В региональном Минздраве рассказали о новой методике лечения онкобольных пациентов с помощью света. национальном проекте.
Онколог заявил о почти 100% эффективности нового российского лекарства от рака
Это по сути каждый тридцатый человек в стране… Минздрав России называет пять самых распространенных в нашей стране видов рака. Это меланома, или рак кожи, рак молочной железы, рак легких, рак предстательной железы и рак кишечника. Будет ли найдено эффективное средство от онкологических заболеваний? На Форуме будущих технологий прозвучало, что в 2023 году в России было зарегистрировано 530 новых российских лекарственных препаратов, в их числе — средства от рака. Мы попытались выяснить в Минздраве, что это за препарты. По сообщению пресс-службы этого ведомства, в апреле Минздрав впервые зарегистрировал препарат «Кимрайя» Kymriah, tisaglenlecleucel швейцарской фирмы для лечения острого лейкоза у пациентов от 3 до 25 лет и терапии лимфомы у взрослых. По его словам, новые, индивидуальные методы лечения рака уже есть в арсенале российских ученых.
Рак сегодня лечат индивидуально «Речь идет о так называемых дендритных клетках, которые используют индивидуально при лечении рака. Этот метод применяли, в частности, при лечении актрисы Анастасии Заворотнюк, у которой диагностирована глиобластома, опухоль мозга. После этой терапии она живет уже 4 года.
Полный ответ - Исчезновение всех признаков рака в ответ на лечение. Это не всегда означает, что рак вылечен. Также называется полной ремиссией. В лечении используется генетическая модификация клеток иммунной системы пациентов — революционная идея, выдвинутая в 1980-х годах профессором Зелигом Ашаром из Израильского института науки Вейцмана.
Профессор Университета Бар-Илан Сирил Коэн, директор лаборатории иммунологии Университета Бар-Илан «Он вводится за один раз, после взятия и модификации клеток пациента в лаборатории благодаря вирусу, который мы разработали, — объяснил Коэн. Таким образом, полученные нами результаты вселяют огромную надежду». Каждый год от 400 до 500 новых пациентов с миеломой диагностируют в Израиле, большинство из них старше 70 лет.
Полный ответ - Исчезновение всех признаков рака в ответ на лечение. Это не всегда означает, что рак вылечен.
Также называется полной ремиссией. В лечении используется генетическая модификация клеток иммунной системы пациентов — революционная идея, выдвинутая в 1980-х годах профессором Зелигом Ашаром из Израильского института науки Вейцмана. Профессор Университета Бар-Илан Сирил Коэн, директор лаборатории иммунологии Университета Бар-Илан «Он вводится за один раз, после взятия и модификации клеток пациента в лаборатории благодаря вирусу, который мы разработали, — объяснил Коэн. Таким образом, полученные нами результаты вселяют огромную надежду». Каждый год от 400 до 500 новых пациентов с миеломой диагностируют в Израиле, большинство из них старше 70 лет.
А также это достижение тех, кто проходил лечение, хотя звучит это, конечно, жестко. Но каждый протокол химиотерапии, который мы применяем, пропитан кровью пациентов. Существует ли универсальное средство от рака? Начнем с того, что «химия» — это лечение не причины рака, а его последствий.
Поэтому возможны рецидивы. Универсального лекарства от рака нет и, в общем-то, быть не может, потому что несмотря на то, что в основе возникновения опухолей лежит однотипный генетический процесс, мы знаем, что одну клетку наше лекарство убивает, а другую нет. Рак — это часть нас, абсолютно естественное, но при этом патологическое состояние организма. Денис Шевцов,Врач-онколог Ведь как препарат появляется в капельнице у пациента?
Сначала мы видим, что на этапе тестирования, в пробирке все клетки умирают: мы получаем стопроцентный результат. Но когда мы это же вещество даем человеку, оказывается, что все не так. Мы очень сложно устроены. Миллиарды клеток трудятся, делают свою работу, и вдруг мы бахаем в них яд.
Ядерную бомбу! Но мы знаем, что есть здоровые клетки и есть «больные», которые более подвержены токсическому влиянию химиотерапии. И они умирают быстрее, чем остальные. В первую очередь потому, что мы воздействуем «химией» на клетки в момент деления, а раковые клетки делятся чаще других.
Вот так это работает. Мы научились влиять на процесс деления, на то, чтобы больные клетки перестали давать потомство. Из-за того что «химия» токсична, есть поверье, что из-за нее можно стать бесплодным. Да, в некоторых случаях эту функцию действительно можно потерять.
Но это не значит, что каждый человек, который лечится от онкологического заболевания, будет бесплоден. Это миф, абсолютный. Просто посмотрите на наших взрослых пациентов, которые родили здоровых детей. Абсолютно здоровых детей, которые приходят к нам в гости, мы смотрим на них и радуемся.
Другое ответвление того же мифа: если ты лечился от рака, ты урод, мутант, тебя отравляли химиопрепаратами... Да среднестатистический россиянин столько выпивает водки за свою жизнь, что я могу вас заверить: «химия» в некоторых случаях может скромно постоять в сторонке. Это чудовищно неграмотная позиция, она рождается из страха, а страх — из непонимания процессов. Кстати, канцерофобия — это массовая болезнь, патологическое состояние умов миллионов людей.
Люди реально боятся обследоваться. Живу — и ладно». Некоторые реально не хотят знать, что есть проблема. Возможно, потому что эту проблему тогда надо будет решать.
И это страшно. Это то, с чем надо бороться неистово.
Новые методы лечения рака
Цитокиногенетическая терапия — сравнительно новый способ лечения рака, с помощью которого удается вывести из тени злокачественное новообразование. Главная» О больнице» Пресс-центр» Новости» Рак яичников: новые возможности и горизонты лечения. Программа посвящена теме профилактики, диагностики и лечения колоректального рака.
В МРНЦ впервые применили лекарство от рака на основе актиния-225
Конечно, это состоятельные люди: один курс стоит около 150 тысяч долларов. Долгий путь из лаборатории к пациенту "Это долгий и сложный путь: от идеи до пациента. Все перспективные молекулы сначала тестируются на животных, потом проходят исследования с участием 10-20 пациентов, затем их число растет, счет идет на тысячи. На каждый следующий этап препарат переходит, только если продемонстрирует эффективность и безопасность на предыдущем. Это занимает годы, но защищает больных от неприятных последствий", — рассказывает Марина Секачева, руководитель Центра персонализированной онкологии, профессор кафедры онкологии Первого МГМУ им. На каждом из этих этапов лекарство может быть выбраковано из-за нулевой эффективности или — еще хуже — негативного воздействия на организм пациентов. Например, в 2017 году во время клинических испытаний препарата CAR-T один из участников исследования умер. Несмотря на доказанную несколькими месяцами ранее эффективность терапии при лечении множественной миеломы и лейкемии, эксперимент был немедленно прекращен. В ходе клинических испытаний второй фазы проверяли эффективность и безопасность биопрепарата JCAR015, предназначенного для лечения рецидивирующего или устойчивого к терапии В-клеточного острого лимфобластного лейкоза. В июле 2016 года тестирование приостановили на два месяца из-за смерти трех пациентов.
Спустя год от исследований лекарства и вовсе отказались, так как еще двое участников исследования скончались по одной и той же причине — отек головного мозга. Как заставить работать иммунитет Технология CAR предусматривает введение пациенту его собственных генно-модифицированных Т-лимфоцитов.
А они подпадают под регулирование фармпрепаратов, что существенно усложняет и удорожает производство CAR-T. В любом варианте различные государственные ведомства заинтересованы в разработке этой технологии, выделяют гранты, даже финансируют организацию производства как в нашем случае. Можно сказать, что дело движется. Мы надеемся в будущем году приступить к клиническим испытаниям первого препарата.
Если все пойдет хорошо, то можно будет получить линейку CAR-T на разные мишени, для разных онкологических нозологий. Непредвиденное, как известно, случилось. Закончен период валидации метода, который прошел успешно. Сейчас заключаются договоры на проведение клинического исследования между медицинскими организациями, поставщиками реактивов и расходных материалов и фондом AdVita. Процесс долгий, займет несколько месяцев. Этот закон создавался, когда таких технологий не существовало.
Мы ждем, когда законодательная база догонит технологии. А пока проект с CAR-T-клетками которыми в мире пролечено уже несколько тысяч пациентов может существовать в Российской Федерации только в статусе клинического исследования. Если речь о лекарствах, то радикально изменить ситуацию может практика нулевой регистрации, когда страны готовы взаимно признавать лекарства друг друга, доверяя контролирующим органам, как это сделано, например, в Европейском союзе. Сейчас любое новое лекарство должно пройти в России полный цикл клинических исследований заново. И это не только два-три потерянных года, это еще и большие деньги, которые фармкомпания должна вложить в повторение клинического исследования, — и не все компании к этому готовы. Если речь о технологиях, то там чаще всего проблема с инертностью законодательства: технологии развиваются гораздо быстрей, чем российское законодательство в сфере здравоохранения.
Вернулась восприимчивость к препаратам Михаил К. Началось все с контакта с профессором и отправки парафиновых блоков последней биопсии в Китай, в лабораторию, где сделали иммуногистохимическое исследование и определили, какие есть антигены, для которых потом можно изготовить CAR-клетки. Были определены план лечения и дата поездки. Клиники, в которых проходит лечение, бывают разные, в моем случае это был детский госпиталь в городе Шицзячжуан 300 км от Пекина. Первым делом по прилету в Китай делается забор Т-клеток, занимает 3—5 часов. Само лечение в клинике, где пациент находится большую часть времени, начинается с анализов крови, УЗИ, ЭКГ, а также КТ для фиксации базовой точки течения заболевания.
После этого практически сразу ставят катетер и начинается кондиционирование. Затем, через четыре дня после окончания кондиционирования курьер из клиники профессора Чанга привозит модифицированные CAR-T-клетки. Само введение клеток делается струйно в катетер из большого 20-кубового шприца, в течение строго определенного промежутка времени. Введение клеток практически никак не ощущается. В общей сложности я провел в Китае чуть больше месяца. И на них я уже потом снова вышел в ремиссию и сделал аллогенную трансплантацию костного мозга.
В онкологических клиниках в Израиле соблюдаются два основных принципа: комплексный подход к лечению; индивидуальный подход к каждому пациенту. Во время лечения используются несколько методик, дополняющих друг друга, и воздействующих на опухоль с разных сторон. Отсутствует шаблонный принцип лечения рака. Каждому пациенту в зависимости от результатов обследования и состояния организма назначается индивидуальная лечебная программа. В израильских клиниках лечат не заболевание, а больного. Основным методом лечения злокачественных опухолей является хирургический метод — удаление опухоли. Часто такие операции довольно травматичны и сопряжены с большим риском для больного, особенно при наличии сопутствующих заболеваний сердца и легких. Израильские онкологи широко применяют малоинвазивные методы удаления опухолей благодаря наличию современной техники. Современные эндоскопы многофункциональны, снабжены различными манипуляторами, позволяющими иссекать, коагулировать ткани, воздействовать лазером, ультразвуком, радиоволнами высокой частоты и т. Лечение рака в Москве В наших умах давно заложена мысль, что лечиться в России — это дело гиблое и бесперспективное.
Медицина не развита, методик лечения нет, оборудование старое, врачи покупают дипломы.
Кирилл Киргизов: С каждым годом таких пациентов становится все больше. Хотя пока это не все заболевшие дети. Однако ряд примеров приведу. Например, пациенты детского возраста с неоперабельными опухолями. Иногда удается определить такую мутацию с помощью так называемого геномного профилирования, чтобы подобрать препарат, воздействующий именно на эту мутацию.
После назначения лечения опухоль уходит! Пациенту требуется только регулярно принимать препарат и контролировать заболевание. Еще пример, когда с помощью определенных препаратов, нацеленных только на опухолевые клетки, мы можем добиться ремиссии у ребенка с лейкозом и выполнить трансплантацию костного мозга. Михаил Валентинович! Если говорить о том, что сказал Кирилл, всегда ли клеточные технологии - это фактически костный мозг? Есть ли другие клеточные продукты?
Михаил Киселевский: Мезенхимальные стволовые клетки хотя и не обладают противоопухолевой активностью, но успешно используются в лечении больных со злокачественными опухолями. Эти клетки, выделенные из костного мозга и выращенные вне организма, обладают способностью стимулировать кроветворение у больных после проведения противоопухолевого лечения. Михаил Киселевский: Иммунные клетки ежедневно и ежечасно выявляют и уничтожают мутантов. Фото: Из личного архива Как меняется практика детского онколога с появлением возможности применять мезенхимальные стволовые клетки? Кирилл Киргизов: Если одним словом - фантастически! Конечно, эти клетки не панацея от всех болезней.
Но многие проблемы могут быть решены с их помощью. Наверное, наиболее пугающая из этого списка - ситуация, когда кроветворным клеткам после пересадки "неуютно" и они плохо работают. Фактически, мы даем им шанс нормально функционировать. Наш совместный с Михаилом Валентиновичем опыт показывает большой потенциал этих клеток. Михаил Валентинович, вы сказали, что эти клетки могут превращаться практически в любые.
В России испытали новый препарат для лечения рака
В лимфоциты вносится ген рецептора, который узнает антиген на поверхности опухолевой клетки. Особенность метода в том, что это не лекарство и не «нормальные» клетки человека как, например, в случае пересадки костного мозга , а именно технология. Проблемы внедрения этой технологии у нас связаны с законодательной базой. При этом ходят слухи, что с 2024 года закон о биомедицинских клеточных продуктах перестанет действовать. Но с текущего года действует соглашение с Евразийским союзом, по которому эта технология уже относится не к биомедицинским клеточным продуктам БМКП , а к высокотехнологичным лекарственным препаратам. А они подпадают под регулирование фармпрепаратов, что существенно усложняет и удорожает производство CAR-T. В любом варианте различные государственные ведомства заинтересованы в разработке этой технологии, выделяют гранты, даже финансируют организацию производства как в нашем случае.
Можно сказать, что дело движется. Мы надеемся в будущем году приступить к клиническим испытаниям первого препарата. Если все пойдет хорошо, то можно будет получить линейку CAR-T на разные мишени, для разных онкологических нозологий. Непредвиденное, как известно, случилось. Закончен период валидации метода, который прошел успешно. Сейчас заключаются договоры на проведение клинического исследования между медицинскими организациями, поставщиками реактивов и расходных материалов и фондом AdVita.
Процесс долгий, займет несколько месяцев. Этот закон создавался, когда таких технологий не существовало. Мы ждем, когда законодательная база догонит технологии. А пока проект с CAR-T-клетками которыми в мире пролечено уже несколько тысяч пациентов может существовать в Российской Федерации только в статусе клинического исследования. Если речь о лекарствах, то радикально изменить ситуацию может практика нулевой регистрации, когда страны готовы взаимно признавать лекарства друг друга, доверяя контролирующим органам, как это сделано, например, в Европейском союзе. Сейчас любое новое лекарство должно пройти в России полный цикл клинических исследований заново.
И это не только два-три потерянных года, это еще и большие деньги, которые фармкомпания должна вложить в повторение клинического исследования, — и не все компании к этому готовы. Если речь о технологиях, то там чаще всего проблема с инертностью законодательства: технологии развиваются гораздо быстрей, чем российское законодательство в сфере здравоохранения. Вернулась восприимчивость к препаратам Михаил К. Началось все с контакта с профессором и отправки парафиновых блоков последней биопсии в Китай, в лабораторию, где сделали иммуногистохимическое исследование и определили, какие есть антигены, для которых потом можно изготовить CAR-клетки. Были определены план лечения и дата поездки. Клиники, в которых проходит лечение, бывают разные, в моем случае это был детский госпиталь в городе Шицзячжуан 300 км от Пекина.
Первым делом по прилету в Китай делается забор Т-клеток, занимает 3—5 часов. Само лечение в клинике, где пациент находится большую часть времени, начинается с анализов крови, УЗИ, ЭКГ, а также КТ для фиксации базовой точки течения заболевания. После этого практически сразу ставят катетер и начинается кондиционирование.
Свой доклад «Учет индекса коморбидности при проведении противоопухолевой лекарственной терапии у пациентов пожилого и старческого возраста с колоректальным раком» представила врач-онколог отделения противоопухолевой лекарственной терапии Русяйкина Ю. Полученные новые знания и опыт будут реализованы в научно-практической практической деятельности на благо пациентов нашего учреждения.
Параллельно ученые готовят протокол исследования препарата для лечения опухолей головного мозга. Планируется, что в 2024 году начнутся первые клинические испытания по использованию вакцины для лечения этого вида рака.
В частности, ученые говорят о терапии глиобластомы, самой агрессивной и распространенной формы опухоли головного мозга. Узнать о том, какие клинические исследования проводятся сейчас в НМИЦ онкологии им. Петрова, как попасть в число участников можно, заполнив анкету.
С приветственным словом выступила к. Гостями мероприятия стали врачи из разных регионов РФ, им была проведена ознакомительная экскурсия в ММОЦ, на которой особое внимание было уделено вопросам лучевой терапии, диагностики и лечения современными РФЛП. Специалисты встретились на научной части, где обсудили аспекты профессиональной деятельности, разобрали кейсы лечения метастатического рака желудка, опухолей поджелудочной железы, сердечно-сосудистых осложнений противоопухолевой терапии, реабилитации онкологических больных. На пациентской части с приветственным словом выступила руководитель Фонда поддержки женщин «Александра» Екатерина Башта.
К раку будем относиться как к пневмонии: онколог рассказал о революции в лечении опухолей
Израильские исследователи опубликовали «обнадеживающие» результаты лечения миеломы, революционного лечения рака крови. Свежие статьи и актуальные новости со всего мира в сфере лечения и диагностики онкологических заболеваний и их осложнений. – Используется он для лечения в том числе опухолей кожи, в гинекологических патологиях, например при дисплазии шейки матки, на ранних стадиях рака желудка».
Российские врачи делают невероятные успехи в лечении рака
Цитокиногенетическая терапия — сравнительно новый способ лечения рака, с помощью которого удается вывести из тени злокачественное новообразование. Лечение периоперационной анемии и железодефицитных состояний: эксперты обсудили с представителями Минздрава и ФФОМС, как помочь пациентам. Эволюция локо-регионарного лечения рака молочной железы в эру молекулярно-генетических технологий: хирургические аспекты. Новый российский препарат для лечения рака эффективен на 90–100%, заявил онколог Игорь Погребняков. Я боюсь акул — и, в отличие от рака, это не лечится.
Уважаемый пациент!
Не пирожки и не автомобили — Нынешнее регулирование заточено под массовые препараты, которые изготавливают химическим путем в огромных объемах, — говорит руководитель практики здравоохранения и технологий юридической фирмы «БГП литигейшн» Александр Панов. Но закон требует, чтобы препараты для индивидуализированной терапии проходили стандартные проверки, что в принципе невозможно. Система маркировки здесь тоже не работает. Но производителям и врачам нужна определенность: выпуск недоброкачественного препарата — это уголовный риск статья 238. Лекарства не пирожки и даже не автомобили: риски здесь очень велики. Поэтому многие инновации не запускаются или работают в очень небольших масштабах. Так что нашей стране нужно регулирование, синхронизированное с другими странами. Но есть опасность, что пациентам будут назначать препараты, в эффективности которых нет полной уверенности.
Мы должны понимать потенциальные последствия любого новшества. Но если мы всем разрешим тиражировать эту технологию, любая больница сможет делать это, что называется, на коленке — представляете, какими проблемами это чревато? Нужно очень четко прописать требования к центрам, которые захотят получить сертификацию. И нужно помнить, что чем более персонифицировано лечение, тем меньше по ним доказательных данных. И еще одно. Если мы не уверены в эффекте, мы не можем платить те колоссальные деньги, которые требует производитель. Дорогостоящие технологии должны финансироваться исходя из эффекта, который мы от них получаем.
Во всем цивилизованном мире эти технологии работают по системе риск-шеринга, то есть разделения рисков. Модель, при которой государство закупает препараты у фармкомпаний на следующих условиях: если лечение оказывается неэффективным, то фирмы возвращают деньги. Иногда оплата производится только по факту успешного лечения — прим. Но у нас бюджетный кодекс это запрещает. Лично я говорю об этом уже 12 лет, но безрезультатно. Впрочем, теперь я надеюсь на рабочую группу, созданную в Совфеде. Цель модификации — научить лимфоциты пациента узнавать опухолевые клетки и убивать их.
В лимфоциты вносится ген рецептора, который узнает антиген на поверхности опухолевой клетки. Особенность метода в том, что это не лекарство и не «нормальные» клетки человека как, например, в случае пересадки костного мозга , а именно технология. Проблемы внедрения этой технологии у нас связаны с законодательной базой. При этом ходят слухи, что с 2024 года закон о биомедицинских клеточных продуктах перестанет действовать. Но с текущего года действует соглашение с Евразийским союзом, по которому эта технология уже относится не к биомедицинским клеточным продуктам БМКП , а к высокотехнологичным лекарственным препаратам. А они подпадают под регулирование фармпрепаратов, что существенно усложняет и удорожает производство CAR-T.
Вы бы поступили так же? Оба доктора уверяют, что в клинике все говорят вслух, что у них открытый диалог с родителями пациентов, а пациенты достаточно информированы о возможностях лечения. Но доктор почему-то сказал шепотом. В рамках эксперимента — В центре имени Димы Рогачева пациенты получает точно такую же терапию CAR-T, как в Израиле,— рассказал проректор по научной работе Российского национального исследовательского медицинского университета им.
Пирогова Денис Ребриков. То есть примерно 100 детей уже прошли CAR-T. Если бы у нас было еще два таких же «завода по производству CAR-T», как в центре Рогачева, потребность была бы закрыта. Почему их нет? Потому что это не разрешено. Центр Рогачева уже несколько лет пытается легализовать эту процедуру. На днях они получили очередной отказ и продолжают работать по экспериментальной методике. Почему у нас в стране так туго идет узаконивание инноваций? Наверное, это общий вопрос к системе регулирования. CAR-T — это только один пример.
На самом деле вопрос стоит гораздо шире. В мире каждый год появляется несколько подобных медицинских технологий — генотерапия, новейшие способы редактирования генома, которые уже проходят последние стадии клинических испытаний и могут быть использованы, например, в офтальмологии. К сожалению, легализация технологий, которые давно используют в мире, в нашем законодательстве не прописана, и никакого движения в эту сторону я не вижу. Медицина уходит в сторону персонализации, объясняет Ребриков. Все больше препаратов будет изготавливаться «под пациента», возможно, непосредственно в клинике, как это делают у Рогачева. Таким образом срок изготовления препарата можно сократить до 10 дней, а стоимость лечения — до 2,5 млн рублей, потому что это делается внутри одной клиники и оптимизировано и по срокам, и по финансам. А за Киру, напомним, благотворительный фонд заплатил 45 миллионов. Другие клиники не следуют примеру центра Димы Рогачева, потому что у нас мало врачей, которые готовы сесть в тюрьму. Хотя есть и такие, которые говорят: «Лечение детей важней, чем мои риски». Не пирожки и не автомобили — Нынешнее регулирование заточено под массовые препараты, которые изготавливают химическим путем в огромных объемах, — говорит руководитель практики здравоохранения и технологий юридической фирмы «БГП литигейшн» Александр Панов.
Но закон требует, чтобы препараты для индивидуализированной терапии проходили стандартные проверки, что в принципе невозможно. Система маркировки здесь тоже не работает. Но производителям и врачам нужна определенность: выпуск недоброкачественного препарата — это уголовный риск статья 238. Лекарства не пирожки и даже не автомобили: риски здесь очень велики.
Препарат называется достарлимаб.
Принцип его работы — делать раковые клетки видимыми для иммунной системы. Ученые из Мемориального онкологического центра Слоана Кеттеринга в Нью-Йорке и Йельского университета обнаружили , что шестимесячный курс препарата привел к исчезновению опухолей у всех 12 пациентов. Исследователи подчеркивают, что это многообещающий результат, но нужно продолжать работу. Отмечается, что даже после года наблюдений у опухолей не наблюдался рост, наоборот, они уменьшались пока не исчезли совсем. Результаты были поразительными, но пока они предварительные, сказал Грэм Ньюстед, колоректальный хирург и медицинский директор австралийского отделения рака кишечника.
Что выяснили авторы новой работы? В сопроводительной редакционной статье онколог желудочно-кишечного тракта из Университета Северной Каролины Ханна Санофф заявила, что полученные результаты — это повод для гордости, но препарат пока не сможет заменить существующие методы лечения. При отборе добровольцев надо было соблюдать несколько критериев: Во-первых, по словам доктора Ньюстеда, их опухоль должна была находиться на второй или третьей стадии. Вторая стадия — это опухоль, которая проросла в стенку прямой кишки, а третья стадия — через стенку в соседние ткани или лимфатические железы. Это умеренно запущенные формы рака.
Еще у опухолей должна быть как минимум одна генная мутация — она мешает клеткам находить и исправлять повреждения ДНК.
Будет ли найдено эффективное средство от онкологических заболеваний? На Форуме будущих технологий прозвучало, что в 2023 году в России было зарегистрировано 530 новых российских лекарственных препаратов, в их числе — средства от рака. Мы попытались выяснить в Минздраве, что это за препарты.
По сообщению пресс-службы этого ведомства, в апреле Минздрав впервые зарегистрировал препарат «Кимрайя» Kymriah, tisaglenlecleucel швейцарской фирмы для лечения острого лейкоза у пациентов от 3 до 25 лет и терапии лимфомы у взрослых. По его словам, новые, индивидуальные методы лечения рака уже есть в арсенале российских ученых. Рак сегодня лечат индивидуально «Речь идет о так называемых дендритных клетках, которые используют индивидуально при лечении рака. Этот метод применяли, в частности, при лечении актрисы Анастасии Заворотнюк, у которой диагностирована глиобластома, опухоль мозга.
После этой терапии она живет уже 4 года. В чем суть? У каждого человека есть эти дендритные клетки, способные распознавать опухоль.