Павел Филонов — самый загадочный из классиков русского авангарда, яркая вспышка и уникум в русском искусстве, который возник из ниоткуда и ушел в никуда, практически не оставив последователей. 5 ноября 1990 года Прокурором города Ленинграда возбуждается уголовное дело по факту хищения из фондов Государственного Русского музея и контрабанды рисунков художника ва. 20 декабря 2023 года я гулял в парке "Зарядье" и увидел, что в Медиацентре проходит выставка Павла Филонова, которая завершает год 140-летия со дня рождения одного из ключевых художников русского-10.
Месяц подписки бесплатно
- Поделиться ссылкой
- Павел Филонов в «Зарядье» (18 декабря 2023) |
- Павел Филонов: картины для будущих поколений
- Очевидец незримого
Филонов Павел
Сила жизни в данном существе заложенная, такова, что никакие внешние критерии не справляются. И хотя такой анализ выглядит нетактичным по отношению к художнику, чьей задачей жизни было творить вне контекстов, но говорить о первичном словаре понятий Платонова или о протолюдях Филонова вне контекста современной им культуры — неправильно. Именно одновременно и это существенно возникают лабораторные попытки исследовать феномен как бы «первичного» сознания. Однако Мерсо, герой романа Камю, отгораживается от запрограммированной как это видится ему реальности именно строгим анализом своих первичных ощущений. Мерсо пребывает вне морали общества, поскольку общество лицемерно и шаблонно, а он сам — первичен и точен в описании своих эмоций. Его возлюбленная Мари спрашивает, любит ли её Мерсо; тот «посторонний» ко всякому речевому штампу , трезво взвесив свои эмоции, отвечает, что, скорее всего, он её не любит, но, впрочем, уточняет, что значения это не имеет никакого, поскольку он вообще не понимает, что такое любовь. Их физиологическим радостям или совместным походам в кино ничуть не мешает тот факт, что мелодраматическое понятие «любовь» ничего не говорит Мерсо, или то, что в этот день умерла его мать.
Любопытно, что мы, читатели, сами, безусловно находясь в культурном контексте, склонны относиться хорошо к Пухову и недоброжелательно относимся к Мерсо, хотя оба эти персонажа совершенно идентичны, это очищенные от культурных штампов, а вместе со штампами и от нравственных идеалов, существа — это человеческие механизмы, люди из плоти и крови, и даже с некоей душой, но душа прошла своего рода «чистку»; механизм отремонтировали. Можно ли человеческому механизму сострадать? Может ли человеческий механизм стать героем? И ещё важнее спросить: если наделённый избыточными эмоциями человек ведёт мир в беду, может быть, человеческий механизм мир спасёт? Лабораторные эксперименты по изучению «сокровенного человека» — «постороннего» — «человека без свойств» потребовались после Первой мировой войны, то есть после тотального разочарования в европейской культуре, приведшей к бойне культурных народов. Приняв вызов, начал свою работу Филонов — и создал героев, которые в полной мере характеризуют первичный мир труда, очищенный от представлений о культурных и речевых клише.
Затруднительно определить его героев — они лишены индивидуальных черт; это колоссы, изваяния людей, словно вырубленные из дерева: структура тел, голов, даже поверхность кожи, как её изображает художник, напоминают нам о дереве. Это протолюди, вовлечённые в вечный трудовой процесс, и кажется, что их рабочая трудовая сущность первична в этом мире, как все протоэлементы — вода, огонь, ветер, лес. Зрителю не удастся сказать, чем один из персонажей отличается от другого, эти фигуры более или менее однообразны, но ведь и скульптуры в средневековых соборах тоже довольно однообразны и выполнены грубым резцом. Слово «Средневековье» в данном случае условно, строгий Филонов его бы не употребил. Европейское Средневековье — это христианство. Вещи Филонова создают эффект древнего собора, однако при этом храма не христианского, но сугубо языческого.
Простота иной бы сказал: примитивность этих образов обусловлена тем, что все лишние эмоции словно бы отсечены — они могли бы оказаться фальшивы. Остаются только упорство и тяжесть труда, въедливость и истовость — и странным образом эти качества, вообще говоря присущие индивидуальным характерам, в данном случае характеризуют обобщённые примитивные типы. В этом сочетании въедливой детали и обобщённого, почти примитивного образа — очарование и притягательная сила Филонова. Его вещи потрясают многодельностью и необыкновенно усидчивой деталировкой; мастер проводил часы, дни и месяцы, усложняя, добавляя, вкрапливая всё новые и новые подробности. Его крупные формы буквально набиты микроскопическими мелкими штрихами и подробностями, подчас напоминая структуру клетки, как мы её видим в микроскоп. Метод филоновского рисования, в котором большая форма дробится на малые, а эти малые формы — на ещё меньшие, получила название «аналитическое» рисование, и появился даже целый ряд адептов этой школы.
Интересно здесь то, что данный аналитический метод ничего не анализирует, то есть вообще ничего. Сколь ни тщиться, разглядывая мелкие детали, вписанные в большую филоновскую примитивную форму, вы не отыщете в них никакой информации тем более анализа. Эти большие примитивные формы заполнены такими же примитивными формами, и даже ещё более упрощёнными, — геометрическими телами и точками, квадратами и прямоугольниками. Иногда кажется, что внутри крупных филоновских лесовиков бушует хаос, созданный беспредметным Малевичем. Возникает страннейший эффект — сложности, которая ничего не проясняет, анализа, который ничего не анализирует, детали, которая не детализирует ничего. И это тем более любопытно, что творческий метод Филонова, как его описывал сам мастер, заключался не в уточнении большой формы, как то делает большинство художников мира, но в создании большой формы вокруг форм малых — в том, что художник идёт от частного к общему.
В идеологическом плане это совершенно понятно — Филонов деталь низвёл до чёрточки, индивидуальность растворил — это закономерно по отношению к коммунистической утопии. Так поступает и Платонов. Но вот как сугубо рисовальный метод это вообразить трудно — судя по всему, Филонов начинал всякую вещь с абстракции, поскольку его деталь сугубо абстрактна, это всегда беспредметная форма, мелкая загогулина, точка. И то, что мелкая бижутерия абстракций ткёт образ человека, каковой сам художник считает реалистически конкретным, — это само по себе поразительно. Значит ли это, что очищенная от культурных наслоений эмоция абстрактна? Значит ли это, что абстрактная эмоция порождает безличного идола?
Неужели именно это хотел нарисовать художник? С точки зрения метода письма— перед нами исключительный парадокс: данная техника заполнение формы абстрактными разноцветными точками буквально воспроизводит приём пуантелизма. Именно так поступали французские художники-дивизионисты, Сёра и Синьяк, они ставили мириады пёстрых точек, усложняя локальный цвет, причём делали это почти механически. Несомненно, Павел Филонов такому сравнению бы не обрадовался— для пролетарского художника-аналитика, каким он себя считал, сравнение с певцами мещанских красивостей— оскорбительно. Между тем, сходство есть. И в том и в другом случае, мастера ничего конкретного усложнением цвета сообщить не хотели — это имитация сложного письма, разложение цвета на спектр делалось пуантелистами механически, имитируя сложную работу.
Фактически, пёстрым конфетти, художники пуантелисты заменили лессировку— трудный метод, в котором цвет пишется поверх цвета прозрачным слоем. Новое время, разрушая цельный образ, разрушило и сложный метод создания сложного цвета. Отныне— сложность имитировали. Перед нами сугубо абстрактное, механическое высказывание о цвете— его можно назвать в том числе и «первичным», поскольку чистый цвет точек пуантелизма — продукт спонтанного письма. Но ведь пуантелизм — ни о чём, а Филонов — о мировом расцвете! Как же так?
Первичность ощущений и Платонов, и Филонов именно первичность ощущений брали за необходимую цель работы практически не оставляла возможности почувствовать хоть что-либо заурядно-обыденное — любовь, быт, историю, прошлое и т. В лабораторном «сокровенном человеке» нет деталей, «посторонний» не имеет подробностей биографии, «человек без свойств» не имеет свойств, и описать его свойства нельзя. Они величественны, просты, истовы и терпеливы, они упорны и работоспособны, но внутри у них ничего нет, а тот трезвон форм, которыми они наполнены, есть лишь столкновения первичных элементов: квадрата, призмы, шара. Это до-культурные люди — и они строят «мировой расцвет», как определял своё кредо сам мастер. Филонову принадлежит интересная мистерия написанная в том жанре, в каком работал ранний Маяковский, см. В этой пьесе мистерия написана как пьеса, с действующими лицами и прямой речью существует множество героев — Молодой охотник, Запевало, Раненый солдат, Баба, Насильник и т.
Их речь слипается в средневековый сказочный заговор, а они все — в одно большое, гротескное народное тело, сбивчиво говорящее что-то важное, нутряное, но совершенно бессвязное. Это огромное народное тело, заполненное массой плохо различимых между собой элементов, и стало результатом истовой аналитической работы — по созданию первичного, не замутнённого культурой образа. Большая анонимная истовая форма заполнена малыми, неразличимыми и неиндивидуальными — что это? Образ новой истории?
В 1894—1897 годах — ученик городской «Каретнорядной» приходской школы Москва , которую окончил с отличием.
За год до этого от чахотки умерла его мать [7] [8] [9]. После переезда в Петербург в 1897 году поступил в живописно-малярные мастерские и по их окончании работал «по малярно-живописному делу». Параллельно, с 1898 года посещал вечерние рисовальные классы Общества поощрения художеств , а с 1903 года — учился в частной мастерской академика Льва Дмитриева-Кавказского. В 1905—1907 годах путешествовал по Волге , Кавказу , посетил Иерусалим. Завершив занятия в частной мастерской, пытался трижды поступить в Петербургскую Академию художеств ; в 1908 году был принят вольнослушателем в школу при Академии художеств, из которой «добровольно вышел» в 1910 году.
Пир королей. Участвовал в выставках и мероприятиях «Союза…» до его распада в 1914 году. В 1912 году написал статью «Канон и закон», где уже ясно сформулированы принципы аналитического искусства : антикубизм, принцип «органического» — от частного к общему. Филонов не отрывается от природы , как кубисты, но стремится её постичь, анализируя элементы формы в их непрерывном развитии. Совершал поездки по Италии , Франции и в 1913 году оформлял декорации для постановки трагедии Владимира Маяковского «Владимир Маяковский» в театре петербургского Луна-парка.
В начале 1910-х годов произошло сближение Павла Филонова и Велимира Хлебникова. Прототипом художника в рассказе Хлебникова «Ка» является Филонов [10] : …Я встретил одного художника и спросил, пойдёт ли он на войну? Он ответил: «Я тоже веду войну, только не за пространство, а за время. Я сижу в окопе и отымаю у прошлого клочок времени. Мой долг одинаково тяжёл, что и у войск за пространство».
Он всегда писал людей с одним глазом. Я смотрел в его вишнёвые глаза и бледные скулы. Ка шёл рядом. Лился дождь. Художник писал пир трупов, пир мести...
Мертвецы величаво и важно ели овощи, озаренные подобным лучу месяца бешенством скорби [11]. Филонов написал портрет поэта 1913; не сохранился и иллюстрировал его «Изборник» 1914 [12] , а в 1915 году опубликовал свою поэму « Пропевень о проросли мировой » с собственными иллюстрациями [13]. В творчестве Павла Филонова и Велимира Хлебникова наблюдается явное духовное родство и взаимовлияние: как в изобразительных принципах Павла Филонова — и графических опытах Велимира Хлебникова, так и в поэтическом строе, метрике последнего — и особенностях звучания, построения литературного языка первого. Возникшее соавторство было единственным, как и единственным — этот случай участия П. Филонова в литографских изданиях футуристов.
Художник Мирового расцвета», которая проходит в Медиацентре в Парке «Зарядье» в Москве и продлится до середины марта этого года. Что такое Выставка «Павел Филонов. Выставка «Павел Филонов.
Художник Мирового расцвета» в Медиацентре в Парке «Зарядье» в Москве — это выставка, приуроченная к юбилею художника Павла Филонова 1883—1941 — одного из самых загадочных представителей русского авангарда ХХ века.
Если вы станете вспоминать лицо героя Филонова — вам не удастся вспомнить ничего помимо общих черт; индивидуальность стёрта трудом. Остаётся узнать: что же необходимое содержится в трудной работе Филонова и Платонова, ради чего проделан мучительный труд? В таком случае его творчество — это мучительная правда, выговоренная о страшном времени. Впрочем, прямых обвинений режиму писатель не высказал, он просто описал уничтожающий человека процесс жизни, но хорошо это или плохо — он не сказал; каждый может решить сам. Принято числить Филонова мастером, запрещённым советской властью, — и действительно, запланированная при жизни выставка в Русском музее была отменена, а после смерти работы художника не выставляли. Однако никакой критики строя в картинах Филонова найти невозможно.
Другом и почитателем Филонова числился советский мэтр Бродский — тот самый, автор «Ленина в Смольном»; всё это странно — это не биография диссидента. Да, на картинах Филонова изображены грубые люди, тяжело работающие, с безнадёжно уставшими лицами, но разве тяжкий труд противоречит доктрине партии? Подобно грубым скульптурам средневековых соборов, герои Платонова и Филонова предъявляют зрителям своё бытие вне оценочных категорий. Разве герои соборных порталов — мученики и святые — тщатся нам что-то доказать? Это в новое время масляная живопись стала трибуной: герои Гойи взывают к зрителю, требуют соучастия в борьбе, герои Шагала делятся своими страстями. Но люди Платонова и Филонова просто сосуществуют рядом с нами, как живут рядом с нами деревья, как стоят скалы. Герои Филонова и Платонова не стараются казаться значительнее, чем они есть; так и камень не старается придать своим чертам выражения; камню достаточно того, что он знает сам о себе.
Персонажи Платонова и Филонова схожи своими чертами с природой Севера — их лица вычищены холодом и ветром от избыточности. Ввалившиеся щёки, глубоко посаженные глаза, резко обозначенные челюсти, широкий выпуклый лоб, тонкие губы — никакой специальной аффектации, но лицо настолько очищено от всех примет быта, что волнует лабораторной скупостью черт. Словно человека умыли и побрили для операции — не оставили в облике ничего лишнего. Ничего нет лишнего и в одежде — у Филонова люди одеты в серые робы, какие носят рыбаки или заключённые; примет времени нет — с равным успехом это может быть персонаж Средневековья или Новейшей истории; впрочем, мастер и не имел в виду определённую профессию или определённый год. Не отвлекаясь в стороны, себя не жалея. От напряжения воли наполовину сжевал свои зубы... Именно к таким вот лицам обращались большевики, зовя людей на стройки и войны, — такие люди отдают свою жизнь без раздумий.
Личная жизнь Филонова была под стать облику — её, по сути, просто не было. Он был женат на женщине много старше себя, она была вдовой народовольца, то есть старше Филонова как минимум на два поколения. Даже в богемной авангардной России, среди художников, совершавших экстравагантные поступки, это был из ряда вон выходящий поступок. Это не богемный жест, это не страсть к Айседоре Дункан или Лиле Брик —это труд в личной жизни, столь же упорный и не ради удовольствия осуществляемый, как и работа живописца. Рассказывают, что в блокадном Ленинграде художник возил свою старую и немощную жену на санках, отдавая ей свой скудный паёк. Художник умер от истощения, от голода во время блокады — и поэт Кручёных написал такую эпитафию: Был он первым творцом в Ленинграде Но худога Погиб во время блокады, Не имея в запасе ни жира, ни денег. Быть человеком, по Филонову, — это само по себе профессия, тяжёлый труд: люди приходят в этот мир, чтобы страдать и работать.
Такой взгляд на жизнь обусловлен, разумеется, ясно сформулированным убеждением в своей миссии в истории. Филонов, как и Платонов, — пролетарский художник. Самосознание пролетария — вещь непривычная для искусства: прежде художники работали, может быть, не меньше, но они не приравнивали свой труд к труду пахаря. Для Филонова как и для Платонова всякий труд равновелик; они сами пролетарии, они пишут пролетариев — и пишут для пролетариев. Пролетарий в отличие от капиталиста или крепостного познаёт мир в свободном труде и сам может быть понят только через труд. Свободный труд тем отличается от принудительного, что этот труд не имеет срока и расписания — надо работать всегда. Труд становится для Платонова и Филонова той единственно приемлемой для человека средой, в которой человек только и может понять окружающий его мир.
Совершая ежедневный мучительный трудовой процесс, человек способен анализировать ощущения от предметов и явлений, и таким образом он понимает действительность. В том числе трудом является определение внешнего мира. Здесь уместно вспомнить, что Филонов был не только живописцем, но и писателем; причём, подобно Платонову, обращался со словом на особый манер — перегружая слово теми смыслами, какие ему самому открывались в процессе речи. Приведу цитату мастера, так он определял свой метод работы:"Я художник мирового расцвета — следовательно, пролетарий. Я называю свой принцип натуралистическим за его чисто научный метод мыслить об объекте, адекватно исчерпывающе, провидеть, интуировать до под-и-сверх сознательных учётов все его предикаты, выявлять объект в разрешении адекватно восприятию". Сказано это на первый взгляд заумно, туманно. Впрочем, так выражался и Платонов тоже, часто фразу писателя надо перечитать, чтобы понять, что именно хочет сказать автор, — так происходит от повышенной требовательности к слову.
Осознав себя «пролетарием», уверовав, что усилиями пролетариата создаётся небывалая мировая культура, писатели, творцы новой пролетарской действительности столкнулись с тем, что они говорят на старом языке, — и настоятельной потребностью ответственного мастера стало язык поменять. Поменять — значило очистить от культуры. Культура может соврать, культура повинна во многой лжи; надо освободить линию от воспоминаний о музее, а слово от шлейфа ложных значений. Как выражался сам Филонов опять-таки на своём трудном языке : «Художник не может действовать в чистом разрешении заранее известной старой формой, это обязывает форму быть точной по отношению анализа в объекте, как звук, нота, буква, цифра, слово, речь»… Первичное слово, освобождённое от культурных коннотаций, — вот что ищут художники. Пролетарий, человек труда, желает говорить о себе и своих товарищах на честном рабочем языке. Но такого языка — нет. Мы все существуем внутри культуры и пользуемся её шаблонами, а кто-то может сказать «пользуемся клише» или даже «штампами» для выражения своих даже искренних эмоций.
И ничего, живу, здоров» Павел Филонов Выражать себя через присвоение чужого словаря свойственно человеку вообще, а искусство этим пользуется постоянно — совсем не сегодняшний откровенный приём постмодерна впервые разрешил заимствование. Совсем не первым отметил Мандельштам, что «не одно сокровище, быть может, минуя внуков, к правнукам уйдёт». Вовсе не первым Эдгар Дега советовал молодому художнику до 20 лет копировать картины в Лувре, и лишь потом юношу можно будет допустить до рисования первых набросков самостоятельно. Это даже не традиция, это просто условие диалога внутрикультуры: мы живём в образном мире и само понятие образов сформировано всей культурой до нас, наши эмоции лишь добавляют к уже существующему образному ряду своё, никак не отменяя прежнее. Платон считал, что наши знания есть лишь «припоминания» того, что уже знает наше сознание по причине причастности к общему эйдосу, то есть причастности к единому замыслу мира, где все явления и сущности сконцентрированы воедино. Увидеть вещь как бы впервые, освободить слово от словарных значений и опуститься вниз, к его корневой системе, заставить слово и вещь быть «самими собой» — вне культурного понимания — возможно ли это в принципе? Практически одновременно с Платоновым и Филоновым художник Клее провозглашает своей целью спуститься от «кроны дерева искусства» к «его корням».
Оставим в стороне тот очевидный, увы, факт, что, спускаясь от кроны культуры к её корням, творцы неизбежно находили там язычество, а как развивались их отношения с языческими идолами — легко узнать из истории 30-х годов. Но сейчас речь об ином. Очищая слово и линию от неизбежных культурных коннотаций «этот образ подобен тому образу» , пролетарские мастера вынуждены были — без преувеличения — пересмотреть словарь. Так возникает неудобная, трудно читаемая фраза Платонова, в которой писатель всякое слово ставит не потому, что принято называть этим словом явление, а взвешивая слово — подходит ли корневая система данного слова к тому, что видит глаз, ощущает язык, чувствует кожа.
Выставка «Павел Филонов. Художник мирового расцвета»
Так, гости экспозиции узнают больше о картинах из цикла «Ввод в мировый расцвет» 1910-х годов. Среди них — «Пир королей», «Крестьянская семья», «Перерождение интеллигента» и многие другие. Москвичи смогут поближе узнать о творческом наследии художника, которое отображено не только в живописи и графике, но и в статьях, манифестах, дневниковых записях.
История кражи вдохновила сценаристов телесериала «Криминальный Петербург», а один из рисунков — «Пропагандист» — представлен на выставке в Новосибирске. Жесткой геометризации форм, приведшей искусство в тупик, художник противопоставил необходимость изображать не только предмет, но и невидимые сложные внутренние движения в природе и духовном мире человека. Организм против механизма — так можно определить пафос его позиции. Одним из главных положений аналитического метода стал принцип сделанности, когда организм художественного произведения должен расти, как растет все живое в природе. Такая живопись — не состояние, а процесс, подобный биологическому.
Отметим, что на ремесленное, кустарно-народно-промысловое начало «сделанности», указывают почти все исследователи, обращающиеся к анализу этого понятия. Органицистский размах мировоззрения Филонова от микро- к макроструктуре, всеобщее креативное начало, пронизывающее и человека, и вселенную, говорит о своеобразном биокосмизме, который можно встретить и у раннего П. Флоренского, и у автора «всеобщей организационной науки — тектологии» А. Этот философ неопозитивстского плана, ученый, создавший оригинальную концепцию тектологии то есть, учения о строении, структурах, всеобщих организационных связях , на наш взгляд, приведен здесь как весьма удачная аналогия. Она выступает перед нами, как беспредельно развертывающаяся ткань форм разных типов и ступеней организованности, от неизвестных нам элементов эфира до человеческих коллективов и звездных систем» [3]. Концепция творчества Филонова основывается на «биомонизме»: картина строится, пишется как живое тело, с последующей доработкой до высшей стадии развития жизни, всех ее составляющих, высшего пика ее напряжения, силы. Эта мыслящая материя, умная нетварная природа, наделенная сознанием, создается сама по себе, при участии художника, но по своей внутренней интенции, воле. Апология жизни не исключает, а наоборот, предполагает изнутри присущий ей динамизм и драматизм, суровую борьбу противоположностей, точь-в-точь как в диалектике, которую Филонов часто упоминает в своих трактатах. Сознание самой материи действует как энергетическая волевая сила, человек персонаж произведения — замирает или прислушивается, подчиняется или протестует, сопротивляется тому жизненному напору, бьющему током в картинах Филонова. Автономность его существования, когда все едино, равнозначно, в равной степени наделено жизнью, при том, в наивысших ее формах, оказывается под вопросом. Вовлечение в стихийное роевое начало, коллективизм многорукого человека, границы которого расширены до беспредельности, размывает личность как единицу, вовлекая ее в дурную бесконечность множеств. Человек всего лишь оболочка, он «столбенеет», цепенеет от этого сонма, вихря разгулявшейся материи — мир как-будто мстит ему за то, что энергия, которую он так долго пытался подавить, покорить, подчинить себе, была рабыней. Силы природы, которые, по идее, должны работать на человека, особенно при правильной организации труда, при социализме и у Платонова действуют вопреки его воле и желанию, рождая чувство бессилия и тоски. Анализируя произведения писателя, исследователи его творчества указывают на ряд возможных источников — авторов, которые могли оказать влияние на раннего Платонова, в частности Н. Умнов «Эволюция живого и задачи пролетариата мысли и воли» М. Мысли и идеи этой книги перекликаются и с некоторыми положениями филоновского манифеста 1914 г. Бумага, коричневые чернила, перо, кисть. Государственная Третьяковская галерея, Москва Тождественность и близость персонажей картин Филонова и прозы Платонова, прежде всего, в их общем эмоционально-психическом тонусе состояний: их удивление перед многообразным, «прекрасным и яростным миром», их подавленность, оцепенелость и тоска, духовная просветленность, простота и детскомудрая наивность, сверхчеловеческие усилия воли в созидающем порыве прекрасного завтра и дремучая заскорузлость и бедность быта, среды обитания. Сама авторская мысль Платонова, заключенная в плотную словесную ткань повествования, подобно форме в картинах Филонова, «самоотстраняется» от участия в их создании писателя, живет саморазвиваясь, по своим законам. Мы буквально начинаем ощущать ее телесное биение и тягучую силу, ход развития. Люди, собранные в коммуны, живущие коммунальной жизнью, объединенные общей идеей, заботами, трудом, также предстают как одинокие тоскующие существа, слитые с природой, тихо и неслышно умирающие, как лист, трава, дерево. Натурфилософские вопросы жизнь-природа-смерть, их круговорот в темной нераздельной связанности определяют быт и бытие персонажей писателя и художника.
Нарвские ворота фрагмент. Теории умирают, картины остаются Мы и видим без всякого шептуна, что филоновская «Голова» вырастает из крупных кристаллов. Открытые ноздри придают ей сходство с черепом, рот напоминает прорезь. Но напряженная складка между бровей, глаза, похожие на пещеры с самоцветами… Однако недостаток места позволяет мне наконец оставить неблагодарную роль «шептуна со стороны». Главное, что Филонов сам нам подсказал, — для него «вся вещь целиком есть фикция интеллекта того, кто ее сделал». Изобразить незримое — именно это пытались сделать все, кто желал всерьез работать в беспредметной живописи. Поэтому их картины нельзя обсуждать как расцветку ткани, — красива она, некрасива… — они претендуют на нечто гораздо большее. Но если зритель не верит, что незримое поддается изображению, если теории художника представляются ему прямо чепухой, тогда что же — и от его искусства ничего не остается? К счастью, нет. Теории умирают, а искусство обретает самостоятельную жизнь, часто почти независимую от воли создателя. Древнеегипетские рисунки-схемы мы наверняка видим не так, как их современники. И для молодого человека, знакомого с современным дизайном, супрематизм Малевича уже не выглядит таким еретическим, как для Александра Бенуа. Орган для шестого чувства Каким будут видеть беспредметное искусство через сто лет, предсказать невозможно, однако уже сейчас многие воспринимают его как естественное развитие чисто живописных исканий. И все-таки различие здесь принципиальное. Абстракционисты пытались не усилить впечатление от реального мира, а изобразить нечто ирреальное. Если верить, что живопись в принципе способна стать знаком чего-то незримого, то есть логика и в том, что Ив Клейн продавал пустоту, выдавая коллекционерам расписку в получении денег. И уж во всяком случае основоположники беспредметного искусства были людьми серьезными, подвижнически серьезными.
Последние новости (Новосибирск)
- Фанатик, философ, аскет: выставка Павла Филонова в «Зарядье»
- Прекрасный и страдальческий Павел Николаевич Филонов | Журнал «ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ»
- Павел Филонов: картины для будущих поколений - DELARTE Magazine
- В Москве открылась выставка к 140-летию самого загадочного художника ХХ века - МК
Павел Филонов
Искусственные параллели по средам На выставке Павел Филонов. Художник Мирвого расцвета в день закрытия В выставочном центре Зарядья прошла потрясающая выставка одного из важнейших представителя русского авангарда, художника-исследователя Павла Филонова. Когда все в мире художниками уже написано, им остается только заглянуть внутрь этого мира, считал Филонов. Убедиться в пронзительной гениальности Павла Филонова можно, посетив масштабную экспозицию «Художник мирового расцвета», что работает сейчас в медиацентре парка «Зарядье».
Русский музей и РОСИЗО представили масштабную выставку Павла Филонова в Москве
- Павел Филонов и его окна в параллельную реальность | The Art Newspaper Russia — новости искусства
- Русский музей открывает «Школу Филонова»
- Работы одного из лучших учеников Павла Филонова экспонирует «Михайловское»
- Синий лев русского авангарда. Павел Филонов стал политически актуальным художником
Голодная смерть ради искусства: подвиг художника Филонова
живописец, иллюстратор, график-станковист, теоретик, педагог. Основоположник аналитического метода, способного, по мнению художника, передать характер человеческого мышления. Автор символико-философских картин, портретов. В выставочном зале Медиацентра парка «Зарядье» к 140-летию художника Павла Филонова (1883–1941) открылась выставка его работ. Об этом сообщили Государственный музейно-выставочный центр РОСИЗО и Русский музей. Павел Филонов принимает активное участие в революции и занимает должности председателя Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в Измаиле, председателя ВРК Отдельной Балтийской морской дивизии и т. п.
Павел Филонов
Выставка «Павел Филонов. Художник Мирового расцвета», в выставочном зале Медиацентра парка «Зарядье». В выставочном зале Медиацентра парка «Зарядье» проходит выставка, приуроченная к юбилею художника Павла Филонова (1883–1941) — одного из самых загадочных. В Зарядье открылась выставка «Павел Филонов. Художник Мирового расцвета». Москвичей пригласили на выставку Павла Филонова в Зарядье.
Павел Филонов в «Зарядье»
Организм против механизма — так можно определить пафос его позиции. Одним из главных положений аналитического метода стал принцип сделанности, когда организм художественного произведения должен расти, как растет все живое в природе. Такая живопись — не состояние, а процесс, подобный биологическому. В выставочных залах Новосибирского государственного художественного музея будут представлены почти все периоды жизни и творчества художника и это позволяет проследить, как развивалась его идея аналитического искусства. Павла Филонова можно сравнить с Пабло Пикассо по масштабу творчества, по той концепции и живописной философии, которая была им предложена.
Вместе с московскими коллегами ему удалось установить группу лиц, занимавшихся копированием произведений искусства и их контрабандой за рубеж. В понедельник Виктор Черкесов - теперь уже полномочный представитель президента России в Северо-Западном округе - посетил Русский музей, куда были доставлены подлинники рисунков. По его словам, все попытки краж из Русского музея, предпринятые в последние годы, "были успешно раскрыты".
Посетители увидят картины из цикла «Ввод в мировый расцвет» 1910-х годов, такие как «Пир королей», «Крестьянская семья», «Перерождение интеллигента», а также абстрактные композиции, полотно «Головы» и изображения зверей, написанные в 1920-е.
На выставке гости смогут познакомиться с творческим наследием художника, которое сохранилось не только в живописи и графике, но и в статьях, манифестах, дневниковых записях. Они узнают о том, как Павел Филонов понимал мир, космическое пространство и Вселенную. Чтобы посетителям было легче понять работы художника, организаторы дополнили экспозицию большим количеством пояснительных текстов.
Берется любой рисунок, сканируется на пленку, пленка вставляется в аппарат, все, что темное,— это тишина, все, что белое,— это звук. Таким вот удивительным образом специально к выставке были «озвучены» восемь рисунков Филонова.
И в самом деле, даже не заглядывая в биографию художника, а просто сосредоточившись на его работах, понимаешь, насколько они несовременны, чужды по своему пафосу нынешним художественным и не только художественным умонастроениям. Ни один современный мастер не возомнит себя пророком, способным вывести на холсте всеобъемлющую формулу мироздания, никто не посягнет на лавры создателя универсального «аналитического» творческого метода, с помощью которого можно препарировать как социальные катаклизмы, так и природные явления, никто не замахнется на изображение «мирового расцвета». Если еще в 1988 году, когда прошла первая после 1920-х годов выставка Филонова, публика сочувственно и даже восхищенно относилась к мастеру, воспринимавшему свой художественный труд как высшую миссию и принципиально не желавшему жить результатами этого труда, то сегодня человек, умиравший с голода, но декларативно отказывавшийся продавать свои работы сохранились несколько вещей, сделанных Филоновым на заказ, в том числе и известный портрет Сталина, но в эту выставку они не включены, так как сам автор не считал их своим достижением, а скорее считал стыдной «халтурой» , вряд ли может стать моделью для подражания. Притом, воспевая пролетариат, всех этих работяг и нищих — извозчиков, коровниц, ломовых лошадок, он сам как будто отделял себя от их мира, глядя на него с позиции ученого, разглядывающего в микроскоп колонию интересных бактерий. Так что Филонов вряд ли годится и как пример социально-критического искусства, которое может быть поднято на щит антиглобалистами.
Остается единственная актуальность — это, собственно, сама живопись Филонова, самоценная материя, прекрасная, быть может, вопреки амбициям автора и сюжетам его произведений. Нынешний, довольно странный статус Филонова обыграл в своей инсталляции «Монумент утопии», помещенной постскриптумом к выставке, в последнем зале, художник-концептуалист Вадим Захаров. После темноты зритель выходит на свет и видит огромную трехметровую скульптуру льва на постаменте. Нежно-голубым цветом грозный лев напоминает детскую игрушку — в качестве прототипа Захаров действительно использовал старомодные игрушки-мобили, которые приводят в движение, дергая за веревочки.
История живописи: Павел Филонов
Павел Филонов: гений русского авангарда. Читать биографии известных личностей РФ для школьников и студентов на сайте Федерального портала истории России. Главная Новоcти Анонсы Русский музей открывает «Школу Филонова». зарядье, выставка, павел филонов Выставка посвящена одному из самых загадочных представителей русского авангарда ХХ века. Павел Филонов, художник-аналитик. image. После революции Павел Филонов уделял много времени и усилий для художественных изобретений и творческих идей. В начале 1920-х художником были созданы картины-формулы, среди которых вошедшие в состав выставки «Формула революции».