Так, литература пережила крах империи, это и заложило основной канон литературного произведения, созданного стать классикой – они способны остаться, выжить, даже если рухнула империя, сменились столетия. 2. Зачем нужна классическая литература. Наибольшее впечатление производят произведения литературы, которые читаются в спокойной обстановке, например на отдыхе или во время лёгкой болезни. Проза (Школьная литература). Название произведения: Примеры сочинений-рассуждений: зачем нужно читать классическую литературу. Автор: Сочинения для школьников. Современный литературный сайт для поэтов, писателей, исполнителей музыки и песен. Есть определенные причины, чтобы читать художественную литературу и таким образом стать лучше.
Пушкин – «наше всё». Зачем читать книги?
Поскольку герои литературных произведений наделены самыми разнообразными качествами, чтение дает нам возможность узнать об уникальных характерах и судьбах. Читать произведения русской и зарубежной литературы нужно не только будущим филологом, но и тем, кто планирует связать свою жизнь с точными науками. Примером того, почему читать нужно и важно, служит героиня романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин», оставшаяся в истории мировой литературы нравственным идеалом русской женщины. Когда вы нашли жанр по вкусу, то не сможете оторваться от литературного произведения.
«Больше тупой обыденности твоей жизни»: зачем читать книги и делают ли они нас лучше
Такого никогда не случится с «Томом Джонсом» Филдинга, в процессе чтения которого мы можем лишь удивляться, насколько другим был мир когда-то. Удовольствие от чтения нового романа, автор которого пытается рассказать о современной жизни, всегда обусловлено следующими вопросами: как получилось, что кто-то, живущий в том же мире, что и я, смог написать книгу, которую я нахожу странной или сложной? Что он мне пытается рассказать о ней и о том, как я ее воспринимаю? Принесет ли эта сложность какую-либо пользу лично мне? Смог бы я отреагировать на наш мир точно также, и, если смог, был бы в этом какой-либо смысл или нет? Несомненно, именно такие вопросы задавали себе читатели, держа в руках «Улисса», или «Миссис Дэллоуэй», или «Прощай, оружие», или «Трилогию» Бэккета, или «Поруганную честь Катарины Блум», или «Радугу земного тяготения», или «Изнанку мира» Делилло. Все эти книги, в конце концов, убедили огромное число читателей найти им место в общественном сознании. Между тем, многие другие книги, чтение которых доставляло не меньше удовольствия в эпоху их создания, канули в Лету. На ум приходит Б. Джонсон B.
Тем не менее, размышления об отношении романа к современному миру во время чтения трудов Джонсона приносили не меньше удовольствия, чем размышления во время чтения трудов Беккета. И многие читатели считали их великими — по крайней мере на протяжении некоторого времени. С этим довольно сложно спорить. Но это вовсе не означает, что все уже было сделано. Мир меняется, люди меняются, и именно то, как автор воспринимает окружающий мир в конкретный момент, вызывает в нас интерес к современной литературе. Когда в 2005 году я написал свой роман «Cleaver», один из моих европейских редакторов пожаловался на то, что я включил в него текстовые сообщения, которыми обменивались персонажи книги. Будучи уже пожилым человеком, не привыкшим пользоваться мобильным телефоном, он подумал, что это был какой-то хитроумный трюк. Теперь, когда с момента публикации романа прошло уже восемь лет, мы уже не можем представить себе, что кто-нибудь станет возражать против присутствия тестовых сообщений в романе. Чтобы передать современную жизнь, нужно писать о людях, у которых есть iPad и смартфоны, которые летают на самолетах и ездят на поездах, и понимать, каким образом все это меняет сознание, идентичность и человеческий опыт.
Эти персонажи постоянно контактируют с людьми, которых они знают, а также с множеством людей, с которыми они не знакомы.
Что как не поэзия абсурда поможет дать толчок для рождения самых неординарных и удивительных решений? Убедитесь в её силе сами вместе со сборником нонсенс-стихотворений Михаила Лукашевича «Очумелый птиц». Эмоциональный интеллект В процессе чтения мы так сильно погружаемся в сюжет, что начинаем испытывать буквально всё то же самое, что и герои произведения.
Это позволяет расширить эмоциональный диапазон и глубже погрузиться в мир переживаний человека. В том числе и в научно-популярной литературе можно найти очень сильные в эмоциональном плане биографии и берущие за душу публицистические очерки. Разница лишь в том, что в художественной литературе главную роль играют не результат, а процесс. Поставить себя на место главного героя иногда полезно ещё и тем, что так можно лучше понять и свои собственные эмоции.
Так, главный герой книги Зули Стадник «Детский сад на колёсиках» , маленький экскаватор Клюша, своим личным примером поможет малышу разобраться с любыми сложными ситуациями в его первом детсадовском коллективе. Словарный запас Запоминая новые слова и выражения, мы делаем нашу речь богаче. Лексическая палитра в художественной литературе гораздо разнообразнее, чем в научпопе. С ней мы учимся не только строить грамматически правильные предложения, но и быстрее усваиваем правила сочетаемости слов и различные художественные приёмы.
Цель авторов научных текстов — донести суть, цель авторов художественных книг — увлечь. Поэтому если вы хотите, чтобы у ребёнка не было проблем с выступлением на публике, а его словарный запас был богатым — обязательно давайте ему читать художественную литературу.
В начале 19 века кумиром русской знати была Франция. Ей подражали во всем, начиная с языка и заканчивая манерой поведения. Показателен в этом плане салон Анны Павловны Шерер. Здесь собирались сливки высшего общества, говорили только на французском языке, обсуждали французскую моду. Эти люди пусты, внутренне мертвы. Они не способны к настоящему патриотизму.
В этом плане показательна их реакция на войну с Наполеоном. В салоне запретили разговаривать на французском — это все, на что они были способны. Такому лжепатриотизму противопоставлен подлинный патриотизм лучших героев Толстого. Например, Наташа Ростова очень близка простому русскому народу. Ее патриотизм идет из глубины души. Благодаря ее напору семья Ростовых отдает подводы для раненых. Истинно патриотичен Кутузов, он близок простым солдатам. Толстой превозносит полководца за его доброту, искренность, житейскую мудрость.
Читая классическую литературу, Толстого, в частности, можно обогатиться духовно и нравственно. Во времена технического прогресса есть большая опасность духовного увядания. Классические произведения Толстого, как, впрочем, и вся русская литература 19 века, напоминает читателю о величии человеческой души, о необходимости беречь, ценить и бесконечно развивать свое внутреннее богатство. Поэтому с полной уверенностью можно сказать, что классическая литература не оставляет современного читателя равнодушным. Пример сочинения 4 Статистика показывает, что современные дети, подростки и взрослые все-таки читают книги, но несколько в ином формате — в электронном. Это очень хорошо, однако качество большинства современных произведений оставляет желать лучшего. Не по годам развитые молодые люди просто не понимают, зачем читать классику, когда есть масса других увлекательных книг, которые к тому же легко воспринимаются. Любовь к классической литературе прививают еще со школьной скамьи.
Программа по литературе наполнена глубокими и сильными произведениями Толстого и Пушкина, Достоевского и Гоголя, и других великих авторов. Однако школьники упорно не желают читать их произведения. Читать классику школьник должен. Ведь трудно считать человека образованным, если он ни слова не может сказать о шедеврах мировой классической литературы. Подросток не обязан любить эти книги, но знать и понимать их он должен. Кроме того, классика мягко и ненавязчиво открывает ребенку реальный мир. Психологи считают, что это очень важно для развития и становления личности подростка. Если приглядеться, окажется, что рядом с тобой живет девушка, похожая на Наташу Ростову, и некто, напоминающий Раскольникова.
Оказывается, и поступки они совершают похожие… Классика — это отличный способ безболезненно узнать людей, понять их глубинные мотивы. Великие писатели создавали свои произведения гораздо раньше, чем поколение современных взрослых появилось на свет. Многие делают вывод, что эти книги уже устарели. Однако специалисты в области литературы и поклонники бессмертной классики считают, что это просто невозможно. Толстой и Пушкин, а также другие великие В этом плане показательна их реакция на войну с Наполеоном. Толстой и Пушкин, а также другие великие писатели подняли в своих произведениях такие проблемы, которые неподвластны времени, они до сих пор не теряют актуальности. Психологи всего мира рекомендуют обращаться к классической литературе в моменты жизненных трудностей.
Значит ли это, что доли разума и чувств должны в ней уравняться? Скорее, мы можем увидеть в ней с одинаковой вероятностью любое сочетание того и другого. Положение в центре оси координат оказывается довольно выгодным, оно освобождает литературу от каких бы то ни было ограничений и правил. Казалось бы, что после таких рассуждений мы не найдем ответа на вопрос, которым я вдруг заинтересовался. Действительно, если литература хаотична, если в ней нет никаких правил, то и единой цели ее существования нет и быть не может. Но торопиться с подобными выводами не надо. Это можно сделать путем выделения из огромного букета текстов самого главного цветка. То есть первостепенной целью существования литературы должна стать философия, трансляция идей, но эта трансляция оказывается облаченной в самобытную литературную форму. В самом деле, философский трактат может наскучить. Слишком все назидательно, слишком явно стремление заключить мысли в оболочку терминов и категорий. Кроме того, почему автор этого трактата считает себя умнее читателя?! Почему читатель вдруг оказывается в положении обучаемого?! Что толку от того, что кто-то будет вдалбливать всем остальным, что Волга впадает в Каспийское море, а лошади кушают овес… В этот самый момент к нам на помощь приходит литература. Автор может зашифровать свою мысль в образе.
Зачем нужно читать книги?
Литература не по-научному Художественное произведение — это текст и его восприятие. Читатель является полноценным соавтором писателя. Он добавляет в текст то, о чём даже не задумывался творец. Глядя на сюжет через призму индивидуального восприятия, мы меняем романы, дополняем их, задаём вопросы самим себе — ответы на них и становятся смыслом произведения. Точнее, одним из сотен тысяч возможных смыслов. Литератур ные «тайм-вояджеры» и постаревшая нестареющая классика Сравним творчество Льва Толстого и Фёдора Достоевского. Первый — великий путешественник в прошлое. Его время — историческое.
У Достоевского нет исторических романов. Он писал о современности, которая нашла отклик в будущем, то есть сегодня. Творец, ловя настоящее, выходил за временные рамки действия произведений и тем самым останавливал время, переводил его в бесконечность. Поэтому произведения Фёдора Михайловича — вечная литература.
Многие из нас в школьные годы писали сочинение «Моя любимая книга». Есть произведения, к которым хочется возвращаться снова и снова. У кого-то на книжной полке стоит зачитанный до дыр роман «Чапаев и пустота». Кто-то наизусть может зачитать отрывки из «Мастера и Маргариты». Быть может, где-то есть человек, который не сумеет заснуть, не прочитав несколько страниц из знаменитого «Капитала», созданного немецким философом. Ваша любимая книга — это средство от хандры, которое подходит именно вам. Читая ее, вы абстрагируетесь от окружающей реальности, которая, к сожалению, так часто огорчает. Любимое художественное произведение снимает стресс, расслабляет, освобождает от невеселых мыслей. Правда, любимая книга есть не у каждого. В нашей стране, которая еще 20-30 лет назад считалась самой читающей в мире, все больше появляется людей, интересующихся исключительно постами в социальных сетях или объявлениями на рекламных сайтах. Такие люди лишают себя удовольствия, которого невозможно получить при просмотре фильма и даже при прослушивании аудиокниги. Развитие памяти Многие слышали о таком страшном медицинском диагнозе, как болезнь Альцгеймера. Согласно результатам исследования, эффективными методами профилактики этого недуга являются чтение и заучивание стихов. Это, конечно, не гарантирует ясность ума в преклонном возрасте — немалую роль играет наследственность и другие факторы. Все же читать художественную литературу, учить стихи, изучать иностранные языки — все эти занятия позволяют увеличить активность мозга в тонусе, улучшить его состояние, а значит снизить вероятность развития болезни Альцгеймера. Развитие творческих способностей Регулярно читать нужно не только тем, чья работа непосредственно связана с общением. Это занятие приносит огромную пользу представителям творческих профессий. Дизайнер рисует, создает графические изображения с помощью специальных программ. Казалось бы, какую роль в его работе играет чтение художественной литературы? Из книг можно почерпнуть немало интересных идей. Чтение, как известно, расширяет кругозор, а потому приносит огромную пользу в любом творческом процессе. Независимость мышления Отсутствие собственного мнения присуще многим. Сложно сохранить независимость суждений, игнорировать точку зрения личности более авторитетной, уважаемой. Человеку проблематично формировать собственное мнение под влиянием окружающих, средств массовой информации и других источников. Особенно непросто это тому, кто мало читает.
В том числе и в научно-популярной литературе можно найти очень сильные в эмоциональном плане биографии и берущие за душу публицистические очерки. Разница лишь в том, что в художественной литературе главную роль играют не результат, а процесс. Поставить себя на место главного героя иногда полезно ещё и тем, что так можно лучше понять и свои собственные эмоции. Так, главный герой книги Зули Стадник «Детский сад на колёсиках» , маленький экскаватор Клюша, своим личным примером поможет малышу разобраться с любыми сложными ситуациями в его первом детсадовском коллективе. Словарный запас Запоминая новые слова и выражения, мы делаем нашу речь богаче. Лексическая палитра в художественной литературе гораздо разнообразнее, чем в научпопе. С ней мы учимся не только строить грамматически правильные предложения, но и быстрее усваиваем правила сочетаемости слов и различные художественные приёмы. Цель авторов научных текстов — донести суть, цель авторов художественных книг — увлечь. Поэтому если вы хотите, чтобы у ребёнка не было проблем с выступлением на публике, а его словарный запас был богатым — обязательно давайте ему читать художественную литературу. Развить речевые навыки и основы стихосложения ребёнку поможет фантасмагорийная история о космических приключениях мальчика Феди под названием «Карусельный король» , написанная мастером ритмизованной прозы Мариной Тараненко. Photo by David Iskander on Unsplash 4. Культурное развитие Хорошая художественная книга всё равно, что полотно художника. В каждой книге, как и в картине, заключена своя история.
И вот здесь-то возникает самая большая проблема: школа не выполняет своей главной задачи — культурно-исторической социализации человека, не включает его в контекст тысячелетней истории и не ставит его судьбу в связь с историческими перспективами России — по той причине, что в самом обществе неощутимы эти связи. Они как будто стали не нужны, не востребованы. В результате даже в том случае, если школа и дает некие представления об истории и русской культуре и литературе, то они существуют какое-то время в сознании выпускника сами по себе, а его офисно-менеджерская жизнь а еще лучше — чиновничье-управленческая — вне всякой связи со школьными или вузовскими знаниями гуманитарного профиля. Таким образом, человек, вступая во взрослую жизнь, к тридцати годам ощущает себя не гражданином своего отечества, а менеджером, клерком, обслуживающим если удастся хорошо устроиться интересы транснациональных монополий. Увы, так устроена современная экономика, ей подчинены социальные структуры, ею определяются социальные процессы. Смеем предположить, что это устройство не является единственно верным. Скорее, наоборот: оно не только не учитывает исторические перспективы российской цивилизации и государственности, но противоречит им. Начать с того, что попираются глубинные, выработанные веками национальной жизни и быта принципы отношений, когда культ личного успеха просто не мог доминировать в общинном сознании, когда слово и честность априори были значительно важнее финансовой состоятельности и определяли ценность личности, когда чистоплотность превалировала над нечистоплотностью и существовало понятие нерукопожатности, нерукопожатного человека, когда честь ценилась значительно выше собственной жизни. Возникает лишь вопрос: если эти черты, некогда укорененные в национальной ментальности, безвозвратно канули, откуда мы можем знать об их отдаленном во времени существовании и как мы можем судить о них? Что за мифология прежней прекрасной жизни, противопоставленная нынешним обстоятельствам? Мы можем судить об этом по литературе. Именно литература доносит до нас через десятилетия и века представления о нормах национальной жизни. Формирует представления о должном и недолжном, о той самой нерукопожатности слово, давно ставшее историзмом. Литература формирует наши представления об исторических событиях и о людях, участвовавших в них, — как они мыслили себя, как ощущали в пространстве русской истории, что двигало ими, заставляя вершить историю, совершать поступки, действовать вопреки интересам личного преуспеяния.. Именно от Льва Толстого и по Толстому мы знаем о войне 1812 года, от Грибоедова — о мироощущении декабриста накануне выхода на Сенатскую площадь, от Алексея Толстого — о Петровских преобразованиях, от Достоевского — о том, как чувствует себя человек в период ускоренного развития капитализма. В этом смысле герои «Преступления и наказания» выглядят едва ли не нашими современниками, особенно если вспомнить «теорию целых кафтанов» Лужина и мысль героя о том, «что все в мире на личном интересе основано», — под нее подводится целая научная концепция. Достоевский показывает, к чему приводит подобная идеология и человека, и общество, ступившее на сей путь. Вот только наши современники далеко не всегда могут прочитать и понять роман, написанный без малого полтора века назад. А кажется — что сегодня и о нашем времени. Литература является носителем своеобразного генетического кода, без которого человек и общество теряют преемственные связи по вертикали времени. Через литературу человек получает накопленный столетиями опыт национальной жизни, частного поведения, манеры чувствовать и думать. И считать, что этот опыт архаичен и неприменим в современных условиях можно сослаться на глобализацию , значит, отказаться от принадлежности к собственной национальной культуре. В самом деле, почему неприменим? Потому что не нужен для работы в нефтяной кампании? В какой-либо транснациональной монополии, где вполне достаточно беглого английского языка? Да, там, вероятно, более востребован культ личного успеха любой ценой, и американское кино оказывается, конечно, более привлекательным носителем социальной информации, чем русская литература ХIХ века. А в самом деле, чему учила русская литература двух последних столетий? В двух словах можно сказать: ответственному отношению к собственной жизни и к национальной судьбе, настаивая на том, что сложится она так или иначе при личном и непосредственном участии каждого человека. Безответственное отношение к собственной жизни и непонимание национальной судьбы трактовалось как болезнь, о чем прямо сказал в предисловии к своему роману М. Лермонтов, указав обществу на симптомы и настаивая на необходимости «горьких лекарств». Культ личного успеха с презрением отверг Чацкий, утверждая свое право служить и гневно отказываясь прислуживаться. Хорошо бы, чтобы школа учила такому пониманию художественных текстов. Конечно же, этот двухтомник не представляет из себя никакого учебника: просто авторы обсуждают с читателем те эмоции, которые они испытали, соприкоснувшись с классикой. Но в том-то и фокус, что чувствуют они себя с этой классикой почти что наравне: я писатель, ты писатель, какой уж тут пиитет. Книга занимательная. Из нее я узнал, например, о существовании современного писателя Терехова, который написал главу о Солженицыне. Глава эта представляет этакое панибратское похлопывание по плечу писателя, которого Терехов называет не иначе как Солжем — без малейшей попытки понять его творчество или же хотя бы очертить контуры литературной галактики, созданной им. Или вот Герман Садулаев, размышляя о Есенине, вспоминает, как он прочитал не вполне приличное стихотворение из цикла «Москва кабацкая» в школе на каком-то официальном мероприятии, что, возможно, имеет отношение лично к Садулаеву, но ни малейшего — к Есенину. Как весь так называемый учебник русской литературе в целом. Разумеется, подобные попытки писать «Моего Пушкина», «Моего Есенина» Булгакова, Солженицына, кого угодно имеют право на существование, но когда они характеризуют пишущего, а не самого писателя. Были ведь «Прогулки с Пушкиным», «Пушкинский дом». И «Литературная матрица» могла бы войти в этот круг, если бы не одно обстоятельство. Книга создана, как уверят второй титульный лист, «При участии Филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета»! Участие университетских филологов с докторскими степенями придает книге некий университетский академизм, едва ли не статус рекомендованного учебника! Честное слово, для меня осталось мучительной загадкой, почему коллеги из Санкт-Петербургского университета взялись за это весьма сомнительное предприятие. И в чем, собственно, это участие проявилось. Но объективно эта книга служит дискредитации русской литературы — нивелирует те ее свойства, о которых мы говорили. Лишает сакральности. Превращает в несерьезную игру. Дай-ка самовыразиться, поставить свое имя рядом с тем, что уже давно на скрижалях русской истории.
Популярные группы
Зачем нужно изучать литературу?» – Читать классику – скучно! – Произведения из школьной программы – непонятные! – Литература в школе должна заинтересовывать, но на самом деле она может только привить отвращение к чтению! Зачем нужна литература в школеЛичное Недавняя информационная волна, на поверхности которой плавали какие-то нелепые списки произведений – не то для школьной пр. Люди в двадцать первом веке считают, что произведения классической литературы — пережиток прошлого. — Литература нужна человеку для того, чтобы оригинально мыслить. Кем бы он ни работал дальше, что бы он дальше ни изучал, ему необходимо чтение книг.
Польза от чтения классической литературы
Она прежде всего о любви — взаимной и не разделённой, о семейном счастье и разлуке, об обретениях и потерях, трудностях и радостях людей, живущих в страшную эпоху больших перемен и потрясений. Несмотря на трагизм судеб целого поколения, всё в этом повествовании пронизано христианским отношением к жизни, а ещё любовью к России и верностью ей — в счастье и в горести, в беде и радости. Все описываемые в книге события имели место в жизни, все герои имеют своих прототипов. Однако сюжетные линии, судьбы и образы героев не являются точной калькой жизни, они переплетены, переработаны и переплавлены творческим усилием автора в полноценное высокохудожественное произведение. Роман написан прекрасным языком, в лучших традициях великой русской литературы, имеет совершенную законченную форму и невероятно притягательные, яркие и глубоко прописанные образы. Роман «Родовая земля» иркутского писателя Александра Донских — книга-событие , вызвавшая восторженный отклик читателей. Произведение многоплановое, панорамное, эпическое; при этом сама человеческая история, рассказанная автором, необычайно интересна и волнующа; сюжет завораживает читателя буквально с первых страниц и держит в напряжении до самого финала.
Роман охватывает переломный исторический период с 1914 по 1918 годы. События тех лет требуют серьёзного осмысления и анализа, художественный же метод исследования даёт читателю возможность погрузиться в те обстоятельства, что называется, «кожей» почувствовать время, понять мотивацию поступков людей; сквозь призму отдельных судеб и целого народа постичь скрытые смыслы тех или иных исторических событий и явлений, дать им верную оценку и вынести исторический урок. Автор наводит читателя на размышления о том, как разлад постепенно проникал во все сферы русского мира, как готовилась и удобрялась почва для принятия людьми общественной катастрофы, и существенную роль в этом разладе сыграл слом векового жизненного уклада и традиций, и — что самое страшное — потеря веры. Интересна история создания романа. Около тридцати лет назад автор получил возможность ознакомиться с фондами маленького провинциального музея в Иркутске, где, по его словам, «роскошно были представлены 19-й и начало 20-го веков». Писатель был потрясён открывшимся ему в документах богатейшим пластом жизни, человеческих судеб, истории страны.
Я предлагаю выделить пять: наука, философия, литература, искусство, религия. Критерием их различия как раз и должен стать способ их восприятия, доля, удельный вес чувств и разума в каждом случае. Если религия апеллирует исключительно к иррациональной вере, то наука, находящаяся на другом конце этой оси, берет в расчет только лишь сухие логические построения, здесь любые эмоции отвернут вас от намеченной цели. Литература же находится ровно посередине. Значит ли это, что доли разума и чувств должны в ней уравняться? Скорее, мы можем увидеть в ней с одинаковой вероятностью любое сочетание того и другого. Положение в центре оси координат оказывается довольно выгодным, оно освобождает литературу от каких бы то ни было ограничений и правил.
Казалось бы, что после таких рассуждений мы не найдем ответа на вопрос, которым я вдруг заинтересовался. Действительно, если литература хаотична, если в ней нет никаких правил, то и единой цели ее существования нет и быть не может. Но торопиться с подобными выводами не надо. Это можно сделать путем выделения из огромного букета текстов самого главного цветка. То есть первостепенной целью существования литературы должна стать философия, трансляция идей, но эта трансляция оказывается облаченной в самобытную литературную форму. В самом деле, философский трактат может наскучить. Слишком все назидательно, слишком явно стремление заключить мысли в оболочку терминов и категорий.
У Достоевского нет исторических романов. Он писал о современности, которая нашла отклик в будущем, то есть сегодня. Творец, ловя настоящее, выходил за временные рамки действия произведений и тем самым останавливал время, переводил его в бесконечность. Поэтому произведения Фёдора Михайловича — вечная литература. Самого же автора называют пророком. Спикер считает: Настоящий писатель должен быть и здесь, и не здесь. Те люди, которые существуют только здесь, завтра уже никому не интересны. А те, которые только не здесь, они «улетают» и также перестают быть интересными. Задача писателя — соблюсти баланс здешнего и нездешнего.
Прошлое, как настоящее, и наоборот Современные авторы не пытаются встать вровень с Достоевским и Толстым, а в своё оправдание приводят тот факт, что в те времена не существовало нынешних проблем. Отчасти это действительно так. Фёдор Михайлович поднимал вопрос борьбы добра со злом в человеческой душе.
Мы можем смотреть на каждый наш день как на рутину, механически выполнять обязательства, ждать вечера, чтобы уснуть. А можем - как на приключение, путешествие, квест. Если мы ощущаем себя внутри значимой истории, то нам не будет скучно. И нам будет стыдно плохо себя вести. Все дело во взгляде на одни и те же события.
Именно для этого нужна литература.
Вы точно человек?
Литература нужна в XXI веке, потому что она помогает человеку развиваться, расширять свой кругозор, лучше понимать себя и окружающих. Современная литература. Почему нужно изучать литературу. Зачем нужна нам всем литература? В нашей сегодняшней публикации мы расскажем, зачем нужно читать классическую литературу и что нам это дает.
Примеры сочинений-рассуждений: зачем нужно читать классическую литературу
Уместно здесь вспомнить и дзэнскую легенду об ученике, который получил от своего учителя палкой по голове, когда начал задавать лишние вопросы. Между тем вопрос остается простым: зачем нужна литература? Детективы и дамские романы служат для того, чтобы убить время в транспорте по дороге на работу. Сделаю маленькое отступление: ходит такая легенда, будто пассажиры московского метро в массовом порядке поглощают нетленки от Дарьи Донцовой. Дескать, заходишь в вагон и видишь, как все, там находящиеся, с жадностью глотают детективную приманку, при этом все синхронно перелистывают одну и ту же страницу. Однако я сам видел, как молодые люди раскрывали тома Петрарки, Бальзака, но только не одноразовое чтиво. А как быть с теми же Петраркой и Бальзаком? Неужели и они, по сути, служат для того же: для получения эстетического удовольствия? Может быть, более изысканного, утонченного, элитарного, но все же удовольствия? Теперь пора перевести разговор из бытового русла в теоретическое.
Литературу нам предлагают воспринимать через наши чувства, эмоции. Подтверждение этому мы найдем и в любом вузовском учебнике литературоведения. Литература определяется как особая разновидность искусства. Но так ли это?
Лишь тогда человек ощутит себя и частью общества, и членом государства. В самом деле, что сближает нас всех, прошедших уже два десятилетия ХХI века? В сущности, две вещи: язык и общая тысячелетняя история, давшая нам ту культуру, которую мы часто не видим и не умеем ценить. Но если родным языком мы овладеваем без усилий, то для овладения историей и культурой требуются весьма значительные усилия — и от личности, как в процессе становления, так и на протяжении всей жизни, и от ближайшей социальной среды, в которой созревает человек, от школы, с которой связаны первые десять теперь — одиннадцать сознательных лет его жизни. И вот здесь-то возникает самая большая проблема: школа не выполняет своей главной задачи — культурно — исторической социализации человека, не включает его в контекст тысячелетней истории и не связывает его судьбу с историческими перспективами России — по той причине, что в самом обществе неощутимы эти связи. Они как будто стали не нужны, не востребованы. В результате даже в том случае, если школа и дает некие представления об истории, русской культуре и литературе, то они существуют какое-то время в сознании выпускника сами по себе, а его офисно-менеджерская жизнь а еще лучше — чиновничье-управленческая — вне всякой связи со школьными или вузовскими знаниями гуманитарного профиля. Таким образом, человек, вступая во взрослую жизнь, к тридцати годам ощущает себя не гражданином своего отечества, а менеджером, клерком, обслуживающим если удастся хорошо устроиться интересы транснациональных монополий. Увы, так устроена современная экономика, ей подчинены социальные структуры, ею определяются социальные процессы. Смеем предположить, что это устройство не является единственно верным. Скорее, наоборот: оно не только не учитывает исторические перспективы российской цивилизации и государственности, но противоречит им. Начнем с того, что попираются глубинные, выработанные веками национальной жизни и быта принципы отношений, когда культ личного успеха просто не мог доминировать в общинном сознании, когда слово и честность априори были значительно важнее финансовой состоятельности и определяли ценность личности, когда чистоплотность превалировала над нечистоплотностью и существовало понятие «нерукопожатности», «нерукопожатного человека», когда честь ценилась значительно выше собственной жизни. Но возникает вопрос: если эти черты, некогда укорененные в национальной ментальности, безвозвратно канули, откуда мы можем знать об их отдаленном во времени существовании и как мы можем судить о них? Что это за мифология прежней прекрасной жизни, противопоставленная нынешним обстоятельствам? Мы можем судить о них по литературе. Именно литература доносит до нас через десятилетия и века нормы национальной жизни. Формирует представления о должном и недолжном, о той самой нерукопожатности слово, давно ставшее историзмом. Литература формирует наши взгляды на исторические события и на людей, участвовавших в них, — рассказывает о том, как они мыслили себя, как ощущали в пространстве русской истории, что двигало ими, заставляя вершить историю, совершать поступки, действовать вопреки интересам личного преуспеяния. От Льва Толстого мы знаем о войне 1812 года, от Грибоедова — о мироощущении декабриста накануне выхода на Сенатскую площадь, от Алексея Толстого — о преобразованиях Петровской эпохи, от Достоевского — о том, как чувствует себя человек в период ускоренного развития капитализма. В этом смысле герои «Преступления и наказания» выглядят едва ли не нашими современниками, особенно если вспомнить «теорию целых кафтанов» Лужина и мысль героя о том, «что все в мире на личном интересе основано», — под нее подводится целая научная концепция. Достоевский показывает, к чему приводит подобная идеология и человека, и общество, ступившее на сей путь. Вот только наши современники далеко не всегда могут прочитать и понять роман, написанный больше чем полтора века назад. А кажется — что сегодня и о нашем времени. Литература является носителем своеобразного генетического кода, без которого человек и общество теряют преемственные связи по вертикали времени. Через литературу человек получает накопленный столетиями опыт национальной жизни, частного поведения, манеры чувствовать и думать. И считать, что этот опыт архаичен и неприменим в современных условиях можно сослаться на глобализацию , значит отказаться от принадлежности к собственной национальной культуре. В самом деле, почему неприменим? Потому что не нужен для работы в нефтяной компании? В какой-либо транснациональной монополии, где вполне достаточно беглого английского языка? Да, там, вероятно, более востребован культ личного успеха любой ценой, и американское кино оказывается, конечно, более привлекательным носителем социальной информации, чем русская литература ХIХ века. А в самом деле, чему учила русская литература двух последних столетий? В двух словах можно сказать: ответственному отношению к собственной жизни и к национальной судьбе, настаивая на том, что сложится она жизнь, судьба так или иначе при личном и непосредственном участии каждого человека. Безответственное отношение к собственной жизни и непонимание национальной судьбы трактовались как болезнь, о чем прямо сказал в предисловии к своему роману Лермонтов, указав обществу на симптомы и настаивая на необходимости «горьких лекарств». Культ личного успеха с презрением отверг Чацкий, утверждая свое право служить и гневно отказываясь прислуживаться. Хорошо бы, чтобы школа учила такому пониманию художественных текстов. Ныне литература действительно утратила свои важнейшие социально-психологические функции, среди которых формирование национального взгляда на мир, манеры чувствовать и думать оказываются первостепенными. Конечно, чтобы «вычитать» в художественных произведениях алгоритмы национального поведения в обыденных или катастрофических ситуациях, нужно научиться читать, — тому и должны служить школьные уроки по литературе. Увы, они далеко не всегда достигают своей цели. Современный выпускник зачастую выносит из них мысль о некоем абстрактном гуманизме, утверждаемом словесностью, а также размышления о том, что «человеческая жизнь есть высшая ценность». Но если именно ради этой мысли созданы тома русской классики, то как понять размышления Петруши Гринева под виселицей, когда Савельич просит его, сплюнув, «поцеловать злодею ручку»: «Я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению». Значит, для Петруши есть какие-то более значимые ценности, чем его жизнь: он готов не раздумывая повторить ответ великодушных товарищей своих самозванцу и расстаться с жизнью, как только что сделали капитан Миронов и другие его соратники по обороне крепости, — но не расстаться с честью, которая для героя важнее… Оглядываясь на опыт ХХ века, многие писатели и в Советской России, и в эмиграции возложили на русскую литературу вину за исторические потрясения, выпавшие на нашу долю. На Западе эта точка зрения аргументировалась следующим образом: именно литературный образ русского человека, то разломанного и лишенного цельности, как Онегин или Печорин, то бездеятельно-созерцательного, как Обломов на своем диване, то необразованного и ленивого, как Митрофанушка, прячущийся за матушкиной юбкой, унизил нас в глазах Европы и представил легкой добычей перед Вермахтом, когда разрабатывался план «Барбаросса». Немцы рассчитывали встретить здесь сплошных Обломовых… Русская литература обманула их, внушив ложные представления о русском человеке, и этот обман слишком дорого стоил нам. Для писателей иного исторического опыта, для познавших репрессии и поднявших лагерную тему, именно гуманистический пафос русской литературы обнаружил полную несостоятельность. По мысли Варлама Шаламова, сама гуманистическая литература скомпрометирована, ибо действительность вовсе не оказалась соотносима с ее идеалами: «Крах ее гуманистических идей, историческое преступление, приведшее к сталинским лагерям, к печам Освенцима, доказали, что искусство и литература — нуль. При столкновении с реальной жизнью это — главный мотив, главный вопрос времени». Этот же мотив недоверия классической литературе слышится и у А. Солженицына — от полемики с Достоевским, с его «Записками из Мертвого дома», до полемики с Чеховым. Речь у Шаламова и Солженицына идет о наивном гуманизме, трактующем человека венцом Вселенной и самим смыслом ее существования. Думается, что и в том, и в другом случае речь идет о ложной и некорректной интерпретации глубинного идейного пафоса литературы ХIХ — ХХ веков. В ней содержались не только идеи о счастье, для которого создан человек, но утверждалась, повторимся, мысль об ответственном отношении человека к миру. Об ответственности личности за собственную честь, которая воистину дороже счастья и жизни, и национальную судьбу, за которую и жизнь положить не жалко. И мы можем припомнить не только бездеятельных Обломова с Онегиным, но и героев совсем другого склада: Чацкого, Петрушу Гринева, Татьяну Ларину, князя Андрея, Николая Ростова, лесковских Левшу и атамана Платова… Целую галерею образов праведников, созданных Николаем Лесковым в одноименном цикле. Функцией литературы в условиях литературоцентризма русской культуры было формирование национально значимых образов культурных героев, с которыми и по сей день самоидентифицируется любой грамотный человек. Они «обживают» историю, делают ее понятной, близкой и «домашней», создают алгоритмы поведения в разнообразных жизненных ситуациях, формируют систему бытовых и онтологических ценностей. Образы литературных героев, перешедших с книжных страниц в национальное сознательное и бессознательное, ставших национально значимыми архетипами, категориями национального сознания, которыми мыслил русский человек еще совсем недавно, сформированы литературой предшествующих столетий. Конечно, русской литературе ХХ века история неизбежно предъявит и свой счет. Слишком уж многие важнейшие аспекты национальной жизни оказались не запечатлены отечественными художниками слова — ни в метрополии, ни в эмиграции, ни в потаенной литературе. А стало быть, следуя русской традиции, остались хочется надеяться, до времени не осмыслены национально-историческим сознанием людей, живущих уже в начале ХХI века. Не преломленные художественно, они будто не отражены в национальной памяти. Таковы Кронштадтское восстание гарнизона города и экипажей некоторых кораблей Балтийского флота против власти большевиков, восстание крестьянской армии атамана Антонова на Тамбовщине и его подавление Красной армией под командованием Тухачевского лишь два рассказа Солженицына 1990-х годов , голод на Юге России в начале 1930-х годов лишь рассказы Тендрякова , гонение на Церковь и уничтожение священства. Да и участие России в Первой мировой войне не нашло бы отражение в литературе, если бы не «Август Четырнадцатого» и последующие узлы «Красного Колеса» Солженицына. Так уж сложилось в последние две-три сотни лет, что всякий русский постигал исторические судьбы своей страны, обретал национальную принадлежность, впитывал культурные гены своей нации из литературы. Через литературу приобщался к образу мыслей и ощущению бытия давно ушедших поколений, обретал с ними кровную и глубоко личную связь. В этом и состояло то, что мы привычно называем литературоцентризмом русской культуры. И это качество мы утратили. Три с лишним десятилетия назад произошла вспышки воистину всеобщего интереса к литературе. То был конец 1980-х — начало 1990-х, когда тиражи «толстых» журналов взлетели на невероятную высоту, а публикация любого «задержанного» произведения, будь то «Собачье сердце» М. Булгакова или же «Новое назначение» А. Бека, вызывало всеобщий и самый искрений интерес.
Сын главного героя не может общаться с отцом, его раздражают бесконечные выдумки, ему кажется, что отец никогда не любил его и всю жизнь посвятил вранью и приукрашиванию собственной биографии. Но вот отец умирает. И оказывается, что не все было неправдой, что жизнь усопшего была замечательной. Полной приключений и прекрасных поступков. Это прекрасное кино, но речь сейчас не о нем. Я хочу разобрать метафору, которую использует режиссер.
В книгах есть опыт автора, других людей, которые перенесены на страницы, записаны в строчках. Мы можем учиться не на собственных ошибках, а на основе знаний, которые кто-то уже получил до нас. Правильная литература способна создать полезное мировоззрение, сформировать достойную личность, расширить взгляд на многие привычные вещи. Книги могут помочь найти себя, определиться с целью в жизни и выбрать правильный путь, когда сложилась непонятная ситуация. Многие вопросы станут более понятными после прочтения тематической литературы, найдутся решения проблем, которые самостоятельно было нельзя преодолеть. В словах автора можно найти вдохновение, которое даст возможность начать новое дело, усовершенствовать навыки или войти в очередной жизненный этап. Книги помогают справиться с одиночеством, преодолеть депрессию или застойный период жизни. Конечно, польза книг огромная, и ее сложно описать в нескольких строчках. Произведения, созданные авторами, — это целый мир, который они попытались разместить на нескольких страницах За сюжетом стоит тяжелый труд, поиски информации, создание нити повествования, рассуждения, которые могут стать ценным зерном знаний, которого не хватало для начала чего-то великого.
Зачем читать классическую литературу
Ребенок читает, он слышит свой голос, у него происходит связь между объектом реальности и словом, а это же абсолютная абстракция. Какое слово похоже на объект, которое оно обозначает? Слово «собака» похоже на собаку или нет? Оно не может быть похоже. Это чистая абстракция. И когда у вас устанавливаются эти связи, у вас появляется мышление, потому что, когда мы думаем, мы думаем на языке, у нас конкретные слова приходят на ум. Это закладывается в детском возрасте, и тогда наш язык становится богаче, разнообразнее.
Когда мы с вами читаем книги, мы учимся иначе взаимодействовать с собой, общаться, использовать совершенно иной словарный запас, в конечном счете, постигать эстетическую функцию языка, хотя это уже куда более высокая сфера. Если ребенок этого не делает, он в этом отношении выходит недотренировавшимся. Если человек с детства не ходит, он вряд ли потом станет бегуном. Вот и здесь то же самое. Процесс отупления продолжается уже долгое время — примерно с конца 1990-х годов. Массовая культура во всем мире выдает все меньше и меньше чего-то толкового, а сейчас не выдает вообще, причем нигде.
Вот взяли в экранизацию «Ведьмака». Реально отличный образец «низкого» фэнтези. Произведение культовое, потому что по этой книге была выпущена очень неплохая серия игр, которая тоже обладает эстетической привлекательностью и является хорошим примером массовой культуры. И тут Netflix сделал сериал. И сами шоураннеры признаются, что они адаптировали текст, потому что он мог показаться слишком сложным, они специально переписали для тупых, потому что зрители тупые. Наверное, хорошо, что у сериала такие низкие рейтинги.
Получается, зритель не настолько тупой, как считают шоураннеры. Но все равно это хороший пример того, за кого нас держат и куда нас хотят привести. Ведь массовая культура к чему-то же человека ведет, она о чем-то ему говорит, должна для него создавать какие-то идеалы. А то, что создается сейчас в абсолютно любой стране — это никчемный шлак! Как нам сейчас отличить «шлак» от «нешлака»? Или вообще все современное отметаем и читаем только классику?
Это было бы очень неправильно. Отметать все современное и читать только классику —ошибочный путь. Но прежде чем прийти к современному, нужно иметь определенную базу. Потому что тогда в современной литературе ты намного лучше будешь видеть, что является шлаком, а что им не является. Допустим, Марселя Пруста читать сложно. Очень сложно.
Никто не будет с этим спорить. Это тот писатель, до которого нужно дойти. Начинать свой путь с Марселя Пруста лишь некоторым будет хорошо. А многим он покажется бредятиной, скучным. Поэтому лучше взять что-то попроще, но что все равно дает определенные крючки, чтобы ты понимал, как вообще строится сюжет, как работает художественный образ, потому что потом ты научишься это ценить в литературе. Из чего строится литература?
Хорошая литература не рассказывает — она показывает. Автор запускает в твоем мозгу целый механизм визуализации. Это и есть колоссальная работа для мозга. Поэтому художественная литература так полезна и важна. Помимо этого, ты учишься обращать внимание на детали, как люди выражают свои эмоции. Каждая книга — это мнение одного человека.
Но у тебя этих книг много, и мнений становится больше. На разные темы разные люди высказывались по-разному. Фактически, наблюдая за реакциями, которые ты уже встречал в книге, ты можешь для себя провести соответствие, какая эмоция это может быть. Так ты повышаешь свой эмоциональный интеллект, более внимательно и чутко относишься к людям, к тому, что и как они думают. Есть ли бесполезные книги? Не так давно у меня произошел удивительный случай.
Я возвращался домой, зашел в подъезд, а там лежат три романа. Их выкинули. Осиротелые такие книжечки. Тут я вспомнил ассоциацию с Моисеем, которого вынесли в корзине. Подумал, вот Моисей приплыл. А еще вспомнил Курта Воннегута, который был писателем-фантастом, писал абсолютную дичь, издавался в порнографических журналах, но его романы были пророческими.
Подумал, может, найду в них пророчество, и взял эти книги. Одна из них называлась «Патруль звездных волков». Я ее разбирал на стриме, и это было откровенно ужасно. Ты сидишь и понимаешь, что это полный идиотизм. Эта книга не является книгой. Там нет никакой визуализации.
В тебя просто бросаются понятиями, и все. Подобная мусорная литература — это полный шлак. Про отдельных авторов сложно говорить. Ни для кого не секрет, что я не люблю Николая Чернышевского, потому что он плохой писатель. Никто и никогда не убедит меня в том, что он хорошо пишет. Просто посмотрите, какой у него язык.
Он абсолютно бедный, везде повторяется. Говорит коряво, криво, косо. И я ему не верю. Это абсолютно искусственно. Я не идеи его критикую, а как писателя. Потому что писатель он ужасный.
Есть люди, которые были поражены его книгой. И среди них были великие.
Уроки литературы преследуют основную цель — ознакомление с произведениями, которые входят в национальный литературный канон. Последнее же менялось вместе в изменениями в стране. Несмотря на то, что после революции правительство было готово переделать всю систему царского образования, на это просто не было средств. К тому же положение о единой трудовой школе вышло еще в 1918 году, а вот программа к ней только спустя три года.
Программа была рассчитана на 9 лет, но срок обучения из-за ситуации в стране сократили до 7 лет. Единственным источником знаний на тот момент был учитель, а учебник зачастую был только у него самого. И только учитель решал, с какой литературой знакомить учеников, а с какой — нет. В стране советов литература была мощным орудием пропаганды. Однако министерство просвещения понимало, что столь широкие возможности педагогов, особенно в литературе, чреваты вольнодумием и ложной идеологией. Программа стала жестче, учителя не могли заменять одно произведение другим.
Старшеклассники в основном читали молодых советских авторов. Вместе с Горьким, Маяковским Блоком соседствовали Федин, Лидин, Леонов, Малышкин — чьи имена сейчас знакомы разве что людям старшего поколения. При этом программа предусматривала и трактовку произведений с отсылкой к марксизму. В 1931 году программу видоизменили, сделали ее еще более идеологически выверенной. Но в 30-е годы с их потрясениями и чистками не дали возможности устояться принятым образовательным догмам. За этот период учебники заменялись трижды!
Относительная стабильность настала только в конце 30-х годов, школьная программа, принятая в ту пору, продержалась до Хрущева. Программа была достаточно жесткой, было регламентировано количество часов, которые следует отводить той или иной теме. Это сейчас уроки литературы учат думать и анализировать, тогда вольнодумие не приветствовалось. Именно эта программа подразумевала заучивание кусков текста, причем выбрать их на свое усмотрение учитель или ученик не могли. Многих научных деятелей в области литературы такое положение дел совсем не устраивало, ведь клише в такой сфере неприемлемо. Предмет, который призван научить мыслить, видеть скрытое, в итоге оставлял лишь узкий коридор для мыслей.
А любая иная трактовка произведения признавалась неправильной и не имеющей права на существование. Это приводило к тому, что школьники были уверены в том, что все писатели и поэты — люди кристальной чистоты и благих помыслов, единственное, о чем смели мечтать — о социалистической революции. После 50-х, когда уже не стало Сталина, школьная программа по литературе не меняется существенно. Зато определяются столпы русской классики — дореволюционный поэт — Пушкин, советский — Маяковский. Среди прозаиков Толстой и Горький. Книги были в каждой советской квартире.
Пусть даже их и не читали. Программа, принятая в 60-е, увеличила количество изучаемых авторов и произведений, вот только к некоторым, детей и вовсе старались не подпускать. Предполагалось, что школьники изучат их через учебники литературы, законспектируют слова учителя и на этом изучение произведения закончится. Это способствовало однобокой трактовке произведения, лишая возможности мыслить и анализировать самостоятельно. Правда, нередко книги подбирались исходя не из принципа «любимый автор», а по цвету корешков. Но и в школьной программе намечаются более чем серьезные перемены.
Отходят на второй плат политические и социалистические амбиции, как авторов, так и героев.
Медиа индустрия XXI века постоянно транслирует философию потребительства, которая изменила мировоззрение людей и существенно повлияла на межличностные отношения. Друзей, даже любящих друг друга людей объединяют общие коммерческие интересы, именно поэтому наши современники чувствуют себя одинокими. В связи с этим возникает вопрос о значении литературы, как одного из направлений медийного рынка. По мнению участников встречи, современной литературе не хватает доброты. Большинство произведений изобилуют описаниями страданий, жестокости, и очень немногие авторы напоминают нам о вечных ценностях. Китайский писатель Тай Нинг Tie Ning считает, что только «выдающиеся произведения затрагивают душу, возвышают читателей, дают им надежду и спасают от отчаяния».
Зачем читать художественную литературу? Этот вопрос очень часто задают прагматичные, серьезные, целеустремленные люди. Не лучше ли читать практические пособия и познавательные книги?
Зачем людям литература
Зачем читать художественную литературу? Есть определенные причины, чтобы читать художественную литературу и таким образом стать лучше. Благодаря художественной литературе мы перестаём концентрироваться на себе и начинаем понимать поведение и мотивацию окружающих.