Новости русские в париже в 1814

В мае в Париж прибыл Людовик XVIII, и Временное правительство, назначенное российским императором, постепенно передало бразды правления новому французскому королю. Русские взяли Париж, но французы не выучили урок 1814 года. Сражение за Париж стало в кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии. день подписания капитуляции – Самые лучшие и интересные новости по теме: Войны, факты на развлекательном портале

Русские войска в Париже в 1814 году: как это было

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ. ТАК БЫЛО	В марте 1814 года русская армия вошла в Париж.
РУССКИЕ В ПАРИЖЕ. ТАК БЫЛО	31 марта 1814 года в полдень в Париж торжественно вступили отборные части союзных войск во главе с императором Александром I и командующими союзными войсками.
Взятие Парижа в 1814: как вели себя русские войска в охваченном паникой городе	Русские казаки в Париже в 1814 г. — пост пикабушника AlexKap2015.

Русская весна 1814 года в Париже

В начале 1814 года войска шестой антинаполеоновской коалиции наступали на Париж одновременно с севера, востока и юга. На исходе марта 1814-го в результате решающего обманного манёвра русские в составе армии союзников войска проникли в тыл Наполеона и вошли в Париж. англичан, попутно защищая от уничтожения чахлые европейские монархии. Ровно 210 лет назад, 31 марта 1814 года, завершился освободительный зарубежный поход русской армии. Русские в Париже, или Описание происшествий, бывших во время вступления и пребывания в Париже Российских войск с Союзными под предводительством Его Величества Императора Александра I 1814 года. Да, русские войска занимали Париж не единожды, а дважды: многие знают и помнят взятие Парижа русскими и союзными войсками в 1814 году, но мало кто знает, что уже в следующем 1815 году российские войска вновь вошли в столицу побеждённой Франции.

Новые публикации

• 210 лет назад союзные войска взяли столицу Франции
• От Березины до Парижа: зарубежный поход русской армии - 31.03.2024 Украина.ру
• Читайте также
• Как русские Париж брали в марте 1814-го

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ. ТАК БЫЛО

Отдельные успехи армии Наполеона в этот период, доказывавшие в очередной раз гений полководца-императора Франции и доблесть французских войск, уже не могли переломить хода событий, так как силы были полностью на стороне союзного контингента. За оборону города отвечали маршалы Мортье, де Монсей и де Мармон при общем руководстве брата Наполеона Жозефа Бонапарта. Во главе Союзных войск стояли император Александр I и генерал М. Барклай-де-Толли от Российской империи , а также прусский фельдмаршал Г. Во время сражения Ж.

Бонапарт покинул столицу, предоставив руководство сражением и возможной капитуляцией маршалам де Мармону и Мортье.

В полдень 31 марта кавалерийские эскадроны во главе с императором Александром Павловичем триумфально вступили в столицу Франции. Приятное головокружение овладело офицерами. Вот она, птица-слава, в руках. Окончена самая кровопролитная в истории война. И русскому солдату нет равных.

У многих офицеров проснулся литературный талант: они старались записать, зафиксировать свой звёздный час. Мечтательность одним безбожникам свойственна. Он повергает лучезарный венец, возлагаемый на Него всеми народами, пред подножием престола Божия; славу свою воздает Всевышнему и признает Всевидящее Око сопутником во всех Своих предприятиях, напечатлев богодухновенную сию мысль на груди сынов Отечества в память незабвенного 1812 года. Да постыдятся и посрамятся ищущи душу мою; да возвратятся вспять и постыдятся мыслящи ми злая! Медаль в честь взятия Парижа, учреждённая в 1814 году «По окончании благодарственного с коленопреклонением молебствия, Государь Император отправился во Дворец, где французские вельможи имели счастье быть ему представлены», — да, именно так и было, Александр расточал комплименты Франции и французам. Так и ведут себя настоящие победители.

Россия молилась за тех, кто устоял на Бородинском поле и при Малоярославце, кто гнал француза к границам империи, а потом и до Парижа. За упокой павших на поле боя, памяти ушедших в мирное время. Им в те дни посвятил песню и старый гвардеец, а ныне — государственный деятель и поэт Гаврила Державин. Не с рыданиями он вспоминал про них, а с бодрой благодарной улыбкой. А невредимых служилых он хотел обнять и… развеселить.

Труайя, Александр I. Картина Великой армии ещё великой, 100-тысячной, боеспособной на выходе из города не менее пестра.

Ещё тепло, дороги раскисли; по ним движутся колонны пеших и конных, экипажи, телеги, гружённые добром. Солдаты тащат на себе награбленные пожитки. Офицеры в женских салопах и меховых шапках — маскарадные персонажи. Кажется, каждой твари по паре со всей Европы — смесь наречий подтверждает. Анри Труайя верно назвал этот сброд кочевниками с добычей, сплочёнными страхом, который гонит их в неизвестность. Так что превращение армии великого завоевателя в армию мародёров надо искать отнюдь не в настроениях толпы, вызванных бегством. Естественно было ожидать, что при переходе войск Коалиции через Рейн французов ждёт возмездие со стороны русских во всей полноте.

Оказалось, не меньшее чувство мщения испытывали «новообращённые союзники» русских. Хотя их страны и не подверглись такому опустошению, как полоса военных действий от Немана до Москвы, да в отличие от подданных царя, гордых изгнанием захватчиков, вчерашние невольники «узурпатора» в полной мере вкусили унижений от его тяжёлой руки. Те, кто вынужден пресмыкаться перед сильным на виду у всего мира, более мстительны, чем ограбленные и потерявшие близких, но не покорённые. Немецкий генерал Йорк с раздражением говорил: «Я думал, что имею честь командовать отрядом прусской армии, теперь вижу шайку разбойников». Однако король Пруссии оправдывал своих солдат. Перед штурмом столицы Франции Фридрих-Вильгельм проговорился «брату» Александру, опасавшемуся за жизнь и имущество парижан, что «никак не берётся воспретить такого удобного и долгожданного случая для прусских войск» - отмстить за все несчастья их родины. Предводитель «татарских полчищ», как нередко назывались русские полки в прессе врагов и «друзей», был шокирован.

Он не позволил себе из чувства мести расправиться с изменниками-поляками, когда перешёл Неман. Более того, ещё в Вильно Александр подписал акт амнистии тем полякам и литовцам, из своих подданных, которые прогулялись к Москве и обратно под наполеоновскими знамёнами, пользуясь при этом доходами с имений в Малороссии и Белоруссии. Теперь русский царь больше всего желал, чтобы Париж не постигла участь Москвы. В этом была его своеобразная месть. Он не упускал случая напомнить солдатам о их освободительной миссии, угодной Богу. Даже под стенами Лейпцига, где уже полегло в знаменитой Битве народов, около 20000 его соотечественников, царь объехал войска, призывая: «Будьте великодушны к побеждённому неприятелю и к несчастным жителям! В другом сражении рисковал жизнью, когда союзная конница рубила в куски наполеоновских новобранцев, которые, став в каре, отчаянно отбивались штыками.

Царь с эскортом каким-то чудом, не вынимая шпаги, въехал в середину каре и остановил истребление этих ещё мальчиков, храбрых, но безумно. Русские, как правило, таким речам своих командиров тем более, высшего из них внимали. Поступки, вроде описанного выше, производили на них благое впечатление. Но подданные Фридриха-Вильгельма, видимо, разделяли особое мнение» своего короля. У них уже накопился немалый опыт. В Ножане пруссаки терзали суконщика растягиванием за конечности, выпытывая, где он прячет деньги; в Провене бросили на угли младенца, когда его мать отказалась выдать тайник с драгоценостями. Самым ненавистным словом во Франции стало слово «прусак».

От них не отставали подданные кесаря Франца, который, «согласно правилам хорошего тона», отсиживался в Вене, так как австрийская армия теперь действовала против его зятя в 1810 году кесарь откупился от «корсиканского чудовища» своей дочерью Марией-Луизой. В одном только округе Вандевр, занятом австрийцами, насчитали 550 человек, умерших от ран и побоев. В ответ крестьяне, собираясь в группки фронтиеров, не менее зверски расправлялись с насильниками. Разбой прусских частей и подразделений австрийской армии выделялся на общем фоне оккупируемой территории, хотя у всех победителей было «рыльце в пушку». Ради истины, следует указать пальцем на казаков, которые на имущество побеждённых смотрели как на законные «трофеи», а кровь человеческую, в том числе свою собственную, считали подкрашенной водицей. Попробуй обуздать казака, если он вооружённый добытчик по глубинной своей природе. К удаче французов, казаки были малой величиной в рядах русской армии.

Ужас перед бородатыми кентаврами, мчащимися со свистом и гиканьем с пиками наперевес, сменялся вздохом облегчения, если в селение или в город входили регулярные русские части. Они резко и выгодно отличались от подразделений других воюющих на стороне коалиции государств, соблюдая строгую дисциплину даже в походе. Расквартированные же по окончании войны в Париже и пригородах, большую часть времени проводили в казармах как пленники побежденных, - замечает французский историк. Их плохо кормили, изнуряли работами и смотрами. Генерал Н. Муравьев с возмущением писал, что с согласия русского командования парижской национальной гвардии позволили брать наших солдат под арест, от чего начались драки и побеги. Один солдат был расстрелян за то, что стащил хлеб из булочной.

Отличительной чертой русских офицеров была самодисциплина. Знатные проводили свободное время в салонах; те, кто попроще, посещали театры, рестораны, музеи, литературные и политические кружки, из которых впоследствии некоторые последуют прямо на Сенатскую площадь в Петербурге. Было ли такое поведение следствием только строгих приказов, а для нижних чинов - палочного воспитания, страха крепостного перед офицером-барином? Или существовали еще какие-то побудительные причины жалеть ненавистного врага? Oтвет на эти вопросы можно найти в воспоминаниях современников и трудах историков, у романистов. Притом, чаще всего у зарубежных авторов. Повторю вопрос: какие ещё были побудительные причины для подданных царя Александра жалеть ненавистного врага?

Во многих источниках отмечается, что поведение русских во Франции разительно отличалось от того, как они расправлялись с врагом в России. Даже в затишье, когда военные действия не велись, пребывание в Москве стоило Наполеону 500 солдат и офицеров ежедневно. Вначале партизаны пленных брали редко, а мстителям-одиночкам возиться с ними вообще было некогда. Это позже появился спрос на пленных французов. Помещики стали давать за каждого из них по рублю серебром сходились и на восьми гривенниках, если двуногих трофеев было с избытком. Стало модным использовать их в услужении и, по пригодности, гувернёрами для недорослей. Наполеон, покидая Москву, оставил «на милость победителям» 10000 раненых французов и союзников.

Первыми вошли в город партизаны и ополченцы, налетели казаки. Увидев страшное разорение, пепелище на месте Первопрестольной, поврежденный Кремль, разграбленные храмы и царские могилы, растоптанные сапогами иконы, они сгоряча, в мстительном порыве умертвили в лазаретах 4000 больных и увечных. Не церемонились с «иноязычными гостями» и на пространстве от Москвы-реки до Березины.

Навскидку сразу вспоминается «бистро». К слову — о кухне: есть бытовые привычки, которые считаются чисто русскими, но на самом деле имеют парижское происхождение. Речь, например, о примете не ставить пустые бутылки на стол — «денег не будет». Дело в следующем: официанты во французских питейных заведениях не учитывали количество отпущенных клиентам да-да, солдаты ещё и платили! Смекалистые казаки отметили такой способ подсчётов и часть бутылок переправляли под стол. Определённая экономия была, действительно, налицо. Коль скоро речь зашла о казаках, о них нельзя не упомянуть подробнее хотя в рядах русской армии были и более экзотические ингредиенты, например, калмыки на верблюдах, при одном взгляде на которых — и калмыков, и верблюдов — чувствительные парижанки падали в обморок-с. Казаки произвели форменный фурор: они купались в Сене совершенно без обмундирования, купали и поили там же своих коней. Парижские мальчишки целыми толпами бегали за «завоевателями», выпрашивали на память сувениры. Казаки являлись главной достопримечательностью Парижа в течение двух месяцев. Накануне взятия Парижа по всему городу были расклеены лубочные карикатуры-страшилки: казаков изображали в виде чудовищных тварей в мохнатых шапках, они были увешаны кошмарными ожерельями из человеческих ушей. Пьяные мерзавцы жгли дома, а сотворив своё чёрное дело, валились в скотском беспамятстве в лужу, et cetera. Реальные казаки разительным образом не соотносились с карикатурными. Хотя первоначально их боялись: бородачи разводили костры на берегу Сены и жарили мясо, и кто знает, чьё мясо подрумянивалось на огне?.. Генерал Платов долгое время не мог понять, что кричит ему обезумевшая женщина, и только немного погодя разобрал, что та просит его «не есть её дочь»! С одной стороны, это комично, с другой — печально особенно если учесть, что наши в Париже никогда не позволяли себе таких штучек, как союзники по 6-й антинаполеоновской коалиции. И однако нелепые ходульные страшилки о русских пережили века и перекочевали в наше время… Тем не менее пребывание русских в Париже обросло легендами куда более благодарного толка, и взятие французской столицы окончательно закрепило за Россией статус сверхдержавы.

Сколько русских солдат осталось в Париже в 1814 году из-за любви

По сути, Наполеон провел акцию децимации устрашения для наведения порядка управления мирного населения, чего не делали даже древнеримские полководцы, проводившие в крайних случаях децимацию в своих побежавших легионах. Именно так европейские вандалы относились к нам всегда, что не преминули показать в захваченной Москве в 1812-м году. Разрушались монастыри, взрывались памятники архитектуры. Лютой смертью убивали священников, не выдававших церковных святынь, насиловали монахинь, древние иконами растапливали печи, в некоторых церквях были устроены плавильные горны для переплавки золотой и серебряной утвари. При этом французские солдаты и их союзники были твердо убеждены, что пришли в «варварскую дикую страну» и что несут в нее самую лучшую в мире культуру - европейскую. А также, что их император Наполеон Бонапарт величайший полководец, сопротивляться которому — дико, нелепо и как-то нецивилизованно. Необходимо проявить христианское милосердие Александр I после этих бесчинств имел полное право устроить парижанам кровавую баню. Но, как и в последующем Берлине 1945 года, русские не мстили, но умножили военную победу над французами истинным благородством и христианским милосердием. Но даже его брат и наследник российского престола цесаревич Константин Павлович, возглавлявший сообщество генералов и офицеров «суворовской школы» твердил о святости военной добычи и требовал потрясти парижан. Союзники по антинаполеоновской коалиции — Австрия, Великобритания, Пруссия и Вюртемберг в ультимативной форме требовали отдать город на трехдневное разграбление и дать возможность «задрать юбчонки» парижанкам, или же компенсировать эти вполне логические запросы путём выплаты из российской казны союзным войскам тройное годовое вознаграждение. На нём лежали все обязанности по ликвидации военных расчётов между Россией и другими государствами.

Из 425 миллионов рублей, планировавшихся на ведение войны, в 1812—1814 годах было израсходовано менее 400 миллионов. Это было редчайшее событие для страны, обычно заканчивавшей военные кампании с большим финансовым дефицитом. Ещё успешнее организовал Канкрин продовольственное обеспечение русских войск во время заграничного похода 1813—1814 годов. Союзники требовали от России за полученные русской армией продукты огромную сумму в 360 миллионов рублей. Благодаря искусным переговорам Канкрину удалось сократить эту цифру до 60 миллионов. Канкрин буквально «из воздуха» нашел 52 миллиона рублей, которые немедленно выдали войскам антинаполеоновской коалиции, таким образом устранив все побудительные мотивы к мародёрству. Всемирно знаменитый атаман Платов, прекрасно знавший залихватский нрав и удалые повадки своих казаков, издал приказ: «Обывателям города Парижу никакой обиды не чинить; наипаче не обижать ихних мадамов и мамзелей; кроме, если по взаимному согласию. Помните, что мы присяжные казаки русского императора, войско благородное и цивилизованное». Париж у ног антинаполеоновской коалиции 19 марта 1814 года была подписана капитуляция Парижа, сдавшегося на милость победителей после многодневных ожесточенных боев и безвозвратных боевых потерь антинаполеоновской коалиции числом более 8 000 человек, в том числе русских воинов в количестве 6 000 шести тысячи человек. Российский император Александр I объявил, что берет город под свое покровительство и запрещает разрушать его постройки и грабить горожан В Париже было назначено четыре коменданта: русский, австрийский, прусский и французский.

С русской стороны им стал генерал-майор В. Генерал-губернатором Парижа был назначен русский генерал барон Ф. Поздравив своего союзника прусского короля Фридриха-Вильгельма с победой, российский император сказал: «Бог рассудил нас с Наполеоном, теперь пусть потомство судит каждого из нас! Повернувшись к Барклаю де Толли, Александр I поздравил его с княжеским титулом, получением чина генерал фельдмаршала наложил на него знаки ордена Святого Георгия I степени и повелел: «Объявите моей гвардии и гренадерам, что завтра мы вступаем парадом в Париж. Не забудьте подтвердить войскам, что разница между нами и французами, входившими в Москву, та, что мы вносим мир, а не войну». В десять часов дня 19 марта 1814 года части союзной армии, главным образом русская и прусская гвардия, во главе с императором Александром I, одетом в темно-зеленый кавалергардский сюртук и восседавшем на своем белом коне Марсе, триумфально вступили в столицу Франции. Рядом с императором Александром гарцевали на конях лейб-казаки графа Орлова-Денисова — личная охрана русского государя. Встреча нашим войскам в Париже была не такова, как встреча Наполеону в Москве. Народ кишмя кишел по улицам, где ожидали государей: он стоял шпалерами, с обеих сторон их пути, с обнаженными, наклоненными головами, он бежал за государями, называл Александра избавителем. Все окна домов были отворены, тысячи рук махали оттуда белыми платками, балконы и даже крыши домов наполнены были восторженными зрителями; все надели белые банты, везде слышались восклицания: «Мир!

Да здравствует император Александр! Когда-то в одном из своих бюллетеней лета 1812 года Наполеон говорил, что приведет в Париж для показа пленных русских казаков и вот теперь они сами пришли в Париж! Казаки в компании. Художник Георг Опиц Спустя 210 лет после Отечественной войны против войск Наполеона интересно почитать воспоминания французов, какие были наши предки в их глазах. Конечно, страх перед русских войсками, годы войн и диктатуры, породили множество домыслов, искаженных фактов, но, как не крути, а это история. Рассуждая об образе «казака», отложившимся в памяти французов, необходимо учитывать, кого именно понимали мемуаристы под «казаками». Во-первых, французы, в общем-то, понимали, что «казаки» — в этническом отношении понятие собирательное и естественно «принимали их по одежке» весьма удобной в бою и внешности далекой от французской бытовой сущности.

Его портрет украшает знаменитую Военную галерею героев Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813-1814 гг. Сменив в 1829 году на посту командира Отдельного корпуса внутренней стражи генерала от инфантерии Е. Комаровского, генерал от инфантерии П. Капцевич 12 лет находился во главе отечественных войск правопорядка и весьма преуспел в их совершенствовании. Участие внутренней стражи, первой встретившей огнём наступающие войска Наполеона ещё на берегах Немана в июне 1812 года, отмечено многими боями с неприятелем. Эти войска деятельно участвовали в создании Резервной армии и ополчения, но по характеру возложенных на них служебных задач к заграничному походу не привлекались. Идти в него довелось, насколько известно из документов, лишь немногим офицерам, среди которых наиболее ярко отмечены в истории имена генералов Ивана Гладкова и генерала князя Николая Урусова Урусова 1-го. Они не штурмовали Париж, но всецело — и каждый на своём месте в заграничном походе — приблизили окончательную победу над врагом.

Коленкур заикнулся: а может быть, не в виде военной хитрости, но на самом деле предложить мир союзникам на шатильонских условиях? Нет, шпага все покончит. Перестаньте меня унижать! Батюшков, которому суждено было с войсками дойти до Парижа, 27 марта 1814 года писал Н. Гнедичу: «... Мы дрались между Нан-жинсом и Провинс... Он пошел отрезывать нам дорогу от Швейцарии, а мы, пожелав ему доброго пути, двинулись на Париж всеми силами от города Витри. На пути мы встретили несколько корпусов, прикрывающих столицу и... Зрелище чудесное! Вообрази себе тучу кавалерии, которая с обеих сторон на чистом поле врезывается в пехоту, а пехота густой колонной, скорыми шагами отступает без выстрелов, пуская изредка батальонный огонь. Под вечер сделалась травля французов. Пушки, знамена, генералы, все досталось победителям, но и здесь французы дрались как львы». Французы были немало удивлены гуманным обращением пришедших с востока россиян. Они ожидали мщения русских за Москву, за пролитую в этой войне кровь разорением французской столицы. А вместо этого встретили русское великодушие. Жизнь Парижа продолжалась в том же размеренном ритме, как и до прихода русских войск - торговали лавки, шли театральные представления; толпы нарядных горожан заполнили улицы, они разглядывали бородатых русских солдат и пытались с ними объясняться. Совсем по-иному вели себя союзные войска. Яркий тому пример приводит будущий декабрист К. Рылеев, сообщая о своем разговоре с французским офицером в Париже: «... Мы покойны, сколько можем, но союзники ваши скоро нас выведут из терпения... Я говорю другу, ваши-то офицеры, ваши солдаты так обходятся с нами... Но союзники - кровопийцы! Но как бы там ни было, а война закончилась. Наполеон был сослан на остров Эльба в Средиземном море, и свергнутая французской революцией власть Бурбонов была снова восстановлена. Наступало лето. Русские войска походным маршем возвращались в Россию. А 30 августа того же 1814 года манифестом императора Александра I была учреждена наградная серебряная медаль, на лицевой стороне которой помещено погрудное, вправо обращенное, изображение Александра I в лавровом венке и в сиянии расположенного над ним лучезарного «всевидящего ока». Медаль предназначалась для награждения всех участников взятия французской столицы - от солдата до генерала. Но она не была им вручена. С восстановлением династии Бурбонов русский император счел негуманным выпуск в свет этой медали, которая бы напоминала Франции о былом крушении ее столицы. И только спустя 12 лет она была роздана участникам кампании 1814 года по велению нового императора Николая I, который «... Выдача ее участникам началась 19 марта 1826 года и затянулась до 1 мая 1832 года. Всего было выдано более 160 тысяч медалей. Естественно, что на портретах героев Отечественной войны 1812 года, которые были написаны до 1826 года, эта медаль отсутствует среди других наград. Существовало в основном три ее разновидности по размеру: общевойсковая — диаметром 28 и 25 мм и для награждения кавалеристов — 22 мм. Имелось поперечное ушко с продетым в него колечком для подвески награды на ленте.

Он пал, он в несчастии и потому-то именно Франции должно любить и помнить его. Но мы его забываем слишком скоро и простираем руки к тому, кто, может быть, возобновит все ужасы прежней монархии и будет стоить дороже Франции, нежели все войны Наполеона. Тогда меня почли бы льстецом: а теперь мне нечего выиграть моею похвалою. Дюбуа улыбнулся и не отвечал ни слова. За здоровье русского гостя, — прибавил Шабань, наливая снова рюмки. Все выпили, кроме Дюбуа, который, остановив свой взор на Глинском, сказал, указывая на голову: «Г-да русские гости сделали то, что эта рюмка может быть для меня ядом», но потом, как будто стыдясь обоюдности своих слов, он с живостию прибавил: «Нет, г. Глинский, не могу поступать против своего сердца и пить за русского! Все встали. Шабань подошел к Дюбуа. Что с вами сделалось? Не сердитесь на этого ворчуна, — сказал Шабань, обращаясь к Глинскому, — я предупредил вас о его страсти к Наполеону. Не знаю, поступал ли он как должно, вошедши в Россию, но, конечно, русские сделали свое дело, пришед за ним во Францию. Глинскому неприятна была такая встреча для первого раза. Он начал говорить с Шабанем о посторонних предметах; маркиз призвал повара и рассуждал о плане обеда; Дюбуа с каким-то внутренним движением ходил по комнате в задумчивости. Глинский следил взорами этого человека. Ему хотелось найти в нем какую-нибудь странность, какой-нибудь недостаток; мы ищем этого против нашей воли, когда сердиты. В другое время Глинский не замечал бы Дюбуа, но теперь он нехотя видел, что каждое движение его тела было прилично, и когда он останавливался против какой-нибудь картины, переходил к другой, или отходил снова — во всех его поворотах и приемах была какая-то приятная ловкость. Глинский признавался сам себе, что этот человек ему правился, несмотря на угрюмый характер — и в этом случае он оправдывал его собственными своими чувствованиями: если гений Наполеона заставлял неприятеля удивляться ему, то что же должны были ощущать люди, бывшие под его непосредственным влиянием? Наконец русский, оживляемый приятною беседою дяди и племянника, развеселился, был любезен и обворожил их обоих. В самом деле, молодой человек заслуживал любовь во всех отношениях. Прекрасный собою, воспитанный со всем вниманием нежно любящего отца, взросший в лучшем обществе столицы русской, он был уже не только 20-летний юноша, но молодой человек, проведший в кровавой войне два года, где горькая опытность развила в нем все то, чем природа награждает своих любимцев, как в отношении сил телесных, так и душевных. Старик маркиз вызвался показать ему все достопамятности Парижа, а племянник познакомить со всеми удовольствиями этого Вавилона. Так они расстались после первого свидания. Мартен на бульвары Маделень и Итальянский, когда прочие улицы были почти пусты — у других застав происходило позорище другого рода. Жители всех оставленных и разоренных предместий и деревень толпились около застав без всякого пристанища. Старые и молодые люди и животные были вместе, и когда эхо доносило восклицания народные и радость парижан, встречавших войска, до сборища этих несчастных, то здесь слышались одни только вздохи и жалобы; видно было одно бедствие и слезы. С той стороны входили торжествующие — с этой несли раненых в госпитали; их стенания и плач разоренных обличали, как дорого досталось это торжество. Толпы поселян и жителей предместий стояли подле сваленных на мостовую в кучу имуществ; на них сидели плачущие жены их с грудными младенцами; одни наскоро сделали себе кой-какие шалаши из досок или из простынь; другие с целыми семействами помещались на телегах. Лошади, коровы, овцы, домашние птицы, — все были перемешаны и увеличивали хаос суматохи своими разнородными криками. Первый день все эти толпы оставались почти без всякой помощи. Любопытство парижан заставило их оставить дома почти пустыми, но к вечеру, когда жители возвращались с нового для них позорища, многие брали к себе этих несчастных; отовсюду носили им пищу, вино и прикрывали тех, которых недостаток или этот случай подвергал суровости весенней ночи. Многие из жителей отправились за город, помогали носить раненых и прибирать мертвых. Заставы были уже свободны, и сострадательные и любопытные беспрестанно ходили в ворота и из ворот. Наутро стечение, народа увеличилось из других частей города. Парижанам необходимо нужны зрелища — и скопление у застав было невероятное. Глинский после завтрака должен был отправиться к воротам С. Дени, чтобы выполнить некоторые поручения по службе. Он поехал туда верхом; казак, ординарец его генерала, следовал за ним, и тут они встретили волнующиеся толпы жителей, которые, вопреки обычаю шумных парижских сборищ, безмолвно смотрели на несчастных, разоренных и лишенных имущества. Во всех дверях, во всех окошках видны были слезливые лица; только изредка, ежели носилки или телеги с ранеными заставляли расхлынуться толпу, она отвечала слезами и восклицаниями на стенания страждущих воинов, или с молчанием давала место патрулям соединенных войск, или потом с участием оглядывала партии военнопленных французов, которые были отпущены императором Александром тотчас по вступлении и проходили мимо пестрого сборища с мрачным видом и потупленными глазами. В этой тесноте Глинскому надобно было посторониться у одного дома, чтобы дать проехать огромной полковой фуре; в то же время носилки с тяжелораненым французским солдатом, следовавшие за фурою, поровнялись с ним. Окровавленная человеческая фигура, покрытая плащом, лежала на них. Страдания были написаны на мертвенном лице, обожженном порохом и обезображенном запекшеюся кровью. Фура, задержанная толпою, остановилась, а за нею и носилки. Раненый не произносил никакого стона, однако боль выражалась качаниями головы направо и налево: «Пить! Молоденькая хорошенькая мещанка, хозяйка дома, стоявшая на ступенях крыльца, против которого остановился Глинский, отерла передником слезы и побежала наверх, чтобы исполнить просьбу воина. Оба носильщика пожали вместо ответа плечами. Хозяйка выбежала с бутылкою вина и стаканом. Глинский попросил у нее позволения напоить солдата. Больной остановил движения головы, открыл глаза и дал знак согласия; хозяйка поддерживала голову, Глинский дал ему выпить несколько глотков; толпа зрителей стеснилась около носилок. Молодая женщина, потупив глаза, играла концом своего передника. Зрители восклицали со всех сторон похвалы русскому и уговаривали хозяйку, Глинский вынул кошелек, хотел положить ей на руку, но она, отдернув ее со слезами на глазах, дала знак рукою, чтоб носильщики следовали за нею. Радостные клики и хлопанье в ладоши долго не переставали. Раненый был положен в небольшой чистой комнате. Глинский уговорил хозяйку взять деньги, купить и исправить все нужное. Он отправился по своему поручению и менее чем через час возвратился с полковым лекарем, который, перевязав опасные раны, дал надежду, что раненый может остаться еще жив при хорошем присмотре. Это уверение обрадовало Глинского; весело отправился он домой, где дожидались его Шабань с маркизом, и остаток дня посвящен был любопытству. Шумные происшествия нескольких дней, худо проведенные ночи, и наконец роскошная постель усыпила Глинского в эту ночь богатырским сном. Было уже поздно, когда он проснулся — и открыв глаза, совершенно потерял память прошедшего. Богатство комнат, убранство постели, тонкость белья, чириканье птиц в саду, говор народа на улице казались ему продолжением сновидений, которые сменялись одни другими в его юном воображении. Наконец он собрал рассеянные мысли, припомнил вступление в Париж, маркиза, портрет его дочери, Дюбуа и Шабаня и наконец раненого гренадера, который теперь составлял всю его заботу. Он оделся и поскакал снова к нему. Печальные сцены вчерашнего дня еще продолжались между разоренными жителями предместий, но число их уменьшилось; многие возвратились уже в свои домы; любопытных было не столько и Глинский беспрепятственно доехал до известного ему дома. Он с нетерпением постучался у дверей. Слова: «Жив ли? Когда Глинский подошел к постели, он увидел, что вчерашнее безобразие от запекшейся крови и пыли исчезло с лица больного; чистое белье, мягкая подушка, теплое одеяло, столик с прибором показывали попечительность присмотра. Глинский, окинув все это взглядом, оборотился к хозяйке и сделал ей знак одобрения. Удовольствие было написано на хорошеньком ее личике. Раненый, услышав шорох, открыл глаза и устремил их на Глинского. Брови его сдвинулись, как будто он хотел что-нибудь припомнить, и потом медленная улыбка привела в движение страждущее лицо. Он силился вытащить руку из-под одеяла, ему хотелось подать ее Глинскому, но силы изменили; он закрыл глаза и отворотил голову, чтоб скрыть выступившие слезы. Этот солдат был человек лет около сорока; наружности довольно красивой; густые бакенбарды и усы оттеняли его правильную физиономию. Бледность лица отнимала несколько суровости выражения, столь свойственному загорелому солдатскому лицу. Не беспокоя более больного, Глинский уехал; но не проходило дня, чтоб он не побывал бы у него и часто по два раза, ежели позволяло время, и при каждом посещении с удовольствием замечал, как силы раненого прибавлялись. Наконец лекарь позволил ему говорить; первые слова были выражением благодарности, но Глинский лучше хотел говорить о другом: он знал, что нельзя более доставить удовольствия воину, как заставив его рассказывать про свою службу. Помертвевшие губы оживлялись и на бледных щеках являлся отблеск жизни, пока сраженья и слава французских войск были пред его глазами; но когда дело дошло до несчастий, претерпенных великою армиею, глаза потухали, голос изменялся, энтузиазм слабел, картины поражений сменяли одна другую, рассказ сделался отрывист. Наконец, больной не мог продолжать своего похода далее Дрездена, — силы его оставили, когда он дошел до того места рассказа, где упал любимый их полковник, убитый ядром. В рассказе простых людей есть особенное красноречие, ежели они говорят о том, чему сами были свидетели. Раненый, не могши воздерживать своих чувств, лежал отворотясь к стене. Помолчав немного, солдат продолжал: «Извините меня, г. Граф де Серваль…» — Был твой полковник? Он незадолго перед русскою кампаниею женился здесь на прекрасной девушке. Я видал ее, когда бывал на посылках: она была удивительно хороша, г. Он столько же боялся огласки своего доброго поступка, сколько другой мог бы опасаться, чтоб не вышло наружу какое-нибудь непохвальное действие. Он прошелся в задумчивости несколько раз по комнате и, остановясь подле больного, взял его за руки и сказал: — Графиню ожидают в Париж, может быть, я увижу ее. Я скажу, что здесь есть человек, служивший с ее мужем; она, конечно, будет стараться, чтобы сделать все зависящее от нее для твоего успокоения. Как твое имя, храбрый товарищ? Я рад, что вы спросили мое имя, г. Глинский покраснел. Одна и та же мысль наполняла его голову. Сказать свое имя — значило то же, что признаться в преступлении. Однако, — продолжал первый, — я выучу его во что бы то ни стало, и буду помнить всю свою жизнь. Хозяйка хохотала, радуясь случаю показать свои ровные жемчужные зубы. Сам Глинский смеялся. Он заставлял повторять свою выдуманную фамилию, на конце которой беспрестанно слышалось или Coffre или Cor, ежели выговаривал солдат, или coeur [29] , когда поправляла его хозяйка, и оставил их в заботе — твердить наизусть бог знает какие звуки, которые с каждою попыткою выходили смешнее и страннее. Забота о больном не мешала Глинскому пользоваться любезным вниманием его хозяев, которые хотели доставить ему все способы провести время приятно и полезно. Любезные качества русского офицера обворожили старого маркиза. Он не видел в нем души; Шабань не знал, как угодить новому своему другу, и таким образом протекли семь дней для русского гостя между любопытства и веселости. На осьмое утро Глинский, возвращаясь домой от своего полковника, увидел на дворе несколько дорожных экипажей. Придверник сказал ему, что это приехала старая маркиза с дочерью. Молодой человек затрепетал при последнем имени и торопливо вбежал в свои комнаты. Есть, сударь, лет 3-х малютка, миленькая девочка! Я принял ее на руки из кареты. Двое слуг повели под руки старую, двое молодую барыню на лестницу. В эту минуту вошел Шабань: «Приехали наши хозяйки, — сказал он. Мне надобно быть верхом, и как я желал бы показаться необыкновенным образом, то не хочу ехать на своей лошади, а желал бы купить казацкую. Это необыкновенно, а ты можешь мне в этом помочь. Помоги, Глинский!.. Как же ты будешь на ней во фронте? Надобно блеснуть, любезный друг, — а чтобы блеснуть, надобно отличиться. Глинский засмеялся: «Помилуй, Шабань, казацкая лошадь хороша в походе, а не в параде: нашему брату нельзя показаться на твоей лошади». Ты не знаешь французов. Каждый порядочный человек заведет непременно казацкую, а если не достанет, то, по крайней мере, будет привязывать хвост к своей лошади, и вообрази, что я сделаю эту революцию. Он отправился с ним к своему полковнику, у которого было несколько казацких лошадей. Глинский объяснил цель посещения и причину желания Шабаня. Полковник, смеючись, повел их в свою конюшню. Лошадей вывели. Шабань не мог решиться: он восхищался каждою. Полковник начал рассказывать, каким образом и откуда ему достались лошади; одна из них была подарена ему Платовым [30]. Лишь только услышал Шабань имя Платова, он в ту же минуту побежал к лошади и сказал Глинскому: «Объяви, что выбор сделан, спроси, сколько угодно полковнику за эту? Шабань не знал что отвечать с радости.

Русские в Париже в 1814 году: освобождение или оккупация?

В мае в Париж прибыл Людовик XVIII, и Временное правительство, назначенное российским императором, постепенно передало бразды правления новому французскому королю. Вступление союзных войск в Париж, 31 марта 1814 года. 9 (31) марта 1814 г. русские войска во главе с императором Александром I триумфально вступили в Париж. В этот день в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж. Русские казаки в Париже в 1814 г. — пост пикабушника AlexKap2015.

Новые публикации

• Мгновение великой славы: 205 лет назад русские войска вошли в Париж
• 210 лет назад русские войска вошли в Париж – Новости Росгвардии
• Когда русские вошли в Париж, они сохранили Францию
• Взятие Парижа: как русские войска захватили столицу Франции
• 31 марта в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж
• Популярное в разделе

Русская армия вошла в Париж

Русский в Париже 1814 года автор Николай Александрович Бестужев. 19 (31) марта 1814 г. русские войска во главе с императором Александром I триумфально вступили в Париж. 31 марта 1814 года русские войска вошли в Париж во главе с императором Александром I. После чего Наполеон окончательно отрекся от трона. 19 (31) марта 1814 г. русские войска во главе с императором Александром I триумфально вступили в Париж.

«Знаковое событие»: историк Сергей Перелыгин — о вступлении русских войск в Париж в 1814 году

Взятие Парижа в 1814: как вели себя русские войска в охваченном паникой городе	Похищение в Париже 25 января 1930 года один проживавший в Париже русский эмигрант получил короткую записку с предложением о встрече.
Русские и союзные войска вступили в Париж	Русские войска весной 1814 года разгромили армию Наполеона и взяли Париж.
Русские казаки в Париже 1814 | Путеводитель по Парижу	Сражение за Париж стало в кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии.

Как русские Париж брали в марте 1814-го

Оборона заставы Клиши в Париже в 1814 г. Картина О. Верне, который сам был участником обороны Парижа. Поскольку у русских военных не было проблем с деньгами, как раз накануне они получили жалование за всю кампанию 1814 года аж в тройном размере, щедрых молодых красавцев Париж встретил с распростертыми объятиями. По старому стилю вхождение русских войск в покоренный Париж произошло 19 марта 1814 года. 31 марта 1814 года (по новому стилю) русские войска под командованием генерала Николая Раевского торжественно вступили в Париж. В этот день в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж. К довершению двухлетних побед, недоставало Русским только быть в Париже; до сей желанной минуты нельзя еще было насладиться плодами столь многих кровопролитных битв, завоеванных крепостей и ниспроверженных Царств.

31 марта 1814 года русские войска триумфально вступили в Париж

• Подпишитесь на рассылку
• 31 марта в 1814 году русские войска и их союзники вступили в Париж
• Русская оккупация Парижа: галантные офицеры и «страшные» казаки - Статьи
• Комментарии
• Наши в Париже. Большая история. Выпуск от 31.03.2024

Похожие новости: