Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте Радио Sputnik. В Международном мультимедийном пресс-центре «Россия сегодня» состоялось заседание Зиновьевского клуба на тему: «Центр русской мысли имени Александра Зиновьева. Кстати, Петра Капицу и Александра Зиновьева одновременно в 1974 году избрали в Академию наук Финляндии. Фотографии из репортажа РИА Новости 04.08.2023: П/к "45 лет изгнания Александра Зиновьева из СССР. Группа Александр Зиновьев в Одноклассниках.
Предсказал трагическую судьбу Сирии
- Вдова философа Зиновьева назвала Институт философии РАН прибежищем русофобов и призвала к проверкам
- Последнее интервью Зиновьева – НРН
- Умер Александр Зиновьев | Григорий Явлинский
- Вдова философа Зиновьева обратилась в СК РФ после оскорбления ее мужа | ИА Красная Весна
- Курсы валюты:
- Из заветов Александра Зиновьева: Мы должны переумнить Запад
Закончена работа над созданием документального фильма «Z ПРАВИЛА ЖИЗНИ В ЧЕЛОВЕЙНИКЕ ЗИНОВЬЕВ»
В 1976 году за «антипатриотичность» Александра Зиновьева исключили из Коммунистической партии, лишили научных званий и уволили из института философии. Все публикации за 2024 год. В 2022 году 100-летний юбилей русского философа Александра Александровича Зиновьева стал событием государственного уровня.
Последнее интервью Зиновьева
Умение делать подлости достигается не сразу. И чтобы стать выдающимся подлецом, надо иметь к тому способности, а также долго и упорно учиться. Не случайно поэтому выдающиеся подлецы среди пожилых и образованных людей встречаются чаще. И усилиями огромного числа людей создается иллюзия гениальности. Наша жизнь не имеет тайны и не вызывает ни у кого любопытства. И они фигурируют в ибанском правовом кодексе. Как они туда попали? Отчасти иллюзии насчет изма.
Отчасти пропаганда и демагогия. Отчасти камуфляж, желание прилично выглядеть в глазах внешнего мира. Но главным образом они попали в ибанский кодекс потому, что с самого начала была полная уверенность в том, что никому в голову не взбредет этими свободами воспользоваться. Такой-то Заместитель поехал туда. Речь произнес. Орден вручил. Это не спектакль.
Теперь трехметровая бронзовая статуя установлена возле областной научной библиотеки на улице Советской. Философ был связан с университетом при жизни, и после его ухода мы постоянно обращаемся к его трудам и к его памяти.
Большую часть Великой Отечественной Зиновьев провел в Ульяновской авиашколе, а его первый боевой вылет пришелся лишь на март 1945-го - Зиновьев участвовал в боях на территории Польши и Германии, бал награжден орденом Красной Звезды. Еще до войны Зиновьев начал обучение в Московском институте философии, литературы и истории, который потом объединили с МГУ. И после увольнения из армии в 1946-м ему удалось восстановиться на учебе. Впоследствии Зиновьев стал преподавать сам, читал лекции, в отличие от многих преподавателей, не по бумажке. Издавались его работы по логике и философии. Позже он стал автором так называемых социологических романов, а в книгах "Светлое будущее" и "Зияющие высоты" сатирически описал советскую действительность. Идея "Путешествия из Чухломы в Москву" все-таки оставалась с ним и отчасти нашла отражение и в этих книгах.
Совесть моя была чиста. Мой бунт состоялся». Писателя уволили из Института философии и лишили всех степеней, званий за «антипатриотические действия, несовместимые со званием советского ученого». Александр Зиновьев остался без средств к существованию.
Чтобы заработать, он распродавал книги из домашней коллекции, одежду, мебель, редактировал научные тексты. В этот период философ начал писать сразу два новых романа: «В преддверии рая» о социализме и «Светлое будущее» о диссидентском движении и эмиграции. Автор писал о нем как о «полководце, не выигравшем ни одного сражения, и о теоретике, не сделавшем ни одного открытия». Оба текста опубликовали весной 1978 года в Швейцарии.
В свободное время он продолжал работать. В 1981 году автор написал книгу «Коммунизм как реальность» — о советском обществе. Ее перевели на английский и немецкий языки, а вскоре Зиновьев получил за нее премию Алексиса де Токвиля. В 1982 году Александр Зиновьев выпустил роман «Иди на Голгофу».
По сюжету, главный герой произведения, пьяница Иван Лаптев, создал собственную религию и вообразил себя богом. В этом же году Зиновьев опубликовал книгу «Homo Soveticus» — размышление о «человеке советском», его установках, поведении и внутренней логике. В середине 1980-х вышли еще две работы: сатирическая «Пара Беллум» об отношении Запада к возможной войне с СССР и «Нашей юности полет» — о сталинизме от лица бывшего последователя. Книги Зиновьева, пишущего по-русски, переводятся на все языки мира и интерес к ним огромен.
Можно с уверенностью сказать, что Запад после его книг в значительной степени изменил отношение к советской реальности. Алексей Хвостенко. Парижская газета «Русская мысль» Александра Зиновьева часто приглашали на интервью, иногда он читал публичные лекции. Публицист Эдуард Лимонов вспоминал: «Когда я поселился во Франции, он находился в зените славы.
Его приглашали на телевидение комментировать любое событие в России, любой чих, не говоря уже о смерти генсеков». В 1984 году баварское телевидение показало 45-минутный документальный фильм «Александр Зиновьев. Размышления писателя в изгнании». В 1988 году Зиновьев опубликовал мемуары «Русская судьба, история отщепенца».
Через год на родине писателя появились книги «Иди на Голгофу» и «Пара беллум». После распада СССР Александр Зиновьев выпустил несколько произведений о советской системе управления и новом российском обществе: «Катастройка», «Смута», «Русский эксперимент». В 1999 году Александр Зиновьев вернулся в Москву. Он стал профессором на философском факультете МГУ, читал лекции в Литературном институте им.
В 2002 году вышла последняя книга философа — «Русская трагедия Гибель утопии », в которой Зиновьев писал о феномене «постсоветского» и рассуждал о месте России в глобальном мире. Александр Зиновьев умер 10 мая 2006 года.
Интеллектуальное наследие Александра Зиновьева
Москва, 3 мая 2006 г, Александр Зиновьев. На церемонии открытия экспозиции «2022 — Год Александра Зиновьева к 100-летию великого русского мыслителя» присутствовали. В Международном мультимедийном пресс-центре «Россия сегодня» состоялось заседание Зиновьевского клуба на тему: «Центр русской мысли имени Александра Зиновьева. Александр Зиновьев. Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости. В числе экспонатов выставки — семейный архив Зиновьевых, документы, письма, черновики рукописей, уникальные издания, картины и стихи Александра Зиновьева. С 1978 по июнь 1999 года Александр Зиновьев с семьёй жил в Мюнхене, занимаясь научным и литературным трудом.
Что за философ Александр Зиновьев, которого цитировал Путин на «Валдае»?
| Памяти Александра Зиновьева » АПН - Агентство Политических Новостей | В 1946 году Александр Зиновьев демобилизовался, вернулся в Москву и решил восстановиться в университете. |
| Почитайте Зиновьева | «Изначально место для памятника Александру Александровичу Зиновьеву было выбрано очень логично. |
| Последнее интервью Зиновьева | Вдова известного советского и российского философа Александра Зиновьева Ольга, руководитель Международного научно-образовательного центра имени Зиновьева. |
| В Доме Союзов прошел концерт, посвященный 100-летию со дня рождения философа Александра Зиновьева | Выходец из бедной крестьянской семьи, участник войны, Александр Зиновьев в 1950-е и 1960-е годы был одним из символов возрождения философской мысли в СССР. |
| ЗИНОВЬЕВ.ИНФО - – Telegram | В Ресурсном центре общественных объединений Советского района (ул. Новоморская, 12) прошло мероприятие в честь 100-летия Александра Зиновьева. |
Вдова философа Зиновьева обратилась в СК РФ после оскорбления ее мужа
| "Сияющие высоты". К 100-летию великого русского мыслителя Александра Зиновьева | 13 августа 1989 г. в газете "Московские новости" под заголовком "Не кривил душой, не приспосабливался " было опубликовано первое интервью Александра Зиновьева советской. |
| Что за философ Александр Зиновьев, которого цитировал Путин на «Валдае»? | А в 1999-м году Александр Зиновьев вернулся в Москву, приняв должность профессора МГУ на кафедре этики на философском факультете. |
| Прогнозы Александра Зиновьева о будущем России и мира | 29 октября известному социологу и писателю Александру Зиновьеву исполнилось бы 90 лет. |
Последнее интервью Зиновьева
Александр Зиновьев. Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости. Заявление об оскорблении ее покойного мужа написала в Следственный комитет России вдова русского философа Александра Зиновьева Ольга, сообщил 26 апреля портал Если кто-то не читал одну из последних лекций Александра Зиновьева, то ПРОЧИТАЙТЕ. Если кто-то не читал одну из последних лекций Александра Зиновьева, то ПРОЧИТАЙТЕ.
Александр Зиновьев: «Профсоюз – это общение с интересными людьми и возможность проявить себя»
Жаль, что замыслу не суждено было осуществиться... Большую часть Великой Отечественной Зиновьев провел в Ульяновской авиашколе, а его первый боевой вылет пришелся лишь на март 1945-го - Зиновьев участвовал в боях на территории Польши и Германии, бал награжден орденом Красной Звезды. Еще до войны Зиновьев начал обучение в Московском институте философии, литературы и истории, который потом объединили с МГУ. И после увольнения из армии в 1946-м ему удалось восстановиться на учебе. Впоследствии Зиновьев стал преподавать сам, читал лекции, в отличие от многих преподавателей, не по бумажке.
Издавались его работы по логике и философии. Позже он стал автором так называемых социологических романов, а в книгах "Светлое будущее" и "Зияющие высоты" сатирически описал советскую действительность.
Но такова была воля Ольги Мироновны Зиновьевой и автора памятника, Заслуженного художника России Андрея Николаевича Ковальчука: они считают, что скульптура должна находиться в более людном месте», — прокомментировал ректор КГУ Александр Наумов.
Это проходимцы, которые дурят наш народ и руководство нашей страны», — цитирует ее слова «Подъем». Зиновьева предложила проверить каждого сотрудника института с помощью детектора лжи на «лояльность к интересам России». В аттестационный комитет, по задумке женщины, должны войти глава СК Александр Бастрыкин, министр науки Валерий Фальков и депутаты Госдумы. Поводом для проверки Зиновьева называет издание во время военной операции на Украине «русофобских книг за рубежом и в России», а также «деятельность по дискредитации Вооруженных сил РФ». Врио директора института Абдусалам Гусейнов в комментарии «Подъему» шутливо назвал предложение Зиновьевой «очень хорошим».
Я имею в виду «подготовку покушения на Сталина», разрешившегося в результате в пламенную антисоветскую речь среди соучеников, арест, сидение в лубянской тюрьме и совершенно не укладывающееся ни в какие рамки идиотское бегство прямо от тюремных ворот. Сам Зиновьев возвращался к той истории неоднократно — пытаясь, похоже, понять, «как это всё могло с ним случиться». Последний по времени рассказ — в мемуарной «Исповеди отщепенца». Судя по негероичности тона и фона, а также и той интонации честного недоумения, которую трудно подделать, на сей раз, Зиновьев был максимально точен, насколько это возможно для человека: фантазии о покушении, разговоры в кругу «юношей бледных» тогда эта порода ещё не была выведена под корень , план, обретающий черты, решимость — и в последний момент срыв. Убийство Сталина в те годы было довольно-таки распространённой мечтой. Как правило, она приходила в голову совершенно определённым людям — русским «из простых», тем или иным способом, выбившимся из нищеты и получившим советское образование. Некоторые из них были убеждёнными коммунистами, некоторые — наоборот. Сталина они ненавидели за много чего, прежде всего за коллективизацию, ну и за всю советскую мерзость в целом. В большинстве случаев потенциальные истребители тирана понимали, что это чистой воды самоубийство, причём мучительное: что делают чекистские следователи с человеческим мясом, заговорщики знали или догадывались. Поэтому в большинстве случаев мечты и разговоры не доходили даже до первых прикидок. Но настроение было если не массовым, то распространённым. Чтобы не ходить далеко за примерами: судя по семейным преданиям, мой собственный дед одно время строил подобные планы. О том же рассказывал мне брат моей бабушки я его помню, как «дядю Колю». Дед мой подошёл к делу с технической стороны и в результате решил, что вероятность удачи слишком мала, и не стал браться. Дядя Коля по жизни был побаранистее, но ему повезло: его взяли раньше, за еврейский анекдот. В результате оба выжили — разной ценой — и продолжились в поколениях. От тех, у кого дело дошло до попыток реализации, не осталось ни рода, ни памяти — даже на мушиный след чьей-нибудь мемуарной сноски. План Саши и его друзей был, в общем, не хуже прочих. Предполагалось выстрелить в Сталина во время первомайской демонстрации на Красной площади, из колонны. Пронести оружие было можно, попытаться выстрелить до того, как схватят и скрутят — некоторых шанс был. Попасть — маловероятно, но не совсем. Убить — при исключительно благоприятном стечении обстоятельств подобным, скажем, тому, которое сопутствовало Гавриле Принципу и его дружкам из «Чёрной руки». В общем, понятно. Характерно, однако, что Зиновьев, планируя вместе с друзьями по институту своё покушение, рассчитывал ещё на какой-то суд, на котором он сможет «высказаться перед смертью». Похоже, мечта об этом самом суде, на котором можно высказаться, и передавила: вместо того, чтобы скрываться и таиться, Зиновьев на курсовом комсобрании бухнул речь по поводу положения в колхозах. Бухнул просто потому, что «дали вдруг слово» — то есть, попросту говоря, сорвался. В тот же день мелкий институтский стукач, почуяв готовую жертву, позвал Сашу «на поговорить», отписался по начальству. Вместо великого дела получилось дело «обычное по тому времени». Правда, пареньку повезло: сразу «в работу» его не отдали — судя по всему, решили взять «весь куст», чтобы не возиться. У тюремных ворот он удрал, воспользовавшись временным отсутствием сопровождающих. Опять же, судя по описанию — не от большого ума, а просто со страху. Дальше мыкался между Москвой и родной деревней, ища прокорма и бегая от арестовщиков. Это мыканье он потом вспоминал как «главный ужас» — и даже подумывал сдаться чекистам. Опять же, оценить это могут именно современные русские люди, пережившие девяностые, особенно со специфическим опытом прятанья по Москве и области от каких-нибудь бандюков. Правда, в постсоветской Москве прятаться было проще, но сочетание страха, безденежья и неустройства и в самом деле выматывает — на почти физическом уровне. Правда, Зиновьев, судя по интонациям в тексте, не боялся за семью — похоже, ему не приходило в голову, что его несчастного растрёпу-отца и бедолаг-братьёв могут «взять и примучить» из-за него. Тем не менее, податься было некуда. Без документов, в насквозь продуваемом мире, Александр кое-как успевал отогреваться по щелям только за счёт безалаберности и скверной работы системы. Рано или поздно он поскользнулся бы на какой-нибудь корке. Выход нашёлся, причём традиционный, известный ещё со времён средневековья: забриться в армию. Зиновьев пошёл в военкомат соседнего района, наврал что-то насчёт потерянных документов. Провожал его брат, купивший ему на дорогу колбасы и буханку черняшки. Это был сороковой. До начала войны осталось меньше года. Обычно его употребляют по отношению к ветеранам, передовикам производства, опытным мастерам и прочим таким людям. Очень, кстати, интересное слово: не «заслуживший» что-то — награду, льготу, почесть — таких не любят , а вот именно что «заслуженный». То есть это он сам в каком-то смысле является наградой, которую мы заслужили. Ветеран, как уже было сказано — «заслуженный человек». Поэтому в разные времена общество заслуживает разных ветеранов. У нас, в конце концов, в «ветераны» сел лично дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев, что тогда казалось пределом падения. Ага, как же: в девяностые на «ветеранство» Чубайс короновал Окуджаву. То-то стало весело, то-то хорошо. А вот в пятидесятых-шестидесятых самого слова «ветеран» не было. И «ветеранов» не было. Были фронтовики — люди в линялых гимнастёрках, с характерными морщинами у глаз, аккуратные, хозяйственные, молчаливые. То, о чём надо было молчать, у каждого было своё: война была долгая и хватило её на всех. Но молчать было надо: это они понимали. И даже промежду своих не поднимали неудобных тем — кто же всё-таки пристрелил того политрука, кто подал идею раскатать гусеницами тот немецкий хутор, и прочие детали. Что касается общей части, то ветеранские рассказы больше всего напоминают — если с чем-то сравнивать — байки медиков, но рассказанные с позиции пациента. Не буду, впрочем, развивать эту тему, весёлого здесь мало. Возвращаясь к Зиновьеву. Ему, можно сказать, повезло: после солдатчины которую он вспоминал с омерзением ему выпало сомнительное счастье оказаться в лётной школе, а потом — за штурвалом «Ил-2». Средняя продолжительность жизни пилота штурмового самолёта была десять боевых вылетов. Шансов на плен не было: немцы не брали в плен пилотов штурмовиков, расправлялись на месте. Зато пилоты пользовались известными привилегиями, которые на фронте ценились больше, чем шанс уцелеть: относительно приличная еда, водка, нормальная форма, а главное — отсутствие грязной и изматывающей физической работы. Лётчики были расходным материалом, но элитным расходным материалом. Это самоощущение осталось у Зиновьева навсегда. После победы в армии стали закручивать гайки. Писаные и неписанные льготы, привилегии и вольности, полагающиеся смертникам, пошли коту под хвост. Зиновьев понимает, что в послевоенную армию он не вписывается и подаёт рапорт об увольнении. Впрочем, он успел пожить в Германии и в Австрии, под Веной. Вена ему понравилась. Ему вообще нравилось всё немецкое — пожалуй, кроме немок: осталась устойчивая ассоциация с триппером, этим бичом армий победителей. На вольных хлебах пришлось туго. Семья, как обычно, бедствовала, — как и вся страна. Жизнь была не просто тяжёлой, даже не нищей, а хуже чем в войну. В этих условиях Александр Зиновьев, в недавнем прошлом геройский лётчик-истребитель, занимался банальным выживанием, сводящимся в большинстве случаев к подхалтуриванию за гроши. Слово «халтура» здесь появляется не случайно: речь идёт именно о плохой работе, даже об имитации работы — и, с другой стороны, о хорошей имитации. Однажды Зиновьев нанялся на кирпичный завод лаборантом, записывать показания приборов. На самом деле никто — ни он сам, ни прочие лаборанты — и не думали снимать настоящие показания. Они фиксировали среднее значение, около которого колебалась стрелка прибора, а мелкие отклонения вписывали в журнал от балды. Думаю, не нужно объяснять, как это повлияло на его отношение к «строгой научной истине», — и почему уже на излёте жизни он так легко принял исторические теории Фоменко. Он же промышлял подделкой документов, штампов и печатей — традиционное, надо признать, ремесло философов, равно как и фальшивомонетчество. Относился он к этому «просто» — то есть примерно так же, как и к прочим босяцким ухищрениям, нацеленным на выживание. Надеть носки наоборот, чтобы переместить дырку с пальца на пятку, выменять дрова на картошку, подделать хлебную карточку — всё это входило в общий фон придонного нищего быта, в котором барахтались практически все. Сунув кому надо пару взяток, Александр Зиновьев делает себе правильные документы и поступает в МГУ на философский факультет — по сути дела, всё в тот же МИФЛИ, только «рождённый обратно». Обстановка, правда, изменилась МИФЛИ, как уже было сказано, задумывался как отстойник для потомства ранней большевистской элиты, потихоньку оттесняемой от реальной власти, но тем крепче вцепившейся в остатки кровью добытого статуса. Кое-кто из этой породы пошёл под нож в конце тридцатых или в начале пятидесятых, но в основном они выжили, — все эти гражданские жёны грузинских наркомов, белоглазые племяши латышских стрелков, курчавое семя чекистских живорезов, — да, выжили, сохранили часть добычи, да ещё настругали деток и внучат, которые таки сыграли свою роль и в хрущёвщине, и в диссидентщине, и в горбачёвщине… но это всё было потом. Что касается послевоенных лет, то были кондовые и суровые времена, элитки временно оттеснили в сторону, чтобы не мешались. Надо признать, большой пользы делу коммунизма это не принесло — о чём ниже. Зиновьев вписывался в атмосферу послевоенного МГУ если не идеально, то, во всяком случае, вполне органично. Он пил, валял дурака, сочинял сходу на экзаменах «марксистские тексты» что, если освоить стилистику, совсем несложно — как и в случае с любым хорошо выраженным стилем: в наши дни умные студенты тем же макаром сочиняют «за Хайдеггера» , тишком трепался о политике с друзьями. Учился легко: выручала память. В свободное время подрабатывал преподаванием, в результате чего получил возможность, наконец, выехать из жуткого подвала и снять комнату. Жизнь налаживалась — пусть даже как у того бомжа из анекдота. Дальше произошло вполне ожидаемое. Немножко оклемавшись и слегка откормившись, Зиновьев занялся созданием новой философской дисциплины, которая, по его словам, «охватила бы все проблемы логики, теории познания, онтологии, методологии науки, диалектики и ряда других наук». V ЧАСТЬ В горбачёвские времена почуявшие волюшку гуманитарии взяли моду публично ныть на тему «засилья материализма» и «марксистской схоластики». Это всё неправда. Не в том смысле, что засилья не было — а в том, что материализм, марксизм и схоластика здесь были решительно ни при чём. Впрочем, специфику советской гуманитарной науки лучше всего демонстрировать именно на примере схоластики. Крайне жёсткая интеллектуальная система, стиснутая, как тисками, христианским богословием и аристотелевской философией, породила в высшей степени полноценную философскую традицию. Советский марксизм не породил ничего даже отдалённо сравнимого. На брезентовом поле советской философии не взошло ни одного алюминиевого цветка. Всё, написанное в рамках официоза, было идиотично или просто скучно. Связано это было с одной маленькой разницей, разделяющей схоластику и советский марксизм. Схоластика была жёсткой системой. Занимающийся богословием всегда ходил по краю, с риском быть в любой момент обвинённым в ереси. Тем не менее, система была ориентирована позитивно: предполагалось, что схоласт ищет истину, уточняет и развивает её, а опровержение лжи является подчинённым моментом. Советский марксизм имел иную природу: он был ориентирован на разоблачение немарксизма или недостаточного, ложного марксизма — и весь целиком сводился к этому разоблачению. К собственному своему содержанию советский марксизм старался без надобности не обращаться, чтобы не провоцировать возникновение новых ересей. Всё сколько-нибудь интересное сразу записывалось в идеологически невыдержанное — просто потому, что оно интересно. В этом, наверное, можно усмотреть некое интеллектуальное подобие «народно-православного» представления о грехе: всё приятное грешно и недозволительно уже в силу того, что оно приятно. Кстати сказать, марксизм — очень интересная, хотя и стрёмная, система воззрений, уж никак не хуже какого-нибудь «ницшеанства». На Западе марксизм был и остаётся старой надёжной кувалдой для «радикальной критики». Зиновьев тогда всего этого не то чтобы не понимал — но понимать не хотел. Он переживал нормальный этап становления интеллектуала: сочинение «общей теории всего». Это такая умственная хворь типа кори, поражающая личинок интеллектуалов. Настигает она не каждого, но большинство. Потом это проходит. В зиновьевском случае стадия сочинения «теории всего» названной им «многозначной логикой» — из конспиративных соображений оказалась неожиданно продуктивной. Нет, «теорию» он не создал, зато нашёл интересные подходы к тому, что впоследствии стало его знаменитой диссертацией — «Метод восхождения от абстрактного к конкретному на материале «Капитала» К. Текст диссертации потом ходил в многочисленных копиях в качестве интеллектуального самиздата, наподобие гумилевского «Этногенеза». Впоследствии текст книги пополнил корпус сакральной литературы так называемых «методологов» — философской школы если хотите, секты , созданной соучеником Зиновьева Г. Как-никак, это был создатель единственной за всю советскую историю философской школы «методологии» , которая пережила рубеж девяностых. Правда, пережила как тот попугай из еврейского анекдота про репатриацию — то есть «тушкой». Зато эта тушка и сейчас неплохо смотрится. Знакомство Зиновьева с Щедровицким началось со скандала. Щедровицкий покритиковал на комсобрании недостаточную подготовку студентов по Гегелю, на изучение которого, дескать, отводилось две недели, так что приходилось готовиться по учебнику. И, прочитав Георгия Федоровича, мы потом весело и вольно рассказываем о Георге Вильгельмовиче». Начальству шутка не понравилась, и Щедровицкого решили ущучить. Не по административной линии — не за что было. Но как-нибудь. Тут вспомнили о силе печатного слова: на факультете издавалась своя газетка с макабрическим названием «За ленинский стиль». Сейчас на такое название может, наверное, посягнуть только какой-нибудь бесконечно отвязное андеграундное издание, но тогда это было в порядке вещей. В газете имелся штатный карикатурист. Нетрудно догадаться, что это был Зиновьев. Опять же нужно учесть контекст эпохи. В те суровые времена «общественная нагрузка» на студента была, во-первых, значительной — то есть забирала время и силы — и, во-вторых, реальной. Те же послевоенные институтские ДНД добровольные народные дружины были вполне реальной силой, предназначенной, чтобы гонять расплодившуюся послевоенную гопоту с ножичками. Но даже поездки «на картошку» были выматывающим и грязным занятием. Зиновьев, откровенно говоря, пристроился по фронтовой привычке «поближе к кухне»: рисовать — не мешки ворочать. Ничего низкого и неблагородного в этом, кстати, нет. Люди, имеющие навык выживания а Зиновьев всю жизнь именно что выживал , отлично знают цену любому «облегчению жизни». Что не следует путать с тягой к жиркованию и харчбе, с причмокивающим обгладыванием костей ближних. Такие в советские времена росли по комсомольской линии — с заходом на «освобождёнку». Зиновьев же честно продавал свои умения в обмен на то, чтобы на нём не возили воду и не заставляли заниматься унылой дурью. Так или иначе, Саше Зиновьеву поручили нарисовать карикатуру на Щедровицкого. Как обычно, начальнички переврали ситуацию с точностью до наоборот: приписали тому нежелание читать Гегеля, а знакомиться с ним по Александрову. Зиновьев карикатуру нарисовал Щедровицкий, отталкивающий тома Гегеля и хватающийся за Александрова , не пощадив при этом характерной внешности Г. Щедровицкий случайно зашёл в редакционное помещение, увидел на зиновьевском столе карикатуру, страшно разозлился — поскольку говорил-то он прямо противоположное — и устроил дикий скандал. Зиновьев пошёл на факультетское партбюро выяснять, как оно там было на самом деле. Секретарем партбюро был тогда Евгений Казимирович Войшвилло, тоже фронтовик, впоследствии культовая фигура я его ещё застал. Войшвилло заявил, что подтасовок не потерпит, карикатуру печатать не стали. А Зиновьев с Щедровицким сошлись. Впоследствии Зиновьев вспоминал о Щедровицком мало и неохотно, в терминах «был моим учеником, потом отошёл» с брезгливой интонацией — «предал по-мелкому». Щедровицкий, напротив, о Зиновьеве говорил и писал много, а зиновьевский диссер по «Капиталу» ввёл в канон своей школы. Позиция Щедровицкого выглядит в этой ситуации более сильной: зиновьевское «фи», которым он, впрочем, вообще бросался довольно часто, выглядит неконструктивным. Возникает вполне понятный соблазн рассудить дело так, что Щедровицкий «развивался», «ушёл от старых взглядов», а Зиновьев остался при своих. Сам Г. На самом же деле ситуация была иной. Эволюция взглядов имела место у обоих. Но двигались они в противоположных направлениях. Их встреча на факультете была встречей поездов, движущихся по параллельным путям в разные стороны. На момент встречи Зиновьеву стукнул тридцатник, Щедровицкому было едва за двадцать. Зиновьев прошёл войну, и ходил не в отцовской шинели, а в своей собственной гимнастёрке. Щедровицкий ходил по факультету «восторженным пастернаком», переживающим свою открывшуюся интеллектуальную потенцию как своего рода пубертат и накидывающийся на книжки как на девушек. Ум Зиновьева родился из нужды, из бытовой сметки — и ею же был прибит и покалечен при рождении. Наконец, Зиновьев был по сути своей материалистом, а Щедровицкий — наоборот. Тут придётся пояснить кое-какие моменты. Тем не менее, разделение на «материалистов» и «идеалистов» в философии действительно наблюдается — впервые описал его ещё Платон, насмешливо упоминая тех, кто «хватается за дубы и камни, подобно титанам». На самом деле, конечно, всё сложнее. Если уж на то пошло, то материалистом можно назвать человека, который склонен объяснять свойства вещей свойствами субстрата. Идеалист, наоборот, склонен объяснять свойства вещей внешними причинами. Например, если материалист и идеалист увидят камень странной кубической формы, то материалист предположит, что это, скорее всего, кристалл, а идеалист — что это, скорее всего, кирпич. Тютчев говорит о том же самом в своём известном стихотворении о камне, который то ли упал сам собой, то ли был «низвергнут мыслящей рукой». Самое интересное, что правым может оказаться и тот, и другой, в зависимости от обстоятельств, и разумные материалисты, и идеалисты это понимают. Тем не менее, склонность сначала искать причины внутри вещи, а потом уж вовне — или наоборот — действительно существует, «и приходится с ней считаться». Ещё одно: материализм и идеализм могут быть избирательными. Например, некий мыслитель может быть естественнонаучным материалистом, антропологическим идеалистом и историческим опять же материалистом. То есть считать, что природа развивается по своим собственным законам, но человек — единственное исключение из природных правил, чьи свойства не заданы его телом и инстинктами, зато история — это не «человеческий», а «природный» процесс, вроде геологических, который снова низводит людей до уровня камней или деревьев. А может и наоборот — считать, что Вселенная сотворена Богом, человек — всего лишь животное, индивидуальный разум — всего лишь переразвившийся инстинкт, зато история — единственная стихия, в которой это животное причащается сверхприродой воле Всевышнего… Или ещё как-то: комбинаций идеализма и материализма в уме отдельно взятого философа возможно очень много. Что касается Зиновьева, то он, в общем, придерживался той позиции, которую я привёл в пример. Он считал физический мир и социум двумя тупыми и слепыми машинами, управляемыми простыми и жестокими законами. Отдельный человек — это точка, в которой мерцает что-то вроде «духа»: он может — в известных пределах — менять законы природы и бунтовать против законов социума. Разумеется, и то и другое возможно делать, только используя всё те же законы. Из этого, кстати, следует, что Зиновьев должен был озаботиться созданием научной теории индивидуального бунта — то есть собиранием, классификацией и теоретическим обоснованием приёмов, позволяющих отдельной личности выйти за пределы законов голой социальности. Начал он примерно там, где впоследствии закончил Солженицын «жить, типа, не по лжи» , но пошёл значительно дальше. Он сам назвал это «искусство жить» «зиновьйогой», кое-что конкретное описал в книгах «Евангелие для Ивана» и «Жёлтый дом». Состояло оно в систематическом саботаже социальности при одновременном сознательном использовании её же законов в целях выживания и кое-какого обустройства. Надо сказать, лично ему это удалось. Лауреат престижных международных премий, член действительный и гонорис кауза множества российских и иностранных академий, небедный человек — Зиновьев не производил впечатления неудачника. Но позицию «винера», царя горы и победителя тараканьих бегов за успехом он не принимал никогда, равно как и позиции «бунтаря-диссидента» или жителя башни из слоновой кости, парящего над схваткой. Повторимся: он считал свою деятельность в конечном итоге полезной для того самого социума, который он отвергал. Это была, скажем так, позиция бойца, действующего «по обстановке» и своё понимание последней оценивающего куда выше любых приказов — особенно если есть подозрения в бездарности или продажности командования. Позиция эта, разумеется, опасная — поскольку отрыв от социума чаще всего означает включение в другой социум, иногда невидимый тому, кто к нему присоединяется, так сказать, спиной вперёд. Человек, воображающий себя волком-одиночкой, оказывается прикормленным и манипулируемым «полезным идиотом», действующим в интересах какой-нибудь коллективности, как правило, мерзкой. Именно это, к примеру, произошло с большинством советских диссидентов. Зиновьева, кстати, попользовали тоже. Осознал он это поздно — но хоть осознал. В конце жизни Александр Зиновьев всё-таки пришёл к удовлетворительному решению дихотомии «быть вне общества — действовать в интересах общества». Формула оказалась простой: можно быть вне социума, но вместе со своим народом: отвергая социальное единство, пребывать в единстве национальном. Например, в своих интервью он объяснял причину своего возращения в Россию так: «Мой народ оказался в грандиозной беде, и я хочу разделить его судьбу. С этой целью я и вернулся. Что я могу здесь сделать для моего народа? Я десятки лет работал как исследователь и социальных процессов, и исследователь самого это фактора понимания, о котором я говорю, я много сделал. Я хочу передать это моему народу, по крайней мере, тем, кто хочет это получить от меня и как-то использовать. Вот мое место. Я, конечно, чувствую себя в этом отношении одиноким, но я отдаю отчет в том, что это вполне естественно. С кого-то, все начинается все-таки с кого-то, с единицы. Пусть я буду этой исходной единицей». При всей кажущейся эмоциональности, это безупречно логичное рассуждение. В самом деле, современный россиянский «социум» — это тоже своего рода единство, но единство антинациональное, то самое, которое Пелевин ехидно описывал как «заговор против России, в котором участвует всё взрослое население России» добавим, участвует недобровольно и в большинстве случаев не сознательно, но участвует. Зиновьев в России был «со своим народом», но вне «российского общества» — настолько вне, что какой-нибудь бомж выглядел на его фоне куда более вписанным в коллективное тело эрефского «общества», полагающего бомжа своей необходимой частью. Во-первых, он начинал с марксизма, причём с марксизма в высшей степени талмудического. Школьником он переписал — пёрышком, от корки до корки — «Капитал» тем самым бессознательно исполнив мицву: переписать собственными руками Тору. Он долгое время пребывал в убеждении, что ничего более мощного, чем марксизм, человеческий гений не создавал». Впоследствии он сделал исключение для своего собственного учения. Для Щедровицкого сознание отдельного человека было не точкой свободы, а областью проектирования, строительства, при упрощении позиции — манипулирования. Механизмы индивидуального мышления, по Щедровицкому, являются чем-то простраиваемым, причём в ходе коллективной, по сути, практики. Что касается отношения к социальности, то Г. Решение не оригинальное, но эффективное, к тому же Щедровицкий реализовал его с блеском. На этом принципиальной решении — строить свой мир, а потом с его помощью менять мир окружающий — основаны странноватые «духовные практики» Московского методологического кружка: например, «организационно-деятельностные игры», направленные на метанойю, «перемену ума» участников согласно легенде, игры, на которых ни один из участников не тронулся умом «до клиники», считались неудачными. Впоследствии, уже после смерти Г. Они же впоследствии занялись — понятное дело, не самодеятельно, а под заказ — крупномасштабными социальными экспериментами в некоторых российских регионах. Но это всё было потом.
Вдова философа Зиновьева рассказала "РГ" о его жизненном пути
Предсказания будущего нашей страны — это, как мы полагаем, второй мощный пласт прогнозов Зиновьева. Книги Зиновьева с критикой советских реалий были встречены на Западе бурными овациями, а вот его труды о скором и неприглядном будущем человечества повергли западоидов термин Зиновьева и глобалистов в шок, после чего имя русского мыслителя и его труды были практически преданы остракизму. С конца 90-х годов прошлого века и особенно после знакового, протестного против бомбардировок Югославии силами НАТО, возвращения семьи Зиновьевых на Родину, в Москву в 1999 году, в западных странах на издание книг Зиновьева фактически был наложен мораторий. Есть ли перспективы у творческого наследия Александра Зиновьева? С нашей точки зрения, они напрямую связаны с возможностью мира преодолеть угрозы, связанные с глобализацией. Они связаны с поиском человечеством выхода из мрака формирующегося и искусно формируемого сегодня глобального империума. И это даёт нам какую-то надежду, веру в то, что, возможно, ещё не всё потеряно. Александр Зиновьев не был бы самим собой, если бы не оставил нам надежды в самой безнадёжной ситуации, если бы не дал подсказки — как сохранить страну и выстоять русскому народу.
Даля Дмитрий Бак. Он отметил, что открытие экспозиции символично пришлось именно на дни проведения специальной военной операции по денацификации и демилитаризации Украины, — ведь и Александр Зиновьев в 18 лет добровольно ушёл на фронт, чтобы сражаться с фашизмом. Он вернулся после вынужденной эмиграции, когда его выслали, вытолкнули со своей Родины, и как раз после того, когда НАТО бомбило Белград. Он специально вернулся в Россию, чтобы разделить её судьбу в те непростые дни», — отметил Сергей Миронов.
Он отметил, что открытие экспозиции символично пришлось именно на дни проведения специальной военной операции по денацификации и демилитаризации Украины, — ведь и Александр Зиновьев в 18 лет добровольно ушёл на фронт, чтобы сражаться с фашизмом. Он вернулся после вынужденной эмиграции, когда его выслали, вытолкнули со своей Родины, и как раз после того, когда НАТО бомбило Белград. Он специально вернулся в Россию, чтобы разделить её судьбу в те непростые дни», — отметил Сергей Миронов.
В ходе открытия выставки было зачитано обращение помощника Президента Российской Федерации Владимира Мединского к организаторам и гостям выставки.
Александр Зиновьев 1922-2006 — философ, писатель, социолог, публицист, участник Великой Отечественной войны. Стал одним из символов возрождения философской мысли в Советском Союзе. После публикации на Западе книги «Зияющие высоты», полной острой сатиры и принесшей ему мировую известность, в 1978 году был выслан из страны.
А. А. Зиновьев. Пророчества гения о России
Ольга Зиновьева — вдова философа Александра Зиновьева и президентка его Биографического института. К 100-летию знаменитого философа и социолога, одного из самых крупных умов русского XX века Александра Зиновьева, переиздана его работа «Нашей юности полет». По приглашению Международного медиаклуба «Формат А3» в Минске побывала вдова и соратница Александра Зиновьева, выдающегося прозаика, социолога. Жизнь и судьба Александра Зиновьева, тесно связанная с Костромой, стала предметом обсуждения в Костромском госуниверситете.
Материалы коллекции
- Памяти Александра Зиновьева » АПН - Агентство Политических Новостей
- Александра Зиновьева «подвинули» / Литературная газета
- Александр Зиновьев - биография, новости, личная жизнь -
- Закончена работа над созданием документального фильма «Z ПРАВИЛА ЖИЗНИ В ЧЕЛОВЕЙНИКЕ ЗИНОВЬЕВ»
- Как бомбардировщики отряда "Циклон" защитили полстраны от радиоактивного облака
- 100-летие Александра Зиновьева | Портал "Активный город"
«Возвращение было совсем не простым»
| П/к "45 лет изгнания Александра Зиновьева из СССР: на пути к русской трагедии" | весьма неоднозначно оценивается. |
| Ольга Зиновьева: «Такая книга появляется только раз в эпоху». — Молодая Гвардия | В 2022 году в России на государственном уровне будут отмечать 100-летие великого философа, социолога, логика и публициста Александра Зиновьева. |
| Исполняется 100 лет со дня рождения русского философа Александра Зиновьева | Художник Александр Зиновьев в эмиграции, в своей мюнхенской квартире, 1985 год Фотография из Интернета. |
| Опыт сотворчества | Об этом со ссылкой на великого русского мыслителя Александра Зиновьева в своем Telegram-канале напомнил актер и режиссер Никита Михалков Диссиденты, СССР, Зиновьев. |