Новости анна сергеевна аллилуева

Через год после похорон Надежды Аллилуевой, на ее могиле по лично отобранному Сталиным эскизу был поставлен скромный памятник из белого мрамора с надписью: «Надежда Сергеевна Аллилуева-Сталина. Аллилуева О.Е. Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, была вторым ребенком в семье.

Надежда Аллилуева - биография, новости, личная жизнь

Через год после похорон Надежды Аллилуевой, на ее могиле по лично отобранному Сталиным эскизу был поставлен скромный памятник из белого мрамора с надписью: «Надежда Сергеевна Аллилуева-Сталина. Анна Сергеевна Аллилуева биография, Анна Сергеевна Реденс Аллилуева 18961964 сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Страница автора: Аллилуева Анна Сергеевна, читать онлайн все книги по сериям, библиография и информация об авторе / биография. Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина).

Замужем за злом: трагическая судьба жены Сталина Надежды Аллилуевой

Надежда Сергеевна Аллилуева вошла в историю как жена Иосифа Сталина, знаковой фигуры в культурной и политической жизни Советского Союза первой половины XX столетия. Надежда Аллилуева родилась 9 (22 по новому стилю) сентября 1901 года в Баку. Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина). сестра жены Сталина. По словам Светланы Аллилуевой, эти «Воспоминания» вызвали у ее отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны в 1948 г. тюремным заключением. сестра жены Сталина.

Что произошло

  • В печатном номере
  • Анна Сергеевна Аллилуева
  • Тайна смерти Надежды Аллилуевой: что погубило жену Сталина
  • Содержание

Что произошло

  • Кто и за что убил вторую жену Сталина?
  • Содержание
  • В печатном номере
  • Часть 3. Глава 1. Надежда Аллилуева
  • Аллилуева – Реданс Анна Сергеевна (1896 -1964)
  • Надежда Аллилуева - биография, новости, личная жизнь

Тайна смерти Надежды Аллилуевой: что погубило жену Сталина

Отрицает конфликт только приёмный сын Сталина Артём Сергеев, утверждавший, что Аллилуева застрелилась из-за тяжёлой болезни её мучили сильные головные боли. Однако все эти воспоминания противоречат друг другу в деталях. Установить подлинные обстоятельства последней ссоры между кремлёвскими супругами в настоящее время уже невозможно. Наиболее приближенной к реальности представляется версия племянника Аллилуевой, поскольку известно, что она очень не любила, когда муж обращался к ней на "ты", и неоднократно ругалась с ним из-за этого.

После ссоры Надежда вернулась домой, зашла в комнату, приставила пистолет к груди и нажала на курок. Обнаружили её только утром. Выстрела никто из домочадцев не слышал.

Дочь Сталина утверждала, что мать оставила предсмертную записку, которую прочитал отец, однако этой записки никто не видел. Если она и существовала, Сталин её уничтожил. Похороны На следующей день все газеты вышли с соболезнованиями по поводу внезапной кончины близкого друга и товарища вождя Надежды Аллилуевой.

Неожиданная смерть 31-летней женщины вызвала вал слухов о том, что её из ревности убил Сталин или же она застрелилась в знак протеста против жестокой коллективизации. Стоит отметить, что в соболезнованиях выдерживался такой тон, словно речь шла не о жене Сталина. Её именовали дочерью старого и заслуженного большевика, борцом за счастье трудящихся, близким другом и товарищем вождя, но старались не напоминать о том, что она была в первую очередь женой.

Не только обстоятельства гибели Аллилуевой остаются загадкой. Дискуссионным является и вопрос о присутствии Сталина на похоронах. Племянник Аллилуевой со ссылкой на семейные рассказы утверждал, что Сталин на кладбище не поехал, заявив, что "она ушла как враг", и будто бы сказав Енукидзе: "Ты её крестил, ты и хорони".

Дочь Сталина Светлана также писала, что отец не был на похоронах. Однако, согласно большинству свидетельств, Сталин на похоронах всё же присутствовал. Даже критично настроенный к вождю Орлов-Фельдбин утверждал, что Сталин приехал на кладбище на автомобиле, а не в составе похоронной процессии.

Молотов и Каганович также свидетельствуют о том, что Сталин на похоронах был и очень сильно переживал из-за случившегося. После смерти Сталин, судя по всему, действительно сильно переживал из-за случившегося. Во всяком случае, в первые несколько лет.

Он уговорил Бухарина обменяться квартирами, чтобы ему ничто не напоминало о прошлом. Он начал строить новую дачу и со временем перебрался жить туда. Почти все родственники первой жены Сталина Екатерины Сванидзе попали под репрессии.

Не избежал их даже Алексей Сванидзе, её брат и близкий друг самого Сталина, расстрелянный в 1942 году. Однако родню по линии Аллилуевых он не тронул, за исключением Анны Реденс. Её муж — высокопоставленный чекист Станислав Реденс — был расстрелян в годы Большого террора.

Сама она была отправлена в лагеря уже после войны. Со своим тестем Сергеем Аллилуевым Сталин общался до его смерти в 1945 году. Один из её братьев — Павел — умер от инфаркта в 1938 году.

Другой брат — Федор — работал в сталинском секретариате до самой смерти вождя. Истомина и Сталин. Вождю она приглянулась и до самой его смерти она оставалась его верной экономкой.

Со временем они сблизились настолько, что она стала едва ли не единственным человеком, которому он безоглядно доверял. Для юной деревенской девушки, не особенно интересующейся политикой, он был настоящим небожителем, всесильным и всезнающим. А не революционером с сомнительными перспективами, как для первой супруги, и не другом отца, внезапно ворвавшимся в размеренный мир семьи в эпоху революционной смуты, как для второй.

Это был самый счастливый, хотя и незарегистрированный брак Сталина.

Дальше показания расходятся в мелочах. Одни говорили, что генеральный секретарь начал заигрывать то ли с женой маршала Тухачевского , то ли с супругой маршала Егорова , бросая в женщину скатанные из хлебного мякиша шарики, и это не понравилось его супруге.

Другие рассказывали, что Сталин в очередной раз попытался заставить жену не сидеть за столом всухую. При всех он крикнул: «Эй ты! Она ответила: «Я тебе не эй».

Встала и покинула праздник. Вслед ей поспешила жена Молотова Полина Жемчужина. Женщины долго гуляли по ночному Кремлю, и Надежда жаловалась на свою трудную жизнь и на грубость Сталина.

Вернувшись домой, Аллилуева тут же прошла в спальню. Сталин пришёл уже засветло и лёг спать на диване в кабинете. Утром няня Светланы и экономка пошли будить хозяйку и обнаружили её лежащей на полу бездыханной с пулевой раной в сердце.

Рядом валялся пистолет «Вальтер», который несколько лет назад Надежде привёз в подарок из Германии её брат. Женщины перенесли тело на кровать, но будить Сталина страшной новостью побоялись. Они позвонили Полине Жемчужине и Авелю Янукидзе, и только те сообщили вождю, что он овдовел.

Вызвали женщин-врачей, которые переодели покойницу и уложили её в спешно доставленный гроб. Газетные сообщения о смерти Надежды Аллилуевой. Надеждой Сергеевной Аллилуевой», как писали в газетных некрологах, прошло 10 ноября.

Сталин был среди тех, кто стоял в почётном карауле у гроба. Дочь Светлана вспоминала, что он, «подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушёл прочь». Он приподнял голову Надежды Сергеевны из гроба и стал целовать».

Как бы то ни было, на кладбище безутешный супруг не поехал. Все свидетели сходятся на том, что первые дни после внезапной смерти жены Сталин был безутешен. Однако, как выяснилось позже, он успел отдать распоряжение руководству ОГПУ не открывать уголовного дела о смерти Аллилуевой.

Это только подогрело стремительно расползавшиеся по Москве слухи. Хотя в газетных некрологах об этом не было ни слова, все знали, что смерть наступила не по естественным причинам. Заканчивался 1932 год, до Большого террора дело ещё не дошло, но Сталин уже успел показать, на что он способен и в борьбе с оппозицией, и в ходе коллективизации.

Большинство слухмейкеров сходились на том, что Сталин сам застрелил свою жену. Одни шептались, что это было убийство из ревности: она якобы изменила ему с пасынком Яковом. Другие говорили, что Надежда симпатизировала троцкистам, стала обвинять мужа в уничтожении оппозиции, и он в бешенстве нажал на курок.

Была версия, что убийство произошло случайно: Сталин, параноидально боявшийся за свою жизнь, зайдя в комнату, увидел, что за шторой кто-то стоит, испугался и начал стрелять, а там Надежда просто любовалась ночным небом. Сплетников разыскивало и арестовывало ОГПУ, но погасить слухи не могло. Их авторы ссылались на сведения, добытые из третьих или даже четвёртых рук.

Молотова и осуждена «за шпионаж». Реабилитирована в 1954 г. Просидев несколько лет в одиночке [источник не указан 439 дней] , вышла на свободу с явными признаками психического расстройства , не узнавала своих взрослых сыновей [источник не указан 439 дней] , была безразлична ко всему. Умерла в Кремлевской больнице. Похоронена на Новодевичьем кладбище. Издание мемуаров В 1946 году в издательстве « Советский писатель » вышла в свет книжка А.

Он, конечно, обозлился ужасно... Она хотела объясниться, мы ездили к Васе Сталину на дачу и звонили его отцу по "вертушке", нам отвечали, что он занят. Так он нас и не принял. А потом в "Правде" вышла огромная статья, где от книги не оставили камня на камне. В это время я уже кончила Щепкинское училище и была актрисой Малого театра. Звонок в дверь, на пороге двое мужчин: "Евгению Александровну можно? И продолжаю себе репетировать. Вдруг по коридору проходит мама: "От сумы да от тюрьмы не зарекайся! Через шесть с половиной лет, когда мама вышла из тюрьмы, я спросила: "Скажи, почему ты тогда меня оттолкнула? Подхватили под белы руки - и увели... И соседей наших арестовали: раз с нами дружили - значит, враги народа. Его нельзя мерить обычными мерками: он был непредсказуем и коварен, и чем вкрадчивей с тобой, тем больше гарантий, что посадят. Когда взяли Анну Сергеевну и мою маму, Светлана его спросила: "Папа, за что ты посадил моих теток? Они же меня воспитали, я с ними выросла". И обожавший свою дочь Иосиф Виссарионович ответил: "Будешь приставать - и тебя посажу". После, я уже сидела, он поинтересовался: "Что делают Женины дети? Сталин заметил: "А-а... Так он еще и поет". Меня взяли спустя двадцать пять дней после маминого ареста, с 5-го на 6-е января 1948 года. Я тогда только-только вышла замуж за актера Боречку Политковского... Боречке сказали: "Мы тебя выгоняем из партии за то, что ты плохо воспитал жену! Она шпионка". И из института выгнали. Маме навешивали обвинения: завербована в Германии немецкой разведкой, по ее заданию отравила папу, а потом вышла замуж за американского шпиона. Через двадцать пять дней следователь сказал: "Раз вы не хотите сознаваться, мы ваших детей будем брать... После этого мама протоколы допросов подписывала не глядя. Братья были совсем молоденькими, и она хотела их сберечь. Чего между родственниками не бывает?.. Следователь говорил всякую ересь: и комсомолка-то я плохая, и мой комсомольский билет уже сожгли... Через полгода привели в зал, где сидели двое здоровенных мужчин в форме, с одинаковыми курносыми носами. Высылаем вас в Ивановскую область... А у меня желудок был больной - ох, думаю, что же я там есть стану, в Иванове? Не знала, где это, думала, что отправляют в Сибирь. Дали с собой селедку и полбуханки хлеба и под конвоем, с собаками посадили в арестантский вагон. Через несколько часов приехали в Иваново. Привезли в тюрьму: чистенько, уютно, на полах домотканые деревенские дорожки. Начальник тюрьмы, человек с лицом Фернанделя: "Ой, да чего между родственниками не бывает! Сегодня посадил, завтра - выпустит... Я вас в розовую камеру посажу, баньку сделаем, накормим. Вы теперь свободны - куда хотите, туда и идите". Лето, а я во всем зимнем". В общем, приняли как родную и определили в камеру, выкрашенную розовой краской: "Да не волнуйтесь, это же ваш дядюшка. Да он вас уже простил! Но все равно приятно: хорошо, когда начальник тюрьмы тебе улыбается! А за окном играет музыка. Идите, погуляйте". Читаю афиши: гастролирует театр, где работает моя приятельница. Бегу в тюрьму: "Можно я схожу в театр? Поужинайте и идите". Выхожу и вижу - идет моя Марьяшечка, племянница Ромена Роллана: вся в голубом, такая хорошенькая. Почему ты в зимнем? Там меня подвели к карте Ивановской области: театры были в Иванове, Шуе и Кинешме. В Москве мне запретили называться Аллилуевой. В Иванове меня могли узнать, в Кинешме работали однокурсники - значит, оставалась Шуя. У нас и документы сожгли, и в тюрьме не снимали на фото. И имен у нас не было, их заменили номера... Исчезли для всех - как умерли. Когда меня посадили, в Малом сказали: разбилась, лежит в больнице. Что я сижу, в театре узнали через полгода. Но со мной обошлись мягче остальных родных: видно, в какую-то добрую минуту Сталин расслабился, и меня выпустили. Зато маму 6 лет продержали в тюрьме - никто не должен был знать, что арестована Аллилуева... Но порядка в стране не было. В ивановской тюрьме мне дали бумажку, где было написано, что высланную из Москвы гражданку Аллилуеву надо устроить на работу. Я собрала вещички, пошла на вокзал... В тюрьме мне были рады: "Завтра мы вас сами проводим на вокзал. Но пока вы должны написать заявление, что хотите переночевать в тюрьме, потому что мы вас уже выпустили". И я пишу заявление: "Прошу разрешить мне провести ночь в тюрьме... А в шуйском МГБ сидит молоденький симпатичный офицерик: "Сейчас позвоним в театр, устроим вас, раз вы актриса... У меня были деньги на гостиницу: родные прислали 200 рублей. Сидит регистраторша, и у нее точно такой же нос, как у людей с Лубянки: курносый и в то же время похожий на кулак. Кладу перед ней справку об освобождении: ох, думаю, что сейчас будет...

Анна аллилуева фото

Аллилуева Анна Сергеевна (1896-1964) И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость.
Тайна смерти Надежды Аллилуевой: что погубило жену Сталина Внук ее, режиссер А. В. Бурдонский (сын Василия), в одном интервью привел очень характерный пример: «Как-то в пятидесятые годы сестра бабушки – Анна Сергеевна Аллилуева передала нам сундук, где хранились вещи Надежды Сергеевны.
«Я не знал, что ты мой враг»: судьба СССР и семейная драма Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из Интернет-энциклопедии для
Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина? | Аргументы и Факты Анна Сергеевна Аллилуева (1896—1964).

Конфликт двух характеров

  • 13 лет замужем за Сталиным: трагическая судьба Надежды Аллилуевой
  • Самоубийство Надежды Аллилуевой. Тайна покрытая мраком
  • Надежда Аллилуева
  • «Я не знал, что ты мой враг»: судьба СССР и семейная драма
  • Аллилуева Анна Сергеевна (1896-1964)

Замужем за злом: трагическая судьба жены Сталина Надежды Аллилуевой

И в результате вместо помощи решили выслать его в Казань, где нет никого родных, не от кого ждать помощи. Эта высылка очень сильно ударила его как морально, так и материально и физически. Еще раз прошу наше советское правительство помочь моему племяннику, вернуть его к жизни нормальной. Желательно, чтобы его постоянным местожительством была Москва, где он родился, где живут все его дети и родственники, а также много друзей, которые его знают и могли бы ему во всем помочь. Одиночество создает для него больную зависимость от новых и неизвестных нам людей». Тетка Василия Анна Сергеевна Аллилуева в письме в партийные и советские органы просила помочь племяннику. Некоторые защитники Нузберг высказывали мнение, что она ухаживала за пьющим Василием и любила его, а по версии родных, «помогла» уйти из жизни. История помнит примеры, когда именно медсестрички, ухаживающие за именитыми пациентами, получали «доступ к телу». Например, многим памятен случай с медсестрой Брежнева Ниной Коровяковой, которую кардиолог Чазов обвинял в том, что она подсадила генсека на сильнодействующее снотворное, приведшее к одряхлению и потере дееспособности.

Оставшись после смерти сына вождя вдовой с фамилией Джугашвили, она, которая до встречи с ним была, как говорится, «никто и звать никак», даже угла своего не имела в Москве, стала «профессиональной вдовой сына Сталина». Имела фамилию Джугашвили. Выбила квартиру, положение, материальное обеспечение. На мой взгляд, она использовала Васю в качестве социальной лестницы, как это сейчас делают девушки олигархов. В советском строе не было олигархов, но были люди с именем и социальным положением. Как только стала законной женой Васи Сталина, так он вскоре и умер. Как говорила Светлана Аллилуева, Нузберг выполнила поручение, и ее отблагодарили: у нее все было для беззаботной жизни. Кстати, по совпадению Нузберг сыграла роковую роль не только в трагической судьбе Василия Сталина, но и потом в жизни его преподавателя по летному училищу Тихона Рябченко, под руководством которого сын вождя получал азы летного искусства.

История этих подарков такая. Как щедрый восточный человек с целым набором презентов лично товарищу Иосифу Виссарионовичу, - рассказывает Паршина. Тогда Мао решил не раздавать все подарки. Глава Китая после торжеств в Москве выехал на отдых в Кисловодск, где пробыл почти месяц, и все это время его «опекал» Василий Сталин. Мао и подарил сыну вождя презенты. Василий принял. Вспоминал, что при расставании Мао Цзэдун заверил: если понадобится помощь, он всегда готов поддержать и принять в Китае. Есть список подарков Мао на английском языке.

Среди них, помимо прочего, шахматы, домино и еще несколько вещей. Вот эти подарки Мао Василий, чтобы иметь деньги на жизнь, и продал в 1962 году в Казани своему преподавателю по Качинской Краснознаменной военной авиационной школе им.

В Кремле мы уже не жили. Дедушка как старый большевик получил пятикомнатную квартиру в Доме правительства Доме на набережной. Потом, когда застрелилась Надежда Сергеевна, многие считали, что он с нами порвет: говорили, будто папа подарил ей тот самый револьвер... А в действительности все было не так. Папа имел право провозить оружие и в Германии купил два маленьких револьверчика. Надежда Сергеевна однажды пожаловалась: "С охраной просто беда - то есть, то нет. Мне на всякий случай выдали такой огромный пистолет! Давай поменяемся: я тебе свой, а ты мне маленький".

Сталин, узнав об этом, сказал: "Нашел что подарить! И хозяин приветливый. А Надежда Сергеевна была очень строгая с детьми. При ней не побегаешь, не похохочешь: сиди - и все... То ли он родился великим актером, то ли просто тогда был хорошим... И он их тоже любил. Моего брата всегда сажал на колени: "Ах ты, грибочек... А сталинский сын, Вася, отца побаивался. К собственным мальчишкам он придирался и с Яшей, сыном от первого брака, был очень строг. Мне кажется, Сталин, как принято у грузин, мальчиков старался воспитывать мужчинами.

А к женщинам был снисходителен: Светланочку носил на руках, считал, что ей можно полениться, побольше поспать... А вот с Надеждой Сергеевной все обстояло иначе... Сейчас пишут, она ревновала его к маме. Не хочу об этом говорить - я ничего такого не знаю. Мама была женщина смелая. Она пела Сталину частушки, рассказывала анекдоты о нем самом, говорила правду... Когда она вышла из тюрьмы, я сказала: "Выходит, твоя правда не нужна была?.. Как-то пожаловался маме: "Светлана просит денег, а мы жили на гривенник". Мама ответила: "Это когда вы так жили, Иосиф? Вы просто не понимаете, на каком вы свете".

Он был очень удивлен. Она была настоящая русская красавица, спокойная, веселая... Но недотрога. Это очень разжигало людей грузинских кровей. На Кавказе есть обычай: при знакомстве стукнуть человека лбом в лоб. В первый раз Берия поздоровался с мамой именно так. А у нее бывали мигрени. Она потом возмущалась: "Иосиф, что себе позволяет ваш друг? Мама возненавидела его после этого. Мы жили в одном доме, и я видела Сталина каждый день.

Там, на втором этаже, они все по ночам и заседали. Иногда звонил: "Павел, приходите с Кирой на шашлыки". И сам хлопотал у мангала... Однажды мы сидели в саду: я, папа и Сталин. Я при пионерском галстуке, перед нами три рюмки, Сталин разливает коньяк: "Ну что, выпьем? Не пей. Он обиделся - А потом наступил 1937 год... У мамы был день рождения, Сванидзе пришли в гости мы жили в соседних подъездах. Было весело, они ушли около двух ночи, и мы с мамой стали мыть посуду. Вдруг звонок, приходит Толечка, сын Марии Анисимовны от первого брака, совершенно белый: "Лешу партийная кличка Сванидзе и маму арестовали".

В 1938-м папа уехал в отпуск в Сочи. На следующее утро после возвращения он съел свой обычный завтрак: яйцо, бутерброд с сыром, выпил кофе и пошел на работу. Его тошнит! Он себя плохо чувствует! Мы отвезем в "кремлевку" и все проверим". Мама сидит дома, нервничает, и вдруг новый звонок: "Приезжайте. И ей говорят: "Что ж вы так долго не ехали? Он все время спрашивал - почему Женя не едет? После того, как мама села, говорили: папу отравила она - чтобы выйти замуж. Но это полная чушь.

Она поторопилась с новым браком из-за другого. Берия настаивал, чтобы она пошла в экономки на сталинскую дачу. Но когда он стал говорить, что туда можно взять и детей, мама ужасно испугалась: Анна Сергеевна Аллилуева рассказывала о Берии очень плохие вещи... И через девять месяцев после папиной смерти мама решила выйти замуж. Еще в Германии она познакомилась с инженером-изобретателем из торгпредства. У них началась дружба, они вместе гуляли, мама показывала ему Берлин. И теперь решила объединиться со своим старым знакомым: у него тоже было двое детей, а его жену посадили. Вот они и поженились - и никто им не судья. А я в это время отдыхала в Сочи, в "ворошиловском" санатории, общалась со Светланой. Однажды она сказала: "Папа приехал и хочет, чтобы ты пришла на обед".

Я и рада. Прихожу на дачу, охрана меня пропускает. Вижу, стоит Сталин.

Но люди, хорошо ее знавшие, этому уж никак не могли поверить!

Видимо, и Светлана не очень разобралась в этой истории, когда в своей книге написала, что "Воспоминания" вызвали "страшный" гнев отца. Должно быть, с его слов угадывались отдельные резкие формулировки, — была написана в "Правде" разгромная рецензия Федосеева, недопустимо грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая. Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную[16].

Она знала, что это неправда, чего же еще? А то, что отец гневается, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человеком со слабостями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться? Она смеялась и говорила, что будет свои воспоминания продолжать". Должен сказать, что так думала тогда не только Светлана.

Одно время и я склонялся к этой версии, но что-то в ней давало сбой. В книге не было ничего такого, что могло вызвать гнев Сталина. И потом, многое из нее было опубликовано уже в журналах и газетах, все это было известно Сталину и реакции негативной у него не вызывало. Да и сам выход книги, если читатель помнит, был ведь санкционирован Сталиным, а он просто так, "не глядя", ничего ведь не одобрял.

Еще одно, книга вышла в 1946 году, мать была арестована через два года. Если дело в книге, то зачем надо было огород городить, устраивать какое-то следствие, когда достаточно было построить все обвинение на основе книги? Поразмыслив, я от этой версии отказался. Все дело в том, что было вокруг книги.

Этими читательскими конференциями воспользовались для того, чтобы приписать матери то, что она не говорила и не могла говорить. Вроде той басни, что поведал, якобы со слов моей матери, "историк" В. Антонов-Овсеенко — о поездке Сталина, Надежды и деда в Царицын. Я писал об этом выше.

Это чистейшая ложь. И я нисколько не сомневаюсь, что именно такие лживые и специально придуманные кем-то заинтересованным истории и послужили в скором времени причиной ее ареста. Но это будет в 1948 году. А пока еще шел 1947 год.

Шумиха вокруг маминой книги и книги деда была в разгаре. Маму приняли в Союз писателей. Леонид учился на первом курсе Московского энергетического института, а я — в шестом классе. Международная обстановка не радовала.

Абстрактная линия США на "сдерживание коммунизма" стала оборачиваться сколачиванием агрессивных блоков и окружением СССР плотным кольцом американских военных баз. На исходе 1947 года проводится реорганизация высшего государственного руководства в США, учреждается Совет национальной безопасности во главе с президентом. В прямом подчинении Совета образуется ЦРУ, основывается министерство обороны. Эта структура была создана для войны.

Фултоновская речь Черчилля была принята в качестве государственной политики США. В нашей семье произошло событие, в мае 1947 года Светлана развелась с Г. В сущности, общепринятого развода не было: Григория выставили из квартиры, а Василий, забрав у Светланы паспорт, отвез его в милицию и вернулся оттуда с "чистым", без брачных печатей паспортом. Вот и вся процедура — развод по-кремлевски.

В то время Светлана была дружна с Евгенией Александровной и как-то сообщила ей, что скоро разведется с мужем. Евгения Александровна, уверенная, что за этим стоит воля отца, неосторожно воскликнула, намекая на перенесенный Сталиным инсульт: "Что, твой папочка совсем выжил из ума? Так решила я. А причины, они исключительно личного характера".

На том разговор и завершился. Свои события разворачивались и у Василия. У него возник новый роман еще в начале 1946 года. Он снова выгнал из дома свою первую жену Галину Бурдонскую и женился на Екатерине Тимошенко, с которой познакомился во время Потсдама.

Никакого развода, конечно, не оформлялось, он просто заменил свои документы, где уже стояла отметка о новом браке. Екатерина Тимошенко была женщиной жестокой, хуже всего пришлось детям от первого брака Василия — Саше, ему тогда было четыре с половиной годика, и Наде — трех лет. Внимания на них никто не обращал, они были обойдены родительской лаской, их иногда забывали даже покормить. Содержание 1 Описание 2 Участники 3 Завершение деятельности 4 Источники Описание Организация стояла на фундаменте создания новой украинской литературы путём усвоения наилучших достижений западноевропейской культуры.

Папа был журналистом, а мама — учителем русского языка и литературы. В 1988 году папу перевели работать в Москву, и вся семья переехала вместе с ним. Родная сестра — Екатерина Табашникова, родной брат — Дмитрий Табашников. Глава 4.

Евгения Аллилуева Правда, в официальной биографии Сергея Аллилуева, близкого друга Сталина и его тестя, значится, что Аллилуев женился вовсе не на немке-лютеранке, как утверждается в этих. Фотография от Анна Аллилуева. Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из свободной энциклопедии. Анна Сергеевна Реденс более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964 — сестра Надежды.

Евгения Аллилуева Вместе с тем Сталин отлично понимал, что мы можем оставаться социалистической страной только будучи великой державой. Взаимозависимость здесь была жесткой и органичной. В конце 1945 года Сталин тяжело заболел: инсульт. Сказались огромное напряжение предвоенных и военных лет, накопившаяся за эти годы усталость, возраст — ему уже было шестьдесят шесть лет.

Болел он долго, трудно, но помощь медицины и внутренняя воля позволили одолеть эту хворобу, из которой далеко не каждый мог выкарабкаться. В феврале 1946 года мама отпраздновала свое пятидесятилетие, юбилей собрал за праздничным столом всю семью и многих, многих наших друзей. Отсутствовал только Сталин, но мы и не рассчитывали его увидеть. Мама получила уйму поздравлений.

Пришел поздравить ее и начальник личной охраны Сталина генерал Н. Я видел эти полотна великих мастеров прошлого на выставке, которая была организована в Музее имени А. Пушкина перед тем, как эти шедевры, отреставрированные нашими лучшими специалистами, вернулись на свою родину. Я видел эти картины и еще тогда, когда они только прибыли к нам, покалеченные, разорванные, со следами плесени, огня, осыпающейся краской, без рам, но все равно они были прекрасны.

Мать специально водила меня в течение нескольких дней смотреть эти картины и много рассказывала мне о них. Трумена У. Черчилль произнес свою печально знаменитую речь, положившую начало "холодной войне". Как видим, нам не дали не только 10—15 лет, но и тех 2,5 года, о которых говорил Сталин.

Черчилль, полагавший, что с Россией можно разговаривать только на силовом языке, предложил создать антисоветский плацдарм, дающий старт на установление англо-американского мирового господства. Назвал он этот плацдарм, как это любят на Западе, элегантно, как некую "братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке. Это означает особые отношения между Британским содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой. Братская ассоциация требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между нашими двумя обширными, но родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между нашими военными советниками, проведения совместного изучения возможных опасностей, стандартизации оружия и учебных пособий, а также обмена офицерами и слушателями в технических колледжах.

Это должно сопровождаться сохранением нынешних условий, созданных в интересах взаимной безопасности, путем совместного использования всех военно-морских и авиационных баз, принадлежащих обеим странам во всем мире. Это, возможно, удвоило бы мобильность американского флота и авиации. Это значительно увеличило бы мощь британских имперских вооруженных сил и вполне могло бы привести к значительной финансовой экономии. Впоследствии может возникнуть принцип общего гражданства, и я уверен, что он возникнет".

Этот союз по мнению Черчилля, должен быть направлен против Советского Союза и зарождавшихся социалистических государств. В этой речи впервые прозвучал антисоветский термин "железный занавес", изобретенный еще в феврале 1945 года И. Этот занавес, заявил Черчилль, опустился на Европейский континент и разделил его по линии от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. Бывший английский премьер призвал применить против СССР силу как можно скорее, пока он не располагает ядерным оружием.

Английские избиратели оказались провидцами, провалив Черчилля на прошедших парламентских выборах. Западногерманский либеральнобуржуазный публицист С. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную. Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло.

Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней. Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять?

Сказано — сделано. И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста. А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой. Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида.

Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда — один к одному. Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным. В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А. В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их.

В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо.

Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И. Молочникова — Леву и Ксению. У всех у них были убитые лица. Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги.

Это был обыск. Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж. Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев.

Он тотчас завел на отца дело, и в него легли первые два доноса — показания С. Вейнберга от 16 августа и Я. Закгейма от 21 августа 1938 года, то есть в том же месяце, как Берия заступил на новую должность. Времени он не терял.

Что это за люди, Вейнберг и Закгейм, я не знаю. Но вот два других лица, доносы которых сыграли роковую роль, — люди известные: это С. Косиор и Н. Их показания легли в дело позже, где-то в апреле 1939 года. Практически на основе показаний этих людей отец был приговорен к расстрелу. Следователь — полковник Звягинцев, который вел реабилитационное дело моего отца, как я писал выше, сказал мне, что впоследствии и Ежов, и Косиор от своих показаний отказались, это позволило вынести в 1961 году решение о полной реабилитации С. Из этих объяснений я понял, что Ежов и Косиор, несмотря на расстрельный приговор, тогда еще были живы.

Что же касается доносов Вейнберга и Закгейма, то в них не содержалось ничего существенного, и поскольку между их доносами и показаниями Ежова и Косиора лежал большой промежуток времени — целых восемь месяцев, — я уверен, будь бы жив Павел, он не допустил бы расправы над отцом. И смерть Павла вряд ли была естественной, но что жена его Евгения Александровна участия в этом черном деле не принимала, как мне кажется, было ясно любому непредвзятому человеку, если бы он захотел докопаться до истины. Поэтому Берия приходилось все время убеждать Сталина в вине Евгении Александровны, и он пользовался любым случаем, чтобы бросать на эту женщину тень и замести собственные следы. Быстрая расправа над Берия унесла с ним в могилу много очень важных тайн как в масштабе государства, так и в объеме нашего семейного гнезда. Мне кажется, у бабушки Ольги Евгеньевны не было причин подозревать невестку в убийстве сына. И та ее реакция, которая нас так поразила, скорее всего была связана с обидой на Евгению Александровну, которая слишком быстро после смерти мужа вышла замуж за своего Молочникова. Ведь бабушка долго жила в Грузии и впитала ее традиции, там такого не прощали до конца жизни.

Вскоре после ареста Евгении Александровны произошла неприятная ссора бабушки и моей матери с Василием. Дело, как всегда в последнее время, касалось беспризорных детей Василия, которые оказались совершенно заброшенными. Мать моя, очевидно, припомнив, что в свое время сам Василий со своей сестрой оказались без надлежащего родительского присмотра, а сын не только не извлек из этого уроки, но со своими детьми стал поступать еще хуже, сказала Василию в сердцах: "Твоя мать была дура, потому что согласилась выйти замуж за твоего отца! На другой день мы поехали провожать бабушку в "Сосны". Дорога проходила мимо дачи Василия, и мать решила заехать к нему, чтобы завершить "воспитательную работу". Но ничего хорошего из этой затеи не получалось. Василий, как обычно, был пьян и, увидев внезапно появившихся бабушку, маму и меня в придачу, пришел в бешенство.

Вот для нее, — тут он указал на бабушку, — двери моего дома открыты всегда, а ты лучше убирайся вон! Уезжали мы в самом скверном настроении. Бабушка всю дорогу вздыхала и сокрушалась горько. Обычно после таких скандалов бабушка, посещая кладбище и могилу Надежды, жаловалась ей: "И кого же ты родила нам, Надюша? Это была моя последняя встреча с Василием у него дома. Я встретился с ним уже гораздо позже, в 1951 году — на похоронах бабушки, да еще были встречи мельком на балконе, когда он приходил к Светлане. У нас дома Василий был в последний раз в 1961 году, перед отъездом в Казань, он пришел попрощаться с мамой, но я его уже не увидел — был в командировке.

Василий только встретился с мамой и моей женой. Уже были арестованы Кира, соседи Евгении Александровны, другие знакомые. В январе арестовали и маму. Арестовали ее ночью. Уходя, она сказала тихо и печально: "И что же это за напасть такая на Аллилуевых?.. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. Поехал Леонид и, чтобы как-то скрасить дурную весть, горько пошутил: "Ну вот, это тебя наказал Бог за твое "Слава тебе.

Обыск производил уже знакомый нам майор Гордеев. Так получилось, что я оказался в квартире тети Жени, когда пришли арестовывать Г. Угера и его жену, живших у них, и опять мне пришлось сидеть чуть ли не до утра. Обыск производил Гордеев. При аресте Киры Павловны мы снова увидели того же майора, так что за этот несчастный месяц майор Гордеев стал нам как родственник. Делал он свое дело неохотно. На наши колкости не реагировал.

Только раз, как бы вскользь, заметил: "Вот подрастете, сами все поймете". Работа у майора была нудная и противная — все вещи пересчитать, внести в опись, а каждую страницу описи отдельно подписать. Книги и письма перелистывались и пронумеровывались. Были у него помощники. А еще — понятые, которые чувствовали себя в этой обстановке неловко. Обыск продолжался всю ночь до утра, целый день и еще целый вечер. Опись переписывалась по нескольку раз — часто ошибались.

Нас с Леонидом волновал только один вопрос: как они поступят с гимнастеркой отца, на которой привинчены были три ордена? Тогда, в 1938 году, дед выгнал сотрудников НКВД, которые попытались произвести в нашей квартире обыск. Няня Таня спокойно вытаскивала одну вещь за другой из чемодана, показывала их майору и укладывала в стопку. Уже все гимнастерки развернула, показала, чемодан совсем опустел, а той гимнастерки так и не обнаружилось. Только потом я понял в чем дело. Няня Таня разворачивала гимнастерки лицом к себе, а майор их видел только со спины, потому и не заметил. К сожалению, ордена отца у нас не сохранились, уже после реабилитации отца мама зачем-то отдала их в какой-то музей.

Долгих шесть лет семья Аллилуевых оставалась без своей главной душевной опоры — Анны Сергеевны. Так мы остались с Леонидом и няней Таней одни, а из трех комнат нам оставили одну, остальные запечатали. Няня Таня, Татьяна Ивановна Москалева, была святая женщина, была она нам как мать родная. Родом из небольшой деревни в Рязанской области, она в молодости была красавицей, но почему-то жизнь свою не смогла устроить и осталась одинокой. В нашем доме Татьяна Ивановна была полноправным членом нашей семьи, все мы были привязаны к ней, и она отвечала нам взаимностью и любовью. Она даже в отпуск уходила редко, да и то — уедет на несколько дней в свою деревеньку и быстро возвращается, соскучилась. Кроме нас, детей, на ее плечах лежал весь дом.

Она прекрасно готовила, умела шить, вязать, гладить и стирать. Очень любила читать книги, особенно вслух, и мы часто с удовольствием ее слушали. Няня Таня, еще до революции, совсем молоденькой, служила в семьях, и навыки эти всегда ее выручали. Она знала массу лечебных снадобий и народных рецептов. Когда мы с Леонидом болели, няня Таня приготовляла нам различные отвары и не отходила от наших постелей ни днем, ни ночью. Подруги ее — Александра Андреевна Светланина няня и Фекла Прокофьевна — были ей под стать, такие же добрые, сердечные и кристально честные. Все они были людьми глубоко верующими, ходили в церковь, соблюдали обряды, но нам своих взглядов не навязывали.

Няня Таня была исключительно преданным человеком. Когда в октябре 1941 года немцы прорвались к Москве и над столицей нависла опасность, она собрала все ценные наши вещи и увезла их в свою деревню, а когда немцы отступили и положение нормализовалось, привезла их обратно. Как ей это удалось, ума не приложу! И в нашей семье, и в семье Сталина все с пониманием относились к религиозным убеждениям и няни Саши, и няни Тани, никаких гонений не было, да и быть не могло. Никто в нашей семье не смущался оттого, что жена Павла, тетя Женя, была дочерью новгородского священника. В этой связи запомнился эпизод, который описывал в своей книге "Дело всей жизни" маршал А. Василевский: "Один из очередных тостов И.

Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мне неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я "не пошел в попы"? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такого желания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником. На это Сталин, улыбаясь в усы, заметил: — Так, так. Вы не имели такого желания. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор. Беседа на этом не кончилась.

Насколько мне известно, один ваш брат — врач, другой — агроном, третий — командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать. Я ответил, что с 1926 года я порвал всякую связь с родителями. И если бы я поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской Армии и тем более в системе Генерального штаба. В подтверждение я привел следующий факт. За несколько недель до этого впервые за многие годы я получил письмо от отца.

Во всех служебных анкетах, заполненных мною до этого, указывалось, что я связи с родителями не имею. Я немедленно доложил о письме секретарю своей партийной организации, который потребовал от меня, чтобы впредь я сохранял во взаимоотношениях с родителями прежний порядок. Сталина и членов Политбюро, присутствовавших на обеде, этот факт удивил. Сталин сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил бы об этом разрешении в парторганизацию Генштаба. Надо сказать, что через несколько лет Сталин почему-то вновь вспомнил о моих стариках, спросив, где и как они живут. Я ответил, что мать умерла, а 80-летний отец живет в Кинешме у старшей дочери, бывшей учительницы, потерявшей во время Великой Отечественной войны мужа и сына. Наверное, им здесь было бы не хуже, — посоветовал Сталин.

Думаю, что и в этих добрых чувствах Сталина к моим близким не обошлось без Бориса Михайловича". Чуев, ссылаясь на маршала Голованова, рассказывает, как он вместе с Жуковым и Маленковым летал в Сталинград по заданию Сталина, чтобы выяснить обстановку и определить на месте, что нужно для победы на Волге: "Прилетели, нашли командующего фронтом Еременко и члена Военного совета Хрущева в канализационной трубе. Жуков стал распекать Еременко, дескать, что тот плохо воюет, не хочет бить немцев. Хрущев отвел в сторону Маленкова: — Что вы там слушаете поповского сынка? Мне стало неловко, о я отошел. Тогда я не знал еще, что Маленков и Хрущев дружат между собой, а третий в их компании — Берия. И они всегда друг друга поддерживали.

Что же касается "поповского сынка", то так Хрущев назвал А. Василевского, предполагая, что Александр Михайлович высказал Сталину свои сомнения по руководству Сталинградским фронтом, что, видимо, и послужило причиной нашей инспекционной поездки". Так что обвинять Сталина в гонениях на церковь несправедливо и необъективно, тем более что лично он много сделал, особенно в годы войны, чтобы наладить нормальный диалог между государством и церковью. К сожалению, Н. Хрущев не смог быть воспреемником этой линии, и началась широкая волна гонений на религию и церковь, закрытия храмов — не меньше, если не больше, чем во времена воинствующего безбожия Е.

Аллилуева, Анна Сергеевна

Надежда Сергеевна Аллилуева родилась 9 (22) сентября 1901 года в городе Тифлис (Тбилиси) Грузия (Российская империя). Анна Сергеевна Реденс (Аллилуева) (1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Аллилуева О.Е. Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, была вторым ребенком в семье. В результате, на книгу и её автора обрушился поток гневных рецензий в прессе, тираж был изъят, а сама Анна Аллилуева была арестована и осуждена, вместе со своей близкой подругой Полиной Жемчужиной-Молотовой. Светлана Аллилуева: «Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову — уйти от отца. Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина).

Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина?

Самоубийство Надежды Аллилуевой. Тайна покрытая мраком И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость.
Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна | это... Что такое Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна? Труд моего отца С. Я. Аллилуева — его воспоминания о революционной борьбе рабочего класса России, о борьбе большевистской партии — натолкнул меня на мысль дополнить его работу.
Замужем за злом: трагическая судьба жены Сталина Надежды Аллилуевой Аллилуева О.Е. Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, была вторым ребенком в семье.
Надежда Аллилуева - биография, новости, личная жизнь Дети: Павел Сергеевич Аллилуев Анна Сергеевна Аллилуева (Реденс) Федор Сергеевич Аллилуев Надежда Сергеевна Аллилуева (Сталина).

Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина?

Кстати, на другой день после смерти Сталина, по странному совпадению, умирает и Климент Готвальд. Очевидно, кто-то заинтересованный поработал над тем, чтобы лишить две дружественные страны своих сильных военачальников. Медицина может стать средством для "грязных" политических целей, и даже врачи иногда об этом могут и не догадываться. Может быть, и в "деле врачей" образца 1952 года не было дыма без огня. Ведь заключения специалистов, сделанные по анонимным копиям исследуемых амбулаторных карт в двенадцати поликлиниках из разных городов страны, сходились в том, что лечение велось неправильно. Но сомнения Сталина вынудили Г. Маленкова поручить С. Игнатьеву, возглавлявшему МГБ, лично проконтролировать ход следствия. Маленков, — Игнатьев докладывает отцу, что у него есть данные, раскрывающие истинный замысел "дела врачей". Маленков и Игнатьев докладывают эти данные Сталину, и тот произносит не оставляющую сомнений фразу: "В этом деле ищите Большого Мингрела". Итак, поставим главный вопрос: кто и почему был заинтересован в "деле врачей"?

К сожалению, у наших руководителей не хватило честности правдиво ответить на этот вопрос, они, видимо, уже были заинтересованы совсем в другом, если после смерти Сталина "дело врачей" было прекращено, а Берия даже приобрел лавры защитника безвинно пострадавших жертв сталинизма. Туман не был рассеян, поэтому ныне наша демпресса продолжает вешать это дело на Сталина, исходя из его якобы "зоологического антисемитизма". Хотя я подозреваю, что какие-то сионистские нити в "деле врачей" скрываются. Но — "кто и почему"? Обратимся к воспоминаниям Светланы о своей последней встрече с отцом: "Я была у него 21 декабря 1952 года, в день, когда ему исполнилось семьдесят три года. Тогда я и видела его в последний раз. Он плохо выглядел в этот день. Наверное, в связи с болезнью он дважды после 19-го съезда октябрь 1952 заявлял в ЦК о своем желании уйти в отставку. Этот факт хорошо известен составу ЦК, избранному на 19-м съезде. По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть, гипертонии, так как неожиданно бросил курить и очень гордился этим — курил он, наверное, не меньше пятидесяти лет.

Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко. Он принимал сам какие-то пилюли, капал в стакан с водой несколько капель йода, — откуда-то брал он сам эти фельдшерские рецепты; но он сам же делал недопустимое: через два месяца, за сутки до удара, он был в бане построенной у него на даче в отдельном домике и парился там по своей старой сибирской привычке. Ни один врач не разрешил бы этого, но врачей не было. Валентина Васильевна рассказывала мне позже, что отец был очень огорчен оборотом событий. Она слышала, как это обсуждалось за столом во время обеда. Она подавала на стол, как всегда. Отец говорил, что не верит в их "нечестность", что этого не может быть, — ведь "доказательством" служили доносы доктора Тимашук, — все присутствующие, как обычно в таких случаях, лишь молчали. Валентина Васильевна очень пристрастна. Она не хочет, чтобы на отца падала хоть какая-нибудь тень.

И все-таки надо слушать, что она рассказывает, и извлекать из этих рассказов какие-то здравые крупицы — так как она была в доме отца последние восемнадцать лет, а я у него бывала редко". Итак, лечащий врач Сталина был посажен под арест и полностью от него изолирован. Берия, создав "дело врачей", таким образом шел прямой наводкой к своей цели — укоротить жизнь Сталина, поставить его здоровье под угрозу и тем самым простимулировать летальный исход. Одновременно с "делом врачей" произошел еще ряд событий, которые выстраиваются в одну цепочку. Был арестован генерал Н. Власик, начальник личной охраны И. В тот же год отстранен от обязанностей секретаря А. За этим также прячутся длинные руки Берия. Все дело в том, что Берия был в первую очередь заинтересован в портрете вождя в черной траурной каемочке. В конце своей жизни Сталин понял, кто такой Л.

Вот ведь как получается! Многие говорили Сталину, что Берия человек чуждый. В нашей семье об этом открыто говорили дед, бабушка, моя мать. Но Сталин вроде бы и не реагировал на это, даже спорил. Может быть, он что-то и "наматывал на ус", но никаких притеснений Берия не чинил, карьеру его не ломал. Циник до мозга костей, человек абсолютно чуждый идеям и идеалам коммунизма, ловкий карьерист и интриган, Берия умел работать и справлялся с любым поручаемым ему делом. А дела ему поручались ответственнейшие. Ведь разработка атомного оружия проводилась под личным контролем Берия, и это поручение дал ему Сталин. В годы войны патронировал боеприпасы, изготовление новых видов оружия. Дьявольская организационная хватка Берия импонировала Сталину, и он ему многое прощал.

Но как ни ловко прятал Берия концы своей "грязной" работы, как ни ловко скрывал свое прошлое, что-то и прорывалось наружу. Аналитический ум Сталина сопоставлял отдельные факты, анализировал их и постепенно приводил к определенным выводам. Вот, например, кадры. Стоит Сталину кого-то выделить, похвалить, подумать о выдвижении и продвижении отдельных руководителей, как они потом куда-то исчезают. Где Вознесенский, Косарев, Кузнецов? Что со Ждановым, Орджоникидзе?.. Почему умные, перспективные работники вдруг становятся врагами народа? Тут есть над чем поразмыслить. Светлана рассказывала мне, что незадолго до своей смерти, Сталин сказал — Берия, как он теперь понял, враг, и у него будет с ним поединок. Позднее прозрение!

Времени на поединок ему уже не дали. Наступил 1953 год. В начале марта Сталин тяжело заболел, а 5 марта его не стало. Светлана пишет в своей книге: "2 марта меня разыскали на уроке французского языка в Академии общественных наук и передали, что "Маленков просит приехать на Ближнюю". Ближней называлась дача отца в Кунцеве, в отличие от других, дальних дач. Это было уже невероятно — чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать к нему на дачу. Я ехала туда со странным чувством смятения. Когда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Н. Хрущев и Н. Булганин, я решила, что все кончено.

Я вышла, они взяли меня под руки. Лица обоих были заплаканы. В доме, — уже в передней, — было все не как обычно: вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился. Когда мне сказали, наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознания — я почувствовала даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет. Мне рассказали, что, по-видимому, удар случился ночью, его нашли часа в три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Там он сейчас, там врачи — ты можешь идти туда". Так это было представлено Светлане. Но, как оказалось, многое тогда от нее утаили и просто исказили. Утаили эти люди тот факт, что вся эта четверка была у Сталина накануне рокового для него дня 28 февраля. Ушли они от него поздно, а на следующий день, как рассказывали сотрудники из обслуживающего персонала, Сталин дольше обычного не выходил после сна.

Они все пытались определить, есть ли в комнате, где он спал, какое-то движение или нет. Потом наконец-то вошли к нему и увидели Сталина лежащим на ковре возле дивана. Сразу же доложили об этом Берия. Однако тотчас приехавшие Берия, Маленков, Хрущев и Булганин не подпускали долгое время к Сталину врачей, мотивируя тем, что товарищ Сталин спит, и не надо его беспокоить. Вот и выходит, что в течение двенадцати — четырнадцати часов после того, как персонал обнаружил лежащего без сознания Сталина, он все это время находился без врачебной помощи. А когда с ним случился удар, неизвестно. Известно только, что спустя пятнадцать — восемнадцать часов после отъезда четверки его нашли в тяжелом, бессознательном состоянии. И если прибавить к этим двенадцати — четырнадцати часам еще несколько часов, то картина получается чудовищная — после такого тяжелейшего удара он длительное время находился без какой-либо врачебной помощи. Разве это не покушение на жизнь? Далее Светлана пишет: "Отец был без сознания, как констатировали врачи.

Инсульт был очень сильный: речь была потеряна, правая половина тела парализована. Я сидела возле, держала его за руку, он смотрел на меня — вряд ли он видел. Я поцеловала его и поцеловала руку, — больше мне уже ничего не оставалось. Отец умирал страшно и трудно". Потом был Колонный зал, длинные нескончаемые очереди на московских улицах, чтобы проститься с тем, кто тридцать лет стоял у руля нашей истории, слезы, цветы, рвущие душу траурные мелодии. Светлана, неотступно стоящая у гроба, видела этот поток людей и эти искренние слезы. Больше всего ее поразил какой-то грузин, одетый в меховую доху, он все время вытирал меховой шапкой слезы, а они все текли и текли. На другой день после похорон И. Сталина кто-то позвонил в дверь Светланиной квартиры. Она открыла и увидела незнакомого грузина.

Пригласила войти в дом. Едва переступив порог, он сказал: "Я — Надирашвили! У меня есть документы, изобличающие Берия как врага народа! Я послал копии этих документов вашему отцу, но, к сожалению, слишком поздно! Помогите мне встретиться с Г. Жуковым или К. Больше я никому не верю! Светлана вначале растерялась и вдруг вспомнила. Ей же называл эту фамилию отец! Совсем незадолго до своей смерти Сталин позвонил Светлане и спросил: "Это ты положила мне на стол бумаги Надирашвили?

Изумленная Светлана ответила отрицательно, и Сталин тут же положил трубку. А вот с Климентом Ефремовичем я поговорю и попрошу его принять вас. Вот мой телефон, позвоните мне через день-два. В тот же день Светлана позвонила супруге Климента Ефремовича Екатерине Давидовне и попросила договориться с ним о встрече. Ворошилов принял ее тотчас. Но как только Светлана изложила ему суть вопроса, Ворошилов побледнел и закричал на нее: — Как вы смеете клеветать на этого кристально честного?! На этом разговор и завершился. Светлана побрела домой, понимая, что эта история ничего хорошего ей не сулит. Через день ей позвонил сам Лаврентий Павлович, справлялся, не нужно ли ей чего, просил звонить ему, не церемонясь, "как брату", и потом поинтересовался: не знает ли она, где сейчас обитает этот склочник Надирашвили? Светлана, разумеется, этого не знала.

Но на этом история не закончилась. Спустя несколько дней ее и секретаря парткома Академии общественных наук, где Светлана работала, пригласили в Комитет партийного контроля — к ее председателю М. А потом был арестован Берия. И снова секретарь парткома изумился и ничего не понял. Эту историю мне рассказывала Светлана дважды, один раз еще в пятидесятые годы, а потом не так давно, когда-перед отъездом в США жила у нас дома со своей Ольгой. Я спросил у нее: — А почему ты не рассказала об этом случае ни в первой, ни во второй своей книге? Этот звонок отца по поводу Надирашвили озадачил и удивил Светлану сильно и глубоко запал в память. Сталин ей сам никогда не звонил. Странный звонок. И еще одна была непонятная загадка, также произошедшая в канун смерти Сталина.

Как утверждает Кира, буквально перед его кончиной мою мать и ее мать — Евгению Александровну — почему-то привезли из владимирской тюрьмы, где они отсиживали свои сроки, в Москву. Не был ли их внезапный перевод в Москву инициативой Сталина, который, раскусив Берия, понял, что они были оклеветаны нарочито и могут быть важными свидетелями и обвинителями в его поединке? История действительно не знает сослагательных наклонений. Но я уверен, история страны пошла бы более праведными путями, если бы Сталину удалось провести свой поединок с Берия. И та команда "четырех", что собралась у одра вождя, сколотилась неслучайно, это были союзники Берия против Сталина. Их политические биографии, особенно у Маленкова, Хрущева и Берия, не раз пересекались, их связывали общие дела: Берия был назначен первым заместителем народного комиссара Внутренних дел в 1938 году по рекомендации Маленкова; Хрущев вместе с Берия и Маленковым принимали самое активное участие в раскрытии "заговора" Вознесенского, Кузнецова и Родионова. Эти люди отлично понимали, что в случае ареста Берия он потащит и всех за собой, общая опасность их объединила в тот момент накрепко. И они начали действовать, не теряя времени. Но об этом мы поговорим немного позже. Здесь же я хочу сказать, что поведение Светланы, ее мужество и стойкость в истории с Надирашвили свидетельствуют о том, что свой нравственный поединок она выиграла!

Поэтому я не могу согласиться со Светланой, когда она пишет: "Да, поколение моих сверстников жило куда интереснее, чем я. А те, кто лет на пять-шесть постарше меня — вот самый чудесный народ: это те, кто из студенческих аудиторий ушел на Отечественную войну с горячей головой, с пылающим сердцем. Мало кто уцелел и возвратился, но те, кто возвратился, — это и есть самый цвет современности. Это наши будущие декабристы — они еще научат нас всех, как надо жить. Они еще скажут свое слово, — я уверена в этом, — Россия так жаждет умного слова, так истосковалась по нему, — по слову и делу. Мне не угнаться за ними. У меня не было подвигов, я не действовала на сцене. Вся жизнь моя проходила за кулисами. А разве там не интересно? А вот рассуждения Светланы о поколении, выигравшем войну, я полностью разделяю.

Пока это поколение было в силе, пока его голос был решающим, страна жила и развивалась и никакая "оккупация" ей не грозила. И лишь когда это поколение победителей постарело, отошло от активной жизни, разразилась перестройка, обернувшаяся развалом страны, откатившим ее в аутсайдеры, массовым обнищанием народа. Многое сегодня Светлана переосмыслила, оценивает по-другому в поисках правды, но она по-прежнему самостоятельна в оценках и поступках, не юлит, не прогибается перед сильными мира сего, умна и честна в своих суждениях. Об этом свидетельствует, например, ее интересное и содержательное телеинтервью, которое у нее брали А. Петрова и М. Лещинский и показали по программе телевидения весной 1994 года. А между тем живет Светлана в своем английском зарубежье скудно, не всегда имеет возможность купить себе необходимые продукты, хотя наше демократическое правительство должно было бы позаботиться о ней и платить ей пенсию, обеспечивающую ей безбедное существование на любой территории ее проживания. Всякие досужие разговоры, которые возникают в прессе, будто она живет на деньги Сталина, положенные им в Швейцарский банк, — обычные "грязные" сплетни, которыми столь богата наша "демократическая" жизнь. В те тревожные мартовские дни, когда тяжелая болезнь поразила Сталина и он прощался с жизнью, "святая троица" — Берия, Маленков, Хрущев и еще примкнувший к ним Булганин, торопя события, начали действовать. Это, по существу, был тихий государственный переворот.

Нужно сказать, что в последние годы своей жизни Сталин все больше стал задумываться о будущем партии, ее руководящем ядре. Он понимал, что монопольное положение партии в государстве это не только сила, но и слабость партии, и искал пути обновления ее роли в обществе, возвращения ее к собственным партийным основам. У него созрела идея о создании устойчивой системы коллективного руководства КПСС, обновлении ее руководящего состава за счет расширения центрального органа партии и включения в него новых молодых кадров. Видимо, надежд на старые кадры у него уже не было. Этим актом был обозначен курс на дальнейшую демократизацию партии. Из руководства были удалены почти все те, кого Сталин выдвинул на XIX съезде. У власти опять оказались все те же лица, что создавали культ личности Сталина, всемерно его развивали, кто руководил и осуществлял репрессии 30—40—50-х годов и теперь имел возможность замести эти следы, найдя "козла отпущения". Берия — министром объединенного Министерства государственной безопасности и внутренних дел, сосредоточив в своих руках неслыханную власть, И. Разумеется, все эти кадры стали членами сильно укороченного Президиума. Так был сделан, на мой взгляд, первый шаг по тому пути, который в конечном счете привел страну и партию к катастрофе.

Однако союз трех — Берия, Маленков, Хрущев — был недолговечен да и не мог быть иным. Для каждого из них Берия был человек опасный, и его стремление к личной власти могло стать общей катастрофой. Берия ненавидели и боялись все, и на его устранении можно было не только обрести внутреннюю устойчивость, но получить серьезный политический капитал, личный авторитет в партии и у народа. Сильный партийный контроль над государственными органами, в том числе и силовыми учреждениями, давал И. Хрущеву реальную возможность рассчитывать на успех. Здесь важно было точно найти время выступления — не опоздать, но и не проявить опасную торопливость, плод должен созреть и сорван быть внезапно. А пока плод созревал, в стране происходили интересные события. Берия спровоцировал этим новую волну преступности, захлестнувшую страну. Чтобы справиться с этим бедствием, пришлось затратить огромные усилия. Дело было сделано, и дальнейшее пребывание медиков под стражей могло приобрести нежелательный оборот, тем более, что это "дело" можно было удачно со временем столкнуть на Сталина.

Так что выгода от состряпанного "заговора врачей" использована на полную катушку. Через два дня, 6 апреля, были публично сняты все обвинения с художественного руководителя Еврейского театра С. Михоэлса, погибшего при странных обстоятельствах в 1948 году. Яковлева и других артиллеристов, затем были реабилитированы и освобождены из-под стражи нарком авиапромышленности А. Шахурин и командующий ВВС А. А вот моя мать и Евгения Александровна, как я уже упоминал выше, продолжали сидеть. Между тем "час X" наступил, и Берия был арестован. Большую помощь в этой операции оказал И. Хрущеву Г. В стране это событие было встречено с облегчением.

Акция по аресту прошла сравнительно легко и гладко, что лишний раз свидетельствовало о том, что партия сохраняла контроль над КГБ и МВД. В нашей семье известие об аресте Берия было встречено с ликованием, мы с нетерпением ждали освобождения мамы и тети Жени, в невиновности которых мы никогда не сомневались и знали, чьих рук это было дело. Но время шло, а они продолжали сидеть. Летом закончился срок ссылки у Киры, она вернулась в Москву, но ей было отказано в прописке. Практически сразу после ареста Берия была освобождена жена В. Молотова — П. Заметим, что произошло это не раньше, а именно после ареста Берия. Освободили жену Р. Хмельницкого — Веру Ивановну, вышел из владимирской тюрьмы Г. Эти люди проходили по одному делу с тетей Женей.

Никто не освобождал и Василия, арестованного при Берия 28 апреля 1953 года. На него тогда навесили кучу обвинений, и какие-то, очевидно, были небезосновательными. Но я уверен, главное было в другом. Уже во время похорон отца Василий публично бросил обвинения Берия и другим членам Политбюро, что они приложили руку к смерти Сталина. В марте 1954 года мы поняли, что ждать дальше не имеет смысла, и написали письмо. Решили, что направить его следует на имя В. Мы просили Вячеслава Михайловича разобраться с делом А. Аллилуевой и Евгении Александровны. В своем выборе мы не ошиблись. Кира даже не поверила этому сообщению, решив, что кто-то, не насытившись первоапрельскими розыгрышами, продолжил их и на следующий день.

Но в телефонной трубке категорически отрицали такую возможность и сообщили, что за ней высылается машина. В тот момент я принимал ванну. Ко мне вдруг внезапно просунул голову Леонид и крикнул: "Скорей вылезай! Сейчас будем встречать наших мамочек! Я пулей выскочил из воды. За эти шесть лет, что отсутствовали мама и тетя Женя, в нашей семье произошло немало изменений. Когда арестовывали маму, я был самым маленьким, а в 1954 году мне уже было девятнадцать лет и ростом я обогнал всех братьев. В конце 1952 года Саша женился на сокурснице Галине Степановне Даниловой, и в 1953 году у них родилась дочка Женя. Брак этот оказался недолгим. В 1953 году женился и Леонид, тоже на своей сокурснице — Галине Ивановне Головкиной, живут они вместе уже больше сорока лет.

Не застала в живых тетя Женя свою мать, М. Первыми словами, которыми наши мамы встретили Киру, были: "А все-таки наш родственник выпустил нас! Сталина они даже и не слышали. Вид у них был ужасный, особенно у мамы — худая, в лохмотьях, она все время шарила глазами по комнате, будто кого искала, и наконец спросила: "А где же Володя? У меня похолодело что-то в груди — я же стоял прямо перед нею. Вскоре к нам пришла Светлана. Мы вновь собрались все вместе, заново привыкая друг к другу. Не было, правда, Василия. Моя мама, Евгения Александровна были полностью реабилитированы. Реабилитирован был и муж тети Жени, Николай Владимирович, но она не захотела с ним жить дальше, и они расстались.

Нам вернули третью нашу комнату, прикрепили к кремлевской поликлинике, столовой, маме вернули ее пенсию, восстановили в Союзе писателей. Но вот здоровья вернуть никто ей уже не мог. Она вернулась совсем другим человеком, с тяжело подорванным здоровьем. Мама прошла несколько тюрем, как и тетя Женя, она сидела во внутренней тюрьме на Лубянке, в Лефортовской тюрьме, во Владимире, потом снова в московской тюрьме на Бутырках. У меня не было желания изучать дело матери, потому что вернулась она психически больным человеком. Мы полагали, что она заболела вскоре после ареста, не выдержав несправедливых обвинений, унижений и тягот тюремной жизни. Эта точка зрения нашла отражение и в книге Светланы: "Вернулась она весной 1954 года, проведя несколько лет в одиночке, а большую часть времени пробыв в тюремной больнице. Сказалась дурная наследственность со стороны бабушкиных сестер: склонность к шизофрении. Анна Сергеевна не выдержала всех испытаний, посланных ей судьбой. Когда она возвратилась домой, состояние ее было ужасным.

Я ее видела в первый день — она сидела в комнате, не узнавая своих уже взрослых сыновей, безразличная ко всему: что умер мой отец, что скончалась бабушка, что больше не существует нашего заклятого врага Берия. Она только безучастно качала головой". Мне казалось, что я уже все знаю: и эти пошлые обвинения, и тех, кто оклеветал мою маму. Стоит ли терзать душу и читать эти пухлые тома дела?.. Я был свидетелем, как мама разговаривала с редактором ее книги Н. Бам, которая пришла к нам домой со своими объяснениями. Нина Игнатьевна просила прощения у матери, много сделавшей для нее. Она говорила, что писала на мать по требованию следователей, и при этом ругала на чем свет стоит Сталина, хотя ее никто не арестовывал и в тюрьме не держал. Мама все это выслушала и сказала: — Нина Игнатьевна! Кто на кого должен обижаться?

Не оглядываясь, мама выходит из комнаты и идет в нами дальше, к бабушкиному дому. Здесь я остаюсь с Федей и Надей. А мама торопится к полицейскому участку. Там толпится все Дидубе, хотя городовые, крича и бранясь, разгоняют женщин. Но, не слушая криков, мама пробирается к воротам участка. Он знает, кого она ищет. Но мать не отогнать. Ей удается заглянуть за ограду, — полицейский двор набит людьми. Мама узнает отца, и он ее увидел. Принеси поесть.

Чурек, огурцы и газета — это все, что она может купить. С мешком она возвращается обратно к участку. Она опять около пристава, требует, настаивает, пытается угрожать. Пристав разрешает раздать арестованным еду. Вечером арестованных перевели в тюрьму. В третий раз захлопнулись за отцом ворота Метехского замка. Тюрьма Метехи переполнена политическими. С 1901 года, ожидая высылки, сидят в ней Виктор Курнатовский и Ипполит Франчески. Два года в неволе Ладо Кецховели. Год просидел он в бакинской тюрьме, год уже как его перевели в Метехи.

Ладо и в тюрьме оставался таким же, как и на свободе, нетерпеливо-деятельным, горячим, смелым. Под неусыпным глазом часового он из одиночной камеры сумел перестукиваться с политическими заключенными. Все, что делалось на воле, в революционном подпольи, становилось ему известно. Он хотел знать подробней, больше о своем детище — бакинской типографии. Ладо удалось даже получать газеты. В тюремной типографии работал преданный ему наборщик. Он ночью к нитке, опущенной Ладо, привязывал газеты, иногда книжки, принесенные с воли. Ладо прочитывал их и отдавал в общую камеру. Одиночная камера отца в третьем этаже оказалась над камерой Ладо. Каждый день товарищи перекликались.

Ладо подходил к своему окну и бросал отцу и товарищам несколько слов. Предупреждения, угрозы тюремного начальства не останавливали Ладо. Он учил заключенных держаться смелей, протестовать против издевательств. Неудивительно, что жандармы считали его очень опасным политическим преступником. Отец был свидетелем смерти Ладо. Тюремщики убили Ладо в Метехском замке 17 августа 1903 года. Однажды, еще в начале месяца, утром, как обычно отец и сосед его по камере Вано Стуруа стали вызывать Ладо. Он не откликнулся, не откликнулся и на следующий день. Отец и Вано забеспокоились, предчувствуя недоброе. Через несколько дней узнали — Ладо посажен в карцер.

Тюремщики перехватили письмо Ладо, которое он пытался отправить на волю. С этим письмом к Ладо пришел начальник тюрьмы. Но тюремщик продолжал глумиться. Ладо не стерпел и вытолкнул начальника из камеры. Из карцера Ладо вышел подавленным, точно что-то в нем было убито. Несколько дней он не подходил к окну. И только утром 17 августа товарищи услышали голос Ладо, что-то кричавшего сверху. Заключенные бросились к окнам Напротив, на другом берегу Куры, толпились спустившиеся с гор пастухи-армяне. Они разыскивали в Метехском замке односельчан, схваченных полицией. Увидев беспокойно метавшихся по берегу крестьян.

Ладо заговорил с ними. Но часовой внизу, у стены, поднял ружье и крикнул: — Молчать! Буду стрелять. Ладо, не сходя с подоконника, спокойно, почти шутливо обратился к часовому: неужели его принуждают стрелять в человека только за то, что тот мирно разговаривает с товарищами по несчастью? Часовой свистнул. Вышел караульный начальник. Отец видел из окна, как, энергично жестикулируя, он что-то говорил часовому. Когда начальник отошел, солдат повторил свой окрик: — Молчать! Часовой целился. Товарищи закричали Ладо: — Отойди, отойди!

Но было поздно. Часовой выстрелил. На одно мгновенье наступила тишина. Негодующий гул прервал ее, Крики возмущения неслись с берега. В тюрьме шумели, требовали возмездия палачам за смерть товарища. Приехавший полицмейстер напрасно старался успокоить арестованных, говоря, что Ладо жив, что он только ранен. В тюрьме знали — Ладо убит! Не стало замечательного революционера. Горько, трудно было товарищам примириться с утратой. Глава седьмая Отец все еще в тюрьме.

Мать с утра уходит на работу. И тогда появляются друзья, товарищи отца, и те из лучших людей тифлисской интеллигенции, о которых и сейчас помнят в Тбилиси. Доктора Худатова рабочие железнодорожных мастерских считали своим доктором. Он бесплатно лечил всех бедняков поселка. Упрямо добивался для больных рабочих лучших условий. Он был настойчив, и ему многое удавалось. Худатов был интеллигентом-просветителем. Он устраивал для рабочих лекции, концерты, вечера. Рабочие платили Худатову уважением и горой стояли за своего доктора, которого ненавидели черносотенцы Тифлиса. Подкупленные бандиты ночью подстерегли и застрелили Худатова, торопившегося к больному.

Смерть Худатова была ударом для всего рабочего населения Тифлиса. Отец болел малярией. Однажды он — машинист на паровозе — больной приехал в Тифлис. И добился. В те времена это было не легко. В дни и месяцы ареста отца Худатов приходил к нам узнать, не нуждается ли в чем семья. Лечил нас, приносил лекарства. Мы ждали посещения милого доктора. Высокий, грузный, всегда в черной широкополой шляпе, он приходил и ласковой шуткой умел всех рассмешить. Конфетка, которую он вынимал из кармана, казалось, уносила болезнь.

Был еще Никита Макарович Кара-Мурза. Он занимал административный пост на железной дороге. Рабочие знали — Никита Макарович не предаст — и всегда обращались к нему за помощью. Семьи арестованных рабочих находили у него поддержку. Отца не было, и мы оставались одни в Тифлисе. Мама с трудом перебивалась. Никита Макарович помог ей найти работу. Зима в этот год была тяжелая. В Тифлисе неожиданно ударили морозы. Мы замерзали в бабушкином домике.

Топить было нечем, и мама послала меня к Никите Макаровичу. И тут он нам помог. С благодарностью вспоминаю елку в его гостеприимном доме. Мы пришли одетые в лучшие свои платья и, смущенные, держась за руки, остановились на пороге. Золотистый тифлисский персик! Всем хотелось попробовать его в этот декабрьский морозный день. Шум сразу поднялся невообразимый. Я хочу персик! И нам не терпелось крикнуть с порога, что и мы хотим. А Никита Макарович неожиданно поднял в воздух нашу Надю и поставил ее на столик, рядом с нарядной, красивой елкой.

Еще приходил Молокоедов. Он размахивал связкой бубликов и похлопывал по оттопыренным карманам — мы знали, что они набиты яблоками. Еще интереснее самим ходить к Молокоедову. Все в его комнате необычно. На железной походной кровати вместо простыни лежат газеты. На столе пустые жестянки — единственная посуда, которой пользовался хозяин. Он пренебрегал удобствами и заработанные деньги раздавал товарищам. Молокоедов работал в железнодорожных мастерских. Он был близок к революционным организациям Кавказа. Был он еще и неутомимым изобретателем.

Многим поэтому он казался чудаком. Он придумал усовершенствованную систему сцепления вагонов. Но никто тогда не помог ему осуществить эту идею. И Молокоедов показывал нам свои чертежи, которые, покрываясь пылью, аккуратными стопками лежали на полу в комнате. Самым заманчивым у Молокоедова была его подзорная труба. Вечерами он подолгу наблюдал звездное небо и рассказывал нам о нем, учил различать в небесном пространстве те или иные звезды. Странности Молокоедова к концу его жизни приняли болезненный характер. Неудачи с изобретением, добровольные лишения сломили его. Он погиб в Петербурге, не дождавшись революции, от тяжелой болезни. Всегда приходил на помощь маме брат ее Иван Евгеньевич Федоренко.

И мы любили молодого веселого красивого дядю Ваню, который никогда не уставал возиться с нами. То мы просили смастерить нам самодельную игрушку, то приставали, чтобы он под гитару спел нам. Дядя Ваня тоже работал в железнодорожных мастерских и исполнял поручения подпольных кружков. Как-то опять бастовали железнодорожные мастерские. Опять собиралась толпа на пустыре. Через бабушкин двор, ворота которого давно сломаны, на пустырь приходит весь поселок. С рассвета толпятся там бастующие. На тропинке они становятся в ряд. Ораторы поднимаются, они говорят по-русски и по-грузински. Стоит душное, жаркое лето.

Жильцы бабушкиного дома спят во дворе и на крыше. И мы вынесли наши матрацы на галерею. Солнце стоит еще совсем низко, когда шум на пустыре будит людей. Вместе со взрослыми мы бежим к забору. На поле — смятенье. Там — казаки. Всадники избивают людей плетками. Лошади топчут толпу, вон кто-то упал под копыта. Но толпа не отступает. Камни летят в казаков.

С крыши бабушкиного дома летят булыжники. Целятся, видно, метко. Один из всадников выпускает поводья и медленно сползает с лошади. Так тебе и надо, собака! Казаки еще злее напирают на толпу. Отряд полицейских прискакал на помощь. Толпа не выдерживает натиска и отступает. Люди спасаются, унося раненых через ворота бабушкиного дома. Только трупы убитых казаков остаются на опустевшем поле. Сам околоточный на лошади въезжает к нам во двор.

Ищут тех, кто убил казаков. Полицейские схватили дядю Ваню и ведут мимо галереи, где стоим мы все: бабушка, мама, тетки. Почему взяли его? Ты мне, старуха, ответишь! Почему ворота не на запоре? Покажу, как укрывать, дождешься? Арестовать бы тебя. Околоточный ругается долго и исступленно. Тетя Ксеня не выдерживает: — Псы, вы чего от нас хотите? Ксеню с трудом унимают.

Двор пустеет. Тревожно и уныло в бабушкином доме. Папа давно в тюрьме. А теперь увели дядю Ваню. С ним вместе арестованы двадцать два человека. Почти все они, как и дядя Ваня, работают в железнодорожных мастерских. Родные арестованных, соседи собираются в нашем дворе. Мы давно знаем, что это самое страшное — «военный суд». Это — смертная казнь. Давай сломаем все тюрьмы.

Мы уже в кроватях, я слушаю Павлушин шепот и думаю, что он всегда прав. Как он хорошо придумал — сломать все тюрьмы! Я стараюсь представить себе тюрьму. Это Метехи, Метехский замок! Я хорошо его помню. Легко ли его сломать? Мама за швейной машиной, что-то шьет. Как всегда! На минутку треск машины затихает, и Павлуша, который продолжает ворочаться, громко говорит: — Как было бы хорошо, если бы папа сейчас вернулся! Мать оборачивается к нам: спать, спать!

Но кто-то стучит во входную дверь. Вздрогнув, мама поднимается, выходит из комнаты, и мы слышим ее торопливые шаги по галерее. Выпущен из тюрьмы! Мы вскакиваем, бежим навстречу. Отец вернулся, а дядю Ваню будут судить. В день суда мы остаемся одни дома. Двор опустел — все жильцы выступают свидетелями. Игры не могут занять нас сегодня. До вечера у калитки мы поджидаем возвращения взрослых. Громкие голоса, возгласы будят нас ночью.

Мы отдергиваем занавеску, за которой стоят наши кровати. В комнате светло, как в торжественные вечера. Павлуша вскрикивает: — Ваня! Ваня пришел! Утром от дяди Вани мы требуем подробного рассказа. Правда ли, что он сидел в кандалах? Во дворе, в отдельном домике, сидел палач. Он из окна грозил нам кулаком, думал, то скоро расправится с нами. Мы замираем. Если бы он только попался в наши руки!

На защиту рабочих, обвиненных в убийстве только потому, что они были причастны к революционному движению, поднялись лучшие люди тифлисской интеллигенции. Военный суд пришлось заменить обычным. Некоторых из арестованных освободили сразу, остальных выслали. Дядя Ваня был в числе освобожденных. Опять мы одни с мамой. Не надо расспрашивать, где отец, куда он уехал, когда вернется. Мы давно научились не задавать лишних вопросов. И когда, прибежав с улицы, мы вдруг видим папу, мы ни о чем не спрашиваем, только радостно вскрикиваем. Дядя Ваня заглядывает в комнату. Надолго, до самого вечера, уходят они из дому.

Праздничной суетой начинается следующее утро. Завтра — Новый год, в комнатах убирают, мама и тетки возятся на кухне. Бабушка с подносом и кастрюлей проходит в кладовую. Время от времени нам перепадают кусочки очищенных орехов, горстка кишмиша. А вон и дядя Ваня вносит на крыльцо круглую плетеную корзину, Новый — 1904 — год радостно встречают в бабушкином доме — из тюрьмы вернулись отец и дядя Ваня. В лучшей комнате, где за занавеской стоят кровати, вечером зажигают лампу и накрывают длинный стол. Нас уложили спать. Мы вскакиваем и отдергиваем занавески. Нас не угомонить никакими сладостями. Голоса за столом становятся громче.

Давно не был слышен смех в наших комнатах. Мы глядим на отца. Он снял с окна занавеску и, подвязав ее как фартук, обносит гостей вином. Мы смеемся вместе со всеми. Как хорошо, когда в доме смеются! Гости поднимают бокалы, пьют за освобожденных из тюрьмы, пьют за молодых, недавно обвенчанных тетю Ксеню и ее мужа Казимира Манкевича, В доме много гостей. Нельзя не заглядеться на большого русоволосого человека, он то и дело громко, раскатисто смеется. Подмигивая и весело улыбаясь, он подходит к нашим кроватям. Так в первый раз увидели мы Василия Андреевича Щелгунова, тогда еще зрячего. Мы редко встречаемся с отцом.

Проходит несколько дней — опять он уезжает. В конце 1903 года в Баку налаживали подпольную типографию. Тифлисские железнодорожники сделали для типографии печатный станок. Шрифт тоже достали тифлисцы. Перевезти это имущество в Баку поручили отцу и В. В корзине, которую принес дядя Ваня под Новый год под пивными бутылками спрятали печатный станок. Его хранили среди старой домашней рухляди на бабушкином чердаке до того дня, когда отец с Василием Андреевичем, разделив на две части поклажу, поодиночке ушли из дому. А накануне отец зашел к одному из товарищей, к Михо Бочоридзе, — в его квартире, в домике у Верийского моста, хранился шрифт. Бабе, родственница Бочоридзе, встретила отца. Заходи, обождешь!

Худощавый темноволосый молодой человек показался из соседней комнаты.

Я выскочила на улицу и побежала, забыв о буре и пожаре. Яркий свет электростанции ослепил меня. Ты к кому, девочка? Врачи нашли, что у, Павлуши нервное потрясение. Хорошо, было бы, — советовали они, — увезти его к садам и зелени. В прокопченном, пропитанном нефтяной и мазутной, гарью Баку не было для нас, ни зелени, ни свежего воздуха. Отец вспомнил о наших друзьях Родзевячах, живших в Кутаисе. Там он скоро поправился.

Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город. Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет. Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду. Стоило немного отойти от главной — Великокняжеской улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району — «Черному городу», как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи. В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города. Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи.

В длину всех черногородских улиц и закоулков тянулись нефтеотводные трубы. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар. И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли. У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались рабочие, чтобы здесь же пообедать пучком зеленого лука и ломтем чурека. Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих. Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор.

В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские. Хозяева старались, чтобы держались они обособленно. В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу, селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы. И было спокойно хозяевам: армяне и татары не сговорятся, не выступят сообща против хозяев. Не страшны и. Они темны и забиты. Все — судьба, и не боритесь с ней, — учит пророк! А я в Баку, как в нашем тифлисском доме, вижу много людей, которые стараются уничтожить эту страшную национальную рознь. В обеденный час я помогаю маме накрывать на стол.

Я ставлю десять тарелок, но людей приходит больше. Они входят в дом вместе с отцом, и мама выносит из кухни дымящуюся миску. Все готово!.. Я вижу, что лица у всех веселеют. Мама снова наполняет тарелки. Спасибо, хозяйка, — повторяют за столом. Я слышу имя Ладо. Тогда Ладо Кецховели приехал в Баку. Уже на одной из узких гористых бакинских уличек, в подвале дома с плоской кровлей, глухо шумела печатная машина, и Ладо с товарищами складывал листки.

Шрифтом корана, завитками армянского алфавита, русскими, грузинскими буквами на листках написано: «Бороться! Надо бороться! Нельзя терпеть!.. Высокий человек с откинутыми назад густыми черными волосами, с бородкой. Он улыбается. Таким я вижу его под ослепительно синим бакинским небом. Вокруг столпились люди, и среди них я. Может быть, меня подняли на руки. Под ногами людей блестит желтый песок, а рядом море — оно крутом, куда ни посмотришь.

На плоском голом, как побережье Апшерона, островке, где весной устраивали загородные гулянья, бакинские рабочие праздновали день Первого мая. Навсегда сохранились в памяти куски солнечного дня, пароходики, на которых гремит музыка, палуба, по которой бегают дети и куда, дрожа от восторга, поднимаемся мы с Павлушей. На маевку ехали с семьями, с детьми. Надо было, чтобы на берегу думали — собираются на обычное праздничное гулянье. Под музыку высаживались на остров. Дети затевали игры, шалили, а рядом шел митинг — ораторы рассказывали о международной солидарности рабочих. Окруженный группой товарищей, негромко говорит высокий Ладо Кецховели, он встряхивает темными волосами и предлагает затянуть песню. Он организовал маевку на этом каменистом острове. По его зову собрались сюда передовые рабочие бакинских предприятий.

Они готовы подтвердить свою готовность к борьбе, к которой призывает их Ладо. Осенью 1902 года жандармам удалось выследить Ладо. Его арестовали, когда он перевозил типографский шрифт в новое, более надежное помещение. Печатную машину он по частям успел перенести туда раньше. Полиция так и не узнала, где была спрятана машина. В этом же году, еще раньше, был арестован и мой отец. Утром он ушел из дому и не вернулся. Его арестовали как участника революционных организаций Тифлиса и в тот же день перевезли из Баку в Метехи. Все это мы узнали позже.

С трудом налаженная жизнь наша оборвалась. Нужно куда-то уезжать, скорее освобождать казенную квартиру. Как жить? Уехать в Тифлис к бабушке? На дорогу нет денег. И снова помогли товарищи отца. Нас поселили в квартире одного из них. Дом на Кладбищенской улице. Сразу за ним начиналось тюркское кладбище.

Унылое выжженное солнцем поле с плоскими каменными плитами. Закутанные чадрами женщины, как привидения, проходили между могил и протяжными гортанными воплями оглашали воздух. Вестей от отца не было. Мать грустила, ее терзали тревога и забота. Да и трудно было. Она не могла найти работы и продала все, что у нас было. На эти деньги мы добрались до Тифлиса. Глава шестая Опять мы в Тифлисе, под бабушкиным кровом. Неожиданное наше вторжение не удивляет и не огорчает старушку.

Ну, вот и хорошо, что приехали, говорит она и берет на руки Надю. Мама только собралась разыскивать отца, как неожиданно он пришел домой. Вину его доказать не удалось. В Тифлисе создавалась тогда подпольная типография — на Авлабаре. Организация послала отца в тифлисскую типографию «Грузинское товарищество». Его взяли туда слесарем по ремонту машин. Он должен был доставлять шрифты для авлабарской типографии. Помогал ему молодой слесарь, тоже бывший железнодорожник, Гиго Лелашвили, из первого революционного кружка Сталина. Вечерами Гиго выносил шрифты.

Все делалось так осторожно, что в типографии ни о чем не подозревали. Однажды организация поручила отцу достать для бакинцев шрифт на армянском языке. Его не нашлось в достаточном количестве, пришлось уговорить мастера отлить. Отец раздобыл портреты Маркса и Энгельса, тайком сделали клише в цинкографии. Все это надо было поскорей доставить в Баку. И вдруг отец узнает, что мешки со шрифтом и клише пропали, брошены на станции. Те, кто везли их, испугались слежки. Шрифт из типографии «Грузинского товарищества» мог навести на след авлабарской типографии. Нельзя было допустить это.

Гиго отправился на поиски. Через друзей-железнодорожников, расспрашивая, уговаривая, где надо подкупая, он добыл обратно дорогой груз, брошенный в вокзальный подвал. Как ни осторожен был отец, но переправлять шрифт становилось все опасней. Кто-то из товарищей узнал, что за отцом следят. Надо было покинуть «Грузинское товарищество». Весной 1903 года отец оставил типографию и поступил на строительство керосинопровода между Баку и Батумом. Мастерская керосинопровода была в нескольких километрах от Тифлиса, на станции Навтлуг. Нас на лето увезли из Тифлиса в деревню — Ольгинское поселение. Там в школе знакомая учительница предложила маме комнату.

Неспокойные слухи приходили из города. На тифлисских заводах готовилась стачка. Мама нетерпеливо ждала вестей от отца. В деревне уже говорили, что в Тифлисе против казаков выступили рабочие. И мать ждет, ждет… Однажды с Надей на руках шла она по дороге. Мы бежали за ней. Кто-то торопливо шагал навстречу; заметив нас, остановился. Мама узнала товарища. Но человек молчит.

Он смотрит на нас в каком-то безотчетном страхе. Мы прижимаемся к матери. Махнув рукой, товарищ говорит: — Чего уж там скрывать! Беги в город! Сергея схватили. Квартира открыта. Как долго шагаем мы с мамой то полем, то узкими тропинками! Мы устали, голодны, хотим пить, но все идем, идем за мамой. Мы добираемся до Дидубе и входим в наш дом.

Кто-то все разбросал в нашей комнате. Вещи из комода и сундука валяются на полу. Но мама как будто ничего не замечает. Она даже не запирает дверей, сломанный замок остается болтаться на ручке. Не оглядываясь, мама выходит из комнаты и идет в нами дальше, к бабушкиному дому. Здесь я остаюсь с Федей и Надей. А мама торопится к полицейскому участку. Там толпится все Дидубе, хотя городовые, крича и бранясь, разгоняют женщин. Но, не слушая криков, мама пробирается к воротам участка.

Он знает, кого она ищет. Но мать не отогнать. Ей удается заглянуть за ограду, — полицейский двор набит людьми. Мама узнает отца, и он ее увидел. Принеси поесть. Чурек, огурцы и газета — это все, что она может купить. С мешком она возвращается обратно к участку. Она опять около пристава, требует, настаивает, пытается угрожать. Пристав разрешает раздать арестованным еду.

Вечером арестованных перевели в тюрьму. В третий раз захлопнулись за отцом ворота Метехского замка. Тюрьма Метехи переполнена политическими. С 1901 года, ожидая высылки, сидят в ней Виктор Курнатовский и Ипполит Франчески. Два года в неволе Ладо Кецховели. Год просидел он в бакинской тюрьме, год уже как его перевели в Метехи. Ладо и в тюрьме оставался таким же, как и на свободе, нетерпеливо-деятельным, горячим, смелым. Под неусыпным глазом часового он из одиночной камеры сумел перестукиваться с политическими заключенными. Все, что делалось на воле, в революционном подпольи, становилось ему известно.

Он хотел знать подробней, больше о своем детище — бакинской типографии. Ладо удалось даже получать газеты. В тюремной типографии работал преданный ему наборщик. Он ночью к нитке, опущенной Ладо, привязывал газеты, иногда книжки, принесенные с воли. Ладо прочитывал их и отдавал в общую камеру. Одиночная камера отца в третьем этаже оказалась над камерой Ладо. Каждый день товарищи перекликались. Ладо подходил к своему окну и бросал отцу и товарищам несколько слов. Предупреждения, угрозы тюремного начальства не останавливали Ладо.

Он учил заключенных держаться смелей, протестовать против издевательств. Неудивительно, что жандармы считали его очень опасным политическим преступником. Отец был свидетелем смерти Ладо. Тюремщики убили Ладо в Метехском замке 17 августа 1903 года. Однажды, еще в начале месяца, утром, как обычно отец и сосед его по камере Вано Стуруа стали вызывать Ладо. Он не откликнулся, не откликнулся и на следующий день. Отец и Вано забеспокоились, предчувствуя недоброе. Через несколько дней узнали — Ладо посажен в карцер. Тюремщики перехватили письмо Ладо, которое он пытался отправить на волю.

С этим письмом к Ладо пришел начальник тюрьмы. Но тюремщик продолжал глумиться. Ладо не стерпел и вытолкнул начальника из камеры. Из карцера Ладо вышел подавленным, точно что-то в нем было убито. Несколько дней он не подходил к окну. И только утром 17 августа товарищи услышали голос Ладо, что-то кричавшего сверху. Заключенные бросились к окнам Напротив, на другом берегу Куры, толпились спустившиеся с гор пастухи-армяне. Они разыскивали в Метехском замке односельчан, схваченных полицией. Увидев беспокойно метавшихся по берегу крестьян.

Ладо заговорил с ними. Но часовой внизу, у стены, поднял ружье и крикнул: — Молчать! Буду стрелять. Ладо, не сходя с подоконника, спокойно, почти шутливо обратился к часовому: неужели его принуждают стрелять в человека только за то, что тот мирно разговаривает с товарищами по несчастью? Часовой свистнул. Вышел караульный начальник. Отец видел из окна, как, энергично жестикулируя, он что-то говорил часовому. Когда начальник отошел, солдат повторил свой окрик: — Молчать! Часовой целился.

Товарищи закричали Ладо: — Отойди, отойди! Но было поздно. Часовой выстрелил. На одно мгновенье наступила тишина. Негодующий гул прервал ее, Крики возмущения неслись с берега. В тюрьме шумели, требовали возмездия палачам за смерть товарища. Приехавший полицмейстер напрасно старался успокоить арестованных, говоря, что Ладо жив, что он только ранен. В тюрьме знали — Ладо убит! Не стало замечательного революционера.

Горько, трудно было товарищам примириться с утратой. Глава седьмая Отец все еще в тюрьме. Мать с утра уходит на работу. И тогда появляются друзья, товарищи отца, и те из лучших людей тифлисской интеллигенции, о которых и сейчас помнят в Тбилиси. Доктора Худатова рабочие железнодорожных мастерских считали своим доктором. Он бесплатно лечил всех бедняков поселка. Упрямо добивался для больных рабочих лучших условий. Он был настойчив, и ему многое удавалось. Худатов был интеллигентом-просветителем.

Он устраивал для рабочих лекции, концерты, вечера. Рабочие платили Худатову уважением и горой стояли за своего доктора, которого ненавидели черносотенцы Тифлиса. Подкупленные бандиты ночью подстерегли и застрелили Худатова, торопившегося к больному. Смерть Худатова была ударом для всего рабочего населения Тифлиса. Отец болел малярией. Однажды он — машинист на паровозе — больной приехал в Тифлис. И добился. В те времена это было не легко. В дни и месяцы ареста отца Худатов приходил к нам узнать, не нуждается ли в чем семья.

Лечил нас, приносил лекарства. Мы ждали посещения милого доктора. Высокий, грузный, всегда в черной широкополой шляпе, он приходил и ласковой шуткой умел всех рассмешить. Конфетка, которую он вынимал из кармана, казалось, уносила болезнь. Был еще Никита Макарович Кара-Мурза. Он занимал административный пост на железной дороге. Рабочие знали — Никита Макарович не предаст — и всегда обращались к нему за помощью. Семьи арестованных рабочих находили у него поддержку. Отца не было, и мы оставались одни в Тифлисе.

Мама с трудом перебивалась. Никита Макарович помог ей найти работу. Зима в этот год была тяжелая. В Тифлисе неожиданно ударили морозы. Мы замерзали в бабушкином домике. Топить было нечем, и мама послала меня к Никите Макаровичу. И тут он нам помог. С благодарностью вспоминаю елку в его гостеприимном доме. Мы пришли одетые в лучшие свои платья и, смущенные, держась за руки, остановились на пороге.

Золотистый тифлисский персик! Всем хотелось попробовать его в этот декабрьский морозный день. Шум сразу поднялся невообразимый. Я хочу персик! И нам не терпелось крикнуть с порога, что и мы хотим. А Никита Макарович неожиданно поднял в воздух нашу Надю и поставил ее на столик, рядом с нарядной, красивой елкой. Еще приходил Молокоедов. Он размахивал связкой бубликов и похлопывал по оттопыренным карманам — мы знали, что они набиты яблоками. Еще интереснее самим ходить к Молокоедову.

Прощание и похороны Официальная партийная газета «Правда» сообщила о смерти Аллилуевой в номере от 10 ноября: ЦК ВКБ б с прискорбием доводит до сведения товарищей, что ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии тов. Надежда Сергеевна Аллилуева — Газета «Правда». Там же был напечатан официальный некролог , а в «Литературной газете» — коллективное соболезнование Сталину от лица писателей. Сталин и другие лидеры решили, что объявлять о самоубийстве Аллилуевой неуместно [76]. Поэтому причиной смерти был назван аппендицит [76]. Это объявление стало неожиданностью для многих в Советском Союзе — в том числе потому, что это стало первым публичным признанием того, что Сталин был женат [77] [78].

Детям истинную причину ее смерти тоже не сообщили [76]. Для церемонии прощания тело Аллилуевой в открытом гробу выставили на верхнем этаже ГУМа. К прощанию были допущены правительственные и партийные чиновники, но широкая общественность не допускалась [79]. Похороны состоялись 12 ноября, на них присутствовали Сталин и Василий [79] [80]. Сталин принял участие в 6-километровом траурном шествии с гробом Аллилуевой от ГУМа до Новодевичьего кладбища но сохранившиеся источники расходятся в оценках того, какую часть маршрута он прошёл [81] [82]. Некролог Надежды Аллилуевой в Газете «Правда» от 10 ноября 1932 года Посмертное фото Надежды Аллилуевой, 12 ноября 1932 года Похоронная процессия Надежды Аллилуевой, 12 ноября 1932 года Последствия Смерть Аллилуевой оказала глубокое влияние на ее детей и семью: Рассказы современников и письма Сталина свидетельствуют о том, что он был глубоко встревожен этим событием [77] [78].

После смерти Аллилуевой он переехал из резиденции в Кремле на ближнюю дачу , где жил до своей смерти. По утверждению дочери Аллилуевой Светланы, после похорон Сталин ни разу не посещал могилу жены [80]. Отец Аллилуевой Сергей после ее смерти стал замкнутым. Он написал мемуары, которые были опубликованы в 1946 году после серьезного редактирования. Он умер от рака желудка в 1945 году [83]. Мать Аллилуевой Ольга дожила до 1951 года и умерла от сердечного приступа [84].

Ее дочь Светлана узнала о причине смерти матери лишь в 1942 году, прочитав статью в английском журнале. Это откровение стало для нее шоком и изменило ее отношения с отцом, который потворствовал лжи о смерти её матери в течение десяти лет [85]. Она отстранилась от Сталина вплоть до самой его смерти, а в 1957 году сменила данную ей при рождении фамилию Джугашвили на фамилию матери [86]. Светлана бежала из Советского Союза в 1967 году и умерла в Соединенных Штатах в 2011 году [87]. Сильно пострадал и ее сын Василий : хотя Аллилуева и не играла большой роли в воспитании детей, но проявляла интерес к их благополучию. После ее смерти Сталин души не чаял в Светлане, но практически игнорировал Василия, который с юных лет пристрастился к алкоголю [88] , а после смерти Сталина был сослан в Казань [89] , где скончался от алкогольной зависимости в 1962 году [90] [91].

Сам Василий описывал то влияние, которое оказала на него смерть Аллилуевой, следующим образом: …Оставшись без матери и не имея возможности воспитываться под постоянным наблюдением отца, я, по сути дела, рос и воспитывался в кругу мужчин охраны , не отличавшихся нравственностью и воздержанностью. Это наложило отпечаток на всю последующую мою жизнь и характер. Рано стал курить и пить. Каждая встреча превращалась в разговор о ВВС. Тайны ушедшего века: Лжесвидетельства. Компромат Досье.

Автор надгробия — И. Шадр , архитектор — И. Жолтовский [93]. В последнее время памятник Аллилуевой был накрыт плексигласовым коробом, так как этот тип мрамора разрушается в условиях московской погоды. У основания памятника раньше лежала чугунная роза. Ныне на кладбище установлена копия скульптуры, подлинник находится в Третьяковской галерее.

«Воспоминания»

Надежда Сергеевна Аллилуева вошла в историю как жена Иосифа Сталина, знаковой фигуры в культурной и политической жизни Советского Союза первой половины XX столетия. История сомнительна, поскольку никто, кроме неё, об этом не упоминал, и стоит отметить, что Анна Аллилуева имела все основания ненавидеть Сталина. И опять надо было ехать к бабушке и сообщать ей очередную тяжелую новость. В результате, на книгу и её автора обрушился поток гневных рецензий в прессе, тираж был изъят, а сама Анна Аллилуева была арестована и осуждена, вместе со своей близкой подругой Полиной Жемчужиной-Молотовой. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды. Страница автора: Аллилуева Анна Сергеевна, читать онлайн все книги по сериям, библиография и информация об авторе / биография.

Анна аллилуева фото

Пусть живет, где хочет и с кем хочет». Сталин был в ярости. Он ни разу не навестил Якова в больнице, а Надежда тяжело переживала, для нее он был почти родной сын, навещала его, успокаивала, всеми силами пыталась вывести из депрессии. А когда он вышел из больницы, предложила Якову с женой переехать к ее родителям в Ленинград. Оставаться «бабой» Надежда не желала, в мае 1928 г состоялся разговор с Иосифом. Она обратилась к нему с просьбой разрешить ей пойти учиться, чтобы получить профессию. Сталин был категорически против: «Расти дочь, раз родила».

Но от своего плана она не думала отказываться и продолжала настойчиво раз за разом обращаться к мужу. Но он был неумолим, считая, что можно неплохо прожить и без образования, приводя свой пример. Надежда обратилась за помощью к своему крестному отцу, к Енукидзе, чтобы он походатайствовал за нее. В канун Нового года Енукидзе сумел уговорить Сталина. В 1929 г. Надежда Аллилуева подала документы в Промышленную академию, которая не являлась высшим учебным заведением и не была рассчитана на выпуск специалистов высшей квалификации: техников, инженеров, конструкторов, преподавателей, а в ней готовились кадры для партактива, будущих парторгов предприятий, секретарей райкомов и обкомов.

Принимались в Промакадемию отличившиеся на партийной работе активисты закончившие рабфак. Хрущев был зачислен, а затем избран секретарем парткома академии, хотя официально имел только аттестат об окончании начальной школы. Надежда старалась ничем не выделяться среди прочих студентов - скромно одевалась, ездила в академию на трамвае, а позже на машине, но за квартал она машину останавливала и шла пешком. В академии в это время учились ее приятельницы - Дора Моисеевна Хазан жена партийного деятеля А. Андреева и Мария Марковна Каганович. Как всегда в июле - августе семья Сталина отдыхала на Кавказе.

В конце августа Надежде пришлось вернуться в Москву для сдачи вступительных экзаменов. В личном архиве Сталина сохранились их письма с 1929 по 1931 г, которыми они обменивались, используя фельдъегеря, когда Надежда училась в Промакадемии, а Сталин отдыхал в Сочи. Как твое здоровье, поправился ли и лучше ли чувствуешь себя в Сочи? Я уехала с каким-то беспокойством, обязательно напиши. Доехали хорошо как раз к сроку. Должна сознаться тебе, что я волнуюсь.

Словом пока никаких планов строить не могу, т. Когда будет все точно известно, напишу тебе, а ты мне посоветуешь как использовать время. Москва нас встретила холодно. Приехали в переменную погоду - холодно и дождь. Пока никого не видела и нигде не была. Слыхала, как будто Горький поехал в Сочи, наверное, побывает у тебя, жаль, что без меня - его очень приятно слушать.

По окончании моих дел напишу тебе о результатах. Тебя же очень прошу беречь себя. Целую тебя крепко, крепко, как ты меня поцеловал на прощанье. Твоя Надя. Послал по аэропочте. Как приехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, - напиши.

Я успел уже принять две ванны. Думаю принять ванн 10. Погода хорошая. Я теперь только начинаю чувствовать громадную разницу между Нальчиком и Сочи в пользу Сочи. Думаю серьезно поправиться. Напиши что-нибудь о ребятах.

Твой Иосиф. Получил твое письмо. А мои два письма получила? Оказывается, в Нальчике я был близок к воспалению легких. Хотя я чувствую себя много лучше, чем в Нальчике, у меня "хрип" в обоих легких и все еще не покидает кашель. Дела, черт побери...

Как только выкроишь себе 6-7 дней свободных, катись прямо в Сочи. Как дела с экзаменом? Целую мою Татьку. Очень рада за тебя, что в Сочи чувствуешь себя лучше. Конечно, там ты поправишься, особенно, если будешь следить за собой. Как мои дела с Промакадемией, ты спрашиваешь.

Теперь могу уже сказать, что лучше, т. Все это меня ужасно рассмешило, но, в конце концов, в ПА я ждала два часа начала экзамена. Что нового? Право не знаю, т. Просека сделана, цыцарки живы и т. Грибов из-за [отсутствия] дождей, к сожалению, больше нет, так что собрали совсем немного для тебя.

Светлана, увидев только меня, сразу заявила, а почему мой папа не приехал. Вчера звонил Микоян, интересовался твоим здоровьем и моими делами. Говорил, что будет у тебя. Кстати, должна тебе сказать, что в Москве всюду хвосты и за молоком и за мясом гл[авным] об[разом]. Зрелище неприятное, а главное, все же можно было бы путем правильной организации это все улучшить. Срок начала занятий еще не выяснен, так что ничего не могу о нем написать.

Завтра вторник посылаю это письмо с очередной почтой к тебе. Думаю, что с сегодняшней почтой от тебя будет что-нибудь мне, очень жду, но, к сожалению, часы прибытия и отхода поездов не совпадают. Серго доехал очень спокойно и думает там остаться на несколько дней. Словом нам нужно было жить не в Нальчике, а прямо на Баксанах. Да, еще он ездил в Малую Кабарду и остался ею очень недоволен, говорит, похожа на Сахару, где от жары пропадает всякий интерес к охоте. Я разболталась, забыв, что ты длинных писем не любишь.

Пиши мне что-нибудь, тогда будет не так скучно. Я очень обрадовалась, получив от тебя письмо. Как только будут мои дела более ясны, напишу обо всем остальном. А сейчас целую крепко тебя. До свидания. Представь себе, что к экзамену мне помогает готовиться Федя, голова у него на редкость сохранилась, он также как прежде хорошо все объяснил мне, а занимались мы три дня, почти не вставая.

С ним что-то нужно делать. Очень жаль его». Как твои дела, как приехала? Оказывается, мое первое письмо утерянное получила в Кремле твоя мать. До чего надо быть глупой, чтобы получать и вскрывать чужие письма. Я выздоравливаю помаленьку.

Твой Иосиф». Твое письмецо получила. Очень рада, что твои дела налаживаются. У меня тоже все пока идет хорошо за исключением сегодняшнего дня, который меня сильно взволновал. Сейчас я тебе обо всем напишу. Была я сегодня в ячейке "Правды" за открепительным талоном и конечно Ковалев рассказал мне обо всех своих печальных новостях.

Речь идет о Ленинградских делах. Ты, конечно, знаешь о них, т. Попов и Ярославский и ни один из них не счел нужным указать Партийному отделу "Правды" о необходимости согласовать с Ц. Сейчас же после того как каша заварилась, вся вина пала на Ковалева, который собственно с ред. Бюро согласовал вопрос. На днях их всех вызывали в ЦКК.

Были там тт. Молотов, Крумин который, зная авторитет Ковалева в "Правде" его не любит, чисто лично, т. Заседание вел Серго. Ковалев рассказал мне, как велось заседание, а именно: Крумин плел все вроде того, что Ковалев этот материал не показал редколлегии и т. Ковалев выступил со своими объяснениями, как было дело, Серго же не дал ему договорить до конца, стукнул "традиционно" по столу кулаком и стал кричать, что до каких пор в "Правде" будет продолжаться ковалевщина, что ЦКК не потерпит этого и в этом духе. Ковалев мне рассказал, что после подобного ответа на его объяснения он вообще понял, что здесь почва подготовлена Круминым, что ни Серго, ни Молотов абсолютно не имеют понятия, кем проведена вся работа в "Правде" по положению аппарата, что Крумин, конечно, все выдает за свои труды.

Кроме этого Ковалев мне рассказал, что он очень сработался с Н. Попов, а у Крумина, наоборот, против Попова зуд, и этим особенно вызвано личное обострение со стор[оны] Крумина». Да, все эти правдинские дела будут разбираться в П. Иосиф, пришли мне если можешь руб. Если пришлешь, будет хорошо. Получив 22 сентября письмо от Надежды, Сталин вечером того же дня направил Молотову следующую шифротелеграмму: «Молотову.

Неправильно превращать Ковалева в козла отпущения; Главная вина остается все же за бюро редколлегии. Ковалева не надо снимать с отдела партийной жизни: он его поставил неплохо, несмотря на инертность Крумина и противодействия Ульяновой. Получил письмо на счет Ковалева. Я мало знаком с делом, но думаю, что ты права. Если Ковалев и виновен в чем-либо, то Бюро редколлегии, которое является хозяином дела,— виновно втрое. Все, что можно сделать, сделаю, если уже не поздно.

У нас погода все время вихляет. Целую мою Татьку кепко, очень ного кепко. Забыл послать тебе деньги. Посылаю их 120 р. Очень жаль, если ни чем нельзя будет скрасить эту ошибку. Ты мне в последних двух письмах ни слова не пишешь о своем здоровье и о том, когда думаешь вернуться.

Письмо получил. Передали ли тебе деньги? Погода у нас выправилась. Думаю приехать через неделю. Целую крепко. Здравствуй дорогой Иосиф.

Письмо с деньгами получила. Большое спасибо. Теперь ты, наверное, уже скоро, на днях, приедешь, жаль только, что у тебя будет сразу масса дел, а это совершенно очевидно. Посылаю тебе шинель, т. У нас пока все идет хорошо. Приедешь, обо всех делах расскажу.

На днях заходили Серго с Ворошиловым. Больше никто, Серго рассказал, что писал тебе о делах и вообще, о том, что тебя уже ждут. Ну, приезжай, хотя я и хочу, чтобы ты отдохнул, но все равно ничего не выйдет более длительно. Целую тебя крепко. Напиши, когда приедешь, а то я не буду знать, когда мне остаться, чтобы тебя встретить. Целую тебя.

Твоя Надя» В июне 1930 г. Надежда отправилась на лечение в Карлсбад чешское название «Карловы Вары». Воды из источников Карлсбада употреблялись при болезнях печени, подагре, язве желудка, геморрое, кишечных катарах и заболевании желчных путей. Лечилась она долго, два месяца, видимо, было что-то достаточно серьезное. В августе уехала к брату Павлу в Берлин. Напиши, что-нибудь.

Как доехала, что видела, была ли у врачей, каково мнение врачей о твоем здоровье и т. Съезд откроем 26-го. Дела идут у нас неплохо. Очень скучно здесь. Сижу дома один, как сыч. Загород еще не ездил, - дела.

Свою работу кончил. Думаю поехать за город к ребяткам завтра - послезавтра. Ну, до свидания. Не задерживайся долго, приезжай поскорее. Получил все три письма. Не мог сразу ответить, т.

Теперь я, наконец, свободен. Съезд кончится 10-12. Буду ждать тебя, как бы ты не опоздала с приездом. Если интересы здоровья требуют, оставайся подольше. Бываю иногда за городом. Ребята здоровы.

Мне не очень нравится учительница. Она все бегает по окрестности дачи и заставляет бегать Ваську и Томика с утра до вечера. Я не сомневаюсь, что никакой учебы у нее с Васькой не выйдет. Недаром Васька не успевает с ней в немецком языке. Очень странная женщина. Я за это время немного устал и похудел порядком.

Думаю за эти дни отдохнуть и войти в норму. Помню, как мы жили тогда в Германии: папа что-то покупал, мама работала в торгпредстве». Может быть, она ему говорила, что живет плохо. Не знаю, и мама тоже никогда не рассказывала... Но, во всяком случае, пистолет ей папа подарил. Может быть, она ему пожаловалась...

Сталин, когда это случилось, все повторял: "Ну, нашел, что подарить". Конечно, папа чувствовал себя потом виноватым. Для него это было потрясением. Он очень ее любил». Только в конце августа она вновь вернулась в Москву, Сталин отдыхал в это время на юге. Она поехала к нему в Сочи, но пробыла недолго — вскоре вернулась в Москву.

Как доехала до места? Как твои дела? Напиши обо всем, моя Таточка. Я понемногу оправляюсь. Твой Иосиф Целую кепко». Здравствуй Иосиф!

Посылаю тебе просимые книги, но, к сожалению не все, т. Смутно, но припоминаю, как будто он должен быть в тех книгах, которые в Сочи на столе в маленькой комнате, среди остальных книг. Если ее не окажется в Сочи, то я не могу понять, куда могла она деваться. Ужасно досадно. Целую Надя». Книги тоже.

Английского самоучителя Месковского по методу Розендаля у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли. К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы и, вообще, работа идет вовсю. Врач думает кончить все мое зубное дело к концу сентября. Никуда не ездил и ездить не собираюсь.

Чувствую себя лучше. Определенно поправляюсь. Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся. Как дело с Васькой, с Сатанкой? Целую кепко ного, очень ного.

На меня напали Молотовы с упреками, как я могла оставить тебя одного... Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это, конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего пребывания, а наоборот. Прошлое лето очень чувствовала, а это - нет. Оставаться же с таким настроением, конечно же, не было смысла. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.

Насчет твоего приезда в конце октября - неужели ты будешь сидеть там так долго? Ответь, если не будешь недоволен моим письмом, а впрочем - как хочешь. Всего хорошего, целую, Надя". Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева. Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше.

Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь 8! Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом. Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя.

Так, Татька. Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскребышева, о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы только, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго.

Ну, всего хорошего. Целую кепко ного. Как здоровье ребят? Что-то от тебя никаких вестей, последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное, путешествие на перепелов увлекло, или просто лень писать.

А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит вовсю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, так как до 15. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо-невидимо.

Занимаемся в пальто, так как иначе все время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада. Ну, не сердись за глупое письмо, но не знаю, стоит ли тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых, к сожалению, достаточно в Московской жизни.

Всего хорошего. Зубалово абсолютно готово очень, очень хорошо вышло». Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить. Что это значит?

Когда в конце двадцатых годов мама ездила к старшему брату Павлу , работавшему тогда в нашем торгпредстве в Берлине , она решила показаться немецким медикам, однако это оказалось ей не по карману - медицинская помощь в Германии стоила дорого. В декабре 1928 года родился первенец - Леонид , а в январе 1935 года вторым сыном оказался я. Произошло это на втором этаже небольшого особняка в Леонтьевском переулке, в котором ныне размещается торгпредство Монгольской Республики. Надо сказать, что еще до революции мама, закончив гимназию, получила очень приличное образование. Она могла читать со словарем по-немецки и по-французски, очень неплохо знала нашу и зарубежную литературу, много читала, хорошо разбиралась в живописи, и не было ни одного вопроса в нашей школьной программе, в котором она не могла бы оказать нам помощь. По своей натуре она была человеком исключительной доброты и отзывчивости. Сколько я себя помню, в нашем доме всегда было полно людей. Это были родственники, друзья нашей семьи или просто чужие люди, которые приходили к ней за помощью. И всех их нужно было обязательно накормить, напоить, кого-то ссудить деньгами, кому-то купить одежду или обувь. А ведь все это требовало денег, и денег немалых. У мамы была лишь ее пенсия, пенсия деда да обед из кремлевской столовой. После войны появились гонорары за ее книгу "Воспоминания" и мемуары деда "Пройденный путь". Вот уж, воистину, недаром сказано, что рука дающего не оскудевает! А еще у нее было прекрасно развито чувство юмора, она всегда любила шутку и очень заразительно смеялась. С людьми мама была очень простой в обращении и очень уживчивой, и все ее знакомые и друзья всегда с радостью принимали ее у себя дома. Это в полной мере относится и к ее давним знакомым из самого "высшего общества". И объяснялось это не только и не столько тем, что она была сестрой жены Сталина, а просто всеобщей любовью и уважением, которыми она по праву пользовалась. Интересная деталь - о ней мне говорила тетя Женя , жена Павла Сергеевича. Жена К. Ворошилова Екатерина Давидовна была жутко ревнивой. Уж не знаю, имела ли она для этого основания или нет, но ревновала она супруга ко всем женщинам, оказавшимся в его окружении. Ко всем, кроме мамы, хотя та была привлекательной и миловидной. Ей Екатерина Давидовна верила безоглядно.

Родилась в 1877 в Тифлисе в многодетной семье украинца, каретника Федоренко и немки-протестантки Магдалины Айхгольц. Из девяти детей Оля была старшей, и потому ей пришлось бросить школу, чтобы помогать матери по хозяйству. В семье Федоренко говорили по-немецки и по-грузински. Ольга лишь позже выучила русский язык и всю жизнь говорила с кавказским акцентом. В 14 лет, бросив родителей, убежала к малообеспеченному 20-летнему слесарю тифлисских железнодорожных мастерских С. Аллилуеву и вышла за него замуж. Вскоре стала профессиональной революционеркой, в 1898 г. У бабушки было четырехклассное образование, вероятно, такое же, как и у дедушки. Они жили в Тифлисе, Батуме, Баку, и бабушка была прекрасной, терпеливой, верной женой. Она была посвящена в его деятельность, вступила сама в партию еще до революции, но все-таки часто сетовала на то, что "Сергей загубил" ее жизнь, и что она видела с ним "одни страдания". Четверо их детей - Анна, Федор, Павел и Надежда - родились все на Кавказе и тоже были южанами - по облику, по впечатлениям детства, по всему тому, что вкладывается в человека в самые ранние годы, бессознательно, подспудно. Дети были удивительно все красивые, кроме Федора, который был зато самым умным, и настолько талантливым, что был принят в Петербурге в гардемарины, несмотря на низкое происхождение "из мещан". Все в семье были приветливые, сердечные и добрые - это были их общие черты. В 1901г. Затем следует новый арест мужа, партийная работа в других городах России. Во время Первой мировой войны работала в госпиталях, где ухаживала за ранеными. Участница трёх российских революций. В гражданскую войну шифровальщица секретного отдела штаба армии. Работница ВЦИК. В последние годы жизни жила отдельно от мужа. Умерла в 76 лет, в 1951г. Похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище. Аллилуеву М. Калинин [4]. Участник Гражданской войны. Один из создателей и руководителей Главного автобронетанкового управления РККА, заместитель начальника управления по политической части. В начале 1920-х годов был участником экспедиции Н. Урванцева на Дальний Север, открывшей большие залежи руды на р. Норилке, где позже возник г. Вместе с ним там находилась и его семья — жена Евгения Александровна и дети. В Москву семья вернулась весной 1932 года. Умер на рабочем месте в своем кабинете 2 ноября 1938 годаот разрыва сердца, но есть версия, что он мог быть отравлен. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Рядом с ним похоронена его жена Е. Аллилуева 1898-1974. С октября 1917 года по август 1918 года Анна Аллилуева работала в секретариате первого Совнаркома в Петрограде, в мандатных комиссиях съездов, а потом в военном отделе ВСНХ. С августа 1918 года вновь в Совнаркоме, являясь техническим секретарем, но в феврале 1919 года уезжает на Украину. На Украине она трудится в Малом Совнаркоме и по рекомендации М. Ульяновой вступает в члены ВКП б. Затем ее направляют в штаб 14-й армии, где она до августа 1919 года работает шифровальщицей Секретного отдела. В августе 1919 года возвращается в Москву. В 1920г. В 1920 - 1921 годах С. Реденс становится председателем Харьковской ЧК. Один из организаторов раскулачивания на Украине, позднее организовывал также процесс над Зиновьевым и Каменевым, в 1937 — 1938г. В ноябре 1938 года снят с поста наркома внутренних дел Казахской ССР. Станислав Реденс был расстрелян в 1940 году. В 1946 году в издательстве «Советский писатель» вышла в свет книга А. Аллилуевой Реденс «Воспоминания». По словам Светланы Аллилуевой, эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны тюремным заключением. В 1948 году была арестована и осуждена «за шпионаж». Просидев несколько лет в одиночке, вышла на свободу с явными признаками психического расстройства, не узнавала своих взрослых сыновей, была безразлична ко всему. Реабилитирована в 1954 г. Умерла в 1964г. Похоронена на Новодевичьем кладбище. Аллилуев Федор Сергеевич[ править ] 1898 - 1955 Федор родился в 1898 году на станции Михайлове, где Сергей Яковлевич Аллилуев работал помощником машиниста в депо. В молодости он был одаренным человеком, знания схватывал на лету. С золотой медалью окончил гимназию и поступил в гардемарины. Судьба Федора сложилась трагично. С 1917 года вступил в партию, доброволец Красной Армии. С апреля 1918 года работал у Сталина секретарем. Во время немецкого наступления на Петроград воевал на Псковском фронте, потом попал на Царицынский фронт, а в 1919 году во время наступления на Питер Юденича снова защищал Петроград. В 1920 году его свалил тяжелый сыпной тиф. Еще не оправившись, он попадает в часть особого назначения под начало С. Тер-Петросяна, легендарного Камо. Камо был человек изобретательный, смелый и решительный. Однажды он задумал учинить своим бойцам смертельную проверку: ночью инсценировал налет "белых" и захватил часть красноармейцев в "плен". Чтобы все было как в действительности, пленных избили и поволокли на "расстрел" ко рву, где уже стояли наготове пулеметы. Половина бойцов знала о "комедии", они-то больше всех кричали и корчились "от боли", падая в ров. Впечатлительный Федор получил сильнейшую психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом. Ему дали персональную пенсию, и он жил в Москве в однокомнатной маленькой квартирке. Умер Ф. Аллилуев в 1955 году. Похоронен на Новодевичьем, рядом с родителями, братом и сестрой. Аллилуевой "Воспоминания" [ править ] Книга эта написана по воспоминаниям нашей семьи Аллилуевых. Труд моего отца С. Аллилуева - его воспоминания о революционной борьбе рабочего класса России, о борьбе большевистской партии - натолкнул меня на мысль дополнить его работу. Ведь многое из событий, из деятельности людей, вошедших в историю, происходило на моих глазах, на глазах остальных членов семьи. Рассказы моей матери О. Аллилуевой и брата Ф. Аллилуева дополняли мои воспоминания. Большинство глав книги созданы нами сообща, и светлые образы брата Павла и сестры Надежды неизменно сопутствовали мне в моей работе. Не найти теперь 1901г. Отца направили в Баку, где Леонид Борисович Красин помог ему поступить на электростанцию, строящуюся на мысе Баилове. Глава пятая Мыс Баилов уходит далеко в море. Гористая улица тянется вдоль мыса, соединяя его с бакинской набережной. В конце улицы начинаются нефтяные промысла Биби-Эйбата. Из наших окон в доме на электростанции. Море пенится внизу, у двора подернутая нефтью вода отливает радугой. Азербайджан недаром назвал свою столицу Баку Бакуэ - "город ветров". Ранней весной и осенью норд сотрясал стены дома. Песок забивался в щели закрытых окон и покрывал толстым слоем подоконники и пол.

Она набирала номер, и ее соединяли со Сталиным. Разговор обычно касался семейных дел, детей, Светланы, Василия. Иногда Анна Сергеевна жаловалась Сталину на те или иные "художества" его детей. Если бы Сталин не доверял моей матери хоть в чем-то, то, будучи человеком последовательным во всех своих действиях, он никогда бы не позволил ни ей, ни ее детям жить в Зубалове вместе со Светланой и Василием. Однако были люди, которым это доверие не нравилось, не нравилось, что моя мать могла позвонить Сталину и что-то сказать ему, о чем-то спросить. Продолжая свою линию на изоляцию Сталина, отсекновение от него близких людей, они позаботились о том, чтобы эти контакты прекратить, а мою мать в этих целях дискредитировать. К тому же им не нравилось, что моя мать многое знала о них самих, их семьях. Как раз на горизонте замаячила новая волна репрессий. Но не будем торопить события. Еще шел 1945 год. Весной того победного года Сергей, старший сын Павла Аллилуева, с медалью закончил школу и поступил на учебу в МГУ на физико-математический факультет. Дочь Павла Кира работала в Малом театре. Радзиевский, ставший потом его близким другом. Глеб был на несколько лет старше Сергея. Он воевал, попал в немецкий плен, провел там почти всю войну и был освобожден нашими войсками. И вот теперь — счастливое время студенчества. Я вспоминаю о Глебе, не дожившем из-за подорванного здоровья до наших дней, не только потому, что он был хорошим другом Сергея и всей нашей семьи, но и потому, чтобы этим примером возразить "новым историкам", утверждавшим, что все наши солдаты, попавшие в плен, были отправлены в "сталинские лагеря". Страна продолжала энергично восстанавливать народное хозяйство. Когда после окончания войны вновь встал вопрос о темпах и сроках восстановления промышленно-экономического потенциала страны, И. Сталин сказал: "Мы можем восстановить разрушенное народное хозяйство за 10—15 лет. Но этого срока нам империалисты не дадут. Мы можем восстановить хозяйство за 5 лет. Но и этого срока нам могут не дать. Мы должны восстановить народное хозяйство за 2,5 года". Этот срок оказался реальным. Сегодня он кажется абсолютно невероятным, фантастическим, особенно на фоне умирающей промышленности и спада всех темпов экономического развития страны. В 1947 году была отменена карточная система, проведена денежная реформа. Социалистически ориентированная система со своим централизованным планированием, концентрацией государственных сил и ресурсов на решающих участках народного хозяйства, единой правящей партией, способной поднять и мобилизовать народ на решение узловых проблем, еще раз продемонстрировала свои преимущества и возможности. Вместе с тем Сталин отлично понимал, что мы можем оставаться социалистической страной только будучи великой державой. Взаимозависимость здесь была жесткой и органичной. В конце 1945 года Сталин тяжело заболел: инсульт. Сказались огромное напряжение предвоенных и военных лет, накопившаяся за эти годы усталость, возраст — ему уже было шестьдесят шесть лет. Болел он долго, трудно, но помощь медицины и внутренняя воля позволили одолеть эту хворобу, из которой далеко не каждый мог выкарабкаться. В феврале 1946 года мама отпраздновала свое пятидесятилетие, юбилей собрал за праздничным столом всю семью и многих, многих наших друзей. Отсутствовал только Сталин, но мы и не рассчитывали его увидеть. Мама получила уйму поздравлений. Пришел поздравить ее и начальник личной охраны Сталина генерал Н. Я видел эти полотна великих мастеров прошлого на выставке, которая была организована в Музее имени А. Пушкина перед тем, как эти шедевры, отреставрированные нашими лучшими специалистами, вернулись на свою родину. Я видел эти картины и еще тогда, когда они только прибыли к нам, покалеченные, разорванные, со следами плесени, огня, осыпающейся краской, без рам, но все равно они были прекрасны. Мать специально водила меня в течение нескольких дней смотреть эти картины и много рассказывала мне о них. Трумена У. Черчилль произнес свою печально знаменитую речь, положившую начало "холодной войне". Как видим, нам не дали не только 10—15 лет, но и тех 2,5 года, о которых говорил Сталин. Черчилль, полагавший, что с Россией можно разговаривать только на силовом языке, предложил создать антисоветский плацдарм, дающий старт на установление англо-американского мирового господства. Назвал он этот плацдарм, как это любят на Западе, элегантно, как некую "братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке. Это означает особые отношения между Британским содружеством наций, с одной стороны, и Соединенными Штатами — с другой. Братская ассоциация требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между нашими двумя обширными, но родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между нашими военными советниками, проведения совместного изучения возможных опасностей, стандартизации оружия и учебных пособий, а также обмена офицерами и слушателями в технических колледжах. Это должно сопровождаться сохранением нынешних условий, созданных в интересах взаимной безопасности, путем совместного использования всех военно-морских и авиационных баз, принадлежащих обеим странам во всем мире. Это, возможно, удвоило бы мобильность американского флота и авиации. Это значительно увеличило бы мощь британских имперских вооруженных сил и вполне могло бы привести к значительной финансовой экономии. Впоследствии может возникнуть принцип общего гражданства, и я уверен, что он возникнет". Этот союз по мнению Черчилля, должен быть направлен против Советского Союза и зарождавшихся социалистических государств. В этой речи впервые прозвучал антисоветский термин "железный занавес", изобретенный еще в феврале 1945 года И. Этот занавес, заявил Черчилль, опустился на Европейский континент и разделил его по линии от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. Бывший английский премьер призвал применить против СССР силу как можно скорее, пока он не располагает ядерным оружием. Английские избиратели оказались провидцами, провалив Черчилля на прошедших парламентских выборах. Западногерманский либеральнобуржуазный публицист С. Хаффнер в этой связи тонко заметил: "Черчилль был нужен Англии, чтобы вести войну против Германии. Однако при всем восхищении и всей благодарности за то, что он сделал в войне против Германии, Англия не захотела его услуг для развязывания войны против Советского Союза". Сталин же, в интервью корреспонденту газеты "Правда", так прокомментировал фултонское выступление У. Черчилля: "По сути дела, г. Черчилль стоит теперь на позиции поджигателя войны. Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. По сути дела, г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война. Несомненно, что установка г. Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР". Сталин, быть может, лучше и быстрее других понял, чем это грозит стране и ее народу, еще не успевшим остыть от тяжелой войны 1941—1945 годов, в безжалостном молохе которой безвозвратно исчезали людские жизни и национальное богатство. Целую треть национального нашего богатства, созданного трудом многих поколений, унесла война. По тогдашнему курсу война обошлась нашей стране в 485 миллиардов рублей с учетом стоимости разрушенного. Поставки по ленд-лизу СССР составили около 10 миллиардов долларов, что составляет 3,5 процента от общих военных расходов США в годы войны. Вот вам и реальный вклад США в победу. Разжигание новой, пока "холодной войны" против СССР означало, что право на значительный подъем своего жизненного уровня, завоеванного народом в военных победах, право на отдых после тягот войны, удовлетворение многих кричащих нужд приходилось откладывать Но иного выхода не было. Наступал очередной этап тяжелой, напряженной работы. На его похоронах мама и бабушка последний раз виделись со Сталиным. Здесь мне придется обратиться к книге Л. Разгона "Непридуманное", вернее к главе "Жена Президента". Как раз эта глава, посвященная трагической судьбе жены Михаила Ивановича — Екатерины Ивановны Калининой — была опубликована в "Огоньке". Но начну с комментария, предваряющего журнальную публикацию. Все, о чем рассказывает сегодня писатель Лев Разгон, — правда. В ее обычном словарном обозначении: "То, что действительно есть, в действительности было". В этой главе автор обращается к излюбленной теме нашей демократической интеллигенции — разоблачение сталинских репрессий. Он пишет опять-таки о страхе, который пронизал все общество — от кремлевских верхов до отдаленной таежной деревни, о безропотных кремлевских "окруженцах" разнежившегося Сталина, которому надоели слезы старика Калинина, о Екатерине Ивановне, пристроенной сердобольным автором этого рассказа и его "женой и другом" Р. Берг на "платную" работу в лагере — счищать гнид с арестантского белья и т. Публикация сопровождается фотографией похорон М. Калинина, сделанная С. Гурарий и И. Петровым и опубликованная в том же "Огоньке" еще в 1946 году. Разгон пишет о похоронах М. Калинина и этой фотографии так: "Мы были тогда еще в Усть-Вымлаге. Со странным чувством мы слушали по радио и читали в газетах весь полный набор слов о том, как партия, народ и лично товарищ Сталин любили покойного. Еще было более странно читать в газетах телеграмму английской королевы с выражением соболезнования человеку, год назад чистившему гнид в лагере. И уж совсем было страшно увидеть в газетах и журналах фотографии похорон Калинина. За гробом покойного шла Екатерина Ивановна, а рядом с нею шел Сталин со всей своей компанией". Ну а теперь по поводу правды. Должен огорчить детского писателя — никакой Екатерины Ивановны там нет, рядом со Сталиным за гробом покойного шли Анна Сергеевна Аллилуева, моя мать, и Ольга Евгеньевна, моя бабушка. Спутать этих женщин с Екатериной Ивановной мог только тот человек, который никогда в жизни ее не видел. Вот где правда. Нет этой правды и в других главах разгоновского произведения, когда, например, описываются похороны Надежды Аллилуевой и сообщаются некие подробности, чтобы лишний раз заклеймить Сталина, его лицемерие. Разгон описывает, как Сталин стоял у гроба, как шел за ним, как стоял у раскрытой могилы, нарочно прикрыв глаза растопыренными пальцами кисти руки, чтобы исподтишка, наблюдать, кто на эти похороны пришел, а кто нет. Все это преднамеренная, нарочитая ложь и клевета. Я уже писал о похоронах Надежды, но еще раз повторю — не стоял Сталин у гроба, не ходил на кладбище. Разгон, в отличие, допустим, от А. Рыбакова или В. Успенского, лишил себя права на вымысел, назвав свое творение "Непридуманное". Наверное, за эту способность выдавать ложь за правду да еще призывать людей к покаянию Л. Разгона пригласили выступить в качестве свидетеля от обвинения на заседаниях Конституционного суда, рассматривавшего вопрос о правомочности запрета КПСС. Книги деда и мамы вышли в 1946 году. Вокруг них началась пропагандистская суетня: обсуждения, читки, читательские конференции, маму часто приглашали на них, задавалось множество вопросов, часто выходящих за рамки написанного. Мероприятия шли одно за другим, так уж устроены наши люди — ни в чем не знают меры. Я был на одном из таких вечеров, и мне он не понравился, много там было чепухи, отсебятины. Эдакая окрошка из попурри на разные темы. И если кто-то хотел погреть на этом руки и нечто выудить, успех был бы обеспечен. Я думаю, так к тому и шло. Мама моя к такого рода мероприятиям готова не была, чувствовала себя скованно перед большой аудиторией и отвечала, очевидно, не всегда удачно. А кто-то все тщательно собирал, накапливал, по-своему интерпретировал и посылал куда следует. Уверен, что рецензия, опубликованная в "Правде" 11 мая 1947 года — "Безответственные измышления", подписанная Федосеевым, будущим академиком, идеологом, была навеяна именно этими вечерами. В этой погромной рецензии, по существу, отсутствовал необходимый объективный анализ, хотя многие замечания носили здравый характер. Но тон, похожий на окрик, усиленный просто клеветническими измышлениями, создавал у читателей ощущение, что он имеет дело с какой-то антисоветчиной. Значит, жди неприятных событий. Автор не постеснялся обвинить мою мать в стяжательстве, будто книгу она свою писала ради одной корыстной цели — заработать большой гонорар. Но люди, хорошо ее знавшие, этому уж никак не могли поверить! Видимо, и Светлана не очень разобралась в этой истории, когда в своей книге написала, что "Воспоминания" вызвали "страшный" гнев отца. Должно быть, с его слов угадывались отдельные резкие формулировки, — была написана в "Правде" разгромная рецензия Федосеева, недопустимо грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая. Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны. Она даже не обратила на рецензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправильную. Она знала, что это неправда, чего же еще? А то, что отец гневается, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человеком со слабостями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться? Она смеялась и говорила, что будет свои воспоминания продолжать". Должен сказать, что так думала тогда не только Светлана. Одно время и я склонялся к этой версии, но что-то в ней давало сбой. В книге не было ничего такого, что могло вызвать гнев Сталина. И потом, многое из нее было опубликовано уже в журналах и газетах, все это было известно Сталину и реакции негативной у него не вызывало. Да и сам выход книги, если читатель помнит, был ведь санкционирован Сталиным, а он просто так, "не глядя", ничего ведь не одобрял. Еще одно, книга вышла в 1946 году, мать была арестована через два года. Если дело в книге, то зачем надо было огород городить, устраивать какое-то следствие, когда достаточно было построить все обвинение на основе книги? Поразмыслив, я от этой версии отказался. Все дело в том, что было вокруг книги. Этими читательскими конференциями воспользовались для того, чтобы приписать матери то, что она не говорила и не могла говорить. Вроде той басни, что поведал, якобы со слов моей матери, "историк" В. Антонов-Овсеенко — о поездке Сталина, Надежды и деда в Царицын. Я писал об этом выше. Это чистейшая ложь. И я нисколько не сомневаюсь, что именно такие лживые и специально придуманные кем-то заинтересованным истории и послужили в скором времени причиной ее ареста. Но это будет в 1948 году. А пока еще шел 1947 год. Шумиха вокруг маминой книги и книги деда была в разгаре. Маму приняли в Союз писателей. Леонид учился на первом курсе Московского энергетического института, а я — в шестом классе. Международная обстановка не радовала. Абстрактная линия США на "сдерживание коммунизма" стала оборачиваться сколачиванием агрессивных блоков и окружением СССР плотным кольцом американских военных баз. На исходе 1947 года проводится реорганизация высшего государственного руководства в США, учреждается Совет национальной безопасности во главе с президентом. В прямом подчинении Совета образуется ЦРУ, основывается министерство обороны. Эта структура была создана для войны. Фултоновская речь Черчилля была принята в качестве государственной политики США. В нашей семье произошло событие, в мае 1947 года Светлана развелась с Г. В сущности, общепринятого развода не было: Григория выставили из квартиры, а Василий, забрав у Светланы паспорт, отвез его в милицию и вернулся оттуда с "чистым", без брачных печатей паспортом. Вот и вся процедура — развод по-кремлевски. В то время Светлана была дружна с Евгенией Александровной и как-то сообщила ей, что скоро разведется с мужем. Евгения Александровна, уверенная, что за этим стоит воля отца, неосторожно воскликнула, намекая на перенесенный Сталиным инсульт: "Что, твой папочка совсем выжил из ума? Так решила я. А причины, они исключительно личного характера". На том разговор и завершился. Свои события разворачивались и у Василия. У него возник новый роман еще в начале 1946 года. Он снова выгнал из дома свою первую жену Галину Бурдонскую и женился на Екатерине Тимошенко, с которой познакомился во время Потсдама. Никакого развода, конечно, не оформлялось, он просто заменил свои документы, где уже стояла отметка о новом браке. Екатерина Тимошенко была женщиной жестокой, хуже всего пришлось детям от первого брака Василия — Саше, ему тогда было четыре с половиной годика, и Наде — трех лет. Внимания на них никто не обращал, они были обойдены родительской лаской, их иногда забывали даже покормить. Бабушка и мама ссорились и ругались с Василием, но это мало что меняло. Галина жила у нас и целыми днями плакала, ожидая, что Василий, как и в прошлый раз, одумается и вернется к ней. Но этого, увы, не случилось. Василий все больше пил, и было ясно, что этот брак недолговечен. Однажды мои брат показал мне сторублевую купюру и сказал, скоро будет денежная реформа, давай обменяем эти деньги на мелочь, ведь монеты-то явно не будут менять? Сказано — сделано. И действительно, в конце 1947 года произошла денежная реформа, тысяча рублей, что была в сумочке у мамы, превратилась в сторублевку, три тысячи рублей, накопленные няней Таней, теперь означали только триста. А наши сто рублей мелочью как были сотней, так и остались той же суммой. Я считал эту операцию крупным финансовым успехом Леонида. Больше всего огорчилась няня Таня, она тогда сильно обиделась на маму, рассчитывая, что та могла бы обменять ее деньги вместе с деньгами благотворительного фонда — один к одному. Но мама тогда посмеялась, ей и в голову не могло прийти, что можно смешать какие-то личные деньги с теми, святыми, предназначенными на помощь обездоленным. В это же время Кира, дочь Павла, получила приглашение сниматься в небольшой роли в фильме по произведению А. В квартире у Евгении Александровны стали собираться актеры, шли репетиции, смотреть на которые было так интересно, что я боялся пропустить их. В один из вечеров я, по привычке, поднялся на восьмой этаж и позвонил. Мне открыли, и я увидел множество людей. Наверное, сейчас начнется репетиция, подумал я, но сильно ошибся. Меня усадили на диван и попросили сидеть тихо. Я увидел Киру, Сергея и Сашу, а также детей И. Молочникова — Леву и Ксению. У всех у них были убитые лица. Какие-то незнакомые люди рылись в шкафах, бумагах, перелистывали книги. Это был обыск. Оказывается, несколько часов назад были арестованы Евгения Александровна и ее муж. Руководил обыском полковник Масленников, высокий человек с лицом, испещренным шрамами, а проводил его майор Гордеев. С ними мне предстояло еще встретиться. Обыск длился долго, дома заволновались и послали за мной Леонида. Теперь и Леонид был усажен в комнате. Когда уже было за полночь, в квартиру пришла няня Таня, она стала требовать, чтобы детей отпустили домой, но вместо этого ее попытались усадить вместе с нами. Няня Таня стала скандалить, и полковник разрешил ей уйти, но нас оставил. Няня Таня была женщиной мудрой, она смекнула, что к чему, пришла домой и все рассказала маме. Вернулись мы домой глубокой ночью. Так начались для нашей семьи новые репрессии, разразившиеся не только в нашем доме. Бабуся в ту пору была в "Барвихе" и ничего еще не знала. Мы приехали к ней втроем — мама, Леонид и я. Подъехала и Светлана. Всей четверкой мы долго ходили вокруг бабушки и не решались ей сказать о случившемся. Наконец мама собрала силы и сказала: — Мама, на днях арестовали Женю и ее мужа. Реакция Ольги Евгеньевны, как мне показалось, для всех была неожиданной и потрясающей. Поднявшись и гордо выпрямившись, она истово перекрестилась и воскликнула: — Слава тебе, Господи! Мы все разинули рты. С тех пор прошло много-много лет, но лишь только после того, как я ознакомился с реабилитационным делом матери, я наконец понял, что стояло за этими ее словами. А тогда все терялись в догадках. Светлана в книге "Двадцать писем к другу", вспоминая про 1938 год, когда неожиданно вдруг умер Павел, пишет, что возникло подозрение, что сделала это так или иначе его жена Евгения Александровна. Эту мысль Берия упорно внушал Сталину. Была, даже проведена, эксгумация тела Павла Сергеевича. Впрочем, официальная версия, что Павел скончался от легочной эмболии закупорки легочной артерии , так и не была опровергнута. Десять лет спустя, когда были арестована Евгения Александровна и ее муж, их соседи по квартире — Г. Угер и его жена, жена Р. Хмельницкого Вера Ивановна, давнишняя приятельница тети Жени и мамы, и еще несколько человек, ей вновь было предъявлено обвинение в отравлении первого мужа. И тут опять возникает зловещая фигура Берия. Но нам придется для прояснения картины вернуться в тот, 1938 год. Там они пробыли недолго. Вскоре его вызвали в Москву — он ехал с тяжелым сердцем, — и больше его не видели. Но есть одна неверная деталь, которая требует нового взгляда на этот факт. Берия не мог отправить отца в Алма-Ату. Отец уехал в Казахстан в начале 1938 года, а Берия пришел в НКВД на пост первого заместителя наркома в первых числах августа 1938 года. Познакомившись в последнее время со множеством архивных материалов, я пришел к выводу, что отца направили в Казахстан потому, что он знал, что представляет собой Л. Мирзоян — еще по Закавказью. Многое, сложившееся в Казахстане, оказалось аналогичным ситуации в Азербайджане, когда Мирзоян был там первым партийным лицом. Знания отца и самого Мирзояна, и общей обстановки которая складывалась вокруг этой фигуры, сильно могли бы пригодиться, чтобы разобраться объективно в казахстанских делах. А дела там происходили странные. Вокруг Л. Мирзояна, первого секретаря ЦК КП б республики, сложился настоящий культ его личности. Его суждения были непререкаемы, он распоряжался в республике, как в своей вотчине. Его именем назывались города и села. В Карагандинской области была шахта имени Л. Мирзояна, был совхоз имени Л. Мирзояна, железнодорожная станция Мирзоян. Город Аулис-Ата "по просьбе трудящихся" переименован в Мирзоян. Был и институт имени Мирзояна и Мирзояновский район в Семипалатинске, и даже пик Мирзояна. Но Берия, переведясь в Москву, сразу воспользовался этим удобным для него случаем — отсутствием в столице Реденса — и начал свою гробокопательную работу. Он тотчас завел на отца дело, и в него легли первые два доноса — показания С. Вейнберга от 16 августа и Я. Закгейма от 21 августа 1938 года, то есть в том же месяце, как Берия заступил на новую должность. Времени он не терял. Что это за люди, Вейнберг и Закгейм, я не знаю. Но вот два других лица, доносы которых сыграли роковую роль, — люди известные: это С. Косиор и Н. Их показания легли в дело позже, где-то в апреле 1939 года.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий