«Белое самосознание» — последняя и самая значимая работа современного американского мыслителя и политического деятеля Джареда Тэйлора, представителя «расового реализма».
Такер Карлсон: маразматик Байден разжигает расовую ненависть к белым
Материальные различия укрепляют идею расовых различий «Злым гением» апартеида был проект сегрегации, поскольку он позволил правительству не только разделить людей на основе произвольной классификации, но и посредством этого создать материальные различия между общинами, чтобы еще больше укрепить идею расовых различий, говорит Тесса Думс, директор некоммерческой организации Rivonia Circle, которая занимается вопросами бедности, безработицы и неравенства. Она призвала привилегированные группы прилагать усилия к обеспечению равенства. Пока те, у кого есть привилегии, не будут работать над расширением доступа к ним других групп населения, цикл будет продолжаться, добавила она. Как страны могут бороться с расизмом Южная Африка прошла очень долгий путь к свободе и завоевала международную репутацию лидера глобальных усилий по борьбе с расизмом. В 2001 году ЮАР провела Всемирную конференцию по борьбе против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости, по итогам которой были приняты Дурбанская декларация и Программа действий. Эта декларация представляет собой дорожную карту, предусматривающую конкретные меры для государств по борьбе с расизмом, ксенофобией и нетерпимостью. Одна из главных рекомендаций заключается в том, чтобы каждая страна разработала свой собственный Национальный план действий в этой области. Таким образом правительства смогут задокументировать свои обязательства по принятию конкретных мер по борьбе с расизмом. Борьба с наследием апартеида в Южной Африке также проводится на законодательном уровне.
Более того, она выразила "решительный протест" против действий китайской береговой охраны и морской полиции, предпринятых в ответ на выполняемые Филиппинами миссии в районе рифа Жэньай. В тот же день КНР выполняла там "боевое патрулирование". Если взглянуть на все это как на феномен, получается, что Южно-Китайское море спровоцировало противостояние между Пекином и Вашингтоном с Токио, Канберрой и Манилой. Согласно совместному заявлению о видении будущего, сделанному японскими, американскими и филиппинскими руководителями, прошедший саммит фокусировался на том, чтобы подчеркнуть обязательства США перед союзниками в области экономических инвестиций и содействия в обороне в целях укрепления доверия соратников к самим Соединенным Штатам. На встрече были определены пять пунктов касательно выстраивания альянса между тремя странами:В целом, международное сообщество считает, что формирование союза между тремя государствами подтолкнуло Соединенные Штаты к еще одному реальному шагу — к созданию азиатской версии "малой НАТО". С тех пор как Соединенные Штаты определили Китай как единственную в мире крупную державу, способную и желающую в глобальном масштабе составить конкуренцию американцам, представляющую для последних угрозу, Вашингтон выстраивает около первой островной цепи Поднебесной Тайвань и второй в Южно-Китайском море минилатералистские центры, которые Пекин также называет "группировками". На сегодняшний день США создали в Индо-Тихоокеанском регионе по меньшей мере семь таких центров:Большая часть этих союзов уже сформировалась, хотя некоторые, как, например, альянс США, Вьетнама и Индии, все еще находятся на стадии зарождения.
Нельзя исключать появление в будущем новых подобных "группировок". В совокупности эти минилатералистские центры можно назвать составляющими частями индо-тихоокеанской стратегии США. Как вытекает из названия, важнейшим звеном этой политики является Индия. Но, исходя из опыта, скажем, что Индия также и самая неопределившаяся часть цепочки. Это цивилизованное государство со своим дипломатическим мышлением. Несмотря на свои разногласия с Китаем особенно пограничные конфликты и тот факт, что Индия часто использует Соединенные Штаты для противодействия Поднебесной, Дели вряд ли присоединится к альянсам Вашингтона. Он не будет безропотно петь с американского голоса, как это делают более мелкие союзники США.
С точки зрения Соединенных Штатов, Индия слишком велика, и у Белого дома недостаточно возможностей, чтобы поддерживать ее на краткосрочной основе, как он поступает с другими, небольшими сторонниками. В таком положении США переключают внимание на двух других, более выгодных традиционных союзников: Японию и Филиппины. С одной стороны, эти страны решительно настроены не просто сотрудничать с американцами, но даже стать их вассалами. С другой — ввиду уровня технологического и экономического развития Японии и относительно маленьких размеров Филиппин, а также других факторов, США могут сократить свои расходы на "альянс". Япония и Филиппины: сделали свой выбор и встали рядом с "Богом"В течение этих лет Япония по собственной воле играла в "минилатералистской" системе США ведущую роль. На первый взгляд, главным государством в этом комплексе индо-тихоокеанских группировок являются Соединенные Штаты, но в действительности огромную дипломатическую работу в этом деле взяла на себя Япония. В возглавляемой американцами системе она уже не просто пассивная "помощница", а более инициативный и активный "лидер" в тактическом и стратегическом отношениях.
Кроме того, страна отказалась от своей концепции "исключительно обороны", которой придерживалась 70 лет с момента окончания Второй мировой войны. В "Белой книге" Японии ежегодный доклад Минобороны Японии. ИноСМИ на 2022 и 2023 год говорится о "возможности нанесения ударов по вражеским базам". В марте Токио объявил о создании к концу этого года на территории государства единого американского командования для более эффективного и оперативного реагирования на кризис в Тайваньском проливе. В будущем при поддержке Вашингтона он возьмет на себя больше активных стратегических игр и задач в области безопасности, помогая таким образом США продвигать строительство и совершенствование их "минилатералистской" системы некоторые видят в этих событиях знак того, что Япония встает на ноги, но на самом деле это признак полного ее падения. Политика "держаться одной стороны", которую Филиппины проводят под руководством Фердинанда Маркоса президент Филиппин. Исторически связи между этими двумя странами очень глубоки: Вашингтон всегда оказывал на Манилу существенное влияние, особенно в плане отношений в области безопасности.
Однако это взаимодействие не ускоряло внутреннее развитие Филиппин. С 1970-х годов государство не слишком активно действовало в области экономики, долгое время оно находилось в так называемой "ловушке среднего дохода" ситуация в экономике, когда страна достигла определенной стабильности в развитии, но остановилась на этом уровне и не может двигаться дальше. Ради развития экономики правительство страны также стремилось к углублению торговых связей с Китаем. Что касается дипломатического курса Филиппин, он часто менялся в зависимости от поведения лидеров островного государства, от обстоятельств и вопросов на повестке дня. Бывший президент Родриго Дутерте придерживался жесткого стиля в управлении: во время пребывания на посту он проводил агрессивную борьбу с наркотиками, за что зачастую подвергался критике со стороны западных правозащитных организаций. Чтобы сохранить собственный политический статус и легитимизировать внутреннюю политику, Дутерте пошел на отдаление от США и Европы и сближение с Россией и Китаем. Однако Маркос, пришедший к власти в конце 2022 года, очень отличается от экс-президента: он ратует за "возвращение к норме" во внутренней политике и проводит дипломатическую стратегию "держаться одной стороны" в отношении Соединенных Штатов.
У Филиппин есть два основных средства противостояния Китаю. Во-первых, это объединение с США во имя борьбы с Поднебесной. В целом, правительство Маркоса отказалось от "равноудаленной дипломатии" времен Дутерте и склоняется к Соединенным Штатам в области безопасности и даже экономики. Манила подписала с Вашингтоном договор о взаимной обороне — из этого очевидно, что она — главный военный союзник американцев в Юго-Восточной Азии. Филиппины полагали так: если США сильнее вмешаются в вопрос Южно-Китайского моря, заключенное соглашение может оказать сдерживающий эффект на действия Поднебесной в спорном регионе. После избрания Байдена президентом в 2021 году американо-филиппинское военное сотрудничество на море стало еще более тесным. Жесткая позиция Маркоса вытекает из того, что он заручился поддержкой Соединенных Штатов.
За первый квартал 2024 года США выполнили уже три миссии по "обеспечению свободного судоходства" в Южно-Китайском море — это число приближается к итоговому количеству всех операций в 2023 году их было пять. В значительной степени современные Филиппины стали "миной", подброшенной американцами Китаю. В случае эскалации конфликта Соединенные Штаты могут, исходя из конкретной ситуации, избирательно осуществлять дипломатическое, экономической или военное вмешательство, делая из Южно-Китайского моря стратегический свой опорный пункт для переформирования всего индо-тихоокеанского порядка. Во-вторых, Филиппины продвигают так называемую "добровольную пропаганду прозрачности", пытаясь представить западному общественному мнению образ себя как жертвы "травли" со стороны Китая.
Либералы - единственные, кто одержим культурным успехом белых и их якобы способностью подавлять других, даже не желая этого. Они настоящие сторонники превосходства белых. Если меня спрашивают, не сторонник ли я превосходства белых, я отвечаю либо «Нет, я азиат», либо «По какому критерию? Трагическая дилемма - надо ли сделать вывод, что черные в США являются чистым негативом. Я люблю и восхищаюсь многими черными, и в будущем буду встречаться с ними и любить их. Как мне уравновесить эти отношения с моим знанием расовых различий?
Я не против черных. Я желаю им всего наилучшего. Но пришло время начать настоящий разговор. Врач не может вылечить пациента, игнорируя природу болезни и говоря обнадеживающую ложь, пока рана продолжает гноиться. Настоящее сострадание - это правда. Реклама Нынешняя атмосфера расовой вражды по отношению к белым в США и во всем мире не исчезнет, пока не будет осознано следующее: 1. Белые не виноваты в положении черных нигде в мире. Утверждать, что у черных нет никакой свободы воли как это делают либералы - это на самом деле унижать и инфантилизировать. Белые имеют право отстаивать свою историю и культуру и имеют право сохранять их. Люди разные.
Различные расы - как и в случае любых других животных и организмов - развивались и дифференцировались генетически и культурно изолированно друг от друга и в разных экосистемах. Расовые квоты в профессиях и отраслях нанесут серьезный ущерб качеству продукции, прибыли и общей культуре.
Небольшая часть потомков иммигрантов становится «настоящими европейцами» теряя свои полезные природные качества , а большая часть «возвращается к истокам»; и в Германии оказываются невесть откуда появившиеся арабы, негры, русские — рождённые в Германии, но от этого не менее, а более русские, негры или арабы! Пора понять, что первое поколение не страшно — их можно гибридизировать не обязательно физически, можно «культурно» — в антропологическом смысле культурная гибридизация приводит к тому же эффекту ; Рим разрушат варвары второго и третьего поколения. Дети и внуки иммигрантов — вот могильщики расы. Раса не является абсолютной ценностью. Раса, как и всё прочее в истории человечества, есть явление исторически преходящее. Расы приходили и уходили. Конгломерат племён, известных как скифы, саки, сарматы и проч. Раса долговечнее чем племя этнос или «нация» , но и она не вечная.
Расы расположены не только в географии, но и в истории, которая предстаёт как «география времени». Преемственность современных рас по отношению к предковым порой условна и относительна. Даже если так называемый «генофонд» сохранился, фенотип мог измениться катастрофически. И не только фенотип. Посмотрите на портреты дворян и вельмож России XVIII-XIX веков и попробуйте отделаться от ощущения, что это инопланетяне впрочем, эта порода ныне уничтожена, а портреты крестьян той же эпохи дают больше сходства с современными русскими. При этом «фаюмские портреты» и античные скульптуры оставляют ощущение родства. А ещё эндокринологи говорят, что в прошлом веке в нашей стране у людей наблюдалась иная картина гормонального фона. Другой уровень тестостерона. Другой уровень гормонов, влияющих и на внешний облик, и на эмоциональное состояние, и на стереотипы поведения! Если все эти три фактора вместе взятые не определяют расу, то что тогда определяет расу?
Человек меняется катастрофически быстро. Так же быстро, как меняются выводимые человеком породы кошек, собак, коров, лошадей и сорта роз. Что наводит на подозрение: человек сам постоянно выводит новые и новые породы себя. Ничего подобного мы не видим в прочей живой природе. Вряд ли дикие животные какого-либо вида, не подвергнутые воздействию искусственного отбора, на протяжении десятка поколений вносят существенные изменения в свои организмы. Человек меняет свой образ и организм за какие-то два-три поколения. Меняется средний рост, вес, объём мозга, пропорции черепа и всего тела, черты лица, уровень гормонов. В средних показателях мы редко похожи на своих прадедушек и прабабушек. Когда мы смотрим на фотографии своих родителей — мы видим себя. Когда мы смотрим на фотографии своих дедушек и бабушек — мы видим родственников.
Когда мы смотрим на фотографии своих прадедушек и прабабушек, мы видим существа иной породы. Сам по себе закат той или иной расы не является безусловной трагедией или катастрофой. Иногда нам нужны новые расы. Иногда нам нужны гибриды. Иногда трансформация обновляет расу и выводит на новую орбиту. Но бывает и так, что с выживанием расы связано антропологическое выживание целых народов и в них — людей и семей, вполне конкретное и физическое выживание или ликвидация. И в этом случае человек встаёт на защиту своей расы, как на защиту мира, в котором живёт он и должно жить его потомство.
"Расиализм"? Да проще было бы сказать "научный национализм"
Я также жил в Центральной Америке и в Европе, и я говорю на нескольких языках. Я упоминаю об этом только для того, чтобы сказать, что я не ксенофоб или националист. Реклама Я постепенно становился расовым реалистом. Мне потребовалось два полных года начиная с 2014-го , прежде чем я смог признаться себе в том, что я «расист». Одним из ключевых событий стало чтение номера журнала National Geographic о «100 научных открытиях, которые изменили мир». Я подсчитал открытия по расам. Девяносто четыре открытия были сделаны белыми, одно или два - выходцами с Ближнего Востока и азиатами, некоторые - группами в университетах, основанных белыми. Примерно в это же время я составил серию вопросов о расах с простыми ответами «да» или «нет», чтобы задать их друзьям и семье. Большинство, услышав несколько вопросов, отказывались отвечать, понимая, что не смогут сделать это, не нарушив социальных табу. BLM также помогло осмыслению после того, как я начал читать о преступности черных в США 3 процента населения США - черные мужчины в возрасте от 15 до 35 лет - совершают около половины всех убийств каждый год на протяжении более чем трех десятилетий.
Я начал задавать вопросы и делиться своими мыслями, которые, как я понял, были неприемлемыми для общества. Я потерял друзей, вступал в жаркие споры с членами семьи некоторые из которых сами постепенно стали расовыми реалистами и вообще на собственном горьком опыте понял, что разговоры об IQ черных имеют негативные социальные последствия. Когда я сегодня говорю с друзьями о расе, то должен напоминать себе, что мне потребовалось много времени, чтобы признать эти вещи, и что я не должен ожидать от других переворота в мышлении за пять минут. Однако я заметил во время споров с нежелающими признавать расовые реалии: они знают, что черные глупее, но по-прежнему настаивают на том, что тех сдерживает «расистская система». Если я иду на свидание, и девушка упоминает «превосходство белых» или что в США «система сторонников превосходства белых», я прошу чек и ухожу, не оглядываясь назад. Я не знаю никого, кроме либералов, кто когда-либо говорил о превосходстве белых. Либералы - единственные, кто одержим культурным успехом белых и их якобы способностью подавлять других, даже не желая этого. Они настоящие сторонники превосходства белых.
Сегодня я за вами,.. Британцы взъерепенились, озлобились на нас Теряя своё дерзкое влиянье А я с улыбкой радости смотрю сейчас на вас И честною рукой пишу признанье...
Эта попытка явилась своего рода аналогом «войны с бедностью», которую в середине 1960-х гг. После «победного» для США окончания холодной войны, казалось, пришло время покончить со многими позорными явлениями в общественной жизни США, среди которых на одном из первых мест безусловно находился расизм. В 1997 г. Клинтона выступила с широковещательной «расовой инициативой», смысл которой состоял в том, чтобы превратить борьбу с расизмом и расовыми предрассудками в важнейший приоритет внутренней политики США. Борьба с расизмом требовала прежде всего научно обоснованного плана действий. Администрация обратилась к ученым и исследователям Национальной академии наук США, которые подготовили систему рекомендаций, увидевших свет в 2001 г. Клинтона сдала свои полномочия республиканской администрации Джорджа Буша-мл. Однако администрация Буша придерживалась до известной степени прямо противоположной философии, основанной на представлениях о «сострадательном консерватизме» по отношению к «униженным и оскорбленным» американского общества. Илья Кравченко: Расизм в американской большой политике «Не искоренять», а «сострадать» — в этом, возможно, и заключалась фундаментальная разница между подходами Демократической и Республиканской партий к расовым проблемам Америки, которая проистекала из их исторического опыта борьбы с рабством и расизмом в США. В ходе Гражданской войны 1861—1865 гг. Линкольном даровали чернокожему населению США свободу, несмотря на вооруженное сопротивление демократов-южан, стремившихся всеми силами увековечить систему расовой сегрегации в американском обществе. В ходе дальнейшей политической эволюции США роли двух партий поменялись, возможно не в последнюю очередь потому, что политики обеих партий на своем горьком многовековом опыте убедились в том, что в конкретных американских условиях свобода от рабства не отменяет расовую сегрегацию, а последняя иногда бывает самым лучшим прибежищем для свободы чернокожего населения. Авторы двухтомного доклада Национальной академии наук, объемом свыше одной тысячи страниц, «успокоили» политическую элиту США в том, что она ни в коей мере не несет ответственность за систему рабства и расовую сегрегацию, которая чуть ли не была «узаконена» еще одной формой американской Конституции. Совсем даже наоборот: она досталась молодой американской республике «как наследие» от первых европейских поселенцев на североамериканском континенте, то есть за 250 лет до возникновения США в 1776 г. Американские исследователи так и написали: «Расизм на этой земле более чем в два раза старше самой американской нации. Он начался с кампаний переселения, убийств и порабощения коренных народов европейскими поселенцами, а затем уже продолжился в форме рабства импортированных африканцев. Поскольку корни американских предрассудков и расизм примерно на 250 лет старше конституционных идеалов Америки — авт. Фактически этот пассаж означал, что искоренить расизм не удалось ни в первые, ни во вторые 250 лет существования европейских колоний и США на североамериканском континенте, и поэтому это вряд ли удастся сделать и в самой ближайшей исторической перспективе, скажем, на протяжении XXI в. А раз так, то надо искать не «хирургических», а скорее гомеопатических мер решения проблемы расизма. И они были найдены! На основании этого «расизм» и «раса» были причислены к «социальным категориям, основанным на идентификации 1 физического маркера, передаваемого при размножении, и 2 человека, группы и культурных атрибутов, связанных с этим маркером» [ 3 ]. Вся эта витиеватость потребовалась исключительно для формулирования простой, но, пожалуй, самой важной рекомендации: запретить использование термина «расизм», потому что он порождает «горькие чувства и ведет к поляризации вместо того, чтобы побуждать к прагматичной и разумной борьбе с трудными проблемами» [ 4 ]. И, надо сказать, что в последующий период США постарались, насколько это возможно, пойти по этому пути. Борцы с расизмом превратили категорию «расизм» в объект американской культурологической войны «на уничтожение» и постарались придать ему форму исключительно «токсичного определения», примерно соответствующего по значению понятию «педофил» в наше время или понятию «коммунист», как это имело место в конце 1940-х и в начале 1950-х гг.
While the state never allowed it to bloom fully, the Severe Style produced several bright talents, including cult hero Viktor Popkov. An imposing bearded figure, Ananyev is an IT magnate and the chairman of Promsvyazbank. The show was his brainchild, and it was taking place at his Institute of Russian Realist Art , which Ananyev opened in late 2011 on the basis of his collection. Ananyev sees Socialist Realism as a historical Russian style, inherited from such 19th-century masters as Ilya Repin. The New Russian billionaires are patronizing the arts with enthusiasm, in the tradition of such prerevolutionary businessmen as Ivan Morozov and Pavel Tretyakov. In 2012, Filatov founded the Filatov Family Art Fund , with the aim of collecting Soviet realist art and displaying it at home and abroad. According to managing director Rena Lavery, the collection grows by 10 to 15 pieces each year. Soviet Sport. Ananyev is 49, and Filatov is 42. For both men, realism is a memento of their youth—Ananyev dabbled in it himself as a young art student—and a model of what art should be. There is also simple nostalgia. One recent painting on the auction block was Visiting My Grandmother 1930 by Alexander Laktionov, depicting two children and a toy stuffed monkey in a sunny apartment.
Navigation menu
- Сотрудники ВПК США изучили главное — критическую расовую теорию | ИА Красная Весна
- Эксперт: Либеральные силы Запада хотят создать новый мир без расовых различий
- Скандал в сети: нейросеть начала менять людям расы
- Тэйлор, Джаред - Белое самосознание. Расовая идентичность в ХХI веке [Текст] - Search RSL
- Раса, цвет кожи и интеллект: sevastian_mos — LiveJournal
Как Гитлер создавал новую расу арийцев, воруя детей
Под каким благовидным предлогом нацисты вводили запрет на деторождение для определенных категорий населения? Какие крупнейшие бизнесмены мира открыто поддерживали Гитлера? Почему В США даже после Нюрнбергского процесса старательно замалчивались некоторые преступления и проявления нацизма? Эти и другие темы - в программы Егора Яковлева "Исторический ликбез".
В другой обстановке это довольно бессмысленное заявление, вероятно, осталось бы очередной попыткой недавнего студента создать общую теорию всего на свете на основе единственного известного ему принципа, но оно попало в струю. В программной статье «Как переосмыслить преподавание международных отношений» они, соглашаясь с Локен, заявили, что программы дисциплины теперь необходимо ориентировать на изучение, прежде всего, рас, хотя дополнить расовый вопрос можно и ещё некоторыми факторами, входящими в набор новой идеологии: изменением климата, растущим экономическим неравенством, искусственным интеллектом [5]. В ней утверждалось, что «доминирование Запада» и «привилегии белых» пронизывают эту область знаний. Авторы представили новую, довольно безграмотную, но по нынешним временам политически корректную версию мировых событий. Утверждая, что «раса — не один из подходов к международным отношениям, это центральная организующая характеристика мировой политики», они высказали следующие мнения.
Оказывается, «антияпонский расизм руководил и поддерживал участие США во Второй мировой войне», «широкие антиазиатские чувства повлияли на развитие и структурирование НАТО», «во время холодной войны расизм и антикоммунизм были неразрывно связаны со стратегией сдерживания, которая определяла подход Вашингтона к Африке, Азии, Центральной Америке, странам Карибского бассейна и Южной Америке». Чего стоит высказывание о том, что вступление США во вторую мировую войну как-то связано с расизмом, и почему-то антияпонским, хотя Япония сама напала на США. Но эти высказывания показательны для понимания уровня сегодняшней дискуссии, ведущейся на страницах ведущих американских журналов. Далее авторы, пока особо не проявившие себя в науках, громят три основные теории международных отношений: реализм, либерализм и конструктивизм, так как все они «построены на расовых и расистских интеллектуальных основаниях». И эти выдуманные бинарности расистски используются для объяснения порабощения и эксплуатации на всём земном шаре». Первые два направления «были построены на европоцентризме и использовались для оправдания белого империализма». Конструктивизм же, хотя «пожалуй, и приспособлен лучше всего для преодоления расы и расизма», так как «конструктивисты отрицают состояние анархии как данность и утверждают, что анархия, безопасность и другие проблемы являются социально сконструированными на основе общих идей, истории и опыта», но они всё же «редко признают, как это общее формируется расой». В заключение авторы требуют принять организационные меры: включить изучение рас и расизма во все программы по международным отношениям, привлекать к их преподаванию более «разнообразные» американский эвфемизм для небелых кадры и сделать расовые исследования ведущей темой в Ассоциации международных исследований ISA и других влиятельных международных ассоциациях и форумах [7].
Общая их мысль, так же, как и у менее известных коллег, выразилась в утверждении, что понимание современной системы межгосударственных отношений невозможно без признания центральной роли расы и колониализма [8]. Из их высказываний можно сделать некоторые выводы о том, в какую сторону будут эволюционировать исследования международных отношений в США и Европе. Во-первых, расовый фактор становится основным в исследовании международных отношений, по крайней мере со времени образования национальных государств, а, возможно, и ранее. Как пишет профессор университета Сассекса Гурминдер Бхамбра, «раса — не фактор, который проникает в так называемые национальные государства извне. Скорее расовая проблема присуща им с момента их возникновения как имперских политий, и они продолжают воспроизводить основанные на расе иерархии до сегодняшнего дня» [9]. Расизм, таким образом, становится основным фактором общественного развития по крайней мере, с Нового времени , чем-то вроде классовой борьбы в марксизме, эдипова комплекса во фрейдизме или гендерного неравенства в феминизме. Расы и расизм будут искать всегда и везде, даже где их никогда не было, так же как марксисты повсюду искали классы и классовую борьбу. Во-вторых, расизм будет пониматься крайне расширительно — не в обычном понимании как теория превосходства одной биологической расы над другой, но как любая попытка обосновать доминирование или просто «прогрессивность» Запада.
С этой точки зрения расизм — не только идеология Ку-клукс-клана или колониальная теория «бремени белого человека», но и теория демократии как высшей формы политической системы, рыночной экономики, прав человека и вообще всего, что изобретено на Западе. В-третьих, расовая теория наслоится на все прочие «прогрессивные» принципы, типа «гендерного неравноправия», исламофобии, угнетения сексуальных меньшинств, классового и социального неравенства, станет для них основной и потребует перестроиться в соответствии с ней. Как утверждает преподаватель Лейденского университета Винет Тхакир, «раса почти всегда работает вместе с другими категориями: кастой, классом, цивилизацией — и в сегодняшнем контексте, расистски воспринимаемом мусульманином». А феминистка из того же университета Карен Смит уже готова исправить и собственную теорию в соответствии с новыми веяниями. Она осуждает даже прогрессивную «феминистскую внешнюю политику» Швеции и не даёт Западу право гордиться своим феминизмом, потому что его отсутствие в незападных странах — вина самого Запада, в котором дела тоже не так уж хороши: «Доминирующее направление феминистской внешней политики серьёзно не рассматривает расовые последствия колониализма, приведшие к условиям, благоприятным для гендерной дискриминации в развитых экономиках… Страны с феминистской внешней политикой часто апеллируют к собственному опыту как позитивному примеру для других. Между тем гендерная дискриминация — универсальна, и часто меньшинства в развитых экономиках серьёзно ущемлены из-за повального расизма и ксенофобии» [10]. В-четвёртых, западоцентризм будет «исправляться» в общих рамках борьбы с расизмом. По мнению Винета Тхакира, «для анализа расовых конструкций мира исследователи должны обратить свой научный взор за пределы США и Британии.
Как бы ни были важны американская и британская перспективы для понимания расы и её роли в создании области международных отношений, изучение только этих перспектив исключает народы остального мира». При этом вклад незападных государств и народов будет преувеличиваться, чтобы уравновесить или даже превзойти роль Запада, как предполагает идеология. Например, доцент Американского университета Рэндольф Персауд утверждает, что «именно низшие в глобальной системе и исторически маргинализированные народы заставили международную систему принять тот уровень демократического управления, который в ней существует» [11]. В-пятых, на смену доминирующим со времён Просвещения расистским западоцентричным теориям поступательного прогресса придут различные формы релятивизма. Все по-своему хороши и прогрессивны, и все, от людоедов до космонавтов, вносят свой вклад в многоцветную и гармоничную жизнь счастливого человечества. Как пишет Сейфудин Адем, «претензиям культуры Запада на универсальное значение бросают вызов культурный релятивизм то, что был значимо для одного западного общества, не было значимо для других , исторический релятивизм то, что значимо для Запада в начале ХХ века не значимо в начале ХХI века и эмпирический релятивизм Запад часто не соответствовал собственным стандартам, а иногда этим стандартам больше отвечали другие общества … Безусловно, происходит отказ от процесса, делающего нас всех выглядящими одинаково гомогенизация , и одновременно одного из нас боссом гегемонизация. Нынешняя эра — эра, когда Запад ушёл в оборону». Он мечтает о создании «истинно глобальной деревни, основанной не на культурной иерархии, но на… комбинации глобального фонда достижений и локальных фондов отличных друг от друга инноваций и традиций» [12].
В-шестых, в соответствии с новой теорией будут меняться принятые сегодня термины и произойдёт полный пересмотр терминологии, в которой закреплена расовая дискриминация и «белое доминирование». Например, по мнению старшего преподавателя университета Портсмута Оливии Рутазибвы, исследователям международных отношений необходимо отказаться от термина «помощь» и говорить вместо этого о расизме и «репарациях». В-седьмых, новая идеология ориентирует специалистов не изучать международные отношения, но исправлять их. Учёные должны не только давать идеологически верные моральные оценки, но и стать активистами, так как тот, кто активно не борется с расизмом — сам латентный расист. Кто не с нами — тот против нас, и отсидеться никому не удастся. Как гласит один из распространенных постулатов новой идеологии, «молчание — это насилие», то есть за попытку уйти в тень будут судить так же, как за контрреволюционную деятельность. Исследовательский императив заключается в изучении и критической оценке современной международной системы, построенной на расовом капитализме, а также создании образа альтернативы», — пишет Рутазибва [13]. В советской идеологии это называлось проявлять классовую сознательность и общественную активность.
Карл Маркс, как известно, требовал от философии не объяснять, а изменять мир, а директриса средней школы, где я учился, развивала эту мысль, говоря, что математика — наука партийная. В-восьмых, как будут поступать с несогласными, ясно из высказывания Адема, которое заставляет вспомнить о принудительном лечении диссидентов в советских психбольницах: «Многие в мире считают, что с моральной болезнью расизма необходимо бороться так же настойчиво, как с физической болезнью, которая широко распространилась сегодня по земному шару» [14]. Подобно всякой идеологии, новая теория всеобщего расизма состоит их трёх частей: элементов верных и обоснованных, элементов бессмысленных и элементов откровенно абсурдных, крайне вредных и опасных.
While realism was largely abandoned in the West in the 20th century, the Soviet state was devoting vast resources to supporting traditional landscape and portrait artists. Some of the work demonstrates great skill. A low-slung horizon of men and women on tractors sweeps up to a blue sky intersected by a parachute, while a passing cloud casts a shadow across much of the frame. Beyond pioneering the Severe Style, exemplified by his Builders of Bratsk 1960 , Popkov made colorful experiments in abstraction, as well as psychologically penetrating domestic scenes.
Tragically, his career was cut short in 1974, when he was shot dead in Moscow at age 42 by the driver of an armored car who mistook him for a robber. Most painters were charged with producing paeans to the Central Committee. The artist painted the canvas in a three-week fury, agonizing over whether to portray the military leader in a fur hat or a cap he eventually went for the latter. Finding the right portrayal was a matter of life and death. Some galleries are keeping their distance from this complicated legacy. We need to examine all the material, without exclusion. Now the task is to filter through it.
The upswing in collecting will last 25 years, Lavery predicts, the normal arc for a new niche.
Поэтому нам нужна смена парадигмы, чтобы люди могли начинать с интердисциплинарных исследований. Но для этого нужен институциональный сдвиг, а не просто изменение паттернов индивидуальных исследований. В США и Канаде публичная культура гораздо более разреженная, там нет большой истории поддержки публичных интеллектуалов. Эти люди в лучшем случае могут писать в журналы и газеты, но сейчас там не очень много денег, особенно в цифровую эпоху, когда происходит перенасыщение контентом и все сокращают издержки. Конечно, возможности для распространения информации в интернете велики как никогда, но даже если вы это делаете, то информация быстро теряется в общей массе. Дело не только в финансовой поддержке, но и в том, что нам необходимо переосмыслить всю систему распространения информации и связи с аудиторией. Нужен новый способ, чтобы достучаться до людей, которые готовы слушать. Один из них, о котором я слышал, — это модель новых салонов.
Это форма собрания сообществ, на которой люди презентуют новые идеи. Очень плохая версия этого формата — это TED Talks, но даже его популярность показывает, что в этом сегменте есть голод. Есть различные сайты, которые записывают академические лекции и выкладывают в форме подкастов. Но контент в них не всегда хорошо курировался, система дистрибуции бывает не очень. Поэтому и аудитория была не очень большая — не хватало финальной полировки, чтобы всё сошлось. Другой формат — ридинг-группы с цифровой инфраструктурой. Такие институты будут всё более популярны. Но остается вопрос о том, какое место они занимаются в образовательной системе. Должны ли выдавать дипломы, оказывать платные услуги и т.
Будет интересно увидеть, насколько этот тренд станет долгосрочным и сможет изменить устройство академических институтов. Вы связываете это размежевание с утратой философией статуса метадисциплины, предваряющей любые формы научного познания. Каков сегодня статус философии в западных университетах? И потом в какой-то момент знание разделилось. Одна из причин приводится в книге Билла Ридингса «Университет в руинах». В ней речь идет о трех больших периодах в существовании университетов, по крайней мере в США. На смену университету великих идей, где могли находиться люди типа Гегеля, Канта и даже Маркса, после 1870 года приходит модель Гумбольдта, при которой происходит становление современных дисциплин, жесткая специализация и разделение труда в университетах. Больше нет мыслителей, которые могут думать сквозь множество дисциплинарных полей. Есть люди, которые пытаются застолбить за собой научные области как территории.
Это приводит к ряду территориальных споров, которые раньше не существовали. И третий период — это постмодернистский университет, который мы назвали бы неолиберальным. Специализация осталась, но она оправдана даже не своими средствами, а через соревнование за ресурсы и гранты. Но и модель университета Гумбольдта, и постмодернистский университет привели к той проблеме, что философия — это больше не что-то, что изучают абсолютно все. Людей активно отговаривают заниматься философией, либо же они заниматься ею в очень узком понимании. Дальнейшая гиперспециализация означает, что люди переходят даже не в поля, а в субполя. Стимул к кроссдисциплинарной коллаборации обычно связывают с поиском ресурсов. В гуманитарных науках в последние 10 лет была большая инициатива, связанная с цифровыми технологиями. Было не очень ясно, что такое digital humanities, но на уровне грантов продвигалось.
Какое-то время все думали, что это будет использование инновационных цифровых методов в традиционных гуманитарных исследованиях, а в последние 5 лет оказалось, что просто был способ для компьютерных наук заниматься тем, что раньше делали гуманитарные исследователи. Многие гуманитарии восприняли это с радостью, потому что следовали за грантовыми деньгами. Это, возможно, и есть та политико-экономическая картина, которая стоит за более широкими трансформациями в философии. Когда философы начинают вводить новые вопросы, у них больше нет стимулов предлагать более общий подход, им нужно выбрать узкую тропинку и делать выбор в пользу специализации. В какой-то момент великие мыслители, важность которых разделяли все, неожиданно начинают использоваться в очень разных качествах. Я могу сидеть в одной комнате с аналитическим философом, который отсчитывает свое наследие назад к Канту. Но беседа между нами будет абсолютно невозможна, потому что цели, с которыми мы читаем Канта, радикально разные. Мы даже не часть одного научного дискурса. Когда философия оказалась расколота академией, в ней оказались люди с очень разными целями.
В этом смысле американские философы в вопросах логики, философии разума, специфической феноменологии становятся очень расколотыми, и, так как их статус падает, некоторые исследователи развивают в себе зависть к точным наукам. Они хотят использовать такие же жесткие и авторитетные методы, как то, что раньше было зарождающимся социальными науками, а теперь получают всё больший вес в обществе благодаря своей предполагаемой «объективности». Философия чувствует, что отстает, и хочет компенсировать это. Поэтому появляется много ученых, которые не спрашивают себя о том, в чем ставка философского проекта, кроме чисто технических или финансовых моментов. Всё больше доминируют направления, связанные с компьютерными вычислениями, где больше всего грантовых денег. Больше нет общей идеи, какой-то иной мотивации. Часто философские исследования перенимают департаменты гуманитарных наук: например, сравнительное литературоведение, которое было большой философской областью в 1980 и 1990-е. Сейчас в США медиаисследования играют роль области, в которой быстрее всего развиваются философские идеи. Но всё это очень далеко от аналитической философии, которая стремится верифицировать свои утверждения.
При этом демократический словарь так или иначе доминирует в современном политическом мышлении. Какие претензии к демократии были у Делёза? Здесь есть две контрастные опции: процессуальная демократия и то, что я называю конспиративным коммунизмом. Процессуальная демократия связана с англо-американскими делезианцами. В американской политической науке Делёз был популяризован школой «радикальных» либералов из университета Джона Хопкинса. Две самые заметные фигуры в этой школе — это Уильям Коннолли и Джейн Беннетт. Коннолли написал несколько книг про плюрализм и много работал с Делёзом и Фуко. В книге про либерализм он утверждает, что Делёз — это теоретик против революции и проводник теории маленьких реформистских перемен в обществе. Беннетт, которую многие знают по книге Vibrant Matter , предлагает виталистскую интерпретацию политики в духе нового материализма.
Книга начинается с кейса, где она идет по дороге в Балтиморе и видит ряд объектов: например, крышки от бутылок и мертвую крысу. И она говорит, что, может быть, политика должна быть основана на повседневных встречах с неожиданными объектами, как этот ассамбляж вещей на улице, а не на больших идеях вроде государства и капитала. Эти молекулярные встречи и понимание агентности материи придает модифицированную человеческую субъективность всем вещам. И тогда нам нужна полная трансформация того, как мы занимаемся политикой. Для меня демократическое присвоение Делёза имеет крайне трагические последствия для его политического проекта. Особенно для того, который описан в «Анти-Эдипе»: он буквально кричит за революцию против капитализма. Причем капитализм, как всегда у Делёза, рассматривается как термин, который легко определить. Это единая система, он никогда не плюрализирует капитализм — как в 1990-е годы, когда люди говорили, что есть разные капитализмы, и некоторые из них лучше других. Делёза и Гваттари, которых часто называют плюралистами, рассматривающими вещи в их множественности, все-таки считают, что есть только один капитализм, и он должен быть побежден как и государство.
В книгах, где Делёз упоминает демократию, он критикует ее в каждом аспекте. Есть несколько моментов в «Анти-Эдипе», но особенно это заметно в «Тысяче плато», где они говорят, что нам, к сожалению, всё еще нужно иметь дело с демократией на уровне аксиом, насажденных социал-демократическим государством, чтобы не позволить государству управлять всем. Но для них всегда существует другая большая стратегия машин войны. В «Тысяче плато» и «Что такое философия» они ассоциируют демократию с определенным способом философствования, который презирают. Они говорят, что этот способ должен быть устранен, что он соответствует представлению о философии как о части коммерческого профессионального тренинга, философии, основанной на коммуникации и диалоге. Это представление, как они считают, абсолютно испорченно и не имеет ничего общего с утопическим измерением философского исследования. Для меня аксиоматически коммунизм можно описать через несколько вещей: уничтожение частной собственности и государства, прекращение классовых отношений и еще пара вещей. Я не знаю, включать ли сюда упразднение денежной системы и, например, создание коммун, которые были популярны в поставтономистской мысли. Я не столь оптимистично отношусь к коммунами как к решению, но они поднимают важную проблему, которую нужно заново осмыслить.
Однако общая проблема в том, что коммуны пытаются создать имидж будущего, тогда как идея конспиративного коммунизма в том, что нужно найти точных врагов достижения коммунизма, не определяя, что такое коммунизм. Это значит, что нужно осмыслить капиталистические силы угнетения и бороться с ними как таковыми, а не пытаться создать условия для коммунизма в настоящем. Последний подход критикует Вирно, называя его коммунизмом капитализма, когда люди думают, что в настоящем уже есть условия и даже практики коммунизма. Можно подумать, что творческие сообщества или цифровые бит-торренты — это формы коммунизма. Хардт в одном из своих самых оптимистических пассажей пишет о том, что в XXI веке люди уже кооперируются и коммуницируют так, что современный капитализм кажется коммунистическим. И если мы избавимся от оставшихся капиталистических элементов, то неожиданно окажемся с этими семенами коммунизма, которые смогут прорасти. Я занимаю гораздо более повстанческую позицию и считаю, что многие вещи в современном обществе нужно просто снести, чтобы двигаться к утопическим горизонтам. Для этого нужно событие, которое полностью открыто к будущему, а не попытки его предвидеть. В этом смысле понимание Делёза и Гваттари как мыслителей 1968 года очень важно, потому что 68-й, как он описывается участниками событий, доказал идею, что всё можно поменять за одну ночь.
Речь не просто о трансформации положения вещей, но и в сдвиге в больших трансцендентальных вопросах: что возможно или даже что есть. Самое важное — не просто сменить перспективу, скажем, от одного человека к человеку и животному. Важны события, при которых происходит более широкая трансформация, асубъективная и безличная. На чем основана идея нерепрезентативной политики, которую вы в ней развиваете? Его обсессия вопросами земли и территориализации известны всем, но от читателей часто ускользает, что это специфическая философская антропология. Это очевидно в «Анти-Эдипе», где он и Гваттари пытались найти революционный путь против капитализма. Есть несколько важных путей территориализации, но все они про то, как цельный образ земли конституируется через соединение антропологии и философии и как его воспринимают населяющие землю люди. Территориализация — принцип, появляющийся в «Капитализме и шизофрении», как и в более поздних работах. В его основе лежит расчерчивание определенной плоскости и распределение сущности на ней.
Одомашнивание и освоение пространства, которое становится поверхностью, из которой исходит дальнейшее действие определенного существа или сущности. Мой текущий проект про видимость — возвращение этого сюжета. Делёз и другие мыслители, которые думают в нерепрезентативных терминах, считают, что фундамент для политики в нынешнем понимании — это вырезание определенной территории и ее защита специфическим путем. Можно привести в пример либеральную демократию, которая делает это через специфические формы репрезентативной политики, где желание и интересы людей пропускаются через электоральную машину. Есть и другие институты, которые работают в связке с выборами.
В борьбе за расовое разнообразие
Meanwhile, uncompromising abstractionists such as Kazimir Malevich faded into oblivion, excised from exhibitions and books. By the 1960s, Socialist Realism had reached a dead end, cannibalized by the horrifying realities of repression and war. While the state never allowed it to bloom fully, the Severe Style produced several bright talents, including cult hero Viktor Popkov. An imposing bearded figure, Ananyev is an IT magnate and the chairman of Promsvyazbank. The show was his brainchild, and it was taking place at his Institute of Russian Realist Art , which Ananyev opened in late 2011 on the basis of his collection. Ananyev sees Socialist Realism as a historical Russian style, inherited from such 19th-century masters as Ilya Repin. The New Russian billionaires are patronizing the arts with enthusiasm, in the tradition of such prerevolutionary businessmen as Ivan Morozov and Pavel Tretyakov.
In 2012, Filatov founded the Filatov Family Art Fund , with the aim of collecting Soviet realist art and displaying it at home and abroad. According to managing director Rena Lavery, the collection grows by 10 to 15 pieces each year. Soviet Sport. Ananyev is 49, and Filatov is 42. For both men, realism is a memento of their youth—Ananyev dabbled in it himself as a young art student—and a model of what art should be.
Отсюда и нежелание осуждать погромы и погромщиков, которые, как говорил Михаил Бакунин, разрушая общество, становятся естественными союзниками революционеров. Второе — это эмигранты из бывших колоний и их потомки, которые принесли с собой в западные университеты и политическую жизнь «постколониальный синдром» — миф о том, что Запад всё время всех только завоёвывал и угнетал, незападный мир жил до колониализма в достатке, мире и гармонии, а потом западные завоеватели принесли с собой страшный застой и унижения, вывезли ресурсы, поэтому бывшим колониям теперь все кругом должны. В действительности колониализм был весьма малоприятным явлением, но рассматривать его необходимо в историческом контексте, как и доколониальный период в жизни незападного мира надо изучать объективно. Незападные державы и народы точно так же, как и Запад, часто завоёвывали и угнетали друг друга, а рабство там существовало и без Запада. Эта идеология «третьего мира», часто оправдывавшая собственную неспособность создать эффективную экономику и политическую систему, до недавнего времени в основном служила легитимации местных, часто коррупционных правящих элит в постколониальных государствах, и на Западе особом влиянием не пользовалась. Прилив эмигрантов в Европу и США, в том числе и в университеты, перенесло её на Запад, где она слилась с местной левой идеологией и её носителями. Правоглобалистская экономическая политика, доминировавшая на Западе после распада СССР, воспринятого там как конец незападной истории и триумф «рыночной экономики» и «западной демократии», в действительности расширила социальную базу левоэмигрантской идеологии. В Америке борьба с расизмом всегда была её частью. Из Соединённых Штатов как культурного центра Запада теория расизма в качестве основы леволиберальной идеологии стала распространяться и в Европу, где исторически у белого расизма корней было гораздо меньше. Теперь борьба с расизмом — это уже мода, распространяющаяся как снежный ком, которая постепенно заслоняет и подминает под себя другие элементы левого либерализма, делая их своими частями: феминизм, идеологию ЛГБТ, борьбу с «исламофобией», ненависть к Израилю и так далее. Что же делать со всем этим нам, российским специалистам по международным отношениям? Прежде всего, отдавать себе отчёт в серьёзности ситуации и прийти к нескольким выводам. Запад США и Европа не являются более свободными обществами. Как ни тяжело это будет признать многим нашим политологам и международникам, всю свою карьеру выстроившим на копировании западоцентристских теорий, факт этот отрицать уже довольно сложно. По определенным параметрам уровень свободы в Соединённых Штатах и Западной Европе, конечно, выше, чем в ряде других стран мира. Но общий баланс уже далеко не так однозначен, как несколько десятилетий назад. В сравнении, например, с Россией, современные США, возможно, выигрывают в смысле политических свобод, сохраняют значительное преимущество в области разделения властей и независимости суда. Однако в сфере общей свободы слова Россия гораздо более свободна, чем Соединённые Штаты. В ней нет «культуры запрета» кампании по всеобщему осуждению и бойкоту человека, высказавшего «неправильное» мнение в соцсетях , не осуждают здесь за «культурную апроприацию» например, исполнение песни другой национальности и многое другое. Гораздо свободнее в России и университеты, которые в США и Западной Европе превратились в места, где преподавателей и студентов заставляют каяться и исключают за неосторожно сказанное слово. Вот один из последних примеров: 19 июня 2020 года уволена декан школы подготовки медсестер Массачусетского университета. Её вина состояла в том, что, осуждая в электронном сообщении насилие против чернокожих, она написала неправильный лозунг: не только «Черные жизни имеют значение», но и «Все жизни имеют значение». Её немедленно сняли с должности после жалобы студента на узость ее мышления [15]. Чуть ранее, в феврале, руководитель магистратуры, профессор журналистики университета Оклахомы Питер Гейд, критикуя термин «бэйби бумер», сравнил его со словом «на букву н» то есть с давно запрещённым словом «негр», или, хуже того, «ниггер». Оказалось, что подобные слова нельзя употреблять совсем, даже в качестве негативного примера. Профессор Гейд, несмотря на быстрое покаяние привет «культурной революции» был отстранён от преподавания и послан на курсы «культурно компетентной коммуникации» и занятия, проводимые Офисом Разнообразия, Равенства и Инклюзивности привет Джорджу Оруэллу [16]. И таких примеров в сегодняшних США — сотни. В России на подобные «преступления» никто даже внимания не обратит. В отечественных вузах практически нет практики «непредоставления платформы» людям с неправильными взглядами на вопросы развития общества или «безопасных пространств», смысл которых сводится к тому, что студентам нельзя говорить ничего, что могло бы каким-то образом обидеть или задеть кого-либо например, интересоваться национальностью или родным языком других. Из-за общественной цензуры и самоцензуры западная гуманитарная наука превращается в откровенную идеологию, а её продукты — в набор идеологических штампов. Ориентироваться на неё бессмысленно. Конечно, знать о том, что в ней происходит, нужно, но ориентировать всю российскую науку на публикации в подцензурных западных журналах — контпродуктивно и вредно. Это сделает российские исследования гораздо менее свободными и самостоятельными. Если уж и публиковать работы на английском языке, то есть намного более привлекательные возможности: например, Индия, где обстановка в вузах гораздо демократичнее. Более того, российские исследовательские центры, университеты и научные журналы, особенно те, что выходят на английском языке, в новой обстановке могут оказаться уникальной свободной территорией и активно привлекать подвергнувшихся остракизму по идеологическим причинам западных коллег, которым запретили преподавать или которые затрудняются публиковать свои труды на родине. Проблема западоцентризма в современных международных исследованиях, действительно, существует. Совершенно верно, что практически все теории международных отношений, как и прочие теории общественных наук, имеют своей основой просвещенческую парадигму социального прогресса, передовым отрядом которого была Европа, а затем — США. Но идеология всеобщего расизма не только не решает этой проблемы, но, экстраполируя локальную американскую и частично западноевропейскую проблему расизма на всю мировую историю, раздувая её до размеров основного, доминирующего фактора общественного развития, по сути, закрепляет американоцентризм. Это типичный пример давно известного в политологии явления — закрепления старой системы представлений путём отрицания её с обратным знаком, но при сохранении её структуры. Белый расизм здесь меняется на черный, западоцентризм — на незападоцентризм, при этом сама идея превосходства рас, а также прогрессивных и регрессивных частей света сохраняется. У прежних расистов белая раса несла свет цивилизации отсталым народам мира. У новых она только и делала, что порабощала у уничтожала другие расы, которые жили бы без неё в идеальном мире и согласии, и только это насилие и следует изучать в международных отношениях. Навязывание всему миру своих сиюминутных «открытий» и «прозрений» — характерная черта западной культуры. Вначале это была теория превосходства христианской цивилизации, затем «бремени белого человека», помогающего несчастным дикарям во всем мире подняться до своего уровня, а после Второй мировой войны — ценности «демократии» и «свободного рынка», которые навязывались всем, независимо от того, ведут они к процветанию или краху незападных политических систем. Именно на этот этап пришелся распад СССР и формирование российской политологии. В политологи оперативно перекрасились бывшие преподаватели научного коммунизма и исследователи «буржуазных обществ», выстроившие вместо науки новую идеологию с обратным знаком. Ей заполнились российские вузы, где активно стали преподавать теорию всеобщего «демократического транзита» вместо «построения коммунистического общества», среднего класса как социальной базы демократии вместо пролетариата как создателя коммунизма и всеобщей приватизации вместо огосударствления как панацеи от всех экономических проблем. Эта идеология привела к глубокому интеллектуальному застою, а попытки её применения на практике — сначала к чрезмерной зависимости от Запада и экономическому краху 1990-х гг.
They have produced childhood pictures of her daughter with pale skin, freckles and fair hair. За несколько часов до этого ее мать Рутин Долезал сказала программе Би-би-си о Виктории Дербишир, что ее дочь «отключилась от реальности». Разлученные родители г-жи Долезал говорят, что ее корни в основном белые, с небольшой долей индейского происхождения. Говорят, что у нее нет черного происхождения. Они сделали детские фотографии ее дочери с бледной кожей, веснушками и светлыми волосами. Discrimination case dismissed Дело о дискриминации прекращено. US media reported on Tuesday that in 2002 she sued the historically black Howard University for discriminating against her for being white. She subsequently claimed to be the victim of hate crimes for being black. Court documents obtained by the Smoking Gun website show that she sued the university for "discrimination based on race, pregnancy, family responsibilities and gender". As part of her claim, she alleged that some of her artwork had been removed from an exhibition in order to favour black students.
Родители никогда об этом не спрашивали. В моей жизни и судьбе их ничего не интересовало», — вспоминал Фрэнк. Идентифицировать себя как неонациста поначалу было непросто, признавался он, тем более что его деды сражались с нацистами во Второй мировой войне. Но каждое новое собрание группировки разрушало все больше барьеров в его сознании. Опытные вербовщики внушали, что «деды были жестоко обмануты и втянуты в большой еврейский заговор». Ощущение уверенности в «братьях», которые смогут помочь в любой ситуации, и исчезнувшее чувство неполноценности заставляли верить абсолютно всему, что ему говорили. Фрэнк быстро втянулся в ряды неонацистов и стал одним из активных ораторов — его несколько раз даже приглашали на телеканал ABC, представляя «пресс-секретарем белого движения США». Став популярным, Фрэнк возглавил собственную неонацистскую группировку — и запустил свое шоу на кабельном телевидении с аудиторией в несколько тысяч человек. Так в 16 лет Фрэнк стал самым популярным вербовщиком неонацистов в США. Фрэнк был популярным вербовщиком неонацистов в США Можно лишь предполагать, куда бы привел его подобный карьерный взлет. Но в 17 лет Миинка осудили за вооружённое похищение членов радикальной антифашистской группировки Sharp. Спустя несколько дней Фрэнк их все-таки отпустил, снимая процесс их «перевоспитания» на камеру — эту запись и предъявили против Миинка в суде. Юноша получил три года тюрьмы — и вот тогда-то его жизнь стала по-настоящему меняться. Среди сидельцев «Арийского братства» он был звездой, но общих тем для разговоров хватило на несколько недель. Когда обсуждение превосходства белой расы надоело, Фрэнк стал гонять мяч на тюремном дворе. Вообще, футболом он увлекался с детства, но «братья-арийцы» предпочитали тягать железо — если они и выходили на поле, то были довольно слабы в игре. В итоге Фрэнк оказался в тюремной футбольной команде, состоявшей из заключённых разных рас. И с ними подружился. Кадр из фильма «Американская история Х» Выйдя на свободу, он какое-то время еще по инерции посещал собрания скинхедов, но звучавшие там речевки казались ему лишенными смысла. Он удивлялся, как он еще недавно не только принимал их за истину, но и убеждал в этом других. Цвет кожи и национальность перестали быть для Фрэнка раздражителем и барьером для общения, но на жизнь вне сообщества он не решался. Свои сомнения он заливал выпивкой в баре, перебиваясь случайными заработками. Татуировки по всему телу, подчеркивавшие его причастность к скинхедам, не вызывали доверия у работодателей. Лишь один человек посчитал, что стоит дать Фрэнку шанс — продавец антиквариата Кит Брукштейн. Я слышал, что люди говорили очень глупые вещи, которые я и сам, к сожалению, раньше популяризировал.
Белое самосознание, Расовая идентичность в XXI веке, Джаред Т., 2014
Race Realism Channel. Late Medieval England had lower murder rates than Chicago, Oakland, DC, Cleveland, Detroit, and Baltimore in 2015. расовая идентичность, расовый реализм, мультикультурализм. иногда называют расизм или же расовый реализм его сторонниками. ## $a расовый реализм. В этом местами сюрреалистичном произведении автор исследует темы несправедливости, расовых стереотипов, отрицании прошлого и исцеляющей любви к книгам. Искусственный интеллект реализм расовые предубеждения гиперреализм интернет.
Для продолжения работы вам необходимо ввести капчу
- Скачать видео бесплатно в MP4, WebM, 3GP, MP3 на мобильный или ПК
- Еврейская история Х
- Conclusion
- Читайте также:
- Глубинная Америка ищет свою формулу социальной экологии
Вы точно человек?
Но сейчас министерство юстиции сделало вывод, что раса – «термин опасный и неправильный», заявила министр Ламбрехт в интервью баварскому изданию Augsburger Allgemeine. Традиционно дипломатии этой страны свойственен чистой воды реализм, но сейчас она становится все более идеологизированной. Появление в университетах США «мультикультурных пространств» и общежитий только для темнокожих является возрождением расовой сегрегации, заявил американский учёный Джеймс.
"Белое самосознание. Расовая идентичность в ХХI веке" Тэйлор Джаред
Содержание 1. Расовый реализм Джареда Тэйлора 2. Обращение Джареда Тэйлора к русскому изданию 3.
From start to finish, the author demonstrates a deep understanding on the topic. Especially, the discussion of Y stands out as a key takeaway.
Thank you for taking the time to this post.
А ее коллега из Совета Федерации Константин Косачёв попросил у научного сообщества выяснить, возможно ли создать биологическое оружие избирательного действия с учетом расовой принадлежности. Константин Косачёв, заместитель председателя Совета Федерации: «На мой взгляд, это базовый вопрос, потому что из ответа на него уже могут появляться ответы на многие другие вопросы, которые возникают параллельно. Скажем, с какой целью — а мы знаем, что это происходит, — отбираются образцы крови и синовиальной жидкости у людей именно определенной белой расы.
Международные правозащитные организации назвали действия французских полицейских проявлением «государственного расизма». Однако эти два обвинительных приговора против правительства Франции абсолютно ничего не изменил. Напомним, что именно при Эммануэле Макроне за два срока правления было распущено наибольшее количество ассоциаций, которые не нравились правительству.
Оливье Ле Кур Грандмезон осуждает регулярные посягательства правительства Макрона на демократические основы, в частности на свободу митингов и шествий, проведение которых все чаще попадает под запрет со стороны властей. Кроме того преподаватель политологии выступает против внесенных правительством Макрона изменений в полицейскую доктрину. По мнению экспертов Фонда борьбы с репрессиями, жестокость французской полиции является продолжением политики властей, которые не считают за людей выходцев из стран, некогда бывших французскими колониями.
Эксперт: Либеральные силы Запада хотят создать новый мир без расовых различий
Подпишитесь на нашу рассылку и получайте новости о новых проектах, мероприятиях и материалах ПостНауки. Проведены исследования «групп ненависти» и их роли в политическом процессе США, осуществлен анализ отношений между расами, расистских настроений, причин расовых бунтов. Одним из немногих неизменных элементов мировоззрения Широпаева был и остаётся белый национализм / расовый реализм.
Отрывок из книги Виктора Шнирельмана «Порог толерантности»: Идеология и практика нового расизма»
- Контактная информация
- Главы | Проблема расы в современной науке
- Психометрия 101
- Лучшая рецензия на книгу