Фарисей тешит самолюбие, а мытарь в покаянии наоборот испытывает к себе неприязнь. Завершается же притча утверждением Иисуса, согласно которому "мытарь пошел более оправданным в дом свой, нежели фарисей. "Ныне притчею о мытаре и фарисее говорится каждому из нас: Не полагайся на свою праведность, подобно фарисею, но всю надежду своего спасения возлагай на беспредельную милость Божию, вопия, подобно мытарю: Боже, милостив буди мне грешному. Толкование притчи о мытаре и фарисее.
Значение и смысл притчи о мытаре и фарисее, что собой представляет эта неделя
Не исключено, что благочестивец честно платит пошлину и никого не обманывает. Однако большое сомнение вызывает предположение, что мытарь и фарисей с одинаковой охотой подойдут к нищему оборванцу, умирающему от голода. Вышибала долгов с такой мукой и надеждой просил прощения у Бога за все причиненное людям зло, что его молитва однозначно дошла до Всевышнего. Детальный перечень совершенств фарисея Владыка небесный приравнял к неповиновению, которое уничтожило последний шанс гордеца познать новую ступень к самосовершенствованию. Молитва фарисея и мытаря показала еще один важный изъян в людском сознании. Книжники, которые считались главными знатоками Святого писания, в большинстве своем ничем не отличались от фарисея. Их вера доходила до фанатизма, но заканчивалась не прямым диалогом с Богом, а презрением к менее праведным людям. Как себя вести перед Великим постом На сплошную седмицу нужно в течение трех недель успеть совершить следующие действия: На сплошную седмицу нужно в течение трех недель успеть совершить определенные действия покаяться в совершении добрых дел напоказ и за хвальбу о благотворительности; попросить прощения у Всевышнего за самолюбование во время прочтения вознесений к нему; начинать прошение о милости в храме с покаяния мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному»; не соблюдать пост из желания продемонстрировать показную веру. Неделя мытаря и фарисея в течение 21 дня до Великого поста не означает соблюдение рекомендаций только в этот период. Следует понять главное — благочестие не должно перерастать в желании поставить себя на одну ступень с Богом.
Главные сомнения о неделе мытаря и фарисея Христиане знают многое о ритуалах и обычаях на великие церковные праздники. Однако их правильное толкование таких дат редко дополняется сведениями о неделе мытаря и фарисея.
Ведь эти слова прямо говорят, что дела наши едва ли оправдают нас перед Правдой Божией, да и апостол Павел ясно и недвусмысленно пишет в своём Послании к Римлянам: «делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть» Рим. Целый народ в течение десяти столетий пытался достигнуть этого, пытался оправдаться «делами закона», и сегодня Господь подвёл итог этим попыткам: тот, кто был бесконечно далёк от так называемых «добрых дел», пошёл в дом свой «оправданным более», чем их самодовольный ревнитель. Означает ли это, однако, для нас, что мы, христиане, свободны от доброделания? Вряд ли. Каждый из нас помнит слова другого апостола, Иакова Праведного, о том, что «вера без дел мертва» Иак. Но ведь и сам «Апостол языков» в том же послании к Римлянам, которое мы сегодня уже упоминали, прямо говорит: «Итак, мы уничтожаем закон верою?
Никак; но закон утверждаем» Рим. Нет никакого — ни явного, ни тайного — противоречия в этих словах двух апостолов Христовых. Потому что никакое доброделание не отменяет «сердца сокрушенного и смиренного» Пс. Но истинное смирение и сокрушение сердца прежде всего проявляется в искреннем желании доброделания, в том самом порыве к милосердию, о котором мы читали неделю назад в евангельском повествовании о начальнике мытарей Закхее, который, когда благодать Божия коснулась его маленького скаредного сердца, вдруг опомнился и захотел «воздать обиженным вчетверо» Лк. Знаете, «вчетверо» — это очень много! Это вам не монетка, брошенная просящему пьянице и тунеядцу, посредством которой мы хотели бы себе дорогу в Рай проложить: подавали, дескать, не жадничали!
Он научился, что не выжить человеку в страшном человеческом обществе, если хотя бы на мгновение не будет приостанавливаться закон, если хотя бы на мгновение не будет проявляться жалость, милосердие. Если всё будет идти по писанному, если всё будет делаться так, как по праву можно поступать, то ни один человек не уцелеет. И вот он стал у притолоки, зная, что по правде людской и по правде Божией он заслуживает ту же беспощадную жестокость, какую он сам применяет изо дня в день; и он стал там, бия себя в грудь, ибо знал, что заслужить никакого милосердия нельзя, —милосердие не заслуживается, никакого милосердия купить нельзя, ни быть достойным его нельзя — его только вымолить можно; оно может прийти как чудо, как непонятное, совершенно неожиданное чудо, когда праведность склоняется перед грехом, когда милосердие вдруг прорывается там, где должна бы проявиться правда — высокая, беспощадная правда. Он стоит весь в грехе своем, не смея войти в область правды Божией, потому что там для него нет прощения, а стоит он у притолоки, надеясь, что до края этого храма, до края праведности и через край её перельется милость, жалость, сострадание, милосердие, что с ним случится незаслуженное и невозможное. И потому что он верит в это, потому что жизнь его именно этому научила — что случается невозможное, и только невозможное делает жизнь людскую возможной, — он стоит, и до него доходит Божие прощение. Христос нам говорит, что этот ушёл более оправданным, чем другой. Фарисей не был просто осуждён: до часа смертного можно надеяться на прощение, и он был праведен, он был труженик, он вкладывал усилие души и тела в праведность свою. Она была бесплодна, из неё не высекалась даже и искра сострадания и любви — и, однако, это была праведность... А неправедность получила прощение.
И вели они себя по-разному. Этот исполнитель закона соблюдал все предписания и религиозные правила, был образованным человеком, часть своего богатства он давал на нужды Храма. Вероятно, в жизни он был даже неплохим человеком, и возможно к нему люди относились уважительно. В своей молитве он абсолютно забыл о том, что эти его добродетели теряют всю свою ценность и смысл перед судом Божиим, а его ошибкой было то, что он считал свою Цель жизни уже достигнутой. Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди Эти слова нельзя считать молитвой, но утверждением своего «я», своей гордости. Я не таков, как все прочие — грабители, обидчики, прелюбодеи, — я не таков, как сей мытарь Фарисей, таким образом, унижает ближних и бесстыдно превозносится, он уже стоит на последней ступеньке своей гордости, которая приводит к отвержению Бога. По сути, ему уже Бог не нужен, ведь он пришел просто похвалиться своими внешними достижениями. Второй человек, кто был в храме — мытарь, то есть сборщик налогов.
Кого Бог не может спасти? Евангелие в Неделю о мытаре и фарисее
Итак, опять напомню вам благодатную притчу о мытаре и фарисее. Притча о мытаре и фарисее Молитва же мытаря была воплем души, в смирении взиравшей на свои грехи и в дерзновении веры призывавшей милосердие Божие уврачевать страдания немощи. Фарисей должен был сочувствовать мытарю, сострадать, сожалеть о том, что мытарь такой павший. Ныне притчею о мытаре и фарисее говорится каждому из нас: Не полагайся на свою праведность, подобно фарисею, но всю надежду своего спасения возлагай на беспредельную милость Божию, вопия, подобно мытарю. Притча о мытаре и фарисее, с одной стороны, раскрывает нам трагичность человека, который, казалось, был прав по букве закона. Фарисей прошел в переднюю часть храма, мытарь же стоял у входа, преклонив главу.
Мытарь и Фарисей
Приди, припади и всплачься пред Господом, сотворившим нас, с верою в Господа нашего Иисуса Христа, Своею бесценною кровью, пролитою на Кресте, омывающего все грехи наши и Своею беспредельною святостью восполняющего все недостатки наши. Ревнуй о добродетели, сна не давай очам, чтоб не пропустить случая к добру, не допустить недоброго чувства и не ослабнуть в ревности: но надежду спасения всю полагай в Господе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением 1 Кор. Григорий Богослов Боже, милостив буди мне грешному. Но опять подними меня вверх, ибо сознаю, что сам себя ввел я в обман.
А если опять превознесусь, то пусть опять паду, и падение мое да будет сокрушительно! Если Ты меня примешь, я спасен: а если нет, то я погиб. Но ужели для меня одного исчерпана Твоя благость?
О мой злой день! Как избегну его? Что со мною будет?
Как страшен мне грех; как страшно оказаться полным терний и гроздов гоморрских, когда Христос станет судить богов, чтобы каждому воздать по его достоинству и назначить страну, сколько взор вынесет света? Одна мне надежда, что под Твоим руководством, Блаженный, в эти краткие дни обращусь ещё к Тебе". Ефрем Сирин "Как мытарь воздыхаю, как блудница проливаю слезы, как разбойник вопию, как блудный сын взываю к Тебе, Человеколюбче Христе, Спасителю мой: по множеству милосердия Твоего обрати меня, Единый Долготерпеливый, и угаси во мне пещь страстей моих, да несожжет она меня в конец.
Ты, Преблагий, напоминаешь мне смерть и вечныя муки и влечешь меня к жизни, чтобы спастись мне, а я всегда уклоняюсь от сих спасительных помышлений и отгоняю их, занявшись тем, что для меня не полезно. Посему нет мне никакого оправдания пред Тобою. Ударяю в дверь милосердия Твоего, Господи, да отверзется она мне.
И именно поэтому отдалился от Бога», — подчеркнул отец Александр. Протопресвитер Александр Шмеман говорил , что «Притча Христа ножом врезается в самую страшную опухоль современного мира, в опухоль фарисейской гордыни. Ибо, пока эта опухоль будет расти, в мире будут царить ненависть, страх и кровь». Однако у многих людей не укладывается в голове, почему совершение добрых дел — обязательное занятие, которое является важнейшим условием спасения, — нельзя считать достаточным для того, чтобы признать себя праведными людьми. Отец Александр подчеркнул, что истинный путь к спасе нию заклю чается в осознании и признании собственной греховности, так как безгрешных людей нет, какими бы праведными они не были.
Почему притча о мытаре и фарисее актуальна до сих пор Сегодня героев этой притчи можно сопоставить с людьми так называемого высшего общества, достигшими в жизни определенного положения, и представителями простого народа, которым похвастаться особо нечем. Психолог Олег Шевченко в беседе с «Лентой. Думаю, большинство из нас в те или иные моменты может поймать себя на мысли о своей гордости по поводу превосходства над другими людьми. Я сейчас говорю не о вере, не о религии и поведении воцерковленных людей, а об обычной повседневной жизни. Евангелие и, в частности, притча о мытаре и фарисее являются великими источниками мудрости еще и потому, что так или иначе касаются всех Олег Шевченко психолог Он отметил, что сейчас дет ей воспитываю т с посылом: «Ты должен быть первым, ты должен стать лучшим!
Эту же цель люди внушают себе, чтобы добиться успеха и занять свое место под солнцем. И когда человек чего-то добивается, он как раз и испытывает то самое недостойное чувство: «Я молодец, я смог, а вот мой сосед сват, брат и т. Тут дело в другом — добившись пусть даже самых невероятных успехов, не следует восхищаться собой и сравнивать себя с теми, кому ничего подобного не удалось. Не следует делать этого не только открыто, перед другими людьми, но даже наедине с собой. Значит, тебе такая возможность была дана — поблагодари за свои достижения Бога или, если неверующий, то природу, которая одарила тебя определенными способностями », — заключил он.
Обращение фарисея к Богу ибо назвать это молитвою я не могу : Фарисей став молился сам в себе так, ст. Став сам по себе, он молился так — так переводят некоторые это место. То есть он был всецело занят самим собой, не видя никого, кроме самого себя, ища только собственной похвалы, а не славы Божьей.
Или, став на видном месте, чтобы выделиться среди остальных, или, приняв на себя очень торжественный и официальный вид, он таким образом молился. Из того, что он говорил, можно заключить следующее: 1. Он был уверен о себе, что он праведен.
Он сказал много хорошего о самом себе, и мы можем предположить, что это было правдой. Он был свободен от грубых и позорных грехов, он не был грабителем, не был ростовщиком, не притеснял должников и арендаторов, но был справедлив и добр со всеми, кто зависел от него. Он ни в чем не поступал несправедливо, он никому не сделал зла, он мог сказать как Самуил: У кого я взял вола, у кого взял осла?
Он не был прелюбодеем, но содержал свой сосуд в чистоте и чести. И это было еще не все: он постился дважды в неделю, отчасти в силу своего воздержанного характера, а отчасти в силу своей набожности. Фарисеи и их ученики постились дважды в неделю — в понедельник и четверг.
Таким образом, он прославлял Бога в своем теле. Мало того, согласно закону, он давал десятую часть из всего, что приобретал, то есть прославлял Бога и имением своим. Все это было весьма хорошо и достойно похвалы.
Плохо, если кто не достиг праведности этого фарисея. Однако он не был оправдан; почему же? Он не сказал: благодатью Божией есмь то, что есмь, как сказал о себе Павел, но заменил это небрежным: Боже, благодарю Тебя.
Это было лишь прелюдией к гордому и тщеславному восхвалению самого себя. Он пришел в храм помолиться, но забыл о своем намерении. Он был настолько полон собою, собственной праведностью, что думал, будто ни в чем не нуждается, ни в благоволении Божьем, ни в Его благодати; он, кажется, считал, что об этом вовсе не стоит просить.
Он уничижал других. Он высказывается неопределенно, так, как если бы был лучше любого человека. Мы можем иметь основание благодарить Бога за то, что не таковы, как некоторые, известные своими пороками и низостью, но говорить так опрометчиво, как если бы мы были единственно хорошими людьми, а все остальные распутники и негодяи, значит судить слишком обобщенно.
Он знал о том, что это был мытарь, и на этом основании очень немилостиво заключил, что он был грабитель, обидчик, во всех отношениях испорченный человек. Предположим, это так и было и фарисей знал об этом, но какое ему до этого дело? Разве он не мог возносить свои молитвы это было все, что делали фарисеи без упреков в адрес своего ближнего?
Или это было частью его Боже, благодарю тебя? И не доставляла ли ему греховность мытаря такое же наслаждение, как его собственная праведность? Это самое очевидное доказательство не только недостатка смирения и милосердия, но и преобладания гордости и злобы.
Обращение мытаря к Богу было совершенно противоположно обращению фарисея: оно было исполнено смирения и унижения в такой же степени, в какой обращение фарисея — гордости и надменности; исполнено покаяния в грехах и желания к Богу, тогда как фарисей был полон уверенности в себе, в собственной праведности и достаточности. Он обнаружил свое покаяние и смирение в своих действиях: его поза во время обращения к Богу выражала глубокое смирение и серьезность, одежда свидетельствовала о сокрушении, раскаянии и покорности сердца. Фарисей стоял, но забрался так высоко, как только мог, в верхний конец двора; мытарь же держался на расстоянии, сознавая себя недостойным подходить близко к Богу и, вероятно, опасаясь оскорблений от фарисея, смотревшего, как он заметил, с презрением на него, а также помех для молитвы.
Этим самым он признавал, что Бог по справедливости мог смотреть на него издали и мог навеки удалить его от Себя, что это было великим благоволением Бога — допустить его до такой близости. Он вознес свое сердце к Богу на небесах, выражая святое желание, но, одолеваемый чувством стыда и сокрушения, не мог поднять глаза свои с уверенностью и святым дерзновением. Его беззакония постигли его, так что он видеть их не может, Пс 39:13.
Его потупленный взор свидетельствовал об унынии его духа, вызванного сознанием греха. Сначала сердце поражает грешника своими укоризнами, 2Цар 24:10: И вздрогнуло сердце Давида... Грешник, что ты натворил?
А потом он поражает свое сердце угрызениями и сожалениями: Бедный я человек! О Ефреме сказано, что он бил себя по бедрам, Иер 31:19. Великие плакальщики описываются как ударяющие себя в грудь, Наум 2:7.
Затем он выразил это и в произнесенных им словах. Молитва его была краткою. Страх и стыд не позволяли ему сказать больше, слова потонули в стенаниях и вздохах.
Однако все сказанное им было сказано с определенной целью: Боже! Да будет благословенно имя Божье — молитва эта была услышана, и мы уверены, что произнесший ее человек пошел домой оправданным. И мы получим оправдание через Иисуса Христа, если будем молиться, как молился мытарь: «Боже!
Если Ты не помилуешь меня, я навеки погибну, буду вечно страдать. Боже, будь милостив ко мне, ибо я был жесток к самому себе». Вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе?
Фарисей не признает себя грешником, никто из его ближних не может его упрекнуть ни в чем, и он сам не видит причины, чтобы укорять себя, он чист, чист от греха. А мытарь не видит себя никем иным, как только грешником, виновным преступником пред судом Божьим. Фарисей опирался на заслуги своих постов и десятин, а бедный мытарь отвергает всякую мысль о своих заслугах и прибегает к милости Божьей как к своему городу убежища, хватается за роги этого жертвенника.
Он приходит как нищий за милостыней, когда уже был готов умереть голодной смертью. Вероятно, он повторял эту молитву все с большим и большим чувством, возможно, он еще что-то прибавлял, исповедовался в конкретных грехах и просил о конкретных милостях, в каких он нуждался и какие ожидал от Бога. Но при этом он все повторял и повторял, как припев песни: Боже!
Оправдание мытаря Богом. Мы видели, как по-разному обращались к Богу эти два человека; теперь посмотрим, чего они достигли. Некоторые, наверно, превозносили фарисея, сопровождали его одобрительными возгласами, когда он уходил домой, и с презрением смотрели на этого поникшего, стенающего мытаря.
Однако наш Господь Иисус, перед Кем открыты все сердца, Кому известны все желания, от Кого не сокрыта никакая тайна и Кто в совершенстве знает все дела небесного суда, уверяет нас в том, что этот бедный, кающийся, сокрушенный сердцем мытарь пошел в дом свой оправданным более, нежели тот. Фарисей полагал, что если один из них должен быть оправдан, то, конечно, этим одним должен быть он, но никак не мытарь. Гордый фарисей уходит отвергнутым Богом, он не оправдан, его благодарения не только не приняты Богом, но они отвратительны для Него.
Он не оправдан, его грехи не прощены, он не избавлен от осуждения. Он не может быть праведным в очах Божьих, потому что праведен в своих собственных глазах. Мытарь же в ответ на свое смиренное обращение к небесам получает прощение грехов своих.
Того, кого фарисей не поместил бы со псами стада своего, Господь помещает с чадами Своего дома. Причина этого в том, что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Гордые люди, возвышающие сами себя, являются противниками Богу, поэтому они обязательно будут унижены.
Бог, в Своем разговоре с Иовом, прибегает к следующему доводу: Он есть Бог, Который, посмотрев на все гордое, смиряет его, Иов 40:6. Смиренные люди, унижающие сами себя, покоряются Богу, поэтому они будут возвышены. Бог возвышает того, кто принимает это возвышение как милость, а не требует его как долг.
Он будет возвышен до любви Бога к нему, до общения с Ним, до состояния удовлетворения самим собой и в конце концов будет возвышен до самого неба. Обратите внимание, как наказание соответствует греху: Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет. И как вознаграждение соответствует долгу: а унижающий себя возвысится.
Заметьте также, как благодать Божья сильна извлечь добро из зла; мытарь был великим грешником, и этот великий грех привел его к великому покаянию, из ядущего вышло едомое. И наоборот, смотрите, как злая сила сатаны превращает добро во зло. Это было хорошо, что фарисей не был грабителем и обидчиком, но диавол через это привел его к гордости на его погибель.
Этот отрывок повествования мы читали у Матфея и Марка. Он весьма уместно следует здесь за рассказом о мытаре как подтверждение истины, проиллюстрированной этой притчей, а именно: что те будут приняты Богом и возвышены Им, кто унижает себя, и что для таковых Христос сберегает благословения, отборнейшие, лучшие благословения. Заметьте: 1.
Имеющие благословение во Христе должны желать, чтобы и их дети тоже получили его, и засвидетельствовать о своем искреннем почтении к Христу, обращаясь к Нему, и об искренней любви к своим детям, заботясь об их душах. К Нему принесли младенцев, очень маленьких детей, неспособных самостоятельно ходить, то есть грудных, как некоторые понимают это слово. Нет человека, слишком маленького и слишком юного для того, чтобы принести его к Иисусу.
Он знает, как проявить благость к тем, кто неспособен послужить Ему. Одно благословенное прикосновение Христа может сделать счастливыми наших детей.
Притча о мытаре и фарисее задаёт определённую тональность особому периоду в богослужебном календаре Церкви — так называемым «подготовительным седмицам». На протяжение 3 недель идёт постепенный процесс вхождения в пространство Великого Поста — исключительного времени покаяния и глубинных перемен в душе. Подготовительные недели — это своего рода «прелюдия» к грядущей «основной теме» — и без этой «прелюдии» мы рискуем не услышать и не понять что-то очень значимое. Если посмотреть беспристрастным взглядом, со стороны, то притча о мытаре и фарисее диссонирует с общим настроем Великого Поста.
Ведь пост — это прежде всего подвиг воздержания, отсечения всего лишнего, не жизненно необходимого, строгая молитвенная дисциплина — одним словом, пространство для делания. То есть — всего того, что для фарисея было любимым и желанным занятием. Никто не принуждал его поститься дважды в неделю — причем это пост, как его понимали в древнем мире — полное воздержание от любой пищи и даже воды! Он сознательно, ради Бога ущемлял свои интересы, давая десятину с любого приобретения. В духовном смысле фарисей вполне успешен и состоятелен: его отношения с Богом вполне выстроены и понятны.
О мытаре и фарисее (Лк. 18, 10-14)
И одновременно он дает значительную часть своего дохода нуждающимся, то есть и к людям тоже он обращен каким-то, хоть и суровым, подвигом жизни. Поэтому нельзя легко судить о нём. Фарисеи были люди, которые были готовы понести тяготу своего подвига; но разбивался этот подвиг о правду Божию на том, что из своего подвига они черпали сознание какой-то мнимой праведности, а любви не достигали. Вот он вошел в храм, не остановился у притолоки, не вспомнил, что находится в храме Бога Живого, что нет твари, которая не должна бы пасть перед Ним в трепете, в ужасе, в любви.
Он пришел твердым шагом и занял свое место в храме — он на это место «имеет право»; он живет достойно, по правилам Церкви, и потому стоит он там, где имеет право стоять. Разве это не страшно и не осуждающе похоже на нас? Как часто мы знаем, что у нас есть перед Богом, среди людей место и что есть у нас место, я не говорю — в вещественном храме, но в том таинственном, незримом храме, который есть мироздание, трепетно собранное вокруг Живого Бога своего.
Мы тоже часто думаем: «Мое место — тут, а его — там». А «там» стоял человек, который по суду людскому действительно не имел никакого пути вперед, в передние ряды праведников Господних.
Названию грабителей и обидчиков фарисей противопоставил то, что он дает десятую часть от всего, что приобретает. Грабительство, - говорит он, - и нанесение обид столько мне противны, что я отдаю даже мое собственное.
По мнению некоторых, Закон заповедует вообще и навсегда десятину, а те, кои глубже исследуют его, находят, что он предписывает троякого рода десятину. Об этом подробно узнаешь из Второзакония гл. Так вел себя фарисей. Он стал вдали и очень был далек от фарисея не только по расстоянию места, но и по одежде, по словам и по сокрушению сердца.
Он стыдился поднять глаза свои к небу, считая их недостойными созерцания горних предметов, так как они любили смотреть на блага земные и пользоваться оными. Он ударял себя в грудь, как бы поражая сердце за лукавые советы и пробуждая оное от сна к сознанию, и ничего другого не говорил, кроме сего: "Боже! За все это мытарь пошел более оправданным, чем фарисей. Ибо нечист пред Господом всякий высокосердый, и Господь гордым противится, а смиренным дает благодать Притч.
Это потому, что фарисей стал пустословить на похвалу себе, тогда как никто не заставлял его, и осуждал других, когда не побуждала к этому никакая польза. А Иов вынужден был исчислять свои совершенства тем, что его стесняли друзья, налегали на него тяжелее самого несчастья, говорили, что он страдает за грехи, и исчислял свои добрые дела для славы Божией и для того, чтобы люди не ослабевали по пути добродетели. Ибо если б люди дошли до убеждения, что дела, которые творил Иов, были дела грешные и он страдает за них, то они стали бы удаляться от совершения этих самых дел и таким образом вместо страннолюбивых сделались бы негостеприимными, вместо милостивых и правдивых - немилосердыми и обидчиками. Ибо таковы были дела Иова.
Итак, Иов исчисляет свои добрые дела для того, чтобы многие не потерпели вреда. Таковы были причины для Иова.
Отделенные от всего скверного и нечистого. От язычников с их заблуждениями, от нерелигиозных евреев с их теплохладностью и равнодушием к вере отцов.
Одним словом, отделенные от всего, что препятствует истинной вере в Бога. Фарисеи — это хранители чистоты закона Моисея. Они не только дотошно изучали Тору и скрупулезно исполняли ее предписания. Они готовы были за нее умереть.
И не только на словах. В свое время, во II веке до Рождества Христова, именно они возглавили восстание против язычников. Многие из них отдали свои жизни, но отстояли независимость Иудеи и сохранили веру в Единого Бога. Что говорить, их верность была засвидетельствована кровью.
В сознании многих евреев того времени фарисеи были героями веры и настоящими патриотами. А потому их партия пользовалась огромным авторитетом и поддержкой у простых людей. В эпоху жизни Христа на Палестину опять обрушилась беда. Теперь в лице Рима.
Местное население было вынуждено платить захватчикам налог. Сбором пошлины занимались чиновники из числа самих же евреев. Они и назывались мытари. Нередко эти люди были нечисты на руку.
Оккупанты требовали одну сумму, а мытари произвольно устанавливали ее размер вдвое больше. Разницу — себе в карман. Центр эти махинации и вымогательства не особо волновали. Главное, чтобы в имперскую казну отчисления поступали вовремя и в нужном объеме.
В остальном сами разберетесь. Да и нередко именно сборщики налогов становились глазами и ушами римлян среди местных. Короче говоря, окружающие ненавидели мытарей.
И в тот момент, потому что она увидела в другом человеке такую же жертву, как сама, она поняла, что это тоже человек, а не просто должностное лицо. Он не был врагом, он был такой же несчастный, неотделимый от нее пленник трагедии, И она улыбнулась ему. Это был акт признания, акт высшей справедливости. Но недостаточно лишь смотреть с тем, чтобы увидеть, надо научиться также и слушать с тем, чтобы услышать. Как часто в разговоре, когда мнения расходятся или сталкиваются, пока собеседник пытается донести до нас свои взгляды и открывает свое сердце, впуская нас в тайники, часто священные тайники своей души, мы вместо того, чтобы услышать его, выбираем из его слов подходящий материал, чтобы, как только он замолчит если у нас хватит терпения дождаться этого момента , возразить ему.
Это мы ошибочно называем диалогом: один говорит, а другой не слушает. Потом собеседники меняются ролями, так что к концу каждый выговорился, но никто не выслушал другого. Слушать — это искусство, которому надо учиться. Не слова должны мы слышать и по ним судить, и даже не выражения, — мы и сами их употребляем. Мы должны слушать с таким углубленным вниманием, чтобы за словами, часто несовершенными, уловить мимолетный проблеск истины, мысль, стремящуюся выразить себя, пусть смутно и приблизительно; правду сердца, которое силится довести до нашего сознания свои сокровища и свое борение. Но увы! Как правило, мы довольствуемся словами и на них даем ответ. Если бы мы рискнули сделать чуть больше и прислушаться например, к интонации голоса, мы бы обнаружили, что самые простые слова полны тревоги; и тогда нам пришлось бы отозваться на эту тревогу состраданием, любовью, участием.
Но ведь это очень опасно! И мы предпочитаем слушать слова и не отзываться на остальное, мы остаемся глухи к духу их, хотя буква убивает, а дух животворит. Что же делать, если мы хотим научиться видеть и слышать? Первое условие уже было изложено выше: мы должны признать и принять инаковость другого; он отличен от меня и имеет на это право, я же не вправе возмущаться этим или ожидать, что он станет таким, каков я. Но чтобы увидеть его таким, каков он есть, я должен подойти достаточно близко, чтобы различить все, что следует увидеть, однако не настолько близко, чтобы за деревьями не увидеть леса. Уяснить это нам поможет такой пример; когда мы хотим разглядеть скульптуру, статую, мы отходим на некоторое расстояние. Расстояние это неодинаково для всех, оно зависит от того, кто как видит, — близоруки мы или дальнозорки; каждому надо найти ту точку в пространстве — некое среднее между отдаленностью и близостью — которая позволит ему возможно, только ему одному лучше всего увидеть и целое, и каждую значительную деталь. Если расстояние слишком велико, мы будем видеть не скульптуру, а каменную глыбу, все более бесформенную по мере нашего удаления от нее.
И напротив, если мы подойдем слишком близко, детали начнут приобретать чрезмерное значение, а если подойдем вплотную, то и они исчезнут, и мы будем видеть только фактуру камня. Но и в том, и в другом случае ничего не останется от того впечатления, которое должна была произвести на нас скульптура. Подобным образом должны мы научиться видеть друг друга: отойти, быть на таком расстоянии, которое позволяет нам освободиться от нелепых эгоцентрических реакций, предубеждений и всевозможных ошибочных суждений, происходящих от эмоциональной запутанности; но и в такой близости, при которой ощутимы личные отношения, ответственность, причастность. Для этого требуется усилие воли и подлинное самоотречение. Нетрудно установить гармонические отношения со статуей. Гораздо сложнее отойти на некоторое расстояние от того, кого мы любим, или приблизиться к тому, кто нам неприятен. Чтобы сделать это, чтобы победить и страх, и жадность, мы должны освободишься от нашей самости, перестать видеть все так, будто мы — центр вселенной. Мы должны научиться видеть все объективно, как факты, которые мы можем принять и изучать, не задаваясь предварительно вопросом, какое действие может оказать этот человек или это событие на меня лично, на мое благополучие, на мою безопасность, на самое мое существование.
Надо быть достаточно бесстрастным, чтобы сквозь внешние слои и вопреки очевидности уметь заглянуть в глубину, как умел это делать Христос, — вспомните призвание Матфея, презренного сборщика податей. Как далеко отстоит этот подход Христа от нашего ужасного дара замечать сквозь ясные или полупрозрачные слои света двойственность сумрака человеческого несовершенства или тьму еще непросвещенного, но столь богатого возможностями внутреннего хаоса. Вместо того чтобы всему верить, на все надеяться, мы не только судим по поступкам, отвергая понятие «презумпции невиновности»; мы ставим под вопрос и побуждения людей, подвергаем сомнению самые их намерения. Надо безжалостно бороться с нашей привычкой судить обо всем со своей крошечной колокольни, «Отвергнись себя» — так определил Христос первый шаг на пути к Царствию. Можно выразиться еще более резко: когда мы замечаем, что вместо того, чтобы видеть и слышать кого-то, мы поглощены собой, нам следует повернуться к этому «я», которое помехой стоит на нашем пути, и с гневом воскликнуть: «Отойди от меня, сатана по-древнееврейски «сатана» означает «соперник», «враг» , ты думаешь не о том, что Божие! Сойди с моего пути, ты надоел мне! Фарисей потому мог самодовольно смотреть на себя, что, по крайней мере в его глазах, его личность вполне отвечала образцу праведности, он считал свою жизнь совершенным отражением закона Божиего. И потому он вполне искрение восхищался этим видением, созерцанием совершенного осуществления Божественной мудрости, каким считал себя.
Благочестивый читатель, не спеши посмеяться над ним или праведно вознегодовать! Спроси себя, ты, добрый христианин, законопослушный гражданин, исполнительный член нашего полного условностей общества, — далеко ли ты ушел от него… Чтобы увидеть себя, свое «я» как «врага и супостата», как единственное, что стоит на Божием пути, требуется не минутное лишь размышление — подобное понимание достигается мужественной и напряженной борьбой. Именно так поступил Бог по отношению к нам. Он своей волей привел нас к бытию. Он сотворил нас во всей лучезарной невинности и чистоте, а когда мы предали и Его, и весь тварный мир, когда мы изменили своему призванию, отвернулись от Него и вероломно предали творение во власть князя мира сего, Он принял новую ситуацию, принял нас такими, какими мы стали, и принял мир в его искаженном нами состоянии. Он сделался человеком, стал распятым Христом, был отвергнут людьми, потому что стоял за Бога, и вынес богооставленность Креста, потому что стоял за человека. Так Бог ответил на вызов человека; Он принял нас в акте справедливости, который бесконечно далек от наших понятий воздаяния. Он утверждает наше право быть самими собой, но, зная, сколь безумно мы выбрали смерть вместо жизни, сатану вместо Него, Бога нашего, Он решил стать человеком среди людей, чтобы мы могли обожиться, чтобы привить нас к живой лозе, живой маслине см.
Толкования и изречения святых отцов на евангельскую притчу о мытаре и фарисее
Как понимать притчу о мытаре и фарисее. Притча о мытаре и фарисее, с одной стороны, раскрывает нам трагичность человека, который, казалось, был прав по букве закона. Неделя о Мытаре и Фарисее: содержание притчи, экскурс в историю, толкование, духовный смысл, значение и особенности этого периода.
Неделя о мытаре и фарисее в 2024 году: когда начинается подготовка к Великому посту?
это притча об Иисусе, которая появляется в Евангелии от Луки. Завершается же притча утверждением Иисуса, согласно которому "мытарь пошел более оправданным в дом свой, нежели фарисей. Притча о мытаре и фарисее – это призыв Христа подумать и искоренить фарисейство, живущее в каждом из нас. Притча о мытаре и фарисее изрядно вынесла мозги тогдашним слушателям, поскольку Бог смотрит на человека и на его дары не так, как смотрим мы.
13 февраля Православная Церковь вспоминает притчу о мытаре и фарисее
Итак, вникнем еще раз в благодатное научение нас Господом Иисусом Христом тому, какие молитвы наши угодны Ему и какие тяготят Его. Итак, опять напомню вам благодатную притчу о мытаре и фарисее. Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже!
Угодна ли Богу такая молитва? Приятно ли Ему слушать гордые слова и самохвальство человека, хотя и старающегося быть непорочным по правде законной, но относящего свою праведность к своим собственным заслугам, а не к благодати Божией? Отвратим глаза свои от высоко и самодовольно поднятых к небу рук его, обратим их на стоящего с низко опущенной головой и бьющего себя в грудь мытаря, неправедно требующего в свою пользу лишние деньги при собирании установленных законом податей и за это всеми ненавидимого.
Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо, но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! Сказываю вам, что сей пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот, ибо всякий, возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится.
Тем, кто был уверен в собственной праведности и с презрением смотрел на других, Иисус рассказал такую притчу: — Два человека пришли во двор храма помолиться. Один из них был фарисей, а другой — сборщик налогов. Фарисей, встав, молился о себе так: «Боже, благодарю Тебя, что я — не такой, как другие люди: воры, мошенники, неверные супруги или как этот сборщик налогов.
Я пощусь два раза в неделю и даю десятину со всякого дохода». А сборщик налогов, стоя вдали, не смел даже глаз к небу поднять, но бил себя в грудь и говорил: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику». Говорю вам, что именно этот человек пошёл домой оправданным перед Богом, а не первый.
Потому что каждый, возвышающий себя будет унижен, а каждый принижающий себя будет возвышен. Толкование[ править править код ] В тексте Евангелия сказано, что притча о мытаре и фарисее была адресована Спасителем людям, которые хвалятся своей праведностью и уничижают других, считая их ниже себя. Поэтому её цель — показать, что никому не следует судить о своей праведности, исходя из собственных на этот счёт представлений и относиться к другим с презрением [1].
Джон МакАртур отмечает, что притча о мытаре и фарисее иллюстрирует, как грешник, абсолютно не имеющий личной праведности, может быть признан праведным перед Богом, благодаря действию веры и покаяния.
Беда фарисея в том, что он делает все это напоказ, гордится своими добрыми делами, и самое страшное — он превозносится и осуждает ближних. За это гордое сердце он теряет свою награду и отпадает от Бога. Устроение мытаря такое, что он осознает свои грехи, свою внутреннюю нечистоту и плачет пред Богом, надеясь получить прощение не за какие-нибудь добрые дела и заслуги, но только в надежде на любовь и милость Божию. Жак-Жозеф Джеймс Тиссо. Графит, акварель Вот пред нами на примере притчи показаны страсть гордости фарисея и добродетель мытаря — смирение. Каждый день внутри нас идет война, когда мы гордимся, мним о себе много, осуждаем и оцениваем в сердце своем ближнего, — и мы проигрываем, а когда смиряемся ради Бога, то приобретаем победу. Живя в монастыре или в миру, мы, конечно, должны жить подвижнической жизнью: исполнять келейное правило, ходить на все уставные службы, причащаться, достойно нести свое послушание. Если мы все это делаем, как же нам избежать тщеславных мыслей фарисея в своем сердце: какой я молодец, как у меня все идет хорошо, исполняю правило, хожу на службу причащаюсь — так незаметно подкрадывается к нам мнение о себе, что мы что-то значим.
Иной раз где-то в своем подсознании думаем, что если мы все это соблюдаем, то спасение нам обеспечено. Как же нам избежать таких мыслей? Святые отцы говорят, что всякое доброе дело или мысль приходят нам от Бога.
Как правило, это работало — если только не злоупотреблять. Что происходило по сути? Ты оказывался волей учителя как бы выведенным за рамки ситуации в классе: ведь у тебя с педагогом особая договорённость, особые, отличные от всех остальных, отношения — на этот урок! Причем здесь был очень непростой психологический момент — сообщая учителю, что ты не готов, ты обнажался перед ним, становился беззащитным — ведь он мог и специально тебя спросить и спокойно поставить двойку! Мытарь молит Бога — понимая, что в его ситуации всё целиком будет зависеть только от решения Самого Господа Бога: ведь мытарь пришёл к Нему с пустыми руками! Вывод притчи, который делает Сам Иисус, был для слушателей шокирующим: из храма мытарь выходит более оправданным, чем фарисей. То есть, никакие подвиги сами по себе не значат ровным счётом ничего — если через них не происходит прорыва к качественно новым отношениям с Богом. Более того: чем выше напряжённость подвигов — тем выше риск накачать своё «эго» до фантастических размеров «подвижника» — по мнению которого, уже Сам Бог должен ощущать Себя в какой-то мере «должником». Помоги же нам, Господи, не слишком высоко думать о значимости наших трудов — и не боятся открыть перед Тобой ту боль, которая кричит в нашей душе!