Смотрите эксклюзивные документальные фильмы RT, завоевавшие награды на престижных международных конкурсах Media Excellence Award, New York Festivals и OMNI Intermedia Awards. От киногероя и ведущего до персонажа мемов: Леонид Каневский — о секретах своей популярности и непревзойденного мастерства! // Смотрите на Теоретики и практики документального кино отнеслись к этому явлению по-разному. У документального кино нет сценария — как будут развиваться события, зависит от героев фильма.
О проекте «Документальный спецпроект»
Например, «Colette, любовь моя» Хью Лоусона-Боди повествует об известном парижском магазине, где собирались люди, для которых мода была практически религией. Нам показывают фешен-мир с его дорогими кроссовками и дизайнерскими коллаборациями, восхищенными отзывами Канье Уэста и старожилов бульвара де Страсбур, воспоминаниями тех, кто стоял в километровых очередях, но мог себе позволить лишь фирменную ручку. Янга рассказывает об устройстве вселенной старейших книжных магазинов Нью-Йорка, а «Больше света» Джесси МакЛин — о любителях фикусов, бонсаев и прочей квартирной зелени. К этой же категории документалок относится и победитель Берлинале 2023 года — «На Адаманте» Николя Филибера, который проводит зрителю экскурсию по кораблю, пришвартованному на Сене. На судне живут, работают и поддерживают друг друга люди с разными психическими заболеваниями.
Самое парадоксальное: эти победители кино сдали по всем документам, выделенные им средства они успешно освоили. Но при обсуждении фильмов сами же признаются, что работа над картиной не закончена, а продолжается. И это через год после оформления документов о выполнении контракта.
А на закономерный вопрос «Где законченная версия фильма? Ну как можно снимать за такие деньги?! А договоренности надо исполнять. Эта беда не только татарстанского, но и всего российского кино. Такая продукция нужна огромному количеству организаций, частных лиц, которые могут оплачивать производство фильмов. Поэтому кинематографисты сами должны проявлять инициативу, искать заказчиков. Но ходить с протянутой рукой не надо.
Не надо ждать следующих конкурсов, грантов, а снимать хорошее кино, которое не стыдно показать. Если проявишь себя как профессионал, то заказчики обязательно появятся. Манок для зрителей Было интересно узнать мнение о современном документальном кино признанных мастеров. Кинодраматург, заслуженный деятель искусств РТ, почетный кинематографист РФ Эдуард Гущин: - Говорят, что без дорогой аппаратуры, камер, которые сами могут снимать и в воздухе, и под водой, хороший фильм сделать невозможно, вроде бы таких спецэффектов и приемов документалистам не хватает.
Почему так?
Хотя бы потому, что именно этот жанр был пионером в истории кинематографа: еще в 1895 году братья Люмьер запечатлели «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота» — их работа признана первой репортажной хроникой. Документальное вообще связано с наблюдением и попыткой поймать, запечатлеть определенное время и место действия. Центральным объектом такого жанра может быть что угодно: событие, личность, научные факты, гипотеза, социальные и культурные явления, животные и даже насекомые. В общем, все контексты, в которых существует человек. Одной из самых первых документальных съемок в Российской империи принято считать «Вид харьковского вокзала в момент отхода поезда с находящимся на платформе начальством».
Очевидно, что о коротких названиях, маркетинге и авторском стиле тогда даже не шло речи — создатели только изучали индустрию и пытались делать что-то похожее на фильмы братьев Люмьер. Но если опустить эти детали и посмотреть на сухие факты, мы видим, что Россия не очень отставала от глобального прогресса, даже наоборот — первая отечественная документальная короткометражка стала второй подобной съемкой во всем мире. Такими быстрыми результатами можно только гордиться. Далее последовал ряд киноэкспериментов — например, в 1909 году Владислав Старевич снял фильм «Жуки-скарабеи», а спустя год решил продолжить исследование мира насекомых и создал работу о жуках-оленях. Однако в процессе выяснилось, что жуки становятся неактивными при съемочном освещении.
Тогда автор решил сделать муляжи и снять некоторые сцены покадрово. Таким образом идея превратила фильм в первую в мире кукольную анимационную работу В советское время документальное кино было очень востребованным: с его помощью осуществлялась хроника политических событий и государственная пропаганда.
Документальное кино настолько же обширно, как и экспериментальное. Одни документальные фильмы строятся на интервью и разговорах с героями, другие в своей основе имеют документальную съемку произошедших событий. Некоторые документальные фильмы используют более абстрактное и свободное повествование, а некоторые, наоборот, активно пользуются приемами нарративного игрового кино, чтобы воссоздавать события прошлого. Вне зависимости от методов, цель документального фильма исследовать или зафиксировать какой-то феномен реальности максимально подробно. Важно помнить, что кино рождается через видоискатель камеры, сквозь который смотрит кинематографист при съемке, и даже документальный фильм является иллюзией реальности.
Первые снятые фильмы были документальными: кинематограф братьев Люмьер во многом был срезом реальной жизни той эпохи. Первым полнометражным фильмом, который включал в себя документальные техники, был «Нанук с севера» Роберта Флаэрти, вышедший в 1922-м году. В своей структуре фильм сочетает игровую драму и документальные кадры, задолго до того, как появился сам термин «документальное кино». В 1929-м году британский кинематографист Джон Грирсон придумал этот термин, чтобы описать фильмы сюжеты которых были не вымышленными. В 1932-м году Грирсон написал эссе «Принципы документального кино», в котором аргументировал, что настоящая сила кино заключается в том, чтобы фиксировать реальную жизнь, а не создавать вымышленные миры и сюжеты. А в 1930-х и 40-х, документальное кино стало мощной силой в СМИ и государственной пропаганде. До того, как появилось телевидение, кинохронику и обзор главных событий в мире показывали перед просмотром полнометражных фильмов.
Государства быстро осознали силу и убедительность документального кино, и научились манипулировать общественным мнением. Самый яркий пример государственной кинопропаганды — это кинематограф Лени Рифеншталь, и ее главный фильм «Триумф воли», вышедший в 1935-м году. Фильм был заказан Адольфом Гитлером, и зафиксировал съезд нацистской партии в Нюрнберге в 1934-м году. В фильме съемка реальных событий и постановочные сцены сбалансированы эпической музыкой, которая должна передавать ощущение мощи и легендарности Третьего Рейха. В ответ на фильмы Рифеншталь, в США запустили производство собственных документальных фильмов. Вместо постановочных сцен, заимствованных из нарративного кино, и рассказчика, который объясняет зрителям что происходит, в Синема верите зрителя погружали в центр действия. В эти же годы в США возникло Прямое кино — похожее движение, которое старалось передать реальность, практически не комментируя ее.
Фильм Роса Макэлви «Марш Шермана» — отличный пример такого кино. Во многом эти движения обязаны появлению более легкой и доступной кинотехники — точно также возникла французская новая волна и последующие поколения независимых кинорежиссеров. Как и в случае с экспериментальным кино, техники документального кинематографа повлияли на игровое кино. Родился жанр мокьюментари или псевдодокументальное кино, которое использует визуальные и повествовательные приемы документальных фильмов, чтобы рассказывать вымышленные сюжеты о выдуманных людях. В 1999-м году режиссеры Дэниел Мирик и Эдуардо Санчес использовали жанр мокьюментари, чтобы снять хоррор «Ведьма из Блэр: Курсовая с того света».
VI. ЖАНРЫ: РЕАЛИТИ, ЖУРНАЛИСТИКА ДАННЫХ, ДОКУМЕНТАЛИСТИКА
Документальный фильм — это жанр в кинопроизводстве, в котором рассказывается о реальных событиях, людях, местах или проблемах. Документальный фильм к 85-летию ректора МГУ Виктора Садовничего. Документальное кино — особый жанр кинематографа, запечатлевающий реальность, мир вокруг с его событиями и явлениями. A документальном фильме, представляет собой нехудожественный фильм, предназначенный для «документирования реальности, в первую очередь для целей обучения, образования или ведения исторических записей ".
Истоки многогранности: классификация документальных фильмов от Билла Николса - KinoSklad.ru
В этом подкасте встретились с режиссером документального кино Анастасией Емельяновой и режиссером монтажа Константином Куляпиным, выяснили, что же такое доку. Документальное кино (или неигровое кино) — вид кинематографа. Документальным называется фильм, в основу которого легли съёмки подлинных событий и лиц. Документальное кино — это не просто "зрелище"; это мощный инструмент образования и социального влияния. 24 апреля газета «Петербургский дневник» представила в кинотеатре «Аврора» свой седьмой документальный фильм «Умножающие время», посвященный 20-летию Санкт-Петербургского хосписа для детей и.
6 стилей документального кино по Биллу Николзу (с примерами)
Текст чаще всего озвучен закадровым голосом или в интервью важных героев для раскрываемой темы. Но что такое документальный спектакль? Можно подумать, что это импровизация без сценария. Сценарий есть, но пишется он не на основе пьесы Чехова, а на основе исторических источников или рассказов людей, которые есть или были вокруг нас. Без прикрас и редактуры. Обычно выделяют два варианта создания такого жанра спектакля.
Интервью и беседа. Вербатим — технология документального театра, в основе которой лежит интервью с героем, реальным человеком. Немаловажно, что актер воспроизводит не только текст, но изучает повадки, характерность, мимику и жесты человека, у которого брали интервью. Самое главное в документальном театре — материал. Зачастую за документальным спектаклем стоят бесконечные часы интервью и банальной журналистской расшифровки.
Работа эта кропотливая, ведь важно оставить только главное, чтобы раскрыть тему и уложиться в хронометраж постановки.
Никакие другие показатели Минкульт не интересуют, говорит Тихонов-Рау. Это нужно, чтобы мы понимали, сколько людей посмотрели фильм в некоммерческом прокате. Мы с рядом коллег например, из Гильдии неигрового кино считаем, что в показатели эффективности социального документального и игрового кино в России необходимо ввести такое понятие.
Это наша принципиальная позиция», — говорит Агентству социальной информации продюсер. Помимо кинотеатров, где люди платят деньги за билет, есть огромное количество площадок, которым нужен социально значимый контент для бесплатного показа: киноклубы, школы, библиотеки, дома культуры, «Точки роста». Тихонов-Рау объясняет: конечно, продюсер может пойти в школу и договориться о показе, но зачем ему совершать лишнюю работу, если государство не спрашивает с него этот показатель эффективности? Тогда государственные деньги будут эффективны», — уверен продюсер.
Как измерить социальный киноэффект По словам Тихонова-Рау, контент лаборатории социальных коммуникаций «Третий сектор» «не просто кино, но социальные эффекты, которые из него вытекают». Рулят интерактивные форматы, сторителлинг, диджитал. Нужно сразу думать о том, как эти документальные истории будут жить в новых медиа. Я бы при задумывании проекта руководствовался не только целью «хочу снять свое кино», но и думал, где я буду его показывать, кому оно нужно, кто будет его смотреть, что будет после этого, как изменится моя собственная жизнь после того, как кино увидит зритель.
Это очень важные вопросы, которые авторы должны себе задавать», — говорит продюсер. У лаборатории «Третий сектор» есть специальная технология оценки такого эффекта, разработанная организацией «Эволюция и филантропия». Они становятся социокультурными проектами с разными событиями вокруг фильма: показы на форумах, в образовательных учреждениях, конференции, на которых выступают эксперты. Это масштабная коммуникация, которая реализуется через множественные инструменты.
Я всегда боюсь быть неправильно понятой, наверное, я не очень точно выражаю эту свою мысль: когда на первый план в искусстве выходит гуманизм, искусство кончается. Потому что гуманизм означает некие практические действия, которые направлены на разрушение чего-то — существующего порядка, на разрушение одних правил и установление других. Мне кажется, что это не имеет отношения к искусству. Другое дело — я могу проникнуться симпатией к дяде Ване или к девочке Милане [так зовут семилетнюю героиню одноименного документального фильма Мадины Мустафиной, живущую вместе с матерью за чертой города, в лесу, практически на помойке — Прим. Потому что она живая, очаровательная, ей хорошо в этом месте, здесь и сейчас хорошо.
Ей предложили такие правила игры, она пока не может предложить свои. Мы какое-то время ее даже не передавали соцслужбам, потому что понимали, что ее связь с матерью, даже с такой пропащей матерью, гораздо дороже, нежели существование в детдомовской постели. Это биологическая связь, которую так страшно нарушить… Я всегда очень боюсь помощи — когда приезжает группа и резко, с места в карьер, начинает «вытаскивать» своих героев. Речь не идет о больных, о людях, которым надо помочь. Это уже твоя человеческая сущность: ты сможешь, ты должен — дать деньги, найти врача и т.
Речь идет о кино. Очень часто бывает так: «Мы не просто снимали, мы потом организовали…» В «Милане» есть замечательный эпизод, за который нас потом драли все первые зрители. У них были такие глаза, они кричали: «Как вы смели?! В том эпизоде девочка лежит в постели с мамой и мать ее начинает бить за какие-то простые вещи — она расческу не там положила, намазала ногти, еще что-то... Мать дает ей оплеухи одну за другой, и девочка в какой-то момент кричит: «Мама, я не взрослая еще!
Зрители говорили: «Как вы могли снимать? Мы бы вмешались! Я говорю: «Вы считаете, что мы должны были изменить судьбу героини? Никто адрес так и не взял. Это такой гуманизм, который не собирается действовать.
Он собирается плакать, рыдать. Пресловутая фраза-оценка — зритель после фильма: «Я так плакал, смотрел и плакал». Я ненавижу плачущего зрителя. Я ненавижу этот уровень эмпатии, который вызывает слезы, я не верю в очищающие свойства таких слез. Не в том, вмешалась она или не вмешалась, а в том, как она организует сценарий фильма: как она встала с камерой, где.
В том, как она продолжает на протяжении примерно семи минут, которые длится эта сцена, снятая одним кадром, настаивать на этой точке, в которой она, автор, существует. Если бы она начала делать манипуляции с камерой, вышла на крупный план — глаза плачущие, ручка, хватающая руку матери, и так далее, — то она была бы… негодяйкой. Это сценарий режиссера-негодяя, который хочет сделать красиво и убедительно и для этого нажимает на слезные железы. Он знает, что сцена ужасная, и он сейчас нам сделает еще ужаснее, еще сильнее, он ткнет нам под ребра. Но главное — все это сценарий, который возникает на съемочной площадке.
Написать его заранее было нельзя. Когда мы начинаем снимать, мы не знаем, как поведет себя эта двадцатипятилетняя мама, как поведет себя ребенок, как поведут себя пьяные мужики… Мы ничего не знаем и даже предполагать не можем. Только какая-то общая картина в голове рождается — мы же знаем, как ведут себя пьяные люди или люди, которые живут на улице. А подробности для нас исчезают. И это самое страшное, что исчезают подробности.
Нам говорят: «Зачем вы все это снимаете? Мы это каждый день сами видим». А я отвечаю: «Вы ничего не видите. Вы видите общий план, вы проходите мимо. Ваш сценарий — это сценарий человека, который проходит мимо.
Наш сценарий сценарий человека, который останавливается и наблюдает подробности». Так вот, наш автор наблюдает подробности на среднем плане, где мы замечаем только краем глаза, что ручка девочки тянется, эта ручка на заднем плане, но это очень важно, что она на заднем плане, она не вызывает прямой удар под ребра, но мы ее фиксируем все равно. Мы видим, что девочка плачет, но мы ни в коем случае не наезжаем на ее глаза. У нас запрет — вплоть до исключения из школы — на эти наезды на глаза, полные слез, на «страдающие» руки и так далее. В своем кино мы обращаемся к возможности человека додумывать какие-то вещи, мы не должны давить на зрителя, перевозбуждать его.
Мы оставляем пространство для мыслей. И это всё — драматургия документального кино. Создавать ее очень сложно, гораздо сложнее, чем в игровом кино, потому что перед тобой каждую минуту возникает непредсказуемая ситуация, перед тобой непредвиденный сценарий жизни, на который ты должен отреагировать. Ты должен понять очень многое, как только перед тобой появился герой, который делает что-то, о чем он тебя не предупредил, и ты вообще не знал, что он будет это делать. Ты должен знать, где ты встанешь, должен знать, на каком расстоянии от персонажа, какая у тебя будет крупность.
Потому что я не разрешаю трансфокатором пользоваться — именно для того, чтобы не было возможности разрушать этот сценарий зрительный. Ты сразу должен принять решение, выбрать. А если уж понимаешь, что выбрал не то, то должен подойти. У нас трансформатор отменен именно поэтому: езда туда-сюда разрушает визуальный сценарий — а ведь сценарий может быть не только литературный, нарративный, но и визуальный, который тоже ведет сюжет. В документальном кино, может, он первый, главный.
Не канва литературная, а вот этот визуальный сценарий. Два года назад я преподавала в Китае студентам-документалистам. Долго думала, как им объяснить, в чем разница между, допустим, телевизионной документалистикой и той, которой мы занимаемся. И я придумала историю, мне кажется, хорошую, потому что они ее поняли. Сидит старуха нищенка у магазина.
Это общемировой, понятный образ. И стоят два оператора. Один — наш, документалист, другой — с телевидения. Оба наблюдают за старухой. Это практически один сценарий существования, потому что она делает одно и то же и они снимают одно и то же.
Мимо нищенки проходит молодой человек, наверное, студент — с портфельчиком, с кейсом, с рюкзаком, с чем угодно. Он вынимает какую-то копеечку — юань, рубль, доллар — и кидает этой старушке. И идет дальше. Одни и те же кадры, из которых мы узнаем: сидела старушка, прошел молодой человек, который подал ей копеечку. Вот сценарий.
А дальше наши пути расходятся. Потому что оператор с телевидения бежит сразу же на канал и продает этот сюжет двум редакциям. Одна из них — социальная редакция, там сделают передачу, которая расскажет о том, как плохо живут старики, как правительство о них не заботится и несчастная бабушка девяностолетняя вынуждена просить милостыню. Вторая редакция — молодежная, там из нашего сценария сделают сюжет про то, какие у нас замечательные молодые люди выросли, они не жалеют копеечку из своей стипендии, чтобы подать нуждающейся бабушке. Это работа телеоператора.
Для него сценарий закончился, он его завершил достаточно пафосным финалом, выводом, который придумал сам. Потому что ничего в этой картинке не говорило ни о вине государства, ни о благородстве студента. Факты можно было трактовать как угодно. Но на телевидении требовали вот такого пафосного сценария. Документалиста же почему-то заинтересовал студент, и он пошел за ним.
Они оба оказались в магазине. Оператор проследил, что студент купил топор, засунул его в рюкзак. Вечером они «вместе» поднялись на чердак, и мы увидели старушку, которую зарубил студент, и дальше началась бы история старухи процентщицы из «Преступления и наказания». Так как «Преступление и наказание» переведено на китайский язык, мои студенты эту историю поняли. Так вот.
Нашему документалисту не хватило истории в том сценарии первоначальном, в картинке жизни, которую он увидел. Для него эта история должна была продолжиться, потому что он задал себе несколько вопросов. Он не был уверен, что это государство довело бабушку до такого жалкого состояния. Он не был уверен, что студент был столь добр, что из своей нищенской стипендии пожертвовал ей копеечку или юань. Ему хотелось понять, что движет людьми в подобных случаях.
Совершенно другой сценарий. Но тут есть опасность. Если мы остановимся на том, что студент зарубил старушку, то опять получится упрощение — история-то дальше развивается, книжка толстая. Да, правда. Документальное — настоящее — кино снимается долго, если только тебе не повезет, как, условно говоря, Костомарову и Каттену с фильмом «Трансформатор» , который был снят за три часа.
Но потом, в монтаже, авторы создали иллюзию длинного-длинного кадра, долгого сидения героев, замечательных мужиков, которые существуют как бы в безграничном мировом пространстве, где они потерялись с этим своим несчастным никому не нужным трансформатором. Ну да, сценарий, хоть и не написанный. Сейчас мы запускали ребят на курсовые работы, это их первое кино после трех месяцев обучения. Некоторые вообще впервые взяли в руки камеру, когда к нам пришли. Три месяца они снимали разные задания — этюды, достаточно сложные, и теперь они уже показывают куски снятых курсовых, потом начинается монтаж.
Первое, что меня интересовало, — есть ли у вас конец?
По словам генерального директора «Яндекс 360» Владимира Русинова, этот фильм — размышления на тему персонального использования технологий и того, какие принципы помогают их создавать. К выходу фильма «Яндекс 360» и аналитический центр НАФИ провели исследование, как люди воспринимают инновации и как технологии влияют на жизнь человека. Выборку и методологию исследования «Яндекс 360» не указал.
Документальный фильм «За гранью изведанного»
Цель эксперимента — понять природу взаимоотношений человека с технологиями последних лет. С одной стороны, технологии упрощают нашу жизнь, а с другой — технологическая зависимость создаёт всё больше проблем в современном обществе. Решить дилемму главному герою помогают беседы с сотрудниками Яндекса и экспертами в области психологии, культурологии и когнитивистики. Гаджеты, сервисы и приложения заняли прочное место в жизни каждого человека.
По типам документальных фильмов можно выделить: Сосредоточенный на факте, это когда событие, пережитое человеком, является основной основой фильма, документальный фильм этого типа состоит из трех сегментов: начальное событие или событие, фрагменты прошлого, которые могут дать представление о том, что привело к развитию события и сегментам будущего, в которых раскрывается, каким был конец человека, вызвавшего инцидент. Идентификация процессов, в которых представлены связанные друг с другом события, каждая ситуация дополняет предыдущую, поэтому позволяет зрителю определить, что является центральной темой всех зарегистрированных вопросов.
Мы за то, чтобы это кино осталось. Мы считаем, что иностранное кино развивает конкуренцию, повышает качество российского кино и развивает нашего зрителя с точки зрения широты взглядов, но тем не менее происходит то, что происходит", - добавила она. Ранее американская компания The Walt Disney Company на фоне событий на Украине приостановила всю деятельность в России, в том числе показы своих фильмов, производство и лицензирование контента. Такое решение приняла и компания Sony Pictures.
Между тем самый традиционный метод получения документального материала предполагает внедрение кинематографиста в ту среду, из которой этот материал необходимо получить.
При этом он сам остается за кадром, потому что камера, как правило, находится в его руках: он одновременно и автор, и оператор фильма. Он минимизирует барьеры между собой и фиксируемой им реальностью, а любой лишний человек его только усиливает. Эти сьемки могут длиться сколь угодно долго, иногда чем дольше, тем лучше. Покинув эту среду, автор начинает работать с материалом, сокращать его, расставлять акценты, чтобы уложить увиденное им в какой-то приемлемый хронометраж. Для сьемок фильма о знаменитости, который также попадает в разряд документального кино, авторы ограничиваются развернутым интервью с героем фильма, с тем, кто его знает, и подбором хроники. Это промежуточный жанр по отношению к наиболее трудоемким фильмам в документальном жанре, которым в большинстве своем не удается избавиться от «говорящих голов», каковыми злоупотребляют авторы телевизионных проектов, но они предпочитают делать акцент на хронику, совершая настоящее чудо погружения в реальность прошлого, давая возможность соприкоснуться с ним без посредников. Это настоящее документальное кино. Но приходится признать, что ролики в Stories в инстаграме соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена , если смотреть их подряд, иногда производят почти такое же впечатление. Возможно, это и есть документальное кино будущего. The Family, пять серий, 2019 год, Джесс Мосс Фильм, спродюсированный одним из столпов мирового документального кино Алексом Гибни, способным открывать новые грани хорошо знакомой реальности.
В этом фильме режиссер занимается исследованием деятельности влиятельнейшей христианской организации, сумевшей пустить глубокие корни в американскую власть. Ее главный тезис — «Вся власть от Бога». Главное публичное событие — молитвенные завтраки, участием в которых не пренебрегают самые влиятельные в США политические фигуры. Decoding Bill Gates, три серии, 2019 год, Дэвис Гуггенхайм Подробнейший рассказ об основателе Microsoft Билле Гейтсе: о том, как он создавал компанию и стал одним из богатейших людей планеты, а также о том, чем занимается сейчас — как работает и совершенствует унитаз, не требующий канализации, и как борется с полиомиелитом. В фильме используется максимум изобразительных средств, принятых в документальном кино: хроника, фотографии, интервью с самим Гейтсом, его женой, ближайшими соратниками и даже анимация. The Vietnam War, десять серий, 2017 год, Кен Бёрнс, Линн Новик Невероятный по масштабам документальный эпос, в котором американские документалисты Кен Бёрнс и Линн Новик собрали все возможные материалы о Вьетнамской войне.
Что главное в современной документалистике?
Документальное кино: виды, особенности, характеристики. Ценность документального кино. Как сделать документальный фильм, которому поверит зритель? Что такое документальный фильм в эпоху, когда миллионы, оснастившись смартфонами, и так снимают кино о самих себе. Документальный фильм призван быть правдивым: он показывает реальность, делится знаниями со своим зрителем.
Видео: вышел новый документальный фильм «Петербургского дневника» «Умножающие время»
- Найди то, не знаю что
- Другие новости
- Что такое документальное кино?
- Что такое документальное кино, и существует ли оно вообще? | РЕАЛЬНОЕ КИНО
- Видео: вышел новый документальный фильм «Петербургского дневника» «Умножающие время»
- О том, кому нужно документальное кино в России
Фильтр реальной жизни
Фото: «Петербургский дневник» «Искренне благодарю создателей фильма — «Петербургский дневник» и Санкт-Петербургский хоспис для детей и взрослых — за то, что они подняли столь непростую тему. Рассказали о ней максимально доступно и деликатно, с большим уважением к людям, которые обеспечивают паллиативную помощь, и к тем, кому она предназначена», — сказал он. Уполномоченный по правам человека в Петербурге Светлана Агапитова отметила, что ей бы хотелось, чтобы как можно больше зрителей могли посмотреть этот фильм, и поблагодарила «Петербургский дневник» за благородную миссию — создание фильма на непростую, но важную тему. Фото: «Петербургский дневник» Главный редактор издания «Петербургский дневник» Кирилл Смирнов подчеркнул, что такие проекты делать необходимо.
Такой фильм не стремится выдвинуть теорию и подтвердить ее фактами, здесь важнее эстетика: композиция, постановка кадра, ритм повествования. Задача таких фильмов — не отразить реальность объективно, а показать, как режиссер субъективно ее воспринимает. Главная идея чаще выражена визуально, а не с помощью слов. Фильмы такого типа больше похоже на произведение искусства, чем на хронику. Такие фильмы сосредотачиваются не на логичном повествовании, а на ассоциациях, которые режиссер создает посредством монтажа, гармонии тона и ритма. Отличный пример такого кино — «Самсара» Рона Фрике Samsara, 2011.
Лучший способ понять, что такое поэтическая документалистика — это смотреть ее и наслаждаться ею. Разъясняющая документалистика Разъясняющая документалистика — это самый распространенный стиль неигрового кино. Такие фильмы снимают в образовательных и просветительских целях: они призваны логично и последовательно рассказать об определенном событии, проблеме, образе жизни. Такие картины это — видео-эссе или кино-расследование: чтобы снять фильм такого рода, нужно подробно изучить множество источников. Такие фильмы состоят из интервью, инфографики, документов и кино- и фотохроники, в них используется техника повествования от «всеведущего автора». Сценарий собирает все перечисленные в фильме факты воедино и складывает из них определенную версию событий или точку зрения. Научно-популярные фильмы обычно снимаются в таком стиле. В нем активно используется инфографика и архивные записи.
Мне интересно было пообщаться со стариками о периоде голода с 1959 — 1961. У меня есть приятель, с которым я советовался как именно лучше это сделать.
Писать книгу было бессмысленно — в Китае она не была бы никому интересна. Поэтому мы решили сделать фильм. До этого я никогда не снимал. Режиссерского образования у меня нет, я посещал свободные мастер-классы и понемногу чему-то научился. Фильм снимал, в основном, по наитию. Потом вместе с приятелем мы его смонтировали. Сначала мне хотелось поговорить о том, как люди голодали и экономили еду. Но в процессе съемок я увидел, что особой разницы между тем временем и настоящим нет. Конечно, сейчас деревенские жители не голодают, но и не сказать, что шикуют. Поэтому я связал все это в одну историю.
А лучшим примером мне показалась моя семья. Я их просто снимал. Они не обращали на это никакого внимания. Когда они посмотрели готовый фильм, то сказали, что он очень скучный. Кадр из фильма «Последние мечты» Уместна ли в документальном кино авторская позиция или такие картины должны быть максимально объективными и не иметь четкого вывода в конце? Александр Либерт: Это очень непростой вопрос. Все зависит от конкретных обстоятельств. Мацей Гловински: Я думаю, мой фильм в первую очередь обо мне самом. Потому что в нем вы видите то, что показалось интересным мне. Для моих героев мой фильм стал взглядом на их жизнь с точки зрения другого человека, и это им очень понравилось.
В первую очередь просто наблюдать. Если привносить слишком много собственного мнения, то это уже не документальное кино. Важно сначала получить информацию, материал, с которым вы будете работать. А мнение никуда не денется все равно. От него не убежать. Эмили Арфьил: Я и Алекс начинали работать с постановками, и, конечно, мы привыкли излагать история через свой собственный взгляд. Я восхищаюсь теми людьми, которые говорят, что они могут быть максимально объективными, хотя мне кажется, что это невозможно. Так или иначе, автор всегда выбирает какой-то определенный угол зрения. Даже если он беспристрастен. Александр Либерт: Все мы живые люди, и все мы имеем свое мнение.
Элиэзер Ариас: От своего личного мнения невозможно избавиться. Оно будет выражаться во всем. Конечно, не стоит навязчиво предлагать свои категории черного и белого. Я не могу в своем фильме сказать, что суицид — это хорошо, но и сказать, что это плохо я тоже не могу, потому что я этого не знаю. Людьми нельзя манипулировать через кино. Е Зуй: Выражать свое мнение может каждый, это не так сложно. Не могу сказать, что мне это очень интересно. Мне интересно просто делать то, что мне нравится. Создание фильма — это процесс ради процесса. Стефан Вагнер: Не думаю, что объективность существует.
Скорее, есть попытка прикинуться объективным. Но я скажу так: если вы хотите приблизиться к какой-то истине или деликатной теме, то наоборот, отстранитесь от неё как можно дальше. Кадр из фильма «Сборщики урожая» Можно ли говорить о рамках формы документального кино? Подчиняется ли структура документального кино каким-либо правилам? Элиэзер Ариас: В «Молчании Мух» у нас была инсталляция с деревом, на котором висели вещи убивших себя участников фильма. То есть тех, которых в фильме не было, но были центральными героями. При помощи этого дерева мы хотели заполнить эту пустоту. Позже люди, которые смотрели этот фильм, говорили, что чувствовали присутствие тех, о ком шла речь. В целом, этот фильм создан под влиянием приемов игрового кино. И не в последнюю очередь меня вдохновляли работы Тарковского.
В документальном кино также, как и в игровом, должны присутствовать типичные базовые вещи — интрига и конфликт. История должна завязываться в узлы и развязываться — она обязательно должна к чему-то приходить. Стефан Вагнер: Документальное кино часто снимают о каких-то проблемах, и в этом случае хорошо бы, если автор предложит какие-то решения. Хотя в моем случае было очень удобно снять фильм о ситуации, которую решить невозможно. Люди не перестанут умирать улыбается — прим. Еще важно делать определенный выбор и передавать свои чувства. Мои герои для меня были прекрасными человеческими душами, а не старыми умирающими людьми и такими я их и показывал. Это был мой выбор угла зрения. Но вообще я все правила предлагаю выбрасывать в мусорную корзину.
Телевизионные неигровые фильмы всегда были набором «говорящих голов» интервью , фотографий, кинохроники и абстрактных видеоматериалов — люди, гуляющие по городу, кадры природы, полки с книгами в библиотеке и все в таком духе. Абстрактный текст, абстрактный видеоряд, скудное линейное повествование, без острой драматургии. Чего уж говорить, я сам в конце 1990-х — начале 2000-х создавал такие фильмы десятками. Таков был запрос ТВ-каналов и потребность с минимальным бюджетом залить эфир. Забавно, что я сам внес вклад в дискредитацию формата доккино, а теперь пишу статью о том, что все не так. Прошло время, и сегодня дело обстоит немного иначе. Кадр из фильма «Плесень» Все изменилось, когда на смену телевизионной документалистике начала приходить авторская. Первыми ласточками в возрождении стали проекты «Вода» 2006 и «Плесень» 2009 , показанные в прайм-тайм Первого канала. Эти проекты рассказывали об обыденных вещах, но делали это остро, неожиданно и невероятно красиво. Телевизионную версию «Плесени» озвучивал не телевизионный диктор, а Сергей Безруков. Такой дорогой компьютерной графики в доккино в России никогда не делали, а еще и спикеры-эксперты со всего мира давали проекту невиданный до этого масштаб. Ученые, конечно, прошлись по этим проектам со своей критикой, говоря о лженаучности некоторых тезисов, но я не вижу в этом проблемы. Главное — это толчок к возрождению массового документального кино. В это же самое время кино смогли начать снимать все, кто хотел, благодаря техническому прогрессу — появились дешевые камеры с приемлемым качеством, монтировать можно было на домашнем компьютере или ноутбуке. Российские фестивали документального кино заполонили работы кинолюбителей. Правда, без понимания, как можно вложить в фильм глубокое авторское высказывание, молодые документалисты понеслись снимать чернуху. Это было удобно — любого зрителя, конечно же, тронет сложная судьба отчаявшегося инвалида в глубинке или история умершей деревни. Я никогда не забуду кадр из документального фильма тех времен, который я видел на каком-то фестивале: идет медленная минутная панорама по заброшенному коровнику, посреди которого стоит одна худая корова, чьи ноги наполовину погружены в жидкий навоз. Авторы таких фильмов считали, что рассказывают о проблемах страны, но я в этом видел — и тогда, и сейчас — манипуляцию и неумение создавать проекты, которые наряду с проблематикой покажут выход, правильное направление и импульс к действию зрителя. По тем же кинофестивалям, например Beat Film Festival, можно проследить современное становление жанра документального кино в России. Я пообщался с организаторами, и они говорят, что сегодня уже мало кому приходится объяснять: «Вот, смотрите, это документальные фильмы, они могут быть интересными. Вместе с фестивалями выросло целое поколение людей, для которых доккино — часть «потребительской корзины», точно так же как нон-фикшен-книги. Сейчас уже никому в голову не придет размышлять про нон-фикшен в категориях «нудятина или не нудятина». Сегодня это гигантский рынок, издается куча произведений, и иные из них оказываются гораздо более востребованными и популярными, нежели художественные.