В одном из своих последних интервью артист намекнул, что сейчас у него есть стабильные отношения. Сегодня гость программы «Интервью» – выдающийся артист балета, ректор Академии русского балета имени А.Я. Вагановой Николай Цискаридзе. Подборка статей по тематике николай цискаридзе, последние новости и комментарии по теме. Николай Цискаридзе о талантливых детях, конкурентной среде и Instagram.
Николай Цискаридзе: «Я отличник, мне можно смотреть сериалы и играть в телефон»
Похожего мнения о ситуации придерживается ректор Академии Русского балета имени Вагановой, мировая звезда балета Николай Цискаридзе, который более 20 лет был артистом Большого театра и исполнял различные партии в этом балете. Вечерняя Москва. Николай Цискаридзе заступился за актера Никиту Кологривого после его негативных высказываний о коллегах и предложил всем, кому не нравится артист, не следить за его творчеством и не слушать его интервью. Николай Цискаридзе – последние новости. Последние новости о персоне Николай Цискаридзе новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое.
"Интервью": Николай Цискаридзе – о балете и русской культуре
Цискаридзе признался, что не любит давать интервью, потому что из-за них иногда возникали проблемы. Последние новости о персоне Николай Цискаридзе новости онлайн, личная жизнь, сплетни, биография, события, факты, карьера, слухи, информация, фото, видео. Тайны личной жизни и подробности биографии персоны Николай Цискаридзе на сегодня: актуальные фото и последние новости на сайте. Николай Цискаридзе — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости.
«Меня не существовало»: Цискаридзе рассказал об «установке» Большого театра
А то, о чем пишу я, имеет свое документальное подтверждение. Есть видеозаписи или документы. Когда я столкнулся с тем, что на сайте Большого театра в программках 31 декабря стали удалять мою фамилию, чтобы никто не знал, что на протяжении 18 лет я танцевал Щелкунчика в новогодний вечер, я понял, что эта тенденция - неспроста. Но ваша книга больше, чем просто мемуары знаменитого танцовщика. Она еще и срез времени.
Для ваших ровесников, для старшего поколения - в ней столько ностальгических нот. А вам наверняка хотелось бы, чтобы ее читали и ваши ученики? Николай Цискаридзе: Я знаю, что книгу читают. И мои ученики, и не мои ученики.
Знаю, потому что регулярно получаю письма, сообщения, ко мне подходят, делятся впечатлениями. И очень взрослые люди, и очень молодые. Прежде всего я рассказываю о том, что является настоящим искусством. К сожалению, самому великому и самому прекрасному сопутствуют бесконечные дрязги и окружение очень нехороших людей.
Так было всегда. В биографиях Микеланджело, Леонардо да Винчи, Рафаэля тоже можно прочесть много смешного и забавного о том, как и кто им мешал. Фото: Михаил Логвинов Мне выпало быть одним из самых главных артистов нашей страны в классическом балете в момент, когда страна заново формировалась, когда было очень много передряг и геополитических, и экономических, и общественных. И очень много было дано свободы, которая в результате свободой не стала.
Она обернулась распущенностью и полным размыванием ценнейшего искусства. Можно сколько угодно рассуждать о том, что должно идти и что должно показываться в театрах, как это должно делаться, но мы пришли уже к моменту, когда говорить вообще не о чем. И если мы не будем показывать сейчас старые спектакли, то зарабатывать театрам нечем. Сейчас, когда существуют очень простые и прозрачные системы мониторинга, мы видим, что продаются только старые спектакли.
Люди не хотят видеть пошлый авангард, который лезет отовсюду. А трагедия моего родного дома - Большого театра - заключается в том, что он всегда обречен на успех, потому что есть квадрига, колонны и люстра. Ни одному из директоров не стоит присваивать себе успех театра - потому что успех был заложен уже архитектором и тем человеком, который решил построить это грандиозное здание в этом месте. С этим трудно не согласиться.
Но вот вопрос. Понятно, почему вы написали книгу своих воспоминаний - но для чего вы дерево посадили? Что символично - дуб. А символично, потому что до Петра I в Петербурге, дубы в этих местах не росли.
Традиция сажать их возникла именно благодаря царю-реформатору. Так почему же дуб? Николай Цискаридзе: Мне хотелось посадить именно то дерево, которое будет как можно дольше существовать. Я прекрасно понимаю, что всё имеет свое начало и свой конец, что рано или поздно время поменяется, придут другие люди.
Все изменится - а дуб будет.
Абинска; Общественное движение «TulaSkins»; Межрегиональное общественное объединение «Этнополитическое объединение «Русские»; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы города Старый Оскол; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы города Белгорода; Региональное общественное объединение «Русское национальное объединение «Атака»; Религиозная группа молельный дом «Мечеть Мирмамеда»; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы города Элиста; Община Коренного Русского народа г. Астрахани Астраханской области; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы «Орел»; Общероссийская политическая партия «ВОЛЯ», ее региональные отделения и иные структурные подразделения; Общественное объединение «Меджлис крымскотатарского народа»; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы в г. S», «The Opposition Young Supporters» ; Религиозная организация «Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России» и входящие в ее структуру местные религиозные организации; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы в г. Краснодара»; Межрегиональное объединение «Мужское государство»; Неформальное молодежное объединение «Н. Круглосуточная служба новостей.
Друзья Николая решили помочь ему в непростой жизненный период — компания отправилась в путешествие на корабле, там близкие тронули артиста чутким отношением. Кто-то хочет меня накрыть пледом, кто-то принести подушку, фрукты», — рассказал Цискаридзе. Вскоре после ухода со сцены Цискаридзе закончил юридический факультет, спустя много лет воплотив мечту своей мамы. Сейчас опыт и образование помогают Цискаридзе руководить Академией русского балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге. Он благодарен судьбе за то , как складывается его путь.
Певец рассказал, как ходил и укачивал Эльзу, потихонечку придумывая мотив и изменяя его в соответствии с ее реакцией. А потом подумал, что должна появиться колыбельная отца, потому что у нас чуть ниже голос и не такой широкий диапазон, как у мам. И я очень рад, что сегодня ее отрывок впервые прозвучал именно на «Детском радио». ST исполнил вживую еще одну песню «Папа качает». Артист вспомнил, что на ee создание eго вдохновило появление на свет старшей дочери. Он сочинил ее в то время, когда был на карантине и мог сполна насладиться заботой о первенце. Поэтому Эстель отлично знает припев и с удовольствием всегда подпевает.
«Я был круглый отличник, и мне это очень помогло»: секреты успеха Николая Цискаридзе
Николай Цискаридзе Большой эфир Сегодня на ТВ Триколор Новости. Последние десять ее возглавляет народный артист России, премьер Большого театра Николай Цискаридзе. личная жизнь сейчас, здоровье, карьера, семья и много других интересных фактов | STARHIT. Последние новости о персоне Николай Цискаридзе новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Цискаридзе заменит Галкина в ток-шоу «Сегодня вечером» на Первом канале. В антракте Николай Цискаридзе дал интервью для Инфопортала Зеленограда, в котором он рассуждает о балете, русской культуре, системе образования, преемственности, своих учителях, впечатлениях от открытия Олимпиады в Сочи, поддержке Евгения Плющенко, совести.
Николай Цискаридзе о Циничных Сволочах и Поколении «Спс»
Они великолепно разбираются во «Властелине колец», потрясающе знают «Гарри Поттера». Но если мы спросим детей на улице, то ни один ребенок не скажет, что «Красавица и Чудовище» — это «Аленький цветочек», и для меня это очень неприятный симптом. Я не отрицаю, что «Красавица и Чудовище» — это очень талантливо сделанный фильм. Но хотелось бы, чтобы российские граждане знали не только «Белоснежку и семь гномов», но и «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях», и понимали, как они связаны. Я говорил об этом и когда был артистом, а теперь, когда я уже семь лет возглавляю одно из старейших учебных заведений в нашей стране, могу приводить примеры без конца.
А как вы относитесь к упоминанию Бога в Конституции? Николай Цискаридзе: Уже будучи педагогом, однажды в Москве я повел учеников в Третьяковскую галерею. Там есть целый этаж, посвященный русской иконе, я показывал им экспозицию, рассказывал об Андрее Рублеве… А потом мы пошли в действующую церковь посмотреть на Казанскую икону Божьей Матери. И одна девочка отказалась входить в православный храм, потому что она мусульманка.
Я тогда первый раз задумался о том, что нас окружают люди других конфессий, что между нами есть разница, которую надо учитывать. Конституция — это юридический документ, в котором сказано, что у нас многоконфессиональная страна, при этом Российская Федерация — светское государство. В моей семье все были христиане, хотя мама — грузинка, отчим — армянин, а няня была украинкой. Крестили меня в храме Святой Варвары, который относился к Русской православной церкви.
И когда я в детстве услышал от маминых родственников: «Ты же его в русской церкви крестила», то сначала не понял, какая разница. Но зато я выучил армянский и грузинский язык, чтобы общаться с родственниками и тем самым выказывать им уважение. Вы ощущаете, что культуре в широком смысле нужно дополнительное законодательное регулирование? Николай Цискаридзе: Абсолютно.
И в первую очередь это касается опять-таки образования. Еще будучи артистом балета, я писал президенту письмо от себя лично, потом такое же — уже на посту ректора. У нас есть уникальные учебные заведения, которым уже больше 250 лет, которые доказали свою рентабельность и утвердили свое место под солнцем. Это достояние нашей культуры, и хотелось бы, чтобы государство заботилось о них.
Я обычно хохотал от этого больше, чем от фильма. Я знаю: няня бы сидела и кричала «браво» первая — что бы я ни сделал. Наверное, надо было в любом случае рядом с ней посадить двух человек, чтобы они прикрывали ей рот. Но, к сожалению, у меня ни мама, ни няня практически ничего не видели.
Моя мама никогда не аплодировала. Те маленькие моменты, которые она застала, ее настолько волновали! Моя соседка, которая с ней ходила — мама в последнее время себя плохо чувствовала, — все время говорила, что не надо ее в театр пускать, потому что она все время сидит и молится. И когда я ее спросил: «Слушай, ну а чего ты не аплодировала?
Какой позор, все подумают, что женщина сошла с ума…», типа аплодирует собственному ребенку. Вы знаете, самое интересное, что так себя вели мамы Григоровича, Натальи Бессмертновой и Екатерины Максимовой, все же их знали. Они аплодировали другим, но никогда своим детям. А сейчас, когда я вижу, как стоят родители, которые мало того что заказали клакеров, принесли букеты вот такой величины и еще вот так стоят и аплодируют, кричат «браво», мне это так странно, потому что я другую ситуацию знаю.
Не желаю никому связываться» — Известная цитата Омара Хайяма гласит: «Будь счастлив в этот миг, этот миг и есть твоя жизнь». Вы счастливый человек, от чего зависит ваше личное счастье? Я очень домашний человек, не любящий выходить из дома. Не люблю суеты.
Я люблю спокойствие. У Булгакова в «Мастере и Маргарите» написано в финале: «Они не заслужили свет, они заслужили покой». Боже, как это мне нравится. Покой — это очень хорошо.
И осудили не потому, что это было типа придумано: не делай так! А потому что я знал точно: у меня в семье так никто не сделает. Я знаю, что самое лучшее это личный пример. Выхода нет только из гроба, все остальное имеет выход.
Просто нужно взять паузу, где-то сделать шаг назад, чтобы потом сделать двадцать вперед. И потом, никогда не надо забывать, что для того чтобы прыгнуть, надо всегда отойти и разбежаться. Я очень люблю фразу, сказанную Наполеоном, что проигранное сражение это еще не проигранная война. Если ты человек с интеллектом, то войну ты выиграешь.
А я войну всегда выигрываю. Не желаю никому связываться. И очень часто я, общаясь с какими-то людьми, думаю: вот им точно осколки этого зеркала попали и в сердце, и в глаза, и в разум, везде. И затуманили.
Вообще, любая сказка Андерсена, она философская. Есть замечательная сказка «Парочка» про Мячик и Кубарь, про две игрушки, которые долго служили людям. Там как бы подразумевается, что одна игрушка — мальчик, другая — девочка. И Кубарю нравился Мячик, но тот не отвечал взаимностью.
В общем, в какой-то момент обе игрушки оказались на помойке… Мячик сдулся, Кубарь его даже не узнал сначала… В итоге заканчивается сказка тем, что Кубаря достали, потому что его можно было подремонтировать. А Мячик так и остался на мусорной куче. Это очень поучительная история. Я всем все время говорю: мы никогда не знаем кто, когда, как, куда.
У меня была одноклассница, она была влюблена в одного артиста. Мы были маленькие, нам было лет по 13, и мы все над ней издевались. Потому что мы знали к тому же, что этот артист не очень предпочитает женщин. Дети же злые, мы над ней потешались все время.
Этот человек тогда работал в театре Станиславского. Прошло много лет, этот человек оказался в Большом театре, выбился в руководство. И вот я однажды бегу по коридору и вижу: сидит в коридоре Васильев. Я подхожу, мы обнялись, побеседовали.
Я говорю: «Почему вы здесь? Бегу дальше, там комната была, где у нас канцелярия балета, захожу, а там сидит Григорович. И мы опять обнялись. Я открываю кабинет, а я типа звездень-звездень, а тот сидит с каким-то, так скажем, мелким чином в балете, анекдоты травят.
Не то что они обсуждают важное, они анекдоты травят! Я говорю: «Слушай, ты знаешь, там, в коридоре тебя ждут Васильев и Григорович? Я закрыл дверь… И знаете, когда шок, просто по стене съехал, сижу и вспоминаю тот кадр, когда мы маленькими издевались над одноклассницей, что она в него влюблена. Если бы мне тогда кто-то сказал, что к этому ничтожному персонажу Васильев и Григорович будут сидеть в очереди в кабинет, я бы хохотал.
Для этого человека потом все закончилось очень плохо. Я думаю, что его беды не до конца все произошли. Такой энергетический поворот… Противостояние большому искусству не должно существовать… Почему я вам сказал про уважение к Васильеву и Григоровичу, здесь не может быть такого «ничего подождут» — этого не может быть! Т ы показываешь только свою ничтожность, ты сел в это кресло и тешишь свои комплексы тем, что ты так к ним относишься?!
Понимаете, после того мне жизнь очень сильно показала, что мы не знаем, что будет завтра. Почему говорят «от сумы и от тюрьмы не зарекайся». Вот эта сказка, мне кажется, очень точная: встретившись на мусорной куче, не всегда можно узнать бывший объект преклонения… «Большой театр, как крупный океанский лайнер. Он не останавливается в одну секунду» — Вы часто говорите о том, что ваши выпускники, поступая в театры, попадают в руки непрофессиональных безответственных педагогов и репетиторов.
Есть ли выход из данной ситуации? Понимаете, в чем проблема… Сейчас балетными труппами зачастую руководят люди, ничтожные с точки зрения искусства. Может быть, они прекрасные в жизни, я не хочу этого знать. Но с точки зрения искусства они ничтожные.
Они никем не были. Если они получили какие-то звания, регалии, они получили их, потому что сели в кресло. И они уничтожили педагогический состав театров. Потому что они хотят, чтобы все, кто работает под их началом, были точно ниже и в званиях, и в регалиях, а главное — в профессионализме.
На днях вышел документальный фильм о Большом театре. И там есть кадры, как балет «Дочь фараона» готовят два человека, которые никогда этот балет не танцевали. И мало того, балетмейстер целенаправленно их не ставил. Потому что они ему просто не подходили.
Этот балет поставлен на меня и на балерину Надежду Грачеву. И Надя работает в театре, но ее не привлекают для репетиций. И когда этот балетмейстер, Пьер Лакотт, уезжал, я был назначен им главным репетитором по этому спектаклю в Большом театре. У меня даже есть фотография этого приказа.
И когда я увидел, как молодых, способных артистов готовили вот эти педагоги, это преступление. Это все равно, что вы пойдете учиться быть пилотом к дантисту. Этого не может быть. Тот человек, который понимает, что такое полет, должен и учить этому.
К сожалению, пока будет происходить обратное, прогресс в русском балете не будет присутствовать. Да, у нас есть очень хороший материал и очень хороша возможность делать больших артистов. Но у нас нет больше специалистов. В театрах специалисты уничтожены.
Понимаете, когда народная артистка Семеняка репетирует какую-то маленькую вариацию, а человек без году неделя репетирует главные роли... Это преступление. Какие будут ваши первые действия, когда вы возглавите Большой театр? Именно когда, а не если… — Я терпеть не могу сослагательное наклонение, это раз.
Во-вторых, мне жизнь показала, и мы начали с того, что говорили про руководство. Вот я шел быть руководителем. Я думал, что сейчас я сделаю то-то и то-то, а пришел на производство — и там оказалось такое количество проблем и такое количество ужасов...
Классический балет, понимаете? Для меня самое ужасное, все-таки… У меня амплуа принцев и влюбленных юношей. Есть возраст, когда ты уже смешон в белом трико с романтическим выражением лица. Есть другие роли, которые надо делать, но не классических принцев. Познер: Я видел вас в других ролях — об этом еще скажем. Андрей Лабазюк: «Как вы относитесь к такому явлению как публичное участие в политике людей, представляющих мир культуры? Приходилось ли вам когда-нибудь принимать участие в подписании писем? Предлагали ли вам стать членом партии и так далее? Цискаридзе: Я к этому отношусь… Не могу сказать, что плохо, но не положительно. Когда человек — действующий артист или действующий режиссер, он не может принадлежать… Не то, что быть партийным. Потому что если ты к чему-то примыкаешь, надо быть последовательным и делать это честно и до конца. Я не понимаю танцующих депутатов, поющих депутатов. Честно, не понимаю. Потому что когда ни покажут зал Государственной Думы, их там нет. И я считаю, так как они, действительно, влияют на нашу жизнь за наши деньги, это мы их с вами содержим и телезрители все наши, мы платим налоги, чтобы они жили хорошо, а они ничего в этот момент не делают, простите. Вот это я не очень понимаю. Мне никогда не предлагали стать членом партии, я думаю, что все прекрасно понимают, наверное, знают мое мнение этот счет. Познер: А письма подписывать какие-нибудь, обращения? Цискаридзе: Если я когда-нибудь что-нибудь подписывал, какое-либо письмо, это была поддержка кого-то на звание или чтобы дали квартиру. Но ни в коем случае не примыкающее ни к каким вещам. Мало того. Когда меня, действительно, агитировали примкнуть, когда был конфликт Грузии и России — это очень скользкая тема, особенно для меня. Будучи этническим грузином… Я сказал сразу, что артисты вообще не имеют права говорить ничего, тем более те, которые живут в этой стране, на этой территории. Познер: Марина Волошина: «Вы производите впечатление баловня судьбы, надменного и гламурного человека. Но это ровно до того момента, как попадаешь на ваше выступление, после которого невозможно остаться равнодушным. Понимаешь, что вы, действительно, талант. Причем, я не одинока в своих наблюдениях. Вы когда-нибудь задумывались над тем, какое впечатление производите на людей вне сцены? Цискаридзе: Да. И меня очень часто удивляло, что… Знаете, Козьма Прутков написал гениальную фразу, что люди подобны колбасам: чем их начинят, то они и носят. Для меня это очень важная вещь. Я когда сталкиваюсь с такими вещами, я думаю: «Неужели вам не хочется подумать заранее, чем вынести какой-то вердикт? Знаете, Владимир Владимирович, у меня были очень строгие родители, и первое, за что они меня очень сильно наказывали, когда я был совсем маленьким, мама говорила: «Доносчику первый кнут». Она мне не разрешала жаловаться и не разрешала оправдываться, в категорической форме. Если что-то произошло, я должен был нести ответственность за то, что произошло. И, может быть, это и сформировало мой такой взгляд, что… Вы хотите так думать — думайте. Другое дело, что я знаю, что какие-то вещи я не сделаю. Познер: Сергей Михайлов: «Вы как-то сказали о своем выборе так: «Мне просто понравилось и захотелось сказки в жизни. Я никогда не видел, что делается за кулисами, как это все готовится. Вопрос: но, ведь, вы же должны были достаточно рано узнать об изнанке этой жесткой профессии? Почему не передумали? Цискаридзе: Очень было интересно. Потому что когда меня мама пугала и рассказывала, как это жутко, потому что мама была категорически против балета, то я, естественно, не верил, потому что отсюда же, из зрительного зала все по-другому выглядит, да? Это безумно красиво, это очень легко. А в советское время балет был на таком уровне, что это было, действительно, сказкой. То когда я туда попал, у нас с мамой был такой договор, что я сам выбрал. У нас было очень смешно, когда она долго говорила, что «нет-нет-нет», а я слышал как-то, что дедушка ей, когда надо было, чтобы никто не понял, особенно я не понял, они переходили на грузинский язык, потому что я в детстве не очень хорошо говорил. И дедушка маме как-то сказал: «Ламара, ты не забывай, что ты женщина и твое мнение здесь вообще никого не волнует». И мне очень понравилась эта фраза. И когда я ее произнес в десятилетнем возрасте, когда мама мне что-то говорила, я сказал: «В конце концов, мама, не забывай, что ты женщина, и это моя жизнь и твое мнение никого здесь не волнует». Надо вам сказать такую вещь, знаете, она не поругала меня за это, хотя я думал, что сейчас будет все. Она мне сказала: «Хорошо. Но учти, ответственность будешь нести ты». И когда я это все понял, мне уже было, наверное, лет 13. И мне, правда, хотелось уйти. Было очень сложно. Потому что 13, 14, 15 лет для мальчиков — сложный период, организм опаздывает оформляться по сравнению с девочками — девочки уже более крупные. Начинаются поддержки какие-то, нам очень сложно. Главное, сложно долго прыгать, потому что задыхаешься. Потому что дыхание же — это очень сложно тренируемая вещь. И я помню, что я стоял как-то, думал и подумал: «Нет, если я сейчас признаюсь, мама мне скажет: «Ну что? Не смог? Я же была права». Я подумал: «Нет, я смогу». Вот это тщеславие меня тогда вытянуло, хотя я могу вам сказать, что я никогда не жалел том, что пошел по этой дороге. Мне, правда, способности дал Господь Бог неплохие. Но установка, вот мы договорились с мамой с первой минуты, что я буду стараться быть первым. Познер: В балете несомненно есть много разных законов. В интервью их гораздо меньше, но один из них гласит, что первый вопрос должен зацепить зрителя. Я не знаю, зацепит или нет, но меня зацепила одна ваша фраза, когда вы сказали, что вы охотно идете на интервью, довольно легко, ведь потом придет время, когда никто об этом и не попросит. Цискаридзе: Да, конечно. Познер: И я подумал, что это немножко похоже на разговор о смерти: мы знаем, что она неизбежна. Вначале мы как-то к этому относимся спокойно, но по мере ее приближения разные люди по-разному на это реагируют. Как вы внутренне настроены по отношению к тому, что придет такой день, возможно, когда вас не будут просить об интервью? Возможно, и нет. Потому что если вы — крупный педагог, то тоже, ведь… Но, все-таки? Цискаридзе: У меня был очень страшный период в жизни, когда со мной случилась серьезная травма. И я попал в больницу, и, действительно, никто не знал, выживу я или нет, потому что там было много показаний на то, что я не должен проснуться с утра. Потому что у меня был сепсис, у меня был золотистый стафилококк. Если кто-то понимает, это тяжелая вещь. И тогда, в больнице мне пришла такая мысль в голову… Потому что у меня всегда была температура 38,40, бред все время, это в течение месяца продолжалось, мне пришла такая мысль в голову: «А вдруг, если все с балетом? Мне потом она пришла, когда я уже выздоровел и посмотрел назад, что было. И я подумал, что за то, что делал в этом искусстве человек под фамилией Николай Цискаридзе, мне не стыдно. И потом, когда я уже вернулся обратно в балет, и я стал что-то делать, то я понял одно — что самое, наверное, главное, в тот момент, когда все прекратится, чтобы мне было не стыдно ни за один мой поступок, чтобы я не подписал, как вы говорили, ни одно письмо, то, которое бы на меня роняло тень, чтобы я не стоял на стороне тех людей, которые пинают лежачего… Да, пусть будет у меня меньше этих выходов на сцену, но они будут качественные. И для меня фраза одного из моих педагогов, Галины Сергеевны Улановой, которая мне сказала это очень рано я был молодой мальчик и очень рвался в танец : «Коля, пусть у вас останется сожаление о том, что вы что-либо не сделали, нежели о том, что вы что-то попробовали». Познер: Вообще, что Уланова? Я вас спрашиваю… Вот, послушайте. Я видел Уланову. Это было в 1953 году, давно. Я ее видел в «Ромео и Джульетте», я ее видел в «Жизели», я жил тогда в гостинице «Метрополь» напротив Большого театра. Я никогда не забуду то, что я увидел. Это поразительно было. С вашей точки зрения, что такое Уланова? Цискаридзе: Мне кажется, что фраза, сказанная Фаиной Георгиевной Раневской о таланте, это очень важная вещь. Она очень правильно сказала, что талант — это как прыщик, на кого вскочит — не понятно. Это может быть подлец, это может быть идиот, это может быть, действительно, гений. Но это вещь неопределимая. С Галиной Сергеевной была одна вещь. Конечно, я ее на сцене не застал, и если смотреть сегодняшними критериями и говорить, что недотянута нога, это — одно. Но я — свидетель того… Вот, фотография Нарцисса висит у вас. Это то, что приготовила со мной Галина Сергеевна. И когда она со мной это готовила, это поставил Касьян Голейзовский на Васильева. А она с ним это репетировала, с Васильевым. Он показал нам порядок, и потом Галина Сергеевна пришла как-то и сказала: «Вы знаете, Коля, если бы Касьян был жив, он бы вам все переделал. И я подумала… Мы не будем с вами ничего менять, мы сместим акценты. Я думаю, Касьян бы меня простил, потому что вы по-другому сформированы, у вас фигура другая, вам нельзя делать все те позы и те акценты, которые делал Володя». И в один прекрасный день она мне сказала: «Я тебе сейчас покажу, как я вижу» и стала прыгать. В репетиционном зале был концертмейстер, который играл, я и фотограф. Слава богу, был фотограф, который это фотографировал. Вы знаете, мы все три, втроем были в шоке, потому что танцующую Уланову мы все втроем не видели никогда. В этот момент в зале произошло какое-то чудо. Ей было 87 лет, она была на каблуках. Женщина превратилась в молодого юношу, Нарцисса, которая прыгала, бегала. Она не двигалась очень сильно, если анализировать, да? Какая-то появилась магия. Я в тот момент понял, что людей сводило с ума, что людей заставляло с ее фотографией идти под пули во время фронта. Эти мешки писем, которые хранятся, которые люди ей писали с фронта. Они с ее именем так же, как с именем Сталина шли в бой. Вот тогда я понял, что вот эта магия таланта — она необъяснима. У меня этот спектакль был один раз. И для меня она осталась помимо этой картинки, великая балерина и так далее, она для меня осталась очень интересным персонажем. Наверное, я один из немногих людей, который видел как Уланова плачет. У нее были очень сложные годы последние в театре, ее предали очень многие люди, ей очень многие люди начали мстить: они считали, что она им своим талантом сгубила им карьеру. Вы знаете, когда в один прекрасный день я увидел, что она зарыдала от бессилия, от этого хамства, от того, что она ничем… Ей 87 лет и она ничем не может противостоять вот этому. Вот, у меня и такая Уланова есть внутри. Но я знаю только одно — что то тепло, которое она мне пыталась подарить, мальчику, который, на самом деле, не все понимал, что она говорит, поверьте, я очень много раз возвращался к каким-то разговорам с ней и думал: «Боже, какой я был дурак. Почему я не записывал ничего? Познер: А ее… Как бы это точнее сформулировать? Так танцевать, не важно, талант, гениальность, но требуется огромный труд. Я в связи с этим вспоминаю. Мне Белла Ахмадулина как-то сказала, когда я говорил с ней о поэзии, она назвала это «сладкой каторгой». Цискаридзе: Фаина Георгиевна Раневская сказала гениально, что это «каторга в цветах». Познер: Хорошо. Значит, вы же говорите, что это каторга. Сладкая каторга — это Белла, а вы говорите так: «Просто бремя не сладкое. Я мечтаю, чтобы оно быстрее кончилось». Значит, это совершенно другой взгляд. Вы не кокетничаете, когда это говорите? Цискаридзе: Нет. Вы знаете, Владимир Владимирович, что один раз я почувствовал? Я был очень удивлен. Балет «Баядерка», самое сложное в моей профессии — это классический балет, потому что это самая высшая ипостась. Как для музыканта сыграть концерт Чайковского и играть его 40 лет на этом уровне, на котором он проявился, что для скрипача, что для пианиста, понимаете? Как спеть «Nessun dorma» для тенора, когда весь мир знает, что сейчас будет такая-то нота. То же самое для нас, для классических танцовщиков: в третьем акте самые сложные движения, ты уже четвертый час в концентрации, ты два акта до этого и танцевал, и бегал, и бог знает, что делал, ты устал уже, а тебе каждый раз надо эту Олимпиаду выигрывать. Это у спортсменов один раз Олимпиаду выиграл, и ты — навсегда олимпийский чемпион. А артисты балета подтверждают свою Олимпиаду каждый спектакль. Они опять должны перепрыгнуть планку 5 метров 50 сантиметров либо повысить. А если ты понижаешь, все кричат: «Акелла промахнулся! Шел балет «Баядерка», там выход теней — помните этот знаменитый? А у танцовщика одно из самых сложных мест начинается после этого выхода. И обычно когда этот идет выход… А каждый спектакль у нас подсознательно как у собачки Павлова: вот этот такт начинается музыки — я знаю, что я должен уже встать, мяться, вот этот такт музыки — я уже должен подпрыгивать, потому что мне сейчас выходить и, действительно, пахать на сцене. Я сижу, смотрю, как они спускаются из кулис, это безумно красиво, сижу и думаю: «Интересно, если бы кто-то изобрел такую машину, которую подключают к мозгу, и провел бы эксперимент, что когда человек смотрел на свою гильотину и, вот, сейчас ко мне бы подключили, наверное, было бы то же самое». По ощущениям. А, знаете, бывает так, что весна — самое сложное для нас или осень, когда часто меняется погода, когда давление. А все это же… А ты в воздухе должен крутиться, ты должен каждый раз приземляться точно в позицию — это классический балет. И ты не имеешь права на ошибку, второго дубля нет. И я сижу и думаю: «Господи, какой кошмар». Вот я от этой ответственности. Потому что все пришли, да, человек из телевизора, знаменитый Цискаридзе. В программке написано: народный, международный, вот такие премии, такие премии, такие премии. Да, мне есть чем гордиться, потому что я самый молодой получил все, что возможно в этом мире, полный соцпакет. А я это должен оправдать. И этот соцпакет — он не в плане радости уже, а, вот, он здесь лежит, и ты идешь, и каждый раз ты должен оправдать, что ты — именно тот человек, который это все заслужил. Как-то мы сидели с Володей Спиваковым и Сати, его супруга стала говорить: «Володя, вот ты не хочешь это играть, не хочешь это играть». Я говорю: «Господи, как я его понимаю».
Если Вы прочитаете кляузы да Винчи на Микеланджело и наоборот, Вы увидите все вышеобозначенные проблемы. Два величайших гения эпохи Возрождения не находили общего языка и откровенно презирали друг друга! Но это уродство хотя бы вызывает какие-то эмоции, есть что обсудить! О, однозначно есть! Но не всем дано обсуждать гениев живописи или архитекторов королевских дворцов XVIII века — все упирается в образование. Когда мне было 7 лет, моя мама показала мне все петербургские дворцы со словами: «Никочка, я знаю, твоя жизнь сложится так, что ты увидишь многое в этом мире. Но я хочу, чтобы ты знал, что и у нас все прекрасно! Знай свои корни, знай своих соседей, люби свою страну». Она во мне взращивала недетскую мудрость, чтобы я не трепетал от западной жвачки и пары джинсов. Она старалась показать, что есть разные миры и поля для детальности, для сравнения и осмысления. Людмила Васильевна Максакова сказала мне очень давно: «Коля, единственное,что могут сделать родители, —это дать своим детям любовь и образование. Не воспитание, а любовь и образование. В нашей семье, когда бабушка без устали ругалась на внучку и та через несколько минут кричала: «Баба! Я знал, мне достанется от мамы за мои чудные проделки, но факт в том, что я был самым любимым. Правда ли то, что Ваша бабушка — француженка? Бабушка по отцовской линии. Но это только генетика, так как с бабушкой, как мне потом сказали, я виделся лишь несколько раз в жизни. Я не знал, что она моя бабушка, а она знала, что я ее внук. Я был в настолько бессознательном возрасте, что сейчас у меня нет воспоминаний о ней. Отца я тоже не знал — это была закрытая тема. Я, так сказать, случайный ребенок от случайной встречи. Мама находилась в сложном бракоразводном процессе, в 42 не могла иметь детей, а ЭКО тогда не делали, плюсуем тяжелое психологическое состояние… Когда у меня сейчас спрашивают, не злюсь ли я на отца, что он ушел и я его никогда не знал,отвечаю, что папе надо вообще дать премию. Как мужчина он у меня вызывает только колоссальное уважение:человек умел пользоваться своими физическими достоинствами. Спасибо ему за это! Мне было более 25 лет, когда мне рассказали о корнях, — тогда многое стало очевидно. В нашей огромной библиотеке все книги стояли по алфавиту, и буква «ф» располагалась низко. Я видел перед собой энциклопедию с разными странами, и «ф» — Франция была моей самой любимой, потому что пестрила красивыми иллюстрациями Версаля, дворцов, парков, архитектуры, королей… И каждый раз, когда мама замечала меня именно с этой книжкой, повторяла одну и ту же фразу: «Как странно, он ничего не знает, но его тянет…» Мне никогда не нравился английский язык, меня всегда тянуло ко всему французскому. Если я играл, то с игрушками французских королей. Потом, когда появился в моей жизни балет, мама продолжала: «Ну надо же! Ну ничего не знает, а гены бабки лезут! Каталонка по происхождению, как я потом узнал, и предки ее были, судя по всему, гувернерами или шеф-поварами. Она в детстве училась в школе Марии Перини, которая потом стала Тбилисским хореографическим училищем, куда я впоследствии поступил. Когда моя бабушка стала старше, пошла к знаменитому режиссеру Марджанову Константину Марджанишвили , который был последователем Мейерхольда 2 и ставил спектакли в его духе. Там—то ее и нашел мой дед, который, как любой грузинский мужчина, тут же запретил ей заниматься искусством. Кроме как рожать детей, другой функции у нее не должно было быть. Как я потом узнал, это привело к большой драме в ее жизни. Во мне реализовалось все, о чем мечтала эта женщина! Но к сожалению, об этом не узнала ни она, ни мой отец.