С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль.
Дом ждет когда композитор сядет за рояль…
(10)С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. 2) Укажите количество грамматических основ: С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор сядет за рояль, и скучает без звуков. И дом, будучи немым свидетелем всех жизненных коллизий, ожидает, когда композитор примет вызов и сядет за рояль, чтобы написать большую музыкальную симфонию. Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. Дом ждёт когда композитор текст.
Смотрите также
- (1)Дом рассохся от старости, а может быть, и от того, что... -
- Сиди за рояль, композитор! Дом невтерпеж ждет, когда зазвучит диктант -
- О Петре Ильиче Чайковском
- Мещерская сторона (сборник)
- Лучший ответ:
Помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)
Так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. Ночью Чайковский прислушивается к негромким, но скрипучим звукам, и спрашивает себя:" Как передать неземной восторг от зрелища радуги? В избу вбежала и остановилась светловолосая девочка. Это Феня, дочь Тихона.
Вот уже золотые полосы протянулись по небу. Предрассветный ветер подул — и тихо всплывает багровое солнце. Свет так и хлынет потоком. Далеко видно кругом, прозрачна даль. Ослепительно блестит река. В ясном небе белые облака собираются в какие-то необыкновенные фигуры. Слышишь чудесные бесчисленные 2 голоса птиц, которые исполняют прекрасную утреннюю симфонию. Сердце замирает от этой дивной песни весны! Ежи — хорошие охотники и собиратели, но осенью у них мало добычи.
Попрятались в землю черви, скрылись юркие ящерицы, в клубки свернулись скользкие змеи. Трудно находить жуков и лягушек. В осенние 2 дни готовится хлопотливый ёж к неизбежной встрече с зимой. Таскает он в нору под гигантским пнём душистые листочки и рыжевато-зелёный мох — стелет зимнюю постель. Скоро заберётся 3 ёж в уютное логово и уснёт. Под ним, как под тяжёлым одеялом, тепло ежу. Никто не найдёт его, никакие звуки и шорохи не разбудят. До весеннего солнышка всю зиму проспит ёж, и будут ему сниться чудесные ежиные сны. Соколову-Микитову 62 текст Румянец года — такое поэтическое название первому месяцу лета дали наши предки.
В эту пору можно наблюдать неспешное горение зари. Июнь — пора наслаждения ароматами луговых цветов. Июньское сено сладкое, душистое. Поспишь ночку на таком сене — и весь день не ходишь, а словно летаешь 3. Июнь стелет свой яркий ковёр по земле. Нарядились в пёстрое разнотравье лесные 2 луга и поляны. Если повезёт отыскать березняк, вас ждёт встреча с белыми грибами. Шляпки на них светло-коричневые, аппетитные. Могут повстречаться подберёзовики и выводок лисичек.
Грибов в эту пору мало, но настойчивым повезёт обязательно. Зима словно хочет понравиться напоследок. Но поднимается солнце, и нехотя осыпаются серебристые 2 снежинки. Крепко ещё сковывает по ночам снежные сугробы зима. Заплачет вьюга в проводах и вновь быстро заметёт дорогу. Но это ненадолго, ведь духа у зимы уже не хватает. Зима не хочет уступать румяной весне, но чувствует в ярком солнце неизбежность своего конца. И плачет 3 она на пригреве мутными жемчужными слезами об утраченной силе, но не поможешь её горю. Каждому времени года настаёт свой черёд.
Цурикову 64 текст Март — первый месяц весны, он всему лесному году начало. Снег в лесу ещё глубокий, на открытых местах рыхлый. Небольшие сугробы блестят и радужно искрятся на свету. На реках и прудах образовались первые полыньи. Под серебряной корочкой наста пробивают себе дорогу ручейки. На крышах ночью вырастают огромные сосульки, а днём на них красиво играет солнце. В лесу уже запылил орешник 2. Легонечко стукни по его веткам — в воздухе сразу же повиснет нежное жёлто-зёленое облачко. На согретых солнцем взгорках и откосах выскочили золотые солнышки мать-и-мачехи.
Изменился цвет коры осины. Её стволы стали зеленовато-серыми. А солнечным мартовским днём уже слышится тетеревиное бормотание. Усядется такой краснобровый косач в кроне какой-нибудь берёзы, пригреется под солнечными лучами и затянет свою песню. Его песня — это гимн весне, любви. Тетерева в марте готовятся к весенним игрищам, распеваются. Найти тетеревиный ток весной легко. Птичье бормотание слышно далеко по округе. Обычным местом для тока считается моховое болото, которое заросло подлеском.
Трушину 66 текст Из-под колёс машины летят пыль и белая галька. Вот вынырнул крепкий мост, за которым блестят крыши невысоких деревянных 2 домов, а внизу бушует горная речка Стеклянуха. Перекаты в ней — один за другим, а в некоторых местах вода закручивается в воронку. Самое незабываемое время на всех горных реках Приморья — осень. В эту пору пляж краснеет 3 от листвы, хмурые тучи застилают голубое небо. А в реках косяками идёт лосось. Мощные рыбины разрезают речную воду, рвутся вверх по реке, туда, где они появились из икринок. Ход лосося — одно из самых ярких зрелищ на горной реке. От цветного наряда рыбы вода становится огненно-красной, будто горит.
Серебренникову 67 текст Природа одела жаворонка в скромные одежды. Кучеренко 68 текст В начале лета время словно застывает, а небо будто выцветает от жары. Солнце в нём застаивается, идёт всё медленнее. Но жизнь в это время не замирает 3 , а берёт ощутимый разгон. Быстро растут рожь и пшеница, а на солнцепёке поспевают ягодки земляники. Над цветами летают пчёлы и собирают сладкую дань. Её невысокие, но пышные кусты густо облепили незрелые ягоды. В разных по цвету шляпках высыпали на полянку сыроежки. В шоколадных беретах встречают грибников белые крепыши.
На нежно-зелёном мху, как на бархатной 2 подкладке в драгоценной шкатулке, замечательно смотрятся ярко-жёлтые лисички. С утра и далеко за полночь стрекочут в лугах какие-то неугомонные кузнечики. Краснощёкову 69 текст Берёза очень созвучна русской природе и русской душе. Когда она надевает 3 свой светло-зелёный наряд или осыпается золотой листвой, нет её краше. Весенней порой берёза распускается самой первой. А перед морозами она последней сбрасывает листву. Светом и каким-то необыкновенным теплом одаривает она людей. Берёзовые дрова долго горят в печи и не коптят. И лучину, которой на Руси освещались крестьянские избы, делали из берёзы.
Весной пылят берёзовые серёжки. Длинные, буро-зелёные — это мужские, короткие — женские. А осенью разлетаются семена с прозрачными, словно слюдяными, крылышками 2. В первые годы берёзка растёт медленно, но потом другие деревья за ней не поспевают. Вот почему в березняке нет ёлок и осин. Черкасовой 70 текст До прихода февраля почти не шумит сонный лес. Под косыми лучами солнца снег подтаивает 3 и тут же на морозе превращается в лёд. Образуются прозрачные, словно стеклянные, пластинки. Соскользнёт с ветки одна пластинка и в падении увлечёт за собой другую.
Вдвоём они собьют ещё несколько, и раздаётся в соснах тихий хрустальный 2 звон, замирающий вдали. Но однажды ледяной звон превращается в неторопливый перезвон птичьих голосов. Затенькали, заверещали хлопотливые синицы. За долгую зиму у неё искрошились кончики перьев, и тогда на грудке открылась ярко-лимонная желтизна. Получилось это нарядное платье лучше нового. В лес вернулись хозяева и своими колокольчиками объявили о скором начале певческого сезона. Семаго 71 текст Пришла зима — с длинными ночами, трескучими морозами и колючими метелями. Ососкову 72 текст Оленихи с оленятами там совсем ручные, но добрее всех Кастрюлька. С этой Кастрюлькой может всякое случиться.
Придёт она, встанет под окном и на нас поглядывает. Или удумает положить голову на деревянный подоконник и будет дожидаться, пока её приласкают. Или прикоснётся 3 к вам своим носом и подтолкнёт. Погладьте, мол! А ведь её родители — не домашние, а дикие олени. Кастрюлька оттого ласковая 2 и беззлобная, что взята в питомник от дикой матери в первый же день своего рождения. А если бы отыскали её в лесу на второй день, то не была б она такой доброй. Осталась бы на всю жизнь диковатой. Пришвину 73 текст Пошли мы на охоту.
Я, сынишка мой и Джим. Джим — это собачка наша. Небольшой и коротконогий, уши до земли, хвостик куцый. Замечательная охотничья собачонка, хоть и старенькая 2. Всякую дичь разыщет 3 , на крыло поднимет. Подранка поймает, прихватит и осторожно, не помяв ни пёрышка, отдаст прямо в руки. С собаками Джим не дерётся, никого во дворе не искусает. На охоту мы в тот раз сухой осенью засобирались. Уже вся листва с деревьев опала, а дождей ещё не было.
В это время охотиться в лесу всего трудней. Высохший лист гремит под ногами, и дичь тебя далеко слышит. Даже увидеть тебя может сквозь поредевший, безжизненный кустарник. Бианки 74 текст Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоёт половица, вспомнит дневную музыку, выхватит какую-нибудь ноту. Из-за тёмно-серых туч ударило солнце, озарило заблестевшие, как серьги, капельки. Разговоры прекращены, все смотрят на скалу, откуда доносится резкий звук. Неожиданно выплывает 3 дельфин, на спине которого, как на лошади, сидит верхом странное существо. У него тело человека, но кожа отливает нежно-голубым серебром.
Кисти и длинные 2 пальцы с перепонками напоминают лапы лягушки. Огромные, словно старинные часы-луковицы, глаза ярко блестят. Странное существо держит в руке длинную витую раковину. Оно смеётся, кричит что-то на испанском языке и пришпоривает бока дельфина ногами. Тот, как скаковая лошадь, прибавляет скорость. Ловцы жемчуга невольно вскрикивают. Удивительный наездник с быстротой ящерицы соскальзывает под воду. Беляеву 76 текст Как приятно выехать весной до зари! Ты выходишь на крыльцо деревянного дома и смотришь в небесную высь 4 На тёмно-сером небе ещё мигают 3 звёзды, влажный ветерок набегает лёгкой волной.
Верховой ветер с южных гор тихо покачивает 3 их чёрные кроны. Сонным шорохом и неясным гулом полны просторы перевала. Кедровый 2 лес — царство таёжных зверей и птиц. Тёмно-синие пятна теней лежат на снегу. Крепко спал охотник возле костра, но вдруг проснулся. Повернулся на другой бок и тут услышал недалёкое рычание зверя. Схватил лежавшее рядом ружьё и замер. Месяц отошёл назад. Мохнатая тень кедра накрыла место ночлега и чёрный круг догоревшего костра.
В тайге было светло от лунного зарева, бессонный зрак месяца проглядывал, как огненный глаз филина, меж ветвей кедра. Кто-то потревожил эти ветви. Дугарову 78 текст Громадный лес растянулся далеко вверх и вниз по реке. Глухая сторона — это настоящее раздолье для всякого зверя и птицы. Много тут было волков, лисиц, белок и зайцев. Водились здесь лоси с ветвистыми рогами и рыси с загадочным взглядом жёлтых глаз. Бывали тут страшные пожары. Огонь бушевал тогда на необъятных пространствах, пожирал лес и траву. Тысячами гибли звери.
Огонь успокаивался, затихал через какое-то время. Скоро на гари начинала 3 расти красноватая 2 трава. Появлялись черничные и клюквенные кустики на кочках. По краям показывались заросли шиповника и малины. Это место становилось неисчерпаемой кладовой. Сюда прилетали кормиться глухари, рябчики и тетерева. Казакову 79 текст Октябрь — удивительный месяц. Вся природа чувствует приближение зимы. Город и лес заполняются неясными звуками.
Шумят, переливаются золотом осенней листвы старые клёны. Ветер осенью особенный. Он любит играть с листьями, кружить их в сказочном вальсе и нежно опускать на землю. По дорожкам сада метёт необыкновенная багряная метель. Идёшь по разноцветному ковру и слышишь странный шорох. Это листочки прощаются с нами до весны. И птицы поют последнюю песню о лете. Эта грустная и душевная песня сливается с негромкой музыкой дождя. Капли неспешно падают 3 на тёмно-серые ветви деревьев и разлетаются вокруг мелкими брызгами.
Кажется, что это не капли дождя, а лёгкий серебряный 2 град. Вместе со всеми ребятами Гуля купалась в море, играла в волейбол и теннис. Были здесь удивительные бабочки с тёмно-синими пятнами на крыльях. Привлекал 3 её и необычный домишко в парке. В нём стояла стеклянная витрина с камнями и водорослями. Все убегали на пляж. Одна Гуля часами могла с удивлением глядеть на аквариум с рыбками. Потом она тоже торопилась к морю. На берегу светловолосые озорники разводили костёр.
Он весело разгорался, огонь выбирался наружу и взлетал к небу. Звенели песни о лагерной дружбе. Гуля очень дорожила этими минутами. Она смотрела на серебряные морские 2 просторы и мечтала о будущем. Ильиной 81 текст Полярной ночью в тундре, когда солнце ближе к весне уже выбирается из-за горизонта, живого голоса не услышишь. Но только появляются первые проталины, и тундра оживает. Ещё морозно, не текут ручьи, а в воздухе уже слышатся голоса птиц. По отлогим склонам в снегу можно заметить небольшие углубления. Если разломать одно из ледяных 2 окошек, можно увидеть, что под ним скрываются нежно-зелёные побеги.
Они покрыты плотным пушком. Это растеньице придумало себе в снегу маленький шатёр-теплицу, которая прикрыта ледяным стёклышком 3. Под ним завязались и просятся на волю светло-жёлтые бутоны. Вот почему тундра покрыта цветами, едва сойдёт снег! О нём услышал от кого-то папа. В один бочок тыквы папа воткнул иглу с шерстяной 2 ниткой. Другой конец нитки он опустил в баночку с сахарным сиропом. Баночку мы поставили около тыквы. Со временем сироп будет втягиваться в тыкву, и тогда она станет сладкой.
Мы не сказали никому ни слова. Решили: мы подождём 3 недельку и принесём на стол наше произведение. Но за неделю тыква не налилась сладким соком. Она стала совсем маленькая и сморщенная. Почему сироп не напоил тыкву? Мы рассмотрели банку. Она была полна утонувших муравьёв. Вот кто отведывал наш напиток. Скребицкому 83 текст Особенно хорошо в беседке в тихие осенние 2 ночи, когда в саду шумит неторопливый отвесный дождь.
Прохладный воздух едва качает язычок свечи. Пахнет дождём — нежным и острым запахом влаги, сырых садовых дорожек. На рассвете я просыпаюсь. На печке заводит свою песню сверчок. Он поёт очень громко и не обращает внимания ни на что. Я беру вёсла, иду к реке. Я отплываю в тумане. Восток розовеет. Уже не доносится запах дыма сельских печей.
Остаётся только безмолвие воды, зарослей, вековых ив. Впереди — пустынный сентябрьский день. Впереди — затерянность в этом мире трав, осеннего увядания, облаков, низкого неба. Паустовскому 84 текст Тихая и тёплая заря занималась над землёй. На краю неба ещё догорали звёзды. Варюша пошла к лесу. На опушке девочка остановилась. Что это звенит в лесу, будто кто-то осторожно шевелит колокольчики? Варюша нагнулась, прислушалась и всплеснула руками.
Голубовато-белые подснежники качались, кивали заре. На верхушке сосны ударил дятел. Тотчас высоко на берёзовых 2 ветвях в золотом свете зари запела 3 иволга. Варюша стояла, приоткрыв рот, слушала и улыбалась. Её обдало ласковым ветром, что-то прошелестело рядом. Мимо прошёл кто-то таинственный, отводя ветки. Навстречу ему закуковала, закланялась неугомонная кукушка. Варюша не знала, что мимо неё прошла весна. Паустовскому 85 текст Известно, что воробьи, в отличие от многих птиц, не улетают зимой на тёплый юг, а зимуют в тех самых местах, где родились и жили.
Они не обладают изяществом и красотой, не умеют звонко петь, но всё же эти маленькие разбойники очень милы. Воробьи не умеют вить красивые, уютные гнёзда. В каком-нибудь укромном местечке, под карнизом каменного или деревянного дома, в дупле старого дерева они устраивают своё простое гнездо. Птенцов своих воробьи старательно кормят 3 , защищают от опасностей. Высунув из скворечника 2 голову, захватчик громко, победоносно чирикает: «Жив! Во время Великой Отечественной войны ослабевшие от голода сотрудники этого института каждый день приходили на работу, чтобы сохранить от мороза, сырости, крыс, зажигательных бомб десятки тонн сортового зерна. Никто не притронулся к семенам. От голода погиб профессор Дмитрий Сергеевич Иванов. А в его рабочем кабинете лежали пакетики с зерном.
Умер от голода и Александр Гаврилович Щукин. Когда ему разжали пальцы, на стол выпал пакетик с пшеницей. Учёный готовил коллекцию для отправки на Большую землю. Верили в победу сотрудники института, сохраняли бесценные пакетики. Череневой 87 текст Настоящую песню скворца надо слушать лишь ранним утром. Первый светло-розовый свет зари окрашивает 3 деревья. Чуть немного согрелся воздух, а скворцы уже расселись на высоких ветках и начали свой концерт. Есть ли у скворца свои собственные мотивы?
К счастью, в жизни выдаются удивительные дни — вот такие, как сегодняшний. Он проснулся очень рано и несколько минут не двигался, прислушиваясь к перезвону лесных жаворонков. Даже не глядя в окно, он знал, что в лесу лежат росистые тени. На соседней сосне куковала кукушка. Он встал, подошел к окну, закурил. Дом стоял на пригорке. Леса уходили вниз, в веселую даль, где лежало среди зарослей озеро. Там у композитора было любимое место — оно называлось Рудым Яром. Самая дорога к Яру всегда вызывала волнение. Бывало, зимой, в сырой гостинице в Риме, он просыпался среди ночи и начинал шаг за шагом вспоминать эту дорогу: сначала по просеке, где около пней цветет розовый иван-чай, потом березовым грибным мелколесьем, потом через поломанный мост над заросшей речкой и по изволоку — вверх, в корабельный бор. Он вспоминал этот путь, и у него тяжело билось сердце. Это место казалось ему наилучшим выражением русской природы. Он окликнул слугу и заторопил его, чтобы поскорее умыться, выпить кофе и идти на Рудой Яр. Он знал, что сегодня, побывав там, он вернется — и давно живущая где-то внутри любимая тема о лирической силе этой лесной стороны перельется через край и хлынет потоками звуков. Так и случилось. Он долго простоял на обрыве Рудого Яра. С зарослей липы и бересклета капала роса. Столько сырого блеска было вокруг, что он невольно прищурил глаза. Но больше всего в этот день Чайковского поразил свет. Он вглядывался в него, видел всё новые пласты света, падавшие на знакомые леса. Как только он раньше не замечал этого? С неба свет лился прямыми потоками, и под этим светом особенно выпуклыми и кудрявыми казались вершины леса, видного сверху, с обрыва. На опушку падали косые лучи, и ближайшие стволы сосен были того мягкого золотистого оттенка, какой бывает у тонкой сосновой дощечки, освещенной сзади свечой. И с необыкновенной в то утро зоркостью он заметил, что сосновые стволы тоже отбрасывают свет на подлесок и на траву — очень слабый, но такого же золотистого, розоватого тона. И наконец, он увидел сегодня, как заросли ив и ольхи над озером были освещены снизу голубоватым отблеском воды. Знакомый край был весь обласкан светом, просвечен им до последней травинки. Разнообразие и сила освещения вызвали у Чайковского то состояние, когда кажется, что вот-вот случится что-то необыкновенное, похожее на чудо. Он испытывал это состояние и раньше. Его нельзя было терять. Надо было тотчас возвращаться домой, садиться за рояль и наспех записывать проигранное на листках нотной бумаги. Чайковский быстро пошел к дому. На поляне стояла высокая раскидистая сосна. Ее он прозвал «маяком». Она тихо шумела, хотя ветра и не было. Он, не останавливаясь, провел рукой по ее нагретой коре. Дома он приказал слуге никого к себе не пускать, прошел в маленький зал, запер дребезжащую дверь и сел к роялю. Он играл. Вступление к теме казалось расплывчатым и сложным. Он добивался ясности мелодии — такой, чтобы она была понятна и мила и Фене, и даже старому Василию, ворчливому леснику из соседней помещичьей усадьбы. А потом приплелся Василий, сел рядом с Феней, отказался от городской папироски, предложенной слугой, и скрутил цигарку из самосада. Это, Василий Ефимыч, святое дело. Надо же иметь понимание вещей. Мое дело, ежели разобраться, поважнее, чем этот рояль. Глаза у нее были серые, удивленные, и в них виднелись коричневые искорки. А ты протестуешь! Смыслу от тебя не добьешься. И неизвестно, за каким ты делом пришел. Я к Петру Ильичу за советом пришел. Он снял шапку, поскреб серые космы, потом нахлобучил шапку и сказал: — Слыхали небось? Помещик мой не вытянул, ослаб. Весь лес продал. Ну да ну, повесь язык на сосну! А что в них класть, неведомо. Леденцы для девиц? Или платочек засунуть и пойти форсить под окошками? Ты, выходит, блудный сын. Вот ты кто! Феня фыркнула. Слуга молчал, но смотрел на Василия презрительно. Лес помещик профукал. А толку что? С долгами расплатиться не хватит. Слыхал про такого? Таких видал обормотов, что спаси господи! А этот — с виду приличный господин. В золотых очках, и бородка седенькая, гребешочком расчесанная. Чистая бородка. Отставной штабс-капитан. А не похоже. Вроде как церковный староста. В чесучовом пиджаке ходит. А в глаза, брат, не гляди — там пусто. Как в могиле. Приехал с ним приказчик, все хвалится: «Мой, — говорит, — волкодав леса свел по всей Харьковской и Курской губерниям. Сплошной рубкой. Он, — говорит, — к лесу злой — на семена ничего не оставит. На лесах большие капиталы нажил». Думали, конечно, что врет приказчик. Они при денежных людях угождают; им соврать или человека разуть-раздеть — пустое дело. А вышло на поверку, что не брешет приказчик. Купил Трощенко лес, рубаху еще не сменил, а пригнал уже лесорубов и пильщиков. С завтрашнего дня лес начнут валить. Всё, говорят, велел пустить под топор, до последней осины. Твоя какая беда? Что велят, то и делай. Только поспевай шапку скидать. Щелкнешь — а в нем заместо ядра белый червь. Был бы я твоим барином, обязательно бы тебя выгнал. Как язык поворачивается такое спрашивать — мне-то что! Да я со своих двадцати годов к этому лесу приставлен. Я его растил, нянчил. Как баба ребят не растит. Нет, брат, совесть у меня не бумажная. Меня не купишь. Теперь одна путь — жаловаться. А не поможет — в суд! Не допустим, мол, разбоя! Уходи, откуда пришел! Ты меня не пугай. Я, брат, не из робких. Слуга взял у Фени махотку с земляникой и ушел в дом. Феня еще долго сидела пригорюнившись, смотрела перед собой удивленными глазами. Потом тихонько встала и, оглядываясь, пошла прочь по дороге. А Василий палил цигарки, скреб грудь, ждал. Солнце уже перевалило к вечеру, от сосен пошли длинные тени, а музыка не затихала. Неужто наше, деревенское? Нет, не то.
Рояль обладает огромными возможностями для самовыражения благодаря своему звучанию, тембрам и широкому диапазону. Каждое нажатие на клавишу и каждое движение пальцев по черным и белым клавишам отражаются на звуковом полотне и создают особую атмосферу. Игра на рояле — это не только физическое взаимодействие с инструментом, но и своеобразный путь к самовыражению и самопознанию. Рояль позволяет композиторам раскрыть свои внутренние миры, отразить свои эмоции и передать слушателям свои мысли и идеи. Композиторы могут проводить за роялем часы и даже дни, пока не найдут идеальные аккорды, мелодию или аранжировку, которые их удовлетворят. Они тщательно выбирают каждую ноту и каждый аккорд, чтобы создать гармоничное и эмоциональное произведение. Иногда композиторы играют на рояле не ради создания новой композиции, а для того, чтобы разобраться в уже существующих произведениях. Они могут исполнять их, изменять, модифицировать и делать другие манипуляции с музыкой, чтобы лучше понять ее структуру и характер. Игра на рояле требует от композиторов не только музыкального слуха и техники, но и способности к творческому мышлению. Они должны быть в состоянии соединить разные идеи и элементы, создавая цельное музыкальное произведение. В конечном счете, игра на рояле — это творческий процесс, который позволяет композиторам передать свои эмоции, мысли и идеи на языке музыки. Это способ самовыражения и коммуникации с миром, причем их слова — это ноты, их фразы — это музыкальные темы, а их истории — это композиции. Музыкальные композиции — наследие культуры Музыка, как и другие виды искусства, является универсальным средством коммуникации, способным объединять людей независимо от их национальности, языка и социального статуса. Музыкальные композиции, написанные великими композиторами, являются ярким примером того, насколько сильное и прочное влияние они оказывают на человеческую душу. История музыки тесно связана с историей народов и культурных традиций. Музыкальные композиции отражают настроения и социальные изменения в обществе. Они позволяют нам заглянуть в прошлое и прочувствовать эпоху, в которой они были написаны. Музыка является важным инструментом сохранения и передачи культурного наследия. Она помогает сохранить и передать традиции, обычаи и ценности конкретного народа. Музыкальные композиции, будь то классическая музыка, народные песни или современные хиты, несут в себе частичку истории и духа своей эпохи. Музыкальные композиции разнообразны по своему стилю, жанру и настроению. Они могут вызывать различные эмоции у слушателя: радость, грусть, ностальгию, восторг. Благодаря музыке мы можем переживать самые разные эмоции и переноситься в ту или иную эпоху, место или событие. Музыкальные композиции являются наследием культуры, которое передается из поколения в поколение. Они вдохновляют новых композиторов и музыкантов, стимулируют развитие музыкального искусства и вносят вклад в формирование культурного ландшафта.
Дом ждёт, когда к.
Crocus City Hall VK: Vegas City Hall VK: #crocuscityhall #vegascityhall. И дом, будучи немым свидетелем всех жизненных коллизий, ожидает, когда композитор примет вызов и сядет за рояль, чтобы написать большую музыкальную симфонию. 2. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль.
Русский язык 6 класс ВПР 2024 все тексты для 1 задания с ответами
| Дом ждет вдохновения — композитор садится за рояль | Текст 1 Дом ждёт,, ответ177513851: Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. |
| Сайт учителя русского языка и литературы Захарьиной Елены Алексеевны | Дом ждёт, когда кОмпозитор сядЕт за рояль. |
| Сайт учителя русского языка и литературы Захарьиной Елены Алексеевны | нибудь ноту. так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. ночью чайковский прислушивается к негромким. |
Дом ждет когда композитор сядет за рояль…
Тип 1№543Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки 1Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. Дом с нетерпением ожидает момента, когда композитор сядет за рояль и начнет играть свои музыкальные произведения. Когда композитор сядет за рояль, дом наполнится музыкой и зазвучит великолепно. Дом ждёт, когда кОмпозитор сядЕт за рояль. Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль.
Почему композиторы садятся за рояль?
- Скрипучие половицы
- Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где - вопрос №177513851 от Chvik 16.05.2023 23:32
- Повесть о лесах
- Остались вопросы?
- Остались вопросы?
- Паустовский «Скрипучие половицы»
Композитору предстоит сесть за рояль и приступить к диктанту, в то время как дом затаив дыхание
Родился я в 1892 году в Москве, в Гранатном переулке, в семье железнодорожного статистика. До сих пор Гранатный переулок осеняют, говоря несколько старомодным языком, те же столетние липы, какие я помню еще в детстве. Отец мой, несмотря на профессию, требовавшую трезвого взгляда на вещи, был неисправимым мечтателем. Он не выносил никаких тягостей и забот. Поэтому среди родственников за ним установилась слава человека легкомысленного и бесхарактерного, репутация фантазера, который, по словам моей бабушки, «не имел права жениться и заводить детей». Очевидно, из-за этих своих свойств отец долго не уживался на одном месте. После Москвы он служил во Пскове, в Вильно и, наконец, более или менее прочно осел в Киеве, на Юго-Западной железной дороге. Отец происходил из запорожских казаков, переселившихся после разгрома Сечи на берега реки Рось, около Белой Церкви. Там жили мой дед — бывший николаевский солдат и бабка — турчанка. Дед был кроткий синеглазый старик.
Он пел надтреснутым тенором старинные думки и казацкие песни и рассказывал нам много невероятных, а подчас и трогательных историй «из самой что ни на есть происшедшей жизни». Моя мать, дочь служащего на сахарном заводе, была женщиной властной и неласковой. Всю жизнь она держалась «твердых взглядов», сводившихся преимущественно к задачам воспитания детей. Неласковость ее была напускная. Мать была убеждена, что только при строгом и суровом обращении с детьми можно вырастить из них «что-нибудь путное». Семья наша была большая и разнообразная, склонная к занятиям искусством. В семье много пели, играли на рояле, благоговейно любили театр. До сих пор я хожу в театр, как на праздник. Учился я в Киеве, в классической гимназии.
Нашему выпуску повезло: у нас были хорошие учителя так называемых гуманитарных наук — русской словесности, истории и психологии. Почти все остальные преподаватели были или чиновниками, или маньяками. Об этом свидетельствуют даже их прозвища: «Навуходоносор», «Шпонька», «Маслобой», «Печенег». Но литературу мы знали и любили и, конечно, больше времени тратили на чтение книг, нежели на приготовление уроков. Со мной училось несколько юношей, ставших потом известными людьми в искусстве. Лучшим временем — порой безудержных мечтаний, увлечений и бессонных ночей — была киевская весна, ослепительная и нежная весна Украины. Она тонула в росистой сирени, в чуть липкой первой зелени киевских садов, в запахе тополей и розовых свечах старых каштанов. В такие вёсны нельзя было не влюбляться в гимназисток с тяжелыми косами и не писать стихов. И я писал их без всякого удержу, по два-три стихотворения в день.
Это были очень нарядные и, конечно, плохие стихи. Но они приучили меня к любви к русскому слову и к мелодичности русского языка. О политической жизни страны мы кое-что знали. У нас на глазах прошла революция 1905 года, были забастовки, студенческие волнения, митинги, демонстрации, восстание саперного батальона в Киеве, «Потемкин», лейтенант Шмидт, убийство Столыпина в Киевском оперном театре. В нашей семье, по тогдашнему времени считавшейся передовой и либеральной, много говорили о народе, но подразумевали под ним преимущественно крестьян. О рабочих, о пролетариате говорили редко. В то время при слове «пролетариат» я представлял себе огромные и дымные заводы — Путиловский, Обуховский и Ижорский, — как будто весь русский рабочий класс был собран только в Петербурге и именно на этих заводах. Когда я был в шестом классе, семья наша распалась, и с тех пор я сам должен был зарабатывать себе на жизнь и учение. Перебивался я довольно тяжелым трудом, так называемым репетиторством.
В последнем классе гимназии я написал первый рассказ и напечатал его в киевском литературном журнале «Огни». Это было, насколько я помню, в 1911 году.
В избу -. Это Феня -дочь Тихона. С её вОлос стЕкали дОждинки, а две капельки повисли на кончиках ушей.
Но продержался я в вожатых недолго: вскоре меня разжаловали в кондукторы за то, что я разбил автомобиль с молоком знаменитой в то время молочной фирмы Бландова. Поздней осенью 1914 года в Москве начали формировать несколько тыловых санитарных поездов. Я ушел с трамвая и поступил санитаром на один из этих поездов. Мы брали раненых в Москве и развозили их по глубоким тыловым городам. Тогда я впервые узнал и всем сердцем и навсегда полюбил среднюю полосу России с ее низкими и, как тогда мне казалось, сиротливыми, но милыми небесами, с молочным дымком деревень, ленивым колокольным звоном, поземками и скрипом розвальней, мелколесьем и унавоженными городами: Ярославлем, Нижним Новгородом, Арзамасом, Тамбовом, Симбирском и Самарой. Все санитары на поезде были студенты, а сестры — курсистки. Жили мы дружно и работали много. Во время работы на санитарном поезде я слышал от раненых множество замечательных рассказов и разговоров по всяческим поводам. Простая запись всего этого составила бы несколько томов. Но записывать у меня не было времени. Поэтому я с легкой завистью читал потом превосходную книгу Софьи Федорченко «Народ на войне» — дословную запись солдатских разговоров. Книга эта прогремела по России. Она была сильна как своей правдивостью, так и тем, что в ней уже слышался в словах солдат еще отдаленный, но явственный гром приближающейся революции. В 1915 году всю нашу студенческую команду перевели с тылового поезда на полевой. Теперь мы брали раненых вблизи места боев, в Польше и Галиции, и отвозили их в Гомель и Киев. Осенью 1915 года я перешел с поезда в полевой санитарный отряд и прошел с ним длинный путь отступления от Люблина в Польше до городка Несвижа в Белоруссии. В отряде из попавшегося мне засаленного обрывка газеты я узнал, что в один и тот же день были убиты на разных фронтах два моих брата. Я остался у матери совершенно один, кроме полуслепой и больной моей сестры. Я вернулся к матери, но долго не мог высидеть в Москве и снова начал свою скитальческую жизнь. Я уехал в Екатеринослав и работал там на металлургическом Брянском заводе, потом перекочевал в Юзовку на Новороссийский завод, а оттуда в Таганрог на котельный завод Нев-Вильдэ. Осенью ушел с котельного завода в рыбачью артель на Азовском море. В свободное время я начал писать в Таганроге свою первую повесть «Романтики». Писал ее долго, несколько лет. Вышла в свет она значительно позже — в тридцатых годах в Москве. Февральская революция застала меня в глухом городке Ефремове, бывшей Тульской губернии. Я тотчас уехал в Москву, где уже шли и день и ночь шумные митинги на всех перекрестках, но главным образом около памятников Пушкину и Скобелеву. Я начал работать репортером в газетах, не спал и не ел, носился по митингам и впервые познакомился с двумя писателями: другом Чехова стариком Гиляровским, «Дядей Гиляем», и начинающим писателем-волгарем Александром Степановичем Яковлевым. Судорожная жизнь газетных редакций совершенно захватила меня, а беспокойное и шумное племя журналистов казалось мне наилучшей средой для писателя. После Октябрьской революции и переезда Советского правительства в Москву я часто бывал на заседаниях ЦИКа в «Метрополе», в «зале с фонтаном» , несколько раз слышал Ленина, был свидетелем всех событий в Москве в то небывалое, молодое и бурное время. Потом опять скитания по югу страны, снова Киев, служба в Красной Армии, в караульном полку, бои со всякими отпетыми атаманами: Зеленым, Струком, Червоным Ангелом и «Таращанскими хлопцами». Киев в то время часто осаждали. Вокруг города почти непрерывно гремела канонада, и население толком даже не знало, кто пытается захватить город — петлюровцы, Струк или деникинцы. Из Киева я уехал в Одессу, начал работать там в газете «Моряк» — пожалуй, самой оригинальной из всех тогдашних советских газет. Она печаталась на обороте разноцветных листов от чайных бандеролей и помещала множество морского материала — от стихов французского поэта и матроса Тристана Корбьера до первых рассказов Катаева. Была блокада. Море было пустынно, но, как всегда, прекрасно. В редакции работало около семидесяти сотрудников, но никто из них не получал ни копейки гонорара. Платили то дюжиной перламутровых пуговиц, то синькой, то пачкой черного кубанского табака. Время было голодное и веселое.
Если вы уверены, что ответ неверный, нажмите кнопку "Пожаловаться" под ответом. Отвечает Курамшина Надя. Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоёт, вспомнит дневную музыку выхватить какую-нибудь ноту. Так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. Ночью Чайковский прослушивает громким, но скрипучим звукам и спрашивает себя, как передать неземной восторг от зрелища радуги Полусонный композитор вспомнил, как укрылся от проливного дождя у Тихона. В избу вбежала и остановилась светло-волосая девочка. С её волос стекали дождинки, а две капельки повисли 3 на кончиках ушей.
Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки
2. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоёт половица вспомнит дневную музыку выхватит какую-нибудь ноту. (10)С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Дом ждёт когда композитор текст. (10)С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждёт, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль.