capablanca32. Хосе Рауль Капабланка был не только блестящим шахматистом. Ольга говорит, что Капабланка предсказывал чемпионство Михаила Ботвинника. Хосе Рауль Капабланка, третий в истории шахмат чемпион мира, шахматный литератор и теоретик, родился 19 ноября 1888 года в Гаване. Что характерно, второй супругой Хосе Рауля была россиянка Ольга Чагодаева, которая после го смерти написала книгу о своем любимом муже "Молодые годы Капабланки" А знакомство произошло не обычно.
Как жилось в браке женам талантливых мужчин
К числу новых для того времени стратегических приёмов, разработанных Капабланкой, можно отнести исключение лёгкой фигуры соперника из игры с последующим развитием активности на другом фланге, использование открытых линий, захват ключевых пунктов позиции и др. Книги Капабланки, отличаясь логичностью и ясностью изложения, способствуют популяризации шахмат. Творчество Капабланки оказало огромное влияние на последующие поколения шахматистов. В 1939 году Капабланка впервые выступил на Всемирной шахматной олимпиаде за сборную команду Кубы и занял первое место на первой доске, опередив Алехина. Готовясь к матчу-реваншу с русским шахматистом, написал «Шахматные лекции». Постоянно посещал Манхэттенский шахматный клуб в Нью-Йорке, где 8 марта 1942 года почувствовал себя плохо и, не приходя в сознание, умер. С 1962 года на Кубе проводятся международные шахматные турниры мемориалы Капабланки.
Поделиться ссылкой:.
Rd3 f6 58. Re3 Kf7 59. Rd3 Ke7 60. Re3 Kd6 61.
Ke1 Rg2 63. Kf1 Ra2 64. Re3 e5 65. Rd3 exd4 66. Rxd4 Kc5 67. Rd1 d4 68.
O-O d6 5. Nc3 Be7 7. Bxc6 Bxc6 8. Qd3 exd4 9. Nxd4 Bd7 10. Bg5 O-O 11.
Rae1 h6 12. Bh4 Nh7 13. Bxe7 Qxe7 14. Nd5 Qd8 15. Nc3 Qb6 18. Kh1 Nf6 20.
Rd1 Re7 22. Rfe1 Rde8 23. Re2 Qa5 24. Rf1 Qh5 25. Kg1 a6 26. Rff2 Qg6 27.
Rf3 Qh5 28. Kh1 Ne5 31. Qd2 Nxf3 32. Nxf3 Qf6 33. Re3 Bf5 36. Qd3 g5 37.
Nd2 Bg6 38. Qb1 Qe5 42. Qe1 Kh7 43. Qg3 Qxg3 45. Rxg3 Ra3 46. Kh2 Rb7 47.
Nc4 Ra1 49. Ne5 Rc1 50. Nxc6 Re6 52. Nd8 gxh4 53. Rd3 Rf6 54. Nd5 Rff1 56.
Nc3 exd4 7. Nxd4 Be7 8. Re1 O-O 9. Bf1 Re8 10. Qxd4 Be6 12. Qf2 c6 13.
Bd2 Qb6 14. Kxf2 d5 16. Rac1 b5 19. Kg2 Nxe5 21. Kg3 h5 23. Bf4 f6 24.
Bxe5 fxe5 25. Bd3 Bf7 26. Re2 Bd6 28. Kg2 Kg7 29. Rce1 Re7 30. Nd1 Rf8 31.
Nf2 Be8 32. Bb1 Bc6 36. Rd1 R3f4 37. Be4 Bc5 38. Nd3 dxe4 0-1 window. Be3 Na5 12.
Bc2 Nc4 13. Bc1 c5 14. Bb2 Nc6 16. Nbd2 Nxc2 18. Qxc2 Re8 19. Qd3 h6 20.
Nf1 Nd7 21. N3d2 Bf6 23. Bxf6 Qxf6 24. Qe3 bxa4 27. Ng3 Qe5 31. Kg2 Rab8 32.
Rab1 f6 33. Re2 Qb3 36. Nd4 Qxe3 37. Rxe3 Rb8 38. Rc3 Kf7 39. Kf3 Rb2 40.
Nge2 Bg8 41. Ne6 Nb3 42. Kf2 Ke7 45. Ke1 Nb1 46. Rd3 a3 47. Nd4 Rb6 49.
Nf3 g6 3. Bf4 O-O 5. Nbd2 d6 6. Bc4 b6 9. O-O Bb7 10. Qe2 Qc7 11.
Bh2 Rae8 12. Rac1 Qb8 15. Bb5 Rxc1 17. Rxc1 Rc8 18. Bc6 Bh6 19. Nxd2 Bxc6 21.
Nb3 Nf8 23. Qd3 Ne6 24. Kf1 Qb6 25. Na5 Qd4 26. Qxd4 Nxd4 27. Bg1 Kf8 29.
Bxd4 exd4 30. Rd1 Ke7 31. Rxd4 Ke6 32. Ke2 Ng8 33. Nb7 Nf6 34. Ke3 Ne8 36.
Nc3 Be7 5. Bg5 Nbd7 6. Rc1 c6 8. Bxc4 Nd5 10. Bxe7 Qxe7 11. O-O b6 12.
Nxd5 cxd5 13. Bd3 h6 14. Qc7 Qb4 15. Ne5 Bd7 18. Bc2 Qb5 19. Nxd7 Rac8 21.
Qb7 Nxd7 22. Rxc8 Rxc8 24. Qxc8 Nf6 25. Rc1 Qb4 26. Qc6 Qa3 28. Rc7 Qxa4 30.
Kh2 Qh5 32. Qxa7 Qg6 33. Rf8 Qf5 34. Rf7 Qg6 35. Rb7 Ne4 36. Qa2 e5 37.
Qxd5 exd4 38. Rb8 Nf6 39. Qxd4 Qf5 40. Rxb6 Qxf2 41. Nf3 f5 3. Nc3 O-O 6.
Bd3 Bb7 8. O-O Qe8 9. Qe2 Ne4 10. Bxe7 Nxc3 11. Qxf3 Nc6 14. Rfb1 Rae8 15.
Qh3 Rf6 16. Qf3 d6 18. Re1 Qd7 19. Qxe4 g6 21. Kg2 Rf7 23. Rh1 Kf8 30.
Rh7 Rc6 31. Kf3 Nf5 34. Bxf5 gxf5 35. Kh4 Rf3 37. Kg5 Re4 39. Kf6 Kg8 40.
Rxc7 Re8 42. Kxf5 Re4 43. Ke5 Rg4 45. Rxa7 Rg1 47. Kxd5 Rc1 48. Kd6 Rc2 49.
Rc7 Ra1 51. Kc6 Rxa4 52. Bc2 c5 11. Nbd2 d5 13. Nf1 dxe4 14. Bd2 Ra7 16.
Ng5 Bc4 17. Ne3 Bd3 18. Bxd3 Qxd3 19. Nf5 h6 20. Re3 Qd8 21. Nf3 Rd7 22.
Qc2 c4 23. Ree1 Qe6 27. Be3 Rd3 28. Nd2 Ne7 29. Nf1 f5 31. Bf2 Qg6 32.
Kh2 Qg5 33. Be3 Nf4 34. Ng3 Rxe3 35. Rxe3 Nxg2 36. Re2 Nf4 37. Rd2 Rf8 38.
Nh1 Qh5 39. Nf2 Neg6 40. Qd1 Nh4 41. Kh1 Nd3 43. Rxd3 cxd3 44. Qxd3 f4 45.
Qd1 Rf6 46. Qd5 Ng5 48. Kf1 f3 53. Ra5 Nd6 56. Nd3 Kxg4 57. Nf3 Nf6 2.
Bd3 O-O 5. O-O d6 6. Na3 c4 12. Nxc4 Nc5 13. Qe2 Nxd3 14. Qxd3 Rd8 15.
Qe2 Be6 16. Na3 h6 17. Re1 a6 18. Qc2 Bd7 19. Be3 Bc6 20. Nd2 b5 21.
Rad1 Bf8 24. Nab1 Bd7 25. Nf1 Nf4 26. Ng3 b4 27. Ne2 g5 28. Nc1 Rdc8 29.
Nxb3 Ba4 31. N1d2 Bb4 32. Qd3 Rd8 34. Qe2 Rab8 35. Rf1 Bxd2 36. Nxd2 Bxd1 37.
Qxd1 Rxb2 38. Qc1 Ra2 39. Rf2 Rd3 40. Nf1 Raa3 41. Qe1 exf4 43. Bxf4 gxf4 45.
Qe2 f3 46. Qa2 Rc1 47. Rxf3 Rxf3 48. Nf3 b6 3. Bg2 c5 5. O-O 5.
Nxd4 Bxg2 7. Qc8 7... Nb5 10. Qxd5 Nxd5 12. Nbd7 12. N1a3 a5 14.
Nbd7 10.
Его срочно доставили в больницу Маунт-Синай, где он скончался на следующий день в возрасте 53 лет. Ольга вспоминала, как в ту ночь, 8 марта, она смотрела в небо, и ее глаза сосредоточились на яркой звезде, которая внезапно исчезла в момент смерти Капабланки. Генерал Батиста, президент Кубы, взял на себя организацию похорон, и Хосе Рауль Капабланка был похоронен со всеми почестями в Гаване. Прошло время, и Ольга Капабланка вышла замуж в третий раз — за олимпийского чемпиона по гребле, мужчину, который был намного младше ее. В 1967 году она стала женой Джозефа Джеймса «Джоко» Кларка. В 1953 году Кларк уволился из Военно-морского флота США в звании полного адмирала и теперь возглавлял крупную нью-йоркскую строительную и инвестиционную компанию. У Ольги Чубаровой была сестра Мария. Судьба также занесла ее в Нью-Йорк.
И примерно в то же время, когда Ольга вышла замуж за отставного адмирала Кларка, ее сестра, Мэри Блэктон, стала второй женой Гамильтона Фиша Третьего, потомка знаменитого американского государственного деятеля. Фиш был бывшим конгрессменом от Нью-Йорка и членом старой и богатой нью-йоркской семьи.
Вучетичем, Г. Рошалем, Е. Тарле, А. Манфредом, В.
Матвеевым… О многих она написала воспоминания, о некоторых собиралась написать. Радостно оттого, что в обширной переписке с читателями мы обсуждаем вопросы воспитания молодежи и всегда сходимся в суждениях на одном: молодые люди нашего времени в ответ на вопрос «делать жизнь с кого? Галина Иосифовна показывает мне книгу карманного формата в мягкой обложке. Вышло в Японии. С гордостью могу сказать, что его тираж — пять миллионов экземпляров. Представляете, романы о Марксе и Энгельсе в Японии читают миллионы людей!
Они стали, как говорят на Западе, бестселлером, но хорошим бестселлером! Японские издатели поразили и другим: они сумели раздобыть в качестве иллюстрации портрет одной из героинь книги «Женщины эпохи Французской революции» Мэри Вунлстонкрафт, хотя считалось, что изображения ее не сохранилось. В ее коллекции было четыреста фигурок трубочистов Я обращаю внимание хозяйки дома на ее портрет, висящий над рабочим столом. Портрет принадлежит Третьяковской галерее, но, пока я жива, он будет находиться здесь. Мне он очень нравится, он напоминает о далекой счастливой молодости. Спускаемся со второго этажа, где находится рабочий кабинет писательницы, вниз, в домашний музей.
Он создан по инициативе близких Галины Серебряковой: целая комната книг, фотографий, всевозможных подарков со всех концов света. Здесь же коллекция фигурок трубочистов, их более четырехсот, — предмет страстного собирательства. Фотография Д. Жукова, подаренные Галине Иосифовне; шкаф с ее книгами, изданными за рубежом, бюст писательницы работы Л. А через неделю — вечерний телефонный звонок: не стало Галины Иосифовны Серебряковой, прекрасного писателя, мужественного человека. Переделкино — Москва, 1980 Глава 10.
Татьяна Ройзман: хозяйка шкафа с «прижизненным Есениным» В поисках литературных соратников Сергея Есенина В 1970—80-е годы слава Есенина, если можно так сказать, достигла самого пика: выходили собрания его сочинений, постоянно переиздавалось «Избранное», в творческих клубах столицы, во дворцах культуры проходили памятные вечера, на которых выступали есениноведы, поэты, ну и, конечно же, те, кто мог рассказать о Есенине «из первых уст». Ведь были еще живы сестра Есенина и его дети, а также некоторые литераторы есенинского круга. Пресса и телевидение постоянно говорили о сложном творческом пути скандального пиита. Но советская цензура в угоду идеологии жестко ограждала читателей от разного рода «разночтений» в отношении и самой поэзии Есенина, и его драматической судьбы. Я многое читал о Есенине из выходившего в те годы, и, чувствуя некую недосказанность, уход от подлинной его биографии, всегда стремился приблизиться «к оригиналу», приглашая на литературные вечера, которые вел в разных столичных клубах, людей, лично знавших поэта или глубоко изучивших его биографию. Я обнаружил в Москве некоего Лазаря Борисовича Фридмана, который в 20—30-х годах занимался издательской деятельностью и был знаком с Есениным.
Почему «обнаружил»? Лазарь Борисович всю жизнь никому не рассказывал о близости с «опальными» литераторами 20-х годов. Считал: меньше болтаешь — крепче спишь… Времена были «скользкие». Но мне удалось его разговорить. Показал он и свои сокровища, разложив передо мной, точно алмазные россыпи, прижизненные сборники Есенина и его соратников, на некоторых из них стояли дарственные надписи. Об этих редкостях я написал заметку и принес ее заведующему отделом литературы журнала «Огонек» Владимиру Петровичу Енишерлову.
Материал опубликовали, и я стал постоянным автором популярного издания, а вскоре и его штатным сотрудником. Однажды мой тогдашний начальник по работе в издательстве «Советский писатель» Борис Яковлевич Шиперович он был завотделом библиографии и пропаганды книги, а я редактором этого отдела на каком-то книжном вечере в Центральном доме работников искусств познакомил меня с легендарной тогда персоной в столичных литературных кругах — Ильей Ильичом Шнейдером. Судьба Шнейдера яркая и трагическая. В 20-е годы по направлению Луначарского он работал секретарем у Айседоры Дункан, сопровождал ее в гастрольных поездках. Целых три года волей-неволей был свидетелем горького романа Дункан и Есенина. С 1922 по 1946 руководил школой, студией, а потом и Московским театром имени А.
Валил лес, грузил щебень, чистил общежития. В лагере начал записывать свои воспоминания и после реабилитации в 56-м, закончив их, издал знаменитую книгу «Встречи с Есениным». Воспоминания имели колоссальный успех. По слухам, Шнейдер, живший после возвращения из лагеря на Пушечной улице, спал на развалюхе-диване, замечательном тем, что его хозяин якобы много лет назад предоставлял его для свиданий поэта и танцовщицы. Если это не плоды его старческой фантазии, то я, бывая в гостях у Ильи Ильича и расспрашивая его о былом, сам сиживал на этом «раритете». Так вот, однажды он назвал имя Матвея Ройзмана, которое мне было знакомо по книге воспоминаний «Все, что помню о Есенине».
Илья Ильич добавил, что Матвей Давыдович умер несколько лет назад, но жива его вдова — Татьяна Лазаревна. Рукописный первоисточник рассказов о мятежной молодости …Дверь квартиры на третьем этаже дома 1а по Козицкому переулку открыла довольно приятная большеглазая дама. Я сразу понял, что еще в недалеком прошлом, скажем, лет двадцать назад, она была весьма и весьма привлекательна. И не ошибся: когда мы подружились, она подарила свою фотографию — на ней красивая, чувственная женщина, по которой наверняка воздыхали мужчины. Темные густые волосы, едва заметная еврейская горбоносость, пронизывающий, но теплый взгляд выдавали неравнодушную к мужскому вниманию особу, мягкий приветливый голос волей-неволей звал к ответным, естественным знакам внимания собеседника противоположного пола. Очень рада.
Проходите вначале сюда, на кухню. Я угощу вас чаем с малиновым вареньем. Так началось мое общение, переросшее в теплую, искреннюю дружбу с вдовой близкого Есенину человека, его литературного соратника. Когда Татьяна Лазаревна повела меня по квартире и я еще в коридоре увидел полки, уставленные книгами с пола до потолка — собраниями сочинений в твердых кожаных переплетах конца XIX века; изданиями, вышедшими до революции и ставшими раритетами, ибо почти все были уничтожены как не вписавшиеся в советскую идеологию; прижизненными томами Толстого, Чехова, Амфитеатрова, Бунина, Мережковского, Андреева, Достоевского; книгами по пресловутому еврейскому вопросу, специально переплетенными, видимо, с целью спрятать корешки с названиями, и многими-многими другими, привлекшими мой библиоманский взгляд, — я задрожал, как осиновый лист в бурю. Но это было только начало — другая сторона коридора о боже! Думаю, что их было не меньше тридцати-сорока.
Но самое главное, самое потрясающее ждало меня впереди! В дальней комнате я не мог не обратить внимания на старинный резной шкаф, заполненный тоненькими, изящными книжечками я мгновенно понял, что здесь хранится самое сокровенное — прижизненными изданиями Есенина, а также альманахами символистов, имажинистов и акмеистов, мемуарами первых послереволюционных лет, папками с какими-то документами… Но до поры до времени я сдерживался, как мог. Исчерпав темы наших разговоров, касающиеся моего интереса к Матвею Ройзману как близкому Есенину человеку, я почувствовал, что меня тянет в этот дом уже другое — охотничий инстинкт библиофила. И в одну из встреч я решил раскрыться… — Не хотели бы вы, дорогая Татьяна Лазаревна, расстаться с какой-нибудь из книг? Но этой книги у нее нет. Неожиданно Татьяна Лазаревна произнесла: — Ну, покопайтесь в этом шкафу, может быть, найдете… Несмотря на свою занятость в журнале «Огонек», регулярные командировки, я старался при любой возможности попасть в дом, примыкающий к знаменитому дворцу княгини Волконской на улице Горького, давно уже занимаемый легендарным Елисеевским магазином.
Что греха таить, приходил я сюда не только из-за приглашений гостеприимной хозяйки квартиры попить чайку с малиновым вареньем, но и по библиофильскому влечению. Иногда я, ориентированный в книжном рынке намного лучше, чем она, поправлял ее и, не жадничая, давал истинную цену редкого издания. Но бывало и такое: «Я дарю вам эту книгу, — радушно-искренне восклицала Татьяна Лазаревна, — вижу, как вы в нее вцепились…» Приходил я в дом на Козицком с цветами или с бутылкой шампанского, и мы подолгу, иногда часами, вели светские беседы. Хозяйка с удовольствием рассказывала о своем муже, о его дружбе с Сергеем Есениным и другими литераторами 20—30-х годов. Я расспрашивал вдову писателя и о ее судьбе, о том, что помнит она о литературно-театрально-элитной Москве прошлых десятилетий. Она называла имена московских красавиц, подруг, любовниц писателей и актеров, вспоминала громкие вечера в Центральном доме актера, по соседству с которым жила.
Я расспрашивал ее о трагической судьбе Зинаиды Райх, одной из жен Есенина, о возлюбленной Колчака Анне Тимиревой, о Лиле Брик, о Зое Федоровой… Меня интересовала реакция ее мужа, видного московского культурного деятеля, на партийные решения по Ахматовой и Зощенко, на письмо Булгакова Сталину и, конечно же, то, как он выжил в страшные сталинские годы. Одним словом, я все чаще рвался в квартиру, где витал в самом прямом смысле книжный дух прежних легендарных эпох, дух Есенина, имажинистских скандалов, любовных историй и драм. Ведь о многом я узнавал прямо из первоисточника — из толстенного, специально переплетенного фолианта, заполненного записями Матвея Давыдовича о давних временах, о друзьях-товарищах, о своей мятежной литературной молодости. Записи, казавшиеся мне особенно любопытными, я наговаривал на диктофон. Иногда Татьяна Лазаревна меняла тему и рассказывала о своем сыне Вениамине, который занимался наукой и, что ей было очень приятно, с большим уважением относился к отцу, его творчеству. Сейчас мне трудно сказать, кто первым из нас звонил друг другу: я — Татьяне Лазаревне или она — мне.
Но помню, мне начинало казаться, что Татьяна Лазаревна, встречаясь со мной, приглашая меня в свой дом и заводя беседы на отвлеченные от книг и литературы темы, скажем, о том, что женщина должна как можно дольше сохранять свою женскую сущность и притягательную силу, пыталась, возможно, хоть на самую малость вернуть себя в былые романтические года. Недаром она оглядывалась на примеры Любови Орловой или Татьяны Окуневской, которые как будто совсем не старели… В один из вечеров после нашей долгой беседы на разные темы она протянула мне нашумевшую книгу Матвея Давыдовича «Все, что помню о Есенине», вышедшую в 1973 году, за несколько месяцев до его смерти, и произнесла: «Это вам на память о нашем знакомстве». Дома, перелистывая книгу, я обнаружил небольшой листок бумаги, на котором рукой Татьяны Лазаревны были написаны четыре стихотворные строчки. Прочитав их, я смутился: это было почти признание в любви. Оно привело меня в замешательство. Как теперь вести себя с Татьяной Лазаревной?
Говорить ли ей о своей находке или промолчать? Я решил промолчать. Вскоре я узнал о ее смерти. Ко мне в гости пришли известный литератор, написавший исследование о гибели поэта в гостинице «Англетер», актриса, декламировавшая «Персидские мотивы», журналист, раскопавший неизвестные данные об Айседоре Дункан. Могла бы участвовать в передаче и Татьяна Лазаревна, но, увы… Однажды раздался телефонный звонок. Звонил Вениамин Матвеевич Ройзман.
Он попросил меня прийти к нему поговорить по важному делу. Может, наследник библиотеки хочет расстаться с какими-то книгами? Время-то на дворе голодное. Я знал, что он работал в техническом институте научным сотрудником, а наука в нашем государстве особо не кормит. Вениамин Матвеевич принял меня на кухне. По его настроению я сразу почувствовал: что-то случилось.
Моя жизнь резко меняется. Я уезжаю в Америку. Вы же видите, что здесь происходит… Он тяжело вздохнул и решительно проговорил: — Вы не могли бы купить эту квартиру? Несмотря на то что Ройзман увидел в моих глазах легкую растерянность и ощутил, что я без особого энтузиазма реагирую на его предложение, он добавил: — Моя ситуация требует срочного разрешения. Так вышло. Выездные документы уже готовы.
Надо сказать, что наш семейный бюджет испытывал явный недостаток, и, если честно, я должен был сразу отвергнуть эту абсолютно нереальную для меня сделку. Но некий азарт обуял меня в те минуты. Часть архива, правда, сдана мною в литературный музей. Этот, выражаясь современным языком, бонус, предложенный хозяином квартиры, меня добил. Я окаменел. Мне показалось, что я схожу с ума.
На мгновение я представил себе содержимое старинных шкафов, стоящие на полках книжные раритеты, автографы знаменитых писателей и поэтов, украшавшие длинный просторный коридор. Но в те же секунды я понял, что эти сокровища никогда не станут моими. Названная Ройзманом сумма была по тем временам начало 90-х огромной и для меня неподъемной. Наверное, в тот вечер я постарел на несколько лет. Эта драматическая история кончилась банально: для приличия взяв на раздумье какое-то время, через пару дней я позвонил и отказался от волшебного предложения сына незабвенной Татьяны Лазаревны. Что стало с квартирой в Козицком переулке, кому достались библиофильские сокровища друга Есенина, не знаю.
Но сегодня, спустя много лет после тех событий, я решил рассказать о семье, пережившей многое из того, чем был богат и беден XX век. О дружбе с прекрасной большеглазой женщиной, загадочно не чувствовавшей своего возраста. Глава 11. Но раз просят — напишу. И сейчас, чтобы получить полагающиеся мне деньги в размере двухмесячного оклада отца, я почему-то должна доказывать, что я дочь своих родителей. А поскольку не сохранилась ни у меня, ни в архивах загса моя метрика, я должна привести в суд двух свидетелей, которые сказали бы, что я это я, а не Иисус Христос.
До бумаг ли мне было там? Поэтому мне остается признаться, что я самозванка, из чисто познавательных побуждений отправилась в восемнадцатилетнем возрасте в ссылку, где и пробыла 13 лет, а в промежутке между ссылками отхватила еще десять лет лагерей». Завязан круто, жестко, своенравно. Такого в жизни навидалась, вытерпела, что на мякине ее не проведешь. В первый наш разговор весной 1988 года она и по перестройке «пальнула». Правда, к тому времени еще не был реабилитирован ее отец Карл Радек, и она имела к перестройке личные претензии.
А после сообщения о реабилитации сказала: «Да, конечно, это радостное событие, но ведь это надо было сделать тридцать лет назад». А тут еще эта история с компенсацией. Положено так положено. Зачем унижать уже униженных и оскорбленных? От политических речей ей скучно. Предпочитает лирику.
Много стихов знает наизусть. Запомнила еще с лагеря. Переписанная ее рукой книжечка стихов Агнивцева навечно пригвоздила эпоху к позорному столбу штампом: «Проверено цензурой». А иначе отобрали бы при освобождении. Показывает сочинения отца, его фотографии, газетные вырезки, еще не так давно этого ничего не было. Ведь все, что связано с именем Карла Радека, «заговорщика, шпиона всех разведок, наймита всех империалистов» и прочая, и прочая, и прочая, уничтожалось, преследовалось.
Добрые и, надо сказать, смелые люди что-то сумели уберечь. Низко кланяюсь ей, что сохранила такую «крамолу», — говорит моя собеседница. А вот книги о Радеке и издания его трудов в разных странах, вышедшие в последние годы. Да, было так: у нас полный мрак и запрет, в других странах — человек-легенда. В книге, изданной в ФРГ, говорится, что за голову Радека в свое время в Германии обещали огромную сумму. Значит, стоил того, просто так вознаграждения не выплачивают.
В Англии вышла книга под названием «Последний интернационалист». У Межирова в стихах сказано: «В крупноблочных и панельных разместили вас домах». Но она не жалуется: «Рядом электрички? Ну и фиг с ними. Зато малина прямо перед окном». Диван, стол, стул, кухня-пятиметровка заставлена вареньями, соленьями.
Несколько полочек с книгами, журналы «Новый мир», «Знамя». В комнате ничего лишнего, тем более дорогого, почти нищета. Невесть какими путями оказалось, подарок залетела сюда толстенная в кожаном переплете с тиснением на корешке знаменитая старинная поваренная книга Елены Молоховец. Впрочем, потеряла много. Но имущество наше мне ведь не вернут. Все развеяно по свету.
Управляющий домом оказался мародером, конфискованное он присваивал себе. Приговорили его к высшей мере за это, но началась война, и он попал в штрафбат. Может, и сейчас жив. А обеспеченность, богатство меня не волнуют. Я привыкла к нищете и прекрасно с ней обхожусь. К роскоши не приучили.
Единственное огорчение — не хватает денег на книги, люблю читать. С сыном его Васькой училась в школе. Однажды даже тумаков ему надавала, девчонка я была драчливая. Отец мне говорил: «Сонька, не давай спуску никому, бей первая. Не жди, когда тебя ударят». Как-то позже Василий напомнил мне об этом, смеясь.
Но ничего, обошлось. Звоню ему: «Что случилось, что-то с мамой? Но срочно приезжай». В момент ареста отца меня не было дома. И он заявил, что не уйдет из квартиры, пока не простится с дочерью. Хоть стреляйте.
И они ждали моего возвращения. Вернулась я поздно ночью, терпение непрошеных гостей уже, по-видимому, иссякало, и отца выводили. На прощание он успел мне сказать: «Что бы ты ни узнала, что бы ты ни услышала обо мне, знай, я ни в чем не виноват». Перед своим арестом отец собрал для меня деньги, пять тысяч, старыми, естественно, отдал моей тетке по матери, а она тут же отдала НКВД. Отца арестовали, жить не на что. Я говорю матери: «Давай продадим часть книг отца».
А мать в ответ: «Ни в коем случае. Я не позволю, ведь библиотека уже конфискована, нельзя нарушать законы». И ничего не продала. А сейчас хоть одну бы книжечку с экслибрисом, с пометой отца. Где они все? Вот в какие игры играли с товарищем Сталиным.
Господи, как много было тогда наивных людей! И как удалось этому тирану надуть миллионы и миллионы, не могу понять?! И товарищи его. Ведь они считали, что если при Ленине можно было открыто дискутировать, убеждать друг друга в чем-то, то так будет всегда. А так потом никогда уже не было. Конечно, отец был наивным человеком.
И он наивно надеялся, оговаривая себя, что спасает меня и маму. Отца обвиняли чуть ли не в попытке реставрации капитализма. Отцу моему была нужна реставрация капитализма, члену партии с 1903 года, выходцу из нищей семьи? Мать была народной учительницей, но все равно беднота. Такой бред собачий я прочитала в этой стенограмме, такие неслыханные обвинения, в которых отец признал себя виновным, что, если думать об этом, кажется, можно сойти с ума. Кроме физических воздействий, на осужденных действовали методом запугивания.
Мы, члены семей, были как бы заложниками у палачей. Вспоминаю такой эпизод. Отец совершенно не пил. Один-единственный раз в жизни видела я его нетрезвым. Он пытался открыть свою комнату и никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Возился и приговаривал: «Хозяину никого не жаль, а вот мне дочку жаль».
Сами понимаете, что «хозяин» — это Сталин. Тот эпизод я запомнила на всю жизнь. Да, все мы, члены семей, были заложниками, ибо то, что арестованные наговаривали на себя или на кого-то, было результатом угроз расправиться с близкими. Мать была человеком замкнутым и, придя с Лубянки, только сообщила: Я ему сказала: «Как ты мог наговорить о себе такой ужас? Вот и все. Еще он спросил: «А Сонька не хотела прийти?
Тогда я не могла ему этого простить. Только став взрослым человеком, сама пройдя все круги ада, могу понять, что можно сделать с человеком в заключении. После ссылки я, нарушив подписку о неприезде в Москву, приехала на несколько дней домой. Тут-то по доносу соседки меня и взяли. Моего наказания палачам показалось недостаточно, они меня упекли еще раз, и я отсидела семь лет из десяти. Мне на роду написано сидеть по тюрьмам да лагерям, потому что я родилась 15 февраля 1919 года, а в этот день моего отца арестовали в Германии.
Так что мне надо сетовать только на свою судьбу. Но как я могла отомстить за родителей? Сейчас я думаю, что эту бешеную собаку, тирана усатого, нужно было кому-то пристрелить. Ведь все равно каждому, кто был с ним близок, грозила смерть. Какие мужественные люди были, решительные. Ходили с оружием.
Хотя бы Тухачевский. И никто не решился порешить эту гадину. Даже Орджоникидзе, с его горячей кровью. Вот как Сталин сумел всех околдовать. А вообще, я считаю, что умными и решительными были только Томский и Гамарник. Они покончили с собой, потому что их тоже заставляли обливать себя и других помоями.
Многие из окружения Сталина понимали, что их ждет. Помню, когда в газетах сообщили об убийстве Кирова, отец был невменяем, я его в таком состоянии никогда не видела, а мать произнесла вещие слова: «А вот теперь они расправятся со всеми, кто им не угоден». Так и случилось. Говорят иные: не Сталин виноват, а Берия, Ежов… Так не бывает, чтобы царь-батюшка был хорошим, а министры плохие. О книге К. Радека «Портреты и памфлеты» — Что вы скажете о книге Радека «Портреты и памфлеты»?
Она произвела на меня тягостное впечатление. Читать ее сегодня горько и обидно. Талантливейший человек, публицист, умница Карл Радек, извините меня, талантливо воспевал сталинский режим… Эту книгу я в 1972 году с огромным для себя риском приобрел у одной женщины, дочери расстрелянного ГПУ «оппортуниста». Это не значит, что при Советской власти не существует много злого и тяжелого. Не исчезла еще нищета, а то, что мы имеем, мы не всегда умеем правильно разделить. Приходится расстреливать людей, а это не может считать благом не только расстреливаемый, но и расстреливающие, которые считают это не благом, а только неизбежностью.
Начнет исчезать разница между умственным и физическим трудом. Новое крепкое поколение рабочих овладеет техникой, овладеет наукой. Оно, может быть, не так хорошо будет знать, как объяснился в любви Катулл коварной Лесбии, но зато оно будет хорошо знать, как бороться с природой, как строить человеческую жизнь.
Информация
Что характерно, второй супругой Хосе Рауля была россиянка Ольга Чагодаева, которая после го смерти написала книгу о своем любимом муже "Молодые годы Капабланки" А знакомство произошло не обычно. Перевод на русский: А. Ельков (Хосе Рауль Капабланка — молодые годы); 2009 г. — 1 изд. Княгиня ольга чегодаева и шахматный король хосе рауль капабланка, в акте «Berenice» (Береника) приверженец-шипун Эгей проникся ироничной моделью, что он должен обладать полными ограничениями своей умирающей обезьяны Береники, и выламывает их, совершая. Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. «Солнечная девочка», как ее называл Бальмонт, Ольга Чубарова (фамилию Чегодаева она взяла от первого мужа) познакомилась с известным шахматистом на дипломатическом приеме в Нью-Йорке. Вскоре после того, как Капабланка оставил свою первую жену-кубинку, он встретил красавицу Ольгу Чегодаеву, русскую княгиню, молодую вдову эмигранта.
Хосе Капабланка
Самое главное на свете — это Гала и Дали. Потом один Дали. А на третьем месте — все остальные. Я люблю Гала больше матери, больше отца, больше Пикассо, и даже больше денег».
Для Сальвадора Гала стала женой, матерью, подругой, менеджером, нянечкой и даже «сутенершей»: в 1968 году Гала решила, что уже слишком стара для своего мужа и переселилась в замок Пуболь, ставший теперь местом паломничества туристов со всего мира… …Сальвадор Дали мог навещать жену, только получив предварительно разрешение на визит.
Кстати, Международная шахматная федерация ФИДЕ пока не согласилась на реванш, требуемый Топаловым, — не поверила банку, пообещавшему требуемые суммы на проведение матча. Вообще на сей раз бесснежные, насквозь пронизываемые северными ветрами гостиницы и турнирный ангар гудят гораздо более молодыми голосами, нежели обычно. Конечно, здесь и Ананд, и Свидлер, и Топалов. А посему главная интрига турнира свелась к тому, кто кого обгонит и как сыграют между собой Крамник и его недавний визави. Волею жребия это может проясниться лишь в предпоследнем, 12-м туре, причем белые фигуры будут у Топалова. Конечно, есть прямой резон не спускать глаз и с турнира В. Во-первых, там играет наш Дмитрий Яковенко, от старта к старту все набирающий шахматную мощь.
Там же есть и другие наши, и одна из сестер Косинцевых — Татьяна. Вторая, Надежда, сражается в турнире С. Но главное все же — это небожители, и они с первого дня отнюдь не бросились врукопашную. Только вот Раджабов показал свой класс, черными одержав такую вот победу. Люк ван Вели — Теймур Раджабов Ценой пешки тяжелые фигуры черных орудуют в лагере соперника, и победу можно было достигнуть даже на ход раньше. Cb3 Л:b3 40. Теперь в игру входит черный конь, занимая уже захваченное ранее черное поле f4. А недавно ушедший от нас гроссмейстер Давид Бронштейн однажды дал такое классическое определение: «Владение полями одного цвета нужно для того, чтобы с них организовать нападение на поля другого цвета».
Здесь же на белом поле стоит белый король, и голландский гроссмейстер признал себя побежденным. Остальные партии стартового тура завершились вничью, а во втором туре. Ван Вели Голландия, 2683 — Раджабов Азербайджан, 2729 — 0:1. Карякин Украина, 2678 — Крамник Россия, 2766 — 0,5:0,5.
Как настоящий дипломат, Хосе Рауль Капабланка был вежлив, прекрасно воспитан, и, по воспоминаниям современников, был очень приятным и легким в общении человеком. Вполне объяснимо, что такой человек, как Хосе Рауль не был обделен вниманием женщин.
Он был трижды женат, его третьей — и последней — супругой была русская эмигрантка Ольга Чегодаева, с которой он познакомился в США. Ольга была творческой натурой — потомкам остались воспоминания, написанные ею о своем знаменитом муже. Виктор родился в 1913 году в Нью-Йорке, в семье русских эмигрантов. Вскоре семья Драгунских переехала в Россию. Виктор начал публиковаться с 1940 года. С 1959 года Драгунский пишет весёлые рассказы про Дениса Кораблёва под общим названием «Денискины рассказы», по мотивам которых выходят фильмы «Удивительные приключения Дениса Кораблева» 1979 год , «Где это видано, где это слыхано», «Капитан», «Пожар во флигеле» и «Подзорная труба» 1973 год.
На творчестве этого замечательного писателя воспитано не одно поколение россиян. Смельчаки Шарль и Робер провели в воздухе два часа.
Вот это протест так протест! Я бы сказала, что чрезмерная любовь отца портила меня. Но именно память об этой любви поддерживала меня всю жизнь. Это был человек, которому ничего не надо было для себя, кроме, пожалуй, одного: книг. Он очень много читал, библиотека его была огромна, тысяч двенадцать томов. Он читал на многих языках мира. Родным языком его был польский.
Доклады свои и статьи он не писал, а диктовал стенографистке, ее звали Тося. Мне кажется, что так, как работал отец, мало кто из журналистов сегодня умеет работать. Много общался с людьми. Часто работал ночами. Из-за этого я виделась с ним мало. Я уходила в школу, а он спал. Жили мы скромно, хотя вроде бы все было. Одевали нас всех одинаково. Пионерская форма состояла из сатиновой юбочки и ситцевой белой кофты.
В школе я была хулиганка. В связи с этим помню один разговор с отцом. Прихожу как-то раз из школы, а он меня встречает и с порога: «Сонька, ты должна быть честной». И я пошла. Пришла в одну школу, директор спрашивает, почему я именно в эту школу хочу устроиться. И выпроводил меня. Побрела я в другую школу, у Никитских ворот. Директор, помню его имя, Иван Кузьмич Новиков он преподавал необязательный предмет «Газета» спрашивает: «Читаешь ты статьи Карла Радека? Отец мне никогда ничего не запрещал, и я читала все, что вздумается.
Воспитывали меня по так называемому саксонскому методу. В тринадцать лет вручили ключи от квартиры и сказали, что я могу уходить, приходить, когда вздумается, и никто не имеет права спрашивать, куда я иду. И в мою комнату никто не имел права заходить без стука. Считаю, что система правильная. Своим долгом отец считал таскать меня на всевозможные заседания. Так и «заседала» я с трехлетнего возраста то в Коминтерне, то на съездах разных. Помню, вышел Алексей Максимович [13] , открыл съезд, и говорил, между прочим, на мой взгляд, плохо. Я запомнила, что он почему-то расплакался. По заданию Ленина отец бывал в Германии, там его «засекли» и посадили в тюрьму Моабит.
Смешно, но он потом вспоминал об этом периоде по-доброму. Говорил, что мог изучать в тюрьме русский язык. Ведь по-русски он говорил очень смешно, с акцентом, коверкая фразы. Например: «За ничто на свете я этого не сделаю». Я говорю: «Папа, по-русски говорят: ни за что на свете». Его часто приглашали на приемы, и надо было ходить в смокинге. А смокинга у отца не было. Даже черного костюма не имелось. Ему прощали как чудаку «неполноту» гардероба.
В жизни, в быту у него были три слабости: книги, трубки и хороший табак. Из множества его трубок сохранилась только одна. Передала мне ее Мария Малиновская. Трубка побывала с новыми хозяевами в лагерях, но друзья отца, которые выклянчили эту трубку у него незадолго до ареста на память, сумели ее сохранить. На валюту, которую выдавали ему при поездках за границу, он позволял себе покупать только трубки. Больше ничего. Остальное привозил и сдавал государству. Помню, как-то собирался в Женеву, и я попросила привезти мне рихтеровскую готовальню. Отец отрезал: «Обойдешься, буду я валюту тратить на твою готовальню, сходи в комиссионку и купи».
Время, проведенное за любой игрой, считал потраченным даром. Мы с мамой играли в карты, а отец все возмущался, он не знал даже названия карт. Мама имела разряд по шахматам, и ей надо было поддерживать форму, играть, так отец в такие минуты иронизировал: «Сонька, мать-то опять в шахматы играет». И кто такая Таша Смилга? Как-то вышло, что многие мои подруги, с которыми я была в местах не столь отдаленных, с ним дружны. Вот он и решил посвятить всем нам, а в особенности Галине Шапошниковой кстати, невестке маршала Шапошникова стихотворение. Таша Смилга — дочь одного из соратников Ленина Смилги. Что касается эпизода, описанного в стихотворении, то история такова. Когда я вернулась окончательно в Москву в 1961 году, жить мне было негде.
Ждала, пока дадут вот эту квартиру, жила в комнатке. Соседка попалась сволочь, пьяница. Однажды говорит мне: «Ты одна, вражина, и я одна, буду хулиганить как мне вздумается, и ничего не докажешь». А я в ответ ее же оружием, меня голыми руками не возьмешь. Однажды, когда после очередного перепоя она стала выяснять со мной отношения, я надавала ей по морде. Она одна, и я одна. Вот так. И каких людей! Если уж жертвами оказались Тухачевский, Бухарин, Рыков, Радек, если они дали себя растоптать, то что взять с нас, бедных и сирых?
Так вот, мы сами позволили Сталину распоряжаться нашими судьбами, сами отдали себя на его произвол. Вот почему я и считаю, что пенять-то нечего. Жаль только, что слишком поздно это поняли. Жизнь прошла. Несмотря на напряженное международное положение, я ставлю перед Вами вопрос о посмертной партийной реабилитации моего мужа и отца моего сына — Бухарина Николая Ивановича… С настоящим заявлением я обращаюсь не только от себя, но и по поручению самого Бухарина. Уходя в последний раз на февральско-мартовский Пленум в 1937 году Пленум заседал не один день , Николай Иванович, предчувствуя, что он уже больше не вернется, и учитывая мою тогдашнюю молодость, просил меня бороться за его посмертное оправдание. Этот невыносимо тяжкий момент никогда не умрет в моей памяти. Измученный страшными, необъяснимыми для него подозрениями, ослабевший от голодовки в знак протеста против чудовищных обвинений, Бухарин пал передо мной на колени и со слезами на глазах просил, чтобы я не забыла ни единого слова его письма, адресованного «Будущему поколению руководителей партии», просил бороться за его оправдание: «Клянись, что ты это сделаешь. Нарушение этой клятвы противоречило бы моей совести… Такое письмо отправила вдова Н.
Бухарин находился в Берлине. Его командировали для подготовки документов, связанных с мирным Брестским договором. Однажды услышал об удивительной гадалке, предсказывающей судьбу. Любопытства ради решил посетить обитавшую на окраине города предсказательницу. То, что наворожила ему хиромантка, было поразительно: — Вы будете казнены в своей стране. Бухарин оторопел, ему показалось, что он ослышался, переспросил: — Вы считаете, что Советская власть погибнет? Ларина росла в семье профессиональных революционеров, после Октября ставших у руля государства. Поэтому вся ее жизнь проходила в сложной общественной атмосфере той поры: политические дискуссии, споры, распри и, наконец, террор. Имя отца Анны Михайловны сегодня забыто, хотя похоронен он у Кремлевской стены.
Анна Михайловна помнит себя очень рано. На четвертом году жизни она стала настойчиво интересоваться, где ее родители, — она видела их крайне редко. Ей запомнился ворчливый ответ деда: «Твои родители — социал-демократы, они предпочитают сидеть по тюрьмам, бегать от ареста за границу, а не сидеть возле тебя и варить тебе кашу». Девочка не поняла, что такое социал-демократы, но тюрьма была невдалеке от дома, и дед говорил ей, что там сидят воры и бандиты. Подавленная, Аня больше не решалась спрашивать о родителях, которых увидела после Февральской революции, когда они вернулись из эмиграции. И я решила, что социал-демократы вовсе не так уж плохи. В тот день мать повела меня в Художественный театр смотреть «Синюю птицу» Метерлинка. Весь день я находилась под впечатлением от увиденного, а когда легла спать, сновидение повторяло спектакль. И вдруг кто-то дернул меня за нос.
Я испугалась, ведь Кот на сцене был большой, в человеческий рост, и крикнула: «Уходи, Кот! В тот момент я и поймала свою синюю птицу, символизирующую стремление к счастью и радости, не сказочно-фантастическую, а земную, за которую заплатила высокую цену. В детстве меня привлекали в нем неуемная жизнерадостность, озорство, страстная любовь к природе и знание ее он был неплохим ботаником, великолепным орнитологом , а также его увлечение живописью. Это может показаться смешным и нелепым, тем не менее это так… Если всех близких товарищей отца я называла по имени и отчеству и обращалась к ним на «вы», то Николай Иванович такой чести удостоен не был. Я называла его Николаша и обращалась только на «ты», чем смешила и его самого, и своих родителей, тщетно пытавшихся исправить мое фамильярное отношение к Бухарину, пока они к этому не привыкли. Однажды в кабинет отца, где, как обычно, было полно народу, пришел Ленин. Для меня в ту пору он был равным среди равных. Помню его смутно. Но один забавный эпизод запал в память на всю жизнь.
Когда я вошла в кабинет отца, только-только ушел Бухарин. Речь, по-видимому, шла о нем, я не могла понять всего, что говорилось Лениным, но запомнила одну фразу: «Бухарин — золотое дитя революции». Это высказывание Ленина о Бухарине стало потом хорошо известно в партийных кругах и воспринималось как образное выражение. Я же пришла от сказанного в полное замешательство, так как все поняла буквально, и заявила Ленину протест. Я еще не спала и видела, как две слезы, только две, катились из скорбных глаз отца по его мертвенно-бледным щекам. День похорон — 27 января — совпал с моим днем рождения. Отец сказал: теперь твой день рождения 27 января отменяется, этот день — день траура навечно. Твой день рождения мы будем отмечать 27 мая, когда пробуждается природа и все цветет. Самое примечательное заключается в том, что отец поехал со мной в загс на Петровку, чтобы заменить метрическое свидетельство.
Изумленный его просьбой, сотрудник загса долго упирался, советуя день рождения отмечать 27 мая, но документы не менять. Наконец сдался. И я была зарегистрирована вторично спустя десять лет после моего рождения. По этому метрическому свидетельству мне выдали паспорт, в котором и по сей день значится датой моего рождения 27 мая. Много раз я заставала Сталина у Николая Ивановича. Однажды, это было году в двадцать пятом, я написала стихотворное послание, которое заканчивалось словами: «Видеть я тебя хочу. Без тебя всегда грущу». Показала стихи отцу, он сказал: «Прекрасно! Раз написала, пойди и отнеси их своему Николаше».
Но пойти к нему с такими стихами я постеснялась. Отец предложил отнести стихи в конверте, на котором написал «От Ларина». Я приняла решение: пойти, позвонить в дверь, отдать конверт и тотчас же убежать. Но получилось не так. Только я спустилась по лестнице с третьего этажа на второй, как неожиданно встретила Сталина. Для меня было ясно, что он идет к Бухарину. Недолго думая, я попросила его передать письмо, и Сталин согласился. Так, через Сталина какая же зловещая ирония судьбы , я передала Бухарину свое первое детское объяснение в любви. По настоянию Сталина Бухарин переехал в Кремль.
Пройти туда без пропуска было нельзя. Хотя впоследствии Николай Иванович оформил для меня постоянный пропуск, застать его в ту пору дома было почти невозможно. Я специально изменила свой маршрут в школу, шла более длинным путем, лишь бы пройти мимо здания Коминтерна — оно находилось против Манежа, возле Троицких ворот, — в надежде встретить Николая Ивановича. Не раз мне везло, и я, радостная, устремлялась к нему. Мать немного посмеивалась над нашим увлечением, не принимая его всерьез: отец молчал и в наши отношения не вмешивался. Осенью и зимой 30-го и в начале 31-го года свободное время мы старались проводить вместе. Бывали в театрах, на художественных выставках. Я любила часы общения с ним в его кремлевском кабинете. Николай Иванович любил читать вслух… «Платить за квартиру не имею возможности…» …Весь день 2 ноября 1987 года Анна Михайловна провела у телевизора.
Она ловила каждое слово в докладе Генерального секретаря ЦК КПСС, произнесенном им на торжественном заседании, посвященном 70-летию Октябрьской революции. Волновалась, нервничала, ожидая чего-то очень для нее важного. Важного, как она понимала, для многих, но для нее — как ни для кого. Когда до нее донеслись слова, сказанные когда-то Лениным, о том, что «… Бухарин… законно считается любимцем всей партии…», она удовлетворенно вздохнула. Несколькими днями позже она с радостью прочитала в газете «Известия», что имя Бухарина восстановлено в советской истории. Бухарчик был удивительно цельной натурой, он хотел переделать жизнь, потому что ее любил», — писал о Бухарине Илья Эренбург. Николай Иванович попросил сшить костюм без мерки и пытался объяснить портному, как сильно занят. Но он забыл, что такой выход из положения был неосуществим прежде всего потому, что единственный старый костюм был на нем. Отдав костюм портному, главный редактор газеты мог явиться на работу только в нижнем белье.
Минуту для посещения портняжной Бухарин нашел. Новый костюм ему сшили, он съездил в нем в Париж, в нем же впоследствии был арестован. Через два месяца после ареста мужа Анна Михайловна с сыном, отцом Николая Ивановича и его первой прикованной к постели женой Надеждой Михайловной, его другом, также позднее репрессированной она написала письмо Сталину, что не желает быть членом партии в то время, когда Бухарину предъявляют чудовищные необоснованные обвинения, и лично ему отослала свой партийный билет , были переселены из Кремля в Дом правительства у Каменного моста Дом на набережной , к тому времени уже наполовину опустошенный. Прислали счет за квартиру. Калинину маленькую записочку: «Михаил Иванович! Фашистская разведка не обеспечила материально своего наймита Николая Ивановича Бухарина — платить за квартиру не имею возможности, посылаю Вам неоплаченный счет». Последние месяцы перед арестом …Коснулись темы «Бухарин и Пастернак». Говорили о прекрасной оценке творчества Бориса Леонидовича, данной Бухариным в докладе на Первом съезде советских писателей. Вспомнили стихотворение поэта «Волны», посвященное Николаю Ивановичу: Он сам повествовал о плене Вещей, вводимых не на час, Он плыл отчетом поколений, Служивших за сто лет до нас.
Анна Михайловна отметила, что в дни тягостных предарестных событий, когда однажды в газетах сообщили это была очередная уловка Сталина , что дело Бухарина прекращено, Николай Иванович получил телеграмму от Ромена Роллана и поздравительное письмо от Пастернака, чем он был глубоко взволнован. А позже, когда во второй половине января 1937 года была снята подпись Бухарина как ответственного редактора газеты «Известия» и стало яснее ясного, что дела Николая Ивановича совсем плохи, Борис Пастернак вновь прислал Бухарину коротенькое письмо, как ни странно, не задержанное. В письме он писал, что никакие силы не заставят его поверить в предательство Бухарина. Он также выражал недоумение по поводу происходящих в стране событий. Получив такое письмо, Николай Иванович был потрясен мужеством поэта. Бухариным, когда Сталин во всей полноте показал деспотическую сущность своего характера. События развивались следующим образом. Как считает Анна Михайловна, последние месяцы жизни Бухарина до ареста — это время, когда подготовка его физического уничтожения стала явной, и отсчет тем дням начался с процесса Зиновьева и Каменева, то есть с августа 1936 года. Родился сын, и сорокасемилетний отец пребывал в радостном возбуждении.
Он был счастлив. Через месяц после рождения семья уехала на Сходню, где находились дачи «Известий». В начале августа Николай Иванович получил отпуск и отправился на Памир осуществить свою давнюю мечту — поохотиться в горах. Сопровождал его в поездке секретарь Семен Ляндрес кстати, отец писателя Юлиана Семенова. На Памире Бухарин забрался в такие дебри, где не было ни почтовой, ни телеграфной связи. Две недели Анна Михайловна с нетерпением ждала вестей. И вести, неожиданные, страшные, появились 19 августа. Она прочитала в газетах о начале процесса так называемого троцкистского объединенного центра, о том, что многие его участники дали показания против Бухарина. Вскоре появилось заявление Прокуратуры о начале следствия по делу упомянутых на процессе лиц, в том числе и ее мужа.
На собраниях выносились гневные резолюции: «Посадить на скамью подсудимых…» Опубликовали извещение о самоубийстве Томского. Волновался, что арест произойдет прямо в аэропорту. Увидев меня, воскликнул: «Если бы я мог предвидеть подобное, убежал бы от тебя на пушечный выстрел». Бухарин лихорадочно соображал, откуда ему позвонить Сталину. Дежурный охраны как ни в чем не бывало отдал честь члену ЦИКа. Лихорадочный звонок, уже из своего кабинета, Сталину. Незнакомый голос ответил: «Иосиф Виссарионович в Сочи». Сидел целыми днями в своем рабочем кабинете, ожидая звонка. В начале сентября пригласили в ЦК для разговора с Кагановичем.
Вновь решил позвонить Сталину, последовал тот же ответ: «Иосиф Виссарионович в Сочи». Вернувшись из ЦК, рассказал невообразимое: ему устроили очную ставку с Сокольниковым, другом его юности, и тот показывал против него. Николай Иванович пытался не бездействовать: читал, делал выписки из немецких книг, работал над большой статьей об идеологии фашизма. К концу ноября нервное напряжение стало столь велико, что работать больше он не мог. Метался по квартире, как загнанный зверь. Заглядывал в «Известия» — не подписывают ли газету фамилией другого редактора. Но подпись была та же: «Ответственный редактор Н. Он недоуменно пожимал плечами. В первых числах декабря по телефону оповестили о созыве Пленума ЦК.
О повестке дня сказано ничего не было. Придя с Пленума домой, Бухарин закричал: — Познакомься! Твой покорный слуга — предатель, террорист-заговорщик. Сталин сказал, что не надо, дескать, торопиться с решением, а следствие — продолжить. Бухарин подошел к Сталину и сказал, что надо бы проверить работу НКВД, разве можно верить клеветническим показаниям. Сталин ответил, что прошлые заслуги Бухарина никто не отнимает, затем отошел в сторону, не желая продолжать разговор. Три последующих мучительных месяца Николай Иванович провел главным образом в небольшой комнатке своей квартиры, в бывшей спальне Сталина по его просьбе Бухарин поменялся квартирой со Сталиным после того, как трагически погибла Надежда Аллилуева. Анна Михайловна почти постоянно находилась возле мужа, за исключением тех минут, когда выходила к ребенку. Однажды она увидела пистолет в руке Николая Ивановича, закричала.
Снова бесполезное объяснение со Сталиным. Все шло к развязке давно уже продуманного приговора, хотя в мгновения относительного просветления Николай Иванович надеялся на жизнь. Тот остановился. Слов Анна Михайловна найти не могла. Серго смотрел на нее такими скорбными глазами, что и по сей день она не может забыть его взгляда. Затем он пожал ей руку и сказал два слова: «Крепиться надо! Орджоникидзе оставалось жить считанные дни. Это уже «февральско-мартовского». Повестка дня: вопрос о Бухарине и Рыкове.
Бухарин решает не идти на Пленум и объявляет голодовку. Письмо в Политбюро: «В протест против неслыханных обвинений объявляю смертельную голодовку…» Звонок в дверь, трое мужчин, приказ о выселении из Кремля. Звонок от Сталина. Пришедшие слышат разговор и разбегаются к «чертовой матери». Побледнел, осунулся, синяки под глазами. Попросил глоток воды. Анна Михайловна выжимает апельсин, всего каплю. Стакан летит в угол: «Ты вынуждаешь меня обманывать Пленум, я партию обманывать не стану». Из-за похорон Орджоникидзе Пленум откладывается.
Потом новая повестка дня с вопросом об антипартийном поведении Н. Бухарина в связи с объявленной голодовкой. Принимает решение: на Пленум идти, голодовку не прекращать. Сталин: «Кому ты голодовку объявил, Николай, ЦК партии? Проси прощения у Пленума…» — «Зачем это надо, если вы собираетесь меня исключить из партии? Бухарин в очередной раз поверил Кобе и попросил прощения у Пленума ЦК. Вечером позвонил секретарь Сталина Поскребышев и сообщил, что Бухарину надо явиться на Пленум. Непередаваем трагический момент страшного расставания, не описать душевную боль, что и по сей день живет в душе. Николай Иванович упал передо мной на колени и со слезами на глазах просил прощения за мою загубленную жизнь.
Просил воспитать сына большевиком. Просил бороться за его оправдание и не забыть ни единой строки письма-завещания. Клянись, что ты сумеешь сохранить в памяти мое письмо! Я поклялась. Он поднялся с пола, обнял, поцеловал меня и произнес дрожащим голосом: — Смотри, не обозлись, Анютка, в истории бывают досадные опечатки, но правда восторжествует! От волнения меня охватил внутренний озноб, и я почувствовала, что губы мои дрожат. Мы понимали, что расстаемся навсегда. Николай Иванович надел кожаную куртку, шапку-ушанку и направился к двери. Письмо «Будущему поколению руководителей партии» было написано Бухариным за несколько дней до ареста.
России впервые нечего экспортировать?
Капабланка умер от инсульта в 54 года. Через некоторое время Ольга вышла замуж за всеобщего американского любимца — адмирала Ж. Русская княгиня пережила шахматного короля более чем на полвека. В память о своих любимых мужчинах написала книгу «Памяти любимых неживых»Т. Произведение относится к жанру Документальная литература.
На нашем сайте можно скачать бесплатно книгу "Хосе Рауль и княгиня Ольга" в формате pdf или читать онлайн.
Зато Гала сама подбирала ему любовниц, среди которых оказалась и известная певица Аманда Лир. Умерла Гала в 1982 году, Дали был безутешен. Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. В 30-е годы двадцатого столетия шахматы и шахматисты были в большом почёте. А Капабланка был не только шахматным королём, но и дипломатом.
Там же, в столице Грузии, Ольга и появилась на свет. В историю она вошла как жена легендарного шахматного короля Хосе Рауля Капабланки, с которым познакомилась в 1933 году в Нью-Йорке. Шахматист служил в посольстве Кубы в Америке. До этого он несколько лет представлял интересы своего острова в Санкт-Петербурге.
В замужестве Ольга носила фамилию своего первого мужа, князя Чегодаева, с которым связала свою жизнь в столице Турции. Но после переезда в Америку и встречи Ольги с Капабланкой шансов у князя удержать жену уже не было. На светских раутах о новой красивой паре говорили с восхищением — «шахматный король и русская княгиня». Брак с Капабланкой продлился всего несколько лет. В 1942 году шахматный чемпион умер. Ему было всего 53 года.
Тихо, но отчетливо он произнес: «Когда-нибудь мы с вами поженимся». Когда я засобиралась домой, он подошел и сказал: «Пожалуйста, дайте мне ваш телефонный номер и позвольте вам позвонить. Меня зовут Капабланка». На следующее утро раздался телефонный звонок. Это был Капабланка. Капабланка умер от инсульта в 54 года.
Русские жены. Часть 2
Думается мне, что книга стихов Ольги Чегодаевой-Капабланки-Кларк – первая и, наверное, последняя на русском языке среди книг таких почтенных по возрасту авторов. Что характерно, второй супругой Хосе Рауля была россиянка Ольга Чагодаева, которая после го смерти написала книгу о своем любимом муже "Молодые годы Капабланки" А знакомство произошло не обычно. Его второй женой была русская княгиня Ольга Чегодаева, родственница поэта Сергея Городецкого, впоследствии ставшая женой героя Америки, адмирала Ж. Кларка и выпустившая книгу «Памяти любимых неживых» (1992 г., Буэнос-Айрес). Смотреть видео про Ольга чегодаева.
Канал Россия-Культура (+0): телепрограмма на сегодня
Княгиня Ольга Чегодаева, урожденная Чубарова, слышала и читала о Капабланке с раннего детства, его имя уже тогда поражало ее воображение тем, какой возвышенный тон принимали газеты, едва лишь заходила речь о кубинском гроссмейстере. Хосе Рауль Капабланка и Ольга Чегодаева встретились когда ему было 46, а ей 35. Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. «Солнечная девочка», как ее называл Бальмонт, Ольга Чубарова (фамилию Чегодаева она взяла от первого мужа) познакомилась с известным шахматистом на дипломатическом приеме в Нью-Йорке.
Судьба русской княгини Ольги Чегодаевой, ставшей женой гениального гроссмейстера Капабланки
| Жёны шахматных королей | Хосе Рауль Капабланка и Ольга Чегодаева-Капабланка. |
| Мои Великие старухи | Думается мне, что книга стихов Ольги Чегодаевой-Капабланки-Кларк – первая и, наверное, последняя на русском языке среди книг таких почтенных по возрасту авторов. |
| 5 шахматистов, которые пользовались у женщин феноменальной популярностью | Хосе Рауль и княгиня Ольга (воспоминания Ольги Капабланка - Чагодаевой) - бесплатно полную версию (целиком). |
| Алчная валькирия. Жена Дали была ещё более странной, чем её муж | Хосе Рауль Капабланка и Ольга Чегодаева. |
| И снова Крамник – Топалов! | Со второй своей женой, русской княгиней Ольгой Чегодаевой, Капабланка познакомился в Нью-Йорке, и с этого дня они не расставались. |
«Из России с любовью»: любовный гамбит
Уникальное собрание обширной информации по всем отраслям знания. Содержит сведения по всем областям науки, техники, литературе и искусству; всю важнейшую историческую, социально-экономическую, географическую информацию по всем странам мира; все. Хосе Рауль и княгиня Ольга (воспоминания Ольги Капабланка - Чагодаевой) - бесплатно полную версию (целиком). Ольги Чубаровой-Чегодаевой-Капабланка-Кларк не стало в 1994 году, ей было 95 лет. Капабланка хосе рауль партии со временем Суба набирает землю и показывает, что может фехтовать. Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка, были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приемах и балах, которые Ольга называла партиями.
Феликс Медведев - Мои Великие Старухи
Но после переезда в Америку и встречи с Капабланкой судьба была решена. Равно как и для кубинца, который вскоре развелся с матерью своих двоих детей. На светских раутах о новой красивой паре говорили с восхищением — "шахматный король и русская княгиня". Хосе Рауль вообще имел славу гения: "В музыке — Моцарт, в шахматах — Капабланка". Он начал играть в шахматы с четырех лет.
В 13 лет уже стал чемпионом Кубы. Уверяли, будто он предвидел ходы своих противников. Кстати, ради возможности участия в турнире, состоявшемся в 1914 году, Капабланку и направили на дипломатическую работу в Россию. Судачили, будто влюбчивый кубинец имел множество романов с балеринами императорского театра.
Из-за бессонных ночей даже проиграл несколько партий. Во время турнира в Москве в 1925 году кубинский гений дал сеанс одновременной игры на тридцати досках и проиграл только одну партию. Счастливой противницей стала… юная школьница по имени Валя. Подойдя к ее доске и внимательно взглянув на девушку, Капабланка положил своего короля на бок и сказал, что сдается.
Скачать книгу Что характерно, второй супругой Хосе Рауля была россиянка Ольга Чагодаева, которая после го смерти написала книгу о своем любимом муже "Молодые годы Капабланки"А знакомство произошло не обычно. Но через некоторое время в Нью-Йорке на дипломатическом приеме он познакомился с русской княгиней Ольгой Чегодаевой. Красота этой женщины буквально сразила шахматного короля — и с тех пор он больше не посмотрел ни на одну женщину. Из воспоминаний Ольги Капабланки:«Все начали танцевать, кроме одного мужчины.
Я заметила, что он пытался оказаться рядом со мной.
Написано настолько увлекательно и живо, что все картины и протагонисты запоминаются на долго и даже спустя довольно долгое время, моментально вспоминаются. Гармоничное взаимодоплонение конфликтных эпизодов с внешней окружающей реальностью, лишний раз подтверждают талант и мастерство литературного гения. Долго приходится ломать голову над главной загадкой, но при помощи подсказок, получается самостоятельно ее разгадать. Всем словам и всем вещам вернулся их изначальный смысл и ценности, вознося читателя на вершину радости и блаженства.
Это была любовь с первого взгляда.
Капабланка сказал мне при знакомстве: "Мы обязательно поженимся! И вскоре мы действительно поженились! Капабланка очень любил Россию. С ней его связывали воспоминания молодости, там у него оставалось много друзей, знакомых шахматистов». Ольга выходила замуж еще два раза и отправляла семье кубинца деньги, полученные за мемуары о муже, которого она пережила на 50 лет. Джульетта Мазина и Федерико Феллини Очередная история полных противоположностей и разных темпераментов: Феллини наслаждался женским вниманием, а Мазина была скромна и сдержанна.
Тем не менее это не помешало им прожить вместе 50 лет. Джульетта была подающей большие надежды актрисой и могла бы стать настоящей звездой, особенно после фильмов «Ночи Кабирии» и «Дорога». Однако ее выбор пал на семью, и она посвятила себя мужу и его карьере. Джульетта редактировала сценарии, утверждала актеров и делала всё, чтобы облегчить жизнь Феллини. У нас нет потомства, нет близких родственников. Скорее нас можно назвать парой, союзом людей, которые остаются вместе по свободному выбору.
Меня всегда спрашивают, не тяжело ли жить с гением. Я на это отвечаю, что жизнь с глупцом меня раздражала бы больше. У нас с Федерико есть одно преимущество: мы поженились очень молодыми, а значит, и созревать, формироваться как личностям нам довелось вместе. Должна признать, что мы очень разные. Мне нравится болтать, он же любит только молчание. Я охотно размениваюсь на описание незначительных деталей, он же обладает особым вкусом к синтезу.
Я люблю путешествовать, он это ненавидит. Я люблю танцевать, а он никогда даже не желал этому учиться. Я люблю слушать музыку, а он предпочитает проводить долгие часы за чтением. И все же главное у нас — общее: нам обоим по сердцу проводить воскресные дни в спокойной домашней обстановке, и у нас обоих страсть к зрелищам».
Как жилось в браке женам талантливых мужчин
Он был трижды женат, его третьей – и последней – супругой была русская эмигрантка Ольга Чегодаева, с которой он познакомился в США. Хосе Рауль Капабланка Нью-Йорк 1927ШахматыПодробнее. Русская княгиня и кубинский шахматный король, Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка, были самой эффектной парой на бесчисленных дипломатических приемах и балах, которые Ольга называла партиями. Статьи к созданию и доработке. Княгиня ольга чегодаева и шахматный король хосе рауль капабланка, дюфи рауль книга. Он сменил собой ученый кол, который устарел патриархально.
Русские музы знаменитых людей
| Бриллиантовая заколка. Ольга Чегодаева | Со второй своей женой, русской княгиней Ольгой Чегодаевой, Капабланка познакомился в Нью-Йорке, и с этого дня они не расставались. |
| Ольга Чегодаева «Хосе Рауль Капабланка - молодые годы» | Хосе Рауль Капабланка, третий в истории шахмат чемпион мира, шахматный литератор и теоретик, родился 19 ноября 1888 года в Гаване. |
| Пикассо, Дали, Роллан: гении, женившиеся на русских женщинах | Гениальный кубинский шахматист Хосе Рауль Капабланка и русская красавица-поэтесса княгиня Ольга Чегодаева. |
| Мои Великие старухи | Ольга Чегодаева и Хосе Рауль Капабланка. |