продажности командования. Позиция эта, разумеется, опасная — поскольку отрыв от социума чаще всего означает включение в другой социум, иногда невидимый тому, кто к нему присоединяется, так сказать, спиной вперёд. Человек, воображающий себя волком-одиночкой, оказывается прикормленным и манипулируемым «полезным идиотом», действующим в интересах какой-нибудь коллективности, как правило, мерзкой. Именно это, к примеру, произошло с большинством советских диссидентов. Зиновьева, кстати, попользовали тоже. Осознал он это поздно — но хоть осознал. В конце жизни Александр Зиновьев всё-таки пришёл к удовлетворительному решению дихотомии «быть вне общества — действовать в интересах общества». Формула оказалась простой: можно быть вне социума, но вместе со своим народом: отвергая социальное единство, пребывать в единстве национальном. Например, в своих интервью он объяснял причину своего возращения в Россию так: «Мой народ оказался в грандиозной беде, и я хочу разделить его судьбу. С этой целью я и вернулся. Что я могу здесь сделать для моего народа? Я десятки лет работал как исследователь и социальных процессов, и исследователь самого это фактора понимания, о котором я говорю, я много сделал. Я хочу передать это моему народу, по крайней мере, тем, кто хочет это получить от меня и как-то использовать. Вот мое место. Я, конечно, чувствую себя в этом отношении одиноким, но я отдаю отчет в том, что это вполне естественно. С кого-то, все начинается все-таки с кого-то, с единицы. Пусть я буду этой исходной единицей». При всей кажущейся эмоциональности, это безупречно логичное рассуждение. В самом деле, современный россиянский «социум» — это тоже своего рода единство, но единство антинациональное, то самое, которое Пелевин ехидно описывал как «заговор против России, в котором участвует всё взрослое население России» добавим, участвует недобровольно и в большинстве случаев не сознательно, но участвует. Зиновьев в России был «со своим народом», но вне «российского общества» — настолько вне, что какой-нибудь бомж выглядел на его фоне куда более вписанным в коллективное тело эрефского «общества», полагающего бомжа своей необходимой частью. Во-первых, он начинал с марксизма, причём с марксизма в высшей степени талмудического. Школьником он переписал — пёрышком, от корки до корки — «Капитал» тем самым бессознательно исполнив мицву: переписать собственными руками Тору. Он долгое время пребывал в убеждении, что ничего более мощного, чем марксизм, человеческий гений не создавал». Впоследствии он сделал исключение для своего собственного учения. Для Щедровицкого сознание отдельного человека было не точкой свободы, а областью проектирования, строительства, при упрощении позиции — манипулирования. Механизмы индивидуального мышления, по Щедровицкому, являются чем-то простраиваемым, причём в ходе коллективной, по сути, практики. Что касается отношения к социальности, то Г. Решение не оригинальное, но эффективное, к тому же Щедровицкий реализовал его с блеском. На этом принципиальной решении — строить свой мир, а потом с его помощью менять мир окружающий — основаны странноватые «духовные практики» Московского методологического кружка: например, «организационно-деятельностные игры», направленные на метанойю, «перемену ума» участников согласно легенде, игры, на которых ни один из участников не тронулся умом «до клиники», считались неудачными. Впоследствии, уже после смерти Г. Они же впоследствии занялись — понятное дело, не самодеятельно, а под заказ — крупномасштабными социальными экспериментами в некоторых российских регионах. Но это всё было потом. Возвратимся на прежнее и поищем точки сходства. В ту пору и Щедровицкий, и Зиновьев сошлись в трёх важнейших вопросах: практически — о неприемлемости текущей реальности «как она есть» то есть в «антисталинизме», понимаемом очень широко , идеологически — об исторической обусловленности всех форм мышления то есть в том или ином понимании материализма , и исторически — о российском социализме. Сам Щедровицкий описывал консенсус по последнему вопросу так: «Мы оба считали, что социализм, сложившийся в России, носит, по сути дела, национально-русский характер, как ничто более соответствует культурным традициям и духу русского народа и, короче говоря, есть то самое, что ему нужно при его уровне самоорганизации, уровне культурного развития и т. И мы оба знали, что миллионы людей находятся в условиях подневольного труда или просто в концлагерях. И все это очень органично замыкалось общим пониманием принципа диктатуры, ее социально-организационных структур». Трудно сказать, разделял ли тогда Зиновьев эту типичную, то есть интеллигентскую и русофобскую, точку зрения. Во всяком случае, Георгий Щедровицкий понимал его так. Что не мешало ему и тогда, и в дальнейшем быть в некоторых отношениях очень советским человеком. Это, в частности, продемонстрировала жизненная траектория Г. Это было связано с разницей в исходных позициях. Щедровицкий вышел из среды творцов и главных выгодополучателей советской революции, а Зиновьев, как русский, принадлежал к её жертвам. Сам Щедровицкий прекрасно осознавал эту разницу в генезисе, разницу определяющую и абсолютную: «Для Давыдова, Ильенкова, Зиновьева, Мамардашвили и для многих других… определяющей действительностью, куда они помещали себя и где они существовали, была историческая действительность. У меня же это представление о себе было изначальным в силу положения семьи. Я по происхождению принадлежал к тем, кто делал историю». И ещё одно. Для Зиновьева время «создания теории всего» довольно быстро прошло. Для Щедровицкого оно продолжалось всю жизнь. Если коротко, то он понимал «методологию» как «мета-до-логию». Sapienti sat. Но, так или иначе, два неглупых человека нашли друг друга. В дальнейшем к ним присоединился Борис Грушин впоследствии сделавший крепкую советскую карьеру, выездной, один из организаторов ВЦИОМа, апологет «первоначального накопления», в 1993 году добравшийся аж до Президентского совета, зато потом ставший «убеждённым антиельцинистом» , а также Мераб Мамардашвили писать о котором я, пожалуй, побрезгую. С этих четырёх фамилий начался Московский логический кружок. Несмотря на дворовое происхождение — ну, собрались несколько молодых студентиков-аспирантиков и что-то там промеж собой непонятное крутят — кружок стал событием. У него даже появились конкуренты: «гносеологический кружок» Эвальда Ильенкова. О котором я тоже ничего говорить не буду — не от омерзения, а из жалости. Это был незаурядный человек, в силу своей природы не имевший иммунитета против духа времени. Самым известным его достижением стала статья «Идеальное» в Философской энциклопедии. Что касается Александра Зиновьева, то он удовлетворяться лаврами автора статьи в энциклопедии явно не собирался. Демобилизовался он с чемоданом рукописей, более или менее законченных. Одну из них — «Повесть о предателе» — он показал Константину Симонову и ещё одному товарищу. Симонову рукопись понравилась, и ему стало жаль автора — он понимал, что за это сажают. Поэтому он спросил Зиновьева, давал ли он ещё кому-нибудь рукопись. Тот назвал имя второго. Симонов скомандовал: «Беги и забери». Зиновьев послушался, утащил рукопись прямо со стола и уничтожил. К утру к нему пришли с обыском. Это надолго — но не навсегда — отбило ему вкус к изящной словесности. С тех пор он писал только философские труды. Ранним стартом это назвать никак нельзя. Но мы, как обычно, никак не выдерживаем хронологию — то поминаем диссертацию, то логический кружок, то поздние работы. Пора бы и честь знать. Так вот. В 1951 году Александр Зиновьев получил диплом с отличием и остался работать на кафедре в аспирантуре. К тому моменту знакомство с Щедровицким переросло в совместную деятельность, Московский логический кружок уже вовсю работал, привлекая неокрепшие умы. Под осторожным покровительством всё того же Войшвилло Зиновьев и компания обсуждали разные интересности. На скучной, как засохшая муха, кафедре логики началась какая-то жизнь. Для студентов того времени Зиновьев — один из кумиров, «борец с догматизмом» как тогда аккуратно называли легальных диссидентов. В 1954 он защищает уже упомянутую кандидатскую по диалектической логике, в 1955 — становится сотрудником Института философии Академии наук СССР, где работает год. После он начинает готовиться к докторской, которую и защитил в шестидесятом. Наступает время социального триумфа отщепенца. С момента защиты докторской диссертации он пишет и публикует серию книг, которые делают ему имя. Последней — или первой по счёту, если брать известность в широких кругах — стали «Зияющие высоты». Прежде чем приступить к анализу «литературной» кавычки тут уместны части творчества Зиновьева, имеет смысл ещё потоптаться на чисто философских его трудах. Достаточно привести список названий — «Философские проблемы многозначной логики» 1960 , «Логика высказываний и теория вывода» 1962 , «Основы научной теории научных знаний» 1967 , «Комплексная логика» 1970 , «Логика науки» 1972 , «Логическая физика» 1972 , «Нетрадиционная теория кванторов» 1973 , «Логика классов множеств » 1973 , «Очерк эмпирической геометрии» 1975 — чтобы понять: Зиновьев был, что называется, «интересным автором». Разумеется, «интересным» с советской точки зрения, когда просвещённая публика охотилась за томами «Истории античной эстетики» Лосева и взахлёб читала «умственные» статьи в «Литературной газете» где изредка дозволялось что-нибудь «этакое»: я, например, узнал о существовании Мартина Хайдеггера именно из статейки в ЛГ. Но всё ж по тем временам это было «ново и смело». Конечно же, Зиновьев был тщеславен. Он брал «горячие» темы и писал о вещах, которые, по его мнению, должны были задеть струны души. Это, в частности, привело его к ряду опрометчивых и даже конфузных шагов: например, к доказательству недоказуемости Великой теоремы Ферма. На самом деле, насколько я понял, Зиновьев построил вариант логической системы, в рамках которой утверждение, похожее на Великую теорему, и в самом деле недоказуемо. Это своё решение он упрямо публиковал, начиная с 1975 года, несколько раз, в том числе в иностранных изданиях. Интереса это не вызвало: ферматистов в мире хватает… Того же времени были и его разработки в области «логической физики» — давешняя статья о решении парадокса Зенона была как раз из этой серии. Итак, Зиновьев был «в успехе». Карьера шла вперёд: доктор наук, завкафедрой, старший научный сотрудник, наконец — профессор. В таком положении можно было позволять себе многое, в том числе легальную фронду, благо время подошло впоследствии Зиновьев назовёт это «временем кукишей», имея в виду интеллигентские фиги в кармане, которыми тогда обзавелись «все приличные люди». Вокруг профессора вьётся рой студентов и аспирантов, ловящих каждое его слово. Наконец, Зиновьев женится — на юной стенографистке Ольге Мироновне Сорокиной. К тому времени за плечами у профессора уже был один неудачный брак, но тут всё склалось. Тогда же он, наконец, получает отдельную квартиру, через какое-то время площадь расширяется за счёт квартиры умершего отца Ольги. Наконец, осуществляется мечта всей жизни — собственный кабинет, который тут же становится местом паломничества студентов, учеников и знакомых. Спустя годы Зиновьев заметит по этому поводу: «улучшение жилищных условий сыграло огромную роль в нарастании оппозиционных и бунтарских настроений в стране». IX ЧАСТЬ Теперь, наконец, можно приступить к главному — то есть к зиновьевским сочинениям литературного свойства «романами» это называть было бы неправильно. Первым и самым известным сочинением профессора логики стали «Зияющие высоты». Название Зиновьев придумал ещё в сорок пятом — когда ему в очередной раз зачесалось написать какую-нибудь гадость про «советских». При Сталине, разумеется, это было чистой воды самоубийством. При Хрущёве же, напротив, открылись перспективы, «задышало» — так что с пощёчиной общественному вкусу были все резоны повременить. При Брежневе всё застопорилось как вообще всё застопорилось при Брежневе. Злость копилась, мысли приходили в систему. Одним из побудительных мотивов к сочинительству послужила пресловутая «Пражская весна». Это, если кто не помнит, была такая тогдашняя «бархатная революция»: измена сверху, полезные идиоты в середине, дураки снизу. Как там обстояло с человеческим лицом у чехов, сейчас более-менее понятно — точно так же, как потом в Польше, далее везде. То есть местные элитки хотели бежать на Запад вместе со страной, рассчитывая получить за это много вкусных пряников. Желание нормальное: кто ж вкусные пряники не любит, а тут была маза заполучить их целый мешок. Метод тоже был избран правильный: реформирование социализма вплоть до полной его ликвидации. Надежда была на то, что Совок — грозный, но неповоротливый — не посмеет вмешиваться в социалистический эксперимент, а потом будет уже поздно. Совок, как известно, посмел-таки вмешаться. Это вызвало бурю негодования по всему миру 1 , не исключая Союза. Нет, даже так: в Союзе негодование было исключительно сильным. Пожалуй, именно чехословацкие события дали толчок массовой интеллигентской фронде. Сейчас, вспоминая историю советского инакомыслия, трудно вызывать в себе какие-либо чувства, помимо усталого отвращения. Нам, бомжующим на помойке истории, в позорной «эрефии», теперь приходится делать специальное усилие, чтобы напомнить себе — советские порядки и в самом деле были в выcшей степени кривыми, косыми и во всех отношениях некузявыми. И тогдашние «альтернативно мыслящие» имели весомые основания для недовольства и протеста. То что этот протест был озвучен в основном дураками и подонками, а попользован жуковатыми хитрованами, сдавшими страну не за понюх табаку, дела не меняет. Впрочем, как не отменяет подонства и дури интеллигенции. Интересно, что Зиновьев понимал это уже тогда. В своей автобиографии, написанной ещё «до всего», он констатировал следующее: «С моральной точки зрения советская интеллигенция есть наиболее циничная и подлая часть населения. Она лучше образована. Ее менталитет исключительно гибок, изворотлив, приспособителен. Она умеет скрывать свою натуру, представлять свое поведение в наилучшем свете и находить оправдания. Власти хоть в какой-то мере вынуждены думать об интересах страны. Интеллигенция думает только о себе». И закончил: «Она не есть жертва режима. Она носитель режима». Слово «носитель» здесь употребляется в том же смысле, в котором говорят об инфекциях: есть «заразы», носители которых сами не слишком от них страдают — зато хорошо их разносят. Интеллигент разносит соввласть, инфицирует ею общество. Тут стоит вспомнить, что именно интеллигенты эту заразу в России и принесли откуда — вопрос другой, хотя «и так ясно», в чьих лабораториях делались эти штаммы. Стоит также вспомнить, что именно «либералы», всё лучше устраивавшиеся при «совчине» 2 , стали главными уклющителями Зиновьева в последние годы его жизни в Союзе. Впоследствии, уже в эмиграции, ситуация дошла до прямого конфликта — но там уже включилась прямая конкуренция. Забавно, что противоположная сторона, то есть «коммуняки», относились к Зиновьеву хорошо — ну, в том смысле, в котором эти люди вообще могут «быть хорошими». Его «не хотели терять», предлагали всякие ништяки и пряники по-советски, лишь бы он бросил дурить. Но Александр Александрович дурить продолжал, и тогда его — не без тяжёлогого вздоха — таки списали с глаз долой. Когда его провожали из Союза, у него, помимо всех прочих советских благ, отобрали даже военные награды и разжаловали в рядовые. Но вернёмся к «Высотам». Писать книгу Зиновьев начал в начале семидесятых. Ей предшествовали несколько статей, опубликованных в Польше и Чехословакии, которым, как это обычно у нас бывает, «давали больше свободушки», чем коренным русачкам. Ещё одним заходом было эссе об Эрнсте Неизвестном, по сути — социологический этюд на тему того, как общество обходится с талантливыми людьми. Нет, не «советское общество» — а социум как таковой. Это имело непосредственное отношение к тематике «ЗВ». Книга была закончена в 1975 году и практически сразу переправлена во Францию «с оказией». Оказия оказалась, впрочем, кривоватая, книжка доехала не в полной сохранности, часть текста бесследно пропала. Об этом Зиновьев узнал достаточно поздно и дико взбесился. Впоследствии он восстановил потерю с лихвой, написав «Светлое будущее» и «Записки ночного сторожа». Отдельный вопрос — печатание книги. Сам Зиновьев, конечно, хотел видеть её опубликованной.
И вообще — где и как он конкретно воевал? Это именно куча. Возникает ощущение, будто лопнула фановая труба, простите мне непоэтичный слог. Напомню, что Александр Александрович здесь и далее речь о Зиновьеве. Служил в штурмовой авиации, где цикл жизни измерялся полётами. На его счету 31 боевой вылет. Он в том числе совершал бреющие, то есть очень низкие полёты, крайне опасные для лётчика, — фотографировал вражеские объекты. На борту вместо пулемётов размещали фотокамеры, и самолёт становился для врага главной мишенью, по нему строчили со всех сторон. Когда Александр Александрович вернулся после очередного такого вылета, механики, осмотрев изрешечённый корпус, сказали: «Это невозможно, самолёт не должен был долететь». Сам он не слишком любил вспоминать о таких вещах — настоящие фронтовики, как известно, не рассказывают длинно и красочно о войне. Как заметил поэт Михаил Кульчицкий, «война — совсем не фейерверк, а просто — трудная работа». Я испытываю белую ярость. Любящая женщина всячески оберегает избранника своей жизни. Мне всё равно, под какими академическими мантиями и под какими «крышами» пребывают эти подонки, осуществляющие циничную вендетту, — я не позволю глумления над памятью моего мужа. Вся его жизнь была восхождением на Голгофу, и он шёл по жизни с высоко поднятой головой, с честью, которой могла бы позавидовать вся Академия наук. Президент В. Путин подписал указ о праздновании в 2022 году столетия со дня рождения Александра Александровича, и произошло это никак не благодаря ИФ РАН, скорее вопреки. Однако, поскольку решение о праздновании юбилея принято на высшем уровне, ИФ РАН приготовил целую серию соответствующих мероприятий. На встрече с министром науки и высшего образования В. Фальковым я сказала, что запрещаю ИФ РАН проводить какие-либо мероприятия в память о моём муже, пока не получу извинений — публичных извинений! Гусейнов, которого Александр Александрович считал своим другом. Ещё сам Данте разместил в девятом круге ада предателей родины, друзей и родных, называя предательство дружбы тягчайшим грехом, связанным с поруганием веры.
А. А. Зиновьев. Пророчества гения о России
В 1946 году Александр Зиновьев поступил на философский факультет МГУ, в 1951 году получил диплом с отличием и остался в аспирантуре. Фотографии из репортажа РИА Новости 04.08.2023: П/к "45 лет изгнания Александра Зиновьева из СССР. На церемонии открытия экспозиции «2022 — Год Александра Зиновьева к 100-летию великого русского мыслителя» присутствовали. 100 лет со дня рождения философа Александра Зиновьева. 13 июня состоялось заседание Зиновьевского клуба, посвященное 20-летию возвращения философа Александра Зиновьева на Родину. Жизнь и судьба Александра Зиновьева, тесно связанная с Костромой, стала предметом обсуждения в Костромском госуниверситете.
Отрывки из книги «Нашей юности полет»
- Ольга Зиновьева: «Такая книга появляется только раз в эпоху».
- "Приватизировал" Горького
- Александра Зиновьева «подвинули» / Литературная газета
- Зиновьев Александр Александрович
- Поделиться