Фильм "Жестокий романс" Пароход "Спартак" на Волге в 1987 году.
Жестокий романс (фильм)
О НАЗВАНИИ Название «Жестокий романс» появилось само собой — режиссер признавался, что всегда питал слабость к романсам. Содержание фильма «Жестокий романс» не полностью соответствует пьесе Островского “Бесприданница”, однако на смысл произведения это не повлияло. Жестокий романс (фильм) — Жестокий романс Жанр мелодрама Режиссёр Эльдар Рязанов Автор сценария Эльдар Рязанов по пьесе А. Н. Островского В главных ролях Лариса Гузеева Алиса Фрейндлих Никита Михалков Оператор Вадим Алисов Композитор Андрей Петров. А жестоким романс стал из-за трагического финала «Бесприданницы».
«Бездарность»: почему Эльдар Рязанов терпеть не мог Гузееву
Жестокий романс. Жестокий романс. Видео пока недоступно онлайн Найдите интересный фильм или сериал в нашем каталоге. режиссер признается, что всегда питал слабость к романсам: "Я как поклонник старинных романсов поначалу решил использовать только их. Культовый фильм советского режиссёра Эльдара Рязанова «Жестокий романс» покорил сердца миллионов зрителей. Эльдар Рязанов назвал свой фильм «Жестокий романс», потому что, взяв за основу пьесу Островского «Бесприданница», построил свое произведение по законам другого жанра. Драма, фильм. Режиссер: Эльдар Рязанов. В ролях: Алиса Фрейндлих, Лариса Гузеева, Никита Михалков и др. Красавица Лариса Огудалова, дочь обедневшей вдовы-дворянки, проживающей в одном из небольших приволжских городков.
ЖЕСТОКИЙ РОМАНС
Культовый фильм советского режиссёра Эльдара Рязанова «Жестокий романс» покорил сердца миллионов зрителей. Режиссер Михалков нередко устраивал шумные вечеринки со спиртными напитками Культовая картина Эльдара Рязанова «Жестокий романс» стала настоящим хитом советского кинематографа. После выхода фильма «Жестокий романс» на него обрушился шквал критики. А жестоким романс стал из-за трагического финала «Бесприданницы».
Почему из «Жестокого романса» исчезли съемки Людмилы Гурченко в Костроме
Но перечитал моих любимых поэтесс: Цветаеву, Ахмадулину. И понял — то, что надо. А романс "Я, словно бабочка к огню... Тут же и Киплинг с "мохнатым шмелем" оказался к месту». Поэтому проб не проводили, только главную героиню выбирали из нескольких претенденток. Выбор пал на юную Ларису Гузееву, для которой эта работа стала дебютной. Кстати сегодня, 23 мая, у нее день рождения : Работу с юной актрисой Рязанов вспоминал так: «Ей присущи многие качества, необходимые для лицедейства, но, честно говоря, намучились мы с ней немало. Все актеры — партнеры героини — проявили великолепную солидарность, доброе отношение к молодой артистке, поддерживали ее, ободряли, делились своим опытом и как бы всегда пропускали ее вперед.
Тогда Алиса Фрейндлих влепила артистке пощечину, у Гузеевой тут же полились ручьем слезы. Потом последовала команда хохотать. Кадр был успешно снят. Фрейндлих сама «пустила слезу», извиняясь перед Ларисой. Гузеева не собиралась обижаться. Она поблагодарила свою «киномамочку» за помощь. Автор статьи.
Я рад, что всё обошлось, и Андрей Васильевич выбрался из этой передряги целым и невредимым. Драки из-за Гузеевой Кадр из фильма «Жестокий романс», режиссёр Эльдар Рязанов, 1984 год Исполнительница главной роли Лариса Гузеева тогда была 23-летней студенткой Ленинградского института театра, музыки и кино. Это была ее первая роль в кино. Лариса обладала модельной внешностью, и это не могло не влиять на атмосферу вокруг юной актрисы. Она нравилась абсолютно всем мужчинам, и у съемочной группы даже возникали проблемы из-за этого. Как-то раз, по свидетельству Александра Панкратова-Черного, к Ларисе стали приставать немецкие туристы, и ему с Михалковым пришлось прибегнуть к физической силе, чтобы защитить актрису. Говорят, что не обошлось без вмешательства правоохранительных органов. Честно говоря, я понимаю немецких туристов, я бы тоже с удовольствием подрался за такую красавицу.
А его всё не было. Тогда дымовую завесу сделали пиротехники, но несколько перестарались. Облако дыма потянулось к центру города. Движение встало, водители сердито гудели, пешеходы спотыкались и падали. Публика ругалась. Потом режиссер ездил в горсовет извиняться. На площадке Рязанов, как обычно, был полновластным хозяином.
Но своим любимым актерам иногда позволял импровизировать.
Сентиментальный плейбой и «мадам Бовари» – как снимали и критиковали картину «Жестокий романс»?
И на сцену в роли Маргариты Готье выходила Кручинина-Гурченко. Съемки для фильма проходили на подмостках Костромского драматического театра им. Для Гурченко нашили кучу нарядов. Но с ними случилась загадочная история. Костюмер в Москве все отправила в Кострому поездом. Здесь, когда принялись разбирать костюмы для артистов, оказалось, что все на месте кроме платьев для Гурченко. Пришлось костюмерам срочно все восстанавливать, перешивать и лихорадочно везти в Кострому. Как вспоминает художник по костюмам Наталья Иванова, основное платье у Людмилы Марковны на съемках в костромском драмтеатре было просто сумасшедшим. И было мастерам, кто работал над ним, безумно жаль, что оно так и появилось в кино.
Так возникают на экране сцены, где самоуверенный красавец Паратов Никита Михалков , улыбаясь, стоит под дулом пистолета бравого гвардейца, где поют и пляшут цыгане… Впрочем, возможно, мелодраматизм, избыточность чувств «жестоких романсов», столь часто звучащих в фильме, и были отправной точкой замысла экранизации? Если так, то это многое объясняет. К примеру, становится ясной кричащая надрывность финала. Когда смертельно раненная Лариса медленно сползает по стеклянной поверхности ресторанного окна, полузакрытыми глазами встречая окаменевшие от ужаса лица хозяев волжского городка, которые перед тем цинично разыгрывали ее в «орла или решку». Чем ближе к финалу, тем выше становится температура страстей на экране, тем избыточнее, театральнее игра актеров. Если зритель воспринимает это как должное, как ностальгию по старинным романсам, то всё в порядке. Ну, а если он попытается задуматься — достаточно ли этого для обращения к русской литературной классике? Александр Фёдоров Вы можете помочь проекту, поделившись фотографиями, документами, воспоминаниями, собственными материалами и даже ссылками на известные Вам публикации по теме этой статьи.
Рядом с ними Гузеевой не хотелось ударить в грязь лицом, но ее ждал провал. По воспоминаниям артистки, ей отчаянно не хватало опыта и мастерства. Он вспоминал, что режиссер был разочарован, хотя сначала не сомневался в Гузеевой. Однако, она часто впадала в ступор или переигрывала. Проблема была и в слишком низком голосе артистки: в итоге ее озвучивала Анна Каменкова, а вместо Гузеевой пела Валентина Пономарева.
Пьеса начинается с того, что два героя — крупные дельцы, матерый Кнуров к молодой Вожеватов, — долго, вернее, очень долго на десяти страницах рассказывают друг другу а вернее, зрителю , что случилось в семье Огудаловых за последний год. Такой способ изложения возможен для театра и то не для современного , но абсолютно исключается для кино. Длиннющая экспозиция знакомит нас заочно с героями драмы, вводит в круг их проблем, подробно рассказывает о взаимоотношениях персонажей. В этой беседе двух действующих лиц — огромный поток информации, притом очень пространной, развернутой, с нюансами и деталями. Известная поговорка, что «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», как мне думается, подходила и к данному случаю. И мы решили показать то, о чем рассказывали Кнуров и Вожеватов, то есть заменить рассказ показом. Сделать своего рода реконструкцию прошлого. Разумеется, показать не все, а взять только самые важные, самые существенные, самые значительные события из прошлой жизни наших героев. Уже после окончания картины, работая над сюжетом о дореволюционном немом кино для «Кинопанорамы», я узнал, что аналогичная попытка была сделана в фильме «Жизнь Барона». В этой ленте, к сожалению не сохранившейся, основываясь на текстах персонажей, сценарист и режиссер восстановили жизнь Барона из горьковской пьесы «На дне». Фильм рассказывал о том, как блестящий аристократ дошел до нищенской жизни в ночлежке. Роль Барона с блеском исполнил любимец зрителей В. У нас много спорят о том, какой должна быть экранизация. Обязана она буквально воспроизвести на экране творение писателя или же возможно свободное изложение классического произведения «по мотивам»? Мне кажется, это схоластический спор. В каждом конкретном случае надо и решать конкретно. Зависит это от множества причин. Во-первых, от вещи, которую экранизируют. Одно произведение легко переводится в экранную форму, и тогда, наверное, не следует прибегать к фантазиям и вольностям. Другое произведение в чистом виде невозможно воскресить на экране — получится элементарная киноиллюстрация. Тогда просто необходимо драматургическое вмешательство современного автора. Как ни крути, важнее все-таки передать «дух» классического творения, нежели его «букву». Приступая к созданию экранизации, нужно проникнуться всем настроем автора, влезть целиком и полностью в ткань его труда, почувствовать душевные движения писателя, понять его человеческие и гражданские импульсы, раствориться в его персонажах. Потом уже, исходя из всего этого, попытаться создать новое драматургическое произведение. И при этом непременно поверять каждую свою находку, каждую свою фразу именем, биографией, индивидуальностью писателя. Это кропотливый труд. Он требует уважения и бескорыстной любви к чужому произведению, своеобразного растворения в чужом замысле, в чужой самобытности и при этом сохранения собственного «я», дабы не превратиться в подельщика-копииста. И, конечно же, решающим фактором является, кто именно делает экранизацию. И тут я становлюсь в своих рассуждениях на весьма скользкий путь. Как определить, кто имеет право инсценировать бессмертные ценности нашей культуры? Кому можно разрешить? Кому нельзя давать в руки бесценное духовное наследие? Как угадать, что получится? Не исказит ли, не опошлит, не выпрямит ли тот или иной деятель классический шедевр? Ведь сколько замечательных творений уже погублено, буквально растоптано бездарными экранизаторами! Настоящая удача случается очень редко. Как предусмотреть, какое классическое произведение окажется созвучным нашему времени, а какое, несмотря на его достоинства, не вызовет отклика в душах, останется мертвым костюмным фильмом? Я думаю, все эти проблемы неразрешимы. Конечно, можно вообще перестать делать экранизации. К этому, кстати, взывают «буквоеды от филологии». Они регулярно требуют запрета на экранизацию классики, считая именно себя преемниками и хранителями духовного богатства. Они стремятся навесить большой амбарный замок на все классическое наследие. Тогда проблема решится — не будет ни удач, ни провалов. Попросту ничего не будет... Легко сказать «воссоздать прошлую жизнь персонажей»... Но ведь тогда придется дописывать за Островского, досочинять эпизоды, а это и трудно и порой бестактно, не говоря уж о том, что подобное самоуправство вызовет гнев многих литературоведов. После многократного, очень внимательного прочтения я увидел, что эпизоды, если их умело извлечь из беседы Кнурова и Вожеватова, практически все намечены, излишне проявлять ненужную фантазию. Что же касается диалогов, то тут тоже надо прибегнуть к помощи Александра Николаевича Островского. Каждый большой писатель в своих сочинениях создает собственный мир. Этот мир подчас населен однотипными или родственными по характеру персонажами. Героями произведений управляют законы, созданные властителем этого мира, то есть автором. Недаром говорят «мир Шекспира», «мир Бальзака», «мир Достоевского». Вспомните — таких субъектов, как сухой и недобрый мистер Домби, можно встретить во многих диккенсовских книгах. Так же кочуют по страницам его книг мальчуганы вроде Оливера Твиста или Пипа-Филиппа, которым выпадает угрюмое, полное тяжких ударов судьбы детство. Зловещие старухи, беспечные шарлатаны, добрые бродяги и моряки, сухари-стряпчие населяют «землю» Диккенса. Или возьмем, к примеру, неистовое пространство, которое заселил гениальный Достоевский. При разнообразии сюжетов и огромной плотности населения его романов — если вглядеться попристальнее — можно обнаружить сходство между иными героями. Рогожин и Митя Карамазов очень близки друг другу. Духовное родство, несомненно, связывает Алешу Карамазова и князя Мышкина. А Грушенька и Настасья Филипповна, по сути, разновидности одного женского типа и характера. Можно привести еще немало примеров. Островский тоже создал свою, непохожую на мир других писателей вселенную. Его пристальный, наблюдательный глаз извлек из суеты жизни и поместил в драматургическое зеркало своего времени множество самых разных типов. Тут и купцы-толстосумы с их дремучими женами-купчихами, их наивные или, наоборот, практичные дочки-барышни, предприимчивые приказчики, вздорные барыни-старухи, оборотистые, пронырливые свахи, хитрые карьеристы-чиновники, глупцы-генералы, надутые самодуры-богатеи, пылкие вдовушки, игроки, соблазнители, выпивохи-артисты, воротилы-миллионщики, разорившиеся дворяне... Чтобы только перечислить всю эту персонажную галерею, понадобится очень много бумаги. Представление об Островском как о знатоке купечества, разумеется, верно, но оно справедливо только по отношению к первому периоду его творчества. А потом в «доме Островского» селились и размножались персонажи из других социальных слоев. У драматурга были не только острый глаз и чуткое ухо, он душой улавливал быстротекущие изменения тогдашней российской жизни. Его пьесы, конечно, великая энциклопедия нравов того времени. Менялись нравы — менялись и пьесы Островского. Разумеется, в шестидесяти произведениях драматурга, конечно же, существовали типы, которые попадали в аналогичные ситуации, были близки духовно или социально, говорили похожим языком. Нужно было только найти то, что нужно. То, что требовалось для сценария. А для этого надо хорошо знать все, что написал Александр Николаевич. Я принялся перечитывать огромное драматургическое наследие великого писателя. Но главное свое внимание я уделил поздним его вещам, которые примыкали к «Бесприданнице» по времени с двух сторон — до и после. И мне действительно почти удалось избежать дописывания новых текстов. В основном в новых эпизодах говорятся слова, взятые из других пьес Островского. Существовали для меня еще кое-какие отправные точки, когда я приступил к сценарию. Произведения Островского, как и всякого другого классика, обросли в театральных и кинопостановках немалым количеством привычных представлений, а попросту — штампов. Дно любого большого корабля за долгое время покрывается ракушками, моллюсками, водорослями, которые прилипают очень прочно. Вот так же и штампы. Содрать их бывает тяжело, в первую очередь и потому, что они сидят в тебе самом. Бытующее мнение об Островском как «купеческом» драматурге породило соответствующий стиль интерпретаций. Но тут я сразу решил: это будет не «купеческая» картина, а, скорее, «дворянская» термины, конечно, очень приблизительные. Выдуманный город Бряхимов характеризуется самим автором как большой город на Волге. Значит, для прообраза, прототипа надо брать Ярославль или Нижний Новгород, который был тогда третьим городом Российской империи. Отсюда и масштаб происходящего. Не захудалый уездный городишко с лужами, коровами и курами, а крупный промышленный центр, с фабриками, торговыми рядами, богатыми особняками нуворишей, с портом, с пароходствами. Из одного только перечня действующих лиц ясен социальный срез, общественный фон, на котором разворачиваются события. Среди героев — «крупный делец с громадным состоянием», «блестящий барин из судохозяев», «представитель богатой торговой фирмы». Да и семья Огудаловых тоже дворянская, идущая, правда, на дно, но цепляющаяся за, как говорится, «прежнюю роскошь». Кнуров, Вожеватов, Паратов — хозяева жизни, сильные, несомненно, талантливые финансовые тузы. Им свойственно ощущение, что все можно купить, что с деньгами все дозволено. Это дает возможность и, более того, диктует необходимость вывести пьесу из камерных рамок, развернуть широкую картину жизни России. Действие происходит на Волге. В пьесе много говорится о красоте великой реки, о быстроходном пароходе «Ласточка», который принадлежит Паратову. В кино можно и нужно показать и Волгу, и пароходы. Значение Волги в ту эпоху было огромно. Железных дорог было мало, они еще не покрыли своей сетью страну. Волга оставалась главной транспортной магистралью, как пассажирской, так и грузовой. Плоты, баржи, буксиры, пассажирские пароходы, лодки, парусники, паромы, рыбачьи баркасы, прогулочные вельботы сновали по волжской поверхности. С реки доносились разноголосые гудки, крики бурлаков, рыбаков и грузчиков, шлепанье пароходных колес по воде, судовые команды, звон склянок, на нарядных пассажирских пристанях играли оркестры, а с плотов слышались протяжные, как стон, тягучие песни. Река жила круглосуточно бурной, трудовой, насыщенной жизнью. Река — это всегда особый мир с изменчивым освещением, с водой разного цвета, с криками чаек, вечерними огнями пароходов. Река всегда поэтична, даже тогда, когда она тусклая, серая, угрюмая и живет обычными, прозаичными буднями. Река — это всегда движение воды, которое завораживает и манит.
Фильм «Жестокий романс»: люди и пароходы, сыгравшие главные роли в картине
Смотреть онлайн фильм «Жестокий романс. Фильм 1». В онлайн-кинотеатре PREMIER с оригинальным российским контентом вы можете посмотреть тысячи сериалов, фильмов и шоу в формате Full HD, 1080 и 720 на телевизоре SmartTV в Ultra HD 4K и с любого устройства. Жестокий романс советская мелодрама 1984 года, снятая режиссёром Эльдаром Рязановым по мотивам пьесы Александра Островского Бесприданница. А жестоким романс стал из-за трагического финала «Бесприданницы». О НАЗВАНИИ Название «Жестокий романс» появилось само собой — режиссер признавался, что всегда питал слабость к романсам. Когда «Жестокий романс» вышел на экраны, на режиссёра обрушилась критика со стороны литературных и театральных кругов.
«Жестокий романс»: почему прославивший Гузееву фильм получил такое название
Получал он их, опять же с привеликим удовольствием и отказываться даже не думал. А потом, как оказалось, страну-то он эту ,ну очень ненавидел.
Ведь после такого панегирика протазановской картине как я смогу объяснить, зачем сам решил экранизировать «Бесприданницу»? Тут ведь и жанр мне несвойственный — не комедия, и не мечтал я с детства об этой работе, и старый фильм стал классикой нашего кино. А сейчас я постараюсь как бы зачеркнуть, забыть все, что изложил выше, и попробую рассказать по порядку.
Тем более когда я принимал решение о постановке «Жестокого романса», прежний фильм помнил слабо. Мои взаимоотношения как постановщика с протазановской лентой возникли позже. Итак, осенью 1982 года, после окончания фильма «Вокзал для двоих», образовалась пауза, которая в силу моего непоседливого характера не могла быть долгой. Я стал думать о новой работе. У меня возникали разные идеи новых постановок.
Среди них были булгаковский роман «Мастер и Маргарита» — вещь, о которой я давно мечтал, и ряд других произведений. Но все проекты откладывались по разным причинам на неопределенное время. Пьеса оглушила меня. По тем временам это было неслыханное по смелости и откровенности произведение, бичующее наши коренные пороки и недостатки. Я загорелся, захотел поставить эту вещь на экране.
Я принес пьесу нашему генеральному директору Николаю Трофимовичу Сизову, которому я очень доверял. Он прочитал «Дорогую Елену Сергеевну» и сказал мне следующее: — Конечно, всех посадят! Но ставить эту картину будем. Даю пьесу для прочтения Ермашу. Этот разговор случился 9 ноября 1982 года.
А на следующий день умер Л. И далее началось зыбкое, неуверенное, трусливое ожидание аппаратом перемен. Никто из чиновников не знал, куда Андропов повернет руль государства, что будет можно, а что нельзя. Короче, по распоряжению министра постановка «Елены Сергеевны» была отложена на очень долгий, неопределенный срок. И вообще стало ясно, что какое-то количество времени ничто острое, смелое, критическое на экран не прорвется...
И я решил поискать что-нибудь в классике такое, что было бы созвучно нашей тусклой, сумеречной, неверной эпохе. Признаюсь, я прочитал ее, как вещь свежую. Память моя тогда не была отягощена дотошным знанием пьесы, историей ее создания, литературоведческими изысканиями. И фильм прошлый тоже скрывался для меня в тумане времени. В памяти сохранилось только несколько ярких моментов: шуба, брошенная в грязь, романс «Нет, не любил он...
Поэтому впечатление от пьесы было непосредственное, не загруженное никакими представлениями, штампами, знаниями. Мой контакт с пьесой можно было охарактеризовать — я не боюсь этого сказать — как первозданный. Пьеса мне очень понравилась. И я решил: ее надо ставить. Прочитать «Бесприданницу» свежими глазами и на материале вековой давности рассказать о волнующих нас и сегодня страстях и человеческих взаимоотношениях казалось интересным и заманчивым.
Еще в процессе чтения я сразу же представил себе исполнителей двух главных ролей. Я увидел в Паратове Никиту Михалкова, а в Карандышеве Андрея Мягкова и заручился предварительным согласием этих двух актеров. Потом, получив одобрение от «товарищей по оружию» — оператора В. Алисова, художника А. Борисова, монтажера В.
Беловой, я направился к руководству. Добиться разрешения на повторную экранизацию, как правило, дело непростое. Именно потому, что она повторная. Но мне в Госкино пошли навстречу, чему я сначала очень обрадовался, а потом, поразмыслив, испугался. То, что я после работы в комедийном жанре взялся за постановку драмы, меня как раз не тревожило.
В мои последние ленты вплеталось наряду со смешным немало серьезного, грустного, печального, трагического. От этих картин до драмы было рукой подать. Так что переход из одного жанра в другой состоял всего-навсего из единственного шага. Беспокоило другое. Последние двадцать лет я ставил только то, что писал вместе с соавторами.
То есть был одним из сочинителей сюжетов, характеров, фабулы, коллизий, а потом уже, во вторую очередь, переводил собственное произведение с литературного языка на экранный. А сейчас предстояло ставить чужое. Да еще не современное. Да еще в другом жанре. Да еще широко известное.
Да еще классику. А надо, чтобы это стало своим, то есть проникло бы буквально в поры, жило в каждой клетке... Мы решили начать работу с просмотра ленты Я. Надо было прояснить свое нынешнее отношение к картине, понять, что нам следует воспринять из нее, а что отринуть. Через сорок семь лет, что промчались со времени постановки, картина, естественно, смотрелась уже иначе.
Изменилось наше восприятие, обогащенное всем опытом, который приобрел за эти годы кинематограф. Я ничуть не хочу умалить высокие достоинства протазановской ленты, о которых говорил выше, но с фильмом произошел естественный процесс старения. Нет, пожалуй, это не совсем верная формулировка. Состарился не фильм — он остался таким же, — но уж очень изменились мы, зрители. И это в природе вещей.
Звук в год постановки «Бесприданницы» был еще компонентом сравнительно новым. Звук не успел перестроить сценарные принципы, методы съемок и монтажа. Вся система режиссерского мышления: съемки короткими, зачастую однозначными кусками, кадры-символы, кадры-метафоры — порождение немого кинематографа. Длинная пьеса была втиснута в прокрустово ложе односерийной картины — у «великого немого» имелся немалый опыт по этой части. Это неминуемо влекло за собой определенную схематичность персонажей.
Однако своеобразие «Бесприданницы» заключалось в том, что она снималась в конце немого и в начале звукового кинематографа. И если опыт бессловесного фильма был накоплен огромный, то говорящее кино делало только свои первые шаги... То, что я напишу сейчас, может показаться кощунством некоторым читателям. Однако я не могу не поделиться своими ощущениями. И поверьте — никого не хочу обидеть.
Непревзойденные артисты, собранные Протазановым в «Бесприданнице», играли в манере «великого немого». Они еще не могли иначе. Им всем — пожалуй, кроме молодого Б. Тенина, не имевшего опыта в немых фильмах, — были свойственны излишняя внешняя выразительность, почти плакатность, подчеркнутость жеста это шло от недоверия к звуку , некоторая преувеличенность актерской подачи. И в этом их винить неисторично, несправедливо, но, когда мы смотрим произведение спустя полвека после его создания, не отметить этого мы попросту не можем.
К примеру, замечательная актриса Ольга Пыжова выглядела на экране, по сути, символом купечества. Изумительный Кторов, демонстрируя соблазнителя, фата, казался кое-где страшно сказать смешным. Талантливый Балихин показывал только одну грань своего Карандышева — омерзительную ничтожность. При этом ничуть не увяло изобразительное мастерство режиссера, оператора, художника. Нигде не чувствовалось театра: ни в репликах, ни в мизансценах.
Это несомненное достоинство, кстати, тоже было следствием эстетики «великого немого». Потом злоупотребление звуком приблизило кино к театру, лишив во многом его основ: зрелищности и динамичности. Во всяком случае, просмотр Протазановской «Бесприданницы» стал для нас скорее архивным делом, ознакомлением с материалом, изучением, похожим на поход в музей, нежели встречей с грозным соперником. За полвека во многом изменились правила игры. Но такое восприятие протазановского фильма — и мы это понимали — было присуще только нам, съемочному коллективу, безрассудно взявшемуся за повторную экранизацию.
У публики же прочно и неистребимо присутствовала память о том сильном, ярком впечатлении, которое произвела картина тогда, когда ее смотрели. Это впечатление жило в умах, сердцах, душах, и нам, хотели мы этого или нет, самим фактом съемки нового фильма невольно приходилось вступать в некое соревнование. Так что, прямо скажем, старт у нас получился крайне невыгодный. Была в нашей ситуации одна симпатичная подробность. Оператором фильма должен был быть Вадим Алисов, сын Н.
Алисовой, которая так трогательно сыграла Ларису Огудалову в прежней ленте. Я позвонил Нине Ульяновне и спросил, не возражает ли она, что мы примемся за новую версию «Бесприданницы». Я, вероятно, мог бы этого и не делать, никто меня не обязывал, но я отношусь с огромным уважением к этой замечательной актрисе и не хотел бы ни в чем огорчать ее. У нас состоялся очень сердечный разговор, который кончился тем, что Нина Ульяновна пожелала нам успеха и сказала, что будет с нетерпением ждать нашу картину... Прежде чем приступить к написанию литературного сценария, мы — художник А.
Борисов, оператор В. Алисов, второй режиссер Л. Черток и я — провели несколько бесед, пытаясь определить наши главные позиции. Мы решили: сценарий должен иметь романную форму. Обычно инсценировки делаются из романа или повести.
Обратный же путь, выбор романной, повествовательной формы для переложения пьесы, — случай редкий. Однако такое решение было принято не оригинальности ради. Его продиктовала нам пьеса Островского. Пьеса начинается с того, что два героя — крупные дельцы, матерый Кнуров к молодой Вожеватов, — долго, вернее, очень долго на десяти страницах рассказывают друг другу а вернее, зрителю , что случилось в семье Огудаловых за последний год.
И в «Жестоком романсе» актриса уже сама была наставницей для молодых. Обучала Алиса Бруновна и Ларису Гузееву, для которой, как позже признавалась актриса, она стала «кино-мамой». Фрейндлих пришлось дать Гузеевой пощечину Фото: кадр из фильма - В фильме была очень сложная задача.
Рязанов начинает нервничать: «Лариса, соберитесь! Алиса Бруновна смотрела на это, а потом говорит: «Мотор! Камера начинает снимать. И Алиса Фрейндлих как вмажет Ларисе пощечину. Та заплакала, и тут Алиса Бруновна кричит: «Смейся! И она засмеялась! После сцены Алиса Бруновна подошла к Ларисе и со слезами на глазах попросила прощения.
Лариса ее благодарила. Подбадривать своих коллег по съемочной площадке Алисе Бруновной приходилось часто. Но каждый раз она искренне сожалела об этом. А потом тут же: «Анечка, прости меня, ты не корова, у тебя юбки такие! Она прекрасная леди, которая воспитала замечательных людей. Ее семья очень похожа на нее.
Но потом начались конфликты с местным населением. Сцены на пароходе Рязанов хотел снимать в густом тумане. А его всё не было. Тогда дымовую завесу сделали пиротехники, но несколько перестарались. Облако дыма потянулось к центру города. Движение встало, водители сердито гудели, пешеходы спотыкались и падали. Публика ругалась. Потом режиссер ездил в горсовет извиняться.
«Бездарность»: почему Эльдар Рязанов терпеть не мог Гузееву
Кинопанорама Подписаться на канал "Советское телевидение": Год производства: 1984 Актер Никита #Михалков рассказывает о своей роли Паратова в фильме Эльдара Рязанова "Жестокий романс" по пьесе ского "Бесприданница". Смотреть онлайн фильм «Жестокий романс. Фильм 1». В онлайн-кинотеатре PREMIER с оригинальным российским контентом вы можете посмотреть тысячи сериалов, фильмов и шоу в формате Full HD, 1080 и 720 на телевизоре SmartTV в Ultra HD 4K и с любого устройства. Эльдар Рязанов назвал свой фильм «Жестокий романс», потому что, взяв за основу пьесу Островского «Бесприданница», построил свое произведение по законам другого жанра. Мало кому известно, но осенью 1983 года в Костроме проходили съемки для «Жестокого романса» с участием Людмилы Гурченко. Режиссер Эльдар Рязанов говорит о съемках своего фильма по пьесе ского "Бесприданница", о легендарном фильме режиссера Якова Протазанова, о главной т.